Сдвиг

Глава 17 Пересадка

Место, куда нас с Альбертовной доставил пневмолифт, мне сразу не понравилось. Слишком белое, слишком большое и слишком холодное. «Чатыргадская Бездонка» — объяснила двуглавая наставница. Белое потому что подземные воды вымыли всякий цвет, Чатыргадская Бездонка — исполинская карстовая пещера. Гряда подобных пещер опоясывает область, называемую у нас Нейтральными пустотами. Люди отсюда ушли в силу определенных обстоятельств, о которых рассказывать я тебе не буду, ты еще слишком молода, чтобы знать об этом. Мы шли по широкой тропе. Спереди, сзади и по бокам нас окружили мощные девушки из Стальных Голубок России. Стальные шлемы девочек сверкали, отражая белизну карстовых стен и изнаночных куполов уходящих ввысь.

— Зачем такая мощная группа безопасности? — спросила я у Альбертовны. Та приложила палец к губам, тсс поменьше говори. Самой первой шествовала Татьяна Губанова высокая под два метра роста голубоглазая атлетка. В руках у неё был флагшток, на поясе несколько огнестрельных механизмов за спиной длинный прямой меч, а на голове усыпанный драгоценностями шлем. Роскошный стальной убор с завитками золотых узоров был украшен мехом черно-белого горностая и логотипом подразделения. Татьяна негромко выкрикивала команды, замирая в красивых позах специального назначения. Когорта девушек военных, услышав команды начальницы, бесшумно перестраивалась, меняла позиции и положения тел, это было похоже на красивый безмолвный танец стальных птиц. Изредка Губанова поднимала правую руку вверх, и колонна останавливалась, напряжение возрастало. Какое-то время девушки стояли неподвижно, и казалось было слышно, как бьются девичьи сердца. Но к нашей радости в окружающем нас безмолвном белесом мире ничего не менялось, и продолжали свой путь в бесконечной пустыне белых искрящихся молочной белизной гор. А еще два раза останавливались по воле Альбертовны, чтобы уточнить маршрут движения. Альбертовна вынимала из сумочки небольшой деревянный планшет. Вероятно, плоский брусок был вырезан из самой сердцевины кашпейской голубой сосны. Внешняя сторона планшета была вязкой и поддающейся, ловко орудуя пальцами, Альбертовна топила в планшете руку, и было не ясно, куда опускалась рука, ведь с другой стороны планшета глухая одеревеневшая сторона. Покопавшись в чреве приспособления, королева ловко вынимала из глубины планшета руку, и тот начинал мелко вибрировать, создавая на своей вязкой стороне неровности, напоминавшие сильно уменьшенный горный ландшафт. По 3D карте струились две змейки красная и голубая, почти сливаясь друг с другом, змейки текли меж микроскопических гор. Красная путь — указующий, а голубая линия наша дорога, которой мы следуем — объясняла мне Альбертовна и, убедившись в правильности пути, мы продолжали путешествие. Я с удивлением рассматривала лежащую под ногами полупрозрачную твердь, здесь в пенатах белесых скал свет падал вовсе не сверху, как в других местах подземного мира, свет струился из недр. Увидев мое удивление, Альбертовна пояснила, что в заброшенном поясе пещер близость к центру планеты обуславливает некоторые физические аномалии, такие как полупрозрачность и свечение земной тверди. Раскаленное ядро источает свет, но природа этого света другая, фотоны не фотоны, а что-то там светится и свет этот не так полезен и безвреден, как может показаться с первого взгляда и лучше на пол смотреть поменьше, мало ли что. Впрочем, мы тут ненадолго.

