Сети Деллы

15

В выходные 16 февраля в Цинциннати шёл ужасный мокрый снег и ледяная буря, а к утру понедельника, в День президентов, Данте не выходила из своей комнаты, чувствуя себя больной и всеми покинутой. В течение двух дней она накачивала себя сильными лекарствами, отпускаемыми по рецепту, а, когда говорила, у неё кружилась голова. Она почти утратила связь с реальностью. В субботу они с Никки собирались на вечеринку Марди Гра в Маунт-Адамс, но она позвонила и отменила встречу, сказав Никки, что ждёт звонка от Дэррила. В воскресенье она весь день была настолько сонной и вялой, что даже не было сил немного пройтись и повидать Бет.

Было ровно 9:38 утра 19 февраля 1996 года, когда капрал Грег Хубер получил радиограмму от офис-менеджера доктора Дэррила Суториуса. Хубер позвонил и поговорил с взволнованным сотрудником, который не мог правильно назвать адрес врача. Офицер полиции ввёл автомобильный номер машины Дэррила Суториуса на своем мобильном терминале и выяснил, что чёрный четырёхдверный "Ягуар" хирурга зарегистрирован по адресу его офиса. Хуберу пришлось проехать сквозь весь Симмз-Крик, прежде чем сложил в уме два и два. Наконец он заметил чёрный "Ягуар", стоявший на подъездной дорожке дома 9014 по Симмз-ридж — одной из многих почти одинаковых улиц, начинающихся с приставки "Симмз-". В этом районе, похожем на открытку, день выдался довольно скучным, поэтому Хуберу пришлось ехать туда с начальником, сержантом Зеллнером.

Когда они приблизились к дому, капрал Хубер быстро огляделся, нет ли снаружи каких-либо признаков жизни, но их не было: ни разбитых окон, ничего необычного, что могло бы привлечь его внимание. Когда сержант Зеллнер приветствовал Данте у входной двери, женщина, казалось, была немного озадачена его появлением. Она выглядывала в щель на полицейских, не открывая дверь до конца, и крепко прижимала к себе маленькую собачку Тедди.

— Вы миссис Суториус? — спросил Хубер.

— Да.

— Доктор Суториус дома?

— Нет.

— Вы уверены? — поинтересовался Хубер. — Вы уверены, что он не приходил поздно вечером? Возможно, он вошёл, а вы его не слышали?

— Я правда его не слышала. Его здесь нет; я бы услышала, если бы он вошёл.

— Хорошо, не могли бы вы перепроверить и убедиться, что его нет дома? Потому что сегодня утром нам позвонили. В его офисе беспокоятся, что он не отвечает на пейджер, а сегодня не появился на работе.

— Ну, вряд ли он здесь. Я сама отправляла ему сообщения на пейджер.

— Вы не могли бы проверить в гараже, стоит там ли его машина?

Данте кивнула и отошла от двери, позволив холодному сквозняку дуть в дом, пока офицеры стояли рядом. Через несколько минут она вернулась и сообщила, что машина Дэррила стоит в гараже. Она не понимает, что это вообще значит.

— Вы заглядывали в машину? — спросил Зеллнер. – Вы её щупали – она горячая?

— Нет.

— Разрешите нам проверить машину, тёплая ли она, — попросил Хубер. – Мы посмотрим, пользовался ли он ей недавно? Его мог подвезти на работу кто-то другой.

Данте на мгновение заколебалась. Она казалась рассеянной, как в тумане, как будто её разбудили.

Теперь ей хотелось знать, где её муж. Она впустила полицейских, провела их через фойе и прачечную в гараж.

Пока полицейские перелезали через кучи коробок и клюшек для гольфа, чтобы добраться до "Лексуса" доктора, Данте обежала дом в поисках Дэррила. Через несколько секунд они услышали откуда-то слабый крик, и оба вбежали обратно в дом, зовя её, но миссис Суториус не отвечала.

У лестницы в подвал бывалые служители закона столкнулись с неприятным запахом, который чувствовали раньше. Он был похож на запах гниющего мяса. Они поняли, что там внизу лежит труп и уже довольно давно. И когда они завернули за угол лестничного пролёта, то увидели Дэррила Суториуса, лежащего на диване. Рядом с его головой на полу лежал револьвер. Вокруг было много крови.

Миссис Суториус стояла над телом, скрестив руки на груди, как будто молилась. Она слегка склонилась над Дэррилом и была чрезвычайно расстроена.

— Что с ним? — кричала она. – Разбудите его!

Далее всё происходило, как в замедленной съёмке. Полицейские оттащили Данте от тела. Казалось, она не понимала, что муж лежит в луже крови; она думала, что его вырвало на самого себя. Она думала, что Дэррилу плохо, и продолжала кричать, чтобы муж проснулся.

— Ты злишься на меня, Дэррил? – спрашивала она. — Почему ты мне не отвечаешь?

Данте отвели наверх, где она быстро набрала номер Бет и закричала:

— Помогите мне, кто-нибудь, помогите мне! — но слишком быстро повесила трубку.

Бет потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это Данте, но когда она поняла, то прибежала по морозу, даже не потрудившись переобуться.

Пока Хубер связывался с диспетчером, чтобы сообщить, что Суториуса нашли мёртвым, и что тут огнестрел, Данте расхаживала по кухне, изо всех сил прижимая к себе Тедди. К тому времени, когда прибежала Бет, Данте сильно плакала и не выпускала собаку из рук. Бет не удавалось по-нормальному расспросить подругу о произошедшем.

— Что случилось, Данте? Что случилось? – спрашивала она.

Но Данте всё никак не приходила в себя. Она сидела в окружении двух полицейских и нечего не говорила. Её просто трясло. Об остатках её самообладания говорили только короткая твидовая юбка и кашемировый свитер.

— Что с тобой? — спросила Бет. — Дэррил тебя избил?

— Доктор мёртв, — безучастно доложил офицер Хубер, и, конечно же, Бет была в шоке.

Она спросила, не от сердечного ли приступа скончался Дэррила, но Данте была как в тумане. Бет понятия не имела, что тело Дэррила находится в доме, пока не увидела прибывшую криминалистическую группу. Однако, когда дверь в подвал открыли, она почувствовала неприятный запах.

Когда следственная группа приступила к работе, помечая и огораживая участки, они действовали так, будто расследовали скорее самоубийство. Данте дала им согласие на обыск в доме, поэтому Хубер поднялся наверх и прошёл в спальню, которая была заперта на засов. Он отметил, что дверной косяк сначала сломал, а потом отремонтировали. Внезапно он вспомнил, где раньше видел этот белый "Лексус".

Хубер встречался с доктором Суториусом 24 января. Он столкнулся с ним на заправке. Хирург ехал по городу с пистолетом 22 калибра, завёрнутым в полотенце, и спрашивал у всех, где ближайший полицейский участок.

Тем временем на кухне Бет пыталась помочь Данте. Подруга не могла вспомнить ни дату своего рождения, ни номер социального страхования. Она не могла сообщить полиции имена и номера телефонов детей Дэррила. Она рылась в сумочке в поисках телефонной книги, но ничего не могла найти.

— Что случилось? – повторяла Бет.

— Я хочу видеть мужа, — настаивала Данте. — Почему бы вам не проводить меня к нему? — просила она Хубера. — Что они там делают? Что за анализы?

Полицейский отвёл Данте от двери в подвал, но она продолжала ходить вокруг. Бет, наконец, обняла Данте и проводила в спальню Дэррила. Ей казалось, что Данте нужно немного отдохнуть. Она попыталась забрать у неё Тедди, чтобы покормить бедного пса. Данте хотела вызвать священника, чтобы тот свершил над Дэррилом последние обряды, и Бет позвонила приятелю, отцу Робишу, который примчался и прочитал у лестницы несколько молитв, поскольку никому не разрешалось входить в подвал.

Теперь место происшествия охранял коронер округа Гамильтон, доктор Карл Пэрротт. Он контролировал ситуацию внизу, расследовал смерть и пытался принять решение. Надев обязательные белые резиновые перчатки, коронер делал записи о крови и других находках.

