Зима уходила, весна настойчиво наступала ей на пятки. Далекие гребни гор, словно наряженные в белые капюшоны, еще поблескивали снегом, а люди уже жили ожиданием весны.
Сор Окчу окончила заочный факультет медицинского института, получила направление в отделение восстановительной хирургии при Н-ской клинической больнице и сейчас ехала туда. Она и радовалась и немного волновалась — ее заветная мечта осуществилась, она стала врачом. Вот только как сложится ее новая жизнь? Она стояла в проходе вагона, смотрела на мелькающие за окном весенние пейзажи и думала о своем.
Весна задерживалась где-то у горизонта в горах, никак не решаясь спускаться в долину. Теплое утро как будто предвещало хороший день, но, когда солнце склонилось к западу, внезапно подул холодный пронзительный ветер, от которого, как говорят, даже лисы плачут. Ветер мгновенно нагнал черные тучи. Они низко нависли над землей, проливаясь холодным дождем. И хотя это был весенний дождь, он вскоре, будто замерзнув на ветру, превратился в снег. И тут началось что-то невообразимое: порывистый ветер подхватывал снежную круговерть и устилал снегом окрестные сопки, голые ветви деревьев, покатые крыши пробегавших за окном домиков. Но снег быстро таял, стекая мутными струями на землю. Такое часто случается в период набухания почек на деревьях.
Сор Окчу не могла оторвать глаз от молоденьких деревьев, тянувшихся за кюветом вдоль железнодорожного полотна. Их нещадно трепал ветер. Они, сопротивляясь напору стихии, то гнулись к земле, то снова выпрямлялись. Сор Окчу было жаль их — уж слишком свирепая сила нападала на неокрепшие деревца. Теперь корни у них будут повреждены, да и веткам достанется, а скоро на них должны раскрыться почки, потом распустятся цветы, а там появятся и плоды. Но, может, все обойдется? Почему-то возникла ассоциация с судьбой Хван Мусона. Сколько мучений доставила ему полученная на фронте рана. Но этой весной он, вероятно, должен избавиться от своих страданий, он будет тоже свободно ходить по земле и наконец вырастит свой прекрасный сад… Интересно, как прошла операция? Она вспомнила слова Дин Юсона, который, провожая ее, говорил: «Пока вы будете сдавать выпускные экзамены, мы сделаем Хван Мусону операцию. Его будем оперировать по тому же методу, что и вас. Надеюсь, что и на этот раз все окончится благополучно. А вы об этом не думайте, спокойно сдавайте экзамены».
Дин Юсон говорил уверенно, и она надеялась, что ему и в этом случае будет сопутствовать удача. Сор Окчу близко к сердцу принимала судьбу Хван Мусона. Да, до тех пор, пока его не вылечат, ни она, ни Дин Юсон не успокоятся.
Сор Окчу все чаще в мыслях возвращалась к Дин Юсону. Удивительно, но она уже не инвалид, она твердо ступает по земле, закончила институт, стала врачом — и произошло это не во сне, а наяву. И все это достигнуто благодаря стараниям одного человека — Дин Юсона.
Два года назад профессор Хо Герим вынес ей приговор — ее увечье излечить нельзя. Тогда ей казалось, что жизнь кончена. Сколько времени она переживала, пока не свыклась с мыслью, что ей суждено навсегда остаться калекой…
А.теперь? Как ей хочется поскорее встретиться с друзьями и коллегами. Уезжая сдавать экзамены, она еще не свободно владела ногой, ходила с палочкой. Теперь, через месяц, она ходит легко, как все нормальные люди. И вот она, закончив институт и получив диплом врача, едет работать в отделение восстановительной хирургии, где работает и Дин Юсон. Господи, как все обрадуются, увидев ее совершенно здоровой!
И самую большую радость ей приносила мысль, что она будет вести научную работу совместно с Дин Юсоном. Она была так счастлива, что не завидовала даже птицам, летающим в небе. Все муки, все переживания остались в прошлом. Впереди ее ждет новая жизнь, интересная работа. О, она научилась ценить простые житейские радости. А у нее будут еще более счастливые, еще более радостные дни… Скоро весна, как ей хорошо! И, счастливая настоящим, девушка невольно торопила приближение будущего.
Поезд мчался уже по пригороду, приближался вокзал. Эти края стали ей родными совсем недавно, но она уже любила их беспредельно и радовалась своему возвращению. А как же иначе? Ведь в этом городе она обрела свое второе рождение.
Тем временем поезд шел уже по территории города. Сор Окчу встала. На ней был темно-синий костюм и красная шерстяная кофточка. Девушка надела серое пальто и, сняв с полки чемодан, приготовилась к выходу.
Последний месяц она стала носить туфли на высоких каблуках и теперь попробовала переместить тяжесть тела на оперированную ногу. Насторожилась, прислушалась к самой себе. Никакой боли она не почувствовала, нога не отозвалась на дополнительную нагрузку. Она вспомнила совет Дин Юсона — постепенно увеличивать нагрузку на больную ногу — и терпеливо тренировала ее.
Снег перестал, на перроне веял влажный весенний ветер. Сор Окчу легкой походкой направилась к подземному переходу и тут услышала звонкий голос:
— Подружка! Окчу!
Сор Окчу сразу узнала голос Гу Бонхи и живо обернулась на оклик. Подбежала Гу Бонхи. Однако что это с ней! Сор Окчу поразило выражение лица подруги. На нем не было и следа присущей Гу Бонхи жизнерадостности.
— Бонхи, дорогая! — Сор Окчу поставила чемодан на землю и обняла подругу.
— Подружка моя, поздравляю тебя с окончанием института! — Гу Бонхи поцеловала Сор Окчу, но при этом отвела глаза в сторону, пытаясь не показывать своего плохого настроения.
— Спасибо, Бонхи. Как вы тут, все здоровы?
— Все. А тебя пришла встретить мать Дин Юсона. Смотри! — Гу Бонхи показала на край платформы.
— Матушка! — Сор Окчу подбежала к женщине и низко поклонилась ей.
— С приездом, дочка. Теперь ты уже настоящий врач. Поздравляю.
Старушка погладила девушку по плечу.
— Спасибо, матушка. Это благодаря вашей помощи я смогла закончить учебу. Теперь буду работать здесь, в лаборатории клиники, получила назначение сюда.
— Очень хорошо. Как обрадуется Юсон! А сейчас пойдем-ка скорее домой.
Старушка обняла девушку за талию. Гу Бонхи подхватила чемодан. Обычно словоохотливая, Гу Бонхи сегодня была неразговорчивой. По выражению лица подружки Сор Окчу почувствовала что-то неладное.
Они вышли на привокзальную площадь. На площади в разных направлениях сновали люди — кто шел на вокзал, кто к бульвару, кто к автобусной остановке. В этой сутолоке три женщины совсем затерялись.
— А как твоя нога? — спохватилась Гу Бонхи и смутилась, понимая, что этот вопрос она должна была задать в первую же минуту их встречи. Но она как-то сразу не сообразила — ее все время не покидали невеселые мысли.
— Спасибо, Бонхи. Все в порядке, нога стала абсолютно нормальной. Но скажи мне, что с тобой? У тебя неприятности?
— Понимаешь… — Гу Бонхи замялась, она не знала, стоит ли сообщать подруге неприятные новости сейчас.
— Ну говори. Что же ты замолчала? — Сор Окчу замедлила шаг.
— Да, конечно, я скажу. Я… — И снова Гу Бонхи заколебалась. Право, ей не хотелось омрачать радостный для Сор Окчу день, да и мать Дин Юсона с ними.
Кажется, Бонхи должна сообщить что-то серьезное, чего пока не хочет говорить при матери Дин Юсона, подумала Сор Окчу.
— Матушка, извините нас, пожалуйста. Мы зайдем еще в клинику, а вы идите домой. Хорошо? Я скоро приду, — сказала Сор Окчу, обращаясь к старушке.
Мать Дин Юсона согласно закивала головой.
Когда она скрылась из виду, Сор Окчу повела Гу Бонхи в привокзальный скверик, где было не так людно. Они сели на скамейку.
— Окчу, ты, пожалуйста, не обижайся, что Юсон не пришел встретить тебя. Он никак не мог.
— Ладно. Ты лучше расскажи, что случилось?
— Ты знаешь, операция Хван Мусона… — начала было Гу Бонхи, но Сор Окчу, догадавшись, тут же ее перебила:
— Что? Закончилась неудачно?
— Да. Два месяца его держали в гипсе. А когда гипс сняли и сделали снимок, обнаружили, что кости-то срослись, но костная мозоль совершенно не приобрела прочности. Больной не то что ходить, стоять на этой ноге Не может.
— Почему? Может быть, основные кости стали хрупкими?
— Мне тоже кажется, что поэтому.
— И что же?
— В конце концов пришлось признать, что операция прошла неудачно.
— Что же теперь собираются делать?
— Доискиваться, в чем причина.
