Счастливчик Старр

ЛАКИ СТАРР И ЛУНЫ ЮПИТЕРА

Юпитер казался почти правильным кругом вдвое меньшего диаметра, чем Луна, какой ее видят с Земли. И хотя светил Юпитер в семь раз менее ярко из-за большого расстояния от Солнца, вид его был в достаточной степени впечатляющим.

Лаки Старр глубоко задумался у главного пульта. Света в рубке управления не было, и только Юпитер, тускло сиявший в центре экрана, позволял разглядеть фигуры Лаки и его компаньона.

— Если бы Юпитер был полым, — сказал Лаки, — ты смог бы загрузить в него триста планет размером с Землю и еще осталось бы место. Его масса больше всех остальных планет Солнечной системы, вместе взятых.

Джон Бигман Джонс, которого все звали не иначе как просто Бигман (он был ростом в пять футов и два дюйма, причем когда немного вытягивал шею), стоял рядом с Лаки и внимательно слушал его.

— И что хорошего? Никто не может приблизиться к нему.

— Возможно, мы никогда и не совершим посадку на Юпитер, — ответил Лаки. — Но если будет создан корабль с антигравитационным двигателем, мы сможем подобраться вплотную к этому гиганту.

— И в этом нам помогут сирианиты, — мрачно сказал Бигман, — все идет к тому, что так и будет.

— Что ж, Бигман, посмотрим.

Бигман ударил своим маленьким кулачком по ладони левой руки:

— Пески Марса! Лаки, долго мы еще будем ждать?!

Корабль Лаки «Метеор» находился на орбите Юпитера, вращаясь вокруг Юпитера Девять — внешнего спутника гигантской планеты. Корабль висел в тысяче миль от спутника, официально называвшегося Адрастея. Но все спутники Юпитера, исключая самые большие и близкие, были более известны по номерам. Юпитер Девять имел всего восемьдесят девять миль в диаметре, но сейчас выглядел крупнее, чем Юпитер, отдаленный на пятнадцать миллионов миль. Спутник — глубоко вырубленная серая скала — едва ли заслуживал внимания: Лаки и Бигман видели сотни подобных каменных гор и в поясе астероидов. Однако кое в чем он отличался. Под прикрытием его тысячи людей и миллиарды долларов работали над проблемой гравитации. Здесь строились первые корабли с экспериментальными антигравитационными двигателями. Несмотря на это Лаки предпочитал рассматривать Юпитер. Даже на теперешнем расстоянии от корабля (почти три пятых расстояния от Венеры до Земли в момент их противостояния) Юпитер выглядел достаточно большим диском, чтобы даже невооруженным глазом различать его цветовые зоны. Они выглядели как бледно-розовые и зеленовато-голубые полосы, нанесенные небрежной рукой ребенка >на шар планеты. Лаки почти забыл о безжизненности Юпитера, любуясь огромной планетой. Бигману пришлось повторить свой вопрос громче.

— Эй, Лаки, как долго мы будем болтаться без дела и ожидать неизвестно чего?

— Ответ тебе известен, Бигман. До тех пор, пока командор Донахью не прибудет к нам.

— Это-то я знаю. Мне интересно, почему мы должны ждать его?

— Потому, что он просил нас.

— Ах, он просил. И что же он за птица?

— Глава проекта «Антигравитация», — терпеливо ответил Лаки.

— Кто бы он ни был, ты нс обязан выполнять егo приказ. И ты сам это прекрасно .знаешь.

У Бигмана была глубокая и непоколебимая уверенность в том, что Лаки Старр всегда прав, и только он может отдавать приказания, как полноправный член Совета Наук, этой бескорыстной и авторитетной организации, борющейся с врагами Земли внутри Солнечной Системы и в более отдаленных глубинах космоса. Он мог считать себя первым среди равных в любом, даже наиболее высокопоставленном обществе. Но сейчас Лаки не собирался использовать все свои права. Юпитер, конечно, опасная планета: высокая гравитация, ядовитая атмосфера Юпитера Девять вызывали большие опасения хотя бы потому, что угроза была неизвестной. И пока ситуация более или менее не прояснится, Лаки намеревался выбирать дорогу осторожно.

— Спокойнее, Бигман, — сказал он.

Бигман поворчал немного и включил свет.

— Мы ведь не обязаны глазеть на Юпитер целые сутки, не так ли?

Бигман направился в угол ходовой рубки, где в герметической клетке, наполненной водой, металось маленькое венерианское существо. Он любовно смотрел на это странное создание. В-лягушка всегда приводила его в состояние умиления, как, впрочем, и любого, наблюдавшего за ней. В-лягушка, родившаяся в венерианском океане, представляла собой крохотное существо, состоявшее, казалось, только из глаз и ног. Она была зеленой, слегка походила на земную лягушку, выделялись два больших глаза, похожих на сверкающие ягоды смородины, и острый, сильно загнутый клюв. При росте в шесть дюймов. В-лягушка обладала шестифутовым обаянием. Сейчас ноги В-лягушки были втянуты, и она сидела на дне клетки. Но когда Бигман постучал по крышке, все шесть ног распрямились, как плотничьи метры, и стали похожи на ходули. Венерианское существо было маленьким и некрасивым, но Бигман чувствовал, что любит его, как случалось с каждым, увидевшим лягушку. Бигман ничего не мог поделать с этим, В-лягушка располагала к себе. Он внимательно проверил приборы, сохранявшие в клетке воду хорошо перемешанной и насыщенной двуокисью углерода, и убедился, что температура ее поддерживается на уровне восьмидесяти пяти градусов по Фаренгейту. Теплые океаны Венеры омывались и пропитывались атмосферой, состоящей из азота и двуокиси углерода. Свободный кислород, отсутствующий на Венере, за исключением подводных городов, построенных землянами на океанских мелководьях, был бы очень неприятен для В-лягушки.

Бигман озабоченно спросил:

— Как ты думаешь, запаса водорослей хватит?

Тут же клюв В-лягушки стал обрывать усики венерианских водорослей, плававших в клетке, и медленно пережевывать их, как будто она услышала его слова.

— Так будет продолжаться… — начал Лаки, но его прервал резкий сигнал прибытия, который ни с чем нельзя спутать. Оба, Лаки и Бигман, резко повернулись к пульту.

Суровое лицо появилось в центре экрана после того, как Лаки включил ближнюю связь.

— Я Донахью, — раздался с экрана бодрый голос.

— Да, командор, — ответил Лаки, — мы ждем вас.

— Подготовьте переходный отсек.

На лице командора была ясно написана тревога. В последнее время Лаки привык видеть такое выражение на лицах людей. В том числе и у главы Совета Гектора Конвея, для которого Лаки был почти сыном, и старик не испытывал нужды что-либо утаивать от него. Свежее лицо Конвея, обычно приветливое и уверенное, под копной совершенно белых волос, было нахмурено.

— Я несколько месяцев ждал случая поговорить с тобой.

— Неприятности? — спросил Лаки спокойно. Он только что вернулся с Меркурия. Меньше месяца он отдыхал в своих апартаментах и Нью-Йорк пока не надоел ему. — Ты звонил мне.

— Ты заработал отпуск, — сердито сказал Конвей, — и я хотел, чтобы он продолжался подольше.

— Что случилось? Неужели что-то серьезное, дядя Гектор?

Глава Совета был старым человеком, и он смотрел в карие глаза высокого гибкого юноши с надеждой найти в них поддержку.

— Сириус…

Лаки передалось его волнение. Опять старые непримиримые враги. Минули столетия с тех пор, как экспедиции первооткрывателей с Земли колонизировали ближайшие системы. Новые общества возникли на других мирах всей Солнечной Системы. Независимые общества едва ли помнили свое земное происхождение. На планетах Сириуса сформировалось наиболее старое и наиболее мощное из этих обществ. Оно возникло на новых мирах, где достижения науки опирались на неиспользованные ресурсы. Не секрет, что представляют собой сливки общества, которые ожидают времен, когда смогут управлять всеми людьми. Вот поэтому сирианиты и рассматривали Землю, материнский мир, как своих злейших врагов. В прошлом они делали все, чтобы поддержать внутренних врагов существующего порядка, но никогда не отваживались на открытые военные действия. А теперь?

— Так что же Сириус? — спросил Лаки.

Конвей откинулся на спинку кресла. Его пальцы легко постукивали по столу. Он проговорил:

— Сирианиты делаются сильнее с каждым годом. Мы знаем это наверняка. Но их миры мало населены — их всего несколько миллионов. В Солнечной Системе все еще больше человеческих существ, чем во всей остальной Галактике. У нас больше кораблей и ученых — пока мы лидируем. Но, во имя Пространства, мы не сохраним лидерства, если все будет продолжаться так, как идет сейчас.

— В чем дело?

— Сирианиты узнают обо всем. Совет со всей достоверностью определил, что они полностью осведомлены о наших антигравитационных исследованиях.

— Что?! — Лаки вздрогнул.

Проект «Антигравитация» был одним из самых засекреченных исследований Совета. Одной из причин размещения главных сооружений исследовательского центра «Антигравигация» на внешнем спутнике Юпитера было соблюдение высшей степени секретности.

— Великая Галактика! Как это могло случиться?

Конвей горько усмехнулся:

— Вот уж действительно вопрос: как это могло случиться? Все виды материалов утекают к ним, и мы не знаем, каким образом. Мы всеми силами стараемся прекратить утечку информации. Ситуация с проектом «Антигравитация» сложилась угрожающая. Нет человека, занятого в проекте, чья лояльность не была бы проверена тщательнейшим образом. Нет таких предосторожностей, которых бы мы не приняли. Но материалы продолжают просачиваться. Мы подбрасывали ложные данные, но сирианиты разгадывали нашу игру. Об этом свидетельствует собственная разведка. Мы подбрасывали данные таким образом, что в них невозможно было разгадать липу, но тем не менее они нс проходили.

— Что значит невозможно?

— Мы подтасовывали данные таким образом, что ни один человек, участвующий в игре, не мог знать все. Значит, несколько человек сотрудничают с сирианитами против нас, а это невероятно.

— Или один какой-то человек знал все, — заметил Лаки.

— Что является в настоящее время невозможным. Это должно быть что-то новое. Ты понимаешь, что отсюда следует, Лаки? Если Сириус изобрел новый способ выколачивать сведения из наших мозгов, то в безопасности чувствовать себя мы уже никогда не будем. Мы никогда не сможем создать надежную защиту от действий Сириуса, мы никогда не сможем разработать плана против них.

— Подожди, дядя Гектор. Великая Галактика! Да передохни ты хоть минутку! Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что они используют наши мозги?

Глава Совета вспыхнул:

— Во имя Пространства, Лаки! Я впадаю в отчаяние. Я не вижу, как еще это могло случиться. Сирианиты, должно быть, изобрели что-то вроде чтения мыслей или телепатии.

— А разве такой вариант невозможен? Нам же известен пример практического применения телепатии: венерианские В-лягушки.

— Ладно, — сказал Конвей. — Я тоже думал об этом. Но у них нет венерианских амфибий. Я знаю результаты исследования В-лягушек. Тысячи их, действуя совместно, делают телепатию возможной. Сохранить тысячи В-лягушек где-нибудь, кроме Венеры, чрезвычайно трудно, кроме того, их было бы легко обнаружить. А без В-лягушек не существует способа управляемого приема мыслей.

— Нет способа, известного нам, — мягко поправил Лаки. — Возможно, сирианиты опередили нас в области изучения телепатии.

— Без В-лягушек?

— Даже без В-лягушек.

— Я не верю в это! — разозлился Конвей. — Я не верю в то, что сирианиты могут решить какую-то научную проблему, оставив далеко позади Совет Наук.

Лаки чуть не рассмеялся над гордостью старика за организацию, которую тот возглавлял. Но тут была не только гордость. Совет Наук представлял собой величайший интеллектуальный орган, когда-либо существовавший в известной части Галактики. Все новое, появляющееся в любой из отраслей знаний, исходило только от Совета Наук. Тем не менее Лаки не мог удержаться от легкого укола:

— Они обогнали нас в роботехнике.

— Это не так, — возразил Конвей. — Только в некоторых ее приложениях. Земляне изобрели позитронный мозг, сделавший возможным создание современных роботов, не забывай этого. Земле принадлежит большая часть всех фундаментальных открытий, разве только Сириус строит больше роботов и… — он поколебался, — они усовершенствовали некоторые технические детали.

— С чем я столкнулся на Меркурии, — сурово проговорил Лаки.

— Да, я это знаю, Лаки. Это было ужасно рискованное задание…

— Но уже все в прошлом. А что же сегодня? — мягко улыбнулся Лаки. — Ситуация такова: Сириус проводит успешный шпионаж, и мы не в силах пресечь его.

— Да.

— Больше всего это сказывается на проекте «Антигравитация».

— Да.

— Я полагаю, дядя Гектор, вы хотите, чтобы я отправился на Юпитер Девять и на месте посмотрел, нельзя ли решить эту проблему?

Конвей мрачно кивнул.

— Ты правильно полагаешь. Это может показаться несправедливым по отношению к тебе. Но я привык считать тебя своим тузом, своей козырной картой, думать о тебе, как о человеке, перед которым я могу поставить любую задачу и быть уверенным, что она будет решена. Что еще можно предпринять на Земле? Совет старался сделать все возможное, но мы не обнаружили никаких шпионов. Могу ли я ожидать от тебя большего?

— Не только от меня. Мне будут помогать.

— Бигман? — старик не сдержал улыбку.

— Не только Бигман. Позволь мне задать тебе один вопрос. Не попала ли какая-нибудь информация об исследованиях В-лягушек на Сириус?

— Нет, — ответил Конвей. — Насколько известно нашей разведке, никакой.

— В таком случае я прошу выделить мне В-лягушку.

— В-лягушку? Одну В-лягушку?

— Совершенно верно.

— Но что тебе это даст? Психическое поле одной В-лягушки исчезающе мало. Ты не сможешь читать мысли.

— Верно. Но я смогу обнаружить признаки сильных эмоций.

— Может быть, так оно и будет, — ответил Конвей. — Но что все же тебе это даст?

— Пока я ни в чем не уверен. Тем не менее, это может стать преимуществом, которого не имели другие следователи. Неожиданная эмоциональная волна с чьей-то стороны может помочь мне, даст почву для подозрений и направление для дальнейшего следствия. И еще…

— Да?

— Если кто-то владеет телепатическим даром, развившимся либо естественно, либо искусственно, я смогу обнаружить нечто более сильное, чем просто дуновение эмоций, а именно: активную наступательную мысль прежде, чем некто успеет прочитать в моем сознании достаточно для того, чтобы из предосторожности заэкранировать свой мозг. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Он тоже сможет обнаружить твои эмоции.

— Теоретически да, но я эмоционально открыт, так сказать. Он — нет.

Взгляд Конвея прояснился:

— Это слабая надежда, но я клянусь Пространством, все-таки надежда! Я дам тебе В-лягушку… Но вот еще что, Дэвид, — это был один из немногих случаев, когда Конвей назвал Лаки настоящим именем, каким обычно называли молодого члена Совета в детстве. — Я хочу, чтобы ты оценил важность этого задания. Если мы не узнаем, каким образом это делают сирианиты, это будет значить, что на сей раз они нас действительно обогнали и мы не сможем больше сдерживать войну. Война или мир зависит от успехов твоей миссии.

— Я понимаю, — тихо сказал Лаки.

В результате всего вышеописанного случилось так, что Лаки Старр, землянин, и его маленький друг, Джон Бигман Джонс, родившийся и оказались во внешней области Солнечной Системы. Вместе с ними полноправным членом экипажа в ходовой рубке находилось маленькое венерианское существо, умевшее читать мысли и проецировать эмоции. Сейчас они находились в тысячах миль от Юпитера и ждали, когда эластичный переходный отсек соединит «Метеор» с кораблем командора. Сочно чавкнули воздушные замки, соединяя два корабля, и в переходном тоннеле быстро поднялось воздушное давление, позволявшее перейти из корабля в корабль без скафандра.

Такой переход был несложен: при отсутствии тяготения было достаточно одного первоначального толчка, чтобы проскочить через тоннель, а для прохода через те места, где труба изгибалась, хватало мягкого корректирующего движения.

Руки командора ухватились за кромку люка, он оттолкнулся и через мгновение оказался в искусственном поле тяготения «Метеора».

Он почти не пошатнулся, попав в псевдогравитационное, как его называли, поле корабля. Это было сделано так ловко, что Бигман, знаток всех приемов астронавтов, одобрительно кивнул.

— Добрый день, член Совета Старр, — угрюмо произнес командор. Обычно в космосе не затрудняют себя уточнениями в приветствиях: «доброе утро» или «добрый вечер», где, строго говоря, не бывает ни утра, ни полдня, ни вечера. «Добрый день» — нейтральный термин, обычно принятый у астронавтов.

— Добрый день, командор, — ответил Лаки. — Появились какие-то трудности, мешающие нашей посадке на Юпитер Девять? Чем объяснить задержку?

— Трудности? Ну это как вы сами посмотрите. — Он осмотрелся и сел на одну из маленьких пилотских табуреток. — Я связался со штаб-квартирой Совета, но мне рекомендовали обратиться прямо к вам. Поэтому я здесь.

Командор Донахью был жилистым пожилым человеком с заметной военной выправкой. От его лица, прорезанного глубокими морщинами, исходило какое-то напряжение. Его волосы были седыми, но нетрудно было догадаться, что командор шатен. Его руки были перевиты выпуклыми венами, а разговаривал он в той взрывной манере, когда фразы выкрикиваются в лицо собеседника короткими очередями.

— Обратиться ко мне по поводу чего, сэр? — спросил Лаки.

— В данный момент, член Совета, я хочу, чтобы вы вернулись на Землю.

— Почему, сэр?

Командор не смотрел на Лаки, пока говорил.

— Нам надоело. Наши люди подозреваются, подозреваются и Подозреваются. Каждый раз, когда прилетает новый инспектор, все начинается сначала. И каждый раз все поголовно проходят чистку. Им это не нравится, как не понравилось бы и вам. Кому приятно быть под постоянным подозрением? И я полностью на их стороне. Наш антигравитационный корабль почти готов и сейчас не время нервировать моих людей. Они уже поговаривают о забастовке..

— Ваши люди могут быть честнейшими, но утечка информации все же продолжается, — холодно ответил Лаки.

Донахью пожал плечами.

— В таком случае она происходит где-то еще. Должно быть… — Он запнулся и внезапно неуместная нотка дружелюбия появилась в его голосе: — Что это?

Бигман проследил за его взглядом и сказал:

— Это наша В-лягушка, командор. А меня зовут Бигман.

Командор не обратил внимания на то, что ему представились. Он приблизился к В-лягушке и уставился в герметическую клетку, наполненную водой.

— Это венерианское существо, не так ли?

— Верно, — ответил Бигман.

— Я слышал о нем, хотя никогда не видел. Симпатичный маленький дергунчик, а?

Лаки почувствовал мрачное веселье. Он не находил странным, что посреди весьма серьезной беседы командор вдруг отвлекся, да еще так пылко восхищается маленьким существом с Венеры. В-лягушки сами делали это неизбежным. Маленькое создание разглядывало Донахью своими черными глазами, покачиваясь на раскладывающихся ногах и прищелкивая попугаячьим клювом. Во всей известной части вселенной у этого существа был уникальный способ выживания, хотя оно не имело никакого оборонительного оружия. В-лягушки не могли похвастаться ни защитными доспехами, ни ногтями, ни зубами, ни рогами. А удар клювом был абсолютно безопасен.

Однако В-лягушки свободно размножались на покрытой водорослями поверхности венерианского океана. Ни один из свирепых хищников океанских глубин не беспокоил их просто потому, что они контролировали эмоции.

В-лягушки инстинктивно внушали всем другим живым существам любовь к себе, дружеские чувства. При помощи такого вот защитного механизма они и выживали. Более того, процветали.

Было очевидно, что сейчас В-лягушка испытывала свои телепатические способности на командоре Донахью. Улыбаясь, он указывал пальцем на В-лягушку через стекло клетки и, словно повинуясь его пальцу, лягушка поднималась и опускалась на своих складывающихся ногах, не сводя с него выпученных глаз.

— Как вы полагаете, Старр, сможем ли мы доставить некоторое количество этих существ на Юпитер Девять? Мы здесь очень любим домашних животных. Вдали от Земли такое существо всегда будет напоминать нам о доме.

— Это не очень практично, — ответил Лаки. — В-лягушки плохо привыкают к незнакомой обстановке. Их трудно содержать. Чтобы обеспечить им привычную среду содержания, необходимо обогащать воду двуокисью углерода. Кислород для них слегка ядовит. В этом вся сложность.

— Вы имеете в виду, что их нельзя содержать в открытом аквариуме?

— Иногда можно. Например, на Венере, где двуокись углерода очень дешева и где их всегда можно вернуть в океан, если они почувствуют себя неуютно. Однако на корабле, на космической станции или в мирах, имеющих состав атмосферы, отличный от венецианского, вряд ли кто захочет выпускать двуокись углерода в воздух. Так что замкнутая система является наилучшей.

— О, — сказал командор. Казалось, он испытывает легкое сожаление.

— Вернемся к предмету нашего разговора, — произнес Лаки оживленно. — Вынужден отклонить ваше предложение, командор. Я получил задание и должен его выполнить.

Командору потребовалось несколько секунд, чтобы освободиться от влияния В-лягушки.

Лицо его потемнело.

— Я уверен, что вы не вполне разобрались в наших проблемах. — Он внезапно повернулся и посмотрел сверху вниз на Бигмана. — Обратите внимание на вашего компаньона, например.

Маленький Бигман ощетинился и начал медленно краснеть.

— Я Бигман, сэр, — произнес он. — Я уже имел честь представиться.

— Не очень-то большой человек, однако, — критически заметил командор.

И хотя Лаки, успокаивая, положил руку на плечо низкого марсианина, это ему не помогло. Бигман, как всегда, сорвался на крик.

— Величие не во внешности, сэр! Меня зовут Бигман, я действительно большой человек по сравнению с вами или любым другим, кого бы вы ни поставили. И меня не волнует, что на этот счет думает портновский метр! И если вы не верите в это… — Он энергично тряхнул левым плечом. — Пусти, Лаки, этот парень…

— Погоди минутку, Бигман, — убеждал Лаки, — послушай, что хочет сказать командор.

Донахью был ошеломлен словесной атакой Бигмана.

— Поверьте, я совсем не хотел обидеть вас своими словами. Простите, если я задел ваши чувства.

— Задел мои чувства?! — голос Бигмана поднялся еще на две октавы, — мои чувства?! Я никогда не теряю спокойствия, поскольку вы извинились, забудем об этом. — Он поддернул пояс и опустил руки, звучно хлопнув по голенищам своих высоких сапог. Ярко-красные, с оранжевыми разводами, они напоминали о его фермерской юности на Марсе. Бигман никогда не появлялся на людях без этого атрибута своей внешности, иногда надевая и другие сапоги не менее вызывающей расцветки.

— Я хотел бы быть полностью откровенным с вами, советник, — сказал Донахью, поворачиваясь к Лаки, — на Юпитере Девять у меня почти тысяча человек и здесь не Версаль. Они далеко от дома заняты тяжелой работой и постоянно рискуют. И они грубы. Считаю, имеют на это право. Они успели приобрести свой собственный взгляд на жизнь и их не обвинишь в излишней вежливости. Например, любят зло подшучивать над новичками. Иногда новички обижаются, иногда даже не выдерживают и возвращаются домой. Если новичок пройдет через этот обряд посвящения, тогда все прекрасно.

— Это официально разрешено? — спросил Лаки.

— Нет. Это разрешено неофициально. Моим людям необходимо хорошее настроение. Любым способом. Я не намерен запрещать шутки, к которым они привыкли. Обыкновенным людям трудно прижиться здесь. Как вы знаете, немногие желают попасть на луны Юпитера. Среди тех, кто попал сюда, происходит естественный отбор. Те, кто не смог пройти этот отбор, теряют уважение. Поэтому я обращаю внимание вашего друга… — Командор торопливо поднял руки. — Не поймите меня неправильно. Я согласен, что он и велик и одарен, и все, что вы хотите. Но сможет ли он противостоять тем, кто захочет над ним пошутить? Ну, что вы скажете, член Совета?

— Вы имеете в виду грубые шутки?

— Они будут жестокими, — ответил Донахью. — Люди знают, что вы прибываете. Новости распространяются быстро.

— Да, это-то я знаю, — пробормотал Лаки.

Командор нахмурился.

— В любом случае они знают, что вы прибыли вести следствие. Поэтому добрых чувств вам нс дождаться. У моих людей скверное настроение и они попытаются насолить вам, член Совета Старр. Я прошу вас не опускаться на Юпитер Девять. На благо проекта, на благо моих людей и ваше собственное благо. Итак, я высказался максимально откровенно.

Бигман изумленно смотрел на Лаки, с которым произошла разительная перемена.

Его обычная сдержанная холодность пропала, темные глаза приобрели цвет льда, а четкие линии худощавого лица приобрели то выражение, которое Бигман видел чрезвычайно редко — горькую злость. Каждый мускул высокого, хорошо тренированного тела Лаки напрягся.

— Командор Донахью, — сказал Лаки четко. — Я член Совета Наук. Я подчиняюсь только главе Совета и президенту Федерации Солнечной системы. Я старше вас по званию, и вы будете выполнять все мои приказания. Я принял к сведению ваше предупреждение и считаю, что оно доказывает вашу собственную некомпетентность. Пожалуйста, не говорите ничего, выслушайте меня. Я считаю, что вы потеряли контроль над вашими людьми и неспособны выполнять функции руководителя. Далее, я приземлюсь на Юпитер Девять и проведу свое расследование. Я приберу к рукам ваших людей, раз уж вы на это не способны.

Он помолчал, пока командор судорожно глотал воздух, задыхаясь от гнева, а потом крикнул:

— Вам ясно, командор?!

Командор Донахью, чье лицо так залилось кровью, что стало почти неузнаваемым, едва смог выдавить из себя:

— Я доложу об этом в Совет Наук. Еще ни один юный выскочка… член Совета Наук или не член Совета… не разговаривал со мной в таком тоне. Я могу противопоставить свои достижения на военной службе как руководителя кому ,бы то ни было. Мое предупреждение не получило бы огласки, если бы вам на Юпитере Девять причинили какое-либо зло, а я с охотой предстал бы перед военным трибуналом. Теперь я для вас ничего не сделаю. Более того, я надеюсь, что они научат вас хорошим манерам, вы…

Он вновь потерял голос.

Повернувшись на пятках, командор направился к люку переходного кессона, все еще соединявшего корабль Лаки с личной ракетой командора. Судорожно действуя руками, он с трудом втиснулся в тоннель. Бигман с благоговейным страхом наблюдал, как пятки командора исчезли в тоннеле. Гнев этого человека был таким интенсивным, что маленький марсианин, казалось, чувствовал его на своей шкуре, хотя волны горячности были направлены не на него.

— Ну-у, этот парень был хорош, — протянул Бигман. — Ты расшевелил его.

— Да, он был в бешенстве, — кивнул Лаки, — в этом нет никаких сомнений.

— Слушай, может быть он шпион, он знает больше всех. Донахью никому не подконтролен здесь. У него лучшие возможности для такой акции.

— Его больше всех проверяли, — ответил Лаки. — Нет, Бигман, твоя версия несостоятельна. Несмотря ни на что, он помог нам в одном небольшом эксперименте, так что когда мы увидимся с ним в следующий раз, я извинюсь перед ним.

— Извинишься?! Ты?! — Бигман был шокирован. С его точки зрения лишь другие люди могли приносить извинения… — Почему?

— Слушай, Бигман, ты действительно полагаешь, что я верю в то, что наговорил командору?

— Ты не разгневался?

— Ни в коем случае.

— Так это была игра?

— Можешь считать так. Я хотел вызвать у него гнев, настоящий гнев, и я своего добился, я почувствовал это.

