Счастливчик Старр

ЛАКИ СТАРР И ОКЕАН ВЕНЕРЫ

Лаки Старр и Джон Бигман Джонс оттолкнулись от парившей в пространстве космической станции и понеслись к ждущему их с открытым воздушным шлюзом катеру. Несмотря на то, что в скафандрах они выглядели толстыми и нелепыми, движения их были полными грации. Бигман не отрывал взгляда от Венеры, хотя для этого ему пришлось выгнуть спину и вытянуть шею. Его голос, переданный радиоприемником, громко звучал в ушах Лаки.

— О, Космос! Ты видишь этот бриллиант или нет? — каждый дюйм его тела пронизывало нервное возбуждение, вызванное прекрасным зрелищем, открывшемся перед его взором.

Бигман родился и вырос на Марсе и никогда в жизни не был так близко к Венере. Он привык к красноватой поверхности Марса и к каменистым астероидам. Он посещал и голубую, зеленую Землю. Здесь же все было белым и серым. Венера занимала больше половины неба. От космической станции, где они сейчас находились, до Венеры было не больше двух тысяч миль. Вторая космическая станция располагалась в этот момент на противоположной стороне планеты. Эти две станции, служившие перевалочными базами для прибывших на Венеру космических кораблей, мчались вокруг планеты одна за другой с трехчасовым периодом обращения, словно маленькие щенки, непрестанно преследующие собственный хвост., Но даже с этих станций, как ни близко они находились к Венере, ничего нельзя было рассмотреть на поверхности планеты. Не видно ни континентов, ни океанов, ни пустынь, ни холмов, ни зеленых долин. Только сверкающая белизна, усеянная движущимися серыми полосами. Белизна была клубящимися пластами облаков, что вечно висели над всей поверхностью планеты, а серые линии — границами, где встречались и сталкивались облачные массы. По этим границам устремлялись вниз пары воды, и под этими серыми линиями невидимую поверхность Венеры омывал дождь.

— Нет смысла глядеть на Венеру, Бигман, — сказал Лаки Старр. — Ты скоро насмотришься на нее внизу. А здесь есть Солнце, которому тебе следовало бы сказать «до свидания».

Бигман пренебрежительно хмыкнул. Для его глаз, привыкших к марсианскому Солнцу, даже земное Солнце казалось распухшим и слишком ярким. Солнце же, видимое с орбиты Венеры, выглядело как чрезвычайно раздутое чудовище. Оно было в два с четвертью раза ярче Солнца Земли и в четыре раза ярче, чем родное Бигману Солнце Марса. Лично он был рад тому, что вскоре облака Венеры скроют чудовищное Солнце. Он был доволен, что лопасти космической станции постоянно устанавливаются так, что перекрывают свет Солнца.

— Ну, глупый марсианин, войдешь Ты наконец или нет? — прозвучал голос Лаки.

Касаясь рукой проема, Бигман все еще медлил у шлюза, неотрывно любуясь Венерой. Видимая половина планеты была полностью освещена Солнцем, но с востока уже начала наползать тень, двигаясь с той же скоростью, с которой неслась по своей орбите космическая станция. Лаки ухватился рукой, закованной в перчатку скафандра, за край люка, а другой шлепнул Бигмана по заду. В условиях невесомости это привело к тому, что тело Бигмана медленно начало падать внутрь шлюза, а Лаки качнулся в обратном направлении. Мускулы Лаки напряглись, и он плавно влетел в люк. У него не было причин для веселья, но, когда обнаружил, что Бигман распростерт в воздухе и держится кончиком пальца за край внутреннего люка, он заставил себя улыбнуться. Как только он миновал внешний люк, тот закрылся.

— Послушай, ты, младенец, — проговорил Бигман. — Когда-нибудь я брошу тебя, и ты сможешь поискать себе другого….

Воздух с шипением ворвался в маленький шлюз и внутренний люк открылся. Через него, уклонившись от болтающихся в воздухе ног Бигмана, влетели два человека.

— Вы не ушиблись, джентльмены? — спросил влетевший первым парень с черными волосами и неожиданно большими усами.

— Может быть, вам помочь? — спросил второй, более высокий и стройный, со светлыми волосами, но с еще большими усами.

— Вы можете помочь нам, дав помещение, где мы могли бы сбросить скафандры, — важно сказал Бигман. Он опустился на пол и начал снимать свой скафандр. Лаки свой уже снял.

Они все вместе прошли через открытый люк, который закрылся за ними. Скафандры, температура поверхности которых была равна температуре открытого космоса, начали покрываться инеем по мере того, как на них конденсировалась влага. Бигман убрал скафандры на покрытые кафелем полки, где лед окончательно оттает.

— Теперь давайте выясним, — произнес темноволосый парень. — Вы — Вильямс Бигман, а вы — Джон Джонс. Правильно?

— Я — Вильямс, — ответил Лаки. Использовать это вымышленное имя стало для него делом привычным. Члены Совета Наук обычно избегали популярности. Это было особенно целесообразно при той запутанной и неясной ситуации, какая была сейчас на Венере.

— Полагаю, наши бумаги в порядке и багаж на борту, — продолжал Лаки.

— Все в порядке, — ответил темноволосый. — Я Георг Ривел, пилот, а это Тор Джонсон, второй пилот. Мы снимаемся через несколько минут. Если вам что-нибудь потребуется, дайте нам знать.

Пассажиров провели в небольшую каюту, и оказавшись внутри, Лаки тоскливо вздохнул. Он чувствовал себя вполне уютно в космосе только на своей яхте «Звездный стрелок», которая осталась в ангаре космической станции.

— Позвольте предупредить вас, — громко сказал Тор Джонсон, — что, как только мы сойдем с орбиты космической станции, невесомость исчезнет. Сила тяжести будет расти. Если у вас бывают приступы космической болезни…

— Космическая болезнь! — выкрикнул Бигман. — Ты, планетный извозчик, я в детстве мог вынести изменение гравитации, какое тебе и сейчас не под силу. — Он слегка оттолкнулся от стены пальцем, крутанул сальто и, снова коснувшись стены, повис в полудюйме над полом. — Когда наберешься смелости, попробуй проделать этот трюк.

— Скажи-ка, — вспыхнул второй пилот, — как столько нахальства вмещается в полпинте?

— Полпинты! — мгновенно парировал Бигман. — Почему это ты, глистообразный бугай… — Но рука Лаки опустилась ему на плечо, и он проглотил конец фразы. — Поговорим на Венере, — злобно пробормотал он. Тор был все еще красный от возбуждения, но молча последовал за своим командиром в рубку управления в носовой части катера. Бигман, чья злость мгновенно улетучилась, сгорая от любопытства, обратился к Лаки.

— Как тебе нравятся эти усы? Никогда не встречал таких больших.

— Это просто мода, Бигман, — ответил Лаки. — Я полагаю, что практически каждый мужчина на Венере отрастил их.

— Вот такие? — и Бигман приложил к верхней губе палец, слегка поглаживая ее. — Интересно, как я буду выглядеть с ними.

— С такими же большими? — улыбнулся Лаки. — Они закроют тебе все лицо.

Пол под их ногами завибрировал и «Чудо Венеры» отделилось от космической станции. Катер развернулся и лег на расчетную спиральную траекторию, которая должна была привести его вниз, на Венеру. Как только катер увеличил скорость, Лаки наконец-то почувствовал, что напряжение начало оставлять его. Его взгляд стал задумчивым, а строгое, с тонкими чертами лицо — спокойным. Он был очень высок и казался худым, но за этой обманчивой худобой скрывались стальные мускулы. В жизни Лаки уже видел немало и добра и зла. Еще в детстве во время пиратского нападения вблизи той самой Венеры, к которой сейчас приближался, он потерял родителей. Его воспитатели — ближайшие друзья отца: Гектор Конвей, ныне глава Совета Наук, и Августас Генри, служивший там же начальником отдела. Все воспитание и обучение Лаки преследовало одну цель: когда-нибудь он тоже должен стать членом Совета Наук и посвятить свою жизнь прогрессу человечества и борьбе с врагами цивилизации. И он стал самым молодым членом Совета, и, вероятно, останется таковым в ближайшее время.

Тем не менее, он успел уже выиграть свои первые сражения. В пустынях Марса и среди слабо освещенных скал пояса астероидов. Он сражался с преступниками и побеждал их. Но борьба со злом и преступлениями не является краткосрочной кампанией, и сейчас ее ареной стала Венера, причем положение было особенно тревож ным потому, что подробности были совершенно не ясны.

— Я не знаю, заговор ли это Сириуса против Солнечной федерации или же просто уголовщина, — процедил сквозь сжатые зубы глава Совета Наук Гектор Конвей. — Но местные работники склонны считать, что ситуация серьезная.

— Послали ли вы кого-нибудь из наших специалистов по кризисным ситуациям? — спросил Лаки. Он не так давно вернулся с пояса астероидов и слушал все это с нескрываемым интересом.

— Да, Эванса, — ответил Конвей.

— Лу Эванса? — спросил Лаки с заблестевшими от возбуждения глазами. — Я, когда учился в Академии, жил с ним в одной комнате. Он хороший парень.

— Так ли? Венерианское отделение Совета потребовало его смещения и расследования обвинения в коррупции.

— Что? — Лаки вскочил на ноги. — Дядя Гектор, это абсолютно невозможно.

— Не хочешь ли ты полететь гуда и сам во всем разобраться?

— Конечно! Великий Космос! Мы с Бигманом отправимся туда сразу же, как только «Звездный стрелок» будет готов к полету.

И вот Лаки задумчиво сидит, глядя в иллюминатор. Ночная тень наползла на Венеру, и в течение часа вокруг была только тьма. Огромная Венера закрывала звезды. Затем они снова вылетели на освещенную сторону, но за иллюминатором была сплошная серость. Они подлетели слишком близко, чтобы видеть целиком всю планету, и были уже внутри облачного слоя. Бигман, успевший прикончить большой сандвич с цыпленком и овощами, вытер губы и произнес:

— Не хотелось бы мне вести корабль сквозь эту дрянь.

Чтобы воспользоваться наличием атмосферы, катер выдвинул крылья, и эго сразу сказалось на характере полета. Теперь каждый порыв ветра изменял подъемную силу крыльев. Корабли, построенные специально для открытого космоса, не были приспособлены к полетам в плотной атмосфере. Именно поэтому таким планетам как Земля н Венера требовались космические станции-спутники. К ним пришвартовывались корабли, приходящие из глубин пространства. С этих станций, преодолевая запутанные воздушные течения, уходили к поверхности планет катера с убирающимися крыльями. Бигман, который с завязанными глазами мог бы провести корабль от Плутона до Меркурия, потерял бы управление в первом же воздушном потоке. Даже Лаки, которому во время интенсивных тренировок в Академии приходилось иметь дело с катерами, не хотелось бы брать на себя управление внутри столь плотных облаков.

— Пока первые исследователи не высадились на поверхность Венеры, — сказал Лаки, — все, что люди видели на этой планете — это верхняя кромка облаков. Из-за этого у них были совершенно фантастические представления об этой планете.

Бигман не ответил. Он осматривал пластиковый контейнер, проверяя, нет ли там еще одного сандвича.

— Они не имели представления о скорости вращения Венеры, — продолжал Лаки. — Даже не знали, что здесь есть углекислый газ, но до конца XX века астрономы полагали, что на Венере нет воды. Только когда корабли начали приземляться здесь, человечество узнало, что это не так.

Внезапно он прервал свой рассказ. Вопреки его желанию мысли его снова возвратились к радиограмме, которую он принял уже в полете, отдалившись на десять миллионов миль от Земли. Она была от его старого товарища по Академии Лу Эванса, которому он радировал, что находится в дороге. Сообщение было кратким, резким и ясным. Оно гласило: «Возвращайся!» Именно так! Это было совсем не похоже на Эванса. Для Лаки подобное сообщение означало беду, большую беду, и он, конечно, не повернул назад. Вместо этого он до предела увеличил скорость реактора и ринулся вперед.

— Очень забавно представить себе, — сказал Бигман, — что когда-то все люди теснились на Земле. Что бы ни случилось, улететь было невозможно. Они не знали ничего ни о Марсе, ни о Луне, ни обо всем остальном. Одна только мысль о том, что такое могло быть, бросает меня в дрожь.

Как раз в этот момент они пронзили барьер облаков, и даже мрачные мысли Лаки отступили перед открывшимся за иллюминатором видом. Это произошло внезапно. Только что они были окружены, казалось, нескончаемым белесым туманом, и вдруг вокруг совершенно прозрачный воздух. Внизу все залито ясным жемчужным светом, а наверху — серая поверхность облаков.

— Эй, Лаки, смотри, — воскликнул Бигман.

Под ними простиралась Венера, сплошной ковер зелено-голубой растительности. На поверхности не было ни одной неровности. Она была совершенно гладкой, словно выровненной огромным катком. Не было видно ничего, что напоминало бы земные пейзажи. Ни дорог, ни домов, ни городов, ни рек. Лишь неизменный голубой цвет, насколько хватало глаз.

— Это все углекислый газ, — сказал Лаки. — Все это вскормлено им. В воздухе Земли его всего лишь три тысячных процента, а здесь почти десять процентов атмосферы приходится на него.

Бигман, выросший на марсианской ферме, кое-что знал о двуокиси углерода.

— Почему, несмотря на все эти облака, здесь так светло? — поинтересовался он.

Лаки улыбнулся.

— Ты, видимо, забыл, что Солнце светит здесь вдвое ярче, чем на Земле. — Затем он снова глянул в иллюминатор, и улыбка исчезла с его лица.

— Странно, — пробормотал он.

Внезапно он оторвался от иллюминатора..

— Бигман, скорее в кабину пилотов.

Двумя огромными прыжками Лаки выскочил из каюты. Еще два — и он уже у пилотской рубки. Бигман не отставал от него. Дверь не была задраена. Лаки потянул ее и открыл. Два пилота, Георг Ривел и Тор Джонсон, сидели на своих местах, уставившись на пульт управления. Когда Лаки вошел, они даже не пошевелились.

— Парни! — крикнул Лаки.

Никакой реакции.

Он тронул Джонсона за плечо, и второй пилот болезненно дернулся, освобождаясь от руки Лаки.

— Займись другим, Бигман, — сказал Лаки и обхватил Джонсона за плечи.

Малыш, не задавая вопросов, уже атаковал Ривела, как бойцовский петух. Лаки отшвырнул Джонсона от себя. Тот отшатнулся назад, выпрямился и бросился на него. Лаки уклонился от этого бешеного натиска и нанес пилоту удар в челюсть. Джонсон рухнул, потеряв сознание. Почти в тот же момент Бигман быстро и ловко вывернул руку Ривелу, свалив его на пол, и нанес удар в солнечное сплетение. Бигман вытащил обоих пилотов из рубки и закрыл за ними дверь. Вернувшись, он увидел, что Лаки лихорадочно манипулирует рычагами управления.

Только тогда он поинтересовался:

— Что произошло?

— Мы не выровнялись, — мрачно ответил Лаки. — Я следил за поверхностью и понял, что она приближается слишком быстро. Это продолжается и сейчас.

Он пытался обнаружить ручку управления элеронами — плоскостями, от которых зависит угол полета. Голубая поверхность Венеры была очень близко и неслась на них. Лаки не отрывал глаз от анероида, показывавшего давление забортного воздуха. По мере приближения к поверхности столбик поднимался вверх. Рука Лаки крепко сжала раздвоенный рычаг, прижимая его половинки друг к другу. Это могло оказаться тем, что нужно. Он опасался сжать рычаг слишком сильно, так как элероны могли быть снесены резким потоком рассекаемого кораблем воздуха. До планеты оставалось всего пятьсот футов. Лаки манипулировал элеронами, и от напряжения жилы у него на шее вздулись, ноздри расширились.

— Мы выравниваемся,прошептал Бигман. -- Мы выравниваемся.

Но высоты не хватало. Зелено-голубая поверхность все приближалась, пока не заполнила собой все видимое из иллюминатора пространство. Затем катер «Чудо Венеры», так и не погасив до конца скорость, врезался в поверхность Венеры. Если бы поверхность Венеры была такой, какой представлялась с первого взгляда, катер разлетелся бы на куски и сгорел бы дотла. И на этом бы оборвался жизненный путь Лаки и Бигмана. К счастью, расстилавшийся перед глазами толстый слой растительности состоял не из травы или кустарника, а из морских водорослей. Плоская равнина представляла собой не твердый грунт, а поверхность омывающего всю планету океана. «Чудо Венеры» с грохотом врезался в растительность, пробил толстый слой водорослей и в клубах пара стал опускаться в глубину. Лаки и Бигмана швырнуло на стену рубки. Обычный катер, возможно, разбился бы, но «Чудо Венеры» был сконструирован так, чтобы он мог входить в воду на высокой скорости. Он имел обтекаемую форму и высокую прочность. Крылья, которые Лаки не убрал, так как не знал, как это делается, были снесены, корпус стонал под напором воды, но катер оставался пригодным для плавания. Все глубже и глубже погружался он в зелено-черные воды океана Венеры. Рассеиваемый облаками свет почти не проникал сквозь плотный ковер водорослей. Освещение катера не работало. Видимо, была повреждена контактная система. Голова Лаки кружилась.

— Бигман, — позвал он.

Ответа не последовало, и он, вытянув вперед руки, стал искать на ощупь. Его рука коснулась лица друга.

— Бигман, — снова позвал он. Ощупав грудь маленького марсианина, он услышал, что сердце бьется нормально, и облегченно вздохнул. Лаки не имел понятия, что случилось с кораблем. Он знал, что никогда не сможет найти в темноте пульт управления. Оставалось только надеяться, что трение остановит корабль раньше, чем он будет уничтожен давлением. Лаки достал из кармана рубашки маленький фонарик. Включенный, он давал сильный луч света, хорошо освещавший даже на значительном расстоянии. Он снова ощупал Бигмана и осторожно осмотрел его. На виске у него была шишка, но кость не сломана. Веки Бигмана дрогнули. Он застонал.

— Успокойся, Бигман, все будет в порядке, — прошептал Лаки. Он далеко не был уверен в этом, когда шагнул в коридор. Чтобы корабль мог снова увидеть родной порт, пилоты должны были быть живы и готовы к сотрудничеству.

Когда Лаки показался в двери, они сидели на полу, моргая от света фонарика.

— Что произошло? — простонал Джонсон. — Минуту назад я сидел за пультом, а затем … — в его взгляде не было враждебности, лишь огорчение и смущение.

«Чудо Венеры» был немного приведен в порядок. Он двигался крайне медленно, но его прожекторы, носовая и кормовая части были восстановлены, а полностью заряженные аварийные аккумуляторы давали жизненно необходимую энергию. Шум винтов был едва слышен, и планетарный катер успешно демонстрировал свою третью функцию. Это был корабль, который мог двигаться не только в межпланетном пространстве и в воздухе, но и под водой. В кабину пилотов вошел Георг Ривел. Он был подавлен и явно обеспокоен. На его голове виднелся глубокий порез, который Лаки промыл, продезинфицировал и искусно опрыскал коагулятором.

— Есть несколько незначительных трещин, но я залатал их, — сказал Ривел. — Крылья оторваны, а большая часть батарей превратилась в утиль. Нам нужен капитальный ремонт, но я считаю, что мы счастливо отделались. Вы успешно справились с этим, мистер Вильямс.

Лаки ответил коротким кивком.

— Полагаю, что вы объясните мне, что произошло.

Ривел покраснел.

— Не знаю. Рад был бы объяснить, но сам не понимаю.

— А вы? — спросил Лаки у второго пилота.

Тор Джонсон, который в этот момент осторожно восстанавливал радиостанцию, покачал головой.

— Последнее, что я помню, — сказал Ривел, — это то, что мы находились внутри облачного слоя. После этого я не помню ничего до того момента, когда вы появились в двери с фонариком в руках.

— Не пользовались ли вы или Джонсон каким-нибудь наркотиком? — спросил Лаки.

Джонсон бросил на него гневный взгляд.

— Нет, — громко произнес он.

— Тогда что же отключило сознание у вас обоих сразу в один и тот же момент?

— Хотел бы я знать, — ответил Ривел.

— Послушайте, мистер Вильямс, мы оба не новички. Мы имеем дипломы пилотов первого класса. После случившегося нас, вероятно, лишат этих дипломов.

— Посмотрим, — ответил Лаки.

— Что толку обсуждать, что было да прошло, — раздраженно вмешался Бигман. — Что я желал бы знать, так это где мы находимся и куда движемся.

— Мы сошли с курса, — ответил Тор Джонсон. — Могу сказать, что потребуется пять-шесть часов, чтобы добраться до Афродиты.

— Великий Юпитер и Маленькие астероиды! — воскликнул Бигман, с отвращением уставившись во тьму за иллюминатором. — Пять-шесть часов в этой мгле!

Афродита была самым большим городом Венеры. Его население превышало четверть миллиона. Когда катер «Чудо Венеры» приблизился на расстояние мили, море вокруг города, подсвеченное огнями, заблестело призрачным зеленым светом. В этом жутковатом свете ясно различались темные гладкие обводы спасательных судов, высланных им навстречу после установления радиосвязи. Они безмолвными спутниками скользили рядом с катером. Как для Лаки, так и для Бигмана это было первое знакомство с накрытым куполом подводным городом Венеры. Изумленные представшим их взору чудесным зрелищем, они почти забыли об испытаниях, через которые только что прошли. Смутно различались здания в паутине стальных конструкций, предохраняющих город от давления воды. По мере их приближения купол рос и сверкал все ярче и ярче. Афродита становилась менее сказочной, но еще более притягательной. Подойдя вплотную, они проскользнули гигантский воздушный шлюз, где мог бы разместиться небольшой флот грузовых судов или даже небольшой боевой крейсер, и слали ждать, пока откачают воду. Когда это было сделано, грузовой лифт поднял катер из шлюза в город. Лаки и Бигман проследили за выгрузкой багажа, сдержанно пожали руки пилотам и взяли глиссер до гостиницы «Колокол Афродиты». Бигман неотрывно глядел в изогнутые окна глиссера, который легко нес их среди строений города и над их крышами.

— Так вот она какая, Венера. — произнес он. — Не знаю, стоит ли она того, чтобы мы сюда явились. Я никогда не забуду, как этот океан надвигался на нас.

— Боюсь, что это только начало, — сказал Лаки.

Бигман с тревогой посмотрел на друга.

— Ты действительно так думаешь?

Лаки пожал плечами.

— Все зависит от обстоятельств. Посмотрим, что скажет Эванс. Зеленый зал гостиницы вполне соответствовал своему названию. Тип освещения и его мерцание придавали посетителям вид существ, парящих в глубине моря. Потолок представлял собой опрокинутую вверх дном чашу, под которым медленно вращался большой, шарообразной формы аквариум, поддерживаемый ловко замаскированными тросами. Вода в нем была украшена нитями венерианских водорослей, среди которых извивались разноцветные «морские ленты» — одна из наиболее красивых форм животного мира Венеры. Вначале Бигман сосредоточился на пище. Он был недоволен отсутствием в меню пунша, взволнован присутствием настоящих официантов и возмущен тем, что, по их словам, в Зеленом зале подавалась еда, предназначенная только для работников администрации. Он немного успокоился, когда убедился, что закуски достаточно хороши, а суп очень вкусен. Вскоре заиграла музыка, куполообразный потолок засветился, а шар-аквариум начал свое медленное вращение. Бигман застыл с открытым ртом, забыв про обед.

— Взгляни на это, — произнес он.

Лаки поднял глаза. Морские ленты были различных размеров: от тончайших ниточек двух дюймов длины до широких извилистых поясов, достигавших ярда в длину. Все они были плоскими, как лист бумаги. Они двигались, извиваясь, и по ним перекатывались разноцветные волны. И каждая флюоресцировала. Это было потрясающее зрелище — нижняя сторона каждой морской ленты казалась переливающейся спиралью, малиновой, розовой, оранжевой, голубой, фиолетовой. И все от внешнего света было покрыто светло-зеленым налетом. По мере своего движения цветные ленты переплетались и расходились снова. Ослепленному глазу они казались купающейся в воде живой радугой, которая исчезала только для того, чтобы вновь возродиться в еще более ярких красках. Бигман с трудом оторвал взгляд от зрелища и удостоил вниманием десерт. Официант назвал его желе из овощей, и вначале Бигман с подозрением рассматривал поданное блюдо. Желе состояло из непрочно скрепленных между собой и легко разделяемых ложкой оранжевых овалов. Во рту они сначала оставались сухими и безвкусными, но затем внезапно расплывались в густую сиропообразную массу, доставляющую истинное наслаждение.

— Космос побери! — воскликнул изумленный Бигман. — Ты попробовал десерт?

— Что? — рассеянно спросил Лаки.

— Ты попробовал десет или нет? Он похож на густой ананасовый сок, только в миллион раз вкуснее. В чем дело?

— У нас гость, — сказал Лаки.

— Ему следовало бы подойти, — Бигман сделал попытку повернуться в кресле и посмотреть на посетителя.

— Успокойся, — тихо сказал Лаки, и Бигман застыл на месте.

Потом он услышал мягкие приближающиеся шаги. Он попытался боковым зрением рассмотреть подходящего человека. Его бластер остался в номере, но у него в кармане лежал силовой нож. Такой нож выглядел, как брелок от часов, но при необходимости им можно было перерубить человека пополам. Бигман напряженно нащупал его пальцами.

— Не разрешите ли присоединиться к вам, друзья? — произнес голос позади него.

Бигман повернулся в кресле, сжимая в руке нож, готовый к броску, быстрому колющему удару, направленному вверх. Но стоящий перед ним человек выглядел кем угодно, только не преступником.

Он был довольно толст, но одежда хорошо сидела на нем. У него было круглое лицо, седоватые тщательно зачесанные назад волосы, которые не могли скрыть небольшой лысины. Его маленькие голубые глаза глядели вполне дружелюбно. И, конечно, у него были соответствующие моде большие седые усы.

— Садитесь, — невозмутимо сказал Лаки. Казалось, все его внимание поглощает чашка горячего кофе, которую он держал в правой руке.

Полный человек сел и положил руки на стол так, что запястье одной руки слегка прикрывало полуоткрытую ладонь другой. В ней вдруг вспыхнули желтые пятнышки света, складывающиеся в хорошо известные созвездия Ориона и Большой Медведицы. Затем они исчезли, и видно было только чистое пухлое запястье и улыбающееся круглое лицо над ним. Этот опознавательный знак, создаваемый силой мысли, нельзя было подделать и он являлся одной из наиболее охраняемых тайн Совета.

— Мое имя Моррис, — представился толстый человек.

— Я уже узнал вас по описанию, — ответил Лаки.

Бигман откинулся в кресле и положил нож на место. Нод Моррис был главой Венерианского отделения Совета. Бигман слышал о нем. Он успокоился, но с другой стороны, был несколько разочарован. Он ожидал драки, возможно, выплескивания кофе в лицо толстяка, опрокидывания стола и всего прочего в том же духе.

