Семейные хроники Лесного царя (СИ)

Поначалу к похищенной принцессе слетались со всех концов земли рыцари и принцы, желающие сразить дракона и получить руку красавицы. Однако дракон оказался слишком ловким, успешно отбивался от воинственных женихов. А принцесса оказалась слишком разборчива: указывала своему стражу, кого из претендентов выкинуть из рощи немедленно, а кого можно пустить ночевать. Но утром их ждала та же участь, что и менее удачливых кавалеров.

Со временем женихов становилось всё меньше. Весть о том, что принцесса в башне привередливая капризница, разнеслась с большей быстротой, чем собственно новость о похищении. Да и фрейлин у принцессы поубавилось: заскучав в одинокой башне, девушки одна за другой разъехались по странам и королевствам — на белых конях в объятиях раздосадованных принцев, согласных на подобное утешение. В итоге куковать в башне осталась сама принцесса, ее старая нянька, которой всё равно, где доживать свой век, и молодая горничная. Эту последнюю, к слову сказать, обхаживает оруженосец Эжена, иначе оба тоже не задержались бы.

Сам Эжен Флорантен поклялся никогда не покидать своего поста у подножия твердыни. Он готов был состариться, распевая баллады в честь своей возлюбленной, лишь бы та продолжала взирать на него с балкона под самой крышей, пусть даже делала это от невыносимой скуки. Ведь Эжен обязан принцессе спасением чести, что для рыцаря равняется спасению жизни.

На этом месте рассказа Светозар заинтересовался еще больше. Дабы поощрить собеседника, Тишка предложил выпить за красоту принцессы Клер-Элиан-как-ее-там-дальше. Эжен не мог отказаться. Раскрасневшись, смущаясь и заикаясь, молодой рыцарь поведал, как так получилось. Странствия занесли его в поместье барона, уже известного Светозару своими прихотливыми вкусами и любовью к музыке и красивым менестрелям. В поместье с Эженом случилось в точности то же самое, что произошло недавно с Тишкой: барон набросился с лобзаниями и заверениями в страсти, совокупно с обещаниями показать небесные блаженства и осыпать золотом. Эжен уступал Светозару как в телесной мощи, так и в твердости характера, он обмер под натиском барона, точно птичка в клетке под гипнотическим взглядом гадюки. И неминуемо ожидало бы его бесчестие, позор, и утром — кинжал в сердце от осознания собственного падения, кабы не подоспевшая вовремя помощь.

Оказалось, в это же самое время принцесса Клер от скуки ненадолго покинула свою башню и пожелала навестить соседа-барона с дружеским визитом. Однако визит мгновенно перестал быть дружеским, стоило ей войти в каминный зал и узреть прямо на ковре перед камином полураздетого и полузадушенного менестреля, над которым нависал растлитель жирной тучей воплощения похоти. Что говорить, с тех пор, испытав на себе праведный гнев принцессы, барон невзлюбил камины и завел привычку заикаться от одного вида кочерги. Он прекратил нападать на своих жертв в парадных залах — стал предусмотрительно уводить их в спальню, как недавно самого Светозара.

— Я обязан ей всем! Моя жизнь принадлежит только ей! — пылко заверил Эжен в окончании исповеди.

Светозар покивал, соглашаясь. Вспомнив собственный печальный опыт, приложился к бурдюку.

— Но брать тебя в мужья она всё равно не хочет? — подытожил Светозар.

Эжен сокрушенно помотал головой.

— Даже дракон на меня не обращает внимания, словно я муха какая-то, — всхлипнул рыцарь. — Он громогласно ржет, как жеребец, когда я заикаюсь о вызове на поединок. Клер терпит меня от скуки. Если бы она не была столь упряма, то давно бы сама уехала отсюда… Но если она покинет башню, у меня не останется ни единого шанса заслужить ее благосклонность — что я против принцев и рыцарей всего мира? Это здесь у нее никого нет, кроме меня и дракона. А в огромном мире ее бриллиантовая красота несомненно не останется без внимания более достойных поклонников.

— Мда, с этим нужно что-то делать, — твердо объявил Светозар заметно заплетающимся языком. — Так дело не годится! Раз я здесь, то просто обязан помочь тебе разобраться во всём этом. Всё, решено! Идем завтра сражать принцессу и завоевывать дракона! А теперь спать, утро вечера мудренее.

С тем он отполз под бочок к Полкану, по пути прихватив с собой Грушеньку. Прижал ее к своей груди и мгновенно заснул. Она, задыхаясь от смущения и от силы объятий, попробовала вырваться, однако трепыхание оказалось бесполезным. Пришлось смириться, стерпеть размеренное жаркое пыхтение в висок, пусть винные нотки в дыхании ужасно раздражали.

Той же ночью, но многие версты севернее и слегка восточней от местопребывания Светозара, играли не менее печальные и сладкозвучные мелодии.

— Вай-вай, кто ж болтал, что у эльфов такие веселые песенки, что ноги сами в пляс идут? — проворчала хозяйка гостиного двора, утирая кончиком цветастой косынки скатившуюся по круглой щеке слезу. Ее сросшаяся воедино густая бровь жалостливо приподнялась, а полные губы, над которыми пробивались темные усики, сложились в недовольное коромысло. Пусть она и не разбирала слов баллады, но по-женски высокий голос дивного менестреля передавал в полной мере щемящую печаль и боль по утерянному. Не хочешь, а прослезишься.

— Брешут люди, — мрачно кивнул один из завсегдатаев. Торговец успешно распродал весь свой товар и теперь спокойно поджидал здесь попутчиков, чтобы совместным караваном двинуться обратно вниз по Матушке до устья, где раскинулся шумный портовый город. Здесь же, во втором по величине городе Бурого Ханства, гулять по тесным многолюдным улочкам было и жарко, и опасно. Пусть к иноверцам здесь относились куда терпимее, чем в иных басурманских землях, хан даже особо распорядился на счет городской стражи, чтобы никаких притеснений пришлым никто не чинил. А другое дело, что умелые люди в толпе-толчее и обыщут, и обшарят с ног до головы, и срежут припрятанные под одеждой кошельки с выручкой так, что не заметишь. Оставалось одно занятие — сидеть в гостинице да пить прохладное вино. Заведение было не из самых дешевых, о развлечении постояльцев заботились, так что в трапезной всегда играли музыканты. Нынче аж удалось хозяйке заполучить эльфов! Вот только редкостные менестрели, пусть на деле оказались истинными мастерами услаждения ушей, одну лишь тоску навевали своей меланхолией, отравлявшей все их песни.

— А я вот гадаю, это вообще девка или парень? — в который раз усомнилась хозяйка. Ей явно хотелось поболтать с постоянным гостем, пока выдалась передышка в заботах. — Вот который на гуслях играет, тот вроде как мужик. А который голосит — непонятно что.

— Это у них арфа, а не гусли. А на счет полу, так думаю, не то и не другое, — усмехнулся торговец. — Не парень и не девка.

— Это как же? Разве ж такое бывает? — изумилась хозяйка.

— У эльфов всё может быть, — важно кивнул торговец.

— Да кастрат это, вот слово даю, кастрат! — вмешался в негромкий разговор другой постоялец, сидевший за соседним столом.

— А это что ж такое? — потребовала разъяснений хозяйка.

— Это у западных церковников забава такая: брать мальчишек посмазливее и поголосистее, да обрезать у них мужеское достоинство, чтобы с возрастом голос высоту не потерял, а личико не утратило смазливости, — охотно пояснил знаток-путешественник. — Я таких существ в приморских королевствах видал! В храмах на праздники поют — заслушаешься.

— А, так то же самое, что евнухи, получается? — сообразила хозяйка.

— Евнухов оскопляют, чтобы в гаремах к султанским женам не приставали. Нехристям без разницы, есть у них голос аль нету. А честные христиане такое только из любви к высокому искусству творят, а не распутства ради.

— Да ну? — не поверила хозяйка.

— Да то ж церковники! Они у бедняков детей отбирают для надругательства, — возразил торговец. — А тут эльфы! Кто из ушастых свое дитя для этакой казни отдаст? Они ж всем миром поднимутся, полкоролевства с землей сравняют, ежели кто только пальчиком их детей тронет. И без того вымирают, чтобы добровольно лишать себя возможности получить от сыновей внуков.

— Я про эльфов не ведаю, а вот про кастратов что знаю, то и рассказал, — не стал спорить путешественник, которому в эльфийских холмах, видимо, побывать не довелось. — Голосят они вот так же, девичьими голосами.

— Может статься, ради похожести на ушастых бедных хористов и оскопляют? — предположил торговец.

— Очень возможно! А врут, что подражают ангельскому-де пению. Кто ж ангелов-то слышал наяву? А эльфов вот можно услышать.

— Пока еще можно, как люди говорят, скоро эльфов на земле вовсе не останется.

— А что ж так? — заинтересовался путешественник.

— Да вот слыхал я, совсем их долина-то пустынная становится. Мор на их народ напал особый какой или еще что, точно не знаю.

— Мор? Господи, как бы эти вот не разнесли заразу-то! — забеспокоилась хозяйка.

— Да не бойся зря, эти по виду не больные, — отмахнулся торговец. — У ушастых специальная зараза, они от нее зеленеют, как гоблины, и покрываются коростой, как дерево. К людям такое не пристанет, разное у нас с ними строение организмов.

Хозяйка вздохнула с облегчением.

— А ты и гоблинов видал? — оживился путешественник еще больше.

— Приходилось, — отозвался торговец тоном бывалого человека, которого ничем на свете не удивишь.

— А правда, что они из камней сделаны?

— Брешут люди!

Дальше слушать пустопорожние рассуждения хозяйка не осталась, пошла проведать другого посетителя, осведомиться, не надо ли ему чего. Этот молодой мужчина с проседью в волосах, изможденный, как будто только встал от смертельной болезни, сидел в самом темном уголке, откуда огромными глазищами взирал на эльфов, прекрасных в ореоле золотистого свечного света. Занимательный разговор о кастратах заставил его прислушаться с чрезмерным вниманием, так что подошедшая хозяйка со своим вопросом, не принести ли ему еще чего выпить или откушать, заставила заметно вздрогнуть.

— Нет, благодарю, — бледно улыбнулся он в ответ.

Хозяйка вздохнула. В иное время, когда постоялый двор был бы полон разномастными купцами, привычно спешащими вверх и вниз по Матушке, от теплого моря до Ярмарки под Новым Городом, пришлось бы ей таких безденежных постояльцев, вроде этого сивого, гнать от порога. Но в пустопорожние дни можно дать волю милосердию, приютить горемык. Тем более оба мужчины, — этого болезного сопровождал заботливый приятель-богатырь, — выглядят людьми приличными, много не пьют, не буянят. Возвращаются из столицы аж с охранной грамотой от самого хана, позволяющей им беспрепятственно покинуть страну. Наверняка эта грамота далась им не легко, уж хлебнули горюшка…

С такими мыслями хозяйка вовсе закручинилась. Плюнув, подошла к эльфам и на ломаном языке, мешая все известные ей иностранные словечки, строго пригрозила выгнать менестрелей взашей, если немедленно не начнут играть хорошие, веселые песни!

Нэбелин и Рэгнет покорно стерпели вспышку хозяйкиного гнева. Собрались с духом, переглянулись — и завели мотив, подслушанный в здешних краях: про загадочную березку, которую почему-то непременно требовалось поломать. Для колориту добавили восточных струнных переливов.

— Другое дело! — заулыбалась хозяйка.

Эльфам-скитальцам было не до веселья. Долгий, извилистый путь они проделали в своих поисках. Достигли берегов ледяного моря, потом повернули назад — и лишь тогда встретили лесную царевну, которая их послала куда подальше. Делать нечего, согласно ее посланию они объехали по неприступной границе царство Яра от края холодных озер до юга. Забрались почти до теплых морей, повернули на восток — встретились с куда более разговорчивым, чем сестра, Светозаром Яровичем. После его рассказа о семье и отце неугомонная парочка менестрелей, окрыленная надеждой, рванула вверх по великой реке, что за суровость характера получила именование Батяня. Примкнув к каравану иноземных торговцев, доехали до речного поворота, где опять-таки вместе с купцами пересели на лошадей, что предоставляли местные проводники. Через пару дней перехода вышли к другой великой реке — к Матушке. Благо в этом месте русло делало извилину, словно одна река стремилась соединиться водами с другой рекой, Матушка спешила на встречу с Батяней, однако слиться воедино было не судьба… Прямо как эльфам со своим потерянным родственником. Далее уже по водам Матушки они поднялись с теми же торговцами вверх по течению — до шумного купеческого города, второго по многолюдности в Буром ханстве. Здесь с купцами дорожка эльфов разошлась, люди передали товар перекупщикам, сами же отправились в обратный путь. А Нэбелин и Рэгнет надолго застряли в городе.