Гу Бонхи сказала, что в результате длительной болезни в кости больного плохо поступали питательные вещества и кости потеряли способность к регенерации. Видимо, поэтому и костная мозоль стала очень хрупкой.
— Что же думают делать дальше? — в отчаянии спросила Сор Окчу.
— Не знаю. Ведь другого способа лечения нет. Правда, говорят, ему может помочь непосредственная трансплантация костной ткани другого человека.
— Говорят или утверждают?
— Подобный эксперимент наблюдал наш Чо Гёнгу, он описал его в своей монографии «О новых методах консервации кости». Но вот что самое поразительное. Чо Гёнгу весь материал и почти завершенную монографию передал полностью в распоряжение Дин Юсона. Собственно, подарил ему все.
— Что ты говоришь? — Сор Окчу была восхищена поступком Чо Гёнгу. Она сразу вспомнила, что совсем недавно Чо Гёнгу, не задумываясь, отложил свою работу над монографией, чтобы помочь Дин Юсону, а теперь вот и весь свой труд ему передал…
— Чо Гёнгу и Дин Юсон предполагают, что пересаженная от донора живая губчатая кость обладает свойством регенерировать омертвевшие ткани. Сейчас они думают использовать этот метод для лечения Хван Мусона. Конечно, все это пока предположительно. Подобный эксперимент требует многократного испытания на животных, но вся сложность состоит в том, что общее состояние Хван Мусона требует срочной операции и времени проводить опыты на животных нет.
— Как же быть?
— В этом-то все дело… — Гу Бонхи опять замялась.
— Говори, говори, все до конца. Что они собираются делать?
— Они толком ничего не говорят. Но, кажется, что-то придумали небывалое. Это все, что я знаю.
Сор Окчу начала догадываться: Дин Юсон ради спасения боевого товарища способен пойти на крайние меры.
«Нет и нет! Это невозможно! Он не должен этого делать», — мысленно сказала себе Сор Окчу. Она резко поднялась. Скорее, как можно скорее, она должна увидеть Дин Юсона.
— Бонхи! Пошли! — И Сор Окчу заторопилась в клинику.
Гу Бонхи последовала за ней. Сор Окчу шла быстро, забыв, что ей все же нужно бережно обращаться с больной ногой.
— Окчу, не так быстро, тебе еще нельзя бегать. Подумай о себе, — сказала запыхавшаяся Гу Бонхи.
А Сор Окчу все убыстряла шаг. Ничего с ногой не случится, а вот Дин Юсон может наделать глупостей. Как быстро меняет жизнь обстоятельства! Она возвращалась уверенная, что черные тучи, сопровождавшие ее жизнь, навсегда рассеялись, что она наконец обрела покой. Но, кажется, ее ждут новые испытания. Дин Юсон ради нее перенес много неприятностей — и оскорбления, и нелицеприятную критику со стороны старших коллег. Теперь ему надо преодолеть новое препятствие.
Внезапно она остановилась. Ее осенила пришедшая неожиданно мысль: а что, если она заменит Дин Юсона в новом испытании? Он так много сделал для нее, теперь настала ее очередь помочь Дин Юсону.
Сор Окчу направилась прямо в отделение восстановительной хирургии. Но ни в ординаторской, ни в палатах, ни в кабинете заведующего отделением Дин Юсона не было. Оставался лабораторный корпус. Сор Окчу пошла туда.
На город уже спускались сумерки, и окна лаборатории горели яркими огнями.
В лаборатории Сор Окчу застала только санитарку Хусон.
— Здравствуйте, тетушка! Вот я и вернулась.
— Здравствуй, Окчу! Мне говорили, что ты приедешь. Хотела тебя встретить, да вот срочно понадобилась доктору Юсону. Поэтому и не пришла на вокзал. Так что извини, пожалуйста.
— Тетушка, я все знаю. Мне обо всем рассказала Бонхи. Скажите, где доктор Юсон?
— Только что ушел. Целый день здесь сидел, никуда не отлучался. Только и знал, что курил. Посмотри, сколько окурков в пепельнице.
— Мне необходимо с ним увидеться… Я пойду, поищу его. — Сор Окчу уже взялась за дверную ручку, но Хусон ее остановила.
— Где ты будешь его искать? Наверное, он пошел по шоссе. По-моему, он очень расстроен. Постой, вот-вот дождь пойдет, возьми на всякий случай зонт. И поскорее возвращайся. Я тебя буду ждать, — Санитарка подала девушке зонт Дин Юсона, стоявший в углу.
Сор Окчу взяла зонт и вышла во двор. По пути она зашла на кафедру, в виварий, но Дин Юсона нигде не было. Когда она вышла за ворота клиники, в свете фонаря, висевшего на столбе у входа, она увидела удалявшегося Дин Юсона. Девушка поспешила ему вдогонку.
Дин Юсон выходил из лаборатории, когда густые вечерние сумерки переходили в ночь. Он пошел наугад к окраине города. Это было неподалеку. Над головой проносились тучи, порывистый ветер трепал полы куртки. Дин Юсон шагал навстречу ветру, ощущая проникающий сквозь одежду холод. Странно, но именно этот холодный ветер предвещал наступление весны — промерзшая земля оттаивала, на деревьях начинали набухать почки. Но смена времени года не трогала Дин Юсона, он был занят своими мыслями.
Вот и окраина. Еще не зная зачем, он стал Подниматься вверх по тропинке к вершине сопки. Отсюда, как на ладони, виднелся весь город. Отчетливо просматривались освещенные улицы. Сюда не доносился городской шум, здесь, на удивление, стояла охраняемая деревьями гишина. Может быть, под воздействием тишины беспорядочные мысли в голове Дин Юсона постепенно выстраивались в логический ряд.
После неудачной операции Хван Мусону он с головой ушел в лабораторные исследования, искал новые способы лечения его недуга. Опыты на животных по непосредственной пересадке живой костной ткани от донора подходили к концу, и Дин Юсон обдумывал следующий этап работы.
Смысл операции по пересадке костной ткани от донора выходил за рамки чисто технического воплощения идеи. Следовало еще найти человека, готового прийти на помощь ради спасения инвалида войны.
Между тем омертвление костных тканей на ноге у Хван Мусона с каждым днем прогрессировало, и времени для повторения контрольных опытов на животных не оставалось. Надо было решаться на эксперимент с человеком…
Дин Юсон не раз представлял себя таким донором, однако все еще не решался идти на это. Сейчас снова эта мысль сверлила его взбудораженный мозг. Сердце стало биться с перебоями, он помассировал левую часть груди и расстегнул ворот рубахи. Лицо его горело. Было такое ощущение, что он подошел к краю пропасти: сделаешь еще шаг — и скатишься вниз.
Однако он нашел силы справиться с волнением. Он посмотрел на себя как бы со стороны. Неужели я трушу?.. Что это со мной? Чего я испугался? Я должен во что бы то ни стало вернуть Хван Мусона к нормальной жизни!
Ради него, ради многих изувеченных войной людей он, врач, должен действовать без колебаний. Этому учил его и покойный отец. Он обязан сдержать слово, данное самому себе, когда избрал профессию медика, — работать для блага людей.
На Дин Юсона нахлынули воспоминания… 28 июня 1950 года он вступил в ополчение и уже тогда поклялся посвятить свою жизнь служению Родине. А до этого…
Дин Юсон после окончания медицинского института работал врачом в частной клинике в Сеуле, принадлежащей некоему Пак Чжугору.
Однажды в клинику привезли рабочего с переломом левой голени. Рабочий не мог заплатить ни за операцию, ни за лечение, а без немедленной медицинской помощи ему грозила опасность остаться инвалидом. Совесть врача не позволяла Дин Юсону отказать рабочему в помощи. Кроме того, его с профессиональной стороны интересовали травмы конечностей: в будущем он намеревался специализироваться именно в этой области. И, воспользовавшись отсутствием хозяина клиники, Дин Юсон сделал рабочему операцию бесплатно.
На следующий день его поступок получил огласку, и хозяин его уволил. Так благородный порыв врача в самом начале профессиональной карьеры оказался попранным холодным эгоизмом дельцов от медицины. Страшный мир, где благородство, совесть, честность вышвыривались за негодностью, как старая обувь, если у больного не было денег заплатить за лечение!
Дин Юсон не поступился своей совестью и остался без работы. Но еще страшнее оказался нравственный тупик — что делать, как дальше жить? Юноша метался в сомнениях. Выручил профессор Хо Герим, по его рекомендации Дин Юсона приняли в клинику медицинского института в Кванчжу. Но вскоре он и тут столкнулся с жестокой действительностью.
В 1948 году в военном гарнизоне города Сунчхон произошли волнения. В клинику доставили солдата, раненного во время стычки с жандармами. Дин Юсон сделал ему необходимую операцию. Но вот он узнал, что за раненым пришли жандармы. Тогда он попытался вынести солдата через черный ход, но их задержали. Без суда и следствия Дин Юсона заточили в сеульскую тюрьму. Освободила его 28 июня 1950 года Народная армия, когда она вошла в Сеул…
Дин Юсон постепенно поборол в себе тревогу и страх. Вылечить Хван Мусона, инвалида войны, — это, в конце концов, дело его чести. Подул ветерок, он приятно холодил разгоряченное лицо врача.
