Сердце пацана

Глава 11

«Выходи» — пришло смс от Белова. Просто и ясно. Этот парень был столь уверен в себе, что опрометчиво посчитал, что я дома. Однако, дома меня не было.

Прикусив губу, я покосилась на парня, сидевшего напротив. Он с интересом за мной наблюдал, лучезарно улыбнулся и подмигнул.

— Что, Улька изводит? — поинтересовался Вася.

— Почему сразу Фролова?

— Пф-ф, а кто ж еще! — закатил свои темные глаза юноша. — Только Улька может изводить, — цепко ухватился за эту ложную мысль.

Однако, дело было не в смс, а в том, что за пренебрежительным тоном Вася скрывал свою симпатию к моей подруге. Он не упускал случая начать о ней разговор, наивно полагая, что ни капли заинтересованности в его тоне не прослеживалось.

— Она там еще хоть жива? — фыркнул и отвернул голову к стене, отведя взгляд.

Усмехнувшись, покачала головой.

— Васька, это не Улька.

— А кто? — без былого интереса спросил. Теперь по-настоящему.

— Знакомый, — не стала вдаваться в подробности. — Так, что за срочность такая?

— Дунька, я что не могу просто с тобой увидеться? — пылко возмутился Васька, едва локтем не опрокинув чашку с чаем.

Помявшись, растянула на губах виноватую улыбку.

Мог. Конечно мог. Тогда почему большинство времени молчал?

Пришло еще одно смс.

«Я жду».

Прикусив губу, быстро напечатала.

«Я не могу выйти».

С Васей беседа не клеилась. Обсуждать нам разве что и было, что Фролову. В остальном же мы молча цедили чай, час от часу натыкаясь на друг друга неуверенными взглядами, чтобы затем поспешно отвернуться. Васька мялся, стеснялся и нервно дергал ногой под столом. Хотел что-то сказать, но не решался. Мы уже узнали, как у друг друга дела и, получив в ответ «нормально», все вопросы были исчерпаны.

Неловкость разбил звук очередного смс.

«Почему?»

«Я не дома.»

— В общем, — подал робкий голос парень, откашлявшись, — тут такое дело…

Со всей серьезностью я посмотрела на Васю, и он уже было нашел в себе слова, как очередной звук его прервал.

— Ответь, — раздраженно брякнул, нахмурившись.

— Извини…

«Я в курсе, где ты. И жду тебя уже десять минут под кафе.»

Без труда представила эти плотно сжатые губы, двигающиеся скулы и колкий взор, отчего поежилась.

Как? Как он узнал?

В суматохе зыркнула по сторонам, но в кафе парня не было.

«Выходи.»

Даже обычный текст в его исполнении звучал напряженно, требовательно, с капризными нотками.

«Я не могу».

«Если через пять минут не выйдешь, я зайду сам».

Не сомневалась, что так оно и будет. Зайдет… Еще как зайдет!

С кислой миной отложила гаджет, обращая все внимание на Васю.

— Так, что ты хотел сказать?

— Дунь, тут такое дело, — почесал нос, — ты… Ты не могла бы мне одолжить немного денег?

А я думала просто так увидиться хотел… Как же! Говорила мне Фролова, хоть иногда снимать свои розовые очки!

— Вась, я бы с радостью, — отказывать мне было не менее неудобно, нежели ему просить, — но у меня нет.

И правда. В библиотеке миллионы не заработаешь…

Парень поморщился, уставшие красные глаза исподлобья на меня гневно и обиженно зыркнули.

— Ну как же! — фыркнул. — Предки по миру мотаются, а ты бедная сиротка. Не хочешь, так бы и сказала.

Упреки в мою сторону были незаслуженные, но я привыкла. Отчего-то все были уверены, что если мои родители колесили по миру, то денег у нас куры не клюют. Однако, эти люди забывали, что прежде всего они были учеными. Их постоянно хвалили, ими гордились и благодарили. Но, как известно, на одних благодарностях сыт не будешь…

— Вась…

— Ой, Дунька, хватит из себя невинность строить! Тоже мне святоша! — окинул меня брезгливым взором.

