Семейные узы

ГЛАВА 47

ЭБИГЕЙЛ

Я не могу насытиться видом ночной оранжереи. Вдали от города небо идеально чистое, и я вижу каждую мелкую звезду надо мной. Я не могла мечтать о лучшем месте для рисования, чем это.

У стен скопилась уже целая стопка исписанных холстов. Моя потребность творить только возрастает с каждым днём. Глядя на картины, я понимаю, насколько сильно изменились мои работы с тех пор, как я встретила Гранта. С тех пор, как я стала его идеальным маленьким питомцем.

Мои работы стали мрачнее.

Каждая картина демонстрирует различные вариации шибари, замысловатых узлов и бондажа. Пары, сплетённые в муках страсти. Оргазмы. Современные представления о том сексуальном образе жизни, с которым меня познакомил Грант.

Эти картины радикальны, глубоки и полны чувств.

И это самое лучшее, что я когда-либо создавала своими руками.

Взмахнув кистью, я провожу масляной краской по массивному холсту, стоящему на мольберте передо мной. Я пока только подготавливаю его, наношу на него чёрную краску и мысленно прикидываю будущее изображение, которое планирую добавить к нему завтра.

— Мне чертовски нравится смотреть, как ты рисуешь, котёнок. — Голос Гранта, доносящийся с порога, застаёт меня врасплох.

— Это из-за того, что я ценю современное искусство? — Он подозрительно смотрит на меня, пока я продолжаю порхать кистью над холстом. — Или меня заводит то, что ты предпочитаешь делать это обнажённой.

Краем глаза я наблюдаю, как он, не торопясь закатывает рукава рубашки, обнажая предплечья. Он встаёт позади меня, его руки бродят по моему обнажённому телу, пока я пытаюсь сосредоточиться на своей работе.

Пальцами одной руки он скользит между моих бёдер, а другой тянется к кисти в моей руке.

— Думаю, на сегодня ты закончила. Я хочу поиграть со своим питомцем.

— Ещё пять минут. — Я убираю кисть подальше от его рук. — Я почти закончила.

— Сейчас. — Он прорычал так яростно, что мне показалось, будто стёкла оранжереи слегка задрожали. Он махом вырывает кисть из моей руки и бросает её на стол. Схватив с мольберта почти чёрный холст, он швыряет его на пол. — Ты знаешь, как я отношусь к непослушным домашним животным.

— Я сожалею, сэр. — Мои глаза устремлены в пол.

— Ты и должна. — Он вводит в меня три пальца, болезненно растягивая и безжалостно трахая меня ими. Мои ноги дрожат, когда я чувствую приближающийся оргазм, а он продолжает дразнить меня.

— Сэр, — умоляю я, почти повиснув на его руке, обвившей меня за талию. — Прости.

Он и не думает прекращать, не обращая никакого внимания на мои мольбы и стоны. Это только подпитывает его, о чём свидетельствует его твёрдый член, трущийся о мою задницу, в то время как я неудержимо сотрясаюсь от его пальцев.

Он, наконец, вытаскивает руку из-под моих бёдер, но продолжает прижимать меня к своему телу. Проведя рукой по моему лицу и груди, он размазывает моё возбуждение по моей коже.

— Ты всё ещё хочешь, чёрт возьми, рисовать? — Он хватает большой тюбик с белой краской и отвинчивает крышку, которая затем со стуком падает на пол. Яростно сжимая тюбик в руке, он выдавливает всё его содержимое мне на грудь. Он бросает тюбик мне под ноги и грубо размазывает масляную краску по моей коже. Его руки размазывают её по моей груди и животу, не останавливаясь, пока его большая ладонь не накрывает моё лицо.

Когда он резко отпускает меня, мои ноги всё ещё сотрясает дрожь, и я падаю на пол.

— Ползи на свой грёбаный холст. — Он нависает надо мной. Краска размазывается по передней части его штанов, когда он расстёгивает молнию и вытаскивает свой стоящий член. — Ложись на свой чёртов живот. Задницей вверх. Давай, блядь, будем рисовать.

Я ложусь посередине холста, и Грант коленями раздвигает мои ноги, моя кожа скользит по грубому холсту благодаря масляной краске. Устроившись между моими бёдрами, Грант резко входит в меня.

Схватив меня за запястье, он проводит рукой по моему лицу, а затем хлопает ею по полу над моей головой. Его пальцы запутываются в моих волосах, и он с силой прижимает моё лицо к холсту, продолжая врезаться в меня. Каждый толчок смешивает белую краску на моём теле с чёрной краской холста.

Грант практически ложится на меня сверху, прижимая моё тело плотнее к холсту, не останавливая своих толчков. Белая краска на моём теле продолжает размазываться, пока я корчусь под ним от каждого оргазма, который он вызывает у меня.

— Блядь, — ревёт он, вонзаясь в меня с такой силой, что на мои глаза наворачиваются слёзы, когда он кончает внутрь меня.

Он целует меня в плечо и шею, поднимая с разрисованного нами холста. Прижимая меня спиной к своей груди, он продолжает целовать мою шею, поднимаясь поцелуями к раковине моего уха.

— Теперь это моя любимая картина, — шепчет он мне на ухо, прежде чем развернуть меня лицом к себе.

Убирая спутанные волосы с моего лица, он притягивает меня к себе, крепко обнимая.

— Твой костюм. — Бормочу я в его объятиях.

— Думаю, уже немного поздно об этом беспокоиться, котёнок. — Бормочет он в мои волосы, а затем отпускает меня.

Отступив назад, я обнаруживаю, что он весь, как и я, покрыт белой краской.

— Вот почему я рисую обнажённой. — Говорю я с ухмылкой, пожимая плечами. Затем направляюсь наверх, что бы принять душ.