«Все правильно. Надо сделать опытную операцию по пересадке костной ткани от донора», — сказал себе Дин Юсон и мысленно начал планировать схему эксперимента: сначала сделают операцию ему, извлекут у него кусочек костной ткани и пересадят другому человеку, и уже в зависимости от результата эксперимента будет сделана операция Хван Мусону.
Но кто будет его партнером?
Дин Юсон сразу подумал о Сор Окчу. Он не сомневался — девушка на это пойдет без колебаний. Однако он тут же отрицательно покачал головой. Нет, ее снова подвергать опасности нельзя. Она и без того достаточно много перенесла, да и не окрепла еще. Кто тогда? Чо Гёнгу. Он тоже без сомнения согласится.
Дин Юсон решил немедленно повидаться с Чо Гёнгу. И тут его окликнули:
— Товарищ Юсон!
Хрипловатый голос показался ему знакомым. Дин Юсон обернулся. Вот те на, это же профессор! Но каким образом он оказался здесь? Неподалеку, в сторонке, действительно стоял под зонтом профессор. Только сейчас Дин Юсон заметил, что идет мелкий дождик.
— Вы, наверное, промокли. Идите под зонт, — сказал профессор.
— Ничего, такой дождик даже приятен. Спасибо, сонсэнним, — ответил Дин Юсон, подходя к профессору.
— Что же тут приятного?
Профессор поднял зонт над Дин Юсоном.
— А как вы сюда попали в такое время? — спросил Дин Юсон профессора.
— А вы знаете, я иногда прихожу сюда, когда одолевают навязчивые мысли, благо недалеко.
Постояли некоторое время молча. Стояли рядом под одним зонтом — учитель и ученик. Дин Юсону показалось, будто вернулись былые времена, когда он у Хо Герима еще учился.
— Не отчаивайтесь. Какой-нибудь выход найдем, — прервал молчание профессор.
— Какой?
— Я имею в виду пересадку костной ткани от донора. Но… с этим не следует торопиться.
— Сонсэнним, а если непосредственно трансплантировать живую кость от одного человека к другому? Что вы думаете по этому поводу?
— Что? Живую кость?
— Да, — спокойно ответил Дин Юсон.
— Это же очень опасно. Пока нельзя на это идти.
— Почему?
— Потому что таких операций до сих пор у нас не практиковалось. — И профессор перечислил, какие методы регенерации омертвелых костных тканей применялись в современной медицине, привел описания конкретных примеров из практики, изложенных в иностранных медицинских изданиях.
Казалось, что Дин Юсон внимательно слушает профессора, но на самом деле он весь был во власти своей идеи.
— Пойдемте, уже поздно. Пора возвращаться, — предложил профессор, — а поиски свои продолжайте. Может, мне что-нибудь придет в голову. У меня теперь будет больше свободного времени. Я завершил монографию.
— Да?
— Сегодня отправил в Академию медицинских наук.
— Поздравляю вас.
— Поздравлять еще рано. А вы не отчаивайтесь. Вы человек энергичный, сумеете что-нибудь придумать.
Они стали спускаться вниз. На перекрестке, недалеко от клиники Дин Юсона окликнул женский голос. Он с удивлением посмотрел в ту сторону. В свете уличного фонаря он увидел Сор Окчу.
Сор Окчу шла за Дин Юсоном от самых ворот клиники, но, заметив, что этим же путем идет профессор, она не решилась идти дальше и поджидала Дин Юсона здесь.
— Окчу, как вы тут очутились? — Дин Юсон поспешил навстречу девушке. — Я получил вашу телеграмму, но не смог вас встретить. Извините меня, пожалуйста. Сердечно вас поздравляю с успешным окончанием института.
— Спасибо.
— Что вы тут собирались делать?
— Я хотела… — Однако она не решилась в присутствии профессора сказать Дин Юсону о своем намерении, с которым шла сюда. Ничего, она скажет после, не здесь. Она уже не огорчалась, что не может разделить при встрече свою радость с любимым, как она об этом мечтала в поезде. Сейчас ею владела тревога — кажется, в жизни любимого снова наступают трудные дни. И еще она боялась. Боялась, что Дин Юсон не задумываясь пожертвует своей жизнью, если это будет нужно для достижения поставленной им цели.
— Вы промокли, а зонт держите в руках нераскрытым. Идемте домой, завтра поговорим, — Дин Юсон открыл зонт и передал его девушке.
«Пожалуй, действительно, лучше завтра», — мысленно согласилась Сор Окчу.
«Что с Сор Окчу происходит, почему она такая взволнованная?»— подумал Дин Юсон, беря девушку под руку. Завтра он обо всем ее расспросит.
Было уже за полночь, когда Дин Юсон расстался с Хо Геримом и Сор Окчу. Сам он пошел в лабораторию, чтобы забрать приготовленный для него материал, после чего решил еще увидеться с Чо Гёнгу. В отделении восстановительной хирургии во всех палатах свет давно погас. Было темно и в ординаторской. Светилось окно только в кабинете заведующего отделением и в комнате дежурного врача. У дверей кабинета Дин Юсон остановился. Он представил себе Чо Гёнгу, погруженного в работу. Он знал, что днем Чо Гёнгу занят текущими делами, операциями и, лишь когда кончался рабочий день, часто просиживал у себя в кабинете чуть ли не до рассвета за своими научными трудами. «Может быть, не стоит беспокоить его в столь поздний час?» — подумал Дин Юсон. Ведь, в конце концов, как бы Чо Гёнгу хорошо к нему ни относился, нельзя злоупотреблять его дружбой.
Знакомство Дин Юсона и Чо Гёнгу состоялось в день освобождения Сеула частями Народной армии. С тех пор Чо Гёнгу неизменно во всем помогал Дин Юсону. Именно он первым поддержал Дин Юсона в его исследованиях, считая его работу крайне актуальной, более того, он практически помогал ему в лабораторных опытах, часто откладывая свои собственные дела. А вот когда поиски исследователя увенчались успехом, он незаметно отошел в сторону.
И теперь, когда Дин Юсона постигла неудача, Чо Гёнгу весь накопленный им научный материал по проблемам консервации костных тканей без колебаний передал ему.
В общем, Чо Гёнгу для Дин Юсона был идеалом коммуниста — энергичным руководителем, прекрасным специалистом, бескорыстным другом и наставником…
Поколебавшись, Дин Юсон постучал.
— Кто там?
Дин Юсон отворил дверь. Чо Гёнгу, обложившись книгами, что-то увлеченно писал. Он был настолько поглощен работой, будто и не он только что отозвался на стук.
— Товарищ Чо Гёнгу…
— О, это вы, Юсон! Что так поздно? Где вы были? Я вас всюду искал! Должен сообщить вам приятную новость. Она делает честь коллективу нашего отделения, всей клинике.
— Новость?! Какую?
— Мне сообщили, что на торжественный митинг по поводу пуска второй доменной печи на металлургический завод приехал товарищ Ким Ир Сен. Он осмотрел завод и весьма похвально отозвался о работе наших врачей на заводе.
— Ким Ир Сен?
— Да. И знаете, он весьма высоко оценил нашу инициативу по оказанию медицинской помощи непосредственно на заводе и организации здравпунктов в цехах.
Дин Юсону стало как-то не по себе: работу отделения высоко оценил руководитель партии и республики, а вот он не может до сих пор кардинально облегчить страдания Хван Мусона.
В молчании прошло несколько минут.
— Так-то, Юсон, — снова заговорил Чо Гёнгу, — нам оказано огромное доверие, и мы должны его оправдать.
— Я понимаю. Я лично приложу все свое уменье… Только бы знать, как…
— Я же в меру своих сил помогу вам…
— А я как раз пришел к вам за помощью, — решил объяснить свой приход в столь поздний час Дин Юсон.
— Давайте выкладывайте, что там у вас, — дружелюбно глядя на врача, сказал Чо Гёнгу.
— Я предлагаю сделать опытную операцию по пересадке живой костной ткани на человеке, — решительно заявил Дин Юсон.
— Вон оно что?! — Чо Гёнгу взял стул, пододвинул его к Дин Юсону и сел. — Говорите, что вы надумали.
— Результаты, которыми мы сейчас располагаем, конечно, еще недостаточны для того, чтобы начать лечение больных этим методом. Однако у нас нет времени продолжать опыты на животных. Болезнь Хван Мусона прогрессирует. Что же делать? Я предлагаю пойти на риск.
— Как вы себе все это представляете?
— Предлагаю сперва такую операцию сделать на мне, — спокойно ответил Дин Юсон.
— На вас?..
— Да, на мне.
— А вы знаете, какие могут быть последствия?
— Безусловно. Всякое может случиться. Тем не менее я готов к этой операции.
