Секрет свадебного платья

Глава 11

В среду вечером Гейб и Нейт, подпирая спинами стойку полутемного бара в центре города, наслаждались праздничным теплом, вливавшимся в тело с каждым глотком шотландского виски тридцатилетней выдержки. Гейб вымотался за последние два дня, безвылазно сидя в офисе с Нейтом, чтобы состряпать устав новой компании. Но он был доволен той нагрузкой. Чувствовал себя так, будто ему снова двадцать пять, и ветер попутный, и весь мир у его ног. Впервые за эти годы ему не надо мотаться по свету.

Его не задевает теперь акцент австралийцев, он и сам посмеется и подурачится вместе с ними, жить в родном городе ему в общем-то тепло и уютно. Конечно, где-то бродят тени прошлого, родители, бабушка, самая глубокая печаль, но это естественно. А Мельбурн сам по себе весьма симпатичен, даже выигрывает в сравнении с другими большими городами. Рестораны, бары, спорт. Даже в суровых сезонных катаклизмах есть свое очарование, конечно, если нормально подготовиться. И еще Пейдж. Его зрачки расширились и застыли, толпа перед глазами замельтешила пчелиным роем. Суета сует. Но он помнит легкий след ее пальчика, бегущего по лбу, чувствует поглаживание нежной ладони на своей груди, ощущает на себе жаркий отпечаток ее кожи, слышит ее шепот: «Я люблю тебя, Гейб». Даже два дня спустя все сжималось внутри от этого воспоминания. Он тогда притворился, что спит. Якобы не слышал. Однако он убеждал себя, что бормотание — всего лишь впечатление от приятных минут. Он и сам едва не впал в нирвану той ночью. Виски постепенно бодрили кровь, перед взором плыли приятные лица коллег по Bona Venture, он почувствовал, что не осталось ни одного темного уголка, где можно утаивать от себя момент истины. Нет, это была не эйфория. Пейдж действительно любит его. Ее аура притягивала и обволакивала, принуждая его зависнуть. А виснуть с ней нелегко. Ни в коем случае, черт побери. Упряма, как ослица. Но аура цепляла, вела и успокаивала. Да, он нехило преуспел с тех пор, как решил для себя: Пейдж Данфорт — его кармический дар. Правда, он всегда представлял себе их отношения красивой интрижкой, не более того. И то, что рисовала себе она, всего лишь милая путаница. Несколько дней назад его осенило: она ни разу не пригласила его в свою квартиру. Он чувствовал себя уязвленным.

— Н-да, то дело с нанотехнологиями провалилось в тартарары, — сказал Нейт.

— Извини, куда? — Гейб прищурился от бьющего в глаза света, от волнения его прошиб пот. До щекотки.

Нейт сделал жест мчавшемуся мимо официанту — повторить для обоих.

— Напряги извилины. На той неделе ты летал в Сидней на несколько дней.

Гейб проигнорировал новый бокал.

— Так-так. Наверное, мне послышалось. Вроде я довел дело до ума.

— Они сорвались. Не парься.

Не париться? Слишком поздно, черт побери. Он не мог не довести сделку до ума. Никогда. Прирожденный чародей, всегда заказывающий погоду. В его лексиконе слова «провал» просто не существовало. Он всегда демонстрировал свой уникальный талант, изменявший ему лишь иногда, когда он отвлекался на реалии жизни.

Пейдж. В командировке он почти полдня и полночи думал о ней. Вторую половину суток пытался не думать. Полагал, все само плывет ему в руки, только возьми. А практически всю неделю пришлось напрягаться, как каторжнику. Проклятье. Он склонился над стойкой и потер ладонями прикрытые веки.

