Сержант. Назад в СССР. Книга 4

Глава 8 На морально-волевых

С собой прихватили один карабин, в магазине которого оставалось семь патронов.

Прежде, чем уходить оттуда, мы собрали все, что осталось от продуктов питания — шесть небольших кусков вяленого мяса, две буханки подсохшего хлеба, початая банка маринованных огурцов, неровный кусок копченого сала. И полкилограмма семечек. Их мы брать не стали, что толку таскать с собой лишний груз? Калорийности в них мало, а про сытость можно вообще ничего не говорить. Это ж сколько нужно семечек подсолнуха съесть, чтобы утолить голод?

Так как бандиты ожидавшие своих сбежавших из ИК-16 товарищей сидели тут уже не первый день, то большую часть продуктовых запасов они естественно оприходовали. Еще у них была водка, но от нее мы сразу отказались. Алкоголь никому был не нужен. Он только мешает.

Помимо оружия, из не съестного с собой взяли спички, нож и три спальника.

А еще, следуя советам молодого водителя, Самарин сбегал обратно в машину и притащил оттуда какую-то коробку, с надписями на китайском языке. Одного вида мне хватило понять, что это сухой паек китайской армии. В то время, у СССР с Китаем отношения были не самые хорошие, а отягощало все еще и то, что Китай официально поддерживал оппозицию в Афганской республике.

Конечно, сухие пайки тогда тоже были иными и разительно отличались от современных. Да и от советских тоже. Конкретно в этой коробке оказалась большая, килограммовая банка тушенки и какие-то галеты. И пакет прессованного чая. Все.

Сначала брать ее не хотели, но перестраховались. Урду считал, что раз у нас теперь есть огнестрельное оружие, то мы легко сможем подстрелить какого-нибудь зверя и приготовить его на огне.

Быстро закончив все дела, мы выдвинулись в направлении видимого вдалеке главного ориентира. «Палец» — был далеко справа. Это означало, что блуждая в тумане, мы все-таки ошиблись и достаточно сильно сместились влево. По сути, мы просто ушли с маршрута, где и наткнулись на ту дорогу, а потом и на брошенные строения.

Благо спасенный нами водитель оказался нормальным парнем и рассказал, про общую обстановку в районе. В целом, тут особо ничего и не было. Только колония строгого режима, да небольшой поселок. А если бы мы продолжили идти все по той же дороге, то километров через сорок она привела бы нас к недостроенной обсерватории. Ее начали строить еще в начале семидесятых годов, но потом стройку заморозили, а затем и вообще забросили. Местные туда не ходили, но судя по всему, бандиты собирались именно туда. Вероятно, там можно было немного пересидеть, собраться с силами и отправиться на север, к границе с Кыргызской ССР. А дальше — куда душа пожелает.

Их план был прост и вполне себе выполним. Их бы не нашли и туман им был на руку. Но судьба сыграла с ними злую шутку — они случайно наткнулись на нас.

Примерно через сорок пять минут после нашего ухода, прилетела вертушка и начала кружить над сараями. Экипаж искал площадку для посадки, но место было не самым удобным. В конце-концов, Ми-8Т все-таки сел. Не взлетал он достаточно долго, но вскоре улетел. Видимо, то, что мы оставили после себя, удивило не только экипаж, но и инструкторов. Наверняка, будет какой-то резонанс… Впрочем, никого из нас это не волновало — мы просто сделали свою работу.

Кстати, мне грел душу тот факт, что вся группа разделяла мое мнение — никто не гнался за наградами. Может, это было так, а может просто никто не стал делать на этом акцент. В любом случае, мы пришли в разведку не за медалями.

Время шло, мы продолжали идти. Через несколько часов начало темнеть.

К счастью, тумана больше не было, поэтому хоть скорость продвижения и упала, но постепенно мы приближались к цели. Из-за погодных условий и крайне ограниченной видимости и всей этой «заварушки у черного сарая», мы потеряли время. Невзирая на усталость, нужно было его наверстать. Хотя бы немного.

Ближе к двенадцати ночи, мы все-таки остановились на ночлег. Дальше идти по темноте уже было опасно — ботинки проваливались в трещины между камнями, можно было сломать ногу или провалиться.

На приготовление пищи времени не тратили — всю дорогу потихоньку жевали вяленое мясо, которое оказалось не очень вкусным, зато калорийным. Заедали хлебом. Под конец, захрустели огурцами и немного суставами.