Чо Гёнгу внимательно посмотрел на Дин Юсона. Лицо врача выражало твердую решимость и выглядело даже сурово. «Наверное, такое выражение лица бывает на фронте у воина, когда он принимает решение во имя победы заслонить собой огневую точку врага», — подумал Чо Гёнгу.
Наступило молчание. Чо Гёнгу сам не раз приходил к заключению, что в сложившейся ситуации иного метода лечения больного нет, но сделать это одному человеку было не просто, тут требовались коллективные усилия. Да и ясного представления, как это все должно произойти, он еще не имел. Поэтому он ни с кем пока и не делился своими мыслями. Но, оказывается, к этому выводу пришел и Дин Юсон. Более того, он предлагает пробную операцию сделать на нем.
Откровенно говоря, Чо Гёнгу не ожидал от Дин Юсона такого смелого решения. Вроде бы совсем недавно он еще метался в отчаянии, не зная, что предпринять, столкнувшись с осложнениями, возникшими у Хван Мусона после операции. А сейчас перед ним сидел совсем другой Дин Юсон. Этот уже не будет безропотно прислушиваться к мнению профессора Хо Герима, не оробеет перед бывшим своим учителем, будет решительно отстаивать свою точку зрения на проблему. И Чо Гёнгу пришелся гю душе этот новый Дин Юсон, который продирается сквозь тернии, который решил пожертвовать собственным здоровьем ради спасения другого человека. Чо Гёнгу охватило радостное волнение.
— Юсон, вы решились на смелый шаг! Не каждый способен на такое. И я уверен, вас ждет удача.
— Товарищ Чо Гёнгу!.. — только и смог сказать Дин Юсон.
Они долго стояли друг против друга, объединенные единством цели, пониманием поставленной ими важной задачи, надеждой, что все завершится благополучно.
— Юсон, — наконец сказал Чо Гёнгу, — дайте мне немного времени для размышлений. Встретимся послезавтра, в воскресенье, в двенадцать часов здесь и обговорим все детали.
— Хорошо. Я приду ровно в двенадцать.
— И еще одна просьба. Наше решение мы должны хранить в тайне, никто о нем не должен знать. Ведь не каждый способен расценить это правильно, понять нас, — задумчиво заключил Чо Гёнгу.
— Я все понял, товарищ Чо Гёнгу.
Они обменялись крепким рукопожатием и разошлись.
После работы Сор Окчу по просьбе Дин Юсона поехала в оранжерею декоративных растений. Она привезла оттуда карликовую сосенку и поставила ее на тумбочку перед койкой Хван Мусона. Потом пошла искать врача.
В ординаторской Дин Юсона не оказалось. Наверное, он сегодня пораньше ушел, подумала Сор Окчу и пошла к нему домой. Она непременно должна его сегодня увидеть.
Что-то у нее сегодня ничего не клеится, будто она стала совсем другой. И работа не радует, даже порой раздражает. И это несмотря на скорую их свадьбу с Дин Юсоном. Его мать и тетушка Хусон уже забегались, готовясь к свадьбе, а виновников торжества эти приготовления, казалось, не радовали.
Слов нет, с приближением свадьбы мысли о Дин Юсоне постоянно занимали Сор Окчу, он становился ей все дороже. И когда она узнала, что он работает ночами, питается не вовремя, беспокойство о его здоровье усилилось. Словом, сегодня Сор Окчу ни на минуту не покидала тревога за любимого. Кроме того, вчера Дин Юсон выглядел каким-то нервным, ей даже показалось, что у него на лице появилось отчаяние. Кажется, он решился на что-то рискованное, а она была уверена, что неудача с операцией Хван Мусона может вынудить его пойти на любой, даже безрассудный поступок.
И Сор Окчу в случае чего решила все взять на себя. Сегодня же она должна с ним поговорить и все выяснить.
Но Дин Юсона и дома не оказалось. Его мать не находила себе места: уже вечер, а сын еще не приходил и, конечно, ничего еще не ел. Сор Окчу взялась отнести ему поесть в лабораторию.
В лаборатории горел свет. Сор Окчу осторожно открыла дверь и вошла в помещение. Дин Юсон сидел за столом, погруженный в глубокое раздумье.
После разговора с Чо Гёнгу он не раз обдумывал всю методику задуманной операции. И сегодня он тоже думал об этом. Он хотел по возможности заранее предусмотреть всяческие неожиданности.
— Вы не проголодались? Я вам принесла поесть, — сказала ласково Сор Окчу. — Заходила в отделение, но вас там не оказалось. Зашла к вам домой. Ваша мама очень беспокоилась, все собиралась нести вам еду сюда, но я ее отговорила, пришла сама.
Сор Окчу поставила узелок с едой на стол и начала его развязывать.
— Спасибо. Но не надо развязывать. Что-то нет аппетита.
— Так нельзя. Если вы не будете вовремя питаться… — Сор Окчу энергичным движением развязала узелок и поставила миску с едой перед врачом.
— О, это уже насилие, — засмеялся Дин Юсон, но за еду все-таки принялся.
Сор Окчу принесла в кружке кипяченую воду и села рядом. Дин Юсон ел, но все время поглядывал на девушку — что-то не нравилось ему слишком сосредоточенное выражение ее лица.
— Почему вы такая грустная? Что-нибудь случилось? — участливо спросил он.
— Скажите, вам очень трудно сейчас? — ответила вопросом на вопрос Сор Окчу.
— Вы о чем? Объясните, пожалуйста, — как-то сухо спросил Дин Юсон.
Эта сухость немного задела Сор Окчу, но она отнесла ее за счет нервозного состояния врача. За все время их знакомства, а знали они друг друга без малого восемь лет, не было еще случая, чтобы Дин Юсон обошелся с ней грубо.
— Скоро наша свадьба. Вот я и хотела поговорить с вами… — Сор Окчу не закончила фразы, стала собирать посуду в узелок.
— Вы не договариваете. Вы пришли поговорить не по поводу свадьбы, я же это вижу. — Дин Юсон пристально посмотрел в глаза Сор Окчу.
— Хорошо, я вам все скажу, только, может быть, выйдем на свежий воздух?
Сор Окчу казалась печальной. Дин Юсон с удивлением взглянул на девушку, — обычно он приглашал ее на прогулки, а по ее просьбе он выходил на улицу впервые.
— Хорошо. Пойдемте.
Они не спеша пошли к молодежному парку. В парке было безлюдно, тускло поблескивали электрические фонари.
— Может, посидим? — Дин Юсон подвел девушку к стоявшей под высоким тополем скамейке и сел. Сор Окчу села рядом. На небе показался тонкий серп месяца. Он повис над черными кронами деревьев, бросая на город тусклый свет. Прохладный ветер, дувший с гор, ласково обдувал разгоряченные лица молодых людей.
— Юсон, все говорят о нашей свадьбе. Не кажется ли вам, что мы излишне равнодушны к предстоящему событию?
Действительно, их брак оживленно обсуждали и в отделении, и на кафедре, да и во всей клинике, все готовились к этому торжеству. Правда, Дин Юсон как-то вскользь заметил, что, пока не вылечит Хван Мусона, он не женится, но никто не придал значения его словам.
— Разве так важно, когда она будет?.. — спокойно сказал Дин Юсон.
— Я понимаю ваше состояние, но все-таки какую-то ясность нам необходимо внести…
На этом разговор о свадьбе закончился. Обоих волновал другой вопрос — операция. Сор Окчу не знала, как начать об этом разговор.
— Юсон, вы знаете, я самый счастливый человек на свете, — неожиданно сказала она. — Вся моя жизнь — сплошная цепочка счастья.
Дин Юсон недоумевал — Сор Окчу, не слишком склонная раскрывать свою душу, да и просто не очень разговорчивая, вдруг заговорила о счастье. Видно, неспроста она это начала.
— Мне кажется, я всегда была счастлива, — продолжала Сор Окчу, — на фронте я встретила вас. Правда, вскоре я была ранена, но я считала себя счастливой, что мне удалось помочь раненым бойцам выйти из окружения. Потом случай свел меня с вашей матушкой, и я счастливо избежала смертельной опасности. Я была безмерно счастлива, когда встретилась с вами в Хаджине, но главное, мне выпало огромное счастье помочь вам добиться правоты в ваших исследованиях — первой лечь на операцию, которая подводила счастливый итог вашим трудам. Наконец, я чувствую себя счастливейшим человеком сейчас, когда я стала благодаря вам совершенно здоровой и нам вскоре предстоит соединить свои жизни.
Дин Юсон не перебивал девушку. Он внимательно слушал ее рассуждения о счастье. Да, Сор Окчу свое счастье выстрадала, завоевала в борьбе, тем оно бесценнее, тем дороже. Она заслуживает счастливой жизни.
— Вот только Хван Мусона мы никак не можем вылечить, — неожиданно повернула Сор Окчу разговор в другую сторону.
