Север

Глава 4. Да пожрет тебя глубинный червь!

Хоть телега, груженая вином и провизией, и была тяжела, мутанты отказались не только бросать ее, но и оставлять даже часть провианта, а Лука не стал настаивать. Ему требовалось максимально расположить аборигенов к себе, чтобы узнать как можно больше об устройстве общества жителей Пустошей.

Из-за телеги двигались медленно, но Лука и не спешил, ведь до принесения в жертву Коры время еще оставалось. Ему нужно было усилиться перед тем, как он явится в Убежище. Чем медленнее они будут двигаться, тем больше вероятность встретить других рейдеров и влить их в состав своей группы.

По жребию первым телегу толкал отряд Луки. Новый верховод запретил им много пить, но ослабленным мутантам хватало и нескольких глотков в час, чтобы развеселиться и расслабиться. Тягловые уродцы Крэга плелись следом, пытаясь попасть в тень телеги, бочкообразный Зэ шнырял по окрестностям, стараясь вынюхать что-то интересное.

«Своих» мутантов Лука уже знал поименно, а с новыми, полученными по наследству от убитого Крэга, познакомился на ходу. Один из них по имени Сахарок Луке сразу не понравился, но объяснить себе почему не получалось. Вроде нормальный мутант, не такой страшный, как тот же Скю, и не перечит, но что-то в его коротких, оценивающих взглядах исподлобья Луку насторожило. Словно тот узнал в нем Маджуро и теперь раздумывал, как использовать это себе во благо.

Окинув себя взглядом, Лука не нашел ничего, что могло бы напоминать об императоре. Но лицо… глаза… Все осталось прежним, хоть и иссохло так, что от лица остались одни скулы. Мысли об этом напомнили о семье и друзьях.

С горечью в сердце Лука вспоминал, кого оставил в Империи. Мама, друзья-советники… Душу рвало при мысли о том, что могло произойти с Корой и Гердинией, да и за мать он переживал не меньше.

Вообще, Лука был уверен, что дела в Столице обстоят ужасно: льются реки крови, стенают женщины, у людей отнимают последнее, чтобы собрать дань для Антония Кросса. Эх, вернуться бы, свергнуть Рециния и продолжить реформы! Можно же будет как-то вписать мутантов в общество обычных людей? Судя по всему, они вполне люди, разве что странные. Можно быть уверенным: если сделать все это, баланс очков Тсоуи станет положительным.

Он рассчитывал, что, излечив Йогоро, получит плюс одно, но ничего такого не случилось — видимо, четырехрукий мутант был не так ценен для вселенной, как мохнатый Фург. Но зато, когда рваная рана на боку мутанта затянулась на глазах удивленных мутантов, Лука буквально почувствовал, как растет его авторитет…

Позади раздалось шуршание, тащить телегу стало тяжелее. Обернувшись, он увидел, что Зэ запрыгнул в повозку и принялся копаться в мешках. Лука промолчал, нюхачу постоянно нужно что-то есть, иначе он погибнет. Жаба же, запряженный в телегу спереди и шагающий рядом с Лукой, покосился назад и сказал:

— Север, ты бы это… Для приличия хоть рявкнул. Зэ дашь волю, он все припасы сожрет. Получится, мы телегу тащим ради него одного.

— Зэ! — рявкнул Фург. — Оторву твой поганый язык!

Нюхач юркнул прочь, унося что-то в коротких ручонках. Лука, проводив его взглядом, поинтересовался:

— А нюхач, он вообще кто? Верховод главный в группе, а остальные что? Все равны?

— Нюхач — это редкость. Гекко повезло выиграть Зэ в карты…

— И со мной ему повезло! — уркнул Фург, отхлебнув вина.

