Семь сорок (В поисках счастья)

Глава восьмая

Похоже, Джоанна получила свое крещение огнем, потому что после первой недели все встало на место.

Мэттью, принимавший новые таблетки, провел три или четыре дня практически без болей, в результате чего заставил Ши отвезти его в контору.

— Видели бы вы его, — сообщил вечером Ши. — Он пронесся через контору, как ракета. По крайней мере, ракета на костылях.

В переводе это означало, что для работы с «Юностью О'Малли» был организован новый отдел, а большинство представленных консультантами по рекламе материалов было вышвырнуто на помойку.

В целом он оставил за собой хаос, но вернулся в Нокбег таким, каким, по представлению Джоанны, должен был выглядеть до болезни — ясноглазым, улыбчивым, отмечающим каждую свою фразу жестом.

— Золотое правило, Джоанна, никогда не соглашаться с чем-либо с первого раза, потому что все можно сделать лучше, — сообщил он за обедом. — Разумеется, за исключением вашей стряпни.

Видя его в таком настроении, раскрепощенном, веселом, полном энтузиазма, почти мальчишеском, Джоанна снова задумалась о том, что произошло между ним и Шейлой. Не считая единственного взрыва гнева по поводу «Юности О'Малли», он ни разу больше не упоминал о жене.

Всю эту неделю Ши был в Дублине и значительную часть времени провел, показывая Джоанне город. За обещанной едой в придорожной закусочной последовал ужин в ресторане на крыше, обед в аэропорту и пьеса и пунш в загородном особняке, где размещалось правление Георгианского общества. Проносившимся дням вполне можно было присвоить фирменную марку «Юность О'Малли». Они были полны наслаждения. Даже с Майлсом она не проводила время так хорошо.

— Вы не думаете, что сегодня нам следует побыть дома? — с сомнением спросила она однажды. — Ведь я как-никак экономка, а на этой неделе нас все вечера не было.

Ши отмахнулся от всех ее сомнений.

— Вот именно, милая, экономка, а не нянька. И во всяком случае, Мэтт занят по уши и счастлив, как жаворонок. Люди ему нужны, только когда он неважно себя чувствует, и тогда, уж поверьте мне, он сразу даст нам знать.

Он также весьма разумно заметил, что одним прекрасным утром может вдруг узнать, что его снова «бросают на Донегал», так что в их интересах — заготавливать сено в погожие дни.

Закружившись в этом безумном вихре развлечений, она за всю неделю вряд ли обменялась с Дугласом и парой слов.

В этот вечер она случайно наткнулась на него около клиники.

— Дуглас, — смущенно сказала она, — я хотела вас спросить. Ничего, что мы с Ши так часто уезжаем? Ваш отец почти каждый вечер остается один.

— Нет, не остается, — сразу ответил Дуглас. — Мы с Джеральдиной обычно заглядываем к нему. Во всяком случае, сейчас он настолько хорошо себя чувствует, что за ним не требуется ухаживать. — Именно это говорил и Ши. — Так что все в полном порядке, — добродушно заключил он. — Я сам только рад видеть, что вы получаете удовольствие. Ши необходим отдых. Грубо говоря, он ради нас все кишки себе выматывает. Мне очень приятно, что у него есть возможность расслабиться.

— Боюсь, я не слишком продвигаюсь вперед с… ээ… пшеничным полем.

— А, это! — рассмеялся он. — Никто и не рассчитывал, знаете ли, что вы отнесетесь к этому серьезно. Забудьте об этом.

Без всякой разумной причины от этих слов повеяло холодом.

— А что именно? — спросил Ши несколько позже, когда она набралась смелости сказать ему, что у нее есть свои планы на вечер. — А, ткать. Вам действительно хочется?

Ей действительно хотелось. Этим утром она закрепила последние нити пряжи на деревянных колышках основы. Теперь ей следовало их снять и перенести на станок, а это никак не сделать без посторонней помощи. Ши, как всегда покладистый, согласился помочь и после обеда перенес все принадлежности в мезонин.

— Милости прошу, — дружелюбно сказал Дуглас, открывая дверь. — Кладите, куда хотите, мне не мешает. Возможно, я вернусь раньше, чем вы закончите. Если нет, сами управитесь. Вы знаете, где что находится. — Он ушел на вечерний прием, забрав с собой Фланна.