Это было нетипичное самоубийство. Всего выстрелов было два: один в голову доктора, а другой в диван. Пэрротт взял образцы крови, запекшейся с правой стороны головы доктора; обратил внимание на небольшой дефект кожи за лбом, откуда вытекла струйка крови; и обсудил с детективами анализ ДНК. Лицо и диванная подушка были в крови. Немного крови попало на угол кофейного столика.

Коронеру показалось несколько странным обнаружить пятно крови на передней части белого дивана.

Бет провела большую часть дня с Данте, которая только плакала и ничего не говорила. Копы вели себя осторожно и старались не доставать её лишними вопросами. Данте всё время теребила обручальное кольцо Дэррила на большом пальце, как будто это могло вернуть мужа к жизни.

Рано утром Бет заметила, насколько безупречной была комната Дэррила, почти стерильной; поэтому днём, когда Данте попросила Бет подняться с ней наверх, чтобы переодеться, Бет была совершенно потрясена, увидев комнату Данте. Впервые Бет наконец поняла, насколько муж с женой были несовместимы. Грязное бельё Данте было разбросано повсюду, большую часть её одежды не вынимали из коробок для переезда, а на полу валялись банки из-под "Доктора Пеппера" и фантики от конфет. Здесь был, мягко говоря, беспорядок, особенно в там, где лежала многочисленная косметика — всё было разбросано по туалетному столику, повсюду висели клочья искусственных волос.

Наверху, наедине с Бет, Данте, казалось, расстроилась ещё больше и наконец, выложила всё, поплакавшись на плече подруги о том, как Дэррил хотел продолжить ходить к семейному психологу, но она отказалась. Она призналась, что Дэррил передумал насчёт развода, но она лишь велела ему оставить её в покое. И от этого он сильно расстроился.

— Он нашёл жёлтый листок бумаги, — выпалила Данте. — Жёлтую бумажку у меня в пальто!

— Какой листок бумаги, Данте? О чём ты говоришь?

— Листок из "Target World"[11].

— Ты о чём? Какой "Target World"?

— Пистолет! — взвизгнула она. – Это пистолет!

— Какой пистолет?

— Пистолет. Дэррил взял пистолет, и я испугалась!

Когда они спускались по ступенькам, Данте просто хныкала. Она сказала что-то о том, что Дэррил хотел сходить к психологу, а затем её голос затих.

16

— Миссис Суториус всё время порывалась спуститься и посмотреть на тело доктора, — вспоминает позже один из полицейских. — Мы пытались объяснить ей, что это улика и туда нельзя. Она хотела увидеть его до того, как его увезут, поэтому мы позволили ей осмотреть мешок для трупа, когда его выносили из дома.

— Вы сказали, что я смогу его увидеть! — кричала Данте, когда тело поднимали на носилках. — Я хочу его видеть!

Детективу Джону Хинрихсу стало жаль Данте, поэтому он крикнул на улицу и попросил полицейских подождать минутку.

На обочине Данте попросила их открыть мешок, но её просьбу отклонили. Она постояла там ещё мгновение, уставившись на большой пластиковый ком, который когда-то была Дэррилом.

Едва она вернулась в дом, детектив Хинрихс предложил отвезти её в полицейский участок для беседы. Пришло время расспросить Данте. Но она была измотана; ей просто хотелось немного поспать.

— Нам надо поговорить с вами, пока вы ещё не забыли подробности выходных, — сказал Хинрихс.

— Ну, хорошо, — сказала ему Данте, — но обязательно ли для этого ехать в полицейский участок? Разве нельзя поговорить и здесь?

— Полицейские ещё здесь побудут. Я подумал, в участке будет проще. Вам будет гораздо комфортнее там, чем здесь, пока тут работают.

Но Данте не соглашалась: она измотана, и ей нечего сказать полиции. Когда Бет, наконец, согласилась сопровождать её, Данте схватила сумочку, но спускаясь к машине, ненадолго передумала; к счастью, Бет заверила её, что она поступает правильно. Бет сказала, что это просто формальность, и Данте должна совершить её ради погибшего Дэррила.

Когда они добрались до полицейского участка Симмз, Бет и Данте отвели в комнату для допросов. Две женщины сидели, тупо уставившись друг на друга, каждая минута тянулась, как часы.

— Для чего эти ремни? — нервно спросила Данте.

— Наверное, для детектора лжи, — сказала Бет.

— Я не собираюсь проходить никакой детектор лжи, — Данте задрала нос.

В течение шести с половиной часов, пока Данте допрашивали в участке Симмз, она сделала несколько звонков Бет, которую уже давно отвезли домой. Бет не могла понять, почему Данте по-прежнему не отпускают. Она предложила заехать за ней, но Данте отказалась – пусть полицейские зададут ей вопросы, какие захотят.

Следователи выяснили, что настоящее имя Данте – Делла. Она предпочитает, чтобы её называли Данте, хотя некоторые по-прежнему называют её Деллой. Она была само очарование, когда рассказывала о себе; конечно, она часто заливалась слезами, но стала говорить внятнее, когда её угостили Биг-маком с диетической "Пепси".

Полицейские старались с пониманием относиться к чувствам безутешной вдовы; они вели себя с ней как можно вежливее, шли навстречу её просьбам, старались общаться по-человечески.

Делла Данте Суториус заявила, что в субботу, 17 февраля, она опаздывала на встречу в 8:30 утра в "Target World", где у неё был урок стрельбы.

После этого она вернулась домой и позвонила подруге Бет, а днём они с Бет навестили одного из своих соседей, затем отправились ужинать в паб "Мак Леви".

Когда она вернулась домой, было ещё светло, где-то около 18:00. Она позвонила мужу в офис и в больницу. Тот не ответил. Она подъехала и проверила больничную парковку, но не нашла его машины.

Данте рассказала полиции, что вскоре после её возвращения из больницы "Bethesda North", Дэррил вошёл в парадную дверь. Стоял субботний вечер. Его сын тем утром попал в ДТП, и Дэррил был очень расстроен. Данте было жаль его, тот с грустным и одиноким видом ушёл в подвал. Она зашла туда поговорить с ним. Он был очень расстроен. Дэррил считал, что Джон вечно попадает в неприятности из-за своей безответственности. Затем она села к нему на колени и спросила: "Ты любишь меня?" Дэррил спросил, почему она отменила встречу у семейного психолога. Она сказала, что ничего не изменилось, что она хочет жить дальше.

Данте рассказала полиции, каким заботливым был Дэррил во время их ухаживания, о том, каким замечательным мужчиной он был. Она с радостью вспомнила, что, когда ей было плохо, он лично привёз ей домой в Ковингтон сэндвичи. Но её тон резко изменился, когда она стала рассказывать, что в последнее время Дэррил стал грубым и нетерпеливым со всеми. Она сообщила, что рекомендовала ему обратился к психиатру, но когда это, казалось, не помогло, то потребовала у мужа развода. Она сказала, что это "разозлило Дэррила", и в гневе он вытолкал их щенка Тедди с дивана.

— Я тогда накричала на него, — вспоминала Данте. — Я сказала ему, что собака — единственное существо, которое его по-настоящему любит.

Возвращаясь к субботнему вечеру, Данте сказала, что оставила Дэррила в подвале, села в машину и уехала на вечеринку Марди Гра в Маунт-Адамс. После нескольких минут езды она почувствовала себя дурно, вернулась домой и сразу же приняла снотворное. Прежде чем отключиться, она позвонила и отменила встречу с сестрой Никки. Решив, что Дэррила нет дома, она попыталась связаться с ним по пейджеру.

В воскресенье, 18 февраля, Данте сказала, что встала поздно утром и отправилась в "Wal-Mart", но дальше оставалась дома. Она сообщила полиции, что не видела Дэррила в воскресенье, снова передала ему сообщение на пейджер и оставляла сообщения на работе и на голосовой почте, но он так и не перезвонил. Примерно в 21:30 вечера ей надоело ждать Дэррила, поэтому она отправилась в "Уайт Касл" за бургерами, затем поехала в Норвуд-Латерал, а оттуда к Никки, но почувствовала себя слишком усталой и вернулась домой. По её словам, когда она вернулась, дверь в спальню доктора была закрыта, поэтому она поднялась наверх и постучала, но ответа не последовало.

