Сценарий. Холодный город

Сцена четвёртая Банды

Солнцем и искрящимся белым-белым снегом встретил его мир. В такую бы погодку да на горку с детьми покататься. Ему показалось, что на улице теплее, чем в настылом доме.

Доктор пошёл через двор, часто проваливаясь в рыхлый снег. Воздух хрустел от мороза, и реальность в минус тридцать градусов заставляла его действовать всё быстрей и быстрей.

Любимый праворукий джип, синий с большой добродушной мордой. Чем он им не нравился, доктор не понимал. Поднятый высоко над землёй ещё в Японии, он очень мягко ехал по этой земле, какой бы она ни была. Всепогодные покрышки Nitto могли вывезти его из любой грязи и любого снега. Мечта первопроходца.

Доктор выдохнул, поставил сумки на снег, смахнул снег с водительской двери потрогал ручку, она и открылась. Сел на холоднющее сиденье. «Куда же они дели меховые накидки?» – подумал он. Автомат положил рядом на пассажирское сиденье. Успокоился. Сунул металлический ключ в замок зажигания. Попробовал завести, ничего не получилось. Попробовал ещё. Только – тр-р-р-р и всё.

– Тр-р-р-р-р, – говорил хозяину джип, словно на что-то намекая.

– У-у, вот блин! – вскрикнул хозяин, он вспомнил, что это было.

Это была хитрушка от угона. Откинув крышку бардачка, он нащупал переключатель, нажал его и, выдохнув, попробовал завести двигатель. Пофыркав и сильно тряхнув машину, двигатель завёлся.

– У-у-у, – удивился доктор и полному баку.

«Собирались ехать на нём? Только на нём и надо было ехать. Включили хитрушку, чтобы не угнали и сами забыли? Суматоха была, это понятно. Страшно было? Лучше не думать. Где они сейчас? Везде. Как помочь? Никак, – думал он. – Ехать. А куда? Ладно», – он принял решение, вылез из машины и стал сметать снег и осматриваться.

Самое простое решение было ехать к Александру Ивановичу, его старшему другу. И по возрасту, и по положению. Главная мысль была о том, что и его жена, и его дети тоже могли уехать туда. Хотя, зная тестя, он понимал, что дорога у них была одна через весь город и ещё час по трассе до его, как он говорил, родного дома. В посёлке со странным названием – Памяти 13 Борцов. Может, и это правильно. Если доехали. Дальше мысль обрывалась, потому что было страшно даже думать, что могло быть. Или не быть. И не узнать.

Ладно, а самому? Бензина точно хватит только до посёлков Атаманово, Есаулово и Варламово, этого соснового треугольника, который почему-то не пользовался популярностью у богатых персон, хотя там были лучшие сосны в округе, видимо, из-за населения. Зато туда уехал жить Александр Иванович, на пенсию, так он сформулировал свою передислокацию из города, там тихо и спокойно.

Александр Иванович, был родом из того же посёлка под названием Кононово, что и доктор. Жили они там в одном трёхэтажном доме. Ходили учиться в одну школу. Только он был старше на три года. И был признанным авторитетом на их улице, а потом и в посёлке. Авторитет у него был давний, с детства, он словно родился с ним. Он был человеком, который говорил людям, как обстоят дела. И самое главное – они его слушали. И приходили к нему за советом и с разными просьбами. Потом он ушёл в армию, а после неё попал в тюрьму. Как это произошло, было много версий, доктор у него не спрашивал.

Их новая встреча произошла, когда Александра Ивановича, привезли с ранением в руку и лёгкой контузией, доктор, тогда ещё совсем молодой врач, как раз дежурил и первым осмотрел раненого. Он же и объяснил коллегам, кто перед ними. Хотя они уже всё поняли сами, догадываясь, кто это, по количеству чёрных джипов вокруг больницы и вооружённых, понятное дело, парней в приёмном покое. Через два года было ещё ранение. Хотя и не по профилю доктор положил тогда уже близкого друга в своё отделение и сам его вылечил.

Вот и ладно. Всё это он вспоминал, пока они грелись – его машина и он сам. Вскоре разогретый двигатель стал гнать горячий воздух в салон машины, доктор направлял потоки себе на руки и в лицо, словно купаясь в тепле. «Ну вот и всё, пора», – доктор осторожно перевёл рычаг коробки передач и нажал на педаль газа.

Джип загудел и заскрипел, тронулся и погрёб по снегу, всё норовя взобраться на самый большой сугроб. Весь выезд со стоянки был большой сугроб, который они протаранили, взрыв, на их счастье, мягкий снег. Проехав немного по дворовой дороге, они уперлись в жёлтый бок скорой реанимационной машины. С одной стороны она была заметена снегом, это к подъезду. А ко двору… На ограде сидел полностью занесённый снегом человек. Сидел точно напротив полуоткрытой двери скорой, в которой сидел другой человек. Доктор не стал думать, что это могло быть. Он не стал мешать им, даже замёрзшим. Сдал назад, нашел место, где можно было выехать прямо в центр двора. Джип урчал, скрипел и радовался движению. Это ведь для машины самое главное, быть нужной хозяину и жить в движении.

Они ехали по очень условной дороге, вспоминая или угадывая, где под снегом был асфальт или гравий. Они – хозяин и двухтонный ручной его зверь.

«Что мы лохи, что мы ездим на праворукой машине? Все пересели на достойные машины. А мы?» – вспоминал тёщины слова доктор.

