Север

Глава 23. Визит в Преисподнюю

Лука встал на летающую платформу рядом со жрецом — та даже не покачнулась, начала плавно, как лифт на арийской базе, подниматься.

Гомонящие внизу мутанты не спешили занимать свои места, кто-то упал и бил головой о ступени — отдавал почести Двурогому. Больше всего Луку интересовало, что будет с Корой.

Девушки в белом друг за другом спускались на арену, Агреттон разгонял палкой лезущих под ноги мутантов. Фигурки все отдалялись, а Лука взглядом нашел Кору, она шла восьмой и не смотрела вверх. С каждой секундой — все дальше и дальше, в душе ширилось чувство потери, как яма под лопатой землекопа. Но максимум, что Север мог сделать для нее, не привлечь к себе внимания, потому повернулся к жрецу и, стиснув зубы, принялся рассматривать его совершенное лицо без тени изъяна. Лицо раканта — такое же, как у Антония Кросса.

Платформа поднялась над домами и сместилась правее второй, где Север на фоне черного неба разглядел вполне человеческую серебристую фигуру с прямыми наростами на голове. Двурогий существует. Сказки оказались не сказками, он лично явился отобрать невест. Здравый смысл вместе с наследием странника говорили, что с огромной вероятностью Двурогий — переодетый человек, ракант, и скоро Лука с ним встретится. Главное, чтобы он не выбрал Кору. Ну а если выберет… Пожалеет.

Платформа плыла над холмами. Раскаленные за день, они отдавали тепло, и снизу дул горячий ветер. Жрец молчал. Лука тоже, отчаянно сжимая плазмоган. Незаметно для жреца он убрал оружие в мешок, прикрепленный к поясу.

Снизу среди острых горных пиков обнаружилась ровная площадка, словно кто-то срезал камень ножом, платформа начала снижаться. Когда до поверхности осталось локтей двадцать, Лука заметил, как внизу образовалась черная точка, расширилась, словно зрачок исполинского дракона. Когда платформа достигла этого вертикального тоннеля, его залил рассеянный белый свет.

Шахта напоминала коридоры арийской базы, но вела вниз. Дальше она расширилась, и один за другим поплыли этажи с огромными стеклянными дверьми. Платформа приземлилась на третьем и сразу же втянулась в пол. Жрец откинул капюшон и впервые за долгое время заговорил:

— Босс занят, надо навести страх и ужас на аборигенов. Вернется примерно через полчасика. — Он приблизился к стеклянной двери, и створки разъехались, пропуская и Севера, и жреца. — Ты пока подожди здесь, помойся, а то от тебя жутко воняет.

Захотелось огрызнуться, сказать, что он не невеста Двурогого и «босс» потерпит, но, добиваясь конструктивного диалога, нужно делать, что говорят.

— Я не вполне понимаю, как это работает.

— Ха, странный ты экземпляр. Идем. — По пути жрец разговорился. — Слушай, верховод, а ты откуда? То, что ты не съяр, понятно. Лицо, фигура, пластика… Нет, ты точно не дефектный. Но и не кхар, это очевидно. Олак? Но тогда где так драться научился? Как попал сюда? И зачем? Неужели из ракантов? Сквозь коросту грязи просвечивает сияние…

Лука промолчал, а жрец не настаивал на ответах. В конце коридора оказалась… Это нечто. Память Эск’Онегута назвала это чудо душевой кабинкой.

— Становишься туда, — жрец указал на стальную площадку, окруженную стеклом, — идет вода. Мыло тут, — он нажал на железную кнопку вверху — полилась душистая жидкость. — Здесь шампунь. Плеснешь на голову, разотрешь, смоешь. Вон одежда, — он кивнул на скамью. — Бластер можешь оставить себе, все равно не сработает. Деньги тоже. А вот тряпье твое я утилизирую, наверняка там вши или чего похуже.

«Знает про бластер!» — заметалось в голове.

