Счастливчик Старр

ЛАКИ СТАРР И КОЛЬЦА САТУРНА

Солнце сверкало в небе, как сердолик, даже невооруженным глазом отличимое от звезды — этакий раскаленный добела глобус. Сюда, в глубокий космос, неподалеку от второй по величине планеты Солнечной системы, доходило в сто раз меньше тепла и света, чем на Землю — колыбель человечества. И тем не менее это было самое освещенное пространство видимого сектора Вселенной. Лаки Старр задумчиво смотрел в центр обзорного экрана, на Солнце. Рядом с ним вглядывался в экран Джон Бигман Джонс. Бигман вытягивался в полный рост. От пола до его макушки было пять футов и два дюйма. Однако коротышка не мерял себя в дюймах и даже разрешал окружающим называть себя просто Бигман — большой человек.

— Знаешь, Лаки, отсюда до Солнца почти девять сотен миллионов миль, так далеко я еще не забирался, — сказал Бигман.

Советник Бен Василевски, третий член экипажа, сидел за пультом контрольных приборов. Это был весьма видный мужчина, но до Лаки Старра ему было далеко. Его лицо обрамляла ярчайшая рыжая, жесткая, как щетка, борода, и к тому же его кожа отливала таким бронзовым загаром, какой бывает у людей, долгое время проработавших в космосе, в службе Совета Наук.

У пульта контрольных приборов послышался смешок:

— Что случилось, Бигман, домой захотелось?

— Пески Марса! Повтори, что ты сказал, Весли, только убери сначала руки с пульта!

Он пронесся мимо Лаки, направляясь в сторону Советника. Руки Лаки привычно опустились на плечо темпераментного марсианина. Ноги Бигмана еще продолжали шагать, когда Лаки водворил своего маленького друга на место.

— Остынь, Бигман.

— Ноты же слышал, Лаки! Весли считает, что чем человек длиннее, тем он умнее! И если в нашем долговязом приятеле шесть футов, то наверняка лишний фут за счет черепной коробки.

— Ну хорошо, хорошо, Бигман, — проговорил Лаки. — А ты, Весли, побереги свой юмор для сирианитов.

Лаки говорил очень спокойно, но его авторитет подействовал на обоих. Бигман прокашлялся и спросил:

— А где Марс?

— Сейчас он в той точке орбиты, что находится за Солнцем.

— Ну да, — недоверчиво протянул Бигман. Затем он оживился, — минутку, Лаки. Мы ведь сейчас на добрую сотню миллионов миль ниже плоскости эклиптики. Так что Марс должен быть виден ниже Солнца!

— Да… должно быть так. Но с такого угла — это примерно один градус — довольно трудно разглядеть его в лучах светила. Зато, по-моему, видно Землю.

На лице Бигмана появилось что-то вроде разочарования.

— Кому это нужно — быть в космосе и разглядывать Землю? Там же нет ничего, кроме людей, которые в большинстве своем вроде кротов: дальше нескольких миль от поверхности никогда не были. Я не стал бы ее рассматривать, даже если бы ничего больше не видел. Вот пусть Весли на нее смотрит. Это занятие ему по плечу. — Он с улыбкой отошел от главного обзорного экрана.

Советник немного помялся и нерешительно спросил:

— Эй, Лаки, как насчет того, чтобы глянуть с этой точки на Сатурн? У меня какое-то неприятное предчувствие. Давай посмотрим.

Он сказал это как-то между прочим, но молчание, повисшее в рубке «Метеора», стало напряженным. Все трое почувствовали это. Сатурн — значит опасность. Эта планета стала злым роком народов Земной Федерации. Для шести миллиардов жителей Земли, для миллионов людей на Марсе, Венере, Меркурии, на лунах Юпитера — Сатурн теперь превратился в неожиданный источник смерти. Лаки первым стряхнул с себя оцепенение, и, послушные его пальцам, ожили многочисленные системы управления кораблем. Антенны радаров начали разворачиваться в сторону загадочной планеты. На экране замелькали звезды и туманности. В четкой последовательности через плоскость экрана проносились звезды всех величин. Ткнув пальцем в самую яркую и оттопырив губу. Бигман спросил со значением:

— Никак Сириус?

— Нет, — покачал головой Лаки, — мы идем сейчас через южное полушарие Галактики, а Сириус находится в северном. Хочешь взглянуть на Канопус?

— Нет, — ответил Бигман, — с чего это вдруг?

— Я просто подумал, что это может тебя заинтересовать. Это вторая по яркости звезда, и ты мог принять ее за Сириус.

Лаки весело рассмеялся. Его всегда забавляли патриотические чувства Бигмана, которого раздражало то, что родиной самых сильных врагов Солнечной Системы, гуманоидов Сириуса — выходцев с Земли, была ярчайшая звезда земного небосвода.

— Очень смешно, — фыркнул Бигман. — Давай лучше посмотрим на Сатурн. А когда вернемся на Землю, ты повторишь эту шутку в каком-нибудь шоу и сорвешь аплодисменты.

Звезды наконец остановились, и Лаки проговорил:

— А вот и он. Не увеличен, кстати.

Весли заблокировал пульт контроля и развернулся в своем кресле к обзорному экрану. Сатурн выглядел как Луна в третьей четверти, и примерно того же размера, если наблюдать за ней с Земли. Желтый диск светился теплым туманным светом в центре и более ярким по краям.

— Как далеко мы от него? — изумленно спросил Бигман.

— Немногим меньше миллиона миль, — ответил Лаки.

— Что-то здесь не так, — сказал Бигман. — А где же кольца? Я рассчитывал, что рассмотрю их как следует.

«Метеор» находился выше южного полюса планеты. Отсюда кольца должны были просматриваться во всех подробностях.

Лаки пожал плечами:

— Кольца как бы растворены в теле планеты, Бигман, расстояние-то порядочное. Вот сейчас я увеличу изображение, и тогда мы рассмотрим все поближе.

Пятно света, излучаемое Сатурном, приблизилось, и то, что казалось полумесяцем, разбилось на три сегмента. Собственно, сама планета выглядела тоже как полумесяц, но вокруг нее, не касаясь ее, висела неоднородная полоса света. В том месте, где полоса уходила во тьму, она была словно обрезана. .На фоне желтого полумесяца планеты полоса была разделена надвое темной прослойкой.

— Да-да, сэр Бигман, — менторским тоном начал Весли, — у Сатурна диаметр всего семьдесят восемь тысяч миль. С расстояния один миллион миль он должен выглядеть, как пятно света. Но если принять во внимание отражение солнечного света от колец, ширина которых от внутреннего края до внешнего двести тысяч миль…

— Да знаю я всю эту ахинею! — возмутился Бигман.

— И более того, — невозмутимо продолжал Весли, — с расстояния в сто миллионов миль просвет между кольцами и планетой шириной всего семь тысяч миль просто неразличим. Я уж не говорю о пространстве между кольцами, которое, как вам, сэр Бигман, известно, составляет двести пятьдесят миль и называется линией Кассини.

— Я уже сказал, что знаю все это, — закричал Бигман. — Слышь, Лаки, этот парень считает, что я забыл окончить обычную школу. Может быть, я не так уж много учился, но что касается Космоса, этот парень вряд ли расскажет мне что-нибудь новенькое. Лаки, скажи этой оглобле, чтобы она не пряталась за твоей спиной, и я размажу его по стенке.

Но Лаки сказал:

— Титан уже можно разглядеть.

Бигман и Весли разом воскликнули:

— Где?!

— Да вот же.

Спутник планеты выглядел как тоненький полумесяц. При этом казалось, что увеличение не затронуло Титан. Он находился у самого края экрана. Сейчас Титан был единственным видимым спутником Сатурна, но не его размеры заставили Весли с любопытством, а Бигмана с ненавистью разглядывать его. Дело в том, что почти все трое считали этот мирок единственным местом в Солнечной Системе, которое было по их мнению населено врагами, не признающими первородства Земли. Чувство опасности завладело ими.

— Когда мы войдем в зону Сатурна, Лаки?

— Точного определения, что такое зона Сатурна, нет, Бигман. Большинство астрономов считают, что эта зона ограничена полем притяжения планеты. Если это так, то мы пока за пределами зоны Сатурна.

— А вот сирианиты полагают, что… — начал Весли.

— В пучину Солнца тебя и твоих сирианитов! — рявкнул Бигман, топнув ногой, обутой в высокий сапог. — Наплевать, что они говорят! — Он снова топнул ногой так, словно все сирианиты, находящиеся в Солнечной Системе, были под его каблуком. А сапоги его были самые что ни на есть марсианские. Кричащая расцветка, яркие черные и оранжевые загогулины немыслимого рисунка неоспоримо свидетельствовали о том, что их хозяин провел детство и юность среди песков и ферм и помнил города Марса, спрятанные под колпаками силового поля. Лаки включил систему внешнего обзора. Выносные антенны спрятались в своих гнездах. Гладкая броня «Метеора» вновь обрела свои обтекаемые формы, только боевые башенки «Аграва», кольцом опоясавшие корпус корабля, говорили о готовности отразить любую атаку.

— Мы не можем позволить себе роскошь расслабиться, Бигман, — сказал Лаки, — пока верх держат сирианиты. Возможно, мы сможем вышвырнуть их из Солнечной Системы. Но пока… пока мы будем придерживаться правил игры, предложенной сирианитами.

Бигман строптиво проворчал:

— Между прочим, мы в своей системе!

— Верно… но Сириус оккупировал эту часть нашей системы, они навязывают нам межпланетную конференцию, и раз уж они решили развязать войну, Земля ничего не может с этим поделать.

Возразить на это было нечего, и все вернулись к своим делам. Советник Василевски согнулся над контрольным пультом, Бигман что-то бормотал себе под нос. «Метеор» продолжал свой полет к полярной шапке Сатурна, используя все возрастающую силу планеты-гиганта. Все дальше и дальше, в ту область пространства, где патрулировали корабли Сириуса, хотя от их родной планеты было пятьдесят триллионов миль, а до Земли всего семьсот миллионов. Одним гигантским скачком они преодолели огромное расстояние между Сириусом и Солнцем и на самом пороге Земли создали военную базу. Стоит только дать возможность сирианитам задержаться здесь, как Земля превратится во второстепенную планету, колонию Сириуса. А на ней сейчас сложилась такая политическая обстановка, что она не могла воспользоваться всей мощью своего военного потенциала. И вот три человека в маленьком корабле отправились в полет без ведома Земли, чтобы на свой страх и риск, полагаясь только на свои знания и ловкость, повернуть события по-другому. Они знали, что если влипнут в неприятную историю, с ними обойдутся, как со шпионами — и это в своей собственной системе! А Земля не в силах будем им помочь.

Какой-нибудь месяц назад никому и в голову не могло прийти, что Земля стоит на пороге катастрофы. Правительство было ошеломлено, осознав, что находится перед лицом смертельной опасности. Последнее время Совет Наук успешно очищал космос от автоматических кораблей-шпионов, наводнивших окрестности Земли. Противник получил основательную трепку, когда в снегах Ио за дело взялся Лаки Старр. Это была весьма и весьма опасная работа, поскольку шпионаж был поставлен очень квалифицированно, кроме того, врагам едва не удалось расколоть землян. И вот, в тот момент, когда чаша весов, казалось, клонится в пользу Земли, в системе слежения за роботами-шпионами появилась огромная трещина. В тот день Гектор Конвей, глава Совета Наук, рано утром разбудил Лаки Старра. Весь вид Конвея говорил о том, что одевался он в спешке — его седые волосы, обычно тщательно причесанные, были в беспорядке. Лаки, стряхивая остатки сна, предложил ему кофе и изумленно спросил:

— Великий Космос, дядюшка Гектор (Лаки называл его так еще с тех времен, когда его, сироту, пестовали Гектор Конвей и Августас Генри — опекуны), неужели отказали видеотелефоны?

— Я не осмелился доверить видеотелефону то, что хочу рассказать тебе, мой мальчик. Мы влипли в неприятную историю.

— И как же вам это удалось? — вопрос был задан абсолютно спокойно; Лаки уже умывался, стянув с себя пижаму.

В комнату, зевая во весь рот, ввалился Бигман.

— Что это за шум?

Узнав главу Совета, он мгновенно проснулся:

— Неприятности, сэр?

— Мы позволили агенту «X» проскользнуть у нас меж пальцами.

— Агент «X», таинственный сирианит, — глаза Лаки сузились. — Последнее, что я о нем слышал, что его вообще не существует в природе. Так для собственного спокойствия постановил Совет.

— Это было еще до того, как мы вплотную занялись вылавливанием роботов-шпионов. Он оказался чертовски ловким агентом. Нужно быть изрядным хитрецом, чтобы заставить поверить Совет в то, что ты не существуешь. Мне следовало еще тогда направить тебя по его следу, но всегда находились более важные дела. Однако…

— Да, да, я слушаю.

— Как ты знаешь, опыт вылавливания шпионов показал, что у них был центр по обработке поступающей информации, причем где-то здесь, на Земле. Подозрения опять вывели нас на след этого агента «X». Все сводилось к тому, что им является некто Джек Дорранс, живший здесь в Международном городе и работавший в Акме Эйр Протактс.

— Я его не знал.

— Собственно, были и другие кандидаты, но когда Дорранс захватил частный корабль и прорвался через Главный Околоземный Заслон, все стало на свои места. Нам здорово повезло, что один из советников оказался в Центральном порту и сразу принял необходимые меры. Как только срочный сеанс оповестил Совет о том, что корабль вырвался в глубокий космос, нам понадобилось всего несколько минут, чтобы выяснить, кто мог быть пилотом. Из всех подозреваемых не обнаружили только Дорранса. Кроме того, подтвердились еще кое-какие подозрения, и стало ясно, что агент «X» и Дорранс — это одно и то же лицо.

— Ну ладно, прекрасно. Он удрал, что же дальше?

— Нам стало известно также, что он прихватил с собой личную капсулу со всей оперативной информацией, собранной за последнее время. Почему он не переправил ее своим боссам с Сириуса, непонятно. Но то, что она набита информацией о нашей системе обороны, о последних исследованиях и бог знает еще чем, совершенно очевидно.

— Он что, уже доставлен на Землю?

— Нет. Иначе зачем бы я пришел сюда?

— Корабль, который угнал этот парень, оборудован для гиперперехода? — внезапно спросил Лаки.

— Нет, для скачка он не приспособлен, — буркнул глава Совета и провел рукой по седым волосам так, словно они встали дыбом только при одном упоминании о гиперпереходе. Прыжком или скачком обычно называли гиперпереход, скачок через гиперпространство, в результате которого корабль практически мгновенно выходил из обычного в гиперпространство в любой точке вселенной, за много световых лет от точки старта. Агент «X» вполне мог сбежать и на таком корабле.

Конвей покачал головой.

— Он работал в одиночку и побег устроил сольный. Это, собственно, и помогло ему успешно прорваться через заслон. Он воспользовался одноместной космической яхтой.

— Да, корабли с генераторами скачка не делают одноместными, пока, во всяком случае. Но, дядюшка Гектор, если он взял межпланетную яхту, значит именно она и была нужна ему.

Лаки уже закончил свой туалет и затягивал на костюме последние молнии. Внезапно он повернулся к Бигману:

— А ты чего ждешь? Давай-ка забирайся в свои шмотки.

Сделав замысловатый пируэт, Бигман сорвался с края постели и выскочил из комнаты. Лаки продолжал:

— Вполне возможно, что где-то в космосе его ждет корабль с Сириуса, снабженный генераторами скачка.

— В том-то и дело. Яхта у него гоночная, с высокой стартовой скоростью. Мы можем даже не подобраться к нему на расстояние выстрела пушек галактических крейсеров. Догнать его может только…

— «Метеор», не так ли? Я согласен с вашей мыслью, дядюшка Гектор. Через час я буду на борту «Метеора». Со мной пойдет Бигман, если, конечно, успеет влезть в свои доспехи. Дайте мне координаты кораблей преследования, курс и опознавательные знаки яхты, на которой ушел «X», и я тут же стартую.

— Хорошо, — напряженное выражение на лице Конвея смягчилось.

— Только, Дэвид, — он назвал Лаки настоящим именем, как делал только в редкие минуты откровенности, — будь осторожен, береги себя.

— Дядюшка Гектор, а тех парней с корабля преследования ты не просил об осторожности? — однако голос Лаки был необычно задумчивым и печальным.

В дверях появился Бигман. Он уже успел нацепить свою сбрую. Лаки с удовольствием наблюдал за своим другом. Бигман вертелся по комнате в одном сапоге, а второй держал в руках и нежно поглаживал маленькую кобуру, прикрепленную ко внутренней стороне голенища.

— Мы уже трогаемся, Лаки? — в его глазах светилась решимость и готовность к любым подвигам. Как всегда в предвкушении приключений, по его губам змеилась жесткая усмешка.

— Да, мы отправляемся, — ответил Лаки и потрепал рыжие волосы Бигмана. — Сколько мы ржавели на Земле? Шесть недель? Этого более чем достаточно.

— Еще бы, — весело согласился Бигман, натягивая второй сапог. Они были уже за орбитой Марса, когда после изрядных мучений им удалось наладить устойчивую связь с патрульными крейсерами. Первым с крейсера «Гарпун» отозвался советник Бен Василевски.

— Лаки! Ты уже здесь, с нами! Прекрасно! — лицо советника расплылось в улыбке, и Бен подмигнул Лаки-.

— Подвинься немного в сторону, чтобы образина Бигмана влезла хотя бы в угол видеофона. Или его нет?

— Где Лаки, там и я, — протиснулся к экрану Бигман. — Неужели ты думаешь, что Конвей отпустил бы этого здоровенного недоросля без присмотра? Он ведь нуждается в моей опеке, не то его длинные ходули заведут его… сам знаешь куда.

Лаки сгреб Бигмана под мышку.

— Что-то разговор становится слишком шумным. Весли, где сейчас находится эта проклятая яхта?

Советник Василевски дал координаты яхты и примерную ее траекторию.

— Яхта называется «Сети Космоса». Частная. Все документы на приобретение в полном порядке. Похоже, что агент «X» купил ее под вымышленным именем давно и заранее подготовил к полету. Это довольно быстроходная коробка, и гонит он ее в форсажном режиме. Он здорово вырвался вперед.

— Вы установили запас хода и мощность посудины?

— Да, мы подумали и об этом. Наши парни проверили техническую документацию в той фирме, которая строила яхту, и вот что получается: в таком режиме яхта долго не потянет, и этому парню придется отстреливать двигатели, тогда судно полностью потеряет маневренность. Именно на это мы и рассчитываем.

— Можно предположить и такой вариант: он увеличит нагрузку на двигатели до максимума, сберегая мощность силовой установки.

— Возможно, — ответил Весли, — но даже в этом случае ее мощность не бесконечна. Меня беспокоит другое: когда мы доберемся до Пояса астероидов, в пику нашим детекторам он применит противометеоритный маневр. Ну, а если он прорвется через кольцо, мы можем потерять его.

Лаки хорошо знал этот трюк. Оставляешь между собой и преследователем астероид, и локаторы противника регистрируют только массу астероида, а когда в зону действия локаторов попадает еще один астероид, начинаешь швырять свой корабль из стороны в сторону, в то время как радар преследователя все еще держит первый астероид.

— Он слишком быстро идет для того, чтобы маневрировать, — ответил Лаки. — А на торможение ему надо добрых полдня.

— Это было бы чудо, — честно согласился Весли, — но ведь и то, что нам так быстро удалось обнаружить беглеца, тоже чудо. Так что все может быть.

— Кстати, как произошло первое чудо? Главный упоминал что-то насчет аварийной системы космопорта.

— Так оно и было, — кивнул Весли. Как обычно, коротко, но живо, советник Весли рассказал такую историю.

Дорранс, или агент «X» проскользнул таможенный досмотр благодаря тому, что у него оказался специальный прибор, нейтрализующий контрольный луч-индикатор. Прибор потом был обнаружен, но он был настолько исковеркан системой защиты от вскрытия, что просто невозможно было установить ни его схему, ни страну-изготовитель. Возможно, прибор был изготовлен на Сириусе. Таким образом, агент добрался до своего корабля без помех и «хвоста». Он собирался уже взлететь: протоновый микрореактор был запущен, двигатель и контрольные приборы освидетельствовали таможенники, впереди было чистое пространство. И вдруг, откуда ни возьмись, появляется грузовой корабль. Он еле дотянул до Земли, так как попал в аварию. Метеорит разворотил двигатель корабля. Запрашивая чистое посадочное поле, калека не предупредил об аварии. И вот этот чертов транспорт валится на ракетодром. Аварийный блок космопорта тут же отменяет «Добро» всем ждущим старта кораблям на взлет. Все до единого вынуждены, как водится, остаться до того времени, пока не будет обезврежен рухнувший грузовик, разгружен, если еще есть что разгружать, и пока не будет дезактивирована площадь посадки на ракетодроме. На это время все корабли должны выключить силовые установки и пройти вторичный досмотр и контрольные процедуры. Лаки отлично представлял, что творилось в душе агента «X», попавшего в такую передрягу буквально за секунду до старта. Да если еще учесть, что очень много людей сгорало от нетерпения его повидать и потолковать о многих интересных вещах, то становится ясным, что счет пошел на доли секунды… Двигатель яхты «Сети Космоса» выбросил длинный язык пламени на форсаже, и агент «X» вознесся в небеса вопреки всем правилам. Поднялся ужасный переполох. Сигналы тревоги, радиограммы диспетчеров понеслись вдогонку за беглецом. К счастью, в тот день в Центральном Космопорту дежурил член Совета Бен Василевски, единственный, кто не потерял голову и принял необходимые меры. Он выполнял задание Совета по раскрытию агента «X» и поэтому раньше других понял, чем пахнет такой вот отчаянный старт — старт после включения аварийного блока Космопорта. Уже сама по себе догадка была жуткой. И Бен действовал оперативно. У него были полномочия, как у члена Совета Наук (он не мог только отменять приказы самого Президента Территорий Земли). Воспользовавшись своими полномочиями, Василевски отдал приказ нескольким кораблям преследовать «Сети Космоса», связался со штабом Совета, доложил обо всем происшедшем, а сам, не теряя ни секунды, отправился в погоню на галактическом крейсере «Гарпун». Он был в космосе уже несколько часов, когда все члены Совета были оповещены о случившемся. Затем с Земли пришло подтверждение его догадки — они действительно преследовали агента «X», и скоро еще несколько кораблей прибудут в распоряжение советника Василевски. Лаки выслушал все это с каменным лицом, а затем сказал:

— Этот шанс нельзя было упускать. И ты не упустил его. Отличная работа!

Весли улыбнулся. Как правило, члены Совета избегали всяческой рекламы и не были падки на лесть и славу, но одобрение человека, вхожего в любую комиссию Совета, значило гораздо больше, нежели просто похвала.

— Я вступаю в игру, — продолжал Лаки. — Подключи ко мне для связи одну из своих гончих.

Экран связи погас. Лаки опустил руки на пульт управления «Метеора» — одного из самых быстроходных кораблей в космосе. На «Метеоре» стояли мощные реакторы, которые едва удалось втиснуть в габариты корабля. Мощность этих двигателей позволяла перегнать в обычном пространстве любой из галактических крейсеров, ее хватало для того, чтобы совершить Скачок в пространство, она позволяла ходить практически с любым ускорением, так как все находящиеся в зоне действия преобразователя атомы, были определенным образом сбалансированы, в том числе и те, из которых состояли бренные тела Лаки и Бигмана. Кроме того, на «Метеоре» был установлен экспериментальный «Аграв», с помощью которого корабль мог маневрировать в мощных гравитационных полях планет-гигантов. Повинуясь пальцам Лаки, корабль слегка завибрировал — заработали главные двигатели. Звук, вначале мягкий и низкий, превратился в резкий вой, а затем исчез совсем. Несмотря на то, что ионный преобразователь работал, Лаки почувствовал, что его слегка вдавило в кресло, ускорение было чудовищным. Корабль Лаки набирал скорость, пронзая Солнечную Систему. Однако агент «X» все еще ускользал от них, и «Метеору» для погони потребовалась вся его мощность. Когда пояс астероидов остался далеко позади, Лаки сказал:

— Не нравится мне это, Бигман.

Бигман удивленно посмотрел на своего друга:

— Мы же достанем его, Лаки.

— Я не об этом. Я был уверен, что он направляется к кораблю, чтобы пересесть на него и совершить Скачок в свою систему. Тогда этот корабль должен был находиться в поясе астероидов или ожидать вне плоскости эклиптики. То есть, он должен стараться, чтобы его не обнаружили. А яхта агента «X» остается в эклиптике и направляется куда-то в сторону от пояса астероидов.

— Может, он хочет стряхнуть нас с хвоста, а уже потом махнуть к кораблю?

— Может быть, — задумчиво произнес Лаки. — А возможно, что у них есть база на какой-нибудь из внешних планет.

— Ну, это ты загнул, — коротышка марсианин даже закудахтал, чтобы показать насколько смешным кажется ему предположение. — Это что ж, прямо у нас под носом?

— Иногда у себя под носом разглядеть что-нибудь бывает очень даже трудно. Он идет курсом на Сатурн.

— Глянь-ка, Лаки, этот парень все еще не сошел с первоначальной орбиты! За двадцать миллионов миль он ни разу не взялся за рукоятку управления. Может, у него движок уже накрылся?

— А может быть, он просто бережет мощность своей установки для маневрирования в системе Сатурна. Там ведь очень сложная гравитационная болтанка. Великая Галактика! Как я надеюсь, что он просто бережет мощность. — Лицо Лаки посуровело.

— Это еще почему?

— Да потому, что если в системе Сатурна есть военная база сирианитов, агент «X» приведет нас к ней. У Сатурна один крупный спутник, восемь поменьше и тысячи тел в кольцах. Нам не мешало бы знать поточнее, где находится эта база.

Бигман нахмурился:

— Этот парень не настолько глуп, чтобы привести нас прямо на базу.

— Или позволить поймать себя… Бигман, посчитай его курс до пересечения с орбитой Сатурна. Как далеко он пройдет от самой планеты?

Прошло некоторое время, пока Бигман вводил необходимые данные в компьютер. Через пару секунд Бигман вскочил на ноги и уже не скрывал своей тревоги.

— Пески Марса! Лаки!

В дополнительных объяснениях Лаки не нуждался.

— Мне начинает казаться, что агент «X» нашел путь, который не приведет нас к базе на Сатурне. Если он будет продолжать идти тем же курсом, он просто врежется в поверхность Сатурна. А это верная смерть.

Чем больше проходило времени, тем меньше оставалось сомнений в намерениях агента «X». Даже на крейсерах группы преследования, которые остались далеко позади, слишком далеко, чтобы произвести точные расчеты, началось смятение.

Советник Василевски связался с Лаки.

— Великий Космос, Лаки, — сказал он, — куда это он направился?

— Похоже, прямо в Сатурн, — ответил Лаки.

— Можно ли предположить, что корабль сирианитов ожидает его прямо на Сатурне? Насколько я знаю, атмосфера Сатурна простирается на тысячи миль, а атмосферное давление просто сумасшедшее. Без установок типа «Аграв» их там просто раздавит. Лаки, неужели у них есть «Агравы» или Мыльные Пузыри?

Мыльными Пузырями называли корабли, снабженные генераторами мощных силовых полей. В сферическом коконе защитного поля корабль мог до известного предела спускаться в атмосферу планет-гигантов.

— Я думаю, что он решил погибнуть, лишь бы не попасть к нам в руки.

На это предположение Весли сухо заметил:

— Если это самоубийца, он предпочел бы повернуть и прихватить с собой кого-нибудь из нас.

— Ну да, — сказал Лаки, — он мог просто давным-давно взорвать двигатель. Получается, что ему непременно нужно обратить внимание на Сатурн, хотя бы такой вот ценой. Но чье внимание? — Лаки задумался.

— А не попробовать ли нам отрезать его от курса?

— Пески Марса, Весли! — закричал Бигман. — Если мы увеличим тягу гравитационного луча, то будем идти слишком быстро, чтобы маневрировать в гравитационных полях Сатурна!

— Сделайте же хоть что-нибудь!

— О, космос! — проворчал Бигман. — Вот умный приказ. Ну просто перст указующий. Сделайте что-нибудь!

— Продолжаем двигаться тем же курсом, — сказал Лаки, выключив видеофон, и, повернувшись к Бигману, добавил:

— Он что же, ни на один вызов не ответил?

— Ни слова.

— Забудь про все и постарайся поймать его коммуникационную волну.

— Вряд ли он сейчас на ней работает.

— Как раз в последнюю минуту он должен воспользоваться передатчиком. Он не упустит такой шанс. Если ему есть что сказать, он обязательно выйдет в эфир. А мы тем временем отправимся к нему.

— Как это?

— Ракета. Пошлем маленькую разведракету.

