Секрет Жени Сидорова

Глава VIII Новости науки и техники плюс знакомые духи и гении

Вечером, лишь только все торжественно сели за стол и Женя приготовился начать свою исповедь, появился Максим Емельяныч.

— Пришел на запах! — сказал Максим Емельяныч, доставая из сумки бутылки с боржомом.

Гостя встретили радушно. Дядя Жора разливал минеральную воду в бокалы и блаженствовал.

— Чудесный напиток! — приговаривал он. — Не понимаю людей, которые пьют что-либо крепче, — и противно, и здоровью вредит.

Дядя Вася и Максим Емельяныч прятали улыбки и налегали на гуся. Гусь действительно просто таял во рту. Взрослые добрым словом поминали передовиков Томилинской птицефабрики, вырастивших эту вкусную птицу, а Жене кусок не лез в горло.

Женя был честным мальчиком и никогда не обманывал. Но знает ли Максим Емельяныч о существовании таинственного погреба с без донным колодцем, вглубь которого плавными кругами спускается пластмассовая труба? Дядя Вася предупредил — это тайна. Можно ли разглашать тайну посторонним? Где же вы ход? Умолчать о своем «путешествии»? Но это нечестно. А если попробовать намекнуть так, чтоб поняли только дядя Вася и дядя Жора? Ведь римляне подарили мне гуся…

— Дядя Жора, — наконец решился мальчик, выкладывая на стол деньги, — на гуся я не истратил ни копейки. Я его получил как приз за… — Женя выделил последние слова, — за прекрасное знание истории.

Дядя Жора выронил вилку, дядя Вася чуть не подавился. Родственники переглянулись, а Максим Емельяныч, ни о чем, не догадываясь, громко рассмеялся:

— Где это у нас такие викторины разыгрывают? Сказал бы адресок. Впрочем, парень молодец!

— Женька-то молодец, — процедил сквозь зубы дядя Жора, — но я, Василь Палыч, хочешь, не хочешь, запираю погреб на замок.

— Я купил новые батарейки, — смущенно пробормотал дядя Вася, — только вставить их не успел.

— Какие батарейки, какой погреб? — удивился Максим Емельяныч. — Женьку наградили на викторине, радоваться надо. А вы о каком-то замке спорите…

— Тут не замок нужен, а ремень, — вздохнул дядя Вася. — И кто тебя, Женька, воспитывал?

— Хорошо воспитали, — пробасил Максим Емельяныч с набитым ртом. — Вкусного гуся принес, упитанного! И в чем же ты отличился?

— Вот именно, — подхватил дядя Жора, свирепо вращая глазами. — Где, то есть… в какой области истории?

Женя незаметно сделал знак дяде Жоре — дескать, не беспокойтесь, не проговорюсь — и начал:

— Меня спросили: какие последствия имело для Римского государства убийство Цезаря? И я рассказал о заговоре Брута, о Мартовских идах, о том, что из достоверных источников известно: Цезаря предупредили о готовящемся заговоре. — Дядя Вася ойкнул, дядя Жора схватился за сердце, а мальчик, удовлетворенный произведенным эффектом, продолжал: — Однако благодаря своему упрямству и самоуверенности Цезарь не послушался доброго совета! В итоге — он был убит, Рим охватили смута и волнения, и все усилия, направленные Цезарем на создание могущественной Римской империи, пошли прахом.

— Да Женька ваш профессор, эрудит! — сказал Максим Емельяныч, кладя на тарелку, обглоданную гусиную ножку. — В тринадцать лет — такой острый ум!..

— Не перехвали мальчика, — остановил Максима Емельяныча дядя Вася. — Насколько я понимаю, Женя считает, что опять в ход Истории вмешалась досадная случайность?

— Разумеется, — подхватил Женя. — Если бы Цезаря не убили…

— То что бы изменилось? — в тон мальчику спросил дядя Вася. — Давайте спокойно, разберем этот эпизод. Некоторые источники указывают, будто Брут заявил накануне убийства: «После смерти Цезаря римский народ стряхнет с себя оковы диктатуры».

Женя вздрогнул, забыв все правила конспирации, уставился на дядю Васю. Да, Брут так говорил, но ведь в комнате, кроме Жени, никого не было!