Шелест травы к нему прислушайся дружок — вспомнились слова отца. Закружились воспоминания о лесе, Эмми умела слушать лес. В лесной траве, в обычной зеленой костянице, что трещит от ветра, как барабанные палочки, могут прятаться не только двухметровые кузнечики и оранжевые медовые бабочки, там и тьмецы бывает затаятся, запрячутся в сочной щетке зеленой костяницы — как часто отец говаривал это, когда мы, держась за руки, брели в кущах таинственного леса. Запахло зефиром и ванилью воспоминания о доме наполнили негой Эмилино сердце, и оно от того застучало мелкой дробью молодой поросли костяницы. Слушай траву, как собственное сердце — гармонии лесной травы спасли не одну жизнь доча. И Эмми слушала воспоминания, невольно сравнивая их с тем, что окружало их теперь в Чатыргадская Бездонке, великой карстовой пустоте в зоне Нейтральных пещер. Каменная тропина вела караван к цели, и Альбертовна и Губанова в голове колонны и все девочки из Стальных Голубок весь стаф экспедиции был высочайшего качества и тревоги отступали вдаль, титановым щитом благоразумная осторожность витала в воздухе над девчонками.

Здесь не было деревьев и привычных глазу кустов, белесые валуны да пригорки холмов скрывали от идущих горизонты далей. Белый камень слепил и размывал взгляд — внезапно холмы разошлись, и перед ними открылся просторный каньон с большим круглым зданием посередине.

— Вот мы и пришли — задумчиво сказа Альбертовна. Эмми подойди ко мне доченька я тебе кое-что одену на глаза. Она достала из сумочки стальные накладки на глаза. Эмми передернуло только от вида этих приспособлений боли, как же так неужели Альбертовна причинит мне боль. Да ты что такое дуреха надумала-то — хи хи хи ты что ли думаешь это настоящие пыточные накладки? Боже мой, ну что за дура, хоть и образованная, но видать не до конца! Они не настоящие! Вот на, возьми, потрогай! И Альбертовна сунула в руки Эмми глазные накладки. С удивлением девочка ощутила невесомость приспособления, на ощупь очки-накладки были нежными и приятными, и почти ничего не весили, они были сделаны из легковесного сублимированного с натуральным каучуком пенопласта, отчего их поверхность напоминала на ощупь человеческую кожу. Ух, ты — все, что могла выговорить Эмми.

— Надень их, ах давай я тебе помогу, а то мы здесь весь день будем стоять. В момент, когда Альбертовна увлеченно прилаживала глазные накладки Эмми на голову, вторая голова Альбертовны шевельнулась и дернулась в мешке. Вот видишь, время скрытого состояния у Хорки заканчивается, а мы еще в Палас не зашли, с тобой тут вошкаемся.

Очки на глазах Эмми были закреплены, и тут Эмми поняла, что они не только удобны и невесомы, но и позволяют видеть сквозь заглушки.

— Нифига себе — я все вижу!

— А-то! Но ты виду-то не подавай что видишь, поняла?

— Да, чего же тут не понять — буркнула Эмми.

Мы проследовали в здание. Внутри было очаровательно! Войдя в двери, мы сразу оказались в большой образовательной аудитории, которая опоясывала круглую сцену. В помещении находились люди в белом, их было не менее тысячи.

— Врачи — с воодушевлением сказала Альбертовна.

Нас мгновенно окружили люди в белоснежных хирургических шапочках. Они сновали между нами, деловито передвигаясь по своим неотложным делам. Мы лицезрели подготовку к грандиозной операции. Эмми старательно делала вид, что ничего не видит, вошла, держась за руку Татьяны Губановой. Эмми была спокойна, ей было интересно за всеми наблюдать, притворяясь невидящей, внезапно в глубине помещения ей на глаза попался тип в цветастом обтягивающем трикотажном костюме, блин да это же придворный шут Володя Кирюкица! Поодаль от Кирюкицы стояло два прапорщика гидроинтендатуры… — Фу — прошептала Эмми, а они-то тут зачем?