Теперь настала очередь Лаки поколдовать над компьютером. Пока «Сети Космоса» двигались по инерционной орбите, не составляло особого труда рассчитать курс ракеты-малютки, которую Лаки собирался отправить на перехват. Он подготовил малютку к старту. Конструкция этих ракеток не предусматривала использование их в качестве снарядов, но ракета, имеющая четверть дюйма в диаметре и развивающая скорость в пятьсот миллионов миль в секунду, могла проткнуть насквозь не только космическую яхту, но и галактический дредноут. Не было в космосе другой такой приемистой штучки — она войдет в борт яхты, как в масло. Однако Лаки вовсе не собирался превращать «Сети Космоса» в подушечку для иголок. Крошка-ракета была достаточно велика для того, чтобы детекторы яхты заметили ее и автоматически отвернули курс беглянки от Сатурна в открытый космос. Агент «X» потеряет достаточно много времени, чтобы вернуться на прежний курс, а «Метеор», воспользовавшись этим, сможет подойти на расстояние, достаточное для действия магнитных ловушек. Надежда на успех этого маневра была, конечно, минимальной. Но Лаки не собирался упускать и этот шанс. Тем более, что, наверное, это была единственная возможность выиграть поединок. Лаки включил контакт — беззвучная вспышка, и ракета устремилась к цели. Датчики массы на пульте судорожно вздрогнули, но тут же успокоились — ракета была уже далеко. Лаки откинулся в кресле и задумался: торопиться было некуда. Пройдет не менее двух часов, прежде чем ракета достигнет цели или пройдет мимо нее. Лаки пришло в голову, что, возможно, у агента «X» вообще пустой реактор и. тогда автоматика не сработает. В этом случае маленькая ракета взорвет яхту, но даже это не изменит траектории корабля — основная масса обломков все равно упадет на Сатурн. Однако, он тут же отбросил эту мысль. Абсолютно невозможно было предположить, что агент «X» не оставил резерва мощности для маневрирования на подходе к пункту своего назначения. Наиболее вероятным выглядело предположение, что он сберегал мощность своей силовой установки. Время тянулось бесконечно. Гектор Конвей на далекой Земле нервничал все больше и наконец вызвал Лаки по суперсвязи:

— Как ты думаешь, где в системе Сатурна может находиться эта база? — опять спросил он.

— Если она существует, — осторожно начал Лаки, — и если то, что делает агент «X», не является отчаянной попыткой ввести нас в заблуждение, я бы смело предположил, что она расположена на Титане. Это единственный крупный естественный спутник Сатурна, масса которого втрое больше, а площадь вдвое больше, чем у нашей Луны. Но если сирианиты решили устроить свою базу под поверхностью Титана, то это должно было отнять у них массу времени.

— Трудно поверить, чтобы они осмелились на такое. Это ведь откровенный вызов, а по существу, развязывание войны.

— Вполне возможно, дядюшка Гектор. Ведь не так давно они собирались устроить свою базу на Ганимеде.

Вдруг Бигман вскрикнул:

— Лаки, он прибавил скорость!

— Кто прибавил? - удивленно повернулся Лаки.

— Да «Сети Космоса», этот сириапитский парень!

Лаки быстро повернулся к экрану видеофона:

— Я вызову вас попозже, дядюшка Гектор. — И выключил супер-связь.

— Но он не может сейчас прибавлять, Бигман. Вряд ли наш «подарок» уже достиг яхты.

— Ты сам смотри, Лаки! Я же говорю тебе — прибавил!

Одним прыжком Лаки оказался возле детектора массы «Метеора». Они уже несколько часов следили только за массой «дичи». Детекторы были настроены на летящую в космосе массу определенной величины, и на экране это выглядело как маленькая мерцающая звездочка. А вот теперь звездочка превратилась в черточку, что могло означать только одно — объект ускорил движение.

Голос Лаки стал напряженным;

— Великая Галактика, ну конечно же! Теперь мне все ясно. Как я мог подумать, что основной его задачей было уйти от нас, Бигман?

— Да, Лаки? — коротышка марсианин был готов к чему угодно.

— Теперь нам придется взорвать эту коробку, даже если сами свалимся на Сатурн.

Впервые с того времени, когда год назад на «Метеоре» были установлены двигатели на ионной тяге, Лаки включил чрезвычайный резерв мощности маршевого двигателя. Корабль стремительно рванулся вперед — каждый пучок энергии, заложенный в него, превратился в скорость.

Бигман с трудом перевел дыхание.

— Что за чертовщина, Лаки?

— Направлялся-то он вовсе не к Сатурну. Он просто воспользовался, и очень умело, могучим притяжением планеты. Сейчас он выходит на круговую орбиту Кольца Сатурна. Вот что ему было нужно — кольцо Сатурна. Лицо молодого члена Совета исказилось от напряжения.

— Держись на его коммуникационной частоте, Бигман. Он должен сейчас выйти на связь. Сейчас или никогда.

Бигман склонился над волновым анализатором, тяжело дыша, он работал руками, не переставая раздумывать о том, что готов душу заложить, но узнать, чего это Лаки так разнервничался из-за каких-то колец. Скаут-автомат находился уже в непосредственной близости от яхты. Их разделяло всего пятьдесят миль.- Теперь и сам «метеор» превратился в снаряд, но, похоже, и он не успевал.

— Мы никогда его не нагоним! — прорычал Лаки. — Слишком мало расстояние для маневра. Из такого виража не выберется даже «Метеор».

Внезапно Бигман взорвался:

— Вот как! Грязный подонок! Он растворился в кольцах, Лаки! Теперь-то я понял, зачем ему понадобился Сатурн со всеми его кольцами!

Бигман фурией метался над детекторами массы, но толку от этого не было. Как только сектор кольца попал в зону действия локатора, каждый обломок, имеющий солидную массу, превратился в сверкающую звездочку на экране детектора. Теперь весь экран сверкал яркими точками и отыскать среди них «Сети Космоса» было практически невозможно.

Лаки покачал головой.

— Это беда поправимая. Мы подошли достаточно близко, чтобы увидеть его. Но наш «друг» приготовил еще один фокус и вот-вот покажет нам его.

Бледный, без кровинки в лице, Лаки дал максимальный ход. Теперь яхта «Сети Космоса» напоминала металлический цилиндр, полускрытый обломками кольца. Отдельные скопления, из которых состояло Кольцо, были обыкновенными булыжниками, и в свете далекого солнца казались белыми искрами.

Наконец Бигман сказал:

— Я кажется нащупал его волну… вот… нет, нет, не то.., сейчас, сейчас… а, вот она!

В рубку ворвался характерный треск, на фоне которого появился и исчез, а потом опять появился искаженный голос. Несмотря на то, что передача велась по сирианитской системе, искусные пальцы Бигмана уверенно управляли работой дешифратора, выбирая оптимальный режим. Отдельные слова невозможно было расслышать вообще. Наконец в рубке установилась тишина, нарушаемая лишь чуть слышным фоном регистратора, подключенного на вход дешифратора.

— … не … во … кировать (пауза, во время которой Бигман отчаянно работал ручками настройки)… по следу… не мог уйти… сделано для того, чтобы… я должен был… кольцо… рна… на обычной орбите… же запущена… кусок материи… следуйте… таким образом надобность в координатах…

В этот момент пропало сразу все: и голос, и помехи.

— Пески Марса! Там что-то взорвалось, — завопил Бигман.

— Там не может быть ничего, что может взорваться, кроме «Сетей Космоса», да, это яхта!

Лаки увидел, как это произошло, через две секунды после того, как внезапно прервалась передача. Волны супер-связи распространяются с огромной скоростью, свет от вспышки, которую увидел Лаки, распространялся со скоростью сто восемьдесят шесть тысяч миль в секунду. Ровно две секунды понадобилось пучку света, чтобы достичь экрана «Метеора». Лаки видел, как кормовая часть яхты вдруг налилась малиновым цветом, а потом превратилась в яркий цветок горящего металла. Бигман тоже успел увидеть самый конец грандиозного спектакля, разыгравшегося в пустоте. Не в силах произнести ни слова, они сидели, впившись глазами в экран. Лаки тряхнул головой;

Слишком близко он находился к веществу Кольца, хотя и не был в нем- Наверное, у него совсем не осталось мощности, и уклониться от одного из обломков он уже не смог- А может быть, два объекта шли таким образом, что возможности для маневра уже не было. Как бы то ни было, он был смелым человеком и умным врагом-

— Я что-то не совсем понял, Лаки, зачем он это сделал?

Неужели ты и сейчас ничего не понял? До тех пор, пока он не должен был попасть к нам в руки, умирать этому парню не было никакого смысла. Мне нужно было разгадать его планы раньше. Самой главной задачей его было доставить разведданные в район Сатурна и передать их своим хозяевам с Сириуса. Он не стал рисковать и не передавал информацию по супер-связи: ведь на хвосте у него висели корабли преследования, и он знал, что мы настроились на его волну. Ему необходимо было сжать информацию в минимальный объем и позаботиться, чтобы она попала по назначению в «живом виде».

— Но как же это можно было сделать?

— Из обрывков его передачи можно было понять такие слова: орбита, уже запущена.

Бигман схватил Лаки за руку и крепко стиснул ее.

— Он запустил капсулу в кольцо! Так ведь, Лаки! Отыскать эту капсулу среди триллионов булыжников Кольца не легче, чем найти отдельную каплю в океане или пылинку на Луне.

— Или, — добавил с усмешкой Лаки, — как капсулу в кольцах Сатурна. Правда, из-за взрыва ракеты он не успел передать координат орбиты, на которую выбросил капсулу, так что у нас одинаковые шансы с Сириусом, и сейчас самое время обскакать сирианитов.

— Поиски начнем прямо сейчас?

— Немедленно! Если он собирался дать координаты, зная, что мы висим у него на хвосте, значит он точно знал, что сирианиты совсем рядом… Свяжись-ка с кораблем преследования, Бигман, и сообщи им новости.

Бигман повернулся к приемнику, — он не успел включить его. Индикатор приема затеплился ровным светом — в непосредственной близости от «Метеора» кто-то вел передачу на обычной радиоволне! Несомненно этот кто-то находился очень близко, где-то в системе Сатурна, и совсем не беспокоился о секретности передачи, так как работал в таком диапазоне, что засечь его мог даже школьник. Глаза Лаки сузились:

— Принимай, Бигман…

Возникший голос, с характерным акцентом — очень длинными гласными и твердыми согласными мог принадлежать только жителю Сириуса. Он говорил:

— … имен ядра, назовите себя. В противном случае мы будем вынуждены захватить корабль. Подтвердите прием. У вас осталось тридцать секунд.

Лаки холодно ответил:

— Прием радиограммы подтверждаю. Я — «Метеор». Корабль принадлежит территориям Земли. Здесь нахожусь по заданию Федерации Территории Земли. Пространство, в котором мы находимся, под юрисдикцией Земли, другой нет и не было.

На секунду или две воцарилось молчание — радиоволны распространяются всего лишь со скоростью света. Затем тот же голос, безжизненный и ровный, произнес:

— Не может быть юрисдикции Федерации там, где существует колония народов Сириуса, то есть на мирах, колонизированных Сириусом.

— А чей, по-вашему, этот мир? — спросил Лаки.

— Населенное пространство Сатурна входит во владения Сириуса, согласно межзвездному закону, который гласит: «Любой мир, колонизированный той или иной цивилизацией, ей и принадлежит».

— Не любой свободный мир, а незаселенная звездная система.

Ответ последовал не сразу. Механический голос сообщил:

— Вы находитесь сейчас в зоне Сатурна, и вам предлагается покинуть ее. Любые попытки не выполнить предложение, повлекут за собой задержание корабля и взятие его в плен. Этот приказ распространяется на все прочие корабли Федерации, попавшие в систему Сатурна. Больше предупреждение передаваться не будет.

Вам надлежит стартовать из системы Сатурна через восемь минут-В противном случае мы примем меры.

Бигман с искаженным лицом прошептал:

— Вперед, Лаки, зададим им трепку! Пусть старина «Метеор» покажет, как он умеет драться!

Лаки даже не повернул головы, целиком занятый переговорами.

— Ваше предложение зафиксировано. Мы не признаем власть Сириуса, однако покидаем систему по своей воле. Это мы сейчас и сделаем. — И он выключил связь.

Бигман остолбенел:

— Пески Марса, Лаки! Мы что же, оставим капсулу в кольце и подарим информацию, собранную агентом «X», сирианитам? Не собираешься ли ты удрать от горстки сирианитов?

— Да, Бигман, — ответил Лаки. — Собираюсь, причем прямо сейчас.

Голова его была опущена. Бигман видел бледное напряженное лицо своего друга. Но Бигман обнаружил в глазах Лаки и гневную уверенность, совсем не свойственную человеку, который решил бежать от опасности. Старшим офицером, возглавлявшим корабли группы преследования, не считая советника Бена Василевски, был командор Майрон Бернольд, обладатель четырех шевронов. Ему было около пятидесяти, но выглядел он на добрый десяток лет моложе. Несмотря на седые волосы, брови его были черны, а сквозь хорошо выбритую кожу щек проступала вороненая синева. С нескрываемым презрением он в упор разглядывал Лаки Старра.

— И ты удрал оттуда?

«Метеор», возвращавшийся в сторону Солнца, встретил корабли преследования на расстоянии почти равном от Юпитера и Сатурна. После маневра сближения Лаки перешел на флагманский крейсер.

Сейчас он ровно и спокойно говорил:

— Я сделал только то, что нужно было сделать.

— Когда враг захватил твою родную звездную систему, отступление никогда не может быть необходимым. Даже если бы вас торпедировали и взорвали, даже тогда у вас было бы время предупредить нас, а уж мы бы подоспели…

— И к тому времени у вас почти не осталось бы горючего в ловушках, командор.

Командор вспыхнул:

— Даже если бы мы и потерпели поражение, то все равно успели бы предупредить командование на Земле.

— И тем самым развязали бы войну?

— Они ее уже начали. Эти сирианиты… Короче, я сейчас же отправляюсь к Сатурну и атакую.

Подтянутая фигура Лаки напряглась. Он был выше командора и, когда тот поднял глаза, холодный и твердый взгляд Лаки остановил его.

— Вы знаете, что я являюсь полным советником Совета Наук и значит старше вас по рангу. Я не отдам приказа атаковать. Напротив. я приказываю вам вернуться на Землю.

— Да я скорее… — кулаки командора сжимались, было совершенно очевидно, что он с трудом сдерживает себя. Когда он заговорил, голос его срывался:

— Не будете ли вы настолько добры, сэр, объяснить причину вашего блистательного решения? Мои-то резоны объясняются очень просто: на флоте, так уж случается, существует одна маленькая традиция, сэр. Традиция такова: флот никогда не отступает, сэр. — Командор намеренно подчеркивал уставное обращение к вышестоящему начальству.

Лаки спокойно ответил ему:

— Если вы действительно хотите знать причину, командор, сядьте, и я попытаюсь объяснить вам. Только пожалуйста, не говорите, что флот никогда не отступает. Отступление — это всего лишь часть военного маневра, и командующий, который теряет все свои корабли только потому, что «флот никогда не отступает», не имеет морального права на командование. Я полагаю, командор, что весь этот вздор вы наговорили сгоряча. А теперь ответьте, вы готовы начать войну?

— Я же сказал, что война уже развязана. Они захватили часть пространства нашей Федерации.

— Не совсем так. Они заняли часть пространства, которое мы не успели оккупировать. Загвоздка в том, командор, что с появлением гиперперехода путешествия между звездами стали слишком уж просты, и земляне, колонизируя планеты далеких звезд, забыли оккупировать кое-что в своей собственной системе.

— Мы же высаживались на Титан. Это было…

— Я знаю об экспедиции Джеймса Френсиса Хогга. Он высаживался и на Обероне в системе Урана. Но это была всего лишь разведка, а не колонизация. Система Сатурна была оставлена не колонизированной, а такие территории принадлежат тому, кто первый основывает поселения на них.

— Но, — тяжело и веско подхватил командор, — только в том случае, когда планета или планетная система находится в неоккупированной звездной системе. Сатурн не является частью такой системы, не так ли? Он часть Солнечной Системы, а она, клянусь всеми дьяволами космоса, как раз занята.

— Верно, но мне кажется, что официального соглашения по этому поводу не было. Вполне возможно, что Сириус имеет право занять систему Сатурна.

Командор с силой ударил себя по колену:

— Плевать я хотел на бормотание всех этих юристов! Сатурн наш, и любой землянин, в жилах которого течет кровь, согласится со мной. Мы вышибем сирианитов. Пусть этот спор решают пушки.

— Это как раз то. что сирианитам нужно!

— Так пусть они и получат, чего добиваются..,

— И нас обвинят в агрессии… Командор, сейчас на звездах су шествуют пятьдесят автономных цивилизаций, и они не забыли, как в прошлом были колонизированы Землей. Мы всем дали свободу без войн, но как раз об этом они уже забыли. Они помнят только одно, что Земля по-прежнему самый населенный и развитый мир. Сирианиты хотят закричать на всю Галактику, что Земля спровоцировала агрессию. Если это случится, все остальные миры примкнут к Сириусу. Вот почему сирианиты хотят, чтобы войну развязали мы, и вот почему я принял решение отступить.

Командор прикусил нижнюю губу и уже собрался ответить, но Лаки продолжал:

— С другой стороны, если мы сейчас воздержимся от резких выпадов, то обличим в агрессии Сириус и подключим широкие общественные массы на внешних мирах. Мы сделаем это очень широко, и тогда внешние миры примкнут к нам.

— Примкнут к нам?

— Почему бы и нет? Ведь в населенных системах есть сотни миров, только ждущих своих колонистов. Вряд ли населению здешних миров понравится, что возник прецедент, по которому конкуренты смогут захватывать облюбованные другими миры. Так что единственная реальная на сегодня опасность — оказаться в оппозиции к бывшим колониям, лишний раз подчеркивая могущество Земли.

Командор поднялся, прошелся по каюте и снова сел.

— Повторите ваши приказы, советник.

— Вы хорошо поняли причину моего отступления?

— Так точно! Повторите приказание!

— Вот и хорошо. Я приказываю доставить на Землю капсулу, которую вы получите от меня, и передать лично, повторяю, лично в руки Гектору Конвею. Я запрещаю посвящать кого бы то ни было в то, что произошло во время преследования. Ни в космосе, ни на Земле. Вы не имеете права вступать в военные действия с сирианитами. Повторяю, не имеете права, если, конечно, не будете атакованы. И если вы позволите себе отклониться от маршрута, чтобы ввязаться в схватку или спровоцировать нападение, я отдам вас под суд и прослежу, чтобы наказание не было слишком мягким,вам все ясно?

Лицо командора застыло, только губы кривились и дергались на лице, ставшем похожим на маску.

— Несмотря на все мое уважение, сэр… Может быть, советник примет командование над моими кораблями и сам переправит капсулу на Землю?

Лаки слегка поежился и ответил:

— Вы весьма упрямый человек, командор, и меня это даже восхищает В битвах бывают ситуации, когда подобная бульдожья хватка просто необходима… Сейчас я никак не могу заняться этой капсулой, поскольку собираюсь вернуться на «Метеор» и отправиться назад, к Сатурну

С командора мгновенно слетела вся его воинская спесь:

— Куда?! Святое небо! На Сатурн!

— Полагаю, я выразился достаточно ясно, командор. У меня там осталось одно незаконченное дельце. Я считал, что моя первоочередная задача — проследить, чтобы Земля была вовремя предупреждена об огромной политической опасности, перед лицом которой мы оказались. Если вы возьметесь как следует выполнить это дело — предупредить об опасности, то я смогу спокойно отправиться туда, где мне сейчас просто необходимо быть, на Сатурн. Командор широко улыбнулся:

Вот это другое дело. Я хотел бы сопровождать вас

— Я был уверен, что вы выразите такое желание Оказаться в стороне от схватки — очень непростая задача для вас, командор. Поэтому я и прошу вас доставить на Землю капсулу, ведь вы человек искушенный в решении сложных задач. А теперь мне нужно принять на «Метеор» необходимое количество горючего с ваших кораблей. Кроме того мне понадобится кое-какое оборудование из запасов вашей эскадры.

— Приказывайте.

— Отлично. Я возвращаюсь к себе и хочу, чтобы советник Василевски сопровождал меня в этой миссии.

Лаки обменялся рукопожатием с окончательно оттаявшим командором и отправился к себе В переходной трубе, соединяющей «Метеор» с флагманским кораблем, к нему присоединился советник Василевски. Переходной коридор был развернут почти на всю свою длину, и потребовалось несколько минут, чтобы пройти его. В трубе коридора почти не было воздуха, но советники все равно могли беседовать: отзвуки голосов искажались в звонком металле; но понимать друг друга было можно. Кроме того, по сравнению со звуковыми волнами в узком диапазоне, никакая другая форма связи не гарантировала от прослушивания. Именно поэтому Лаки коротко рассказал обо всем советнику Василевски в трубе переходного коридора. Наконец Весли мягко изменил тему разговора.

— Послушай, Лаки, если сирианиты пытаются спровоцировать беспорядки, то почему они так легко отпустили тебя? Они ведь могли изводить тебя до тех пор, пока ты не разозлился бы и не вступил с ними в схватку.

— На этот счет… Весли, ты ведь слышал запись моего разговора с сирианитским кораблем? Тот, кто говорил, объяснялся как-то косноязычно. И угроза-то была какая? Захватить корабль в магнитную ловушку. Мне кажется, это был корабельный робот.

— Робот? — Весли широко раскрыл глаза.

— Да, глядя на тебя, легко представить, что будет на Земле твориться, когда слушок о роботах дойдет туда. Однако, факт остается фактом — корабль-робот не может причинить вреда кораблю, управляемому людьми. Первый закон роботехники не допускает подобных действий роботов. Корабль-робот атаковать людей не может И именно это увеличивает опасность. Если бы я атаковал, на что, возможно, и рассчитывали сирианиты, то Сириус растрезвонил бы повсюду о нападении Земли на практически беззащитный корабль. И внешние миры оценили бы это совсем по-другому, чем Земля. Нет, Весли, обмануть сирианитов можно было только так, как это сделал я, а я отступил Пока! — С этими словами он открыл воздушный шлюз «Метеора». Бигман ожидал их На лице его появилась обычная улыбка облегчения, с которой он встречал Лаки даже после недолгого расставания.

— Эй, — сказал он, — какие новости? Тебе опять удалось не вывалиться из шлюза и вот .. А что здесь понадобилось Весли?

— Он отправляется с нами.

Это еще зачем? Коробка-то у нас двухместная.

— Мы потеснимся временно. А сейчас нам нужно начать заполнять емкости горючим и получить еще кое-что по переходному коридору. Как только кончим, немедленно стартуем.

Голос Лаки тверд, и перемена темы разговора звучала как приказ. Бигман знал, что спорить бесполезно, он только проворчал:

— Ну, конечно, — и отправился в моторный отсек, бросив ревнивый взгляд в сторону советника Василевски.

— Какая муха его укусила? — спросил Весли. — Я ведь ни слова не сказал о его росте.

Лаки нехотя ответил:

— Ты тоже должен понять коротышку Бигмана. Он ведь считается советником неофициально, хотя давно заслужил подобное назначение, и он единственный, кто это понимает. Во всяком случае он будет считать: раз на корабле появился еще один полный советник, то мы с тобой будем уединяться, прекратим с ним советоваться и… появятся маленькие секреты от него.

Весли кивнул головой в знак согласия.

— Понятно… Ты предлагаешь сказать ему…

— Нет. — Ударение, сделанное на этом слове, было мягким, но не оставляло сомнений. — Я скажу ему сам, а ты уж помолчи.

В эту минуту в рубку вошел Бигман.

— Корабль впитывает энергию как… — Он очень внимательно посмотрел на обоих советников, а затем проворчал:

— О, простите, я кажется помешал. Может быть, мне покинуть корабль, джентльмены.

— Для этого тебе потребуется связать меня, — ответил Лаки. Биплан продемонстрировал хук слева и справа и двинулся на Лаки.

— О, малыш, это чрезвычайно сложно. Неужели ты надеешься, что лишний фут твоей длинноты помешает мне это сделать?

Через миг он уже был в объятиях смеющегося Лаки, успев дважды шлепнуть его открытой ладонью по спине:

— Н, как настроение, получше?

Бигман, все еще в стойке, отпрыгнул назад.

— Я не стал бить тебя по-настоящему, чтобы не навлечь на себя гнев верховного Конвея» за избиение младенцев.

Лаки засмеялся:

— Cnacибо. А теперь тебе предстоит рассчитать вот эту орбиту и передать данные командору Бернольду.

— Понятное дело. — Озлобление Бигмана улетучилось, и он опять почувствовал себя на коне.

— Послушай, Лаки, — сказал советник Василевски, — мне не хочется праздновать труса, но… мы не так далеко от Сатурна, и я кожей чувствую работу радаров незваных гостей. Они точно знают, где мы находимся, определят момент старта и направление нашего движения.

— Я тоже так считаю, Весли.

— Но как мы сумеем незаметно покинуть группу кораблей, да еще и незамеченными пробраться в систему Сатурна?

— Отличный вопрос. Я все думаю, догадаешься ты, как это сделать, или нет. Если даже ты не догадался, то я имею все основания надеяться и на недогадливость сирианитов, ведь они хуже тебя знают нашу систему.

Весли откинулся на спинку пилотского кресла.

— Кончай говорить загадками, Лаки.

— Все очень просто. Все корабли эскадры, включая «Метеор», стартуют по направлению к Земле одновременно, таким образом, учитывая расстояние от Сатурна, все десять кораблей будут представлять на экранах сирианитов одну точку. Таким плотным строем мы будем двигаться якобы по кратчайшей орбите к Земле, на деле же, лишь до точки пересечения с орбитой астероида Идальго, который движется сейчас к своему апогею.

— Идальго?

— Ну, ну, Весли, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Это вполне солидный, заслуживающий доверия астероид, известный еще во время оно. У него есть одна прекрасная особенность — он не входит в пояс астероидов. При приближении к Солнцу он проходит почти по орбите Марса, а при удалении от Солнца — почти до орбиты Сатурна. Далее, когда мы приблизимся к Идальго, он тоже появится на экранах сирианитов, и по размерам отметки они сразу опознают в нем астероид. Затем они продолжат наблюдение за эскадрой и не заметят потери. В это время «Метеор» повернет к Идальго и укроется в его тени. Конечно, траектория Идальго не приведет нас прямо к тому месту, где скрываются сирианиты, но через парочку дней, проведенных в тени астероида, мы можем вынырнуть из плоскости эклиптики и направиться к Сатурну. При этом будем вправе рассчитывать на то, что нас не заметят.

Весли поднял брови:

— Я надеюсь, очень надеюсь, что этот трюк сработает.

Он понял замысел Лаки. Плоскость, в которой пролегли орбиты планет и маршруты рейсовых кораблей — это плоскость эклиптики. Обычно, никто не обращал внимания на объекты, движущиеся вне этой зоны. Было вполне резонно предполагать, что корабль, движущийся по задуманной Лаки орбите, не будет замечен приборами сирианитов. И все-таки лицо Весли выражало какое-то недоверие. Лаки спросил:

— Как ты думаешь, сможем мы это осуществить?

— Может быть, и сможем. Но даже если… если что-нибудь случится… я хочу, чтобы ты знал, я весь уже в этом деле и сделаю все, что смогу. Я думаю, мы все-таки справимся с этим заданием.

И вот «Метеор» понесся под прикрытием Идальго и, выйдя из плоскости эклиптики, направился к южному полюсу второй по величине планеты Солнечной Системы. За всю короткую, но насыщенную приключениями историю совместных полетов, Лаки и Бигман никогда еще не были в космосе столь долго. С тех пор, как они покинули Землю, прошло уже более месяца. Однако маленькая скорлупка, наполненная воздухом и теплом, под названием «Метеор». была частью Земли и могла существовать автономно очень долго. Энергетические емкости «Метеора» были наполнены кораблями эскадры до предела, и Лаки Старр со своими друзьями мог путешествовать и сражаться в течение года. Запасов воздуха и воды, циркулировавших в банках с хлореллой, должно было хватить на целую человеческую жизнь. Эти водоросли могли служить даже пищей, когда кончатся концентраты. Единственным нарушением комфорта было присутствие на борту третьего человека. Корабль, как справедливо отметил Бигман, был рассчитан на двоих. И расчет этот был разумно экономным. Поэтому обитателям «Метеора» пришлось по очереди спать на стеганом одеяле в ходовой рубке. Лаки предложил компенсировать это неудобство трехчасовой вахтой вместо обычной шестичасовой. Кто спит без удобств, тот в этот день дежурит меньше. Когда жесткая постель доставалась Бигману, он был особенно недоволен.

— Как только я соберусь подремать на этой собачьей подстилке, Весли умудряется все вспышки сигнальных ламп направить мне в лицо.

— Дважды за вахту, — терпеливо пояснил Весли, — я проверяю работу аварийных систем, чтобы быть в них уверенным. Согласно инструкции.

— Кроме того, — продолжал Бигман, — он все время свистит сквозь зубы. Слышь, Лаки, если он еще раз засвистит этот проклятый шлягер «Моя прекрасная Афродита с Венеры», еще только один раз, я взорвусь, оторву ему руки по локти и изобью этими обрубками до смерти.

Лаки мрачно посоветовал:

— Весли, пожалуйста, прекрати насвистывать, а то Бигман зальет кровью всю пилотскую.

Бигман на это ничего не ответил, но когда пришел его черед заступать на вахту, а Весли спал на одеяле, распластав руки и музыкально похрапывая, Бигман умудрился наступить ему на руку, пока пробирался к пилотскому месту.

— Пески Марса! — воскликнул он, воздев руки и вращая белками глаз, словно тигриный рев Весли был для него полной неожиданностью.

— Я ведь вроде почувствовал, как что-то попало под мой сапог. Бог мой, Весли, неужели это были, твои пальчики?

— Ну, теперь ты поспишь у меня! — вопил Весли. — Как только ты ляжешь спать, я раздавлю тебя, как клопа, ты, марсианская песчаная кошка!

— Я уже наложил в штаны от страха, — засмеялся Бигман. Лаки поднялся со своего места.

— В следующий раз тот, кто меня разбудит,- проведет конец «путешествия» в скафандре, на самом конце сигнального фала за бортом.

Однако когда Сатурн со своими кольцами занял весь обзорный экран, они мирно собрались в ходовой рубке. Даже если рассматривать Сатурн с обычной точки — экваториальной, это неповторимое зрелище, одно из красивейших в Солнечной системе, а уж если повиснуть над полюсом…

— Как я припоминаю, — начал Лаки, — даже исследовательская экспедиция Хогга побывала только на Япете и Титане, то есть, они видели планету «в фас» по экватору. И если сирианиты поступили так же, то мы первые-гуманоиды, кто видит Сатурн с полюса.