Ещё он вспоминал, как вёз с банкета Томокату Хори, известного в мире нейрохирурга, который проводил у них в центре несколько показательных операций по лечению эпилепсии хирургическим путём. Так вот знаменитый японец был в восторге: праворукий джип в Сибири. Ос! Он часто вскрикивал это – Ос! Был пьяненький и довольный, хохотал в ответ на шутку доктора. Доктор на вполне сносном английском объяснил, что джип, когда его везли на корабле, думал, наверное, что его везут в последний путь в машинный ад-разборку, а когда попал в Сибирь понял – это рай для японских машин. «Ос!» – вскрикивал Томокату и хохотал. А напоследок сказал, что у него дома в Японии есть леворукая БМВ и именно на ней он и гоняет. Так и сказал – гоняю по Японии. Потом икнул и довольный и гордый пошёл в номер спать.

Доктор вспоминал и улыбался. Ему было тепло, а родная машина придавала уверенности, как и лежащий рядом на сиденье автомат. Да и сама дорога была замечательная, вся невероятно белая, деревья были покрыты замысловатыми снежными узорами и стали похожи то на коралловые рифы, то на невероятные замки и всё вместе на спокойную снежную страну.

Местами густой серый туман выползал с реки и окутывал эти коралловые замки, словно стараясь спрятать эту красоту от глупого человеческого взгляда. Да, собственно, людей этих не было ни на дороге ни в лесу. Дорога была пустая, просто занесённая снегом, но джип легко справлялся с толстым слоем его, приминая и укатывая колею для следующих путников.

Ехать до поселка Варламово, в котором жил Александр Иванович, летом было минут сорок от города. А этой странной зимой, наверное, час, может, два и то, если будет дорога. Проехав, наверное, половину пути, он остановился, доктор, во-первых, согрелся, во-вторых, был рад, просто так, может, именно потому, что согрелся.

Сразу-то он и не заметил флешки, торчащей из магнитолы, это была флешка жены, и на неё она записывала любимые песни в дорогу. Он нажал на пуск, колонки скрипнули и пустили музыку внутрь машины. Музыка была очень хорошая, разная, и она была его любимая. Под мысль о том, почему жена вдруг стала слушать его музыку, он выдвинул джип за поворот на основную трассу. К его удивлению, этот участок был убран тщательно и хорошо. Снеговое обрамление по обочинам было многослойным, видимо, не раз, а даже регулярно по этому отрезку дороги проходят снегоуборочные машины. Протаранив сугроб, его джип выехал на ровную, можно сказать, снежную автостраду. Перестав рычать, машина и её хозяин в два глаза и две фары смотрели вперед, на дорогу. Ровную чистую и белую, как полотенце.

«И то, что было набело, откроется потом», – слова песни вернули его в прошлое, сложно сказать дальнее или нет.

Их было четверо, студентов мединститута на практике в маленьком городе. Городе, где он в первый раз познал и операцию, и женщину. А эту песню они орали, выпив коньяка, тоже первого принесённого пациентом как благодарность, она была их гимном:

«Мой Rock'n'Roll – это не цель и даже не средство.

Не новое, а заново, один и об одном.

Дорога – мой дом, и для любви это не место!»

Они так и думали, так и поступали. Хирургия их дорога, и для любви это не место! Они хирурги чистой воды, скальпель – их судьба, и для любви это не место!

Джип вздрогнул и стал набирать скорость. Может, сейчас он и повторял за БИ-2 и Чичериной, а может, просто в его голове кричали и он, и Саня, и Лёха, и Антон:

Джип летел, как боинг по взлётной полосе, доктор очень хорошо знал эту дорогу и эту музыку. Но сейчас он не повторял, а слушал, внимательно всматриваясь в дорогу, холодный ветер хлестал их по бокам, он прищурился от напряжения. Наверное, и джип прищурил фары, спрятав их от колющего ветра. За одну песню они долетели до въезда в посёлок. Он был перегорожен большим красным двухэтажным туристическим автобусом.

Доктор затормозил и остановил машину. И как стало привычным в этом мире сейчас, на него смотрели дула автоматов. Почти в упор. Он поднял руки, открыл дверь и спустился на снег.

– Я к Александру Ивановичу! – громко сказал он.

– Ты кто? – уточнили у него.

– Скажите, доктор приехал.

– Какой? – уточнили снова.

– Скажите, просто доктор, он поймёт.

– Ладно жди.

У бойцов были переговорные устройства наподобие уоки-токи. Быстро передав информацию и также быстро получив ответ, боец подошёл к доктору.

– Оружие есть?

– Да, автомат.

– Надо сдать. Если что, потом получишь назад. Если что, нет. И вот он проедет с тобой и покажет куда.

– Да, я понял, – согласился доктор.

Открыл дверь достал автомат и передал его бойцу. Второй проворно залез в кабину.

– Можете ехать, – боец махнул куда-то в сторону леса рукой.

Автобус вдруг завёлся загудел и отъехал в сторону. Ещё двое бойцов с автоматами появились на дороге, но он уже выруливал в сторону хорошо знакомого посёлка. Ехал спокойно, разглядывая улицы. Его провожатый тоже смотрел по улицам, видимо, высматривая нарушения порядка.

– Это, – он указал на свой автомат, имея в виду автомат доктора, – сам добыл или где валялся?

– Наверное, добыл.

– Понятно, – он хитро улыбнулся, а скорей недобро.

– Автомат заберём, правила такие.

– Не вопрос.

– Автомобили, – говорил он, – оружие, еда и медикаменты всё в общак.

– А если… – попытался уточнить доктор.

– На если у тебя сутки, говоришь нет и тебя отпускают с тем, что привёз.

– Понятно, – доктор подъехал к улице, на которой находился дом Александра Ивановича.

– Это вообще всё по понятиям, – развёл руки провожатый боец. – Здесь тормози, – сказал он.

– Прямо на дороге?

– Да, прямо вот тут и тормози.

– Ладно.

– Выходи тихо, тебя примут.