Проснувшись в понедельник, она заметила, что дверь комнаты Дэррила по-прежнему закрыта. Она рассказала полиции, что слышала громкий шум, похожий на хлопанье закрываемой двери, где-то около 3:00 ночи, и заявила, что, когда услышала шум, то спустилась вниз проверить охранную сигнализацию, но не увидела ничего подозрительного, поэтому вернулась наверх и заснула. Она сказала, что понедельник был странным днём.

Данте рассказала, как двое патрульных появились у её двери. Она объяснила, что пыталась разбудить мужа, когда нашла его в подвале, но его голова приклеилась к подушке. Она увидела, что собака Тедди вылизывает пол прямо возле пистолета, поэтому взяла собаку на руки, и тут снова появились двое полицейских.

Когда полицейские спросили у Данте, как у мужа оказался пистолет, она сказала, что, когда Дэррил нашёл жёлтый билет из оружейного магазина "Target World" в кармане её пальто в субботу вечером, он рассердился на неё за то, что она купила другой пистолет. Затем он настоял, чтобы она поднялась наверх и передала его ему, что она и сделала.

— Пистолет был заряжен? — спросил детектив.

— Думаю, да. Я часто заряжала его, — сказала она, — для самозащиты.

Данте сказала полиции, что брала урок обращения с оружием из соображений безопасности. Она боялась грабителей, потому что доктор надолго оставлял её одну.

Вот почему она повесила замки на дверь своей спальни. Полиция спросила Данте о состоянии её здоровья, и она тут же начала хвататься за грудь, говоря, что у неё дыра в сердце, и рассказывать о своём плохом здоровье, включая проблемы со спиной. Очевидно, ей хирургическим путём вживили в спину металлический стержень, который вызывал сильный дискомфорт, и она принимала несколько рецептурных препаратов — обезболивающие и транквилизаторы.

К тому времени уже стемнело, и Данте очень устала. Она попросила разрешения воспользоваться телефоном, чтобы позвонить своему другу Джону Сполдингу, известному адвокату в Ковингтоне, и оставила сообщение на автоответчике Сполдинга. Она также набрала Бет, пожаловалась, что полиция не отпускает её домой и у неё болит спина.

Продолжая разговор с полицией, Данте подробно рассказала о своих семейных проблемах, включая ссоры с Деборой из-за свадьбы, но утверждала, что они с Дэррилом решили наладить брак. После упоминания о Деборе Данте так расстроилась, что у неё началось учащённое дыхание. Вызвали неотложку из городка Колрейн. Она хваталась за сердце, однако парамедикам миссис Суториус отрицала, что у неё боли в груди. Она наотрез отказалась лечь в больницу и быстро подписала бланк отказа от госпитализации, стремясь побыстрее покончить с допросом.

— У вас в комнате есть маленькая коричневая коробочка? — поинтересовался детектив Хинрихс.

— Да, и я не видела её много лет, — сказала она. — Я не знаю, что в ней.

— Вы каким-либо образом причастны к смерти вашего мужа? — спросил он.

— Нет.

— Это вы убили мужа, доктора Суториуса?

— Нет, — прошептала Данте, — и я отказываюсь отвечать дальше на ваши вопросы без адвоката.

Данте отвернулась от него и демонстративно зажала руками уши, отказываясь слушать полицейских дальше.

— Прямо как в кино, — говорила она себе. — Не понимаю, что происходит.

Время было примерно 21:30, и, по-видимому, она больше не собиралась сотрудничать. В этот момент офицер сообщил ей, что в маленькой металлической коробке во время обыска обнаружили немного кокаина. Делле Данте Суториус зачитали её права и сказали, что она проведёт ночь в полиции. Когда она попыталась встать, у неё подогнулись колени.

— Они обвиняют меня в его убийстве, — кричала она Бет по телефону. – Найди мне адвоката.

— Но я не знаю, кому бы могла позвонить так поздно, — оправдывалась подруга.

— Ну, придумай, Бет. Нужно, чтобы меня выпустили под залог. Я не могу оставаться в полиции, тут полно тараканов.

— Но уже почти 22:00, Данте, я просто не знаю...

— Пусть кто-нибудь придёт в полицию с 2,5 тысяч долларов. Меня задержали за хранение кокаина, который даже не мой. Я не знала, что они могут это делать. Мне он достался от одного из бывших бойфрендов.

17

Бет не решалась звонить ему домой, однако ей потребовалось всего несколько минут, чтобы уговорить знакомого адвоката Шеннона Смита представлять интересы Данте Суториус. В 22:20 адвокат позвонил детективу Хинрихсу и сказал, чтобы они не требовали у миссис Суториус никаких заявлений. Хинрихс сообщил Смиту, что Данте доставили в центр города и задержали примерно на два-три часа.

Когда Хинрихс повесил трубку, у Данте участилось дыхание. Она сказала, что больна и не может ходить.

Ему практически пришлось отнести её к офицеру полиции Синди Айзек, которая обыскала хрупкую женщину и доставила её в Центр уголовного правосудия, т.е. изолятор временного содержания рядом со зданием суда в центре города.

Пока Данте оформляли, власти конфисковали её сумочку — большой кожаный мешок, в котором было всё, кроме наличных: документы о предстоящей поездке Общества Бахуса в Чикаго; квитанции из магазинов "Kroger's", "Wal-Mart" и "Radio Shack"; квитанции из "Doral Spa" и использованные авиабилеты до Майами; корешки чековых книжек из банка, различные банковские выписки и туристические квитанции; несколько незаполненных рецептов и телефонные номера врачей; и паспорт, удостоверяющий её личность как Деллу Фэй Бриттеон. Очевидно, у неё было много имён: Делла Данте Суториус, Делла Данте Бассетт, Делла Данте Холл, Делла Ф. Бриттеон, мисс Данте Бриттеон, Д. (Бриттеон) Суториус, или просто Делла.

К следующему полудню Делла Данте Суториус и её муж-хирург были главной темой всех теле— и радиопрограмм Цинциннати. СМИ уже превратили безутешную вдову в главную подозреваемую. Они могли позволить себе строить догадки без каких-либо доказательств.

Конечно, её телефон разрывался от звонков, и хотя её глубоко оскорбляла мысль, что её могут заподозрить в таком ужасном преступлении, она понимала, что будет в статусе подозреваемой, пока не поступят результаты вскрытия. По её мнению, всё успокоится, как только полиция закончит расследование, а пока её поддерживали соседи, и от этого жизнь казалась ещё более-менее сносной. Самые разные люди давали понять, что если ей что-нибудь понадобится, они готовы помочь.

Соседи сочувствовали ей, особенно после того, как СМИ преследовали её днём и ночью. По всему Симмз-риджу стояли фургоны телекомпаний и репортёры, и соседи предлагали провести Данте домой через гаражи и задние дворы.

Но сколько бы ей ни приносили еду, открытки с соболезнованиями, цветы и всё такое, для Деллы происходящее по-прежнему было страшным сном. Её репутация была под угрозой, а из-за наркотиков она выглядела не очень хорошо.

— Для меня это тоже похоже на страшный сон, потому что мне звонили и задавали вопросы, — пожаловалась Шерил, когда, наконец, дозвонилась до Деллы в тот день.

Делла согласилась. Ей надоело видеть свою физиономию во всех новостях. Имя Деллы становилось нарицательным.

— Эта история с наркотиками — глупость, — сказала она Шерил. — Я не знала, что они лежат в той коробочке. Я даже не знаю, сколько их было. Вряд ли много, но могло быть очень много.

— На тебя завели уголовное дело, значит их было много, — сказала Шерил. — Сегодня утром мне сказали, что хранение наркотиков — это уголовное преступление. Это означает, что их там было много.

— Ну, я просто сказала им, что без комментариев. Так велел адвокат.

По какой-то странной причине Шерил пришло в голову включить запись на своём автоответчике во время разговора с Деллой. Она сама не знала, почему ей пришла в голову такая мысль. Возможно, потому что Шерил никогда ей не доверяла. В глубине души она не верила, что сестра способна на убийство, но считала, что Делла легко может довести кого-либо до самоубийства. Она решила всё записать на плёнку для потомков.