Когда Пейдж попыталась прищемить ему пальцы дверью лифта, он сразу определил: такая реально способна подложить мину под рельсы. Однако он вскочил в тот поезд, предвкушая пьянящую совместную поездку. Мужчина, которому давно не ударяло в голову, не удержался от поспешного шага. Когда-то прекрасная обманчивая блондинка сумела провести его, он нашел оправдание, такое случилось впервые. Но теперь он не может апеллировать к неопытности. Проруха ничему не научила. Осознав свою беззащитность, он едва ли не впал в прострацию. Да, они неплохо прокатились, но пришла пора закругляться. Он сделал все то, ради чего прибыл в Мельбурн, теперь самое время сматываться. Иголочки, покалывающие кожу, помогли вовремя принять решение, надо верить в свою звезду и довольствоваться тем, что его моральный компас при нем. Он нашарил рукой спиртное, льдинки нежно звякнули о стекло. Поднес бокал ко рту, увидел свое отражение. Искаженное рядами бутылок, выстроившихся вдоль темного зеркала на задней стене бара. Он признал в лике отцовский подбородок, темные волосы матери, бабушкины глаза. И собственную толстую лживую рожу. Моральный компас, ослиная задница. Он отчаялся найти удобный предлог покинуть корабль, когда Пейдж прошептала четыре нежных слова. Они пребольно затронули тайные струны, которые он уже давно считал утерянными. Однако то, во что некогда верил, оказалось крепко на закалку. Любовь. Нет, он не искал ее и не хотел для себя. Любовь означала для него потерю всего. Он редко вспоминал своих родителей, всегда старался быстрее отделаться от тех островков в своей памяти, теперь же они укоризненно зияли пустыми глазницами, причиняя боль. Образ бабушки врезался в память крепче. Ее жесткий характер, самодостаточность, истовая вера вложили основы, на которых он строил жизнь. Когда бабуля умерла, он потерял путеводную нить.

«Проклятый город», — думал он. Слишком много призраков из прошлого. Не зря он держался от него на расстоянии. И никогда не позволит себе забыть нынешний урок. Он беспечно отвернулся от своего отражения. В конце концов принял решение. Все к лучшему.

Гейб сто раз на разные лады отрепетировал «все к лучшему», прежде чем постучаться к Пейдж. Она распахнула дверь, и где-то в глубине пространства гнусаво затренькали струны. Музыка стихла до едва слышного бормотания, пока он всматривался в нее. Босиком, волосы собраны в небрежный хвост, вылинявшая розовая футболка обтягивает грудь, старые джинсы еле держатся на бедрах, обнажая плоский животик. Без своих обычных шпилек и эклектических вывертов она казалась ниже ростом. Нежнее. Слаще.

— Заходи, заходи. — Она, чуть дыша, робко улыбнулась. Приподнялась на цыпочках и обняла его за шею. Прижалась к нему всем телом. Глубоко вздохнула.

Прежде чем он успел осознать свои действия, руки обняли и крепко сжали ее талию. Он впитывал ее запах, вкус, жар, пока кровь не взыграла, как шипучее вино. Итак, он снова предупрежден.

— У тебя усталый вид, — сказала она, снова опускаясь на пятки. Прошлепала в кухню, попутно слизывая что-то с пальцев. Он почуял что-то родное и сладкое в сдобных запахах, витавших в квартире. Сладко и тепло. Да, она знала: ему так будет вкусно. Пейдж оглянулась, подбородок чуть опущен, пальчик во рту между зубов, глаза смеются. Да, ее чувства к нему прозрачны, даже больно. Где-то в подреберье. Он понимал, что больше никогда не придется себя предупреждать. Заметив, что он не сдвинулся с места, она обратила к нему лицо и нахмурила лоб.

— Что-то случилось?

— Я уезжаю. — Вот так, быстро и ловко, снимается липкий пластырь с раны. Тем лучше для фанатки. И для него — суперзвезды.

Ее пальчик задержался на целый такт, прежде чем выскользнул изо рта. Все так же хмурясь, она потянула кухонное полотенце и протерла им пальцы.

— Куда на этот раз?

У него не было готового ответа. Днем он просеивал электронную почту, выискал перспективные наводки в Париже, Брюсселе, Солт-Лейк-Сити, штат Юта, но билет на самолет еще не заказывал. Ждал, кто откликнется первым. Тогда можно начинать изыскания.

Ее взгляд ушел в сторону холла, где стояли его котомки, те самые, с которыми он прибыл сюда несколько недель назад.

— Ты уезжаешь? В неизвестность.

Он кивнул. Челюсти сжались, в ее глазах забрезжила догадка. Он видел: она пытается справиться с собой. Примириться с неизбежностью, которую оба так эгоистично игнорировали.

— А я думала… То есть разве ты не?.. — Она помотала головой, словно пытаясь освободиться от паутины. — И когда вернешься?

— Точно не знаю. Зависит от работы.

Ее брови медленно поднялись, она ни на секунду не поверила в эту уловку.

— Слышала, ты сам себе начальник. Значит, вполне можешь распоряжаться своим временем.

— Я не привык. Никогда не распоряжался.

Продолжая сжимать в руках край кухонного полотенца, она уперлась кулаками в бедро.

— Молодец. Значит, сможешь ответить на один вопрос. Сколь долго ты отсутствовал, когда пустился в бега в прошлый раз?

— Недолго, — произнес он, запоздало понимая, что никак не возразил насчет бегства.

