Сбывшиеся мечты

Глава 12

Я позволила своим эмоциям, своему чувству к Конору взять верх над разумом. С этой мыслью я заснула, с ней же и проснулась на следующее утро. Она тяготила меня и портила изумительное утро. Мне хотелось только одного — как можно быстрее отдаться своей работе. Я схватила свои принадлежности и бросилась к лестнице.

— Керри!

Это был Эган.

Он удивленно поднял брови, увидев выражение моего лица.

— Я что-то сделал не так? Вы выглядите такой злой!

Я попыталась улыбнуться и рассказала обо всем, что произошло.

— Да, я отнесла ей чаю. Что же в этом плохого?

— Ничего, — ответил он. — Но Софи… Что Софи вам говорила?

— Да все то же самое, снова и снова.

Он внимательно изучал мое лицо.

— Она может нанести нам всем большой ущерб, потому что говорит много лишнего, и постояльцы могут не понять…

— Она не может нанести вреда тем, кто не делает ничего плохого, — коротко ответила я, стараясь не касаться деталей.

Я так спешила уйти из дому, что забыла взять ленч. Но я не так уж проголодалась, вот только вечером, возвращаясь усталая и обиженная, я немного изменила свой обычный маршрут и свернула с дороги немного дальше по направлению к Белану. Проходя, я заметила у дороги автомобиль Эгана, почти скрытый кустами. Я даже различала темный затылок Эгана, казалось, он с кем-то говорил.

Мое первое инстинктивное намерение было окликнуть его и попросить подвезти до отеля. Но, немного подумав, я решила пропустить их мимо, так, чтобы они даже не знали, что я их видела. Они явно скрывались, вот и пусть думают, что их никто не обнаружил.

Я добралась до отеля и уселась в одно из кресел на веранде, прежде чем отправиться в свою комнату.

— Керри!

Я подняла глаза и с удивлением увидела, что Мария машет мне из окна своей комнаты. Я инстинктивно посмотрела на автостоянку. Автомобиля Эгана там не было. Значит, с ним была не Мария.

— Как ваше рисование?

Я ответила не сразу.

— Отлично. — Автомобиль Лауры был здесь. Значит, она уже приехала.

— Лаура хотела знать, вы закончили еще какие-нибудь картины?

— Нет, — коротко ответила я, — но скоро закончу.

Наверное, это был еще чей-нибудь «ситроен», они все похожи. Темноволосый водитель был просто похож на Эгана.

Дверь у Марии была открыта, и она пригласила меня войти; показала мне новые желтые драпри с желтыми же розами; как я догадалась, она всячески демонстрировала, что они ей очень нравятся, хотя это, скорее всего, было не так. Она прошла со мной в мою комнату, чтобы показать мне прикроватную лампу, которую Эган разыскал для меня.

Я просто восхитилась ею и спросила:

— А где же Эган?

— Занят. А я сама тоже так занята, что не знаю, где он. — Это прозвучало как-то вызывающе. — Здесь сегодня столько посетителей, просто толпа!

— А Абдикяны тоже приедут?

— Только Арман. Мадам Абдикян считает, что дорога слишком трудная. — Она помолчала немного, пока я мылась над раковиной, и спросила: — А вы в порядке, Керри?

— Вполне.

— Но вы не очень хорошо выглядите. Словно чем-то обеспокоены. Это не мадемуазель Софи?

— А она выходила из своей комнаты? Ела что-нибудь?

Мария покачала головой:

— Это просто ужасно, Керри. Я носила ей поднос и слышала, как она говорила сама с собой и даже смеялась.

— Ей становится все хуже, — сказала я.

— Эган сказал, что вы повздорили с Конором из-за нее; не это ли вас расстроило?

Я пожала плечами:

— Да нет, просто он вел себя очень заносчиво.

— Я же говорила вам, что он плохой человек, а вы мне не поверили.

Я увидела, как на террасу входит Лаура в светло-кремовых брюках и длинном свитере, обтягивающем ее грудь. За ней шел мсье Абдикян, который смотрел на наши окна и приветливо махал нам рукой. А за ними шествовал Эган, неся в руках неизбежную корзину для покупок. Случайно ли все они встретились на террасе? Во всяком случае, они переговаривались с таким оживлением, будто только что увиделись.

— Ну, как доехали? — спросил Эган. — Почему бы вам не искупаться в бассейне перед обедом?

— Прекрасная идея! — закричала Лаура. — Скажи-ка своему негодному братцу, чтобы он пришел сюда и поздоровался со мной. Где это он прячется?