Так же, как у Юпитера, мягкий золотистый свет, источаемый «поверхностью» Сатурна, был на деле отражением солнечных лучей от плотной турбулентной атмосферы тысячемильной толщины. И так же, как у Юпитера, атмосферное возмущения выглядели, как зоны с различной окраской. Но зоны не делили полосами шар планеты, напротив, они образовывали концентрические окружности светло-коричневого и пастельно-зеленого цвета вокруг полюса. Однако вся необычность этого зрелища меркла перед красотой колец. С такого расстояния кольца простирались под углом в двадцать пять градусов, и их видимая сторона была в пятьдесят раз больше диаметра полной Луны. Внутренние края колец отстояли от планеты на сорок пять угловых минут. Насколько можно было видеть из рубки «Метеора», кольца нигде не касались поверхности Сатурна. Примерно три пятых поверхности колец были видны, остальное было словно отрезано тенью планеты. На расстоянии трех четвертей от внутреннего края кольцо было поделено черной полосой, известной под названием «Линия Кассини». Общая площадь, занимаемая кольцом, была в восемь раз больше площади тела планеты. Причем кольца были намного ярче, чем сама планета. Таким образом более девяноста процентов света, доходящего до других планет, составлял свет, отраженный от колец Сатурна. Интенсивность их свечения в сто раз превышала свет земной луны в полнолуние. Даже Юпитер, если его разглядывать с предельно близкого расстояния — с поверхности Ио, не производит такого ошеломляющего впечатления, и когда Бигман наконец обрел дар речи, он прошептал:

— Лаки, как же это так получается, что кольца ярче Сатурна, они ведь и смотрятся словно в дымке. Это что же, оптическая иллюзия?

— Да нет, так оно и есть на самом деле, — ответил Лаки, — и Сатурн и его кольца получают одинаковое количество солнечных лучей, но отражают их по-разному. То, что мы видим, как свет Сатурна, на самом деле свет отраженный. Атмосфера планеты состоит в основном из водорода и гелия с незначительным содержанием метана и отражает около шестидесяти процентов падающего света, а кольца — это, в основном, крупные куски льда и отражают до восьмидесяти процентов этого самого света. Вот почему они и выглядят более яркими. Смотреть на кольца Сатурна, все равно что на заснеженное поле в солнечный день.

Весли, словно он разговаривал сам с собой, промычал себе под нос:

— И нам предстоит разыскать на этом «поле» одну маленькую снежинку.

— Но «снежинку» темную, — горячо возразил Бигман. — Послушай, Лаки, раз уж кольца ледяные, а нам нужна металлическая капсула…

— Капсула из полированного алюминия, — возразил Лаки, — который отражает свет лучше, чем лед. Эта штука сверкает, будь здоров!

— Ну тогда, — сказал Бигман, в полном отчаянии оглядывая кольца, раскинувшиеся на много миллионов миль, и с близкого расстояния казавшиеся еще более загадочными, — это безнадежное дело.

— Поживем, увидим, — неопределенно отозвался Лаки.

Была вахта Бигмана, и маленький марсианин, удобно устроившись в пилотском кресле, уверенно держал «Метеор» на заданном курсе. Вздрагивающий корпус корабля наполняло чуть слышное гудение: система «Аграв» была включена таким образом, чтобы дать возможность свободно маневрировать в мощном поле тяготения Сатурна. На «Метеоре» была установлена самая мощная из земных установок «Аграв-Супер-Старр». Лаки сидел за пультом детектора массы, настроенном на повышенную избирательную мощность. Весли только что проснулся и вошел в ходовую рубку. Пока корабль двигался к Сатурну, в рубке царило напряженное молчание. Краем глаза Бигман наблюдал за Лаки. По мере приближения к Сатурну Лаки полностью отключился от окружающего. Бигман замечал это и раньше. Если Лаки не был в чем-то до конца уверен, он словно играл в азартную игру и всегда молчал. Наконец Весли произнес:

— Не думаю, что стоит так усердствовать над детектором, Лаки. Сейчас кораблей сирианитов поблизости скорее всего нет. Вот когда спустимся поближе к кольцам Сатурна, там-то они, кораблики, есть наверняка и в достаточном количестве. Сирианиты уже ищут капсулу.

— Полностью с тобой согласен, — отозвался Лаки. — К тому все идет.

— А может быть, — мрачно произнес Бигман, — они уже ее нашли.

— И такое возможно, — согласился Лаки, не моргнув.

«Метеор» медленно парил на расстоянии восьми тысяч миль над поверхностью Сатурна. Дальняя половина колец, во всяком случае та, что была на свету, растворялась в огромном теле планеты, словно вонзаясь в него.

Бигман долго разглядывал Сатурн, пока не сказал:

— Ты знаешь, я что-то не вижу внутренней кромки кольца. Ответил ему Весли:

— А там может и не быть этой самой кромки. Внутренняя сторона кольца проходит всего в шести тысячах миль от поверхности планеты, и ее атмосфера вполне может смыкаться с кольцами.

— Шесть тысяч миль!

— В некоторых точках. Но и этого достаточно для поддержания сцепления атмосферы с кольцами, это и заставляет кольца постепенно погружаться в атмосферу Сатурна.

— Так, значит, кольца-то не вечны? — спросил Бигман.

— Возможно, что и так. Ио это будет продолжаться миллионы лет, на наш век хватит. — И задумчиво повторил: — Вполне хватит.

Тут Лаки внезапно прервал их познавательную беседу.*

— Я покидаю корабль, джентльмены.

— Пески Марса! — всполошился Бигман. — Это еще зачем?

— Мне необходимо выглянуть наружу, — коротко ответил Лаки, натягивая скафандр.

Бигман быстро взглянул на запись показаний детектора. На ленте не было ничего необычного или угрожающего. Никаких кораблей в ближайшем пространстве. Несколько ярких точек указывало, скорее всего, на метеориты, вращающиеся по своим заданным орбитам.

— Весли, пригляди за детектором. Пусть пройдет полный круг.

С этими словами Лаки защелкнул фиксатор шлема, проверил давление кислорода в скафандре и направился к воздушному шлюзу. Теперь его голос звучал из динамика на контрольной панели.

— Я возьму магнитный кабель … не надо форсажен.

— Пока ты за бортом?! Я еще не сошел с ума, — проворчал Бигман.

Через некоторое время Лаки появился в одном из иллюминаторов; за ним, свиваясь кольцами, тянулся магнитный кабель — в невесомости он и не мог вытянуться в прямую линию. Маленький ручной реактор, вмонтированный в перчатку скафандра, выбрасывал струю пламени, едва заметного в слабом свете солнечных лучей. Лаки согласно третьему закону Ньютона двигался в направлении, противоположном направлению струи.

Бигман нервно спросил:

— Как ты думаешь, Весли, могло что-нибудь случиться с кораблем?

— Не думаю, в этом случае на контрольном пульте появился бы аварийный сигнал.

— Тогда какого черта эта верста коломенская поперлась наружу?

— Понятия не имею.

Бигман бросил в сторону Весли подозрительный взгляд и принялся вновь наблюдать за Лаки.

— Хоть вы считаете, что я не советник… — начал брюзжать он. Весли поморщился:

— Быть может, он просто решил побродить немного в окрестностях и отдохнуть от твоей болтовни, Бигман.

На экране детектора массы, включенного на автоматическое сканирование, периодически появлялись и исчезали белые пятна, когда луч пробегал по поверхности планеты. Бигман покосился, но сдержался и не стал отвечать на едкое замечание советника Василевски.

— Хоть бы ничего не случилось! — про себя повторял он, как молитву.

Но что-то все-таки случилось. Весли повернулся к детектору и увидел подозрительный пик на контрольной ленте. Он быстро ввел данные в компьютер, зафиксировал энергию подозрительного объекта и минуты две наблюдал за ним. Бигман взволнованно выдохнул:

— Это корабль!

— Возможно, — сдержанно ответил Весли, — но подобную отметку на экране может дать и метеорит высокой энергии.

Детектор зафиксировал выброс энергии у подозрительного объекта. Это могло быть только результатом работы атомного реактора. Причем именно такой энергии, какая использовалась на современных космических кораблях. Корабль, это стало ясно, как белый день. Опытный глаз заметил бы и ту небольшую разницу в пульсации, которая отличала земные корабли от сирианских.

— Он движется к нам? — спросил Бигман.

— Не совсем. Возможно, они не решатся сунуться так глубоко в поле притяжения Сатурна, но тем не менее… Движется он в нашу сторону и, если не остановится, через час будет у нас на траверзе… Чему ты радуешься, марсианская деревенщина?

— Абсолютно ясно, что судьба не справедлива к вам, Весли, если вы не догадались до сих пор. Вот и объяснение, что понадобилось Лаки в открытом космосе. Он знал, что скоро подойдет корабль, и направился именно в нужную сторону.

— Ради всего космоса, как он мог узнать об этом корабле? — изумленно спросил Весли. — Еще десять минут назад на экране детектора ничего не было. Тем более ничего не было в этом направлении.

— За Лаки не беспокойся, он знает как это делается, — заулыбался Бигман.

Весли пожал плечами и подошел к переговорному устройству.

— Лаки, ты меня слышишь?

— Ну, конечно же, Весли! Что случилось?

— В зоне детектора появился сирианитский корабль.

— Как далеко?

— Около двухсот тысяч миль. Он приближается.

Бигман наблюдал за Лаки по внешнему видеоканалу. С перчатки скафандра Лаки сорвалась яркая струя — он возвращался. Не успел Лаки стащить шлем, обнажив всклокоченную каштановую шевелюру, как Бигман набросился на него.

— Ты ведь знал, что корабль на подходе, не так ли, Лаки?

— Нет, Бигман. Не имел ни малейшего представления. Более того, я просто отказываюсь понимать, как им удалось так быстро обнаружить нас. Необходимо какое-то уж вовсе немыслимое совпадение, чтобы их корабль случайно оказался именно в этом районе.

Бигман не пытался скрыть свое раздражение и разочарование и лишь спросил:

— Значит мы сейчас отправим гостя в другое измерение? А заодно и опробуем наши бластеры?

— Давай-ка повременим впутываться в политику. Наше пребывание здесь вызвано более важными задачами, чем ковбойские игры с чужими кораблями.

— Я знаю, — нетерпеливо сказал Бигман, — мы должны найти капсулу, оставленную агентом «X», и все же…

Он тряхнул головой. Капсула была капсулой, и задание, всю важность которого он сознавал, было заданием, но ради каких-то политических соображений отказаться от доброй драки? Нет, этого он не понимал. И если бы не приказ Лаки…

— Так что же мне делать? — пробурчал Бигман. — Держаться на курсе?

— И прибавь скорость. Направляемся к кольцам.

— Если мы это сделаем, — возразил Бигман, — они будут сидеть у нас на хвосте.

— Вот и хорошо, посмотрим, кто кого.

Бигман медленно потянул на себя микшер скорости — в реакторе началась протонная вакханалия. По сложной спирали «Метеор» устремился к Сатурну. В это время ожила приемная станция, поймав чьи-то сигналы в привычном диапазоне.

Вступить в активную двустороннюю связь, Лаки?

— Нет, мы уже знаем, что нам сообщат. Приказ о сдаче и предупреждение о магнитном захвате.

— Так что же делать?

— Единственный путь — бежать.

— От одного ржавого корабля? — взвыл Бигман.

— У нас еще будет время подраться, Бигман. Сначала — дело.

— Но ведь это значит, что нам просто придется бежать из системы Сатурна!

Лаки улыбнулся:

— Только не сейчас. На этот раз мы сами создадим базу в системе Сатурна и причем, как можно скорое.

Корабль несся к кольцам со все возрастающей скоростью. Лаки слегка подтолкнул Бигмана и занял место за пультом управления.

— Вижу еще корабли, — предупредил Весли.

— Где? В районе какого спутника?

Весли быстро обработал данные:

— Они все в зоне колец.

— Так, — пробормотал Лаки. — Они все ищут капсулу. Сколько их там?

— Пять.

— А между нами и кольцами?

— Вот шестой показался. Но им не удастся сломать наши планы, Лаки. Для ведения прицельного огня все они еще далеко. Наверное, они собираются преследовать нас до тех пор, пока мы не покинем систему Сатурна.

— Или пока наш корабль не будет уничтожен каким-то другим способом, не так ли? — ответил вопросом на вопрос Лаки.

Кольца приближались с огромной скоростью, пока весь экран не заполнила снежная белизна. А Лаки Старр не сделал ничего, чтобы хоть как-то ограничить возрастающую скорость. На какое-то мгновение Бигману даже показалось, что Лаки решил похоронить корабль в кольцах, и у него непроизвольно вырвалось:

— Лаки!

И вдруг кольца исчезли. Бигман просто обалдел. Он бросился проверять контрольный экран, крича во весь голос:

— Где они? Что случилось?

Весли, скорчившись над детектором массы, бросил через плечо:

— Линия Кассини.

— Что-о-о?

— Промежуток между кольцами.

— А-а, — напряжение Бигмана слегка улеглось. Он включил заблокированные автоматом поворотные люки телекамер, и призрачный свет — доказательство существований колец — появился на обзорном экране. Бигман тщательно настроил фокусировку. Вначале появилось одно кольцо, потом его сменила пустота — черное пространство космоса, затем новое кольцо, слегка размытое и усыпанное ледяными осколками. Между кольцами только пустота. Никаких глыб и обломков льда. Просто пустота, пролом.

— Большая дыра, — уважительно протянул Бигман.

Весли вытер пот со лба и взглянул на Лаки:

— Что же, Лаки, пойдем сквозь пролом?

Лаки не спускал глаз с приборов.

— Мы, собственно, уже несколько минут проходим сквозь него. Надейтесь и дышите глубже.

Весли повернулся к Бигману:

— Разумеется, пролом большой. Я ведь говорил тебе, что его ширина достигает двухсот пятидесяти миль. Вполне достаточно для корабля, если тебя это беспокоит.

Бигман немедленно ощетинился:

— Звучит так, словно тебя беспокоит то обстоятельство, что парень шести футов росту ведет корабль слишком уж быстро.

— Если мне придет в голову сесть на тебя верхом… — сказал Весли.

— … то в том месте, которым ты сядешь, будет больше мозгов, чем в твоей голове, — продолжил Бигман и весело рассмеялся. В разговор вмешался Лаки:

— Через пять минут мы будем в «линии».

Бигман посерьезнел и повернулся к обзорному экрану. Вскоре он сказал:

— В проломе то появляется, то исчезает какое-то свечение. Что это?

На его вопрос отозвался Лаки:

— Это гранулы льда, Бигман. «Линия Кассини» по сравнению с кольцами чиста, но не на сто процентов. Если мы врежемся в одну из этих гранул при нашей скорости…

— Один шанс на тысячу, — вмешался Весли. Правда, вмешался слишком поспешно и решительно.

— Один шанс на миллион, — холодно сказал Лаки. — Но именно этот миллионный шанс и встал на пути агента «X» и его «Сетей Космоса»… Мы почти на границе «Линии Кассини». — Руки его твердо и уверенно легли на рычаги управления «Метеором».

Бигман глубоко вздохнул, и в его мозгу пронеслась картина: малюсенькая частица материи пронзает сверхпрочный корпус корабля и, возможно, вызывает реакцию в топливных отсеках. Все они мгновенно вспыхивают в ярком протонном урагане энергии. Во всяком случае, все кончится в тот же момент, когда и начнётся.

— Прошли, — твердо сказал Лаки.

Весли шумно вздохнул.

— Мы уже проскочили? — переспросил Бигман.

— Ну, конечно же, проскочили, марсианский ты глухарь, — отдуваясь, сказал Весли. — Кольца-то Всего десять миль толщиной, а много ли нам надо времени, чтобы проскочить десять миль?

— И мы теперь на другой стороне?

— Несомненно. Попытайся сфокусировать аппаратуру на кольцах.

Бигман принялся крутить все, что попадалось под руку, перепробовал все мыслимые режимы.

— Пески Марса! Чертов «телевизор» ослеп!

— Здесь просто нечего видеть, малыш. Ты на обратной стороне. Лучи солнца не могут пробить слой льда в десять миль толщины. Скажи-ка, Бигман, чему еще учат в марсианских школах на уроках астрономии, кроме как песенке «Блесни звезда»?

Бигман оттопырил нижнюю губу:

— Ты знаешь, свиная ты голова, посмотрел бы я на тебя после одного сезона работы на марсианской ферме. Уж я бы постарался, чтобы на тебе не осталось ни одного лишнего грамма жира, только то, что положено, ну, может, чуть больше, учитывая, что ноги у тебя длинные.

— Ребята, я предпочел бы, чтобы вы отложили этот приятный разговор на более позднее время, — вмешался Лаки. — Вам не трудно будет заняться детектором массы?

— Нет, конечно, нет, Лаки, — пробормотал Бигман. — Эй, тут непорядок, — продолжал он, — на сколько ты изменил курс?

— На столько, на сколько корабль сможет выдержать. Мы будем держаться под кольцами до тех пор, пока это будет возможно.

Весли удовлетворенно кивнул:

— О’кей, Лаки, этот маневр делает их детекторы бесполезными.

Бигман ухмыльнулся. Все шло хорошо. Никакой детектор не сможет их обнаружить под слоем колец, а визуальное наблюдение тоже невозможно. Лаки вытянул свои длинные ноги, расслабился и дал отдых натруженным рукам.

— Я сомневаюсь, — сказал он, — что какой-нибудь сирианитский корабль рискнет нырнуть вслед за нами в пролом. Ведь у них нет «Аграва».

— Вот и хорошо, — подхватил Бигман. — Так бы все время. А сейчас-то мы куда направляемся? Может быть, кто-нибудь мне скажет?

— Не секрет, — ответил Лаки. — Мы направляемся на Мимас. Будем идти под прикрытием колец столько, сколько это будет возможно, а потом сделаем рывок через открытое пространство. Мимас отстоит от колец всего на тридцать тысяч миль.

— Мимас? Это одна из лун Сатурна, верно?

— Верно, — вмешался Весли. — Ближайший к Сатурну естественный спутник.

Их курс плавно изменился, и «Метеор» теперь описывал плавную дугу с запада на восток в плоскости, параллельной кольцам. Весли опустился на одеяло, скрестив ноги, как турок, и обратился к Бигману:

— Хочешь получить небольшой урок астрономии? Если в твоем плохо меблированном чердаке найдется немного места, я могу рассказать тебе, откуда в кольцах взялся этот пролом.

Любопытство и обида боролись в маленьком марсианине. Наконец он произнес:

— Давай, давай, посмотрим, что у тебя получится. Давай начинай, я не из тупиц. Но если ты блефуешь…

— Никаких шуток, — надменно сказал Весли. — Слушай и учись. Внутренние слои колец делают один оборот вокруг Сатурна за пять часов. Внешние же слои делают оборот за четырнадцать часов. А если бы на месте «Линии Кассини» существовала материя, она делала бы оборот за двадцать часов.

— Ну и что?

— А то, что спутник Мимас, тот самый, к которому мы направляемся, делает оборот вокруг Сатурна за двадцать четыре часа.

— И опять же: ну и что?

— Частицы, составляющие кольца, которые вращаются вокруг планеты, испытывают притяжение и спутников, и самой планеты. В основном, на них действует притяжение планеты, но не надо забывать и о воздействии гравитационного поля спутников. Так вот, если бы в «Линии Кассини» было вещество, оно постоянно сталкивалось бы с Мим асом, летящем по своей постоянной орбите. Некоторые частицы, наталкиваясь на гравиполе Мимаса, притягиваются к внешним слоям Кольца, некоторые ко внутренним. Они не остаются на своих прежних орбитах и благодаря этому мы имеем «Линию Кассини» и два кольца.

— Неужели? — пробормотал Бигман. Он почувствовал, что Весли нарисовал ему совершенно правдивую картину. — Но каким образом в «линии» все же есть вещество? Почему оно до сих пор не примкнуло к кольцам?

— Потому, — с видимым превосходством ответил Весли, — потому, что какие-то частички на какое-то время всегда оказываются в свободной зоне, но не надолго… И я надеюсь, что ты, Бигман, запомнишь это как следует, так как в будущем я собираюсь проэкзаменовать вашу светлость. Но это потом, попозже.

— Пошел ты… — пробормотал Бигман.

Улыбаясь, Весли повернулся к экрану детектора. Один взгляд, и улыбка исчезла с его округлого лица. Он резко наклонился над пультом.

— Лаки!

— Да, Весли!

— Кольца не маскируют нас!

— Что?!

— Посмотри сам. Сирианиты приближаются. Похоже, кольца мало их беспокоят.

— Вот как? — проговорил Лаки задумчиво. — Как же это могло случиться?

— Это не может быть их слепой удачей, ведь у нас на хвосте повисло сразу восемь кораблей. Мы сделали хитрый поворот, но они очень быстро добрались до нас. Значит, они смогли обнаружить нас, несмотря на кольца, то есть, все время фиксировали наш маневр.

Лаки поскреб подбородок и произнес:

— Если они это сделали, Великая Галактика, значит они это сделали. Дискуссия бессмысленна — перед нами свершившийся факт. Вся эта чехарда может означать только одно: у них есть что-то, чего нет у нас.

— Никто не говорил, что сирианиты болваны, — подхватил Весли.

— Нет, конечно, но тем не менее, у нас еще сохранилась привычка так считать… Якобы все научные достижения исходят от Совета Наук, и если бы сирианиты их не крали, то ничего бы и не имели. Да я и сам иногда впадаю в эту ошибку… ну ладно, продолжим путь.

— Куда?! — немедленно взорвался Бигман.

— Я ведь уже говорил, куда, — невозмутимо ответил Лаки. — На Мимас.

— Но ведь нас преследуют.

— Я знаю. Значит, надо поторопиться и добраться туда поскорее… Весли, они могут нас отрезать?

Через мгновение компьютер выбросил ответ:

— Только в том случае, если увеличат скорость в три раза.

— Отлично. Отдавая должное сирианитам, я все же не верю, что их корабли мощнее нашего «Метеора». Мы будем там раньше.

— Лаки, ты с ума сошел, — вмешался Бигман. — Мы или принимаем бой, или покидаем систему Сатурна. Сесть на Мимас мы не сможем.

— Извини, Бигман, но у нас нет выбора. Нам придется сделать так, как я сказал.

— Они держат нас на прицеле. Стоит «Метеору» сесть, и они нас атакуют. Бой принимать все равно придется, так не лучше ли сделать это сейчас, когда у нас свобода маневра и «Аграв» в запасе, ведь у сирианитов его нет.

— Они вряд ли. возьмут на себя труд и риск преследовать нас до Мимаса.

— Почему это?

— Ведь мы не стали сразу при подходе к Сатурну нырять в кольцо и вытаскивать из шляпы карту, которая досталась «Сетям Космоса».

— Так ведь он взорвался!

— Об этом я и говорю.

В ходовой рубке повисло напряженное молчание. «Метеор» пронзал пространство. Сначала плавно, а потом он начал поворачиваться все круче и круче. Прямо по курсу сверкал маленький мирок — Мимас. И был этот мирок всего триста двадцать миль в диаметре. А сирианитские корабли настойчиво шли по следу. Мимас рос в размерах очень быстро, и наконец «Метеор» включил носовые двигатели, выбросившие вперед ураган пламени и раскаленных газов — корабль начал торможение. Бигман смотрел во все глаза. Ему начало казаться, что Лаки, умудренный космическими путешествиями Лаки, не мог так просчитаться. Сдерживая себя, он сказал:

— Слишком поздно, Лаки. Мы ни за что не сможем сбросить скорость до посадочной. Нам придется вертеться по спирали, пока не сбросим скорость.

— Нет у нас времени вертеться вокруг Мимаса, Бигман. Попробуем сесть так.

— Пески Марса, но ведь это невозможно! Во всяком случае, не на такой скорости.

— Надеюсь, что сирианиты думают так же.

— Но, Лаки, похоже, сирианиты правильно думают. — Осторожно вмешался Весли. — Хоть мне и неприятно говорить, но я согласен с Бигманом.

— Нет времени на объяснения, — отрезал Лаки и склонился над пультом.

На экране катастрофически быстро рос Мимас. Бигман облизал губы.

— Лаки, если ты решил, что лучше разбиться, чем попасть в руки сирианитов, о’кей, я согласен. Но, Лаки, может, мы сначала спалим парочку этих наглецов?

Лаки только тряхнул головой и ничего не ответил. Руки его так и летали над пультом, летали так быстро, что Бигман даже не смог понять, что задумал его друг. Торможение между тем продолжалось весьма медленно. В какой-то момент Весли сделал движение, словно стараясь оттолкнуть Лаки от пульта, но Бигман перехватил его руку. Бигман, возможно, уже полностью приготовился к неотвратимому концу, но в маленьком марсианине жила упрямая вера в Лаки, в его везение и умение выпутываться из любых неприятностей. Усиление торможения все увеличивалось. Никакой другой корабль не выдержал бы таких нагрузок, но «Метеор» имел огромный запас прочности. Однако, даже такие темпы торможения были недостаточными. Мимас заполнил уже весь экран. Падая вниз с ужасающей скоростью, корабль врезался в поверхность спутника Сатурна. Врезался, но не разбился. Напротив, послышался резкий свистящий звук, очень хорошо знакомый Бигману. Такой звук появлялся в тот момент, когда корабль входил в атмосферу.

— Атмосферу?!

Но это невозможно! Тело такого размера, как Мимас, просто не может иметь ее. Бигман посмотрел на Весли, все еще сидящего на одеяле, с лицом помятым и бледным, но тем не менее выражающим удовлетворение.

Бигман повернулся к пульту:

— Лаки…

— Не сейчас, Бигман.

И совершенно внезапно Бигмана озарило — он понял, что сделал Лаки, набирая эту комбинацию на пульте. Он задавал необходимые данные аппаратуре управления тепловым лучом. Бигиан резко повернулся к обзорному экрану и дал максимальное увеличение в направлении прямо по курсу. Теперь уже не оставалось сомнений, что Бигман уловил смысл трюка, задуманного и осуществленного Лаки. Плавящий луч был наиболее мощным из всех «тепловых» лучей, когда-либо изобретенных человеком. Луч в общем что был спроектирован как оружие ближнего боя, и вряд ли кому-нибудь пришлось бы использовать его так, как это сделал Лаки Старр Струя дейтерия выбрасывалась из отсека, сдерживалась мощным магнитным полем и в заданной точке получала мощный детонирующий импульс е корабля. Термоядерный взрыв заранее рассчитанной мощности можно было поддерживать неопределенно долгое время, хотя тогда существовала вероятность попасть под собственную взрывную волну. Но на миллионную долю секунды можно было воспользоваться этим оружием без боязни. В результате термоядерной реакции в точке взрыва температура поднималась до трехсот миллионов градусов. Острие удара, направленного на поверхность спутника, мгновенно прожгло в нем огромный тоннель. И в этот тоннель, окутанный шипящим облаком пара, на огромной скорости ворвался «Метеор». Искусственная атмосфера, созданная взрывом, помогла торможению, однако температура внешней обшивки поднялась почти до точки плавления. Лаки, внимательно следивший за приборами, сказал:

— Весли, подбрось-ка мощности на испарительные кольца.

— Мы останемся без воды, — предупредил Бен Василевски.

— Бог с ней. В этом куске льда без воды не останемся.

Под большим давлением вода устремилась к керамическим испарительным кольцам и приостановила нагрев внешней обшивки. Термостойкость обшивки еще выдерживала натиск сил трения, но мощные насосы быстро вышвырнули все запасы воды, и температура вновь начала угрожающе повышаться. Однако непосредственная опасность осталась позади. Торможение продолжалось. Вскоре Лаки сократил до минимума подачу дейтерия, и свист искусственной атмосферы стал стихать. Наконец поток дейтерия и вместе с ним рост температуры прекратился совсем, корабль остановился

Лаки откинулся на спинку кресла и произнес:

Прошу прощения, джентльмены, но у меня не было времени что-то объяснять, и к тому же решение пришло ко мне в последнюю секунду, а работа с пультом отнимала у меня все силы. Но все уже в прошлом, и я приветствую вас в ядре Мимаса.

Бигман набрал полные легкие воздуха, надул щеки и произнес:

— Никогда бы не подумал, что ты воспользуешься этой штуковиной для проделывания дырок в спутниках, да еще перед самым носом корабля.

— Верю, что все это было тебе в новинку. Фокус был построен на том, что Мимас да и Энцелад — тела совершенно особого рода.

— Как это?

— Это просто … снежки. Астрономы разгадали их природу еще до начала эры космических полетов. Плотность их меньше плотности воды, а отражают они более восьмидесяти процентов света. Совершенно ясно, что состоят они из снега и содержат еще не очень много не слишком плотного аммония.

— Точно, — вмешался Весли, — кольца-то просто лед, а спутники — коллекция крупинок этого льда, оторвавшегося от колец.

Лаки Старр стряхнул с себя усталость и улыбнулся своим товарищам:

— У нас много работы, ребята. Давайте-ка, приступим.

Теперь они находились в замкнутом пространстве, в гигантской пещере, рожденной температурой термоядерного взрыва. Тоннель, проделанный «Метеором», уже закрылся. Позади корабля водяной пар быстро конденсировался и превращался в лед. Пещера, в которой находился «Метеор», начала постепенно уменьшаться. Цифры на табло детектора массы показывали, что корабль находится в сотне миль от поверхности спутника. «Метеор» вновь двинулся вперед, вонзаясь в толщу льда, как раскаленный нож в масло. Когда до поверхности оставалось пять миль, была сделана вторая остановка, и вокруг корабля надули искусственную воздушную подушку. В банки с хлореллой была подана дополнительная энергия, чтобы восстановить запасы воды и пищи. Советник Бен Василевски поежился и сказал:

— Похоже, это станет нашим домом на какое-то время. Так пусть же он будет удобным.