— Недели. Месяцы. Годы?

— Примерно так.

Она кивнула. Боль, гнев и самая худшая из негативных эмоций («засим прошу покорнейше уволить меня») исказили прекрасные черты ее лица. Она медленно раскрутила смертельно тугое кольцо полотенца и положила его на скамью.

— Иначе говоря, мы можем вернуться в ту же реку, как только тебе снова выпадет пролетать над городом?

Он заскрипел зубами в ответ на проблеск надежды в огромных голубых глазах, которые явно противоречили ее саркастическому тону. Кто бы мог подумать, что совершать правильные поступки так тяжко. Но ему по плечу. Ему не дано познать, тот ли он якорь, который сможет удержать ее, а дав слабину, вцепится ей в спину и, вероятно, лишит заслуженного счастья. Он молчал, и проблеск надежды затух, как свеча. Если бы ее взгляд мог обратить его в лед, он давно бы уже застыл на месте вымороженным столбом.

— Ха. Даже не верится, что надеялась на твое «да». Ведь едва не попалась. Но я не из тех, кто довольствуется подачками от мужчины, которого…

Она проглотила последнее слово, и Гейб был так благодарен ей, что возненавидел себя. Она пронзила его взглядом.

— Я никогда не буду такой.

Вся теплота, сладость, уязвимость схлынули, как их и не было, за надежно-ледяным фасадом, который она всегда демонстрировала мужчинам. Очевидно, дистанция облегчит все дело, как бы ему ни хотелось вызвать ее на рукопашный бой. Пусть бы бурно излила на него гнев и раздражение. Однако, если она предпочитает играть в снежки, пусть ловит.

— Вот и молодчина.

Жаркая искра полыхнула внутри ледяной стены, подсвечивая голубизну, он шире расставил ноги для устойчивости.

— Если все так просто, почему ты здесь? Можно было попрощаться по телефону.

Поддела она его. Без рукопашной. Он не мог придумать в ответ ничего разумного. Прибег к неопровержимой улике.

— Все вечное когда-нибудь кончается, и эта тягомотина — не исключение. Сама знала.

— Это все, что ты сохранил в памяти? Мужчина, который попросил меня о свидании. Чей лучший друг прислал мне цветы, поскольку полагал, что именно из-за меня он… — Она снова помотала головой, поникшей, словно бутон на ослабшем стебельке.

Проклятье. Гейб шагнул в кухню. Она теперь близко, можно коснуться. Уловить ее запах сквозь аромат выпечки. Ее аромат гораздо слаще, чем какие-то пончики, да что там пончики!

— Пейдж, ты удивительная женщина!

— Стой где стоишь!

— Нет.

Она чуть дрогнула от его тона. Посмотрела исподлобья. Глубокая печаль в ее глазах просто убила его. Но он уже решил. Нет, не так, как хотелось, а как должно.

Он заправил выбившуюся прядь ее волос за ухо.

— Это было… — Ослепительно. Нежно. Единожды за всю жизнь. — Так круто, зашибись.

Она сглотнула. Ее взгляд метался по его глазам, словно она никак не могла в это поверить. Словно ожидала, что это всего лишь дурной сон и она вот-вот проснется. Должно быть, он все же придвинулся к ней, потому что внезапно она вздохнула и каким-то образом вписалась в него. Его руки обняли ее за спину, ее голова склонилась ему на грудь. Он опустил подбородок на ее макушку, закрыл глаза и убедил себя, что это помогает сбалансировать груз кармы. Возможно, именно с этой точки он и возьмет старт в новую жизнь. С чистого листа.

— До свидания, Пейдж.

Она обняла себя руками и молчала, покусывая нижнюю губу. Едва волоча ноги, Гейб вышел в холл. Поднял сумки на плечо и нажал кнопку вызова лифта, тот мгновенно открылся, и он шагнул в кабину. Даже оглянуться не успел, поскольку двери тут же лязгнули пастью, едва не прищемив ему задницу, кабина понеслась вниз, хотя он еще и не выбрал этаж.

Пейдж исходила паром, как кипящая скороварка, и потому направилась туда, где, по ее мнению, могла уберечься от скоропостижного взрыва. К Мей. Когда Клинт открыл дверь, она более чем удивилась. Совсем позабыла о его существовании. Беда.

— Привет, Пейдж. — Клинт не смотрел ей в глаза, кося на подбородок, словно она для него весьма желанная гостья. — Эх, Мей еще не пришла.

— Ничего. — Она шмыгнула носом, потирая бок. — Можно я все-таки зайду?