Самое обидное, что граница Лесного царства — вот она уже, на другом берегу Матушки. Казалось бы, возьми лодку, переплыви реку — и будешь у цели. Как бы не так! Конечно, они пробовали: потратили деньги, наняли переправу. И только до середины доплыли — река вдруг опасно забурлила вокруг суденышка, завертела его, словно скорлупку.

— Шайтановы силы! — взвизгнул лодочник и бросил бесполезный руль, в панике выпрыгнул в воду. Во все лопатки дал деру своим ходом к родному берегу, оставив растерянных эльфов, даже свою лодку не пожалел.

Впрочем, обошлось без потерь: водяные духи потешились, раскачивая лодку, попугали, бросая на цеплявшихся в борта эльфов высокие волны, да и остыли. Оттащили непрошеных гостей обратно к бусурманской стороне, где задвинули на песчаную отмель в камыши.

Благодаря стараниям болтливого переправщика, который тем же вечером вернул себе посудину в целости, а полученное серебро разозленным эльфам назад не отдал, весть о чертовщине разнеслась быстро и широко. Ни один владелец судов не пожелал иметь дело с нелюдями, на которых лесной царь явно отчего-то гневается, раз не пускает на свой берег. Никто не хотел из-за чужаков накликать беды на свои караваны. Ведь ежели Владыка лишит людей милости, дело может обернуться плачевно: нашлет проливные дожди, встречный ветер, запутает проводников, наведет морок с туманом и заведет корабли в речные рукава, отрежет в гнилых старицах. Хуже, если проволочками и плутанием не удовольствуется. Может и на мель посадить, пробив днище, плот с товаром перевернуть, не дай боже русалкам разрешит мужиков на дно утянуть! Никто даже на кошель с золотом смотреть не желал, придумывая себе всяческие несчастья и ужасы. Плевались троекратно через левое плечо и быстрей прогоняли нелюдей подальше от причалов.

И вот эльфы сидели на гостином дворе, играли песни на заказ — и ждали, когда судьба смилуется и пошлет им сострадательного смертного, кто согласится провести их вглубь лесных земель, пусть даже это сострадание обойдется им в немалые деньги. Обидно было застрять в самом конце долгого пути. Вдвое обидно видеть, как люди спокойно пересекают невидимую границу, а эльфов неведомая сила упрямо разворачивает назад. Какая несправедливость…

Нэбелин стоило большого труда не сбиться на печальный мотив из-за усталости и безнадежности, тяжелым грузом легшей на хрупкие эльфийские плечи. Флейта в ловких изящных пальцах пела о постылой березке, а мысли летали где-то далеко, то воскрешая в памяти холмы, охранявшие родную долину, то уносясь вперед, стремясь к запретной Дубраве… Но в какой-то момент взгляд сосредоточился на настоящем: выхватил в полумраке зала новое лицо, бородатое, улыбчивое, при этом немного расстроенное, но всё равно светящееся изнутри тихим счастьем. С такой затаенной радостью люди возвращаются домой после нелегкого путешествия, повидав множество опасностей.

Нэбелин неприметно пнул по ноге глубоко задумавшегося Рэгнета. Спутник и без того попадал мимо нот на своей жалобно дребезжащей арфе, а тут смотреть надо было в оба, вернее в четыре глаза. Что-то подсказывало юному эльфу, что именно этот кудрявый русый бородач принесет им долгожданную добрую весть. Не обрывая музыку, эльфы напрягли тонкий слух, пытаясь понять, о чем этот богатырь завел разговор с седым парнем, к которому подсел с улыбкой, сияющей, но несколько напряженной и виноватой. К сожалению, их речь осталась для эльфов малопонятной из-за незнания певучего варварского языка.

— Что, Томил, истомился без меня? — привычно пошутил богатырь,

— Опять ничего? — сразу в лоб спросил седой, пододвинув другу свою кружку с пивом.

Тот покачал головой, пытаясь сохранить видимость веселости. На кружку покосился, к пиву не притронулся, хотя очень пить хотелось после суетливой беготни по береговым причалам. Но пиво дело такое — одну кружку выдуешь, захочешь еще, а на «еще» у них денег нет, так что лучше воду цедить, благо река рядом.

— Значит, на месяц здесь застрянем, — Томил наотмашь разрушил всё лицедейство друга. — Жаль, что деньги кончаются, придется затянуть пояса. И найти постоялый двор подешевле. Хотя куда уж дешевле, почти задаром пустили, из жалости.

Русобородый моментально сник, могучие плечи уныло опустились. Он пробормотал, отвернувшись:

— Пойду хоть грузчиком, не хитрое дело, но чтоб про голод ты у меня даже не заикался. И так у хана «в гостях» отощал, одни глазищи остались. Поседел больше прежнего! Меня моя Варька застыдит, когда тебя привезу.

— Шмель, хватит, разжужжался, — оборвал его тревожное ворчание Томил. Кивнул на музыкантов, чтобы немного разрядить напряжение: — Как думаешь, девка это или парень?

Русобородый пригляделся, прищурил один глаз, потом склонил голову к плечу и прищурил другой, изрек:

— А леший разберет! Второй-то носатый точно мужик, а это… Скорее девка, но не уверен. Тебя, Сивый, вечно к нелюдям тянет!

И тотчас вернулся к прерванному разговору.

— Эти нехристи, знаешь, как рассуждают: мол, вверх по Матушке сейчас ходить невыгодно. Сейчас они лучше развернутся и еще раз сходят порожняком вниз к устью, там дадут своим людям погулять в порту. А через месяц, когда дело ближе к Ярмарке, заломят цену повыше и повезут гуртом иноземцев с ихним заморским товаром. Чую, ежели сейчас мне не наскрести монет на два места в лодке, то через месяц вообще спросят такую мзду, что легче вплавь своим ходом!

— А сколько спрашивают за место? — уточнил Томил.

Шмель, закатив глаза, на растопыренных пальцах показал количество просимых монет. Сивый невольно фыркнул смешком: вспомнилось, как в босоногом детстве его приятель точно так же показывал количество яблок, сколько удалось нарвать при набеге на городской сад боярыни Дарьи Адриановны. Ох, умела заковыристо ругаться тетка на озорников, позоря без различия как тихого сына лекаря, так бойкого племянника воеводы и своевольного княжича. Всегда-то они втроем находили себе занятие… Пока княжич не сделался князем. Томил с усилием прогнал подальше темные мысли.

— И что возмущаешься? Еще по-божески просят, — возразил Сивый.

— Стал бы я торговаться с этими прохиндеями, если б в кармане серебришко звенело, — насупился Шмель. С огорчения глотнул-таки пивка.

Томил снова уставился на эльфов. Чувство вины жгло изнутри. Большую долю денег, что щедро выдал Рогволод своему младшему воеводе, велев употребить на возвращение его, Томила, домой из плена басурман, пришлось потратить на оплату счета, что выставил придворный лекарь за спасение от легочной горячки. (Из плена-то Томил сам себя вызволил, уболтал хана, проявил хваленый талант к переговорам. Вот удержаться от болезни не сумел. В темнице еще крепился из последних сил, а как выпустили, сразу слег, да так, что едва не отправился к праотцам — если б не исключительная милость ханской дочки. Та уговорила отца сжалиться над иноверцем и, по сути, врагом, приказала позвать к нему лекаря.) Потом потратили немало из собственных сбережений Богдана Шмеля, пока добирались от столицы ханства до этого торгового городка, стоящего на берегах Матушки. Матушки, степенным раздольем которой Томил когда-то любовался с высоты крепостных стен родного Нового Города… Как же давно он не был дома.

Погруженный в невеселые мысли, Томил не сразу осознал, что играет теперь лишь один эльф. Второй, молоденький, стройный как камышинка, нежданно явился из полутени возле их стола и, зардевшись, спросил нежным робким голосом, сияя надеждой в звездных очах:

— Скажите, вы направляетесь в Новый Город? Вверх по реке, верно?

От близости дивного создания Томил на мгновение потерял дар речи. Он, кто в свое время вел переговоры с дикими ордынцами, не пустив Рогволода развязать кровавую сечу. Он, не стушевавшийся перед басурманским ханом, за что провел несколько лет в темнице на цепи. Он, кого с юных лет слушали городские бояре на княжеском совете… Он — смешался и смутился от вида преисполненных надеждой эльфийских очей. И ладно бы девичьих, а то ведь, если судить по одежке, перед ними стоял мялся парнишка.

Богдан Шмель тоже был не лыком шит, иноземные языки разумел немногим хуже, чем приятель. Вопрос эльфа разобрал, ответил ворчливо:

— Направляться-то направляемся, да не берется нас никто везти. Плевать все хотели на ханскую грамоту, по которой нам даруется право сесть на любой попутный корабль, все только собственную выгоду блюдут.

— Если дело в деньгах, то мы оплатим расходы за четверых, — не веря в свою удачу, заявил Нэбелин. Помахал рукой Рэгнету, чтобы скорее присоединялся к разговору. — У нас достаточно средств, чтобы нанять корабль, не сомневайтесь. Но в ответ просим оказать взаимную услугу: сопроводите нас до обители лесного царя? Как нам сказали, это недалеко от Нового Города.

— О, это к тебе вопрос, Сивый, — Богдан со смешком пихнул Томила локтем в бок. — В кои веки пригодилась в жизни твоя тяга к нелюдям!

— Вы знакомы с Царем? — еще шире распахнулись эльфийские бездонные очи.

Томил машинально кивнул, тут же помотал головой:

— Не с самим Яром, с его женой и сыном. Давно, правда.

— Со Светозаром? — заулыбался Нэбелин, вгоняя собеседника в румянец. Эльф присел за стол рядышком с Томилом, заинтересованно захлопал ресницами.

— Светозаром? — непонимающе переспросил Томил, попытался отодвинуться. Но с другой стороны на лавке сидел Шмель, а его легко не сдвинешь, в итоге Сивый оказался беспомощно зажат с двух сторон. — Насколько я знаю, у Яра трое детей: Милена, Евтихий, Драгомир…

— Милена, да-да! — Нэбелин переглянулся с подошедшим Рэгнетом. — Мы с ней однажды имели честь беседовать.

— Неужели царь за это время завел себе четвертого? — Сивый обернулся к Шмелю, но тот безразлично и несколько ехидно пожал плечами. — В детские годы я знал младшего из них, Мира. К слову, он чем-то на вас похож. Глазами, что ли.

— Ах, как нам повезло вас встретить! — восхищенно воскликнул Нэбелин.

Рэгнет, доселе молчаливо слушавший с огромным вниманием, напомнил о своем присутствии, представив себя и своего спутника. Богдан Шмель назвался в ответ, приятеля отрекомендовал так: «Правая рука князя Новогородского Рогволода Всеволодовича, советник по всем вопросам, колдун и предсказатель Томил Сивый, любимый ученик болотного чародея Щура!» Чем поверг обоих эльфов в секундное онемение.

— Колдун точно сможет провести нас к Лесному царству! — расчувствовавшись едва ль не до слез, выдохнул Нэбелин. Не сводя с Томила почти влюбленных очей, вдруг спросил: — А у вас самого в роду точно эльфов не было?

— Вы мне льстите, — пробормотал тот.

— Жаль, — сказал Нэбелин, но против слов на его счастливом личике не было ни тени сожаления. Рэгнет чему-то многозначительно заулыбался.

И то ли от смущения под пристальным взором эльфийских очей, то ли от облегчения, что наконец-то они смогут уже завтра отправиться домой после всех мытарств, Томил Сивый напился до чертиков. Богдан не отставал в поглощении крепкого пива да под хорошие закуски, заказанные Рэгнетом в честь знакомства, но отменное здоровье и опыт княжеских пиров позволил богатырю продержаться несравненно дольше. Когда Нэбелин подхватил уплывшего в полуявь Томила под руку, почти что взвалив его себе на плечо, Шмель рыпнулся помочь унести приятеля наверх в комнату, но Рэгнет его остановил со смехом:

— Не волнуйся, несмотря на хрупкую внешность Нэбелин хватит сил, с лестницы твоего друга не уронит.

