Сделай и живи спокойно 2

Глава 23

Какой бы не был вокзал: Киевский в Москве, Московский в Ленинграде, да и хоть бы наш Калужский — у них, у всех есть общее! Это наличие ресторана и буфета. Причём и тех, и тех бывает несколько. Ключевое слово здесь это «бывает». На вокзале Киев-пассажирский, почти полностью восстановленном после войны, они были. Только, по причине раннего утра, не работали. А мне, ужас как, хотелось кушать. Прям до невозможности! Мой живот издавал такие звуки, что от меня разбегались все кто имел уши и более-менее хороший слух. А если кто не имел такого или был глухой например, убегали от меня из-за моего голодного вида. А что? Пятнадцать часов в пути, и это только по расписанию, а покушать удалось всего несколькими пирожками! А сколько на самом деле мы ехали? По моим часам — никак не меньше шестнадцати часов и даже с половиной. Ладно. Пошёл я искать значит чего бы мне пожрать, раз пункты питания закрыты. А на улице ещё темно. Не, так-то нормально и вполне себе видно, но темно. И народу на привокзальной площади нету. И пирожков соответственно тоже. Вот куда бедному ученику каменщика податься? Где ему приобрести хотя бы три корочки хлеба, для удовлетворения насущных проблем растущего организма? А? Вот и я не знаю. Стою и рассуждаю сам с собой, чего мне делать в такой ситуации.

Мне были даны конкретные и чёткие указания, как себя вести по прибытию в Киев. Во-первых — раствориться в толпе и ничем себя не выдавать, то есть быть для всех незаметным. Во-вторых — дождаться определённого часа и подойти к отдельной билетной кассе, которая для военнослужащих и вообще служащих. Короче, для серьёзных пацанов в погонах и с мандатами в кармане. В-третьих — отдать синюю бумажку, что лежит у меня в кармане, человеку за стеклом вместе с паспортом и ничего при этом не говорить. Дождаться вопроса «Куда» и, только тогда, сказать «Тихонова Пустынь — кишиневский поезд сейчас». После этого отдать деньги и ждать. Молча! На любые вопросы отвечать: — «Не знаю» и «Не обсуждается». Этого, по словам лейтенанта Собкина, должно хватить для всего. В-четвёртых — взять билет и сесть в поезд. В-пятых — доехать до нужной остановки и доложить о прибытии, тому кто будет стоять на платформе, то есть Собкину. Всё. А пожрать когда? Тут, конечно, товарищ лейтенант опростоволосился. Не рассчитал он все возможные риски и опасности для моего путешествия, и конечно же мой молодой и растущий организм тоже не учёл. Я убеждённый трудоголик, но что-либо делать на голодный желудок это по моему изощренное издевательство.

До часа «Х» осталось полчаса, а жратвой и не пахнет. В полном отчаянии я быстро иду вокруг вокзала. Может хоть где-то, хоть чего-нибудь продают? Я согласен на все что угодно. Лишь бы набить эту ненасытную утробу. Не выдержал, спросил у первого попавшегося:

— Слышь, товарищ! А где здесь можно перекусить недорого?

Киевляне не москвичи, по крайней мере в этом времени. И хотя я не знаю, кого именно спросил, но ответ был дан сразу:

— Он там за рогом поверни. Там лотошники торгуют всякою ижею.

— Спасибо! — ответил я.

Ну, а что я говорил?! Есть люди в нашем времени! Хоть и не понял половины, но смысл уловил — там за рогом торгуют лотошники какой-то фигнёй! Да и всё равно на всё слова, мне рукой показали направление. А что за рог, мне по фиг! Найду и потом, уже сытый, поинтересуюсь и может даже отломлю на память кусочек этого рога. Даже веселее стало пешком идти. Время-то поджимает, прямо тикает в уши и напоминает о последствиях опоздания. Успею! Поворачиваю где сказали и…

— Гарячи пирижки и ватрушки!