Как раз в это время Бигман пробудился от своего действительно богатырского сна. Он задремал в то время, как корабль монотонно двигался вперед, к поверхности Мимаса.

— Что стряслось, Бигман? — спросил его Весли. — Не хочешь ли ты пустить слезу по поводу нашего скорого расставания?

— Да уж как-нибудь справлюсь со своим горем, — фыркнул Бигман. — В ближайшие год-два я только и буду заниматься тем, что, провертев дырку в этом спутнике, буду посылать тебе весточку.

И тут же без перехода взорвался:

— Послушай, о чем это вы тут шептались, пока я дремал? Со-ветнические секреты?

Лаки неодобрительно покачал головой:

— Бигман, на эту тему мы потолкуем в другой раз, в более спокойной обстановке.

Позже, когда они остались одни, Лаки сказал:

— Бигман, ведь у тебя нет никаких причин, чтобы враждовать с Весли.

Бигман мрачно и с расстановкой ответил;

— О, конечно. Но как только я останусь с ним наедине на пару часов, я тут же разрублю его на мелкие кусочки и сложу в морозильник. Чтобы его родственникам было что хоронить. — Затем спросил: — Что это ты так серьезно?

— Более чем, — произнес Лаки. — То, что нас ожидает, может оказаться более опасным для тебя, чем для меня.

— Чего это я должен опасаться?

— Если ты останешься здесь с Весли, а со мной что-нибудь случится, вас подберут не раньше, чем через два месяца.

Бигман отшатнулся. Губы его затряслись.

— Лаки, если ты хочешь, я останусь здесь, пока не сделаю все, что прикажешь. Я сделаю все и присоединюсь к тебе. Но если тебе только нужно сохранить мою шкуру… этот номер не пройдет. Мне нечего здесь делать… А ты без меня — самонадеянный балбес, без меня ты ничего не сделаешь, и ты знаешь это.

Глаза его сверкали от гнева, окончания слов он глотал. Лаки попытался остановить его:

— Но, Бигман, послушай…

— Хорошо, я согласен, я принимаю весь риск на себя, на свою ответственность. Хочешь, я подпишу такую бумагу? Ты этого хочешь? Я сделаю так. Этого будет довольно, советник Лаки Старр?

Лаки потрепал жесткие волосы Бигмана:

— Великая Галактика, пытаться оказать тебе услугу, все равно что хлебать воду лопатой.

В рубку вошел Весли.

— Опреснители установлены, работают в полную мощность.

Вода, добываемая из вещества спутника, стремительно заполняла резервуары, опустошенные рискованной посадкой. Аммоний выделялся с особой тщательностью, поскольку служил катализатором и подкормкой для хлореллы. Все трое вышли из корабля, осмотрелись и остались довольны своим чистым и аккуратным ангаром.

— О’кей, Весли, — Лаки крепко пожал ему руку. — Ты сделал все как надо.

— Все, как учили в академии.

— Тебя подберут через пару месяцев, что бы ни случилось. А если все пойдет так, как надо, то и раньше.

— Твое задание я выполню не хуже, чем любое другое. У тебя хватит своих забот. Вот только не забудь про Бигмана. Как бы с ним чего не случилось.

На что Бигман заорал:

— Не думайте, что я ничего не понимаю! Я давно наблюдаю за вашими таинственными переговорами. Взяли моду решать все за меня, за моей спиной.

— Марш в корабль, Бигман, — сказал Лаки. Он схватил Бигмана поперек туловища и затолкал в люк, не обращая внимания на сопротивление и требования ответа.

— Пески Марса! — заверещал Бигман снова, как только очутился в рубке. — Мало того, что у тебя завелись дерьмовые секреты от меня, ты еще позволяешь этому пацану оставить последнее слово за собой!

— Ему предстоит очень трудная работа: пока мы выкарабкаемся отсюда и расхлебаем заварившуюся кашу, он будет торчать в ледяном склепе совершенно один. Так пусть/ хоть последнее слово останется за ним. Не лишай его этого удовольствия.

Они выбрались на поверхность спутника в точке, из которой не было видно ни Солнца, ни Сатурна. В темном небе не было ничего, кроме Титана в первой четверти. Спутник был наполовину освещен Солнцем. Внимательно рассматривая изображение Титана на видео-экране, Бигман пробормотал:

— Я думаю, что сирианиты находятся на Титане.

— Я тоже так думаю.

— Куда мы теперь? Назад к кольцам?

— Да.

— А если они снова обнаружат нас?

Слова Бигмана как будто послужили сигналом включения приемной станции. На ее панели зажглась сигнальная лампочка.

Лаки раздраженно произнес:

— Что-то слишком быстро они нас обнаружили.

Он настроился на прием. На сей раз голос принадлежал явно не роботу-автомату, отсчитывающему минуты. Это был голос резкий, но не лишенный жизни. Сирианитский голос:

— … ответьте. Я пытаюсь установить контакт с советником Дэвидом Старром, землянином. Советник Старр, ответьте. Я пытаюсь…

— Говорит Советник Старр. Кто вы?

— Я — Стен Доваэр, сирианит. Вы игнорировали предупреждение наших автоматов-патрульных кораблей и вернулись в систему Сатурна. Посему — вы наш пленник.

— Автоматические корабли?

— Роботоуправляемые. Вам это не понятно? Наши роботы справляются с подобными задачами.

— Да, я уже это понял.

— Понять это не трудно. Наши корабли следили за вами все время: когда вы покинули систему, когда вернулись под прикрытием Идальго, когда вышли из плоскости эклиптики и пошли к южному полюсу планеты, когда прошли «Линию Кассини» и под кольцами, когда, наконец, спрятались внутри Мимаса. Все это время вы были под наблюдением.

— Как вам это удалось?

— Ах, ну конечно, землянину с трудом верится, что сирианиты могут обладать своими методами. Ну, ничего. Нам, конечно, пришлось подождать, пока вы высунете нос из Мимаса, в который вы так изобретательно забрались с помощью «плавящего луча» Нам было просто интересно. И мы позволили вам забраться в эту дыру. Наши парни даже держали пари, пытаясь угадать срок, который вам понадобится, чтобы выбраться наружу. А мы тем временем позаботились о достойной встрече. Наши корабли-роботы с нетерпением ожидают вас. Вы не сделаете и тысячи миль, как мы сожжем вас. Если, конечно, решим, что так будет лучше.

— Разумеется, это не относится к вашим роботам.

— Мой дорогой Советник Старр, — в голосе сирианита прозвучала откровенная насмешка, — разумеется, робот не может причинить вреда разумному существу, если знает, что на данном корабле есть вышеупомянутые разумные существа. Видите ли, наши роботы получили о вашем корабле следующую информацию: на корабле есть только роботы. А о том, чтобы расправиться с себе подобными, об этом у них не возникает никаких сомнений и затруднений. Так не угодно ли вам будет сдаться?

Бигман резко наклонился к микрофону и заорал:

— Послушай, ты, бездельник, а что будет, если мы завалим для начала пяток-другой этих консервных банок? Ты не против?

Всей Галактике известно, что на Сириусе причинение вреда роботу приравнивалось к убийству человека.

Однако голос Стена Деваэра не дрогнул:

— Если это тот индивидуум, с которым вы, Лаки, состоите в дружбе, то у меня нет никакого желания с ним разговаривать. Можете ему так и передать. А также поймите и сами, что вам не удастся сделать и одного выстрела. Я полагаю, что могу дать вам на размышление пять минут. Что касается меня, советник, то я прошу вас принять предложение и сдаться. Я так давно искал с Вами встречи. Прошу Вас, будьте благоразумны… Ну, как?

На какое-то мгновение Лаки замер в неподвижности, и только по вздувшимся желвакам можно было понять его состояние. Бигман спокойно скрестил на груди короткие руки и наблюдал за ним, готовый ко всему. Прошло три минуты, и наконец Лаки произнес:

— Я сдаю свой корабль со всем его содержимым в ваши руки, сэр!

Бигман был безмолвен Лаки выключил контакт и повернулся к маленькому марсианину. Он прикусил нижнюю губу и раздраженно сказал:

— Бигман, ты должен меня понять. Я …

Бигман встрепенулся словно от удара:

— Я не хотел этого делать, Лаки, но я понял, давно понял, еще когда мы пошли назад, в систему Сатурна. Ты еще тогда задумал сдаться в плен сирианитам.

Лаки удивленно поднял брови:

— Каким образом?

— Я не глуп, — маленький марсианин был совершенно серьезен, — помнишь, когда мы подходили к южному полюсу Сатурна, ты зачем-то вышел из корабля. Это было как раз перед тем, как нас засекли, и пришлось удирать через «Линию Кассини».

— Да.

— Ты тогда не объяснил причин своего поступка. У тебя вообще есть такая манера: ничего не объяснять в сложившейся ситуации. Правда, потом ты всегда объяснишь, после того как опасность минует, но в этот раз ты продолжал молчать. Может быть потому, что нам пришлось удирать от сириан. Затем, когда мы соорудили «зимнюю квартиру» для Весли, я осмотрел нашу коробку и понял, для чего ты выходил в космос: ты поработал и весьма основательно над нашим «Агравом». Ты установил там такую штучку: нажмешь одну хитрую кнопку на пульте и … прощай, «Аграв». Ты заранее подготовил его к уничтожению.

Лаки тихо сказал:

— «Аграв», установленный на нашем корабле, относится к совершенно секретным установкам.

— Я знаю. Если бы ты собирался вступить в драку, ты не стал бы взрывать только «Аграв». В случае нашего проигрыша пропал бы весь корабль, вместе с «Агравом». Нет, ты решил, и давно, сдаться в плен.

— A-а, вот почему ты нервничал в последнее время.

— Лаки, я с тобой, что бы ни случилось, — тут Бигман глубоко вздохнул и отвел глаза в сторону. — Но сдаваться в плен удовольствие небольшое.

— Да уж, конечно, — ответил Лаки, — но можешь ли ты предложить другой план, чтобы проникнуть на их базу. Дело, которое мы делаем, не всегда сплошное удовольствие.

И Лаки включил «красную кнопку» на панели управления. Корабль слегка тряхнуло. «Аграв», превратившийся в горку оплавленного металла, отсоединился от корпуса «Метеора» и канул в необозримые глубины космоса.

— Ты хочешь разворошить это гнездо изнутри? Для этого ты и сдался?

— Отчасти, Бигман, только отчасти.

— А если они нас спалят, как только захватят?

— Вряд ли. Если бы им это было необходимо, проще всего было нас уничтожить в тот момент, когда мы высунулись из Мимаса. У меня такое ощущение, что мы нужны им живыми… А если мы останемся в живых, то у нас есть еще и Весли, «замурованный в меблированных комнатах». Мне пришлось потратить немало времени, чтобы создать эту базу, а потом уже сдаваться. Вот почему мы, рискуя сломать себе шею, зарылись в Мимас.

— А может быть, они о нем знают? Похоже, что они знают вообще обо всем.

— Вполне возможно, однако не думаю, — задумчиво ответил Лаки, — они ведь знают о тебе, а, значит, знают о том, что нас двое, а не трое, и вряд ли станут искать третьего. Когда я об этом подумал, то не стал очень уговаривать тебя остаться с Весли. Если бы я был один, то этот сирианин решил бы поискать тебя в недрах Мимаса. Конечно, тебя бы нашли вместе с Весли, а я в это время находился бы у них. Вполне возможно, что вас бы прикончили и… — голос его затих так, словно он разговаривал сам с собой, а потом он и вовсе замолчал, продолжая шевелить губами. Звук, прервавший это тяжелое молчание, был очень характерным так отзывается корпус корабля, когда его берут в магнитную ловушку Теперь они были крепко связаны с сирианитским кораблем.

— К нам кто-то идет, — произнес Бигман.

На видеоэкране было видно, как разворачивается переходной коридор: вот он прикоснулся к люку «Метеора», и вспыхнул сигнал подключения горловины. Бигман включил внешний слой, затем, после сигнала из коридора, открылся внутренний слой, перекрыв внешний. Кто-то вошел в корабль. Этот «кто-то» не был гуманоидом — он был без скафандра. Это был робот. В Федерации было немало совершенных роботов, но по большей части это были узко специализированные роботы. С ними имели дело, в основном, специалисты. Так что Бигман если и видел их, то совсем не часто. Он с интересом рассматривал этого. Как и многие сирианитские роботы, он был огромного роста, с тщательно отполированным корпусом и почти незаметными спайками в местах сочленений. Когда робот заговорил, Бигман просто рот раскрыл от изумления. Потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к глыбе металла, своими очертаниями похожей на человека, да еще говорящей нормальным «человеческим» языком.

— Добрый день. Моей обязанностью будет доставить вас к месту назначения в целости и сохранности. Для начала я бы хотел получить от вас следующую информацию: не повредил ли приборам навигации взрыв, который был зарегистрирован на обшивке вашего корабля?

Голос его был гибким, хорошо модулированным, но безжизненным, с явным сирианским акцентом. Лаки, не торопясь, ответил.

— Взрыв никоим образом не повлиял на ходовые качества корабля.

— Кто вызвал взрыв? Что явилось его причиной?

— Взрыв вызвал я.

— С какой целью?

— Этого я сказать вам не могу.

— Хорошо. — Робот немедленно оставил этот разговор. Человек мог настаивать, угрожать, но робот на это не был способен. Он только сказал:

— Я спроектирован для вождения космических кораблей, построенных на Сириусе. Но я буду в состоянии вести и этот корабль, если мне объяснить назначение контрольных и навигационных приборов, расположенных на пульте.

— Пески Марса! — перебил его Бигман. — Лаки, ведь мы ничего не скажем этой штуковине, правда?

— Он не может принудить нас к этому, Бигман, но раз уж мы сдались, то придется позволить отвезти нас туда … куда нас следует доставить.

— А тогда давай выпытаем у этой консервной банки, куда нас он собирается доставить.

Бигман резко повернулся к роботу:

— Эй, ты, робот, куда ты нас собираешься доставить?

Робот повернулся к Бигману и уставился на него своими красными немигающими фотоэлементами-.

— Полученные мною инструкции не позволяют отвечать на вопросы, не имеющие отношения к моему непосредственному заданию.

— Но, послушай, — Бигман стряхнул руку Лаки, пытавшегося утихомирить его, — куда бы ты нас не доставил, сирианиты причинят нам вред, даже убьют. Если ты не хочешь, чтобы нам причинили вред, помоги отсюда выбраться… Ну, Лаки, не мешай, дай же мне потолковать с этим железным парнем.

Но Лаки только покачал головой, а робот произнес:

— Меня уверили, что вам не будет причинен вред. А теперь, если вы научите меня обращаться с этими приборами, я приступлю к выполнению прямых своих обязанностей.

Обстоятельно, не торопясь, Лаки объяснил работу, как пользоваться управлением корабля. Робот очень быстро разобрался в довольно сложной системе управления, причем скрупулезно проверял, как действует тот или иной агрегат. К тому времени как Лаки закончил объяснения, стало ясно, что робот-навигатор сможет управлять «Метеором» не хуже самого Лаки. Лаки улыбался во весь рот и сверкал глазами в неподдельном восхищении. Бигман вытолкал его в каюту.

— Чему это ты радуешься?

— Великая Галактика! Это ведь просто замечательная машина! Надо признать, что сирианиты далеко обогнали нас в роботехнике. Это просто произведение искусства!

— Ну, хорошо, хорошо, только потише, пожалуйста. Я не хочу, чтобы этот чудак нас подслушал. Скажи, ты ведь сдался в плен только для того, чтобы попасть на Титан и собрать необходимую информацию о сирианитах. Но если мы никогда не вырвемся оттуда, то грош цена всей нашей добытой информации. И вот теперь у нас есть этот самый робот. Если мы не сможем заставить его помочь нам бежать, то почему нам не сделать этого самим? Этот робот явно знает о сирианитах массу интересного. Думаю, что взяв его в плен, мы узнаем гораздо больше, чем на Титане.

Лаки покачал головой:

— Звучит заманчиво, Бигман, но как ты заставишь бежать робота вместе с нами?

— А Первый закон? Мы объясним ему, что на Сириусе живет всего несколько миллионов человек, в то время как в Федерации Земли больше шести миллиардов. Мы втолкуем ему, что спасти от беды эти шесть миллиардов гораздо важнее, чем два-три миллиона. Так что Первый закон на нашей стороне. Понял?

Лаки неторопливо возразил ему:

— Ты забываешь, что сириане непревзойденные специалисты в управлении роботами. Этот конкретный робот скорее всего обладает такой программой, в которой исключена возможность причинения вреда человеческому существу. Он ничего не знает о шести миллиардах человек, а твои слова не станут для него неоспоримым фактом, способным отменить его первоначальную программу, заложенную хозяевами с Сириуса. Он может отреагировать только на конкретную угрозу конкретному человеку.

— И все-таки я попробую.

— Прекрасно, вперед! Этот житейский опыт только обогатит твои познания в роботехнике.

Бигман отправился к роботу, который уверенно вел «Метеор» по курсу, известному одному ему.

Бигман спросил у робота:

— Что ты знаешь о Земле? О Федерации Земли?

— Моя программа запрещает отвечать на вопросы, не относящиеся непосредственно к моему заданию.

— Я приказываю тебе выполнить мои инструкции.

После секундного замешательства последовал ответ:

— Инструкции, данные мне, запрещают выполнять приказания лиц, не являющихся моими непосредственными руководителями.

— Приказы, которые я собираюсь отдать тебе, направлены на то, чтобы человеческие существа избежали беды. Ты просто не можешь не подчиниться таким приказам.

— Мне было растолковано, что человеческим существам не будет причинено никакого вреда. Да и сам я не вижу таких причин. Инструкции, данные мне, указывают также, что я должен игнорировать подобные утверждения, если они будут повторяться.

— Послушай, ты, я точно знаю, что нам грозит беда.

Бигман еще долго распространялся в том же духе. Однако, робот уже не обращал никакого внимания на его слова.

Лаки остановил его.

— Ты напрасно тратишь энергию, Бигман.

Бигман в отчаянии пнул стальное колено робота. С таким же успехом он мог пинать броню корабля. Красный от гнева, он подошел к Лаки.

— Замечательно. Человек ничего не может сделать, потому что какой-то кусок железа имеет свое собственное мнение.

— «Собственное мнение» появилось еще задолго до возникновения роботехники в нашем понимании этого слова.

— Мы ведь даже не знаем, куда нас сопровождают.

— Для этого нет нужды спрашивать робота. Я слежу за курсом: мы Направляемся на Титан.

Когда до Титана осталось несколько часов полета, оба пленника сидели у обзорного экрана. Это был третий по величине спутник Сатурна. Только Ганимед и Тритон были крупнее, да и то не намного. Спутник имел плотную атмосферу. Это было хорошо видно даже с большого расстояния. На большинстве естественных спутников терминатор — линия, разделяющая темную и освещенную стороны, бывает резкой и отчетливой. Совсем не так обстоит дело на Титане. Месяц Титана был словно окаймлен расплывчатым поясом. Казалось, что рога полумесяца, тонущего в бледной дымке, где-то смыкаются.

— Атмосфера такой же плотности, как и на Земле, — сказал Лаки.

— Дышать, конечно, нельзя.

— Дышать нельзя. Она состоит в основном из метана.

Остальные корабли постепенно смыкали строй. Сирианитские корабли сопровождения можно было различить уже невооруженным глазом. Их было около дюжины. Лаки присвистнул:

— Двенадцать кораблей для такого дела! Великая Галактика, похоже, они здесь уже давненько окопались. И как их выкурить отсюда, притом не предпринимая военных действий?

Бигман в ответ промолчал. И вот послышался ни с чем не сравнимый свист атмосферы, в которую погружался корабль-пленник. Бигман озабоченно посматривал на приборы, указывающие температуру внешней обшивки, но волновался он напрасно. Робот вел корабль как на показательных выступлениях. «Метеор» аккуратно описывал спирали вокруг спутника, теряя одновременно скорость и высоту так, что, несмотря на возрастающую плотность атмосферы, температура обшивки ни разу не превысила допустимых пределов. Лаки снова сиял:

— Этот «железный» парень, по-моему, может посадить корабль, вообще не имея горючего в баках. Я просто уверен, что он может посадить корабль на площадку размером с банкнот, используя только сопротивление атмосферы.

На что Бигман ответил:

— Ну и что в этом хорошего? Если они, эти железные парни, могут водить такие корабли так виртуозно, смеем ли мы мечтать о какой-то драчке с сирианитами?

— Нам надо научиться делать таких роботов самим, Бигман. Эти роботы — достижение человека. Человек, создавший их, сирианит, да! Но он все-таки Человек, и поэтому все прочее Человечество имеет право разделить честь создания этих замечательных машин. Если мы боимся прогресса сирианитов в этом направлении, то обязаны догнать и перегнать их. Что толку считать сирианитов глупее, чем они есть на самом деле!

Между тем поверхность Титана приближалась. Уже можно было различить горные цепи, причем не молодые, с пиками острых очертаний, а сглаженные временем и воздействием атмосферы. Вершины их были голы, а вот в ущельях и долинах лежал снег.

— Это не совсем снег, — сказал Лаки. — Замерзший аммиак.

Разумеется, все было пустынно и безжизненно. Равнины были либо «заснежены», либо голы, и никаких признаков жизни. Ни рек, ни озер, а затем…

— Великая Галактика! — воскликнул Лаки.

Появился огромный купол. Из тех, какие часто встречаются на внешних мирах. Куполы такого типа давным-давно украшали поверхность древнего Марса и своенравной Венеры. Сирианский купол был весьма велик. Он мог сделать честь любому городу на давно обжитом Марсе.

— Мы пропали. Это построено уже давно, — произнес Лаки.

— Как только об этом узнают сороки из Департамента Информации, — протянул Бигман, — Совету Наук придется очень несладко, а, Лаки?

— Да … если мы не уберем чужой город. Хотя лучшего Совет не заслуживает. Он должен был предвидеть такую возможность. Не проверять такую громаду, как Титан! Да и я тоже хорош! Я должен был это предчувствовать.

Его голос прервал робот:

— Корабль будет посажен после очередного витка. Хотя на корабле предусмотрена ионная противоперегрузочная установка, но во избежание непредвиденных ситуаций, могущих повредить человеческим существам, я прошу вас лечь в кресла и пристегнуть ремни.

— Нет, ты только послушай, Лаки, как этот склад металлолома учит нас правилам посадки!

— А, все равно. Ты лучше ляг и пристегнись. А то он еще, чего доброго, уложит тебя силой. Ведь это его работа: оберегать нас от любой опасности.

Внезапно Бигман спросил:

— Скажи-ка, робот, сколько сейчас людей на Титане?

Ответа не последовало. Поверхность приблизилась вплотную. И вот «Метеор» замер, сделав последний, уставной выхлоп. Корабль застыл, устремив вверх острый обтекатель корпуса. Робот повернулся к людям:

— Вы доставлены на Титан. Никакого вреда вам не причинено. Мои непосредственные обязанности завершены. Теперь я должен доставить вас к хозяевам.

— К Стену Деваэру?

— Да. Это один из хозяев. Температура и давление за бортом соответствует вашим организмам.

— Мы можем выйти сейчас? — спросил Лаки.

— Да, вас ждут.

Лаки кивнул. Им овладело какое-то нетерпение. Несмотря на то, что с самого начала его стремительной карьеры советника сирианиты были его главными врагами, никогда ни одного из них он еще не видел. Он направился к выходу. Бигман шел следом. Одного взгляда наружу было достаточно, чтобы замереть в изумлении.

Лаки уже стоял одной ногой на первой ступеньке эскалатора, а из-за его спины выглядывал Бигман. Оба буквально раскрыли рты. У них было такое ощущение, словно они приземлились в обычном космопорту Земли. Если над их головами и был прочнейший свод из стали и стекла, то этого совсем не чувствовалось в голубом сиянии яркого неба, по которому проплывали легкие пушистые облака. Трудно было поверить, что все это нарисовано. Перед ними лежала ухоженная лужайка с живописно разбросанными строениями. Там и здесь виднелись многочисленные клумбы. Недалеко от корабля протекал ручей, через который был переброшен затейливый каменный мостик. Повсюду были видны роботы, спешившие по каким-то своим неотложным делам. В сотне ярдов поодаль стояли человеческие существа — Сирианиты! Они стояли молчаливой группой и с напряженным вниманием разглядывали землян. Раздался резкий голос, обращенный явно к Лаки и Бигману.

— Спускайтесь, да поживее и без фокусов.

Лаки посмотрел вниз. Высокий человек, скрестив руки и широко расставив ноги, стоял у самого подножия трапа. Узкое лицо его было загорелым. Он с явным раздражением смотрел вверх. Согласно сирианитской моде, волосы его были сбиты в какой-то немыслимый ком. Кроме того, лицо украшала аккуратно подстриженная бородка и тонкие усики. Его рубашка с короткими рукавами была расстегнута у ворота. Лаки немедленно отозвался:

— Если вы так спешите, сэр, пожалуйста.

Резко оттолкнувшись и едва касаясь перил руками, он махнул вниз. Лаки без труда и усилий преодолел последние двенадцать ступенек, даже не коснувшись их и, очутившись лицом к лицу с сердитым сирианитом, чуть отодвинулся в сторону, чтобы дать возможность Бигману проделать тот же трюк. Человек, перед которым стояли земляне, был высок, однако ему не хватало пары дюймов, чтобы быть одного роста с Лаки. Кожа на его лице была очень нежная, холеная, что не очень сочеталось с волевыми чертами. Сирианит неодобрительно посмотрел на прибывших, и его губы исказила гримаса презрения:

— Акробаты! Обезьяны!

— Ни то, и ни другое, — улыбнулся Лаки, — просто земляне.

— Итак, вы Дэвид Старр, но вас еще называют «Лаки». Имеет ли это слово в вашем лексиконе то же значение, что и у нас?

— Это значит «счастливчик».

— У нас оно переводится несколько иначе. Меня зовут Стен Деваэр.

— Об этом я уже догадался.

— Вас, верно, все это удивляет, а? — Деваэр показал на лужайку и домики. — Красиво, не правда ли?

— Действительно красиво. Но стоит ли понапрасну тратить столько энергии?

— А почему этого не сделать, если рабочий день робота длится двадцать четыре часа в сутки? У Сириуса хватит энергии даже для этого. Ваша Земля, как мне кажется, страдает от недостатка энергии?

— У нас есть все необходимое. У вас будет возможность в этом убедиться.

— Неужели? Ну ладно, пойдемте, продолжим разговор у меня дома.

Он нетерпеливо махнул рукой в сторону сирианитов, которые за время беседы успели приблизиться к землянам. Этот высокий землянин был таким удачливым противником Сириуса, и наконец-то, он попал в плен!

Откозыряв в ответ на нетерпеливый жест Деваэра, предложившего им удалиться, они, несмотря на любопытство, повернулись и разошлись. Деваэр сел в небольшой открытый экипаж на гравитационной подушке. Днище экипажа было абсолютно гладким и висело в шести дюймах от поверхности. Такой же экипаж был подан Лаки. Управляли ими, разумеется, роботы. Лаки вошел во второй экипаж. Бигман собрался было последовать за ним, но был остановлен мягким, но решительным жестом робота.

— Эй… — заорал Бигман.

Вмешался Лаки:

— Мой друг поедет со мной, сэр.

Впервые за все время Деваэр обратил внимание на Бигмана: на секунду в его глазах вспыхнула ненависть. Он процедил:

— Не собираюсь иметь ничего общего с этим … с этой вещью. Если вы очень дорожите компанией этой … гм … этого существа, можете возиться с ним сколько угодно. Но я бы не хотел, чтобы меня когда-нибудь беспокоили по этому вопросу.

Бигман побледнел и уставился на сирианита:

— Я тебя побеспокою прямо сейчас, ты, фанфарон…

Лаки подхватил Бигмана за пояс и кое-как затолкал в экипаж, успев прошептать на ухо:

— Нельзя сейчас этого делать, Бигман. Великая Галактика, пусть пока все идет так, как идет, малыш.

Все это время Деваэр сидел с безразличным видом, так, словно его ничего не касалось. Бесшумное и стремительное движение сирианитских экипажей напоминало полет ласточек, и через две минуты они уже остановились перед одноэтажным домом, сложенным из силикатного кирпича. От других домов этот отличался розовыми полосами вокруг окон, дверей и тщательно сделанным обширным паркингом. В течение всего полета они не видели ни одного человека, кругом были одни только роботы. Первым в дом вошел Деваэр. Перед ними открылась дверь в небольшое помещение с массивным столом и громоздким креслом, упрятанным в нише. Потолок сиял тем же ярким голубым светом, что и искусственное небо снаружи дома.

Пожалуй, слишком много голубизны, подумал Лаки, но потом вспомнил, что на Сириусе больше солнца, небо там гораздо ярче, и потому более голубое. Из глубины дома появился робот, несущий два подноса с едой, на каждом из них стояли яства и запотевшие бокалы с молочно-белой жидкостью. Один из подносов был поставлен перед Лаки, другой перед Деваэром. Лаки сказал роботу:

— Принеси еще один моему другу.

Робот бросил молниеносный взгляд в сторону Деваэра, но тот хранил каменное спокойствие, и робот принес еще один поднос. Во время обеда не было произнесено ни единого слова. Землянин и марсианин ели и пили с большим вдохновением — после монастырского меню корабельного кока-автомата Лаки и Бигман отводили душу. Как только робот унес пустую посуду, сирианит сразу же приступил к делу.