— Очень надеюсь, — проворчал Богдан, садясь обратно и проводив шатающуюся парочку настороженным взглядом. Добавил, кивнув на накрытый стол: — А должок я отдам, как только домой вернемся. Лишь бы только вернуться поскорее, надоело по чужим краям мыкаться, ты не представляешь!

— Прекрасно представляю, уверяю тебя. Что ж, буду рад ответному гостеприимству, — склонил голову Рэгнет.

Шмель заулыбался, набрался хмельной смелости и, приглушив голос, спросил доверительно:

— А этот твой Нэбелин — он всё-таки парень или девка? Вы учтите, Сивый у нас мужик честный, если твой меньшой его соблазнит по пьяной лавочке, то однозначно придется им жениться. Вот моя Варька меня отходит скалкой, если не догляжу за Томкой и прозеваю грехопадение!

На что Рэгнет лукаво стрельнул глазами и пальцем поманил подставить ухо, куда нашептал нечто такое, отчего Богдан расхохотался:

— Ну вы, эльфы, те еще путаники!

…Меж тем в комнате наверху, которую сняли для себя Томил и Шмель, Нэбелин с заметным усилием пытался уложить перебравшего собутыльника в постель. Кровать была далека от роскоши, жесткая и узкая, так что не удивительно, что мотающийся от внутреннего хмельного шторма Сивый норовил с ложа скатиться. Нэбелин его попытки сползти на пол пресекал, ловил под мышки или за шиворот, затаскивал назад на тощий соломенный тюфяк. В конце концов эльф умучился и, уложив в очередной раз протестующе мычащее тело, сел сверху, придавив своим невеликим весом для надежности.

Оседланный, Томил разлепил мутные глаза и обнаружил себя лежащим на спине, в знакомой комнатке, освещенной тревожным огоньком масляной лампадки. Опознал он также и того, кто его оседлал:

— Нэбе… лин… Небо ли?.. Вот же послало мне Небо ангела!.. — пробормотал он, вздыхая. Неуверенно поднял руку, положил ладонь на гладкую по-девичьи щеку эльфа.

Нэбелин замер, заметно напрягся. Однако не воспротивился, напротив, прикрыл глаза ресницами. И затаил дыхание.

Не возмутился эльф и тогда, когда вторая рука хмельного поклонника легла на грудь, пошарила, через одежду пытаясь найти мягкие прелести. Не отыскав характерных для женского пола округлых примет, пятерня продолжила свое путешествие — через живот прямиком к штанам, к широко расставленным ногам.

— Ох! — вырвалось чувственное у Нэбелин, щеки залил стыдливый румянец.

Ладонь беззастенчиво легла на промежность и слегка сжала, ища признаки, свойственные полу мужскому. Однако даже плотная ткань штанов не оставляла простора для сомнений: признаков не было. Брови Томила выгнулись в болезненном сочувствии, губы дрогнули, обронив роковое:

— Под корень? Начисто. Душегубы, загубили… Из парня — ангела… — Всхлипнув, он закрыл глаза и безвольно уронил руки.

Нэбелин, упивавшийся стыдливой двусмысленностью момента, не расслышал невнятного бормотания. Однако резкость, с какой отдернулись руки, встревожила эльфа, он с беспокойством наклонился над лежащим:

— Что такое? Том, тебе дурно?

Томил же не открыл глаз. Напротив, зажмурившись еще крепче, неожиданно обхватил эльфа, притянул за затылок и за плечи к себе ниже, ближе… Губами к губам. Нэбелин не стал вырваться, охотно припал всем телом, приоткрыл рот, толкнулся в чужой рот смелым языком, вызывая на чувственную дуэль… Томил и знать не знал, что поцелуем можно свести с ума. Впрочем, что он вообще знал о страсти и амурных удовольствиях? Взрослая служанка из княжеского терема, которой удалось на спор соблазнить вечно хмурого юнца, не в счет. А дальше было не до любовных утех — нескончаемые дела, заботы, которые охотно вешал на своего советника рано возмужавший Рогволод. Да и кто из девиц добровольно осмелится подойти к ученику болотного колдуна? А боярских дочек, которых подсылали ради выгодной женитьбы их же отцы, Томил сам обходил за версту, не собираясь усложнять себе жизнь интригами… И вот докатился — увлечен поцелуями с эльфом. Парнем. Кастратом!

Нэбелин первым разорвал возникшую между ними связь, осязаемую до звона в ушах, связь, которая увлекала обоих с каждым мгновением всё глубже в неизведанные пучины вспыхнувшего темного желания.

— Тебе нельзя, ты еще слишком слаб, — решил за обоих Нэбелин, погладив по впалой щеке, колючей от щетины. — Сейчас тебе нужно выспаться, завтра ведь в дорогу.

Томил, тяжело дыша, снова крепко зажмурился: целую седмицу, если не больше, провести на одном корабле с эльфами! С проницательным умным Рэгнетом, от цепкого взгляда которого ничто не укроется. С Нэбелин, который, кажется, вовсе не стыдится открыто показывать свои порывы. С Богданом, который не упустит возможности ехидничать и выразительно хмыкать, степенно оглаживая рукой кучерявую бородку… На краткое мгновение в голове вспыхнула пугающая мысль: не лежит ли он по-прежнему в горячке? Не лихорадочный бред ли это всё? Можно кое-как поверить, что Шмель отыскал его, что болезнь отступила. Но поверить в эльфов? В то, что один из эльфов — в него влюбился? Нет, это правдой быть не может…

Нэбелин разбил в осколки все умозаключения, коротко поцеловав в уголок рта. Затем слез с Томила и покинул комнату, но оглянулся на пороге и одарил на прощание многообещающим взглядом мерцающих очей. А Томил стиснул зубы, чтобы не выругаться в голос, закрыл ладонями пылающее лицо.

Если это бред пылающего в болезни разума, то чего ему бояться? Зачем отказываться?..

…Каким-то чудом ему всё же удалось выспаться. Томил не без основания подозревал, что в этом виновны чары Нэбелин. Во всяком случае, ранним утром садясь на корабль, нанятый Шмелем на деньги менестрелей, он ощущал себя превосходно. Взволнованно и немного растеряно, но гораздо лучше, чем накануне. Более того, Томил окончательно уверовал, что всё происходит наяву. Против ожидания даже качка, начавшаяся из-за поднявшегося попутного ветра, не омрачила солнечную ясность дня. А вот Богдан на удивление вцепился в борт и от завтрака отказался наотрез, сетуя на вчерашнюю свою несдержанность в выпивке.

Оба эльфа предусмотрительно закутались в длинные плащи с глубокими капюшонами, чтобы хозяин корабля не узнал раньше времени, кого именно взял на борт, повинуясь звону серебра и грамоте хана. Когда отошли от берега на речной простор, Нэбелин встал рядышком с напряженно замершим Томилом и незаметно взял его за руку, сплетя пальцы.

— Знаешь, это так удивительно! — шепнул ему эльф с легкой улыбкой. — Мы обошли полмира, но именно ты оказался тем, кто приведет нас к цели нашего долгого путешествия. Знаешь, мне кажется, я люблю тебя.

Томил не нашел слов, чтобы ответить. Он догадывался, но услышать собственными ушами…

— Не смотри на меня так, — смущенно рассмеялся на его изумление Нэбелин. — Мы, эльфы, ужасно влюбчивые создания. Но не верь тем, кто скажет, что мы легкомысленны. Нам одного взгляда достаточно, чтобы понять, достоин ли избранник нашей любви или нет. И сделав выбор однажды, мы уже никогда не откажемся от наших чувств. Мы, эльфы, ужасные собственники!

Он снова рассмеялся, и Томил понял, что очарован перезвоном хрустальных колокольчиков, что почудился ему в этом смехе.

— Всё, Сивый, ты пропал! — Следующим к Томилу подобрался Шмель, с физиономии которого не сходила довольная ухмылка несмотря на мучительное похмелье. — Скоро и тебя будет ждать дома своя женушка со скалкой и семеро по лавкам. Вот уж тогда по чужим странам не побегаешь, ханским дочкам глазки не построишь!

— Какие по лавкам? Какие дочки?! — зашипел в досаде Томил, настороженно косясь на остроухих спутников, устроившихся на корме среди ящиков с грузом. Хорошо хоть ветер сносил слова в сторону, а то ведь услышали бы, при их-то хваленом тонком слухе. — Это же парень! За что мне это вообще, за какие прегрешения?!

— Остынь, брат, это же эльфы, — многозначительно напомнил Шмель, явно наслаждаясь моментом. — У них всё не как у людей. Так что семеро по лавкам вполне могут случиться в твоем скором будущем! Радуйся, дети какие получатся красивые-то!

Томил испепелил бы приятеля взглядом, если б не был ему стольким обязан.

— Господин драко-он! Эй! Вы спите? Извините за беспокойство, господин дракон, не могли бы вы уделить нам несколько минут вашего внимания?

От громкого шепота Руун Марр дернул ухом, как прядают ушами лошади, отгоняя назойливых мух. Стоило труда удержаться, чтобы пасть не расплылась в ухмылке: несколько минут? Да он уже с четверть часа сквозь щелочку приоткрытых век внимательно следит за гостями, осмелившимися явиться прямиком к драконьему логову.

Светозар подошел очень близко — бесстрашен до глупости, а вдруг на месте Рууна оказался бы чужой дракон? Впрочем, лесной царевич сейчас не мог узнать в нем своего недавнего знакомого. Крылатый ящер, разлегшийся на солнышке возле входа в свое логово, ничем не напоминал Рууна в человеческом облике. Разве только щетинистый гребень на длинной шее был такой же пестрый красно-черный, как волосы Марра двуногого. И еще глаза — вишневые с золотыми крапинками, с вертикальным зрачком, томные с ленцой и лукавинкой. Но дракон держал глаза прикрытыми, делая вид, будто дремлет и не чует назойливых визитеров.

Чуть вдалеке Марр заметил среди деревьев черную громадину ужасающего коня, на нем восседал и заметно трясся надоеда-рыцарь. Оруженосец прятался поодаль, боясь коня не меньше, чем дракона, что правильно, ибо Марр обычно после сна бывал не в духе. А вот гоблинки что-то нигде не видать. Неужели благоразумно не пошла с ними, предоставив мужчинам разбираться с ящером без ее участия?

— Господин драко-он! — снова позвал Светозар.

«Вот же дурень,» — мысленно усмехнулся Руун. Герой на цыпочках подкрался вплотную, целясь пощекотать ноздри на кончике клыкастой морды колоском сорванной травинки. Любой другой дракон на месте Марра просто поднял бы лапу и…

Руун Марр едва не выпустил клуб огня, едва не завопил, но невероятным усилием воли сдержался, стиснул челюсти. Вот только глаза невольно выпучились.

— Ой, вы не спите, — заметил Светозар. — Извините, что разбудили вас!

Дракон проворчал нечто невнятное. Приподнял голову на длинной гибкой шее и заглянул себе за спину: Грюнфрид! Нашлась. Лыбится, мелкая пакость. Пока Марр наблюдал за вежливо подкрадывавшимся Светозаром, эта мелюзга некультурно подобралась с тыла — и с размаху воткнула лежащему беззащитному дракону острую палку прямо в ляжку. Выбрала ведь местечко повыше сгиба коленки, где шкура тонкая и чувствительная. Ладно хоть силенок не хватило, не до крови ткнула. Но болеть будет еще долго, наверняка. Может быть, даже хромать начнет на эту лапу.

Руун Марр насупился, однако ничего не сказал гоблинке. Та невоспитанно показала обиженному дракону сиреневый язык. Отвернувшись, Марр словно невзначай дернул хвостом и смел Грюн подальше. Мелюзга, не пикнув, прокатилась вниз по склону через кустарник — аккурат на дно овражка, куда Руун долгое время заботливо стаскивал красивые белые кости и аккуратно раскладывал среди растительности, чтобы впечатлить чудовищной кровожадностью приезжих рыцарей и принцев. Никто ж из странствующих вояк не приглядывался к отметинам на костях, оставшихся не от клыков, а от топориков мясников. Никто ж не догадывался, что местные крестьяне платят крылатому ящеру дань при забое крупнорогатого скота — не столько мясом, сколько костями и вкусными хрящиками.

— Господин дракон, можно с вами обговорить одно важное дело? — не собирался отставать от чудища Светозар.

— Валяй, обговаривай, — разрешил Руун милостиво. Чтобы слушалось приятнее, перевернулся на спину, подставив теплому солнышку живот. А лапой дотянулся до пустого бочонка, валявшегося неподалеку, предложил гостю вместо стула.