— Венера кажется не совсем обычным, но прекрасным местом, — начал беседу Лаки.

— Вы уже видели наш флюоресцирующий аквариум?

— Это очень яркое зрелище.

Моррис улыбнулся и поднял вверх палец. Официант тут же принес ему чашку горячего кофе. Моррис некоторое время помешивал его, затем тихо проговорил:

— Я думаю, увидев меня, вы слегка разочаровались. Полагаю, что вы ждали другого гостя?

— Я собирался сначала увидеться с другом для неофициальной беседы, — спокойно ответил Лаки.

— Действительно, — сказал Моррис, — вы послали сообщение члену Совета Эвансу, что хотите с ним встретиться.

— Я вижу, вы хорошо осведомлены.

— Безусловно, Эванс уже довольно давно находится под пристальным наблюдением. Все адресованные ему сообщения перехватываются.

Они говорили очень тихо, даже Бигман с трудом улавливал смысл их беседы, так как они сидели напротив друг друга, сохраняя безучастное выражение лиц, и маленькими глотками потягивали горячий кофе.

— Поступив так, вы совершили ошибку, — сказал Лаки.

— Вы говорите это потому, что он ваш друг?

— Да.

— И я полагаю, что он из дружеских соображений потребовал, чтобы вы держались подальше от Венеры.

— Вы знаете и это.

— Разумеется. И по прибытии на Венеру с вами произошел несчастный случай. Я прав?

— Да, вы правы. И вы полагаете, что Эванс опасался именно такого поворота событий?

— Опасался? Великий Космос, Старр! Это происшествие — дело рук вашего друга Эванса.

Выражение лица Лаки не изменилось. Даже блеск глаз не выдал его отношения к услышанному.

— Подробности, пожалуйста, — сказал он.

Было видно, что Моррис опять улыбнулся, хотя верхнюю часть его рта закрывали нелепые венерианские усы.

— Здесь опасно.

— Тогда назовите место.

— Сейчас, — Моррис посмотрел на часы, — Ровно через минуту начнется развлекательная программа. Будут танцы при свете моря.

— При свете моря?

— Шар наверху будет давать сумрачный зеленый свет. Посетители начнут танцевать. Мы смешаемся с ними и незаметно исчезнем.

— Судя по вашим словам, мы находимся в опасности.

— Так оно и есть, — серьезно ответил Моррис. — Уверяю, с момента вашего появления в Афродите следят за каждым вашим шагом.

Внезапно прозвучал приятный голос. Казалось, он исходил из прозрачной центральной части стола. Судя по тому, куда повернулись другие посетители, голос действительно звучал из центра каждого стола.

— Леди и джентльмены, — произнес он, — добро пожаловать в Зеленый зал. Хорошо ли вы пообедали? Для улучшения вашего настроения администрация рада предоставить вам магнитомузыкальные ритмы Тоби Тобиаса и его …

Пока звучал голос, свет угасал, и последние слова утонули в дружном вздохе изумления посетителей, большинство которых только что прибыли с Земли. Шар аквариума под потолком внезапно засветился зеленым светом и ярко засверкали разноцветные спирали морских лент. Поверхность шара состояла из множества граней, так что по мере его вращения в зале возникал гипнотический танец теней. Музыка, едва слышным потоком изливающаяся из таинственных шероховатых ящиков магнитомузыкальных инструментов, становилась все громче. Звуки исходили из различной формы стержней, двигающихся по определенной системе в магнитном поле. Мужчины и женщины встали и начали танцевать. Прикосновение к рукаву подняло Лаки, а затем и Бигмана на ноги. Они молча последовали за Моррисом. Одну за другой они миновали несколько фигур с суровыми лицами, которые почти незаметно появлялись из-за драпировки. Они были достаточно далеко, но Лаки был уверен, что каждый из них сжимал рукоятку бластера. Так оно и было. Но Моррис относился к ситуации чрезвычайно серьезно.

Лаки с одобрением окинул взглядом апартаменты Морриса. Они были весьма комфортабельны, но без лишней роскоши. Находясь здесь, можно было забыть, что в сотне ярдов над тобой находится полупрозрачный купол, над которым многие ярды насыщенной углекислотой воды и около сотни миль смертоносной непригодной для дыхания атмосферы. Но что больше всего понравилось Лаки, так это подбор фильмокниг, переполнивших один из шкафов.

— Вы что, биофизик, доктор Моррис? — спросил он, автоматически воспользовавшись принятым у ученых обращением.

— Да, — ответил Моррис.

— Я тоже во время учебы в Академии проводил некоторые исследования по биофизике, - сказал Лаки.

— Я знаю, читал вашу статью. Неплохая работа. Могу я теперь называть вас Дэвид?

— Это мое первое имя. Но сейчас все зовут меня Лаки.

Бигман тем временем открыл один из футляров с фильмокнигами, отмотал часть ленты и поднес ее к свету. Проглядев несколько кадров, он пожал плечами и поставил футляр на место.

— Вы же совершенно не похожи на ученого, — агрессивно сказал он Моррису.

— Надеюсь, вы правы. Вы же знаете, что это помогает в работе.

Лаки вполне понимал его. Во времена, когда наука пронизала все человеческое общество, ученые уже не могли ограничиваться только своими лабораторными исследованиями. Именно поэтому и родился Совет Науки. Первоначально он был задуман как консультативный орган правительства для помощи в освоении Галактики, где только хорошо подготовленные ученые могли получить достаточно сведений, чтобы принять правильное решение. Но постепенно он начал брать па себя функции борьбы с преступниками, функции контрразведки. В его руках начали сосредотачиваться нити управления государством. В результате его деятельности в Галактике когда-нибудь должна была образоваться огромная Федерация Млечного Пути, в которой все люди смогут жить в мире и гармонии. И так как вследствие этого члены Совета должны были заниматься делами, достаточно далекими от чистой науки, то для них было лучше, если они не выглядели учеными, оставаясь ими на самом деле.

— Это сообщили вам на Земле?

— О, только самый минимум. Все остальное я решил выяснить у местных работников.

Моррис иронически улыбнулся.

— Положиться на местных работников. Необычная позиция для людей центра. Они занимаются своими делами, а сюда присылают людей типа Эванса.

— И меня тоже, — сказал Лаки.

— В случае с вами есть небольшая разница. Все мы знаем о ваших прошлогодних успехах на Марсе и о той работе, которую вы только что закончили в поясе астероидов.

Бигман весело рассмеялся.

— Вы должно быть все время находились рядом с нами, если полагаете, что знаете все о том, что он сделал.

Лаки слегка покраснел.

— Сейчас не время для таких пустяков, Бигман, избавь нас от твоих историй, — поспешно сказал он.

Они сидели в мягких удобных креслах, явно сделанных на Земле. По специфическому эху их голосов тренированному слуху Лаки стало ясно, что помещение экранировано и защищено от прослушивания.

Моррис достал сигарету и предложил остальным закурить, но они отказались.

— Что вы знаете о Венере, Лаки?

— Только то, что учат в школе, — улыбнулся он. — Совсем коротко расскажу об этом. Это вторая от Солнца планета и находится приблизительно в шестидесяти семи миллионах миль от него. Это блишайший к Земле мир. Она может приближаться на расстояние двадцати шести миллионов миль к Земле. Венера немного меньше Земли, и сила тяжести на ней составляет пять шестых земной. Она обращается вокруг Солнца за семь с половиной месяцев, а день длится здесь тридцать шесть часов. Температура воздуха немного выше земной, но из-за наличия облаков разница невелика. Также из-за облачного покрова здесь нет заметного различия во временах года. Венера покрыта океаном, вся поверхность которого заросла водорослями. Ее атмосфера состоит из азота и углекислого газа и непригодна для дыхания. Ну как, доктор Моррис?

— У вас были хорошие отметки, — ответил тот, — но я спрашивал скорее об обществе Венеры, чем о самой планете.

— Н-да, это труднее. Я конечно, знаю, что люди живут здесь в закрытых куполами городах в неглубоких местах океана, и как я мог сам убедиться, живут неплохо — намного лучше, чем, например, в городах Марса.

— Эй, — выкрикнул Бигман.

— Вы не согласны со своим другом? — перевел смеющиеся маленькие глазки на него Моррис.

— Возможно и так, но он не должен был говорить это, — с обидой ответил Бигман.

Лаки улыбнулся и продолжал.

— Венера довольно развитая планета. Я знаю, что на ней около пятидесяти городов с общим населением шесть миллионов. Вы перерабатываете сушеные водоросли, которые, должен отметить, являются превосходным удобрением, и идущие на корм скоту обезвоженные дрожжевые брикеты.

— Все это отлично, — сказал Моррис, — как вам понравился обед в Зеленом зале?

Лаки замер на мгновение, удивленный сменой темы, а потом ответил:

— Очень хороший. А почему вы спрашиваете?

— Скоро поймете. А что вы ели?

— Не могу точно сказать, — ответил Лаки. — Я предполагаю, что мы ели гуляш из говядины с довольно пикантным соусом и овощами, которых я не знаю. Я думаю, что был фруктовый салат и суп из помидоров.

— А овощное желе на десерт, — вмешался Бигман.

Моррис разразился оглушительным хохотом.

— Так знайте, что вы оба ошибаетесь, — сквозь смех проговорил он.-- Вы не ели ни говядины, ни фруктов, ни томатов. Ни даже кофе. Вы ели один продукт — дрожжи.

— Что?! — воскликнул Бигман.

Лаки тоже застыл от удивления.

— Вы серьезно? — спросил он.

— Конечно, это особенность зеленого зала. Они никогда не афишируют это, боясь отпугнуть. Однако позже вас должны были тщательно расспросить, как вам понравилось каждое блюдо, как его можно улучшить и так далее. Зеленый зал наиболее ценный испытательный полигон на Венере.

Бигман скривил свое маленькое лицо и крикнул:

— Я подам на них в суд! Я устрою судебный иск Совета. Они не имеют права кормить меня дрожжами, не сообщая мне об этом, словно я корова, или лошадь, или …

От возбуждения его речь стала совершенно бессвязной.

— Вы так считаете? — сухо спросил Моррис. — Значит, вы не читали наших отчетов. Я не удивлен. Земля считает, что мы здесь все преувеличиваем. Однако, уверяю вас, совсем нет. И это не простой рост преступности. Дрожжи, Лаки, дрожжи — суть всего на этой планете.

Робот-официант вкатил в комнату тележку с кипящим кофейником и тремя чашками дымящегося кофе. Робот подъехал сперва к Лаки, затем к Бигману. Моррис взял третью чашку, поднес ее ко рту, а затем е удовольствием вытер свои большие усы.

— Добавьте сливки и сахар, если желаете, — сказал он.

Бигман посмотрел на чашку и фыркнул. Он с явным подозрением перевел взгляд на Морриса.

— Дрожжи?

— Нет, на этот раз настоящий кофе. Я клянусь.

Некоторое время они молча наслаждались кофе, затем Моррис сказал:

— Венера требует больших затрат на свое содержание. Наши города вынуждены добывать кислород из воды, а это связано с гигантскими электролитическими установками. Городам необходима масса энергии для поддержания куполов против давления миллиардов тонн воды. Афродита потребляет за год больше энергии, чем вся Южная Америка, хотя наше население в тысячу раз меньше. Разумеется, нам надо заработать эту энергию. Мы должны что-нибудь экспортировать на Землю в обмен на силовые установки, горючее, машины и многое другое. Единственный, причем неисчерпаемый, венерианский продукт — водоросли. Некоторое их количество мы экспортируем в качестве удобрения, но это не решает проблему. Поэтому большую часть наших водорослей мы используем для получения дрожжей тысяча и одной разновидности.

— Это немного меняет дело, — скривил губы Бигман.

— Разве вы не нашли свой последний обед хорошим? — отпарировал Моррис.

— Продолжайте, пожалуйста, доктор Моррис, — сказал Лаки.

— Конечно, мистер Джонс совершенно прав …

— Зовите меня Бигман.

Моррис перевел на него взгляд и продолжал:

— Как хотите, но Бигман совершенно прав в своей низкой оценке дрожжей в целом. Большинство производимых нами видов пригодно только на корм скоту. Но даже они очень полезны. Свинина, полученная при использовании дрожжей, дешевле и полезней любой другой. Дрожжи высококалорийны, в них много протеина, минеральных солей и витаминов. У нас есть и другие высококачественные разновидности, которые применяются тогда, когда пища должна занимать как можно меньше места и храниться долгое время. Например, У-рацион, который составляет главный продукт питания в длительных космических полетах. И, наконец, мы имеем несколько разновидностей наивысшего качества, чрезвычайно дорогостоящих и скоропортящихся, которые входят в меню Зеленого зала и дают возможность имитировать обычные продукты питания. Сейчас мы не можем производить их в большом количестве, но когда-нибудь сможем. Полагаю, Лаки, вы уловили суть сказанного.

— Думаю, что да.

— А я нет, — вновь агрессивно вмешался Бигман.

— Венера будет иметь монополию на эти высшие разновидности, — быстро пояснил Моррис. — Ни один другой мир не будет обладать ими. Без нашего опыта работы с дрожжевыми культурами …

— С чем? — переспросил Бигман.

— С дрожжевыми культурами. Без венерианского опыта работы с ними никто не сможет вывести эти виды, а если даже случайно их получит, не сохранит их. Как видите, Венера сможет наладить торговлю небольшими партиями сверхвысококачественных разновидностей дрожжей со всей Галактикой. Это выгодно не только для Венеры, но и для Земли и всей Солнечной Системы. Мы, будучи самой старой системой в Галактике, являемся и самой густонаселенной. Если сможем заменить тонну зерна на фунт дрожжей, это будет очень выгодно для нас.

Лаки терпеливо выслушал лекцию Морриса.

— По этой же причине, — сказал он, — этим же должны заинтересоваться враги, которые стремятся ослабить Землю, постараться подорвать венерианскую монополию на дрожжи.

— Вы поняли это? Не так ли? Я желал бы, чтобы остальные члены Совета поверили в эту страшную опасность. Если враг сможет тайком добыть сведения, живые образцы культуры и некоторые знания по их развитию и содержанию, последствия будут катастрофическими.

— Отлично, — сказал Лаки. — Наконец, мы добрались до нужной точки. Есть ли какие-нибудь случаи воровства?

— Пока нет, — мрачно ответил Моррис, — за последние шесть месяцев произошло множество всяких случайных аварий и странных инцидентов. Некоторые из них просто досадны, даже смешны, как, например, случай со странным человеком, который кидал детям монеты по полпенса, а затем помчался в полицию и заявил, что его ограбили. И когда очевидцы показали, что он разбрасывал монеты, он едва не сошел с ума, яростно доказывая, что не мог совершить такой глупости. Были и более серьезные происшествия. Оператор грузового крана выпустил полутонный тюк водорослей, убив при этом двух человек. Позже он утверждал, что ничего не помнит.

— Лаки! — взволнованно воскликнул Бигман. — Пилоты на катере тоже утверждали, что ничего не помнят.

Моррис кивнул.

— Учитывая, что вы остались живы, я почти доволен, что это произошло. Теперь Совет, может быть, поверит, что за этим что-то кроется.

— Мне кажется, вы подозреваете, что во всех этих случаях не обошлось бех гипноза, — сказал Лаки.

— Гипноз — это слишком безобидно, — мрачно улыбнулся Моррис. — Вы знаете хоть одного гипнотизера, который мог бы на расстоянии оказывать влияние на людей, не желающих поддаться его воздействию? Я утверждаю, что на Венере есть группа людей, которая обладает силой, дающей ей власть над мозгом других. Они пользуются этой силой, постоянно совершенствуют ее. С каждым днем с ними все труднее будет справиться. Возможно, сейчас уже слишком поздно!

Глаза Бигмана сверкнули.

— Никогда не может быть слишком поздно, раз Лаки здесь. Так с чего мы начнем?

— С Лу Эванса, — спокойно ответил Лаки. — Я все ждал, когда же вы упомянете о нем, доктор Моррис.

Брови Морриса поползли вверх, и его круглое лицо стало хмурым.

— Вы его друг, и полагаю, хотите оправдать его. Это весьма неприятная история. Она была бы неприятна, если бы в ней был замешан даже совершенно незнакомый член Совета, а коль речь идет о друге — тем более.

— Я действую не из сентиментальных побуждений, доктор Моррис, — ответил Лаки, — я знаю Лу Эванса так хорошо, как только может один человек знать другого. И уверен, что он не мог сделать ничего такого, что принесло бы вред Совету или Земле.

— Тогда слушайте и решайте сами. За все время работы на Венере Эванс почти ничего не добился. Его рекомендовали нам как «истребителя неприятностей:», но это оказалось всего лишь хорошими словами.

— Не обижайтесь, доктор Моррис, но не возмутил ли вас сам факт его прилета?

— Конечно, нет. Я просто не вижу в этом смысла. Мы состарились здесь на Венере. У нас есть опыт. А на что надеются они, посылая с Земли неоперившихся юнцов?

— Свежий подход иногда помогает.

— Нонсенс. Я говорю вам, Лаки, главная беда в том, что штаб-квартира Совета на Земле не считает наши дела заслуживающими внимания. Цель присылки Эванса заключалась в том, чтобы он сделал здесь быстрый осмотр… Вскрыл имеющиеся недостатки, и, вернувшись, доложил, что ничего особенного здесь не происходит.

— Я знаю, что люди в штаб-квартире лучше, чем вы о них говорите. Да вы и сами знаете это. ,

Но Моррис продолжал ворчать:

— Во всяком случае три недели назад Эванс попросил предоставить ему конкретные засекреченные данные, касающиеся выращивания дрожжевых культур. Специалисты, занимающиеся этими вопросами, отказали.

— Отказали? — переспросил Лаки. — Но это же был запрос члена Совета.

— Да, но люди, культивирующие дрожжи, очень скрытны. Никто из членов Совета никогда не делал таких запросов. Они спрр-сили у Эванса, зачем ему нужна эта информация. Он отказался объяснить им. Тогда они направили этот запрос ко мне, и я аннулировал его.

— На каком основании? — спросил Лаки.

— Он и мне отказался объяснить причину, а до тех пор, пока я глава местного отделения Совета, ни от кого из моих людей у меня нет секретов. Но тогда ваш друг Эванс сделал то, чего я не ожидал. Он, воспользовавшись своим положением члена Совета, проник в секретный сектор, производящий дрожжи, и вынес оттуда микропленку, спрятав ее в ботинок.

— Несомненно, у него была для этого важная причина.

— Была, — саркастически проговорил Моррис. — На микропленке запечатлены формулы питательных веществ, необходимых для роста нового, чрезвычайно важного грибка. Двумя днями позже рабочий, приготавливавший один из компонентов смеси, ввел в него соли ртути. Грибок погиб и шестимесячный труд пропал даром. Рабочий клялся, что он ни при чем, но это его рук дело. Наши психиатры подвергли его психозондированию. К счастью, сейчас мы уже понимаем, что происходит. У него был период помрачения. Враг все еще не смог выкрасть наследственные характеристики дрожжей, но он близок к этому.

Глаза Лаки посуровели.

— Здесь можно сделать лишь один вывод. Лу Эванс перешел на сторону врагов, кто бы они ни были.

— Сирианиты! — выпалил Моррис. — Я был в этом уверен.

— Возможно, — согласился Лаки. — За последние столетия обитатели планет Сириуса были самыми яростными врагами Земли. Возможно, Лу согласился добыть для них данные, которые помогли бы им организовать работу дрожжевых фабрик.

— Да, я так думаю, а вы можете предложить что-нибудь другое?

— Может быть, Эванс находится под мысленным контролем?

— Не похоже, Лаки. У нас в архиве описаний таких случаев много. Ни один из тех, кто попадал под мысленный контроль, не был под ним более получаса, и у всех позже обнаруживали целые периоды полной амнезии. Эванс, чтобы сделать то, что он сделал, должен был находиться под. мысленным контролем не менее двух дней, а у него не было признаков амнезии.

— Его обследовали?

— Конечно. Когда человека ловят на краже секретного материала, следует предпринять определенные шаги. Меня это не могло не обеспокоить, будь он хоть сто раз членом Совета. Я сам доставил его на обследование. Когда мы обнаружили, что у него есть собственное оборудование связи, немедленно подключились к его шифровальному аппарату и теперь в курсе всех его связей с внешним миром. Сообщение, посланное вам, было последним. Я готовлю рапорт в штаб-квартиру, что я уже давно должен был сделать, в котором предлагаю исключить его из организации и предать суду по обвинению в коррупции, если не в измене.

— Прежде чем это сделать… — начал Лаки.

— Да?

— Позвольте мне поговорить с ним.

Моррис, иронически улыбаясь, поднялся из-за стола.

— Вы хотите этого? Пожалуйста. Я провожу вас к нему. Он содержится в этом здании. Я даже доволен, что вы сами послушаете его оправдания.

Они миновали несколько застывших охранников. Бигман смотрел на них с любопытством.

— Это что — тюрьма?

— Да, на этом этаже что-то вроде тюрьмы, — ответил Моррис. — Здания на Венере пригодны для многих целей.

Они вошли в маленькую комнату, совершенно неожиданно Бигман разразился громким смехом.

— В чем дело, Бигман? — спросил Лаки, не в силах сдержать улыбку.

— Все в порядке, — ответил Бигман, вытирая слезы со щек. — Просто, Лаки, ты очень потешно выглядишь со своей безусой верхней губой. После всех этих усов ты кажешься мне как бы деформированным, словно кто-то сдул твои усы, которые ты должен был иметь.

При этих словах Моррис с нескрываемой гордостью пригладил тыльной стороной ладони свои модные усы.

Лаки расплылся в улыбке.

— Забавно, но я подумал то же самое о тебе, Бигман.

— Эванса сейчас приведут сюда, — сказал Моррис. Он нажал маленькую кнопку. Лаки обвел комнату взглядом. Она была меньше комнаты Морриса и выглядела более безликой. Ее обстановка состояла из нескольких кресел, софы, низкого стола посреди комнаты и двух высоких столиков, стоящих у фальшивых окон, за каждым из которых находился искусно сделанный морской пейзаж. На одном из столиков стоял аквариум, а на другом — две чашки, одна с горохом, другая с маслянистой черной жидкостью. Взгляд Бигмана автоматически следовал за взглядом Лаки.

— Лаки, скажи, что это? — внезапно спросил он, быстрыми шагами подошел к аквариуму, нагнулся и стал заглядывать в глубину. — Ты когда-нибудь видел подобное?

— Это просто В-лягушка, которых содержат местные жители, — ответил Моррис. — Неужели вы еще не видели?

— Нет, — сказал Лаки. Он тоже приблизился к аквариуму, который имел два фута в ширину и три в высоту, и присоединился к Бигману. Воду в аквариуме тут и там пересекали похожие на перья водоросли.

— Она не кусается? — спросил Бигман и, разогнав водоросли указательным пальцем, нагнулся ближе к воде, стараясь рассмотреть, что же скрывается в глубине. То же самое сделал и Лаки. В-лягушка смотрела на них очень важно. Это было маленькое существо около восьми дюймов длиной, с треугольной головкой, на которую были насажены два выпученных черных глаза. Оно опиралось на шесть поджатых к телу маленьких пухлых ног. На каждой ноге было три пальца спереди и один сзади. Ее кожа зеленого цвета походила на лягушечью, а на спине находились оборчатые плавники, которые непрерывно вибрировали. Вместо рта у нее был прочный изогнутый клюв, напоминающий клюв попугая. Пока они изучали В-лягушку, она начала подниматься к поверхности воды. Ее ноги оставались на дне аквариума, а бесчисленные суставы растягивались, словно телескопические антенны. Как только ее голова достигла поверхности воды, подъем прекратился.

— Она не любит выходить из воды, — сказал Моррис, который присоединился к ним и с нежностью наблюдал за маленьким существом. — В воздухе слишком много кислорода, а им он нужен в умеренных количествах.

Бигман был восхищен. На Марсе фактически не было животного мира, и подобные существа были ему внове.

— А где они живут? — спросил он.

Моррис опустил палец в воду и погладил лягушку. Она позволила сделать это и лишь закрыла глаза порывистым движением, что, как можно было догадаться, свидетельствовало о получаемом удовольствии.

— Они собираются в водорослях большими стаями, — ответил Моррис, — и живут в них, словно в лесу. Длинные пальцы легко удерживают их на водорослях, а клюв способен разорвать даже самые прочные водоросли. Они могли бы поранить палец человека, но я никогда не слышал, чтобы они хоть кого-нибудь укусили. Я поражен, что вы до сих пор не видели ни одной из них. В гостинице демонстрируется большая коллекция их, целые семейства. Вы еще не были на этой выставке?

— Едва ли у нас имелась возможность для этого, — сухо ответил Лаки. Бигман быстро подошел к другому столику, взял горошину, обмакнул ее в маслянистую жидкость и вернулся с ней назад. Он протянул ее В-лягушке, а та, высунув клюв из воды, с величайшей осторожностью взяла горошину из его пальцев.

— Вы видели? — явно довольный спросил он.

Моррис важно, словно шалостям ребенка, улыбнулся.

— Маленький бесенок. Они готовы это есть непрестанно. Взгляните, как она жадно ест.

В-лягушка с хрустом разгрызла горох. Маленькая черная капелька вытекла из клюва. И сразу ноги существа сложились, опуская его в толщу воды. Клюв открылся и капля была поймана.

— Что это за вещество? — спросил Лаки.

— Горох, выкупанный в машинном масле, — ответил Моррис. — Углеводороды — великое лакомство для них, как для нас сахар. Они с трудом находят его в естественных условиях. Можно даже предположить, что они позволяют себя поймать только ради того, чтобы заполучить это лакомство.

— Их что, так и ловят?

— Зачем же. Когда специальный траулер собирает водоросли, попадаются и они в большом количестве. И другие животные тоже.

— Эй, Лаки! — начал Бигман, — как ты полагаешь, позволят нам заполучить хоть одну…

Разговор прервали охранники, решительно вошедшие в комнату. Между ними стоял долговязый и белобрысый молодой парень.

Лаки вскочил на ноги.

— Лу!. Лу, дружище! — он с улыбкой протянул руку.

На мгновение показалось, что вошедший тоже готов был броситься ему навстречу. В его глазах вспыхнула радость. Но она быстро угасла. Он не подал руки, а лишь безучастно произнес:

— Привет, Старр.

Протянутая для приветствия рука Лаки опустилась.

— Мы не виделись с тех пор, как закончили учебу, — сказал он. Затем замолк.

Эванс, казалось, осознал нелепость ситуации. Отрывисто кивнув на стоящих по бокам охранников, он произнес с мрачным юмором.