— Говорят, это как жизнь, верно? — заметил Ши, поворачивая зубчатое колесо, в то время как Джоанна понемногу отпускала скрепленную основу. — Осторожно, милая, не упустите се. Тяните ровно. Вот так! Хорошо. Теперь будем продевать. — Ловкие пальцы Ши взяли отрезок пеньки и перевязали поперечные рейки. Здесь нельзя было торопиться, потому что рисунок зависел от того, как протянуть основу через петли направляющих нитей, и Ши работал осторожно и не спеша. Наблюдая за ним, она думала, что сейчас видит другую часть его натуры, ту, корни которой вросли в холмы Донегала, где он перенимал секреты ремесла у своего деда.

Все было готово, и Джоанна первый раз провела челнок поперек рамы, когда вернулся Дуглас. С ним была Джеральдина. Она помогала ему вместо студентки, у которой были каникулы.

— Кого-нибудь интересует теннис? — серьезно спросил Дуглас.

— Да, пожалуйста, охлажденное и побольше, — ответил Ши. Джоанна уставилась на него.

— Это шутка, — сжалившись, объяснила Джеральдина. — Кофе или пиво — что вам? — Джоанна никогда бы не догадалась и почувствовала себя дурочкой. Она исчезла на кухне, чтобы сделать кофе. Когда она вернулась, Джеральдина и Ши сидели рядом на диване.

— Джо, милая, у меня для вас плохие новости, — Ши смотрел на нее с несчастным видом.

— Что? — Она почувствовала, что широко раскрыла глаза, как всегда, когда бывала напугана.

Должно быть, Ши это заметил. Он вздохнул.

— Но, Джерри, наверняка…

— Ши, мне действительно жаль, ужасно жаль, но я ничего не могу поделать, — сказала Джеральдина.

— Так вот, это насчет станка, — с отчаянием сказал Ши. — Утром его надо вернуть.

— Вернуть… — Джоанна вспомнила. Его собирались выставить в витрине «Дома О'Малли». — О нет! — непроизвольно вырвалось у нее. — Мне он нужен еще на несколько дней.

— Мы должны были получить его в прошлый понедельник, — мягко указала Джеральдина.

— Зачем? — внезапно спросил Дуглас.

Ему объяснили: утром прибывают декораторы витрины.

— Ну и неделя у нас была! — сдержанно сказала Джеральдина. — Когда в среду мистер О'Малли уехал, никто не знал, за что хвататься. Он забрал двоих для «Юности О'Малли», и никого не осталось для той работы, от которой он их оторвал. Джим Корриган почти свихнулся. Он уже совсем хотел заявить об уходе, но я его успокоила.

— Вот как? — без всякого выражения отозвался Дуглас. Джим Корриган, вспомнила Джоанна, управляющий.

— Довольно неприятно, — пробормотал Ши. — Я имею в виду — я знаю, босс дьявольски великолепен, но он действительно идет напролом.

— Это он просил вернуть станок? — снова спросил Дуглас.

— Нет, — сказал Ши и беспомощно посмотрел на Джеральдину.

Все не так просто, пояснила она. В прошлый понедельник она отпустила декоратора и, наверное, вполне можно было бы отложить еще раз, если бы за это время не возник хаос из-за Мэттью и если бы не ультиматум Джима, что если еще кто-нибудь отменит его приказания, он уволится.

— Я не могу просить его снова менять планы. Тогда он наверняка помчится прямо к миссис О'Малли и расстроит ее.

— Если и помчится, его к ней не пустят, — коротко сказал Дуглас.

— Ну, я очень сочувствую Джиму. — Джеральдина решила выложить карты на стол. — Честно, Дуг, он находится между молотом и наковальней. Я иногда удивляюсь, как он еще держится.

Наступило молчание. Потом Дуглас неторопливо сказал:

— Да. Я и сам все время этому удивляюсь.

— Так что вот, — заключила Джеральдина. — Мне очень жаль, но я совершенно ничего не могу сделать.

Разочарование было мучительным, но Джоанна понимала ее правоту. А ведь было столько вечеров! Вечера, когда она развлекалась, напомнила она себе. Нет смысла говорить, что Ши заставил ее. Она съела свой пирог, и нечего рассчитывать, что ей дадут еще кусок.

— Нет, конечно нет, — сказала она. — Все равно из этого скорее всего не вышло бы ничего путного.

Она ощутила прикосновение ладони.

— Не хотите помочь мне на кухне? — тихо спросил Дуглас.

— В такие моменты я предпочитаю исчезнуть, — пояснил он, поставив чашки в раковину. — Жаль, что со станком так вышло. — Он вручил ей посудное полотенце. — Вам хватило бы времени до среды?

Она кивнула, поспешно добавив, что это не имеет значения.