И они все трое скрылись в доме. Я посмотрела на Марию. Она, потупив голову, кусала губы, будто забыв, что я здесь, рядом с ней.

После обеда в этот вечер Эган снова составил два стола, и мы смогли выпить кофе все вместе — Мария и я, Лаура и мсье Абдикян. И снова Арман придвинул свое кресло так, что оно соприкасалось с моим. Не отрывая взгляда от меня, он галантно подливал мне бренди. В отсутствие мадам Абдикян он вел себя даже более чем отвратительно.

— А вы, наверное, в разводе? Нет? Никогда не были замужем? Как жаль. У меня на родине женщины выходят замуж молодыми, даже теперь. Лаура вышла замуж в пятнадцать лет, разве не так?

— Я была бы уже старой девой, — сказала Мария. — У вас на родине.

— На моей родине вы уже давно были бы замужем, — восторженно закричал он. — Женихи осадили бы ваш дом!

— А вот в нашей стране сейчас девушки хотят сначала хотя бы закончить школу, — сказала я.

— Ваша страна все еще остается романтической, — сказала Лаура. — И в ней, наверное, позже всех отомрут романтические идеи. В Европе все поставлено гораздо практичнее. Мужчины сначала утверждаются в бизнесе, а уж потом начинают присматривать себе жену. И выбирают молодых девушек, которые смогут рожать здоровых детей.

— А что, ваш муж намного старше вас? — спросила Мария.

— Да, — ответила она. — Намного.

— И мсье Патрелкис позволил вам приехать сюда одной? — упорствовала Мария.

— Хорошая жена выше подозрений, — заявил Арман. — Единственная причина, по которой Сариф попросил меня сопровождать Лауру, — это чтобы у нее не было трудностей с вождением машины. Правда, я и сам неважный водитель, хотя и разбираюсь в машинах.

Лаура повернула голову, чтобы посмотреть на него.

— А Сариф говорил мне, что это вы сами попросились сопровождать меня.

— Может быть, может быть, — отозвался Арман. — Мы говорили о длинной дороге за рулем, и Сариф высказал свои опасения. Чтобы успокоить его, я и предложил поехать с вами.

Тут появился Эган, и Арман обрадовался ему, как своему спасению:

— Бренди, мой дорогой мальчик, для всех!

— Вы пьете слишком много, — с неприязнью сказала Лаура.

— Прошу вас только, не говорите, как моя Анна, — сказал Арман. — Роль сварливой жены совсем не подходит для такой красивой женщины. — Он пожал плечами. — Ну хорошо, принесите мне лимонный сок.

Конор присоединился к нам позже, и я тут же ускользнула в свою комнату. Я не хотела притворяться, будто вчера между нами ничего не произошло.

Но было еще слишком рано, чтобы ложиться спать. У меня не было никакой охоты читать книгу о местной истории, которую я обнаружила в здешней библиотеке. И отпало всякое желание писать что-то для туристов. Взяв уголь, я начала копировать на побеленной стене у моей кровати корзину с цветами, изображенную на драпри. Неожиданно работа захватила меня, и вскоре уже можно было переходить от угля к краскам. Через открытое окно я слышала, как утихали разговоры на террасе, по мере того как люди один за другим удалялись на покой. И наконец наступила полная тишина, прерываемая только шумом ветвей под ветром. Где-то хлопнула дверь, послышался звук текущей воды. Что-то прошелестело по гравию террасы, бумага или листья.

И вдруг раздался очень отчетливый звук. Будто горшок с цветами упал из окна верхнего этажа. Глухой, тупой звук. Было похоже, что Камилла возле кухни, если она еще не легла, что-то вылила или уронила мусорный бачок. Но я все-таки отложила свои кисти и подошла к окну, чтобы посмотреть, что это было. На террасе было темно и пусто. Звук раздался с другой стороны дома, иначе я смогла бы определить его источник более точно.

Наконец я захотела спать и начала готовиться ко сну. Когда я вышла, чтобы пройти в ванную комнату, из башенки послышался другой звук, который поразил меня. Я отступила назад, в комнату, и увидела, как мсье Абдикян быстро прошел из башенки к своей комнате. Какая у него была причина ходить в башенку, кроме как шпионить за Лаурой и Конором?