Вот оно что. Дин Юсон догадался, о чем хочет сказать Сор Окчу. Она счастлива, но хочет, чтобы был счастлив и он. А он сейчас из-за неудачной операции совсем потерял голову. И она ради него, ради их счастья готова идти на новое самопожертвование. Она готова лечь на новую операцию вместо него. И как бы предвосхищая ее просьбу, Дин Юсон сказал:
— Я все понимаю, Окчу, но это ноша моя, и я должен донести ее до конца сам.
— Зачем вы так говорите? Я никогда не отделяла свои интересы от ваших. Даже оставаясь наедине со своей бедой и пытаясь исчезнуть из вашей жизни, я в глубине души… Поверьте, я ни на минуту не забывала, что я ваш соратник, что я всегда должна помогать вам.
— Я все знаю, любимая.
— Юсон!.. Выслушайте меня до конца.
— Говорите. Я слушаю.
— Юсон, вы знаете, что мне пришлось испытать многое. Мне теперь ничего не страшно. Я прошу вас провести экспериментальную операцию на мне.
— На вас? — Дин Юсон вздрогнул, хотя подсознательно и ждал этих слов.
— Да. Я знаю, что вы намереваетесь предпринять.
— Но почему на вас?
— Я хочу быть вашей помощницей. Мы вместе должны добиться успеха в лечении Хван Мусона.
— Вы поспешили с вашей просьбой. Еще рано говорить об операции. Может быть, найдем другой выход. — Дин Юсон попытался под этим предлогом отклонить просьбу Сор Окчу.
— Неправда! Операцию надо делать немедленно. Этого требует состояние больного. А я готова хоть сегодня лечь на операционный стол, — без малейшего колебания заявила Сор Окчу.
Дин Юсон пристально посмотрел на девушку. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. И только сейчас он до конца понял, почему Сор Окчу так много и так горячо говорила о счастье. Как он ей благодарен за ее самоотверженный порыв. Он уже представил себе Сор Окчу на операционном столе, и в это же мгновение все в нем восстало против такого поворота событий. Нет, он не может пойти на это.
— Благодарю вас, Окчу. Но я не могу исполнить вашу просьбу, если даже подобную операцию придется делать. Мы для этого найдем кого-нибудь другого… А вы не волнуйтесь, преодолеем и эти трудности.
— Юсон, не отказывайте мне. Я должна помочь вам, а обо мне не беспокойтесь, я выдержу.
Дин Юсон не отвечал. Ему было трудно противостоять настойчивости девушки, и, не зная, что сказать, он встал и медленно пошел по направлению к клинике. Сор Окчу пошла за ним. Они молчали, и, лишь когда вошли в лабораторию и сели у стола друг против друга, Дин Юсон сказал:
— Окчу…
Дин Юсон понимал, что вряд ли он сумеет отговорить девушку от ее намерения. Сидит молча, сложив на коленях руки, а сама вся напряглась — ждет, что он ей скажет… Кажется, дотронься до нее, и она зазвенит, как натянутая струна.
— Окчу, — Дин Юсон взял руку девушки в свою, — мы приняли на себя огромную ответственность, надо все еще раз хорошенько взвесить. Время пока есть. А на сегодня хватит, возвращайтесь к себе. А мне надо еще повидаться с Чо Гёнгу.
Наступило воскресенье. Стоял ясный, солнечный весенний день.
Весна пришла, но не сразу поверилось, что она пришла окончательно. На этот раз зима неохотно уступала свои права — то уходила, то снова возвращалась и в конце концов, сотворив на прощание весенние заморозки, уступила место весне.
Холодный ветер, безжалостно трепавший деревья, утих, теплые солнечные лучи согревали остывшую за зиму землю. Над землей парила прозрачная дымка. Все живое тянулось к солнцу в надежде поймать его лучи, получить свою долю живительной силы.
А Дин Юсон будто и не замечал перемены в природе. И он даже немного стыдился, что не радуется весеннему солнцу.
В последнее время он жил в постоянном тревожном ожидании. Немного затихшая душевная буря в связи с благополучными операциями Сор Окчу и Ли Сунпхара разразилась с новой силой. Как быть с Хван Мусоном?
В назначенный час он вошел в кабинет заведующего отделением.
Чо Гёнгу уже ждал его. Как только Дин Юсон вошел, Чо Гёнгу обнял его за плечи и повел к столу.
— Юсон, я много думал о том, как нам поступить, и решил, что сначала пересадим вам кусочек кости от меня, как от донора, а затем вы станете моим донором. Если все обойдется, проведем аналогичные операции трем-четырем больным, а там подумаем, как быть дальше.
Обычно невозмутимый Чо Гёнгу волновался, руки у него мелко дрожали, и он даже не старался унять дрожь.
— Товарищ Чо Гёнгу! — Дин Юсон не ожидал, что его намерения так поразительно совпадут с планами заведующего отделением.
— Теперь давайте обсудим все детали.
Они приступили к делу: наметили участок будущей операции, решили, откуда и сколько взять костного тела, установили порядок трансплантации, обсудили некоторые другие детали, связанные с экспериментом.
— Сегодня дежурит по отделению Гу Бонхи, я попросил ее подготовить все в центральной операционной, — сказал Чо Гёнгу и взял телефонную трубку.
К телефону подошла старшая медсестра Ра Хигён. Она доложила, что к операции все подготовлено.
— Ну что ж, все готово, идемте, — сказал Чо Гёнгу.
Они надели халаты и пошли в операционную.
Гу Бонхи очень переживала, что ничем не может помочь Дин Юсону в постигшей его неудаче. В плохом настроении она приступила к своему дежурству. И тут вдруг ее вызвал к себе Чо Гёнгу.
— Вы сегодня дежурите? — строго спросил Чо Гёнгу.
— Да, я.
— У меня к вам просьба. После обеда в центральной операционной подготовьте все к операции.
— Хорошо. Ассистировать буду я?
— Нет. Спасибо. Операция не очень сложная, к тому же вы дежурите. Пришлите лучше медсестру Ра Хигён.
— Хорошо.
В операционной Гу Бонхи поймала себя на мысли, что вся эта подготовка к операции ее почему-то беспокоит, а почему, она не могла объяснить. Она даже не пошла обедать, что-то ее удерживало. Странно, думала она, на всех операциях — простых или сложных, — если их делал Чо Гёнгу, без нее не обходились. А сегодня от ее помощи отказались, и она недоумевала почему. И кого будут оперировать, она тоже не знает, хотя и дежурит. Обычно Гу Бонхи всеми своими переживаниями и сомнениями откровенно делилась с Сор Окчу. Сейчас она тоже подумала о ней и решила зайти к подруге в лабораторию. Но уже в коридоре она столкнулась с Сор Окчу.
— Бонхи!
— Окчу! А я к тебе.
— Ты обедать? Мне хотелось с тобой поговорить. Пойдем ко мне в лабораторию. — И Сор Окчу потащила подругу за собой.
Вчера, когда Дин Юсон ушел, Сор Окчу еще долго сидела в одиночестве, наедине со своими мыслями. Снова и снова она думала о намерении Дин Юсона взять в качестве донора для намеченной операции не ее, а кого-то другого. Но кого? И какое-то тягостное предчувствие давило ей грудь.
В ту ночь она не могла уснуть, так и не сомкнула глаз до рассвета. Утром она пошла в лабораторию, но там никого не было. Пусто было и в ординаторской. Никого из врачей она не нашла ни в кабинете заведующего отделением, ни в палатах. Ах, сегодня же воскресенье! — вспомнила она и решила зайти к Дин Юсону домой. Но его мать сказала, что сын куда-то ушел сразу после завтрака.
Сор Окчу мучила неизвестность, ей захотелось встретиться с Гу Бонхи, поделиться с ней своими подозрениями…
— Что с тобой, подружка, что еще случилось? Почему ты такая растерянная? — спросила Гу Бонхи, заглядывая в глаза Сор Окчу.
— Понимаешь, происходит что-то странное, а что — и сама в толк не возьму.
— Что же все-таки?
— Кажется, Юсон решился сегодня осуществить экспериментальную операцию на человеке.
— Сегодня?
Гу Бонхи насторожилась. Промелькнула мысль: а нет ли тут связи — между подозрениями подруги и распоряжением Чо Гёнгу подготовить все к операции.
— А где сейчас Юсон? — спросила Гу Бонхи.
— Не знаю. Искала его всюду, но нигде не нашла.
— Так… Выходит, я не зря беспокоилась..
— Ты о чем?
— Знаешь, сегодня Чо Гёнгу велел мне после обеда подготовить все необходимое для какой-то операции.
— Для какой?
— Он мне не сказал, но держался странно.
— Так, вне всякого сомнения, они все уже решили насчет операции… Пошли побыстрей в операционный корпус!..
В воскресенье в операционном корпусе бывает тихо, не то что в другие дни недели, когда здесь обычно много народа — сестер, санитарок, врачей. Сейчас тут пусто, царит тишина, лишь чуть слышно булькает вода в стерилизаторе, где кипятятся инструменты, да слышится легкое шипение выходящего оттуда пара.