— Да. Я так и чувствовал. Лучше всего не вмешиваться, — согласился Дуглас. — Как вы, возможно, заметили, я никогда не вмешиваюсь. — Она это заметила, поэтому не было необходимости подчеркивать, что ей не следует ожидать помощи от него. — Кстати, я хотел вас спросить, — продолжал он. — Что вы сделали с Элис? Последние дни у нее такой вид, что она и мухи не обидит. Старый дом, — добавил он сурово, — теперь кажется каким-то чужим.

Джоанна с подозрением уставилась в серьезные глаза. Элис действительно всю прошедшую неделю оставалась послушной и услужливой, это правда. В сущности, это казалось почти чудом. Но неужели она еще что-то сделала не так?

— Простите… — начала она.

— О, только не это! — взмолился он. — Если бы я за каждый раз, когда вы за последнее время извинялись, клал пенни, они бы уже бог знает докуда дотянулись. Может, до Грейт Ярмута! — Его взгляд был непривычно мягким. — Все еще скучаете по дому?

Все еще — он, наверное, помнил о том первом вечере на холме, когда ей в отчаянии хотелось бежать, куда глаза глядят.

— Нет, — правдиво ответила она, потом вернулась к теме разговора. — А это имеет значение?

— Что?

— То, что Элис изменилась?

— Скажем так, мне хотелось бы, чтобы вы могли так же вот изменить еще кое-кого из нас, — сказал он. — И скажем еще — у вас есть способности.

— К чему? — выдохнула она. Это был момент странный, захватывающий дух. Лицо его казалось таким близким и выглядело… по-другому. Она смущенно отвернулась.

— A bean a tighe, — сказал он. — Для иностранцев перевожу: быть женщиной в доме.

— О! Вы имеете в виду экономкой? — неуверенно спросила она.

Наступила еще одна странная пауза.

— Да, экономкой. Кем же еще? — ответил он — неубедительно, как ей показалось. И добавил: — А это имеет значение?

Она как раз вешала посудное полотенце и вздрогнула. Это имело значение. Внезапно то, что у нее есть «способности», оказалось важнее всего другого. Сначала это имело значение из-за Майлса и потому, что обитатели этого дома нуждались в ней. Теперь это имело значение, потому что…

— Что именно? — резко спросила она.

— Станок. — Серые глаза-занавеси опять что-то скрывали.

— О… — А как ты думала, что он имел в виду? спросила она себя. — Да, — правдиво ответила она, — имеет, но я понимаю. И я бы не хотела, чтобы из-за этого были неприятности.

— Их не будет, — безмятежно ответил он.

На следующее утро, когда Дуглас вышел из комнаты Мэттью, он сунул голову в кухню, где Элис мыла посуду, Джоанна пекла печенье, а Ши чистил туфли.

— О, кстати, со станком все в порядке. Оставьте его до среды. Я поговорил с Джимом. — Голова исчезла прежде, чем Джоанна и Ши успели опомниться.

— Он сказал, что никогда не вмешивается, — первой пришла в себя Джоанна.

— И можете мне поверить, он никогда раньше этого не делал. — Ши, казалось, хватил паралич. Он стоял, выпучив глаза, с сапожной щеткой в руке. — Врожденная пассивность, и он делает из нее культ. — Он посмотрел на Джоанну. — Ну, не знаю, юная Джо. Что вы с ним сделали прошлой ночью в лесу?

Удачное утро. Элис, все еще в покладистой стадии, согласилась позаботиться о ленче, Джоанна приготовила его и помчалась наверх. Она усердно трудилась, когда раздался звонок в дверь.

На балконе стояла девушка, высокая, изящная, темноволосая, возможно, лет под тридцать. Извиняющимся топом она сказала:

— Наверное, я выбрала неподходящий момент, чтобы поймать мистера О'Малли?

Джоанна подтвердила, что Дугласа нет дома, и посетительница вздохнула.

— О Боже, я хотела объясниться, потому что знаю, он сыт нами по горло. — Только теперь Джоанна заметила на полу сумку с застегнутой молнией. И точно знала, что за этим последует.

— Я Джейн Ламб. Мой племянник Марк заполучил этого котенка две недели назад. Боюсь, в настоящее время я не могу его оставить. — Она объяснила, что ее муж должен уехать на шесть недель в Северную Африку по делам, а она рассчитывала быть дома, но теперь получила настоятельное приглашение от родителей мужа провести лето в Шотландии. — Они просто не примут отказа, — закончила она. — Может быть, мистер О'Малли сможет подержать его у себя до сентября… — Джейн Ламб нерешительно замолкла.

Джоанна подумала, что лучше все выяснить сразу:

— Значит, вы возьмете его обратно, миссис Ламб?