— Начну с того, что вы оба шпионы. Вы вышли на территорию Сириуса, были предупреждены и покинули нашу зону, но только затем, чтобы скрытно, как вы считали, вернуться. Согласно межзвездным законам, мы имеем полное право разделаться с вами. И это произойдет, если ваши дальнейшие действия не послужат смягчению вашей вины.

— Какие действия вы имеете в виду? — спросил Лаки. — Не угодно ли вам привести пример, сэр?

— С удовольствием, советник, — в темных глазах сирианита вспыхнул огонек интереса, — разговор пойдет о капсуле с … информацией, которую наш человек выбросил в районе колец незадолго до своей гибели.

— Уже не думаете ли вы, что я ее нашел?

— У вас не было для этого ни единого шанса, — рассмеялся злорадно Деваэр, — мы не допускали вас слишком близко к кольцам. Да и времени у вас не было. Но давайте поговорим о деле. Вы очень умны, советник. Даже у нас, на Сириусе, все наслышаны о ваших редких способностях. Более того, вы неоднократно оставляли с носом нас, сирианитов, и доставили нам массу хлопот.

При этих словах спесивого сирианита Бигман даже взвизгнул от распиравшего его восторга.

— А хлопоты эти какие? Провал вашего агента на Юпитере — 9, раскрытие вашего прямого покровительства пиратам астероидов, а уж как мы вас вышвырнули с Ганимеда и

Стен Деваэр закричал:

— Советник, успокойте это! Верещание этой этого раздражает меня.

— Тогда говорите то, что вы хотите сказать, и не выводите из себя моего друга

— Ну что ж, я хочу, чтобы вы помогли нам разыскать капсулу Скажите, как бы вы приступили к этому делу?

— Какую информацию вы хотели бы получить?

Только такую, какой вы несомненно обладаете. Например, последние слова нашего агента

— Да, мы действительно перехватили последнюю передачу вашего агента Правда, не всю. Но из того, что мы поймали, совершенно ясно, что он не успел передать координаты орбиты, на которую запустил капсулу, и что он все-таки ее запустил на эту неизвестную орбиту.

— Ну, и что же дальше?

— Судя по тому, что ваш человек в течение долгого времени не попался и работал плодотворно, он был человек неглупый.

— Он был сирианит …

Лаки усмехнулся:

— Это не обязательно одно и тоже. Я хочу сказать, что, как человек неглупый, он не мог запустить капсулу в кольца, где найти ее практически невозможно.

— Так, так, землянин, продолжайте, прошу вас. Что вы еще можете предположить?

— А если он все-таки запустил ее в кольца, то искать ее бессмысленно.

— Вы серьезно так думаете?

— Вполне Следовательно, найти капсулу можно только в «Линии Кассини»

Стен Деваэр откинулся в кресле и звонко рассмеялся. Затем он сказал:

— Нет, ей-богу, поучительно послушать Великого Лаки Старра, разрабатывающего столь сложную проблему Можно было предположить, что мы услышим нечто поразительное, сверхъестественное, а взамен . узнать то, до чего мы додумались сами. А что вы скажете, советник, если я расскажу вам, как мы сами пришли к тому же выводу, причем без долгих раздумий. Мои корабли прочесывают «Линию Кассини» чуть ли не с момента трагической гибели нашего агента.

Лаки кивнул. Если большинство сирианитов находится в зоне колец на прочесывании, то на Титане их не много, подумал Лаки.

— Что же, мне остается только поздравить вас и напомнить, что в зоне «Линии Кассини» все-таки находится определенное количество вещества колец Кроме того, капсула может иметь нестабильную орбиту, благодаря притяжению Мимаса. Далее, в зависимости от того, к какому кольцу, внешнему или внутреннему, находится в непосредственной близости капсула, она может быть втянута тем или другим кольцом. Если вы до сих пор ее не обнаружили, вполне возможно, что вам никогда не удастся воспользоваться разведданными, добытыми вашим агентом.

— Ваши попытки запугать меня глупы и бесполезны. Даже если капсула оказалась в кольце, алюминий останется алюминием, и превратиться в лед шансов у него нет и не может быть.

— Детекторы массы не могут отличить лед от алюминия.

— Ваши детекторы, советник, ваши. Вы не задавали себе вопрос, как нам удавалось держать ваш корабль все время в поле зрения, хотя вы и проделывали рискованные трюки с Идальго и Мимасом?

Лаки мрачно ответил:

— Да, я задавал себе такой вопрос.

Деваэр опять расхохотался:

— Вы не зря ломали себе голову. Было бы даже странно, если бы вы этого не делали. Впрочем, у вас же нет силикатных детекторов.

— Гриф «Совершенно секретно»? — вежливо, но с ехидцей спросил Лаки.

— Да нет, напротив. В наших новых детекторах используется мягкое, а не жесткое излучение. Эти лучи по-разному реагируют и отражаются от любых тел, в зависимости от массы и атомного веса объекта, находящегося в зоне излучения. После обработки и анализа мы можем твердо сказать, металлический ли корпус корабля или просто астероид находится в зоне слежения. Если от астероида, продолжающего свой путь по орбите, отрывается металлический предмет, то не требуется много ума, чтобы понять: под прикрытием астероида двигается космический корабль, полагающий, что он всех обманул.

— Понятное дело, — пробормотал Лаки.

— Теперь вы понимаете, что ни кольца, ни сам Сатурн не спрятали бы металлический корпус корабля, который выдал вас? Даже Мимас не смог бы спрятать вас. Мы смогли засечь металлический предмет внутри Мимаса, хотя это могли быть и обломки корабля. Но когда мы увидели, что этот кусок металла шевелится, мы поняли, что вы все еще у нас в гостях … Мы тут же разгадали, каким образом вам удалось уцелеть — «плавящий луч», ведь так? Нам оставалось только подождать.

Лаки опять кивнул:

— У вас на руках все козыри.

— Вы все еще считаете, что нам не удастся найти капсулу?

— Так почему вы не нашли ее до сих пор?

На какое-то мгновение лицо Деваэра потемнело. Но, взглянув на простодушное лицо Лаки, он только фыркнул:

— Найдем, это только вопрос времени. А поскольку вы ничем не можете нам помочь, нет причин откладывать уничтожение шпионов. Ваше уничтожение.

Лаки сказал:

— Я сомневаюсь, что вы говорите серьезно. Мертвые мы будем еще опаснее.

— Чем мне может грозить ваша смерть? Не пойму.

— Мы советники, члены Совета Наук Земли. Если вы нас уничтожите, Совет никогда этого не простит и не забудет. Причем ответные санкции будут направлены на вас лично. Запомните это.

— Мне кажется, я знаю еще кое-что: это создание, принадлежащее вам, не является советником.

— Официально — да. Но на деле он полный советник и …

— А вы, если позволите мне закончить, не просто советник, вы гораздо больше. Приемный сын Гектора Конвея, Главы Совета, и гордость Совета. Так что, возможно, вы и правы. — Обрамленные усиками тонкие губы сирианита изогнулись в кривой ‘ухмылке. — Если вы согласитесь нам помочь, примете наши условия — вам может быть дарована жизнь.

— Какие условия?

— В последнее время Земля занята созывом межзвездной конференции, на которой собирается обсуждать вопрос о нашем, якобы, захвате земной территории. Вы, может быть, не знаете об этом?

— Это я предложил созвать такую конференцию, как только убедился в существовании вашей базы на Титане.

— Отлично. Сириус согласился принять участие в этой конференции, а состоится она уже очень скоро, на вашем астероиде, на Весте. Земля, — тут он улыбнулся пошире, — похоже, очень торопится. А уж мы постараемся, чтобы конференция прошла весело, ведь сомнений в ее исходе нет никаких. В большинстве своем внешние миры не питают теплых чувств к Земле, да это и понятно. Наша же позиция в этом плане очень сильна. Но мы можем еще более усилить ее, если представим конференции пример расширения земной экспансии. Они, видите ли, собирают конференцию, на которой клянутся решить создавшуюся ситуацию мирным путем, а в это же самое время посылают на Титан боевой корабль, самый лучший, несомненно затем, чтобы уничтожить нашу базу.

— Меня никто не посылал сюда. Я действовал по собственной инициативе и не собираюсь предпринимать никаких боевых действий

— И тем не менее, на конференции вы засвидетельствуете то, что я вам сейчас сказал. Это произведет впечатление.

— Я этого не скажу, поскольку это неправда.

Деваэр отмел возражения Лаки. Он резко сказал:

— Вы дадите им возможность убедиться, что не подвергались никакому воздействию: ни психологическому, ни наркотическому. Это ведь так? Свидетельствовать вы будете по своей воле, но лишь то, что мы вам укажем. Вы прямо скажете, что вас, известного члена Совета Наук, сына самого Гектора Конвея, вынудили предпринять нелегальную экспедицию в то самое время, когда Земля лицемерно созывала конференцию, трубя во все горло о своей мирной инициативе. Это заявление сразу расставит все акценты.

Лаки сделал глубокий вздох и внимательно посмотрел на холодно улыбающегося сирианита:

— Итак, жизнь в обмен на фальшивое заявление? Я правильно понял?

— Пусть будет так. Если вам угодно именовать вещи подобным образом. Выбирайте.

— Нечего выбирать. Лжесвидетельствовать я не буду.

Глаза Деваэра превратились в смотровые щели:

— Думаю, вам придется изменить свое мнение, советник. Наши агенты тщательно изучили вас. Вы, конечно, можете предпочесть смерть сотрудничеству с нами, но мы знаем вашу земную сентиментальность, особенно по отношению к слабым и убогим. Вам придется выполнить наши требования, — тут его ухоженная рука сделала жест в сторону Бигмана, — чтобы предотвратить смерть этого существа.

— Спокойно, Бигман, — прошептал Лаки.

Коротышка марсианин приподнялся в кресле, словно перед прыжком: его глаза, сверкающие от гнева и азарта, впились в Деваэра. Лаки начал рассудительно:

— Давайте не будем заблуждаться относительно ваших угроз физической расправой. В мире роботов это не так просто. Я уверен, что вы или ваши коллеги не смогут хладнокровно убить живого человека.

— И вы абсолютно правы, если имеете в виду расстрел из бластера, повешение или что-нибудь подобное. Но не забывайте: быстрая смерть — слишком легкая смерть. Теперь представьте себе такой вариант: наши роботы подготавливают корабль. Ваш … гм … компаньон будет находиться под неусыпным наблюдением робота, который, разумеется, не причинит ему никакого вреда. Корабль будет снабжен автопилотом, который поведет его прочь от Солнца вне плоскости эклиптики. Орбита корабля не будет никому известна. Нет и одного шанса из триллиона, что какой-нибудь корабль, тем более с Земли, когда-нибудь наткнется на него. Этот корабль будет путешествовать вечно.

Бигман решил, что пора вмешаться.

— Лаки, пусть они делают со мной, что хотят, не иди ни на какие компромиссы.

Однако Деваэр словно ничего не слышал:

— У вашего компаньона будет вдоволь воздуха и воды, но он будет в полном одиночестве и без пищи. Смерть от голода — очень медленная смерть. Теперь добавьте сюда изумительное одиночество, такое, какое бывает только в глубоком космосе. Это будет ужасная смерть. Не правда ли?

Лаки сдержанно ответил:

— Это было бы отвратительно; применять подобные методы к военнопленному.

— Но ведь война еще не началась. Вы просто шпионы. Я уверен, что вы сделаете все, чтобы спасти потроха этого существа.

— Потроха! — вне себя от ярости и гнева Бигман вскочил на ноги.

Деваэр резко выкрикнул, повысив голос:

— Уберите это, изолируйте! Выполнять!

Справа и слева от Бигмана возникли два робота и крепко взяли его за руки. Бигман сделал несколько безуспешных попыток вырваться из их стальных объятий. Один из роботов наконец произнес:

— Прошу вас, прекратите вырываться, вы можете повредить себе руку, а мы не сможем этого предотвратить, несмотря на все наши старания.

Деваэр продолжал:

— Для принятия решения у вас есть двадцать четыре часа. Океан времени, не правда ли, советник?

Деваэр посмотрел на наручный металлический циферблат, на котором вспыхивали цифры, и сказал:

— А мы теперь займемся приготовлением корабля для вашего … гм … компаньона. Если же нам не придется воспользоваться этим кораблем, на что я, признаюсь, очень рассчитываю, то и это не беда, роботам ведь все равно, чем заниматься, не правда ли, советник? Сидите на месте, ваша помощь бесполезна. Да и вреда ему никто не причинит. Пока.

И Лаки, наполовину приподнявшийся из своего кресла, беспомощно наблюдал, как роботы аккуратно вынесли Бигмана. Внезапно на огромном столе вспыхнула сигнальная лампочка. Деваэр склонился над столом, нажал какую-то кнопку на маленькой панели, и над столом возникло пульсирующее сияние, превратившееся в объемное изображение головы сирианита. Резкий голос произнес:

— Меня и Ионга известили, что у вас находится один из членов Земного Совета Наук. Почему нам сообщили об этом только после посадки?

— Это уже не имеет значения Вы ведь теперь все знаете Хотите прийти?

— Разумеется. Нам бы хотелось поговорить с советником. Пятнадцать минут спустя прибыли два сирианита. Оба были так же высоки, как и Деваэр, и загар на их лицах был так же темен, как у него, благодаря высокому ультрафиолетовому излучению Сириуса, как понял Лаки. Они выглядели значительно старше Деваэра. У одного из них седые волосы были очень коротко подстрижены. Его отличали тонкие, крепко сжатые губы и резкая манера говорить. Он был представлен как Харриг Зайон и, судя по форме, был старшим офицером Космической Службы Сириуса. Волосы второго сирианита уже начали седеть, на запястье у него был глубокий шрам и выглядел он как человек, состарившийся в космосе. Его звали Баррет Ионг, и он также был в форме офицера КСС. Осмотрев пришедших, Лаки спросил:

— Я полагаю, что КСС является эквивалентом нашему Совету Наук?

— Да, — мрачно ответил Зайон, — в этом смысле мы с вами, пожалуй, коллеги. Хотя и находимся по разные стороны баррикад.

— Ну тогда у меня к вам, офицерам КСС, есть один вопрос. Является ли мистер Деваэр …

Деваэр прервал Лаки:

— Я не состою на службе КСС. Да мне этого и не надо. Служить Сириусу можно различными путями

— Тем более, — сказал Ионг, поглаживая свой застаревший шрам, словно пытаясь спрятать его, — если вам удалось оказаться родным племянником самого Директора Центрального Управления КСС.

Деваэр поднялся

— Прикажете понимать это, как насмешку?

— Вовсе нет, чисто фигурально. Ваше родство позволяет вам много делать для Сириуса

Однако в его тоне было нечто такое, что Лаки сразу уловил неприязнь двух пожилых офицеров к молодому аристократу Деваэр был явно очень влиятельным сановником.

Зайон быстро переменил тему разговора, обратившись к Лаки:

— Вам уже сказали о наших предложениях?

- Вы имеете в виду те, согласно которым я должен лжесвидетельствовать на международной конференции?

Лицо Зайона приняло выражение озабоченности и раздражения:

— Я имел в виду ваше присоединение к нам, ваше превращение в сирианита

— Мне кажется, что мы не дошли до такого пункта, сэр.

— Ну что ж, теперь вы знаете, чего мы от вас хотим. Подумайте, наша служба очень тщательно занималась вашей особой. Мы о вас знаем довольно много и высоко ценим ваши редкие способности. Считаем, что вы напрасно их тратите на Земле, где гуманоиды скоро перестанут быть биологическим фактором.

— Биологическим фактором,. — повторил Лаки, нахмурившись, и продолжал, — не забывайте, что и сирианиты произошли от землян.

— Этого никто не отрицает, но произошли мы от лучших из них. От тех, кто обладал силой и волей, то есть от первопроходцев космоса. Мы сохранили свою расу чистой. Тех, кто не отвечает нашим требованиям, мы уничтожаем. Благодаря этим мерам, наша раса стала расой сильных духом и телом, не знающих трепета, способных к наукам и искусствам. А Земля по-прежнему остается рассадником больных и ущербных.

Его перебил Деваэр:

— За примером далеко ходить не надо. Несколько минут назад здесь был компаньон советника-, даже находиться в одной комнате с ним было для меня испытанием. Представьте себе- обезьяна, пятифутовая пародия на человека, образец деформации

Лаки медленно произнес

Он намного лучше вас, хоть вы и сирианит.

Деваэр вскочил на ноги, заложил руки за спину, сжал кулаки. Зайон бросился к нему и мягко удержал, положив руку на плечо:

— Сядьте, Деваэр, успокойтесь. Дайте мне закончить свою мысль. Сейчас не время ссориться по пустякам.

Деваэр резко сбросил его руку, но все-таки сел. Офицер КСС Зайон продолжил с откровенностью, делавшей ему честь:

— Давно не секрет, советник Старр, что все внешние миры считают Землю источником постоянной угрозы. Этакой супергума-ноидной бомбой, готовой взорваться в любую минуту и затопить чистую Галактику потоками больного, деформированного перенаселением земного человечества. Мы не хотим этого допустить. Если хотите знать, мы боремся за чистоту человеческой расы, расы, которая будет состоять только из достойных.

— Достойных в вашем понимании, — сказал Лаки. — Однако достоинство может быть разных форм и оттенков. Все зависит от точки зрения. Великие люди, земляне, произошли от людей самого разного роста, цвета кожи и так далее. Это, собственно, и является силой человечества.

— Вы просто повторяете, как попугай, чьи-то чужие мысли. Советник, вы ведь видите сами, что вы один из нас. Высокий, сильный, сложенный как сирианит, вы смелы и обаятельны. Так зачем же бороться против себе подобных только потому, что вы по случайности родились на Земле?

Лаки ответил:

— Итак, все ваши высказывания сводятся к следующему: я должен выступить на межзвездной конференции как сирианит с аргументами, изобретенными Космической Службой Сириуса.

— Вы все верно поняли. Тем более, что то, о чем вы скажете на конференции, не является чьим-то вымыслом. Ведь вы шпионили за нами. Вы прибыли на боевом корабле.

— Простите, но вы напрасно теряете время. Мистер Деваэр уже обсуждал со мной эту проблему во всех аспектах.

— И вы согласились стать настоящим сирианитом, — с просветленным лицом сказал Зайон.

Лаки искоса взглянул на Деваэра, который напустил на себя безразличный вид, полируя ногти.

— Повторяю, мистер Деваэр уже сделал мне подобное предложение. Его манера резко отличается от вашей. Короче, он сказал мне, что если я не приму его предложение, моего друга отправят на автоматическом корабле в открытый космос и на корабле не будет ни крошки хлеба.

Два старых офицера медленно повернулись к Деваэру, который продолжал небрежно чистить ногти. Баррет Ионг, значительно, с расстановкой, глядя прямо в глаза Деваэра, спросил:

— Сэр, разве подобные методы традиционны для космической …?

Тут Деваэр просто взорвался:

— Хватит! Я не член службы и плевать я хотел на ваши традиции. Я один отвечаю за эту базу, ее безопасность и секретность. Все на моей ответственности. Вас послали со мной как делегатов космической конференции, однако главой делегации являюсь я, и отвечаю за исход конференции тоже я. Если кому-то, а особенно землянину, не хочется, чтобы его друг умер подобной смертью, ему остается только согласиться с нашими предложениями и спасти своего компаньона да и себя самого. Мне эта обезьяна просто противна, но не более. Так вот, мой метод даст более верный результат, чем все ваши усилия сделать из него сирианита. Теперь слушайте дальше, — Деваэр поднялся со своего места, нервно заходил по комнате, остановился перед вытянувшимися но стойке смирно офицерами и продолжал. — Мне! надоело терпеть вмешательство в мои дела. У

КСС была уйма времени, чтобы найти пути для активного воздействия на Землю в нашей борьбе, однако все ваши попытки провалились. Я специально говорю это при землянине, он должен знать. Космическая Служба не смогла справиться с этим заданием. Да вот и Лаки Старра загнал в ловушку опять-таки я, а не КСС. Просто, джентльмены из КСС, вам нужно иметь немного больше мозгов, и я …

В этот момент в комнате появился робот и сказал:

— Пусть хозяева извинят меня, но я получил инструкцию, согласно которой должен сообщить вам, что маленький хозяин, который должен был быть заключен под стражу …

— Бигман! — вскочил Лаки на ноги. — Что с ним?!

Когда роботы выносили Бигмана из комнаты Деваэра, мозг маленького марсианина напряженно работал. Нет, он не думал о побеге. Для этого он был достаточно сообразительным. Было совершенно немыслимо сбежать с этой тщательно охраняемой базы в одиночку и без оружия. Даже если бы «Метеор» был в его полном распоряжении, о чем можно было теперь только мечтать, то и тогда побег был бы немыслимым в этом мире роботов. Бигмана тревожило не это. Лаки пытались склонить к предательству, угрожая ему, что умертвят его, Бигмана. Лаки не должен становиться предателем, даже если на чашу весов брошена жизнь Бигмана. И, с другой стороны, спасая свою честь, Лаки не сможет подставить под удар Бигмана и потом всю жизнь нести это бремя. Был только один выход. Бигман думал об этом совершенно хладнокровно. Если он сможет погибнуть таким образом, что это исключит вину Лаки, советник сможет поступить сообразно обстоятельствам, и рядом с ним не будет Бигмана, которого можно использовать как рычаг давления на волю Лаки. Бигмана силой усадили в антигравитационный экипаж и доставили к месту его будущего заключения. Этих несколько минут Бигману вполне хватило, чтобы план действий выкристаллизовался в его мозгу. Годы, проведенные вместе с Лаки в космосе и на разных планетах, были прекрасны и полны приключений. За эти годы Бигман не однажды смотрел смерти в глаза, и вот теперь, когда он оказался перед лицом опасности, в его сердце не было страха. Однако Бигман не мог прямо сейчас сыграть свою последнюю партию: у него оставался один неоплаченный счет. Никому и никогда не удавалось насолить Бигману, как это сделал Деваэр. Бигман просто не имел права умереть, не оплатив долга. Одно только воспоминание о заносчивом сирианите наполняло его таким гневом, что Бигман не мог точно сказать, что в первую очередь движет им: любовь к Лаки или ненависть к сирианиту. Роботы аккуратно вынули Бигмана из экипажа, и один из них тщательно и осторожно ощупал все тело марсианина в поисках оружия. На какое-то мгновение Бигмана охватила паника, и он попытался вырваться из металлических рук, выкрикивая:

— Меня уже проверяли, когда высаживали из корабля.

Однако робот не спеша закончил свое исследование, не обратив никакого внимания на крики человека. Затем оба взяли его под руки и повели к зданию. Час пробил. Если его упекут в камеру, задача усложнится во сто крат. Бигман резко выбросил ноги вперед и вверх, почти перевернувшись вниз головой. Только руки роботов удерживали его. Один из роботов мгновенно среагировал:

— Я очень опечален, хозяин, что вы повернули себя в такую болезненную позу. Если вы не будете мешать нам выполнять свое задание, мы будем нести вас так осторожно, как только сможем.

Но Бигман выкинул еще один подобный фортель и внезапно пронзительно вскрикнул:

— Рука! Моя рука!

Роботы мгновенно встали на колени и осторожно опустили Бигмана на спину.

— Вам больно, хозяин?

— Болваны, вы сломали мне руку! Не трогайте меня. Позовите какого-нибудь гуманоида, который знает, как лечить сломанные конечности, или робота-медика, — простонал Бигман.

Роботы медленно отступили, не спуская глаз с лежащего человека. У них не было чувств и не могло их быть. Их сутью был позитронный мозг, ориентированный на выполнение Трех Законов Робо-техники. Выполняя приказание доставить человека в определенное место, они подчинялись Второму Закону, при этом вступая в противоречие с Первым Законом — не причинять вреда человеку, а это был важнейший Закон. И сейчас в их позитронных мозгах воцарился хаос. Бигман закричал снова:

— Приведите помощь! Пески Марса, да помогите же мне …

Это был приказ, подтвержденный первым Законом, поскольку гуманоид повредил себе руку. Роботы повернулись и пошли прочь. В этот момент правая рука Бигмана скользнула к мощной подошве марсианского сапога, и вот его ладонь греет игольчатый разрядник с солидным запасом зарядов. Бигман осторожно поднялся на ноги. При этом звуке один из роботов оглянулся. Голос его был неуверен и не совсем внятен.

— Хозяин, значит ты не поврежден?

Второй робот тоже повернулся.

— Отвезите меня назад, к вашим сирианитским хозяевам, — твердо сказал Бигман.

Это был уже другой приказ, причем он не противоречил Первому Закону Ведь человек-то, в конце концов, был цел и невредим. Надо отдать должное сирианитскому произведению роботехники: роботы не впали в шоковое состояние и даже не удивились, а ближайший робот бесстрастно произнес:

— Коль скоро ваша рука находится в полном порядке, возникает необходимость в выполнении первого приказа. Извольте следовать за нами.

Бигман не стал терять времени — короткая вспышка игольчатого разрядника, и голова робота превратилась в металлическую болванку, корпус же помедлил немного и рухнул на землю.

Второй робот так же невозмутимо произнес:

— Этот метод вам все равно не поможет, — и решительно двинулся к Бигману.

Закон самосохранения был всего лишь Третьим Законом. Ни один робот не мог отказаться от выполнения приказа (Второй Закон), опираясь на Третий. А посему робот двигался прямо на иглоразрядник в руке марсианина. И все прочие роботы, видимо, получившие вызов по межроботной связи еще в тот момент, когда Бигман проворачивал свой трюк с якобы сломанной рукой, тоже двинулись в его сторону, и намерения их не были тайной. Они так и будут идти на верную гибель, но ведь всех этих «железных парней» не угостишь зарядом, а уцелевшая половина посадит его под замок — верный путь к долгой мучительной смерти. И Лаки останется перед неразрешимой дилеммой. Оставался только один путь: Бигман приставил разрядник к виску. И громко закричал:

— Ни шагу дальше! Еще движение, и я вынужден буду стрелять. Вы меня убьете!

Он взвинтил себе нервы до такого предела, что, кажется, действительно мог выстрелить. Если не удастся сделать что-нибудь еще, придется пойти на эту крайнюю меру. Но роботы остановились. Ни одного движения. Бигман медленно переводил взгляд с одного на другого. Один лежал на земле с головой, развороченной выстрелом, второй стоял перед ним с поднятыми руками, еще один, в сотне ярдов, замер с поднятой ногой. Вдалеке были видны и другие роботы, все они замерли без движения, словно их всех охватил паралич. Ситуация не была удивительной. Это был Первый Закон Роботехники. Все остальные приказы, их собственное существование, буквально все отступило на второй план. Они не смели двигаться, если это движение могло причинить вред человеку. Бигман продолжал:

— Все роботы, кроме одного, — тут он указал на ближайшего, стоящего с поднятой рукой, — сейчас отправятся по своим делам. Возвращайтесь к своим заданиям и забудьте все, что здесь произошло. Любая попытка не подчиниться моим требованиям приведет к моей гибели.

Итак, все роботы должны были покинуть место происшествия. Разумеется, он поступил довольно грубо с этими роботами и теперь с ухмылкой наблюдал за их реакцией, соображая, не сильно ли он повредил их электронным мозгам, изготовленным из тончайших иридиевоплатиновых нитей. Бигман не был землянином, но, как и многие земляне, относился к роботам с определенным недоверием. Он был о них невысокого мнения. Все роботы, кроме одного, указанного Бигманом, отправились выполнять свои непосредственные задания. Выходное отверстие разрядника все еще было направлено в висок Бигмана.

— Отвези меня назад, к своему … хозяину, — здесь Бигман хотел употребить совсем другое слово, но с трудом сдержался, вспомнив, что позитронный мозг может и не знать марсианских ругательств, — и побыстрее. Не позволяй никому, ни человеку, ни роботу приближаться к нам. В противном случае я всажу заряд или в себя или в того, кто встанет на пути.

Робот резко ответил (Лаки уже как-то говорил Бигману, что сирианитские роботы могут даже варьировать тембр своего голоса):

— Я выполню все, как приказал хозяин. Хозяин может быть уверен, что ни ему, ни другому хозяину не будет причинено никакого вреда.

Робот повернулся и направился к стоявшему невдалеке антиграву. Бигман последовал за ним. Он был готов мгновенно ответить на любую угрозу, но обратный путь прошел спокойно. Робот оставался всего лишь машиной, выполняющей приказы без сомнений и колебаний. Только люди умеют лгать и изворачиваться. Когда антиграв остановился перед домом Деваэра, Бигман произнес:

— Я подожду здесь. Я не сбегу. Иди и скажи хозяину Деваэру, что хозяин Бигман свободен и ждет его.

Бигман боролся с соблазном сказать еще кое-что и на сей раз не сдержался:

— Скажи ему, что он может потягаться со мной голыми руками или с помощью разрядника, если хочет еще раз взять меня в плен. И еще скажи, что если он струсит, я возьму его за шиворот и дам такого пинка, что он очутится на Марсе.

Стен Деваэр с негодованием уставился на робота. Лицо его стало еще темнее, а глаза полыхнули гневом под насупленными бровями.

— Ты хочешь сказать, что он свободен, вооружен и находится здесь?

Он посмотрел на офицеров КСС, которые остолбенели от удивления. Лаки пробормотал:

— Великая Галактика!

Взбешенный Бигман мог натворить немало бед и при этом погубить себя. Зайон тяжело поднялся со своего кресла:

— Ну, Деваэр, вы ведь не думаете, что робот может солгать? — Он пересек комнату и набрал код «Чрезвычайное положение на базе», сказав при этом:

— Раз уж на базе появился вооруженный и готовый на все землянин, нам лучше заранее принять необходимые меры предосторожности.

— Но как ему удалось достать оружие? — недоуменно пожал плечами Деваэр, решительно направившись к выходу.

Лаки двинулся было за ним, но сирианит тут же остановил его.

— Останьтесь здесь, Старр.