Приняли его ещё двое бойцов с автоматами, поставили с вытянутыми в стороны руками и стали обыскивать. Боец, который это делал, то есть обыскивал его, был профессионалом. Сразу нашёл пистолет, вытащил его и отдал напарнику. Больше ничего не найдя, похлопал по спине и сказал:

– Идёшь впереди нас, мы говорим куда.

– Понял.

– Пошли прямо к дому с синей крышей.

Это дом напротив, через улицу от дома Александра Ивановича. «Реквизировали», – подумал доктор.

Они остановились у ворот. Один из бойцов ушёл внутрь дома. Второй уткнул дуло автомата ему в спину. Было больно. Он терпел. Скоро первый вернулся и махнул рукой.

«Откуда у них столько оружия? Автоматов, откуда? За несколько дней где их собрать? Или отобрать?» – думал он, заходя в дом.

В комнате, наполненной теплом, сидели пять человек, все вооружённые, можно сказать до зубов. А за большим столом сидел Александр Иванович. Перед ним стояли широкоэкранный ноутбук и спутниковый визиофон. На его голову были надеты немного боком синие наушники. Он громко говорил прямо в камеру ноутбука, что отвечал ему собеседник было непонятно.

– Это херня, надо жёстко действовать, а то они всё сожгут, как, бля, в Рыбачьем. Что? А нет, там нах, другое было. Ты главное рассортируй их, стариков и детей отдельно, вместе нельзя, совсем неуправляемая ситуация. Драки начнутся, точно, о бля, мордобой будет. Да. Нет, баб поставь следить за детьми, чтобы не лезли никуда и сидели тихо. А у пенсионеров выбери самых активных, вломи им пиздюлей, а потом назначь их главными. Они сами потом выстроят своих как надо. Только чтоб молчали о пенсии и о другой херне. А дееспособные должны работать, кто жрать готовить, кто стирать, кто… Нее, это на хер. Это ситуацию сразу накалит. Мужиков рассортируй, кто где служил, кто охотник, кто там врач или… Нет. Менты они зашифровались все, тут это осторожно. Да. Да, так и есть. Смотри сколько оружия у тебя и назначь десятников и сотников, если наберётся народу. Оружие? У нас? Так мы готовились. К чему? Нет, это ты за прививки митинговал, а мы готовились. Нет, эпидемия это был знак, а не то, что тебе жена говорила. Всё, думай головой и посмотри по сторонам. Да. Короче, все въезды заставь машинами, как блокпосты, и круглосуточное дежурство назначь… Да, нет это херня, сразу в сугроб. Там пускай остывают. Нах, нет, ты свяжи, а потом в сугроб, а то уползут. Ага. Нет, если я пришлю своих людей – это значит вы под меня уходите полностью. Да. А как? – после этих слов Александр Иванович пожевал губу или воздух и снова заговорил: – Ну решай быстрей, а то потом ситуация накалится так, что всех придётся в сугробах остужать. Ха, ха, – недобро засмеялся Александр Иванович и потянулся за стаканом воды.

В этот момент увидел доктора, резко махнул сопровождающему его бугаю.

– Туда, давай туда, покажи ему. Я скоро подойду.

Доктор с бойцом ополчения, он решил так называть вооружённых людей из банды Александра Ивановича, вышли во двор и почти побежали по тропинке, ведущей через дворы рядом стоящих домов, заборы были аккуратно демонтированы, а сам проход обслуживался, убирался снег, кое-где был деревянный настил и бойницы в сохранившейся части забора. Некоторые были собраны словно из кирпичей из кусков плотного снега.

Так через две улицы и с десяток дворов они пришли к лазарету. Небольшому сельскому фельдшерскому пункту, зданию старой постройки, но, видимо, именно в эти дни утеплённому и вычищенному. Александр Иванович, сам дважды побывавший в больницах с огнестрелами, совершенно верно определил нужные приоритеты.

В лазарете их встретили две женщины, поверх тёплых вещей на них были надеты белые халаты. Доктор вежливо поздоровался с коллегами, они кивнули головами в ответ.

– Это доктор от Александра Ивановича, – сказал боец, как показалось ему, что Доктор стало его позывным. – Он хирург осмотрит больных, расскажите, что и как у вас, – боец сказал и остался у входа.

Пока доктор слушал рассказ врачей и проводил осмотр больных, он тихо про себя подумал, что вернулся. Он всё понял, кого и как лечили, в чём правильно, а что надо изменить, вежливо советовал и остался довольным про себя. Нет, не отбил у него этот бардак желание лечить людей, как бы и что ему не говорили в прошлом сне призраки, а здесь ему стало тихо и уютно, всё было понятно. Даже захотелось здесь остаться.

Но вот появился Александр Иванович, невысокий коренастый сероглазый уголовный авторитет с охраной. Доктор, увидев его, невольно улыбнулся. «Наверное, именно из таких мужиков на Руси князья появлялись, а банды ихние потом дружинами звались», – подумал про себя доктор, возможно, пошутил, возможно, нет.

– Этот считай уже отошёл, – сказал доктор, – этот лёгкий, а вот его надо срочно в больницу, нужна операционная.

– Понятно, – Александр Иванович снова покусал губу. – Как везти?

– Надо на носилках осторожно везти. В джип не влезет. В моём дворе застряла реанимация, мордой в вашу сторону. Правда, там в сторону моста затор. Но можно объехать, главное мост расчистили. Может, заведётся?

– Понятно, это, – он кивнул в сторону одного из своих десятников, – Солнечный берег, там пять таких свечек по двадцать пять этажей и дома кирпичные на берегу, с подсветкой, н-да, были, с нашей трассы вправо будет гравийка, вот прямо в тот двор.

– Да там моя колея такая широкая должна быть, – сказал доктор.