— Благодарю! — Светозар чинно сел, хотя по его горящим глазам Руун видел, как любопытному полуэльфу хочется вместо разговоров пощупать драконью шкуру, потрогать лениво разложенные по земле крылья, даже гибкий хвост выглядел ну очень занимательным.

И всё же Светозар не счел возможным отвлекаться — его ждал изнывающий от сомнений Эжен. И Полкан изнывал не меньше, терпя чужого на своей спине.

Кратко и доходчиво изложив суть предложения, Светозар вопросительно уставился на уютно посапывающего дракона.

— Господин дракон, вы опять спите?

— Я думаю, — зевнув, отозвался Марр.

— И что ж вы думаете? — терпеливо поинтересовался Тишка.

— Я думаю, что Клер не поверит в то, что Эжен в состоянии сразить меня наповал, — высказался дракон.

— То есть в целом вы согласны нам подыграть? — обрадовался Светозар и ободряюще помахал рукой Полкану, чтобы подошел ближе. — Вот поэтому, чтобы сражение выглядело более достоверным, Эжен будет атаковать вас верхом на моем скакуне. Как видите, это не совсем обычный конь. То есть совсем не… В общем, вы сами видите.

Эжен судорожно цеплялся в поводья и мечтал провалиться сквозь землю, но теперь отступать было поздно. Тем более он не смог бы даже спрыгнуть из седла при всем нежелании общаться с драконом — ноги рыцаря ослабели от волнения до состояния ватного нестояния.

— Разумеется, я согласен, — вздохнул Руун Марр. — Клер давно пора замуж, а с эдакой разборчивостью она рискует навсегда остаться старой девой!

— Но вы уверены, что этот план не помешает вашим личным интересам, уважаемый дракон? — предусмотрительно уточнил Светозар. — Ведь зачем-то вы всё-таки похищали принцессу, потратили столько усилий и времени.

— Глупость сделал, что ж скрывать, — отрезал Руун Марр. — Думал, Клер быстро найдет себе жениха, благородная красавица не может оказаться залежалым товаром. К тому же я рассчитывал, что обжитая одинокая башня приглянется темным магам. Или хотя бы звездочетам. Но нет, я просчитался.

— Звездочетам? — удивился Светозар.

— Зря я старался, строил такую высокую? Знаешь, как приятно с крыши наблюдать за звездами! Особенно если есть хороший напарник, — мечтательно заявил дракон. — А в компании с темным магом с высокой башни удобно взирать на бренный мир свысока и чуточку презрительно, строить планы по захвату земель и городов… Но, к великому моему сожалению, не повезло нам обоим. Претенденты приезжали никудышные, ни для Клер жениха, ни для меня хозяина не нашлось… Вот ты — другое дело! Очень перспективный — и смелый, и красивый!

Отвесив искренний комплимент, дракон изящно потянулся, вытянув передние и задние лапы. Искоса глянул на полуэльфа снизу вверх, игриво вывернув голову.

— Кстати, если ты сам не собираешься просить ее руки, то лучше бы тебе вообще не показываться Клер на глаза, чтобы не отвлекать от этого хлюпика, — резонно заметил Марр, указав кончиком крыла в сторону Эжена.

— Хорошо, я учту ваш совет, — кивнул Светозар. — Простите за любопытство, но зачем вам хозяин?

— Понимаешь… — Дракон стремительно свернулся клубком, обвив всем гибким телом сидящего на бочонке Светозара, и поднес голову близко к лицу полуэльфа, заглянул своими огненными глазами в его голубые, широко распахнутые. — Тяжко жить, когда ты представитель вымирающего вида. А с хорошим заботливым хозяином всё-таки не так одиноко коротать век. Потому и на кражу принцессы польстился — хоть какой, а смысл в жизни.

— Ясно, — согласился Светозар. Улыбнулся, погладив ладонью искрящуюся глянцевую шкуру: — Вы очень теплый, господин дракон.

Дракон зарделся бы, если б умел… Долгий взгляд глаза в глаза прервало появление грязной и сердитой Грюнфрид, вылезшей на четвереньках из кустов.

— Ох, Груша, ты как там оказалась? — вскочив и перешагнув через драконий хвост, Светозар кинулся поднимать ее на ноги, отряхивать загубленную одежду. — Я же велел оставаться с Хьюго!

Грюн насупилась еще мрачнее: оруженосец стал для нее едва ль не противнее дракона! Стоило остальным отвернуться, как этот грубиян тотчас распускал лапы и норовил потискать ее самым наглым и оскорбительным образом! Лучше Грюнфрид сама будет приставать к дракону, чем позволит приставать к себе.

Бросив темный взгляд на гоблинку-замарашку, Руун Марр заметил:

— Если вы желаете, можем начать наш поединок прямо сейчас, не откладывая до полуденной жары. Клер в это время обычно только-только поднимается с постели, умывается, причесывается. Поэтому ее полусонное сознание легче воспримет шокирующее зрелище нашего невероятного поединка. Эжен, у тебя найдется хотя бы одно копье? Чем-то ты мне должен всё-таки угрожать.

Рыцарь помотал головой. На что дракон тяжко вздохнул и удалился в свое земляное логово, ворча о беспомощности современных женихов. Вскоре он возвратился, волоча в зубах внушительное турнирное копье с пышным плюмажем из фазаньих перьев.

— Дотащишь? — хмыкнул Марр, вручив копье Эжену. Светозар кинулся помогать, не хватало еще, чтобы претендент выпал из седла, не доехав до поля брани.

Вдвоем с оруженосцем они в итоге забрали копье себе, взвалили оружие на плечи и понесли. Дракон любезно указывал дорогу, шествуя впереди, широкими взмахами хвоста обламывая ветки, перегораживавшие тропинку.

Логово, как выяснилось, располагалось не столь уж близко к башне. Как объяснил по пути Марр, он любил, чтобы его сон не тревожили людские голоса. А поголосить Клер любила, не упускала повода развести суету из любого каприза. Расстояние не мешало исполнению долга: при появлении рыцарей дракона вызывала нянька принцессы, трубя в горн с вершины башни. Летать — не пешком ходить, спустя всего минуту или две крылатый ящер обрушивался на голову очередного претендента сверху, наводя смертный ужас. Если зов горна прерывал его послеобеденный сон, то сердитый Марр в полете еще и огнем поливал от всей щедрости души.

— Веселые были времена! Жаль, женихи быстро закончились, — посетовал Руун.

— Вы всех съели, господин дракон? — пошутил Светозар.

— Фу, как можно! — скривил морду ящер. — Нет никакого желания брать эту гадость в рот. Потные, вонючие, мясо жесткое, как у старого борова.

— Значит, всё-таки пробовали! — обличил Тишка.

Дракон кисло посмеялся.

…Поединок у подножия высокой башни начался, как положено, с вызова:

— Крылатое чудовище! Мое терпение закончилось, я собираюсь избавить мир от твоего существования! — Эжен Флорантен сумел произнести нужные слова внятно и достаточно громко, чтобы занавески на окне спальни принцессы заинтересованно шевельнулись.

— Эжен, так ты отблагодаришь меня за гостеприимство? За то, что позволял тебе денно и нощно орать баллады под окнами несравненной Клер-Элиан-Жеральдин-Беранжер, тревожа ее покой и мешая мне спать?

Голос дракона гремел куда увереннее, чем жалкий писк его противника. На его гневную реплику не то что занавеска отдернулась — на балкон немедля высыпали три изумленные зрительницы во главе с непричесанной принцессой, облаченной в светленький оборчатый пеньюар.

— Это я терпел тебя, Эжен! Но раз ты показал себя таким… хм… таким упрямым… нет — упорным и неутомимым поклонником нашей прекрасной принцессы!.. — сочинял на ходу Марр, так чтобы и дурочке Клер польстить, и ее кавалера не обидеть правдивым словом. — Так и быть, я приму твой вызов на смертный бой! Крепче держи копье, о смелый рыцарь! Крепче, говорю, и подними наконечник выше, иначе сейчас поскачешь и землю взроешь. Да, так уже лучше, спасибо, Полкан. О чем я? Ах, да! Кхе-кхе…

Из пасти вырвались сизые клубы дыма. Прокашлявшись, Руун Марр развернулся к балкону и обратился к ошеломленной принцессе:

— О, прекрасная Клер-Элиан-Жеральдин-Беранжер! Благодарю вас за честь быть вашим стражем! Мы провели с вами прекрасное время, наслаждаясь покоем и благодатью в этом тихом краю! Благодарю вас за всё! Теперь же разрешите попрощаться с вами. Не могу знать, какой исход будет у поединка, поэтому прошу простить меня за всё, что было вам не по вкусу в нашем совместном бытии. И не устану вас благословлять за вашу доброту и кротость нрава, о несравненная Клер, цветок души моей!

— Дорогой, ты с ума спятил? — крикнула растерянная принцесса. Причем адресовала эпитет «дорогой» она не к Эжену, а к ящеру, заставив Светозара, спрятавшегося в тени дворового колодца, хрюкнуть смешком.

— Желаю вам найти наконец-то семейное счастье в объятиях достойного рыцаря! — продолжал заливаться Руун. — И совместно наплодить множество крикливых детёнышей, чтобы я смотрел на них из бездны небытия и радовался, что хотя бы у вас, дорогая Клер, есть семья и потомство, чего не дано мне, одному из последних представителей своего вида… Прощайте, моя принцесса! Не поминайте лихом!

— Дорогой?! — взвизгнула принцесса, напуганная заупокойной тирадой.

— Шевалье Эжен Флорантен! Я к вашим услугам! — возвестил дракон и встал в горделивую позу.

У рыцаря сперло дыхание, ответить получилось лишь невнятным хрипом. Презрительно всхрапнув, Полкан сам головой подправил копье в трясущихся руках всадника, уместил конец между рогами — и поскакал вперед, во весь опор. На ждущего дракона.

Принцесса в ужасе смотрела, как ящер не пытается уклониться от нацеленного в его выпяченную грудь оружия. Перед самым столкновением Марр выпустил вверх в воздух струю слепящего пламени, рассыпавшуюся фонтаном брызг, от которых все зажмурились…

Раскрыв глаза, Клер вскрикнула: ее верный страж распластался на земле, сжимая под передней лапой вертикально торчащее копье. Принцесса, расталкивая обомлевших служанок, кинулась к дверям. Выскочила из покоев, подхватив подол пеньюара, понеслась вниз по крутой винтовой лестнице, в этот момент казавшейся особенно бесконечной…

— Ну, как? — прошептал Марр, весело кося огненным глазом на Светозара.

— Отличное представление! — похвалил тот. Чтобы не тратить время попусту, Тишка поднял из колодца ведро воды, которое собирался отнести запыхавшемуся от ржания Полкану.

Грюнфрид, о которой все благополучно забыли на время поединка, сметливо выгадала момент, когда ворота башни распахнутся, явив взлохмаченную свирепую принцессу. Именно в этот миг гоблинка, вооруженная заранее нарванным веником жгучей крапивы, метнулась к поверженному дракону — и с размаха стегнула его под хвостом.

Принцесса не добежала до любимого стража, на полпути кинулась назад, пораженная громкостью вопля. Дракон из лежачего положения взвился над землей, хлопая крыльями и дрыгая ногами, от жжения позабыв обо всём на свете. Увидев остолбеневшего Светозара с ведром воды в руках, Руун бросился к нему, как к своему спасителю. По пути оттолкнул зазевавшегося Полкана, да так что Эжен, охотно потерявший сознание при виде несущегося на них обезумевшего чудовища, скатился с седла, рухнув точнехонько на не успевшую убежать Грюнфрид.

Плеснув из ведра ледяной водой себе под хвост, дракон блаженно выдохнул длинной струей дыма в небо. И упал наземь, благодарно обняв передними лапами ноги растерянного полуэльфа.

— Ух ты ж! Вот это да-а!

Все, кто был в состоянии повернуть голову, оглянулись на восхищенный возглас. Восхищались гоблины, уже прекрасно знакомые Светозару и его спутникам.

— Ну, вы тут устроили! — похвалил старший гоблин, и все в его отряде согласно закивали. — Ну, вы того-этого! Ух, вообще!

Не дождавшись ни слова в ответ, гоблины понятливо задерживаться под башней не стали:

— Это… Ты, как всегда, наше рыжее не видал, да? — привычно кивнул старший Светозару. — Ну, чо ж. Мы тогда дальше пошли. А у вас тут было круто! Здорово. Ну, прощайте!