— С тех пор кое-что изменилось. — И затем, судорожно сжав зубы, продолжил, — зачем ты прибыл? Почему не остался на Земле? Я тебя спрашиваю?

— Я не мог остаться в стороне, когда мой друг попал в беду, Лу.

— Надо было подождать, когда твоей помощи попросят.

— Я думаю, Лаки, вы просто теряете время, — вмешался Моррис. — Вы думаете о нем как о члене Совета. А я полагаю, что он ренегат.

Последнее слово ударило Лаки, словно хлыстом. Эванс слегка покраснел, но ничего не ответил.

— Мне потребуются чрезвычайные, серьезные доказательства, прежде чем я поверю, что подобное слово можно отнести к члену Совета! Эвансу, — сказал Лаки. Он особенно подчеркнул — «члену Совета».

Лаки опустился в кресло. Он довольно долго и спокойно рассматривал своего друга, и Эванс отвел взгляд.

— Доктор Моррис, попросите охранников удалиться, — сказал Лаки. — Я беру на себя охрану Эванса.

Брови Морриса удивленно поползли вверх, но после минутного размышления он сделал охранникам разрешающий жест рукой.

— Бигман, если не возражаешь, и ты оставь нас, — попросил Лаки.

Бйгман кивнул и вышел.

— Лу, — мягко произнес Лаки, — мы теперь только втроем, ты, я и доктор Моррис. Три сотрудника Совета Наук. Давай начнем с самого начала. Брал ли ты из архива секретные данные по выращиванию дрожжей?

— Брал, — коротко ответил Эванс.

— Значит, у тебя были для этого веские основания. Какие?

— Я украл эти данные. Я говорю, украл. Полагаю, что этого достаточно. Что вам еще нужно! У меня не было причин для этого. Оставьте меня в покое, — произнес Эванс дрожащим голосом.

— Вы желали выслушать его объяснения, Лаки, — вмешался Моррис. — Так вот, у него их нет.

— Я полагаю, — продолжал Лаки, — ты знаешь, что после того, как ты взял эти документы, на фабрике произошел инцидент как раз с тем видом грибков, о котором в них говорилось.

— Я знаю это, — ответил Эванс.

— Как ты можешь объяснить это?

— У меня нет объяснений.

Лаки внимательно наблюдал за Эвансом, стараясь найти черты того добродушного жизнерадостного юноши со стальными нервами, которого он так хорошо помнил по Академии. Если не принимать во внимание усы, отпущенные по венерианскому обычаю, человек, стоящий перед ним, внешне очень походил на того, кого Лаки помнил. Те же длинные руки и ноги, коротко подстриженные светлые волосы, тот же острый подбородок, та же атлетическая фигура без грамма лишнего жира. Но остальное. В бегающих глазах беспокойство, пересохшие губы, нервно обкусанные ногти. Лаки пришлось сделать немалое усилие, чтобы задать следующий вопрос. Допрашиваемый был его другом, человеком, которого он хорошо знал, в чьей преданности не сомневался, за которого он мог бы без раздумий поручиться своей жизнью.

— Лу, неужели ты продался? — тихо проговорил он.

— Думай, что хочешь, — ответил тот безучастным голосом.

— Лу, я снова обращаюсь к тебе. Во-первых, я хочу, чтобы ты знал, что я на твоей стороне, чтобы ты ни натворил. Если ты не оправдал ожиданий Совета, этому должна быть причина. Если тебя накачали наркотиками, вынудили физически или с помощью ментальных сил, скажи. Если тебя шантажировали, угрожая расправой над близкими, скажи. Ради Земли, Лу, если даже тебя соблазнили, предложив деньги или власть, скажи. Не существует такой ошибки, которую было бы поздно хотя бы частично исправить искренним признанием!

На мгновение показалось, что Эванс решился. Он поднял полные боли глаза и посмотрел в лицо друга.

— Лаки, — начал он, — я… — Потом опять как-то сник и закричал. — Думай, как знаешь, Старр! Думай, как знаешь!

— Вот оно, Лаки, — скрестив руки на груди, сказал Моррис. — Это его позиция. Только он обладает необходимой нам информацией, и, ради Венеры, мы должны заполучить ее тем или иным способом.

— Погодите, — сказал Лаки.

— Мы не можем ждать, — ответил Моррис. — Подумайте сами. Совсем нет времени. Как только они приблизятся к своей цели, все эти так называемые инциденты станут куда более серьезными. Нам нужно разделаться со всем этим сейчас. — И как раз в тот момент, когда он хлопнул пухлым кулаком по ручке кресла, прозвучал телефонный звонок. Моррис нахмурил брови.

— Сигнал чрезвычайного происшествия, Космос побери…

Он щелкнул переключателем и поднес трубку к уху.

— Моррис слушает. Что случилось? Что? Что???

Трубка упала на пол, а лицо Морриса побледнело.

— Загипнотизирован человек у люка номер двадцать три, — с трудом выдохнул он.

Гибкое тело Лаки сжалось, как стальная пружина.

— Что значит «люк». Неужели вы имеете в виду купол?

Моррис кивнул и с трудом произнес:

— Я говорил, что начнутся более серьезные неприятности. На этот раз морские ворота купола… Этот парень может … в любой момент… впустить океан внутрь Афродиты!

Сидя в скоростном каре, Лаки следил за мелькавшим над головой куполом. Строительство города под водой, думал он, требует воплощения на практике настоящих чудес инженерного искусства. Города под куполом строились во многих мирах Солнечной Системы. Самые старые и наиболее известные из них находились на Марсе. Но сила тяготения на Марсе составляла всего лишь две пятых земной, и купола марсианских городов испытывали давление лишь разреженной атмосферы. Здесь, на Венере, сила тяготения составляла пять шестых земной, и венерианские города находятся под водой. Даже учитывая, что они строились лишь на отмелях, так что верхушки куполов почти обнажались при сильных отливах, все равно их материал выдерживал давление миллионов тонн воды. Лаки, как и большинство землян (и венериан тоже), был склонен принимать подобные достижения человеческого разума как нечто само собой разумеющееся. Но сейчас, хотя он был занят размышлениями о том, что Лу Эванс вернулся в свою камеру и вытащить его оттуда будет очень трудно, его живое в ображение требовало сведений об этом новом для него материале.

— Доктор Моррис, как поддерживается этот купол? — спросил он.

Моррис немного успокоился. Ведомый им гидрокар мчался к тому сектору города, где создалось угрожающее положение. Но говорил он все еще скованно и мрачно.

— Размещенное в куполе железо дает магнитное поле, — ответил он. — Может показаться, что купол поддерживают стальные балки, но это не так. Сталь недостаточно прочна для этого. Купол поддерживает силовое поле.

Взгляд Лаки приковали проносившиеся под ними городские улицы, кишевшие людьми.

— Случалось ли здесь раньше что-нибудь подобное? — спросил он.

Моррис тяжело вздохнул.

— Великий Космос, ничего похожего на это… Через пять минут мы будем на месте.

— Предусмотрены ли какие-нибудь меры против подобных происшествий? — бесстрастно продолжал Лаки.

— Конечно, предусмотрены. У нас есть система оповещения и достаточно надежный автоматический регулятор поля. Весь город разделен на сектора. Локальные повреждения купола приведут только к уничтожению прилегающих секторов — вода будет остановлена дополнительными полями.

— Значит, город не будет разрушен, даже если океан ворвется внутрь купола. Это правда? И население об этом знает?

— Безусловно. Люди знают, что они защищены, но, тем не менее, большая часть города будет разрушена. В этих районах возможны жертвы, а материальный ущерб будет огромным. Хуже всего то, что им удалось заставить кого-то сделать это однажды, они могут заставить его, или кого-нибудь другого, сделать это снова.

Бигман с тревогой посмотрел на Лаки. Тот был погружен в свои мысли и выглядел хмурым.

— Мы прибыли, — неожиданно сказал Моррис. Машина начала быстро замедлять ход и, дребезжа, остановилась.

Часы Бигмана показывали четверть третьего, но это ничего не означало. На Венере ночь длилась восемнадцать часов, а здесь, под куполом, вообще не было чередования дня и ночи. Все вокруг залито искусственным светом, дома хорошо освещены. Нельзя было не обратить внимания на необычное поведение жителей. Они стекались из различных секторов города. Слухи о случившемся распространялись с непостижимой быстротой, и они, сгорая от любопытства, собирались со всех сторон, чтобы посмотреть на зрелище, словно на цирковое представление или, как люди на Земле, на магнитомузыкальный концерт. Полицейские, сдерживая галдящую толпу, проделали проход для Морриса и Лаки с Бигманом. Уже были опущены перегородки из полупрозрачного пластика, отделив сектор, которому угрожало затопление. Моррис провел Лаки и Бигмана через дверь. Как только дверь закрылась за ними и шум толпы смолк, к Моррису сразу же подошел какой-то человек.

— Доктор Моррис … — поспешно начал он.

Моррис поднял глаза и представил их друг другу.

— Лайман Танер, главный инженер, — Дэвид Старр, член Совета;— Бигман Джонс.

Потом он с удивительной для его комплекции скоростью рванулся на какой-то сигнал в другой части комнаты. Уже на бегу он крикнул:

— Танер позаботится о вас!

— Одну минуточку, доктор Моррис! — попытался что-то сказать ему Танер, но его призыв остался без ответа.

Лаки сделал жест Бигману, и тот последовал за Моррисом.

— Он хочет вернуть доктора Морриса? — беспокойно спросил Танер. У него было костлявое, усыпанное веснушками лицо, огненно-рыжие волосы, торчащий крючковатый нос и широкий лоб. На лице его была написана тревога.

— Нет, — ответил Лаки. — Наверное Моррису потребовалось уйти отсюда. Я просто попросил своего друга держаться поближе к нему.

— Я не знаю, хорошо ли это, — бормотал инженер. — Не представляю, что можно сделать. — Он взял в рот сигарету и рассеянно протянул пачку Лаки. Отказ Лаки остался незамеченным, и некоторое время Танер стоял, погруженный в свои мысли, держа в протянутой руке пачку сигарет.

— Я полагаю, люди из сектора уже эвакуированы? — спросил Лаки.

Танер убрал пачку с сигаретами и затянулся той, что держал во рту. Затем уронил ее и растер подошвой ботинка.

— Да, но я не знаю … — начал он и замолчал.

— Внутренние перегородки достаточно надежны? — снова задал вопрос Лаки.

Лаки немного подождал, а затем Опять обратился к нему:

— Но вы чем-то недовольны? Вы пытались что-то сказать доктору Моррису.

Инженер бросил быстрый взгляд на Лаки, дотронулся до черной коробки на своем плече и произнес.

— Ничего. Забыл.

Он направился в угол комнаты. А туда в этот момент, вытирая потные лбы, вошли люди в скафандрах со снятыми шлемами. Лаки уловил обрывки фраз.

— … не можем подобраться к нему. Жена по радио призывает его очнуться.

— Проклятье. Он держит руку на рычаге. Достаточно ему нажать на него, и мы…

— Если бы только мы смогли добраться достаточно близко, чтобы застрелить его … Если бы только мы были уверены, что он не заметит нас раньше и …

Казалось, Танер слушал все это с внушающим страх торжеством но не двигался из угла.

— Посмотрите на эту давку снаружи! — свирепо выкрикнул он. — Для них это просто забава! Развлечение! А я не знаю, что делать. Говорю вам — не знаю, — он передвинул свой ящик в более удобное положение и стал манипулировать ручками.

— Что это? — требовательным тоном спросил Лаки.

Танер посмотрел на ящик, словно Видел его впервые, потом ответил:

— Это мой компьютер, особая портативная модель, которую я сам сконструировал, — на мгновение гордость в его голосе заглушила тревогу. — Во всей Галактике нет ничего подобного. Я всегда ношу его с собой. Это, как я знаю … — и он снова замолк.

— Ну, ладно, Танер, что же вы все таки знаете? — твердым голосом спросил Лаки, - я хочу начать разговор, — и его рука, слегка поднявшись, легла на плечо инженера и чуть-чуть сжала его. Танер испуганно поднял глаза, но твердый и решительный взгляд собеседника успокоил его.

— Я Дэвид Старр.

Глаза Танера прояснились.

— Человек, которого называют «Счастливчик Старр»?

— Да, это я.

— Ладно, тогда я вам все расскажу. Но я не могу говорить громко. Это слишком опасно.

Лаки нагнул голову, и Танер начал шептать ему прямо в ухо. Они оба совершенно не обращали внимания на деловито снующих людей, появляющихся в комнате и исчезающих. Слова хлынули из Танера, словно он был рад возможности избавиться от них.

— Видите ли, стены купола двойные, — начал он. — Каждый из слоев сделан из тренсита — самого прочного и гибкого из известных науке силиконовых пластиков. Стены поддерживаются силовым полем. Они могут выдержать громадное давление. Пластик ничто не может разъесть, на нем ничто не может прижиться. В промежуток между стенами закачана окись углерода. Это сделано для того, чтобы погасить ударную волну в случае прорыва внешнего слоя. К тому же внутренний слой достаточно прочен, чтобы выдержать давление воды самостоятельно. И, наконец, промежуток между слоями разделен перегородками на ячейки, так что в случае аварии будет затоплена лишь часть промежутка.

— Хорошо продуманная система, — похвалил Лаки.

— Слишком хорошо, — с горечью продолжил Танер. — Землетрясение могло бы расколоть купол пополам, но это не случится, ибо в этой части планеты не бывает землетрясений. — Он замолк, чтобы закурить еще одну сигарету. Его руки дрожали. — Более того, к каждому футу купола подведены провода приборов, измеряющих влажность в промежутках между слоями. Малейшая трещина и приборы отреагируют Сразу завоет сирена, и громкоговорители объявят: «Тревога! Тревога! Тревога! Вода!»

Он криво усмехнулся.

— Тревога! Вода! Это просто смешно. Я нахожусь на этой работе уже десять лет, и за это время приборы включались всего пять раз. И ремонт занимал меньше часа. Требуется подвести водолазный колокол, к поврежденной части купола, откачать воду, расплавить тренсит, наложить дополнительный слой пластмассы и дать ему остыть. После этого купол становится прочнее, чем был раньше. У нас еще ни разу ни одна капля в него не проникла.

— Теперь я представляю общую картину, — сказал Лаки. — Хотелось бы услышать подробности.

— Суть дела в чрезмерной уверенности, мистер Старр. Мы изолировали сектор перегородками, но насколько они прочны? При расчете мы всегда исходили из постепенного прорыва стены купола, возникающего при расширении течи. Вода втекает в этом случае тонкой струйкой, и у нас достаточно времени, чтобы подготовиться. Никто даже и представить себе не мог, что кто-то откроет шлюз. Вода прорвется с огромной скоростью и ударит по тренситовым перегородкам с силой космического корабля на полном ходу.

— И вы хотите сказать, что они не выдержат?

— Я хочу сказать, что никому даже не приходило в голову заниматься этой проблемой. Еще полчаса назад никто не думал просчитать возникшую ситуацию. Я решил заняться этим. Мой компьютер как всегда был под рукой. Я сделал несколько допущений и начал работать.

— И они не выдержат?

— Я не совсем уверен. Не знаю, насколько оправданы некоторые из моих допущений, но я полагаю, что перегородки не выдержат. А если так, то Афродита погибнет. Погибнет весь город. И вы, и я, и еще четверть миллиона людей. Эти толпы снаружи обречены, если рука этого парня потянет вниз рычаг, на котором лежит.

Лаки с ужасом уставился на Танера.

— И как давно вы это знаете?

— Полчаса. Но что я могу сделать? — выпалил Танер, защищая себя. — Ведь мы не можем одеть в скафандры четверть миллиона жителей. Я хотел поговорить с Моррисом и, возможно, спасти хоть руководителей города, женщин с детьми. Не знаю, как выбрать тех, кто будет спасен, но хоть что-то надо предпринять. Как вы думаете?

— Не уверен, что это самое разумное решение.

— Я уже подумывал надеть скафандр и удрать отсюда, — продолжал Танер. — Вообще покинуть город. В такое время выходы плохо охраняются.

Лаки с ужасом посмотрел на него. Его глаза сузились.

— Великая Галактика! Я был слеп! — И он бросился из комнаты.

В окружающей сутолоке Бигман чувствовал себя совершенно беспомощным. Стараясь держаться вплотную к неугомонному Моррису, он был вынужден непрестанно носиться от группы к группе и выслушивать сбивчивые разговоры, смысл которых не всегда понимал из-за слабого знания местных условий. Моррис не отдыхал ни секунды. Каждая минута — новые люди, новые сообщения, новые планы. Прошло всего двадцать минут с того момента, как Бигман последовал за Моррисом, а уже дюжина различных планов предложена и отвергнута.

— Они сумели навести на него следящий луч, и мы можем наблюдать за ним, — говорил человек, только что вернувшийся из сектора. — Он просто сидит, сжимая в руке рычаг. Мы транслировали ему обращение жены через установленные снаружи громкоговорители. Я не думаю, что он слышит, по крайней мере, не реагирует.

Бигман прикусил губу. Что бы сделал Лаки, находясь здесь? Первой пришедшей в голову Бигмана мыслью было появиться внезапно за спиной этого человека и застрелить его. Но эта мысль приходила в голову каждому, и ее тут же отвергали. Парень у рычага заперся, а помещение управления шлюзами были построены так, что проникнуть в них было очень сложно. Каждая дверь контролировалась устройством внутренней охраны. И сейчас все эти предосторожности работали против них, скорее подвергая опасности город, чем оберегая его. Бигман был уверен, что при первой же вспышке сигнальной лампы рычаг будет опущен и океан Венеры ворвется в город. Нельзя ничем рисковать, пока не закончена эвакуация. Кто-то предложил отравляющий газ, но Моррис, не вдаваясь в объяснения, отрицательно покачал головой. Бигману было ясно, с чем связан его отказ. Человек у рычага не был ни больным, ни злодеем, ни сумасшедшим, он просто находился под ментальным контролем. А это означает, что он почувствует слабость раньше, чем заснет под действием газа. Мышцы человека, находящегося под контролем, действуют достаточно быстро и он успеет потянуть рычаг.

— На что же он надеется? — тяжело дыша, рявкнул Моррис. — Если бы я мог навести на это место атомную пушку!

Бигман знал, что и это тоже невозможно. Применение атомной пушки с такого близкого расстояния потребовало бы, чтобы довольно большая часть энергии прошла сквозь четверть мили строений, при этом купол был бы поврежден так сильно, что это привело бы к катастрофе, большей, чем та, которую они пытались предотвратить.

Где же, в конце концов, Лаки, подумал он. Вслух он заявил.

— Если вы ничего не можете сделать с этим парнем, как насчет управления шлюзом?

— Что ты имеешь в виду? — спросил Моррис.

— Я говорю о механизме рычага. Чтобы открыть шлюз, ему нужна энергия. Не так ли? А если отключить энергию?

— Хорошая мысль, Бигман. Но каждый шлюз оснащен собственным аварийным генератором.

— Можно ли его отключить?

— Как? Он заперт в том же помещении, а каждый кубический фут этого помещения контролируется охранным устройством.

Бигман поднял глаза и представил себе всю эту толщу воды над ним.

— Этот город похож на города Марса, — сказал он. — Мы на Марсе вынуждены качать воздух насосами. Делаете ли вы то же самое?

Моррис вытер платком вспотевший лоб и уставился на Бигмана.

— Вентиляционные трубы?

— Да. Подходит ли хоть одна из них вплотную к этому шлюзу? — Конечно.

— И проходит ли она в таком месте, где можно перерезать провод, отключить генератор?

— Погодите, погодите. Пустить в трубу вместо отравляющего газа микробомбу…

— Не уверен, что это поможет, — раздраженно прервал его Бигман. — Пошлите человека. Ведь трубы, должно быть, достаточно большого диаметра? Вопрос в том, выдержат ли они вес человека?

— Они не так велики для этого, — ответил Моррис.

Бигман болезненно вздохнул. Ему стоило больших усилий произнести следующую фразу.

— Я не так велик, как другие. Может быть я пролезу.

— О, Венера! — воскликнул Моррис, окинув пристальным взглядом Бигмана. — Вы сможете. Вы сможете!

По внешнему виду улиц Афродиты можно было решить, что в городе,не спит ни один человек. Все улицы у тренситовых перегородок и здания «штаба спасения» превратились в сплошной галдящий людской муравейник. Вокруг здания были натянуты цепи, а за ними беспокойно вышагивали полицейские с парализаторами в руках. Лаки в глубокой задумчивости вышел из штаба. На него обрушилась масса впечатлений. Высоко в небе без видимой опоры висела причудливо оформленная сверкающая надпись: «Афродита — лучшее место Венеры. Добро пожаловать к нам». Вблизи Двигалась колонна людей. У них в руках были туго набитые чемоданы, одежда, шкатулки с драгоценностями. Один за другим они садились в глиссеры. Было совершенно очевидно, что это прошедшие через шлюз беженцы из находящегося под угрозой сектора, спасающие то, что смогли унести и что казалось им наиболее ценным. Эвакуация была хорошо организована. В очереди не было ни женщин, ни детей.

— Нет ли поблизости глиссера, которым я смог бы воспользоваться? — окликнул Лаки проходящего полицейского.

— Нет, сэр, все заняты.

— Дело Совета, — раздраженно сказал Лаки.

— Ничем не могу помочь, все глиссеры в городе перевозят этих людей, — он ткнул пальцем в сторону двигающейся очереди.

— Это очень важно.

— Тогда вам придется отправиться пешком, — ответил полицейский.

Лаки от досады заскрежетал зубами. Ни пешком, ни на колесах нельзя было прорваться сквозь эти толпы. Только по воздуху и немедленно.

— Есть ли здесь хоть что-нибудь, что помогло бы мне? — Едва ли Лаки, раздраженный и рассерженный тем, что враг так просто одурачил его, обращался к полицейскому. Скорее к самому себе. Но полицейский, скривившись, ответил:

— Разве что захотите воспользоваться кузнечиком.

— Кузнечик? Где? — У Лаки загорелись глаза.

— Я просто пошутил, — сказал полицейский.

— А я нет. Где кузнечик?

В подвале здания, у которого они стояли, валялось несколько разобранных машин. С помощью четверых мужчин из толпы Лаки удалось собрать на площади ту, что выглядела лучше других

Толпа с любопытством следила за ними, а. некоторые весело кричали:

— Скачи, кузнечик!

Это был старый клич гонок на кузнечиках. Пить лет назад эти гонки — скайки с препятствиями, прыжками через барьеры и так далее — являлись повальным увлечением, охватившим всю Солнечную Систему. Потом увлечение прошло. Венера была больше всех подвержена этой страсти. Кузнечиков можно было разыскать в подвалах почти всех домов города. Лаки проверил микрореактор, он действовал. Включил мотор и гироскопы. Кузнечик тотчас же выпрямился и застыл на своей единственной ноге. Кузнечик был, вероятно, самым нелецым видом транспорта, который только можно было придумать. Он представлял собой довольно большой, чтобы мог поместиться человек, изогнутой формы корпус, над которым возвышался четырехлопастный пропеллер, а снизу торчала металлическая нога с резиновым наконечником. Аппарат был похож на гигантскую цаплю с одной подогнутой ногой. Лаки коснулся кнопки прыжка, и нога начала втягиваться. Тело кузнечика стало опускаться, в то время как его нога втягивалась в специальную трубу, расположенную прямо за панелью управления. Когда корпус кузнечика опустился на уровень, семи футов над землей, нога с громким щелчком освободилась и кузнечик взлетел в воздух. Вращающиеся лопасти замедлили падение, и на несколько секунд кузнечик завис в воздухе в верхней точке траектории. За эти секунды Лаки смог рассмотреть размер толпы, находящейся теперь прямо под ним. Толпа растянулась не менее чем на полмили, а это означало, что ему потребуется несколько прыжков. Его губы болезненно сжались — будет потеряно драгоценное время. Теперь кузнечик опустился вниз, и его нога вытянулась во всю длину. Толпа под снижающимся кузнечиком постаралась рассыпаться, но это ей не удалось. Но тут четыре струи сжатого воздуха отбросили людей на расстояние, достаточное, чтобы нога могла коснуться земли, никого не задев. Она ударилась о бетон и вновь втянулась внутрь. Несколько мгновений Лаки мог снизу наблюдать перепуганные лица людей, а потом кузнечик снова рванулся вверх. Лаки ощутил азарт гонок на кузнечиках. В юности он участвовал в нескольких из них. Профессиональные «наездники на кузнечиках» могли выписывать на своих «скакунах» самые невероятные фигуры, находя опору для ноги там, где это казалось совершенно невозможным. А здесь, в покрытых куполами городах Венеры, скачки были не менее сложными, чем на грозящих опасностями громадных каменистых аренах Земли с их неровной почвой. За четыре прыжка кузнечик преодолел толпу. Лаки выключил мотор и спрыгнул. Теперь в кузнечике больше не было нужды. Лаки мог воспользоваться наземным экипажем. Но было потеряно слишком много времени.

Бигман чуть не задохнулся и сделал короткую остановку, чтобы перевести дыхание. Все произошло уж очень быстро он бросился в поток, который нес его все дальше и дальше. Всего двадцать минут назад он сделал Моррису свое предложение. А сейчас он был в узкой трубе, сжимающей и обволакивающей тьмой его тело. Он снова пополз, поминутно останавливаясь, чтобы в слабом свете фонарика сориентироваться по прикрепленной к рукаву поспешно набросанной схеме. Моррис скопировал схему с зашифрованной карты, полученной но видеофону из департамента общественных работ Афродиты. Моррис долго тряс ему руку перед тем, как Бигман Наполовину вполз, наполовину впрыгнул в раскрытую с одной стороны насосную станцию. Моторы гигантских вентиляторов были остановлены, и воздушный поток иссяк.

— Я надеюсь, вы не взорвете его, — пробормотал Моррис и снова сжал ему руку.