Затем он обратился к роботу:

— Останься с этим землянином. Ни под каким видом он не должен покидать это помещение.

Похоже, он нашел какой-то определенный выход в сложившейся ситуации. Деваэр стремительно вышел из комнаты, захватив при этом бластер. Зайон и Ионг, поколебавшись немного, посмотрели на Лаки и тоже вышли.

Ровная площадка перед домом Деваэра была залита щедрыми голубыми лучами, имитировавшими ослепительный блеск Сириуса. В центре площадки стоял Бигман, в пятистах ярдах дальше застыли пять роботов, а из многих других уголков базы поворачивало к дому еще десяток роботов.

— Ко мне, взять этого человека! — закричал Деваэр, жестом подзывая ближайших роботов.

— Они не сделают ни шага! — заорал в ответ Бигман. — Если они хотя бы пошевелятся, я вырву твое сердце, и они знают, что я это сделаю!

Деваэр вспыхнул и поднял бластер, но Бигман, как всегда, оказался проворней:

— Приятель, не зацепите заодно и себя. Вы держите бластер слишком близко к телу. — Пока Бигман говорил, правая его рука, сжатая в кулак, медленно поднималась, в то время как правый локоть покоился на ладони левой руки. Из игольчатого разрядника, скрытого между пальцами Бигмана, вырвался незримый поток дейтерия. Магнитная ловушка приоткрылась только на миллионную долю секунды. Надо было обладать очень тонким чутьем и огромной практикой, чтобы заставить работать разрядник в таком режиме. Во всей вселенной никто, кроме Бигмана, не мог этого сделать. Ствол бластера, который держал Деваэр, внезапно превратился в яркий металлический цветок, распустившийся и брызнувший раскаленными каплями. Деваэр взвизгнул и выпустил бластер из рук. Бигман продолжал, словно ничего не произошло:

— Вот вы, двое. Ребята, я не знаю, кто вы, но если вы сделаете малейшее движение по направлению к спусковым гашеткам ваших бластеров, вам не удастся закончить своих движений.

Все замерли. Наконец, немного оправившись от замешательства, Ионг спросил:

— Как получилось, что у вас осталось оружие?

— Робот не может быть умнее своего создателя. Роботы, которые обыскивали меня на корабле и здесь, на Титане, не могли знать, что марсиане используют свои сапоги не только для заталкивания туда ног.

— А как вам удалось «переубедить» роботов?

Бигман хладнокровно ответил:

— Одного мне пришлось превратить в металлолом.

— Вы разрушили робота! — на лицах сирианитов проступило выражение священного ужаса.

Бигман почувствовал нарастающее напряжение. Его не беспокоили стоявшие вокруг роботы, но откуда-нибудь мог появиться еще один сирианит и выстрелить ему в спину с безопасного расстояния. Что-то холодное и колючее поселилось у Бигмана между лопатками, пока он ждал выстрела в спину. Это было бы поражением. Раз уж Лаки получил передышку, мертвый или живой, Бигман должен был победить. Ему нужен был хотя бы один шанс, чтобы рассчитаться с Деваэром, с этим надменным сирианитом, сидевшим за одним столом с Бигманом и говорившим такие слова, которые не могут быть прощены ни одному человеку во Вселенной. Бигман обратился к сирианитам:

— Я могу прикончить всех вас троих прямо сейчас. Но, может быть, мы придем к соглашению?

— Вы не можете застрелить нас, — мягко сказал Ионг, — поскольку это будет означать, что землянин открыл стрельбу на сири-анской территории. Иными словами, это — война.

— Кроме того, — зарычал Деваэр, — если ты выстрелишь, роботы получат возможность активно действовать. Они скорее будут защищать трех человек, чем одного. Брось оружие и отправляйся в предназначенное тебе место.

— Хорошо. Отпустите роботов, и я сдамся вам в плен добровольно.

— Роботы уйдут, можешь не беспокоиться.

Деваэр сделал жест, словно увидел что-то очень мерзкое, повернулся к своим коллегам и сказал:

— У меня просто кожа начинает зудеть от того, что приходится еще разговаривать с этой пародией на гуманоида.

В ту же секунду в футе от лица Деваэра вспыхнул клубок взорвавшегося дейтерия.

— Скажи еще что-нибудь в этом роде, и тебе потребуется робот-поводырь, — произнес Бигман. — Если роботы сдвинутся хоть на шаг, я прикончу всех вас троих. Даже если это будет началом войны, то вы трое этого уже не увидите. Прикажите роботам уйти, и я сдамся Деваэру, если он сможет со мной справиться. Я сдам оружие любому из вас двоих. Зайон сказал жестко:

— Это звучит весьма убедительно, Деваэр.

Деваэр все еще протирал свои полуослепшие глаза:

— Отнимите у него оружие.

— Минутку, — сказал Бигман, — ни с места. Я хочу, чтобы ты, Деваэр, дал мне слово чести, что меня не подстрелят и не отдадут в руки роботов, когда я сдам оружие.

— Мое слово чести тебе?! — взорвался Деваэр.

— Да, и, кроме того, еще и слово чести этих офицеров. Они носят форму высших офицеров КСС, и я скорее поверю их слову, чем твоему, — продолжал Бигман. — Если я сдам оружие, останетесь ли вы на своих местах, чтобы дать возможность Деваэру спуститься сюда и попытаться взять меня голыми руками?

— Слово чести, — произнес Зайон.

— И мое, — добавил Ионг.

Деваэр отступил от своих позиций:

— В чем дело? Я не имею ни малейшего желания прикасаться к этому существу.

— Боишься? — мягко спросил Бигман. — Неужели я слишком тяжел для тебя, Деваэр? Ты тут обзывал меня всякими словами, попробуй теперь поработать своими длинными руками. Ловите «пушку», офицер.

Он бросил разрядник Зайону, который ловко поймал его на лету и теперь ждал. Бигмана могли убить прямо сейчас, но Зайон положил разрядник в карман. Деваэр закричал:

— Роботы!

И тут же приказ Зайона:

— Оставьте нас! — и, обращаясь к Деваэру, добавил:

— Мы дали этому землянину слово чести, вам придется самому взять его в плен и отправить под замок.

— Или, может, мне подойти самому и дать тебе урок? — усмехнулся Бигман.

Деваэр бросился к Бигману. Коротышка-марсианин стоял собранный, готовый к встрече. Вот он сделал маленький шаг в сторону, уклонившись от протянутой руки, и туго скрученная пружина его тела распрямилась во встречном ударе. Кулак Бигмана обрушился на лицо Деваэра. Звук от удара, попавшего в челюсть, напоминал удар биты по кочану капусты. В ту же минуту Деваэр очутился на плитах собственного паркинга. Он в недоумении уставился на коротышку Бигмана. Щека Деваэра побагровела, а из уголка губы вытекла струйка крови. Он приложил руку к губам, и на его лице отразилось недоумение: на пальцах была его собственная кровь!

Ионг заметил:

— Этот землянин в действительности значительно выше, чем выглядит поначалу.

На что Бигман тут же откликнулся:

— Я не с Земли, а с Марса … Ну, ну, Деваэр, подъем. Или ты совсем ослаб? Ты что же, сам-то, без роботов, ничего не можешь? Губы после еды тебе тоже роботы вытирают?

Деваэр взвыл и вскочил на ноги, но достать Бигмана не смог. Тогда Деваэр начал кружить вокруг Бигмана с глазами, горящими от гнева. Бигман тоже медленно поворачивался, следя за соперником, за неуверенными движениями мягкого, привыкшего к ничегонеделанию тела.

Да он же никогда не дрался вот так, на кулаках, подумал Бигман.

Внезапно Бигман резко шагнул к Деваэру, схватил его за руку и Деваэр взвился в воздух, а потом вновь рухнул на плиты.

Бигман отступил на шаг:

— Что такое? Что случилось? Я ведь никто. Я ведь не человек даже. Так что же с вами случилось?

Затравленным взглядом Деваэр посмотрел на своих офицеров. Они молча наблюдали за тем, как Бигман снова и снова бросал на горячие плиты паркинга самого племянника могущественного директора КСС.

Наконец Зайон сделал шаг вперед:

— Марсианин, если вы не прекратите, то можете серьезно изувечить его. Наше соглашение заключалось в том, что Деваэр должен взять вас голыми руками. Теперь ясно, что вы имели в виду. Вам остается сдаться мне в плен, но только спокойно, иначе мне придется пустить в дело этот разрядник.

Но тут же закричал Деваэр:

— Убирайтесь, убирайтесь вон, Зайон! Теперь поздно говорить что-либо! Отойдите, я вам сказал!

Истеричный крик раздался над паркингом:

— Роботы, ко мне!

— Он сдался мне в плен, — только и сказал Зайон.

— Никаких разговоров о сдаче, — с искаженным от гнева и ненависти лицом прохрипел Деваэр, — поздно… Ты, робот, вот ты, мне все равно, какой. Твой серийный номер… Взять его… эту вещь.

Голос Деваэра поднялся до визга, когда он указал на Бигмана: — Уничтожить это! Разорвать на части!

Ионг взорвался:

— Деваэр! Вы с ума сошли! Робот не может выполнить такой приказ!

Ближайший к людям робот продолжал стоять на месте. Голос Деваэра не утратил жесткой хрипоты:

— Робот, ты не можешь причинить вреда человеческому существу. Об этом я тебе и не говорю. Дело в том, что этот предмет не является человеком.

Робот повернул свои объективы в сторону Бигмана. Бигман выкрикнул:

— Он не поверит этому! Это ты можешь считать меня неполноценным человеком, но робот знает что к чему.

Деваэр продолжал, обращаясь к роботам:

— Посмотрите на этот предмет, роботы. Он разговаривает и имеет очертания человеческого тела, но ведь то же самое можно сказать и о любом роботе. Я могу доказать, что это не человек. Ты видел когда-нибудь взрослого мужчину такого маленького роста? Ведь это говорит о том, что он не человек. Это просто животное, которое… причинило мне вред. Ты должен уничтожить его.

— Отправляйся к своей мамочке-роботихе! — заулюлюкал Бигман.

Но робот уже сделал первый шаг в сторону Бигмана. Ионг соскочил с крыльца и встал между роботом и человеком.

— Я не могу этого допустить, Деваэр. Робот не должен делать таких вещей. Подобные приказы могут разрушить позитронный мозг

Но Деваэр зашипел свирепо:

— Я ваш начальник. Если вы сделаете хотя бы один жест, противоречащий моим приказам, я завтра же вышвырну вас из КСС.

У людей, состоящих на службе, привычка повиноваться часто становится второй натурой: Ионг сделал шаг назад, но на его лице застыло выражение неодобрения. Робот продолжал свое движение к Бигману, и тот, сделав осторожное движение в сторону, сказал:

— Эй, поосторожнее, я человек!

— Это не гуманоид! — заорал Деваэр. — Это предмет. Разорви его на части. Но только медленно.

Лоб Бигмана покрылся испариной, и во рту его пересохло. На это он не рассчитывал. Быстрая смерть — это еще куда ни шло. Но быть разорванным роботом… Бежать было некуда, отступать тоже, оружие осталось у Зайопа. Кроме того, вокруг были и другие роботы, которые слышали утверждение, что он не человек, из уст самого Деваэра, номинального владыки сирианитской базы. На окровавленном лице Деваэра застыла кривая усмешка, которая причиняла ему боль потому, что губы были разбиты. Он промокал платком кровь, но глаза его неотступно следили за мерными движениями робота. Он, похоже, забыл обо всем остальном. Коротышке Бигману осталось не более шести футов свободного пространства, а Деваэр нс сделал ни одной попытки ускорить шаг робота или подозвать других.

— Деваэр, ради Сириуса, не стоит этого делать, — произнес Ионг.

— Без комментариев, Ионг, — с усилием ответил Деваэр, — этот гуманоид уничтожил робота и неизвестно, сколько повредил. Нам придется проверить каждый позитронный мозг, ставший свидетелем жестокого уничтожения одного из них. Он вполне заслужил смерть.

Зайон осторожно положил руку на плечо Йонга, стараясь утихомирить его, но тот нетерпеливо сбросил руку:

— Смерть? Что ж, возможно. Но в таком случае вы должны отправить его на Сириус, где его будут судить согласно существующим законам. Дознание можно провести и здесь, на базе, и в случае необходимости расстрелять его честно, из бластера. А не так, как вы хотите сделать, только потому, что он набил…

— Хватит! — заорал Деваэр, — вы слишком часто вмешиваетесь в мои дела. Вы арестованы! Зайон, возьмите его бластер и бросьте оружие мне.

Он резко обернулся, боясь выпустить Бигмана из виду хоть на мгновение.

— Побыстрее, Зайон, иначе, клянусь всеми дьяволами космоса, я и вас упеку.

Безмолвно нахмурившись, злясь на самого себя, Зайон протянул руку к Йонгу, который растерянно схватился за рукоять бластера и наполовину вытащил его из кобуры.

— Не дури, Ионг, не давай ему возможности окончательно распоясаться. А арест он и сам отменит, как только немного придет в себя.

Деваэр крикнул шепчущимся офицерам:

— Ну, где там бластер, он мне нужен.

Дрожащей рукой Ионг выдернул свой бластер и передал его Зайону, который бросил злосчастное оружие к ногам Деваэра. Деваэр поднял его. Бигман хранил молчание до тех пор, пока чудовищная пятерня робота не сомкнулась на его запястье. Тогда он выкрикнул:

— Не прикасайся ко мне! Я — хозяин.

На какое-то мгновение робот заколебался и ослабил хватку. Но в следующую секунду рука его снова твердо сомкнулась, а другая рука ухватила Бигмана за локоть. Деваэр визгливо захохотал. Ионг резко повернулся на каблуках:

— По крайней мере, я не желаю смотреть на это трусливое преступление, — поэтому он не видел, что произошло в следующий миг.

Когда сирианиты вышли из комнаты, Лаки остался внешне спокойным, но давалось ему это с трудом. Он не мог справиться с этим роботом голыми руками. Разумеется, где-то в здании находилось оружие, с помощью которого он мог избавиться от опеки робота, а затем и расправиться с остальными тремя сирианитами. Однако и тогда он не смог бы покинуть Титан или стереть с поверхности эту отличную военную базу. Еще хуже, если его убьют, а это вполне могло случиться, и он не сможет претворить в жизнь свой тщательно продуманный план, а им он рисковать не мог. Лаки спросил робота:

— Что случилось с хозяином Бигманом? Сообщай быстрее и по порядку.

Робот выполнил приказ. Лаки с тревогой выслушал отчет о происшедшем, не в силах что-либо предпринять. В глубоком волнении он выслушал, как Бигман с помощью притворства заставил роботов дважды ослушаться данных инструкций, при этом голос робота стал жестче, и темп его речи ускорился. Когда же робот рассказал о том, как Бигман уничтожил робота, у Лаки все оборвалось внутри. Законы Сириуса были особенно жестоки к тем, кто уничтожал роботов. Он достаточно хорошо знал культуру Сириуса и не сомневался, что к человеку, уничтожившему робота, будут применены самые жесткие санкции. Как же теперь спасти вспыльчивого Бигмана? Лаки тут же вспомнил, что еще на Мимасе не хотел брать с собой Бигмана. Он, конечно, не мог предположить, что конкретно выкинет Бигман, но, зная вспыльчивость своего друга, был уверен, что в сложнейших ситуациях, требующих хладнокровия и крепких нервов, Бигман мог сорваться. Ему бы следовало настоять на своем и оставить Бигмана на Мимасе, но что бы это дало? Несмотря на приближающуюся трагическую развязку, Лаки чувствовал, что присутствие Бигмана было ему просто необходимо. Он должен спасти Бигмана: любым способом, любой ценой, но должен спасти его. Лаки быстро двинулся в сторону двери, но и робот тут же двинулся следом:

— Согласно инструкции, вы, хозяин, не должны покидать это помещение ни под каким предлогом.

— Я не выхожу из помещения, я просто иду к двери. Об этом в твоих инструкциях ничего не сказано.

На секунду повисло молчание, затем робот вновь произнес:

— Согласно инструкции вы, хозяин, не должны покидать это помещение ни под каким предлогом.

В отчаянии Лаки попытался открыть дверь, но был схвачен за руки и водворен на место. Лаки закусил губу. Исправный робот мог бы понимать свои инструкции более широко. Но этот робот был поврежден. Он мог исполнять только примитивные приказы. Лаки Старру было просто необходимо увидеть Бигмана. Он сел за стол на место Деваэра. Перед ним высился объемный видеофон, с помощью которого офицеры КСС связывались с Деваэром.

— Эй, робот, — позвал Лаки.

Робот подошел к столу.

— Как работает этот видеофон? — спросил Лаки.

Неуклюжим движением робот открыл один из отсеков.

— Отлично, — произнес Лаки. — Могу я видеть, что происходит перед домом? Покажи мне паркинг, быстро!

Лаки отодвинулся от стола. Робот подошел и включил видеофон:

— Готово, хозяин.

— Так, посмотрим…

Над столом появилось сильно уменьшенное объемное изображение паркинга. Робот отошел и уставился в какие-то одному ему известные дали. Лаки не стал звать его назад. Звука не было, и пока Лаки пытался сообразить, где же находится контроль звука, события, происходящие на площадке перед домом, захватили его целиком. Видеофон был включен в тот момент, когда началась схватка Бигмана и Деваэра. Коротышке Бигману удалось каким-то образом уговорить офицеров КСС не вмешиваться. Было совершенно очевидно, что через несколько минут Деваэру будет очень трудно подняться с плит паркинга — Бигман разошелся не на шутку. Лаки не мог радоваться такому обороту дел. Эта схватка могла кончиться смертью Бигмана. Он, похоже, знал это и не слишком беспокоился. Но вот один из офицеров вмешался и остановил эту неравную драку. В этот момент Лаки наконец нашел кнопку, включающую звуковой канал. Голос Деваэра, призывающий роботов расправиться с Бигманом, ворвался в комнату. На какое-то мгновение Лаки показалось, что он ослышался, но потом он в отчаянии хватил обеими руками по столу и забегал вокруг пульта. Он был один на один с роботом, в поврежденном мозгу которого осталась только одна инструкция — не выпускать его из комнаты. Великая Галактика, неужели нет никакого более важного приказа, который позволил бы избавиться от этой железки?! У него ведь даже не было оружия, чтобы повторить трюк Бигмана. Но тут взгляд его упал на приборную доску, где висел телефон, и Лаки вспомнил, как после сообщения этого чокнутого робота о том, что Бигман свободен и вооружен, Зайон звонил куда-то и говорил что-то насчет всеобщей тревоги. Лаки позвал робота:

— Робот, побыстрее иди сюда. Зачем нужна эта панель? Что здесь набирали в последний раз?

Робот медленно подошел к панели, изучил расположение включенных схем и сказал полувнятно:

— Хозяин хотел отправить всех роботов по боевому расписанию.

— Как сейчас включить всеобщую боевую тревогу? Так, чтобы все роботы немедленно отправились по боевым постам? Это ведь самое главное для всех на базе?

Сможет ли робот понять его?

Робот уставился зрачками своих телеобъективов прямо в глаза Лаки, который схватил его за руку и требовал:

— Говори! Говори же!

Ничего не ответив, робот протянул к панели манипулятор и неуверенным движением нажал кнопки, затем его манипулятор поднялся на один дюйм и замер.

— Это все? Ты правильно включил сигнал тревоги? — в полном отчаянии взывал Лаки.

Тут робот молча повернулся кругом, направился к двери и вышел, заметно припадая на одну ногу — одна из конечностей явно плохо повиновалась испорченному позитронному мозгу. Огромными прыжками тренированное тело Лаки вынеслось, как смерч, из помещения. За несколько секунд он пересек площадь паркинга и очутился рядом с Бигманом.

Ионг, отвернувшись, чтобы не видеть ужасного зрелища человека, разорванного на части, ждал душераздирающего вопля Бигмана, но так и не дождался. Вместо этого он услышал недоуменный возглас Зайона и крик разъяренного Деваэра. Ионг резко обернулся. Робот, который только что держал маленького марсианина, тяжелой рысью убегал с места несостоявшейся кровавой драмы. Все прочие роботы тоже неслись неизвестно куда сломя голову. Второй же землянин, Лаки Старр, совершенно непостижимым образом оказался рядом с Бигманом. Лаки помог Бигману подняться, и маленький его друг качал головой и растирал руку, побывавшую в стальных объятиях робота. Ионг услышал, как он говорил:

— Еще одну минуту, только одну минуту, и меня бы уже… Деваэр продолжал орать и приказывать роботам, впрочем, без особого успеха: воздух был внезапно разорван мощными громкоговорителями:

— Командор Деваэр, ждем дальнейших приказаний. Приборы не обнаружили противника в окрестностях базы. Просим объяснить сигнал боевой тревоги. Командор Деваэр…

— Боевой тревоги… — пробормотал совершенно ошеломленный Деваэр. — Теперь мне понятно, почему все роботы… — тут он посмотрел на Лаки Старра. — Вы?…

— Да, сэр, — кивнул Лаки.

Разбитые губы Деваэра сложились в болезненную усмешку:

— Умный, находчивый советник. Вы спасли на какое-то время свою обезьянку. — С этими словами Деваэр направил бластер на Лаки. — Марш в мой кабинет. Все до одного. Вы, Зайон и Ионг, тоже. Все, все проходите.

Видеофон на огромном столе Деваэра продолжал повторять вызов с командного поста базы. Лаки ловко обошел соперника в его собственной базе, и это не предвещало ничего хорошего в дальнейших отношениях между Сириусом и Землей. Деваэр отключил изображение, но экран продолжал слепо пульсировать над столом. Недобро покосившись в сторону Лаки, Деваэр коротко сказал в микрофон:

— Отбой боевой тревоги! Проводилась проверка готовности. Отбой боевой тревоги!

Кто-то невидимый вышел на связь, минуя видеоэкран, и пробормотал что-то в микрофон. Деваэр моментально вспыхнул, рявкнул в микрофон:

— С изображением все в порядке. Занимайся своими делами. Пусть все, наконец, займутся своими текущими делами.

Во время этой короткой перепалки /Деваэр, явно забыв, что выключил изображение, прикрыл свое разбитое лицо рукой. Не хватало, чтобы кто-нибудь еще увидел, как его разукрасили. Ионг потирал свой застаревший шрам и, раздувая ноздри, наблюдал за превращениями именитого начальника базы. Деваэр сел, наконец, в свое кресло:

— Всем стоять! — он перевел взгляд с Лаки на Бигмана. — Этот марсианин все равно умрет. Может быть, им займутся не роботы, и я обойдусь без специального корабля. Я придумаю что-нибудь поновее. Если ты, землянин, надеешься спасти его, то заблуждаешься. Я уже придумал кое-что, у меня прекрасное воображение,

— Я требую, чтобы с нами обращались, как с военнопленными, — сказал Лаки.

На что Деваэр ответил с сарказмом:

— Но ведь война еще не началась. Он просто шпион. Он заслуживает смертного приговора. Он уничтожил робота — и дважды заслужил смерть. — Тут его голос поднялся до визга: — Он поднял руку на меня! За это никакими смертями не рассчитаешься!

— Я могу уплатить очень дорогую цену за его жизнь, — проговорил Лаки почти шепотом.

— Она не продается.

— Я могу уплатить очень дорогую цену

— Как? — ухмыльнулся вспухшими губами Деваэр. — Решили все-таки свидетельствовать в пользу Сириуса? Теперь уже поздно. Этого недостаточно

Не дождетесь. Предателем я не стану ни при каких условиях Но я могу сказать вам одну вещь, о которой вы не имеете понятия

— Не торгуйся ним, Лаки, — резко сказал Бигман.

— Эта обезьяна права. Нет ничего такого, за что я уступил бы его. Я не продам его шкуру даже за всю Землю.

Ионг нетерпеливо прервал его

— Ну, столько он не стоит Выслушайте советника Вполне возможно, что та информация, которую он хочет сообщить, стоит жизни обоих.

Деваэр холодно заметил:

— Не провоцируйте меня. Вы все еще под арестом.

Ионг резко шагнул вперед, с грохотом уронив стул, попавший под ноги.

— Я отказываюсь подчиняться такому аресту. Я все-таки офицер КСС. Как бы я вас ни провоцировал, вы не можете так со мной обращаться. Вы можете отдать меня под следствие. И у меня есть что сказать любому следствию.

— Например? — в голосе Деваэра слышалась угроза.

Внезапно вся ненависть человека, состарившегося на службе в открытом космосе, ненависть к этому самоуверенному молодому аристократу прорвалась наружу.

— Пожалуйста, события сегодняшнего дня. Вас уложил на лопатки представитель Земной Федерации ростом всего пять футов. Зайону пришлось вступиться за вас. Он это подтвердит под присягой. Любой человек на этой базе, вплоть до последнего новобранца вспомнит, что в течение нескольких дней вы не осмеливались показываться на территории базы. Или у вас достаточно мужества выйти на люди?

— Успокойтесь!

— Не успокоюсь! Мне осталось сказать только одно — вы обязаны уважать субординацию и дисциплину, которой всегда славился Сириус. Эти понятия нельзя подстраивать под чьи бы то ни было прихоти. — Тут он повернулся к Лаки. — Я гарантирую справедливое отношение к вашей, советник, судьбе.

Но тут раздался въедливый голос Бигмана:

— О какой справедливости вы говорите? В одно прекрасное утро вы просто не проснетесь благодаря «несчастному случаю», а Деваэр будет очень переживать и пришлет на вашу могилу корзину цветов. И некому будет рассказать, как он прятался за спиной роботов от коротышки марсианина, и от страха у него вспотели даже брови. А уж тогда он будет поступать, как ему вздумается.

— Ничего подобного не случится, — сказал Ионг, — в тот час, когда я покину базу, я передам эту информацию одному из роботов, и он не будет знать, какому. Найти этого робота будет невозможно. Если кто-нибудь из нас умрет насильственной смертью, робот тут же передаст все подробности по суперсвязи прямо в открытый канал. Я думаю, что теперь Деваэр будет беречь нас, как зеницу ока.

Зайон покачал головой.

— Не нравится мне все это, Ионг.

— Надо, чтобы понравилось. Вы засвидетельствуете, что нашего «шефа» избили. Вы что же, думаете, что он оставит в покое свидетелей своего поражения, если мы не примем мер предосторожности? Честь мундира КСС гораздо выше, чем расположение племянника директора Центрального Управления, не так ли?

Убитым голосом Зайон спросил:

— Так что же это за информация, советник?

Лаки спокойно ответил:

— Собственно, это больше, чем просто информация. Это еще одна сдача в плен. На территории, которую вы считаете своей, находится еще один полный советник. Если вы согласны обращаться с моим другом, как с военнопленным, и простить ему невольное уничтожение робота, я готов доставить вас к этому советнику.

Бигман, бесконечно веривший, что стратегия Лаки имеет под собой какую-то реальную основу, просто опешил. Выведенный из себя, он заорал:

— Нет, Лаки, никогда! Не желаю, чтобы за мою шкуру платили такую высокую цену!

Деваэр даже не пытался скрыть своего изумления:

— Но это ложь. Ни один корабль не мог проскочить незамеченным в эту зону.

— Я повторяю, если мы придем к соглашению, о котором говорим, я доставлю вас к действительному советнику, — повторил Лаки, и выражение его лица было предельно искренним.

— О, космос, — пробормотал Ионг, — считайте, что соглашение у вас в кармане.

— Погодите, — сердито оборвал его Деваэр, — я допускаю, что это очень важно для нас, но необходимо уточнить. Правильно ли я понял вас, Старр, что на конференции вы заявите о том, что этот второй советник вторгся на нашу территорию, и вы добровольно открыли нам его местопребывание.

— Поскольку это чистейшая правда, я так и заявлю на конференции.

— Слово чести, а, советник? — ехидно улыбнулся Деваэр.

— Я уже сказал, что буду свидетельствовать именно так.

— Ну что же, — сказал Деваэр, — поскольку наш милый советник собирается решить возникшую проблему именно таким образом, ему взамен отдастся его жизнь п жизнь его маленькой обезьяны.

Внезапно глаза Деваэра вспыхнули гневом:

— Мимас! Это место на Мимасе, не так ли, советник? На Ми-масе?

— Да.

— Великий Сириус! — в волнении Деваэр поднялся со своего кресла. — Мы чуть не упустили его. А Служба Космоса опять просмотрела.

Погруженный в раздумье, Зайон проговорил только одно слово:

— Мимас?

— До КСС все еще не дошло, — проговорил с издевкой Деваэр, — что на «Метеоре» было три человека. Втроем они попали в недра Мимаса, двое вышли, а один там остался. Помните, Зайон, это вы докладывали, что советник Старр всегда ходит в космос вдвоем с этим марсианином.

— Всегда так и было, — ответил Ионг.

— Словом, вы даже мысли не допускали, что их может оказаться трое. Итак, мы идем на Мимас.

Казалось, Деваэр справился со своей бешеной жаждой мести и даже утратил часть высокомерия к двум представителям Земной Федерации, которое до последних событий было столь непробиваемо.

— Могу я рассчитывать на удовольствие проделать это путешествие вместе с вами, советник?

— Разумеется, мистер Деваэр.

Бигман вышел из кабинета первым, его лицо было перекошено от внутренней борьбы, происходившей в неукротимом сердце марсианина. Ему казалось, что ему не было так плохо даже в тот момент, когда стальные пальцы робота собирались разорвать его на части.

«Метеор» вновь мчался по открытому космосу, но только теперь не как свободный корабль. Он был прочно схвачен магнитными захватами сирианитского корабля, чьи двигатели направляли полет корабля-пленника. Путь к Мимасу занял почти двое суток. И для Лаки это было очень трудное время: время тревог и сомнений. Бигмана перевели на сирианитский корабль, и это тоже было тяжким испытанием для Лаки. Перегруппировка экипажей была сделана для того, чтобы каждый понимал, что он заложник, то есть их жизни зависели от них самих. Место Бигмана на «Метеоре» занял офицер КСС Харринг Зайон. В его поведении угадывалась какая-то озабоченность, но он больше не сделал ни одной попытки обратить Лаки в сирианитскую веру, за что Лаки был ему благодарен.