Дядя Вася, заметив реакцию мальчика, усмехнулся:

— В наше время образованному человеку достаточно заглянуть в книги, чтоб представить себе истинную картину. Эта цитата из Брута приводится Цицероном. Итак, Женя утверждает: внезапная смерть Цезаря похоронила его планы. К сожалению, мальчик склонен обращать внимание только на внешние события. Он забывает, что в истории все закономерно, а случайности не играют никакой роли. Каковы же были последствия заговора в Сенате? Брут не имел четкого плана действий. Сторонники Цезаря — Антоний и Лепид — остались на свободе. Когда заговорщики призвали римлян восстановить республику, то есть воспользоваться своими гражданскими правами, на их призыв никто не ответил, да и не мог ответить: граждан как таковых уже не существовало. Бесплатная раздача хлеба в течение многих лет привлекала в город нищих, лентяев и злодеев из всей Италии. Город был переполнен вольноотпущенниками. В Риме проживали не римляне, а пестрая смесь разных наций. Городом мог управлять только диктатор. Армия имела решающее слово. Не стало Цезаря — пришел Август. Сменилась вывеска, а диктатура осталась. Цезарь погиб, а дело его победило.

— Пожалуй, дядя Вася прав, — согласился Максим Емельяныч. — После его слов можно поставить точку. Однако история бесконечно сложнее. Некоторые ученые видят в Цезаре лишь великого авантюриста и гениального неудачника. Цезарю не удалось осуществить свои планы. Да, его поддерживал городской плебс, итальянские провинции и армия. Цезарь стремился превратить Римское государство в мировую монархию греческого образца, в которой бы растворился и сам город Рим. Однако этот замысел был преждевременным. Его воплотил в жизнь только Константин Великий через несколько столетий!

— Если копать глубже, — сказал дядя Жора, — то может показаться, что победил не Брут, не Цезарь, а… Гней Помпей. Он один правильно учитывал реальные обстоятельства. В создавшихся условиях Римом должен был править человек, занимающий особое положение, охраняющий власть аристократии с тем, чтобы Рим по-прежнему играл исключительную роль в судьбе империи. Поэтому Август продолжал политику не Цезаря, а Помпея.

И дядя Жора скромно потупился.

— А если говорить об экономике… — начал дядя Вася.

Но Максим Емельяныч категорическим жестом прервал его:

— Уймитесь, ораторы! Ребенка совсем замучили! Мальчик приехал сюда отдыхать, гулять на свежем воздухе, любоваться природой. А вы набросились на невинное дитя со своими учеными рассуждениями…

— Это не я, — сконфуженно забормотал дядя Вася. — Я предлагал петь «В лесу родилась елочка…», а Женька первый стал приставать с каким-то Фарсальским сражением, дескать, все там неправильно, не по науке… Ну и пошло.

— А вы обрадовались и довели ребенка до слез.

Максим Емельяныч был близок к истине — и вправду Женя чуть не плакал. Всю свою сознательную жизнь Женя считал себя самым умным по части истории. В школе им восхищались. Ирина Алексеевна поражалась знаниям своего ученика. И вдруг все рухнуло! Мало того, что Женя не сумел воспользоваться редчайшей возможностью изменить ход событий, — выяснилось, что он попросту ничего в них не понимает! Подумать только! Женя хотел помочь Цезарю — восторжествовал не Цезарь, а Брут; потом оказалось, что не Брут, а Цезарь; потом откуда-то вынырнул Помпей как главный триумфатор… Фу, голова идет кругом! А дяди-то хороши… Это они нарочно дурачками прикидывались, чтоб над Женей посмеяться! И с гусем, наверно, все подстроили. Сами прекрасно во всем разбираются — и про экономику, и про политику, и про социологию. Просто профессора! Куда с ними Женьке тягаться!

— «В лесу родилась елочка…» — жалобно затянул Женя.

— «В лесу она росла…» — мгновенно подхватил дядя Жора.

— «Зимой и летом стройная, зеленая была», — вступили басом дядя Вася и Максим Емельяныч.

Затем все дружно исполнили популярную песню «Хочешь в турпоход?». Коты старательно подвывали.

— А завтра пойдем на лыжах, — сказал дядя Вася.

На том и порешили.

Утром дядя Вася и Женя надели спортивные костюмы, смазали лыжи мазью и отправились в лес. Ах, как хорошо было скользить меж сосенок и берез, вдыхать полной грудью свежий морозный воздух! Начисто забыв про всех царей, императоров, диктаторов, полководцев, с ясной и светлой головой, Женя почувствовал себя превосходно.

Они дошли до оврага, и дядя Вася лихо промчался по отлогому склону. Женя выбрал спуск покруче, но не удержал равновесия и влетел в кусты. Это происшествие привело в восторг невесть откуда взявшегося дядю Жору. Дядя Жора стоял на краю оврага в валенках, овчинном тулупе, меховой ушанке и с неизменным секундомером в руке. На правом плече у него сидел кот Васька, на левом — кот Георгий. Впечатляющее было зрелище!