— Варена курочка, цибулька, сальце, хлибець!

Твою же… Оглушили! Зачем прямо в ухо-то орать. И вообще ночь на дворе, можно же потише как-то. А ведь как бы и не поспоришь. Рынок что б его. Ладно, успокаиваемся и начинаем воспринимать нормально. Смотрю по сторонам и примечаю нормальную тётку. Эта точно не обманет и не подсунет просроченный продукт. Подхожу и сразу беру побольше. Мне ещё назад ехать, так что не пропадёт. Пока мне упаковывают покупки, я успеваю, не сходя с места, проглотить один пирожок с картошкой. Вкуснотища! А главное что он тёпленький, что немаловажно в таком деле. Ух, как сразу силы прибавилось! Ща, чего-нибудь сотворю, на радостях. Не, не буду. Мне хитрый билет надо идти получать.

В кассе всё прошло ровно. Как и говорил лейтенант. Мой мандат осмотрели со всех сторон и, даже, по моему, просветили встроенным рентгеном, который должен быть у каждого уважающего себя билетного кассира. Признали годным и выдали билет. Только, правда, заставили расписаться в журнале. Но это мелочь, на фоне беспрепятственного оформления плац-карты, тем более с лежачим местом.

Поезд «Кишинев — Москва» тоже не был каким-то особенным. Паровоз и вагоны, чего тут особенного? Может присутствие вагон-ресторана, немного портило картину? Но, как по мне, так вполне нормально. Есть где покушать. Не надо на перрон выходить и по ресторанам на вокзалах бегать. Там же всё в спешке приходится делать. Быстро поел, быстро вернулся, а о здоровье потом, ближе к старости, можно позаботиться. Здесь же всё культурно: поел, посидел, пища усвоилась за это время и можно на своё место возвращаться. И никаких гастритов с язвами вам. Надо будет воспользоваться, а то приеду в Калугу ночью, где мне кушать прикажите?

Мне было сказано, чтобы обратно я ехал без приключений. Я так и поступил. Сразу, после отправления, улёгся спать. Мне же опять, шестнадцать часов пилить в вагоне! Что мне всё это время делать-то? А так, во сне, время быстрее идёт. Умными людьми доказано.

На удивление, в Бахмаче стоим всего десять минут, проводник сказал перед остановкой. Интересное кино получается. Специально взглянул на расписание, что возле купе проводника висит. Зато в Конотопе полчаса будем торчать. Хитро придумано. Из Москвы поезда заправляются в Бахмаче, а со стороны Киева в Конотопе. Наверное в этом есть какой-то смысл, но мне его не понять. У меня голова не работает совершенно. Проснулся как идиот всего через час пути и не могу заснуть. Уже овец считал, а заодно и брёвна через которые они прыгают. Ничего не помогает. Ещё и постоянный перестук колёс, как будильник действует. Прямо проклятие какое-то. А ведь были такие надежды на отдых.

Поняв, что окончательно проснулся, я решил подышать свежим воздухом. Пусть всего ничего — десять минут, но это лучше, чем вдыхать спёртый воздух жёсткого вагона. Дождался полной остановки и вышел на перрон. Один какой-то непонятный человек быстро побежал на вокзал. Похмелиться наверное. Хотя, где он тут чего-то найдёт? В ресторане дорого, а у местных покупать — так это надо знать у кого. Но и фиг с ним, пусть делает что хочет. Мне всё равно. У меня моцион и… и всё.