Незаметно у плеча Эмми возник аудио переводчик, наверное, так нужно для правдоподобности подумала девочка, она была в стальных одетых на глаза накладках, которые на самом деле были искусной имитацией и прозрачными…

— Нам такого и не снилось дорогая — лучшие из лучших здесь собрались — я про врачей, если ты не поняла — Альбертовна была в приподнятом настроении, и хорошее настроение невидимым излучением распространялось на всех находившихся рядом, мы были тут в Медицинском Паласе, и мы были вместе.

Стоя рядом с Татьяной Губановой Эмилия ничегошеньки не боялась, она смотрела на тысячу врачей, внимательно вглядываясь в их лица и фигуры.

«Это ведущие врачи Третьего Подземного Государства, Град Ученый столица подземной страны, где проживают мудрецы, покинувшие Земную кору, мантия вот наше пристанище» — томно проговорил над ухом аудио переводчик.

— Минуточку меня подожди, я подружайку свою в кавычках на свет белый выпущу, и мы продолжим, — бросила в сторону Эмми Альбертовна.

Ассистенты выкатили из ниши в стене механизм на высокой ножке, императрица подошла к этому приспособлению, оно было по высоте на уровне шеи Альбертовны, механизм жадно уцепился в кольцо вокруг шеи второй головы, защелкали открывающиеся щеколды стягивающего кольца и мешок свалился со второй головы.

Из мешка появилась голова Хорки, второй жены Двухголового РУ. Мешок, чуть слышно лязгнув, упал на пол.

— Уф, чудится мне Альбертовна опять ты график нарушаешь щас сколько по лунному время исчислению, сколько? Вот скажи?

— Дорогушенька, я-то тебя заждался — театральным слащавым голосом запел светский паяц Кирюкица, сопровождавшие его прапорщики остановились поодаль ни рискуя подходить близко к Стальным голубкам России, с их-то рылами казенными лучше ближе и не подходить. Девочки из Стальных Голубок России и терпеть бы не стали общества гидрантов.

— Володенька соловушка ты моя кривая, дружок ты мой подлый, ты зачем сюда приперся клоунская твоя морда? — Альбертовна была демонстративно вежлива и холодна как лед она с нескрываемым презрением смотрела на вельможного шута.

— Тебя просил, что ли кто здесь туссить, да еще и с этими уродцами в компании, не боишься ты выговор получить от главного?

— Давайте без угроз мадам Альбертовна, я наблюдатель мало ли что тут могут натворить эти ваши врачи и потом зачем так много целая тысяча, хватило бы 300–400 хирургов на пересадку глаз, вы же целую тысячу нагнали, я без охраны даже заходить сюда боялся. Тут же тысяча крепких парней со скальпелями. Да еще и из независимого царства. Считай чужие.

— Для кого и чужие, да только не для меня, во мне с рожденья кровь ученых, ты зря сюда пришел пархатый слизень, даю тебе 5 минут и можешь разворачивать оглобли и домой валить дружок.

— А меня и просить не надо, меня вон Хорка пригласила на операцию на вашу, я и уйти могу, что мне здеся делать. Фи.

— Кирюкица ты и есть Кирюкица — забормотала Хорка, расстроившись, что придворный шут, испугавшись Голубок и Альбертовны, так бесстыдно предал её.

Врачи, наконец, находились и замерли — это был знак, основной свет в помещении медленно затухал, оставался только один яркий луч, направленный в центр аудитории.

Лицо Кирюкицы побагровело. Он идентифицировал какой-то прибор на сцене и глаза его забегали, он о чем-то догадался. «Что это? Аппарат искусственного переливания крови? Зачем он тут? Вы, что ли сердце трансплантировать будете? Ведь собирались вроде глаза у девочки ампутировать? Зачем тут это? Зачем?!» — придворный паяц не на шутку распалился, его истеричный голос, выдавал страх. Двое гоблинов из гидроинтендатуры за его спиной вместо того чтобы выйти из тени шутовской спины попятились вглубь, они трусливо отступали предчувствуя беду на свои уродливые головы.