— Эхо-вши размером с ворону, — неуклюже пошутил Север, чтобы скрыть замешательство, но жрецу понравилось — заржал, запрокинув голову.

И удалился.

Лука сбросил грязную одежду, помылся — делал он это долго и с удовольствием. Стирал с себя грязь слой за слоем, причем иногда она отваливалась пластами.

Закончив, переоделся в чистые штаны из нежнейшей черной ткани и мягкую рубаху с длинными рукавами.

«Про плазмоган жрец знал, но разрешил его оставить, — думал Север, пытаясь привязать мешок с деньгами к поясу, но ремня там не было. Второй мешок с бластером тоже придется носить в руке. — Значит, им известно далеко не все, и мысли они не читают».

В конце концов он догадался вытащить веревки из обоих мешков и обвязать вокруг пояса. Рубашку заправлять не стал. И одежда, и удивительные ботинки, которые не чувствовались на ногах, оказались на размер больше.

Проходя мимо зеркала, Лука вздрогнул, не узнав себя. Не подросток, каким он себя видел большую часть жизни, не жирный Маджуро, к которому почти за год привык — высокий, очень худой мужчина с острыми скулами, запавшими глазами и кожей, отливающей металлом. С большим трудом в этом человеке узнавался бывший император, но его выдавали глаза. Похоже, пока не заплыл жиром, Маджуро был красавцем.

— Эй, ты скоро? — позвал жрец из-за двери, и Лука вышел, потопал за ним по стерильному светлому коридору.

За дверью в его конце оказался другой мир — мир роскоши и приятных запахов, даже во дворце Маджуро все не так помпезно: огромный зал, на полу — бежевая плитка с узорами, на стенах — странные фонари, в потолке так прямо не лампы, а маленькие солнца. Деревянный стол, кожаные диваны, а шкафы… Лука в жизни таких не видывал!

Обернувшись, он по обе стороны от входа заметил молчаливых девушек в коротких платьях, кудрявую рыженькую и брюнетку с длинными косами, обе стояли, не шевелясь и вроде бы даже не дыша, и смотрели в пол.

— Располагайся, — жрец сделал широкий жест. — Господин Теренций Помпей скоро будет.

— Кто? — удивился Север.

Жрец внимательно посмотрел на него и сказал со снисхождением:

— Узнаешь. И что он в тебе нашел? Как по мне, так обычный варвар со странной мутацией. И все же… — пробормотал он себе под нос. — Кожа-то блестит!

Оставив Севера, жрец удалился. Лука окинул взглядом шикарный зал и заметил на огромном столе тарелку с фруктами, чего там только не было! Он взял огромное яблоко и быстро съел вместе с огрызком и косточками.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он гость, а значит, можно. И, раз уж разрешили «располагаться», Лука плюхнулся на огромный диван.

Спустя пару минут дверь отворилась, впуская Двурогого. Он был среднего роста, о двух ногах, в серебристом костюме типа тех, что были на мумиях ариев, на голове шлем с рогами. Север встал, готовый отразить нападение. Морда… сама ярость: искривленный полумесяц рта, острые клыки, глаза, горящие огнем, вот только Север сразу догадался, что это рыло ненастоящее. Двурогий вскинул руки над головой, шагнул навстречу.

— Бу!

Подумав, что у них так принято здороваться, Север сделал так же.

— Бу.

Двурогий замер и так затрясся, что Север приготовился к чему угодно, но оказалось, что он просто смеется. Стянув маску со шлемом, Двурогий плюхнулся на диван, сложился пополам и хохотал не меньше минуты.

Даже если Север сделал что-то не то, это пошло на пользу.

— Уф, давно так не смеялся. — Двурогий вытер пот, стянул с себя костюм и бросил к двери, туда же полетела маска. — Убрать, — скомандовал он, и девушки бросились исполнять, едва не столкнувшись лбами.