– Ага, – улыбнулся Александр Иванович, – сгоняй со своими посмотри скорую.

– И ещё, в одном доме аптека закрытая. Можно взломать и вывезти всё сюда, – подсказал доктор.

– Да, посмотрите там, что можно. А да всё сюда везите.

– Ага, понял, – сказал десятник и быстро ушёл.

– Ну, здорово! – сказал Александр Иванович, и они обнялись.

Его серые глаза наливались теплом, он улыбался и пожевывал нижнюю губу.

– Я рад тебя видеть. Как семья?

– Не знаю. Никакой информации. М-м, ты же знаешь развод был, затяжной, а потом этот бардак всех нас мордой об стол навернул.

– Н-да, – он серьёзно посмотрел на доктора, – может, к таким, как мы, прибились. Она у тебя фармацевт, в медсанчасти сгодится. У нас таких семь человек, – он повернулся к двум усталым женщинам. – Вот Вера Петровна – она педиатр, Лиза – медсестра её, а Сергеич вообще лор, а ведь они этих доходяг вытащили и многих моих пацанов тоже.

Доктор повернулся и с уважением склонил голову перед коллегами, правда, Сергеич спал, похрапывая прямо на кушетке, накрытый одеялом. Женщины заулыбались.

– Сейчас время принимать важные решения от сердца, а не от страха, – сказал доктор что-то нравоучительное, наверное, хотел поддержать коллег. Они улыбнулись снова и посмотрели на Александра Ивановича.

– А что? У нас всё ровно, – улыбнулся он в ответ, – хотя есть ситуации, м-м, сейчас вот…

Вдруг громко хлопнула входная дверь, и звонкий девчачий смех прервал речь Александра Ивановича. В комнату ворвались две высоких девушки в чёрных кожаных пуховиках и белых вязаных шапках, увидев Александра Ивановича, они резко остановились, ткнувшись друг в друга.

– Здрасте, – сказали они и спрятались за спину Веры Петровны.

– Выспались, – улыбнулась она.

– Да, – довольная брюнетка блеснула перевязью брекетов на зубах.

– М-м, а чё так накрасились? – буркнул Александр Иванович.

– Да выходной же у них, – продолжала прятать за свою спину невысокая педиатр своих медсестёр.

– Понятно. Это Настя и Кристина, наши медсёстры, кстати, обе из реанимации.

– Они в кардиоцентре работали, – уточнила Вера Петровна.

– До войны это было, – сказала вторая медсестра, блондинка.

– До войны, – повторил за ней доктор, ему понравилось это определение всей его прошлой жизни – до войны.

– Ладно, мы ещё вернёмся. Давай пошли.

Александр Иванович, похлопал доктора по плечу, и они снова оказались на холодной улице. Они в окружении охраны прошли по улице дома два вперёд до участка, где когда-то строился большой кирпичный дом. Там во дворе, среди строительного мусора, на коленях стоял пожилой мужик. Его рот был завязан скотчем, скотч был проклеен вокруг головы несколько раз. Руки завязаны за спиной. Мужик был без шапки и у него были страшно вытаращенные глаза, почти как у мультяшного героя, красные от лопнувших сосудов и злости. Его охраняли двое автоматчиков.

– Ага, вот смотри. Ветеран, бля, милиции. Мы ему и его пенсионерам доверили улицы чистить от снега. Ведь надо же пользу приносить народу. Да? – кому он сейчас задал вопрос, было непонятно. – Да, нах, когда принесло их толпу к нам, то на всё соглашались, даже грабить с нами, бля. Даже наводки давали, бля. А как отогрелся, сука, то давай народ против нас зудить, мол, что они под бандитами ходят, не по закону это. По закону народ должен под ментами ходить. Да? – опять было непонятно, кому был задан вопрос. – Короче, захотел полковник в баню и самогона, баб дармовых и флаг красный на забор. Короче, как всегда. А нас, говорит, кончать надо, без, бля, следствия. Сука!

С этим матерным словом в лицо полковнику полетела нога Александра Ивановича. Мужик, крутанувшись на снегу, упал разбитым лицом в снег. Мужика трясло от боли или ненависти, или от всего сразу.

– Завтра утром кончим суку, – с этими словами он открыл дверь сарая, – а может, сёдня ночью. Вот ещё двое отравителей, – он указал не на мужиков, скрюченных от боли или мороза, а на упаковку воды. – Уже отходят, а воду свою бояться пить. Раскидывали её возле посёлка, ещё водку палёную и ещё херню какую-то. Сука, думают, мы отпустим.

– Да я знаю, она может быть заражена или стимуляторы напиханы…

– Да ещё как. Нах. Тут, м-м, сошлись с одними возле Коноплёвки, хм, сечёшь каламбур, думали обдолбаные, нах. А они в полной отморозке, ни слов, ни ещё какой херни не понимают. В упор лупишь, а им хоть бы хны. Как, бля, в кино про вурдалаков, или нет, помнишь Стэтхэма, как он с сердцем бегал? Ага, так вот в одного пуль десять всадили, а он, как ужаленный, крутился, крутился так и убежал в лес. Что дальше с ним, не знаем. Так Стэтхэмом и прозвали. Нах.

– А этот? – доктор кивнул на пытающегося встать молодого мужика, тоже упакованного в скотч.

– О! Этот вчера. Ты понял? Вчера. Уже бардаку вторая неделя пошла, а он приехал отключать, бля, незаконное наше подключение. Вишь чё, на наш посёлок подстанция запитана от города, а на Рыбное транзитом, нах, когда электричество отрубили, мужики наши провод кинули к Рыбному транзиту. У нас поэтому порядок и закрепился. А этот, бля, как узнал? На хер приехал? А-а-а, сначала орал, что скоро в город электричество дадут, а мы тут воровство затеяли, про нас, мол, в секторе двадцать семь знают. Бля, бензин золотой, а он просто его жёг немерено, пока к нам пёрся? За хер? Сейчас молчит, сука. Энергосбыт ёбаный, бля. А может, тоже агент секретный? Нах, туда же, нах, в сугроб полетит.