Девушки из Стальных голубок ощетинились в сторону Кирюкицы и двух поникших прапорщиков остриями оружий. Хорка заверещала противным писклявым голосом «Засада! Предали! Предатели!!!!». Группа защитниц оперативно перестроилась, как только голос второй головы Альбертовны застрекотал на всю аудиторию. Затеялась какая-то непонятная возня, как возле Альбертовны, так и во всей аудитории, надо было признать, что было предусмотрено все. Хирурги отнюдь не бросились со скальпелями на Кирюкицу с двумя прапорщиками, оказалось, что за спинами уродцев как из-под земли возникли несколько медбратьев со смирительными липкими рубашками, в которые Кирюкицу и жемчужного прапорщика с его напарником мастерски упаковали крепкие медбратья. Рубашки были инновационными, они выращены из редчайшей паутины южноафриканских пауков Амнамбезани, паутина этих пауков живая, она не только сковывает всякое движение, но и продолжает опутывать жертву в автономном режиме, через час другой укутанный в такую плащаницу предмет становится натуральным коконом, в котором жестко упакован пленник. Все это скороговоркой поведал мне мой аудио переводчик, стоящий за моей спиной. С Хоркой же пришлось повозиться, сначала Хоркинскую сторону тела Альбертовны скрутили девочки из СГР, а два врача делали массовые инъекции в мышцы тела с правой стороны. Инъекции парализовали нервную систему Хорки вернее ту её часть, которой она могла управлять. Альбертовна боролась со своей худшей половиной, и метод был прост, как все хорошие идеи — классическая новокаиновая блокада. Блокированные раствором новокаина нервные волокна, находящиеся в ведении Хорки теперь были не способны передавать сигналы мышцам и органам, Хоркина сторона обмякла и умолкла.

Тишина в аудитории нарушилась нарастающим музыкальным фрагментом. Музыка становилась громче. Свет в зале пропал, все помещение погрузилось в полумрак, только центр освещался мощным прожектором сверху. Было очень красиво стоять в этом луче искрящегося чистого света. Справа загорелся еще один источник света, а слева для равновесия ему вторил второй. Это были яркие розовые фонари, свет заструился по непонятно откуда взявшимся лестницам, оказалось, что всю аудиторию разделяли две лестницы, теперь залитые розовым светом и видимые, справа и слева по этим лестницам спускались прямиком к сцене два человека. Тысяча врачей, вытянувшись по стойке смирно, аплодировала спускающимся к сцене персонам. Когда оба человека спустились к Альбертовне и Эмми они кратко представились — доктор Демихов, профессор Роберт Уайт.

— Приступим собственно к делу времени у нас не много, как я понимаю не больше суток, а сделать надо колоссальный объём работы — говорил в основном Демихов, Уайт только поддакивал, было видно, что Демихов был главным.

— Это он метко подметил про кровопереливающую машинку и про сердце — вставил Уайт.

— Я тоже офигел, до чего пошел умный шутец в Гидроинтендатуре, уже и в аппаратуре разбираются и операцию по пересадке глаз могут отличить от…

— Трансплантации самой…

От трансплантации самой головы продолжила мысленно Эмми.

— Операция будет проведена как по нотам, четким грудным голосом заговорил аудио переводчик — возглавит проект трансплантации человеческой головы, как ты уже поняла старейший физиолог доктор Владимир Петрович Демихов, а первый ассистент не менее талантливый ученик и последователь гуру трансплантологии профессор Роберт Уайт. В эпохальной по своей дерзости и оригинальности операции так же принимают участие тысяча специалистов различных профилей, это и хирурги, и биологи, и патофизиологи, и иммунологи, и нейрохирурги и трансплантологи разных уровней и специализаций.