Двурогий… то есть Теренций Помпей… или как его там, рассматривал Севера, в то время как тот вперился в злое божество, держащее в страхе всю Империю. Породистое гладко выбритое лицо, правильные черты, смешливые зеленые глаза с сеточкой морщин в углах. Волосы почти по плечи, как принято у пиратов и разбойников, но не у нормальных людей.

— Меня зовут Теренций, — представился двурогий и протянул руку через массивный стол.

— Север, — назвался Лука своим нынешним именем и пожал мягкую теплую кисть.

Двурогий сомкнул пальцы, постучал по коже Севера, коснулся прибором и ахнул:

— А ведь и правда железный! Не наше сияние, признак касты и антирадиационный покров, а… Ого! Иридий? Бьюсь об заклад, кости тоже усилены?

— Как вы узнали, просто коснувшись? — опешил Лука.

— Жаль, жаль, — Теренций посмотрел на него с жалостью. — Признаюсь, надеялся, что ты из наших. Помощники все уши прожужжали о тебе, мол, сияет Север, сияет! Но раз ты не знаешь о простейшем анализаторе химического состава… А, к Двурогому, все равно не поймешь. Ладно, рассказывай, кто ты такой. Ясно, что не мутант, я наблюдал за тобой, ты слишком много знаешь и манеры у тебя другие. Твоя особенность не дает мне покоя.

Он уставился выжидающе, и в голове Севера заметались мысли, что говорить, а что нет, и правдоподобных версий не находилось.

— Тебя случайно не Кроссы послали? — вскинул бровь собеседник. — Я ведь по-хорошему пытаюсь договориться. Если будешь молчать, мне достаточно сделать так, — он щелкнул пальцами, — и штука, которая у тебя в голове, заставит говорить помимо воли. Думаешь, тебя просто так отпустили мои люди? Нужно было понаблюдать, и мне ничего не понятно. Итак, кто ты?

— Север, родился в Пустошах, но не помню этого, — рассказывал Лука известную мутантам байку, намеренно растягивая слова, потому что решил напасть первым.

Потарабанив пальцами по столу, он уронил руку на бедро и потянулся к бластеру…

Собеседник щелкнул пальцами и проговорил обиженно:

— Договорились же не врать, — он вперился в переносицу, и тело перестало слушаться, в мозгах зашурудили невидимые пальцы. — Отвечай честно: в каких ты отношениях с семьей Кросс, как тебя зовут и откуда ты прибыл. Ты гемод?

Обнаружено ментальное воздействие!

Фиксируется разрушение нейронных связей!

Анализ вариантов противодействия…

Инициация восстановления…

Недостаточно энергетических резервов!

Фиксируется влияние на префронтальную кору мозга…

Анализ вариантов противодействия…

Метаморфизм провалил попытку предотвратить агрессивное воздействие, и Лука заговорил, точнее, в унисон заговорили все те личности, что жили в нем:

— У меня много имен, я не знаю, каким именно назваться наиболее корректно, поэтому перечислю все. Начну с последнего: Север Железный, Маджуро Четвертый…

Глаза Теренция полезли на лоб, он отвесил челюсть. Лука мысленно молил, чтоб он задал наводящий вопрос, тогда, возможно, удастся вильнуть в сторону, запудрить ему мозги и не выдать информацию о странниках, но ракант молчал, а Север продолжал говорить.

— Лука Децисиму, Эск`Онегут, межмировой странник…

— Что? Эск, ты ли это, брат?! — взревел Двурогий и встал, опершись на стол.

«Вот это новости! — ошалел Лука. — Неужели и Двурогий, то есть Теренций, тоже странник?» Однако вопрос требовал ответа, и ответил он просто:

— Эск ушел. Развоплотился.

— Но ты им назвался? Не понимаю, — Теренций потряс головой. — Как?

— Эск вселился в меня, когда я умер, но не дал моему сознанию исчезнуть. Побыв во мне, он сказал, что устал и отдает свое наследие мне.

— Но почему? — вскричал Теренций. — От чего устал?

— Это была его последняя жизнь.

