Сети красивой жизни

Но тут Николаю вдруг вспомнились загадочные слова Юленьки: «я думала, что Вы не такой…все вы одинаковы». Что же они все-таки значили? В чем суть метаморфозы, происшедшей с ним за месяц работы в «Белле Вида»? Хотя…не все ли равно? Главное: сегодня воскресенье. Выходной. И день больших покупок. Так что долой неприятные раздумья! Gaudeamus igitur!¹⁷

Тем не менее, поездка в ГУМ все же не обошлась без неприятности: в недавно полученном Николаем служебном «Форде» в очередной раз забарахлил мотор. Импортная техника выходила из строя со столь завидными частотой и постоянством, что Ивакин уже махнул на нее рукой и ходил на работу пешком, а место под его недвижимым «Фордом» облюбовали для свиданий дворовые барсики и мурки. Впрочем, Ивакин был отнюдь не единственным сотрудником «Белле Вида», которому не повезло с машиной – все его коллеги-мониторы жаловались на то, что их автомобили непрестанно ломаются, и, будь на то их воля, они давно сдали бы их в металлолом… А Макс ворчливо сетовал на скупость руководства фирмы: нет бы им приобрести для всех сотрудников более качественные модели, так нет же, на хороших машинах ездит только руководство, ну, еще и у менеджеров автомобили вполне приличные, а для мониторов закупили, так сказать, лучшие из худших, проще говоря, дрянную дешевку. Увы, мониторам оставалось утешаться лишь тем, что секретарям, сусарам тож, автомобилей и вовсе не полагалось. Даже таких, которые больше годились не для езды, а для украшения двора. Ведь гораздо легче переносить подлинное или мнимое несчастье, вспоминая, что другим приходится еще хуже.

Промаявшись минут двадцать с мотором, Ивакин развел руками – похоже, его злополучному «Форду» в очередной раз потребовалось серьезное «лечение» в автомастерской. В итоге они поехали в ГУМ по-простецки, на метро. Инна всю дорогу дулась на мужа, словно именно он был виноват в поломке злополучного мотора, и оживилась лишь тогда, когда они вошли внутрь ярко освещенного здания, по которому взад-вперед дефилировали люди, разглядывая выставленные в витринах одежду, обувь, косметику. Разумеется, среди них было немало зевак, явившихся сюда просто для того, чтобы «покормить глаза». Однако имелись и счастливцы, выходившие из того или иного бутика с покупками, упакованными в элегантные фирменные пакеты. Магазин казался подлинным царством моды и достатка: иностранные надписи на витринах, разряженные в пух и прах манекены, витающий в воздухе тонкий аромат французских духов… Еще совсем недавно Ивакин мог лишь робко созерцать все это великолепие. И с робкой завистью поглядывать на тех, кому оно было по карману. Но сейчас, стоило ему раскрыть бумажник, он мог стать хозяином любой из этих вещей. Вот она, красивая жизнь! Вот оно, счастье!

-Сначала сюда! – голос Инны вернул его с заоблачных высот на землю. И они свернули в стеклянную дверь бутика, где в таинственном полумраке стояли манекены в женских платьях и костюмах…

Следующие два часа они обходили бутик за бутиком, выбирали, примеряли, расплачивались. Разумеется, Ивакин купил Инне и новое платье, и долгожданное колечко, и понравившийся ей золотой кулон в форме сердца с крохотным бриллиантом посередине… Но, как ни странно, его супруга почти не обрадовалась долгожданным подаркам. И, едва выйдя из очередного бутика с очередной покупкой, спешила зайти в соседний, а потом в следующий, и так далее… В одном она приглядела себе замечательные черные итальянские туфли на тонких, высоких каблучках, в другом – сумочку, в третьем – духи и тушь для ресниц, в четвертом… Увы, Ивакину слишком скоро пришлось убедиться, что даже всей его зарплаты не хватит на то, чтобы приобрести все то, что хотелось Инне. Ведь, как аппетит приходит во время еды, так и пресловутый «хватательный рефлекс» резко усиливается во время хождения по магазинам, становясь поистине необузданной страстью.

Когда они наконец-то вышли на улицу, пригибаясь к земле под тяжестью громоздких коробок и битком набитых пакетов, Ивакин чувствовал себя до крайности подавленным и разбитым. И, хотя на улице было на редкость ясно и солнечно, не говоря уже о том, что до конца воскресного дня оставалось еще почти полдня, ему хотелось, чтобы этот злосчастный, хмурый и безрадостный выходной поскорее кончился. Разумеется, это можно было объяснить усталостью, обилием впечатлений от утомительного похода по ГУМ-у, а также тем, что Ивакин так и не смог купить себе нового костюма, ограничившись лишь парой рубашек, галстуком и маленькой золотой булавкой для него. Увы, после похода за покупками поначалу тугой кошелек Николая уже начал показывать донышко… И все-таки причина его безрадостного настроения была отнюдь не в этом, а в чем-то совсем другом. Но в чем именно? Этого Николай не мог понять. Он просто чувствовал себя обманутым ребенком, которому злые шутники дали большую конфету в яркой обложке. Однако, когда он, уже чувствуя во рту вкус шоколада, развернул бумажку, внутри оказалась пустота… Вот и сейчас на душе у него было так пусто, так тоскливо…

Мало того, подавленное настроение Ивакина, похоже, передалось и его супруге. Всю дорогу до дома Инна не проронила ни слова. И это при том, что за день она получила столько подарков и обновок, сколько ей не доводилось получать за семь лет житья с Ивакиным! Любая женщина на ее месте, наверняка, порадовалась бы этому. Увы, Инна словно утратила интерес к содержимому пакетов и коробок. Но почему, почему?

