Сердце помнит

5. ДЖЕЙМС ДОЛЛИНГЕР НЕДОВОЛЕН

Уже восемь месяцев, как сержант Вильям Хатчинс вернулся в строй. Война закончилась, и он надеялся скоро попасть в Сан-Франциско, вернуться к своей профессии портового грузчика. Вильям верил, что его ждут на родине хорошие заработки, а значит, он сможет бросить свою узкую комнату и сменить ее на приличную квартиру, сможет жениться.

Сколько он мечтал о хорошей квартире! Мечтал еще мальчиком, когда отец приносил домой получку и часть денег откладывал в шкатулку. Мечта эта не покинула его и после того, как отец не вернулся с работы. Он погиб во время аварии — в порту рухнул подъемный кран.

Шли годы. Вильям стал портовым грузчиком. Он тоже откладывал часть заработка в заветную шкатулку, давно опустевшую после смерти отца. Ему было невыносимо жаль старую мать, которая, убирая комнату, боком пробиралась между кроватью и буфетом, между кушеткой, где спал Вильям, и книжной полкой. Старушка так привыкла ходить боком, что, даже выйдя на улицу, неестественно поворачивала свое туловище и, к удивлению прохожих, шла, точно протискивалась в тесную щель.

Три года не видел матери Вильям. Как мог помогал ей: посылал свой скудный солдатский денежный «паек», писал бодрые письма. И сознание того, что старая одинокая мать живет в нужде, приводило его в отчаяние. Всеми своими помыслами он рвался за океан, в чудесный город Сан-Франциско, в тесную, как щель, комнатку матери.

И вдруг его мечты рухнули. Полковник Джеймс Доллингер, командир авиационной части, в приказе сообщил, что подчиненный ему личный состав переводится в Берлин и принимает новые самолеты — реактивные. Это значило, что срок окончания службы отягивался на неопределенное время.

За приказом последовало перебазирование из Франции в Берлин.

С тех пор прошло три месяца. Как-то вечером в приемную полковника Джеймса Доллингера явился сержант Хатчинс. Его загоревшее скуластое лицо было взволнованным. Пока адъютант докладывал полковнику, Вильям стоял у столика с цветами и, сам не замечая того, отщипывал одну за другой иглы темно-зеленого кактуса.

Появление летчика Хатчинса в столь необычное для приема время озадачило полковника Доллингера. Он разрешил сержанту войти.

Мягко ступая по ковровой дорожке, Вильям Хатчинс подошел к огромному креслу. В нем, уткнув глаза в газету, сидел полковник.

— В чем дело? — не поднимая головы, спросил он.

В это время зазвонил телефон. Полковник нехотя поднялся с кресла и подошел к своему рабочему столу. Вильям нетерпеливо дожидался, пока закончится разговор о каких-то посылках в Вашингтон, и разглядывал откормленное, мясистое лицо Доллингера. Обвисшие щеки, отсвечивающий из-под слоя пудры нос вполне гармонировали с фигурой полковника. Было похоже, что его объемистый китель и короткие брюки туго набиты ватой. Многие удивлялись, как Доллингер втискивался в кабину самолета и мог управлять машиной в воздухе.

Полковник положил телефонную трубку и остановил недоуменный взгляд на Хатчинсе.

— Господин полковник, — заговорил Вильям, — я сегодня видел автомобиль, в котором сидел майор Мэлби.

— Кто это? — с притворным недоумением спросил Доллингер, стараясь не выдать своего волнения.

— Это изменник, убийца командира нашего экипажа капитана Дина! Весной прошлого года в Белоруссии мы вместе с ним попали в плен к немцам…

Вильям Хатчинс рассказал Доллингеру все, что знал о майоре Мэлби.

Вильям кончил свой рассказ, а полковник Доллингер продолжал испытующе глядеть ему в лицо.

— А вы уверены, что в машине ехал именно майор Мэлби? — спросил наконец Джеймс Доллингер.

— Уверен, господин полковник. Больше того, за рулем автомобиля сидел немецкий капитан войск СС, к которому мы попали в плен. Я должен этому капитану предъявить счет.

— Хорошо, — задумчиво сказал полковник. — Идите и держите язык за зубами. Мы все это проверим.

Когда Вильям Хатчинс уходил из кабинета, он заметил, как правая щека Джеймса Доллингера задергалась и он мотнул головой, стараясь удержать тик. Сержант понял, что полковник крайне раздражен. Но почему? Чем мог быть недоволен Джеймс Доллингер?

Вильям вышел на улицу и свернул в пустынный сквер. Усевшись на скамейке, он закинул руки за голову и, подняв лицо кверху, устремил взгляд в вечернее небо. По нему ползли потрепанные облака, одно причудливее другого. Вот плывет огромная голова старика с длинной косматой бородой. Второе облако напоминало зверя, вытянувшегося в хищном прыжке. Вильям начал блуждать по небу взглядом, разыскивая облако, похожее на корабль. Была бы его воля, сел бы на корабль и поплыл домой…

«Значит, полковник Доллингер недоволен», — подумал Вильям. Он поднялся и пошел по улице. Зажглись редкие уличные фонари. Темнота сгущалась над крышами домов, закрадывалась в неосвещенные переулки, в развалины, громоздящиеся над тротуарами.

Вильям остановился у открытого освещенного окна, из которого несся мягкий голос певицы.

Хатчинс перевел взгляд на вывеску у дверей и прочитал: «Студия звукозаписи. Финкель и К°». Не раздумывая, Вильям зашел в дом. Старичку, встретившему его в тесной каморке, он сказал:

— Хочу письмо домой записать в двух экземплярах.

…Вильям сидел у аппарата и хрипловатым голосом говорил:

— Помните ли вы Вильяма Хатчинса, сына Джека? Жив я, хотя от смерти был недалеко. Слово мое к вам будет о том, что не все наши соотечественники одинаково видят свое место в жизни…

Хатчинс рассказал о майоре Мэлби, разъезжающем в одной машине с фашистом Бергером, о полковнике Доллингере, который недоволен тем, что Вильям многое знает.

Расплачиваясь со стариком — хозяином студии звукозаписи, — Хатчинс оставил ему два адреса, по которым тот должен отправить пластинки. Первый адрес — в, Сан-Франциско портовым грузчикам, второй — матери.

На следующий день ранним утром сержанта Хатчинса вызвал командир эскадрильи реактивных истребителей.

— Срочное задание, — сказал он. — Летите в Ганновер с пакетом.

А через несколько минут Вильям мчался на грузовике к аэродрому. Его не покидало странное чувство. Командир эскадрильи не глядел ему в лицо, когда отдавал приказание. Он даже не проверил, правильно ли сержант понял задание.

Утро было прекрасное. Взошло солнце, и трава, обступавшая взлетные дорожки, сверкала тысячами серебряных звездочек. Свежая прохлада наливала бодростью все тело. Слева простирался лес, и оттуда доносился гомон птиц. В небе заливался невидимый жаворонок.

Вот Вильям Хатчинс в кабине самолета. Серокрылая металлическая птица пронеслась по цементной дорожке. Вскоре она окунулась в бездонный небесный океан, наполненный солнечными лучами, и исчезла. Через несколько минут из-за далекого горизонта донесся звук грома. Это взорвался в воздухе реактивный истребитель сержанта Вильяма Хатчинса…