— Почувствовал?

— А ты нет? Разве ты не чувствовал, как от него исходили прямо-таки волны злости?

— Пески Марса! В-лягушка!

— Конечно. Она уловила гнев командора и транслировала его на нас. Я должен был знать, способна ли В-лягушка на такое. Мы проверяли ее на Земле, но мне надо было удостовериться в ее способностях в условиях настоящего поля.

— Она справилась прекрасно!

— Я знаю. Итак, наконец, доказано: мы имеем оружие против них. Единственное оружие.

— Этого нам вполне достаточно, — произнес Бигман. — Мы на верном пути.

— Не спеши, — возразил Лаки, — не спеши, друг мой. Это оружие не даст нам точного ответа. Мы можем ощущать сильные эмоции, но в то же время упустить что-нибудь и не разглядеть ключ к тайне.

— Ты сможешь, — ответил Бигман уверенно.

Сближение с Юпитером Девять очень сильно напоминало Биг-ману маневры в поясе астероидов. Как объяснил Лаки во время вынужденного ожидания, большинство астрономов полагают, что в свое время Юпитер Девять был обычным астероидом, только значительно крупнее и, как они, был захвачен мощным гравитационным полем Юпитера за многие миллионы лет.

— Я знаю об этом, — ответил Бигман негодующе, — не делай из меня невежу! Я все-таки учился в школе. Не старайся каждый раз демонстрировать свой выдающийся ум!

Улыбка Лаки стала еще шире, и он легонько постучал по черепу Бигмана.

— Есть кто дома?

Кулак Бигмана рванулся к животу Лаки, но остановился на полпути, как всегда попав в руки Лаки.

Бигман стал неподвижным, несмотря на все свои попытки высвободиться.

— Это же так просто, Бигман, как то, что я сейчас сделал. Перед гем, как начались космические путешествия, люди знали о космосе только то, что смогли разглядеть в телескопы. Спутники Юпитера пронумеровали в том порядке, в каком они были открыты, ясно?

— О, — сказал Бигман и рывком высвободился. — Бедные предки! — Он усмехнулся, как делал всегда, размышляя о человечестве, ограниченном рамками одного-единственного мира, с жадным любопытством выглядывающем из своей колыбели. Чувство превосходства не покидало его даже в тс мгновения, когда он пытался освободиться из объятий Лаки.

— Четыре больших спутника Юпитера имеют номера один, два, три, четыре, — продолжал Лаки. — Конечно, номера не всегда удобно использовать, и поэтому у этих спутников есть и собственные имена; Ио, Европа, Ганимед, Каллисто. Ближайший к планете спутник — Юпитер Пять, один из самых маленьких, остальные крупные спутники расположены дальше и имеют номера по двенадцатый включительно. Пока не началась эра космических полетов, человечество знало только двенадцать спутников Юпитера, затем мы достигли Марса и пояса астероидов. Однако, подожди, мы уже готовы к посадке.

Удивительно, думал Лаки, каким огромным может казаться крошечный мирок восьмидесяти миль в поперечнике, когда приближаешься к нему вплотную. Конечно, он выглядит пылинкой по сравнению с Юпитером и даже с Землей. Если его аккуратно опустить на Землю, то его скалы не выйдут даже за пределы штата Коннектикут

Но когда вы прибудете в этот крошечный мир и увидите, как ваш корабль, помещенный в гигантский зажим и увлекаемый мощными механизмами, работающими в поле почти нулевого тяготения, но преодолевающими чудовищные силы инерции, будет опускаться в кратер, способный вместить добрую сотню таких кораблей как «Метеор», этот мир больше не будет казаться вам таким маленьким. Это впечатление усилится., когда вы познакомитесь со схемой коммуникаций Юпитера Девять, изучите сеть подземных залов и коридоров — всего того, что и составляет проект «Антигравитация», то спутник станет казаться вам •действительно большим. И горизонтальная и вертикальная протекции подземных выработок были представлены на карте Юпитера Девять. Хотя только небольшая часть спутника была освоена, Лаки видел, насколько разветвлена сеть коридоров: некоторые из них уходили на пару миль в глубь спутника, другие вытянулись люд поверхностью почти на сотню миль.

— Потрясающая работа, — произнес Лаки встречавшему их лейтенанту.

Лейтенант Август Невски коротко кивнул. Униформа младшего офицера была безукоризненной: все, что должно быть подтянутым, — было подтянуто, все, что должно было сверкать, — сверкало.

У лейтенанта были маленькие жесткие усики, широко расставленные голубые глаза, имевшие обыкновение смотреть в точку, находящуюся в двух дюймах над головой собеседника. Тем не менее, лейтенант был сама предупредительность.

— Мы до сих пор продолжаем расширяться, — сказал юн с гордостью.

Четверть часа тому назад, когда Лаки и Бигман сошли с корабля, лейтенант представился как персональный гид, приставленный к ним командором Донахью.

— Гид? — спросил Лаки с некоторым весельем, — или сторож? А, лейтенант? Вы вооружены?

Все следы эмоций были стерты с лица Августа Невски.

— Офицеру при исполнении служебных обязанностей необходимо иметь при себе оружие. Вы только что прибыли, советник, но скоро убедитесь, что гид вам необходим.

Прошло не менее пятнадцати минут, в течение которых Лаки и Бигман неумеренно восхищались проектом «Антигравитация», пока лейтенант не расслабился и позволил себе выразить какие-то человеческие чувства.

— Отсутствие сколько-нибудь заметного гравитационного поля позволяет нашим строителям выкидывать такие инженерные трюки, на которые не решались еще на Земле или в любом из обитаемых миров. Подземные коридоры у нас практически не нуждаются в опорах и крепеже.

Лаки кивнул.

— Насколько я знаю, первый антигравитационный корабль почти готов к испытаниям?

Лейтенант некоторое время ничего не говорил. Его лицо вновь освободилось от всех эмоций.

Затем он жестко сказал:

— Вначале я должен показать ваши квартиры. Наиболее просто будет добраться туда с помощью антигравитации, если мне удастся уговорить вас воспользоваться антигравитационным коридо…

— Эй, Лаки, — закричал Бигман с неожиданным возбуждением, — посмотри сюда!

Лаки оглянулся. Это была всего лишь небольшая кошка, дымчато-серая, с серьезным и печальным взглядом, свойственным всей кошачьей породе, и спиной, с готовностью вытянутой под ласкающими пальцами Бигмана. И еще она мурлыкала.

— Помнится., командор говорил о том, что здесь любят домашних животных, — сказал Лаки. — Это ваша, лейтенант?

Офицер покраснел.

— Мы все принимаем участие в этом развлечении. Здесь есть еще несколько кошек. Их иногда привозят на транспортных кораблях. Еще несколько канареек, длиннохвостый попугай, белая мышь, золотая рыбка и тому подобное. — И его глаза, когда он быстро взглянул на шаровидное тельце В-лягушки, спрятавшейся под рукой Лаки, блеснули искрами зависти.

Но Бигмана интересовала сейчас только кошка. На Марсе не существовало своей фауны, и покрытые мехом домашние животные Земли не потеряли очарования новизны для марсианина.

— Он нравится мне, Лаки.

— Это она, — сказал лейтенант, на что Бигман не обратил внимания. Кошка, с хвостом, поднятым строго вертикально, и лишь кончик которого был опущен, гуляла около его ног, резко поворачиваясь так, чтобы подставить сначала один, а потом второй бок под нежные поглаживания Бигмана. Затем мяуканье прекратилось, и сознание Бигмана пронзило ощущение горячего нетерпения и голодного желания. Это испугало его на мгновение, но потом он заметил, что кошка больше не мурлычет и не обращает внимания на ласки человека. Она присела в охотничьем возбуждении и уставилась зелеными суженными глазами на В-лягушку. Волна чисто кошачьих эмоций исчезла так же быстро, как и появилась. Кошка мягко подкралась к стеклянному контейнеру, который держал Лаки, и с любопытством уставилась туда, мурлыкая от удовольствия. Кошке тоже нравилась В-лягушка. Как, собственно, и должно было быть.

— Вы говорили, лейтенант, что мы доберемся до своих помещений с помощью антигравитации, — произнес Лаки. — Не могли бы вы объяснить, что это значит?

Лейтенант тоже любовался В-лягушкой. Ему понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.

— Да, это достаточно просто. Здесь на Юпитере Девять мы создали искусственные гравитационные поля, с напряженностью, немного превосходящей естественные, имеющиеся на крупных астероидах. Эти поля генерированы во всех главных направлениях так, что вы сможете падать вдоль всей их длины в любом направлении. Это как падение отвесно вниз на Земле.

Лаки кивнул.

— Как быстро происходит падение?

— Да, все дело именно в этом. Обычно в гравитационном поле тело падает с постоянным ускорением…

— Именно поэтому я и задал вопрос, — перебил его Лаки сухо.

— Но только не при. антигравитационном контроле. Антигравитация — это действительно не-гравцтация, нет силы тяжести, видите сами. Наши антигравитационные установки предназначены для того, чтобы выделить гравитационную энергию, или экранировать ее, или преобразовать. Дело в том, что у нас вы падаете с постоянной скоростью. С помощью гравитационного поля другого направления вы можете остановиться или подняться вверх. Антигравитационный коридор очень прост, и этот принцип был использован на пути создания антигравитационного корабля, который работает в единичном гравитационном поле. Кроме того, квартиры инженеров, где будут ваши комнаты, находятся примерно в миле отсюда, и наиболее прямой путь — коридор А-2, вы готовы?

— Будем готовы тотчас, как вы объясните принцип действия ваших гравитационных полей.

— Это займет слишком много времени. А более квалифицированно объяснит кто-нибудь из инженеров. — Лейтенант Невски надел каждому легкую сбрую, укрепив ее на плечах и на талии, быстро рассказал, как пользоваться миниатюрным пультом, укрепленным на груди.

— Следуйте за мной, джентльмены. Коридор находится в нескольких ярдах отсюда.

Бигман заколебался, заглянув в открывшееся перед ним пространство коридора. Он не боялся пространства как такового и падений самих по себе. Но всю свою жизнь он пользовался мощеным светлым песчаником марсианских городов или отсеками космических кораблей, где напряжение гравитации еще меньше марсианского. Сейчас псевдогравитационное поле было таким, как на Земле, и под его влиянием коридор казался светящейся дорогой, направленной прямо вниз. Разумом Бигман понимал, что коридор идет .параллельно поверхности астероида, в действительности…

— Теперь эта дорога с односторонним движением, — сказал лейтенант, — мы отправимся к квартирам инженеров. Если бы мы пошли по коридору с другой стороны, положение «низ» оказалось бы в другом направлении. Кроме того, мы можем менять местами «верх» и «низ» соответствующей регулировкой наших приборов управления гравитацией.

Лейтенант посмотрел на выражение лица Бигмана и едва не усмехнулся.

— Вам непонятно, как можно двигаться вдоль коридора? Ничего, немного погодя вы к этому привыкнете.

Лейтенант сделал шаг в коридор и не провалился ни на дюйм. Как будто ступил на невидимую платформу.

— Вы установили шкалу на нуль? — спросил он серьезно.

Бигман сделал так, как ему было велено, и сразу перестал ощущать силу тяжести. Он ступил в коридор. Теперь рука лейтенанта, лежавшая на центральной рукоятке пульта, резко ее повернула, и он начал погружаться в коридор, набирая скорость. Лаки последовал за ним, и Бигман, хотя ему было не по себе, готов был скорее разбиться в лепешку, но суметь повторить то, что сделал Лаки. Он глубоко вздохнул и начал падать.

— Верните рукоятку на нуль, — сказал лейтенант. — И вы будете двигаться с постоянной скоростью, сразу почувствуете изменение.

Мимо них проносились светящиеся зеленые буквы, складывающиеся в слова:

Один раз мимо них промчался человек, летящий или, в действительности, падающий в другую сторону. Он двигался гораздо быстрее, чем они.

— Здесь бывают столкновения, лейтенант? — спросил Лаки.

— Практически нет. Опытный человек всегда видит того, кто может на него налететь, и чтобы этого избежать, достаточно слегка увеличить или замедлить скорость. Конечно, парни иногда умышленно сталкиваются. Этот вид шумных развлечений иногда заканчивается сломанными ключицами. — Он быстро взглянул на Лаки. — Наши парни играют жестко.

— Я знаю. Командор предупредил нас, — ответил Лаки.

Бигман, который уставился вниз, в длинный, хорошо освещенный тоннель, закричал с внезапным возбуждением:

— Эй, Лаки! Должно быть, забавно воспользоваться этой штукой! — И перевел рукоятку управления в другой сектор.

Он стал спускаться быстрее: вот его голова поравнялась с ногами Лаки, затем он полетел вниз со все возрастающей скоростью.

Лейтенант Невски мгновенно встревожился:

— Остановись, дурак! Переведи рукоятку обратно в отрицательную область!

— Бигман, не напрягайся, помедленнее! — повелительно крикнул Лаки.

Когда они поймали Бигмана, лейтенант гневно воскликнул:

— Не делай этого больше никогда! Вдоль этих коридоров понастроены всевозможные барьеры и разветвления. Ты непременно стукнешься обо что-нибудь именно тогда, когда будешь считать себя в безопасности!

— Эй, Бигман, — сказал Лаки, — подержи В-лягушку. Это придаст тебе ответственности и, возможно, изменит твое поведение.

— Ох, Лаки, — сконфуженно произнес Бигман, — я немного стукнул тебя пятками, пески Марса, Лаки…

— Ладно, — сказал Лаки, — ничего страшного не произошло.

Бигман тут же просиял и вновь посмотрел вниз. Падение с постоянной скоростью — это совсем не то же самое, что свободное падение в пространстве. В пространстве всегда кажется, что вокруг ничего не движется. Космический корабль может лететь со скоростью сотен тысяч миль в час и все-таки сохранится впечатление полной неподвижности в окружающей среде. Отдаленные звезды никогда не движутся. Сейчас же преобладало впечатление движения. Пятна света, отверстия и различные приспособления, расположенные на стенах тоннеля, пролетали мимо. В открытом космосе не существует понятия «верх» и «низ». Здесь, в окружении каменных стен, отсутствие таких привычных ощущений; казалось чем-то необычным. Когда он смотрел вниз, все казалось естественным и не внушало опасений. Если же он бросал взгляд вверх, то все мешалось в его голове и начинало путаться — и «верх» не «верх», и «низ» не «низ», а просто, стоя на голове, он падал куда-то вниз. Или вверх?

— А, проклятье! — Бигман перевел взгляд на свои ноги, чтобы избавиться от этой чертовщины.

— Не нагибайся так далеко вперед, — окликнул его лейтенант. — Направление твоего движения сохранится в. любом случае, но если ты нагнешься слишком сильно, то начнешь кувыркаться.

Бигман поспешно выпрямился.

— Нет ничего страшного, если ты. закувыркаешься, — продолжал-лейтенант, — любой, пользующийся антигравитационным коридором, способен самостоятельно упорядочить свое движение. Однако начинающие находят такой способ движения- неприятным. Теперь нам необходимо замедлить движение. Передвиньте штифт на шкале ваших приборов в отрицательный сектор и подержите так секунд пять.

Пока лейтенант говорил, его движение замедлилось, и он переместился вверх таким образом, что его* ботинки оказались перед глазами Бигмана.

Бигман ухватился за свой прибор, стараясь переместиться в пространстве так, чтобы иметь возможность смотреть на лейтенанта сверху вниз. Во время этого маневра «верх» и «низ» в erо голове опять перепутались, и он опять, почувствовал, что стоит на голове.

— Эй, к моей голове опять приливает кровь, — окликнул ом провожатого.

— Вдоль стен коридора расположены точки опоры, — сухо произнес лейтенант. — Как только* достигнете одной из них, зацепитесь носками ног и. делайте как я. — Лейтенант продемонстрировал еще один прием: зацепился носками ног, заставил свое тело качнуться и перевернулся с головы на ноги. Продолжая раскачиваться, он остановился, резко хлопнув ладонью по стене. Лаки довольно ловко повторил прием лейтенанта. Бигман же стал судорожно размахивать своими короткими ногами, пока не ухитрился поймать одну из точек опоры. Тело его резко закрутилось, и он ударился локтем о стену, что причинило ему определенное неудобство;. После двух или трех попыток, ему удалось восстановить равновесие, и он уже «крепко стоял на ногах». Впрочем, его не покидало ощущение, родственное тому, что «испытывает» ядро, выпущенное из пушки в облака… Движение постепенно замедлялось, и Бигман обеспокоенно взглянул на ноги, думая, что опять началось падение. Коридор выглядел как бесконечной глубины колодец, и желудок Бигмана, судорожно сжалея.

— Переведите индикатор прибора на нуль, — спокойно сказал лейтенант.

Гости Юпитера Девять послушно выполнили указание и двигались дальше на медленном плавном эскалаторе. Через несколько секунд показалось яркое пятно, означавшее перекресток. Лейтенант оттолкнулся от опоры, выступающей из стены, и мягко опустился уже в коридоре жилого сектора.

— Квартиры инженеров, джентльмены, — сказал лейтенант.

— И комитет но встрече, — мягко произнес Лаки.

В коридоре их ожидало человек пятьдесят.

— Вы говорили, лейтенант, что на Юпитере Девять принято грубо шутить, — усмехнулся Лаки. — Похоже, сейчас мы сыграем в эту игру.

Он стремительно вышел из коридора. Бигман, раздув ноздри от удовольствия, ощутил под собой твердый пол. Крепко прижав к себе контейнер с В-лягушкой, он встал рядом с Лаки и очутился перед строем обитателей Юпитера Девять.

Лейтенант Невски постарался придать, своему неуверенному голосу авторитетность и положил руку на кобуру бластера.

— Что вы здесь делаете?

В ответ послышалось неразборчивое бормотание, но толпа ©сталась спокойной, только головы всех повернулись в одну сторону, как бы ожидая от человека, стоящего впереди, первого удара. Предводитель «комитета по встрече» улыбнулся и сморщил лицо, стараясь придать ему выражение доброжелательности. Это был плотный круглолицый человек с жесткими ярко-рыжими волосами, расчесанными на прямой пробор. Его широкие челюсти неутомимо пережевывали резинку. Костюм из синтетики был как и у всех остальных, но большое количество крупных медных пуговиц, нашитых, по-видимому, из странного щегольства, чем-то отличало его. Четыре пуговицы на рубашке спереди, по одной на каждом из двух нагрудных карманов и по четыре вдоль штанины — всего четырнадцать.

— Итак, Саммерс, — спросил лейтенант, поворачиваясь к щеголю, — что эти люди здесь делают?

Саммерс ответил вкрадчивым голосом:

— Ну, лейтенант, не волнуйтесь, мы думали, что неплохо было бы встретить новичков. У них наверняка много вопросов, и мы рады будем ответить на них. Тем более, что они увидят сразу почти всех старожилов. Почему бы нам не порадовать дорогих гостей?

Пока он говорил, его взгляд не отрывался от лица Лаки, и на мгновение в нем мелькнула искорка льда, которую тотчас смыла волна показного добродушия.

— Вы должны быть на работе, — буркнул лейтенант.

— Имейте совесть, лейтенант, мы работаем постоянно, а теперь хотим поздороваться. — Его челюсти двигались еще более медленно и лениво. Лейтенант Невски,очевидно, не знал.чтосму делать дальше, и беспомощно посмотрел на Лаки.

— Какие комнаты нам отведены, лейтенант?

— Комнаты 2-а и 2-6, сэр. Чтобы найти…

— Я найду их. Я уверен, что один из этих людей с удовольствием проводит нас. А вы, лейтенант, задание выполнили, проводили нас. Надеюсь, мы еще увидимся.

— Я не могу оставить вас, — прошептал лейтенант в смятении.

— Я думаю, можете.

— Уверен, что можете, — вступил Саммерс, ухмыляясь еще шире, чем раньше. — Простое приветствие не причинит вреда этому парню. — Люди позади него давились от смеха. — И, кроме того, вас попросили уйти.

Бигман придвинулся к Лаки и пробормотал быстрым шепотом:

— Лаки, позволь мне отдать В-лягушку лейтенанту. Я не могу драться и держать ее.

— Ты только держи ее, — ответил Лаки. — Именно этого я и хочу… До свидания, лейтенант!

Невски заколебался, тогда Лаки проговорил:

— Это приказ, лейтенант!

Лицо лейтенанта Невски приобрело солдатскую непроницаемость.

— Есть, сэр!

Потом неожиданно он вновь заколебался и бросил взгляд на В-лягушку в руках Бигмана, спокойно пережевывающую веточку папоротника.

— Берегите эту маленькую зверушку. — Он повернулся и, сделав два шага, вошел в антигравитационный коридор и сразу исчез, набрав большую скорость. Лаки вновь повернулся к ожидавшим его мужчинам. У него не было никаких иллюзий. Их лица выражали мрачную решимость — было ясно, что шутить они не собираются. Лаки знал, что если не осадит их сейчас и не докажет, что тоже любит шутить, его миссия упрется в стену враждебного молчания. Он должен переиграть их во всем. Улыбка Саммерса стала походить на волчий оскал.

— Теперь, друзья, когда парень в форме удалился, мы можем поговорить. Я — Рэд Саммерс, ваше имя?

Лаки улыбнулся в ответ.

— Мое имя Дэвид Старр. Моего друга зовут Бигман.

— Когда вы недавно перешептывались, мне послышалось имя Лаки.

— Так меня называют друзья.

— Не очень-то скромно. Хотите остаться счастливчиком?

— Вы знаете хорошее средство?

— В том-то и дело, Лаки Старр, знаю. — Его лицо внезапно исказила злая гримаса. — Убирайся с Юпитера Девять!

Из-за спины Саммерса раздался хриплый рев одобрения, и несколько голосов подхватили клич:

— Убирайся! Убирайся!

Толпа надвинулась, но Лаки твердо стоял на месте.

— У меня есть веские причины остаться на Юпитере.

— Боюсь, что в таком случае ты не счастливчик, — сказал Саммерс. — Ты новичок и выглядишь мягкотелым, а с такими новичками на Юпитере Девять случаются неприятности. Мы беспокоимся за тебя.

— Я думаю, неприятностей со мной не случится.

— Ты так думаешь? Арман, иди сюда.

В первые ряды протиснулся высокий человек. Круглолицый, крепко сложенный, с выпуклой грудью, он возвышался над шестью футами Лаки на полголовы. Безмятежно улыбаясь, он смотрел сверху вниз на молодого советника. Люди начали рассаживаться на полу, перекликаясь радостными возгласами, словно пришли на кубковую встречу по регби. Кто-то крикнул

— Эй, Арман, смотри под ноги, не наступи на парнишку Бигман вспыхнул и повернулся на голос, но не смог определить шутника.

— Ты еще можешь уйти, Старр, — подал голос Саммерс

— Я не собираюсь делать этого, особенно сейчас, когда вы, кажется, затеяли какое-то представление

Не для тебя Теперь слушай, Старр мы подготовились к твоему прибытию Мы готовы с тех пор, как услышали об очередной инспекции. Здесь перебывало достаточно таких маленьких хвастунов с Земли, и мы не собираемся больше разговаривать обо всякой ерунде. У меня расставлены люди по всему коридору, на всех уровнях Если командор попытается помешать нам, мы сразу узнаем об этом. И если это случится, тогда, во имя Юпитера, мы готовы к забастовке! Я прав, люди?

— Прав, — откликнулось множество голосов.

— Командор знает о нашем намерении, продолжал Саммерс, — и я подумаю, что он захочет вмешаться Я вновь спрашиваю тебя: не желаешь ли ты уйти? Если ты здравомыслящий человек, так и должно случиться.

— Вы беспокоитесь из-за сущих пустяков, ответил Лаки, какое зло я вам причиняю?

— Ты ничего не сможешь нам причинить. Я гарантирую тебе

— Слушай, ты, тип, ты говоришь с советником сказал Бигман высоким напряженным голосом Тебя не останавливают последствия того, что случится, если ты не прекратишь свои шутки с советником Наук?

Саммерс изумленно посмотрел на него, упер руки в бока и захохотал, откинув голову

— Эй, люди, оно разговаривает Я-то удивлялся, что это такое? Похоже, что Лаки-Ищейка привел своего младшего братца. Младенец натаскан для защиты.

Бигман смертельно побледнел, но под прикрытием хохота толпы Лаки нагнулся к нему и прошептал сквозь сжатые губы

— Твое дело не отходить ни на шаг от В-лягушки. Бигман, о Саммерсе я сам позабочусь. Великая Галактика! И перестань транслировать гнев. В-лягушка мне нужна совсем для другого

Бигман тяжело вздохнул

— Итак, советник-Ищейка, умеете ли вы маневрировать в антигравитации? — мягко спросил Саммерс

— Я только что делал это, мистер Саммерс.

— Что же, сейчас мы это и проверим. Мы не можем держать среди нас не изучивших всех каверз антигравитации Это так опасно, я прав, люди?

— Прав! — вновь откликнулась толпа

— Арман здесь наш самый лучший учитель, — продолжал Саммерс и его рука опустилась па плечо Армана. Вы узнаете все о маневрировании в антигравитации, если прогуляетесь с ним. Или вы узнаете, что значит оказаться на его пути. Я полагаю, вы сейчас сами войдете в антигравитационный коридор, и Арман присоединится к вам.

— А если я предпочту не идти? — спросил Лаки.

— Тогда мы втолкнем вас в коридор любым способом, а Арман войдет следом.

Лаки кивнул.

— Я все понял. Должен ли я придерживаться каких-то правил во время урока?

Раздался одобрительный шум, но Саммерс поднял голос.

— Держитесь подальше от пути Армана. Только это вы. должны запомнить, советник. Мы будем наблюдать за вами отсюда. Если вы выползете из коридора прежде, чем урок завершится, мы втолкнем вас обратно. Кроме того, на других уровнях стоят люди, готовые сделать то же самое.

— Пески Марса! — вскричал Бигман. — Ваш человек тяжелее Лаки на пятьдесят килограммов, к тому же Лаки не специалист по антигравитации!

Саммерс повернулся к нему с большим удивлением.

— Да что ты? Я не подумал об этом. Какой позор! — раздался смех. — Ступай, Старр. Входи в коридор, Арман, втащи ero, если понадобится.

— Ему не придется этого делать, — сказал Лаки. Он повернулся и двинулся в открытое пространство широкого антигравитационного коридора. Когда его ноги повисли в воздухе, легким движением руки он коснулся стены и повернул свое тело на сто восемьдесят градусов, вторым прикосновением руки остановил вращение. Теперь он стоял в воздухе лицом к людям. Неясное бормотание толпы было ответом на маневр Лаки. Арман кивнул и впервые заговорил рокочущим глубоким басом:

— Эй, мистер, это не плохо.

Саммерс внезапно сжал губы и с появившимся на его лице выражением неудовольствия толкнул Армана в спину:

— Не разговаривай, идиот! Иди за ним и дай ему как следует!

Арман медленно двинулся вперед.

— Эй, Рэд, давай не будем: сильно стараться, — произнес стоящий рядом с Саммерсом человек.