Эмми уже не слышала диалога доктора Демихова и профессора Уайта, они вместе с Альбертовной немного удалились вглубь сцены, а саму Эмми осторожно уложили на хирургическое кресло. Она удобно устроилась и с удовольствием слушала ремарки аудио переводчика, ей было интересно узнать, как можно больше о предстоящей операции ведь она часть этого эксперимента и её роль во всем этом действе неумолима, вскоре голова принцессы Альбертовны покинет чуждое ей тело Хорки и станет второй половиной самой Эмилии. Девочка повернула глаза в сторону и увидела, что кресло имеет не один упор для головы, а два и второй упор пока был свободен.

Мельтешение людей в ослепительно белых халатах и масках росло в геометрической прогрессии. Они выстраивались в очередь перед девочкой, каждая группа проводила свои специфические действия, одни мерили давление и крепили разные датчики к телу и голове Эмилии. Другие измеряли плечи и шею девочки, третьи смотрели показатели сложных приборов, четвертые подсоединяли какие-то капельницы и шунты, следующие раскладывали инструментарий, и в который раз тестировали оборудование, которое все появлялось и появлялось вокруг ложа девочки, постепенно заполняя все свободное пространство на сцене. Все процедуры выполнялись с предельной точностью и аккуратностью, была видна идеальная выправка и высочайший уровень специалистов. Подходящие к девочке люди, а это были исключительно мужчины, лиц которых она не могла видеть из-за скрывающих лица медицинских масок, только глаза, и глаза эти были добрыми и заботливыми. Все эти мужские глаза искренне желали ей удачи в предстоящем нелегком испытании — читала по глазам Эмми.

В данный момент идет подготовка донора и реципиента к трансплантации, заявил аудио переводчик. Операция будет проводиться в «живую» — продолжал объяснять неумолимый комментатор. Для участия в процедуре был объявлен конкурс для специалистов, на каждое место претендовали от ста до двухсот человек, многие хотели оказаться в команде Демихова-Уайта, однако большинству кандидатов было отказано. Приоритетными были не только уровень специальных знаний, опыта и приверженности идеям трансплантологии, но и умению работать в команде и ладить с людьми. Хирурги отбирались по строжайшим критериям. Во-первых, все операции, когда-либо проводимые кандидатами, должны быть успешными, без случаев смерти пациента на операционном столе. Перед нами элита подземной трансплантологии, тысяча лучших врачей планеты собрана здесь, чтобы осуществить дерзкую операцию по трансплантации человеческой головы. В этот момент до Эмми долетели несколько фраз с противоположной стороны сцены, оттуда, где на таком же хирургическом кресле готовилась к операции Альбертовна. Рядом с императрицей два главных творца вели деловую беседу:

— Перед тем как мы окончательно отсечем голову, мы соединим сонную и яремную артерии у Вас и у девочки. Таким образом, в отсеченной голове будет поддерживаться кровообращение, но соединение только яремной и сонной артерии для нормального существования головы не достаточно, не будем забывать и о системах лимфообращения — со значением сказал доктор и добавил — На этот случай мы подготовили аппарат искусственного кровообращения.

— Будем надеяться, что он нам не понадобится — нервно сказал Уайт.

— Мы должны быть готовы ко всему — подытожил доктор Демихов.

Эффект, когда голоса Уайта и Демихова стали отчетливо слышны Эмми возник после того как кресло приподняли на метр вверх от его изначально положения. Площадка аудитории была сконструирована, так что при определенном положении голос докладчика становился слышен во всех уголках аудитории. Эмми хоть и была на приличном расстоянии от Альбертовны, слышала все так, будто говорящие находятся рядом.

Многочисленные ассистенты продолжали свои врачебные манипуляции и добрые глаза врачей мельтешили перед её взором, когда один из белых халатов стал крепить к Эмми какой-то провод, как она догадалась дистанционный мини микрофон, она согнула голову чтобы увидеть, как провод будут продевать под рубашкой и хохотнула от того что ей сделали щекотно. И спалилась. Секунду подумав, она сказала голосу за спиной: — Вы, наверное, удивитесь, но я все вижу, мои стальные накладки это фикция они пенопластовые и прозрачные, так что можете не утруждать себя, пересказывая мне очевидное. Я все вижу, хи-хи.