Гадости летели в мою сторону часто, я привыкла пропускать их мимо ушей. Каменная маска — единственная моя защита. К тому же, он это так… сгоряча. Васька он хороший… Честно! Просто отказов не любил.

— Мне эти бабки позарез нужны! — хлопнул кулаком по столу. — Они с меня шкуру спустят…

— Кто? — тотчас же всполошилась. — Вась, кто?

Закатив глаза, парень не ответил.

— Если с тебя эти деньги требуют, давай обратимся в милицию. Я уверена…

— Боже! — рыкнул. — Почему ты такая тугая? Ты можешь меньше вопросов задавать и не совать свой нос куда не просят?

Не стала напоминать, что он меня позвал. Колкие слова задели. Возможно, мне действительно были непонятны некоторые вещи, но это не делало меня глупой.

Встав, я из кошелька достала купюру и тихо положила на стол. Это были последние сбережения… Но до зарплаты, что там… Рукой подать! Неделю можно потерпеть! Эти деньги Васе нужнее. Не стал бы он на ерунду просить… Точно не стал бы! Без стеснения его рука потянулась к купюре. Несмотря на меня, парень пробормотал себе под нос слова благодарности.

— Отдашь как сможешь, — пожала плечами и накинула куртку.

— Спасибо, Дунь. Ты прости, что я так, — сразу же приобрел заискивающие нотки тон Васи. — Просто мне очень нужны и…

— И некрасиво у баб деньги клянчить, — закончил за него другой голос. Более грубый, уверенный и твердый.

Резко я обернулась, натыкаясь на раздраженного Белова. Тот прожигал своими пронзительными омутами Васю. Медленно его голова наклонилась вбок. Не в угрозе, но предупреждении. Подобно хищнику, он сощурился.

— Щуплый, ты совсем охренел? Работать не пробовал, а не бегать клянчить?

С презрением он покосился на купюру, что была зажата в пальцах Васи.

— Я… — сглотнул он, передернул плечами и брякнул, — не твое дело.

Лицо Германа приобрело насмешливое выражение. Погладив гладко выбритый подбородок, Белов сделал шаг вперед.

— Герман! — встала у него на пути. Наконец-то внимание упрямца обратилось на меня. В привычном жесте, он приподнял бровь, ожидая моих дальнейших слов. — Я сама дала ему денег. Не трогай его!

— Мышь, а с тобой мы позже поговорим, — усмехнулся и неуместно щелкнул меня по носу. — Иди в машину. — мягко подтолкнул в спину.

— Никуда я не пойду!

— Мышь, — угрожающе рыкнул.

В неуверенности обернулась на Васю. Тот с деланным безразличием за нами наблюдал. Хмыкнул и, махнув рукой, бросил:

— Увидимся, Дунька!

Без слов Белов вырвал из моих рук красную шапку, натянул мне на уши, вручил в руки ключи и наказал:

— Шуруй.

Когда я шла на выход из кафе, несколько раз оборачивалась, точно готовая сорваться с места и вернуться, но парни стояли на расстоянии. О чем-то тихо переговаривались. Похоже, они были знакомы… Откуда только?

Надеяться, что Белов ответит мне на этот вопрос было глупостью. Снова шутки шутить станет.

В стареньком бумере было холодно, но приятно пахло. Германом. Несколько раз я подпрыгивала, когда дверь кафе с хлопком открывались или же напротив закрывалась. Я вся была сплошной нервный комок, а парни все не выходили. Было ли им что выяснять? И зачем Белов вообще пошел за мной? Дверь в очередной раз хлопнула и знакомый силуэт неспешной походкой направился к машине, я тихо выдохнула. Кажется, все хорошо… Мне ли не знать, тягу этого непоседы к всякого рода приключениям. Дверь с водительской стороны открылась, Белов плюхнулся на сиденье. Достал из кармана куртки пачку сигарет.