— Иди туда! Ты сделаешь то, что я сказал. Я тебе говорил, кто он. такой. Если мы не освободимся от него сейчас, таких будут присылать еще больше. — Последние слова он произнес грубым шепотом, стараясь, чтобы его не услышали другие. Арман вошел в коридор и остановился лицом к лицу с Лаки. Лаки Старр ждал, почти ни о чем не думая. Он сконцентрировал свое внимание на слабых дуновениях эмоций, доносившихся от В-лягушки. Некоторые он мог опознать без труда: из-за природы их владельцев. Рэда Саммерса было легко опознать по страху и мелочной ненависти, смешавшихся на фоне ожидания триумфа. От Армана исходило напряжение. Изредка доносились резкие уколы возбуждения, принадлежавшие другим людям. Иногда Лаки мог определить владельца, когда эмоциональный укол совпадал с радостными или угрожающими выкриками. Конечно, это надо было отсортировать от устойчивого потока гнева, принадлежавшего Бигману. Лаки внимательно следил за Арманом и сразу заметил, что тот как бы пританцовывает на месте, передвигаясь вверх-вниз на несколько дюймов. Пальцы Армана шевелились на нагрудном пульте управления. Лаки был постоянно настороже. Его противник изменял гравитационный потенциал, двигая ручку туда-сюда. Лаки четко осознавал, что при всем его опыте космонавта он был неопытен в этом виде невесомости, созданном в гравитационном коридоре. Эта невесомость была абсолютно такой же, как и в открытом пространстве, но направление и силу тяготения можно было изменять произвольно. Внезапно Арман подскочил так, как будто хотел выпрыгнуть из люка, однако двигался он вверх. Когда огромные ноги Армана миновали Лаки, гигант резко сдвинул их, пытаясь поймать голову Лаки в тиски. Тот автоматически отдернул голову. Не успел он закончить этого движения, как понял, что ошибся. Ноги его дернулись вперед, и тело закувыркалось вокруг собственного центра тяжести. Громкий смех зрителей прокатился по коридору. Лаки быстро проанализировал свою ошибку, ему надо было увернуться при помощи гравитации. Если Арман двигается вверх, он должен так перевести рукоятку прибора, чтобы тоже устремиться вверх, а потом прыгнуть вниз.. Теперь следовало воспользоваться прибором так, чтобы восстановить равновесие. При нулевом тяготении он будет так кувыркаться неопределенно долго. Прежде, чем пальцы Лаки прикоснулись к рукоятке управления, Арман достиг высшей точки своего подъема и теперь набирал скорость, падая вниз. Когда он пролетал мимо Лаки, его локоть вонзился в бедро советника. Через мгновение Арман оказался еще ниже и его толстые пальцы сомкнулись на лодыжках Лаки. Тело Лаки устремлялось все дальше и дальше вниз. Арман резко изменил направление полета, оказался рядом с Лажи и попытался обхватить его за плечи. Его дыхание коснулось волос Лаки и он услышал:

— Вам нужно немного потренироваться, мистер.

Лаки поднял руки вверх и резким толчком освободился от захвата противника. Потом перевел направление гравитации вверх и помог своему движению, оттолкнувшись ногами от плеч Армана, Он старался увеличить свою скорость и замедлить движение противника. По его ощущениям выходило, что сейчас он падает головой вниз и его волновали эти ощущения, так какой считал их причиной замедленной реакции. Или это барахлил прибор? Лаки быстро осмотрел его, удивляясь слабом чувствительности прибора управления антигравитацией. Он чувствовал, что здесь что-то не так; следовало что-нибудь предпринять, чтобы рассеять или утвердить свои опасения… Арман был теперь совсем рядом, он прижимался вое ближе и ближе, стараясь использовать большую массу своего тела и затруднить маневрирование вблизи стены. Лаки протиснул свою руку между телом Армана и своим и приготовился изменять направление гравитации. Он хотел поджать колени вверх, чтобы отдалиться от Армана и ухудшить его позицию. Но этого не произошло, а положение Лаки ухудшилось. Арман уперся ногами в стену, оттолкнулся от нее и отбросил Лаки к противоположной стене. Лаки сильно ушибся и несколько футов тащился по стене, пока опять не ударился лодыжкой о выступающий поручень. Арман был тут как тут. Он жарко задышал в ухо Лаки:

— Достаточно, мистер? Скажите Рэду, что вы уходите. Я не хочу причинять вам много вреда.

Лаки покачал головой. Странно, подумал он, а ведь поле Армана значительно превосходит мое собственное по скорости изменения… Он почувствовал, что рука Армана двинулась к рукоятке управления, и тот, конечно, успел передвинуть рычажок раньше. Внезапно изогнувшись, Лаки вонзил свой локоть в живот Армана. Тот хрюкнул, и в эту долю секунды ноги Лаки уперлись в противника и резко разогнулись. Два человека разлетелись в разные стороны, и Лаки был свободен. Прежде, чем Арман вернулся, Лаки отскочил в сторону и несколько последующих минут старался удержать безопасную дистанцию, изучая особенности управления своего прибора. Он действительно был слабочувствительным. Только при помощи искусного использования точек опоры вдоль стен и молниеносного изменения направления гравитации, он сможет избежать нового захвата Армана. В следующее мгновение, когда он плыл по течению как пушинка, позволяя Арману настичь себя, Лаки резко повернул рукоятку управления и не ощутил никакой реакции. Направление гравитационного поля не изменилось: не было внезапного ощущения ускорения в том или ином направлении. Естественно, Арман был вновь над ним. Его туша, похрюкивая от удовольствия, навалилась на Лаки, и советник Старр почувствовал, что опять с ошеломляющей силой рушится на стену коридора.

Бигман ни минуты не сомневался в способности Лаки справиться с этой бычьей тушей, и хотя он чувствовал гнев враждебно настроенной толпы, страха не испытывал. К ярко освещенному проему приблизились двое: Саммерс и долговязый темнокожий парень, который пронзительно выкрикивал комментарии к происходящей в коридоре схватке, словно вел репортаж о летном поло в пространстве. Когда Арман первый раз ударил Лаки о стену, раздались одобрительные возгласы. Бигман отнесся к ним с презрением. Эти кретины рано радуются. Пока, с их точки зрения, все шло нормально, но дайте время Лаки разобраться в антигравитационной технике, и он сделает из Армана отбивную.

Но темнокожий завопил:

— Арман захватил его в замок. Он маневрирует для второго нападения… ноги против стены… отход и расстояние… и удар! Прекрасно!

Бигман начал беспокоиться. Он сам приблизился к коридору. Никто не обратил на него внимания. Это было одно из преимуществ его маленького роста. Люди, не знавшие Бигмана, как правило, игнорировали его присутствие, не видя никакой опасности в коротышке. Он посмотрел вниз и увидел Лаки, отлетевшего от стены и ожидающего Армана, крутившегося вокруг него.

— Лаки! — закричал он пронзительно. — Очнись!

Его голос потонул в поднявшемся гвалте, но короткий разговор стоявших рядом Саммерса и темнокожего Бигману удалось услышать.

— Добавь на прибор Ищейки мощности, Рэд. Такая игра не возбуждает, — сказал темнокожий.

В ответ Саммерс прорычал:

— Никакого возбуждения! Здесь вам не стадион! Я хочу, чтобы Арман закончил работу.

В первое мгновение Бигман не обратил внимания на этот обмен репликами, но это только в первое мгновение. Его глаза живо повернулись в сторону Саммерса. Рэд Саммерс стоял, положив руки на какой-то маленький прибор. Таких приборов Бигман никогда раньше нс встречал.

— Пески Марса! — вскричал Бигман. Он отпрыгнул назад. — Ты! Саммерс! Ты, грязно играющий подонок!

В который раз за последнее время Бигман был счастлив, что, несмотря на неодобрение Лаки, не расставался с игольчатым оружием. По мнению Лаки игольчатое оружие было трудно сфокусировать с большой точностью, а потому оно ненадежно. Но Бигман скорее был готов согласиться с тем, что он ниже любого шестифутового, чем позволить усомниться в своем искусстве. Саммерс не обратил внимания па окрик. Между вторым и третьим пальцами правой руки Бигмана показалось полудюймовое сопло, сужающееся, как острие иглы. Пальцы сжались крепче и активировали аннигилятор. В тот же миг в шести дюймах от носа Саммерса произошла вспышка света и раздался негромкий хлопок. Это не очень впечатляющее зрелище было вызвано всего-навсего ионизированными молекулами воздуха, однако волна паники, транслированная В-лягушкой, показала, что Бигман достиг цели.

— Эй, вы, все! — закричал Бигман. — Не дергаться! Трусы! Глупцы! Не дергаться, я сказал! — новый разряд игольчатого оружия вспыхнул над головой Саммерса, где его могли видеть все.

Мало кто держал в руках игольчатый разрядник — на редкое и дорогое оружие было трудно получить разрешение — и все-таки каждый знал, как выглядит разрядник игольчатого оружия. Его популярности способствовали вестерны субэфирных передач. Всем было известно об опасности этого невзрачного на вид оружия. И потому пятьдесят человек затаили дыхание. Воспользовавшись их испугом, Бигман прислонился к стене и спокойно, но громко сказал:

— Теперь слушайте все: кто из вас знает, что этот тип, — он кивнул на Саммерса, — встроил какую-то штуку в прибор управления антигравитацией моего друга, заранее предрешая исход этой стычки?

Безнадежно, не разжимая губ, Саммерс пробормотал:

— Ты не прав, ты не прав.

— Я? Ты отважный человек, Саммерс. Особенно когда вас пятьдесят против двоих. Посмотрим, как ты будешь хорохориться под дулом моего разрядника.

Бигман вновь сжал пальцы, и на этот раз хлопок разряда ударил по ушам, а вспышка ослепила всех наблюдателей. Сам же он знал момент, когда надо зажмуриться.

Саммерс издал приглушенный вопль. Выстрел не задел его, только верхняя пуговица рубашки отлетела.

— Прекрасный выстрел, сказал бы я себе, — ухмыльнулся Бигман, — но, полагаю, трудно надеяться на такую удачу в дальнейшем. Саммерс, представь себе, что ты камень, потому что если ты пошевелишься, я могу промахнуться, а потерять кусок шкуры гораздо болезненнее, чем лишиться пуговицы.

Саммерс закрыл глаза. Его лицо покрылось потом. Бигман прикинул расстояние и дважды сжал кулак. С рубашки Саммерса слетело еще две пуговицы.

— Пески Марса! Счастливый день! Ты так предусмотрителен, Саммерс. Ты заранее позаботился, чтобы нам никто не мешал. Ну что ж, еще разок.

На этот раз Саммерс взвыл ют боли. На рубашке появилась дыра и показалась покрасневшая кожа.

— О! — удивился Бигман. — По носу я не попал. Теперь я так взволнован и, возможно, в следующий раз промахнусь на пару дюймов. Если, конечно, ты не расскажешь кое-что, Саммерс.

— Да!.Да! — вскричал тот. — Я сделал это! Я хотел предрешить исход схватки!

Бигман покачал головой и мягко произнес;

— Твой человек тяжелее, имеет опыт, и все же ты не решился на честную игру. Ты не оставил для Лаки никаких Щансов, не так ли? Брось свой прибор в сторону. Так. Теперь не двигайся. Сейчас начнется честная игра. Никто не должен двигаться с места, пока из коридора не выберется кто-нибудь.

Он помолчал, глядя на свой кулак с игольчатым оружием, двигающимся из стороны в сторону

— Но если первым вернется ваш бугай, я буду несколько разочарован. А когда я разочарован, никто не может предсказать моих поступков. Возможно, я буду разочарован настолько, что обезумею ©т горя, и нет такой силы на свете, которая помешала бы мне десяток раз сжать кулак. Даже вы, пятьдесят кретинов, не сможете мне помешать. И если вам надоела жизнь, то надейтесь, что ваш парень побьет Лаки.

Бигман напряженно ждал развязки.. Его левая рука прижимала контейнер с В-лягушкой, а правая кисть с игольчатым оружием была направлена на толпу Бигман страстно хотел приказать Саммерсу остановить схватку, но боялся .вызвать гнев Лаки. Он достаточно хорошо его знал, чтобы предвидеть последствия такого вмешательства, и не сомневался, что схватка никогда не будет остановлена из-за отказа Лаки продолжить ее. В пределах видимости пронеслась одна фигура, затем другая. Послышался удар. Чье-то тело столкнулось со стеной, затем второй раз, третий. В освещенном проеме показалась фигура победителя. Второго человека тащили как привязанный аэростат — крепко ухватив за лодыжки. Победитель легко выскочил в коридор. Человек, которого тащили, выпал, как мешок с песком Бигман испустил радостный вопль. победителем стал Лаки. Его щеки украшали синяки, и он прихрамывал, а Арман был без сознания. Не без труда его привели в чувство. На голове его была шишка размером с небольшой грейпфрут, а один глаз распух и не открывался. Хотя его нижняя губа кровоточила, он выдавил болезненную улыбку и сказал:

— Во имя Юпитера, этот парнишка — что дикая кошка.

Он поднялся на ноги и по-медвежьи облапил Лаки.

— Когда он справился с управлением, то оказалось, что сцепиться с ним все равно, что с добрым десятком. Он мне нравится.

Пораженные люди бурно зааплодировали. В-лягушка транслировала облегчение, поглощенное, наконец, возбуждением. Улыбка Армана стала еще шире, и он вытер кровь тыльной стороной ладони.

— Этот советник молодец. Если кому-нибудь еще он не понравится, то будет иметь дело со мной. Где Рэд?

Но Рэд Саммерс исчез. Исчез и прибор, брошенный Саммерсом по приказу Бигмана.

— Слушайте, мистер Старр, — сказал Арман. — Я хочу вам что-то сказать. Это была не моя идея, по Рэд решил избавиться от вас и сказал, что вы каждому из нас причините неприятности.

Лаки поднял руку.

— Это ошибка. Я гарантирую, что ни одному лояльному землянину не будет причинено никакого вреда. Сегодняшняя стычка нигде не будет фигурировать. Все были немного возбуждены, но давайте забудем об этом. Скоро мы опять встретимся, но встретимся по-новому. Ничего не случилось. Верно?

Все облегченно вздохнули, зааплодировали. Послышались выкрики:

— Молодец! Ура — советнику!

Лаки повернулся, собравшись уходить, когда Арман остановил его.

— Эй, погоди, — он глубоко вздохнул и указал толстым пальцем. — Что это? — Армана, конечно, заинтересовала В-лягушка.

— Венерианское животное, — ответил Лаки, — наша любимица.

— Симпатичная зверушка, — гигант ухмылялся, разглядывая В-лягушку. Все остальные тоже придвинулись поближе, разглядывая венерианское существо и отпуская одобрительные замечания. Многие стремились пожать руку Лаки и заверить его в своей лояльности.

Бигман, возмущенный происходящим, заревел:

— Лаки, пойдем отсюда! Или, клянусь Юпитером, я продырявлю несколько шкур.

Немедленно воцарилась тишина и все подались назад, освободив проход.

Бигман трудился, над синяком Лаки. Почувствовав примочку на лице, советник Старр вздрогнул.

— Я слышал разговоры о какой-то истории с игольчатым оружием, но, к сожалению, не знаю точно, о чем шла речь. Что ты натворил?

Бигман неохотно изложил подробности.

— Неполадки в работе прибора управления антигравитацией я почувствовал быстро, — произнес Лаки задумчиво. — Но особенно сильно они дали о себе знать после моего второго нападения, и отнести их за счет механических повреждений было бы глупо. Оказалось, ты сцепился с Рэдом Саммерсом из-за меня.

Бигман ухмыльнулся.

— Во имя пространства! Лаки, не мог же я позволить этому типу такую грязную игру!

— Можно было найти другой способ. Ни к чему лишний раз размахивать оружием.

— Другой способ не заставил бы их замереть по стойке смирно, — обиделся Бигман. — По-твоему, мне следовало погрозить им пальцем и сказать: «Ах вы, шалунишки!» Кроме того, я должен был напугать- это стадо кретинов.

— Почему? — спросил Лаки сухо.

— Пески Марса! Лаки, ты дал два раунда фору, а стопроцентная победа Армана была заранее подготовлена. Я не знал, хотел ли ты продолжать схватку и должен был заставить Саммерса прекратить ее.

— Это был плохой ход, Бигман. Мы ничего бы не выиграли. Крик «нечестно» никогда не был популярен. Это неспортивно.

— Я знал, что ты гак скажешь, но я нервничал.

— Не было нужды. После того, как мое управление начало нормально действовать, дела пошли отлично. Арман был уверен в своей победе, пока не заметил мое желание не сдаваться. Такое иногда случается с людьми, никогда не терпевшими поражения: если они не выигрывают после первой схватки, они не выигрывают никогда.

— Да, Лаки, — сказал Бигман, улыбаясь.

— Мне не нравится это «да». Что у тебя на уме?

— Ну… — Бигман нанес последний штрих тоном телесного цвета на синяки Лаки и отступил, любуясь делом своих рук. — Я ничем,не мог тебе помочь, а вдруг ты проиграл бы?

— Все могло быть.

— Так что мне оставалось делать? Я предупредил этих болванов, что если победит Арман, я перестреляю стольких, скольких смогу

— Ты говорил серьезно?

— Возможно, я не сделал бы этого. Но после того, как я уничтожил четыре пуговицы на рубашке этого типа, все поверили в серьезность моих намерений. Итак, мы имеем пятьдесят парней, включая Саммерса, которые потели и надеялись на твою победу и проигрыш Армана.

— Так и случилось. Ну, и не мог же я помешать В-лягушке транслировать эмоции этих людей. Не так ли?

Лаки выглядел раздосадованным.

— Таким образом силы покинули Армана, поскольку его сознание было затуманено внушенным ему желанием проигрыша.

— Вспомни, Лаки: два нечестных раунда. Они навязали тебе нечестную игру

— Да, я знаю. Что ж, возможно, я нуждался в твоей помощи.

В это мгновение вспыхнул дверной сигнал, и Лаки вскинул брови.

— Интересно, кто бы это мог быть? — он нажал кнопку и дверная створка сдвинулась в пазах.

В дверном проеме стоял коренастый человек с реденькими волосами и небесно-голубыми глазами, невидяще направленными на гостей Юпитера Девять. В одной руке он держал кусок блестящего металла, который его пальцы перебирали с поразительной ловкостью. Бигман поймал себя на том, что завороженно смотрит на эволюции, происходящие с металлом в ловких пальцах: казалось, что металл обладает собственной волей — он то исчезал, то появлялся, то плавно перетекал от одного пальца к другому. Неожиданный гость представился:

— Меня зовут Гарри Норрич. Я ваш сосед.

-- Добрый день, — ответил Лаки.

— Вы Лаки Старр и Бигман Джонс, не так ли? Не хотите ли зайти ко мне на несколько минут? Немного посидеть, выпить?

— Очень любезно с вашей стороны, — ответил Лаки. — Мы будем рады воспользоваться вашим предложением.

Норрич как-то неуклюже повернулся и направился вниз по коридору. Лаки и Бигман последовали за ним. Бигман не забыл взять с собой контейнер с В-лягушкой.

— Входите, джентльмены, — Норрич посторонился, пропуская их вперед. — Садитесь, пожалуйста. Я уже много слышал о вас.

— Что именно? — поинтересовался Бигман.

— О схватке Лаки с большим Арманом и меткой стрельбе Бигмана. Сомневаюсь, найдется ли на Юпитере Девять хотя бы один человек, до которого не дошли подробности утреннего происшествия. Именно об этом я и хотел поговорить с вами.

Он осторожно налил красноватый ликер в рюмки и предложил гостям. Некоторое время Лаки держал руку в трех дюймах от рюмки, но не дождавшись ответного жеста, приподнялся сам и принял от Норрича выпивку, которую тотчас отставил в сторону.

— Что это лежит на вашем верстаке? — спросил вдруг Бигман.

В комнате Норрича вдоль стены протянулось нечто вроде верстака, на котором в беспорядке лежало множество хитроумных приборов, а в середине стоял какой-то предмет шести дюймов высоты с весьма неровной поверхностью.

— Эта штука? — Рука Норрича мягко скользнула по поверхности стола и опустилась на странное сооружение. — Это тример.

— Что?

— Трехмерное джиг-co. Его тысячи лет назад изобрели японцы, но нигде, кроме Японии, оно не привилось. Это головоломка, набор частей, будучи сложенными вместе, они образуют определенное сооружение. Вот эта, например, когда ее завершу, станет моделью антигравитационного генератора. Я придумал сам и сделал эту головоломку.

Норрич показал маленький брусок, который он держал в руках, и осторожно поместил его в узкую щель на боку игрушки. Брусок мягко соскользнул и остался на месте.

— Теперь вы берете другую часть, — его левая рука ощупывала сооружение, в то время как правая, поблуждав среди разбросанных деталей, вернулась к нужной, немедленно водруженной на свое место.

Бигман, зачарованный, двинулся вперед, но тут же отпрянул, услышав из-под стола рычание. Оттуда выбралась собака, подошла к Норричу и положила передние лапы на скамью. Это была большая немецкая овчарка. Повернувшись к Бигману, она спокойно смотрела на него.

Я, кажется, случайно наступил на нее, — сказал Бигман.

— Это всего лишь Мэтт, — ответил Норрич, — Моя собака. Она никому не причинит зла. Не нужно только наступать на нее. Это мои глаза.

— Ваши глаза?

— Мистер Норрич слеп, — мягко произнес Лаки.

Бигман попятился назад.

— Извините…

— Не стоит извиняться, — весело ответил Норрич. — Я привык к своему недостатку и преуспеваю. Я остался инженером технической группы и занят конструированием вспомогательных узлов. Мне не нужна помощь, однако многим необходимы мои тримеры.

— Я понимаю, — произнес Лаки, — тримеры — это хорошее управление.

— Пески Марса! — удивился Бигман. — Вы хотите сказать, что можете сложить вместе все эти детали, даже не видя их?

— Это не так трудно, как может показаться. Я многие годы тренировался, сам изготовил их и знаю все их фокусы. Смотрите, Бигман, это одна из самых простых. Обыкновенное яйцо. Сможете ли вы разобрать его на части?

Бигман получил предмет из легкого металла и попытался рассмотреть места стыков деталей, поворачивая яйцо так и эдак.

— Мэтт мои глаза, — продолжал Норрич, — но мне он нужен только для прогулок по коридорам. — Он нагнулся, чтобы почесать собаке за ухом. Мэтт раскрыл от удовольствия пасть и зевнул, показав большие белые клыки, вывалив розовый язык. Лаки почувствовал сгустившуюся привязанность Норрича к собаке переданную В -лягушкой.

— Я не пользуюсь антигравитационными коридорами, предпочитаю обычные. Я гуляю по ним, а Мэтт сопровождает меня. Это занимает много времени, но полезно. Благодаря этим прогулкам мы знаем Юпитер Девять лучше, чем кто бы то ни был, ведь так, Мэтт? Ну что, Бигман, готово?

— Нет, — ответил Бигман, — это цельный кусок.

— Ну что вы? Давайте-ка мне.

Гибкие пальцы Норрича порхнули по поверхности яйца…

— Видите этот квадратик? Вы нажимаете, и он немного утопает, захватываете часть, показавшуюся с другой стороны, и поворачиваете на полоборота по часовой стрелке — она выдвигается целиком. Видите? Остальное разбирается на части просто.

Так, так, затем так. Разложите детали — их всего восемь — в том порядке, в каком разбирали, затем сложите их. Вложите напоследок ключевую часть и она сомкнет яйцо в единое целое.

Бигман с подозрением разглядывал отдельные детали и замер над верстаком. Лаки Старр вернулся к началу разговора.

— Я полагаю, вы хотите поговорить о комитете по встрече, с которым мы столкнулись, о моей схватке с Арманом, мистер Норрич?

— Да, советник, да. Я хочу, чтобы вы поняли. Проект «Антигравитация» начинался при мне. Я знаю всех, кто здесь работает или работал. Некоторые вернулись на Землю, когда кончился срок их контракта, появились новички, но все они в чем-то одинаковы. Они очень недоверчивы.

— Почему?

— Есть много причин. Прежде всего из-за опасного характера работы. У нас было довольно много несчастных случаев, и мы потеряли сотни человек. Я лишился зрения пять лет назад, но мне повезло. Я должен был погибнуть. Во-вторых, люди оторваны от друзей и семей. Действительно оторваны от Земли.

— Я полагаю, многих здесь устраивает подобная изоляция. — Говоря это, Лаки криво усмехнулся.

Ни для кого не было секретом, что человек, совершивший на Земле то или иное преступление, иногда мог найти работу на осваиваемых мирах и дальних космических станциях. Всегда были нужны люди для работы под куполами, в искусственной атмосфере, с псевдогравитационными полями, и добровольцам не задавали много вопросов. В этом не было ничего плохого. Такие добровольцы трудились для Земли и этим, отчасти, искупали свои грехи.

— Я рад, что вы осведомлены о всех этих тонкостях. Если не считать офицеров и профессиональных инженеров, то я убежден, что на добрую половину здешних обитателей заведено дело на Земле. Сомневаюсь, что хотя бы один из пяти носит настоящее имя. Как бы то ни было, когда прибывает какая-то комиссия, напряжение возрастает. Мы понимаем, вы ищете сирианских шпионов, но каждый боится, как бы не всплыли его земные делишки. Никто не хочет отправляться прямиком в тюрьму. Все хотят вновь оказаться на Земле, но предпочитают вернуться под чужим именем, чем попасть за решетку под своим. Вот почему Рэд Саммерс смог так взбудоражить всех.

— А что, Саммерс действительно что-нибудь из себя представляет? Почему он верховодит? Очень плохую память оставил на Земле?

Бигман ненадолго оторвался от тримера, чтобы сказать горько:

— Быть может, убийство?

— Нет, — возразил Норрич с неожиданной решительностью. — Вы должны понять Саммерса. У него была тяжелая жизнь: дом он покинул рано, настоящих родителей не помнит. Попал в дурную компанию. Да, он побывал в тюрьме — его вовлекли в небольшой рэкет. Если бы он остался там, старые дружки потянули бы его дальше. Но он приехал на Юпитер Девять, решив покончить со старым. Он начинал разнорабочим и учился самостоятельно. Занимался монтажом конструкций в малом притяжении, изучал механику полей и антигравитационную технику. Ему доверили ответственный пост и он смог проделать замечательную работу. Многим он нравится, им даже восхищаются. Саммерс познал, что значит обладать высоким постом и пользоваться всеобщим уважением. Сейчас он не боится ничего, кроме мыслей о возвращении на Землю к прежней жизни.

— Он так сильно боится своих мыслей, — заметил Бигман, — что пытался убить Лаки при помощи хитроумного приспособления.

— Да, — ответил Норрич неодобрительно. — Он использовал субфазный осциллатор и на время вывел из строя прибор управления у советника Старра. С его стороны это было глупо, но он был в панике. Но поверьте, в глубине души этот человек добр. Когда умер мой старый Мэтт…

— Ваш старый Мэтт?

— У меня была собака-поводырь и до этой. Я ее тоже назвал Мэтт. Он погиб в небольшом завихрении силового поля вместе с двумя монтажниками. Мэтт не должен был быть там, но собака иногда отправляется погулять одна. Этот Мэтт тоже так делает, когда он не нужен. Но он всегда возвращается обратно.

Норрич нагнулся и легко погладил бок собаки — Мэтт закрыл один глаз и застучал хвостом по полу.

— Как бы то ни было, когда старый Мэтт погиб, встал вопрос о моем отъезде на Землю. Без собаки-поводыря я не могу обходиться, а достать ее не представлялось возможным. Собак-поводырей очень мало и на них устанавливается очередь. Администрация Юпитера Девять не собиралась предпринимать никаких шагов, опасаясь огласки факта участия в правительственном проекте слепого в качестве инженера-конструктора. Блок антирасточителей в Конгрессе давно стремится опорочить наше дело и подобный случай был бы для них подарком. Мне помог Саммерс. Он воспользовался некоторыми связями на Земле и достал Мэтта. Нельзя считать эту покупку легальной, вы бы назвали ее сделкой на черном рынке, но Саммерс рисковал своим добрым именем ради друга, и я ему весьма обязан. Я надеюсь, мой рассказ позволит вам не так строго осудить Саммерса за сегодняшний поступок. Кстати, он неоднократно проявлял себя с хорошей стороны и не только по отношению ко мне.

— Я не собираюсь предпринимать что-либо против Саммерса, — ответил Лаки. — Не было у меня такого намерения и перед нашей беседой. Но я уверен, что Совету известно его настоящее имя, и проверю факты.

Норрич вспыхнул.

— Конечно, проверьте. Вы убедитесь — он совсем не так плох.

— Надеюсь. Но скажите мне еще одно: сегодняшний инцидент не привлек внимания администрации проекта? Никто не пытался помешать Саммерсу. Вы не находите это странным?