Наступила пауза.

— Конечно, я возьму его обратно, — решительно заявила Джейн Ламб. Она как будто что-то не договаривала. Джоанна молча ждала. — Честно говоря, это маленький негодяй. У меня не осталось ни одной пары чулок. Кстати, его зовут Клути.

Джоанна согласилась взять его на хранение. Выбора, похоже, не было.

Дуглас не рассказывал, как устраивался с ленчем и обедом. Он был не из тех, кто станет голодать, но у него определенно не могло оставаться времени, чтобы готовить что-нибудь по-настоящему вкусное. Сегодня, например, он сказал, что вернется не раньше половины первого, а прием в клинике начинался в два. Рейд по буфетам подтвердил, что они обескураживающе пусты, в то время как внизу под присмотром Элис готовилась весьма приятная еда: гамбургеры с салатом ассорти и яблоки, запеченные в соусе из сидра.

Во всяком случае, следовало позаботиться о Клути, который в этот момент буйствовал на сушильной доске, выгибая длинный белый живот, чтобы дотянуться лапкой до посудного полотенца.

Она заглянула во все уголки в надежде найти что-нибудь из расписных тарелок или блюд для духовки, которые в изобилии имелись в семейной кухне, но вся посуда Дугласа была чисто белая, и по состоянию его скатертей, стираных, но измятых от многомесячного забвения, можно было предположить, что он ел на голом столе. Наконец она нашла веселую скатерть, изумрудно-зеленую, все еще упакованную в целлофан.

Как это на него похоже — не позаботиться о себе. Она решительно вынула скатерть и расстелила ее, нашла к ней полосатую тканую салфетку и хорошенькую тростниковую подставку.

Даже простая белая тарелка выглядела не так уж плохо, когда все было па ней положено — кружочки огурца, завитки салата, помидор и два толстых поджаристых гамбургера, по правде говоря, ее собственные, но зачем ему знать. Неожиданно для себя она запела, пританцовывая по кухне, похлопывая Клути по голове, заправляя салат лимонным соком, посыпая его петрушкой. Для печеного яблока блюдо пришлось занять, бледно-зеленое, так что на его фоне золотистый фрукт в золотистом соусе, посыпанный жареным миндалем, выглядел совершенно роскошно.

Незадолго до часу дня на дорожку въехал большой зеленый фургон, Дуглас вышел и открыл заднюю дверь Фланну. Он машинально взглянул па балкон, увидел ее и помахал рукой. Темные волосы рассыпались по лбу, и глаза были прищурены от солнца. Она не совсем понимала, что на нее нашло, когда побежала вниз по лестнице ему навстречу.

— Привет, — произнес он в сдержанной манере, которая несколько недель назад так сбивала ее с толку.

— У вас посетитель, — сказала она.

— В такое время? Кто?

— Я не совсем уловила, как его зовут, — нахально заявила она и ухватила ближайшую к ней ладонь. Это оказалось совсем просто. Рука, большая и теплая, совершенно естественно оставалась в ее руках, и он не выглядел ни удивленным, ни рассерженным. Она начала понимать, что именно в этом заключается жизнь: накрыть на стол, услышать машину на дорожке, увидеть машущего тебе мужчину, ощутить его руку в своих ладонях, — и тут, когда они добрались до верхней площадки, она вдруг вспомнила Джеральдину. Это был как удар грома. «Один из этих чудесных дней» может стать для Дугласа обычным, никаких больше простых тарелок, никаких больше мятых скатертей…

С какой стати она решила, что ему требуется тепло и уют? Он никак не мог чувствовать одиночество. У него была своя девушка. Она сразу выпустила его руку.

— А теперь смотрите, что вы получили за то, что не держали пальцы скрещенными!

В центре изумрудной скатерти Клути лизал масло.

— Этого только не хватало! — с отвращением простонал Дуглас.

Через несколько минут он сказал кое-что еще:

— Что все это значит?

— Ленч. А вы что думали? — бодро ответила Джоанна. — Я приготовила его для Клути и подумала, что заодно и вы можете присоединиться.

— Ах, вы подумали? — Как это ни грустно, но было совсем незаметно, чтобы он пришел в восторг. — Послушайте, вы хотели сделать, как лучше, но я вам уже говорил, что забочусь о себе сам.

— Ах, сами, вот как! — Джоанна дошла не только до двери, но и до предела своего терпения. — Ну и на здоровье! — выплеснула она. — И ладно! Я и не собираюсь больше ничего делать, если на то пошло, никогда, даже если вы будете на коленях умолять. И это все! — Она отпустила дверь. Дверь хлопнула, и она сломя голову слетела по лестнице.