Только один Сашка искренне радовался воскресному дню. Хотя папа с мамой, занятые собой и своими покупками, совершенно забыли купить ему мороженое…

***

…Корпоратив!

Это слово носилось в воздухе уже давно. Оно витало и в коридорах, где сотрудники фирмы обменивались приветствиями при встречах, и в столовой, и в офисах. Но чаще всего оно звучало во время чаепитий. И, как запах мандаринов вызывает на нас ностальгические воспоминания о Новом Годе, так и это слово вызывало у всех сотрудников «Белла Вида» вполне определенные, весьма радостные, ассоциации.

-Юль, а Юль! – донимала Викуся Юленьку. – Ты в ресторан какое платье наденешь? Прошлогоднее? Или новое купишь? А цвет какой? Зеленый? Или, может быть, черный? А? Кстати, вполне элегантно будет. Опять же, сама понимаешь, в память по Егору полагается…

Ответа не последовало. Увы, бедная Юленька так и не успокоилась после гибели Егора. Ее чувство к нему оказалось куда глубже той хваленой девичьей любви, что подобна утренней росе, высыхающей от первых лучей восходящего солнца… Она окончательно замкнулась в себе и часами сидела, тупо уставившись в экран своего компьютера. Мало того – если раньше двусмысленные намеки Викуси вызывали у девушки слезы, то теперь она безучастно выслушивала ее колкости, словно они относились не к ней, а к другой девушке, которая тоже звалась Юленькой. И разбилась вместе с Егором где-то на дороге между Москвой и Тамбовом… Стороннему человеку Юленька могла показаться тяжелобольной. Впрочем, с работой она пока что справлялась. Возможно, благодаря лекарствам, которыми теперь, вместо помады, туши и теней, была набита ее косметичка. Ивакин терялся в догадках – уж не стала ли Юленька наркоманкой? Потому что помнил странную просьбу девушки – найти для нее врача, который бы смог выписать рецепт на некий препарат. Как видно, она все-таки отыскала сговорчивого доктора, выполнившего ее просьбу. Разумеется, не бескорыстно… Но все-таки: какое же лекарство принимает Юленька?

Возможно, Николаю еще долго пришлось бы раздумывать, вернее, гадать на этот счет, если бы однажды Юленька, вынув из коробочки очередную таблетку, не уронила ее на пол. Та колесиком подкатилась к соседнему столу, за которым сидел Ивакин, и легла на бочок, столкнувшись с его ботинком.

Николай поднял таблетку не столько из джентльменства (как говорится: что упало, то пропало), сколько из банального любопытства. И увидел вытисненные на ее гладкой поверхности буквы «bt». По правде сказать, он совершенно не ожидал подобной находки! Это же беллкогнит! Именно такие буквы выдавлены на каждой таблетке этого препарата, чтобы больные ненароком не перепутали его с каким-либо другим лекарством.

У Ивакина отлегло от сердца. Выходит, Юленька принимает не транквилизаторы, а беллкогнит… Тогда понятно, зачем она спрашивала Ивакина, нет ли у него знакомого врача, который мог бы выписать ей рецепт. Как же он не догадался обо всем сразу? Ведь сотрудник фармацевтической фирмы может бесплатно получить выпускающиеся ею лекарственные препараты. Для этого нужен только рецепт, выписанный врачом. У него дома сохранилось достаточно рецептурных бланков с печатями поликлиники. Да и бывшие коллеги не отказали бы ему в выписке рецепта на беллкогнит. Он без труда смог бы выполнить просьбу Юленьки. Если бы не заподозрил, что ей нужны транквилизаторы. Да что там – если бы догадался просто спросить девушку, какой именно препарат ей нужен. Однако он не сделал этого. И тогда Юленька произнесла странную фразу, смысл которой заключался в том, что он, Николай Ивакин, стал таким, как все… Так каким же он стал?

Почему он отказался помочь Юленьке? Потому, что стал видеть в людях только врагов? Или из-за того, что прежде всего подумал не об ее беде, а о собственном спокойствии? Что ж, он не раз успел убедиться: сотрудники «Белле Вида» живут по принципу «человек человеку – волк». И думают прежде всего о себе. Исключением была разве что верующая девушка Галя. Но она ушла… Почему?

Впрочем, стоит ли думать об этом? Да и насчет Юленьки теперь тоже можно успокоиться. Ведь беллкогнит - абсолютно безопасный препарат. Стоит ли принимать во внимание один случай индивидуальной непереносимости на 100 тысяч человек? Да еще ту злосчастную больную из Новой Зеландии, которая якобы умерла после приема беллкогнита… Какие глупости! Вернее, какое бесстыдство – поливать грязью фирму, выпускающую такой качественный и эффективный препарат! Хотя – что не сделают корыстные люди, желающие любой ценой избавиться от конкурента, отнимающего у них доход? Но он-то знает правду. Мало того – видел результаты исследований по применению беллкогнита для лечения заболеваний, при которых все другие препараты оказываются куда менее эффективными.

Но тут Ивакину вспомнился разговор, случайно подслушанный им на недавнем собрании, где речь шла как раз о случае смерти пациентки, принимавшей беллкогнит. Вернее, реплика одного из участников этой беседы: «как же! Единственный случай! Знаем…»

Что имел в виду этот человек?

***