Конора все-таки надо предупредить. Как бы он со мной ни обращался, мне бы не хотелось, чтобы муж Лауры узнал, что он ее любовник. Я, наверное, так и уснула с этой мыслью, потому что мне приснился Конор с зияющей черной дырой в груди, он сказал мне: «Вот что я заслужил за то, что потерял деньги Эгана». И когда я закричала ему, чтобы он шел быстрее к врачу и перевязал рану, он только покачал головой и, сказав: «Я должен закончить плавательный бассейн», — удалился.

Когда я открыла глаза, уже рассветало. На моих часах было шесть часов. Грудь теснили дурные предчувствия — быть может, просто оттого, что на груди лежало скомканное одеяло? Я отбросила его в сторону, оделась и вышла из дому.

Даже тишина действовала на меня возбуждающе. Я не хотела нарушать ее и поэтому не шла в дом завтракать или за своими рисовальными принадлежностями. Как прекрасно собирать цветы, когда они покрыты росой! Я оставила корзину и ножницы у дверей кухни.

И тут я увидела ее. Поначалу я даже не встревожилась. Я подумала, что это просто одеяло, которое кто-то уронил с верхнего этажа. Я подошла поближе и увидела, что булыжники вокруг залиты кровью. Жидкие седые волосы…

Я не закричала. Кричать — это не в моей натуре. Мне стало плохо. Я добралась до порожка кухонной двери, опустилась на него и уронила голову на руки. Это была мадемуазель Софи. Мне не надо было подходить ближе, чтобы убедиться в том, что она мертва. Причудливо распростертое тело, кровь, неподвижность… Сердце забилось так сильно, что казалось, оно готово выпрыгнуть из груди. Когда я наконец смогла подняться, ноги были словно чужие, будто отмороженные. Я с трудом поднялась по лестнице. Дом еще спал. Я поднялась в башенку и постучала в дверь Конора.

Конор открыл сам. Он уже не спал, а брился над раковиной, и на подбородке у него еще осталось мыло.

Когда я попыталась заговорить, мой голос дрогнул:

— Мадемуазель Софи. Лежит там, внизу. Мертвая.

Он застыл.

— Она, скорее всего, выпрыгнула из окна. Лежит там, на кухонном дворе.

Конор бросил бритву и вытер лицо полотенцем. Казалось, он слишком взволнован, чтобы говорить. Он автоматически повесил полотенце и тут как бы впервые увидел меня.

— Вам лучше немного полежать. Я провожу вас в вашу комнату. А она на кухонном дворе?

Я кивнула.

Для такого крупного мужчины он двигался очень легко. Я почти не слышала его шагов по лестнице, и только издалека донесся звук открываемой и закрываемой салонной двери. Я заплакала по несчастной душевнобольной старухе, которая вынуждена была выброситься из окна из-за того, что никому не была нужна в этом унылом, равнодушном мире.

Немного спустя я встала, умылась и пошла вниз, обогнав Эгана на лестнице.

— Вы так рано встали, Керри. А я только собрался ехать за хлебом.

Я сказала ему о мадемуазель Софи. Он уставился на меня, кровь отлила от его лица. Вошел Конор, и Эган повернулся к нему.

— Я позвонил доктору Фруассару и в полицию в Дьенне, — сказал Конор. — Я побоялся ее трогать. Только накрыл одеялом.

Эган прислонился к стене и на момент закрыл глаза. Потом хрипло сказал:

— Она совсем сошла с ума, если решилась на такое.

— Я не думаю, что она сама выпрыгнула, — сказал Конор. — Такие старые женщины, как Софи, не признают самоубийства.

Я обомлела. А Эган спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Ставни и стеклянная дверь были открыты. Может быть, она подошла к ним, чтобы закрыть их, и упала. Может быть, у нее закружилась голова. Она почти ничего не ела последние несколько дней.

Окна на «Ферме» были большие, от пола до потолка, и внизу была только маленькая декоративная решетка. Было легко представить, как она наклонилась вперед, чтобы дотянуться до ручки, и потеряла равновесие. Я предпочитала думать именно так, иначе надо было предположить, что ее просто довели до самоубийства. Меня охватил ужас, когда я подумала, каким глубоким должно быть горе, чтобы человек решил покончить с собой.

Арман и Лаура спали долго и проснулись оттого, что приехал полицейский автомобиль и «скорая помощь». Они появились и потребовали завтрак. Эган все рассказал Марии. Она спустилась с ним, бледная и испуганная, как дитя, и, всхлипывая, сказала:

— Это ужасно, Керри. Особенно для вас. Ведь вы первая нашли ее.