Как-то Лаки спросил Зайона, может ли Деваэр считаться образцом сирианита, то есть образцом совершенной сирианитской расы. Зайон ответил раздраженно:

— Деваэру не хватает специальной офицерской подготовки и дисциплины, которая отличает служащих в КСС. Он слишком эмоционален.

— Ваш коллега, Ионг, как мне показалось, полагает чуть ли не обратное. Он ведь не скрывает, что весьма низкого мнения о Деваэре.

— Дело в том, что Ионг … э-э-э придерживается крайних взглядов. Шрам на его руке, на который вы, несомненно, обратили внимание, появился во время неких событий … предшествовавших … событий, которые привели к власти нынешнего Директора Центрального Управления Космической Службы Сириуса.

— Дядю Деваэра?

— Да. КСС, вообще-то, была на стороне прежнего директора, и Ионг со рвением выполнял кое-какие его поручения. Ну, и как результат, при новом директоре ему и думать не стоит о повышении. Конечно, его послали сюда, как главу делегации, но на деле он подчинен Деваэру.

— Племяннику Директора КСС?

— Да. Ионг, конечно, обижен. Он никак не может понять, что КСС — это орган власти целого государства, и. не приемлет политики, диктуемой группой людей или, тем более, отдельными индивидуумами.

— Вы мне так и не ответили на вопрос, считаете ли вы Деваэра образцом сирианитской элиты.

Зайон сердито ответил:

— Ну, а у вас, на Земле, что, никогда не было бестолковых правителей? Или жестоких?

— Сколько угодно, — согласился Лаки, — но ведь мы все очень разные, кого только среди нас нет. И ни один правитель не мог удержаться у власти, если не умел быть гибким, представлять компромиссную партию, имеющую влияние на самые крайние группировки. Такие вот правители, находящие компромиссные решения в том или ином вопросе, возможно, и не были очень оперативными, но они никогда не были тиранами. Вы же на Сириусе взрастили эталонную расу, вы все похожи друг на друга. Следовательно, ваш правитель должен быть самим совершенством в вашем мире одинаковых личностей. В силу этого совершенно ясно, что автократия у вас не исключительное явление, а закон, успевший впитаться в кровь.

Зайон только вздохнул в ответ. Прошло много часов, прежде чем он вновь обратился к Лаки. Разговор произошел в тот момент, когда Мимас заполнил весь экран, и корабль начал торможение.

Зайон внезапно обратился к Лаки:

— Советник, скажите, положа руку на сердце, это не какой-нибудь трюк?

У Лаки что-то оборвалось внутри, но он ответил весьма спокойно:

— Смотря что вы имеете в виду под словом трюк?

— На Мимасе действительно находится землянин, да еще и советник?

— Да, на Мимасе действительно находится советник. А вы что подумали? Что я спрятал там установку, которая разнесет всех нас в клочья?

— Да, нечто в этом роде.

— И что бы я при этом выиграл? Один взорванный боевой корабль и дюжина сирианитов?

— Вы бы еще раз покрыли свое имя славой.

Лаки пожал плечами:

— Я ведь вступил с вами в сделку. Здесь, на Мимасе, находится член Совета Наук Земли. Я сдам его вам, и не будет никакой пальбы.

Зайон кивнул:

— Вот и отлично. Я начинаю думать, что из вас никогда не получится стопроцентный сирианит. Оставайтесь лучше землянином.

Лаки горько усмехнулся. Так вот откуда черпал Зайон свой черный юмор. Вся его натура, пропитанная гипертрофированной спесью офицера КСС, отказывалась понимать поведение Лаки. И в то же время он прекрасно отдавал себе отчет в том, какую выгоду обещает Сириусу сложившаяся ситуация.

В это время на далекой Земле, в Центральном Межпланетном Космопорту, Главный Советник Гектор Конвей ожидал корабль, который должен был доставить его на Весту. С тех пор как «Метеор» ушел в тени Идальго к далекому Сатурну, Конвей не получал ни одной весточки от Лаки. Капсула, которую доставил командор Бернольд, содержала вполне очевидные материалы, пронизанные типичными для Лаки здравыми рассуждениями. Созыв межзвездной конференции был единственно возможным выходом из создавшейся ситуации. Конвей, как глава Совета, сразу понял это, и хотя некоторые члены Совета были против, ему удалось переубедить их.

Даже Сириус, как в общем предсказывал Лаки, с охотой согласился на созыв такой конференции. Готовность Сириуса объяснялась очень просто: подобная конференция вполне соответствовала воинственным планам Сириуса, который был твердо уверен, что она с треском провалится и начнется война, к которой сирианиты давно и упорно готовились. Кроме того, Сириус был твердо уверен в поддержке Внешних Миров и считал, что все козыри у него в руках.

Здесь скрывалась и истинная причина, требовавшая держать в секрете осложнившиеся на последний момент отношения между Сириусом и Землей. Если бы подробности последних событий стали достоянием широкой гласности на Внешних Мирах, созыв конференции был бы рассмотрен как ловушка для Сириуса, и Земле пришлось бы воевать со всей Галактикой, населенной эксземлянами.

Тем не менее полную секретность обеспечить, конечно, не удалось. Представители прессы просто бесились от ярости, когда им преподносили официальные отчеты правительства, где ничего не говорилось о том, что больше всего интересовало население Федерации. Положение осложнялось день ото дня. Президенту приходилось скрывать истинное положение любыми путями и ожидать результатов конференции. Однако, если конференция закончится провалом позиции Земли, то нынешнее положение президента можно было считать очень сложным. Гектор Конвей в последние недели спал только со снотворным и всерьез подумывал об отставке.

Вот он тяжело поднялся с кресла и направился к кораблю, уже совершенно готовому к полету. Через неделю он будет на Весте. Если бы только удалось предварительно переговорить с Доремо! Этот старый государственный деятель должен был поддерживать равновесие между крайними направлениями на конференции. Сам факт незначительности планеты Элам, откуда родом Доремо, многое значил. Незначительность этой планеты была гарантией объективности и абсолютного нейтралитета Доремо — главы этого мира, и даже Сириус прислушивался к его мнению. Если бы только Конвею удалось переговорить с ним первым и конфиденциально! Тут Конвей чуть не налетел на человека, явно стремившегося прямо к нему, Главе Совета.

— Послушайте, в чем дело? — с раздражением спросил Конвей.

Человек прикоснулся двумя пальцами к краям своей шляпы:

— Жан Дьеп. «Транс-Субэтерикс», шеф. Не могли бы вы ответить на несколько вопросов?

— Нет, нет. Я отправляюсь на этом корабле, и меня уже ждут.

— Я это отлично понимаю, сэр. Именно поэтому я позволил себе остановить вас. Другого шанса у меня уже нет и не будет. Ведь вы, конечно, отправляетесь на Весту?

— Да, конечно.

— Разобраться в тех нарушениях межзвездных законов, которые позволяет себе Сириус?

— И что же?

— Чего вы ожидаете от конференции, шеф? Как вы считаете, станет Сириус выслушивать все резолюции и следовать принятым решениям?

— Да, считаю, именно так.

— Резолюции будут не в пользу Сириуса?

— В этом я уверен. Могу я идти?

— Извините, сэр. Но есть еще одна очень важная вещь, о которой должны знать земляне.

— Пожалуйста, только не говорите мне, что они должны знать. Я могу смело заверить, что большая часть моих соотечественников на моей стороне.

— И это является причиной того, что Совет Наук горит желанием поставить на голосование перед представителями Внешних Миров вопрос — вторглись ли сирианиты на нашу территорию? Этот вопрос вы не желаете оставить нам простым землянам для решения?

Конвей не мог не заметить угрожающих ноток, проскользнувших в вопросах вежливого, но въедливого репортера. Он посмотрел поверх головы своего нежданного собеседника и увидел ч государственного секретаря тоже окружили представители прессы. Правда, эта группа стояла у самого трапа правительственного корабля.

— На что вы намекаете?

— Боюсь, шеф, народ просто желает знать, можно ли доверять Совету. Я говорю об этом потому, что наша «Транс-Субэтерикс» перехватила известную вам сирианитскую передачу, но пока еще не опубликовала ее. Нам бы очень хотелось, чтобы вы прокомментировали ее.

— Никаких комментариев. Как можно комментировать передачу, рассчитанную исключительно на внутренние сирианитские дела?

— А передача, кстати, относится, скорее к землянам. Не могли бы вы, например, сказать, где сейчас находится советник Дэвид Старр? Этот легендарный Лаки? Где он, по-вашему?

— Что?

— Ну, ну, шеф. Я знаю, что агенты Совета не любят, когда о них громко говорят, но правда ли, что его послали на Сатурн с секретным заданием?

— Если бы даже это так и было, неужели вы думаете, что я буду с вами обсуждать этот вопрос?

— Думаю, что да. Раз уж весь Сириус только об этом и говорит. Они говорят, что Лаки пытался совершить вторжение в систему Сатурна и был захвачен в плен. Это правда?

Конвей резко ответил:

— Мне не известно нынешнее местонахождение советника Дэвида Старра.

— Значит ли это, что он может находиться в системе Сатурна?

— Это значит, что я не знаю, где он сейчас находится.

Репортер сморщил нос:

— Хорошо. Если вы считаете, что Главе Совета Наук не пристало говорить о том, где находится один из важнейших агентов, ваше дело. Но вы должны знать, что настроение сейчас у широких масс язно против Совета. В первую очередь потому, что Совет просто бессилен запретить Сириусу оставаться на Сатурне и что главной задачей Совета стало обеливание самих себя, проще говоря, спасение собственной шкуры.

— Вы становитесь назойливым.

— Сирианиты абсолютно уверены, что Лаки Старр взят в плен в системе Сатурна. Никаких комментариев?

— Никаких. Позвольте мне идти.

— Еще. Сирианиты передали, что Лаки Старр будет присутствовать на конференции.

— Что?! — на мгновение Конвей утратил контроль над своими чувствами.

— Похоже, вы заинтересованы, шеф. И вот что еще весьма любопытно: они сказали, что Лаки Старр будет свидетельствовать в их пользу.

На это Конвей с трудом выдавил из себя:

— Ну, это мы еще посмотрим.

— Так вы допускаете, что он будет присутствовать на конференции?

— Мне об этом ничего не известно.

Репортер отступил на шаг.

— Ну, хорошо, шеф. Вот только сирианиты сообщают, что Старр уже представил им очень важную информацию, благодаря которой они смогут обвинить Землю в агрессии. Так вот, я хотел узнать, какую позицию занимает Совет. С нами вы или против нас?

Конвей, чувствуя себя совершенно опустошенным, пробормотал:

— Никаких комментариев, — и, опустив голову, направился к кораблю.

Но репортер окликнул его еще раз:

— Старр ведь ваш приемный сын, не так ли?

На секунду Конвей остановился, обернулся было, но затем резко ускорил шаги.

Да и что он мог сказать, кроме того, что впереди его ждет межзвездная конференция, от которой зависит судьба всей Земли? Успешное завершение конференции могло стать самой важной победой Земли за всю историю.

Сириус же был в столь сильной позиции, что оставалось очень мало шансов обойтись без войны, которая означала только одно — в очень короткий срок и Совет Наук, и вся Земля, Земная Федерация могли превратиться в сияющее ничто. И только тонкий лучик надежды, который затеплил в нем Лаки Старр, не позволял Конвею сдаться.

Но не только опасения, связанные с жестокой войной, мучили Конвея. Он думал о том, что если сообщение сирианитов соответствует действительности, то никакие ухищрения, изобретенные Лаки, не помогут, и межзвездная конференция кончится объявлением войны, а сам Лаки войдет в историю Галактики, как сверхпредатель Земли! И только немногие, очень немногие будут знать правду!

Государственный секретарь Ламонт Финней был профессиональным политиком, почти пятнадцать лет проработавшим в сфере законодательства, чьи связи с Советом Наук были не очень дружественными. Сейчас, будучи уже в годах и не отличаясь крепким здоровьем, он стал весьма желчным. Официальным представителем делегации Земли был назначен именно он — Ламонт Финней. Однако на деле, и Конвей это прекрасно понимал, именно он, Гектор Конвей, Глава Совета Наук, нес полную ответственность за возможный провал на межзвездной конференции. Финней не упустил возможности лишний раз напомнить об этом Конвею еще до того, как огромный межпланетный корабль стартовал:

— Пресса почти неуправляема. Ваше положение плачевно, Конвей.

— Вся Земля в плачевном состоянии.

— Вы, Конвей, вы.

На это Конвей мрачно ответил:

— Если оправдаются самые пессимистические прогнозы, я надеюсь, что правительство выступит с поддержкой Совета.

— Я в этом не уверен.

С этими словами Государственный Секретарь очень тщательно пристегнулся к креслу и лишний раз проверил, захватил ли он противоперегрузочные таблетки.

— Поддержка Совета будет означать для правительства дискредитацию самого правительства. А у нас будет масса своих забот в связи с возможной войной.

Конвей подумал про себя:

— Этого не беспокоит исход конференции. Вопрос о войне для него уже решен.

Вслух Конвей произнес:

— Послушайте, Финней, если все получится совсем уж плохо, мне понадобятся голоса для спасения репутации советника Старра, поскольку правда о его роли во всей этой истории известна …

Финней резко вскинул седую голову и, посмотрев прямо в глаза собеседнику, сказал:

— Это невозможно. Ваш советник отправился на Сатурн по своей воле, не испросив ни приказа, ни разрешения. Ему хотелось сделать все по собственному желанию. Если события пойдут самым неприятным образом, ему не выпутаться. Что мы можем сделать в такой ситуации? Ничего.

— Вы ведь знаете, что он …

— Я ничего не знаю … — произнес политик жестко, — официально я ничего не знаю. Вы ведь достаточно долго занимаете весьма высокий пост и знаете, что иногда бывают такие ситуации, когда народу кроме «козла отпущения» не нужно больше ничего. Так вот, Лаки Старр и будет этим «козлом отпущения».

Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Конвей сделал то же самое. Все присутствующие на борту корабля пребывали в таких же отрешенных позах. Где-то в недрах корабля загудели двигатели. Вскоре их рев перешёл в почти не слышный визг, и корабль, плавно оттолкнувшись от плит космодрома, устремился в небо.

«Метеор» двигался над поверхностью Весты. Двигатели молчали и корабль казался привязанным к ней прочным поводком. К корпусу корабля Лаки прижался маленький десантный катер, присланный с сирианитского боевого корабля. Вместо офицера КСС Зайона, покинувшего корабль и присоединившегося к делегации сирианитов на Весте, остался робот. В десантном катере был Бигман, а с ним Ионг Лаки был весьма удивлен, когда на экране видеофона появилось лицо Ионга:

— Что вы делаете на орбите? Бигман с вами?

— Со мной. Я его страж. Вы, наверно, думали увидеть робота?

— Да, или теперь Бигмана не решаются оставить наедине с роботами?

— Нет просто трюк, с помощью которого Деваэр избежал моего присутствия на конференции. Это пощечина Космической службе.

Лаки заметил спокойно:

— Ваш коллега Зайон уже отбыл на конференцию.

— Зайон! — Ионг фыркнул. — Он весьма достойный человек, но слишком подвержен влиянию извне. Он никак не может понять, что у высших офицеров КСС есть более высокое предназначение, чем просто слепое повиновение. Что мы призваны поддерживать на Сириусе тот порядок, который должен восторжествовать в судьбах всей обитаемой Галактики, причем по законам, которые царят в самой Космической Службе.

— Как там Бигман? — спросил Лаки.

— В норме. Правда, выглядит довольно несчастным. Мне, право, странно, что такой … м-м, парень может обладать такой внутренней дисциплиной и чувством собственного достоинства, каких, скорее, следовало ожидать от вас.

Лаки плотно сжал губы. Времени оставалось слишком мало, а если еще кто-нибудь из сирианитов примется вслух рассуждать о том, что Лаки поступился своей честью… Только один шаг от позора до славы: не может же такой человек, как Лаки Старр не попытаться восстановить свое доброе имя … и таким образом приподнять завесу над истинными намерениями Лаки.

Ионг встрепенулся:

— Собственно, я связался с вами только для того, чтобы убедиться, все ли у вас в порядке. Я несу ответственность за ваше благополучие до той минуты, пока нас не доставят на Весту для участия в конференции.

— Минутку, мистер Ионг. Там, на Титане, вы оказали мне услугу…

— Я ничего не делал для вас специально. Я просто выполнял свой служебный долг.

— И тем не менее, вы, в определенном смысле, спасли жизнь Бигмана, да и мою тоже. Дело в том, что когда конференция окончится, ваша жизнь окажется в опасности.

— Моя жизнь?

Лаки неторопливо пояснил свою неожиданную мысль.

— Раз уж я выступлю на конференции с некоторыми вам небезызвестными разоблачениями, то доставлю большие неудобства Деваэру. Ему, естественно, придет в голову мысль: а почему бы не избавиться от всех свидетелей событий на Титане? Хотя бы ради того, чтобы избежать возможности разглашения подробностей его «беседы» с Бигманом.

Ионг деланно рассмеялся:

— За все время полета сюда, на Весту, его никто не видел. Он отсиживался в своей каюте. Так что я чувствую себя в относительной безопасности.

— И все-таки, если вы чувствуете, что вас держат на мушке, обратитесь прямо к Гектору Конвею, главе Совета Наук. Слово чести, что он примет вас, как подобает, и предоставит вам политическое убежище.

— Я уверен, что вы предлагаете это от чистого сердца. Однако, мне кажется, по окончании конференции Гектору Конвею самому понадобится политическое убежище.

Сказав это, Ионг прервал связь. Лаки остался в одиночестве разглядывать вращающийся шар Весты. В который раз он подумал, что при складывающихся обстоятельствах Ионг может оказаться прав.

Веста была одним из самых крупных астероидов. Правда, она уступала Церере, диаметр которой достигал пятьсот миль, этому единственному в своем роде астероиду-гиганту. Веста относилась ко второму разряду астероидов: ее диаметр составлял двести двадцать пять миль, и сравниться с ней могли только Паллада и Юнона. Если смотреть на Весту с Земли, она кажется самым ярким астероидом земного неба. Благодаря тому, что Веста состоит в основном из карбоната кальция, в отличие от других своих собратьев, которые сложены, в основном, из темных силикатов и металлических окислов, ее отражательная способность очень велика. Ученые долго ломали голову над этим странным явлением, но тщательное обследование Весты было проведено только в эру космических полетов. Древние ученые полагали, что поверхность Весты покрыта ледяным панцирем или кристаллической двуокисью углерода, а писатели-фантасты называли этот астероид «мраморным миром». Вот этот «мраморный» астероид и стал базой военного флота в период космической войны с пиратами из Пояса Астероидов. Огромные естественные полости в недрах Весты были расширены, загерметизированы, завезены запасы воздуха и продовольствия с тем, чтобы флот ни в чем не знал нужды. Сейчас, когда база флота фактически пустовала, Веста была наиболее удобным местом для проведения конференции. После некоторых переделок помещения базы были вполне готовы принять делегатов со всей галактики. На Весту были доставлены дополнительные запасы воды и воздуха, и, поскольку военных мало интересовал комфорт, пришлось заняться интерьерами. Теперь гости, входящие в помещения базы, замечали, что они мало отличаются от любого земного отеля. Поскольку делегация Федерации Земных Территорий была на Весте хозяйкой, все заботы о размещении и комфорте остальных делегаций легли на плечи землян. Это означало, что во всех помещениях необходимо было создать те атмосферные и гравитационные условия, к которым привыкли прибывшие. Для делегации с Венеры, например, пришлось установить мощную кондиционную установку, чтобы создать в их апартаме тах туманный прохладный полумрак, привычный для обитателей этой планеты. Однако, самые большие усилия пришлось приложить для делегации с Элама, и это не было ни для кого неожиданностью. Маленькая планета вращалась вокруг красного карлика. Сила притяжения на поверхности Элама была столь велика, что трудно было предположить даже кратковременное присутствие на этой планете человека. Но теперь там существовало поселение, чьи обитатели сумели обратить себе на пользу эти необыкновенные условия. Света на Эламе не хватало. Но, применяй искусственное освещение и достижения земных наук, на планете культивировали плоды и злаки, намного превосходящие по своим вкусовым качествам земные. Процветание Элама строилось на экспорте продуктов сельского хозяйства, поскольку другие миры, как ни бились, не смогли достичь подобных успехов в этой области. Люди с Элама отличались невероятно бледными лицами, поскольку в жиденьком свете своего солнца практически утратили способность к пигментации. Глава Эламской делегации, Агас Доремо, например, был альбинос. Уже в течение тридцати лет он считался признанным лидером всех нейтральных миров Галактики. Во многих острых вопросах, возникавших между Сириусом и Землей (а Сириус представлял крайние антиземные силы Галактики), именно он являлся сдерживающей силой. Конвей рассчитывал, что и на сей раз Доремо поступит так же. Преисполненный надежды и излучая дружелюбие, он вошел в апартаменты эламитов. Он старался не слишком шуметь и делал вид, что все прекрасно, обмениваясь сердечным рукопожатием с Агасом Доремо. Привыкая к приглушенному свету, Конвей щурился, потягивая из высокого стакана эламитский тоник.

Первым заговорил Доремо:

— С тех пор как я видел тебя в последний раз, Конвей, твои волосы поседели. Ты так же сед, как и я.

— Прошло много лет с нашей последней встречи.

— Так значит они поседели не только за последние месяцы? Конвей усмехнулся:

— Если бы они уже не были седыми, то непременно поседели бы сейчас.

Доремо кивнул головой в знак согласия, пригубил тоник и сказал:

— Земля, кажется, позволила втянуть себя в очень неприятную историю.

— Так уж получилось. Но тем не менее по всем законам логики правда на нашей стороне.

— Да? — Доремо не проявил особой заинтересованности.

— Я не знаю, занимались ли вы уже этой проблемой и потому…

— Смелее.

— Может быть у вас нет желания обсуждать наши проблемы до начала конференции?

— Отчего же. Сирианиты уже были у меня.

— Ах, вот как?

— По дороге на Весту я останавливался на Титане. — Здесь Доремо неизвестно для чего покачал головой, — у них там отличная база, насколько я смог рассмотреть сквозь темные очки, которыми меня любезно снабдили. Правда, их чудовищно яркий свет несколько портит впечатление. Вы должны отдать им должное, Конвей, сирианиты умеют делать стоящие вещи.

— Так вы считаете, что они имели полное право колонизировать Сатурн?

Доремо неторопливо ответил:

— Мой дорогой Конвей, я знаю только одно — я хочу мира. Война никому не принесет пользы. Однако, ситуация сложилась следующим образом: сирианиты уже в системе Сатурна. Как их можно оттуда выдворить, не прибегая к военной силе?

— Есть только один выход: если все Внешние Миры совершенно твердо выскажутся в том плане, что Сириус совершил вторжение, то я абсолютно уверен, что Сириус не станет воевать со всей Галактикой.

— Но как вы собираетесь принудить все Внешние Миры подать свои голоса против Сириуса? Большинство из них, вы уж меня извините, традиционно неодобрительно относятся к Земле. Будьте уверены, все они придут в конце концов к мнению, что Сатурн не был населен землянами вообще.

— Но ведь вы знаете, что Земля гарантировала всем Внешним Мирам независимость согласно закону Хигелляна, который гласит: «Независимость может быть дарована звездной системе, не менее». Я подчеркиваю: «звездной системе». Незаселенная планетная система ничего не значит, если звездная система обжита.

— Я полностью с вами согласен. Я признаю, что имено такое соглашение существовало. Однако это соглашение не было проведено, как всеобщий закон. Теперь, возможно, соглашение станет законом.

— Вы думаете, будет правильно аннулировать существующее соглашение и принять новое, которое позволит любому желающему захватывать планетные системы, какие ему только, приглянулись?

— Нет, — с нажимом сказал Доремо, — я так не думаю. Я думаю, что в интересах всех планет следует считать звездные системы неделимыми суверенными единицами. Но …

— Но?

— Но, думаю, на конференции разгорятся страсти, что затруднит для многих делегатов логическое и благоразумное восприятие существующего положения дел. Если бы я мог позволить посоветовать кое-что Земле…

— Смелее. Встреча конфиденциальная и записывающей аппаратуры нет. Это я вам гарантирую.

— Я, собственно, хочу сказать только одно: вам не следует рассчитывать на чью-либо помощь. Пусть Сириус останется в системе Сатурна. Это придаст ему еще больше наглости. Через некоторое время они выкинут еще какой-нибудь номер, и вы сможете созвать новую конференцию, на которой приструните зарвавшегося завоевателя. В этом случае кое-какие из внешних миров примкнут к нам.

Конвей отрицательно покачал головой:

— Если мы проиграем эту конференцию, другой уже не будет. Не останется никакой надежды.

— Да, страсти вокруг Земли накаляются. Я весьма пессимистично настроен относительно исхода конференции.

— Но если вы сами убеждены, что Сириус не имеет никакого права устраивать военную базу на Титане, неужели вы не попытаетесь убедить в этом представителей других планет? Ведь вы человек с огромным весом и влиянием на всю обитаемую Галактику! Я не прошу вас сделать что-то для нас, я апеллирую к вашим убеждениям. Я уверен, вы сможете не допустить войны.

Доремо отставил стакан и аккуратно вытер губы салфеткой:

— Это единственное, что я хотел бы сделать, Конвей. Но на этой конференции сделать что-либо просто невозможно. На сей раз Сириус решил добиться своего во что бы то ни стало, и нашему маленькому мирку угрожает уничтожение, если мы сунемся между вами и Сириусом. Элам очень маленький мирок… Кроме того, Конвей, если вы собрали конференцию с тем, чтобы говорить о мире, зачем нужно было в это же самое время посылать военный корабль в систему Сатурна?

— Это вам сказали сирианиты, Доремо?

— Да, более того, мне были представлены доказательства. Я своими глазами видел земной военный корабль в магнитных захватах сирианитского крейсера… При этом мне рассказали, что корабль принадлежит не более и не менее, как самому Лаки Старру, о котором на Эламе знают даже дети. Как я понял, Старр крутится сейчас на орбите у Весты, ожидая момента, когда ему придется давать свидетельские показания. Конвей медленно опустил голову. Доремо между тем продолжал:

— Далее. Если Старр признает себя виновным в действиях, квалифицируемых, как боевые, — а ему придется сделать такое заявление, иначе сирианиты не привезли бы его сюда — то это как раз то, что нужно сирианитам на нашей конференции. Против такого свидетельства нечего противопоставить. Насколько я знаю, Старр ваш приемный сын?

— Да, в некотором роде, — пробормотал Конвей.

— Это еще более усложняет дело. И если вы подтвердите, что санкции Земли не было, а я склонен полагать, что ее не было, то …

— Да, санкции не было, — подтвердил Конвей, — но я совершенно не готов к тому, что мне придется говорить об этом на конференции.

— Если вы даже откажетесь от него, никто не поверит. Представители планет поднимут крик: «Вероломная Земля!» и обвинят вас в лицемерии. Сириус, конечно, извлечет из происходящего максимум пользы, и я ничем не смогу помешать им. Я даже не смогу свой собственный голос положить на чашу весов в пользу Земли, Конвей… Земной Федерации лучше отступить сразу.

Конвей отрицательно покачал головой.

— Земля не может этого сделать.

— В таком случае, — печально произнес Доремо, — остается одно — война. И в этой войне все мы будем против Земли, Конвей.

Конвей допил свой напиток. Когда он поднялся, чтобы пожать на прощание руку Доремо, выражение печали не сходило с его лица. Тихо, словно разговаривая с собой, он произнес

— Однако, ведь мы не знаем, что именно скажет Старр. И если он в своих показаниях будет утверждать, что полет «Метеора» нельзя рассматривать как полет с агрессивными намерениями, то могу ли я рассчитывать на вашу помощь в деле мирного урегулирования конфликта?

Доремо пожал плечами.

— Вы цепляетесь за соломинку. Но в этом совершенно невероятном случае… Если делегаты после выступления советника Старра забьют отбой, я встану на вашу сторону. Я ведь уже говорил, что в данном вопросе я на вашей стороне.

— Благодарю вас, сэр, — Конвей еще раз с чувством пожал руку седому политику.

Доремо печально покачал головой, наблюдая за главой Совета Наук, твердой поступью покидавшего его апартаменты. За дверью однако Конвей вынужден был остановиться, чтобы перевести дыхание и успокоить сердцебиение. Похоже было, что оправдываются самые дурные предположения. Оставалось только надеяться на то, что сирианиты в самом деле доставят Лаки на конференцию.