Даже десяти минут хватило местным мальчишкам, чтобы успеть пробежать по всем вагонам. Торговали всякой мелочью: цветами, ягодами, семечками и ещё чем-то. Я не приглядывался. А что? Лето, на дворе. Свобода и каникулы! Такие мелкие стайки детворы, можно было видеть на каждой остановке. Меня они по первости не интересовали, бегают и бегают, кому какая разница, другим голова была занята, а сейчас чем-то привлекли внимание. А не могут ли, они, быть теми самыми разведчиками, которые выведывают для грабителей всё о финансовой состоятельности пассажиров? Мне запрещено проявлять себя, но думать от этого я не стану меньше. Мысли они, как известно, скакуны и их нельзя остановить. Поэтому буду думать. И надо это сделать немедленно. А для этого мне придётся посетить вагон-ресторан. Там очень подходящая атмосфера, для этого. Да и свисток свистит к отправлению. Пока решал, чуть не поругался с каким-то опоздуном, решившим, в последний момент, залезть в вагон. Растопырился с огромным мешком, в человеческий рост размером, поперёк тамбура и ни взад, ни вперёд. Тормоз фигов! Ещё и спорит с дядькой-проводником, на повышенных тонах — удод крикливый! Плюнул я, на всё и всех. Спрыгнул на перрон и быстренько переместился в соседний вагон. Там приняли душевно и разрешили пройти в вагон-ресторан. Что мне и требовалось. А этот пускай ругается, может лопнет от злости, пока я обедать буду.

Время не самое обеденное, но к услугам пассажиров было вполне достойное меню. Можно просто, побыстрому перекусить, а можно и плотно отобедать. Мне предстоит усиленная мозговая нагрузка, а значит будем пробовать всё! Блюда, что я попробовал перечислять не буду, иначе слюной захлебнусь вспоминая. Было вкусно и я наелся от души. А вот насчёт мыслей — тут ничего хорошего не вышло. Получалось то, что… ничего не получалось. Не стыкуется ничего. Я всю голову сломал, чуть эклером не подавился, а схему, по которой действуют грабители, не понимаю. Понимаю, что я лось в таких делах, но ничего с собой сделать не могу — думаю и думаю. Хочу помочь нашей милиции, Собкину, Катерине в конце концов, и ничего не выходит.

Очнулся когда поезд отправился от платформы Конотопа. Вот так вот, задумался и совсем выпал из жизни. А ведь надо было выйти, посмотреть по сторонам, для отчётности. А и ладно. Мне сказали не отсвечивать, я и не дёргаюсь. Лучше спать пойду. Это самое лучшее что можно представить после перекуса.

Пришёл и офигел. На моём месте расположился тот самый муд… мужик, который не дал мне спокойно войти в вагон. Ну я даже не знаю, что тут можно сказать. Всё моё благодушное настроение улетучилось в одну секунду и превратилось в тихую ярость. Это бл… что? Я уже не тот пацан, который ехал из Брянска. Вилор неплохо прибавил в силе и массе, за этот месяц. Могу и на кулачках решить некоторые вопросы. Если будет надобность, конечно. Но сначала попробую решить всё цивилизованно. Позвал проводника, но он не помог, хоть и старался, чего-то там объяснить. А в этом времени ещё не было рундуков под нижней полкой. Весь багаж закидывали или наверх, там было место для багажа, или складывали под полкой внизу. Этот жиробас не придумал ничего лучше, как положить свой огромный мешок на верхнюю полку, где было его место, а сам сел на моё. Короче, довёл он меня:

— Я тебе сейчас ухо откушу, — тихо, сквозь зубы, прошипел я, прямо в морду этому индивиду.

— Чё? Да ты чё? — заверещал жирный боров, — Он мне угрожает! Проводник, вы куда смотрите?

— Я тебя, — угрожающе сказал я, нависая всем, своим, немаленьким ростом, над этой сидящей тушей, — сейчас буду бить, пока ты не уберёшься отсюда. Я дурак мне можно.

— Ты вообще кто? — встрепенулся, огляделся и опять начал качать права этот толстый человек, — иди на своё место! У меня билет сюда!

— Ты, — не смог я сдержаться и вежливо поинтересовался, — сам-то кто? Твоё место где угодно, но только не тут. У меня плацкарта — вот она и проводник, тоже может подтвердить мои слова. Сам иди на своё место!

— Я не могу, — сдулся толстяк, — я высоты боюсь.