И зеленолицый отряд, довольный подсмотренным представлением, по своему обыкновению скрылся в кустах.

— Что всё это значит?! — первой опомнилась принцесса. — Эжен, что ты устроил?! Я никогда тебя не прощу!!!

Она хотела наорать на рыцаря, но Эжен валялся в обмороке, да и к прикрывшему его Полкану девушка остереглась подходить близко. Тогда Клер кинулась, чтобы высказать свое недовольство дракону. Тот развернул к ней несчастную морду со слезящимися глазами и объявил слабым голосом:

— То были конвульсии, милая моя Клер! Это значит, что копье противника поразило меня в самое сердце, и кончина моя близка. Я ухожу в свое логово, где прошу меня не беспокоить. Я собираюсь умереть в гордом одиночестве на закате солнца, как полагается драконам, честно исполнившим свой долг.

Закончив проникновенную речь, Руун Марр отлип от Светозара и действительно похромал в сторону своей норы, припадая на все четыре лапы и горестно волоча крылья по траве.

— Что?.. Зачем?.. Как?! — задыхалась от возмущения Клер-Элиан. Ее уютный мирок рухнул в одночасье с трагическим поражением стража.

Однако негодование принцессы угасло еще внезапнее, чем разгорелось. Ее взгляд наткнулся на застывшего столбом полуэльфа. Принцесса недоуменно похлопала ресницами, обвела придирчивым взором статную фигуру блондина с головы до пят, словно портной, собиравшийся снять мерки. В ее кудрявой головке сложилось уравнение, при котором потеря дракона перестала что-либо значить. На пухлых губах принцессы расцвела торжествующая улыбка:

— Я согласна быть вашей женой, о доблестный победитель дракона! — объявила Клер-Элиан. И скорей ухватила нового жениха за локоть, потащила ко входу в башню.

— Это не я победил, это Эжен! — запротестовал тот.

— Нет-нет, не нужно ложной скромности! Я всё видела своими глазами — чудовище победили лично вы!

— Но я вам ничего не предлагаю, мадам! — слабо возразил Светозар.

— Ах, да бросьте отговорки, вам не к лицу. Своим присутствием здесь вы уже подтверждаете, что преследуете одну-единственную цель — сразить дракона, дабы предложить мне руку и сердце, — уверенно сказала принцесса, решительно заталкивая жениха в двери. — Дракона вы победили, он валялся у вас в ногах, осталась вторая половина миссии — я! А предложение — это пустые слова. Знаете, сколько я этой риторики уже наслушалась? Избавьте мои ушки от лишнего шума, просто помолчите. Я знаю, что вы хотите сказать, я вам уже ответила согласием. Идемте же сразу в спальню!

— Постойте! Как можно так сразу?.. — Напор принцессы даже для опытного знатока женщин, каким был Евтихий, казался чересчур стремительным.

— Ох, верно! — спохватилась Клер-Элиан. Спросила строго: — Позвольте узнать, каков ваш титул? Ибо в будущем я не желаю носить титул ниже маркизы!

— Ц-царевич… — пролепетал Тишка. — То есть, мой отец — владыка северных лесов… Вы, кстати, на него удивительно похожи.

— То есть вы принц? — удовлетворенно кивнула принцесса. — Позвольте спросить, вы старший сын в семье или младший?

— Старший, — машинально подтвердил Тишка, тем самым подписав себе приговор.

Клер-Элиан разве только не взвизгнула от радости. Она стремительно протащила вяло сопротивлявшегося жениха вверх по лестнице, при этом даже нисколько не запыхалась — ее окрыляла открывшаяся перспектива скорого замужества. За красавца! За полуэльфа! За благородного иноземца! За наследного принца!

Красавица втолкнула избранника в скромную девичью спальню и с грохотом заперла за собою дверь, отрезав пути к отступлению. Очень кстати, что в покоях кроме них двоих больше никого не было — обе служанки выбежали во двор: молоденькая горничная успокаивала разволновавшегося оруженосца, старая нянька пыталась привести в чувства Эжена.

…Помятая и сердитая Грюнфрид смерила колючим взглядом башню, где скрылся Светозар. Пусть гоблинка с трудом выбралась из-под поверженного рыцаря, но она была не настолько оглушена, чтобы не услышать, как напористо вела себя принцесса и как неуверенно мямлил в ответ Тишка. У Грюнфрид не возникло сомнений: под таким натиском царевич падет и против воли нарушит обет целомудрия. Ведь красавица слишком соблазнительна в своем легком пеньюаре. Слишком она опытна в обхождении со странствующими героями! Куда до нее маленькой зеленой гоблинке, не стоит и тягаться.

Шмыгнув посиреневевшим носом, Грюн решительно направилась прочь от башни. Само собой, ноги понесли ее к логову дракона.

Заметив, что девчушка уходит, Полкан поспешил за ней. Чудо-конь чуял, что без присмотра ее оставлять никак нельзя. А Тишка и сам разберется с хозяйкой башни, не впервой от баб отбиваться.

…Клер-Элиан пихнула жениха в грудь, и Светозар беспомощно рухнул на постель, которую не успели даже застелить после утреннего пробуждения принцессы.

Распахнув на себе пеньюар, красавица страстно запрыгнула на полуэльфа. И завладела его губами, его дыханием в умопомрачительном умелом поцелуе. Отдать должное, у Тишки давно не случалось таких поцелуев… Однако у него голова шла кругом не от предвкушения падения, отнюдь.

— Пожалу… Прошу… Не… Не надо, умоляю, пожалуйста!

Светозару удалось вырваться из тонких, но сильных рук. По скомканным простыням он отполз от совратительницы, прижался к спинке кровати, вжал голову в плечи. Красавица ласкающейся кошкой двинулась на него, не обращая внимания на затравленный взгляд.

— Нет! — пискнул Тишка. Отвернул голову, зажмурил глаза и стиснул губы, противясь следующему поцелую.

— Почему нет? — томно выдохнула принцесса.

— Меня тошнит от вас! — признался Тишка. На намеки не было времени, на выбор слов более мягких не хватило сил.

Клер-Элиан уселась ему на живот, широко расставив обнажившиеся коленки. Хотя Тишке и так некуда было бежать, он уперся затылком в резьбу на спинке кровати, что было неприятно, но зато немного отвлекало и отрезвляло.

— Что вы имеете в виду? — уточнила красавица. В иных обстоятельствах она оскорбилась бы подобному заявлению. Однако сейчас кавалер под нею выглядел так жалко и трогательно беспомощно, что было ясно: он не собирался ее оскорбить, а чистосердечно сообщил о проблеме. Действительно, в таком случае целоваться было, мягко сказать, рискованно. — Вы заболели? Ударились головой?

— Ах, нет, я здоров… — пролепетал Светозар, сгорая от стыда. Ведь правда, что ему стоит сдаться? Красавица ему попалась такая, что не грех согрешить. Возможно, она научила бы его чему-то новенькому, неизведанному. Глупый обет целомудрия давно пора забыть, иначе, оголодав, он набросится на ту же Грушеньку, а этого никак нельзя допустить. Вот только…

— Понимаете, у меня такая особенность организма, — попытался робко объясниться Тишка, отводя виноватые глаза. Ведь это его вина! Принцесса ничем не заслужила его пренебрежения. Будь она хотя бы не блондинкой или хотя бы не кудрявой, он почел бы за честь разделить с нею ложе. Разумеется, жениться он вовсе не собирался, но провести время во взаимном удовольствии был бы рад. — Понимаете, меня мутит, когда я целуюсь с мужчинами.

Клер-Элиан тщательно обдумала эту новость. И спросила:

— По-моему это нормально для здорового парня. Но причем здесь я?

Она обольстительно улыбнулась, лукаво взглянула сквозь трепещущие ресницы. Завладев обеими его руками, приложила ладони на свои груди, прижала и кругообразно поводила поверх тонкой ткани сорочки, позволяя ощутить поджавшиеся горошины сосков, давая насладиться восхитительной мягкостью полусфер, взывающих к блаженству.

— Ведь я не мужчина, как вы можете видеть!

Светозар сглотнул набежавшую слюну. Однако стоило перевести взгляд с декольте выше, на личико — Тишку тут же перекосило от резей в желудке. Он торопливо отвернулся.

— Простите, вы, разумеется, абсолютно не причем. Всё это моя вина… О, боже! Простите! Вы слишком похожи на моего отца! Эти ваши светлые локоны с искристой легкой рыжинкой. Ваша стройная фигура, небольшие груди, невысокий рост, ваша хрупкость и воздушность… Ваше лицо, притворно наивный взгляд, сочные розовые губы… Нет, это для меня слишком! Простите, я не могу!..

Она слушала его откровения, открыв рот. Похлопав ресницами, обескуражено поинтересовалась:

— Вы уверены, что имеете в виду вашего отца?

— Да, к сожалению, — подтвердил со вздохом Светозар, закрыв глаза ладонью. Но и под веками он четко видел картину, испортившую ему общение с прекрасной принцессой: Яр, решивший подшутить над сыном, купающийся в реке в свете заката.

— Но как же — фигура, грудь, попа… — пробормотала Клер-Элиан, ничего не понимая. — Точно отец? Не мать? Не сестра?

— Нет-нет, я хорошо владею языком, я не ошибся со словом, — заверил Тишка. — Такой вот у меня папка. Простите. Когда вы меня целуете, я невольно представляю на вашем месте его — и меня тошнит. Не подумайте плохо, я люблю своего отца, но не в таком смысле!

— Что ж у вас за отец такой странный? — звенящим от поднимающейся волны гнева голосом произнесла принцесса.

— Он лесной царь, владыка безлюдных земель. Не знаю точно, сколько ему лет, но всяко больше ста…

— То есть вы сравнили меня со столетним стариком? — тихо прошипела Клер-Элиан, и рука ее потянулась к маленькой, но по виду жесткой подушке-валику.

— Нет, что вы! Папка не выглядит на свой возраст! — поднял ладони Тишка, беспомощно закрываясь от ударов, которые не заставили себя ждать. Кипя от ярости, принцесса взялась колошматить его подушкой, не сдерживаясь.

— Разве я похожа на мужчину?! На столетнего старика! Да как ты осмелился на подобное хамство! Да как у тебя язык повернулся заявить мне подобное прямо в глаза! Если ты извращенец и мужеложец — тогда не ври! Не сочиняй небылицы, я всё равно не поверю! Выдумал еще, надо же!!! Убирайся с глаз моих прочь, вон!

Светозару было позволено наконец-то скатиться с кровати. Однако, пригибаясь под градом ударов, которыми его продолжила награждать неутомимая принцесса, он не поспешил к двери, ибо помнил, что оная заперта на ключ.

— Простите! Не могли бы вы отпереть?.. — заикнулся Тишка, но в ответ получил очередную оплеуху.

Пришлось ретироваться на балкон.

— Вот и проветрись там, дурак! — объявила запыхавшаяся после драки принцесса и задернула плотную штору на входном проеме.

Тишка без сил прислонился к стене и сполз на пол. Хотя бы перевести дух можно…

Спустя полчаса взаимного молчания Светозар попытался выпросить себе свободу:

— Ваше высочество! Еще раз прошу прощения, но не могли бы вы отпереть дверь и выпустить меня, раз уж так получилось? Вернее, не получилось.

Принцесса отозвалась томно, похоже, от безделья она валялась в постели:

— Не дождешься. Посидишь там, одумаешься. Тошнит его от меня, надо же! Не смеши, притворщик.

Светозар смиренно промолчал.

Еще спустя час он рискнул попросить:

— Извини, что надоедаю. Не могла бы ты приказать служанкам принести воды? Тут на солнце печет, очень пить хочется.

«И есть тоже хочется», — не рискнул добавить Тишка. Вдруг хозяйка башни смилуется и угостит его чем-то, да хоть бы яблочком, а потом полезет снова целоваться, и это яблочко Тишке придется вернуть ей обратно… Нет уж, лучше поголодать. Тем более Клер из упрямства и себя саму вместе с ним заперла, получается.

От размышлений его отвлекло движение занавески, что отделяла спальню от балкона. Тонкая рука выставила за порог кувшин, оплетенный лозой, в каких местные жители обыкновенно держат домашнее вино.

— Не пойми превратно, я не стремлюсь тебя опоить, — пробормотала принцесса. — Мне еще никто не отказывал, ты первый. Да еще по такой странной причине.

— Прости, — вздохнул Светозар.