Женя, выбравшись из кустов и снова нацепив застрявшие в сугробе лыжи, предложил дяде Васе соревнование: кто быстрее преодолеет крутой спуск — благо, теперь присутствовали и зрители и судьи. Услышав эти слова, дядя Жора защелкал секундомером, а зрители кубарем покатились в сугроб. Отряхнувшись, кот Васька вскарабкался на могучий дуб, раскидистые ветви которого нависали над оврагом, а кот Георгий, наоборот, сполз к кустам, чтобы поудобнее наблюдать «прохождение по трассе».

Дядя Вася прошел дистанцию за семь и три десятых секунды.

Женя затратил на секунду больше.

Дядя Вася со свистом пронесся по крутому склону и достиг зачетной черты за семь секунд ровно.

Женя принял низкую стойку, сильно оттолкнулся и очертя голову ринулся вниз. Заветная черта буквально выпрыгнула навстречу, левая лыжа ушла вперед, и Женя кувырнулся на самом финише.

— Фантастика, — восторженно кричал дядя Жора, — шесть и пять десятых секунды!

— Результат нельзя засчитывать, — спорил дядя Вася, — гонщик упал!

— Подумаешь, — возражал дядя Жора, — Женька был смелее тебя. Он пролетел, точно пуля.

— «Смелее, смелее»! — передразнил его дядя Вася. — Конечно, легко наблюдать со стороны. Вот сам попробуй!

Мальчик, вприпрыжку подымавшийся по склону, застыл как вкопанный. Его поразили слова дядя Васи: со стороны легко, сам попробуй. В них крылась разгадка его неудачных путешествий. Именно так. Давать советы каждый горазд. А вот самому попробовать… Но как?

Он знает секрет таинственного погреба и может попасть в любую эпоху. А вот перевоплотиться в какого-нибудь исторического героя? Возможно ли это?

Домой они вернулись поздно, усталые и довольные. Но весь следующий день Женя был неразговорчив и мрачен, хоть и старательно подпевал дяде Васе, когда тот заводил: «Хочешь миллион?» — «Нет!». Он мужественно играл с дядей Жорой в шашки (хотя всегда презирал эту игру), он даже достал «Ботанику» и честно прочел раздел про тычинки и пестики (приведя тем самым обоих котов в состояние крайнего смятения), все напрасно: Жени, но настроение передалось взрослым. Третье января прошло уныло и скучно.

Женя укладывался спать, когда к нему в комнату заглянул дядя Вася.

— Ну, герой, признавайся, — начал дядя Вася, присаживаясь на край кровати, — чем мы перед тобой провинились?

— Зачем же так? — притворно вздохнул Женя и уткнулся в подушку. — Мы чудесно проводим время.

— Куда же мы его проводим?

— «Я вас люблю и уважаю, беру за хвост и провожаю», — продекламировал детскую присказку Женя. — Вот и мы наблюдаем, как проходят дни. Изменить что-либо мы бессильны, даже если все знаем заранее.

В голосе мальчика звучала обида. Действительно, получалось, что он напрасно спускался в Рим. Не Женя ли бегал за Цезарем и Помпеем, умолял их, уговаривал? И все без толку!

— Взгляд на историю как на процесс фатальный торжествует! — ехидно закончил мальчик.

— Ладно, придуриваться. — Дядя Вася посерьезнел. — Впрочем, понимаю, о чем ты думаешь, — дескать, со стороны, конечно, виднее, а вот была бы возможность самому принять участие… Угадал?

— Дядя Вася! Но ведь случались и очевидные глупости! К примеру, Квинтилий Вар… Непростительная ошибка: потерял три легиона. Любой бы другой человек на его месте…

— Беда с тобой, Женька! — Дядя Вася помолчал. — Что ж, давай рискнем. Да не вскакивай, лежи! Засыпай! Предупреждаю: нелегкое ты затеял дело.

— Ночью пойдем в погреб? — догадался мальчик.

— Спи. И будь умницей. К сожалению, не могу тебе пожелать спокойной ночи. Ох уж эта страсть к приключениям!