— Ничуть. У командора Донахью хватает и без вашего расследования забот. Если бы даже вы погибли в антигравитационном коридоре, его это не очень расстроило. Прибавилась бы всего еще одна забота — как замять это дело. А ваше присутствие на Юпитере Девять лишь способствует его главной боли…

— У него столь важные заботы?

— Уверен. Главу нашего проекта сменяют каждый год — армейская политика перемещений. Донахью шестой наш босс, бесспорно, наилучший. Должен вам признаться в этом. Он пресек волокиту и неразбериху, но не за счет палочной дисциплины. В результате, в ближайшее время первый антигравитационный корабль будет готов. Кое-кто считает это вопросом дней.

— Так скоро?

— Может быть. Но дело вот в чем: командор Донахью должен быть сменен менее чем через месяц. Если по вашей вине произойдет задержка, то испытания корабля придется отложить до прибытия преемника командора. Босс номер семь покатается на новом корабле и войдет во все учебники истории, а Донахью останется ни при чем.

— Не удивительно, Лаки, что он не хотел твоего прибытия на Юпитер Девять! — горячо воскликнул Бигман.

Лаки пожал плечами.

— Не горячись, Бигман.

Но тут уже завелся:

— Грязный тип! Сирианиты готовы сожрать Землю, а ему лишь бы покататься на своем несчастном корабле! — Он поднял сжатые кулаки, и тут Мэтт грозно зарычал.

— Что вы делаете, Бигман? — спросил Норрич сухо.

— Что? — Бигман был искренне удивлен. — Я ничего не делаю.

— Вы делаете угрожающие жесты?

Бигман быстро опустил руки.

— Не совсем.

— В присутствии Мэтта вы должны быть осторожны. Он специально натренирован для защиты хозяина. Хотите, я покажу. Идите ко мне и делайте вид, что пытаетесь ударить меня.

— Не стоит, мы верим, — вмешался Лаки.

— Пожалуйста, — попросил Норрич. — Это неопасно. Я вовремя остановлю Мэтта. Это будет хорошей практикой для него. Все участники проекта заботятся обо мне. Это, клянусь, не дает возможности Мэтту проявить свои способности и он подзабыл свой тренинг. Смелее, Бигман.

Бигман шагнул вперед и нерешительно поднял руку. Мэтт мгновенно насторожил уши и напряг мускулы ног для прыжка. Его глаза сузились и из раскрытой пасти раздалось грозное рычание. Бигман поспешно отскочил назад, а Норрич скомандовал:

— Сидеть, Мэтт!

Собака села, Лаки ясно почувствовал смену настроения у Бигмана и удовлетворение Норрича. Слепой инженер весело спросил:

— Как у вас продвигаются дела с яйцом, Бигман?

— Я сдаюсь, — раздраженно ответил маленький марсианин. — Мне удалось сложить всего две детали.

Норрич улыбнулся.

— Немного практики, вот и все. Смотрите.

Он взял в руки две детали.

— Неудивительно, вы сложили их неправильно. — Он повернул одну из частей яйца, приставил третью, потом четвертую и так далее, пока в руках у него не оказался неполностью замкнутый овоид из семи деталей. Затем взял восьмую, ключевую деталь, вставил ее на место, повернул на полоборота против часовой стрелки и вдавил ее до конца. — Готово!

Он подбросил и поймал собранное яйцо, а раздосадованный Бигман наблюдал за ним. Лаки встал.

— Мистер Норрич, мы будем рады увидеться с вами еще раз. Я запомнил ваши замечания о Саммерсе и остальных. Спасибо за выпивку (она стояла нетронутой на столе}.

— Я рад был встретиться с вами, советник, — ответил Норрич, поднимаясь и пожимая руку.

Вскоре Лаки Старр и Бигман улеглись спать. В сотнях футов под поверхностью Юпитера Девять, в темной комнате лежал Лаки и прислушивался к мягкому похрапыванию, доносившемуся из комнаты Бигмана. В который раз Лаки был взволнован. Случилось что-то такое, чего не должно было произойти. Но усталость окрасила все ощущения в слегка нереальные цвета. В каком-то уголке сознания вертелась странная мысль, которую Лаки никак не мог уловить. Что-то ускользало на грани полуяви, полусна. Утром от странного ощущения не осталось следа.

Бигман окликнул Лаки из своей комнаты, когда советник сох под струей теплого воздуха в душевой. Маленький марсианин закричал:

— Эй, Лаки, я поменяю запас двуокиси углерода у В-лягушки и добавлю побольше водорослей. Мы возьмем ее с собой на встречу с этим проклятым командором?

— Конечно, Бигман.

— Как насчет того, чтобы разрешить мне высказать командору мое личное мнение о его работе и дать свою оценку его личности?

— Сейчас, Бигман!

— Ладно, я пока приму душ.

Подобно всем людям солнечной системы, Бигман обожал воду. Душ для него был наслаждением, которому он предавался обстоятельно и неторопливо. Лаки собрал все свои силы на время утреннего кошачьего концерта, который Бигман называл пением. Когда прозвучал сигнал интеркома, Бигман полностью погрузился в сомнительные фрагменты мелодии, звучащей пронзительно и фальшиво, а Лаки кончил одеваться. Лаки подошел к интеркому.

— Старр слушает.

— Старр! — на экране показалось вытянутое лицо командора Донахью. Его узкие губы были плотно сжаты, а весь облик выражал нескрываемую неприязнь. — Я кое-что слышал о стычке между вами и одним моим рабочим.

— Да?

— Я вижу, вы не сердитесь?

Лаки улыбнулся.

— Все в порядке.

— Вспомните, я предупреждал вас.

— Я не жалуюсь.

— Коли так, в интересах проекта я хочу знать, собираетесь ли вы подать рапорт об этом инциденте?

— Если это не будет иметь прямого отношения к проблеме, ради которой я прибыл, инцидент никогда не будет упомянут.

— Хорошо, — Донахью внезапно успокоился. — Если такова ваша позиция и на период нашей сегодняшней беседы, я буду очень рад. Наша беседа может быть кем-нибудь записана, и я предпочту…

— Не стоит об этом говорить, командор.

— Очень хорошо! — чувствовалось, что командор оттаял. — Увидимся через час.

Лаки смутно осознавал, что Бигман кончил принимать душ, и его пение стихло до гудения. Наконец прекратилось и гудение, наступила полная тишина. Лаки продолжал разговор:

— Да, командор, хорошо… — когда Бигман взорвался диким криком:

— Лаки!

В одно мгновение Лаки Старр вскочил на ноги и оказался перед дверью в смежную комнату. Но Бигман был здесь раньше, его глаза стали огромными от ужаса.

— Лаки! В-лягушка! Она мертва! Ее убили!

Пластиковый контейнер В-лягушки был разбит вдребезги. По полу растеклась уже подсыхающая лужица. В-лягушка, наполовину прикрытая венерианскими водорослями, была мертва. Теперь, когда ее защитный механизм не действовал, Лаки мог смотреть на нее без навязанного доброжелательства. Он с удивлением вспомнил чувство, внушаемое В-лягушкой всем, находившимся в сфере ее влияния. Лаки был раздражен тем, что позволил себя обмануть. Бигман, свежий после душа и одетый в одни шорты, сжимал кулаки.

— Это моя вина, Лаки. Полностью моя вина. Я так громко вопил в душе, что не слышал, как кто-то вошел.

Слово «вошел» было не совсем подходящим. Убийца не просто вошел, он прожег себе дорогу. Дверной замок был расплавлен. Очевидно, неизвестный использовал весьма мощный излучатель энергии.

Лаки вернулся к интеркому:

— Командор Донахью?

— Да. У вас что-то произошло? Что-нибудь серьезное?

— Увидимся через час. — Лаки отключился и вернулся к убитому горем Бигману. Мрачно глядя на В-лягушку, Лаки произнес:

— Это моя вина, Бигман. Дядя Гектор был абсолютно убежден в неосведомленности сирианитов относительно эмоциональных возможностей В-лягушки, и я поверил ему на слово. Будь я менее оптимистично настроен, ни ты, ни я ни на секунду не оставили бы без внимания это маленькое создание.

Лаки Старр и Бигман отправились на встречу с командором Донахью. За дверью их уже поджидал лейтенант Невски. Он вытянулся, откозырял и доверительно прошептал:

— Я рад, что вы вышли невредимыми после вчерашней стычки. Я не оставил бы вас, не получив прямой приказ.

— Забудь об этом, лейтенант, — ответил Лаки рассеянно. Его мысли были заняты воспоминанием о вчерашней ночи. Странная мысль, появившаяся на грани сознания, не давала Лаки покоя. Какое-то мгновение догадка была совсем близко, но опять исчезла, и постепенно он начал думать о другом. Они вошли в антигравитационный коридор и сразу почувствовали атмосферу «начала рабочего дня». Коридор был заполнен людьми, деловито летящими в обоих направлениях. На космических станциях и спутниках планет-гигантов не существовало привычной смены дня и ночи, но люди все же сохранили старое двадцатичетырехчасовое расписание. Человечество перенесло привычное вращение Земли на все основные миры. Юпитер Девять не оставался исключением: большинство его обитателей работало в «дневную смену»— с девяти до пяти часов Солнечного Стандартного Времени. Сейчас было около девяти, и в антигравитационном коридоре царила суета — все спешили на свои рабочие места. Ощущение утра было очень сильным. Казалось, стоит выйти на поверхность, и можно увидеть солнце, встающее на востоке, и росу на траве. В конференц-зале представителей Совета уже ждали двое. Во главе длинного стола сидел командор Донахью; на его лице было написано тщательно скрываемое напряжение. Командор поднялся и холодно представил второго.

— Джеймс Паннер, главный инженер и гражданский глава проекта. — Командор был явно не в восторге от своего коллеги. Паннер был коренастым смуглолицым человеком с глубоко посаженными глазами и бычьей шеей. На нем была темная рубашка с открытым воротом, без каких бы то ни было знаков различия.

Лейтенант отдал честь и удалился. Командор обождал, когда закроется дверь, и произнес:

— Теперь, когда мы остались вчетвером, перейдем к делу.

— Четверо и кошка, — заметил Лаки, поглаживая маленькое животное, положившее передние лапы на стол. — Не та ли это кошка, которую я видел вчера?

Командор смутился.

— Возможно, та. А может быть, другая. На спутнике несколько кошек. Как бы то ни было, мы собрались не для обсуждения домашних животных.

— Наоборот, командор, Именно эта тема будет предметом нашей беседы, я выбрал ее намеренно. Вы помните мое домашнее животное, сэр?

— Помню! Это… — он смущенно замолчал, удивляясь отсутствию В-лягушки и своему энтузиазму.

— Маленькое венерианское существо, — продолжал Лаки, — обладало необычными способностями. В-лягушки могут воздействовать на эмоции и даже навязывать их.

Глаза командора широко раскрылись, но Паннер опередил его, произнеся сиплым голосом:

— До меня доходили слухи об этом эффекте, но я не верил.

— Это правда. Командор Донахью, я не зря взял с собой В-лягушку. В мои намерения входило заручиться вашим согласием и побеседовать с каждым участником проекта в присутствии В-лягушки. Я хотел провести эмоциональный анализ.

Командор все еще казался несколько ошеломленным.

— И что бы это дало?

— Возможно, ничего. Однако, я хотел попытаться.

— Хотели? — перебил Паннер. — Вы использовали прошедшее время, советник?

Лаки грустно посмотрел на руководителя проекта.

— Моя В-лягушка мертва.

— Убита этим утром, — добавил гневно Бигман.

— Кто же это сделал? — спросил Донахью.

— Мы не знаем, командор.

Командор поглубже опустился в кресло.

— В таком случае ваше маленькое расследование прекратится до тех пор, пока не доставят повое животное.

— Ждать нельзя, — возразил Лаки. — Сам факт смерти В-ля-гушки говорит о многом. Обстановка становится гораздо более серьезной.

Все уставились на Лаки. Даже Бигман смотрел на своего друга с глубоким удивлением.

— Что вы имеете в виду?

— Я говорил вам о способности В-лягушки генерировать определенные эмоции. Вы сами испытали на себе ее способности. Припомните свою первую встречу с В-лягушкой у меня на корабле. Вы были очень недовольны результатом нашей первой беседы и находились в сильном волнении. Затем вы обратили внимание на В-ля-гушку и… Что вы тогда почувствовали?

— Присутствие этого существа принесло мне облегчение, — запинаясь, ответил командор.

— Теперь, оглядываясь назад, смогли бы вы объяснить смену своего настроения?

— Не знаю, что и думать. Невообразимое создание.

— Однако оно вам понравилось. И ничего поделать с собой вы были не в состоянии. Смогли бы вы причинить ему вред?

— Полагаю, нет!

— Я уверен,, не смогли бы, как не смогло ни одно существо, обладающее эмоциями. И все же кому-то удалось сделать невозможное. Кто-то убил В-лягушку.

— Как вы намерены объяснить такой парадокс? — спросил Паннер.

— Он легко объясним. Преступник — некто, не обладающий эмоциями. Предположим, на Юпитере Девять скрывается робот, андроид, абсолютно схожий с человеком.

— Андроид? — взорвался командор Донахью. — Невозможно! Такое бывает только в сказках

— Я думаю, командор, вы не осведомлены, насколько искусны сирианиты в изготовлении роботов. Моя версия состоит вот в чем: сирианиты использовали каких-то обитателей Юпитера Девять — совершенно реальных людей — как модели, создали по их образцу роботов и произвели подмену. Такие человекообразные роботы могут иметь особые устройства, делающие их идеальными шпионами. Возможно, они видят в полной темноте, возможно; ощущают предметы сквозь материальную преграду. При помощи встроенного передатчика они могут даже передавать информацию через подпространство.

Командор покачал головой:

— Смехотворно. Человек мог убить В-лягушку. Доведенный до отчаяния и смертельно напуганный, человек мог переступить это… это влияние на разум. Вы не допускаете такого варианта?

— Да, — ответил Лаки. — Но почему человек был доведен до такого состояния, такой дикости, как убийство безобидной В-лягушки? Наиболее очевидная причина — В-лягушка являла собой смертельную опасность и перестала быть безобидной. Единственной угрозой для убийц была способность обнаружить эмоции человека, готового к убийству, и транслировать их. Разве такие эмоции не разоблачили бы немедленно убийцу как шпиона. Однако ни я, ни Бигман не заметили постороннего эмоционального фона.

— Как это могло быть? — спросил Пеннер.

Лаки повернулся и взглянул на него.

— А если наш убийца вовсе не имел эмоций? Разве человека, лишенного эмоций, не определили бы в конце концов, как робота? Рассмотрим еще один момент: почему убита только В-лягушка? Проникнув в комнату, убийца смертельно рисковал. Застав одного из нас в душе, а другого у интеркома, не ожидающих нападения и не готовых к отпору, убийца все-таки расправился с В-лягушкой, а не с нами. Коли на то пошло, почему он не убил и нас?

— Возможно, не было времени, — заметил командор.

— Существует и другая, более правдоподобная причина, — заметил Лаки. — Знаете ли вы три закона роботехники? Эти законы встроены в структуру связей позитронного мозга и роботы не в состоянии их нарушить.

— В общих чертах знаю, — ответил командор, — но не смогу процитировать.

— Я могу это сделать, — продолжал Лаки, — и, с вашего позволения, процитирую в доказательство своей точки зрения. — Первый закон. Робот не может причинить человеку вред или своим бездействием допустить, чтобы он был ему причинен. Второй закон. Робот должен повиноваться всем приказам, которые отдает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат первому закону. Третий закон. Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в какой это не противоречит первому и второму законам.

Паннер кивнул.

— Все правильно, советник. Но о чем это говорит?

— Роботу можно приказать убить В-лягушку, поскольку это животное. Появилась угроза существованию робота и был задействован третий закон, закон самосохранения. Был отдан приказ — задействован второй закон. Приказ убить меня или Бигмана не может быть выполнен — первый закон главенствует над всеми остальными. Шпион-человек мог убить и нас и В-лягушку. И в первом и во втором случае получается по-моему, командор.

Донахью надолго задумался. Морщины на его усталом лице углубились. Наконец он спросил:

- Что вы решили предпринять? Подвергнуть участников проекта рентгеновскому обследованию?

— Нет, — ответил Лаки. — Это не так просто. Такой успешный шпионаж возможен не только на Юпитере Девять. Кроме нашегр проекта сирианитов интересуют многие другие Тайны Совета Наук. Возможно, существует много таких человекоподобных роботов. Мы должны выловить их всех. Всех до одного. Если мы упустим хотя бы одного робота-шпиона, сирианиты быстро восполнят потерю, опираясь на нерасшифрованного агента, или придумают что-нибудь новое.

— В таком случае что вы предлагаете делать?

— Спокойно работать. Поскольку подозревается робот, существует много способов расшифровать его, не вызвав подозрений. Кроме того, мне не придется начинать на голом месте. Например., я знаю, что вы, командор, не робот. Вчера, проверяя В-лягушку, я умышленно вызвал ваш гнев, и ваши эмоции были у меня как на ладони. Надеюсь, командор, вы извините меня за этот эксперимент: ничего дурного у меня в мыслях не было.

Лицо командора приобрело сизо-лиловый оттенок.

— Я робот?

— А как я уже сказал, ваши эмоции мне были нужны только для проверки В-лягушки

— У вас нет причин быть уверенным во мне, советник, — сухо сказал Паннер. — Я не общался с вашей В-лягушкой.

— Верно, — улыбнулся Лаки. — С вами пока не все ясно. Снимите рубашку.

— Что?! — вскричал возмущенный Паннер. — Зачем?

Движением руки Лаки успокоил разгневанного Паннера.

— А теперь все ясно. Робот обязан был выполнить приказ.

Командор стукнул кулаком по столу

— Стоп! Пора закончить с этим бредом! Я не позволю вам проверять моих людей или досаждать им любыми другими способами. Моей работе на спутнике вы мешать не будете, советник Старр. Я должен вывести в пространство антигравитационный корабль и я добьюсь своего Ваша выдумка о роботе неубедительна, и продолжать ее обсуждение ,я не намерен.

Командор перевел дух:

— Я уже запрещал вам, советник Старр, выводить из равновесия моих людей и подрывать их рабочий настрой. Вчера вы инсценировали припадок гнева, направленного в мой адрес, сегодня объясняете его своим желанием проверить способности венерианского животного, что делает вашу выходку не менее оскорбительной. Исходя из вышеизложенного, у меня нет желания продолжать сотрудничество с вами. Позвольте мне объяснить свои намерения. Я прерываю отношения с Землей. Я ввожу на Юпитере Девять военное положение. Я присваиваю себе права военного диктатора. Вы понимаете?

Глаза Лаки сузились.

— Как полный советник Совета Наук я выше вас по рангу.

— А как вы подтвердите свой ранг? Мои люди подчиняются только мне и моим приказам. Мне придется ограничить вашу деятельность силой при первой же попытке словом или делом помешать моим приказам.

— Что это за приказы?

— Завтра, — сказал командор Донахью, — в шесть часов утра стандартного среднесолнечного времени первый действующий антигравитационный корабль совершит свой первый полет от Юпитера Девять до Юпитера Один, спутника Ио. Только когда мы вернемся, советник Старр, и ни часом раньше, вы сможете возобновить свое расследование. Если после этого у вас возникнет желание связаться с Землей и передать меня военному трибуналу, я к вашим услугам.

Командор Донахью замолчал и с непреклонным видом не спускал глаз с лица Лаки. Лаки повернулся к Паннеру.

— Корабль готов?

— Думаю. Да.

Донахью почувствовал себя победителем. В его голосе послышались презрительные нотки:

— Как я сказал, мы отбываем завтра. Ну что, советник Старр, вы пойдете со мной или предпочтете быть арестованным?

Повисло напряженное молчание. Бигман старательно сдерживал дыхание, командор нервно сжимал и разжимал кулаки, нос его побледнел и заострился. Паннер медленно извлек из нагрудного кармана пластинку жевательной резинки, сорвал пластиковую обертку и отправил жвачку в рот. /Лаки поудобнее устроился в кресле, скрестил на груди руки и, нарушив молчание, спокойным голосом произнес:

— Я буду рад сотрудничать с вами, командор.

Наконец Бигман пересилил себя:

— Лаки! Неужели ты позволишь им прекратить расследование?

— Не совсем, — ответил Лаки. — На борту антигравитационного корабля мы продолжим свое дело.

— Нет, нет, нет, сэр! — возразил командор категорично. — В таком случае вас не будет на борту и минуты.

— Кто будет на корабле, командор? — спросил Лаки. — Полагаю, вы сами?

— Да, я сам. А также Паннер, как главный инженер проекта, двое моих офицеров, пятеро инженеров и пятеро членов судовой команды. Экипаж корабля был подобран давно. Я и Паннер, как ответственные руководители проекта, пятеро инженеров для обслуживания корабля, остальные в признание их заслуг в осуществлении проекта.

— Что за заслуги? — спросил Лаки задумчиво.

Паннер перебил командора, приготовившегося ответить:

— Наилучшим примером заслуг, о которых говорил командор, является Гарри Норрич, который…

Бигман прервал удивленно:

— Вы имеете в виду этого слепого парня?

— Вы знаете его? — спросил Паннер.

— Мы познакомились вчера вечером, — ответил Лаки.

— Да, это он, — продолжал Паннер, — но вы наверняка мало знаете о нем. Он потерял зрение, когда бросился между контактами, предотвращая потерю устойчивости силового поля. Своим мужеством он предотвратил крупную катастрофу: Юпитер Девять мог потерять осколок размером с добрую гору. Он спас две сотни людей и сам проект; столь большая катастрофа в самом начале работ могла сделать невозможным их дальнейшее финансирование Конгрессом. Люди, совершающие подобного рода поступки, заслуживают чести участвовать в первом рейсе антигравитационного корабля.

— Досадно, что он не сможет увидеть Юпитер вблизи, — заметил Бигман. Затем его глаза сузились. — А как же он сможет передвигаться на корабле?

— Я думаю, он возьмет Мэтта. Эта собака хорошо надрессирована.

— Вот это мне и нужно было знать, — сказал Бигман возбужденно. — Если вы берете с собой собаку, то можете взять и Лаки со мной.

Командор нетерпеливо посмотрел на часы, уперся руками в стол, словно собираясь встать.

— Наша конференция закончена, джентльмены.

— Не совсем, — возразил Лаки. — Нужно ответить еще на один вопрос. Бигман поставил его несколько грубо, но полностью прав. Мы будем на борту антигравитационного корабля во время полета?

— Нет, — возразил командор Донахью, — это невозможно.

— Добавочная масса двух людей так затрудняет управление кораблем?

Паннер улыбнулся.

— Двигатели нашего корабля в состоянии сдвинуть гору.

— У вас не хватает помещений?

Командор посмотрел на Лаки с большим неудовольствием.

— Причина не в этом. Вас не будет на борту только потому, что таково мое решение. Ясно? — В его глазах промелькнула вспышка удовлетворения. Таким способом командор рассчитывался за беседу на борту «Метеора».

— Вам лучше взять нас, командор, — ответил Лаки спокойно, Донахью саркастически улыбнулся:

— Почему? Меня отстранят от должности по приказу Совета Наук? Вы не сможете связаться с Землей до моего возвращения, а после испытательного полета я не буду возражать против моего отстранения.

— Вы не продумали всех аспектов, командор, — сказал Лаки. — Вас могут отстранить и задним числом. Мне кажется, что так и случится. Если говорить о правительственных сообщениях, то в сенсационных заголовках вашего имени не будет. Для жителей федерации первым полетом антигравитационного корабля командовали не вы, а ваш официальный преемник, кто бы он ни был. Даже бортовой журнал можно скорректировать соответствующим образом. В первом полете вас на борту корабля не было.

Командор Донахью побледнел. Он встал и, казалось, готов был броситься на Лаки.

— Ваше решение, командор? — спросил Лаки Старр.

Донахью не своим голосом выдавил:

— Можете приходить.

Остаток дня Лаки провел в информотеке, изучая досье различных участников проекта, пока Бигман в сопровождении Паннера обходил лаборатории и громадные испытательные залы. Только после ужина, вернувшись к себе, гости Юпитера Девять могли остаться вдвоем. Лаки не стал ничего говорить, но это не было чем-то необычным — молодой советник не отличался разговорчивостью и в хорошие времена. Но Бигман заметил небольшую складку между бровями Лаки, которая являлась безошибочным признаком его озабоченности.

— Что-нибудь прояснилось? — спросил Бигман.

Лаки покачал головой.

— Ничего подозрительного.

Он принес из библиотеки микрофильм и Бигман уловил заголовок: «Успехи роботехники». Лаки старательно заправил микрофильм в проектор.

Бигман беспокойно зашевелился.

— Ты собираешься уткнуться в этот микрофильм?

— Боюсь, что так.

— Если ты не возражаешь, я схожу к Норричу, составлю ему компанию.

— Иди. — Лаки пристроил проектор к глазам и лег на спину, свободно сложив руки на груди.

Бигман прикрыл дверь и немного постоял снаружи, слегка нервничая. Он должен был обсудить свои намерения с Лаки, знал, что должен, но соблазн… И он подумал: «Я не собираюсь ничего делать. Я только проверю кое-что. Если я неправ, то неправ один, и беспокоить Лаки незачем. Но если моя проверка удастся, действительно будет что сказать ему».

Как только Бигман позвонил, дверь открылась. Гарри Норрич, чьи незрячие глаза были направлены на дверь, сидел за шахматным столиком со странными фигурами.

— Да, — сказал Норрич.

— Это Бигман, — подал голос маленький марсианин.

— Бигман! Входите, садитесь! Советник Старр с вами?

Дверь закрылась, и Бигман -оглядел ярко освещенную комнату. Его челюсти сжались.

— Он занят. Что касается меня, то на сегодня вполне достаточно антигравитации. Доктор Паннер провел меня повсюду. Только я мало что понял.

Норрич улыбнулся.

— Неудивительно, но если не обращать внимания на математику, кое-что нетрудно понять.

— Что вы говорите? В таком случае, может быть, вы объясните мне кое-что? — Бигман опустился в большое кресло и нагнулся, заглядывая под верстак Норрича. Под ним лежал Мэтт. Его большая голова располагалась на лапах, а горящие глаза не отрывались от Бигмана. «Заставить его говорить, — думал Бигман, — заставить его говорить, пока я не обнаружу слабинку».

— Смотрите, — сказал Норрич. Он показал Бигману одну из фигур с шахматного столика. — Гравитация является одной из форм существования энергии. Любое тело, находящееся в равновесии, как и то, что я держу в руках, испытывает влияние гравитационного поля. Пока тело не движется, оно обладает потенциальной энергией. Если это тело освободить от воздействия силы, удерживающей его в равновесии, потенциальная энергия преобразуется в кинетическую, то есть в движение. Так как тело находится под влиянием гравитационного поля, то оно начинает падать, и падает все быстрее и быстрее.

Норрич выпустил фигуру из пальцев и та упала и покатилась.

— До тех пор, пока не плюхнется, — ухмыльнулся Бигман.

Норрич нагнулся, желая поднять фигуру, а затем сказал:

— Вы не могли бы подать ее мне, Бигман? Я не знаю точно, куда она укатилась.

Бигман скрыл свое разочарование. Он поднял фигуру и вложил ее в руку Норрича.