Однако принцесса, судя по легкому шороху шагов, всё равно не собиралась покидать спальню: она вернулась обратно в свою постель, скрипнула кровать, зашуршали простыни.

Понимая, что просить ночную вазу у дамы будет невозможно, а справлять нужду с высоты балкона неправильно, Тишка утолил жажду лишь несколькими крошечными глоточками вина. Через час позволил себе еще один глоток. Спустя время — еще один… Пока не выпил всё, что было, а было в бутылке чуть меньше половины. Несмотря на жару, не захмелел нисколько, только вся влага в пот ушла.

Подозревал он правильно: принцесса решила устроить дуэль упрямства! В конце концов на закате она просто заснула, утомившись ждать, когда он попросит пощады и сдастся на ее милость. Стараясь не шуметь, Светозар наконец-то покинул опостылевший балкон, сделавшийся для него темницей на целый день. Такой долгий день.

Однако, покрутившись по комнате, он замер. По хребту пробежал неприятный липкий холодок: дверь-то всё равно заперта. Вышибить дубовую створу плечом с наскока — не вариант хотя бы потому, что принцесса тут же проснется от грохота. Ключ-то она спрятала — он это прекрасно видел, — за поясом своих кружевных панталончиков, для чего ей пришлось многозначительно задрать длинный подол сорочки до осиной талии. Светозар вспомнил продемонстрированные длинные стройные ноги… И тошнота немедленно возвратилась, пусть желудок был сиротливо пуст, вино же настойчиво плескалось в мочевом пузыре, требуя выхода… Нет, в панталончики к ней Тишка точно руку не запустит, хотя бы потому, что девушки обыкновенно от подобных поползновений тотчас просыпаются.

Пришлось вернуться на балкон.

Оглядевшись, Тишка хлопнул себя ладонью по лбу: плющ! Отличный крепкий плющ поднимался темно-зеленым ковром по неровной каменной кладке от подножия башни почти до самой крыши. Этим давно стоило воспользоваться! Сын он лесного владыки или не сын?! Немного усилив стебли плюща, так чтобы растение могло выдержать его вес, Светозар смело полез вниз. Благо во дворе давно не было ни души.

На земле первым делом он торопливо забежал в туалетную будку за огородом, примеченную еще с высоты.

На закате Полкан, чинно сидевший на своем хвосте, уже устал делать вид, будто это не у него громко бурчит в животе от голода. Они сидели здесь вдвоем с Грушей, и Груша точно знала, что подобные трубные завывания исходят не от нее, а значит больше не от кого. Под ее пристальным мрачным взглядом чудо-конь смущенно всхрапнул и мысленно пробормотал, что, пожалуй, отправится на охоту, ненадолго. Груша так же мысленно проворчала, что за его отсутствие она не собирается никого убивать, так что Полкану вовсе не обязательно за ней присматривать, тем более так пристально. Получив такое обещание, Полкан с чистой совестью радостно ускакал ловить зайцев.

Грюнфрид еще немного посидела в прежней унылой позе, обхватив колени руками, хотя отсиженная попа ныла от долгой неподвижности и холода булыжника, заменявшего табурет. Гоблинка вот уже который час взирала на уходящий вниз склон, кучеряво-волнистый от перьев папоротника, на окрашенные пятнами закатного света стволы высоких стройных сосен, за которыми виднелось дно оврага с протекающим среди зарослей ручьем. Грюн сидела на утоптанной площадке перед входом в драконье логово. За ее спиной в земляной пещере Руун Марр не переставал грохотать, шуметь, стучать, звенеть — дракон собирал вещи в дорогу. И, похоже, немало добра он накопил в логове за годы службы принцессе, раз так долго разбирает свой хлам.

Грюнфрид поднялась с места. Она напомнила себе, что дала обещание не убивать дракона, пока не вернется Полкан. Но она не обещала не делать попыток к убийству. Кривовато усмехнувшись, гоблинка направилась ко входу в нору.

Стоило чуточку отодвинуть занавеску, сделанную из пятнистой коровьей шкуры, и одним глазком заглянуть внутрь, как голос дракона заставил вздрогнуть:

— Не стой на пороге! Либо зайди, либо опусти шкуру, не то комаров напустишь! Сама же потом будешь жаловаться, что жужжание спать не дает.

Грюн вздрогнула, насупилась: она не собиралась проситься на ночлег. Лучше спать на земле под открытым небом, чем в логове дракона! Но всё-таки послушно переступила порог.

— Сядь, не мешайся, — приказал Марр, указав рукой на лавку возле стола.

В логове он принял облик человека, всё-таки при всей юркости и ловкости крылатый ящер довольно неуклюж, когда дело касается вещей и сумок.

Гоблинка села, огляделась. Просторную нору освещали масляные лампы, привешенные на крюках под низким потолком. Стены покрывал слой белесого лишайника, земляной пол был заботливо посыпан светлым речным песком. Окон в логове не имелось, только дверь. В углу был сложен очаг с дымоходом, отводящим гарь наружу: труба, уходящая в земляную стену, была склепана из разномастных щитков рыцарских лат. Сейчас над огнем грелся котелок с водой, видимо, для чая — горстка трав и ягод лежала на столе, приготовленная для заварки.

Другой угол логова занимала огромная лежанка, представлявшая собой охапки сена, наваленные на подобие кровати с основанием из оструганных бревен и с настилом из упругих тонких жердей. Поверх сена был наброшен широкий шелковый ковер, некогда дорогой и красивый, теперь сияющий подпалинами и прожженными дырами. Грюн скрыла злорадную ухмылку, прикрыв лицо ладошкой: похоже, дракону по ночам снятся кошмары, от которых он плюется огнем, а после просыпается от запаха собственной подгорелой шкуры.

— На, ешь! Или не ешь, как хочешь, мне всё равно.

Грюн подпрыгнула на месте: перед ее носом вдруг грохнул об столешницу глиняный горшок и звякнула большая ложка. Гоблинка подняла недоуменный взгляд на Рууна. Тот стоял над нею, подбоченясь, выжидательно смотрел. На невысказанный вопрос пояснил:

— Черничное варенье. Отобрал когда-то у селянок. Теперь либо выбросить, либо ты съешь. С собой не возьму, и так полные сумки — одежда в пути нужнее, а еду везде можно найти.

Груша поняла: врет. Не украл, а сам сварил, когда от тоски маялся. Она взяла ложку, с опаской почерпнула черную жижу, лизнула… И стала наворачивать — не пропадать же варенью, в самом деле.

Руун, усмехнувшись, бросил на стол краюху пшеничного хлеба, не того, что был промочен, другого, хорошего, пусть немного черствого. И выставил кувшин молока и пару кружек. Грюн разрешения не стала спрашивать, да и благодарить тоже не собиралась — отломила корочку, налила кружку, продолжила чавкать. Руун Марр вернулся к сборам.

Среди множества предметов обихода — горшки, плошки, миски, которые Руун складывал стопками и отставлял в сторонку, среди мешочков с крупами, с засушенными травами или специями находились и неожиданности вроде кинжала в узорчатых ножнах, усыпанных самоцветами.

— Много разных людей приходило к башне, чтобы сразить чудовище, — произнес Руун, взвесив кинжал на ладони и вроде бы ни к кому не обращаясь. — Но я не встречал противников страшнее, чем маленькая гоблинская девочка. Такого позора, как сегодня, со мной давно не случалось.

— Хы, — самодовольно фыркнула Грюн. Она поглядывала на рассуждающего дракона и продолжала работать ложкой. Вдруг вспомнила кое-что, подняла голову от варенья: — Ы! Ы-ы?

Руун оглянулся на нее в сомнении. Девчонка отложила ложку, взялась за неимением голоса и слов показывать на пальцах. Удивительно, но дракон понял ее вопрос:

— Почему я натравил на Эжена головорезов? Полно тебе, я не собирался его убивать. Только припугнуть. Он мне, знаешь ли, осточертел! Если б не этот единственный назойливый поклонник, Клер давно надоело бы сидеть в башне. В его обществе ей было достаточно скучно, чтобы ныть о своей скуке целыми днями напролет, но недостаточно, чтобы собрать служанок и уехать отсюда домой к отчиму. Если б Эжена избили хорошенько, он лишний раз подумал бы, стоит ли его избранница подобных жертв, достаточно ли он ей предан, чтобы положить жизнь за нее, не получив в ответ ничего, кроме презрительных взоров с высоты балкона. Впрочем, теперь меня это ни коим образом больше не касается. Светозар явился ко мне светлым рыцарем, поразил в самое сердце и избавил от этого затянувшегося глупого предприятия. Подумать только, ведь я сам выстроил эту башню! Чтобы жить в берлоге, как зверь. Ну, то есть, сам следил за строительством и присматривал за работниками… Кстати, может быть, ты мне объяснишь, как ты здесь оказалась? В обществе красивого полуэльфа, за много миль от твоего любимого папочки?

Грюнфрид скупо изъяснилась: «Путь был долгий, но меня подгоняла месть!» И снова принялась за варенье.

Руун Марр с отвращением дернул краем рта:

— Месть? Да ты сама всё испортила, мелкая пиявка.

На обвинение Груша смерила его высокомерным взглядом.

— Ты помешала нам с Сильваном объясниться! — настаивал на своем, внутренне закипая, дракон. — Да, у него имелись причины на меня злиться. Да, я был виноват перед ним. Но я пришел извиниться, я должен был многое ему рассказать, объяснить, как такое случилось. И я вымолил бы у него прощение! Если б ты не вмешалась. Я позволил бы Сильвану меня избить, пусть. Он бы выместил обиду, но не причинил бы мне серьезного вреда, ведь он любил меня несмотря ни на что. Я бы всё стерпел от него, я бы валялся у него в ногах! Но тут выскочила ты со своим ножиком. От неожиданности я не успел закрыться, ты меня пырнула — и что было делать мне? Я оттолкнул тебя, каюсь, но иначе ты бы меня прирезала на месте.

Грюнфрид важно кивнула: она прекрасно помнила, что собиралась сделать именно это.

— Да, я не рассчитал силу, — продолжал дракон, не понимая, что своей гневной речью пытается оправдаться. — Поставь себя на мое место! Получив удар, я не мог с тобой миндальничать. Испугавшись за тебя, Сильван просто обезумел. Он не только не стал меня слушать — он едва не убил меня! Истратил столько сил, чтобы меня прогнать и показать мне, как он зол. Я уже не помню точно, как мне удалось сбежать. Я помню только его глаза, его ненависть ко мне… А ведь раньше он меня любил! Ты, пиявка, слышишь? Твой ненаглядный папочка любил меня больше собственной жизни! Впрочем, собственная жизнь для него никогда ничего не значила...

Руун не удержался от сожалеющего вздоха. Тут же рассмеялся с горечью:

— Мы были отличной парочкой с ним! Некромант и дракон — просто чудесно подходили друг другу. Силь всегда был тихим и покладистым, настоящая примерная женушка!.. Да, не смотри на меня так, будто хочешь сжечь взглядом, у тебя никогда не получится, сколько ни дуйся, огненный дракон здесь я. — Он криво усмехнулся. — Неужели ты станешь уверять, что твой родитель хуже какой-то там принцессы и не достоин, чтобы перед ним стояли на коленях или носили его на руках? Ну, вот видишь. Драконы на плохое не позарятся! Но если б мы с Силем остались вместе, ты была бы по-настоящему драконьей дочкой. Не хочешь мне верить? Найди зеркало. Или вон, посмотрись в бочку с водой: как ты думаешь, почему он дал тебе мои глаза?

Грюнфрид опустила ресницы, вся дрожа от клокотавшей внутри ярости. Лгун смеет утверждать такие нелепости! Это же просто смешно! Это просто оскорбительно! И ладно бы он смялся над ней — он смеет потешаться над ее родителем!

— После, дав ему время остыть и обдумать случившееся, я снова прилетел к вашей кособокой башне, — продолжал дракон, не глядя в ее сторону. — Я надеялся, что Сильван одумается и позволит мне всё объяснить. Однако из-за тебя его злость не остывала. Я приходил несколько лет подряд — и всякий раз натыкался на стену сильнейших охранных чар. Он не желал меня видеть. Ты не знаешь, как это больно — быть отвергнутым и не иметь возможности сказать в свое оправдание ни слова. Откуда тебе понять, зеленой зверюшке, собранной из клочков чужих тел. Я подолгу кружил высоко над башней, и ни разу он не вышел, не показался мне, хотя я остро чувствовал его присутствие. Вместо него я видел только тебя. Как напоминание о том, что я и так никогда не смогу забыть. О моей ошибке, о моем промахе. Как же я ненавижу тебя за то, что он выбрал не меня.