Дин Юсон, очень серьезный и сосредоточенный, вошел в центральную операционную следом за Чо Гёнгу. В нос ударил знакомый запах стерильных халатов, марли, бинтов, смешанный с запахами спирта, йода, эфира. Но сегодня этот настой воздуха, пропитавший все стены помещения, не бодрил его, как обычно. Наоборот, он усиливал напряжение, настраивал на беспокойную волну.
Врачей встретила старшая медсестра Ра Хигён. Она проводила их в центральный операционный зал, где час назад Гу Бонхи по распоряжению Чо Гёнгу все подготовила к операции.
Дин Юсон молча переоделся и привычным движением начал стерилизовать руки. Хранил молчание и Чо Гёнгу.
Медсестра удивилась, что врачи пришли в операционную без пациента, а к операции готовятся. Она никак не могла понять, кого они собираются оперировать. Однако это не мешало ей заниматься своим делом.
— Товарищ заведующий, а больного скоро привезут? — не вытерпев, спросила наконец Ра Хигён.
Чо Гёнгу немного смутился.
— Ах, больного… Да, скоро… — пробормотал он. Затем, приподняв вымытые руки, вошел в операционную, его примеру последовал Дин Юсон. Подготовка к операции завершилась. Ра Хигён направилась было к столику с инструментами, но ее остановил Чо Гёнгу.
— Сестра, заприте, пожалуйста, дверь, — попросил Чо Гёнгу.
— А как же?.. — удивилась Ра Хигён.
— Сначала заприте дверь, а потом я вам все объясню.
Медсестра выполнила распоряжение и вернулась на свое место.
— Хигён, я вас знаю давно. Вы долго работали в нашем отделении, и работали хорошо. К тому же вы член партии. Поэтому я отношусь к вам с полным доверием. Дело в том, что сегодня мы собираемся делать особую операцию. Вы знаете, что операция, сделанная больному Хван Мусону, не привела к нужным результатам. Теперь встал вопрос о пересадке ему живой костной ткани от донора. Мы провели опыты на животных, а сегодня хотим испробовать этот метод на себе, то есть пересадить живую костную ткань друг другу.
— Друг другу?.. — Ошеломленная услышанным, Ра Хигён в испуге прижала руки к груди.
— Совершенно верно. Вы правильно поняли, друг другу. И вот, если наш опыт завершится успешно, тогда и Хван Мусону мы сделаем то же самое. Понятно?
Новость потрясла медсестру. Так как она училась на третьем курсе медицинского института, то представляла себе всю сложность и опасность предстоящей операции. И в то же время не могла не восхищаться поступком врачей, смело идущих на опасную операцию во имя спасения человека…
Тем временем врачи поставили рядом два вертящихся железных стула и сели друг против друга. Каждый из них обнажил правый бок для извлечения подвздошной кости. Они поочередно помазали друг другу обнаженный участок тела йодом, протерли спиртом и сделали местную анестезию. Чо Гёнгу первым подставил свой бок Юсону.
— Товарищ заведующий, начнем с меня, — решительно заявил Дин Юсон.
— Нет, Юсон, с меня.
— Я вас очень прошу. — Дин Юсон с мольбой смотрел на своего старшего коллегу.
Чо Гёнгу уступил.
— Скальпель! — выкрикнул он и протянул руку.
Ра Хигён проворным движением вложила скальпель в руку Чо Гёнгу. Дин Юсон, стиснув зубы, поднял голову… Широко раскрытыми глазами он смотрел в потолок. Он боролся с болью, на его лице выступили капли пота.
— Молоток, стамеску!
Хриплый голос Чо Гёнгу резанул слух. Дин Юсон плотно сомкнул веки. Он представил себе неподвижно лежавшего на кровати Хван Мусона, в ушах звенел голос Сор Окчу, умоляющий сделать операцию ей. Кажется, повезло, удалось обойтись без ее участия…
Тук, тук, тук…
Удары молотка по стамеске острой болью отдавались в голове. Вспомнились слова Сор Окчу о счастье. Дин Юсону было очень больно, и все же он испытывал моральное удовлетворение. Да, по-настоящему люди бывают счастливыми только тогда, когда у них чиста совесть. Именно об этом вчера говорила Сор Окчу…
Вдруг сильно постучали в дверь.
— Товарищ заведующий! Юсон!
Дин Юсон сразу сообразил: «Это Окчу! Как ей удалось разузнать?..» Он покосился на дверь.
— Юсон, это нечестно, так не поступают!.. Мне надо сделать эту операцию! Откройте дверь! — надрывался за дверью голос Сор Окчу, но теперь он звучал жалобно.
Дин Юсон с перекошенным от боли лицом посмотрел на Чо Гёнгу. Тот был весь в поту и, как бы протестуя против криков девушки, еще усерднее заработал молотком.
Тук, тук, тук…
…Сор Окчу и Гу Бонхи прибежали в операционный корпус. К ним вышла дежурная по корпусу медсестра, плотно закрыла за собой дверь и даже прислонилась к ней спиной.
— Скажите, пожалуйста, Чо Гёнгу и Дин Юсон здесь? — задыхаясь от бега, спросила Сор Окчу.
— Здесь их нет. — Соблюдая данное врачам обещание никого не пускать в операционный корпус, сестра сказала неправду.
— Я была здесь и по просьбе заведующего приготовила все необходимое для операции в центральной операционной, так что говорите правду! Мы все знаем, — заявила Гу Бонхи.
Сестре ничего не оставалось, как признаться.
— Вы правы. Они здесь. Только вы не выдавайте меня… Они сейчас в центральной операционной.
— И доктор Дин Юсон? — спросила Сор Окчу.
— Да. Они пришли вместе.
Сор Окчу попыталась войти.
— Нельзя. Распорядились никого не пускать. — Сестра преградила ей путь.
— Вы же знаете, что мы тоже врачи и работаем с ними в одном отделении. Нам необходимо туда по пасть. — И Гу Бонхи, без лишних слов отстранив сестру, вошла в помещение. Сор Окчу последовала за ней.
— Что вы делаете! Мне же попадет, — взмолилась сестра, но девушки уже подходили к дверям операционной…
Из операционной доносился методичный стук молоточка. У Сор Окчу подкосились ноги, она не в силах была пошевелиться.
Тук, тук, тук…
Что там происходит? Юсон в опасности! О, эта проклятая неизвестность! Не помня себя, девушка с силой рванула дверь операционной. Но дверь не поддалась, она была на запоре. И тогда, задыхаясь от бессилия, Сор Окчу стала стучать в дверь кулаками.
— Товарищ Чо Гёнгу! Юсон! Откройте!
Но за дверью продолжали молчать. Лишь стучал молоточек.
Тук, тук, тук…
— Товарищ заведующий! Я вас очень прошу!
Но и на этот раз ответа не последовало. Сор Окчу прислонилась к двери и заплакала, потом устало опустилась на стул.
Юсон не посчитался с ней, он обманул ее, пренебрег ее любовью. Черствый, бездушный человек. В эту минуту Сор Окчу ненавидела своего возлюбленного.
Тогда дверь операционной стала штурмовать Гу Бонхи.
— Товарищ заведующий, товарищ Юсон, откройте! Возьмите нас донорами. Вам же нельзя терять работоспособность. Вас ждут больные. — Гу Бонхи то кричала, то била кулаками в дверь.
Однако все было напрасно, за дверью молчали.
Гу Бонхи тоже плакала. Она плакала от обиды. Как же так? Почему они пренебрегли ею, хотя она всегда и во всем старалась им помогать? Почему они самое трудное взвалили на себя?
Первой успокоилась Сор Окчу, она справедливо рассудила, что дверь им уже не откроют и что следует кое-что предпринять, чтобы обеспечить безопасность врачей в послеоперационный период. Она решительно встала и обратилась к подруге:
— Бонхи, хватит нервничать. Ведь им в любую минуту может стать плохо. Нам необходимо все подготовить в ожидании самого худшего, понимаешь?
Предусмотрительность подруги подействовала мгновенно. Гу Бонхи вытерла слезы.
— Ты права, я сразу и не сообразила. Надо решить, в какую палату их уложить, надо запастись нужными лекарствами. Я сбегаю в приемный покой.
— Хорошо. Действуй. Только не поднимай шума. Делай все спокойно. Нам тоже надо хранить тайну.
— Все ясно! Я пошла! — И Гу Бонхи буквально вылетела из операционного корпуса.
Сор Окчу задумалась — что еще предпринять?
— А мы с вами, — обратилась Сор Окчу к дежурной медсестре, — пока что приготовим все необходимое для реанимации. Ведь еще неизвестно, как там у них все закончится.
Сестра согласно кивнула головой и открыла дверь в реанимационную. Они вдвоем внесли туда еще одну койку и установили аппарат для переливания крови. У изголовья постелей аккуратно разложили чистое белье.
Через некоторое время вернулась Гу Бонхи.
— Приготовила все в шестой палате, там пока никого нет.