— Понимаю… Ушел в отрицательный баланс и не увидел перспектив, чтобы восстановить очки Тсоуи?

— Да. Так вы тоже странник?

— Извини, брат, — Теренций поднял руки, и Лука снова ощутил, что тело ему подчиняется, он также уловил уважение в голосе собеседника и решил повременить с бластером. Странник поднялся и снова протянул руку: — Хорвац’Онегут, будем знакомы.

— Лука’Онегут. Но я слышал о вас! Эск мне рассказывал! Так вы и есть тот самый Хорвац? В каком-то из миров вы были богом?

— Я тот самый Хорвац и есть, такие вот дела. Срань господня! Ну дела! Из бесконечности миров и времени мы снова в одном измерении на одной планете в одном временном отрезке! Ладно, в тот раз с Эском, когда я был богом, а он моим жрецом, совпало! Неисповедимы пути Тсоуи! Но второй раз подряд, пусть даже не с самим Эском, а его наследником… Дела! — Глаза Хорваца блестели от восторга.

Лука понял, что самое время проявить настойчивость, пока Двурогий, кем бы он ни был, в прекрасном настроении.

— Я бы порадовался более бурно, — проговорил он, поднеся палец ко лбу. — Но штука, которую твои парни запихнули мне в голову, как-то не располагает к дружеской беседе.

— А-а-а! Узнаю старину Эска! — Теренций встал, раскинув руки, обнял Луку. — Извини, Лука, но я смотрю на тебя, а вижу старого друга! Уверен, в тебе от него куда больше, чем от тебя самого! Ну, как тебя угораздило? — Он хмыкнул. — То есть не тебя, а его.

Лука начал рассказывать о парочке прошлых жизней Эска, Хорвац увлеченно слушал, а когда вошел жрец, вызверился на него:

— Не беспокоить! Вон!

Наверное, Лука — единственный в Империи и Пустошах, кто видел испуганную физиономию жреца. Его и след простыл.

Удовлетворив любопытство Хорваца, Лука решил перейти к тому, ради чего он вообще все это затеял, но начал издалека:

— А девушки? — Он кивнул на юниц, молча стоявших в комнате. — Ничего, что они узнали о нашей истинной сути?

— Рабыни все равно ничего не соображают, а даже если соображают, никому не скажут. Знаешь, мне, как и Эску, больше всего нравится гуманоидная форма. В прошлой жизни я был самкой сарантапода, — он поморщился. — Разумное создание, а все, на что годна, — спариваться и откладывать яйца, оба процесса сопровождаются оргазмом, и это плюс. Да еще и очки Тсоуи, дающиеся за потомство. Сарантаподы вымирали, а я своим яйцекладом внес существенный вклад в сохранение вида. Очков Тсоуи теперь за тысячу, и есть запас, чтобы поиграть в плохого парня, а это всегда интереснее. Да и сама цивилизация забавная. Мне повезло, угодил в годовалого младенца в семье ракантов. Это местные заправилы.

— Семьи, управляющие всем миром. Слышал о них от одного кхара, хотя и не бывал в большом мире, — сказал Лука.

— А зря! Обязательно побывай или вообще махни туда, что ты тут забыл? Цивилизация прилично развита, освоила систему и вот-вот откроет гиперпрыжки. В общем, такой средний уровень, знаешь. Нергал Лучезарный, Эск, как же ты так проштрафился? Тьфу, бездна, Лука, извини.

— Как я понял, инфантилизм, — пожал плечами Лука, смутно вспоминая последнюю жизнь Онегута. — Эск тогда чуть не развоплотился, но с Колесом повезло.

Хорвац-Двурогий-Теренций хлопнул в ладоши.

— Точно, теперь я все понял! Тебе как новичку подарили прокрутку Колеса, и твой талант адаптации тела — отсюда?

— Вроде того, — пожал плечами Лука. — Но я, будучи императором Маджуро, опять проштрафился…

— А вот это интересно! Ты упомянул, но я не сразу дошел. Как ты стал императором?