Стремительно вскочив с места, Грюнфрид подбежала к сидевшему на низкой кровати дракону и выхватила кинжал, оставив в его руках ножны. Гоблинка замахнулась для решительного удара… Но куда более сильная рука перехватила ее тонкое запястье. Дракон, усмехаясь, прошипел ей в побледневшее до голубизны лицо:

— Если хочешь меня убить, позволь сперва вернуть крылатый облик. Я — дракон, и мое тело после смерти должно выглядеть соответственно.

Отпихнув от себя пыхтящую гоблинку, Руун Марр негромко расхохотался.

— Ы! — выдохнула приказ Грюнфрид, машинально откинув с прищуренных глаз кучерявую рыжую челку.

— Чтобы превратиться прямо сейчас, мне нужно раздеться, — склонил голову набок Руун, любуясь ее бессильной яростью. Взялся за ремень на поясе: — Ты правда хочешь, чтобы я разделся перед тобой? Догола, иначе одежда испортится при смене обличия.

Вспыхнув сиреневым румянцем, Груша набросилась на него с кулачками. Она попыталась заехать ему в глаз, но дракон со смехом отвернулся, так что получилось по челюсти, клыки звонко клацнули. После удачного выпада гоблинка запрыгнула ему за спину, на постель, там принялась пинать его по заду и колотить по загривку, вымещая злость…

— Груша, зачем ты бьешь нашего друга? — с неподдельным изумлением спросил Светозар, очень вовремя объявившийся на пороге драконьего логова.

Грюнфрид замерла под ошеломленным взглядом своего рыцаря, загнанно дыша и не зная, что сказать в свое оправдание… Вспомнила, что Светозар ее всё равно не поймет, и поникла, тяжко вздохнув.

— Я попросил ее помочь, очень чесалось под лопаткой, а достать трудно! — весело объявил Руун. — Проходи, закрой дверь, ночью от ручья очень много комаров прилетает.

— Простите, — кивнул Светозар, вошел, огляделся. — А где дракон?

— Ты меня извини, что сразу не признался! — громко расхохотался Руун Марр.

Грюнфрид поморщилась: похоже, сегодня ящер в отличнейшем расположении духа! Только и ржет, как жеребец. Она спрыгнула с кровати и сурово направилась на свое место за столом, чтобы продолжить уничтожать варенье.

— Дракон — это я, — лукаво повинился Руун.

— Как это — ты? — не поверил Светозар.

— Доказать? — предложил тот.

— Угу, — кивнул Светозар. Согласно приглашающему жесту хозяина логова сел рядом с Грушей на лавку, приготовился к объяснению.

Вместо слов Руун быстро разделся.

Светозар густо покраснел, отвел глаза:

— Это ты зачем?

— Чтобы переменой облика не испортить одежду, — повел мускулистыми плечами статный смуглый красавец. Хвост на макушке он тоже распустил, волосы рассыпались по спине черно-алым каскадом.

Светозар снова взглянул искоса… и узрел вместо человека крылатого ящера. Темная шкура мерцала глянцевыми морщинками-чешуйками от огня ламп, полуоткрытые приподнятые крылья мягко просвечивали в неровном свете очага за его спиной.

— Ух ты! Как быстро! — восхитился Тишка, кинулся к дракону, чтобы собственноручно пощупать шкуру, погладить крылья и окончательно убедиться в осязаемости этого чудесного существа.

Руун трогать хвост не позволил. И без предупреждения обернулся обратно. Светозар охнул, в мгновение ока обнаружив в своих руках обнаженного мужчину, прильнувшего к нему всем жарким телом.

— Ну что, убедился? — шепнул ему дракон, улыбаясь.

— Угу, — кивнул Тишка. Отступил, помог собрать разбросанную одежду.

Грюнфрид всё это время с раздражением пялилась на варенье, которого осталось уже немного, на самом донышке.

Светозар быстро оправился от мимолетного стеснения, как только дракон оделся, они с Рууном вновь стали друзьями не разлей вода. Вспомнил, что на подходе к логову видел издалека Полкана:

— Он здоровенного кабана на ужин поймал, тащит волоком, — пояснил Тишка.

— Да ты что! Я знал этого зверюгу — огромный вепрь! — изумился Руун и поспешил на помощь добытчику.

Вскоре общими усилиями «дичь» была доставлена и разделана. Полкан уплел свою долю мяса сырым, а для остальных хозяин логова занялся готовкой.

Пока дракон кухарил, Тишка не отставал от него с расспросами:

— Так значит, ты дракон-оборотень?

— Вроде того. Чистокровные драконы давно перевелись на свете — трудно быть громадинами и не иметь возможности спрятаться. А от людей прятаться лучше всего не в пещерах или лесах, а среди двуногих.

— Это ты верно заметил!

— Это заметил не я, а мои предки. Иначе зачем бы они завели моду таскать красавиц и принцесс?

— Ох, так вот зачем ты Клер…

— Нет и нет!!! Боже упаси! — от такого предположения дракон со смехом открестился половником. — Она понятия не имеет, что у меня есть второе обличие. Если б я предстал перед ней в двуногом виде, боюсь, Клер тут же оставила бы идею дождаться принца. И запрягла бы меня одного за всех: и за чудовищного стража, и за рыцаря прекрасного облика, и за неутомимого любовника, о котором она давно мечтала. И за белого коня, пожалуй. Тогда бы мне точно свободы вовек не увидеть!

Грюн состроила презрительную мордашку и пнула под столом Тишку, но тот не понял ее намек, посчитал дракона достаточно красивым мужчиной, чтобы не тяготиться излишней скромностью. А Клер вправду была такая — она бы не упустила возможности выжать из своего стража всю возможную пользу.

— Если честно, я довольно быстро пожалел, что вообще с нею связался, — каялся Руун. — Врожденная привычка взыграла. Увидел сбежавшую принцессу: дай, думаю, украду, пока в беду какую-нибудь не попала без охраны-то. Но как партнер для продолжения рода она меня никогда не привлекала, чем хочешь поклянусь. У меня в этом отношении совсем иные вкусы.

Грюнфрид выразительно хрюкнула, и Руун осекся, кинул в ее сторону испепеляющий взгляд. Светозар же был занят расчесыванием гривы Полкана и остался в неведении относительно перестрелки глазами. Подставив голову и шею под гребень, чудо-конь растянулся на полу во всю немалую длину, а Рууну приходилось в процессе готовки ловко перепрыгивать через вытянутые конечности.

— Извини, что заняли весь твой дом… то есть нору. — Тишке было неловко, хотя дракон сам настоял на приглашении коня в логово, заметив, что при Полкане Грюн ведет себя приличнее. При Светозаре гоблинка не постеснялась ткнуть недруга исподтишка в зад двузубой вилкой для жарки мяса.

— Всё в порядке, — отговорился Руун, раскладывая тешенное с овощами мясо по глубоким мискам. — Что дракон, что ваш кентавр — не велика разница, мы с ним одинаковые чудовища. В конце концов, завтра я покину это место и никогда больше сюда не вернусь. Даже не верится… Даже не знаю, мыть ли после ужина посуду или бросить грязную? Пусть следующий жилец, если такой появится, занимается уборкой.

Тишка похихикал шутке.

— А тебе этого хватит? Полкан умял окорок и ребрышки, — с сомнением кивнул Светозар на миску, которую наложил себе дракон — не больше, чем своему гостю или малявке гоблинке. Кстати, несмотря на уничтоженное черничное варенье, Грюн потребовала положить себе миску с горкой. Девчушка явно проголодалась, истратив силы на придумывание пакостей.

— Разумеется, хватит, — пожал плечами Руун. — В этом обличии я и так набрал лишний вес, столько лет сидя на одном месте без дела. Конечно, в обличии дракона я могу съесть гораздо больше. Но зачем? В таком случае я не смогу обернуться человеком, желудок соответственно уменьшится и разорвется от избытка пищи.

— Вот оно как! — промычал Тишка с набитым ртом. — А ты очень вкусно готовишь!

— Да ладно, я даже не старался, — Руун скромно потупился. Стрельнул глазами из-под ресниц на Грюнфрид — и настроение у него мигом испортилось. Дракон без аппетита ковырялся в миске, тогда как гости воодушевленно стучали ложками и сами сбегали до котелка за добавкой.

— В человеческом обличии легче прокормиться, — продолжал объяснять Руун Марр благодарному слушателю. — Драконом я могу в присест сожрать половину коровы, но тогда ни улететь, ни превратиться и спрятаться не получится. А крестьяне разве станут смотреть, как чудовище опустошает их стада? Нет, конечно. Зато я могу в облике ящера напасть на деревню, пригрозить сжечь всё дотла и потребовать откуп — те же пару окороков, которых мне хватит на месяц, в придачу корзины хлеба и овощей, мешок с зерном… Хотя это я перегнул: такой груз за один раз мне тоже не унести, разве если одолжить у селян тележку и самому в нее впрячься.

Светозар смешливо хрюкнул в свою миску, ладно не поперхнулся, представив запряженного в грузовую тележку дракона с хомутом на длинной шее. Руун довольно улыбнулся, ему нравилось, когда его шутки по вкусу собеседнику, так же как и его стряпня.

— С жестоким чудовищем раз в пару месяцев крестьяне охотно поделятся такой малостью! Лишь бы улетел поскорее и подольше не возвращался. Рыцарей или охотников нанимать, чтобы избавиться от него, то есть от меня, людям выйдет куда дороже. Поверь, значительно дороже — я специально узнавал! А вот подозрительному парню со смуглой кожей селяне и черствой корочки не продадут. И не важно, что в землях, где завелся дракон, волки, например, досаждавшие тем же земледельцам, мигом становятся смирными скромными зверюшками и перестают нападать на домашний скот.

Тишка слушал, едва не с открытым ртом. Но после ужина пришел и его черед рассказывать: смущенно хихикая, поведал, как сбежал по отвесной стене от страстной принцессы. При этом совершенно не обратил внимания, как помрачнела Груша на описании попытки соблазнения. Не особо весел был и Руун, улыбку держал явно натянутую, фальшивую. На признании, какой эффект вызывают в Тишке поцелуи с мужчинами, дракон вовсе закручинился. Ехидная Грюн заметила это, пихнула Светозара локотком в бок.

— Руун, ты чего? За принцессу свою так расстроился? — игриво пошутил Светозар. — Так у нее Эжен есть. Я ж не мог его подвести, раз пообещал помочь бедняге заполучить возлюбленную.

— А, нет… — встрепенулся дракон, сверкнул безукоризненно дружелюбным оскалом. — Просто подумал, как жаль оставлять башню. Столько усилий в нее вложил, и всё оказалось зря.

— Почему же зря? — попытался утешить Тишка. — Башня хорошая, крепкая, постоит еще немало лет. Вдруг в своих путешествиях ты встретишь какого-нибудь мага или звездочета, который ищет себе крепость для личного пользования — вот тогда и продашь ее за хорошую цену!

— В моих путешествиях, да? — пробормотал Руун, отведя глаза. Снова вскинул голову: — Ах да! Я ведь так мечтал, что когда-нибудь мне вновь посчастливится попасть в эльфийскую долину! И теперь я наконец-то волен полететь туда хоть завтра!

Светозар на мгновение аж все слова растерял. Не помогло даже то, что Груша принялась яростно пинать его ногой под столом. Он, не глядя, отмахнулся от гоблинки, спросил с благоговейным трепетом:

— В долину? А посетить эльфийские холмы не хочешь?

— Не велика разница — холмы окружают долину, как крепостные дозорные башни окружают людские города, — пояснил Руун, наблюдая за полуэльфом из-под полуопущенных ресниц. — Пешим странникам в эльфийские земли вообще очень сложно найти дорогу. Я там был, я знаю путь и уверен, что ни одному смертному эти тайные тропинки неизвестны.

— А давай отправимся туда вместе? — воскликнул Светозар.

— Вместе? — вскинул брови якобы удивленный его предложением Руун Марр.

Груша взялась больно щипать своего блондина, раз пинки не помогают, но тот ее стойко игнорировал, охотно идя в расставленную драконом ловушку.

— Конечно! Я всю жизнь мечтал там побывать! — разгорался всё ярче Тишка. — Там должно быть безумно красиво!

— О, да! Там… — хотел было поддержать Руун, но осекся на полуслове, кое-что припомнив из своего прошлого. — Ты уверен, что хочешь видеть меня своим спутником в этом путешествии?