Ей уже было стыдно за свою вспышку и за то, что за ней стояло. Ей следовало знать, что с человеком вроде Дугласа нельзя позволять себе вольности. Отрывистый вопрос Мэттью: «Уже испытали наш бассейн?» помог принять решение.

Бассей имел самую очаровательную оправу — атласный полосатый газон, клумбы с розами, а за ними аметистовые холмы. Искупавшись, Джоанна сняла шапочку, распустила волосы и растянулась на прогретом солнцем бордюре. Вскоре ее глаза закрылись.

Через некоторое время она медленно открыла их, пошевелила ногами и села. Не спеша, радостно, как бывает после сна, мир снова заявил о своих правах — пушинки, пляшущие в длинных лучах солнца, серебристые отблески на бирюзовой воде, пыль на камне медового цвета и — тут ее глаза раскрылись полностью — на краю бассейна сидела фигура с закатанными штанинами и болтала ногами в воде.

Моргая, она рассматривала широкие сгорбленные плечи, белую рубашку, загорелые ноги и глубоко посаженные глаза, обращенные к ней.

— Привет, — сказал он.

— Привет. Я… я вас не видела, — необычайно находчиво отмстила Джоанна.

— Нет? — осведомился он. — У вас были закрыты глаза.

Она завороженно смотрела, как большая нога чуть взболтала воду. Но она не собиралась разговаривать. Совершенно определенно, не собиралась.

— Ленч был славный, — заметил он и, поскольку она продолжала молчать, оглянулся на нее. — А я был груб, — просто сказал он. — Что вы теперь собираетесь со мной сделать?

Одно напряженное мгновение Джоанна боялась, что расплачется. Она боялась не только этого, но снова взяла себя в руки.

— Я должен идти, — сказал он, продолжая сидеть. Он не мог уйти, пока не высохнут ноги, чтобы надеть туфли.

— Я тоже. — По ее виду можно было подумать, что она говорит серьезно, но почему она так на него смотрит? Карие глаза не отрываются от него, розовый рот чуть приоткрыт. Ей нечего бояться, я ее не трону. Разве она не знает этого? То, что, очевидно, не знает, раздражало его: ведь он видел се с Ши, и однажды она вытирала ему волосы.

Черт возьми, почему он не промолчал по поводу ленча? А все потому, что меньше чем за час до этого, когда он заехал к Джеральдине, чтобы договорить вместе пообедать вечером, и упомянул, что разрешил проблему со станком, она сказала со смехом:

— Я рада, она славная малышка. И, право, ужасно умилительно, как она думает о тебе.

— Думает обо мне? — эхом повторил он.

Джеральдина спохватилась и сказал:

— О Господи! Боюсь, это был чисто женский разговор, поэтому не проговорись, что я тебе рассказала. Она считает, ты так не похож на Ши, потому что слишком часто бываешь один и погряз в своих привычках.

— А, она так считает, вот как? — посмеиваясь, сказал он. — Полагаю, скоро она станет называть меня древним хламом!

Улыбка на лице Джеральдины немного угасла, а в глазах появилось смущение.

— Нет, Дуг, нет, — неуверенно сказала она, — она не станет, я уверена.

И у него не осталось ни малейших сомнений, что Джоанна назвала его именно так.

И совершенно естественно, рассуждал он, когда ехал домой. Он старше ее на тринадцать лет, и ни одна девушка, за исключением Джеральдины, не взглянула на него дважды, когда поблизости были Майлс или Ши. И если они не были детьми или владелицами его пациентов, он все равно не знал, о чем с ними разговаривать.

А потом, когда он вышел из машины, она слетела по ступеням, словно ракета, с каштановой челкой до бровей, и в этой короткой яркой синей штуке с лямками, и на мгновение… да он с ума сошел! И не нужно никаких доказательств, что его именно «спасают» и что доброе двадцатилетнее сердце горит состраданием.

Ну, он не думал, что сострадания надолго хватит. В сущности, оно уже уступило место робкой неуверенности. Очевидно, она считала, что безобидный древний хлам предпочтительнее грубияна, который так бесчувственно отнесся к ее благодеянию.

— Теперь я действительно должен идти. — Он сунул ноги в туфли. — Мне еще нужно заглянуть к пациенту до того, как я заеду за Джеральдиной. — Он ушел, широко шагая по лужайке.

Солнце передвинулось, и в бирюзу бассейна вкрались серые тона; горы, на которые неотрывно смотрела Джоанна, тоже потемнели.

Пора тебе повзрослеть, Джо Дайкс, сказала она и медленно пошла к дому.