— Скопировал тело.

— Ха-ха-ха! — пришел в восторг Хорвац. — Ну точно Эск! Иначе и быть не может, этот фокус в его духе! И все же… Очевидно, ты поймал золотой сектор, ведь так? Ты можешь менять тело, приспосабливаться к разным условиям. Шикарно! Хотел бы и я такую способность. Мне с Колесом не везло: то белый сектор выпадает, то вот герой-любовник, оно скорее мешает, чем помогает. А с твоей этой особенностью мы завоюем мир! Что скажешь, брат?

Лука с интересом изучал странника, понимал, что Двурогий… то есть Теренций… то есть Хорвац настроен по-братски, потому что вероятность пересечься с существом твоего вида стремится к нулю. Мало того, Хорвац теперь уверен, что Лука за ним пойдет в огонь и в воду. Наверное, правильнее так и сделать, чтобы использовать ресурс.

— Так ты уберешь подавитель из моей головы? — напомнил Лука. Он все еще относился к Хорвацу настороженно, потому что ощущал себя съяром в гораздо большей степени, чем странником, и никакого родства не чувствовал.

— Прости. Да, конечно, сейчас все сделаем.

Он достал из кармана черную светящуюся коробочку, потыкал, и через минуту появился жрец, но не тот, с которым Лука сюда прилетел. Приложил ко лбу серебристую штуковину, и появилось такое чувство, будто из мозгов выкорчевывают древесные корни. В ушах зазвенело, навернулись слезы. Мгновение — и неприятные ощущения закончились. Железный жгутик, вытащенный из головы, обмяк, медленно втянул сотни щупалец, а следом исчез и сам, втянувшись в серебристую вещь.

— Не расскажешь, что это за штука? — Север указал на коробочку в руках жреца.

Хорвац кивком указал на дверь, подождал, пока слуга удалится, и горячо заговорил:

— Штучный экземпляр! — похвастался тот. — Клянусь Пресвятой матерью, такая только у меня и… все. Больше ни у кого нет. Нашли на арийской базе давным-давно, лет десять ковырялись, пытаясь понять, не поняли и бросили на складе. Когда я здесь появился, первым делом организовал ревизию и заинтересовался. Арии были мастера шифрования, но и у меня вторым талантом Колесо выбросило понимание сути вещей. Я разобрался, как она работает, и научился использовать. Назвал его ментальным подавителем.

— И что он подавляет?

— Сканирует тело, выдает мне информацию обо всех системах в организме, а я уже решаю, что подавить. Но обычно, волю с одновременной активацией преданности мне и моим жрецам.

— Так ты мог бы весь мир себе подчинить?

— Э, нет, брат. Я пробовал. С ракантами так не получится, у них нейроинтерфейсы… — Наткнувшись на удивленный взгляд Луки, он спросил: — Не понимаешь? В общем, не получится. Да и все равно, прибор одновременно может поддерживать не более девяти подавленных, так что ради тебя мне пришлось даже освободить одного строптивого супера. Правда, он все равно остался без мутации, как ты ему третий глаз выбил.

— Даффн? Длани! — догадался Лука. — Три длани по три супера!

— А ты не такой тупой, как я думал, — ухмыльнулся Хорвац. — Суперы настолько могущественны, что без подавителя мы их даже в сознание не приводим. Огненная, Грозовая и Песчаная длани Двурогого. А знаешь, почему по трое?

— Три на три — девять?

— Да не, я мог бы суперов и на две группы разбить — четыре и пять. Нет. У Двурогого — три пальца! Ладно, это все возня под ковром. — Взгляд Хорваца посерьезнел. — Короче, смотри, какой расклад в мире. Уже второе тысячелетие всем заправляет вечно молодая королева Тайра, носительница идеального гена, и ее королевская семья Ра’Та’Кантов. В переводе с древнего языка — что-то вроде Парящие-над-всеми. Раканты — эти просто «над всеми», главные семьи мира, которым принадлежит все, что не принадлежит Тайре. В Империи ее называют Пресвятая мать. Роль Двурогого играет кто-то из нашей семьи Помпеев. До меня был биологический отец этого тела. Сейчас я. Мы ведем кое-какие эксперименты с мутациями, изучаем арийские базы — жил тут такой народ до кхаров и съяров, вымер. Все, что мутанты-рейдеры находят, тащат к шаманам, а те уже передают моим помощникам, жрецам.