— А мне пофиг! — заорал я и дёрнул мешок вниз.

Мешок был плохой. Он просто порвался и из него посыпались какие-то шмотки, тряпки — хлам короче. Чего только там не было. Сразу-то я не обратил внимание, а потом пригляделся и увидел. Рубахи, штаны, пиджаки, галстуки, ботинки, шляпы: всё мятое и какое-то уже ношеное что ли, и не новое ни разу.

Тут, честно, меня отпустило. Как выключатель какой-то щёлкнул. Я перевёл взгляд на толстяка. Пришлось постараться, чтобы не выйти из образа. Я даже подобрал с пола какую-то рубаху, ткнул в морду увальня и спросил, с угрозой:

— Ты, чё? Коммерс что ли?

— Не… Нет, — моментально вспотев, заикаясь ответило чудо, — я костюмер. На киностудии работаю.

— Да? — задумчиво, глядя прямо в глаза, поинтересовался я, — не врёшь? Я же могу и проверить.

— Правда, правда, — смущённо улыбаясь и, в подтверждение словам, кивая головой отвечал толстяк, — мы фильм в Кишенёве снимали. Я отстал. Вот… догоняю.

Врёт. Я теперь был в этом уверен, на сто процентов. Какой нафиг из него костюмер? Повар какой-нибудь, я бы ещё поверил, а так… Не верю! Но и показывать прямо сейчас это, мне не с руки. Очень уж подозрительный пассажир. Да и груз у него, очень странный. Надо бы как-то его проверить. А как? Я не следователь, да и вообще к милиции имею очень отдалённое отношение. Как таких товарищей выводить на чистую воду, я не знаю. Дать в ухо или напугать до мокрых штанов это я могу. А вот вести душевные разговоры, постепенно узнавая о человеке всю его подноготную, не умею. Знаю кое-что, но — это из другой серии и для других целей. Нас в техникуме учили с людьми работать, как в коллективе так и с отдельными рабочими, а не с бандитами. А этот точно какой-то «засланный казачок». Впрочем:

— Ну и ладно! Раз ты у нас личность творческая, то нечего тебе делать на верхней полке. Оставайся внизу, а я уж там, наверху, расположусь. И это! Извини за мешок. Я думал, что ты комерс, а ты нормальный человек.

Вобщем, кое-как, различными уговорами и «ласковыми» словами, я успокоил эту непонятную личность. Пришлось попотеть и собрать все, что выпало, назад в мешок. Зато верхний лежак свободен, а мужик сидит, со своим богатством, в обнимку, внизу. А мне и лучше, есть время подумать. Рюкзак положил под голову и сделал вид, что сплю. В Брянске будет чем заняться, надо решить как всё это сделать побыстрее и не привлекая внимание. Блин, суббота за окном, а я болтаюсь посреди украинских полей и лесов в дурацком вагоне жёсткого типа. Там наверное уже Рита все свои дела завершила и скучает от нечего делать. Да и Катерина скорее всего гораздо лучше себя чувствует. Как там они интересно?

Заснул, блин. Вот что плотный перекус с нормальным человеком делает. Даже не заметил как. Очнулся когда объявили прибытие в Брянск. Вот и славно, мне предстоит интересное времяпровождение.

Для экстренной связи, Собкин мне разрешил воспользоваться телеграфом, но только в исключительном случае. Что я и сделал. Замучился писать перьевой ручкой, но ничего — справился. Текст самый нейтральный:

И адрес, совсем не Калужское отделение линейной милиции, а просто нейтральный, легко запоминающийся — улица Привокзальная, дом 2, Петрушину Фёдору Ивановичу. Как я понял это всем известный Фёдор там проживает. А может и ещё кто под таким распространенным именем. Мне всё равно — я дело сделал. Даже, как-то дышать стало легче. Теперь, я точно знаю, что меня будут встречать с духовым оркестром и силовой поддержкой, в лице вооружённого отряда милиции. В первом не очень уверен, а вот во втором точно так и будет. А там уже не моё дело. Тот или не тот человек этот толстый, меня мало волнует. Поговорят с ним знающие люди и сами всё решат. Моё дело маленькое — найти подозрительных людей и я, скорее всего, это сделал. Нашёл и предупредил.