— Дай зажигалку.

Недоуменно на него покосилась.

Откуда у меня спрашивается зажигалка? Я сроду не курила.

— В бардачке, — подсказал.

Открыв бардачок, покрылась румянцем.

За исключением зажигалки там были…эм… средства контрацепции, пару тряпок для стекол и салфетки. Неуклюже достала из-под пачки зажигалку, но в последний момент в кончиками пальцев зацепилась за контрацептивы и те приземлились на мои колени.

Можно ли было ощущать такой жар при таком холоде? Я знала наверняка. Можно! Еще какой! Даже мои уши горели. Стыд-то какой!

Прикрыв пачку рукой, другой отдала зажигалку, с независимым видом пялясь в окно. Смешок Германа раздался в машине. Забрав зажигалку, он прикурил сигарету. Вдохнул и выдохнул.

— Если тебя так нужны, могла бы просто попросить, — по-мальчишески игриво поддел он меня.

Пальцы нервно сжали пачку, отчего та смялась, но тут же разжались. Господи! Бобрич! Что ты как маленькая?!

Молниеносно закинула презервативы обратно в бардачок, захлопнула его и пробурчала:

— Мне не нужны.

— Да ты рискованная, Бобриха! — хохотнув, затянулся. — Кто бы знал…

Мне совсем не по годам так краснеть, совсем не по годам так яро прятать глаза, вжимать голову в плечи, но, так или иначе, дать деру в неизвестном направлении было единственным желанием. Однако Белов остановился во время. Сперва замолчал, затем прекратились смешки, а после его голос приобрел стальные нотки.

— Кто он тебе?

— Кто?

— Дохляк, — раздраженно рявкнул, — из кафе.

— Двоюродный брат.

Кажется, он был доволен моим ответом, судя по мелькающей полуулыбке-полуухмылке. Выкинув сигарету через окно, он достал из кармана джинс купюру, протянул мне.

— Держи. Ей богу, мышь, ты как ребенок. Тебя развести нефиг делать. Ты хоть знаешь зачем нужны были ему эти бабки?

— С него кто-то требовал, — неуверенно пискнула, прикусив губу.

— На шмаль ему эти бабки нужны были. Торчок конченный, — зло выплюнул парень.

Машина резко выехала с парковки, но прежде чем нажать на педаль газа, Белов со всей серьезностью изрек:

— Не доверяй так слепо людям, даже если они твои родственники. Это сегодня он у тебя пару тыщ «занял», — произнес слово «занял» сарказмом, — уж будь уверена, отдавать он их тебе не собирался. Сегодня он у тебя занял, а завтра хату твою обнесет. И не вылупляйся на меня так, Бобр! Я не всегда буду рядом.

— Я и не прошу, — задели меня его последние слова.

— И очень зря, — отчеканил.

Что означали последние слова, не поняла. Ну, а Белов… Белов не намеревался распинаться и объясняться. Однако, в груди что-то расцвело. Легкое, воздушное и почти незаметное, но оно там было. Надежда. Маленький огонек надежды.

А что было бы, если я бы попросила?

Украдкой покосилась на непреклонный точеный профиль.

Нет. Мне не набраться смелости попросить…

Всего несколько минут и мы на месте под подъездом Германа. Когда-то я много времени проводила в этом дворе, нынче часто проходила мимо, а сейчас сканировала глазами место, на котором очень давно росло дерево, то самое дерево, на которое однажды залез непослушный рыжик.

— Три года назад срезали, — словно прочитав мои мысли, произнес Белов.

Три года назад… Рыжик тоже сбежал уже как три года. Зачем? Полагаю, объяснений не нужно.