— Ага, а семья Кроссов рулит Империей?

— Верно! Они избрали менее публичную стратегию — член их семьи занимает роль четвертого советника императора. Да ну их к Безликому! Слушай дальше. Помпеи до меня были жалким захудалым родом, их и за ракантов уже не особо считали. Так, низшая ступень. Но мы здесь хорошо потрудились! Наши наработки взорвут рынок! Я наконец вырвусь отсюда и перейду к более амбициозным целям.

— В этом наши цели совпадают, — сказал Лука. — Я хочу выбраться в большой мир.

— А почему еще не?

— Так я тут хорошо если год. Коплю очки.

— Понятно. Эх, жаль, что способности, дарованные Колесом, невозможно скопировать, как мутации людей! — Хорвац неестественно рассмеялся. — Вот правда, будь иначе, ты бы уже лежал в лаборатории!

— Повезло мне.

— Да ты что, брат! Шучу я, шучу! Говорю же, цели у меня тут амбициозные! Тсоуи не жалует меня очками, а вот тебя! Ты вышел из низов, и я готов поклясться хоть К'Туном Оскверняющим, что очками Тсоуи тебя осыпает щедро! С моей помощью да в большом мире… Эх, мы с тобой на пару такое провернем!

В желудке Севера проурчало так громко, что Хорвац осекся.

— Э… Может, вина, еды? Вижу, что ты истощен, ну, извини, — он раскинул руки. — Не опознал личность в теле местного животного. Они вообще животные все, кроме ракантов. А чтобы тебя к ним затащить, нужно весь генетический код поменять. На такое твой талант способен? Или только внешние преобразования?

— Вряд ли, — ответил Лука, пожав плечами, а сам задумался.

— Тогда не знаю, как тебя отсюда вытащить. В большом мире с проверками строго, а ты в теле местного убогого. Была б моя воля, просто сжег бы всех. От этих уродов тошнит! Но баланс Тсоуи… — Хорвац развел руками. — К тому же это мой хлеб. Попадаются интересные мутации, и мы их, разумеется, копируем и патентуем. Жаль только, что оригиналы дохнут! — хохотнул он. — Вру, не жаль. Вонючее мясо!

— Так вы на суперах тестируете свои наработки?

— Именно! Видишь ли, не всякий может пережить контролируемую мутацию. Но те, что выживают, становятся супермутантами и отправляются тешить самолюбие шаманов.

Луке стало неприятно его слушать, и он сменил тему:

— Что там насчет еды?

Хорвац щелкнул пальцами и повернулся к выходу:

— Мила, принеси мое любимое вино, быстренько запеки утку с яблоками. Сыр не забудь… Пяти видов, на твой выбор. Овощи — как обычно. Стол сервируй на двоих. Иона, что таращишься — помогай!

Девушек как ветром сдуло. Хорвац закинул ногу за ногу и ударился в длинную философскую беседу о том, как жаль терять опыт прошлых жизней из-за эффекта Затухания. Знал бы он, что Лука`Онегут ему не подвержен!

Слушая разглагольствования странника вполуха, Север выжидал момента, когда можно будет задать вопрос о судьбе Коры. Что девушек никто не убивает, очевидно, а значит, можно выдохнуть. Но зачем они Хорвацу? За тем, что он герой-любовник и нуждается в разнообразии?

Когда принесли еду, Хорвац еще не удовлетворил жажду общения, рассказывал, что подозревает влияние таинственных внешних сил в том числе на ракантов:

— Знаешь, я бывал на балу, который каждый год устраивает Тайра. Что-то с этой вечно юной безупречной красавицей не то. Знаешь… Возможно, она даже не человек. Я столько миров повидал, разницу чутьем определяю!

