Семейные узы

ГЛАВА 1

ЭБИГЕЙЛ

— Я серьёзно, Гарр, — хмыкаю я на Гаррисона, поспешно запихивая в чемодан несколько трусиков.

— Я тоже серьёзно, — усмехается он. — Не забудь упаковать ту маленькую чёрную штучку без выреза, которая мне нравится.

— Простите, сэр. — Я достаю из ящика кружевной чёрный пеньюар и прикидываю его на себя. — Но это неподходящий наряд для встречи с будущим свёкром.

— Поверь, ему понравится, — говорит Гаррисон с коварной улыбкой, выхватывая его у меня из рук и аккуратно укладывая в чемодан.

Обхватив меня своими большими руками и целуя в шею, он шепчет:

— Мы оба знаем, что я не проживу и двух дней без того, чтобы не трахнуть тебя, не говоря уже о целой неделе. Ты возьмёшь пеньюар с собой.

— Хорошо, — выдыхаю я и прямо таки чувствую, как на его лице расплывается самодовольная улыбка.

Расхаживая по спальне, я несколько раз открываю ящики комода и перебираю вешалки в шкафу, пытаясь понять, что же я забыла.

— Ну, правда. — Я роюсь в ящике. — Что, если я ему не понравлюсь?

— Эбби. — Отвечает Гаррисон хриплым голосом, садясь на край кровати.

— Гаррисон, — я передразниваю его тон, прежде чем обречённо пожать плечами. — Ты не понимаешь. У тебя больше денег, чем ты когда-либо сможешь потратить. Ты знаешь, как это выглядит, когда кто-то вроде меня выходит замуж за такого мужчину.

Как будто я шлюха-золотоискательница…

В отличие от него, я выросла в нищете. Немногим лучше бомжа. Мои родители были больше озабочены поиском очередной дозы, нежели обеспечением нас едой и крышей над головой. Большую часть своего детства я спала на заднем сиденье ржавого «Шевроле Каприс» или отбивалась от нежелательных приставаний, когда мы ночевали у друзей моих родителей. Я съела столько еды из мусорного контейнера за рестораном, сколько вам и не снилось.

Как бы не было ужасно это говорить, но лучшим днём в моей жизни был день, когда они оба умерли от передозировки дешёвым наркотиком, в который было добавлено слишком много фентанила. С той ночи у меня была крыша над головой и еда, поскольку я находилась под опекой государства.

— Эй. — Гаррисон протягивает мне руку, чтобы я подошла к нему. — Ты талантливая и успешная художница.

— Нет, я голодающая художница, живущая на средства своего чрезвычайно богатого жениха. — Я беру его за руку, и он притягивает меня к себе.

Я смотрю на него свысока, и моё дыхание становится прерывистым. Тем временем его большие ладони путешествуют вверх вниз по моей талии.

— Он меня возненавидит.

— Ты слишком сильно переживаешь по этому поводу. — Руки Гаррисона поглаживают мои бёдра, словно успокаивая.

— Потому что ты недостаточно переживаешь из-за этого.

Не прерывая зрительного контакта со мной, его пальцы скользят к молнии моих джинсов, оперативно расстёгивая пуговицу. Он сжимает пальцами застёжку молнии, но не торопится потянуть бегунок вниз.

— Гарр, — я игриво шлёпаю его по руке. — Что ты делаешь?

— Помогаю тебе расслабиться, ангел. — Его пальцы скользят под шёлк моих трусиков.

— У нас нет вре… — Я не могу произнести фразу до конца, ведь моё дыхание прерывается, когда он скользит двумя пальцами внутрь меня.

— Мы можем немного опоздать. — Ему приходится слегка согнуть пальцы, преодолевая тесноту моих узких джинсов, вводя их в мою киску. Нежно обхватив другой рукой моё горло, он притягивает моё лицо к своему, чтобы завладеть моим ртом. Поцелуй чувственный и глубокий, в такт с пальцами, которые в данный момент доставляют мне неописуемое удовольствие.

Я хнычу, когда он отстраняется от нашего поцелуя, и впиваюсь ногтями в его плечи, пока он доводит меня до предела.

— Кончай, ангел. — Его слова отдаются вибрацией на моих губах, когда он прижимает подушечку большого пальца к моему клитору.

— Да, — стону я, кончая. Мои бёдра дрожат так сильно, что я изо всех сил пытаюсь удержаться на ногах.

Он вытаскивает свои пальцы из моих брюк, и моё тело непроизвольно вздрагивает, когда он попутно задевает клитор. Он делает паузу, чтобы вытереть влагу моего возбуждения о простыни, затем застёгивает молнию и пуговицу. Встав с кровати, он берёт меня за подбородок и наклоняет моё лицо к своему.

— Чувствуешь себя лучше?

— Точно не чувствую себя хуже, — улыбаюсь ему.

— Я с радостью трахну тебя в самолёте, — отвечает он. — И снова трахну тебя пальцами у главных ворот дома, когда мы доберёмся туда, если ты снова начнёшь нервничать.

Я в шутку отталкиваю его от себя и отворачиваюсь, чтобы застегнуть чемодан.

— Погоди. — Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. — Главные ворота? Есть ещё и запасные?

Телефон Гаррисона звонит, и он берёт его с тумбочки и говорит:

— Машина внизу, чтобы отвезти нас в аэропорт.

— Мы не возьмём твою машину?

— Отец настоял, чтобы мы воспользовались его самолётом. — Он хватает оба наших чемодана.

— Мне жаль. — Я бросаю на него выразительный взгляд. — Ты сказал «его самолётом»?

И вот я снова чертовски волнуюсь.