Сбросив наваждение и внезапную грусть, посмотрела на Германа. На секунду показалось, что его глаза отражение моих собственных. Там застыла та же грусть. Однако, откуда он мог знать про Рыжика? Ересь…Вот прознал бы Белов про мои сентиментальные мыслишки, точно бы на смех поднял!

— Пошли, Бобриха. У нас времени в обрез, — нахмурившись пробурчал, как только заметил, что я не сводила с него глаз.

Из машины мы вышли одновременно, поднялись на третий этаж, остановились около двери. Шустро справившись с замком, Белов распахнул дверь.

— Заходи.

И только я сделала шаг, как Герман рукой прижал меня к себе, наклонился к уху и проворковал:

— Не страшно?

Страшно не было, а непривычно. Непривычно от узла разворачивающегося внизу живота, приятной тяжести руки, что плотно прижимала к себе. Волоски на шее встали дыбом. Захотелось повернуться. Узнать каковы губы на вкус, но Белов тут же меня отпустил. Хриплый тихий беззлобный смех звучал около затылка, а рука больше не прижимала меня к себе столь интимно и пикантно.

— Дурак, — все, на что хватило моего красноречия.

Смех зазвучал еще громче.

В коридоре я и не заметила, как с меня стянули шапку и куртку.

Любопытно… Он так ловко справлялся только с верхней одеждой или…?

Поразившись своим думам, что явно сегодня были под влиянием разбушевавшихся гормонов, я постаралась выкинуть эти глупости из головы.

Стянула сапоги и застыла столбом посередине коридора. Белов разделся, а после пошлепал в кухню. Пару секунд грохота и вернулся в коридор.

— Чего стоим? — вскинул бровь. — Проходим, не стесняемся!

Неуверенно ступила, но Герман, закатив глаза, зачем-то наклонился и мир вдруг перевернулся.

— Белов! — крикнула. — Отпусти меня! — стукнула его по спине. — Немедленно!

— Не-а!

Моя пятая точка вызывающе торчала на его плече. Вот, что значит называлось каком к верху…

— Белов!

Но наглец меня не слышал. Пер как танк, несколько шагов и все стало на места. Я мягко приземлилась на подушки, успев лишь изумленно ахнуть.

— Что, мышь, будем учиться? — озорно он блеснул омутами.

Его лицо находилось в считанных сантиметрах от моего. Локти упирались по обе стороны от головы, а парфюм въедался в нос. Я оказалась в засаде. Этот дьявол окружил меня, со всех сторон.

— Д-да…

Никогда прежде он не смотрел на меня так, словно хотел испить до дна, словно не мог насытиться. Воздух покинул мои легкие, голова закружилась. Покорно я лежала под ним. Впервые так интимно, так близко к кому-то. Его палец накрыл мой пульс на шее, нежно поглаживая. В этот момент я бы позволила ему все. Даже те неприличные вещи, что часто не давали мне покоя по ночам, о которых стыдно было вспоминать по утру. Сейчас это не было постыдным. Это было необходимостью. Химия между нами парила в воздухе. Дышали мы часто и прерывисто, ни на секунду не отрывая жадных глаз от друг друга. Истома подняла жар в моем теле, заставляя проснуться женщину и уснуть девчонку.

Сейчас.

Еще только мгновение и наши губы соприкоснуться.

Ресницы затрепетали, опустились на щеки, но вместо заветного поцелуя Герман резко отстранился. Слетел ураганом с кровати и вылетел из комнаты. Тихонько выдохнув, приложила руку к пробивающемуся наружу сердцу.

Что.Это. Было?

Приподнявшись, пригладила волосы, нервно усмехнулась и оглянулась на распахнутые двери. Вновь что-то грохотало на кухне. Казалось, что это был глюк, а когда Белов с кухни крикнул:

— Тебе в чай сколько сахара?

Я засомневалась в своем адекватном восприятии реальности.

— Два, — дрожащим голосом крикнула в ответ.