Бигман слегка улыбнулся в ответ и пополз в темноту. Все прекрасно понимали: он направлялся туда,откуда поспешно эвакуировались другие. Если рычаг будет опущен, ворвавшаяся вода сокрушит, словно картонные, и трубы, и стены, в которых они проходили. Извиваясь и продвигаясь вперед, Бигман задавал себе вопрос, даст ли вода знать о себе, прежде чем уничтожить его. Он надеялся, что нет. Если уж вода ворвется, то пусть делает свое дело быстро. Бигман почувствовал, что стена начала изгибаться. Он остановился, чтобы свериться со схемой. Это был второй поворот из указанных на схеме, и сейчас труба пойдет вверх. Обдирая колени, он полез вверх по закруглению. Губы его бормотали ругательства. Мышцы болели, так как, чтобы не соскользнуть вниз, он должен был все время, широко расставив ноги, упираться коленями о стенки трубы. Дюйм за дюймом он продвигался по пологому подъему. Наконец, он достиг одной из распорок, пересекающих воздуховод по диагонали. Он даже обрадовался ей, так как мог, ухватившись за нее руками, дать передохнуть болевшим локтям и коленям. Он сунул в рукав схему и повис на распорке на левой руке. Правой же он повернул фонарик рефлектором к себе и поднес противоположный конец к торцу распорки. Энергия внутреннего микрореактора, в обычных условиях питавшая электрическую лампочку фонаря, заставляя ее светиться холодным светом, при другом положении переключателя могла превращаться в силовое поле небольшого радиуса действия, вырывающееся через обратный торец фонаря. Это поле мгновенно разрезало любую материю. Бигман активизировал поле, и один из концов распорки освободился. Он сменил руки, затем поднес свой фонарик-нож к другому концу распорки.. Секунда — и все было кончено. Распорка осталась в его руке, он просунул ее вниз, к ногам, и отпустил. Она заскользила по трубе и стукнулась где-то внизу. Воды все еще не было. Нетяжело дышащий, ползущий словно уж, Бигман даже не осознавал это. Он миновал еще две распорки, еще один поворот и, наконец, добрался до замедлителей, ясно обозначенных на схеме. Ему оставалось преодолеть не более двух сотен ярдов, но сколько у него было еще в запасе времени? Замедлители — торчащие с обеих сторон трубы полосы, служащие для уменьшения турбулентности воздушного потока — были последними ориентирами. Он срезал их быстрым взмахом руки с фонарем, и теперь ему следовало отмерить от дальней полосы девять футов. Он снова воспользовался фонарем, который имел в длину ровно шесть дюймов, и следовательно, его нужно было приложить к стене восемнадцать раз. Дважды фонарь соскальзывал, и дважды, бормоча проклятья, Бигман карабкался к остаткам срезанной полосы и начинал отсчет сначала. Наконец измерения были закончены. Бигман прижал палец к этой точке трубы. Моррис говорил, что нужное место будет точно над ним. .Бигман включил фонарь перевернулся на спину, ведя пальцем по изогнутой поверхности трубы. Снова воспользовавшись режущим концом и стараясь в темноте держать его как можно ближе к поверхности трубы (силовое поле не могло резать с большого расстояния), он описал круг. Разрезанный металл свалился на него, и он отодвинул его в сторону. Бигман направил свет фонаря на открывшиеся провода и стал изучать их. Следующие манипуляции следовало проводить уже внутри комнаты, не более чем в ста футах от сидящего с рукой на рычаге парня. Был ли он все еще там? Видимо, он не нажал рычаг, но чего же он ждал? Может быть, его уже сумели остановить, и он взят под стражу? Когда он подумал, что, возможно, он впустую полз, как червь, в металлической трубе, его лицо исказила кривая усмешка. Он занялся проводами. Где-то здесь должно быть реле. Он осторожно, один за другим, начал подтягивать провода. Еще одно движение, и в поле зрения появился двойной черный конус. Бигман вздохнул с облегчением. Чтобы высвободить обе руки, взял фонарик в зубы. Осторожно, очень осторожно повернул половинки конуса в противоположных направлениях. Магнитный замок поддался и половинки отделились друг от друга, обнажив содержимое. Внутри было реле: два блестящих контакта, разделенных почти незаметной цепью. При соответствующем воздействии, например, при опускании рычага, в обмотке возбуждалось магнитное поле, которое притягивало второй контакт к первому, и через точку соприкосновения шел электрический ток. Шлюз открывался, все это происходило за миллионную долю секунды. Покрытый потом и почти уверенный, что как раз сейчас, когда он почти достиг своей цели, наступит конец, Бигман искал в кармане моток изоляционного пластика. Тот уже достаточно размягчился от тепла его тела. Он еще немного размял его руками, с величайшей предосторожностью поднес к месту сближения контактов и прижал его к этой точке. Теперь уже контакты не сомкнутся — между ними пластик. Ток не пойдет и при опущенном рычаге — шлюз не откроется. Усталый, но счастливый Бигман направился в обратный путь, минуя остатки замедлителей, оставляя за собой срезанные распорки, соскальзывая по уклону.

В охватившей весь город панике Бигман настойчиво разыскивал Лаки. Парень у рычага был схвачен, тренситовые барьеры были убраны, и население, недовольное администрацией за то, что она позволила случиться всему этому, устремилось назад в свои квартиры. Толпам же на улицах устранение опасности послужило сигналом к веселью. Наконец, появившийся откуда-то Моррис тронул его за рукав и сказал:

— Лаки вызывает.

— Откуда? — встревоженно спросил Бигман.

— Из моей квартиры в Совете. Я рассказал ему, что вы сделали.

Бигман покраснел от удовольствия. Лаки будет доволен.

— Я хочу говорить с ним, — сказал он*

Но лицо Лаки на экране было мрачным.

— Поздравляю Бигман, я слышал, действовал ты потрясающе.

— Ерунда, — широко улыбаясь, сказал Бигман. — Но где же ты был?

— Доктор Моррис здесь? — спросил Лаки. — Я не вижу его.

— Я здесь, — ответил Моррис и втиснулся в поле зрения камеры.

— Я слышал, вы захватили парня у рычага?

— Да, но только благодаря Бигману, — ответил Моррис.

— Тогда позвольте высказать предположение. Когда вы приблизились к нему, он не пытался нажать рычаг. Он спокойно позволил захватить себя, не оказав никакого сопротивления.

— Да, — нахмурился Моррис, — но почему вы предполагаете это?

— Потому что весь инцидент у люка был всего лишь ширмой, дымовой завесой, чтобы отвлечь нас от того, что должно было произойти здесь. Когда я осознал это, я попытался вернуться сюда. Чтобы прорваться сквозь толпу, мне пришлось воспользоваться кузнечиком, а весь остальной путь я проделал на наземной машине.

— И? — с волнением спросил Моррис.

— И я все же опоздал, — ответил Лаки.

День кончался. Толпы рассеялись. В городе установилась мирная, почти сонная атмосфера, и лишь редкие группки в два-три человека все еще обсуждали события последних нескольких часов. А Бигман был готов взорваться. Покинув вместе с Моррисом «штаб спасения», он прибыл в здание Совета. Здесь у Морриса с Лаки состоялась беседа, на которой Бигману не разрешили присутствовать и после которой Моррис вышел страшно рассерженный. Лаки оставался спокойным, но молчаливым. Даже когда они остались одни, Лаки сказал только:

— Давай вернемся в гостиницу. Мне нужно поспать. Да и тебе после твоих сегодняшних приключений.

Как и всегда, будучи погруженным в свои мысли, он замурлыкал вполголоса марш Совета и подал сигнал проходящему такси, которое автоматически остановилось. Когда они уселись, Лаки набрал на диске координаты гостиницы «Колокол Афродиты», положил нужное число монет и включил робота-водителя. Такси плавно тронулось с места. Бигман наслаждался ездой, которая успокаивала, однако его съедало зудящее любопытство. Он бросил быстрый взгляд на друга. Лаки, казалось, интересовался только отдыхом и собственными мыслями. Он откинулся на сидение, закрыл глаза и задремал, в то время как гостиница, постепенно приближаясь, выросла в большой холм, который поглотил их, как только,такси въехало на приемную платформу ее гаража. Когда они наконец оказались в своем номере, Бигман взорвался:

— Лаки, что все это значит? — закричал он. — Я схожу с ума, пытаясь понять, что же происходит!

Лаки стянул рубашку и лишь потом ответил:

— Фактически мы имеем только несколько логических выводов.

Какие инциденты происходили до сегодняшнего дня с людьми, находящимися под ментальным контролем? О чем рассказывал Моррис? Человек разбрасывал деньги. Человек сбросил тюк водорослей. Человек влил отраву в питательную смесь. В каждом случае действие было невелико, но это было действие. Все они что-нибудь делали.

— Вот как? — удивился Бигман.

— А что мы имеем сегодня? Это вовсе не было чем-то незначительным, даже наоборот, но это не было действием. Просто человек положил руку на рычаг управления шлюзом купола и больше ничего не сделал. Ничего!

Лаки зашел в ванную, и до Бигмана доносился только шум душа и вызванные тугими струями приглушенные вздохи Лаки. Наконец, свирепо что-то бормоча себе под нос, Бигман последовал за Лаки.

— Эй! — завопил он.

— До тебя не дошло? — спросил Лаки, чье мускулистое тело сохло под струями теплого воздуха.

— Космос побери! Лаки, не напускай на себя таинственность! Ты же видишь, что я не понял.

— Но здесь нет ничего таинственного. Гипнотизеры полностью изменили свой стиль, и для этого должна быть причина. Ты не сообразил, зачем заставлять человека сидеть у рычага управления шлюзом и ничего не делать?

— Я же сказал, что нет!

— Хорошо. Что же произошло из-за этого?

— Ничего.

— Ничего! Великая Галактика! Ничего? Кроме того, что возле подвергшегося опасности сектора собралась половина населения города и почти все официальные лица. Они выманили отсюда и меня, и тебя, и доктора Морриса. Большая часть города, в том числе помещение штаб-квартиры Совета, осталась пустой. И я был таким болваном, что только когда Танер — главный инженер города — упомянул, как легко при таких пертурбациях покинуть город, понял, что происходит.

— А я пока ничего не понимаю. Помоги же мне, Лаки. Я схожу…

— Держись, мальчик, — и он поймал угрожающе сжатые кулаки Бигмана своей большой ладонью. — Главное вот в чем: я быстро, как мог, вернулся в штаб-квартиру и обнаружил, что Эванс уже исчез.

— Куда же они его дели?

— Если ты имеешь в виду Совет, то он здесь ни при чем. Эванс сбежал. Он сбил с ног охранника, захватил оружие. Воспользовавшись знаком члена Совета, получил подводную лодку и исчез в океане.

— И именно этого они добивались?

— Видимо, да. Угроза городу была просто отвлекающим маневром. Как только Эванс благополучно выбрался из города, парень за рычагом был освобожден из-под контроля и спокойно сдался.

— Марс побери! — выругался Бигман. — Значит, все мои приключения в трубе были впустую. Я был просто идиотом.

— Нет, Бигман, — спокойно сказал Лаки, — ты сделал хорошее дело, и Совет об этом узнает.

Маленький марсианин вспыхнул, и на мгновение чувство гордости вытеснило все остальные чувства. Лаки получил удобный случай лечь в постель.

— Но, Лаки, это означает… — снова начал Бигман. — Я полагаю, раз Эванс удрал под прикрытием гипнотизеров, то он виновен, не так ли?

— Нет, — резко ответил Лаки. — Он не виновен.

Бигман приготовился слушать, но Лаки больше не проронил ни слова, и Бигман почувствовал, что лучше пока оставить эту тему. Только после того, как он умылся, разделся и тоже заныр-нул под свежую простынь, он снова возобновил разговор.

— Лаки?

— Да, Бигман?

— Что же мы теперь будем делать?

— Последуем за Эвансом,

— Мы. А как же Моррис?

— Теперь за это отвечаю я. Все согласовано с шефом Совета Конвеем во время сеанса связи с Землей.

Бигман понял, почему ему нельзя было присутствовать на совещании. Он мог быть тысячу раз другом Лаки, но он не являлся членом Совета Науки. В такой деликатной ситуации, когда Лаки, опираясь на авторитет Земли и главного штаба, брал верх над главой местного отделения, не члену Совета никак нельзя было присутствовать на совещании. Но в нем опять взыграла жажда деятельности. Отныне ее ареной будет самый большой океан внутренних планет Системы.

— Когда мы отправляемся? — спросил он.

— Как только будет готов снаряжаемый для нас корабль. Однако сначала надо повидаться с Танером.

— С инженером, зачем?

— У меня собраны данные на всех людей, замешанных в подобных инцидентах, и я хочу получить еще сведения об этом парне у шлюза. Танер, по-видимому, знает о нем больше всех. Но прежде чем мы встретимся с Танером…

— Да?

— Прежде, крошка марсианин, нам необходимо поспать. Поэтому помолчи.

Танер жил в большом доме, предназначенном, видимо, для высшей администрации города. Бигман тихо присвистнул от восхищения, когда они оказались в вестибюле с отделанными деревянными панелями и увешанными морскими пейзажами стенами. Лаки первым вошел в лифт и нажал номер квартиры Танера. Лифт поднял их сначала вверх на пятый этаж, а затем понесся по направляющим силовым лучам вдоль этажа и остановился прямо у квартиры Танера. Они вышли, и лифт с шумом исчез за поворотом коридора.

Бигман с изумлением наблюдал за ним.

— Послушай, я никогда не видел ничего подобного.

— Это венерианское изобретение, — ответил Лаки. — Сейчас их устанавливают и в новых домах на Земле. Однако в старых это сделать невозможно, пока их полностью не перестроишь.

Лаки коснулся индикатора, который тут же покраснел. Дверь открылась. За нею стояла женщина. Она была изящного телосложения, молода и довольно привлекательна, с голубыми глазами и зачесанными по венерианской моде назад за уши белокурыми волосами.

— Мистер Старр?

— Да, миссис Танер, — ответил Лаки. Он слегка запнулся, назвав ее так — она, пожалуй, была слишком молода для хозяйки дома.

Но она дружелюбно улыбнулась им.

— Что же вы не входите? Мой муж вас ждал, но он не мог не поспать хотя бы два часа и не вполне…

Они вошли и дверь закрылась за ними.

— Извините, что побеспокоили вас так рано, — сказал Лаки, — но это крайне необходимо, и я полагаю, мы не задержим вашего мужа долго.

— О, все в порядке, я понимаю, — она суетливо двигалась по комнате, приводя в порядок предметы, хотя в этом не было никакой надобности.

— У вас здесь очень приятно, миссис… мадам… — сбивчиво проговорил Бигман.

— Спасибо, — смутившись, ответила она. — Не думаю, чтобы Лаймону нравилось, как я все здесь обставила, но он никогда не протестовал, а я очень люблю маленькие безделушки. А вы нет?

Лаки избавил Бигмана от необходимости отвечать, сам спросив:

— Давно ли вы здесь живете?

— С тех пор как поженились. Меньше года.- Это замечательный дом, почти что самый лучший на Афродите. Его коммунальные сооружения полностью автономны, он оснащен гаражом для катеров, а также телефонной станцией. Под ним есть убежище. Представьте себе, убежище! Никто никогда не пользовался им, даже прошлой ночью. По крайней мере, я думаю, что никто не пользовался, но я не могу сказать точно, так как я просто проспала все эти события. Можете себе представить? Я даже ни о чем не слышала, пока не вернулся домой Лаймон.

— Возможно, так оно и лучше, — сказал Лаки. — Вы избавились от лишних волнений.

— Вы говорите — избавилась от волнений, — запротестовала она. — Все были в гуще событий, а я спала. Проспала все. Никто не разбудил меня. Я полагаю — это ужасно!

— Что ужасно? — спросил, входя в комнату, Лаймон Танер. Его волосы были в беспорядке, глаза заспаны, а грубое лицо изрядно помято. Под мышкой он держал свой любимый компьютер, а сев, поставил его под сТул.

— То, что я проспала все события, — ответила его жена. — как ты считаешь, Лаймон?

— Ладно, учтем, но никогда не сожалей, что избавилась от лишних волнений. Я рад, что ты все проспала… Привет, Старр. Прошу прощения, что заставил вас ждать.

— Я всего на несколько минут, — ответил Лаки;

Миссис Танер подбежала к мужу и быстро чмокнула его в щеку.

— Пожалуй, я лучше оставлю вас одних.

Танер погладил жену по плечу и проводил ее любящим взглядом.

— Прошу прощения, джентльмены, что застали меня в таком виде, но последняя переделка вывела меня из строя.

— Вполне понимаем это. А как обстоят дела сейчас?

Танер потер глаза.

— Мы задублировали служащих у всех люков и сделали управление шлюзами менее автономными. Это в некоторой степени возврат к инженерным решениям прошлого века. Мы подвели кабель к нескольким рубильникам в городе, так что если что-нибуль подобное произойдет еще раз, сможем просто выключить энергию на расстоянии. Ну, и конечно, мы усилим внутренние барьеры. Кто-нибудь из вас курит?

— Нет, — ответил Лаки, а Бигман отрицательно покачал головой.

— Тогда, пожалуйста, подайте мне сигару из коробки около вас на столе, — попросил Танер. — Она похожа на рыбу. Мою жену не удержать, когда дело касается приобретения столь нелепых приспособлений, но они доставляют ей удовольствие. — Он слегка покраснел. — Я совсем недавно женился и, боюсь, все еще балую ее.

Лаки с любопытством разглядывал вырезанную из похожего на камень зеленого материала рыбу, из пасти которой, когда он нажал на спинной плавник, появилась зажженная сигара. Танер, казалось, несколько расслабился, закурив сигару. Он скрестил ноги и начал покачивать одной из них над своим компьютером.

— Есть ли у вас что-нибудь новое о парне, с которого все началось, о парне у шлюза? — спросил Лаки.

— Он под наблюдением, видимо, сумасшедший.

— Его психическая неустойчивость раньше не была зарегистрирована?

— Нет. Это-то как раз и проверяют. Так как я главный инженер, то весь персонал купола в моем распоряжении.

— Я знаю, именно поэтому я обратился к вам.

— Я рад был бы вам помочь, но этот парень — простой служащий. Он у нас около семи месяцев и до сих пор не имел никаких нареканий. У него была отличная репутация: скромный, старательный.

— Всего семь месяцев?

— Да, это так.

— Он инженер?

— Он на инженерной должности, но его работа состояла, главным образом, в охране шлюза. Нужно открывать и закрывать шлюз, проверяя накладные, вести записи. Скорее обычная конторская работа, а не инженерная.

— Был ли у него какой-нибудь инженерный опыт?

— Всего лишь элементарный курс колледжа. Это его первая должность. Он довольно молод.

Лаки кивнул.

— Я слышал, что за последние дни в городе произошел целый ряд странных случаев, — сказал он как бы между прочим.

— Здесь? — Танер поднял на Лаки усталый взгляд и пожал плечами. — У меня редко бывает возможность ознакомиться с городскими новостями.

Загудело связное устройство. Танер приложил трубку к уху.

— Это вас, мистер Старр.

Лаки кивнул.

— Старр слушает, — сказал он. Затем тут же положил трубку и встал. — А теперь мы должны уйти.

Танер тоже поднялся.

— Всегда готов вам помочь. Вызывайте меня в любое время.

— Спасибо, передавайте сердечный привет вашей жене.

— Что случилось? — спросил Бигман, когда они покинули здание.

— Наш корабль готов, — ответил Лаки, останавливая такси.

Они сели в машину, и Бигман снова нарушил молчание:

— Чего-нибудь добился от Танера?

— Кое-что есть, — коротко ответил Лаки.

Бигман беспокойно задвигался и переменил тему.

— Надеюсь, мы найдем Эванса.

— Я тоже на это надеюсь.

— Марс меня побери, он в очень трудном положении! Чем больше я об этом думаю, тем меньше.мне оно нравится. Виновен он или нет, но трудно жить, будучи обвиненным в коррупции.

Лаки повернул голову и с удивлением посмотрел на Бигмана.

— Моррис никогда не посылал никакого рапорта на Эванса. Я думал, ты понял это из вчерашней беседы с ним.

— Он, не посылал? — недоверчиво переспросил Бигман. — Так кто же?

— Великая Галактика! — сказал Лаки. — Это же совершенно очевидно. Лу Эванс сам послал этот рапорт, воспользовавшись именем Морриса.

По мере того, как Лаки осваивался с управлением и окружавшим их океаном, он вел отлично подготовленную подводную лодку все лучше и лучше. Человек, передавший им эту лодку, предложил пройти курс обучения управления ею. Но Лаки лишь улыбнулся в ответ и ограничился несколькими вопросами, а Бигман воскликнул с присущим ему бахвальством:

— Нет машины, способной двигаться, которой мы с Лаки не могли бы управлять.

Бахвальство бахвальством, но он был недалек от истины. Лодка, носившая имя «Хильда», дрейфовала сейчас с выключенными двигателями. Они плыли вслепую. Ни один из прожекторов не был включен. Вместо них пространство впереди Прощупывал мощный радар, который давал куда больше информации, чем прожекторы. Радар был настроен таким образом, чтобы максимум отражения приходился на специальные металлические сплавы, из которых создан корпус подводной лодки. Словно щупальца, лучи радара пронзали темные воды океана, ловя отражение металлических предметов. В ожидании отраженных импульсов «Хильда» устроилась на глубине в полмили. И, если не считать легкое покачивание, вызываемое океанским течением, была совершенно неподвижна. В первое время из головы Бигмана совершенно вылетели все мысли о радаре и о предмете их поиска. Он был зачарован видимым сквозь иллюминатор. Подводные организмы Венеры фосфоресцировали, океанские глубины были испещрены разноцветными огнями, словно небо звездами, причем огней было больше, были они крупней, ярче и притом двигались. Бигман прижался носом к толстому стеклу и не отрывал глаз от захватывающего зрелища. Некоторые животные напоминали маленькие круглые пятна, чье движение было лишь слабой пульсацией. Другие проносились так быстро, что казались прямой линией. Третьи были светящимися лентами, которые он уже видел в Зеленом зале. Однако вскоре Лаки вернул его к действительности.

- Насколько я помню ксенозоологию… — начал он.

— Помнишь что?

— Ксенозоология — наука об инопланетных животных, Бигман. Я как раз читал книгу об организмах Венеры. Если хочешь ее посмотреть, она лежит на твоей койке.

— Ну что же, обязательно.

— Хорошо, тогда начнем прямо с этих маленьких существ. Полагаю, они вполне годятся на роль школьных пособий.

— Пособий? — удивился Бигман. — А, понятно, о чем ты подумал.

Сквозь мглу за иллюминатором виднелась целая стая светящихся желтых овалов. На каждом была черная сетка в виде двух коротких параллельных линий, что делало их похожими на обыкновенные пуговицы. Они двигались короткими рывками, опускались, на мгновение замирали и снова начинали подниматься. Причем настолько синхронно, что у Бигмана появилось ощущение, что они вовсе не двигаются, а просто с периодичностью в полминуты покачивается лодка.

— Я думаю, что они откладывают яйца, — сказал Лаки. Он на какое-то время замолчал, затем добавил: — Ничего не понимаю. Видишь темно-красное пятно с неправильными очертаниями? Оно кормится этими «пуговицами». Последи за ним.

Среди желтых пятнышек началась суета, как только они осознали нападение хищника, но дюжина пуговиц уже прилипла к красному пятну. Затем за иллюминатором осталось только тусклое свечение красного пятна. «Пуговицы» рассеялись по сторонам.

— В книге сказано, — заметил Лаки, — это пятно имеет овальную форму. Оно состоит чуть ли не из одной оболочки с маленьким мозгом в центре. Толщина его не больше дюйма. Можно проколоть его в дюжине мест, не принося ему большого вреда. Видишь, какая неправильная форма у него. Наверное; рыба слегка пожевала его.

Красное пятно начало двигаться, уходя из поля зрения. За иллюминатором не осталось ничего, кроме тьмы. Постепенно «пуговицы» начали появляться снова.

— Красное пятно просто опускается, — сказал Лаки, — прижимается краями к илу и переваривает все,, что накрыло. Здесь водится и более агрессивный вид — так называемый оранжевый. Такое пятно выстреливает струю воды, настолько сильную, что может пошатнуть человека, хотя оно само не толще листа бумаги. Большие особи намного опаснее.

— Насколько они велики? — спросил Бигман.

— Точно не знаю. Но в книге описаны встречи с настоящими чудовищами: рыбой-стрелой длиной в милю и пятном, способным накрыть Афродиту. Однако достоверных сведений нет.

— В милю длиной! Держу пари, что никаких достоверных сведений и быть не может.

Лаки насупился.

— Это не так уж невозможно. Окружающие нас существа — всего лишь жители мелководья. Глубина венерианского океана достигает в отдельных местах десяти миль. В нем хватит места и таким большим существам.

Бигман с сомнением посмотрел на него.

— Уж не пытаешься ли ты втереть мне очки? — затем он внезапно обернулся и продолжил: — Придется мне все же просмотреть эту книгу.

«Хильда» продвигалась немного вперед и замирала, пока лучи радара обшаривали все вокруг. Затем это повторялось снова и снова. Лаки милю за милей обследовал подводное плато, на котором находилась Афродита. И наконец его глаза уловили первую вспышку ответного сигнала. Аппаратура радара нашла нужное направление, и изображение отражающего предмета заполнило весь экран. Рука Бигмана в то же мгновение легла на плечо Лаки.

— Это он! Это он!.

— Возможно, — ответил Лаки, — но это может быть и другой корабль, или какие-нибудь обломки.

— Засеки его координаты, Лаки! Марс побери, засеки его координаты!

— Я уже сделал это и сейчас мы двигаемся к нему.

Бигман ощутил ускорение, услышал, как вспенивается вода винтом двигателя. Лаки нагнулся ближе к дешифровальному прибору и стал настойчиво повторять.

— Лу! Лу Эванс! Говорит Лаки. Ответь! Лу! Лу! Эванс!

Эти слова вновь и вновь выстреливались в эфир. Отраженный радарный сигнал становился все ярче и ярче, по мере того, как уменьшалось расстояние между кораблями.

Ответа не было.

— Корабль, который мы засекли, не двигается, — сказал Бигман. — Наверное, это обломки. Ведь Лу должен или отозваться, или попытаться удрать, не так ли?

— Тише, — прервал его Лаки. Он снова нагнулся к микрофону и заговорил спокойно, настойчивым голосом.

— Лу! Сейчас нет смысла прятаться. Я знаю правду, я знаю, почему ты послал от имени Морриса сообщение на Землю, требующее твоего отзыва. И мне известно, кого ты считаешь врагом. Лу Эванс! Ответь …

Из приемника послышался треск, напоминающий атмосферные помехи. Однако, пройдя дешифровальный прибор, звук распался на отдельные слова.

— Уходи, если знаешь это, немедленно уходи.

Лаки облегченно вздохнул.

— Мы нашли его! — радостно закричал Бигман.

— Мы пришли за тобой, — сказал Лаки в микрофон. — Держись! Вместе справимся с чем угодно.

Эванс говорил очень медленно.

— Ты не понимаешь, я пытался… — затем раздался почти истерический вопль: — Ради Земли, Лаки, уходи! Не приближайся ко мне! .

И больше ни слова. «Хильда» тем не менее неумолимо приближалась к судну Эванса. Лаки нахмурился, откинувшись на спинку кресла.

— Если он напуган, почему не бежит? — спросил он.

Но Бигман не слушал его.

— Потрясающе, Лаки! — произнес он. — Потрясающе, как ты взял его на пушку.

— Я не блефовал, Бигман, — твердо ответил Лаки. — Я знаю главное из того, что вызвало всю эту кутерьму. Это знал бы и ты, если бы немного подумал.

— Что ты подметил? — с сомнением спросил Бигман.