— Я просто не знаю, что произошло, правда не знаю, — сказала Делла. — Сначала мне нужно выяснить это самой. Очевидно, я ничего не могу тебе сказать. Я не знаю.

— И поэтому они исключили версию, что кто-то мог войти, взломать дверь или что-то в этом роде?

— Не знаю. Может быть, они этого не исключали. Очевидно, что этого нельзя исключать. Они делают всё возможное; они были здесь весь день в понедельник.

— А зачем туда приехала полиция? — спросила Шерил.

— Дэррил не отвечал на пейджер. В воскресенье поздно вечером я послала ему сообщение. Потом я позвонила в офис, но там никто не брал трубку.

— То есть ты посылала из дома ему сообщения, Делла, а он всё это время находился прямо там?

— Ну, я же этого не знала. Боже! Шерил, я знала, что он...

— Знаешь, мне очень жаль. Я просто не могу в это поверить. Ты посылала ему сообщения на пейджер, и он был прямо там? Неужели у него пейджер не запикал? Разве ты этого не слышала?

— Нет, я даже не знаю, где находится его пейджер, — объяснила она. — Иногда он ставит его на виброзвонок, так что, должно быть, он не был включен. Хотя, знаешь, я была на кухне наверху. Я всегда звоню ему либо из кухни, либо из своей комнаты, так что, если он внизу, в подвале, я могла не услышать звуковой сигнал. Вероятно, он просто поставил его на вибрацию, как часто делал дома, или пока мы в кино.

Пока Шерил и Делла продолжали болтать, сестра перевернула микрокассету на сторону В и продолжила запись. Шерил никак не удавалось понять, как, чёрт возьми, сестра не заметила машину Дэррила в гараже. Делла сказала, что не выносила мусор все выходные, поэтому и не заходила в гараж.

Делла с горечью рассказала о вчерашнем вечере и о том, как полиция обошлась с ней, как с преступницей. Она в шоке, она расстроена, у неё дико болит спина, а ей не дают прилечь, не отпускают домой – да вообще ничего не разрешают. Она сказала, что была настолько потрясена этой трагедией, что не могла уснуть всю ночь. Она испытывала сильную боль, а лекарства не помогают.

Пока они разговаривали, Делла, казалось, путала время и даты выходных. То она говорила, что Дэррил покончил с собой в субботу утром, затем рассказывала, что видела его в субботу вечером. Она не представляла себе, когда он мог застрелиться. Шерил сообщила ей, что, согласно новостям, самоубийство Дэррила произошло в воскресенье ночью, около 02:00, и она не понимала, как Делла не услышала выстрела.

— Мне жаль, но тебе просто придется потерпеть меня некоторое время, — сказала она Шерил, после того как та ответила на очередной звонок. — Я не в состоянии мыслить ясно или рационально. У меня голова не соображает. Сегодня я не смогла даже зубы почистить — мне не разрешают принять душ и чистить зубы.

Шерил не перебивала сестру, поглядывая на запись на автоответчике.

— Когда меня сегодня утром показывали в новостях, — жаловалась она, — я не чистила зубы, не умывалась и не расчёсывала волосы более полутора дней, вот почему я так выглядела. Мне нужен горячий душ и немного сна. У меня такое чувство, что я буду неделю отсыпаться.

— А дома как обстоят дела?

— У нас дома? Мне звонили весь день, — сказала она, повысив голос. — Леди, которая живёт дальше по улице, через некоторое время принесёт ужин, а мы с ней даже особо-то и не знакомы, хотя Дэррил с ней был действительно груб. Она записалась в социальный комитет, и когда я стала главой социального комитета, она не хотела приходить из-за Дэррила. Она ненавидела Дэррила.

— Правда?

— Она работала медсестрой в его больнице, и он просто выносил ей мозги прямо на глазах у пациентов и всех остальных. Он грубил и оскорблял её, что ещё унизительнее, при других медсёстрах и пациентах.

Пока Делла распространялась о том, каким грубым и противным был Дэррил, Шерил задумалась об организации похорон. Эта тема ещё не поднималась. Казалось, сестра думает только о себе.

— Знаешь, все соседи считали, что он надо мной издевается, потому что я всегда ходила грустная, — продолжала она. — Ходили слухи, что я подвергаюсь абьюзу. А теперь – на тебе! Мне говорят, что, по мнению соседей, он меня избивал или что-то в этом роде.

— В полиции тебе сказали, что уже допросили соседей?

— Они поговорили с Бет, потому что Бет больше других знает, что происходит и что он за человек, — сказала Делла. — Бет в курсе его попыток самоубийства. Она просто давно с ним знакома, она знала его задолго до меня. Раньше она работала в больнице и видела его каждый день, и он всегда был злым и противным по отношению к ней, и все его ненавидели. Она сказала полиции, чтобы они поспрашивали в больнице. Он никому не нравился.

Последовала долгая пауза, но Шерил хранила молчание.

— Шерил, у него не было ни одного друга во всём мире, — жаловалась Делла. — Он никому не нравился. У него не было лучшего друга, ему некому было позвонить. Иногда у него из-за этого на глаза наворачивались слезы, но у него просто не было друзей.

— Да, Делла, но такое впечатление, что мы говорим о нём, как о постороннем.

— Я знаю, но он будто не умер. Я просто не могу, не знаю, что со мной не так, — захныкала она. — Как будто я сейчас услышу, как открывается дверь гаража, и он возвращается домой — понимаешь, о чём я? Я просто продолжаю думать, что в любую минуту дверь гаража поднимется, потому что так бывает всегда.

Когда разговор вернулся к проблемам с прессой, Делла спросила о своих братьях, Джине и Скотте, интересуясь, есть ли им что сказать, и Шерил сообщила, что братья отказываются общаться с радио и телевидением, хотя им неоднократно звонили. На самом деле оба были просто в ярости. Им не хотелось участвовать в этой истории с Суториусом. Когда Делла услышала это, то сделала вид, словно это не имеет значения, и заговорила о том, как приятно иметь много друзей и соседей, которые о тебе заботятся.

— Неужели ты не видишь, что собственная семья настроена против меня, — заныла она. – Именно те, кого я считаю родными, готовы перерезать мне горло. Разве это не прискорбно?

Шерил не ответила.

— Мать позвонила в полицейский участок. Тебе об этом известно? Она звонила в полицейский участок и поносила меня, рассказывая им все эти ужасные...

— Когда? Когда звонила мама?

— Вчера вечером. Она позвонила в полицейский участок, чтобы меня повесили. Зачем? Она же моя мать. Зачем это ей, Шерил?

У Шерил не было ответа.

— Детектив сказал мне что мать рассказывала ему кое-что обо мне. Я спросила его, почему он позвонил матери, а он ответил, что нет, это она позвонила ему. Ты можешь в это поверить?

— Ну...

— Я села, со мной случилась истерика, я чуть не задохнулась. То есть после всех этих лет, я просто не могу поверить, что она испытывает ко мне такую глубокую ненависть. Она хочет, чтобы меня арестовали за убийство, будто я наняла киллера, или что-то в этом роде. Понимаешь, о чём я? Она хочет выставить меня последней негодяйкой.

— Возможно, она знает больше, чем мы думали.

— По поводу чего?

— Обо всём этом.

— Она ничего не знает обо мне и Дэрриле. Я вообще с ней не разговариваю. Если только Никки или Карла не нарассказывали ей всякой чуши. Но я не рассказывала Никки ничего такого серьёзного, только то, что он всё время был таким странным, но это все знали. Мама не могла использовать это против меня. Зачем, Шерил, зачем ей понадобилось звонить в полицию?

— Не знаю. Трудно сказать. Просто это так странно.

Как раз в этот момент их мать, Ольга, позвонила Шерил. Ей не терпелось услышать, что скажет Делла, и она попросила Шерил перезвонить, как только закончит разговор. Когда Шерил переключила связь, Делла просто хотела отключиться. Она сказала, что устала и ей очень грустно. У неё скрутило живот.