– В сугроб?

– А куда? Пулю тратить? Дорого будет. Если бы арыки у нас были, то в него, в арык, а у нас, бля, сугробы, вот в них и кинем. Знаешь, сколько подснежников по весне будет, бля, таких? А ты не голодный случаем?

– Да не отказался бы.

– Ага, пойдём, пока пацаны смотаются туда-сюда, время есть.

Они зашли в другой дом по соседству, переоборудованный под столовую для ополченцев. Или боевиков? Или бандитов?

Их встретили две девки, розовощёкие, широкие, тёплые. Тёплые даже на вид, в шерстяных штанах, кофтах и коротких юбках поверх штанов, длинные волосы были затянуты в косы. Они забавно забегали, словно утки, в валенках, увидев Александра Ивановича с охраной.

Они все сели за широкий стол. В чашки им наложили гречневую кашу с тушёнкой, приготовленную в казане.

Доктор думал, что самое вкусное в его жизни была лапша, которую он ел в аэропорту. Но нет, самое вкусное это была гречка с мясом. Запах и вкус, масла и мясо, это не была еда – это была надежда. Вкусив две чашки надежды, невольно потянет спать. Да ещё после горячего чая, почти чифиря с сахаром, большой неподъёмной кружки. Доктор старательно поддерживал беседу за столом с Александром Ивановичем и его ближайшими соратниками. В основном кивками головой.

– Ситуация, м-м, ситуация такая, м-м, прикинь, два бронированных камаза с ячейками и налом валюты из главного банка страны. Сколько там бабла и рыжья – никто не знает. Даже сами они. Они это тот мёртвый, легко раненый и под капельницей. Куда сховали камазы, знает только тот под капельницей. Легкораненый был у них водилой и ждал на въезде в район, пока они вернутся. Район мы знаем, это Северо-Западный. А где там, дальше?.. Да, были ещё бойцы у них, но полегли в неравном бою, м-да. Прикрывали их. Остались только эти трое. Как, бля, вестерн какой-то, м-м, так вот эти трое ехали к Большевикам, а приехали к нам. Попутали дороги, н-да. Главный уже совсем тяжёлый был, ополоумел уже, это уже четвёртый день как, н-да… Мы как могли помощь оказали, водила всё нам рассказал, как есть.

Доктор слушал эту замечательную историю, собрав всю волю в кулак. Так кулаки и сжав под столом. Главное было не упасть в сон прямо на стол. А так хотелось. А приходилось собирать слова Александра Ивановича и его соратников в ровное повествование в своей голове, которая отказывалась думать. Она хотела спать в тепле, тепле настоящем сочном, как пуховое одеяло. А её заставляли думать. И вот что получилось.

В самом начале бардака в посёлок приехал Юра Лесовик, главный по многим вопросам у себя на Севере. Юра Лесовик приехал в Александру Ивановичу по старой памяти за помощью в очень щепетильном вопросе. Он сразу сказал, что у него в ячейках, в Сбербанке лежат пятнадцать миллионов евро наличными. Он предложил три миллиона в общак за помощь, а остальное и так было его. Только это его сейчас тырили охранники банка. Про это ему сообщил источник, который из породы и вашим и нашим был, так ночью и позвонил, когда сам и тырил. Так вот, их, это деньги, надо было вернуть. Жёстко и прямо сейчас. Прямо сейчас Александр Иванович не мог потому, что бардак из города захлестнул и его посёлок. И надо было наводить порядок сначала в нём, а не разбирать жалобы приезжающих по старой памяти людей, которые каждую минуту возникали на пороге дома, словно на лыжах из причинного места. Юра Лесовик с ближними соратниками, заручившись всё же устной поддержкой Александра Ивановича, что было немало, на трёх джипах уехал в город.

Эта история была обычной в те дни. И почти забылась. До появления на блокпосту перед посёлком дырявого джипа с ранеными людьми. Один был совсем в бреду и истекал кровью, второй немного лучше, а вот водила легкораненый, но сильно уставший. Их определили в лазарет, где оказывали медпомощь две женщины педиатра и лор-врач мужчина, с ними работали четыре медсестры. Как ни странно, они смогли выровнять состояние у тяжёлых, а водителя так и совсем поставили на ноги. В это время бойцы ополчения были на выезде. И Александр Иванович с ними постоянно.

Через несколько дней водила по собственной воле рассказал ополченцам, что с ними произошло. Может, долю захотел, может, из мести, кто его знает.

Так вот.

В любом банковском хранилище на любое форс-мажорное обстоятельство существуют предписания, разные для разных же служб внутри банка. Существуют они и для охранной системы банка, и службы безопасности, и службы надзора над службой безопасности и т. д., и т. п. Наверное, разумные люди составляли документы и, наверное, думали, что их будут исполнять, так сказать, рискуя жизнью, спасать банковское добро и бабло. Но на самом деле в первую минуту дня икс, когда взорвались все ТЭЦ и в городе началась паника, все службы этой безопасности появились во всех хранилищах и очень организованно стали грузить клиентское добро из ячеек и банковское из хранилищ в бронированные машины и личные джипы, кто куда. Всё это происходило ночью, но очень слаженно. Основные средства, м-м, передвижения, набитые добром, перевезли в укромные места типа шиномонтажного центра для грузовиков и новой оптовой и пока пустой базы. Оставили охрану и вернулись кто по домам, кто как бы на работу.