— Я знал, — сказал нежным баритоном суфлер.

— Вас приятно слушать, как аудиокнигу, теперь, когда вы все знаете, мне нет проку притворяться ослепленной стальными накладками, Кирюкица со своими псами в паутинке, Хорка в искусственной коме и мне не страшно, когда рядом наши девочки из Стальных Голубок…

— Кхы, кхы — нарочито громко прокашлялась Татьяна Губанова, она и еще несколько подруг из СГР стояли на часах вокруг Эмми и Альбертовны, персонахранительницы были начеку.

— Я буду с вами до конца операции — сказал голос за её спиной, — все подробности происходящего вы будете получать от меня я ваш операционный комментатор.

— А я останусь в очках — мне в них комфортно.

— Все для вас милейшая Эмилия, я буду комментировать ход трансплантации это моя важная миссия.

— Мне нравятся ваши комменты.

— Спасибо.

Но, как известно, у талантов бывают не только поклонники, но и завистники. Там на поверхности многие не могли простить Демихову, что он не хирург, а биолог. А делает виртуозные хирургические операции и не только на собаках, но и на людях. Что строптив, что не берет в соавторы сильных мира сего, и, наконец, что не партийный — доносились до Эмми обрывки фраз с другой стороны сцены.

— Мы будем поэтапно воплощать задуманное, после каждого действия ваши операционные кресла по запрограммированному алгоритму будут приближаться друг другу. Пока, наконец, не окажутся в непосредственной близости друг от друга. И вот тогда и состоится перенос головы от донора реципиенту…

Первый этап. Под морфинно-барбамиловым наркозом делаем косой разрез на правой стороне шеи реципиента от средней линии между двумя первыми позвонками и до яремной вены у переднего края правой лопатки. Сонную артерию и яремную вену отпрепарируем от окружающих тканей на максимальном протяжении.

Через поперечные отростки правого и левого шейных позвонков с помощью особого троакара проводим две толстые перлоновые нити для последующей фиксации головы, третью толстую перлоновую нить проводим через глубокие слои мышц над 7 шейным позвонком.

Второй этап. У донора делаем поперечное круговое рассечение… Грудную аорту отпрепарируем от окружающих тканей до уровня диафрагмы. В этот момент максимально приближаем тела донора и реципиента…

Сквозь вату обезболивающих доносились до Эмми разговоры хирургов, мельтешение персонала вокруг её ложа увеличивалось и увеличивалось. Вот она уже перестает различать глаза и линия глаз подходящих и уходящих от неё специалистов смазывается, превращаясь в темную полосу. Время увеличивает ход, и реальность подгоняемая сконцентрированным временем набирает огромную скорость. Кресла неумолимо приближаются друг к другу. Все ближе и ближе пока расстояния между ними не исчезает. Эмми погружается в транс, наркоз окончательно лишил её возможности двигаться. Сжимающееся пружиной время загустело и от того номинальные сутки необходимые для проведение столь сложной трансплантации спрессовались буквально в какие-то жалкие 7 часов. Описание операции, озвучиваемое медицинским комментатором так же убыстрилось, и текст стал невероятно смешным по звучанию. Эмми хотелось засмеяться, но, увы, она оставалась совершенно окаменевшей от обезболивающих и смех её звучал исключительно внутри её сознания.

Очень важно правильно расположить пересаженную голову по отношению к голове реципиента — это смешно, жаль смеяться невозможно.

Опять этот прищепочный шум. Эмми открыла глаза, веки были свинцовыми.

— Как вы себя чувствуете? — вопрос задавал доктор Демихов, лицо его было покрыто испариной глаза красные и уставшие, выражение лица доброжелательное.

— Нормально. А что это за прищепки щелкают?