— Угу, — не стал спорить Жаба. — В группе все остальные воины. В Пустошах, коли драться не умеешь, лучше сидеть в поселении или Убежище…

Чешуйчатый мутант рассказал, что подобных рейдерских отрядов тысячи. Они совершают набеги на деревни Империи, охотятся, собирают травы. Некоторые доходят до Тассурийских джунглей, где можно раздобыть нормальной еды: дичи, фруктов, съедобных грибов. Кто не хочет или не может охотиться, живет в поселениях и приносит хоть какую-то пользу. Ну, или не приносит и промышляет грабежами и воровством.

Вообще, как оказалось, несмотря на то, что мутанты могли жить вольно, а писаных законов в их обществе не имелось, порядок все же соблюдался. Была и организация, и иерархия. Жаба охотно посвящал нового знакомца в детали построения мутантского общества:

— Альфа-верховод, стало быть, главный.

— Его кто-то назначает? — поинтересовался Лука.

— Хех, тоже скажешь! — хохотнул чешуйчатый мутант. — Он же альфа, кто ж его назначит? Альфа отвоевывает свое место зубами, когтями и железом. Путь альфы залит кровью. Вот ты ж видел, как покойный Щур, чтоб его труп черви сожрали, вызывал в Круг Фурга?

— Наоборот.

— Да плевать, они собирались биться за верховенство в группе. Мы рейдеры, нам без старшего нельзя, а иначе кто будет перед жрецами отвечать? Вот так, значит. А альфа-верховод, стало быть, должен всех остальных верховодов в Круге победить. Те могут не принять бой и подчиниться, могут сдаться и подчиниться. А могут и просто погибнуть.

«Так вот откуда у преступников Столицы вся эта история с Кругом, — подумал Лука, вспомнив свои поединки с капитанами Игната. — Или, наоборот, беглые принесли эту традицию в Пустоши».

— То есть альфа-верховод у нас главный? — спросил он, поймав себя на том, что сказал «у нас».

— Бляха-муха, Север, ты, конечно, верховодишь, но как вчера из щели вылез… — подивился подслушивавший разговор Сахарок. — Мужики, откуда взялся ваш верховод?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Из Очага, — ответил Йогоро. Четырехрукий сплел пальцы и вытянул руки, хрустнув суставами. — А ты, сладкий, слишком много вопросов задаешь. Для того, кто был подстилкой Крэга… — Сделав после этих слов паузу, он спокойно сообщил: — Короче, не борзей, порву.

— Так кто главный-то? — повторил вопрос Лука, обращаясь уже ко всем. — Че пялитесь, новички? Мою историю мужики знают, я не местный.

— Вот это новости… — пробормотал Кецарик, мелкий мутант без примечательных черт, если не считать огромного кадыка и крючковатого носа. — Ох, не прогневить бы Двурогого. Не по закону это, верховодить пришлому…

— Пасть захлопни, — посоветовал Фург. Шерстистый всю дорогу молчал, видимо, переоценивал свою жизнь после того, как побывал на пороге Двурогого и был исцелен Севером. — Я тебя, тля, наживкой сделаю. Или скормлю Зэ.

Нюхач, сидевший на телеге, встрепенулся и облизнулся.

— Тощий какой-то, — недовольно заметил он. — Но сойдет. Фург, че, рви гада, он нашего верховода оскорбил недоверием. Не дело.

Кецарик отшатнулся и забормотал:

— А че я? Я ниче, вон, Сахарка жрите.

Жаба недовольно покосился на Сахарка, потом на Кецарика и сплюнул:

— Кароч, рожи ваши мерзкие… Не видите, разумные общаются? Чего лезете с тупыми вопросами? Зэ, если еще кто из них хоть пернет громче положенного, разрешаю откусить руку.

— Ноги вкуснее!

— Без ног они ходить не смогут, балда! Все, заткнитесь все, дайте, кароч, дорассказать!

Жаба продолжил вдохновенно посвящать Луку в мелочи жизни в Пустошах:

— Мы поклоняемся Двурогому, ибо под его проклятием живем, и только оно бережет нас от нормов. Это, кароч, те, что в Империи живут. У Двурогого три жреца, они и есть реально главные, Север. Видим их только по праздникам, но лучше б не видели. От одного их вида люди падают замертво, бабы рожают недоносков, дети трясутся в судорогах и истерят.