Наместник Германии, Публий Квинтилий Вар проснулся среди ночи в отвратительнейшем настроении. Ему приснилась наглая рожа пасынка божественного императора Августа — Тиберия. Клавдий Нерон Тиберий (после усыновления Августом получивший имя Тиберия Юлия Цезаря) публично оскорблял в только что виденном сне германского наместника, приговаривая: «Ты, Квинтилий, бездарнейший осел! Мой брат Друз завоевал эту провинцию, и не с твоим неумытым рылом ею править! Ты всегда был ослом и им останешься! Сейчас я сяду на тебя верхом…» При этом Тиберий пытался вскочить на спину Квинтилию. Ужасный сон!

Как и все благочестивые римляне, Квинтилий Вар верил в сновидения. Дурная примета, ничего не скажешь! Но Квинтилию показалось особенно странным, что в его перепалку с Тиберием влез какой-то молодой, совершенно незнакомый голос. Он поддерживал Тиберия и все время повторял: «Квинтилий Вар, не ходи в Тевтобургский лес!»

Тут было о чем призадуматься! Вот уже второй день легионы двигались ускоренным маршем на север. Там, за лесами, укрылись смутьяны, поднявшие восстание против священной власти римского императора. Мятеж возглавил предатель Арминий, вождь племени херусков, которого сам Квинтилий Вар, желавший мира и спокойствия в провинции, облагодетельствовал, принял на службу и даже причислил к всадническому сословию. И вот, вместо благодарности…

Видят боги, Квинтилий Вар стоял на страже справедливости. Он обложил страну умеренными налогами, не требовал ничего лишнего, приучал варваров к римским порядкам. А дерзкий Арминий осмелился упрекать наместника: «Вы посылаете к нашим стадам не собак, не пастухов, а волков».

Конечно, изменник Арминий со своими жалкими отрядами не представлял опасности для могущественной империи. В другое время Квинтилий Вар направил бы на север несколько когорт и подождал бы, пока мятежники, загнанные в глухие леса, не попросят пощады. Но после известных событий в Паннонии, когда восставшие захватили даже Македонию, в Риме весьма болезненно реагировали на волнения в провинциях. Гонец, прибывший из Рима, передал наместнику свиток от императора. Август писал, что не понимает медлительности Квинтилия Вара.

Быстрая карьера Квинтилия Вара не вскружила ему головы. Он по опыту знал, что нет ничего страшнее императорской немилости. Поэтому он вызвал Смертоносный легион с Рейна и, присоединив его к двум резервным легионам, выступил в поход. Три легиона! Этой армии вполне достаточно, чтобы предать огню и мечу всю Германию. Наместник не хотел рисковать. С тремя легионами он мог не бояться никаких неожиданностей.

Квинтилий Вар свесил с кровати правую ногу (как человек суеверный, он всегда вставал с правой ноги), накинул на плечи плащ и крикнул слугу. Заспанное лицо негра-телохранителя заглянуло в палатку.

— Позови пуллария, — распорядился наместник и начал обуваться.

Он вышел из палатки и вдохнул холодный ночной воздух. Лагерный вал окаймляла ровная цепочка костров. В свете пламени мелькали фигурки часовых. «Надо усилить охрану», — подумал Квинтилий Вар, хотя для беспокойства у него не было ни малейших оснований: ров и бруствер соорудили по всем канонам военного времени, а по сведениям разведки, противник беспорядочно отступал, избегая столкновения с авангардным отрядом римлян. Накануне похода пантифик принес жертву Марсу и определил, что боги сулят удачу. Сейчас солдаты отдыхали, и ничто, казалось, не могло нарушить их сон. И вдруг опять Квинтилий Вар услышал незнакомый голос: «Будь осторожен, не ходи в Тевтобургский лес!» Причем этот голос прозвучал в голове самого наместника. Из глубины памяти всплыла совершенно непонятная картина: какая-то нелепая комната с висящим под потолком светильником, за столом в смешных одеждах сидят Цезарь, Помпей и две молодые женщины; пирующая компания тихо напевала: «Дорогой Квинтилий Вар, верни легионы». Откуда это странное видение? Ничего, похожего с Квинтилием Варом вроде не случалось. «О боги! — взмолился наместник. — Чем я вас прогневал?»

Как только он вернулся в палатку, у входа раздалось робкое покашливание пуллария.

— Священные цыплята приняли корм? — не оборачиваясь, спросил наместник.

— Да, — ответил хранитель цыплят, — то есть, нет. Они раньше клевали, а теперь не хотят.

Наместник круто повернулся, прищелкнув сандалиями, и пулларий сжался под его тяжелым взглядом.

— Ты солгал и за это будешь наказан! — жестко проговорил Квинтилий Вар. — Мне было доложено о благоприятных знамениях, и я продолжаю считать их благоприятными.