— Добрались они уже сюда, вернее кто они он добрался сюда Сдвиг.

— Сдвиг?! А Альбертовна как?

— Она рядом — профессор Уайт хихикнул.

Эмми повернула голову и увидела что теперь на её плечах помимо её собственной головы родная голова госпожи Альбертовной.

— Пока она спит, запомни девочка, на окончательное приживление понадобится дней девять — Уайту приходилось переходить на крик, прищепочная какофония становилась громче.

Эмми видела, как по стенам стекали какие-то темные бугры, как крупные капли крови, отрываясь, бугры падали вниз, их были тысячи. Клокочущие прищепочным саундом бугры, упавшие на пол делились на более мелкие и каждый мелкий кусок темной материи превращался в омерзительного вида кошечку, встряхнувши шерсть словно после купания кошечки издавая неприятный прищепочный звук, приближались к персоналу. И совсем не хотелось, что бы эти мерзкие антикошки достали нас.

— Мы должны уходить — стараясь перекричать гору надвигающихся озлобленных кошечек вещал Демихов, передай Альбертовне что Хорка в порядке мы доставим её и пасынков по адресу, сейчас будет отделяться платформа, мы не можем более здесь оставаться.

— Доктор пора двигать — потянул за рукав Демихова Уайт — да погоди ты, вы все запомнили Эмми?

— Да спасибо вам, мы никогда вас не забудем, вот только не понятно, почему именно кошки?

— Это заместительный образ местного Сдвига, валим Вов!

— Ну, салют — последнее, что слышала Эмми от Демихова.

После этих слов доктор распахнул белоснежный халат… И медицинский балахон упал пустой тряпкой на пол. Из халата вырвался ярко алый крупный голубь. Рядом профессор Уайт таким же образом преобразовался в крупную городскую птицу красного цвета. Девушки солдаты стоя по стойке смирно салютовали двум поднимающимся под купол красивым благородным птицам. Защелкали кнопки халатов по всей аудитории и сотни голубей взлетели под купол. Там в высоте голуби сделали пару прощальных кругов и камнями западали вниз, вернее куда-то туда с этого положения Эмилия не могла видеть всю мизансцену падения птиц. Тут Эмми обратила внимание, что площадка, на которой стояло хирургическое кресло, двигалась вверх, поднимаясь все выше и выше, пядь сцены вместе с девочками из Стальных Голубок России возносилась вертикально ввысь. Далее изображение задрожало и разрушилось.

Она проснулась от рыданий. Эмми открыла глаза и увидела лицо Альбертовны рядом, отныне их связывает не только родственность натур и искренняя девичья дружба. Теперь они одно целое!

— Блин все получилось, мы выскользнули из Бездонки, но девочки…

Эмми смотрела на традиционный лесной ландшафт поверхности, на солнце, всей грудью вдыхая колыхающийся от ветра наземный воздух, насыщенный запахами трав и деревьев и еще бог весь чем. О май гад, как же она скучала по поверхности Земли. Рядом с хирургическим креслом, стояли какие-то одновременно знакомые и не знакомые фигуры, они были похожи на спортивных девочек из СГР, вроде они, а вроде и не они.

— С нас-то как с гуся вода, а вот девочки от такого прыжка из недр постарели — Альбертовна говорила правду. Вокруг кресла стояли, едва держа вооружение 12 пожилых женщин военных.

— Уааааа — закричала ставшая седой старушкой Татьяна Губанова и подразделение мгновенно выстроилось в походную фигуру, — мы еще повоюем бабы, да?!

— Уа, уа, уа — трехкратным воем вторили сослуживицы, банда кричащих воинственных старушек лет под 60 лихо подняли к небу огнестрельные механизмы и залпом орудий распугали тропических лесных птиц.

Эмми и Альбертовна захлопали в ладоши и заулюлюкали сливаясь с громом выстрелов в небо.

Продолжение следует.