— Помнишь момент, когда ты, я и доктор Моррис вошли в маленькую комнату, чтобы подождать, пока доставят Лу Эванса? Помнишь, что случилось в первый момент?

— Нет.

— Ты начал смеяться. Ты сказал, что я выгляжу странным и деформированным без усов. А я почувствовал то же самое, глядя на тебя. Почему эта мысль пришла нам обоим в один и тот же момент?

— Не знаю.

— Видимо, эта мысль пришла в голову кому-то другому, кто обладает телепатическими способностями, а из его мозга попала к нам.

— Ты имеешь в виду, что вместе с нами в комнате был один из гипнотизеров?

— Разве это не очевидно?

— Но это невозможно! Вместе с нами был только доктор Моррис. Не подозревать же его!

— Моррис видел нас уже несколько часов. Почему бы он вдруг, спустя столько времени, поразился отсутствием у нас усов?

— Значит в комнате прятался еще кто-то?

— Не прятался, — ответил Лаки, — В комнате было еще одно живое существо, и оно было на виду.

— Нет! — воскликнул Бигман. — О, нет! — и он разразился смехом. — Марс побери! Неужели ты можешь заподозрить В-лягушку?

— А почему бы нет? — невозмутимо ответил Лаки. — Мы были вероятно, первыми людьми, не имеющими усов, которых она видела. Вот и удивилась.

— Но ведь это невозможно!

— Так ли? Они в центре внимания в городе. Люди любят В-лягушек, чтобы избавиться от забот о пище?

— О, Космос, Лаки! — воскликнул Бигман. — Нет ничего удивительного в том, что люди любят их! Они прелестны. Чтобы понять это, не требуется никакого внушения…

- Ты так полюбил их сам по себе? Ничто не заставляло тебя?

— Я уверен, что никто не внушил мне любовь к ним.

— Ты просто полюбил их?! И через две минуты после того, как увидел первую в жизни В-лягушку, стал кормить ее. Помнишь это?

— Но ведь в этом нет ничего плохого.

— Да. Но чем ты стал ее кормить?

— Тем, что любит. Горошиной, вымоченной в машинном масле… — Бигман вдруг замолчал.

— В том-то и дело. Чем-то похожим на машинное масло. Не важно, чем именно. Откуда ты узнал, что надо обмакнуть в него горошину? Ты что, часто кормишь домашних животных машинным маслом? Знаешь ли ты животных, которые лакомятся машинным маслом?

— Марс побери! — бессильно пробормотал Бигман.

— Совершенно очевидно, что эта В-лягушка захотела его, а так как ты оказался легко управляемым, то она заставила тебя дать ей эту горошину. Так что ты действовал не по своей воле.

— Я даже предположить не мог такого. Но теперь, когда ты объяснил, все стало ясно. Я боюсь.

— Почему?

— Это отвратительно, когда в твоей голове копошатся мысли животного, к тому же негигиенично, — его лицо исказила гримаса отвращения.

— Это куда хуже, чем просто негигиенично, — сказал Лаки.

Он снова повернулся к приборам. Когда, судя по интервалу между излучением и приемом отраженного импульса, до корабля Эванса оставалось меньше полумили, на экране с пугающей внезапностью появились его очертания.

— Эванс, я вижу тебя! — крикнул Лаки в микрофон. — Ты можешь двигаться? Или твой корабль поврежден?

Прозвучавшие в ответ слова явно раздирали противоречивые эмоции.

— Да поможет нам Земля! Лаки! Я ведь пытался предупредить тебя! Ты угодил в ловушку! Тебя заманили, как и меня!

И, словно согласуясь с воплем Эванса, мощная струя обрушилась на «Хильду», отшвырнув ее в сторону и выведя из строя главный двигатель. Впоследствии, когда Бигман пытался осмыслить события минувших нескольких часов, они представлялись ему неким непонятным кошмаром. При ударе его швырнуло на стену рубки. Несколько мгновений, длившихся, наверное, меньше секунды, но показавшихся ему невероятно долгими, он оставался распростертым на полу.

— Отключены главные генераторы! — воскликнул Лаки, сумевший удержаться за пультом.

Бигман с трудом встал на ноги.

— Что произошло?

— Нам нанесли удар, но я не знаю, насколько сильный.

— Свет горит, — заметил Бигман.

— Да. Включились аварийные генераторы.

— Что с главным двигателем?

— Не знаю. Пытаюсь протестировать его.

Где-то позади и снизу закашлял двигатель. Плавное мурлыканье исчезло, затем раздался такой оглушительный грохот, что по телу Бигмана пробежали мурашки. «Хильда» дернулась, как раненый зверь, и двигатель опять заглох. Из приемника слышались хрипы и неразборчивые слова, но Лаки уже пришел в себя и попытался разобрать их.

— Старр! — слышалось из приемника. — Лаки Старр! Говорит Эванс! Ответь мне.

— Говорит Лаки. Что нас ударило?

— Это не имеет значения, — ответил усталый голос. — Оно не побеспокоит вас больше. Оно удовлетворится тем, что вы останетесь здесь навсегда. Почему ты не удалился? Я тебя спрашиваю?

— Эванс, что с твоим кораблем?

— Я здесь уже двенадцать часов. Света нет, энергии хватает только для радиопередатчика, да и та кончается. Генератор воздуха разбит, его запасы на исходе. Прощай, Лаки.

— Ты можешь покинуть корабль?

— Механизм шлюза не работает. У меня есть скафандр, но если я прорежу отверстие для выхода, меня раздавит.

Лаки понял, что хотел сказать Лу, и содрогнулся от ужаса. Шлюзы на подводных лодках были сконструированы таким образом, чтобы вода проникала в подводную камеру медленно, очень медленно. Попытка прорезать отверстие означала впустить внутрь воду под давлением в сотни тонн. Даже стальной скафандр будет при этом расплющен, словно пустая жестянка.

— Мы можем двигаться, — сказал Лаки. — Я подойду вплотную к тебе и состыкуюсь шлюзами.

— Спасибо. Но зачем все это? Если вы двинетесь, вас ударит еще раз. А если даже и нет, то не все ли равно, умру я сейчас здесь или немного позже на твоем корабле.

— Мы умрем, когда предназначено судьбой, но ни секундой раньше! — яростно возразил Лаки. — Каждый когда-нибудь умрет, но это не повод опускать руки. Спустись в машинное отделение, — Обратился он к Бигману, — и осмотри повреждения. Я хочу знать, можно ли их исправить.

Обследуя с помощью манипуляторов горячую зону микрореактора в машинном отделении, Бигман буквально собственной кожей почувствовал, как корабль мучительно полз по дну моря, слышал хриплый скрежет его двигателей. Один раз он услышал отдаленный гул, отозвавшийся во всем корпусе «Хильды», словно в сотне ярдов от нее в дно врезался гигантский снаряд. Шум моторов перешел в хриплое урчание, и Бигман понял, что корабль остановился. Затем люк «Хильды», постепенно выдвигаясь, достиг корпуса другого судна и плотно прижался к нему. Чтобы перейти с корабля на корабль, Эванс не нуждался теперь в скафандре. Когда Бигман вернулся в рубку, он застал там Лу Эванса беседующим с Лаки. Эванс выглядел сильно осунувшимся и усталым. Увидев Бигмана, он лишь сумел выдавить жалкую улыбку.

— Продолжай, Лу, — сказал Лаки.

— Сначала, Лаки, это было лишь дичайшее подозрение, — снова заговорил Эванс. — Я тщательно обследовал каждого, с кем случались эти странные происшествия. Единственное, что я мог обнаружить у них общего, это то, что все они были большими любителями В-лягушек. Их на Венере в большей или меньшей степени любят многие, но каждый из пострадавших держал полный дом этих существ. Я побоялся стать посмешищем, выдвигая свои предположения, не имея достаточного количества фактов. Если бы я только имел… И я решил попытаться поймать в ловушку В-лягушек, применив в виде приманки то, что могли знать лишь немногие.

— Ты решил предложить им данные по выращиванию дрожжей? — спросил Лаки.

— Это решение напрашивалось само собой. Я должен был использовать что-либо малоизвестное, иначе как я мог быть уверенным, что они получили информацию именно от меня. Эти данные были идеальным материалом. Не сумев получить их легальным путем, я их украл. И взял в штаб-квартиру одну В-лягушку, поместил ее в банку на своем столе и стал просматривать бумаги. Я даже читал некоторые из них вслух. Когда через два дня на дрожжевой фабрике случился инцидент как раз с тем видом водорослей, о котором говорилось в этих бумагах, мне стало ясно, что за всей этой кутерьмой стоят В-лягушки. Только…

— Что только? — спросил Лаки.

— Только я просчитался, — ответил Эванс. — Я открыл им свои мысли, пригласил их в свой мозг и устроил им торжественную встречу, а теперь не могу выгнать их оттуда. Охранники пришли осмотреть мои бумаги, мне не разрешили покидать здание и прислали следователя, который стал допрашивать меня, правда, в весьма вежливой форме. Я вернул бумаги и попытался все объяснить. И не смог.

— Не смог? О чем ты говоришь?

— Именно не смог. Оказался физически не способен на это. Я не был даже в состоянии просто упомянуть о В-лягушках. Я все время получал приказы покончить с собой, но с этим сумел справиться. Они не могут заставить меня сделать то, что противно моему существу. Тогда я решил, что если я смогу покинуть Венеру и удалиться от них на значительное расстояние, то избавлюсь от их власти над собой. И я сделал то, в результате чего, как я думал, меня должны были немедленно отозвать. Я составил против себя обвинение и послал его от имени Морриса.

— Да, — решительно сказал Лаки, — о большей части того, что ты рассказал, я и раньше догадался.

— Как? — встревоженно спросил Эванс.

— Вскоре после нашего прибытия на Афродиту, Моррис поведал мне свою версию этой истории и в конце беседы сообщил, что подготовил донесение в Главную штаб-квартиру. Не послал, а только подготовил. Но я знал, что сообщение было послано. Кто, кроме Морриса, мог знать все обстоятельства дела и код Совета? Только ты.

Эванс покачал головой и с горечью произнес:

— И вместо того, чтобы отозвать меня, они прислали тебя?

— Я сам добился этого, Лу. Я не мог поверить, что ты виновен в коррупции.

Эванс обхватил голову руками.

— Это худшее, что ты мог сделать. Ведь узнав о твоем прибытии, я просил тебя держаться отсюда подальше, не так ли? Я не мог сообщить тебе, почему. Я был физически не способен на это. Но, прочитав мои мысли, В-лягушки должны были понять, каким волевым человеком ты являешься, что я думаю о твоих замечательных способностях, и постараться убить тебя.

— И были близки к успеху, — пробормотал Лаки.

— И достигли его на этот раз. За что я искренне прошу прощения, Лаки, так это за то, что ничем не смог помочь тебе. Когда они парализовали парня у шлюза, у меня не было сил сопротивляться желанию бежать в океан. И, конечно же, вы последовали за мной. Я был приманкой, и вы попались в ловушку. Еще одна попытка удержать вас, к сожалению, не увенчалась успехом…

Он судорожно вздохнул…

— Однако сейчас я могу говорить об этом. Они сняли блокировку в моем мозгу. Полагаю, решили, ,что на нас просто не стоит тратить ментальную энергию. Все равно в ловушке, наш конец неизбежен. И им незачем бояться нас.

— Марс побери, что Происходит? — спросил Бигман, слушающий все это со все возрастающим замешательством. — Почему мы заживо похоронены?

Эванс, все еще сидящий, опустив голову на ладони, не ответил.

— Мы под оранжевым пятном, — хмуро проговорил Лаки. — Под роскошным оранжевым пятном из бездны океана.

— Пятно настолько большое, что в состоянии накрыть корабль?

— Оно две мили в окружности! — ответил Лаки, — а то, что вывело из строя судно и чуть не стукнуло нас во второй раз, когда мы пробивались к судну Эванса, всего лишь струя воды, но сжатая давлением глубин.

— Но как мы могли забраться под него, даже не заметив этого?

— Эванс полагает, что пятно находится под ментальным контролем, и я думаю, что он прав, — сказал Лаки. — Оно могло притушить свое сечение, сжав светящиеся участки оболочки. Оно приподняло край своей «мантии», чтобы пропустить нас, и вот мы здесь.

— И сейчас, если мы попытаемся пробиться наружу, пятно ударит снова, а оно никогда не промахивается, — заметил Эванс.

Лаки задумался.

— Но ведь оно промахнулось, — внезапно сказал он. — Оно промахнулось, когда мы пробились к твоему кораблю, а ведь мы двигались очень медленно. — Он повернулся к Бигману, глаза сузились. — Сможешь починить главный двигатель?

Бигман, словно очнувшись от раздумий, ответил:

— Центровка микрореактора не нарушена, так что, если найдется все необходимое оборудование, его можно будет наладить.

— Сколько потребуется времени?

— Вероятно, несколько часов.

— Тогда приступай к работе, а я выхожу в океан.

Эванс удивленно поднял глаза.

— О чем ты говоришь?

— Я иду к этому пятну. — Он уже достал скафандр и начал проверять, в порядке ли силовое поле, служившее подкладкой скафандра, достаточны ли запасы энергии, полны ли кислородные баллоны.

В абсолютной тьме за бортом царило обманчивое спокойствие. Но Лаки хорошо осознавал, что он на дне океана, а над ним огромная резиноподобная чаша. Двигатель его скафандра выпустил направленную струю воды, и Лаки начал медленно подниматься, держа оружие наготове. Он невольно восхищался подводным ружьем, которое было у него в руках. Ему было хорошо известно, что необходимость приспособления к враждебной окружающей среде чужих планет во сто раз увеличивает человеческую изобретательность. Когда-то молодой континент, Америка, рванулся вперед с такой скоростью, которой Европа никогда не смогла бы достигнуть, а сейчас Венера демонстрирует свои способности Земле. Например, подводные купола. Нигде на Земле не могли так искусно переплетать ткань силовыми полями. Скафандр Лаки и долю секунды не мог бы сопротивляться давлению сотен тонн воды, если бы не переплетающие металл силовые поля. Во всех отношениях его скафандр был чудом инженерного искусства. Его реактивный двигатель, его снабжение кислородом, его компактное управление — все было превосходно. Как и оружие, которым он восхищался. Но его мысли тут же перекинулись на чудовище. Оно тоже было венерианским достижением. Достижением планетной эволюции. Могли ли на Земле существовать когда-нибудь подобные существа? Не на суше, конечно. При земном тяготении живая ткань не могла выдержать вес более сорока тонн. У гигантских бронтозавров мезозойской эры ноги походили на стволы деревьев, но они все равно не могли покинуть болота, где вода помогала им поддерживать собственное тело. В этом и состоял ответ — подъемная сила воды.

В океане могли существовать животные любых размеров. Киты были намного больше любого из животных, когда-либо живших на Земле. Но, как подсчитал Лаки, это чудовище над ними должно было весить около двух миллионов тонн, столько же, сколько весят сотни китов, вместе взятых. Сколько же ему лет? Сколько лет требуется существу, чтобы достигнуть таких гигантских размеров? Сто? Тысячу? Но размеры должны стать и причиной его гибели. Даже в глубинах океана, чем огромнее оно становится, тем все больше замедляется его реакция. Для прохождения нервных импульсов требуется время. Эванс полагал, что пятно не нанесет им еще одного удара, потому что, раз их корабль искалечен, то В-лягушка, которая управляет пятном, перестала интересоваться их дальнейшей судьбой. Но все могло быть и иначе! Скорее всего, чудовищу требовалось время, чтобы наполнить свой чудовищный водяной мешок и нанести еще один удар. Кроме того, чудовище вероятно было не в лучшей форме. Оно привыкло к океанским глубинам, чтобы слой воды над ним был не менее шеСти миль. Здесь же эффективность его действий неизбежно должна уменьшиться. Оно, видимо, потому и промахнулось по «Хильде» второй раз, что не успело полностью восстановиться после первого удара. Но сейчас оно выжидает, и его мешок мало-помалу наполняется, а как только он наполнится, оно восстановит свою мощь. И он, человек весом всего лишь сто девяносто фунтов, противостоит чудовищу массой в два миллиона тонн и обязан победить его. Лаки посмотрел вверх, но не мог ничего разглядеть. Тогда он включил фонарь, вделанный в перчатку левой руки, и направил его вверх. Белый луч осветил какое-то пространство вокруг и растаял вверху. Достиг ли он тела чудовища? Трижды оно исторгало водяную струю. Первый раз, разбив корабль Эванса. Второй, искалечив «Хильду» (но не так сильно, может частично истощил свои силы?), а в третий раз оно не попало в цель. Лаки поднял ружье. Оно было громоздким, с массивной рукояткой, в которой помещались сотни миль проводков и крошечные генераторы, выбрасывающие заряд высокого напряжения. Он направил ружье вверх и нажал спуск. В первое мгновение ничего не изменилось, но он знал, что насыщенную углекислотой воду океана пронзает тонкий, как волос, луч … Вот он достиг цели и Лаки увидел результат. В то мгновение, когда луч коснулся тела чудовища, по нему со скоростью света рванулась вверх струя электричества. Тонкий луч яростно сиял, превращая в пар бурно кипящую воду. И там был не только водяной пар. Кипение было чудовищно бурным из-за того, что выделялся растворенный в воде углекислый газ. Лаки почувствовал, что попал в бурно восходящее течение. Над всем этим, над кипящей водой, над огненной нитью, над бурлящим паром, расцвел огненный шар. Там, где он соприкоснулся с телом монстра, произошла ужасной силы вспышка. Она выжгла в живой горе над Лаки воронку в десять футов шириной и не меньше фута глубиной. Лаки безжалостно усмехнулся. Для гигантского тела чудовища это, казалось бы, не более чем булавочный укол, но пятно почувствует его минут через десять. Вначале нервные импульсы должны проделать свой медленный путь вдоль огромного тела. Когда/ боль достигнет крошечного мозга, животного, оно будет вынуждено оставить в покое беспомощное судно на дне океана и. дать отпор новому врагу. Но, думал спокойно Лаки, оно не найдет его. За десять минут он успеет сменить позицию. За десять минут он… Лаки так и не успел додумать эту мысль. Меньше чем через минуту после того, как его выстрел достиг цели, чудовище нанесло ответный удар. Оглушенный, Лаки успел понять, что стремительно несется вниз в бурлящей струе бешено мчащейся воды. Удар был очень силен. Любой скафандр обычной конструкции не выдержал бы, и был бы смят и уничтожен. Да и другой человек потерял бы сознание и, будучи унесенным ко дну океана, разбился. Но Лаки отчаянно сопротивлялся. Он сумел, борясь с мощным течением, поднять левую руку и дотянуться до пульта приборов, контролирующих механизмы скафандра. Он тяжело вздохнул. Индикаторы были совершенно безжизненны. Их чувствительные стрелки дрожали, ни на что не реагируя. Однако главное, запасы кислорода не пострадали (легкие не отмечали снижения давления) и скафандр не протекал. Реактивный двигатель как будто тоже в порядке. Но не имело смысла пытаться выбраться из потока вслепую, используя мощь двигателя. Тогда почти наверняка не хватит энергии. Он должен выждать и использовать то важное обстоятельство, что по мере погружения поток быстро теряет скорость. По краю потока растет турбулентность, нарушая его монолитность. Будучи около пятисот футов в диаметре на выходе из трубы животного, поток в зависимости от скорости и расстояния до дна мог уменьшиться до пятидесяти футов в диаметре. Да и скорость его тоже падала. Лаки, однако, знал, что и такой уменьшенной скорости вполне достаточно. Он оценил силу потока при ударе по судну. Все зависело от того, насколько точно животное сумело прицелится и как далеко он находится oт. центра потока. Не включая двигатель, он позволил потоку тащить себя вниз, стараясь попытаться угадать, как близко он находится ко дну. Наконец досчитав до десяти, он включил двигатель. Маленькие высокоскоростные пропеллеры на его плечах затряслись от напряжения, выбрасывая воду вправо от главного потока. Лаки почувствовал, как изменяется направление движения его тела. Если он в центре потока, ничто не поможет. Его запаса энергии не хватит, чтобы преодолеть его мощь. Однако если он достаточно далеко от центра, то его скорость уже упала и растущая турбулентность поможет ему вырваться из потока. Не успел Лаки подумать об этом, как его начало с ужасающей силой швырять из стороны в сторону, и он понял, что находится в безопасности. Он направил вниз луч фонаря. И как раз вовремя. В пятидесяти футах под ним» вспучился и заволок все поле видимости ил, поднятый потоков. После секундного раздумья он направился прочь от потока. Теперь со всей скоростью, которую только мог обеспечить двигатель, он несся вверх. Лаки отчаянно спешил, его губы сжались, лицо насупилось. Он явно недооценил противника. Он полагал, что в него целится гигантское пятно, но это было неверно. В него целилась находящаяся на поверхности В-лягушка, управляющая пятном на расстоянии. Ей не надо было ждать ощущений пятна, чтобы узнать, что удар нанесен. Ей достаточно читать мысли Лаки и прицелиться в источник этих мыслей. И, значит, не было никакой надежды с помощью булавочных уколов заставить пятно оставить в покое «Хильду» и убраться в бездну, которая его породила. Чудовище следовало убить. И как можно быстрее, ни «Хильда», ни его скафандр не выдержат еще один удар. Индикаторы уже отказали, следующим может выйти из строя управление, могут получить повреждение и крошечные силовые генераторы. Лаки торопился подняться повыше, к единственному безопасному месту. Он никогда не видел извергающую воду трубу чудовища, но она представлялась ему упругой и раздвижной. Чудовище могло направлять ее в разные стороны, кроме своей внутренней поверхности. В этом случае оно могло поранить само себя и, кроме того, изгиб трубы под таким большим углом воспрепятствует силе извергаемого ею водяного потока. Поэтому-то Лаки и стремился вверх поближе к телу чудовища, где водяная труба не могла бы его достать. Он должен успеть раньше, чем чудовище наполнит свой водяной мешок и будет готово к следующему удару. Лаки направил вверх луч света, хотя это было рискованно — свет делал его хорошей мишенью. Но другого выхода не было. В пятидесяти футах над его головой луч уперся в неровную сероватую поверхность, исполосованную глубокими трещинами. Лаки не стал пытаться затормозить движение и врезался в животное, почувствовав, как поддается его тело. Довольно долго он выбирался из всех этих неровностей. Впервые с тех пор, как покинул корабль, он осознал, что находится в полной безопасности. Однако чувство облегчения недолго владело им. В любой момент животное (точнее, управляющий им маленький гипнотизер) могло нанести удар по судну. Этого нельзя допустить. С любопытством, испытывая в то же время отвращение, Лаки с помощью фонаря осматривал чудовище. На его теле имелись отверстия около шести футов в диаметре, через которые всасывались потоки воды. Через большие интервалы виднелись складки, периодически раскрывающиеся и выбрасывающие через десятифутовые щели бурлящие потоки воды. Видимо, таким образом чудовище питалось. Сначала оно засасывало воду, оказавшуюся под колпаком своего тела, затем выпускало ее снова с остатками пищи и собственными отходами. Было очевидным, что оно подолгу задерживаться на одном месте не могло, иначе вода, отравленная его отходами, стала бы для него пагубной. По собственной воле оно не оставалось бы здесь так долго, но им управляла В-лягушка… Вдруг, без всяких действий со своей стороны, Лаки судорожно дернулся и, удивленный, направил луч света на ближайшую к нему точку чудовища. Пораженный, он на мгновение с ужасом представил себя внутри огромной складки, которую заметил на теле монстра. Она только что сформировалась рядом с ним и начала жадно всасывать воду. Стенки складки с силой терлись друг о друга, переламывая в мельчайшие частицы пищу, слишком большую, чтобы пройти через всасывающие поры. Лаки не мог рисковать, подвергая свой потрепанный скафандр действию фантастически сильных мышц чудовища. Сам скафандр, возможно, и выдержал бы, но нежные рабочие механизмы — вряд ли. Он быстро развернул свое тело так. чтобы двигатель, включенный на полную мощность, унес его подальше от тела чудовища. С громким чавкающим звуком скафандр вырвался из потока. Лаки не стал снова приближаться к коже, монстра, а, повиснув рядом с ним, начал подниматься вверх, к центру образованного животным купола. Неожиданно он добрался до места, где внутренняя поверхность животного поворачивала вниз, превращаясь в стену мяса, простиравшуюся за пределы, которые мог высветить фонарь. Стена изгибалась и состояла из эластичной ткани. Это и был водомет чудовища. Лаки не сомневался, что это он — гигантская каверна в сотню ярдов в диаметре, из которой вырывался яростный поток воды. Лаки обогнул его. Несомненно, здесь, у основания водомета, самое безопасное место, и все же Лаки был предельно осторожен. Однако водомет не являлся целью его поиска. Ой двинулся дальше вверх, и, наконец, добравшись до вершины купола, нашел, что искал. Вначале до слуха Лаки донесся продолжительный, почти непереносимый грохот, как он понял, создаваемый вибрацией. Это сразу привлекло его внимание. Он рассмотрел на теле чудовища выпуклость. Она корчилась и ходила вверх-вниз — огромная опухоль, свисающая на тридцать футов вниз, и возможно, столь же большая в диаметре, как и водомет. Это явно был центр организма, его сердце, или то, что заменяло чудовищу сердце. Оно должно биться с такой силой, что Лаки, лишь представив себе это, почувствовал головокружение. Однако его сокращение длилось целых пять минут, в течение которых тысячи кубических ярдов крови (или того, что заменяло чудовищу кровь) проходили через кровеносные сосуды, такие большие, что в них спокойно могла поместиться «Хильда». Какой же это мощный механизм, подумал Лаки. Если бы суметь захватить эту штуку живой и изучить ее физиологию! Где-то здесь должен был находиться и мозг чудовища. Мозг? Вполне возможно, что то, что заменяло ему мозг, было всего лишь маленьким сгустком нервных клеток, без которых оно могло бы спокойно жить дальше. А вот обойтись без сердца?! Оно как раз заканчивало очередное сокращение. Опухоль почти совсем исчезла. Сердце начало расслабляться, готовясь к очередному сокращению через пять минут, и по мере того как оно наполнялось кровью, опухоль снова начала увеличиваться. Лаки поднял ружье и сосредоточил луч света на гигантском сердце, позволив себе опуститься немного ниже. Наверное, не следовало находиться так близко. Но, с другой стороны, он не имел права промахнуться. На мгновение его охватил приступ острого сожаления. С научной точки зрения убийство этого необыкновенного, самого крупного в природе животного, было настоящим преступлением. Была ли это его собственная мысль или же она была внедрена в него находящимися на поверхности В-лягушками? Больше он не имел права медлить. Глаза Лаки осветила вспышка, которая насквозь прожгла ближайшую стенку сердца чудовища. Несколько минут вода вокруг бурлила., от предсмертных судорог чудовища. Его тело содрогалось в гигантских конвульсиях. Лаки, которого швыряло из стороны в сторону, был совершенно беспомощен. Он попытался вызвать «Хильду», но в ответ раздавались только какие-то нечленораздельные звуки, что явно указывало на то, что корабль тоже безжалостно швыряет из стороны в сторону. Но смерть, когда она в конце концов наступает, пронизывает все тело любого существа, даже если оно весит миллионы тонн. Вода постепенно успокоилась. И смертельно уставший- Лаки стал медленно спускаться вниз. Он снова вызвал «Хильду».