Так, Дуня, вдох и выдох. Ничего не было. Тебе показалось.

Поднявшись, подошла к столу. Похоже, Белов заделался примерным учеником. Несколько открытых учебников лежали на столе, как раз на тех страницах, где я отметила главные термины. Облокотившись на стол, я включила настольную лампу.

— Когда в следующий раз будешь нагибаться, убедись, что я не стою у тебя за спиной, — насмешливо и, вместе с тем, напряженно прозвучало позади.

Испугавшись, я подскочила. Ударилась коленкой об стол и зашипела рассерженной кошкой.

— Белов!

Поставив чашки с чаем на стол, он присел, потрогал мое колено и с искренним сожалением поинтересовался:

— Больно? Извини, я не хотел…

— Ничего, — от его прикосновений к коленке дернулась. Слишком… Слишком много прикосновений.

Герман еще раз нежно провел ладонью по коленке, сам себе кивнул и, выпрямившись, отодвинул стул.

— Садись.

Сам он сел рядом. Взял в руки тетрадь, ручку и как примерный мальчик, коим он никогда не был, навострил ушки.

— Итак, на чем мы остановились?

Моя фраза прозвучала неоднозначно. И, конечно же, Герман не пропустил ее мимо ушей.

— Ты мне скажи, — кинул с намеком и развратной ухмылкой на пол лица.

— Значит, — осеклась, пролистала несколько страниц и с независимым видом изрекла, — философия Канта…

Его обреченный вздох, надутые губы и кислая мина явно были признаком несогласия с моими умозаключениями. Очевидно, мы говорили о разном.

— Значит, философия Канта, — угрюмо и без энтузиазма продублировал мои слова.

Больше он не заигрывал. Если его неоднозначное поведение, конечно, можно было так расценить. Впрочем… Это же Белов! Он со всеми так! Вот, и я, наивная Дунька, повелась. Мне только повод дай…

Мы полностью погрузилась в науку. Герман забавно хмурился, когда что-то не понимал, а еще морщился и не мог усидеть на месте. У этого непоседы было шило в известном месте. Если он сидел на стуле, то обязательно писал, если не писал, то вставал и мерил шагами комнату, при этом меня внимательно слушая. Пару раз он даже пинал баскетбольный мяч в дверь, но под моим зорким взором, бросал это дело и пытался сидеть смирно, в этом он, конечно же, с треском провалился.

— А Фрейд будет? — как только мы закончили с Кантом, с живым любопытством спросил Белов.

— У нас нет его в программе.

— Все самое интересное убрали, — надулся он, облокачиваясь на стул и вытягивая ноги.

— Почему?

— Потому что в его философии я профи. Уровень: Бог, — скромно заявил Гера. Потянувшись, аки ленивый кот, он исподлобья пошевелил бровями. Я знала наверняка, на чем основывалась философия Фрейда. На сексе. А Белов, похоже, из всей философии только в этом и разбирался. — Я бы даже мог продемонстрировать!

— Интересно мне, как бы ты это продемонстрировал Пархитько, — ляпнула неосознанно.

Черт! Мысли вслух.

На мои слова Герман залился смехом.

— Боюсь, что он не оценит мои таланты.

— Философия Ницше, — перешла я к следующей теме.

Шутки снова остались в стороне. Казалось бы, что Герман не флиртовал, сидел на расстоянии от меня, но странное тягучее чувство не испарились. Оно нарастало. Нарастало, когда его сильные предплечья под тканью футболки напрягались, когда крепкая шея откидывалась назад, демонстрируя волевой подбородок, когда чувственные губы комично складывались бантиком.

Когда последняя тема была досконально изучена, все термины обведены карандашом в книгах, а Белов истощен, мы закончили.

— Ничего сложного, — закрывая книгу, произнесла. — Выучишь терминологию, прочтешь пару раз конспект и все сдашь.