— Я просто не могу в это поверить, Шерил, просто не могу во всё это поверить. Как будто я в фильме, и он никак не закончится. Будто смотришь фильм, только всё происходит с тобой наяву.

— Понимаю. Мы все чувствуем то же самое.

— Боже, я живу в собственном маленьком аду, — причитала она.

— Ну, знаешь, по крайней мере, ты жива. А вот Дэррила, конечно, жаль. Он-так умер.

— Ты просто не представляешь, что я пережила за последние два дня.

— Точно, не представляю.

— Что бы ты чувствовала? Просто задумайся об этом на мгновение. Поставь себя на моё место. Тебе нужна поддержка от родных, а мама звонит и пытается втянуть тебя в новые неприятности. Как бы ты себя чувствовала?

— Если бы мужа не стало, я думала бы только о муже. Мне было бы плевать на мать.

Но Делла разразилась тирадой об Ольге, жалуясь, что мать задела её чувства, что она ошеломлена поступком матери. На этот раз Ольга пытается втянуть её в серьёзные неприятности, и Делла считает её плохой матерью и чудовищем. Сколько бы Шерил ни напоминала ей, что лучше думать о бедном муже, Деллу было не остановить.

Когда они закончили разговор, она, казалось, не могла поверить, что Дэррил мёртв. Делла по-прежнему ждала, когда откроется дверь гаража.

18

— Они выставляют меня какой-то преступницей, будто я какая-то Бонни и Клайд, — сказала Делла в телефонном интервью из дома во вторник вечером.

Делла публично отреагировала на заявления детей Дэррила о том, что угрожала хирургу. Она отказалась от дальнейших комментариев.

— Пока ясности нет, — сказал капитан Дон Койл газете "Цинциннати пост". – Расследование продолжается, мы опрашиваем всех, кого можем. На данный момент у нас нет причин кого-либо арестовывать.

— Мы были в полном шоке, — сказал прессе один из соседей. — Они были прекрасной семьёй.

Другой сосед сказал журналистам:

— Они казались мне идеальной парой.

— Мы вообще не уверены, имеем ли дело с преступлением, — признался капитан Койл. — Мы не знаем, настоящее ли это самоубийство или подстроенное, — Койл отметил, что полиция ещё не исследовала две пули, объяснив, что из пистолета могли сделать пробные выстрелы. — Такое уже случалось с самоубийствами, — сказал он.

— Миссис Суториус сотрудничала с нами, — заявил Койл. — Она была замужем и разводилась несколько раз, и мы проверяем её биографию.

Коллеги Дэррила сообщили СМИ, что были весьма озадачены этой новостью.

Доктор Джим Миллс вспомнил разговор с Дэррилом в раздевалке операционной всего за 5 дней до его смерти, и сказал, что друг выглядел так же, как обычно. Он определённо не был похож на человека, подумывающего о самоубийстве.

— Из того, что я смог узнать, он явно был недоволен ситуацией с женой, — сказал Джим Миллс газете "The Post", — но Дэррил казался Дэррилом. Он был очень добрым человеком, хоть и грубоватым. Окружающие немного побаивались его, но это был всего лишь Дэррил.

В 23:30 четверга, 22 февраля, испуганная Данте Суториус позвонила в полицию городка Симмз и попросила прислать патрульную машину. Когда ответил офицер Рон Пэквуд, Данте взволнованно сказала, что видела кого-то на террасе. Она подумала, что кто-то пытался взломать дверь её кухни, но затем убежал, когда залаяла собака. Ей показалось, что это мужчина, но она разглядела только белую куртку.

На следующее утро, в пятницу, 23 февраля, у Данте была назначена встреча с новым адвокатом, Скоттом Кросвеллом, который хотел получить аванс в размере 100 тыс. долларов за ведение её дела. Позже тем же днём, разговаривая по телефону с Бет, Данте казалась отчаявшейся. Она нервничала из-за того, что СМИ склоняют её имя. Более того, у неё были проблемы с детьми Суториуса; она хотела кремировать тело Дэррила и провести простую поминальную службу, но ей мешают.

— Она по телефону благодарила меня за то, что я её друг, и выражала надежду, что я всегда буду помнить её как хорошего человека, — вспоминает Бет. — Она сказала, что собирается сделать несколько телефонных звонков и кое с кем попрощаться. У неё были незаконченные дела с матерью. Ей нужно было кое-что сказать ей.

Чем больше Бет слушала, тем больше происходящее походило на обыкновенное самоубийство. Данте казалась уже изрядно одурманенной, её голос был сонным, вялым, и Бет начала паниковать.

Она попросила Данте подождать и набрала 911 по другой линии. Затем она сказала Данте, что сейчас приедет, запрыгнет в машину, а по дороге завезёт детей к соседям.

Когда Бет свернула за угол к дому Данте, она заметила полицейскую машину и крикнула офицеру, что тот едет не в ту сторону. Но офицер как-то странно посмотрел на неё. Затем Бет посмотрела в конец квартала и поняла, что снова происходит что-то необычное. Полицейские машины заставили двор дома Маночери, и всё было похоже на чрезвычайную ситуацию.

Приехав к Данте, Бет попыталась успокоить кричащую подругой, которая сжимала в руках пузырёк с успокоительным и отказывалась его отдать. Когда в дверях появился седовласый полицейский и стал уговаривать Данте обратиться за помощью к психиатру, она и слышать об этом не захотела. Данте подписала "розовую карточку" (отказ от медицинской помощи) и вежливо отослала офицера прочь.

Как только Бет собралась уходить, зазвонил телефон — включился автоответчик.

Это Скотт Кросвелл перезванивал Данте.

— Мы как-нибудь уладим ситуацию с деньгами, — пообещал он. — Теперь у вас есть кое-какие активы. Вы сказали мне, что не делали этого, и я вам верю. Я вытащу вас из этого. Просто успокойтесь.

Когда Бет ехала домой, умирая от желания узнать, что произошло в доме Маночери, полицейские только отмахивались от неё. По какой-то причине в её богатом районе находился ещё один медиа-лагерь; там расположились съёмочные группы, и куда бы она ни посмотрела, везде были антенны, шнуры, микрофоны, кабели и светильники.

Она попыталась остановиться посреди всего этого, полагая, что произошло ограбление, о котором можно узнать от репортёра, но у неё ничего не вышло.

Благодаря одному из своих контактов в полиции Цинциннати Бет узнала, что мать миссис Маночери убили в подвале их дома. Бет было очень трудно в это поверить, поскольку миссис Алави, 82-летняя иранка, приехала в Соединённые Штаты всего на несколько недель, чтобы навестить дочь и внуков. Бет узнала, что женщину жестоко убили, и ходили слухи, что убийца был профессионал.

В новостях сообщалось, что пожилую леди связали, заткнули рот кляпом, а затем перерезали ей горло — и всё это во время предполагаемого ограбления. Полиция изъяла коричневый "Lexus" Маночери 1992 года выпуска из "Эньярта", торгового центра в этом районе, но, как ни странно, из самого дома Маночери больше ничего не пропало.

Бет знала миссис Алави, потому что женщина ежедневно гуляла по району. Хотя иранка почти ни слова не говорила по-английски, она казалась дружелюбной пожилой леди, которой нравилось улыбаться и махать прохожим. Теперь её лицо мелькало во всех шестичасовых вечерних новостях, и люди по соседству начали чувствовать, что их маленький мирок рушится. На следующей неделе было созвано собрание соседей, и несколько домохозяек решили установить системы охранной сигнализации.

По данным прессы, жители Симмз-Крик выразили сочувствие семьям погибших, но отказались говорить с журналистами об их смертях. Они просто чувствовали, что им больше не нужно негативной рекламы. В течение многих лет в их районе никогда ничего не происходило. Теперь тут случилось две загадочные смерти в течение всего одной недели.

19

— Я сказала Никки, что пусть другие говорят обо мне плохо, но ты не думай так обо мне. Не считай меня плохой, — настаивала Делла, обращаясь к Шерил. Это был второй их телефонный разговор, записанный на плёнку, и последний. — Я только что сказала ей, что любила её, когда она была маленькой, — продолжала Делла. — Я так сильно её любила. И я сказала ей, чтобы она позвонила маме и поблагодарила её от моего имени. Я хотела, чтобы Никки поблагодарила её за то, что она делает это для меня, за то, что она такая хорошая мать.