— Оно мертво, — сказал он, — Включите радиоприемник, чтобы я мог определить направление.

… Лаки позволил Бигману снять с себя скафандр и улыбкой смягчил беспокойство, сквозившее во взгляде марсианина.

— Я уже думал, что больше никогда не увижу тебя, Лаки, — довольно громко произнес Бигман.

— Ты лучше скажи, главный двигатель уже готов?

— Это займет еще немного времени, — ответил на вопрос Эванс, — осколки; разлетевшиеся вокруг при ударе, в нескольких местах нарушили сварку деталей.

— Ну ладно, — ответил Лаки. — Мы просто обязаны справиться с этим. Все оказалось не так просто, как я рассчитывал, — и он устало упал в кресло.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Эванс.

. — Я надеялся, — ответил Лаки, — с помощью булавочных уколов заставить чудовище убраться отсюда. Но мне это не удалось, и я был вынужден убить его. В результате осевшее тело накрыло «Хильду», словно свалившийся шатер.

— Ты хочешь Сказать, что мы в ловушке, — в ужасе спросил Бигман.

— Можно сказать, что так, — хладнокровно ответил Лаки. — Но можно также сказать, что мы в безопасности. Безусловна, здесь мы в большей безопасности, чем в любом месте Венеры. Благодаря этой горе мертвого мяса нам ничто и никто физически не сможет причинить никакого вреда. А когда главный двигатель заработает, мы просто пробьем себе дорогу наружу. Бигман займется двигателем, а Эванс сварит кофе, и мы кое-что обсудим. Другого случая для спокойной беседы нам может не представиться …

Лаки был искренне рад передышке, давшей возможность отдохнуть, поговорить и спокойно подумать. Эванс, однако, был чем-то встревожен. Взгляд его метался из стороны в сторону.

— Тебя что-то беспокоит? — спросил Лаки.

— Да, я обеспокоен. Что мы будем деЛать?

— Я думаю об этом, — ответил Лаки. — Мне кажется, мы прежде всего должны сообщить все, что знаем о В-лягушках тому, кто не может оказаться под их мысленным контролем.

— И кто же это?

— Никто на Венере. Это-то уж точно.

Эванс удивленно уставился на своего друга.

— Ты хочешь сказать, что все люди на Венере находятся под контролем?

— Нет, но любой может под него попасть. Кроме того, эти существа могут несколькими способами манипулировать разумом человека. Во-первых, на короткое время над мозгом человека может быть установлен полный контроль. В течение этого периода человека можно заставить совершить поступки, противные его натуре — поступки, ставящие под угрозу как его собственную жизнь, так и жизнь других людей. Примером тому пилоты катера, на кото* ром мы высадились на Венеру.

— Со мной было иначе, — мрачно сказал Эванс.

— Я знаю, что этого-то Моррис и не мог понять. Он был уверен, что раз у тебя нет признаков амнезии, то ты не находишься под контролем. Но ты был подвержен второму виду контроля. Его интенсивность ниже, личность полностью сохраняет свою память. Однако именно потому, что его интенсивность ниже, человека нельзя заставить поступать вопреки его природе. К примеру, тебя не смогли заставить совершить самоубийство. Но воздействие длится дольше, скорее дни, чем часы. В-лягушки выигрывают во времени то, что теряют в интенсивности. Должен существовать и третий тип контроля…

— И какой же?

— Такой, при котором интенсивность еще ниже, чем при втором типе. Контроль настолько слабый, что жертва даже не осознает его, но все же достаточно сильный, чтобы обыскивать мозг жертвы и выкачивать из него нужную информацию. Возьмем, к примеру, инженера Танера.

— Главного инженера Афродиты?

— Да, он как раз подходящий пример. Неужели не понимаешь? Подумай, что за человек сидел вчера, сжимая рычаг управления шлюзом, сумевший включить систему оповещения, так обезопасить себя, что до тех пор, пока Бигман не совершил своего рейда по вентиляционной трубе, никто не смог подобраться к нему. Тебе это не кажется странным?

— Нет. А почему это должно казаться странным?

— Этот парень находился в должности всего несколько месяцев. Он даже не был настоящим инженером, а, по сути, клерком или рассыльным. Откуда у него те знания, которые позволили так квалифицированно обезопасить себя? Как он мог так хорошо разбираться в энергетической системе этой секции купола?

Эванс сморщил губы и тихо присвистнул.

— Это не имеет смысла.

— Танер не понял этого. Я расспрашивал его об этом как раз перед выходом в океан. Конечно, я не сказал ему, что понял потом. Он сам рассказал мне о неопытности парня, но невероятность ситуации не дошла до него. Кто же имел всю необходимую информацию? Кто, как не главный инженер? Кто знал все лучше, чем он?

— Верно. Верно.

— Тогда предположим, что Танер был под контролем, под очень слабым контролем. Информация была взята из его мозга, и ему очень мягко внушили не замечать ничего, выходящего за рамки самого происшествия. Понимаешь, о чем я говорю? И затем Моррис.

— Моррис тоже? — потрясенно спросил Эванс.

— Возможно. Он твердо уверен, что это диверсия Сириуса против дрожжевой монополии Венеры. Он не способен видеть ничего, кроме этого. Является ли это просто заблуждением, ошибкой или его тонко убедили в этом? Он был готов заподозрить тебя, Лу, даже очень предрасположен к этому. Член Совета не должен так легко возводить подозрения на другого члена Совета.

— Космос побери! Кто же тогда в безопасности?

— Никто на Венере, — вновь подтвердил Лаки, не отрывая взгляда от своей опустевшей чашки кофе. — Я уверен в этом. Мы должны сообщить всю эту историю и наши выводы кому-нибудь, кто находится вне Венеры.

— А как мы сможем это сделать?

— Как сможем? — Лаки с грустью повторил вопрос. — В этом-то все дело.

— Мы физически не в состоянии покинуть планету, — сказал Эванс. — «Хильда» предназначена лишь для плавания в океане. А если мы вернемся в Афродиту, чтобы взять что-нибудь подходящее, то уже не выберемся оттуда.

— Ты, конечно, прав, — сказал Лаки. — Но нам совсем не обязательно самим покидать планету. Наша информация должна покинуть ее, вот и все.

— Если ты имеешь в виду передатчик «Хильды», то из этого ничего не выйдет. Передатчик на этой лохани предназначен лишь для связи в пределах планеты. Это не субрадио, и сигнал не достигнет Земли, фактически отсюда, снизу, он не выйдет даже за пределы океана.

— Я это прекрасно понимаю, — сказал Лаки. — Между нами и Землей есть другое место, куда мы с успехом можем направить сигнал.

На мгновение Эванс был озадачен, а затем произнес:

— Ты имеешь в виду космические станции?

— Конечно, вокруг Венеры крутятся две станции. И до них не более двух тысяч миль. На них нет В-лягушек. В этом я уверен. Моррис говорил, что они плохо переносят свободный кислород, а станции, из-за экономии веса, вряд ли оснащены двуокисью углерода. Так что если нам удасться через них связаться с Землей, то мы выполним поставленную перед нами задачу.

— Это выход, Лаки, — взволнованно сказал Эванс. — Их сила мысленного контроля не может быть так велика, чтобы преодолеть две тысячи миль … — но вдруг лицо его стало еще мрачнее, чем раньше. — Нет, ничего не выйдет. Корабельный передатчик не сможет пробить поверхность океана и атмосферы.

— Отсюда, возможно, и нет, но предположим, что мы поднимемся на поверхность и передадим сообщение в атмосферу

— Поднимемся на поверхность?

— А почему бы и нет?

— Но там же В-лягушки.

— Я знаю.

— Мы же попадем под их контроль.

— Ты уверен? — спросил Лаки. — До сих пор им не приходилось иметь дело с людьми, которые знают, кто они такие и чего от

Них ожидать, и готовы к отпору. Большинство из их жертв ни о чем не подозревают. В твоем случае, как ты сказал, ты сам пригласил их в свой мозг. Я же вполне подготовлен и не собираюсь делать ни» каких предположений.

— А я говорю, что ты не выстоишь. Ты не знаешь, на что это похоже.

— Ты можешь предположить что-нибудь другое?

Прежде, чем Эванс сумел ответить, вошел Бигман, раскатывая рукава рубашки.

— Все в порядке, — сказал он. — Я починил двигатель.

Лаки кивнул и шагнул к пульту управления, а взволнованный Эванс остался сидеть в кресле. Звук двигателя снова напоминал мелодичное пение. «Хильда» двигалась сквозь бурлящую воду, попавшую под осевшую тушу гиганта и с возрастающей скоростью вырывающуюся из ловушки.

— Много ли у нас здесь места? — с тревогой спросил Бигман,

— Около полумили, — ответил Лаки.

— Что, если мы не сможем пробиться сквозь эту тушу? — пробормотал Бигман. — Что, если застрянем в ней, словно топор в старом пне?

На мгновение установилась тишина. Стало слышно, как Эванс пробормотал;

— Мы здесь Под пятном» словно в убежище.

— В чем? — переспросил Лаки.

— В убежище, — ответил Эванс, все еще погруженный в свои мысли, — их много настроено на Венере. Это небольшие тренситовые купола, расположенные на дне океана. Они напоминают укрытия от циклонов и бомбоубежища Земли. Предполагают, что они могут послужить защитой при полном разрушении большого купола, скажем, при землетрясении. Не знаю, пользовались ли ими когда-нибудь. Под самыми дорогими домами есть легко доступные в случае катастрофы убежища. И это всегда рекламировалось.

Лаки внимательно выслушал его, но ничего не сказал.

Пение двигателя стало громче.

— Держитесь! — крикнул Лаки.

Корпус «Хильды» завибрировал, и резкое торможение с силой прижало Лаки к панели управления. Бигман и Эванс с такой силой вцепились в ручки кресел, что их пальцы побелели от напряжения. Судно замедлило ход, но не остановилось. С визжащим от перенапряжения двигателем «Хильда» продиралась сквозь мясо, мышцы, пустые кровеносные сосуды и бесполезные, похожие на двухфутовые канаты нервы пятна. Лаки, сжав губы, придерживался такого направления, при котором скорость передвижения была бы максимальной. И наконец они снова оказались в открытом океане. Они прошли сквозь чудовище! В полной тишине «Хильда» плавно поднималась вверх сквозь мрачные, насыщенные углекислотой воды океана. Все трое молчали. Они окончательно победили самого большого представителя враждебной фауны Венеры. Эванс с того момента, когда пятно осталось позади, не проронил ни звука. Лаки сидел позади, в пилотском кресле и постукивал пальцами по колену.

Даже неугомонный Бигман мрачно направился к хвостовому иллюминатору, который благодаря своей выпуклости давал большой обзор.

— Лаки, взгляни на это, — внезапно сказал он.

Лаки подошел к нему. Они вместе молча смотрели в иллюминатор. Большую половину видимого пространства занимали похожие на звезды маленькие фосфоресцирующие существа, сияющие мягким нежным светом, но другую половину занимала чудовищная стена, усыпанная непрерывно изменяющимися разноцветными пятнами.

— Лаки, ты уверен, что это то самое пятно? — спросил Бигман. — Оно не светилось, когда мы спускались сюда, и во всяком случае, оно не должно светиться после смерти, не так ли?

— Все это движется к пятну, — задумчиво ответил Лаки — Я полагаю, что весь океан собирается на пиршество.

Бигман снова взглянул и ощутил легкую тошноту. Здесь находились сотни миллонов тонн мяса, и свет, который они видели, конечно же, исходил от маленьких существ мелководья, поедавших мертвое чудовище. Проносящиеся за иллюминаторами существа двигались в том же направлении, к гигантской туше, которую «Хильда» оставила позади. Среди них резко выделялись стреловидные рыбы. У каждой на позвоночнике выделялась светящаяся белая линия (в действительности у них был не позвоночник, а своего рода прут из рогового вещества). На голове этих созданий белая линия переходила в две желтые черточки в виде латинской буквы Бигману они казались бесчисленными роями живых стрел, кишащих позади судна, и он мог хорошо представить себе их огромные, узкие, прожорливые пасти.

— Великая Галактика! — пробормотал Бигман. — Океан, наверное, совершенно пуст. Все, что может двигаться, сейчас стекается сюда.

Позади них прозвучал голос Эванса:

— Лаки, я хочу кое-что сказать тебе.

Лаки обернулся.

— Я слушаю, в чем дело, Лу?

— Когда ты впервые предложил двигаться к поверхности, ты спросил, могу ли я предложить что-нибудь другое.

— Я помню, что ты не ответил.

— Я могу ответить сейчас. Я считаю, что мы должны вернуться в город.

— Эй, что за фокусы? — вмешался Бигман.

Лаки не нужно было задавать этот вопрос. Его ноздри трепетали, он мысленно ругал себя за те минуты, которые он потратил, глядя в иллюминатор, вместо того, чтобы сконцентрировать все свои силы, мысли и чувства на выполнении задуманного.

Эванс сжимал в руках бластер Лаки. В его глазах горела мрачная решимость.

— Мы возвращаемся в город, — повторил он.

— Что случилось, Лу? — спросил Лаки.

Эванс нетерпеливо повел бластером.

— Давай задний ход, вернись на дно и поверни корабль по направлению к городу. Нет, не ты, Лаки. Уступи место за пультом Биг-ману, а сам встань рядом с ним так, чтобы я мог следить сразу за вами обоими и за пультом управления.

Бигман бросил быстрый взгляд на Лаки. Тот не шелохнулся.

— Может быть, ты скажешь мне, что тебя толкнуло на это? — решительно спросил он.

— Меня ничего не понуждало, — ответил Эванс. — Совсем ничего. А вот что вынудило тебя? Ты вышел и убил чудовище, а затем, вернувшись, начал убеждать меня, что мы должны двигаться к поверхности. Почему?

— Я объяснил свои соображения.

— Я не верю твоим доводам, если мы поднимемся на поверхность, В-лягушки завладеют нашим сознанием. Я уже пережил это и знаю, что они контролируют твой мозг.

— Что?! — взорвался Бигман. — Ты что, спятил?

— Я понимаю, что делаю, — ответил Эванс, не спуская глаз с Лаки. — Если ты все хладнокровно обдумаешь, ты тоже придешь к выводу, что Лаки безусловно находится под контролем. Не забывай, что он и мой друг тоже. Я знаю его больше, чем ты, и мне вовсе не хочется так поступать, но другого выхода нет. Я вынужден сделать это.

Бигман неуверенно переводил взгляд с одного на другого, а затем спросил:

— Лаки, это правда? В-лягушки действительно контролируют тебя?

— Нет, — ответил Лаки.

— Ты что, надеешься, что он подтвердит это? — с горячностью спросил Эванс. — Конечно же, они захватили его. Чтобы убить чудовище, он должен был подойти близко к поверхности, достаточно близко, чтобы В-лягушки могли захватить контроль над его мозгом. Они позволили ему убить чудовище. Почему бы и нет? Они с радостью обменяли контроль над чудовищем на контроль за его мозгом. Поэтому, вернувшись, Лаки и начал лепетать о том, что нам следует подняться к поверхности, где мы, единственные люди, которые знают правду, окажемся среди них и с легкостью будем захвачены.

— Лаки! — простонал Бигман. Его голос умолял.

— Ты совершенно не прав, Лу, — спокойно ответил Лаки. — То, что ты сейчас делаешь, — результат твоей собственной зависимости от В-лягушек. Ты уже побывал под контролем, и они знают твои мысли. Возможно, они никогда полностью не прекращали контролировать тебя. Ты поступаешь так, как они заставляют тебя.

Эванс крепче сжал бластер.

— Извини, Лаки, но это не поможет. Поворачивай к городу.

— Если ты не под контролем, — возразил Лаки, — если твой мозг свободен, то ты убьешь меня, если я попытаюсь прорваться к поверхности, не так ли?

Эванс не ответил.

— Ты вынужден будешь это сделать, — продолжал Лаки. — Тебя вынудит долг перед Советом и Человечеством. С другой стороны, если ты под ментальным контролем, то тебя могли заставить угрожать мне, постараться вынудить изменить курс, но я сомневаюсь, что ты можешь убить меня. В самом деле, убийство человека и к тому же члена Совета слишком противоречит твоей натуре. Так отдай мне бластер. — Лаки протянул руку и шагнул к Эвансу.

Бигман с ужасом смотрел на происходящее.

Эванс попятился.

— Я предупреждал тебя, Лаки, — хриплым голосом сказал он. — Я буду стрелять.

— А я утверждаю, что ты не выстрелишь, ты отдашь мне бластер.

Эванс уперся спиной в стену. В его голосе звучало безумие.

— Я буду стрелять! Я буду стрелять!

— Лаки, остановись! — крикнул Бигман.

Но Лаки уже сам остановился и начал отступать. Медленно, очень медленно, он вернулся на свое место.

Глаза Эванса помертвели, и он стоял неподвижно, словно каменная статуя, держа палец на курке бластера. Голос его был совершенно безжизненным.

— Возвращайся в город.

— Поверни корабль к городу, Бигман, — сказал Лаки.

— Он что, действительно под контролем? — пробормотал Бигман.

— Я опасался, что это может случиться, — ответил Лаки, — чтобы быть уверенными, что он выстрелит, они были вынуждены взять его под очень сильный контроль. И, без сомнения, он сделает это. Потом он ничего не будет помнить.

— Слышит ли он нас? — спросил Бигман, вспомнив пилотов на катере и то, что они совершенно не реагировали, когда к ним обращались.

— Полагаю, нет, — ответил Лаки, — но он следит за пультом, и если мы попытаемся отклониться от курса на город, он будет стрелять. Не следует заблуждаться на этот счет.

— Тогда что же нам делать?

— Поворачивай к городу. Быстро! — снова произнес Эванс бледными холодными губами.

Лаки, не сводя с бластера глаз, быстро разъяснил Бигману, что следует делать. Бигман легким кивком головы подтвердил, что все понял. «Хильда», следуя тем же курсом, которым пришла сюда, возвращалась в город. Эванс, бледный и непреклонный, переводил безжалостный взгляд с Лаки на Бигмана и на пульт управления, сжимая бластер в руке, прислонившись к стене спиной. Его застывшее тело было абсолютно покорно тем, кто захватил его мозг — он не испытывал потребности даже переложить бластер из одной руки в другую. Лаки напряг слух, чтобы сразу уловить тон звучания маяка Афродиты, как только «Хильда» войдет в зону устойчивости приема. Радиоприемник, работающий в широком диапазоне волн, располагался в самой высокой точке купола. Обратный курс становился настолько очевидным, словно купол находился на расстоянии прямой видимости. По высоте тона сигнала Лаки легко определил, что они приближаются к городу не по кратчайшему пути. Однако небольшое отличие в высоте тона было не очень заметно. Для находящегося под контролем Эванса оно могло пройти незамеченным. Лаки горячо на это надеялся. Он постарался проследить путь пустого взгляда Эванса, когда тот перевел его на пульт управления. Лаки был уверен, что взгляд Эванса задержался на указателе глубины. С места, где стоял Эванс, было хорошо видно, начала Ли «Хильда» подниматься к поверхности. Лаки теперь не сомневался, что, как только стрелка прибора двинется в нежелательном направлении, Эванс выстрелит без малейшего промедления. Пытаясь думать как можно меньше, так как он учитывал, что любые конкретные мысли станут сразу известны следящим за ним В-лягушкам, Лаки не мог не задать себе вопроса, почему Эванс не прикончил их сразу. Раньше они были обречены на гибель под гигантским пятном, а сейчас их всего лишь заставляют вернуться на Афродиту. А может быть Эванс начнет стрелять сразу же, как только В-лягушки сумеют преодолеть последние барьеры в его мозгу? Высота тона сигнала слегка изменилась. Лаки снова метнул взгляд в сторону Эванса. Была ли это игра воображения, или в глазах Эванса промелькнула какая-то искорка (конечно же, не эмоций, а чего-то другого). Но через долю секунды уже не требовалось воображения, чтобы заметить напряжение бицепсов и легкое движение рук Эванса. Он был готов стрелять. И как раз в этот момент, когда в голове Лаки пронеслась эта мысль, а мышцы самопроизвольно напряглись в попытке избежать выстрела, судно на что-то налетело. Эванс, застигнутый врасплох, рухнул на пол, бластер выскользнул из его руки. Лаки действовал без промедления. Тот же толчок, что опрокинул Эванса, бросил его вперед. Он взлетел в воздух, упал на Эванса и стиснул ему запястье своими железными пальцами. Но Эванс был далеко не пигмей и боролся с навязанной ему нечеловеческой яростью. Он согнул ноги в коленях, обвил ими бедра Лаки и рванулся вверх. Совершенно случайно его рывок совпал с подъемом все еще качающегося судна, и Эванс оказался наверху. Он нанес удар кулаком, но Лаки плечом парировал этот удар. Он сам поджал ноги и стиснул противника железной хваткой чуть выше бедер. Лицо Эванса исказилось от боли. Он попытался вырваться, но Лаки все усиливал захват и вскоре оказался верхом на противнике.

— Я не знаю, можешь ли ты понять, что я говорю, Лу.

Эванс среагировал на это обращение. Изогнув тело в последнем усилии, он умудрился взлететь в воздух вместе с Лаки и разорвать захват. Упав на пол, Лаки изогнулся и легко вскочил на ноги. Он поймал Эванса за запястье и бросил его через плечо. Эванс грохнулся на пол и затих. Лаки быстрым движением руки отбросил назад сбившиеся волосы и, все еще тяжело дыша, сказал:

— Бигман!

— Я здесь, — ответил тот, широко улыбаясь и беспечно размахивая бластером. — Я был наготове на всякий случай.

— Хорошо. А теперь отложи бластер и осмотри Лу, Проверь, целы ли у него кости. А затем свяжи его.

Лаки подошел к пульту управления и начал очень осторожно отводить «Хильду» от останков убитого им чудовища. Авантюра, которую он задумал, увенчалась успехом. Он рассчитывал, что В-лягушки с их привычкой к мысленному контролю не имеют представления об истинных размерах пятна, и при их слабом представлении о подводных путешествиях не уяснят себе смысл того небольшого отклонения от курса, который допустил Бигман. Весь смысл ловушки заключался в той короткой фразе, которую Лаки прошептал Биг-ману, когда тот под дулом бластера Эванса разворачивал корабль к городу.

— К пятну, — вот что он сказал.

Курс «Хильды» изменился. Ее нос задрался вверх, и она двинулась к поверхности. Эванс, привязанный к койке, в замешательстве уставился на Лаки.

— Извини меня.

— Мы все понимаем, Лу. Не терзай себя, — успокаивающе сказал Лаки. — Но пока мы не можем позволить тебе спокойно разгуливать по судну. Да ты и сам это понимаешь, не так ли?

— Конечно, свяжи меня покрепче. Я это заслужил. Поверь мне, Лаки, большую часть того, что произошло, я даже не помню.

— Послушай, дружище, ты бы лучше поспал, — и Лаки слегка ткнул его кулаком в плечо. — Мы разбудим тебя, как только достигнем поверхности, если нам это удастся сделать.

Спустя несколько минут он тихо обратился к Бигману.

— Собери все бластеры на корабле и вообще все, что может служить оружием.

— Что ты собираешься с ним делать?

— Выбросить за борт.

— Что?

— То, что слышал. Ты тоже можешь попасть под контроль. Или я. Если это произойдет, я хочу, чтобы на корабле не было ничего, что могло бы служить оружием. В любом случае против В-лягушек физическое оружие бесполезно.

Два бластера и электрические хлысты скафандров один за другим полетели в мусоропровод.

Вращающаяся на шарнирах крышка мусоропровода располагалась заподлицо со стеной, как раз рядом с аварийным выходом, и, попав в него, отходы через клапаны одностороннего действия выталкивались наружу.

— Я чувствую себя совершенно голым, — пробормотал Бигман, пристально вглядываясь в иллюминатор, словно пытаясь рассмотреть исчезнувшее оружие. Но в поле зрения мелькали только фосфоресцирующие рыбы-стрелы. Судя по указателю глубины, давление за бортом стало падать. Перед началом всплытия он показывал глубину в две тысячи восемьсот футов. А теперь до поверхности оставалось меньше двух тысяч. Бигман неотрывно смотрел в иллюминатор. Лаки заметил это.

— Что ты там высматриваешь?

— Я полагаю, — ответил Бигман, — что по мере нашего всплытия за бортом должно становиться все светлее и светлее.

— В этом я сильно сомневаюсь, — возразил Лаки. — Вся поверхность воды покрыта слоем водорослей. Пока мы не минуем их, за бортом будет темно.

— Думаешь, наверху можно наткнуться на непроходимые водоросли?

— Надеюсь, что нет.

До поверхности оставалось полторы тысячи футов.

— Скажи, Лаки, — вдруг спросил Бигман, пытаясь изменить направление собственных мыслей, — как при наличии такого количества растений в атмосфере Венеры могло сохраниться столько углекислоты? Ведь растения обязательно преобразовывают углекислый газ в кислород?

— На Земле так и происходит. Однако, насколько я помню курс ксеноботаники, растения Венеры придумали одну хитрую штуку. Земные растения выделяют весь полученный кислород в атмосферу, а венерианские сохраняют его в своем теле в виде соединений с высоким содержанием кислорода, — Лаки говорил рассеянно, словно тоже пытаясь разговором отвлечься от более серьезных вещей. — Вот почему животные Венеры не дышат. Весь необходимый кислород они получают с пищей.

— И ты все это выучил? — изумленно спросил Бигман.

— По всей видимости, с пищей они получают даже больше кислорода, чем им нужно. Иначе они не любили бы так сильно продукты с низким содержанием кислорода, вроде машинного масла, которым ты кормил эту В-лягушку. По крайней мере, я думаю именно так.

Они находились уже всего в восьмистах футах от поверхности.

— Между прочим, — продолжал Лаки, — ты прекрасно управился с судном. Я говорю о том, как ты врезался в пятно.

— Пустяки, — ответил Бигман, вспыхивая от удовольствия.

Он посмотрел на шкалу измерителя глубины, до поверхности оставалось пятьсот футов. Они погрузились в молчание, прерванное раздирающим уши скрежетом. Подъем внезапно прекратился, двигатели замолкли. Пространство за иллюминатором начало быстро светлеть, и появилось ослепительно сияющее облачное небо. Стала видна поверхность воды, покрытая водорослями и испещренная мельчайшими всплесками.