— Я насыплю цыплятам душистого семени, — забормотал пулларий. — Это моя вина. Боги к нам благосклонны. Цыплята обязательно примут пищу.

— Проваливай, а потом доложишь, — прорычал Квинтилий Вар. — Плохо дело! Как раз цыплята смущали менее всего: с богами было договорено заранее, боги одобрили поход, теперь им ничего не останется, как выполнять условия соглашения. Даром на них, что ли, перевели трех быков! Цыплята не клюют — значит, кто-то из богов закапризничал, бывает. Но вот этот голос, который пугает Каким-то Тев-тобургским лесом… Предзнаменование? Вещее предчувствие? А может, в меня вселилось какое-то божество? Развелось их на Олимпе великое множество, всех не припомнишь.

«Да, — заговорил голос, — если хочешь, считай меня богом по имени Евгений».

«Евгений, то есть гений, — догадался наместник. — Доброе божество, я пожертвую тебе вино! Поправка: кувшин вина», — уточнил прижимистый наместник.

«Я не пью вина, — ответил голос. — Лучше выполняй мои указания».

— Да будет так! — согласился Квинтилий Вар. — Я не дурак, чтобы пренебрегать помощью добрых гениев.

И, довольный тем, что, можно сказать, совсем даром заручился личной поддержкой божества, наместник крикнул в темноту:

— Проводника ко мне!

Проводник, худой тевтонец, щурясь от яркого света лампы, начертал на пергаменте план местности. Путь на север преграждали леса. Они протянулись широким поясом на сотню миль, и самый узкий лесной массив пересекала дорога, которой и намеревался следовать Квинтилий Вар.

«Именно здесь тебя атакует Арминий, — подсказал голос. — Выбери другой путь».

— О боги! — возопил Квинтилий Вар. — Вы делаете из меня безумца!

Проводник испуганно замолчал, не понимая, с чего взвился всесильный наместник. Меж тем Квинтилий Вар хищно глянул на проводника (тевтонец ощутил мурашки на спине) и вкрадчиво поинтересовался:

— Мы минуем лес за один переход?

— Непременно, если выйдем пораньше, — с готовностью подтвердил проводник и облизнул пересохшие губы. За кратчайший маршрут ему было обещано сто динариев — фантастическая сумма, бедный тевтонец никогда не держал в руках таких денег.

Лицо наместника исказила недобрая усмешка.

«Так-так, мой гений-хранитель. Ты утверждаешь, что именно здесь на меня нападут гнусные варвары. А если я сверну вправо или влево, то обязательно заночую в лесу. Что же помешает тогда Арминию атаковать мой лагерь? Или ты гарантируешь спокойный отдых моим солдатам?»

Голос не отвечал.

«Будем рассуждать логично, — продолжал наместник. — В лесу мне оставаться небезопасно. Где же выход?»

«Сверни на запад, — неуверенно посоветовал голос, — и обогни леса по берегу Рейна».

Квинтилий Вар мрачно расхохотался, и тевтонец затрепетал. «Чем я не угодил наместнику? — пронеслось у него в голове. — Или он задумал лишить меня награды?»

«О боги, я всегда был аккуратен в приношении жертв! Я был почтителен и покорен вашей воле. За что же вы издеваетесь надо мной?! — негодовал Квинтилий Вар. — Сегодня я могу кратчайшей дорогой выйти к лагерю Арминия и завтра одним ударом уничтожить сборище грязных варваров, а вы мне предлагаете затеять нелепый поход к Рейну, сроком на месяц! Если про это узнают в Риме, все городские собаки околеют со смеху! Август определит меня банщиком в термы, чтобы я мылил спины клиентам. Клянусь Юпитером, он будет абсолютно прав!»

Решительными шагами наместник вышел из палатки. Облака на востоке розовели.

— Трубить побудку! — скомандовал Квинтилий Вар, и тут же заиграли рожки. Но недаром Квинтилий Вар славился своей осторожностью и осмотрительностью. Пока манипулы выстраивались в когорты, он вызвал к себе легатов и приказал, чтобы во время марша легионы шли сомкнутыми колоннами, что бы тяжеловооруженные всадники вплотную следовали за передовыми отрядами. И полная боевая готовность!

Когда пятнадцатитысячная римская армия, блистая доспехами в лучах утреннего солнца, железной змеей поползла по лесной дороге, наместник был уверен, что теперь ему не страшны все фурии и демоны мира.

— Как называется эта местность? — небрежно спросил он у проводника.

— Мы входим в Тевтобургский лес, — ответил тевтонец.

«Ты упрям как осел», — вздохнул голос.