Дежурные блюда, в ресторане Брянского вокзала, порадовали умеренной ценой и неплохим качеством. Наелся до снулого состояния в коем и забрался на свою, теперь уже верхнюю полку. Там в полудрёме и провалялся до остановки в Сухиничах. Мой толстый визави грустил на нижнем сидении. Тяжело вздыхал, о чём-то переживая, смотрел в окно. Иногда, он начинал судорожно ощупывать свой мешок, пытаясь закрыть некрасивую дыру из которой торчали вещи. Вот и хорошо. С таким мешком, он так просто не исчезнет из вагона. По любому я услышу и разберусь — куда и зачем он собрался?

Не верится мне, что я нашёл того кто нужен. Какая-то часть меня сомневается в таком везении. Но и, с другой стороны, всё на этом свете может быть. Почему бы и нет? Посмотрим. Осталось всего ничего. Через два часа всё решится. А пока попытаюсь-ка я поговорить с этой личностью. А что? Я, блин, даже, до сих пор, не знаю как его зовут. Толстяк неохотно шёл на контакт. Но всё же мне удалось узнать его имя — Аркадий Аркадьевич Тураковский. После того, как он назвал своё имя, жиртрест внимательно посмотрел на меня. Чего это он? Ни в той, ни в этой жизни, я даже намёка на такие имя и фамилию не слышал. А может опять соврал? Документы проверить что ли? Не, ну нафиг. Есть люди с полномочиями, вот они пусть этим и занимаются. Да и даже зная его имя, у меня всё равно не получилось разговорить это тело. Скрытный товарищ попался, что тоже заставляет задуматься.

К низкому перрону Тихоновой Пустыни, состав подошёл еле крадучись. Странно это и непонятно. Хотя, что я знаю про паровозы в этом времени. Может у них тут так принято. Только, за время моего короткого путешествия это случается впервые. Такое ощущение, что за рулём паровоза находится неопытный водитель. Это если по простому, а так-то я в курсе что у паровоза нет руля, а вместо водителя тут машинист. Там ещё помощник есть, чернорабочий или кочегар, ну это так, для информации.

Я стоял прямо за спиной проводника, готовясь выскочить в первую очередь. Нечего опаздывать на доклад к начальству. Тем более, что надо многое успеть. Но этот малоразговорчивый работник сервиса не спешил открывать дверь. А мне уже не терпелось побыстрее закончить этот мой кусок жизни.

Странно. Но никого на перроне не было. Покрутив головой я убедился, что ни Собкина, ни, на худой конец, Фёдора какого-нибудь тут нет. И кому мне доклад докладывать? Стою как дурак посреди немаленького железнодорожного узла и потихоньку офигеваю. Это что — шутка такая?

Пришлось ещё раз внимательно осмотреть окрестности. Угу, бл… Заметил. И то, только потому, что здесь больше негде спрятаться. Это именно то место, где… а впрочем не важно. Оттуда видно всё, что происходит на станции и при этом ты остаёшься почти незаметен. Угол пакгауза закрывался шикарным кустом сирени, которую в момент цветения обдирали, до последнего цветочка, всякие проезжающие и отдыхающие пассажиры. Там-то я и заметил моего знакомого милиционера. Точнее его видимую часть. Немного, всего пол-физиономии. Он аккуратно выглядывал из-за куста, маскируясь среди веток. Собкин даже фуражку снял, для незаметности. Ну а что? Нормально так, профессионально. Теперь-то мне всё стало понятно и я неспеша пошёл к знакомому месту.