Спать легли на дне глубокой ложбины, у больших камней. Стало заметно холоднее. Ветра тут почти не было, к тому же нам удалось натянуть между валунов плащпалатку, уложить спальники на покрытые мхом камни. Костер развели из досок, которые тоже прихватили с собой. В общем, получилось вполне себе терпимо. Дежурство организовали по тому же принципу, что и раньше, но вынужденно упростили — один дежурит, остальные спят. Менялись каждые полтора часа. Подъем в шесть утра — нужно было дать больше времени организму, чтобы отдохнуть и набраться сил. Хотя, это все капля в море. Нам нужен был полноценный отдых.

Ночь прошла нормально. Лишь один раз где-то вдалеке пролетала вертушка.

Утром выдвинулись дальше.

По нашим подсчетам, за прошедшее время, мы прошли уже почти половину пути. Прошло чуть больше двух суток. Вот только чем дальше мы шли, тем сложнее становился путь. В двух местах пришлось спускаться по голым скалам — сюда бы веревку, но вся она ушла на то, чтобы связать заключенных. А до этого небольшой ее кусок раздербанили на то, чтобы изготовить силки.

Лазить по скалам в бушлатах и грязных берцах — то еще удовольствие. Был даже момент, когда Шут едва не спланировал вниз с двенадцатиметровой высоты. Это примерно то же самое, что и экстренно эвакуироваться с четвертого этажа на землю. Кости переломать — раз плюнуть. Конечно, нам приходилось действовать аккуратно, помогать друг другу.

В итоге сложный участок мы преодолели, но только для того, чтобы подойти к другому подобному участку. Кэп Игнатьев старательно изучал карту, но здесь весь рельеф местности был практически одинаковым — все сплошь изрезано скалами, спусками и подъемами. Прокладывать оптимальный маршрут становилось все сложнее.

Из-за постоянного нахождения в обуви — на ногах появились мозоли. Они постоянно давали о себе знать, но никто не жаловался.

Вскоре попалось достаточно большое ущелье, обойти которое было нельзя. Вот тут нам пришлось изрядно попотеть.

Перед тем, как лезть через очередное препятствие, решили сделать короткий привал и перекусить. У нас еще оставалось немного хлеба, сало и тот самый китайский сухой паек. Насчет него мнение, конечно, было неоднозначное.

Вообще, граница с Китаем достаточно далеко отсюда, но различные товары из Поднебесной, можно было встретить в любых уголках Союза, за счет обмена. Этим уже никого не удивить было нельзя, уж военных людей точно. Я помню, что когда в прошлой жизни служил на северном Алтае, так у нас с китайцами даже был обменный курс — две банки тушенки и банка сгущенки, на одну большую банку китайской мясной еды. Качество у нее было дерьмовое, наше оказалось куда лучше. Но наши все равно были в восторге — типа иностранная еда, круто же. А по факту, зачастую там были рога да копыта с жиром. Точнее, даже не так. Шустрые китайцы быстро наловчились делать два вида консервированного мяса — одно, качественное, для своих собратьев, а второе для обмена. Вот как раз второй тип и разлетелся по всему СССР. В самом начале его с радостью загребали, надеясь, что там что-то путевое, а по факту было одно сплошное разочарование.

К концу моей службы на эту китайскую говядину уж смотреть никто не хотел. Даже бродячие собаки и те, ели ее неохотно.

Сейчас же кушать нам хотелось, будь здоров, поэтому воротить носом не приходилось. По-братски разделив остатки хлеба и нашинковав ножом последнюю часть копченого сала, мы быстро употребили их все-таки приступили к галетам и тушенке.

Вскрывать банку вызвался — кто? Конечно же, Шут. Самый инициативный, спец по всему, что плохо лежит. Вот не совру, если скажу, что Паша Корнеев в каждой дырке затычка. Зато он был надежен, почти как швейцарские часы и с ним было весело. Пока он вскрывал банку, всю помял, погнул края и забрызгал все мясным соком. Материал банки — алюминий, но какой-то слишком уж мягкий. Явно косоглазые братья сэкономили не только на том, что в «коробке», но и на самой коробке.

Запах у мяса, кстати, был так себе. Вроде и пахнет, но не особо аппетитно. Собственно, это и натолкнуло меня на мысль, что нам попался именно тот самый экспортный вариант «для всех». Наконец, изрядно помучавшись, Паша ее победил. Ни вилок, ни ложек у нас естественно не было. Было два ножа — один наш, другой трофейный. Именно они и заменили всей группе столовые принадлежности.