Утром банки по понятным причинам не открылись. Ситуация в городе выходила из-под контроля властей со скоростью замерзания квартир. А сами власти переместились в сектор двадцать семь, подальше от населения, и там затихли. А в самом населении жёны стали задавать мужьям разные вопросы, самый простой был – и что теперь делать? Эти же вопросы задавали жёны мужьям, которые ночью тырили бабло из банков. А когда исчезло электричество и связь, и вопросы жён стали формулироваться одинаково и зло: «Чё ты, козёл, стоишь как вкопанный?» Наступил хаос в головах у всех фигурантов дела, и чёткий план по реквизированию бабла стал рассыпаться, как стекло машины от выпущенной в него пули. То есть сразу и всё. Многие охранники, побросав семьи, ринулись делить бабло. Это случилось к началу второй ночи бардака, примерно тогда, когда Юра Лесовик нанял полицейский СОБР. Поскольку в охране банков было немало бывших полицейских и милицейских чинов, командиру СОБРа не составило труда вычислить, где машины с баблом. Может, он и заранее знал, где и что и кто, но не понимал, почему его не взяли в долю, вернее был сильно зол. И зло это на десяти машинах привёз прямо к шиномонтажному комплексу, или базе.

Перестрелка началась сразу со всех сторон и была жестокой. Начальник охраны и его ближнее окружение загрузились в два самых вкусных камаза, а водила – в джип с золотом и напролом по ночному городу рванули по проспекту под названием Свободный. Пули собровцев только погладили бронированные грузовики, а джипу досталось капитально. Доехав до Северо-Западного района, на развилке они остановились. У джипа было пробито колесо. Решили его поменять. А начальник и его зам погнали камазы дальше до второго запланированного ими места схрона. Водила и трое бойцов остались менять колесо и охранять золото в слитках. Колесо не менялось, потому что всей подвеске пришел конец. Бойцы пошли искать другую машину. Не получалось, народ уже общую ситуацию понял и был на взводе, огрызался и оружия не боялся. Другую машину пригнали начальник и зам, вернувшись с схрона, видимо, заранее подстраховались. Стали перегружать слитки и заметили, что на некоторых из них пули сбили верхний слой и под ним оказалось не золото. Начальник стал сильно орать. Стали смотреть, что с остальными слитками, там тоже было не золото. В этот момент начальник произнёс фатальную для ситуации фразу: «Если бы не это золото, он бы уже был далеко трассе и…» А это значило, что начальник заранее планировал кинуть своих бойцов и при удобном случае слинять с самым большим кушем. Бойцы бросили перегружать, стали ругаться между собой и, пока водила разворачивал машину, перестреляли друг друга. Начальник и зам выжили. Они и рулили дальнейшей дорогой, которая и привела их к посёлку, хотя ехали они к Большевикам.

– Это, – Александр Иванович потряс плотным затёртым файлом с застёжкой, в котором лежали автомобильные ключи и пульты от автосигнализации, – от тех камазов, мы ещё при досмотре у водилы изъяли. Спецы сказали, что поэтому, – он опять потряс пакетом, – и по GPS или ГЛОНАССу, их найти очень просто. Только ничего не работает, и скоро не заработает. Да, а тот, который под капельницей, условие нам вчера выдвинул: мы его спасаем, то есть в больничку доставляем, там проплачиваем операцию и уход, а он нам место, где оставили камазы с баблом. Да ещё дольку ему, так чтобы до Аргентины хватило. Мы согласились. А что? Не пытать же раненого? Не по понятиям. И тут ты нарисовался, просто замечательно всё сошлось, в дамки.

После этих слов Александра Ивановича доктор широко улыбнулся и так, улыбаясь, свалился под стол. Он не упал в обморок. Он просто уснул.

Доктор спал тихо и ему никто и ничто не снилось, все его призраки куда-то исчезли.

Он открыл глаза сам. Увидел довольное лицо Александра Ивановича.

Доктор тоже улыбнулся. Его голова лежала на чём-то мягком и невероятно тёплом, и оно шевелилось. То есть она, одна из девок-поварих, он и лежал на её бёдрах, широких и мягких.

– Ну что, выспался? – спросил Александр Иванович. – Ну и подушку ты себе выбрал, знатную, хи-хи.

– Я, да я, – доктор попробовал резко встать, но закружилась голова.

– Э, ты тихо, а то сам в лазарет попадёшь. Таких с мороза у нас много. Аня, помоги доктору сесть.

Девка Аня как-то извилась, привстала и аккуратно усадила большого доктора на скамью со спинкой, на которой он и лежал. Как он сюда попал, на скамью, и как выбрал эту Аню в подушки, доктор не помнил.

– Ладно, – Александр Иванович сел рядом с доктором, и они оба стали смотреть на Аньку, которая, продолжая вихлять задом, стала убирать посуду со стола. – Парни вернулись, – сказал он, – скорую твою нашли, из аптеки всё собрали, даже еду для собак наших нашли. Спасибо. Но там тёрлись какие-то черти со стволами. Что им искать в таком тупике, как ваш? Не подскажешь? – он внимательно посмотрел на доктора.

– Машину я у них угнал, водилу покалечил. Автомат и сумку с патронами от них вам привёз. Сумка в джипе за сиденьями, там ещё еда.

– Да, мы нашли. Что ещё там было?

– Ещё сумки, с деньгами, может, ещё с чем. Я схватил, что смог, и домой, там переночевал и к вам.

– Ладно. Понял. Сейчас выдвигаемся двумя десятками на семи машинах. Ты с нами. Тряханём их. Пока мы с ними разбираемся, ты с технарями скорую осмотришь, возьмём с собой эвакуатор на всякий случай.