Скрывшись, от всяких любопытных глаз за кустом, я узрел Собкина, Фёдора и ещё пять милиционеров. Да-с… Они что — Рейхстаг собрались штурмовать? Все вооружены и неплохо. Двое даже ППШ приготовили и держат в руках. Я посмотрел на Собкина и тяжело вздохнул:

— Товарищ Собкин…

Доклад занял минут десять. Хорошо, что остановка у поезда полчаса, а то бы не успел ничего. Рассказал всё. Собкин молчал. Молчали и остальные товарищи. Тут уже не выдержал я:

— Да из него костюмер, как из меня балерина! Он пока костюм кому-нибудь принесёт, его опять стирать придётся. Потеет постоянно и руки влажные.

— Я всё понял! — Собкин был категоричен до невозможности.

Меня оттеснили в сторону. Сами собрались в кучу и стали, чего-то там обсуждать. Я пытался поторопить, говоря, что вот-вот поезд отправится и преступник уедет в неизвестном направлении. Но строгий голос Фёдора, посоветовал мне не лезть не в своё дело. А я что? Я отошёл и стал смотреть на паровоз. Его заправляли водой, на отдельном пути и мне всё прекрасно было видно.

А потом всё закрутилось со скоростью карусели «Сюрприз». Не успел я чего-то сообразить, как Фёдор очень быстро метнулся к составу. Влез в крайний вагон и исчез внутри. Все остальные разбежались в разные стороны. Только Собкин остался со мной и наблюдал за действом из-за куста. Не было ни стрельбы, ни криков. Да и не заметил я ничего. Отвлёкся на извозчика, что решил остановиться рядом с нашим кустом. Это был мой дед — живой и здоровый. Мой дед! Тот самый. Чуть помоложе, чем я его помню. Но всё такой же легко узнаваемый, благодаря густым, рыжим усам по моде — а ля Будённый. И ведь ничего не произошло: небо на землю не рухнуло, молний на ясном, июльском небе не возникло, время не остановилось — ничего! Но это я чего-то там ожидал, а дед жил своей жизнью. Примотал вожжи к какому-то крюку, что торчал из стены пакгауза и ушёл куда-то. Как тут было не отвлечься? А когда я вернулся в реальность, то всё уже закончилось и все разбежались.

Десять минут я провёл в полном неведении. Потом прибежал Фёдор и отдал мне билеты на поезд «Москва — Киев». На вопросы, что я задал, ничего не ответил. Сказал сидеть в буфете и ждать Собкина — он всё расскажет, типа. А я что? Пошёл, чего уж там.

В буфете был только один посетитель. Это был мой дед. Вот как тут себя вести? Подойти и сказать, что я его внук. Здорова дед, вы нас не ждали а мы вот они?! И чё будет? Получу в лицо кулаком и всё на этом. Дед не тот человек, чтобы верить всяким проходимцам. У него разговор короткий, если что сразу в ухо или в лицо, если не сказать хуже. Ну нафиг. Я не самоубийца. Обойдусь без членовредительства. Потом, как-нибудь, с большой осторожностью может и попробую поговорить, но не в этот раз точно. Да и не знаю я, о чём с ним говорить. Всё. Сижу и пью чай с баранками.

Собкин влетел в зал буфета, как болид формулы один. Сразу и без предисловий заявил:

— Продолжаем операцию. Ты едешь в Киев. Без возражений.

— А… — только и успел сказать я.

— Работы ты нам подкинул, — радостно сказал товарищ лейтенант, — не на один день. Ничего рассказывать тебе не буду. Меньше знаешь, меньше расскажешь в случае чего.

— А… — я опять попытался чего-нибудь спросить.

— Всё остаётся по прежнему, — сказал как отрубил Собкин, — твоё дело маленькое — смотреть и запоминать. В случае чего посылаешь телеграмму. Всё! Я ушёл, дел много.

Не, ну это совсем не по товарищески. Наговорил фиг знает чего и убежал. А я тут сиди и думай. Блин…