— Ребят, а вроде ничего выглядит! — пробормотал Герц, скептически глядя на густую коричневую жижу вперемежку с белыми бляшками жира, среди которой застыли куски, похожие на мясо. — Запах только смущает.

А банка-то большая — на килограмм. Для восьми человек наестся сложно, но «червячка заморить» вполне. А жижу можно и хлебом вымакать.

— Да все нормально! — со знанием дела, хмыкнул Урду. — Китайцы же едят! Я слышал, они свою армию хорошо снабжают!

— А никого не смущает, что сухой паек валялся в машине без присмотра? — поинтересовался медик. — Чего ж его тот водитель сам не сожрал?

— Ха! Их в колонии и так неплохо кормят. Я слышал, что в исправительных учреждениях с питанием все хорошо. Местами даже лучше, чем в армии.

— Хватить болтать! Быстрее поедим, быстрее выдвинемся! — поторопил нас Кэп.

— Паша, ты первый! — я протянул ему нож.

Шут облизнулся, взял нож, аккуратно поддел кусок мяса ножом и быстро сунул в рот. Принялся жевать.

Как менялось его лицо, нужно было видеть. Сначала, с мимикой все было нормально, затем пошла первая реакция — видно было, что мясо, мягко говоря, не очень. Жевал он вяло, с явной демонстрацией того, что это не вкусно. Мы наблюдали за ним с интересом — у всех на лицах застыла сочувствующая полуулыбка, но со смесью живого любопытства. Только Кэп старался не подавать виду. Правда, под завывания голодных желудков это было проблематично.

Наконец, Корнеев справился. Проглотил.

— Ну, как?

— Говно бродячей узбекской собаки и то лучше будет! — выдал вердикт Паша.

Мы расхохотались.

— А почему узбекской? Ты что, пробовал?

— Нет. Но предполагаю, что оно все равно лучше, — пояснил Шут, затем взял нож, подцепил из банки еще один кусок и сунул его в рот. А потом передал нож Герцу. Этим он вселил в нас уверенность, что все не так уж и плохо.

Радист поступил точно так же. Ну а куда деваться? Голод не тетка!

Я был четвертым. Когда я попробовал сие творение китайской пищевой промышленности, то понял, что наше однозначно лучше. Вообще, могу со всей уверенностью заявить, что какую-бы тушенку я ни пробовал, советская лучше всех. Вот серьезно.

На вкус было похоже, будто несвежую говядину сначала хранили где-то с нестиранными носками, потом пересолили, залили жирным томатно-соевым соусом и законсервировали в банку. А перед этим корова сильно испугалась чего-то.

— Ну и гадость! — отмахнулся Самарин. — Да у меня куры дома в деревне такое бы жрать не стали. Как китайцы это едят?

— Да они и лягушек едят!

— Не, то французы! — заметил Игнатьев. — А у китайцев, я слышал, есть какое-то блюдо, называется ласточкино гнездо. Берут настоящее гнездо, что птица спроектировала, убирают оттуда все ветки, перья. Как-то там распаривают под водяной баней, добавляют приправы и все. Можно есть!

— Птичьи фекалии? — поразился Шут. — Серьезно?

— Ну да, — кивнул я. — Они и тараканов и гусениц едят. Вообще все, что ползает, хрюкает и скулит. Так что, не удивляйся. А тушенка эта вполне может быть и из собаки.

— А ты откуда об этом узнал?

— Да уже не помню, в каком-то журнале читал, — соврал я.

В общем, с горем пополам, банку мы дружно приговорили. Вымакали последними крошками хлеба. Уж не знаю, было ли мясо свежим или у него срок годности приказал долго жить, но даю слово, в третий раз, употреблять в пищу такое я точно не стану. Лучше уж мышей наловить и на костре обжарить.

Потом попробовали заварить чай в той же самой банке из китайского алюминия. Вердикт Шута был в том же стиле:

— Моча котенка Барсика! — хмыкнул он, попробовав чай. — Но горячая!

Устранив последние запасы пищи, мы распили чай, после чего снова двинулись в путь. Чего греха таить, за эти дни мы сильно устали. Вывозили на морально-волевых. Организм был изнурен — шутка ли постоянно идти, причем чаще всего в гору, чем с нее. Ни воды нормальной, ни еды. Конечно, животы крутило, но было вполне терпимо. С диарее й никто не слег. Точнее, не сел.

Один раз над нами пролетела пара вертолетов, оба борта были транспортными Ми-8, без вооружения и вертушек сопровождения. Да они тут и не нужны, ведь боевые действия здесь не ведутся — Афганистан гораздо южнее.