— Мария, — сказала я, собираясь сообщить ей то, о чем думала этим утром, когда осталась одна. — Как ты считаешь, неплохая мысль, если мы уедем из «Фермы»? Мы могли бы попутешествовать где захотим…

— О нет, Керри! Я никогда не оставлю Эгана!

Дежурный полицейский офицер прошел на кухню и освободил место на столе, за которым он собирался допросить нас. Он записал все, что сказал каждый из нас, и попросил нас подписать показания.

Конор, ожидавший нас в холле, сказал:

— Я хочу сказать ему по поводу кладовой и то, что она несколько дней отказывалась от пищи.

— Почему нет? — пожал плечами Эган.

Разговор с Лаурой и Арманом был очень коротким. Они знали Софи только потому, что она приносила, если они просили, еще одно полотенце или подушку, делая это очень неохотно. Они говорили со скрытым высокомерием, будто потратили на это дело и так слишком много времени.

Когда настала моя очередь, я сочла необходимым сказать о том, что мадемуазель Софи была враждебно настроена по отношению к нам. Да, я действительно думаю, что она очень ослабела, да, за два последних дня она съела только немного супа и выпила чаю, да, я думаю, что она упала, петли были тугие и ржавые, легко себе представить, как это могло случиться.

Инспектор записал имена и адреса наших уже уехавших постояльцев, может быть, ему придется их побеспокоить и взять показания, но у меня было такое чувство, что он не будет этого делать. Комната мадемуазель Софи была обследована очень методично: окна и другие поверхности покрывались специальным порошком для выявления отпечатков пальцев, но все это была обычная процедура, и почти никто не сомневался в том, что это был несчастный случай. Тело было увезено в фургоне «Скорой помощи» для вскрытия, а комната опечатана, на случай если понадобятся дополнительные исследования.

Лаура с Арманом уехали почти сразу.

— Это испортило весь мой отдых, — сказала Лаура с вымученной улыбкой.

Я подумала: а почему ей было не остаться еще хоть немного с Конором, который выглядел печальным и был даже более молчалив, чем обычно? Наверное, она опасалась полиции и прессы, которые могли раздуть эту историю.

Когда полиция уехала и наступило временное затишье перед приездом вечерних гостей, мы все четверо собрались в салоне.

— Нам надо найти домоуправителя вместо Софи, — сказал Эган. — Я не хочу, чтобы Мария работала так тяжело, как в эти дни.

— Почему бы не сделать управительницей Камиллу? — предложила я. — Она кажется очень энергичной.

— И привезти еще одну девушку из деревни? Отличная идея, Керри, — сказал Эган и повернулся к Конору.

Но Конор был глубоко погружен в собственные мысли и с трудом заставил себя вернуться к реальности.

— Что? Конечно. Не позаботишься ли ты об этом, Эган?

Он поднялся и вышел. Я отбросила свою гордость и последовала за ним. Он казался мне таким одиноким. Я догнала его на кухонном дворе: он стоял и смотрел на то место, где утром лежало тело Софи.

Он поднял голову, когда я подошла.

— Керри?..

— Не стоит думать об этом сейчас.

— Я знаю. — Он сказал это так, как будто все время только об этом и думал. — Я сожалею, что так грубо вел себя тогда, в ее комнате. Но она была неуправляема и ненавидела вас. Она даже могла напасть на вас. — Он отвернулся, а потом вдруг изменил тему разговора: — Вы что-нибудь слышали в ту ночь, когда она умерла?

Я рассказала ему о том звуке, который слышала и который мог произойти от удара тела Софи о землю. Он и сам мог его слышать, потому что его комната была как раз под ее, но с ним в ту ночь была Лаура, и, я полагаю, окна и ставни были закрыты. Это напомнило мне об Армане.

— Арман ходил в башенку в ту ночь.

— Когда? — Конор прямо-таки выстрелил в меня этим вопросом.

— Это было… после.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Я видела его там и раньше. В тот последний раз, когда они здесь были. Он тогда очень тихо поднимался по лестнице. Пробыл наверху некоторое время, я его не видела, а потом он снова спустился.

Он нахмурился и не отрывал взгляда от моего лица.

— Думаю, что он шпионил за вами и Лаурой, — сказала я.

Кровь бросилась ему в лицо. Он поспешил спросить:

— Вы говорили об этом кому-нибудь? Марии?

Я отрицательно покачала головой.

Он взял мои руки в свои:

— Держите это в тайне. Обещаете?

— Конечно, но…

— Это очень важно. Для вашей же безопасности… и многих других тоже, — добавил он и ушел.