Он глянул на экран телевизора, там вовсю ревел спортивный канал.

— Ага, все навешивают дырки от бубликов, «Сороки». Мне, что ли, расстегнуть штаны и размочить им счет.

Этот парень человечен, как лабрадор-спасатель, злобность просто не присуща его породе. Соответственно его экивоки могли означать только одно. Он знает, что она в курсе измены Мей. Тем не менее распахнул дверь пошире и втащил ее под свое крыло. Пять минут спустя Пейдж, подобрав ноги и подоткнув под бока затхлую накидку и подушки, уже сидела на старенькой кушетке Клинта, обитой выцветшей шотландкой, чашка горячего шоколада согревала ее ладони, пока он излагал свою версию истории с Мей. Как оказалось, информации оказалось более чем достаточно, чтобы отвлечь ее от переживаний по поводу собственных беспутных любовных дел. Ведь она была на волосок от того, чтобы сказать Гейбу о своей любви. Всего за несколько мгновений до того, как он окончательно свалил от нее.

— Мы уже месяца два с ней гуляли, когда я как-то прихожу в одну компанию и вижу, как она лижется с моим приятелем, а тот ее вовсю лапает.

— Почему? — Пейдж была не вполне уверена, что так уж хочет знать, зачем Мей так поступила или почему Клинт простил ее. Ведь если любовь у них не сложилась, на что еще можно надеяться?

Клинт склонился ближе к огню, пламя лизало старую каминную решетку, по его добродушному лицу пробегали тени.

— Становясь взрослым, самонадеянно полагаешь, что отыщешь свою единственную, но чем старше, тем отчетливее понимаешь: это не легче, чем отыскать настоящий золотой слиток в пакете с кукурузными хлопьями. В один прекрасный день приходишь в тот самый кукурузный бар, где ты завсегдатай, и вот оно, твое настоящее зернышко.

Легко сказать, что любовь все преодолеет.

— Но она изменила тебе. С приятелем. Разве это не финиш всему?

Он покрутил банку с пивом между ладонями.

— Конечно, она выбрала не того приятеля. Любовь — жуткая вещь, а она на тот момент уже слишком любила меня, чтобы взять и уйти.

Пейдж покрутила головой, пытаясь связать противоречивые суждения, его логика потрясла до глубины души.

— Вы так и дружите? С тем парнем?

Брови Клинта едва не взлетели.

— Я знатно навесил тому уроду. Расквасил ему нос. Молокосос на том и успокоился, подонок. Мужчина обязан делать то, что обязан делать мужчина ради женщины, которую любит.

Комментаторы на экране внезапно зашлись в истерике, и Пейдж только сейчас заметила, что Клинт анормально спокоен, учитывая, что «Сороки» забили превосходнейший гол. Она искоса глянула на него: смотрит куда-то в одну точку стеклянными глазами, пальцы правой руки поджаты, словно до сих пор помнят боль от удара. Еще заметила, что костяшки пальцев другой руки на фоне банки с пивом совсем белые.

— А ты не боишься?

— Чего именно? — спросил Клинт.

— Что ничего не выйдет? Она уйдет? Снова изменит? Не любит тебя так же сильно, как ты ее?

— Ну да. Бывают моменты. Но потом отпускает. Стоит побороться. Она стоит того.

Спазм, сжавший желудок Пейдж, наглядно продемонстрировал горько-сладкий вкус борьбы.

— Она и в самом деле собирается замуж, да?