Порассуждав о Тайре, Хорвац поинтересовался у Луки его мнением. Тот пожал плечами, жадно глядя на исходящую ароматом утку.

— Ага, вижу, что все твои мысли о еде. Перекусим — и продолжишь.

Рыженькая поставила приборы и удалилась, ее место заняла брюнетка, определила на стол сырную тарелку, овощи, потянулась, чтобы разлить вино по бокалам, но ее коса угодила Луке в тарелку.

— Как вижу, Иона, твоя неряшливость неистребима, — проговорил Хорвац заупокойным голосом.

Девушка вздрогнула, побледнела, налила вина ему в бокал. Он забрал у девушки бутылку, поставил на стол, намотал косу на кулак.

— Тебя подобрали на помойке, и там твое место. — Схватил тарелку, ткнул ей в лицо. — Теперь гость должен отсюда есть?

Бедолага не понимала, что вообще произошло, хлопала широко раскрытыми глазами. Хорвац отпустил ее, шлепнув по щеке, девушка упала и тут же вскочила, на коленях подползла к его ногам.

— Простите, господин!

— Что ты сделала не так?

Она, похоже, не заметила своей оплошности и готовилась к худшему, а Хорвац подмигнул Луке — мол, смотри, как нужно дрессировать животных. И как Эск`Онегут мог приятельствовать с такой мерзкой личностью? Хотелось встать и расквасить морду уже ему, Лука едва сдерживался.

— Простите…

— Ну? Что не так? — Хорвац занес руку для удара, девушка закрыла глаза и не попыталась отвернуться.

Перебрав десятки моделей поведения, Лука, опираясь на коллективный опыт, все-таки выдал реакцию:

— Давай отложим воспитание? У меня аппетит портится, хочется покоя.

— Пошла вон! — рявкнул Хорвац, кивнул рыженькой на бутылку.

Стараясь скрыть дрожь в руках, она налила Луке и отошла к двери. Он зверски соскучился по нормальной человеческой еде и с удовольствием вгрызся бы в утку зубами, рвал и урчал, но приходилось играть роль и пользоваться прибором, вести светскую беседу.

— Мне интересно, как далеко раканты продвинулись в технологиях, — говорил Лука, умело орудуя ножом и вилкой. Главный вопрос он пока не задал, не время. — Ты говорил, освоили систему, но что именно?

— Не самая развитая цивилизация, но и не отсталая. Колонизировали парочку планет и несколько спутников. Освоили Пояс астероидов. Главное, эти люди знают толк в удовольствиях.

— Заметил. Именно для этого тебе новые девчонки? Выбрал кого-нибудь? Покажешь, что здесь у тебя и как, чтоб я представлял, как что работает?

— Да не вопрос, — улыбнулся Хорвац, дыша в бокал с красным вином. — Мое любимое. Девчонки… Да разве это девки? — он кивнул на рыженькую. — Дуры набитые, как секс-игрушки и то так себе. Быстро стареют, приходится новых набирать. Да ведь ты сам знаешь, что секс без вдохновения пресен, а какое тут вдохновение. Вот ракантки — другое дело.

На языке вертелся вопрос о Гердинии Кросс, но задавать его Лука не стал. Вряд ли она выжила. Насытившись, он отложил приборы, намекая на то, что не прочь бы осмотреть владения Двурогого.

— Готов? — улыбнулся Хорвац, дождался кивка и поднялся. — Идем. Начнем с того, как тебе моя гостиная? — он раскинул руки.

— По меркам Империи — впечатляет.

— Мир такой, что доверять нельзя никому, — жаловался Хорвац. — Пять лет назад одна девка меня чуть не прирезала, представляешь? За то, что их стерилизуют.

— Делают бесплодными? — переспросил Лука.