Как и ожидалось, конференция началась совершенно обыденно, даже слишком обыденно. Все присутствующие были преувеличенно вежливы и корректны. А когда вошла делегация Земли, все, включая сирианитов, встали. На трибуну поднялся государственный секретарь Совета Наук Земли и долго говорил общими фразами о мире, сотрудничестве, о широких возможностях в деле освоения новых перспективных планетных систем в обитаемой Галактике. О том, что при нынешнем развитии военной техники война была бы непомерным злом для всех обитателей Миров. Он очень осторожно обошел все рифы, не упоминая никого конкретно, и тем более сирианитов, и ни одна угроза не прозвучала с трибуны. Аудитория поаплодировала докладчику, без особого, впрочем, энтузиазма. Затем конференция единогласно избрала Агаса Доремо председателем собрания, поскольку он устраивал обе стороны, и основное сражение началось. Конференция была закрытой, но в зале были специальные кабины для корреспондентов различных планет. Корреспондентам было разрешено присутствовать на заседаниях, но без права интервьюировать отдельных лиц. Прибывшим обозревателям было сообщено, что вся информация, отправленная в агентства, не будет подвергаться цензуре. Как обычно бывает на подобных общегалактических конференциях, разговор велся на интерлинге — специальном жаргоне, которым пользовалась вся обитаемая Галактика. После краткого выступления Доремо, в котором он призвал делегатов не быть слишком твердолобыми и указал на преимущества разумных компромиссов в деле упрочения мира и предотвращения галактических войн, слово было вновь предоставлено государственному секретарю Земли. На этот раз госсекретарь Совета говорил как патриот, отстаивающий свою сторону — прямо и твердо. Однако не оставалось сомнений во враждебном отношении к нему аудитории. Словно густой туман недовольства и глухой неприязни повис в огромном конференц-зале. Конвей сидел рядом с ораторствующим госсекретарем с опущенной головой. На подобных собраниях выступление представителя Земли в самом начале заседания было ошибкой. Сириус получил возможность подготовиться и опровергнуть доводы землян и повернуть дело в свою пользу. Выступление госсекретаря напоминало расход дорогостоящих боеприпасов еще до того, как обнаружена цель. Однако на сегодняшней конференции это как нельзя больше устраивало Конвея.

Он осторожно достал платок и вытер лоб, стараясь не показать делегатам своего волнения. Сириус приберег свое выступлениё под конец. Вслед за землянином выступили явно просириански настроенные делегаты трех планет, давно известных как союзники Сириуса. Все они выступали коротко и с явным вызовом Земле. Избегая говорить слишком откровенно о событиях на Сатурне, они упирали на якобы агрессивные намерения Земли, обвиняя землян в стремлении прибрать к рукам всю обитаемую Галактику. Таким образом почва для разгромного выступления сирианитов была подготовлена. Наконец, спустя шесть часов после начала конференции, слово было предоставлено Стену Деваэру с Сириуса. Вот он медленно поднялся со своего места. Спокойно и неторопливо прошел вперед и взошел на трибуну. Он стоял, подняв подбородок, надменно и самоуверенно оглядывая аудиторию. На его лице уже не было заметно следов, щедро оставленных Бигманом. Среди делегатов возникло движение, которое не сразу улеглось. Но Деваэр не сделал даже попытки заговорить, пока шум не утих. Конвей был уверен, что все делегаты знают о том, что свидетельские показания должен давать Лаки Старр, и с нетерпением ожидают унижения Земли. Наконец Деваэр заговорил. Очень тихо и спокойно. Начал он издалека — с истории. Он напомнил о тех временах, когда Сириус был колонией Земли, и о том, какие тяготы и лишения перенес тогда народ Сириуса. Затем он обрушился на доктрину Хигелляна, благодаря которой, собственно, и получили независимость все Внешние Миры, в том числе и Сириус. Он назвал ее несправедливой и неискренней, припомнил несколько случаев, когда Земля пыталась вернуть себе права метрополии.

Перейдя к дням сегодняшним, Деваэр сказал:

— Нас обвиняют в том, что мы заняли никем не колонизированную ранее планету- Нас обвиняют в том, что, колонизировав свободную планету, мы превратили ее в красивое и удобное пристанище для гуманоидов. Нас обвинили в расширении сферы планет, пригодных для жизни человека. Причем раньше эта планета почему-то никого не интересовала. Нас обвинили во всех этих смертных грехах.

С другой стороны никто не предъявлял обвинения в жестокости по отношению к кому бы то ни было во время устройства нашей базы. Нас не обвиняют в ведении военных действий во время строительства: мы ведь никого не убили и не ранили. Нас не обвиняют ни в каком преступлении вообще. Вместо этого нам просто было сообщено, что в миллионах миль от планеты, которую мы оборудовали для жизни, находится другая планета, а именно — Земля.

У нас возникает вполне законное недоумение, а причем тут Земля, которая не имела и не имеет никаких колоний в системе Сатурна? Мы не причинили Земле никакого вреда, да нас в этом никто и не обвиняет. Мы просим только об одной привилегии: оставьте нас в покое. В ответ мы оставим в покое землян. Они говорят, что Сатурн принадлежит Земле? Почему? Есть ли земные колонии на спутниках Сатурна? Нет! В течение тысяч лет планета была у них под рукой, нужна она была землянам? Нет! И только когда мы пришли на спутник, земляне решили, что система Сатурна нужна им самим. Они говорят, что Сатурн вращается вокруг того же Солнца, что и Земля.

Мы допускаем это, но подчеркиваем, что этот факт не является решающим. Незанятая планета — это незанятая никем планета, независимо от орбиты, по которой она вращается. Мы первые колонизировали ее, и теперь она наша. А сейчас я должен сделать следующее заявление: Сириус занял спутник Титан без применения силы, более того, без угрозы применения силы, как бы ни сложились обстоятельства. То есть все, что мы сделали, было продиктовано мирными намерениями. Мы не говорим о мире, как это делают земляне, мы просто претворяем в жизнь свою программу. Когда Земля прислала приглашение принять участие в конференции, мы тотчас откликнулись, движимые истинно мирными намерениями, хотя нам даже не намекнули, что весь сыр-бор разгорелся из-за нашей скромной базы. Но вернемся к Земле. Посмотрим, как Земля строит свою политику Земляне весьма много и красноречиво говорят о мире, но действия их весьма далеки от красивых слов. Они обращаются к народам со словами о мире, а в то же время практикуют военные действия. Вот как это выглядит на деле. Созывая мирную конференцию, они в то же время отправляют военную экспедицию.

Короче говоря, пока Сириус, рискуя своими интересами, делает все, чтобы решить возникшие проблемы мирным путем, Земля исподтишка начинает военные действия против нас. Я легко могу доказать свою правоту, и поможет мне в этом землянин, член Совета Наук.

Он поднял руку и указал на дверь, куда тотчас упали два ярких луча прожектора. В проеме двери стоял Лаки Старр, высокий и подтянутый. Его сопровождали два робота.

Только опустившись на Весту, Лаки смог увидеться с Бигманом. Коротышка марсианин со всех ног кинулся к другу:

— Пески Марса, Лаки! Не соглашайся на их требования! Если ты не захочешь, никто не сможет заставить тебя сказать хоть слово, и пусть тебя не беспокоит, что со мной сделают.

Лаки покачал головой и с усилием произнес:

— Надо подождать еще один день, Бигман.

Подошел Ионг и взял Бигмана за руку.

— Извините, сэр, но ваш друг очень нам нужен до тех пор, пока вы не выступите на конференции. Деваэр строго соблюдает все, что касается содержания заложника, и, я думаю, он прав. Вам еще придется встретиться с соотечественником, а бесчестье очень тяжкая ноша и потому…

И вот Лаки, охраняемый роботами, оказался перед затаившим дыхание залом. Ослепленный ярким светом прожекторов, он почти ничего не видел. Все сидящие в огромном зале казались ему одним пятном. Только когда роботы провели его к свидетельскому месту, Лаки смог увидеть Гектора Конвея, сидящего в первом ряду. На какой-то момент Конвей улыбнулся ему ободряюще, но Лаки не посмел улыбнуться в ответ. Приближался критический момент, в такой ответственной ситуации Лаки не мог дать сирианитам и малейшего повода заподозрить его в чем-либо. Деваэр впился в него горящим взглядом, предвкушая свой триумф. Затем он раздельно произнес:

— Джентльмены, позвольте мне на минуту прервать нашу конференцию и превратить ее в некоторое подобие суда. Я хотел бы, чтобы все делегаты выслушали показания свидетеля, специально доставленного на ваш суд. От того, что скажет этот человек — землянин, знаменитый агент Совета Наук, будет зависеть решение нашего спора.

Здесь он обернулся к Лаки и резко спросил:

— Ваше имя, гражданство, общественное положение, будьте любезны.

Лаки неторопливо, четко ответил:

— Дэвид Старр, землянин, член Совета Наук.

— Применялись ли по отношению к вам наркотики, психотические или иные воздействия, чтобы повлиять на ваше добровольное согласие давать показания на конференции?

— Нет, сэр.

— Вы добровольно будете давать показания и скажете всю правду?

— Да.

Деваэр повернулся к залу.

— Кому-нибудь из вас все-таки могла прийти в голову мысль, что на советника Старра все-таки воздействовали каким-то сверхъестественным способом и заставили давать показания. Я прошу тех из вас, кто имеет специальные медицинские познания, обследовать советника Старра любыми методами. Пожалуйста, если кто-то желает, прошу вас.

Никто не пожелал проверить состояние Лаки Старра, и Деваэр продолжил, обращаясь к Лаки:

— Когда вам впервые стало известно о сирианской базе в системе Сатурна?

Кратко без эмоций, Лаки рассказал о своем первом полете в систему Сатурна и о предупреждении, полученном с сирианитского корабля. Конвей утвердительно кивал головой в такт словам Лаки и с удовлетворением отметил про себя, что Лаки опустил всякие упоминания об агенте «X» и злополучной капсуле. Агент «X» вполне мог оказаться уголовником из Федерации. Разумеется, сирианиты тоже не желали упоминать о шпионе, действовавшем на Земле. В этом желания Лаки и сирианитов совпадали.

— Вы покинули зону после получения предупреждения?

— Да, сэр.

— Насовсем?

— Нет, сэр.

— Каковы были ваши дальнейшие действия?

Лаки описал полет под прикрытием астероида Идальго, подход к южному полюсу Сатурна, затем прорыв сквозь пролом в кольцах, и наконец, подход к Мимасу.

Деваэр прервал его:

— Против вас были предприняты какие-либо враждебные действия?

— Нет, сэр?

Деваэр вновь повернулся к делегатам.

— Собственно, необходимости в дальнейших показаниях советника Старра нет- У меня есть телефото, сделанное в космосе в момент посадки, если можно так выразиться, «Метеора» на Мимас.

Зал погрузился в темноту, и только Лаки по-прежнему стоял в пучке света. Делегатам были предоставлены объемные снимки «Метеора», проникающего в щель Кассини. На следующей серии снимков было показано последовательное исчезновение корабля Лаки в недрах Мимаса, сопровождающееся клубами пара и огня. Деваэр видимо чувствовал, как в зале нарастало восхищение, вполне, впрочем, понятное, действиями популярного космического разведчика. Поэтому Деваэр продолжил с долей раздражения в голосе:

— То, что мы не смогли сразу захватить земной корабль, объясняется только наличием на его борту системы «Аграв». Нам было несравненно труднее маневрировать в чудовищном поле тяготения Сатурна. Именно в силу вышесказанного мы не смогли перехватить их у Мимаса. Мы были психологически не готовы к проделанному землянином трюку.

Если бы Конвей мог, он обязательно закричал бы во весь голос: «Ну и дураки!» Что ж, Деваэру придется поплатиться за свою выходку, вызванную завистью. Ясно, что упоминанием об «Аграве» Деваэр попытался припугнуть представителей Внешних Миров мощью земной военной техники. Но этот же факт мог обернуться против него. Страх подобного рода мог сыграть на руку Земле.

Деваэр вновь обратился к Лаки:

— Итак, продолжим. Что случилось с Вами после выхода из Мимаса?

Лаки рассказал по порядку: выход из Мимаса, переговоры, сдача в плен. Деваэр не преминул развить последний тезис, намекнул на новейшие сирианитские супердатчики массы.

— Позже, уже на Титане, какую еще вы дали информацию?

— Я рассказал вам, сэр, о том, что на Мимасе находится еще один советник и сопроводил вас на Мимас.

Было совершенно очевидно, что последней детали делегаты не знали. Зал взревел. Деваэр закричал сам, заставив всех замолчать.

— У меня есть подробные стереослайды, показывающие извлечение из недр Мимаса этого второго советника, где он занимался устройством военной базы, с которой земляне собирались атаковать нашу базу! И это именно в то время, когда Земля собирала сегодняшнюю конференцию, якобы в мирных целях!

И снова зал погрузился в темноту, и снова возникло объемное изображение. Во всех подробностях делегаты увидели, как сирианитский корабль погружался в недра Мимаса, как появился советник Бен Василевски.

— Полностью оборудованная база, — продолжал Деваэр и, обернувшись к Лаки, спросил:

— Были ли все ваши действия одобрены правительством Земли?

Это был самый важный, решающий вопрос: ответ на него был известен заранее, ответ, который был необходим Сириусу. Пока все делегаты, затаив дыхание, ждали ответа, на лицо Деваэра набежала мрачная тень. Наконец Лаки заговорил:

— Я расскажу все, как на духу. Я действительно не получил прямого приказа на повторный рейд в систему Сатурна. Но я твердо знал, что мои действия встретят полное одобрение со стороны Совета Наук.

Зал словно взорвался криками, топотом ног, захлебывающимися голосами сразу всех комментаторов. Делегаты вскакивали с мест, и сквозь рев можно было услышать отдельные выкрики:

— Голосование! Ставьте на голосование!

Судя по всему, конференция подходила к концу…

И Земля проиграла все.

Агас Доремо поднялся во весь рост, безуспешно призывая расшумевшуюся конференцию к порядку. Стука традиционного председательского молотка не было слышно совершенно. Конвей с трудом пробился сквозь лес угрожающих жестов и выкриков и включил рубильник аварийной сирены, в свое время оповещавшей о нападении на базу. Душераздирающий вой взвыл над огромным амфитеатром. Ошеломленные делегаты застыли на полуслове. Когда Конвей выключил сирену, Доремо быстро проговорил:

— Я согласен предоставить Гектору Конвею, главе Совета Наук, возможность провести перекрестный допрос советника Старра.

Послышались отдельные крики:

— Нет! Нет!

Но Агас Доремо невозмутимо продолжал:

— Я призываю уважаемых делегатов быть объективными и беспристрастными. Гектор Конвей обещает, что процедура допроса займет совсем немного времени.

Сквозь туман недоброжелательства, шепота и косых взглядов, Конвей приблизился к Лаки Старру. Глаза Конвея улыбались, но спрашивал он официально:

— Советник Старр, мистер Деваэр не спросил вас, что привело «Метеор» на Мимас. Ответьте мне, что привело вас в систему Сатурна?

— Только желание колонизировать спутник этой планеты — Мимас, шеф.

— Считаете ли вы, что у вас есть такое право?

— Но ведь это был не занятый никем мир, шеф!

Конвей неторопливо обернулся к делегатам, которые перестали возмущаться и озадаченно наблюдали за допросом.

— Советник Старр, повторите, пожалуйста, то, что вы сейчас сказали.

— Моим намерением было создание на Мимасе колонии, пригодной для человека, поскольку это неколонизированный ранее спутник, принадлежащий Земной Федерации.

Деваэр, вскочив на ноги, гневно прокричал:

— Мимас — это часть системы Сатурна!

— Совершенно верно, — согласился Лаки. — Точно так же, как система Сатурна является частью солнечной системы или Земной Федерации. Однако, согласно вашей интерпретации, Мимас — просто отвлеченный ненаселенный спутник. Несколько минут назад вы сами сказали, что ваши корабли подошли к Мимасу впервые только тогда, когда на него опустился мой «Метеор».

Конвей невольно усмехнулся — Лаки тоже воспользовался ошибкой Деваэра — и продолжил атаку:

— Советник Старр не присутствовал в зале, когда вы произносили обвинительную речь, а потому я позволю себе повторить дословно ваше высказывание: «Никем не населенный мир — это никем не населенный мир, вне зависимости от того, какова его орбита в пространстве». Мы заняли спутник первыми, и он наш.

Здесь глава Совета повернулся к делегатам и продолжил, тщательно подбирая слова:

— Если считать верной нашу точку зрения, то Мимас принадлежит нам как спутник планеты, вращающейся вокруг Солнца. Если же верна точка зрения Сириуса, то Мимас все равно принадлежит Земле, поскольку мы первые заняли этот спутник. Кроме того, если следовать сирианитской точке зрения, то, что Сириус занял другой спутник этой же планеты, не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу. Иными словами, выдворение силой землян с занятого ими спутника является актом военного вмешательства и, таким образом, обнажает лицемерие Сириуса, коль скоро последний позволяет себе то, что строго запрещает другим.

И снова возникло замешательство. Зал медленно закипал невнятным гулом сдерживаемых голосов.

Первым, обретшим дар речи, оказался Агас Доремо:

— А теперь, уважаемые делегаты, выслушайте меня. Вы сами прекрасно поняли, что факты, приведенные Старром и уважаемым Гектором Конвеем заставляют взглянуть на сложившуюся ситуацию с новой точки зрения. Они неопровержимо показали, что может произойти в Галактике, если мы будем придерживаться взглядов, которые нам пытаются навязать представители Сириуса. Любой космический обломок может стать поводом к раздорам и, следовательно, к войне. Сирианиты сами расписались в собственном лицемерии…

Это было полным и окончательным поворотом событий не в пользу Деваэра и его союзников. Разумеется, если бы у них было какое-то время, чтобы собраться с силами и придумать выход, Сириус что-нибудь предпринял бы, но весьма опытный и искушенный в делах такого рода Доремо уже управлял общественным мнением, взяв полностью инициативу в свои руки. Пока сирианиты и их союзники пытались найти хоть какой-нибудь выход, Доремо поставил вопрос на голосование. Три суверенных мира, Пентазиллия, Дюварни и Муллен, давно известные как сателлиты Сириуса, проголосовали за сирианитскую позицию. Все остальные, свыше пятидесяти голосов, высказались за точку зрения Земли. Кроме того, конференция приняла резолюцию, согласно которой Сириусу давался месячный срок для демонтажа базы на Титане и освобождения пленных землян. Только победоносная война могла теперь позволить Сириусу уклониться от выполнения решений конференции. Однако, в силу известных обстоятельств, Земля давно была готова к войне, а Сириусу теперь пришлось бы воевать без помощи Внешних Миров. Вряд ли можно было найти сейчас на Весте хоть одного безумца, способного себе представить, что Сириус уклониться от выполнения резолюций, принятых на конференции. Деваэр, задыхающийся от гнева и бессилия, еще раз оказался перед Лаки:

— Грязный трюк. Способ вынудить меня…

— Это вы вынудили меня, — ответил Лаки спокойно,- угрозами расправиться с Бигманом. Припоминаете? Или, может быть, стоит опубликовать некоторые детали?

— Твой обезьяноподобный друг все равно в моих руках, — начал ядовито Деваэр, — и несмотря на все эти… резолюции, я могу…

Присутствующий при этом диалоге Конвей с плохо скрытой усмешкой вмешался:

— Если вы говорите о советнике Бигмане, то он сейчас находится не у вас. Он в наших руках, кстати, вместе с неким Ионгом из КСС, который сообщил мне, что советник Старр гарантировал ему свободу и политическое убежище в случае необходимости. Кроме того, он считает, что при теперешнем состоянии вашего духа ему не стоит сопровождать вас на Сириус. Не могу не посоветовать вам отправиться на Сириус как можно скорее. Так было бы лучше для всех.

Молча повернувшись на каблуках, Деваэр покинул базу.

При прощании, сияя широкой, добродушной улыбкой, Доремо сказал Лаки:

— Осмелюсь заметить, вам будет очень приятно вновь побывать на старушке Земле, юноша.

Лаки согласно закивал головой:

— Я доберусь до дома на рейсовом лайнере, который отправляется буквально через час, сэр. Моя старая колымага «Метеор» пусть пока отдохнет от меня. Честно говоря, ни о чем другом я сейчас мечтать не могу.

— Кстати! Примите мои поздравления по поводу ювелирной политической сноровки. Когда ваш шеф Конвей попросил меня разрешить ему провести перекрестный допрос, я ведь думал, что он не совсем в своем уме. Когда вы начали отвечать на вопросы Де-ваэра, и шеф сделал вам вполне очевидный одобрительный знак, я утвердился в своем мнении. Но потом-то я разобрался, что к чему — у вас все было спланировано заранее.

В разговор вступил Конвей:

— Собственно… Лаки действительно сумел передать мне небольшое послание, в котором содержались некоторые наметки. Однако уверенность в том, что наш ход сработает, появилась у меня всего часа два назад.

— Должен вам сказать, что ваша вера в способности этого юноши, — Доремо кивнул в сторону Лаки, — более чем оправдалась. Помните, вы спросили меня тогда, в нашу первую встречу, смогу ли я принять вашу сторону, если свидетельские показания Лаки повернут настроение делегатов в нужное русло? Тогда я просто не мог себе представить, как это можно сделать. И только теперь я все понял.

— И тем не менее еще раз благодарю вас за то, что весь свой политический вес вы бросили на нашу чашу весов. Ведь ваш авторитет признает вся Галактика.

— Я сделал это еще и потому, что справедливость действительно на вашей стороне. А вы очень неудобный соперник в политических дуэлях, юноша, — добавил Доремо, повернувшись к Лаки.

Лаки улыбнулся:

— Я ведь рассчитывал только на то, что сирианиты обязательно зарвутся в каком-нибудь месте своего бесчестного предприятия и допустят оплошность. Ведь если бы они действительно свято верили в то, что провозглашали, то наш друг так и остался бы на безжизненном спутнике, а мир был бы ввергнут в галактическую войну.

— Верно, да вот еще что: боюсь, что некоторые делегаты, вернувшись к себе на родину, начнут думать, что их провели и станут точить зубы на вас и на меня, да и на самих себя за то, что проголосовали за резолюцию в земной редакции. Хотя, когда смогут продумать все аспекты принятой резолюции и оценить всю важность принципа неделимости и суверенности звездных систем, то поймут выгоды нового закона, которые гораздо выше национальной гордости и престижа. Я полагаю, что когда-нибудь историки напишут об этом, как о великом и чрезвычайно важном завоевании человечества и о действительно огромном вкладе Земли в дело упрочения мира в Галактике. И, наконец, я просто по-человечески рад такому повороту событий.

После взволнованной и искренней речи Доремо с чувством пожал руки обоим землянам, которым откровенность старейшего политика заметно польстила.

Лаки и Бигман снова были вместе и, хотя они возвращались домой на борту громадного пассажирского лайнера, пассажиры которого не переставали выражать им свои восторги, друзьям удавалось побыть и вдвоем. Прошли Марс. И Бигман, не отрываясь, смотрел на родную планету и уже в течение часа удовлетворенно улыбался. До цели путешествия оставалось совсем немного.

Наконец, Бигман обрел дар речи:

— Великий Космос, Лаки, мне ведь даже ни разу в голову не приходило, что все это хорошо продуманная операция, ни разу. Я думал … нет, не буду говорить, что я думал. Пески Марса! Единственное, что меня задевает — ты мог бы хоть предупредить меня.

— Не мог я этого сделать, Бигман. Как раз этого не мог. Неужели ты не понимаешь? Я должен был устроить киднэппинг Бена Василевски таким образом, чтобы сирианитам ничего в голову не пришло. Я не имел права дать им шанс догадаться, что я сам хочу этого, они сразу же почуяли бы ловушку. Мне нужно было, чтобы такое признание из меня буквально выколотили. Хотя, должен признаться, что сначала не представлял, как это можно сделать. Но одно я знал наверняка, если бы ты, Бигман, знал, что к чему, ты непременно сорвал бы всю затею.

Бигман мгновенно ощетинился.

— Я бы сорвал?! Да знаешь ли ты, слизняк самодовольный, что никто даже бластером не выбил бы из меня эту тайну.

— Знаю, знаю. Никакой пытки просто не понадобилось бы. Ты выложил бы все просто так, бесплатно. Актер-то ты никудышный, и сам это понимаешь. Стоило тебе выйти из себя, как ты так или иначе разболтал бы все. Вот почему я не горел желанием брать тебя на Титан! Понимаешь? Я точно знал, что не могу рассказать тебе замысел операции. Однако как раз ты и оказался курицей, несущей золотые яйца!

— Ну вот видишь! Ты про то, как я начистил рожу этому павлину?!

— В каком-то смысле — да. Это дало мне возможность «продать» Бена Василевски в обмен на твою жизнь. Кроме того, потребовалось гораздо меньше всяческих ухищрений, конечно, с твоей помощью, чтобы «рассекретить» убежище Бена. Получилось даже, что мне вообще не пришлось ничего предпринимать. Ты сделал все как нельзя лучше.

— Ну, понес…

— Ничего не понес. И потом, ты вложил в схватку столько чувства, что заподозрить ловушку было просто немыслимо. Любой, кто видел ту сцену, поклялся бы всем самым святым, что я предал Землю.

— Пески Марса, Лаки, — сказал Бигман, — но я в душе до конца не верил, что ты можешь предать. Ну и простофиля же я был!

— Я рад, что ты был, — со смехом сказал Лаки и … влепил другу подзатыльник.

Во время обеда к ним присоединились Конвей и Бен Василевски. Бен сказал:

— Возвращение домой получается совсем не таким, какого ожидал Деваэр. Радиорубка скоро лопнет от сообщений с Земли, в которых на все лады расхваливают всех нас, ну а тебя в особенности.

Лаки фыркнул:

— Благодарностей пусть не ждут. Это только затруднит нашу работу в будущем. Популярность! Вы лучше подумайте, что все стали бы орать, окажись сирианиты чуточку умнее и сумей они в последнюю минуту повернуть резолюцию в свою пользу.

Конвей содрогнулся:

— Предпочитаю об этом не говорить. Но как бы то ни было, Деваэр получил по заслугам.

Лаки возразил:

— Они не остановятся на этом. Дядя просто не позволит Деваэру остановиться на достигнутом.

— И все-таки, — вмешался Бигман, — мы с ними покончим.

— Ты так думаешь, — задумчиво произнес Лаки, — я в этом не совсем уверен.

На некоторое время за столом воцарилась тишина. Все ели молча, не отрывая глаз от стола. Затем Конвей, явно желая разрядить мрачную атмосферу, произнес:

— Конечно, если рассуждать здраво, сирианиты просто нс могли себе позволить оставить Бена Василевски на Мимасе. Получается, что мы не совсем честно с ними обошлись. Ведь они были заняты поисками капсулы агента «X» в кольцах Сатурна, и если бы только представили себе, что Бен находится в каких-то тридцати тысячах миль от них, они могли бы …

Бигман бросил вилку на стол и уставился в пространство широко открытыми глазами.

— Черные и голубые небеса!

— Что еще стряслось, Бигман? — мягко спросил Василевски. — Ты долго о чем-то думал и вот догадка озарила тебя?

— Закрой рот, дурья твоя башка, — огрызнулся Бигман, — Лаки, послушай, мы так закрутились, что совсем забыли об этой чертовой капсуле! Даже если сирианиты не успели найти ее, у них осталась еще пара недель, чтобы выловить из колец разведданные!

Конвей мгновенно отозвался:

— Я тоже все время думаю об этом. Мне кажется, что потеря этой «бомбы замедленного действия» только к лучшему. Что-нибудь найти в кольцах просто немыслимо..

— Все это так, шеф, но ведь Лаки уже рассказывал вам о новых сирианитских локаторах, способных обнаружить даже мелкие тела сквозь вещество колец, а потому …

К этому времени все уже в упор смотрели на невозмутимо жующего Лаки, который вдруг воскликнул:

— Великая Галактика! Я совсем забыл о ней!

— О капсуле?! Ты забыл о капсуле? — предельно вежливо осведомился Бигман.

— Ну да! Я начисто забыл о ней. Вот она.

Лаки вынул из кармана металлический предмет, чуть больше дюйма в диаметре, и положил его на середину стола. Бигман нетерпеливо схватил капсулу и стал разглядывать ее со всех сторон. Все остальные присоединились к нему.

— Это точно она? Ты уверен? — как попугай, заладил Бигман. Остальные не отставали:

— Как, каким образом? Где? Когда?

С трудом успокоив своих друзей, Лаки рассказал следующее, извинившись за свою забывчивость:

— Помните, в последней передаче агента «X» мы услышали обрывки слов: норм … орб …, которые мы расшифровали, как «нормальная орбита»? Так вот, сирианиты так и поняли «нормальная» — значит обычная орбита. Там они и искали. Кольца движутся с запада на восток, но вот в чем штука: «нормальная орбита» может означать еще и «перпендикулярная орбита». Об этом они забыли и зря потеряли время. Итак, в условиях Сатурна «нормальная», то есть перпендикулярная орбита проходит через полюса, неважно с севера на юг или наоборот. Когда мы повисли над северным полюсом, я поработал с детектором в предполагаемой зоне и поскольку в пространстве не так уж много материальных частиц, а тем более металлических капсул, я вскоре обнаружил то, что искал. Но говорить об этом Бигману и сирианитам не стал по вполне понятным причинам. Как не сказал и то, что подготовил к уничтожению нашу систему «Аграв». Когда мы оборудовали убежище для Бена на Мимасе, я спрятал потихоньку капсулу в кондиционере и взял ее, когда мы забирали Бена в гости к Деваэру. Меня, конечно, обыскивали несколько раз, искали-то оружие и обыск проводили роботы. Можно допустить немило ошибок, когда используешь роботов. Ну, вот и весь рассказ.

— Почему ты раньше ничего не рассказывал? — кипятился Бигман.

— Я хотел, честное слово, — смущенно ответил Лаки, — но случая все как-то не было. То сирианиты брали нас в плен, то нужно было что-то говорить на конференции … короче, если бы ты, Бигман, не напомнил мне об этом…

— Не удивительно, что ты шагу без меня ступить не можешь. Вечно все забываешь! — совершенно серьезно заявил Бигман.

Конвей расхохотался и хлопнул коротышку марсианина по спине: — Вот именно, Бигман, присматривай за ним получше, а то занесет его куда-нибудь нелегкая.

— Вот видишь, — улыбнулся Бен Василевски, — у тебя хоть есть человек, который точно знает, что ты должен делать.

За обшивкой лайнера раздался характерный звук пронзаемой атмосферы. До приземления остались считанные минуты.