Шерил едва удержалась от саркастических замечаний. Делла, казалось, была раздосадована тем, что Бет появилась накануне с полицией. Однако Шерил хотелось поговорить о той пожилой иранке, которую убили по соседству. У неё в голове не укладывалось, почему кому-то захотелось убить 82-летнюю женщину, но Делла перевела разговор обратно на себя и свою попытку самоубийства. Она всецело отдавалась жалости к себе, переживала из-за своего негативного портрета в новостях, злилась из-за того, что у неё нет возможности защитить себя.

— Они вынимают какую-то песчинку из моего прошлого, понимаешь, которая была не столь уж ужасна, и раздувают из мухи слона, — простонала она. — Да, я много раз была замужем, но неужели от этого я обязательно стала похожа на Мату Хари?

— Ну, они приехали и поговорили с...

— И это всё из-за матери! Представляешь, она не поленилась обзвонить все три наших телеканала и облить меня грязью. Да что она за человек такой? Можешь себе такое представить, Шерил? Так поступить с одним из своих детей!

— Нет.

— Ну, ты же не веришь всему, что читаешь в газетах и новостях, не так ли? Они говорят, что я была замужем 8 раз.

— Они так сказали?

— Один из них так сказал.

Шерил несколько удивилась. Очевидно, телестанция, которую смотрела Шерил, передала всю информацию правильно, перечислив каждого, за кем Делла была замужем, прямо по судебным протоколам. Зависнув на телефоне, сестры в конце концов отошли от темы неприятных бывших мужей, и Делла начала повторяться, особенно когда речь зашла об Ольге, позвонившей в полицию. В какой-то момент они с Шерил поссорилась из-за матери – Делла решила, что Шерил встала на сторону Ольги.

Она пришла в такую ярость по этому поводу, что Шерил практически видела, как у неё пошла пена изо рта.

— Вот что я тебе скажу, — предупредила она Шерил. — Если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы всё моё состояние досталось Шон. Всё, что у меня есть, вплоть до самой маленькой фотографии, должно перейти к Шон, понятно?

— Понятно.

— И позаботься ещё кое о чём, — попросила она. — Не хочу, чтобы мама присутствовала на моих похоронах. Я запрещаю ей переступать порог моего дома, запрещаю как-то участвовать в моих похоронах, и запрещаю передавать ей мой прах. Слышишь?

— Да, но кто сказал, что тебя кремируют? Это отвратительная мысль, — отшатнулась Шерил.

— Нет, я хочу, чтобы меня кремировали. Не хочу оказаться в земле, где меня будут есть всякие жуки.

— Это отвратительно, — сказала ей Шерил. – Зачем вообще об этом говорить?

Но Делла продолжала распространяться о своих приготовлениях к похоронам и просьбах. Она хотела, чтобы её труп поместили в мавзолей, по другую сторону небольшой стены, где другие могли бы приходить и разговаривать с ней, когда захотят. Как бы Шерил ни пыталась увести её от этой мрачной темы, Делла всякий раз возвращалась к ней. Казалось, ей это доставляло удовольствие.

— Во всём виновата мама, — разглагольствовала Делла.

— Она уже давно не при делах. Она не...

— Она никогда не говорила мне, за что меня ненавидит, — продолжала она сдавленным голосом. – Она скрывала это от меня всю жизнь. За что можно ненавидеть маленькую девочку? Мне было всего 7 лет, когда она ошпарила мне руки кипятком. Всего 7 лет! Что она ей сделала? Она был такой маленькой и симпатичной, такой маленькой девочкой с косичками, совсем малышкой. Почему она так с ней поступила? Зачем было избивать её, бить по носу до крови? Зачем она всё это делала?

— О ком, чёрт возьми, ты говоришь? – недоумевала Шерил. – Неужели всё это было с тобой?

— Мать так поступила с той маленькой девочкой.

— Какой девочкой? С тобой?

— Эта маленькая девочка — Делла, — сказала она. – Нельзя так обижать детей. И теперь, зачем ей продолжать в том же духе? Зачем ей нужно, чтобы меня арестовали? Зачем ей нужно, чтобы меня посадили в тюрьму? Она хочет, чтобы меня тоже убили?

— Не знаю, Делла.

— Шерил, это было с первого дня. Сколько я себя помню, меня били чаще, чем не били. За пятна воды на полу, которые я не заметила. Она искала причины, чтобы побить меня.

Шерил сказала сестре успокоиться, принять успокоительного, но Делла не останавливалась. Она бредила матерью и по-прежнему требовала ответов. Шерил предложила ей немного отдохнуть, но Делла настаивала, что этого просто так не произойдет. Снотворное больше не действовало.

Когда Делла начала говорить, что слишком устала жить, Шерил её резко оборвала.

— Не позволяй ей мне пакостить дальше, — захныкала Делла. — Не подпускай её к моему гробу. Не позволяй ей прикасаться ко мне. Обещаешь?

— Делла, тебе нужно успокоиться. Попробуй что-нибудь поесть.

— Я не такая уж и страшная. Ты ведь это знаешь, да?

— Да.

20

Поговорив с Шерил, Делла позвонила Бет и заплакала, что ей одиноко. Ей хотелось взять напрокат пару фильмов, что, очевидно, было лишь отговоркой, поскольку в доме Суториусов была спутниковая антенна с доступом практически ко всем киноканалам.

Так случилось, что Бет готовилась к большой вечеринке по случаю дня рождения, поэтому в доме было полно вкусностей, и она пригласила подругу перекусить. Когда Делла добралась туда, Бет не могла не заметить, как плохо она выглядит. Похоже, она не вылезала из того белого спортивного костюма и туфель от "Ferragamo". Бет пригласила её остаться на вечеринку, но Делла отказалась. Она съела поджаренный бейгл со сливочным сыром и тихо удалилась до прихода гостей.

В тот вечер Бет принесла тарелку с едой, но Делла не впустила её. Она была слишком измотана для общения. В некотором смысле, услышав это, Бет почувствовала облегчение.

Поскольку все в семье не одобряли её поведения, Бет стало неудобно из-за дружбы с Данте или Деллой – какая разница, как её там зовут на самом деле. В глубине души Бет чувствовала, что Дэррил действительно покончил с собой, но всё же Делла купила пистолет, что для Бет было несколько чересчур. Кроме того, она устала от местных репортёров, а теперь ещё и от собственных детей, которые задавали ей вопросы. Жизнь становилась невыносима.

— Однажды она сидела у меня в машине, и, к сожалению, команда новостей "Канала S" нас засекла, — вспоминает Бет. — Они проехали за мной через весь Симмз в своем белом "Бронко". Мы срезали путь через парковки "GE" и "Макдональдс", а затем проехали Монтгомери-Трейс и Калумет, и я, наконец, потеряла их из виду. Я подвезла её домой так близко, как только могла, а она вбежала внутрь и захлопнула дверь.

Очевидно, репортёры по особым дням ночевали под окнами Деллы — по средам было особенно много народу, потому что в тот день увозили мусор, и они дежурили в дальнем конце двухместного гаража. Прознав об этом, Делла стала выкидывать мусор по соседству. Ей совсем не улыбалось, чтобы её мусор попал в шестичасовые новости.

Конечно, не только Делла страдала от повышенного внимания прессы. С первой женой Дэррила, Джанет Суториус, связывались так часто, что она сменила номер телефона. А дети Суториусов подвергались травле, особенно Дебора. А чтобы им жизнь совсем мёдом не казалась, Делла распоряжалась трупом мужа и не позволяла детям устроить Дэррилу надлежащие похороны. В отчаянии они провели семейное совещание, чтобы понять, как обойти её. Конечно, Дебора уже заявляла в СМИ об угрозах Деллы в адрес её отца, так что она была вне игры.

Решили попросить Бекки, наименее опасную из детей, позвонить Делле. Они проинструктировали её, как вести разговор: "Привет, это Бекки. Мне действительно жаль. Я никогда тебя не видела, но насколько нам известно, что тело отца передадут тебе, и мы бы тоже хотели как-то в этом участвовать".