— Спасибо, Бонхи. А мы тут на всякий случай приготовили реанимационную.
Девушки снова подошли к дверям центральной операционной. Оттуда не доносилось ни звука. Стояла какая-то пугающая тишина. Время шло в тревожном ожидании. Никто уже не плакал. Страх сковал тело, лишил сил.
Но вот за дверью операционной послышались шаги, затем щелкнул замок, и дверь тихо отворилась. Девушки бросились к дверям, навстречу вышла Ра Хигён.
— Ой! И как только они пошли на такое! — только и проговорила она, будучи не в силах передать словами то, чему она была только что свидетельницей.
— А как они? Как чувствуют себя? — взволнованно спросила Сор Окчу.
В эту минуту в дверях показался Чо Гёнгу с марлевой маской на лице. Шел он медленно, какой-то не своей походкой.
— Сонсэнним! — с криком бросилась к нему Гу Бонхи.
Вслед за Чо Гёнгу шел Дин Юсон. Он тоже шел как-то осторожно.
Сор Окчу первое время стояла словно окаменев. Потом…
— Юсон, это слишком! Вы не имели права… Как вы посмели обмануть меня? — И тут же бросилась к нему.
— Извините меня, Окчу. Я чувствую свою вину. Но обстоятельства оказались сильнее меня. Я не мог поступить иначе. Поймите меня правильно. Я никогда не согласился бы рисковать вашим здоровьем.
— Юсон!
— Окчу! — Дин Юсон обнял девушку.
Так они и стояли некоторое время в объятьях друг друга. Потом Сор Окчу, оглядев Дин Юсона, спросила:
— Как вы себя чувствуете?
— Пока ничего.
— Вам, наверное, очень больно? Да и есть, наверное, хотите, вы же не обедали.
— Разве? Ничего, обед никуда не уйдет. Идемте.
Дин Юсон с трудом терпел боль, она отдавалась во всем теле, но он и вида не подавал, что ему больно.
В гардеробной врачи переоделись. Когда все шли мимо реанимационной палаты, дорогу врачам преградила Сор Окчу.
— Вам сейчас непременно нужно полежать. Мы все тут приготовили.
Гу Бонхи открыла дверь реанимационной — две заправленные койки, чистое белье, аппараты для переливания крови, медикаменты.
— Друзья мои, спасибо вам. Огромное спасибо за внимание и заботу. Однако мы не больные, а врачи, — с улыбкой сказал Чо Гёнгу.
Улыбнулся и Дин Юсон. Он тоже поблагодарил девушек за заботу.
Все вышли из операционного корпуса. У главного здания клиники Гу Бонхи остановила врачей.
— Товарищи, вы ведете себя легкомысленно, вы совершенно не думаете о себе! Мы приготовили для вас шестую палату, там никого нет. После сегодняшней операции за вами нужно тщательное наблюдение. Поймите наше желание помочь вам, не отказывайтесь, — сказала она чуть не плача.
— Кажется, наши молодые коллеги в самом деле решили нас уложить. Но нам нельзя ложиться. К тому же вы видите, мы идем нормально. Не беспокойтесь, пожалуйста. Сегодня воскресенье, надо пораньше разойтись по домам, — пытался успокоить девушек Чо Гёнгу.
— Нет, мы настаиваем на госпитализации и тщательном наблюдении, любой врач на нашем месте предпринял бы то же самое, — сказала Сор Окчу решительно.
— Мы уверены в благополучном исходе операции. Нам ничто не грозит. Видите, мы спокойны, успокойтесь и вы. В общем, все по домам!
И Чо Гёнгу направился к центральному выходу.
В клинике начался очередной будничный день. Дин Юсон, как всегда, пришел в отделение рано. Вид у него был спокойный, словно накануне никакой операции он не подвергался. Он сразу пошел в свои палаты. При его появлении больные поднимались с коек, здоровались с ним. Только Хван Мусон лежал неподвижно, он даже не пытался встать. Дин Юсон подошел к нему, поздоровался и некоторое время постоял возле него. Хван Мусон молчал. Дин Юсон тоже ничего не говорил, но сейчас у него все-таки уже появилась надежда. Если маленький кусочек костного тела от Чо Гёнгу приживется в его организме, он сумеет вылечить Хван Мусона, однако лучше больному пока ничего не говорить, надо подождать.
Оперированное место болело, иногда довольно сильно, но он терпел. Утренняя летучка прошла нормально, в клинике не произошло ничего из ряда вон выходящего. В коридоре он встретил заведующего отделением. Чо Гёнгу заметно хромал. Правда, при встречах с подчиненными или с больными он старался идти прямо, но стоило ему остаться одному, как он снова начинал прихрамывать. С Дин Юсоном происходило то же самое. Однако оба старались это не показывать.
И сейчас как ни в чем не бывало оба направились в операционную, где должна была происходить очередная операция.
Их появление в операционной больше всех напугало Гу Бонхи: в отделении только она знала тайну — и не сразу нашлась, чтобы под каким-нибудь предлогом отменить сегодняшнюю операцию. Ничего не придумав, она побежала в лабораторию советоваться с Сор Окчу.
Сор Окчу в одиночестве что-то рассматривала под микроскопом.
— Подружка, что делать? — Гу Бонхи готова была от бессилия зареветь.
— Что такое?
Сор Окчу не на шутку испугалась. После бессонной ночи она чувствовала себя неважно. Ей все мерещилось, что с Дин Юсоном что-то случилось. На работу она пришла рано и, только убедившись, что оба врача пришли в клинику и выглядят, в общем, нормально, немного успокоилась и попыталась заняться своими делами. Но все валилось у нее из рук, она никак не могла сосредоточиться, преследуемая навязчивой мыслью, что она по долгу врача должна добиться немедленной госпитализации и Чо Гёнгу, и Дин Юсона. Но ее связывало обещание хранить их тайну.
— Представляешь, Чо Гёнгу и Дин Юсон хотят оперировать больного из второй палаты, помнишь, того, с коленным суставом.
— Но это же невозможно! Надо что-то предпринять!
С этими словами Сор Окчу помчалась в операционный корпус. За ней следом пустилась Гу Бонхи. У здания им навстречу попалась дежурная медсестра из отделения восстановительной хирургии.
— Девочки! Говорят, приехал товарищ Ким Ир Сен, он идет к нам в отделение.
— Что? Товарищ Ким Ир Сен?
— Ага. Все уже пошли его встречать. Идемте и мы! Скорее!
Профессор Хо Герим смотрел из окна скорого поезда за проносившимися мимо телеграфными столбами, одинокими деревьями, небольшими домиками и вспоминал свой разговор с заместителем министра здравоохранения.
А дело было так: во время перерыва на республиканском совещании хирургов к нему подошел заместитель министра и сообщил, что в их городе побывал товарищ Ким Ир Сен; он посетил институтскую клинику, в частности побывал в отделении восстановительной хирургии, интересовался работами профессора и выразил надежду, что профессор внесет достойный вклад в развитие отечественной медицины. Кстати, просил оказывать ему всяческое содействие.
Это сообщение, естественно, взволновало профессора. После того как он перебрался на Север, ему создали здесь такие условия, о каких в Южной Корее ученый не мог и мечтать. Ему верили, надеялись, что его работа принесет пользу родине. А он? Не очень-то он до сих пор содействовал развитию отечественной медицины, в частности восстановительной хирургии. Более того, он упрямо отстаивал привычные для него, но порядком устаревшие воззрения на многие жизненные проблемы, в том числе и проблемы медицины. А вот руководитель партии и республики все же интересовался его деятельностью, проявлял прямую заботу о нем…
Поезд мчался сквозь ночь, оставляя за собой сопки, леса и перелески, а душу профессора не переставали терзать угрызения совести. Поезд прибыл к месту назначения ранним утром. Профессор сошел с поезда и неторопливо направился к зданию вокзала. К своему удивлению, он увидел идущих ему навстречу директора института и главного врача клиники.
— Ого! И директор, и главврач! Очень признателен. Здравствуйте, товарищи! — Профессор обменялся с встречающими рукопожатиями.
— С прибытием, профессор. Наверное, устали от заседаний, да и от дорожной сутолоки? А мы вас с нетерпением ждали, — пожимая руку профессора, сказал главврач. — У нас произошло чрезвычайное происшествие…
— Что вы говорите? Какое же?
— Об этом, пожалуй, поговорим в клинике. А сейчас давайте в машину.
Прямо с вокзала профессор в сопровождении директора института и главврача поехал в клинику. Первое время все хранили молчание. Профессор счел это дурным предзнаменованием, но от расспросов воздержался.
— А в ваше отсутствие нашу клинику посетил товарищ Ким Ир Сен, — нарушил молчание главврач.
— Я знаю. Мне в Пхеньяне об этом сообщил заместитель министра. Товарищ Ким Ир Сен, по его словам, даже интересовался моей персоной. Для меня это большая честь.
— Да, это так, в ваш адрес было сказано много теплых слов. А вот что сотворили с собой Чо Гёнгу и Дин Юсон, вы не знаете.