— Спасибо. До недавнего времени с потенциальной энергией можно было сделать только одно — преобразовать ее в кинетическую. Конечно, кинетическую энергию можно преобразовать по-разному. Так, энергию падающей воды Ниагарского водопада можно преобразовать в электрический ток, но это только пол дела. В пространстве гравитация проявляется только в движении, на этом все и кончается. Рассмотрим систему лун Юпитера. Мы находимся на Юпитере Девять, на значительном расстоянии от центральной планеты. Пятнадцать миллионов миль — прекрасная цифра, не правда ли? Если потребуется добраться до Юпитера Один, который находится только в 285000 миль от Юпитера, мы можем падать все эти миллионы миль. По отношению к Юпитеру мы обладаем огромным потенциалом. Мы разовьем чудовищную скорость, которую должны постоянно контролировать, сдерживая ускорение импульсами гиператомного двигателя. Такой способ передвижения требует огромных затрат энергии. И при малейшей ошибке в расчетах существует реальная возможность продолжать падение до конца, то есть, мы прибудем только в одно место — центр Юпитера… Для нас это мгновенная смерть. Далее, если мы благополучно спустимся на Иа, возникает проблема возращения на Юпитер Девять, что означает путь в миллионы миль, с преодолением притяжения

Юпитера. Потребное количество энергии делает пока невозможным маневрирование среди лун Юпитера.

— А антигравитация? — спросил Бигман.

— О! Это другое дело. Когда используется антигравитационный преобразователь, потенциальная энергия может быть преобразована в форму энергии, отличной от кинетической. В антигравитационном коридоре, например, сила гравитации в одном направлении используется для изменения гравитационного потенциала при обратном движении. Люди, падающие в одном направлении, снабжают энергией движения падающих в противоположном направлении. Отводя таким образом часть энергии, вы сами не нуждаетесь в увеличении скорости при движении. Вы можете падать с ускорением меньшим, чем ускорение свободного падения. Понимаете?

Бигман был не вполне уверен в этом, однако сказал:

— Продолжайте.

— В пространстве действуют иные законы. Там не существует второго гравитационного поля и перераспределить энергию невозможно. Вместо первого способа энергия накапливается в запасниках гиператомного двигателя. Используя такой метод, корабль может двигаться от Юпитера Девять до Ио с разумной скоростью, не срываясь в свободное падение. Кораблю не следует затрачивать ни грамма энергии для замедления скорости, исключая финальную корректировку на орбите Ио. Управление гравитацией позволяет достичь абсолютной безопасности: движение находится под постоянным контролем и, в случае необходимости, притяжение Юпитера может быть полностью нейтрализовано. Возвращение на Юпитер Девять требует все-таки затрат энергии. Но ведь мы запасем гигантское количество энергии в конденсаторах гиператомного двигателя! Энергия собственного гравитационного поля Юпитера позволяет нам вырваться из сетей притяжения планеты-гиганта.

— Звучит заманчиво, — сказал Бигман. Его затея давно провалилась, и маленький марсианин заерзал в кресле. Внезапно он спросил: — А что это за игра на столе?

— Шахматы, — ответил Норрич. — Вы играете?

— Немножко, — признался Бигман. — Лаки учил меня, но играть с ним неинтересно. Он все время выигрывает — Затем он бесцеремонно спросил: — А как вы играете в шахматы?

— Вы имеете в виду мою слепоту?

— М-м-м…

— Не смущайтесь. Мой физический недостаток не превратился в комплекс… Я не хотел расставаться с шахматами и придумал довольно простой способ. Игральная доска намагничена, а фигуры сделаны из легкого магнитного сплава, и если я осторожно их касаюсь, не сдвигаются с места. Попробуйте сами.

Бигман приподнял одну фигуру. Первую часть пути она двигалась как в густом сиропе, а затем освободилась.

— Таким образом, — продолжал Норрич, — это не совсем обычные шахматные фигуры.

— Больше похожи на шашки, проворчал Бигман

— Такие фигуры я не могу случайно повалить, они не настолько высоки. На фишках имеются выпуклые фигуры, которые легко опознать на ощупь. Обозначения похожи на обычные фигуры и моим партнерам тоже легко их различать.

Бигман внимательно осмотрел фигуры. Круг из выпуклых точек обозначал, очевидно, ферзя, выпуклый крест в центре другой фигурки — король, фигурка с пересекающимися желобками — слон, круг выпуклых квадратиков — ладья, лошадиные уши — конь, просто круглые возвышения — пешки. Бигман чувствовал себя в тупике. Он спросил:

— А что вы делаете сейчас? Играете сам с собой?

— Нет, решаю задачу. Фигуры расставлены таким образом, что существует один только способ, когда белые выигрывают в три хода, и я пытаюсь найти это решение.

Бигман спросил внезапно:

— А как вы отличаете белых от черных?

Норрич улыбнулся:

— Присмотритесь внимательнее: белые окружены ободками, а черные нет.

— О! Тогда вы должны помнить, где расположены фигуры, не так ли?

— Это не трудно, — ответил Норрич. — Говорят, для такого способа игры надо обладать фотографической памятью. Мне же достаточно постоянно держать руку над доской и проверять положение фигур. Кроме того, шахматные поля на доске тоже обозначены маленькими желобками.

Бигман услышал свое тяжелое дыхание. Он забыл о клетках на шахматной доске, а они действительно были обведены желобками. Ему казалось, что в его собственной игре, которую он сейчас вел, противник поставил его в тяжелое положение.

— Можно мне попробовать, — спросил он. — Может быть, я смогу найти верные ходы?

— Конечно, — ответил Норрич, — желаю вам удачи. Я просидел над этой задачей полчаса и потерпел поражение.

На минуту воцарилось молчание. Бигман наконец решился.

Тело марсианина обрело кошачью легкость, и он на цыпочках двинулся к стене. Норрич задумался над доской и даже не повернул головы. Бигман бросил быстрый взгляд на собаку, но Мэтт не шевелился. Бигман приблизился к стене, легко и бесшумно положил пальцы на выключатель и вытащил из кармана маленький фонарь. Он нажал на выключатель, свет в комнате исчез и воцарилась глубокая тьма. Бигман запомнил направление, в котором находилось кресло Норрича. Он поднял фонарик. Послышался глухой удар, а затем удивленно и с легким неудовольствием прозвучал голос Норрича:

— Зачем вы выключили свет, Бигман?

— Так и есть! — завопил Бигман с триумфом. Яркий луч фонарика осветил широкое лицо Норрича. — Вы совсем не слепец. Вы шпион! Вы шпион!

Норрич вскричал:

— Я не знаю, что вы делаете, Бигман, но, во имя пространства, не совершайте резких движении! Мэтт может броситься!

— Вы прекрасно знаете, что я делаю, — возразил Бигман. — Как видите, у меня в руках игольчатое оружие, о котором вы, надеюсь, наслышаны, как и о моем умении обращаться с ним. Если собака двинется с места, ей придет конец!

— Мэтт, успокойся, пожалуйста!

Бигман был поражен неожиданной болью, прозвучавшей в голосе его противника.

— Успокойте собаку. Вы пойдете со мной, и я никому не причиню вреда. Мы отправляемся к Лаки. Если встретите кого-нибудь в коридоре, не говорите ничего, кроме слов «добрый день». Помните, я буду за вашей спиной.

— Я не могу идти без Мэтта.

— Уверен, что сможете. Здесь всего пять шагов. Даже слепой, умеющий делать тримеры и прочие штуки, справится с этой простой задачей.

При звуке открывавшейся двери Лаки снял с головы проектор и сказал:

— Добрый день, мистер Норрич. А где Мэтт?

Бигман возбужденно заговорил прежде, чем отозвался его пленник:

— Мэтт в комнате Норрича, и Норрич в нем не нуждается. Пески Марса! Лаки, он так же слеп, как и мы с тобой!

Норрич начал объяснять:

— Ваш друг ошибается, мистер Старр. Я должен сказать…

— Тихо, ты! — оборвал его Бигман. — Сначала скажу я, а потом, если тебя спросят, сможешь высказать свои оправдания.

Лаки скрестил руки на груди.

— Если не возражаете, мистер Норрич, я сначала выслушаю Битмана, а он тем временем опустит оружие.

Бигман скривился, но не посмел ослушаться.

— Видишь ли, Лаки, я подозревал этого типа с самого начала. Эти его тримеры-головоломки. Он в них разбирается Слишком хорошо для слепого. Я сразу заподозрил в нем шпиона.

— Вы уже вторично называете меня шпионом! — воскликнул Норрич. — Что это значит?

— Видишь ли, Лаки, — продолжал Бигман, игнорируя выкрик Норрича, — чертовски удобно воспользоваться шпионом, выдающим себя за слепого. Он может все видеть, тогда как окружающие этого не подозревают. От него ничего не скрывают и не прячут. Он может уставиться на совершенно секретные документы, а окружающие болваны будут думать: «Это всего лишь несчастный Норрич. Бедняга слеп». Пески Марса! Это была идеальная маскировка!

В разговор вновь вмешался Норрич:

— Но я действительно слеп! Что касается головоломок шахмат, то я объяснил…

— О, конечно, ты объяснил! — сказал Бигман саркастически. — Отлично отработанные объяснения. А зачем ты сидел в своей комнате в одиночестве и с включенным светом? Слушай, «Лаки, когда я вошел к нему полчаса назад, у него горел свет. Он включил его не для меня, выключатель был далеко от того места, где он сидел; Почему?

— А почему бы и нет? — возразил Норрич. — Для меня безразлично, есть свет или нет. Но ко мне часто заходят мои друзья и я предпочитаю сидеть при свете, не затрудняя таким образом гостей, например, вас.

— Замечательно! — сказал Бигман. — Вот образец, его прекрасной логики, объясняющей все, что угодно: и как он собирает тримеры, и как играет в шахматы и различает фигуры! Но об одном забыл. Он уронил шахматную фигуру и нагнулся за ней, но вовремя опомнился и попросил меня об услуге.

— Я по слуху могу определить, куда падает вещь, а эта фигура-просто укатилась.

— Давай, давай, оправдывайся! — наступал Бигман. — Это тебе не поможет, ведь ты никак не сможешь объяснить одну штуку. Лаки, я хотел его испытать. Я намеревался выключить свет и направить в его лицо яркий луч фонаря. Если он не слепой, он подпрыгнул бы и зажмурился! Я уверен, так бы и было, но мне даже не пришлось этого делать. Как только я выключил свет, этот тип тут же спросил: «Зачем вы выключили свет?» Как он узнал, что я выключил свет, Лаки? Как?

— Но… — начал Норрич.

Бигман продолжал.

— Он мог чувствовать фигурки, и тримеры, и все такое прочее, но как он мог почувствовать темноту? Он мог только увидеть это.

— Я думаю, самое время дать слово мистеру Норричу, — сказал Лаки.

— Спасибо, — отозвался Норрич. — Я, конечно, слеп, советник, но только не моя собака. Когда я выключаю на ночь свет, для меня: это безразлично, как я уже объяснил, но для Мэтта это сигнал идти спать и он отправляется в свой угол.

Я слышал, как Бигман двигается на цыпочках, стараясь это сделать бесшумно, но у человека, ослепшего пять лет назад, слух чрезвычайно обострен. Бигман остановился возле стены, и через некоторое время Мэтт прыгнул в свой угол. Не нужно быть семи пядей во лбу для объяснения происшедшего. Бигман остановился около выключателя, а Мэтт отправился спать. Очевидно, мой гость выключил свет.

— Я понимаю вас, мистер Норрич, — ответил Лаки. — Кажется, мы должны принести вам свои извинения.

Лицо Бигмана стало похоже на лицо обиженного гнома.

— Но Лаки…

— Оставь, Бигман, — Лаки покачал головой. — Никогда не цепляйся за то, что аргументированно опровергнуто; Надеюсь, мистер Норрич, вы простите Бигмана, он ведь исполнял долг, как он его понимает.

— Я бы посоветовал мистеру Бигману сначала задавать вопросы, а потом действовать, — холодно ответил Норрич. — Надеюсь, теперь я могу уйти?

— Можете идти, однако я вас официально прошу никому не говорить о случившемся. Это очень важно.

— Пусть будет так. Я ничего никому не скажу. — С этими словами Норрич повернулся, подошел к двери, быстро нащупав ручку.

Как только дверь закрылась, Бигман повернулся к Лаки.

— Это все уловки! Ты не должен был его отпускать!

Лаки опустил подбородок на сжатые кулаки. Его холодные карие глаза стали задумчивыми.

— Нет, Бигман, это не тот человек, кого мы ищем.

— Все-таки, это он. Даже если он слеп, действительно слеп, это аргумент против него. Он мог найти В-лягушку на ощупь и убить ее! — Бигман в возбуждении вскочил, и его маленькие руки замахали, как мельничные крылья. — Я абсолютно убежден в этом!

Лаки покачал головой:

— Нет, Бигман. Эмоциональное воздействие В-лягушки не зависит от того, видят ее или нет. Это прямой мысленный контакт. Только из этого факта мы можем исходить. — Дальше он продолжал своим тихим голосом: — Тот, кто убил В-лягушку, должен быть роботом. Должен. А Норрич — не робот.

— А откуда ты знаешь, что он… — И тут Бигман замолк.

— Вижу, ты сам ответил на свой вопрос. Мы чувствовали его эмоции во время нашей первой встречи — В-лягушка еще была с нами. Он обладает эмоциями, следовательно, назвать его роботом нельзя. Значит, он не тот, кто нас интересует.

Окончив свою маленькую речь, Лаки не согнал с лица выражение глубокого беспокойства. Он отбросил в сторону микрофильм об успехах роботехники, будто потеряв надежду найти в нем ответ на мучающие его вопросы.

Первый антигравитационный корабль был назван «Луна Юпитера» и не походил ни на один из кораблей Федерации, виденных Лаки. Его величина позволяла предположить наличие огромных комфортабельных помещений, однако каюты экипажа и пассажиров были необычно вынесены вперед, отдавая девять десятых объема корабля гравитационному реактору и аккумуляторам гиператомных двигателей. Вдоль всей его длины с двух сторон простирались огромные лопасти, имеющие отдаленное сходство с крыльями летучей мыши. Как объяснили Лаки, лопасти являлись приемниками гравитационного поля и преобразовывали гравитацию в энергию гиператомного двигателя. Назначение их было весьма прозаичным, однако они придавали кораблю почти зловещий вид. Десятикрылый дракон готовился к своему первому полету. Сейчас корабль находился в огромной специально вырытой яме. Железобетонная крыша ангара была уже убрана, и на поверхности корабль удерживала только гравитация Юпитера Девять. Весь персонал проекта находился в этом естественном амфитеатре. Лаки никогда не видел такого количества людей в скафандрах, собравшихся в одном месте. Возможно, это и послужило причиной странной возбужденности, какого-то истерического беспокойства, выразившегося в шумной возне и замедленных прыжках, возможных только при низкой гравитации. Лаки оглядывал всю эту толпу и сурово думал: «А ведь в одном из скафандров скрывается не-человек. Кто он? Как его обнаружить»? Командор Донахью произносил короткую речь перед группой людей, собравшихся у люка корабля. Лаки не прислушивался к его словам. Он рассматривал Юпитер и заметил в непосредственной близости от планеты-гиганта еще одно космическое тело. Это была не звезда, а маленькое пятнышко света, слегка изогнутое наподобие серпа. Лаки узнал в крошечном полумесяце Ганимед или Юпитер Три — крупнейший спутник Юпитера. Спутник, достойный гигантской планеты. Ганимед был почти втрое больше естественного спутника Земли, больше планеты Меркурий и почти столь же велик, как Марс. Когда антигравитационный флот будет построен, Ганимед быстро станет главной базой федерации в системе Юпитера. Наконец командор Донахью закончил свою речь и благословил корабль голосом, охрипшим от волнения. Участники проекта группами по пять-шесть человек стали исчезать во входных кессонах, возвращаясь в недра Юпитера Девять. Остались только те, кто должен был принять участие в первом полете «Луны Юпитера». Один за другим они поднимались к входному люку. Командор Донахью шел первым. Лаки и Бигман взошли на борт последними. При их появлении командор Донахью подчеркнуто недружелюбно отвернулся. Бигман дотянулся до уха Лаки, чтобы шепнуть:

— Ты заметил, Рэд Саммерс на борту.

— Я знаю.

— Тот самый тип, который хотел убить тебя.

— Я все вижу.

Антигравитационный корабль поднимался, вернее, величественно всплывал. Несмотря на пониженную в несколько раз по сравнению с Землей силу гравитации, стартовая скорость была невелика. Даже при полном отсутствии гравитации первоначальная скорость не была бы большой. Сотни тонн массы корабля оставались неизменными, а, следовательно, неизменной оставалась и инерция. Такую массу так же трудно привести в движение, как и остановить ее, или, если на то пошло, изменить направление движения. Вначале медленно, а затем все быстрее и быстрее амфитеатр, служивший ложем корабля, удалялся. Юпитер Девять уплывал и превращался на видеоэкранах в шероховатую серую скалу. Сверкающие созвездия обступали корабль со всех сторон и Юпитер Девять стал похож на сияющий мраморный шар. Джеймс Паннер приблизился к Лаки и Бигману.

— Почему бы вам не присоединиться ко мне? Пообедаем вместе. В рубке управления еще долго не будет ничего интересного. — Его широкий рот растянулся в улыбке, собрав складки на щеках и даже на шее.

— Спасибо, — ответил Лаки. — Очень любезно с вашей стороны.

— Ну, — продолжал Паннер, — командор приглашать вас не собирается. Все остальные также относятся к вам с некоторой неприязнью. Мне не хочется оставлять вас в одиночестве. Путешествие у нас будет долгим

— А вы не относитесь ко мне с неприязнью, доктор Паннер? — сухо спросил Лаки.

— Конечно, нет. Вы проверили меня, советник, и, как мне кажется, проверку я прошел успешно.

Каюта Паннера была маленькой и все едва разместились в ней. Очевидно, на первом антигравитационном корабле удобствам уделялось мало внимания, и площадь жилых помещений была сокращена настолько, насколько позволяла инженерная изобретательность. Паннер достал три банки корабельного рациона — концентрированную пищу, повсеместно употребляемую вне Земли. Бигман и Лаки почувствовали себя почти как дома: запах разогретой пищи, чувство обступающих стен и необъятного пространства за ними, тихий гул гиператомных двигателей, от которых чувствовалась легкая вибрация. Если понимать буквально древнее выражение «музыка сфер», только так можно было назвать звуки, обычно сопровождающие космические полеты.

— Сейчас мы миновали скорость убегания Юпитера Девять, — заметил Паннер, — то есть, можем двигаться по инерции, не опасаясь упасть на его поверхность.

Лаки кивнул.

— Я понимаю. Мы начинаем свободно падать на Юпитер.

— Да. Падать пятнадцать миллионов миль. Как только мы наберем достаточную скорость, перейдем на антигравитацию.

Пока Паннер говорил, он достал часы. Нажал кнопку и на большом диске из бесцветного металла появились светящиеся цифры. Их окружала блестящая белая линия, переходящая в багровую и вновь меняющая цвет на белый.

— Переход на антигравитацию запланирован так скоро? — спросил Лаки.

— Подождем немного, — ответил Паннер. Он положил часы на стол, и обед продолжался в полном молчании.

Паннер вновь поднял часы.

— Осталось менее минуты. Все произойдет полностью автоматически. — Хотя главный инженер говорил достаточно спокойно, руки его, держащие часы, дрожали весьма заметно.

— Сейчас, — сказал Паннер.

Воцарилась тишина. Гул гиператомных двигателей смолк. Вся энергия, потребляемая системами корабля и идущая на создание псевдогравитационных полей, поступала теперь от гравитационного поля Юпитера.

— Точка в точку! Прекрасно! — сказал Паннер. Его широкое простоватое лицо не могло скрыть рвущуюся наружу улыбку. — Теперь мы действительно на антигравитационном корабле.

Лаки тоже улыбнулся.

— Примите мои поздравления. Я рад находиться на этом корабле.

— Я думаю! Вы всеми силами добивались своего. Бедняга Донахью.

Лаки мрачно сказал:

— Я сожалею, что должен был так надавить на командора, но у меня не было выбора. Тем или иным способом я должен был попасть на борт корабля.

Глаза Паннера сузились, когда он уловил мрачность в голосе Лаки.

— Должен был?

— Должен! Я не сомневаюсь, что на борту корабля находится шпион, которого мы разыскиваем.

Паннер мрачно спросил Лаки:

— Почему?

— Сирианиты, естественно, желают проникнуть во все тайны антигравитационного корабля. Если их метод шпионажа надежен, как это было до сих пор, почему бы им не продолжить разведку на борту действующего корабля?

— И вы подозреваете в одном из четырнадцати человек, присутствующих на борту, робота?

— Именно это я и хотел сказать.

— Но экипаж корабля был подобран задолго до полета!

— Сирианиты могли знать принципы и методы отбора так же, как знают уже очень многое из проекта. Запрограммировать робота так, чтобы он попал в члены экипажа, достаточно легко.

— Вы слишком верите в их возможности, пробормотал Паннер.

— Я только допускаю это, — ответил Лаки. — Но может быть и другой вариант.

— Какой же?

— Человекоподобный робот путешествует на корабле зайцем.

— Весьма неправдоподобно, — отрезал Паннер.

— Нет, вполне возможно. Он легко мог пробраться на корабль в предстартовой неразберихе. Перед тем, как командор начал свою речь, я попытался наблюдать за кораблем — уследить за всеми оказалось невозможно. К тому же девять десятых корабля составляют инженерные отсеки. А там немало укромных уголков.

Паннер задумался над сказанным.

— Не так уж много, как вам могло показаться.

— Тем не менее мы должны обследовать корабль. Хотите нам помочь, доктор Паннер?

— Я?

— Как главный инженер, вы должны знать устройство инженерных отсеков лучше кого бы то ни было. Мы пойдем с вами.

— Подождите, это же напрасный труд.

— Доктор Паннер, если даже зайца и нет, мы все же кое-что выиграем. Тогда мы сможем сконцентрировать внимание на людях, находящихся на борту легально.

— Только мы трое?

— Кому мы можем доверять настолько, чтобы просить о помощи? Любой, к кому мы обратимся, может оказаться роботом, которого мы разыскиваем. Давайте прекратим дискуссию. Вы хотите помочь нам, доктор Паннер? Я прошу вашего содействия, как член Совета Наук.

Паннер неохотно поднялся.

— Как видно, я должен вам помочь.

Они пробирались по узкому проходу вниз, к первому инженерному уровню. Рассеянный свет не создавал теней, позволяя рассмотреть огромные устройства, заполнявшие корабль. Не было ни души, ни малейших гулов, обнаруживающих работу систем, принимающих и распределяющих гигантскую энергию. Потрясенный Бигман озирался, не находя ничего привычного. Казалось, что вокруг не осталось ни одного агрегата, обычного для кораблей типа «Метеор».

— Все запечатано, — сказал он.

Паннер кивнул и тихо ответил:

— Все автоматизировано настолько, насколько возможно. Необходимость вмешательства человека сведена к минимуму.

— А как насчет ремонта?

— Его не должно быть, — сказал инженер решительно. — Здесь на каждом шагу альтернативные цепи и дублирующая аппаратура, все приспособлено для автоматического переключения после самопроверки.

Паннер вел их по узкому проходу, двигаясь впереди, но шел он медленно, словно опасаясь неожиданного нападения кого-то или чего-то. Методично, уровень за уровнем, продвигались они от центрального тоннеля по радиальным переходам. Паннер проверял каждый уголок помещений с уверенностью специалиста. Наконец они попали в самый нижний отсек и остановились возле главных двигательных дюз. Гиператомные двигатели с огромной силой выбрасывали через них раскаленные газы, двигая корабль при обычном, неантигравитационном полете. Если взглянуть на корабль снаружи, эти дюзы представляли собой четыре гладкие трубы, каждая вдвое толще человека, скрывающиеся в корабле и заканчивающиеся под кожухами громадных гиператомных двигателей.

Внезапно Бигман воскликнул:

— Ха! А сопла! В них-то!

— Нет, — ответил Паннер.

— Почему нет? Робот прекрасно может спрятаться там.

— Гиператомных толчков достаточно, чтобы разрушить любого робота, — сказал Лаки. — Меньше часа назад таких толчков было несколько. Нет, сопла отпадают.

— В таком случае, — сказал Паннер, — в инженерных отсеках .никого нет. И ничего нет-

— Вы уверены?

— Да, не осталось места, которого мы не осмотрели, а маршрут, выбранный мной, исключает возможность кому-либо обойти нас и оказаться здесь.

Их голоса вызывали слабое эхо в тоннелях корабля.

— Пески Марса, — произнес Бигман. — У нас осталось четырнадцать клиентов.

— Меньше, — задумчиво ответил Лаки, — трое находящихся на борту уже обнаружили в свое время эмоции: командор Донахью, Гарри Норрич, Рэд Саммерс.

— Не забудьте и меня, — криво усмехнулся Паннер. — Я не подчинился приказу. Остается десять.

— Здесь возникает один нюанс, — произнес Лаки. — Вы знаете что-нибудь о роботехнике?

— Я? — удивленно произнес Паннер. — Никогда в жизни не имел дела с роботами.

— Вот именно, — сказал Лаки. — Земляне создали позитронный мозг и усовершенствовали его. И все же, не считая нескольких специалистов, земные инженеры очень слабо разбираются в роботехнике. Причина в недостаточном использовании роботов на Земле. Роботехнику не изучают в школе и с роботами не сталкиваются в практической жизни. Я сам знаю не больше, чем три закона роботехники. Командор Донахью не смог даже процитировать их. Сирианиты же, с их насыщенной роботами экономикой, должны быть сверхмастерами во всех областях роботехники. Вчера и сегодня я с пользой провел время, изучая микрофильм об успехах роботехники. Я проделал большую работу, перерыв всю библиотеку проекта, но нашел только один микрофильм на эту тему.

— И что же? — спросил Паннер.

— Мне стало ясно, что три закона роботехники не так просты, как можно подумать. Однако пора идти. По пути обратно мы можем еще раз проверить инженерные уровни.

Лаки двинулся назад, с острым интересом разглядывая оборудование нижнего уровня.

— Я думал, — продолжал Лаки, — достаточно отдать каждому члену экипажа какой-либо оскорбительный приказ и отметить, будет ли он выполнен. Я действительно так думал, но подобному эксперименту не достает строгости. Существует теоретическая возможность настроить позитронный мозг на выполнение тех приказов, которые непосредственно примыкают к сфере прямых обязанностей роботов. Неуместные приказы, или приказы, противоречащие прямым обязанностям, все же могут быть выполнены, если они подкреплены кодовым знаком — словами или жестами — либо отдающей приказ может идентифицировать себя как существо, имеющее право отдавать подобные приказы. Таким образом, роботом может управлять только человек, полностью знакомый с особенностью его программы, что недоступно постороннему.

Паннер, уже взявшийся было за поручни лестницы, отпустил их и повернулся к Лаки:

— Вы считаете, что мой отказ снять рубашку ничего не доказал?

— Я сказал, что ваш отказ мог ничего не значить. Раздевание в тот момент было неуместным и не имело прямого отношения к вашим обязанностям. А мой приказ мог быть отдан неподходящим образом.

— В таком случае, вы опять меня обвиняете! Я — робот?

— Нет. Это невозможно. Сирианиты не могли выбрать для подмены главного инженера проекта. Робот, способный выполнять вашу работу, должен обладать такими знаниями, какими не располагают сирианиты… А если бы обладали, то необходимость в таком шпионе не возникла бы.

— Спасибо, — кисло сказал Паннер и вновь повернулся к поручням.

Но тут зазвенел голос Бигмана:

— Стой, Паннер! — маленький марсианин держал наготове игольчатое оружие. — Подожди-ка, Лаки. Как мы можем доверять его знаниям гравитации? Он же никогда не обнаруживал своей эрудиции. Мы только можем предполагать это. Где он был, когда «Луна Юпитера» перешла на антигравитацию? Сидел в своем углу и не высовывался, вот где он был.

— Я тоже думал об этом, Бигман, — сказал Лаки. — Наше сомнение послужило одной из причин прогулки по кораблю. Я все время наблюдал за ним, Паннер несомненно знаком с оборудованием корабля — не будь он специалистом в своем деле, он не смог бы с такой уверенностью проверять все комплексы корабля.

— Вы удовлетворены, марсианин? — требовательно спросил Паннер с плохо скрытым гневом.