— Конечно, я не из тех, кто разбрасывается семенем. Теперь девкам намертво промывают мозги, чтоб не могли мне навредить. Раньше хоть какая-то перчинка была, сейчас куклы, да и только.

На летающей платформе ухнули по шахте в самый низ, Лука насчитал еще три этажа. Остановились напротив стальной двери-люка.

— Тут термоядерный реактор, а заодно крематорий для биоматериала.

Какой «биоматериал» попадал в крематорий, Лука догадывался, но молчал, боялся разозлиться и не сдержаться, все-таки Хорвац — тоже странник, единственное такое же существо в этом мире. Но Лука не чувствовал с ним родства, наоборот, с каждым словом бездна между ними становилась все шире.

Поднялись выше.

— Тут ферма. Утка, которую мы ели, отсюда. И тут работают постаревшие девки, которых жаль отправлять в крематорий. Хочешь взглянуть?

Север качнул головой, они поднялись выше.

— На третьем этаже у меня гарем, — Хорвац прищурился. — Вижу, заинтересовался! Идем? Голод, понимаю, бывает разным. Но давай договоримся, что если кто приглянется — потом? А так выбирай любую, я не собственник.

Лука ожидал, что окажется в роскошном зале, где ходят полуголые девушки с опахалами, но здесь был белый коридор, слева и справа по две прозрачные двери.

— Операционная, — объяснил Хорвац. — Обследуют новеньких, выводят паразитов, лечат, стерилизуют.

Лука остановился. На операционном столе лежала худенькая темноволосая девушка, над ней суетились двое в белых робах. На кушетке была еще одна, накрытая простыней, бездумно смотрела в потолок. Кора? Сердце забилось часто и гулко, во рту стало горячо.

— В этот раз только две, и вообще мусор, — махнул рукой Хорвац. — Даже смотреть на них не стоит.

— Мне нужна вон та, на кушетке, — проговорил Лука, рассчитывая уговорить Хорваца не причинять Коре вред.

Странник вскинул бровь.

— Я слышал, она была фавориткой императора, — он усмехнулся. — Не поверил. Но выходит, так и есть! Знаешь ее, стало быть? Поверь, у меня гораздо более качественные девки, эта и рядом не валялась.

— Отдай ее мне, — сказал Лука.

— Ого. Неужели все так серьезно? Межмирового странника волнует судьба какой-то подстилки? Ты точно наследник Эска? Начинаю сомневаться, он бы побрезговал даже прикасаться к такой грязи.

Слова Хорваца били, как камни. Каждое причиняло боль, потому что Лука не хотел иметь ничего общего с Хорвацем и тем более не хотел становиться таким. Да, мутанты покрыты струпьями, у них гноятся глаза, но у Хорваца сама душа гноится. И если выбирать между странником и любым мутантом, тем же Жабой, выбор очевиден.

— Значит — нет? — прошептал Лука, с трудом сдерживая гнев.

Хорвац растянул губы в улыбке и проговорил с издевкой:

— Конечно нет, страннику не должна быть важна судьба подзаборной…

Гнев решил за Луку. Гнев и понимание, что такое не должно жить. А если и должно, то где-нибудь подальше.

Потому он схватил Хорваца за горло правой, не преобразованной в арийскую, рукой, превратил кисть в клинок, вошедший в горло, а вышедший через затылок. Хорвац закатил глаза и задергался в агонии.

Очки Тсоуи: +75. Текущий баланс: 80.

Правильнее было бы сделать это тет-а-тет и перевоплотиться в Хорваца, ведь метаморфизм заработал как надо, и срок отката копирования истек, но люди, что хлопотали над девушкой, заметили, что их повелитель убит.

Потому Лука пробил дверь и прикончил обоих. Кора сфокусировала на нем взгляд и прошептала бескровными губами:

— Лука? Братик?

Он погладил ее по щеке и улыбнулся, наполняясь радостью.

— Да, моя хорошая. Думала, я оставлю тебя? Давай выбираться отсюда.