— Подумай об этом и перезвони мне, — сказала ей Бекки. — Или, если мы не получим от тебя вестей, я перезвоню завтра.

Прошло два дня, а Делла так и не перезвонила.

Бекки больше не хотела звонить, поэтому этим занялась Джен. Она продолжала звонить и оставлять сообщения. Иногда Делла подходила к телефону, и тогда Джен разговаривала с ней дружелюбно и вежливо: спрашивала Деллу, не нужно ли ей чего-нибудь, не принести ли ей супа или ещё чего-нибудь.

— Можем мы договориться, что ты решаешь, где хочешь его похоронить, а мы нанимаем похоронное бюро? — спросила Джен во время одной из их коротких бесед.

— Неплохая мысль.

Но через некоторое время Джен позвонил директор похоронного бюро "Гиллиган" и сказал, что получил от Деллы чёткие указания, как ему поступать с телом. Делла хочет, чтобы Дэррила кремировали.

Джен знала, что в конечном счёте все козыри на руках у Деллы, но ради детей сотрудники "Гиллигана" старались быть любезными. Теперь только она может каким-то образом заполучить тело Дэррила.

В четверг, 22 февраля, Джен и трое её детей приехали в похоронное бюро и с нетерпением ждали, когда приедет Делла.

— Вы бы видели её взгляд, когда она поднималась по лестнице, — сказала Джен. — Я навсегда запомню выражение её лица.

Было ясно, что Делле не нравились дети Суториусов, и ей было неприятно встречаться с ними.

— Когда она начала плакать, — вспоминает Джен, — я обняла её.

В вестибюле похоронного бюро Джен продолжала утешать Деллу. Делла говорила Джен, что никто не был с ней настолько искренен. Джен, казалось, была единственной, кому не всё равно. Делла хотела, чтобы Джен написала некролог, и Джен согласилась. Затем, после короткого сеанса скорби, все согласились уехать вместе. Водитель привёз их на кладбище Спринг-Гроув в северной части города.

По дороге туда Делла рассказывала о том, как трудно было жить с Дэррилом, и Джен была вынуждена согласиться. В конце концов у них состоялся приятный разговор о любви Дэррила к искусству, о его хобби — живописи и рисовании, и не успели они опомниться, как машина остановилась в живописном месте под большим дубом в Спринг-Гроув, где, по мнению детей, Дэррил хотел бы быть похороненным. До этого момента дети вели себя с Деллой довольно тихо, почти не открывая ртов, разве что вздыхали.

— Я пыталась показать его психиатру, — выпалила Делла.

— Да, он страдал депрессией, — посочувствовала Джен. — Он ходил к психиатру, когда ушёл от меня.

— Он совсем не ценил то, что у него было, — объяснила Делла. — Мы ездили в больницу, там он увидел какого-то ординатора с семьей, и он просто не понимал, как можно быть настолько счастливым. У него было всё, но такая мысль не приходила ему в голову.

Они вдвоем согласились, что Дэррил сильно любил детей, но, казалось, совершенно не ценил свою семью. На протяжении всего обратного пути Делла делала Джен восхищённые комплименты, от которых она и дети должны были прийти в восторг. Однако после поездки на кладбище прошло несколько дней, а никто из них ничего от неё не слышал. Джен оставила ещё несколько сообщений на автоответчик, но оказалось, что Деллу трудно застать дома.

— Ты не поверишь, — сказала Делла, когда, наконец, ответила на один из звонков Джен. — Я только что вернулась от соседей. Должно быть, кто-то разгуливает по району. У меня только что убили соседку.

— Там явно что-то происходит, — заметила Джен. — Жаль, что это произошло в вашем районе. Как думаешь, это может быть как-то связано с Дэррилом?

— Ну, не знаю. Мне очень страшно. Прошлой ночью здесь околачивался какой-то бродяга, и я подумала: разве не забавно, что всё произошло так близко? Мне становится страшно здесь оставаться.

— Ну, ты, наверное, в безопасности, но это, конечно, безумие.

Конечно, Джен уже слышала подробности об иранке из новостей, но она позволила Делле описать смерть в ярких красках. В Симмз-Крик явно ходили слухи, что женщину убила банда наркоторговцев. Все говорили, что ей отрезали язык.

— Позволь мне спросить тебя, — сказала Джен. – Что ты решила насчёт Дэррила? Ты уже к кому-нибудь обращалась?

— Пока нет.

— У тебя есть какие-нибудь мысли?

— Я хочу, чтобы его кремировали.

— Не надо его кремировать, — настаивала Джен. — Дети этого не хотят, а отец Дэррила просто не согласится.

— Ну, я решила кремировать его и похоронить его прах либо во "Вратах рая", либо в Хилтон-Хед. Мы часто гуляли по пляжу, и думаю, Дэррил хотел бы, чтобы его прах был там. Ему всегда нравилось гулять по пляжу.

21

Пока четверо детей готовились к поминальной службе, их мать неустанно звонила Делле. Был уже вторник, 27 февраля, а Делла по-прежнему не решила, что делать с телом мужа. Джен, наконец, дозвонилась до неё днём. Делла как раз собиралась принять душ и одеться, по её словам, чтобы вовремя прийти в лютеранскую церковь Доброго Пастыря. Она была очень раздосадована тем, что прочла о поминальной службе в газете. Джен поняла, что не удастся удержать Деллу от посещения церкви, и съёжилась при мысли о приезде Деллы. Она была уверена, что дети не захотят видеть мачеху и предстоит неприятная сцена.

— От тебя не было никаких известий, Данте, поэтому нам пришлось взять дело в свои руки, — решительно сказала Джен. — Ты не очень-то стремилась помогать нам, а это очень важно для детей.

— Ну, нельзя же меня настолько задвигать. Я всё-таки его жена, — запротестовала Делла.

— Знаешь, мне жаль, что так всё сложилось, но мы больше не можем с тобой вместе что-то решать, потому что не доверяем тебе.

И Джен повесил трубку.

Через несколько минут у Джен зазвонил телефон. Это был один из детективов. Он сообщил ей, что представители закона уже едут арестовывать Деллу. Доктор Карл Пэрротт официально признал смерть Дэррила убийством. Детектив отказался говорить об уликах против Деллы, но сказал, что ей предъявят обвинение в убийстве при отягчающих обстоятельствах — очевидно, они подозревали, что убийство было преднамеренным.

В 16:45, когда в церкви Доброго Пастыря собрались скорбящие, телевизионщики запечатлели арест Деллы для последних репортажей. В новостях в 6:00 и 11:00 было видно, как 45-летнюю блондинку выводят из дома в одних наручниках и белом халате.

Пара человек, присутствовавших в службе, уже слышали новости по радио, и двое или трое репортёров из печатных изданий появились в церкви. Один из них поймал Джен у входа в вестибюль перед началом службы.

— Ничего не знать – худшая пытка, — признаётся Джен. – Но сейчас я испытываю невероятное облегчение от того, что всё это случилось.

Но это было не концом. Вовсе нет. Делла Данте заявила о своей невиновности, и её защищал лучший адвокат в городе.

— Я выбрала эту церковь, потому что именно там папа должен был вести меня к алтарю, — сказала Дебора присутствующим на похоронах. — Я хочу, чтобы все пошли домой и обняли своих близких. Никогда не знаешь, что будет завтра и доживёшь ли ты до завтра.

Стоя за церковной кафедрой и обращаясь к более чем 300 зрителям, Дебора поделилась абзацем, который написала в дневнике много лет назад: "Сегодня я поняла, что люблю отца, хотя не всегда согласна с его поступками. Он научил меня безусловной любви... и это прекрасный урок". Речь Деборы, произнесённая дрожащим голосом, звучала громко и ясно. Она тронула всех до слёз.

Сестры Деллы, Никки и Шерил, сидевшие в последнем ряду, особенно остро ощущали тяжесть её горя. Затем произнёс краткую речь Джон, который назвал отца великим врачом. За ним последовала Бекки, которая столь же кратко и непреклонно процитировала строки из любимой песни отца: "Когда идёшь сквозь бурю, высоко держи голову"[12].