— Такие страшные?

— Да как тебе сказать… Лиц их никто не видел — что там под капюшоном, хер его знает. Фигуры у них обычные, вроде как у нормов. Но аура, чтоб меня червь проглотил, мерзкая. Даже если спиной стоять, кароч, ноги трясутся и бежать хочется.

— Жрецы главные?

— Вроде того. С обычным людом они не общаются… — Жаба выстрелил языком в пролетающую мимо муху и жадно сглотнул. — Вместо них этим занимаются шаманы. Они же проводят обряды, приносят жертвы, командуют верховодами — через Альфу, понятно.

— Ты лучше про суперов расскажи, — подал голос Йогоро. — Как шаманы их делают и зачем.

Жаба закатил глаза и с полминуты обдумывал ответ. Наконец проговорил:

— А что про них рассказывать? Их делают из верховодов. Шаманы отбирают, отдают жрецам, а те уже возвращают, если что осталось, не верховода, а супера.

— Да не, — возразил Тряпка, толкающий телегу сзади. Лука услышал, как тот отхлебнул вина, прежде чем продолжить. — Это Жаба мамкины сказки рассказывает. На самом деле выбирают, значит, умных детей Двурогого и это… ну-у-у… наших, кароч. Истинных! И того! — Забыв о том, что надо тянуть телегу, он остановился, сделал кольцо из указательного и большого пальца, сунул туда второй указательный. — Скрщ… скерщ…

— Понятно, — сказал Лука, — Тряпке больше вина не давать!

— Север, завязывай! — взмолился Тряпка. — Я Чекан, а не Тряпка.

— Слово верховода — закон! — воскликнул Йогоро и расхохотался. — Тряпка, ты Тряпка, все!

— Я расскажу, — вызвался перекошенный Скю. — Скрещивают сильнейших детей Двурогого с лучшими истинными…

— Кто такие дети Двурогого? — спросил Лука.

Жаба икнул, посмотрел на него как на идиота.

— Кароч, дети Двурогого тут жили еще до нас всех и даже до людей. Хер его знает, какими они были. Двурогий дал им сильные тела и защиту от проклятия, но они отупели, некоторые стали как зверье. Вот пожиратели те же, что Гекко кончили, дети Двурогого.

— Так они разумные? — ахнул Лука.

— Если даже они разумные, то все равно тупые.

— Примерно как ты! — хохотнул Йогоро.

— Тупой ты и мамка твоя! — обиделся Жаба и продолжил, обращаясь к Луке: — Ты, Север, в натуре странный, как с Луны сваленный. Меня мамка в детстве пугала, что поймают меня люди, заберут в цирк и посадят в клетку. И стану я таким же странным.

— Перестаралась мамка, — сказал Тряпка. — Совсем зашугала.

— Кароч! — разозлился Жаба и мстительно добавил: — Север, ты Тряпку не слушай. Ему только дай повод, он про свой «скрщ-скерщ» будет сутками говорить. Писюна нет, а хочется, вот и фантазирует бедолага! А суперов делают из верховодов!

— И ни хера они потом не помнят, — добавил Фург. — Был у меня первый верховод Топор. Забрали его жрецы, а через год встречаю на рынке супера — огромный зверюга, такой в одиночку глубинного червя на части порвет. Ну, подивился и хер с ним, да только глаза, смотрю, знакомые! Вгляделся — а это Топор! Я ему: «Хей, Топорище! Это ж я, Фург, твой ближний!» А он рыкнул: «Ты, урка, тассурийского дурмана обкурился, что ли? Че дерзишь, зубы лишние?» Ну, я и дал деру.

— Правильно сделал, — поддержал Фурга Тряпка. — Суперу только дай повод, обязательно бошку оторвет. И ничего ему за это не будет!