— Думаешь? — потер подбородок, пристально на меня глядя.

— Конечно, — уверенно кивнула.

— Ну раз ты сказала, так и будет.

Герман встал, футболка на его животе задралась всего на миг, но и этого хватило, чтобы мой взгляд неприлично зацепился за его живот. Даже если Белов и заметил мою странную реакцию, то, к счастью и моему спокойствию, промолчал. Впрочем, он может и хотел уже съязвить, но мой телефон очень вовремя зазвонил. Покопавшись в сумке, достала гаджет.

Бабушка.

— Алло…

— Дунечка, ты где? На часы смотрела?

— Бабуль, я скоро буду. Не переживай. Знакомого встретила.

Белов скривился на слове «знакомый».

— Ну ты даешь! Не переживай! Ты бы хоть позвонила, предупредила…

— Я знаю, прости… Так, получилось.

Наверняка, для Германа выглядело странным, что двадцатилетняя девушка оправдывалась, но я была именно такой. Домашней.

— Тогда я ставлю суп и жду тебя дома.

— Хорошо, бабуль. Скоро буду, — сбросив, я посмотрела на парня.

— Мне пора домой.

— Я провожу.

Спорить не стала. Сомневаюсь, что тот мальчишка, что однажды проводил меня домой с возрастом исчез. Нет. Он все еще был тут. Редко. Но тут.

Когда без снисходительной и самодовольной мины заботливо помогал мне одеваться, когда сам себе украдкой улыбался. Наверное, поэтому чувства не остыли спустя года. Возможно, стань он другим, то и влюбленность прошла. Однако, она все еще была в моем сердце. Надеялась, ждала и жила воспоминаниями. Храбрый мальчонка никуда не подевался. Пускай и вырос! Пускай и бриться начал, как мужчина! Но смелость была та черта, что отличало его от других. Даже во времена беззаботной юности, когда все ныкались по углам, когда директор школы спалил норовливых юнцов с сигаретами за углом школы, Белов лишь хмыкал, бросал окурок и пожимал плечами, мол, а что вы хотели? Именно поэтому его считали «крутым», поэтому девчонки из старших классов звали его в свои компании, поэтому вокруг него было много народу.

— Бобриха, ты придумала свое желание? — когда мы уже шли к моему дому, поинтересовался.

— Нет, — пожала плечами. На самом деле, я и не думала. — Мне ничего не нужно.

— Да ладно тебе, — фыркнул, — не скромничай. Всем что-то нужно. Хочешь абонемент в салон красоты?

— Нет, спасибо.

— Может билеты в кино?

Покачала головой.

— Театр?

И снова мимо.

— Такая маленькая, а такая вредная, — дернул меня за капюшон куртки. — Не люблю я в должниках ходить, так что думай.

— Когда придумаю — скажу.

Раздраженно запыхтев, он легонько толкнул меня плечом, но мне и этого было достаточно, чтобы пошатнуться.

— Ты хоть что-нибудь ешь? — проворчал, сгребая меня в охапку. — Ей богу, мышь, не будешь есть, я сам тебя заставлю.

Так, под причитания Белова мы и дошли до моего подъезда. Остановились. Прощаться всегда неловко, но сегодня было еще и грустно. Вот, теперь, когда он сдаст экзамен, нас больше ничего связывать не будет. Он вновь вернется в свой мир куда красочные и интереснее унылой серой мыши Дуньки.

— Не забудь вернуть книги, пожалуйста, — нашла я, что сказать на прощение.

— Не будь занудой, мышь.

На этот мы и попрощались. Я потопала к подъезду, а он неизменно глядел мне вслед. Уже только дома, когда взволнованная бабушка выбежала из кухни и с порога выкрикнула:

— Дунька, ну ты совсем меня старую не жалеешь? Звоню-звоню, а ты трубку не берешь!

Я вспомнила, что телефон остался лежать на столе у Белова…