— Вера была важной частью жизни отца, — эмоционально сказала прихожанам младшая дочь Крисси. — Он выбрал служить Богу. Перед операцией он всегда молил Бога направить его руку.

— Сколько жизней не успеет спасти рука Дэррила? – вопрошал церковный пастор. — Дэррил был семьянином и другом, — сказал он присутствующим на похоронах, — и смерть отняла у детей Дэррила отца. Она лишила их будущих слов любви, прощения и поддержки. Она лишила их возможности разговаривать с отцом о жизни и всех её перипетиях.

В вестибюле церкви дети стояли сдержанно, приветствовали друзей, родственников и давно забытых знакомых. Все подходили и говорили, насколько они благодарны Дэррилу за то, что он спас им жизни, и напоминали детям о том, каким умным и добросовестным был их отец. Семья предложила отправлять соболезнования в Медицинский колледж Университета Цинциннати, где Дэррил Суториус был адъюнкт-профессором до самой смерти. Вместе с мамой дети поблагодарили всех за сочувствие и молитвы. Открыток и подарков они получили больше, чем могли себе представить.

— Мы рады это слышать, — сказал Джон репортёру, когда его спросили об аресте мачехи. — Неделя была длинной. Я буду скучать по нему. Жаль, чтобы его нет с нами.

Если Деллу Данте Суториус признают виновной в убийстве при отягчающих обстоятельствах, ей, возможно, грозит смертная казнь. Она содержалась без залога в Центре правосудия в ожидании утренней явки в муниципальный суд округа Гамильтон. Шериф Саймон Лейс, человек, ответственный за расследование дела Ларри Флинта в прошлые десятилетия, провёл пресс-конференцию, но отказался обсуждать мотив преступления. Он сказал СМИ, что "не может говорить ни о каких фактах по делу", кроме того, что решение об аресте принято на основе "полицейских отчётов и результатов экспертизы".

По иронии судьбы, на следующий день, когда новость о помолвке Деборы с Биллом попала в местные газеты (их фотография была подписана планами на октябрьскую свадьбу), на первых страницах красовался портрет Деллы Суториус.

В ту среду утром она явилась в суд, чтобы ответить по обвинению в убийстве своего мужа. Ей установили залог в размере 225 тыс. долларов — сумму, которой у неё не было. Адвокат отказался обсуждать её дело, за исключением того, что назвал доказательства косвенными. Он настаивал, что даже если миссис Суториус купила пистолет 38-го калибра за несколько дней до смерти, это не имеет отношения к делу.

— Нет ни очевидцев, ни улик, — заявил Кросвелл в СМИ. – Другая сторона выдвинула обвинение, и у неё будет возможность доказать его.

Делла закрывала лицо на протяжении всего слушания, часто дрожа, пока стояла рядом со своим крупным адвокатом. Она вообще не произносила ни слова.

— Ей не терпится предстать перед обвинениями и добиться их отмены, — сказал Кросвелл, выходя из зала суда.

Ряд источников сообщил местным газетам, что Дэррил Суториус боялся, что жена убьёт его, но эти источники отказались сообщить дополнительные подробности и не позволили указывать свои имена. Газеты Цинциннати всё равно напечатали эту историю, сообщив, что опасения хирурга были настолько велики, что Дэррил ночевал у друзей и родственников, а иногда и в отелях, просто чтобы не встречаться с женой.

Некоторые писали и публично жаловались на "гестапо" окружного шерифа и ругали жестокое обращение, которому подверглась Делла со стороны его помощников.

— Его следовало бы повесить на площади Фонтанов, — написала Бет Боуэн из Нортсайда в "Цинциннати пост".

Она была одной из многих, чьи эмоции зашкаливали из-за того, что служители закона вытащили Деллу из дома босиком, почти голой в одном махровом халате.

Документы, поданные в суды округа Гамильтон, оценивали состояние Дэррила Суториуса в 450 тыс. долларов, большую часть которых полагалось распределить между детьми по завещанию. Эта сумма не включала пенсию хирурга в миллион долларов, а также его солидный полис страхования жизни.

Дальнейшие судебные протоколы показали, что миссис Суториус, урождённая Делла Фэй Холл, 8 августа 1950 года рождения, была замужем 5 раз с 1969 года. Среди её бывших мужей были компьютерный консультант, коммерческий фотограф, золотарь и инженер, никто из которых не пожелал, чтобы пресса цитировала их или даже упоминала их имена.

В других новостях сообщалось, что у Деллы Суториус была судимость за мелкое правонарушение —она угрожала бывшему парню пистолетом в его брокерской фирме в сентябре 1991 года.

Однако этот самый бывший бойфренд был недоступен для комментариев.

22

Внимание СМИ росло. Неизменно что-то просачивалось наружу. Например, Робин Зайгмонт — женщина с сильным характером. Работая лаборантом в "Bethesda North", она хорошо знала доктора Суториуса и его суровые манеры.

Более того, Робин сама жила несчастливым браком с врачом; она знала, насколько это бывает тяжело. Возмущённая тем, как пресса обошлась с Деллой, она отправила ей записку в Центр правосудия с выражением сочувствия и поддержки.

"Когда вы замужем за врачом, эти врачи считают, что имеют право делать всё, что захотят, потому что зарабатывают большие деньги, у них есть влияние..." – пишет Робин.

Делла решила познакомиться с Робин. Во время первого звонка она поблагодарила Робин за денежный перевод на 25 долларов, который та отправила вместе с запиской — на него она купила несколько батончиков "Snickers". Оказалось, Робин предлагала выступить свидетельницей против Дэррила, и Делла попросила её заскочить и навестить её в тюрьме.

— У Дэррила был пограничное расстройство личности. Он считал себя Господом Богом, — поведала ей Робин.

— Он был жесток до предела, — призналась Делла.

— Не хочу ранить твои чувства, но он был несчастным человеком.

— Ну, он не всегда был таким.

— Помню, мы все его боялись. Не забуду тот день, когда поставила в холодильник обед, а он просто вынул мой судок из холодильника и запустил им в меня.

— Это очень похоже на Дэррила.

— Судок попал мне прямо в живот, а я была беременна.

Робин имела в виду то время, когда Дэррил занимался бракоразводным процессом и находиться рядом с ним было особенно неприятно. Хотя Робин уже много лет не работала в "Bethesda North", ей казалось, что Дэррил с тех пор не изменился.

Пока Робин разговаривала по внутреннему телефону в Центре правосудия, Делла разглядывала эту привлекательную молодую блондинку по ту сторону стеклянной стены. У молодой женщины были красивые длинные волосы, со вкусом подобранная одежда и сногсшибательная фигура. Делла спросила её, почему она захотела выступить свидетелем на процессе, но у Робин не было прямого ответа.

— Ты же знаешь, он ненавидел женщин.

— Он ненавидел всех, и точка, — сказала ей Делла.

— Послушай, я просто хочу помочь тебе, вот и всё.

— Да?

— Я знаю, что Дэррил бил тебя. Я это точно знаю.

Но тогда Делла не могла об этом говорить; она была уверена, что телефоны прослушиваются, а ей нельзя было обсуждать детали процесса. Слёзы потекли по её лицу, когда телефон отключился, и охранники подали ей знак покинуть зону посещений. Для Деллы время пролетело слишком быстрым. Это длилось всего 30 минут, но Робин пообещала, что вернется. Сначала они говорили в основном о пустяках — таких, как украшения, любимые рестораны и исторические отели Цинциннати.

— В этом был элемент доверия, — признаётся Робин. — Она мне понравилась. С ней я смеялась. После наших встреч она звонила и говорила со мной. Она чувствовала беспомощность из-за потери собаки и из-за того, что её бросила Бет. На её долю выпало много разочарований.

— Из-за Дэррила Суториуса вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, — наконец выпалила Делла в одной из их бесед. — Я потеряла всё. На 12 канале обо мне рассказывают много всего, что даже не соответствует фактам. Этот сукин сын вышиб себе мозги, а во всём обвиняют меня. Я никогда не желала ему смерти.