– А эти чёрные, это такие отряды то ли мэра то ли ещё кого.

– Понятно, черти они и есть черти, нам всё равно кто они. Главное, чтобы не армия, с теми я ещё не знаю, – он почесал нос, – как себя вести. Кстати, мы твой джип заберём, знатная тачка, сгодится нам, только вот бензиновый он, а у нас же хранилище с дизелем, ну ты знаешь для северов. Мы реквизировали его сразу, пользуемся, пока хозяева в Москве, на том и поднялись, – он резко встал. – Это всё, я прослежу, чтобы его не сильно мяли, после войны заберёшь.

– Хорошо, я согласен, – ответил доктор, а пока они вставали одевались и шли к боевым машинам, в голове у доктора крутилась фраза – после войны.

Холод на улице для доктора уже не был страшным и кусачим. А был мягенько, прохладненько забавным. Как на прогулке с детьми до ледяных горок и обратно. Это сытость и недавнее тепло очень быстро превратило страшное в забавное. Да ещё яркое солнце и искрящийся от него снег, чистый и белый. Так вот по этому снегу и шли доктор в компании ополченцев Александра Ивановича.

– Вот ещё история была у нас, – Александр Иванович указал перчаткой на два сугроба у обочины. – Там, под снегом, два «ягуара», премиальных, один красный, второй белый.

– А да, красивые машины, там ещё кожа в салоне белая.

– Да, белая. Так вот, два наших малолетних придурка, проявив смекалку и находчивость, пригнали их в начале шухера. Н-да, практически невредимые они были, пока, – он остановился, – не залили в них соляру нашу. Теперь это у нас будут два памятника. Когда снег сойдёт, – он потуже затянул замок куртки, – пока не знаю, как назвать, хм, приступ паники двух долбоёбов, – Александр Иванович покачал головой. – Ну всё, пойдём к машинам.

И они уже бодро, скрипя снегом, прошли к колонне боевых машин пехоты.

Машин было шесть, все джипы разных марок, большинство с надписями «Арктик Трак», но ведущим был «УАЗ-Патриот», ещё две «Тойоты-Тундра» со станковыми пулемётами в багажниках. Пулемёты были упакованы в холщовую ткань серого и белого цвета, на такой печатают рекламные плакаты. Все машины были или серого или белого цвета, ещё на них по бокам были привязаны или приклеены куски всё той же серой холщовой ткани.

Доктору вернули заряженный автомат и провели к штабному автомобилю, где уже что-то орал в спутниковый телефон Александр Иванович. Охрана остановила доктора, а когда авторитет махнул рукой, позволила ему сесть в машину.

– От, бля, счас поедем. И да, – он приоткрыл дверь машины, – и эта возьми, который Шатой Борзой, посмотрим, как в деле будет, – сказал он одному из десятников. – Видишь, как в бой рвутся, засиделись в деревне своей, а то заборы городить или септики копать, чё за тема для мужиков. А у нас двенадцать человек только с гэрэушного спецназа с Уссурийска, кто срочку, кто контракт отбил, так то, мы почти профессионалы.

– Только снайперов восемь человек, – подтвердил Володя, заместитель Александра Ивановича. – Одно только, не могу им мозги вправить, – нахмурился Володя.

– А чё, хотят они, значит, в Москву мстить, м-м, ехать на паровозе, – Александр Иванович улыбнулся привычной для него скептической улыбкой, когда выражение глаз холодное, а улыбаться всё равно надо, а то народ не поймёт, – или лететь. Фигня, конечно, полная. Хотя, мм… А ты знаешь, по дороге в Кононово зона есть красная, ментовская?

– Да, есть такая, – подтвердил доктор.

– Так вот, это короче давняя тема, гуфсиновская.

– Какая? – доктор совсем забыл аббревиатуры мирного времени.

– Гуфсиновская, – Александр Иванович удивлённо посмотрел на доктора. – Так вот, они вчера грузиться стали, так при полном вооружении в свои поезда для зеков. Только зеков там нет. Нет, не так, они своих красных зеков переодели в себя и так отрядами с оружием в вагоны и в Москву. А там им уже планы про захват и власти и про бабло всё расписано, нах. Они уже этот день икс, нах, переждали, то есть, заждались суки, готовились давно, наверное, с самого, нах, начала. Наверное, с Берии ещё, нах, – Александр Иванович снова улыбнулся, и сейчас его скептическая улыбка была как нельзя кстати. – Очень технично, бабло и там цацки разные, реквизируют и на зоны, на тех же тепловозах. Кто будет ворованное на зонах искать? А ещё говорят, что мы бандиты.

– А смысл сейчас в стране с баблом оставаться? Наверное, гражданская война начнётся? – высказался доктор.

– Я говорю, давняя тема. Во всех структурах люди и в Испаниях с Бразилиями, не говоря о Франциях, все ждут сорвать свой куш. Это, бля, бесконечная история. Ты с баблом в Францию, а там тебе сыворотку правды и счета, и номера, и офшоры, и другую херню всю расскажешь, и отпечатки вместе с пальцами отдашь. Они думали, что им жировать просто так дадут. А их растили как на убой. Причём часто ближние их соратники и растили.

– Но кто-то же в этой цепочке будет крайним? – посмотрел почему-то на свои руки доктор.

– Не, не будет. Всё бабло прахом пойдёт. Такой закон жизни. Вон Юра Лесовик и его миллионы. Где?

«Где?» – оставалось в голове доктора, до момента, когда колонна машин двинулась.

Первым двинулся УАЗ с разведчиками, за ним через минуты три два снегоуборочных камаза, и минут через пять за ними двинулась основная колонна. Ехали молча, только переговоры по спецсвязи. Ехали быстро, куски ткани развевались по сторонам, камуфлируя машины, чтобы было непонятно, кто или что едет. Когда к непонятному добавляется страшное, получается успех.