Главврач решил уже в машине рассказать о поступке Чо Гёнгу и Дин Юсона, но тут подъехали к дому профессора, чтобы занести его вещи в квартиру.
— Конечно, вам, профессор, не мешало бы передохнуть с дороги, но дело не терпит отлагательства. Так что извините.
Через несколько минут они были уже в клинике. Прямо из машины главврач повел профессора в свой кабинет. Директор института ушел в учебный корпус. В кабинете главврача уже находился заместитель заведующего отделением Рё Инчже.
— Доктор Рё Инчже, извините меня, пожалуйста, что я так рано вас потревожил. Надо обсудить вместе один важный вопрос.
Главврач пригласил всех сесть.
— Так вот, — начал он без обиняков, — в отделении восстановительной хирургии заведующий отделением Чо Гёнгу и доктор Дин Юсон сделали друг другу экспериментальную операцию по непосредственной трансплантации живой костной ткани.
— Что? — Профессор от неожиданности испуганно вскочил. — Не может быть!
— Я сам поначалу не поверил, такое не укладывается в обычные представления. Тем не менее это факт, — подтвердил главврач.
— Как же они решились на такое? А каковы последствия?
— Пока еще не ясно… Оба стойко переносят боль, будучи на ногах, и пытаются даже оперировать больных. О госпитализации и слышать не хотят. Поэтому я и решил прибегнуть к вашей помощи, товарищи.
— Надо принимать срочные меры. Последствия могут быть самые неожиданные.
Профессор стал нервозно ходить по кабинету. Он представил себе мысленно, как должна была происходить эта операция. Ну, еще можно было допустить, что они сделали бы операцию по трансплантации консервированной кости, подумал он, куда ни шло, но непосредственно пересаживать друг другу живую костную ткань?.. Это в голове не укладывалось. Да еще продолжают работать! Обычно больных даже после незначительных операций укладывают в постель, а тут… Ведь они же врачи, должны понимать. Сделали друг другу серьезнейшую операцию и продолжают оставаться на ногах! Как это понять? Размышления профессора прервал главврач.
— Разумеется, надо продолжать исследования в области усовершенствования операций по трансплантации не только губчатой кости, но и живой костной ткани. Но это надо делать с соблюдением всех медицинских норм. Надеюсь, в разрешении этих проблем вы примете самое активное участие. Это не только наше желание, это требование партии. А пока прошу вас проследить за состоянием здоровья Чо Гёнгу и Дин Юсона.
Профессор встал, торжественно поклонился и вместе с Рё Инчже молча покинул кабинет. Ему хотелось как можно скорее увидеть Чо Гёнгу и Дин Юсона.
Через несколько минут они уже были в кабинете заведующего отделением. Чо Гёнгу был один, он сидел глубоко задумавшись, вся его поза выражала усталость, а на лице появилась болезненная бледность.
— Доброе утро, товарищ Чо Гёнгу. Что это вы тут без меня натворили? А? Как вы себя чувствуете? — с ходу спросил профессор.
— О! Профессор! Уже вернулись? — Чо Гёнгу поднялся навстречу Хо Гериму.
— Я спрашиваю, как ваше самочувствие? — ответил на приветствие вопросом Хо Герим.
— Сонсэнним, все нормально. Не волнуйтесь. Но почему вы не сообщили о своем выезде?
— В этом не было нужды. Вы лучше скажите о своем состоянии. — Профессору, кроме всего прочего, очень хотелось узнать ощущения человека, подвергшегося такой уникальной операции.
— С момента операции прошла уже неделя, но отрицательных реакций организм не ощущает. Температура, правда, к вечеру поднимается до тридцати восьми градусов. Пока только это…
Профессор не верил своим ушам.
— Во всяком случае, я чувствую себя лучше, чем предполагал… — пытался Чо Гёнгу успокоить профессора.
— Не спешите с выводами. Еще неизвестно, как поведет себя организм дальше.
— Думаю, все обойдется.
— Так или иначе, я должен вас осмотреть. Вы ведете себя крайне легкомысленно. Ведь вы же оба очень нужны клинике. А где товарищ Юсон?
— На операции.
— Что? На какой операции?! В таком состоянии? Прошу вас, — обратился профессор к Рё Инчже, — пойти в операционную. Посмотрите, что там происходит. Замените доктора Юсона и отправьте его сюда.
— Это не требуется. Он сейчас сам придет, — сказал Чо Гёнгу, но Рё Инчже уже вышел из кабинета.
Профессор стал тщательно выслушивать Чо Гёнгу. Затем он внимательно осмотрел операционное поле. Швы немного воспалились, но в общем рана выглядела нормально. Однако колебания температуры в пределах тридцати восьми градусов и сильная боль в оперированном месте не давали повода для чрезвычайного оптимизма.
— Товарищ Чо Гёнгу, вам необходимо лечь в стационар. Это и распоряжение главврача, и одновременно мое пожелание. Я лично буду наблюдать за вами, — строго сказал профессор, закончив осмотр.
— Дорогой сонсэнним, я благодарю вас за внимание и заботу. Но мне хотелось бы, чтобы о нашем эксперименте знало как можно меньше людей. Как же соблюсти правила игры, если вдруг мы окажемся в постелях? Не скрою, терпеть боль нелегко, однако мы сумеем ее превозмочь. Уж коли решились на операцию, должны справиться и с болью.
В словах Чо Гёнгу слышалась просьба, и профессор не захотел идти напролом.
— Хорошо… Я понимаю вас… И преклоняюсь… Вы же совершили героический поступок. — Профессор встал и крепко пожал Чо Гёнгу руку.
В это время в кабинет вошли Дин Юсон и Рё Инчже.
— Сонсэнним, здравствуйте! С приездом! — приветствовал Дин Юсон профессора.
— Спасибо. А как ваше самочувствие?
— Все нормально. Это вы помогли мне — помните нашу ночную беседу на сопке? Она во многом предопределила мое решение.
— Э, дорогой Юсон, не заставляйте старика краснеть. Я ведь чувствую себя виноватым, что не сразу понял предложенный вами метод. Мало того, даже чинил препятствия при его внедрении и невольно сыграл роль тормоза в развитии у нас восстановительной хирургии. В нашей стране созданы благоприятнейшие условия для развития науки, и я в дальнейшем отдам все силы, все умение, чтобы не остаться в долгу перед республикой.
— Сонсэнним, мы все не хотим быть в долгу у нее.
— Я это вижу. Мы счастливые люди. Теперь возьмемся за развитие восстановительной хирургии всем коллективом, чтобы практически приступить к лечению инвалидов войны в масштабах всей страны. Вы, Юсон, уже внесли свой вклад в это важное дело.
Профессор взял Чо Гёнгу и Дин Юсона за руки и долго смотрел на них.
«Какие удивительные люди, — думал он. — Они же знали, что эксперимент может привести к самым плачевным последствиям, и тем не менее пошли на риск. Эти люди готовы поступиться собственным здоровьем во имя возвращения к жизни больных, подобных Хван Мусону. И для этого одного мужества мало, нужно еще высокое сознание, новое мировоззрение. Это люди коммунистического труда, они, как маяк, указывают путь в будущее. А я им только мешал…»
— Друзья, — растроганно сказал Хо Герим, — надо постараться избежать любых осложнений. Мы должны создать максимально благоприятные условия для приживления пересаженных тканей. Никаких операций! Никаких физических нагрузок! Наблюдение за вами буду осуществлять я сам. Мы просто обязаны добиться успеха, оправдать доверие партии.
— Спасибо, сонсэнним, — ласково сказал Чо Гёнгу, понимая душевное состояние профессора.
— Сонсэнним!.. — Дин Юсон тепло пожал профессору руку.
— Товарищ Чо Гёнгу, а ведь я на вас обижен, — сказал Рё Инчже. — Почему, начиная столь ответственный эксперимент, вы даже не сочли нужным поставить меня, вашего заместителя, в известность?
— Возможно, я не прав. Но и вы должны понять, что в эксперименте, который мы затеяли, не должны были принимать участие другие врачи, да и вряд ли это было нужно. Ведь верно? Не держите на нас обиды.
У нас есть еще много нерешенных проблем. Думаю, на вашу долю тоже кое-что останется.
Сорок дней прошло в напряженном ожидании. Дин Юсон с волнением ждал наступления этого дня. Процесс приживления пересаженной костной ткани прошел благополучно, и все показания, в том числе анализы крови, стабильно отражали нормальное течение процесса. Подтвердилось предположение молодого хирурга — пересадка живых костных тканей от донора не представляет опасности для жизни человека. И, убедившись в этих выводах, такие же операции сделали еще пятерым больным. Все больные чувствовали себя хорошо.
Об успехе эксперимента доложили на собрании врачей. Все с ликованием встретили это сообщение, и не только в отделении восстановительной хирургии, но и в клинике и в институте. Теперь каждый готов был отдать кусочек своей костной ткани, чтобы вылечить и Хван Мусона, и других инвалидов войны.