— Да! Пожалуйста! Уверен, вместе нам будет гораздо веселее! — закивал Тишка.

Устав от побоев гоблинки, он выскочил из-за стола, подбежал к дракону, от души обнял его, не пожалев богатырской силы. Тот фыркнул, ойкнул от хрустнувших костей — затих и неуверенно обнял в ответ.

— Какое везение! Такой спутник! Да еще дорогу знает! — не унимался Тишка в своей радости.

Руун покосился на надувшую губы Грушу, и ей этот темный взгляд показался каким-то неожиданно виноватым. Подозрение, с самого начала появившееся в сердце гоблинки, укрепилось до твердокаменной уверенности — дракону доверять нельзя!

В очередной раз Руун разозлил Грушу, когда стали укладываться спать. Решили выйти в путь на рассвете, поэтому необходимо было хорошенько выспаться. В итоге же Грюнфрид большую часть ночи ворочалась под боком у храпящего Полкана, лежа на одеялах на жестком полу: кипела от злости, подозрений, ревности в конце концов… Руун завлек наивного гостя в свою постель! Пусть и улеглись на вид пристойно. Тишка не раздевался, только сапоги скинул. А вот дракон из одежды выскользнул — якобы привык спать в обличии ящера! Грюн чуть зубами не заскрипела от переполняющих ее чувств.

Правда, отдать должное, гоблинку парни тоже позвали на кровать, предлагали место между ними, где будет теплее всего. Но она отказалась наотрез, понимая, что в таком случае и сама точно спать не будет, и остальным не даст.

Пока укладывались и со смешками делили одеяла, Тишка успел дракона к обоюдному удовольствию и защекотать, и исследовать от носа до лап. Только хвост оказался «не охвачен». Особенно приглянулись полуэльфу полупрозрачные перепонки на крыльях. И тонкие косточки он трогал с великим интересом. Дракон от нежных прикосновений и поглаживаний на широком ложе практически растекся, распластался, едва не мурлыча.

— Как же такие тонкие, такие изящные крылья выдерживают в воздухе массивное драконье тело? — всё неустанно изумлялся Тишка. — Как ты вообще летаешь?

— Как-то по привычке, — отговорился Руун, жмурясь. — Пока учился летать, никогда в голову не приходило, что это невозможно. Потом привык и тоже не задумывался.

— А как ты живешь с огнем внутри? — не отставал Тишка. — Он в тебе постоянно горит или вспыхивает по желанию?

Дракон и тут пожал плечами. Перевернулся со спины на живот, обнял любопытного полуэльфа, притиснул к себе под бочок, укрыл крылом.

— Ты теплый, как печка! — уютно пристроился Тишка, без зазрения совести пользуясь этой большой живой грелкой. — С тобой даже одеял не нужно. С тобой, думаю, здорово зимой путешествовать. На привалах костер в секунду разожжешь! А если подержишь котелок перед мордой… прости — лицом, и пыхнешь пламенем прицельно, то и костер разводить не надо. Еду подогреешь, волков отпугнешь — красота!

— Я зиму не люблю, я мерзляк еще тот, — улыбнулся Руун. Вспомнил кое-что, поведал деликатным шепотом, так как Полкан уже похрапывал: — Когда-то давным-давно снежной зимой я забрался далеко на север. Там в заледенелых белых лесах встретил эльфа — такого же любопытного, как ты. Ему тоже понравилось об меня греться. Такой был милый и забавный паренек.

— Как его звали, того эльфа? — прислушался Тишка.

— Ян… Или…

— Яр? — подсказал Тишка.

— Точно, его звали Яр.

— Это мой папка! — расплылся в улыбке Светозар Ярович. Повозился, устроился окончательно, вздохнув, закрыл глаза: — Спокойной ночи!

Пригревшись, он вправду моментально заснул.

Позже сон сморил и Грюнфрид.

А сам Руун лежал без движения и сна. Последнее открытие стало для него неожиданностью. Хотя, казалось бы, что это меняет для него? Ему было давно известно, что после их, скажем прямо, неудачного расставания Сильван долгое время путешествовал по людским королевствам в компании эльфа-изгнанника. Ксавьера. Яра, с которым дракону довелось повстречаться в северных лесах. Который так остро воспринял воспоминание об их с некромантом ссоре. И вот теперь спустя немалые годы к Марру с планами мести вдруг является названная дочь Сильвана. Да не одна, а в компании с сыном Яра. Что может означать такой знак судьбы? Значит ли это что-то? Руун Марр растерялся, не зная, что и думать…

В итоге раньше всех проснулся Полкан. Встал, не потревожив измучившуюся Грушеньку, особенно милую во сне, когда причмокивает губами и не хмурится. На цыпочках скакун покинул логово — ему срочно приспичило. Да и хотелось размяться, почесать круп о шершавое дерево, попрыгать козликом, вскидывая копыта. Нужно было сойти к ручью, попить, пофыркать, ополоснуться, чтобы вода успела вернуть прозрачность ко времени, когда остальные встанут. Еще надо было проверить, не пропал ли второй кабанчик, припрятанный со вчерашней охоты, не покусились ли на чужую добычу местные хищники, а если покусились, то… В общем, перед отъездом дел у коня было множество.

Вторым в логове резко пробудился Светозар. Поморгал, не сразу поняв, где это он и почему ему так жарко. А жарко было невыносимо! Всё оттого, что во сне Руун бессознательно обернулся человеком и теперь крепко прижимался к полуэльфу. Понятное дело, после превращения дракон оказался голым. Его нога обвивала Тишкину ногу, горячее колено прижималось к промежности, рука властолюбиво лежала поперек груди, вторая, согнутая в локте, служила Тишке вместо подушки. Руун, подрагивая темными ресницами, трогательно приоткрыв вишнево-черные губы, тихонько дышал ему в макушку. Одеяло с дракона сползло, Тишка сделал вывод, что тот слишком много ворочался во сне. И вот теперь, похоже, замерз, потому и обвился вокруг него. На удивление, про свое отвращение к мужским объятиям и тошноту Светозар и не подумал вспомнить. Было спокойно и безопасно, как будто его обнимал близкий родственник, вроде старшего брата… И это было необычным и непривычным чувством, ведь у него никогда не было старших братьев, он сам всегда был старшим для Мира и Милки… Нащупав свое одеяло, сбившееся с другой стороны постели, Светозар осторожно укутал нового странного друга, чтобы чересчур откровенным видом не смутил гоблинку, когда та проснется. Тишка еще успел подумать, что Груша как-то слишком стесняется дракона — заметно меняется в лице, смотрит на него исподлобья. Их непременно нужно будет подружить за время путешествия к эльфийским холмам!..

— Сильван, не ворочайся… — сквозь сон пробормотал Руун. Не открывая глаз, сладко потянулся всем телом — и тут же прижал охнувшего Тишку, обхватив руками и ногами.

— Доброе утро! — шепотом приветствовал Светозар, когда ему позволили вздохнуть.

Руун распахнул глаза, уставился на парня в своих руках, не понимая… И медленно внутренний свет безмятежного счастья погас в его улыбке, превратив в печально-унылую маску добродушия.

— А, это ты… Привет. Прости, что так налег на тебя.

— Ничего. Правда, немного жарковато было. А ты не замерз?

— Нет… Ох, еще раз извини, что так получилось! Я случайно обернулся, обычно не…

— Тише, Грушеньку разбудишь!

— Кого?

— Грюн! Это мы ее с Полканом так переиначили, Грушей.

— О да, подходящее имя, она тот еще фрукт…

— Проснитесь!!! Скорее просыпайтесь!!!

Их интимное перешептывание прервал взволнованный крик снаружи. Вскоре в дверь сунулась лохматая голова Эжена Флорантена, взволнованного, запыхавшегося и слегка бледного от переживаний.

Светозар не успел оглянуться, как над ним в один миг расправил крылья и пригнул шею дракон. Не сразу сообразив, что за вопли и кто именно вторгся в его логово, Руун инстинктивно встал в боевую стойку, готовый защищать своё. Видимо, своим и самым ценным на данный момент он признал Светозара. Тишка мельком подумал, что ему приятна такая забота. Хотя, возможно, дракон так счел просто из-за того, что они спали в обнимку, вот и спутался спросонья.

Разбуженная шумом Грюн выскочила из свертка одеял — и от резкости пробуждения без раздумий поступила примерно так же, как дракон: выхватив невесть где припрятанный кинжал, встала в воинственную позу впереди Светозара.

Узрев двойную линию обороны и пытающегося не расхохотаться полуэльфа, Эжен захлопал глазами. С трудом вспомнил, зачем прибежал от башни и почему истошно орал на бегу:

— Ее высочество прекрасная Клер-Элиан изволила пробудиться от грез сновидений и обнаружила, что победитель дракона и покоритель ее сердца сбежал из заточения на балконе. Она полагает, что он не мог улететь, как небесная птица, ибо не имел крыльев. Впрочем, она не исключает вероятности, что рыцарь был на самом деле дивным ангелом, скрывшим свои белоснежные крылья от ее проницательного взора до времени. Однако более принцесса склоняется к мысли, что пленника выкрал дракон. Якобы ящер проявил хитроумие и притворился побежденным, но дождавшись удобного момента, сделал ответный ход, сгорая от желания провести повторный поединок и взять реванш над тем бесстрашным рыцарем, что прилюдно оскорбил его достоинство, уронив оное в глазах самой прин… Ай! Ох, это ты…

Из-за плеча Эжена в дверной проем просунулась рогатая голова Полкана. Рыцарь оглянулся, вскрикнул от неожиданности, увидав зловещие клыки на улыбающейся морде прямо у себя перед носом, и наконец-то оборвал свою витиеватую речь прирожденного трубадура.

— И что? — зевнув, уточнил Светозар. Похлопал по холке дракона, чтобы не нависал над ним, погладил по голове гоблинку, чтобы расслабилась и опустила кинжал.

— П-принцесса громко ругается неподобающими для прекрасной дамы выражениями, топочет ногами, визжит и требует от меня догнать и вернуть назад пропавшего рыцаря, — упавшим голосом подытожил Эжен Флорантен. — Мне кажется, вам нужно поскорее уехать, иначе она явится сюда лично, чтобы узреть драконьи останки.

— Отличная мысль, мы непременно воспользуемся твоим советом и тронемся в путь, как только, так сразу, — недовольно пророкотал дракон. Спустившись с кровати, он направился к очагу, где залез длинным носом в котелок, проверить содержимое. — Эжен, ты будешь с нами завтракать? Остывшей похлебкой из кабана… Ай! Мелкая заноза, ты!..

— Что случилось, Руун? — окликнул его Светозар, всё еще зевавший и потягивавшийся.

— Ничего, заноза в хвост попала! Маленькая, не важно, само пройдет, — торопливо отговорился Руун Марр, одарив ухмыляющуюся гоблинку коротким рычанием и мрачным прищуром.

Груша, как ни в чем не бывало, убрала ногу с кончика длинного хвоста, который словно бы нечаянно прижала пяткой к граненому черенку оброненного на пол половника. Кто бы мог подумать, что хвост крылатого ящера окажется такой уязвимой и чувствительной частью драконьего тела!

Пробормотав извинения, Эжен быстро ретировался — струсил делить трапезу с бывшим неприятелем. Тем лучше, без него Руун снова обернулся человеком, всё-таки руками хозяйничать было удобнее. (Правда, перед уходом рыцарь вызвал дракона на минутку о чем-то посекретничать с глазу на глаз. Тишка и сам не стал подслушивать, и гоблинке не позволил. Мало ли у этих двоих может быть общих тем для разговора, ведь столько времени были соседями — и вот настало время расставаться!)

После короткого завтрака дракон при содействии Полкана соорудил из останков двух свежесъеденных вепрей свой собственный труп, который должен был избавить принцессу Клер от подозрений. («Скажешь, что я метался в агонии всю ночь, а на рассвете вспыхнул от внутреннего огня и сгорел дотла», — велел Руун Эжену перед прощанием.)

После этого дракон попросил всех зрителей отойти на безопасное расстояние и зажмуриться. Разумеется, Тишка и Грюн послушно закрыли глаза ладонями и подглядели сквозь неплотно сжатые пальцы. Рууну не потребовалось менять обличие, он даже из человеческого горла «кашлянул» такой струей пламени, что кабаньи кости и остатки шкур мгновенно вспыхнули. Когда же огонь погас, Тишка по достоинству оценил задумку: обуглившиеся останки сложились в живописный скелет дракона.