– А ты не знал, что твой автомат из Сирии? – вдруг спросил Александр Иванович.

– Нет, я надпись видел, но понимать её времени не было.

– У нас есть, – улыбнулся Володя, – это уже второй такой, трофейный у нас.

– Это так, не сюрприз, во у одних упаковка долларов банковская была, настоящая, ха.

– Только и упаковка была настоящая, а доллары все фальшивые, сто тысяч.

– Обломились парни, – Александр Иванович, поправил одежду, – думаем и доллары фальшивые из Сирии к нам прибыли.

Дальше они ехали молча. И так молча они доехали до поворота на гравийку, камазы расчистили часть съезда и ждали, пока колонна съедет с трассы. Всё происходило быстро, пока колонна въезжала во двор, разведчики уже определили цели. Станковые «тойоты» развернулись багажниками в сторону двора, а пехота сразу разошлась по заранее определённым точкам. Пока было тихо.

Доктор, двое техников из автоэвакуатора с лопатами, и двое бойцов с автоматами побежали к автомобилю скорой помощи с надписью «Реанимация». Автомобиль стоял почти полностью заметённый снегом. Техники осмотрели двигатель, проверили аккумулятор, покачали головами, синхронно и решили увозить машину в тепло.

Один из бойцов перекрестился и первым зашёл в скорую.

Труп пожилой женщины они доставали из машины очень аккуратно, не сговариваясь усадили её к мужу, который сидел напротив открытой двери скорой помощи. Что за трагедия произошла, что за жизнь они прожили? Неизвестно. Сейчас они остались рядом замёрзшие, но вместе, вместе до весны.

Техники подогнали эвакуатор, быстро прицепили морду скорой к тягам, установили переднюю часть на платформе, закрепили и поехали. Всё происходило чётко и слаженно.

Доктор и один из бойцов остались во дворе. Пока возились со скорой, они не обращали внимания на то, что же происходит во дворах соседних зданий, всё было тихо. И вдруг воздух захрустел от выстрелов. Бойцов в маскировочных костюмах и их противника было не разглядеть, а непосвящённому в военные дела доктору и вовсе было непонятно, куда они бегут и в кого стреляют.

Вдруг опять наступила тишина. Но ненадолго. Её разорвали выстрелы из станковых пулемётов. Теперь доктору стало понятно, куда они мечут пули: в чёрные микроавтобусы на въезде во дворы, туда, где затор.

Уже где-то далеко хрустели выстрелы, и всё закончилось двумя громкими хлопками. И опять наступила тишина. Доктор видел, что горит один из микроавтобусов, а остальные быстро уезжают в сторону трассы.

Бойцы собирались к джипам, кто тихо, кто уже громко разговаривали между собой. Доктор тоже подошёл к ним и встал в полукруг. Десятники докладывали о потерях, о действиях. Все были разгорячены прошедшим боем. Кто-то из них, приподнимая маску, сморкался, кто-то вытирал лицо. Боец, стоявший напротив доктора, внимательно на него посмотрел. Доктор не мог его знать, он из бойцов-то видел всего трёх человек. Но у всех были белые с чёрными пятнами или серо-зелёные с белыми пятнами, а у этого чёрный, правда, накидка как у всех и маска белая как у всех, а вот ботинки как у…

Глаза у него были странные, зрачки словно в веснушках, сероватые в ржавых пятнах. Злые. Наверное, злые с рождения. И до смерти. Они внимательно и спокойно смотрели на доктора, и дуло автомата тоже.

Мысль пришла дурная, мысль решила не дожидаться и нажать на спусковой курок первой. Очередь из автомата была резкой, неожиданной и точной, прямо в грудь Саше-дознавателю. Дознаватель упал навзничь, доктора тоже скинуло на колени и даже оглушило, а круг бойцов рассыпался в стороны.

– Это не наш! – услышал доктор.

– Всем снять маски! – это крикнул Александр Иванович.

Доктор так на коленях и стоял, наблюдая, как ещё один «не наш», побежал по двору в сторону подъезда дома. Но пуля снайпера легко достала его голову, брызги крови разлетелись на много метров по белому снегу, делая снег не красным, а грязным.

– Это чё за херня?! – громко и недобро сказал Александр Иванович, он стоял над доктором.

– Узнал, – попытался сказать доктор.

– Чё узнал?!

– Узнал его, узнал по глазам и…

– Знак подать надо, мы бы его повязали и допросили.

– Как знак?

– Да хоть как, пнул в живот вот и знак. Бля. Кто такой?

– Дознаватель из, как их, бля, отрядов мэра.

– Чё, мучил тебя?

– Мучил.

– Отомстил?

– Отомстил.

Александр Иванович внимательно посмотрел на доктора, ни одобрения, ни жалости только холод были в его глазах.

– Автомат отдай. Заберите у него автомат! И иди раненых осмотри.

– Понял, – провинившийся доктор поднялся и отдал автомат бойцу.

Прежде чем пойти, посмотрел на дознавателя, которого знал, как Сашу. Что за человек он был, что его привело сюда за тридевять земель в зиму лютую? Что? Как звали его по-настоящему? Глаза и рот у него были открыты, он словно скалился в небо. И смерть этот парень нашёл в снегу во дворе странного города в самой глубине Сибири. В чём был смысл этой смерти? В деньгах? В ненависти? Откуда она, да и кому?

Доктор шёл к машинам. Снег хрустел, ветер дул северный, пронзительный. Мороз и ветер хватали всё без разбору, автомобили, оружие и людей, живых и мёртвых. Доктор шёл своим путём, ясно понимая, что не он этот путь выбирает.