Бигман спрятал свое оружие и без дальнейших слов полез вслед за Паннером по лестнице. На следующем уровне они остановились, вторично осматривая его.

— Итак, осталось десять человек, — сказал Паннер. — Два офицера, четыре инженера, четверо рабочих. Что вы намерены сделать? Просветить рентгеном каждого из них? Или что-нибудь в этом роде?

Лаки покачал головой.

— Это слишком рисковано. Сирианиты достаточно умны, чтобы защитить робота от такого провала. Наверняка они приготовили какой-нибудь хитрый трюк. Если они смогли подготовить робота для выполнения задания и передачи сообщений, то позаботились и о сохранении секретности. Очевидно, робот не сможет сохранить секрет, если человек задаст правильно сформулированный вопрос, имеющий целью разоблачить его. Что должны были сделать сирианиты в подобном случае? Вмонтировать в робота взрывное устройство, которое придет в действие при любой попытке разоблачить его?

— Вы считаете, что при рентгеновском просвечивании робот взорвется?

— Скорее всего. Величайшая тайна робота — это его личность. Взрывное устройство может прийти в действие в любом случае, который сирианиты посчитают попыткой установить его личность. Они не предусмотрели В-лягушку, — добавил печально Лаки. — Против нее взрыватель не сработал. Им пришлось приказать роботу убить ее, чтобы самому остаться нераспознанным.

— А разве при взрыве робот не причинит вреда находящимся поблизости людям? Как быть с первым законом, — спросил Паннер с ноткой сарказма.

— Он не нарушит первый закон. Взрыватель не контролируется позитронным мозгом. Взрыв произойдет в результате вопроса или другого действия, а не как результат деятельности самого робота,

Разговаривая, они поднялись на следующий уровень.

— В таком случае, что же вы все-таки намерены делать? — настойчиво повторил вопрос Паннер.

— Я не знаю, — откровенно признался Лаки. — Робот не может быть создан так, чтобы чем-нибудь не выдать себя. Три закона, каким бы фантастическим способом не были модифицированы, обязаны работать. Вся загвоздка в роботехнике. Если бы я знал, как заставить робота сделать что-нибудь не свойственное человеку и не привести при этом в действие взрыватель, которым, возможно, он оснащен! Если бы я мог манипулировать тремя законами так, чтобы заставить один из них войти в достаточное противоречие с другим и тем самым полностью парализовать это создание, если бы я…

Паннер невежливо перебил его:

— Ну, если вы рассчитываете на мою помощь, советник, то напрасно. Я уже говорил, что ничего не знаю о роботехнике. — Он внезапно повернулся. — Что там?

Бигман тоже оглянулся.

— Я ничего не слышал.

Паннер начал молча протискиваться назад, почти теряясь в переплетениях металлических труб. Он забрался так далеко, как только смог. Его спутники следовали за ним.

— Этот «кто-то» мог втиснуться между реактификаторами, — пробормотал он. — Позвольте мне пройти.

Лаки, нахмурившись, смотрел на лес изогнутых металлических кабелей, окружавших их в единственном свободном углу.

— Мне кажется, там никого нет, — сказал Лаки.

— Для уверенности надо проверить, — напряженно произнес Паннер. Он открыл какую-то панель в стене и стал забираться туда. — Не двигайтесь, — раздался его голос.

— Ничего не случилось, — раздраженно проговорил Бигман, — здесь никого нет.

Паннер откликнулся:

— Я знаю. Я просил вас не двигаться, так как не хотел остаться без руки, когда устанавливал силовое поле.

— Что за силовое поле?

— Я изогнул силовое поле вокруг коридора. Сейчас вы заперты так же надежно, как за трехфутовой стальной стеной.

— Пески Марса! — завопил Бигман. — Лаки, он действительно робот! — Бигман вскинул руку.

Паннер тотчас закричал:

— Не трогай оружие, ты, идиот! Убьешь меня, а как вы выберетесь отсюда? — Он уставился на Бигмана, его темные глаза сверкали, широкие плечи сузились. — Помните, энергия может проникнуть сквозь силовое поле, материя — нет. Не могут даже молекулы воздуха. Вы задохнетесь здесь раньше, чем кто-нибудь случайно вас обнаружит.

— Я же говорил — это робот! — закричал Бигман в яростном отчаянии.

— Ты ошибаешься, я не робот. Но если здесь есть робот, то я знаю, кто это, — воскликнул Паннер.

— Кто? — тотчас потребовал Бигман.

— Очевидно, он считает роботам одного из нас, — произнес Лаки.

— Может быть! — сказал Паннер. — А как вы будете оправдываться? Вы упоминали зайцев, говорили о людях, заставивших взять себя на борт «Луны Юпитера». Имели наглость говорить это! Не здесь ли те двое, которые заставили взять себя на борт! Не я ли был тому свидетелем? Вы двое!

— Весьма правдоподобно, — сказал Лаки.

— И я еще провел вас по всему кораблю? Вы рассмотрели каждый дюйм корабельных агрегатов. Вы пытались завлечь меня россказнями о роботах, стараясь притупить мое внимание. Вы буквально с микроскопом обошли весь корабль.

Бигман возмутился:

— Мы имели на это право. Это же Лаки Старр!

— Он говорит, что он Лаки Старр. Если он член Совета Наук, то легко может доказать это и знает, каким образом. Будь я немного поумнее, я потребовал бы установить его личность прежде, чем повел вас по кораблю.

— Не поздно и сейчас, — холодно произнес Лаки. — Вам хорошо видно оттуда? — Он поднял руку ладонью вперед и закатал рукав.

— Я не подойду ближе, — гневно произнес Паннер.

Лаки ничего не ответил. За него все сказала его рука. Кожа на внутренней части его запястья много лет назад была обработана весьма сложным образом. Отзываясь на особое усилие воли Лаки, на его запястье потемнело и постепенно стало черным овальное пятно. Внутри пятна маленькие желтые точки расположились в виде Большой Медведицы и Ориона. Паннер ловил открытым ртом воздух. Не многие из людей имели возможность видеть этот знак Совета, но каждый с детства знал о том, что этот неизменный знак удостоверяет личность члена Совета Наук. У Паннера не осталось выбора. Молча, с видимой неохотой, он снял силовое поле и выбрался из своего укрытия. Бигман яростно бросился на него.

— Я сверну тебе челюсть! Ты, недоразвитый…

Лаки оттащил его в сторону.

— Забудем об этом, Бигман. Человек имел такое же право подозревать нас, как мы подозревали его. Успокойся.

Паннер пожал плечами.

— Логично.

— Да. Я думаю, теперь мы можем доверять друг другу.

— Вы — может быть, — язвительно произнес главный инженер, — вы удостоверили свою личность. А как насчет этого маленького крикуна? Кто удостоверит его личность?

Бигман бессвязно завизжал и ринулся вперед. Лаки едва успел перехватить его.

— Я удостоверяю его личность и несу за него полную ответственность… Теперь нам, пожалуй, пора вернуться, пока нас не начали разыскивать. Все, что произошло здесь, остается, конечно, строго между нами.

Затем, словно ничего не случилось, они продолжали подниматься наверх. В каюте, предоставленной советнику, была двухъярусная кровать и умывальник, из которого могла течь лишь маленькая струйка воды. Даже, казалось, тесные каюты «Метеора» были роскошными по сравнению с этой. Пока Лаки обтирал губкой шею и плечи, Бигман уселся на верхнюю койку, скрестив ноги. Они разговаривали шепотом — у стен тоже могут быть уши.

— Послушай, Лаки, — начал Бнгман, — предположим, я подойду к каждому человеку на корабле, я имею в виду тех десятерых, о которых мы ничего но знаем. Предположим, я затею с каждым из них драку, обзову как следует пли что-нибудь в этом роде? Не будет ли обозначать, что парень, не решающийся меня ударить, и есть робот?

— Не обязательно. Этот человек может не захотеть нарушить корабельную дисциплину, или знать, как ловко ты обращаешься с игольчатым оружием, или не решится враждовать с Советом Наук, или не пожелает бить человека ниже его ростом.

— О, не продолжай, Лаки, — Бигман помолчал, а затем осторожно спросил:

— Я все думаю, почему ты так уверен, что робот на корабле? А не мог ли он все же остать. я на Юпитере Девять?

— Это, конечно, возможно. И все гаки я уверен, что робот здесь, на корабле. Не знаю почему, но уверен, — задумчиво произнес Лаки и глаза его потемнели. Он прилег на кровать и постучал ногтем по зубам. — В этот первый день, когда мы прибыли на Юпитер Девять, что-то случилось.

— Что?

— Если бы мне было известно? Догадка вертелась у меня в голове в ту первую ночь. Я знал, или думал, что знаю, что-то важное, но оно как-то ускользнуло от меня. Я не могу вернуть это ощущение. Великая Галактика! Клянусь, если бы я был на Земле, то подвергнулся бы добровольно психообработке. Я старался, как только мог! Упорно думал, полностью отключал сознание. Когда мы были на нижних уровнях вместе с Паннером, я заставлял себя говорить. Я надеялся, если обсуждать все аспекты этой задачи, мысль опять появится. Нет. Из за этой мысли я чувствую такую уверенность. Я не сомневаюсь, что один из членов экипажа — робот. Я сделал подсознательный вывод — мне бы только прикоснуться к этой мысли и я буду знать ответ. Мне бы только прикоснуться к ней.

Лаки говорил почти отчаянно. Бигман никогда не видел Лаки в таком состоянии. Он произнес обеспокоенно:

— Oii, нам лучше немного поспать.

— Да, лучше поспать.

Немного позже Бигман прошептал в темноту:

— Эй, Лаки, а почему ты так уверен, что я не робот?

Лаки прошептал в ответ:

— Потому что сирианиты не могли бы создать робота с таким отвратительным лицом, — он быстро поднял руку, защищаясь от летящей подушки.

Шли дни. На полпути к Юпитеру они миновали внутренний и наиболее плотный пояс маленьких лун, из которых только Шестая, Седьмая и Десятая имели собственные номера. Юпитер Семь выглядел яркой звездой, но остальные были достаточно далеко, чтобы затеряться на фоне созвездий. Сам Юпитер вырос до размера Луны, как ее видно с Земли. Поскольку корабль приближался со стороны Солнца, Юпитер оставался в «полной» фазе. Вся его видимая поверхность была освещена солнцем. Ни тени ночи не надвигалось на планету. Будучи размером с Луну, Юпитер все же не был столь ярок. Его покрытая облаками поверхность отражала в восемь раз больше света, чем голые, покрытые пылью скалы Луны. Но квадратная миля поверхности Юпитера получала в двадцать семь раз меньше солнечного света, чем та же поверхность Луны. В результате сейчас Юпитер был втрое менее ярок, чем Луна, какой ее видят люди с Земли. И все же Юпитер выглядел более эффектно, чем Луна. Его полосы были ясно различимы — коричневатые ленты с мягко размытыми краями на кремнево-белом фоне. Даже можно было разглядеть ровный, бледно-желтый овал — Большое Красное Пятно, появившееся на одном краю диска, пересекающее лик планеты и скрывающееся за другим ее краем.

— Эй, Лаки, Юпитер кажется не совсем круглым. Это что, оптический обман? — спросил Бигман.

— Ничуть, — ответил Лаки. — Юпитер действительно не круглый. Он сжат с полюсов. Ты ведь слышал, что Земля сжата у полюсов, не так ли?

— Уж будь уверен. Но Земля сжата недостаточно, что это заметить.

— Конечно, нет. Подумай, окружность Земли по экватору пять тысяч миль, и она делает один оборот за двадцать четыре часа, следовательно, скорость точки на экваторе чуть больше тысячи миль в час. Центробежная сила растягивает экватор так, что диаметр Земли по экватору на двадцать семь миль больше, чем диаметр от Северного до Южного полюса. Разность между диаметрами составляет около трети процента, и Земля из пространства выглядит почти как идеальный шар.

— О!

— Теперь возьмем Юпитер. Его экватор 276000 миль — одиннадцать окружностей Земли — и он обращается вокруг своей оси только за десять часов; если быть точным, даже на пять минут меньше. Точка его экватора движется со скоростью почти в двадцать восемь миль в час, или в двадцать восемь раз быстрее, чем любая точка на поверхности Земли. Возникает значительно большая центробежная сила и значительно большее экваториальное растяжение. Кстати, вещество внешних областей Юпитера значительно легче земной коры. Экваториальный диаметр Юпитера примерно на шесть тысяч миль больше расстояния от северного до южного полюса этой планеты. Разность диаметров составляет добрых пятнадцать процентов и легко различима даже невооруженным глазом.

Бигман уставился на сплющенное пятно света, бывшее Юпитером, и пробормотал:

— Пески Марса!

«Луна Юпитера» находилась сейчас над теневой стороной планеты, и Солнца не было видно. Они пересекли орбиту Каллисто, Юпитера Четыре, наиболее отдаленного от главных спутников планеты-гиганта. Этот мир отстоял от Юпитера на пол миллиона миль и был так же велик, как Меркурий, но располагался в данный момент в противоположной точке своей орбиты и маленькой горошиной просвечивал сквозь атмосферу Юпитера. Ганимед — Юпитер Три, был достаточно близко. Можно было различить его диск, казавшийся отсюда втрое меньшим земной Луны. Три четверти поверхности Ганимеда было палево-белым.

Очень быстро Лаки и Бигман обнаружили, что не пользуются популярностью среди экипажа. Их просто-напросто игнорировали. Командор никогда не заговаривал с ними и даже, проходя мимо, упорно смотрел в сторону. Норрич, как-то шедший с Мэттом, приветливо кивнул, как делал это всегда, почувствовав присутствие людей. Однако, услышав ответное приветствие Бигмана, быстро согнал с лица улыбку. Двое друзей решили, что гораздо приятнее оставаться в своей каюте. Бигман ворчал:

— Что они о себе воображают? Даже этот умник Паннер становится страшно занят, стоит мне появиться

— Успокойся, — сказал Лаки. — Во-первых, командор ясно сказал, что мы попали в его черный список и субординация не позволяет остальным выказывать дружелюбие. Во-вторых, наше знакомство с некоторыми из этих людей не было особенно приятным.

Бигман задумчиво проговорил:

— Я сегодня встретил этого типа — Рэда Саммерса. Он выходил из инженерных помещений, и я столкнулся с ним нос к носу.

— И что же произошло? Ты не…

— Я ничего не сделал. Я только стоял и ждал, что он будет делать. Я надеялся, что он что-нибудь предпримет, но он только улыбнулся и прошел мимо.

В тот день каждый член экипажа наблюдал за Ганимедом, затмевающим Юпитер. Подлинного затмения в полном смысле этого слова не произошло. Несмотря на диаметр в 600000 миль и видимый размер в половину земной Луны, Ганимед был в четырнадцать раз меньше распухшего диска Юпитера, грозного и пугающего. Ганимед встретился с Юпитером чуть ниже его экватора, и на некоторое время два шара, казалось, слились. Затем на поверхности Юпитера возникло тусклое кольцо — атмосфера Ганимеда отражала существенно меньше света. Темный диск в окружении серого кольца был особенно хорошо виден в моменты пересечения поясов Юпитера. Необычной деталью был серпик тьмы, Двигающейся по поверхности Юпитера вслед за Ганимедом и постепенно догонявший его. Это была тень, отбрасываемая Ганимедом. Тень, вернее, ее видимая грань, становилась все уже и уже. В тот момент, когда Юпитер, Ганимед и «Луна Юпитера» образовали одну линию с Солнцем, узкий серпик темноты исчез совсем. По мере движения Ганимеда тень снова появилась, но уже с другой стороны. Она росла до тех пор, пока Ганимед не покинул шар Юпитера. Полное затмение продолжалось три часа. «Луна Юпитера» миновала орбиту Ганимеда, когда спутник находился в противоположной точке своей семидневной орбиты. Когда произошло это событие, на корабле состоялся небольшой праздник. Корабли Солнечной Системы не часто достигали Ганимеда и спускались на него. Но еще никогда, ни один человек не проникал ближе к Юпитеру. Теперь это стало возможно благодаря антигравитационному кораблю. Он прошел в сотне тысяч миль от Юпитера Два, наименьшего из главных спутников Юпитера. Хотя его диаметр имел всего девятнадцать сотен миль, но это немногим меньше диаметра Луны. Близость к этому спутнику позволила подробно рассмотреть его поверхность. Отчетливо были видны темные пятна, напоминающие горные цепи — корабельные телескопы подтвердили это предположение. Выделялись также сверкающие полосы, похожие на ледяные поля. Корабль миновал орбиту Европы и спустился ниже. Ио — внутренний из главных спутников Юпитера, размером почти с земную Луну. Более того, ее расстояние от Юпитера всего 285000 миль, немногим больше, чем расстояние от Земли до Луны. Но этим сходство ограничивалось. В то время как Луна в слабом гравитационном поле Земли завершает полный оборот за четыре недели, Ио, пойманная гравитацией Юпитера, обегает свою орбиту за сорок два часа. Луна движется вокруг Земли со скоростью чуть больше тысячи миль в час, а скорость Ио на орбите вокруг Юпитера составляет двадцать две тысячи миль в час, что делает посадку на нее гораздо более сложной. Однако «Луна Юпитера» совершила удачный маневр. Корабль двигался по орбите Ио так, что спутник его догонял. В соответствующий момент гравитация была отключена. Резким ударом вернулся рев гиператомных двигателей. Каскады звуков сменили тишину последних недель. Под действием гравитационного поля Ио траектория корабля изменилась. Теперь он занял орбиту вокруг спутника Юпитера. Менее десяти тысяч миль отделяло корабль от поверхности Ио. Шар Ио заполнил полнеба. Корабль двигался от дневной стороны к ночной, постепенно спускаясь все ниже и ниже. Хрупкие конструкции антигравитационного приемника были сложены еще до входа в разреженную атмосферу Ио. Наконец раздался тонкий свист — корабль вошел во внешние слои атмосферы. Скорость падала вместе с высотой. Боковые сопла развернули корабль кормой к планете, и вновь раздался гром гиператомных двигателей. Еще одна коррекция, легкий скрежет, и корабль успокоился на поверхности Ио. На борту «Луны Юпитера» царило нечто похожее на повальное сумасшествие. Даже Лаки и Бигман получили свою порцию дружеских тычков и затрещин от людей, сторонившихся их на протяжение всего полета. Часом позже темная ночь Ио встретила людей. В скафандрах, во главе с командором Донахью, они спустились на поверхность Юпитера Один. Шестнадцать человек,. Первые люди, ступившие на поверхность Ио.

«Ну нет», подумал Лаки. «Пятнадцать человек! И один робот!» Первым впечатлением от нового мира был Юпитер. Он заставил всех остановиться и повернуться к нему. Он заставил всех замереть и замолчать. В шлемофонах не было слышно привычной болтовни. Юпитер был выше слов. Его гигантский шар занимал восьмую часть видимого неба. Будь он полным, его свет в две тысячи раз превосходил бы светимость земной луны, но ночная тень отрезала от него треть. Яркие волны и темные пояса уже не были коричневыми. Юпитер поражал теперь яркостью и чистотой красок. Розовый, зеленый, голубой и пурпурный — удивительное сочетание цветов переливалось на поверхности Юпитера. Большое Красное Пятно тяжеловесно вздымалось над горизонтом — оно производило впечатление медленно вращающейся воронки смерти. Экипаж «Луны Юпитера» долго наблюдал за гигантской планетой, но Юпитер не сдвинулся с места, низко повиснув над горизонтом Ио.

— Что за место для телескопа! — пробормотал Бигман, настроившись на длину волны Лаки.

— Скоро его установят, — ответил Лаки. Телескоп и еще кое-какое оборудование.

Бигман прикоснулся к шлему Лаки, чтобы привлечь его внимание и быстро проговорил:

— Посмотри на Норрича! Бедняга! Он ничего этого не видит!

— Я уже заметил его, — ответил Лаки . — Он взял с собой Мэтта.

— Да. Пески Марса! Доставил же он хлопот Норричу! Скафандр для собаки — тонкая работа. Я видел, как он одевал Мэтта перед выходом, ты тогда был занят посадочным маневром. Норрич должен был проверить, сможет ли Мэтт слышать команды и выполнять их. Похоже, все работает нормально.

Лаки кивнул. Поддавшись внезапному порыву, он быстро двинулся по направлению к Норричу-

Сила тяжести на Ио была чуть большей, чем на Луне, и опытные астронавты — Лаки и Бигман — привычно адаптировались к пониженной гравитации. Несколько больших плавных шагов и они оказались рядом с инженером.

— Норрич, — заговорил Лаки, переходя на длину волны инженера.

Норрич, конечно, не смог определить направление звука, пришедшего из наушников, и беспомощно оглядывался.

— Кто это?

Лаки Старр - Они стояли лицом к лицу и сквозь прозрачное забрало шлема Лаки видел сумасшедшею радость на лице Норрича. — Вы счастливы, что попали сюда?

— Счастлив. Вы сами чувствуете. Юпитер очень красив?

— Очень. Хотите, я опишу его вам?

— Нет, не стоит Я видел его в телескоп, когда… когда еще не ослеп. Сейчас я вижу его разумом. Это как раз то… Не знаю, смогу ли я вам объяснить. Мы — одни из немногих людей, первыми стоящих на поверхности нового мира. Вы понимаете, в какую особую группу мы попали?

Рука Норрича опустилась, чтобы погладить по голове Мэтта, но. конечно, наткнулась на гладкий шлем. Сквозь вытянутую часть прозрачного собачьего шлема Лаки видел высунутый язык и беспокойно бегающие глаза Мэтта. Собаке было явно не по себе: голос приходил неизвестно откуда и не ощущалось привычного тепла хозяйского тела.

— Бедняга Мэтт, — тихо сказал Норрич. — Низкая гравитация приводит его в замешательство. Я не буду долго оставаться снаружи.

Он помолчал и продолжал со все возрастающей страстностью:

— Подумайте обо всех триллионах людей галактики. И сколь немногие имели счастье быть первыми. Почти всех их можно назвать по именам: Ясновский и Стерлинг первыми вступили на Луну, Чинг был первым на Марсе, Лабелл и Смит — на Венере… Сосчитайте всех первых, даже включая посетивших астероиды и планеты у других светил, и вы увидите, как их мало! И мы среди всех этих немногих. Я среди этих немногих.

Он раскинул руки, словно старался обнять весь спутник.

— Своим счастьем я обязан Саммерсу. Ему удалось разработать новую технологию ведущих контактов. Это всего лишь деталь линейного ротора, но идея Саммерса сохранила два миллиона долларов и годы времени. А ведь он даже не специалист, всего лишь механик. В качестве вознаграждения ему предложили место в экипаже. Знаете, что он ответил? «Это место заслужил Норрич». Руководство проекта все это прекрасно знало, но также знало, что я слеп. Но Саммерс напомнил им причину моего недуга и отказался принять участие в полете, если в экипаже не будет меня. Так мы оба оказались на борту корабля. Вы плохо думаете о Саммерсе. Но я хочу, чтобы вы знали мое мнение о нем как о человеке.

Во всех шлемофонах зазвенел голос командора.

— Пора приступать к работе. Юпитер останется на месте, успеете налюбоваться им.

Через несколько часов корабль был разгружен, натянуты тенты и установлено оборудование. Временные герметические купола с нормальной атмосферой были заранее подготовлены для размещения штаб-квартиры экспедиции. Однако людей нельзя было заставить не любоваться необычным небом. Случилось так, что все три больших спутника Юпитера находились на небе. Европа была ближе всех и выглядела чуть меньше земной Луны. Ее полумесяц висел у восточного горизонта. Ганимед, выглядевший несколько меньше, находился в зените и был освещен наполовину. Каллисто, величиной только с четверть земной Луны, располагалась в непосредственной близости от Юпитера и, подобно ему, была полна на две трети. Все три спутника не давали вместе и четверти света земного полнолуния и только терялись в присутствии Юпитера. После задумчивого изучения восточного горизонта Лаки опустил глаза на своего маленького друга.

— Ты думаешь, что ничто не может затмить Юпитер, не так ли?

— Здесь — нет, — решительно ответил Бигман.

— Тогда понаблюдай, — улыбнулся Лаки.

В разреженной атмосфере Ио не было ни рассвета, достойного упоминания, ни его предвестников. Над грядой покатых вершин, покрытых льдом, появилась лишь бриллиантовая искра. Несколькими секундами позже поднялось Солнце. Всего лишь крохотная жемчужинка, маленький блестящий кружок, но Солнце посылало много, много больше света, чем гигантский Юпитер. Телескоп удалось установить до того, как Каллисто скрылась за Юпитером. Ио. хотя и обращена одной стороной к Юпитеру, делает полный оборот за сорок два часа, все светила проходят по небосводу Ио за те же сорок два часа. Что же касается спутников, Ио движется быстрее любого из них и постоянно опережает их в гонках вокруг Юпитера. Наиболее далекая и медлительная Каллисто совершает круг по небу Ио за два дня, Ганимед за четыре, Европа за семь. Каждый двигается с востока на запад и каждый должен пройти за Юпитер. Возбуждение, вызванное затмением Каллисто, которой первой предстояло скрыться за Юпитером, было чрезмерным. Казалось, оно заразило даже Мэтта. Ему все больше и больше нравилось слабое тяготение, и временами Норрич отпускал его на волю. Совершая комичные прыжки, Мэтт тщетно пытался исследовать своим носом многочисленные предметы, постоянно попадающиеся под ноги.

Наконец, когда Каллисто достигла раскаленного края Юпитера, все люди замерли, Мэтт тоже присел на задние лапы, надежно защищенные скафандром, и уставился на небо Несмотря на потрясающий вид Юпитера, все ожидали именно Солнце. Его видимое движение было быстрее, чем на любом из спутников. Солнце настигло Европу, чей серп сошел на нет Она оставалась в затемнении меньше тридцати секунд, потом вновь стала полумесяцем, но повернутым в другую сторону- Ганимед исчез за Юпитером прежде, чем Солнце настигло его, и в небе остались только Солнце и Юпитер. Люди с жадностью наблюдали, как жемчужина Солнца взбиралась в небо. По мере его движения освещенная часть Юпитера, всегда направленная к Солнцу, сужалась — сначала Юпитер стал как бы половинкой Луны, затем широким полумесяцем, потом узким. В разреженной атмосфере Ио освещенное солнцем небо было темно-пурпурным, лишь тусклые звезды виднелись на нем. На этом фоне сиял гигантский полумесяц, выпячивающийся к неуклонно приближающемуся Солнцу. Это было похоже на камень Давида, выпущенный из какой-то космической пращи в голову Голиафа. Свет Юпитера слабел и полумесяц его стал казаться желтоватой изогнутой нитью. А Солнце почти коснулось кромки планеты. Они соприкоснулись, и люди зааплодировали. Необходимость в шлемных светофильтрах отпала. Нестерпимый свет Солнца потускнел и уже не так резал глаза. Скрывшись за гранью Юпитера, Солнце не исчезло совсем Тусклый красный кружок просвечивал сквозь водородно-гелиевую атмосферу планеты-гиганта. Сам Юпитер не стал полностью темным, его атмосфера ожила, пронизанная солнечными лучами, и окружила планету поясом мягкого молочного света. Полоса света растягивалась по мере того, как Солнце двигалось за Юпитером, и пока два тонких полукольца медленно не сомкнулись, исчезнувшее тело Юпитера было очерчено светом. В небе висело бриллиантовое кольцо, достаточно большое, чтобы вместить две тысячи шаров размером с Луну. Но Солнце продолжало двигаться, и свет постепенно померк, пока на черном небе, усыпанном звездами, не остался только бледный полумесяц Европы.

— В течение пяти часов ничего нового не произойдет, — сказал Лаки Бигману, — затем все повторится в обратном порядке.

— И это происходит каждый раз через сорок два часа? — благоговейно спросил Бигман.

— Совершенно верно, — ответил Лаки.

На следующий день к ним подошел Паннер.