Время потихоньку шло. Расстояние, как на карте, так и визуально уменьшалось. По прогнозам Игнатьева — мы успевали. Из-за того, что кушать хотелось постоянно, а энергия расходовалась быстрее, самочувствие у всех было хреновым, равно как и настроение. Наверняка все думали об одном и том же.

Все попадающиеся на пути источники воды не были чистыми — пришлось постоянно использовать таблетки для обеззараживания. Из-за качества воды тошнило, крутило животы. Вскоре таблетки закончились. Иногда удавалось найти одинокое дерево грецкого ореха — от него уже блевать хотелось. Благо, ягоды барбариса не давали — вяжущее действие оказалось весьма кстати.

А вот карабин нам так и не пригодился. Не попалось ни одного горного козла, ни одной заблудившейся козы. Со свежим мясом вышел жестокий облом.

К концу четвертого дня, мы были уже на финишной прямой. Все были на пределе.

Пока я шел, монотонно прокручивал в голове текст одной из песен, запомнившихся из прошлой жизни:

Моя плоть — моя броня

Моя кровь — горячей огня

Моя жизнь — моя война

Моя цель определена!

Текст не замысловатый, но почему-то врезался в голову. Ну, помогало. Вообще, я вспомнил много песен. Под Любэ меня вообще замкнуло.

А тем временем пик, служивший нам ориентиром, остался справа от нас, а далеко впереди среди сопок, угадывались очертания каких-то строений. Судя по всему, это какой-то отдельный центр или что-то в этом роде. А может и поселок — черт его знает. Последние километры мы даже не говорили друг с другом — от усталости не хотелось вообще ничего. Мозг работал только на инстинктах — нужно идти и все тут!

Когда же последний рубеж по открытой степи в пару километров был пройден, стемнело. Оказалось, что нас уже встречали.

Там был начальник учебного центра, два представителя Министерства обороны — те самые кураторы из Москвы и наш старший инструктор. Пара машин, водителя и солдаты из оцепления. Чуть позади них стояла машина скорой помощи и парочка медиков с сумками через плечо. На асфальте лежали носилки. Красный крест даже в вечернем полумраке угадывался очень хорошо.

— Товарищ подполковник! — с трудом отчеканил капитан Игнатьев. — Группа с задания прибыла. В установленные временные сроки уложились. Потерь среди личного состава во время следования до контрольной точки — нет.

— Ну что же, отличная работа, капитан! — ответил полковник, посмотрев на часы. — На полтора часа раньше срока. Вижу, устали?

Этот вопрос был адресован к нам. Это было мягко сказано — устали. Вымотаны, чуть ли не до предела. Конечно, если бы припекло, могли бы выжать еще десяток километров, но тогда нас можно было отшкребать от камней.

— Никак нет! — ответили не все и не очень уверенно. Но, конечно же, тот все понял.

— Знаю, что во время выполнения учебно-тренировочной задачи, у вас возникла опасная ситуация, которую вы разрешили с честью и мужеством. Молодцы! Я уверен, этот факт не останется незамеченным. Но, об этом поговорим позже. А сейчас, всем в лазарет. Кому необходимо, окажут всю необходимую медицинскую помощь, затем мыться и получать чистую одежду. Потом в столовую и спать. Чтобы в течении следующих восемнадцати часов вас ни одна живая душа не видела. Это ясно?

— Так точно! — ответили мы.

— Свободны!

— Товарищ капитан, разрешите вас? — один из кураторов подозвал к себе Игнатьева. Так как они были в гражданской форме, то непонятно было, у кого и какое звание. Но точно, не ниже майора. А может и подполковника.

О чем они говорили, мы не слушали. Не до того было.

— Фух, мля… — тихо выдохнул Шут. — Неужели все? Мы справились⁈

— Справились, справились. Сейчас отдохнем и продолжим, а потом опять тренировки и тренировки. А потом, через месяц начнутся очередные «скачки». И что они там придумают, можно только гадать.

Сейчас это никого не волновало. Всем хотелось три вещи, жрать, спать и еще раз спать. Дольше всех в лазарете задержался Смирнов — ну оно и понятно. Он у нас был единственным, кто пострадал во время задержания группы сбежавших заключенных.

Затем все отправились в баню. Засыпали, чуть ли не стоя.

Набив желудки до отвала, мы доползли до казармы.

— Отделение, приказываю — всем спать! — произнес Игнатьев, затем мы просто попадали на кровати…

Давайте уже что ли лайков до 3500 добьем? Кто не в курсе, это сердечко с надписью «мне нравится»)