— Идет дождь, — сказал Бигман. — Боюсь, что мы прочно застряли, и нам остается только сидеть и ждать, пока В-лягушки доберутся до нас.

— Ясно-ясно, — безучастно ответил Лаки. — Они уже здесь.

Как раз в этот момент в поле зрения иллюминатора появилась В-лягушка, сидевшая, поджав ноги, на водорослях и серьезно глядевшая внутрь корабля своими светлыми, покрытыми влагой глазами.

«Хильда» плавно покачивалась на волнах океана. Непрекращающийся сильный дождь барабанил по корпусу судна, порождая почти земные звуки. Бигману, выросшему на бедном водой Марсе, и океан, и дождь были совершенно чужды, но у Лаки эти звуки будили память о доме.

— Посмотри на эту В-лягушку, Лаки, — сказал Бигман.

— Вижу, — спокойно сказал Лаки.

Бигман протер глаза и стекло иллюминатора, чтобы было лучше видно, и прижался к стеклу.

— Э, нет, — подумал он внезапно, — я лучше отодвинусь подальше.

Он отшатнулся, затем не спеша сунул мизинцы в рот и растянул губы в стороны, высунув язык, скосил глаза к переносице и Начал шевелить пальцами рук. В-лягушка смотрела на него все тем же серьезным взглядом. С тех пор, как они увидели ее, она ни разу не шевельнулась, только слегка покачивалась на волнах. Казалось, она совершенно не замечает плещущуюся вокруг нее воду. Бигман скорчил еще более страшную гримасу и гавкнул на В-лягушку.

— Бигман, что ты делаешь? — донесся до него голос Лаки.

Бигман вздрогнул и опустил руки. Его лицо приняло нормальное выражение.

— Я просто показал ей, что я о ней думаю, — ответил он, покраснев.

— А она просто показала тебе, что она о тебе думает!

Сердце Бигмана учащенно забилось. В голосе Лаки слышалось неодобрение: в такой решающий, в такой опасный момент он, Бигман, вел себя как ребенок. Ему стало стыдно.

— Лаки, я не знаю, что на меня нашло, — дрожащим голосом сказал он.

— Это они, — сурово ответил Лаки. — Пойми это. В-лягушки ищут твое слабое место. Как только нащупают его, сразу проникнут в твой мозг и смогут использовать твою ловкость в своих целях. Так что ничего не делай, не подумав как следует.

— Хорошо, Лаки, — пробормотал Бигман.

— Так, а что дальше? — Лаки оглядел судно. Эванс спал, тяжело дыша и судорожно вздрагивая во сне. Взгляд Лаки на мгновение задержался на нем, а затем двинулся дальше.

— Лаки? — робко позвал Бигман.

— Да?

— Ты уже начал вызывать орбитальную станцию?

Несколько мгновений Лаки с удивлением смотрел на своего маленького друга, ничего не понимая. Затем морщинки на его лбу исчезли, и он прошептал:

— Великая Галактика! Я забыл, Бигман! Я забыл! Я ни разу не подумал об этом.

— Ты думаешь, она … — Бигман пальцем указал через плечо на иллюминатор, за которым по-прежнему таращила глаза В-лягушка.

— Думаю, они. Их здесь, возможно, великое множество.

Бигман со стыдом признался себе, что он почти рад тому, что Лаки, как и он сам, попал в плен к этим существам. Это избавит его от чувства вины, которое в противном случае терзало бы его. Ведь фактически Лаки был неправ. Бигман в ужасе прервал эти размышления. Он затаил злобу на Лаки! Нет, это был не он, это они! Он с яростью отбросил эти мысли и сконцентрировал свое внимание на Лаки, чьи пальцы искусно настраивали передатчик для работы с космосом. Внезапно Бигман услышал в своей, голове новый, совершенно незнакомый ему звук. Это был ровный, совершенно лишенный интонаций голос.

— Не дотрагивайся до своей машины для разговоров на расстоянии. Мы не хотим этого.

Бигман обернулся и застыл, в изумлении раскрыв рот.

— Кто это сказал? — спросил он. — Где он?

— Спокойно, Бигман, — ответил Лаки. — Этот голос звучит в твоем мозгу.

— Но это не В-лягушки! — отчаяние выкрикнул Бигман.

— Великая. Галактика! Кто это еще может быть?

Бигман повернул голову и стал внимательно рассматривать в иллюминатор сквозь струи дождя раскачивающуюся на ветру В-лягушку.

В жизни Лаки уже был случай, когда чужеродные существа передавали ему в мозг свои мысли. Это произошло в тот день, когда он встретился с нематериальными энергетическими существами, живущими в пещерах глубоко под поверхностью Марса. Он не мог им воспротивиться, но проникновения были тогда совершенно безболезненными и даже приятными. Он чувствовал свою полную беспомощность, но тем не менее не ощущал страха. В данном случае имелось существенное отличие. Мысленные щупальца силой прокладывали себе дорогу в его мозгу, и он со злобой, болью и негодованием ощущал их. Рука Лаки упала с передатчика, и он не испытывал желания вернуть ее туда, опять забыв о нем. Голос зазвучал снова:

— Производи ртом колебания воздуха.

— Вы хотите сказать, что нам надо говорить? — спросил Лаки. — Разве вы не можете читать наши мысли, когда мы не высказываем их вслух?

— С большим трудом и довольно смутно. Это очень трудно делать до тех пор, пока мы не изучили твой мозг достаточно хорошо. Когда ты говоришь, формулируешь мысли четче, и нам легче прочесть их.

— Но мы слышим вас без каких-либо затруднений, — сказал Лаки.

— Да. Мы можем эффективно и с большой силой передавать свои мысли. А вы — нет.

— Вы слышали все, что я говорил раньше?

— Да.

— Что вы хотите от меня?

— Из твоих мыслей мы узнали о находящейся очень далеко, по другую сторону неба, организации похожих на тебя существ. Ты называешь ее Советом. Мы хотим узнать о ней побольше.

В глубине души Лаки почувствовал удовлетворение. По крайней мере, на один вопрос ответ стал ясен. Пока он казался врагам обычной заурядной личностью, они стремились его прикончить. Но за последние несколько часов враги открыли, что он успел слишком многого достичь, и это их беспокоило. Их интересовало, смогут ли и другие члены Совета так легко во всем разобраться? Какова природа этого Совета? Лаки мог объяснить любопытство врагов новой ситуацией, желанием выпытать у него как можно больше, прежде чем убить. Ничего удивительного, что они не торопились заставить Эванса прикончить его, когда дуло бластера смотрело ему в лицо, и он был совершенно беспомощен. Но Лаки постарался поглубже загнать подобный мысли. Ведь они сказали, что могут, хотя и с трудом,, читать и невысказанные мысли.

— Что вы имеете против наших людей? — внезапно спросил Лаки.

— Мы не очень хорошего мнения о ваших людях, — продолжал голос. — Они убивают животных, они едят мясо. Это очень плохо — быть разумным и есть мясо. Каждый, кто ест мясо, должен убивать, а разумный поедатель мяса принесет куда больше вреда, чем лишенный разума, так как придумает множество способов убивать. У вас есть маленькие трубки, которые могут убивать сразу многих в одно мгновение.

— Но мы не убиваем В-лягушек.

— Убивали бы, если бы мы вам позволили. Ведь вы убиваете без разбора и больших, и маленьких.

Лаки уклонился от обсуждения этой темы. Вместо этого он снова повторил свой вопрос.

— Так чего же вы хотите от наших людей?

— Ваша численность на Венере растет, — ответил голос, — Вы расширяете свои поселения и отнимаете у нас место.

— Мы не отнимаем у вас слишком много места, — возразил Лаки. — Мы можем строить свои города только на отмелях. Глубокие места всегда останутся вашими, а они занимают девять десятых площади океана. Кроме того, мы можем помочь вам. Если вы хорошо изучили способности мозга, то мы имеем обширные познания о мертвой материи. Вы видели наши города и машины из блестящего материала, которые способны двигаться и в воде, и в воздухе, и даже добираться до далеких миров по ту сторону неба. Подумайте, какую помощь мы, обладающие такой мощью, в состоянии оказать вам.

— Мы ни в чем не нуждаемся. Мы живем и мыслим, мы ни к кому не испытываем ненависти. В чем же мы можем нуждаться? Зачем нам ваши города, ваши корабли? Чем они могут улучшить нашу жизнь?

— Ясно. Значит, вы собираетесь всех нас уничтожить?

— Мы не хотим убивать живое. Для нас достаточно контролировать ваши мысли. Тогда мы будем уверены, что вы не причините нам зла.

Перед мысленным взором Лаки промелькнуло видение (собственное? навеянное?) — расы людей, живущих и действующих под контролем местных существ и постепенно утрачивающих связь с Землей и превращающихся в роботов, вполне довольных своей участью. Он ответил словами, в которых не был до конца уверен.

— Люди не могут допустить, чтобы ими управляли, как марионетками.

— Это единственный возможный путь, и ты должен помочь нам.

— Я не сделаю этого.

— У тебя нет выбора. Ты должен поведать нам о мирах поту сторону неба, о вашей организации и о том, что она может предпринять против нас и как она защитит себя,

— Вы не сможете заставить меня сделать это.

Неужели? — спросил голос. — Подумай вот о чем. Если ты не дашь нам всю необходимую информацию, мы заставим тебя направиться в глубину океана, и там ты впустишь в свой корабль воду.

— И умру? — мрачно спросил Лаки.

— Твоя смерть необходима в любом случае. При твоей осведомленности позволить тебе общаться с твоими друзьями небезопасно. Ты можешь все рассказать им и тем самым заставить их принять ответные меры против нас. И мы этого не допустим.

Тогда я ничего не теряю, не сказав вам ни слова.

— Ты можешь много потерять. Если ты не согласишься отвечать на наши вопросы, мы силой вытащим из тебя эту информацию. Это не очень эффективная процедура, мы можем потерять много важного. Чтобы уменьшить опасность этого, мы должны будем извлечь твои мысли бит за битом, а это весьма неприятно для тебя. Намного лучше и для тебя, и для нас, если ты поможешь нам добровольно.

— Нет, — Лаки отрицательно покачал головой.

Возникла пауза, а затем голос заговорил снова.

— Мы выспрашиваем у тебя сведения не для собственной безопасности, а чтобы избавить тебя от необходимости вынудить нас совершить неприятные поступки. Если мы не будем знать, как защитить себя от ваших людей с другой стороны неба, мы покончим с этой угрозой, убив всех людей в этом мире, впустив воду в ваши города, как уже почти сделали в одном из них. Они будут затоплены, и жизнь ваших людей кончится, как залитое пламя. Она погаснет и уже не возгорится.

Лаки дико расхохотался.

— Заставьте меня! — сказал он.

— Заставить тебя?

— Заставьте меня рассказать. Заставьте меня потопить судно. Заставьте меня сделать хоть что-нибудь.

— Ты думаешь, мы не сможем?

— Я знаю, что не сможете.

— Тогда оглянись и посмотри, чего мы уже добились. Родственное тебе существо, которое связано, в наших руках. Существо, которое было на твоей стороне, тоже в нашей власти.

Лаки огляделся. Все это время он не слышал голоса Бигмана. И сейчас он увидел, что тот скорчившись лежал в углу отсека. Лаки подошел и опустился на колени около Бигмана. Страшная тревога за друга сжала ему горло.

— Вы убили его?

— Нет, он жив. Ему даже не больно. Но видишь, сейчас ты одинок. Никто не придет к тебе на помощь. Они не смогли выстоять против нас, и ты тоже не сможешь.

— Нет, — ответил Лаки, хотя его лицо побледнело от напряжения, — вам не удастся заставить меня сделать хоть что-нибудь во вред людей.

— Даем тебе последний шанс. Выбирай. Если ты согласишься помочь нам, твоя смерть будет быстрой и приятной. Если же ты откажешься, твоя жизнь кончится в муках, и за твоей смертью, возможно, последует гибель всех жителей подводных городов. Так что же ты выбираешь? Отвечай.

Эти слова все еще звучали в мозгу Лаки, а он уже приготовился к схватке — одинокий, понятия не имеющий, как бороться против телепатических ударов, но обладающий несгибаемой силой воли. Как можно выстоять против телепатических атак? Лаки желал бы сражаться, но невозможно было возвести барьеры и ответить на силу силой. Он мог лишь оставаться на месте и стараться воздерживаться от всех затопляющих его мозг желаний, о которых нельзя было с уверенностью сказать, что они его собственные. И как разобраться, что он хотел сделать? Мысли ни на чем не задерживались. В голове пусто. Несомненно он собирался что-то предпринять. Он не поднялся бы сюда без какой-то цели. Поднялся сюда? Значит, вначале он был внизу. На корабле. А корабль всплыл из морских глубин. И сейчас находится на поверхности. Отлично, но что же дальше? Почему на поверхности? Он смутно помнил, что внизу безопаснее. Лаки с большим трудом повернул голову, закрыл и снова открыл глаза. Мысли текли тонкой струйкой. Он собирался послать сообщение куда-то … куда-то … о чем … Должен был послать сообщение. Послать сообщение. И вдруг его прорвало. Словно где-то внутри себя он с силой толкнул плечом дверь, и она с грохотом распахнулась. В его мозгу вспыхнула яркая искра света, и он вспомнил все, о чем забыл. Конечно — корабельная радиостанция и космическая станция.

— Вам не удалось заполучить меня, — хрипло сказал он, — слышите, что я говорю? Я все вспомнил и сохраню свою память.

Ответа не последовало.

Из его горла вырвались бессвязные звуки. Его мозг впал в оцепенение, как у человека, борющегося со слишком большой дозой снотворного. Ни в коем случае, думал он, не позволять себе, своим мышцам расслабиться. Сохранить способность двигаться. И главное — сохранить активным мозг, нервные клетки — работоспособными. Он продолжал кричать и звуки складывались в слова: «Я сделаю! Я сделаю это!»

Сделает это! Он чувствовал, что что-то снова усыпляет его. Он лихорадочно убеждал себя: «Радиограмма на станцию … радиограмма на станцию …» Теперь он двигался. Хотя казалось, что все его суставы одеревенели и срослись, но все-таки неуклюже поворачивались. Наконец он повернулся лицом к радиостанции. Какое-то мгновение видел ее совершенно отчетливо, но затем картина заколебалась и все заволокло туманом. Он напряг свой мозг, и туман исчез. Он ясно видел передатчик, ручки настройки частоты и направления и сумел вспомнить и осознать их назначение. С трудом передвигая ноги, сделал шаг к радиостанции и сейчас же почувствовал, что в его мозг впилась раскаленная докрасна игла. Несмотря на застилавшую глаза боль, он все же видел радиостанцию. Передвинул одну ногу, затем другую. Смутно различимая сквозь кроваво-красный туман, радиостанция, казалось, находилась в сотне ярдов. Шум в голове усиливался с каждым шагом. Он, стараясь игнорировать боль, сосредоточил все свое внимание на радиостанции, думал только о ней. Его ноги словно опутали резиновыми Путами, но он усилием воли заставлял себя двигаться. Когда его вытянутую вперед руку отделяло от передатчика не больше восьми дюймов, он понял, что все силы исчерпаны. Он ни на миллиметр не мог продвинуться вперед. Это был конец. «Хильда» представляла собой картину полной беспомощности. Эванс без сознания лежал на койке. Бигман скорчился на полу у ног Лаки, а у самого Лаки, хотя он упрямо сохранял вертикальное положение, единственным признаком жизни были дрожащие кончики пальцев. В мозгу Лаки снова с привычной монотонностью зазвучал голос.

— Ты беспомощен, но, в отличие от твоих товарищей, не потерял сознание. И не потеряешь. Боль будет терзать тебя до тех пор. пока ты не решишься выложить нам все, что ты знаешь, затопить судно и покончить с собой. Ты не сможешь сопротивляться нам. Ты не сможешь победить нас. Нас не возьмешь ни подкупом, ни угрозой!

Лаки, хоть и измученный бесконечной пыткой, почувствовал в этой затуманенной болью и сонливостью фразе что-то новое. Ни подкупом? Ни угрозой? Ни подкупом? Даже несмотря на застилающий сознание туман, эта мысль, словно искра, зажгла пламя в его мозгу. Он перестал концентрировать свои мысли на передатчике, оставил его в покое, и сразу же боль чуть-чуть Отступила. Лаки, пошатываясь, сделал шаг назад и стало еще немного легче. Он совсем отвернулся от передатчика. Старался не думать. Пытался действовать автоматически, без предварительного обдумывания. Враги сконцентрировали свои усилия на передатчике. И не могли себе представить, чем еще он может угрожать им. Пока они не успели разобраться в его намерениях, ему надо действовать. Действовать быстро. Они не должны остановить его. Они не должны! Лаки добрался до висящей на стене аптечки и рывком открыл дверцу. Он не мог ясно видеть окружающее и потерял драгоценные секунды, ощупью разыскивая то, что ему было нужно.

— Каково же твое решение? — спросил голос, и на него снова начала наваливаться невыносимая боль.

Наконец Лаки нащупал то, что искал — небольшую банку из голубоватой пластмассы. Его пальцы нашли выключатель, отключающий запиравшее банку парамагнитное поле. Он почти нё видел, как крышка открылась и отвалилась. Он почти не слышал, Как она с характерным звуком удара пластика о металл упала на пол. Но банка была открыта, и он протянул руку к мусоропроводу. Боль снова яростно его атаковала. Лаки открыл дрожащей от напряжения рукой крышку мусоропровода, и начал поднимать драгоценную банку к отверстию. Казалось, это длилось целую вечность. Он совершенно не различал окружающего. Все вокруг заволокла кроваво-красная мгла. Самое главное удержать банку. Он обхватил ее обеими руками. Она медленно поползла вверх, в то время как Лаки был близок к тому, чтобы потерять сознание. Наконец банка прошла в отверстие! Лаки показалось, что звук вырывающегося наружу сжатого воздуха донесся до него с расстояния в миллион миль, но он знал, что банка выпала в теплую воду венерианского океана. Не сколько мгновений боль еще пронизывала его, потом исчезла. Лаки отошел от стены. Голова кружилась, лицо и тело покрыл обильный пот. Со всей возможной скоростью, на какую было способно его измученное тело, он рванулся к передатчику, и на этот раз ничто его не остановило. Эванс, обхватив голову руками, сидел в кресле. Он стакан за стаканом пил воду и непрестанно повторял:

— Я ничего не помню. Я ничего не помню.

Бигман, раздевшись до пояса, протирал лицо и грудь влажной губкой, и слабый румянец вновь проступал на его щеках.

— А я все помню. Я стоял и слушал голос и даже не заметил, как оказался распластанным на полу. Ничего не почувствовал, не мог повернуть голову, но все слышал, что говорил голос, и то, что ты, Лаки, отвечал ему. Я видел, как ты пошел к радиостанции..

Он вздохнул и покачал головой.

— Тогда ты знаешь, что в первый раз я ничего не смог сделать, — спокойно сказал Лаки.

— Не знаю. Ты вышел из поля моего зрения, и единственное, что мне оставалось, это лежать и ждать, пока ты закончишь разговор со станцией.. Ничего не происходило, и я решил, что тебя тоже сломили. Мысленно я представлял себе, как мы трое валяемся здесь живыми трупами. Это был конец, я не был в состоянии даже пошевелиться. Я мог только дышать. Затем ты снова появился в поле зрения, и мне захотелось смеяться, плакать, вопить, все сразу, но я по-прежнему был способен только лежать и смотреть. И я увидел, что ты выхватил из стены. Только не мог понять, что ты делаешь. Но через несколько минут все кончилось. Блеск!

— И сейчас мы действительно возвращаемся в Афродиту? — устало спросил Эванс. — Это точно?

— Если не врут приборы, мы на пути в Афродиту, — ответил Лаки. — Когда вернемся, надо выкроить время, и пройти медосмотр.

— Спать! — потребовал Бигман. — Все, что мне нужно, это двое суток спокойного сна.

— Ты получишь и это, — пообещал Лаки.

Но Эванса больше, чем остальных, тревожило то, что произошло с ним. Об этом говорил его удрученный вид.

— Не помешают ли они нам снова? — спросил он, сделав ударение на слове сони».

— Этого я не могу гарантировать, — ответил Лаки, — но это ничего не изменит. Я сумел связаться с космической станцией.

— Ты уверен, что здесь нет ошибки?

— Они даже связали меня с Землей, и я мог поговорить с Кон-веем. Эта часть проблемы решена.

— Тогда решена вся проблема целиком. Земля узнала правду о В-лягушках и сумеет справиться с ними, — радостно сказал Бигман.

Лаки улыбнулся и ничего не ответил.

— Одну минутку, Лаки, — попросил Бигман. — Объясни мне, что же произошло. И как тебе удалось справиться с ними? Марс побери! Что ты сделал?

— Ничего такого, чего я не мог бы предвидеть заранее и избавить нас тем самым от большой части ненужных мучений. Главное для них, если ты помнишь — это жить и мыслить. Позже голос сказал, что мы не можем их ни запугать, ни подкупить, не так ли? И в этот момент меня осенило: это как раз то, что мы с тобой знаем лучше.

— Я знаю лучше? — неуверенно спросил Бигман.

— Конечно, знаешь. Через две минуты после того, как ты увидел первую в своей жизни В-лягушку, ты уже выяснил, в чем они нуждаются. По дороге к поверхности я рассказывал тебе, что растения Венеры запасаются кислородом в своих тканях, а венерианские животные получают кислород вместе с пищей. Я также говорил тебе, что, по всей видимости, они получают с пищей даже избыток кислорода, поэтому так любят пищу с низким содержанием кислорода, такую, как углеводы. Например, машинное масло. Ты не забыл?

Глаза Бигмана широко раскрылись.

— Конечно, помню.

— Они жаждут углеводов, как дети сладостей.

— Понятно, — сказал Бигман.

— Так вот, для того, чтобы держать нас под. контролем, В-лягушки должны целиком сконцентрироваться на этом. Все, что мне необходимо было сделать, это отвлечь их, по крайней мере, тех, которые находятся рядом с кораблем и чье воздействие на нас было наиболее сильным. Тогда я подбросил им одну наиприятнейшую для них вещь.

— Какую же? Не томи, Лаки!

— Банку с очищенной нефтью, которую взял в аптечке. Это чистый углевод, намного более чистый, чем машинное масло. Они не смогли удержаться от соблазна. Не смогли устоять, хотя так много было поставлено на карту. Те, которые были поближе к банке, бросились к ней. Остальные, находящиеся в телепатической связи с первыми, не могли думать ни о чем, кроме углеводов. Они утратили контроль над нами, и я получил возможность связаться со станцией.

— Отлично, — сказал Эванс. — Теперь мы покончим с ними.

— Если дойдет до этого, — ответил Лаки. — Но я не уверен, что это потребуется. Здесь есть несколько аспектов. — Он, вдруг нахмурившись, запнулся на полуслове, словно сказал лишнее. За иллюминатором во всем своем великолепии сверкал купол, и Бигман почувствовал, как от одного его вида у него поднимается настроение. Он успел, поесть и немного вздремнуть, и теперь в нем, как обычно, бурлила энергия. Эванс почти избавился от своей подавленности. И только Лаки не утратил настороженности.

— Лаки, я говорю тебе, что В-лягушки деморализованы, — заявил Бигман. — Ведь мы сейчас проделали сотни миль по океану в непосредственной близости от них, и они нас не тронули. Так неужели они смогут напасть здесь?

— Сейчас меня больше всего интересует, почему нет ответа из купола, — сказал Лаки.

— Они не могут быть так долго заняты, — тоже нахмурившись, добавил Эванс.

Бигман с недоумением переводил взгляд с одного на другого.

— Уж не думаете ли вы, что случилось что-нибудь в самом городе?

Лаки жестом призвал к молчанию. Из приемника прозвучал низкий голос, торопливо произнесший:

— Будьте добры, сообщите вашу принадлежность.

— Зафрахтованная Советом подводная лодка «Хильда», порт приписки — Афродита, — ответил Лаки Говорит командир судна Дэвид Старр.

— Вам придется подождать.

— Будьте любезны, сообщите причину

— В данный момент заняты все шлюзы.

Эванс нахмурился и пробормотал:

— Да, Лаки, это возможно.

— Когда они освободятся? — спросил Лаки. — Дайте координаты того, который освободится первым, и включите на нем радиомаяк.

— Вам следует ждать.

Канал связи остался включенным, но человек на другом конце не произнес больше ни слова.

— Вызывай Морриса, Лаки, — возмущенно вмешался Бигман, — Это должно подействовать.

— Моррис думает, что я предатель, — запнувшись на последнем слове, сказал Эванс. — Не кажется ли тебе, Лаки, что он решил, что вы заодно со мной?

— Если бы это было так, — ответил Лаки, - он бы старался, чтобы мы поскорее были в городе. Нет, я думаю, что говоривший с нами человек находится под ментальным контролем.

— Чтобы не впустить нас в город? - спросил Эванс - Ты серьезно.

— Вполне.

— Они нс могли остановить нас на пути и разве только .. Эванс побледнел и в два прыжка оказался у иллюминатора-- Лаки, ты прав! Они притащили тяжелый бластер! Они уничтожат нас!

Бигман тоже подскочил к иллюминатору. Ошибиться было нельзя. Секция купола отошла в сторону, а за ней располагалась казавшаяся сквозь толщу воды слегка нереальной приземистая труба. Он с ужасом следил, как ствол опускается вниз, целясь прямо в них. «Хильда» была совершенно безоружной. Она не могла даже набрать необходимую для бегства скорость. Казалось, у них нет никакой возможности избежать немедленной гибели. Но как раз в тот момент, когда Бигман почувствовал, как перед лицом неминуемой гибели испаряется все его мужество, он услышал спокойный голос Лаки, говорящего в микрофон.

— Подлодка «Хильда», прибывшая с грузом нефти… подлодка «Хильда», прибывшая с грузом нефти.. .подлодка «Хильда»…

Внезапно из приемника прозвучал взволнованный голос.

— Говорит Клемент Хебер из управления шлюзами. Что случилось?

— Лаки, они убирают бластер! — выкрикнул Бигман.

Лаки позволил себе облегченно вздохнуть. Это было единственное свидетельство того напряжения, в котором он находился.

— Подлодка «Хильда» докладывает о прибытии в Афродиту. Укажите нам шлюз. Повторяю, пожалуйста, укажите шлюз, — произнес он в микрофон.

— Вы можете воспользоваться шлюзом номер пятнадцать. Включаю маяк. Кажется, произошла какая-то путаница.

Лаки поднялся и сказал Эвансу.

— Лу, сядь за пульт управления и как можно быстрее введи лодку в город… — Он жестом пригласил Бигмана следовать за собой и вышел в другую каюту.