Клинт мог бы рассмеяться. И она не винила бы его. Но этот Ромео по-братски обнял огромной ладонью ее голову и приткнул под свое плечо. Он так и сидел, позволяя ей вымочить слезами его фуфайку. Не судя и не советуя. Просто принимая. Казалось, проникся ее горем более, чем она сама. С той минуты, когда увидела кольцо на пальце Мей. Оно подводило черту под самыми важными, самыми крепкими и непобедимыми взаимоотношениями в ее жизни. А ведь та черта могла стать началом новых отношений. Она распрямилась. Посмотрела в добрые карие глаза Клинта. Если Мей ей как сестра, Клинта тоже можно принять в свою семью. Она улыбнулась ему сквозь слезы. Он подмигнул, отсалютовал банкой с пивом, отщипнул кусочек пиццы и нажал кнопку регулировки звука на пульте. Пейдж как следует продышалась и подтянула плед к подбородку, понимая, что Клинт готов в лепешку разбиться, лишь бы она не высказала ничего унизительного в сторону рефери. Она подхватила из коробки кусок застывшей пиццы и заметила рядом с упаковкой несметное количество темных колец от кружек, там же присохший обрывок журнальной страницы, когда-то залитый чем-то липким. Неприкаянные рыболовные снасти торчали из высокого глиняного горшка в углу. Велосипед с грязными колесами приткнулся у стены в прихожей. Она подивилась, почему Мей не разнообразит интерьер кучей цветастых подушек и последней моделью кофеварки эспрессо. Даже в квартире Пейдж до сих пор сохранились следы пребывания подруги. Но Клинт, похоже, довольно упертый мужчина. Он знал амплитуду их отношений и верил: его любовь укрепит их прочность на разрыв. Сердце Пейдж снова сжалось, но нет нужды снимать этот приступ, пока она здесь наедине со своими мыслями. Наоборот, необходимо вслушаться и проникнуться этой болью, чтобы та придала ей сил. Чтобы взять Мей за шиворот и трясти, пока ее мозги не застучат о жестянку, за стервозное отношение к этому изумительному парню. В поджатых ногах закололи иголочки, предупреждая: еще минут пять, и они онемеют окончательно; она разогнула колени. Входная дверь скрипнула, застонала и с грохотом распахнулась. В прихожую влетела Мей с китайской стряпней и пивом.

— А вот и она, — сказал Клинт. — Женщина, которую я люблю.

Мей увидела Пейдж, сидящую под верблюжьим одеялом, жениха рядом и попятилась. Ее лицо обрело странное выражение: то ли она хмурилась, то ли пыталась изобразить улыбку. Пейдж отбросила одеяло, наклонилась и поцеловала Клинта.

— Будь милостив к ней, иначе выдеру у тебя кое-что достойное и скормлю моему ласковому хорю.

— У тебя нет хоря.

— Достану лаской.

Клинт улыбнулся. Благородный мужчина. Сильный. Хороший человек. Вполне хорош для Мей. Пейдж встала и босиком прошлепала к Мей. Та смотрела затаив дыхание. Но когда Пейдж широко раскинула руки и заключила ее в объятия, всхлипнула и ответно прильнула к ней сколько было силы — руки-то заняты.

— Дерьмово выглядишь, — констатировала она.

— Чувствую себя аналогично. Расскажу как-нибудь, обещаю.

— Китайская лапша остывает! — воззвал Клинт.

Мей шмыгнула носом.

— Так займись!

— Холосо, час. — Клинт прищурился.

Пейдж рассмеялась, что удивительно, если вспомнить, какой денек сегодня выдался. Хотя сердце ныло, оно тем не менее стучало от радости за Мей. Подруга наконец-таки обрела самые важные, сильные и непобедимые отношения в своей жизни. К счастью. Она просто сказала:

— Будь милостива к нему.

Мей покосилась на жениха, тот взмахнул пультом и замер на полпути к воротам противника, поскольку тренер желает, чтобы его команда прорывалась вперед за форвардом. Она вздохнула:

— Навечно. — После чего едва не бегом припустилась к кушетке и приткнулась под распростертое крылышко суженого.

Боль под ребрами чуть отпустила, Пейдж удалось подавить подступившие слезы. Так счастлива за них, что жалеть себя уже нет сил, и она тихонько прикрыла за собой дверь.

Пока она шагала по закоулкам к трамвайной остановке, ледяной зимний ветер успел прокрасться сквозь одежду, но она, глубже засунув ладони в карманы теплой куртки, продолжала идти, слова Клинта крутились в голове, как заезженная пластинка, давя на больную мозоль. Мужчина обязан делать то, что обязан делать мужчина ради женщины, которую любит. Она подозревала, что у Гейба был такой порыв. Пусть у нее и мало опыта, но она почти уверена: он так и желал. Неужели она настолько ошиблась, что не оставила ему никакой возможности? Если бы он хотел лишь беспечного секса, вертел бы ею, как ему заблагорассудится. И она позволила бы ему такое. Так могло продолжаться месяцами. Годами. Но он не сделал этого. Просто разорвал отношения, чтобы наверняка спасти ее от самого себя. А ведь она практически ничем не поступилась и не пожертвовала ради него. Держала на расстоянии с самого начала. Именно она свела все к сексу, в то время как он предложил ей свидание. Она никогда не говорила о нем с Мей, хотя он рассказал о ней Нейту. Никак не дала понять, что желает допустить его в свою жизнь, в то время как двери его квартиры всегда были открыты для нее. Даже напоследок не сказала о своих чувствах. Никогда не просила его остаться. Неудивительно, что он счел за благо уйти.