— Как ваши дела? Свою программу мы почти выполнили. — Он обвел широким жестом лежащую перед ними долину, уставленную приборами. — Как сами понимаете, скоро мы улетаем и оставим часть этого оборудования здесь.

— Как? — удивился Бигман.

— А почему бы и нет? Здесь некому повредить наше имущество, нет достойных упоминания погодных воздействий, все приборы надежно защищены от атмосферного аммиака, и все прекрасно сохранится до прибытия второй экспедиции. — Его голос внезапно понизился. — На вашей волне кто-нибудь еще есть, советник?

— Мой приемник никого не фиксирует.

— Не хотите ли прогуляться со мной?

Он повернулся и первым пошел по медленно повышающимся склонам невысоких холмов. Лаки переглянулся с Бигманом и двинулся следом за ним.

— Я должен попросить прощения за свое недружелюбное поведение на борту корабля. Я думал, так будет лучше, — начал Паннер.

— Мы не в обиде, — уверил его Лаки.

— Видите ли, я считал своей обязанностью провести собственное расследование и казаться в то же время вашим закадычным другом не входило в мои намерения. Я был уверен, что если буду лишь внимательно наблюдать, кто-нибудь выдаст себя, совершит нечто не человеческое. Вы понимаете, что я имею в виду? Боюсь, что я потерпел неудачу.

Они поднялись на вершину холма и оглянулись назад. Паннер весело сказал:

— Посмотрите на этого пса! Похоже, что низкая гравитация пришлась ему по вкусу.

Мэтт многому научился за последние несколько дней. Его тело медленно изгибалось и выпрямлялось во время двадцатифутовых прыжков, которые он совершал явно для собственного удовольствия. Паннер переключился на длину волны, отведенную для Мэтта, и закричал:

— Эй, Мэтт, иди сюда, Мэтт! — и засвистел.

Собака, конечно, услышала и подпрыгнула высоко в воздух. Лаки переключился на волну Мэтта и услышал восторженный лай. Паннер помахал рукой, и собака направилась к ним, но остановилась и оглянулась, как бы прикидывая, правильно ли поступает, оставляя хозяина одного. Мэтт продолжал приближаться, но уже медленнее.

Люди двинулись дальше. Лаки повернулся к Бигману.

— Сирианитский робот, построенный с целью одурачить нас, должен быть идеальной подделкой. Поверхностный осмотр вряд ли мог обнаружить его.

— Моя проверка не была поверхностной! — воспротивился Паннер.

В голосе Лаки прозвучало нечто большее, чем оттенок горечи:

— Я начинаю думать, что любая проверка, проведенная не специалистом в роботехнике, поверхностна.

Они шли по сугробу вещества, похожего на снег, искрящегося в свете Юпитера. Бигман в изумлении посмотрел на него.

— Эта штука тает, если на нее посмотреть!

Он зачерпнул горсть «снега» и вещество потекло по перчатке, как масло по горячей плите. Оглянувшись назад, он увидел на месте своих следов глубокие вмятины.

— Это не снег, — сказал Лаки. — Это замерзший аммиак, Бигман. Он тает при температуре на двадцать градусов более низкой, чем лед, и чтобы его растопить, достаточно теплового излучения наших скафандров.

Бигман помчался вперед, где сугробы были глубже, и закричал:

— Эй, послушайте, это забавно!

— Если ты собрался поиграть в «снегу», проверь, включен ли твой обогреватель, — напутствовал Лаки.

— Да! — закричал Бигман и побежал вниз по склону длинными скользящими прыжками, а потом бросился головой вперед в сугроб. Он двигался как прыгун в замедленной съемке, вздымая валы аммиака, и на мгновение исчез. Затем, побарахтавшись, встал на ноги.

— Будто ныряешь в облако, Лаки! Слышишь меня? Иди, попробуй сам! Забавнее, чем песчаные лыжи на Луне.

— Попозже, Бигман, — затем он повернулся к Паннеру. — Вы хотите сказать, что пытались кого-то протестировать? — Уголком глаза Лаки видел, как Бигман опять бросился в сугроб. По истечении некоторого времени его глаза вновь повернулись в том направлении, и он позвал обеспокоенно: — Бигман! — Затем громче и гораздо более тревожно, — Бигман!

И побежал. Донесся голос Бигмана, слабый и прерывающийся:

— Дыхание… нокаутировало… о скалу… внизу река.

— Держись, я с тобой!. — Лаки, а за ним и Паннер, преодолевали пространство гигантскими прыжками.

Лаки, конечно, понимал, что случилось. Температура поверхности Ио была близка к точке таяния аммиака. Тающий аммиак — это отвратительно пахнувшее вещество — мог питать реки, скрытые сугробами, благо его на внешних планетах и их спутниках было в изобилии.

В его ушах раздался кашель Бигмана:

— Порвался воздушный шланг… поступает аммиак… удушье…

Лаки добрался до дыры, оставленной телом провалившегося Бигмана, и заглянул вниз. Аммиачная река была ясно различима. Она медленно текла по склону, пузырясь над острыми камнями. Должно быть, одним из них и повредило воздушный шланг Бигмана.

— Где ты, Бигман?

И хотя Бигман слабо ответил: «Здесь» — его нигде не было видно.

Лаки безрассудно прыгнул в открывавшуюся впадину и медленно падал в слабом гравитационном поле Ио. Он злился, что так медленно падает, на Бигмана с его внезапной вспышкой ребячества, на себя за то, что не остановил Бигмана. Лаки ударился о поток, и аммиачные брызги взлетели вверх, упав затем с поразительной быстротой. Атмосфера Ио не могла поддержать капельки даже при низкой гравитации. В аммиачной реке плавучесть не ощущается, но Лаки и не рассчитывал на нее. Плотность аммиака меньше плотности воды, меньше и выталкивающая сила, а также невелика скорость течения при такой низкой гравитации. Если бы Бигман не повредил свой воздушный шланг, он бы просто выбрался сквозь окружающие его сугробы. Если бы… Лаки яростно бросился вниз по течению. Где-то там, впереди, маленький марсианин боролся с ядовитым аммиаком. Если разрыв в шланге достаточно велик или расширился настолько, что пропустил жидкий аммиак, Лаки опоздает. Быть может, он уже опоздал — при этой мысли у него перехватило дыхание. Какая-то фигура промчалась мимо Лаки, зарываясь в рыхлый аммиак. Она исчезла, оставив после себя тоннель с медленно оседающими белыми хлопьями.

— Паннер!? — вопросительно крикнул Лаки.

— Я здесь, — на плечо Лаки опустилась рука инженера. — Это Мэтт. Он услышал ваш крик. Мы разговаривали на его волне.

Они вместе пробирались сквозь аммиак по следу собаки и вскоре встретили возвращавшегося Мэтта.

— Он несет Бигмана! — вскричал Лаки.

Руки Бигмана слабо цеплялись за обтянутые скафандром задние лапы собаки и, хотя это затрудняло движение пса, низкая гравитация Ио позволяла ему двигаться на одних передних лапах. В тот момент, когда Лаки наклонился к Бигману, руки последнего разжались и он упал. Лаки подхватил его. Он не тратил времени на осмотр или разговоры. Оставалось делать только одно. Открыв подачу кислорода в скафандре Бигмана на полную мощность, Лаки взвалил его на плечи и побежал к кораблю. Даже учитывая низкую гравитацию Ио, он никогда не бежал тaк стремительно. Лаки так отталкивался от грунта, что его широкие шаги производили впечатление низкого полета. Паннер скакал позади, а возбужденный Мэтт не отставал от Лаки. Лаки воспользовался общей радиоволной, чтобы предупредить людей на корабле, и еще до того, как он прибежал, была готова герметическая воздушная камера. Лаки взлетел в помещение, с трудом остановил свой бег. Дверца люка закрылась за ним, и зашипел сжатый воздух, восполняющий происшедшую утечку. Он проворно отстегнул шлем Бигмана, затем уже медленнее освободил своего друга от скафандра. Склонившись над Бигманом, с облегчением услышал биение сердца. Воздушная камера была оборудована аптечкой первой помощи, Лаки сделал необходимые инъекции для общей стимуляции и стал ждать, пока обилие кислорода окажет свое живительное воздействие. Наконец веки Бигмана задрожали, а глаза с трудом приоткрылись. Его губы шевельнулись, произнеся: «Лаки», хотя звука не было слышно. Лаки с облегчением вздохнул и только теперь сам стал снимать скафандр. Гарри Норрич, стоявший у открытой двери отсека, где находился Бигман, тихо спросил:

— Как ваш пострадавший?

Бигман с трудом приподнялся на койке, но закричал:

— Прекрасно! Если бы Лаки не удерживал меня здесь, я бы давно уже разгуливал по кораблю.

Легким ворчанием Лаки выразил свое неудовольствие. Бигман не обратил на это никакого внимания.

— Эй, пусть войдет Мэтт! Старый добрый Мэтт! Сюда, ко мне!

Мэтт засеменил к Бигману, яростно виляя хвостом.

Бигман крепко обнял рукой шею собаки.

— Парень, ты настоящий друг. Норрич, вы слышали, что он сделал?

— Все слышали, — было видно, что Норрич горд своей собакой.

— Я едва помню, что со мной произошло, — сказал Бигман. — Перед тем, как потерять сознание, я глотнул полные легкие аммиака и меня согнуло пополам. Я катился вниз по склону сквозь аммиачные сугробы, как будто их и не было. Потом кто-то подошел ко мне — я был уверен, что это Лаки. Оказалось, мне на помощь пришел Мэтт, за которого я ухватился.

— И хорошо сделал, — сказал Лаки. — За время, пока я бы тебя искал, ты бы уже отдал концы.

Бигман пожал плечами.

— Ох, Лаки, ты придаешь этому слишком большое значение. Ничего не случилось бы, не порви я шланг о скалу. Будь я чуточку умнее, я бы повысил давление кислорода, и аммиак не проник бы в скафандр, и я не набрал бы его полные легкие и не вышел бы из строя.

В это время мимо проходил Паннер и не преминул заглянуть.

— Ну как вы, Бигман?

— Пески Марса! Кажется, все думают, что я инвалид или вроде того. Даже командор приходил и нашел в себе силы поворчать на меня. Со мной ведь ничего особенного не случилось.

— Что ж, — сказал Паннер, — быть может, он смирится и ярость его пройдет.

— Никогда, — ответил Бигман, — он приходил лишь убедиться, что его первый полет не будет омрачен несчастным случаем. Он хотел сохранить свой послужной список совершенно чистым.

Паннер улыбнулся:

— Вы готовы к взлету?

— Мы покидаем Ио? — спросил Лаки.

— Через несколько часов. Экипаж загружает оборудование, которое мы забираем, и закрепляет оставляемое на Ио. Если вы сможете перебраться в рубку, она прямо перед вами, оттуда сейчас открывается наилучший вид на Юпитер.

Он почесал Мэтта за ухом и ушел. На Юпитер Девять была отправлена радиограмма о предстоящем отлете, как несколькими днями раньше — о совершенной посадке на спутник Юпитера.

— Почему мы не вызываем Землю? — спросил Бигман. — Глава Совета Конвей должен знать о наших успехах.

— Официальное сообщение, — ответил Лаки, — должно быть послано после нашего возвращения на Юпитер Девять.

Он не добавил, что не торопился вернуться на Юпитер Девять и тем более разговаривать с Конвеем. В конце концов, он ведь ничего не добился в этом путешествии. Карие глаза Лаки осмотрели рубку. Инженер и члены команды были на своих местах, готовые к взлету. Командор, два его офицера и Паннер тоже находились здесь. Лаки вновь подумал о людях на корабле. Десять человек, с которыми В-лягушка не общалась, а, значит, не сняла подозрение. Он разговаривал с каждым из них, а Паннер делал это еще чаще. Он обследовал их каюты, вместе с Паннером они тщательно проверили послужной список каждого. Ничего не давало повода к подозрению. Он должен будет вернуться на Юпитер Девять, не выявив робота, а сделать это позже еще сложнее. В штаб-квартиру Совета придется послать рапорт о полнейшей неудаче. Опять в голову пришла мысль о рентгеновском просвечивании или каком-либо другом способе активного контроля. Как всегда он подумал о возможном результате такого эксперимента — взрыве, возможно, ядерном. Этот взрыв не только уничтожит робота, но и станет причиной гибели людей и бесценного корабля. К тому же останется загадкой возможный способ выявления других человекоподобных роботов, которых, как он был уверен, использовали и в других частях солнечной системы. Его отвлек внезапный крик Паннера:

— Поехали!

Раздался отдаленный свист начального толчка, усилилось давление, созданное ускорением, и поверхность Ио стала уплывать все быстрее и быстрее. Видеоэкран не мог полностью вместить Юпитер из-за его большого размера. Видеодатчики были направлены на Большое Красное Пятно и следовали за ним по лику планеты.

— Ну вот, — сказал Паннер. — Мы вновь перешли на антигравитацию. — Правда, временно, чтобы позволить Ио удалиться от нас.

— Но мы все еще падаем на Юпитер, — заметил Бигман.

— Верно, но только до наступления определенного момента. Затем мы нырнем к Юпитеру по гиперболической траектории и начнут работать гиператомные двигатели. Когда орбита установится, мы их выключим и дадим потрудиться Юпитеру. Скорость будет около 150000 миль в час. Гравитация Юпитера закрутит нас и выстрелит нами, как камнем из пращи. В определенной точке двигатели включатся вновь. Используя преимущества эффекта пращи, мы сбережем больше энергии, чем при прямом отлете с Ио. Кроме того, мы побываем в суперблизости от Юпитера.

Паннер посмотрел на часы и сказал:

— Пять минут.

Он назвал время, как понял Лаки, через которое корабль перейдет с антигравитации на гиператомные двигатели и выйдет на орбиту вокруг Юпитера. Все еще следя за часами, Паннер продолжал:

— Время выбрано таким образом, чтобы направиться к Юпитеру Девять самым прямым путем. Чем точнее мы проложим курс, тем больше сэкономленной энергии доставим на Юпитер Девять. Чем с большим запасом энергии мы вернемся, тем лучше это будет характеризовать антигравитационный корабль. Я поставил цель — восемьдесят пять процентов. Если мы вернемся с девяноста процентами, будет превосходно.

— А если возвратимся с большим запасом энергии, чем отбыли, — спросил Бигман, — что тогда?

— Это было бы сверхпревосходно, Бигман, но невозможно. Согласно второму закону термодинамики нельзя получить больше, чем отдаешь. Мы доставим немного меньше. — Он широко улыбнулся и сказал: — Одна минута.

В расчетный момент корабль заполнило стихающее бормотание гиператомных двигателей, и Паннер опустил в карман часы с выражением удовлетворения.

— С этой минуты до начала посадочных маневров у Юпитера Девять все будет происходить полностью автоматически, — сказал он.

Но не успел Паннер произнести эти слова, как гул возник снова и исчез, свет в рубке помигал и погас. Почти тотчас свет вновь загорелся, но теперь вспыхнула красная надпись на панели управления:

Паннер вскочил на ноги.

— Что за…

Он выбежал из пилотской рубки, оставив за спиной потрясенное молчание и взгляды, полные ужаса. Командор смертельно побледнел. Лаки с внезапной решимостью последовал за Паннером, а Бигман, конечно, за ним. Из инженерного отсека появился один из членов экипажа. Он задыхался.

— Сэр!

— Что там случилось? — резко спросил Панпер.

— Отказали антигравитационные двигатели. Их невозможно активизировать.

— А гиператомные?

— Главный резерв опустошен. Мы вовремя отключили его, чтобы уберечь от разрушения. Не успей мы это сделать, корабль остался бы без энергии.

— Значит, корабль работает на аварийном запасе?

— Совершенно верно, сэр.

Смуглое лицо Паннера налилось кровью.

— Проклятье! Мы не сможем выйти на орбиту вокруг Юпитера на аварийном запасе. Прочь с дороги! Пропустите меня вниз.

Инженер посторонился, и Паннер бросился вниз. Лаки и Бигман следовали за ним по пятам. С первого дня на борту корабля ни Лаки, ни Бигман не спускались в инженерные отсеки. Теперь здесь произошли большие изменения. Не было величественной тишины, не было впечатления работы мощных сил. Вместо них отсек заполнял шум людских голосов. Паннер ворвался на третий уровень.

— Что здесь неисправно? — закричал он. — Что именно?!

Люди расступились, пропуская Паннера, и все столпились над распотрошенными внутренностями сложного механизма, указывая на них с отчаянием и гневом. В тоннеле раздался звук шагов — кто-то еще спускался сюда. В отсеке появился командор Донахью. Он обратился к Лаки, стоявшему в стороне и печально разглядывающему то, что осталось от механизма. Впервые после отлета с Юпитера Девять командор обратился к нему:

— Что это, советник?

— Какое-то серьезное повреждение.

— Как это случилось, Паннер?

Паннер оторвался от исследования разрушений и раздраженно выкрикнул-.

— Что вам здесь надо, во имя пространства?

Ноздри командора Донахью вздрогнули.

— Почему была допущена неисправность?

— Никакой неисправности не было.

— В таком случае, как вы это называете?

— Диверсия, командор. Преднамеренная убийственная диверсия.

— Что?!

— Гравитационные преобразователи полностью разрушены, а необходимые запасные части исчезли. Механизм управления гиператомными двигателями взорван и вряд ли может быть отремонтирован. Все это не могло произойти случайно.

— Можно сделать хоть что-нибудь? — глухо спросил командор главного инженера.

— Возможно, удастся найти запасные преобразователи или слепить что-нибудь из этих обломков. Я в этом не уверен. Попробуем отладить контроль основных двигателей, но на это уйдут дни, и я не гарантирую результат,

— Дни! — закричал командор. — У нас их нет! Мы падаем на Юпитер!

На несколько мгновений наступила тишина. Наконец Паннер выразил словами то, о чем думали все:

— Совершенно верно, командор. Мы падаем на Юпитер и остановиться не сможем. С нами все покончено и мы уже мертвы.

Сухим, жестким голосом Лаки нарушил наступившую тишину.

— Пока у человека на плечах есть голова, способная думать, он еще не мертв… Кто работает на корабельном компьютере быстрее всех!

— Майор Бранд, — ответил командор Донахью, — наш главный штурман.

— Он наверху, в рубке управления?

— Да.

— Идемте к нему. Я хочу детально рассмотреть эфемериды. Паннер, оставайтесь здесь со своими людьми и начинайте импровизировать.

— Что хорошего… — начал Паннер,

Лаки оборвал его.

— Возможно, ничего хорошего. Если это даже и так, то вы умрете, потратив несколько часов на работу, а не на панику. Если мы провалимся на Юпитер, то погибнут все. А сейчас я вам приказываю: идите работать!

— Но!… — казалось, командора укололи последние слова.

Лаки повернулся к нему.

— Как член Совета Наук я принимаю командование этим транспортным средством. Если у вас есть возражения, я прикажу Бигману запереть вас в каюте, и вы сможете высказать свои претензии военному трибуналу, если мы выживем.

Лаки повернулся и быстро двинулся вверх по центральному каналу.

Бигман подтолкнул командора быстрым движением большого пальца и последовал за Лаки… Паннер посмотрел им вслед, повернулся к инженерам и сердито проговорил:

— Ну, кандидаты в покойники. Нечего стоять, чесать затылки, за работу!.

Широко шагая, Лаки вошел в рубку управления. Сидевший у приборов управления офицер круто обернулся.

— Что там стряслось внизу? — он был бледен.

— Вы майор Бранд? — спросил Лаки в ответ, — нас не представили друг другу, но это неважно. Я советник Дэвид Старр, и с этого момента вы будете подчиняться моим приказам. Идите к компьютеру и делайте то, что я вам скажу, но так быстро, будто за вами гонятся все черти Вселенной.

Перед Лаки лежали эфемериды. Листая страницы справочника, изучая колонки и строки чисел, описывающих местонахождение в пространстве любого куска материи диаметром более десяти миль, Лаки напряженно мыслил. В эфемеридах описывались и более мелкие тела, и некоторое стандартное время давалось для всех тел: местонахождение, скорость движения, орбиты. Лаки повернулся к майору Бранду.

— Я сейчас назову вам координаты и прочие характеристики нескольких тел. Рассчитайте их местоположение в настоящий момент и орбиты на ближайший срок, ну, скажем, на сорок восемь часов.

Пальцы майора забегали по клавишам, и перфоратор выдал обрезок ленты, тут же введенный в компьютер. Как только это было сделано, Лаки продолжал:

— Рассчитайте скорость нашего корабля, его орбиту по отношению к Юпитеру и точку пересечения с объектом, который мы только что вычислили.

Майор вновь склонился над пультом. Вскоре результаты вычисления были выданы компьютером на перфоленте, введены в дешифратор, и все склонились над пишущей машинкой.

— Как велико расхождение в точке встречи между нами и названным объектом? — спросил Лаки.

Через несколько секунд майор ответил:

— Мы опаздываем на четыре часа двадцать минут и сорок секунд.

— Рассчитайте, как должна быть изменена скорость корабля, чтобы прибыть к точке встречи вовремя. Считайте, что начальный момент через час.

— Мы ничего не сможем сделать в такой близости от Юпитера, — перебил его командор. — Мощность аварийных двигателей не позволит нам вырваться. Вы что, не понимаете этого?

— Я не спрашиваю майора, как нам вырваться от Юпитера. Я спрашиваю, как нам ускорить движение к планете, а на это наши резервные двигатели способны.

Командор отшатнулся:

— К Юпитеру:

Компьютер закончил вычисления и выдал результат

- Могут наши двигателя обеспечить такое ускорение? — спросил Лаки.

— Я думаю, могут, ответил майор Бранд с сомнением в голосе.

— Так и сделайте.

Командор Донахью вновь спросил:

— К Юпитеру?

— Да. Именно. Ио не самый близкий к Юпитеру спутник. Если мы вовремя пересечем ее орбиту, то сможем сесть на Юпитер Пять. Если промахнемся, что ж, ускорим смерть на два часа.

Бигман почувствовал прилив внезапной надежды. Его вера в Лаки всегда была беспредельной, но в этот раз он не понимал, на что мог надеяться его друг. Он вспомнил свою недавнюю беседу с Лаки о системе Юпитера. Спутникам присваивались номера — номера в порядке открытия. Амальтея же — маленький мир — всего сотня миль в диаметре — была открыта после того, как стали известны четыре главных спутника. Хотя она и находилась ближе всех к Юпитеру, она стала Юпитером Пять. На эту удочку попадались многие. Поскольку Ио была Юпитером Один, казалось, что между ней и Юпитером ничего нет. Час спустя «Луна Юпитера» начала осторожно увеличивать скорость, торопясь к своей гибели или спасению. Красоты Юпитера больше никого не привлекали. Хотя последний еще больше увеличивался в размерах, центр видеоэкрана был направлен на различимую часть звездного поля с максимальным увеличением. Там должен был находиться пока неразличимый Юпитер Пять, несущийся к точке встречи с кораблем, устремившимся к Юпитеру. Либо корабль встретится с кусочком скалы и это будет опасно, но, возможно, принесет спасение, либо промахнется и исчезнет навсегда.

— Вот он, — возбужденно закричал Бигман.

— Вычислите видимое положение и движение и сверьте с расчетной орбитой.

Когда это было сделано, Лаки спросил:

— Нужна корректировка?

— Мы должны замедлиться на…

— Без подробностей, исполняйте!

Юпитер Пять обращался вокруг Юпитера за двенадцать часов, двигаясь по всей орбите со скоростью около трех тысяч миль в час, то есть вдвое быстрее Ио, а гравитационное поле Амальтеи в двадцать раз слабее поля Ио. Попасть в такую стремительную и маленькую мишень было весьма трудно. Пальцы майора Бранда дрожали на панели управления, пока производился маневр захождения на орбиту Амальтеи. Ударами маневровых двигателей нужно было осторожно повернуть корабль, пройти за Юпитером Пять и вокруг него, подбирая то жизненно важное значение скорости, при котором планетка сможет удержать возле себя корабль. Юпитер Пять теперь стал большой сверкающей глыбой. Если он таким и останется — все в порядке. Если начнет уменьшаться — они промахнулись.

Майор Бранд прошептал:

— Мы сделали и это. — И его голова упала на трясущиеся ладони.

Даже Лаки на мгновение прикрыл глаза от нервного напряжения. В том, что сейчас происходило на Юпитере Пять, было отличие от посадки на Ио. Если там все ринулись наружу и, раскрыв рты, любовались необычным видом, то здесь никто не вышел из корабля. Вся команда оставалась на борту «Луны Юпитера» и занималась ремонтом силовых установок. Ничего более важного нс существовало для этих людей. Если они потерпят неудачу, успешная посадка на Юпитер Пять лишь превратит гибель мгновенную в длительную агонию. Ни один корабль не сможет сесть на Юпитер Пять, а другого антигравитационного корабля нет и не будет по крайней мере несколько лет. Если они потерпят поражение, в их распоряжении будет достаточно много времени, чтобы полюбоваться небесами в ожидании смерти. Однако в других обстоятельствах осмотр дал бы ценные наблюдения. С точки, в которой совершил посадку корабль, планета-гигант как бы подметала близкий пыльный горизонт. В безвоздушном пространстве наблюдателю казалось возможным поднять руки и погрузить их в нестерпимо сияющий диск. В момент посадки Юпитер был почти полным, и внутри этого сверкавшего круга можно было разместить около десяти тысяч земных Лун. Почти одна шестнадцатая полного небосвода была закрыта Юпитером. Солнце появлялось каждые пять часов, повторяя восходы как на Ио. Но солнце скрывалось за вчетверо большим Юпитером с втрое большей скоростью, что делало затмение в согни раз более прекрасным. Солнце появлялось два раза, но никто на него не смотрел. Ни у кого не хватало времени. И мужества. Наконец Паннер сел и уставился в пространство затуманенным взором. Веки его покраснели и распухли. Он заговорил хриплым шепотом:

— Ну, хорошо. Всем вернуться на свои места. Мы совершим пробный полет, — он не спал сорок часов: все работали посменно, Паннер же делал перерыв только на еду.

Бигман, чьи обязанности исчерпывались неквалифицированной помощью — подать, принести, считать показания приборов под чьим-либо руководством, поддержать рычаг согласно инструкции — не был нужен при пробном полете, перед ним не стояла конкретная задача. Поэтому он угрюмо побрел по кораблю, разыскивая Лаки, и обнаружил его в компании командора Донахью в рубке управления. Лаки снял рубашку и вытирал руки и плечи большим пушистым полотенцем.

Увидев Бигмана, он сказал оживленно.

— Корабль будет двигаться. Мы скоро улетим отсюда.

Бигман вытаращил глаза.

— Мы только сделаем пробный полет, Лаки.

— Корабль будет летать. Это Джим Паннер совершил чудо.

Командор Донахью твердо произнес:

— Советник Старр, мой корабль спасли вы.

— Благодарность заслужил Паннер. Я думаю, что половина устройств скреплена медной проволокой и рыбьим клеем, но они могут работать.

— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, советник. Вы привели нас на Юпитер Пять, когда все были в панике. Все это я доложу в подробностях военному трибуналу, перед которым мне предстоит предстать на Земле. Ведь я отверг ваше предложение о сотрудничестве на Юпитере Девять.

Лаки покраснел в замешательстве:

— Нет нужды упоминать об этом, командор. Как известно, советники избегают публичной рекламы. Что касается официального отчета, то вы командовали все время. О каких-либо моих действиях нет нужды упоминать.

— Невозможно. Я не могу приписывать себе ваши заслуги.

— Вам придется сделать это, сэр. Это приказ. И перестанем говорить о военном трибунале.

Командор Донахью встал с какой-то гордостью.

— Я должен предстать перед военным трибуналом. Вы предупреждали меня 0 сирианитском агенте, но я не внял предостережениям. Результатом была диверсия на моем корабле.

— Здесь есть и моя вина, — холодно произнес Лаки. — Я был на корабле и не смог предотвратить несчастье. В любом случае, если мы обнаружим диверсанта, вопрос о военном трибунале не возникнет.