— Я предполагал, что В-лягушки попытаются принять меры, чтобы мы не смогли попасть в город, и подготовил этот трюк с нефтью. Но я не мог и подумать, что они направят на нас тяжелый бластер. Это и вправду было совершенно невероятно. Я вовсе не был уж так уверен, что этот трюк с нефтью сработает.

— Но почему он вообще сработал?

— Снова углевод. Нефть состоит из углеводов. Услышав по радио мои слова, В-лягушки, которые держали под контролем охрану купола, были сбиты с толку.

— Откуда они знают, что такое нефть?

— Я обрисовал это в своем мозгу, Бигман, со всей яркостью, на которую только способен. Ты же знаешь, что они могут читать мысли, когда конкретизируешь их в своем мозгу, прежде чем высказать. Но некогда думать об этом, — голос Лаки упал до шепота, — если они пошли на такой отчаянный шаг, как наше уничтожение с помощью лазера, значит, положение у них очень скверное, но и у нас тоже. Мы должны быть осторожны и не совершать необдуманных поступков. Любая ошибка может оказаться роковой.

Лаки достал из кармана рубашки заточенную палочку и стал что-то быстро писать на куске металлической фольги.

Затем он протянул фольгу Бигману.

— Вот что ты должен сделать по моему сигналу.

У Бигмана удивленно расширились глаза.

— Но, Лаки …

— Тсс! Не обсуждай вслух.

Бигман кивнул.

— Но ты уверен, что ты прав?

— Надеюсь, что да, — на лице Лаки отразилась тревога. — Сейчас, когда Земля уже знает о В-лягушках, они никогда не возьмут верх над людьми, но они все еще могут приносить вред здесь, на Венере. Мы так или иначе должны предотвратить это. Так ты понял, что ты должен сделать?

— Да.

— В таком случае, все. — Лаки сложил фольгу, разгладил ее и спрятал в карман рубашки.

— Так, мы в шлюзе, — послышался голос Эванса. — Через пять минут будем в городе.

— Отлично, — ответил Лаки, — свяжись по радио с Моррисом. Они находились в штаб-квартире в Афродите, где впервые встретились с В-лягушкой. Бигман содрогнулся при мысли о том, что, когда ментальные щупальца первый раз проникли в его мозг, он даже не заметил это. В комнате было только одно изменение: приземистые столики перед фальшивыми окнами были пусты — ни аквариума, ни сосудов с горохом и машинным маслом. Моррис жестом обратил на это внимание, как только они вошли в комнату. Его полные щеки обвисли, и стали заметны морщины вокруг глаз. Он нерешительно пожал им руки. Бигман осторожно поставил на один из столов сосуд, который принес с собой.

— Желе из нефти, — пояснил он.

Эванс сел. Лаки тоже. Моррис остался стоять.

— Я убрал всех В-лягушек из этого здания: — сказал он. — Но это все, что было в моих силах. Нельзя, не объяснив причину, потребовать, чтобы наши люди расстались со своими любимцами. И совершенно очевидно, что я не могу сообщить им саму причину.

— Этого достаточно, — ответил Лаки. — Однако желательно, чтобы во время этого совещания мы не отрывали глаз от углеводов. Все время думайте о них.

— Вы считаете, что это поможет? — спросил Моррис.

— Полагаю, что да.

Моррис тут же перестал метаться по комнате и остановился перед Лаки. Неожиданно он почти закричал:

— Старр, я не могу в это поверить! В-лягушки уже давно живут в этом городе! Они появились почти сразу же после постройки купола.

— Вы должны помнить … — начал Лаки.

— Что я нахожусь под их влиянием? — вспыхнул Моррис. — Но это не так! Я это отрицаю.

— В этом нет ничего постыдного, — твердо сказал Лаки. — Эванс несколько дней находился под их контролем. Я и Бигман тоже попадали под их влияние. Можно даже не подозревать, что твой мозг постоянно обыскивается.

— Конечно, это не доказательство, но это вполне возможно, — задумчиво сказал остывший Моррис. — Допускаю, что вы правы. Вопрос в том, что мы сможем сделать. Как нам бороться с ними? Посылать против них людей совершенно бесполезно. Если же мы вызовем флот для бомбардировки Венеры из космоса, то в отместку они заставят людей открыть шлюзы и затопить все города. И мы не сможем никогда перебить В-лягушек. На Венере восемьсот миллионов кубических миль океана, есть где скрыться, к тому же они могут быстро размножаться. Я согласен, что то, что вы сообщили обо всем на Землю, весьма важно, но все это не избавляет нас от многих серьезных проблем.

— Вы правы, — согласился Лаки, — но дело в том, что я не обо всем сообщил на Зёмлю. Я не мог этого сделать до тех пор, пока не был уверен в своей правоте. Я …

Вспыхнул красный свет интеркома, и Моррис сразу рявкнул в него:

— Что там?

— «Лаймон Танер по вашему приказу, сэр, — последовал ответ.

— Одну секунду, — Моррис обернулся к «Лаки и спросил, понизив голос: — Вы уверены, что он нам понадобится?

— Вы назначили эту встречу с ним, чтобы выяснить, как обстоят дела с усилением тренситовых перегородок, не так ли?

— Да, но …

— И Танер тоже жертва. Мне кажется, что это совершенно очевидно. Он единственное, кроме вас, высокопоставленное лицо, о котором это можно сказать наверняка. Я полагаю, что нам следует встретиться с ним.

— Направьте его к нам, — произнес в интерком Моррис.

Когда Танер вошел, на его худом лице застыл вопрос. Тишина в комнате и то, как все, кто был в ней, уставились на него, вызвали бы недоброе предчувствие и у менее чувствительного человека.

— Что случилось? — спросил он, поставив на пол свой компьютер. Лаки, не торопясь, тщательно обрисовал ситуацию.

Губы Танера приоткрылись.

— Вы считаете, что мой мозг … — тихо начал он.

— А как еще мог парень у шлюза так хорошо знать, как предохранить себя от вторжения? Он не имел ни нужной подготовки, ни квалификации, но тем не менее сумел превосходно забаррикадироваться с помощью электроники.

— Я никогда не думал об этом. Я никогда не думал об этом, — тихо повторил Танер. — Как я мог не заметить этого …

— Они хотели, чтобы вы не заметили, — пояснил Лаки.

— Мне очень стыдно.

— О, у вас, Танер, хорошая компания. Я, доктор Моррис, член Совета Эванс, Бигман …

— Что же нам тогда делать?

— Как раз об этом спрашивал доктор Моррис перед тем, как вы вошли, — сказал Лаки. — Я пригласил вас на это совещание, помимо прочего еще и потому, что нам возможно понадобится ваш компьютер.

— Надеюсь, понадобится! — пылко произнес Танер. — Если бы я только мог сделать хоть что-нибудь, что компенсировало бы … — и он поднес руку ко лбу, словно опасаясь, что на плечах его не собственная голова, а чужая. — Сейчас мы наедине? — спросил он.

— Нам не угрожает постороннее вмешательство до тех пор, пока мы будем концентрировать свои мысли на этом нефтяном желе, — вмешался Эванс.

— Не понимаю. Почему это должно помочь?

— Поможет, — сказал Лаки. — А почему — некогда объяснять. Сейчас я поведаю всем то, о чем я начал рассказывать, когда появились вы, Танер.

Бигман непринужденным шагом направился к стене и сел на стол, где раньше стоял аквариум. Слушая, он лениво поглядывал в открытую банку, стоявшую на другом столике.

— Уверены ли вы, что угроза действительно исходит от В-ля-гушек? — спросил Лаки. .

— Но ведь это ваша теория, — удивленно ответил Моррис.

— О, я признаю, что именно они предназначены контролировать мозг человека, но они ди являются истинными врагами? Они направляют свои ментальные способности против Земли и оказываются страшными противниками. Однако отдельные В-лягушки кажутся почти что лишенными разума.

— Как так?

— Послушайте, у В-лягушки, которую вы здесь держали, не было никакой необходимости обращать на себя внимание. Однако ®на во всеуслышание транслировала свое удивление отсутствием у нас усов. Она приказала, чтобы Бигман дал ей горошину, окунув ее предварительно в машинное масло. Что это — разум? Она же сразу выдала себя.

— Возможно, не все лягушки разумны, — пожал плечами Моррис.

— Все гораздо сложнее. Когда мы попали под их ментальный контроль на поверхности океана, мы были совершенно беспомощны. Однако, так как я сохранил определенную способность сопротивляться, то попробовал использовать против них банку с нефтяным желе, и это сработало. Подумайте только, на карту был поставлен успех всей их затеи. Они обязаны были не позволить нам сообщить на Землю об их существовании, и тем не менее они этого не сделали из-за одной банки с нефтью. Они снова почти заполучили нас, когда мы пытались вернуться в Афродиту. Орудие было уже наведено на нас, но одно лишь упоминание о нефти спутало все их карты.

Танер шевельнулся в кресле.

— Теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря о нефти. Все знают, что В-лягушки обожают смазку любого сорта. Они любят ее слишком сильно.

— Слишком сильно для существ, достаточно разумных, чтобы бороться с Землей. Откажетесь ли вы, Танер, от жизненно важной победы ради бифштекса или куска шоколадного торта?

— Я-то, конечно, не откажусь, но где доказательства, что и В-лягушки не откажутся?

— Я согласен — доказательств нет. Мышление В-лягушек чуждо нам, и мы не можем быть уверены, что то, что логично для нас, логично и для них. Однако их увлечение углеводами очень подозрительно. Это заставляет меня сравнивать В-лягушек скорее с собакой, чем с человеком.

— С какой стати? — спросил Моррис.

— Подумайте вот о чем. Собаку можно научить совершать многие кажущиеся разумными поступки. Существо, никогда не видевшее собаку и не слышавшее о ней, увидев, как собака-поводырь ведет слепого, может ошибиться, определяя кто из них разумнее. Но если он пройдет мимо, держа кость с мясом, и заметит, что внимание собаки отвлечено этим, истина станет понятной.

— Вы хотите сказать, что В-лягушка просто оружие каких-то разумных существ? — выкатив глаза, спросил Тайер.

— Разве это не выглядит правдоподобно, Танер? Как недавно упомянул доктор Моррис, В-лягушки уже много лет живут в городе, но только в последние несколько месяцев стали источником различных происшествий. Причем вначале происшествий весьма безобидных, как, например, с человеком, разбрасывающим деньги на улице. Словно какие-то люди изучали, как можно использовать природную способность В-лягушек к телепатии для влияния на мозг человека. Будто они просто практиковались, изучая возможности и недостатки своего оружия, прежде чем перейти к решительным действиям. В конечном счете их интересовали куда более серьезные вещи, чем дрожжевые секреты — вероятно, контроль над Солнечной Федерацией, а возможно, и над всей Галактикой!

— Я не могу в это поверить! — воскликнул Моррис.

— Тогда я изложу вам остальные факты. Когда мы были в океане, мысленный голос, видимо, В-лягушек, беседовал с нами. Он пытался заставить нас дать ему определенные сведения, а затем покончить с собой.

— Ну и что?

— Голос исходил от В-лягушек, но рождался не ими, а человеком.

Эванс вскочил на ноги и с недоверием уставился на Лаки.

Лаки улыбнулся.

— Даже Лу мне не верит, но это так. Голос пользовался непривычными терминами, например, «машины из блестящего металла» вместо корабля. Мы обязаны были думать, что В-лягушки не знакомы с этими понятиями, а голос стимулирует наш мозг, чтобы мы узнавали знакомые нам предметы. Но затем голос сам забывает об этом. Я помню его слова: «Жизнь ваших людей кончится, как залитое пламя. Она погаснет и уже не возгорится».

— Ну и что! — опять спросил Моррис.

— Вы все еще не поняли? Как могли В-лягушки воспользоваться такими понятиями, как «залитое пламя» и «жизнь уже не возгорится». Если голосу незнакомо слово «корабль», то как ой может знать, что такое «пламя»?

Все уже все поняли, но Лаки продолжал в ярости.

— Атмосфера Венеры состоит из азота и углекислого газа. В ней нет кислорода. Здесь не может быть пламени. В течение миллиона лет ни одна В-лягушка не могла видеть огонь, и ни одна из них не может знать, что это такое. Даже если допустить, что некоторые из них видели пламя внутри наших городов, они могли разобраться в его природе не больше, чем они разобрались в наших кораблях. Я сразу понял, что принимаемые нами мысли порождались не В-лятушками, а человеком, использующим их как инструмент для проникновения в наш мозг.

— Но как они могли это сделать? — спросил Танер.

— Не знаю, — ответил Лаки, — Но хочу узнать. Бесспорно, что это посильно только гениальному мозгу. Человек с таким мозгом должен иметь обширнейшие познания о принципах работы нервной системы и сопутствующих им электрических явлениях. — Лаки неприветливо посмотрел на Морриса. — Например, это маг бы сделать человек, который специализируется в биофизике.

Все взгляды обратились на главу Венерианского отделения Совета, от круглого лица которого отхлынула кровь, и побледневшая кожа стала одного цвета с седыми усами.

— Вы пытаетесь … — пересиливая себя, начал Моррис, но тут же захрипел и замолк.

— Я ничего не утверждаю, — спокойно сказал Лаки. — Я просто размышляю.

Моррис беспомощно озирался вокруг, поворачиваясь от одного к другому, умоляюще ловя взгляды.

— Это сумасшествие, полный идиотизм! — выдохнул он. — Я первый сообщил об этих происшествиях на Венере … Найдите подлинный экземпляр рапорта Совету. Под ним стоит моя подпись. Зачем бы я обратился в Совет, если бы я … И мои мотивы? Мои мотивы?

Эванс казался смущенным. По быстрому взгляду, который он бросил в сторону Танера, Бигман догадался, что Эвансу не нравится, что вся эта перепалка между членами Совета происходит при постороннем. Тем не менее Эванс вмешался в разговор.

— Это можно объяснить как попытку дискредитировать меня, доктор Моррис. Я был чужаком и мог наткнуться на правду. Несомненно, я и так уже наполовину разобрался во всем.

Моррис тяжело дышал.

— Я отрицаю, что у меня могла возникнуть подобная мысль. Это просто заговор против меня, и я потребую судебного разбирательства.

— Вы имеете в виду, что потребуете суда Совета, не так ли? — спросил Лаки. — Вы желаете, чтобы ваше дело заслушали на пленуме Центрального Комитета Совета?

Процедура, о которой упомянул Лаки, была установлена для суда над членами Совета, обвиняемыми в особо тяжелых преступлениях против Совета и Солнечной Федерации. За всю историю Совета ни один человек не смог выстоять в подобном процессе. При одном упоминании о нем Моррис потерял голову. Он зарычал, вскочил на ноги и кинулся на Лаки, который, не покидая кресла, ловко перебросил Морриса через себя и одновременно коротким взмахом руки подал сигнал Бигману. Именно этого сигнала и ждал Бигман. Увидев его, он начал действовать согласно инструкции, которую получил на борту «Хильды», когда она проходила шлюз, возвращаясь в город. Ударил выстрел из бластера. И хотя он был малой интенсивности, в воздухе появился характерней запах озона. На мгновение все замерло. Моррис, голова которого уткнулась в перевернувшийся стул, не делал попыток подняться. Бигман с бластером в руках замер, как статуя, словно кто-то заморозил его в момент выстрела. А объект, куда пришелся выстрел, был полностью разрушен, и его осколки разлетелись по полу.

Эванс первым пришел в себя, но смог выдавить только короткое восклицание:

— Космос побери! Что!…

— Что вы сделали? — прошептал Танер.

Моррис все еще тяжело дыша, молчал, уставившись на Бигмана.

— Отличный выстрел, Бигман, — похвалил Лаки, и тот зарделся от удовольствия.

Наконец Танер обрел дар речи.

— Мой компьютер! Идиот! Что ты наделал?

— Только то, Танер, что он должен был сделать, — твердо сказал Лаки. — Сейчас все объясню.

Он подошел к Моррису, помог ему подняться на ноги и сказал:

— Прошу прощения, доктор Моррис, но мне было необходимо что-нибудь предпринять, чтобы отвлечь внимание Танера. Я был вынужден использовать для этой цели вас.

— Так вы не подозреваете меня в … — пробормотал он.

— Я ни секунды не подозревал вас, — ответил Лаки.

Моррис отшатнулся от него, его глаза загорелись гневом.

- Тогда объясните свое поведение, Старр.

— До этого совещания, — начал Лаки, — я ни разу не осмелился сообщить кому бы то ни было, что за В-лягушками стоит человек. Я не мог даже высказать эту мысль в сообщении, посланном мной на Землю. Мне было совершенно ясно, что, если я это сделаю, то истинный враг окажется в отчаянном положении и начнет действовать. К примеру, попытается затопить один из городов и, шантажируя возможностью повторения этого, захватит власть. Я надеялся, что, если он как можно дольше не будет знать, что я в своих подозрениях пошел дальше В-лягушек, то он, чтобы выиграть время, воздержится от каких-либо действий, или, по крайней мере, попытается убить только меня и моих друзей. На этом же совещании я мог рассказать только суть дела, потому что был уверен, что этот человек будет при этом присутствовать. Тем не менее я не осмелился действовать против него без соответствующей подготовки, так как опасался, что, несмотря на присутствие нефти, он может захватить контроль над нами и приступить к решительным действиям. Первым делом мне было необходимо полностью отвлечь его внимание, чтобы, по крайней мере, на несколько секунд он целиком втянулся в происходящее здесь и не сумел через своих В-лягушек обнаружить эмоции, которые могли случайно вырваться из мозга Бигмана или моего собственного. Я уверен, что в этом здании нет ни одной В-лягушки, но он мог использовать В-лягушек в других частях города, как он сумел использовать их на поверхности океана, в нескольких милях от Афродиты. Чтобы отвлечь его, я и обвинил вас, доктор Моррис. Я не мог предупредить вас заранее, так как хотел, чтобы ваши эмоции были естественными. И вы превосходно сыграли. Ваше нападение на меня — вот все, что мне было необходимо.

Моррис достал из кармана носовой платок и вытер блестящий от пота лоб.

•— Это было довольно круто, Лаки, но я думаю, что я понял. Этот человек — Танер?

— Да, он, — ответил Лаки.

Танер стоял на коленях, роясь в разбросанных и оплавленных обломках своего компьютера. Он посмотрел на присутствующих глазами, полными ненависти.

— Вы разрушили мой компьютер.

— Сомневаюсь, что это был компьютер, — ответил Лаки. — Вы были слишком уж неразлучны с ним. Когда мы впервые встретились с вами, он был при вас. Вы заявили, что пользуетесь им, чтобы рассчитать, выдержат ли внутренние перегородки при грозящем затоплении. А на этот раз вы взяли его с собой, вероятно, на случай, если потребуются новые расчеты во время беседы с доктором Моррисом по поводу тех же самых перегородок.

Лаки на секунду замолк, а затем продолжил совершенно спокойным голосом.

— Я пришел побеседовать с вами домой, утром, после угрозы затопления. Я собирался задать вам несколько вопросов, при ответах на которые не требовалось никаких вычислений — и вы знали об этом. Но, однако, вы все время его таскали с собой. Вы не могли заставить себя оставить его в соседней комнате. Он всегда должен был быть с вами, у ваших ног. Почему?

— Это моя собственная конструкция, — с отчаянием в голосе ответил Танер. — Я сам изобрел его и я всегда ношу его с собой.

— Он весит где-то двадцать пять фунтов. Слишком много, даже для пылкой любви. А может, это и было то самое устройство, которое вы использовали для поддержания постоянного контакта с В-лягушками?

— Как вы собираетесь доказать это? — отпарировал Танер. — Вы только что говорили, что я сам являюсь жертвой. Это слышали все присутствующие.

— Да, — сказал Лаки. — Человек, который, несмотря на его неопытность, так хорошо забаррикадировался у шлюза, получил информацию от вас, но была ли эта информация выкрадена из вашего мозга, или вы передали ее сознательно ?

— Лаки, позвольте мне спросить его прямо, — вмешался Моррис сердито. — Действительно ли вы, Танер, ответственны за все эти случаи с ментальным контролем, или же нет?

— Конечно, нет! — вскрикнул Танер. — Нельзя делать выводы, основываясь на голословных утверждениях молодого дурня, который может обвинить кого угодно только потому, что является членом Совета!

— Скажите, Танер, — спросил Лаки, — вы помните ту ночь, когда парень сидел у шлюза, держа руку на рычаге? Вы хорошо ее помните?

— Довольно хорошо.

— Помните, как вы подошли ко мне и начали убеждать, что, если шлюз откроется, то внутренние перегородки не выдержат и вся Афродита будет затоплена. Вы были очень напуганы. Чуть ли не в панике.

— Правильно. Я был очень напуган. Я и сейчас боюсь. Есть от чего запаниковать. — И он добавил, презрительно скривив губы:

— Разве только вы, Лаки Старр, — Храбрец.

Лаки не обратил внимания на эту реплику.

— Не для того ли вы подошли ко мне с этой информацией, чтобы еще усилить наше замешательство и быть уверенным, что мы будем дезорганизованы достаточно долго, чтобы вы успели выставить Эванса из города, зная, что в океане он будет убит? Эвансом трудно было управлять, и он слишком много узнал о В-лягушках. Вы пытались также запугать меня и заставить убраться с Венеры.

— Все это просто смешно, — сказал Танер. — Внутренние барьеры действительно недостаточно прочны. Спросите у Морриса. Он уже видел мои расчеты.

Моррис неохотно кивнул.

— Думаю, в этом Танер совершенно прав.

— Это не имеет значения, — ответил Лаки. — Учтем это в будущем. Это по-настоящему опасно, и Танер имел все основания для паники … Вы женаты, Танер?

Танер с тревогой взглянул на Лаки и снова отвел взгляд.

— А что?

— Ваша жена красива и значительно моложе вас. Вы женаты меньше года.

— Что вы пытаетесь этим сказать?

— То, что вы, вероятно, сильно любите ее. Сразу после свадьбы вы, чтобы доставить ей удовольствие, переехали в дорогостоящую квартиру, несмотря на то, что вам не нравится это. Вы, несомненно, не стали бы пренебрегать ее безопасностью.

— Не понимаю, о чем вы говорите?

— Думаю, что вы поняли. При встрече с вашей женой она пожаловалась мне, что проспала все события ужасной ночи. Мне показалось, она была очень расстроена этим. Она также похвасталась мне, в каком превосходном доме она живет. Она сказала, что он оборудован даже «убежищем». К сожалению, в то время это слово ничего не значило для меня, иначе я бы все понял. И только позже Эванс случайно упомянул это слово и разъяснил мне, что это такое. «Убежище» — чисто венерианский термин для обозначения специальных укрытий, способных выдержать всю мощь океана Венеры в случае, если купол города будет разрушен землетрясением. Теперь понятно, о чем я толкую?

Танер безмолвствовал.

— Если вы той ночью так боялись катастрофы, — продолжал Лаки, — почему же не подумали о своей жене? Вы говорили о спасении людей, о бегстве из города. Но вы даже не подумали о безопасности жены. В подвале дома есть убежище. Две минуты и она была бы в полной безопасности. Вам следовало только связаться с ней и предупредить. Но вы не сделали этого. Вы позволили ей спать.

Танер пробормотал что-то невразумительное.

— Не говорите, что вы забыли, — сказал Лаки. — Это совершенно невероятно. Вы могли бы забыть о чем угодно, но только не о безопасности своей молодой жены. Позвольте мне предположить другое объяснение этого факта. Вы не беспокоились о своей жене, потому что знали, что никакая опасность ей не угрожает; А о том, что реальной опасности нет, вы знали, так как были уверены, что шлюз никогда не будет открыт. А уверены в этом вы были потому, что сами осуществляли ментальный контроль за сидевшим у рычага парнем. Вы так сильно любите свою жену, что невольно выдали себя. Вы не смогли заставить себя потревожить ее сон только для того, чтобы сделать ваши фальшивые действия более правдоподобными.

— Без адвоката я не скажу больше ни слова, — внезапно прервал его Танер. — То, о чем вы говорите, — это не доказательство.

— Тем не менее этого достаточно для начала следствия Совета, — ответил Лаки. — Доктор Моррис, можете ли вы арестовать его и подготовить к отправке под стражей на Землю? Мы с Бигманом полетим вместе с ним. Я прослежу, чтобы он полетел без происшествий.

Когда они вернулись в гостиницу, Бигман озабоченно обратился к Лаки.

— Марс побери, Лаки, я не вижу, как мы сможем доказать виновность Танера. Твои рассуждения очень убедительны, но это не настоящие доказательства.

Лаки, только что съевший горячий обед из дрожжей, впервые с того момента, как они с Бигманом пробили окружающий Венеру слой облаков, мог позволить себе немного расслабиться.

— Я не думаю, чтобы Совет был сильно заинтересован в осуждении или казни Танера, — ответил он.

— Лаки?! Почему же? Эта сволочь …

— Я знаю. Он совершил несколько убийств. У него, несомненно, были замыслы стать диктатором, так что он еще и предатель. Но важнее всего то, что он проделал гениальную работу.

— Ты говоришь о машине?

— Конечно. Мы разрушили, по-видимому, единственный экземпляр, но мы заставим его построить другой. Есть множество вопросов, которые нам хотелось бы задать ему и получить на них ответ. Как Танер управлял В-лягушками? Детально ли он инструктировал их, когда решил убить Эванса, разъясняя им каждый шаг, приказав притащить гигантское пятно? Или же он просто приказал им «убейте Эванса» и позволил, словно дрессированным псам, выполнить это приказание так, как они найдут нужным? Кроме того, представляешь, сколько пользы принесет подобный прибор? Он может дать новые методы борьбы с психическими заболеваниями и преступными побуждениями. Возможно даже, что с помощью этого прибора в будущем удастся предотвратить войны, а если война все же будет нам навязана, одержать быструю и бескровную победу. Насколько этот прибор опасен в руках какого-нибудь властолюбца, настолько же он может оказаться полезным в руках Совета.

— Ты считаешь, Совет может его убедить построить еще один такой прибор? — спросил Бигман.

— Полагаю, что да. Причем, приняв соответствующие меры предосторожности. Если мы предложив ему выбор между прощением и реабилитацией с одной стороны и тюремным заключением и невозможностью когда-нибудь снова увидеть свою жену с другой, то, думаю, он согласится нам помочь. И первое, что мы сделаем с этой машиной — это изучим мозг самого Танера, чтобы вылечить его от гипертрофированного властолюбия и сохранить для службы человечеству этот первоклассный мозг.

На следующий день им предстояло покинуть Венеру и снова направиться к Земле. Лаки с грустью думал о голубом небе родной планеты, настоящей еде и безграничном горизонте Земли.

— Запомни, Бигман, — сказал он, — легко «защитить обществом казнив преступника, но это не вернет его жертв. Однако гораздо полезнее вместо казни суметь его использовать для того, чтобы сделать жизнь общества лучше и счастливее!