— Диверсант, конечно, робот, о котором вы меня предупреждали, — сказал командор, — как же я был слеп!

— Боюсь, что вы до сих пор не все видите. Это был не робот.

— Не робот?

— Робот не мог причинить вред людям, нарушив первый закон.

Командор нахмурился в раздумье:

— Может быть, он не осознавал, что причиняет зло?

— Каждый, находящийся на корабле, включая гуманоидов, сознавал, что полностью зависит от особенностей антигравитационного корабля. Робот должен был знать, что причиняет вред. В любом случае мы найдем диверсанта. Сейчас или через некоторое время.

— О? Кто же он, советник Старр?

— Ну, подумайте немного. Если человек повредил корабль так, что надежды на спасение не остается, то он либо сумасшедший, либо фанатически предан своему делу, чтобы остаться на борту корабля.

— Я полагаю, что это именно так.

— Со времени старта с Ио давление воздуха на корабле не понижалось — барометр отмечает все подобные понижения. Следовательно, корабельный люк не открывался. Диверсанту не было нужды возвращаться на корабль. Он все еще на Ио, если его еще не вывезли.

— Как его могли вывезти? Ни один корабль кроме нашего не может сделать этого.

Лаки невесело усмехнулся.

— Ни один земной корабль.

Глаза командора раскрылись.

— Но ведь и ни один сирианитский корабль.

— Вы уверены?

— Уверен. — Командор нахмурился. — Подождите, ведь о своем присутствии на борту каждый член экипажа рапортовал дежурному перед стартом с Ио. Мы не двинулись с места, пока каждый не подтвердил свое присутствие.

— В таком случае сейчас на борту все.

— Полагаю, так.

— Что ж, — сказал Лаки, — Паннер приказал всем быть на своих местах. Следовательно, во время испытательного полета мы можем проверить каждого человека. Вызовите Паннера и узнайте, нет ли отсутствующих.

Командор Донахью повернулся к интеркому и вызвал Паннера. Некоторое время никто не отвечал, затем послышался бесконечно усталый голос Паннера.

— Меня отвлекли, командор. Проверка прошла успешно. Мы можем взлетать. Если нам повезет, то скоро мы вернемся на Юпитер Девять.

— Очень хорошо, Паннер. Ваша работа будет должным образом оценена. Кстати, все ли на своих местах?

Лицо Паннера на экране интеркома, казалось, застыло.

— Нет! Во имя пространства, я хотел сказать вам, мы не можем найти Саммерса.

— Рэд Саммерс! — вскричал Бигман. — Это он, Лаки! Клянусь, это он.

— Одну минуту, Бигман, — прервал его Лаки. — Доктор Паннер, вы хотите сказать, что его пет на своем месте?

— Его нет нигде. Не будь это невероятно, я бы сказал, что его нет на корабле.

— Спасибо, — Лаки потянулся, чтобы отключить контакт. — Ну, что, командор?

— Послушай, Лаки, — вскинулся Бигман, — я как-то говорил тебе, что встретил Саммерса, выходящего из машинного отделения. Что он там делал?

— Теперь мы знаем.

— Мы знаем достаточно, чтобы схватить его. Командор побледнел от гнева. — Мы совершим посадку на Ио…

— Подождите. — сказал Лаки. — У нас есть нечто более важное. чем предатель.

— Что?

— Проблема робота.

— Может подождать.

— Я думаю, что нет. Командор, вы сказали, что все рапортовали о своем присутствии на корабле перед стартом с Ио. Если это так, то один из рапортов был ложным.

— Ну?

— Я думаю, мы должны попытаться найти источник фальшивого рапорта. Робот, конечно, не мог повредить корабль, но помочь человеку незаметно с него исчезнуть, особенно если он не знал о неполадках, мог.

— Вы полагаете, источником фальшивого рапорта и виновником бегства Саммерса был робот?

Лаки помолчал. Он боялся преувеличить надежду и спугнуть удачу, однако доводы казались неотразимыми.

— Мне кажется, что это так, — медленно произнес Лаки.

— Майор Левинсон, — медленно сказал командор Донахью. Его глаза потемнели. — В это невозможно поверить.

— Невозможно поверить во что?

— Что он робот. Этот человек принимал участие в работах. Я знаю его хорошо и, клянусь, он не может быть роботом.

— Мы спросим его об этом. И еще одно. — Лаки выглядел угрюмым. — Не обвиняйте его и не спрашивайте, робот ли он, не дайте почувствовать ему, что он находится под подозрением.

Командор выглядел удивленным:

— А почему бы и нет?

— У сирианитов есть способы защиты своих роботов. Обвинение может привести в действие скрытый взрыватель, встроенный в робота.

Командор вздохнул, не сдержавшись:

— Во имя пространства!

Майор Левинсон был взволнован, как и все на борту «Луны Юпитера», но стоял по стойке смирно и четко сказал:

— Слушаю, сэр.

— Советник Старр имеет к вам несколько вопросов, — осторожно произнес командор Донахью.

Майор Левинсон повернулся к Лаки. Это был высокий блондин с голубыми глазами и узким лицом. Его рост превышал даже рост Лаки.

— Все члены экипажа докладывали о своем присутствии на борту корабля перед стартом с Ио, а вы принимали рапорты. Это так, майор? — спросил Лаки.

— Да, сэр.

— Вы видели каждого человека персонально?

— Нет, сэр. Я пользовался интеркомом, и все отвечали со своего поста или каюты.

— Но вы слышали голос каждого? Голос со всеми его особенностями?

Майор выглядел удивленным.

— Наверное так, на самом деле такие вещи не запоминаются.

— Тем не менее, это очень важно, и я прошу вас вспомнить.

Майор нахмурился и наклонил голову:

— Нет, подождите. Насколько я помню, Норрич ответил за Саммерса, поскольку тот был в ванной. — Затем с внезапной вспышкой удивления: — Постойте, ведь сейчас разыскивают именно Саммерса!

Лаки поднял ладонь.

— Это не имеет значения. Вы не могли бы найти Норрича и привести его сюда?

Вскоре Левинсон ввел Норрича, выглядевшего очень смущенным.

— Командор, кажется никто не может найти Рэда Саммерса. Что с ним случилось?

Лаки опередил ответ командора:

— Мы пытаемся выяснить. Вы рапортовали о присутствии Саммерса на борту во время проверки перед стартом с Ио?

Слепой инженер покраснел и тихо сказал:

— Да.

— Вы сказали майору Левинсону, что Саммерс находится в ванной. Был ли он там?

— Ну… нет, не был, советник. Он выскочил на минуту из корабля, чтобы забрать что-то из оставленного оборудования. Он не хотел, чтобы командор его отругал и просил меня покрыть его. Сказал, что вернется задолго до старта.

— Он вернулся?

— Я… я думал… мне показалось, что он вернулся. Мэтт рявкнул и я подумал…

Во время старта мне нечего было делать, и я пошел вздремнуть, а потом произошла эта неприятность в машинном отделении и думать о чем-то другом не было времени.

Из центрального интеркома внезапно раздался голос Паннера:

— Внимание! Все на свои места! Общая готовность к взлету!

«Луна Юпитера» вновь была в пространстве, отталкиваясь от мощных гравитационных полей Юпитера с силой, доступной пяти обычным кораблям. Паннер мрачно размышлял над тающими запасами энергии.

— Похоже, я вернусь только с семьюдесятью процентами первоначального запаса энергии, когда их могло быть восемьдесят пять или девяносто. А если придется садиться на Ио и взлетать, то не останется и пятидесяти. Я даже не уверен, удастся ли нам еще один взлет.

— Мы должны забрать Саммерса, — ответил Лаки. — И вы знаете, почему.

Глядя на Ио, вновь вырастающую на видеоэкранах, Лаки сказал задумчиво:

— А ведь не так просто будет найти его, Бигман.

— Не думаешь ли ты, что сирианиты действительно забрали его, — ответил Бигман.

— Нет. Но Ио достаточно велика, чтобы скрыться. Если он ушел на обусловленное место встречи, это затруднит поиск. Правда, я рассчитываю найти его на месте посадки. В противном случае ему пришлось бы тащить на себе запасы воздуха, воды и пищи. Кроме того, он вряд ли предполагает, что мы вернемся, поэтому не собирается скрываться.

— Мы должны были проверить тщательнейшим образом этого типа, Лаки! — проговорил Бигман. — Он ведь пытался убить тебя. Зачем было ему это делать, если он не играл на руку сириани-там?

— Все это справедливо, Бигман, но вспомни: мы разыскивали шпиона. А Саммерс не имел доступа к секретным документам. Как только я понял, что шпион — робот, Саммерс стал вне подозрений. В-лягушка зафиксировала его эмоции, следовательно, он не робот и не шпион. Конечно, он мог быть предателем и диверсантом, и я в поисках шпиона-робота не должен был закрывать глаза на такую возможность.

Лаки покачал головой и добавил:

— Кажется, у этой задачи не будет ответа. Если бы кто-нибудь другой, кроме Норрича, покрыл Саммерса, это и был бы наш робот. Беда в том, что Норрич — единственный человек, имеющий убедительно-невинную причину помогать Саммерсу. Они были дружны — мы знаем об этом. Кроме того, Норрич единственный, кто мог остаться искренним в своем заблуждении, что Саммерс вернулся на корабль. Он слеп.

— С другой стороны, он обнаружил эмоции и не может быть роботом, — добавил Бигман.

— Совершенно верно, — кивнул Лаки. — Однако… — он нахмурился и наступило молчание.

Корабль медленно опускался на Ио и наконец совершил посадку почти на том же месте, где и первый раз. Точки и неясные линии превратились в оборудование, оставленное на .поверхности Юпитера Один. Лаки внимательно изучал окрестности на видеоэкране:

— Вы оставляли какие-либо воздушные камеры на поверхности Ио?

— Нет, — ответил командор.

— В таком случае он здесь. Видите полностью развернутую гермокабину возле того скального образования? Командор, у вас есть список оборудования, которого не досчитались на борту?

Командор без слов подал листок бумаги, и Лаки внимательно изучил его.

— За Саммерсом отправимся я и Бигман. Сомневаюсь, что нам понадобится помощь.

Крошечное Солнце стояло высоко в небе, Лаки и Бигман шли по своим теням.

Лаки включил передатчик на волне Бигмана:

— Если он не спал, то видел корабль.

— А если его нет в палатке?

— А что ему делать снаружи?

Почти тотчас Бигман закричал:

— Пески Марса! Лаки! Посмотри туда, вверх!

Над грядой скал появился темный силуэт. Узкая полоска Юпитера хорошо освещала скафандр.

— Не двигайтесь, — раздался низкий голос на длине волны Лаки. — У меня бластер наготове.

— Саммерс, — произнес Лаки, — спускайтесь вниз и сдавайтесь.

— Я правильно угадал волну, не так ли, советник? Хотя легко было догадаться по размерам вашего друга… Возвращайтесь на корабль или я убью вас обоих.

— Не блефуйте, бессмысленно, — ответил Лаки. — На таком расстоянии вы не попадете и с дюжины попыток.

Бигман добавил яростным тоном:

— Я тоже вооружен и попаду в тебя даже с такого расстояния. Помни об этом и не делай глупости!

— Выбросьте бластер и сдавайтесь!

— Никогда! — ответил Саммерс.

— Почему? Кому вы храните верность? — требовательно продолжал Лаки. — Сирианитам? Они обещали забрать вас отсюда? Если так, то солгали и предали вас. Они не сдержат своего слова. Скажите мне, где находится база сирианитов в системе Юпитера?

— Вы так много знаете! Вычислите сами!

— Какую субволновую комбинацию вы использовали для контакта?

— Вычислите и это… Не приближайтесь!

Лаки попробовал изменить тактику:

— Помогите нам, Саммерс, и я сделаю все возможное на Земле, чтобы смягчить вам наказание.

Саммерс слабо усмехнулся.

— Слово советника?

— Да.

— Не подойдет. Возвращайтесь на корабль.

— Почему вы восстали против собственного мира, Саммерс? Что вам предложили сирианиты? Деньги?

— Деньги! — голос Саммерса внезапно стал гневным. — Вы хотите знать, что они мне предложили? Хорошо. Я скажу. Возможность пристойной жизни. — Лаки услышал, как Саммерс заскрипел зубами. — Что я имел на Земле? Всю жизнь одни страдания. Заполненная толпами планета, не дающая приличного шанса добиться имени и положения. Куда бы я ни попал, меня окружали миллионы людей, цепляющихся друг за друга в борьбе за существование. А когда я попытался урвать собственный кусок, меня бросили в тюрьму. Больше этого не должно было повториться.

— Что вы ждали от Сириуса? Какой приличной жизни?

— Если хотите знать, они обещали мне возможность эмигрировать на планету Сириуса, — он помолчал и вздохнул с легким присвистом. — Новые внешние миры. Чистые миры. Там хватит места для многих, а сирианиты нуждаются в людях и талантах. Там у меня шанс.

— Вы никогда не попадете туда. Вас бросили.

Саммерс замолчал.

— Взгляните фактам в лицо. Они не пришли за вами. У них нет пристойной жизни для вас, вообще никакой жизни. Они оставили вам только смерть. Вы ожидали их раньше, не так ли?

— Нет.

— Не лгите. Это не улучшит ваше положение. Мы точно знаем, сколько кислорода вы тайно вынесли из корабля. Кислородные баллоны недолговечны даже в условиях пониженной гравитации Ио. Ваш запас воздуха почти вышел, не так ли?

— У меня предостаточно воздуха, — ответил Саммерс.

— Я сказал, что он у вас кончается. А сирианиты не смогут добраться сюда без антигравитационного корабля, секрета которого у них нет. Великая Галактика, неужели вы настолько жаждете своего шанса, что позволите убить себя таким откровенным и грубым способом? Ну, скажите мне, что вы сделали для них?

— Я сделал то, что они просили, а просили они немного. И если я жалею о чем, — прокричал он со злостью, — так это о том, что не заполучил «Луну Юпитера»! Как вы выберетесь отсюда! Я расправился с ним, с этим ржавым, грязным… — Он задохнулся.

Лаки сделал Бигману знак и рванулся вперед гигантскими парящими прыжками. Бигман последовал за ним, прыгая из стороны в сторону. Бластер Саммерса издал тонкий хлопок, в дымке разреженной атмосферы Ио поднялся и осыпался песок в нескольких ярдах от скользящей фигуры Лаки. На поверхности Ио образовался маленький кратер.

— Вы не схватите меня! — завопил Саммерс в бессильной ярости. — Я не вернусь на Землю! Они придут за мной! Сирианиты придут за мной!

— Вверх, Бигман, — сказал Лаки. Подпрыгнув, он ухватился за выступ скалы, забросил себя еще выше. При силе притяжения в одну шестую нормальный человек, даже в скафандре, может превзойти горного козла в прыжках по скалам.

Саммерс тонко завизжал. Его руки метнулись к шлему, отпрыгнув назад, он скрылся. Лаки и Бигман добрались до вершины. Скальный обрыв был почти отвесным, усеянным, как и его подножие, острыми гранями. Саммерс с раскинутыми руками медленно падал вниз, ударяясь о выступы и отскакивая.

— Лаки, возьмем его! — вошел в азарт Бигман.

Сильно оттолкнувшись, он прыгнул далеко вперед. Лаки последовал за ним. На Земле или на Марсе такой прыжок был бы смертельным. На Ио этот эксперимент был только пугающим. Они приземлились на согнутые ноги и покатились, чтобы ослабить силу удара. Лаки поднялся первым и подбежал к Саммерсу, лежащему неподвижно. Тут же к нему присоединился запыхавшийся Бигман.

— Эй, это был не самый легкий прыжок, который я… Что с ним такое?

— Он мертв, — ответил Лаки мрачно. — Я знал, что у него кончается кислород. Он играл наверняка и действительно не хотел сдаваться. Перед прыжком он открыл шлем, чтобы впустить ядовитый воздух, да еще когда падал, ударился о скалы.

Лаки отодвинулся чуть в сторону, и Бигман мельком взглянул на разбитое лицо Саммерса.

— Бедный глупец, — произнес Лаки.

— Бедный предатель, — гневно поправил Бигман. — Он должен был знать ответ и не сказал. А теперь вообще ничего сказать не сможет.

— Он и не сказал бы, Бигман, — ответил Лаки. — А теперь, мне кажется, я знаю ответ.

— Что ты знаешь? — вскричал маленький марсианин.

— Не теперь, — Лаки бросил взгляд на Саммерса, чьи остекленевшие глаза уставились на небеса Ио. — Он все же выделился из серой массы, став первым человеком, умершим на Ио.

Лаки посмотрел вверх, где Солнце скрывалось за Юпитер, высветив дымное полукольцо атмосферы, и повернулся к Бигману.

— Темнеет. Вернемся на корабль.

Бигман вышагивал по каюте: три шага в одну сторону, три — в другую.

— Но теперь, Лаки, когда ты все знаешь, почему ты не…

— Я не могу предпринять обычные действия и рисковать возможностью взрыва. Позволь мне все как следует обдумать.

В его голосе прозвучала твердость, совершенно подавившая Бигмана, и маленький марсианин перевел разговор:

— В таком случае, зачем нам оставаться здесь? Этот тип уже мертв. Нам больше незачем задерживаться на Ио.

— Есть еще одно дело, — ответил Лаки. Зазвучал дверной сигнал, и он добавил:

— Открой, Бигман. Это, должно быть, Норрич.

Это был действительно он. Вместе с Мэттом в каюту вошел слепой инженер. Голубые невидящие глаза Норрича быстро моргали. Он сразу определил направление, в котором находился Лаки, и произнес:

— Я слышал о Саммерсе, советник. Ужасно подумать о том, что он пытался… пытался… что он стал предателем. Однако мне жаль его.

Лаки кивнул.

— Я знал, что вы будете жалеть. Именно поэтому я и пригласил вас. Сейчас на Ио темно. Солнце зашло. Вы выйдете с нами, чтобы похоронить Саммерса, когда кончится затмение?

— Буду рад. Мы должны отдать этот последний долг любому человеку. Не так ли? — рука Норрича опустилась на голову Мэтта, и собака прижалась к хозяину, словно ощущая потребность выразить симпатию и поддержать его. Лаки снова кивнул:

— Я понимаю, ведь он был вашим другом. Последний долг.

— Спасибо, именно этого я и хотел. — Слепые глаза Норрича увлажнились.

Перед тем, как опустить забрала шлема, Лаки повернулся к командору:

— Это наш последний выход, как только мы вернемся, корабль стартует на Юпитер Девять.

— Хорошо, — ответил командор. Их глаза встретились, и они без слов поняли друг друга.

Лаки и Бигман были готовы к выходу. Рядом с ними склонился Норрич, ощупывая гибкими пальцами эластичный скафандр Мэтта. Под прозрачным стеклом необычной формы шлема челюсти Мэтта двигались в едва слышном лае, вероятно, собака предчувствовала желаемую прогулку.

На Ио появилась первая могила. В твердом скалистом грунте силовыми копателями была вырыта яма, сооружена насыпь из гравия и водружен овальный валун. Трое людей стояли вокруг могилы, пока Мэтт бродил поодаль, пытаясь, как всегда, обнюхать попадающиеся на пути предметы. Бигман помнил инструкции, данные ему Лаки, но ничего не понимал в происходящем и напряженно ждал. Норрич, стоящий с опущенной головой, мягко произнес:

— Это был человек, чего-то хотевший, но ошибка в выборе пути достижения своих желаний стоила ему жизни.

— Он сделал то, чего добивались сирианиты, — добавил Лаки, — В этом его преступление. Он совершил диверсию и…

Норрич выпрямился, когда пауза в замечании Лаки затянулась.

— Что?

— И он добился того, что вы попали на борт «Луны Юпитера». Он отказался войти в экипаж без вас. Вы сами рассказали, что обязаны Саммерсу своим присутствием на борту первого антигравитационного корабля. Вы — робот-шпион, засланный сюда сирианитами. — Голос Лаки посуровел. — Ваша слепота была отличной маскировкой. Вас все любили и жалели. Но вы и не нуждались в зрении. Вы убили В-лягушку и выпустили Саммерса из корабля. Ваша собственная смерть не значила ничего по сравнению с полученными приказами — так утверждает третий закон. И, наконец, вы одурачили меня демонстрацией эмоций, уловленных В-лягушкой. Синтетических эмоций, вставленных сирианитами.

Именно этой реплики ожидал Бигман. Подтянув повыше рукоять бластера, он бросился к Норричу, чьи протестующие бессвязные звуки никак не складывались в слова.

— Я знал, что это был ты! — пронзительно завопил Бигман. — Я тебя в бараний рог согну!

— Это неправда! — завопил Норрич, обретая наконец голос и отступая назад.

И в этот момент Мэтт сорвался с места, преодолевая те четверть мили, что их разделяли. Бигман не обратил на это никакого внимания. Одной рукой он схватил Норрича за плечо, другой взмахнул бластером. И тут-то Мэтт свалился. Он был всего в десяти футах от борющейся пары, когда его ноги вытянулись в последний раз, тело напряглось, упало и покатилось. Через стекло его шлема были видны застывшие в оскале челюсти. Бигман замер в угрожающей позе перед Норричем. А Лаки быстрыми шагами подошел к животному. Он воспользовался силовой лопаткой как ножом, чтобы распороть скафандр Мэтта от головы до хвоста. Затем с усилием разрезал кожу на затылке собаки и исследовал открывшееся отверстие, запустив туда свои умелые руки. Его пальцы сомкнулись на маленькой сфере, которая не была костью. Он потянул сферу на себя и почувствовал сопротивление.

Сдерживая волнение, он оборвал проводки, удерживающие сферу на месте, и встал, все еще слабо веря в удачу. Это был аппарат, приводимый в действие командой мозга. Мэтт был больше не опасен. Как бы инстинктивно чувствуя, что все потеряно, Нор-рич закричал:

— Моя собака! Что вы делаете с моей собакой!

Лаки ответил ему как можно мягче:

— Это не собака, Норрич. И никогда ею не была. Это был робот. Иди, Бигман, и отведи Норрича на корабль. А я отнесу Мэтта.

Лаки и Бигман сидели в каюте Паннера. «Луна Юпитера» снова находилась в полете, и Ио уже превратилась в яркую монету на черном бархате неба.

— Что выдало его? — спросил Паннер.

Лаки помрачнел и ответил с неудовольствием:

— Целый ряд улик, которые я не смог вовремя заметить. Я так уверил себя в своей правоте, так усиленно искал человека-робота, что не видел улик, прямо указывающих на Мэтта, хотя они, казалось бы, сами шли мне в руки.

— В таком случае, когда вы догадались?

— Когда Саммерс покончил с собой, прыгнув со скалы. Я смотрел на него и думал о Бигмане, упавшем в аммиачный снег. Я подумал: здесь нет Мэтта, чтобы спасти этого. Тут-то все стало ясно.

— Я что-то не понимаю.

— Как Мэтт спас Бигмана? Когда он промчался мимо нас, Бигман был подо льдом и увидеть его было нельзя. Однако Мэтт без колебания нырнул к нему и вытащил Бигмана. Мы приняли это как само собой разумеющееся, по привычке считая собак отличными ищейками.

Но Мэтт не м.ог ни видеть, ни обонять Бигмана. Однако без труда мгновенно отыскал его. Уже тогда можно было заподозрить Мэтта в необычном сверхостром восприятии. Эти его особенности изучат наши роботехники, когда мы вернемся.

— Теперь, после того, как вы объяснили, — сказал Паннер, — все становится достаточно ясным. Собака должна была выдать себя, поскольку первый закон принуждает ее спасти человеческое существо, попавшее в беду.

— Верно, — ответил Лаки, — как только подозрения насчет Мэтта подтвердились, все остальное стало ясно. Да, Саммерс настоял, чтобы на корабль взяли Норрича, но поступая так, он протащил сюда и Мэтта. Кроме того, именно Саммерс достал нужную собаку для Норрича. Факты говорят о том, что на Земле существует группа шпионов, занимающихся распределением собак-роботов по научным центрам и секретным базам. Собака — идеальный шпион. Если вы обнаружите, что пес обнюхивает деловые бумаги лабораторий, обратите ли вы на это внимание? Скорее всего, вы приласкаете собаку и еще угостите ее галетой. Я тщательно осмотрел Мэтта и подозреваю, что в него был встроен субэфирный передатчик. Его хозяева все видели и слышали. Мэтт был их глазами и ушами. Так они увидели В-лягушку, распознали таящуюся в ней опасность и приказали уничтожить венерианское животное. По-видимому, он мог управляться и с излучателем, раз выжег замок в двери. Даже если бы его застали с бластером, не исключена вероятность еще одной ошибки: как же, собака играет с понравившейся ей вещью. Как только я все понял, встала задача, как заполучить робота-шпиона целым и невредимым. Я был уверен, что взрыватель сработает при первом прямом подозрении, при первом прямом обвинении, направленном в адрес Мэтта. Итак, я отвел Норрича и Мэтта в безопасное место под предлогом похорон Саммерса — теперь, даже если взрыв произойдет, корабль и люди не пострадают. Естественно, я оставил командору Донахью записку на тот случай; если не вернусь. В земных исследовательских центрах необходимо провести расследование и выявить роботов-шпионов.

Затем я обвинил Норрича…

— Пески Марса, Лаки! В то время я действительно был уверен, что Норрич убил В-лягушку и одурачил нас встроенными эмоциями!

Лаки покачал головой.

— Нет, Бигман, если бы у него были встроенные эмоции, ему не было бы нужды убивать В-лягушку. Если сирианиты наблюдали за нами через Мэтта, то поняли бы, что я попал на ложный след. И кроме того, этим обвинением я подготовил сольное выступление Мэтта.

— А потом, — продолжал Лаки, — согласно моим инструкциям Бигман напал на Норрича. Мэтт был создан как собака-поводырь, с главной задачей охранять и защищать своего хозяина. К этому же его обязывал второй закон. Обычно здесь проблемных ситуаций не возникает. Мало кому взбредет в голову угрожать слепому, но и в таком маловероятном случае нападающего остановит рычание и угрожающая поза собаки. Однако в нашем случае перед Мэттом встала неразрешимая дилемма: Бигман продолжал нападать на Норрича, но Мэтт не мог причинить вред Бигману — первый закон; но он не мог и оставаться в бездействии, когда Норричу угрожала опасность. Позитронный мозг не справился с этой задачей, и Мэтт вышел из строя. Я рискнул, предположив, что разрушенным мозгом не может быть отдана команда к самоубийству, и все обошлось.

Паннер глубоко вздохнул.

— Отличная работа!

Лаки фыркнул:

— Отличная. Пошевели я вовремя мозгами, все это можно было проделать в день моего прибытия на Юпитер Девять. Уже тогда я почти все понял и пытался поймать что-то, вертевшееся на грани сознания, но не мог.

— Что это было, Лаки? — спросил Бигман. — Я все еще не понимаю.

— Все очень просто. В-лягушка транслировала эмоции животных так же хорошо, как и эмоции людей. У нас был случай в этом убедиться. Помнишь, сразу после прибытия мы встретили кошку и ощущали ее голод. Затем, позже, по просьбе Норрича, ты имитировал нападение и мы увидели оскаленные клыки и услышали рычание Мэтта. Однако В-лягушка не транслировала ничего похожего на гнев. Это и было абсолютно точным доказательством.

У собаки нет эмоций — значит, это не собака, а робот. Но я настолько убедил себя, что мы разыскиваем человека-робота… Да, мое сознание отказывалось увидеть робота в собаке. Ну ладно, нам пора идти обедать. Я хочу зайти еще к Норричу. Мы обещали, что достанем ему другую собаку, настоящую.

Они поднялись и Бигман сказал:

— Как бы то ни было, Лаки, хоть мы и потеряли какое-то время, но остановили сирианитов.

— Не знаю, остановили ли мы их, но на некоторое время нейтрализовали.