— Суперы ходят в рейды? — спросил Лука.

— На хера? Они на всем готовеньком. Тренируются, дерутся, имеют всех баб, до которых дотянутся… — завистливо произнес Тряпка. — Скрщ-скерщ, когда пожелают! Их дети, суперы во втором поколении, идут в легион Двурогого.

Жаба бросил тянуть телегу, выскочил вперед и, подняв руку, высокопарно процитировал:

— «И обрушится гнев и мощь Легиона на Империю, и очистит землю огнем, и станут нормы изгоями, а мутанты — нормами, и пойдет каждый мутант войной и сразится в последней битве с лицемерными детьми Пресвятой матери во имя Двурогого, да останется его имя неназываемым до воцарения его власти на всей земле…»

Другие мутанты слышали эти слова не раз, но все равно Лука заметил, что настроение у всех упало. Следующий час прошли молча, лишь Зэ периодически копался в мешках и что-то жрал.

— Только бы на детей Двурогого снова не нарваться, — вдруг сказал Жаба. Со скрежетом почесавшись, отчего несколько чешуек отвалилось, он сообщил: — Им плоть истинных, что Тряпке скрщ-скерщ, слаще сладкого.

— А истинные — это кто? — спросил Лука, смекнув, что лучше выглядеть странным, чем оставить пробелы в знаниях.

— Истинные мутанты — те, кто рожден в Пустошах. Есть истинные, например, я, Жаба, Фург, Зэ, Йогоро, Тряпка. А есть простые — те, кто пришел от нормов.

— А Север какой? — булькнул подбежавший Зэ. — Слышь, Север, ты истинный или простой?

— Я вырос в Империи, — напомнил Лука.

— А по мне, так наш верховод — истинный, — отозвался Скю. — Его ж в детстве нормы в цирк забрали. Скажи, Север, а правду рассказывают, что нормы после жрачки щеткой зубы трут?

— В смысле?

— Ну, рассказывают всякое. Странные эти нормы. Слышал, что некоторые даже, как посрут, жопу бумагой вытирают. Или того хуже, водой отмывают! Дикость какая-то…

— Варварство, — содрогнулся Тряпка.

Скю ненадолго замолчал, тужась и подталкивая телегу в горку, мутанты Крэга ему помогли, и совместными усилиями ее таки вытащили наверх. Теперь надо было осторожно спуститься, чтоб она не покатилась на всех парах.

— Слышал я, — кряхтя, произнес Тряпка, — будто нормы чуть ли не каждую неделю моются. Воду переводят, гады! Небось и скрщ-скерщ каждый день у них… Хотя… Я б не отказался!

— А ты, Тряпка, иди к шаманам, — посоветовал сзади Фург. — Так мол и так, скажи, хочу скрщ-скерщ каждый день. Они ж скрещивают, может, кому и понадобится твоя мутация.

— Зловонный пердеж и отсутствие писюна — эт не мутация, — не согласился Жаба. — Это…

Йогоро, перебежавший к Луке и Жабе, чтобы не дать телеге скатиться с пригорка, громко заржал и выдал:

— Вот представь, Тряпка. Бу-га-га! Придешь ты к шаманам, а они давай тебя с пожирателем скрещивать… С пожирательшей! Бу-га-га! А ты даже не знаешь, куда там скрещиваться! И нечем!

Зэ упал на спину, забулькал, задергал ножками, и Жаба, и пришлые мутанты зароготали. Лука и сам не сдержал улыбки.

— Чтоб тебя… Ха-ха-ха! Глубинный червь сожрал! — радостно воскликнул Скю.

Процессия замерла — все сложились от хохота. Выпуская накопившееся напряжение, смеялись так, что казалось, сама земля трясется, Луке тоже передалось веселье, и он отводил душу вместе со всеми.

Первым опомнился Зэ, вскочил на четвереньки, затем всем телом прильнул к земле да как заверещит:

— Глубинный червь! Спасайтесь!

От неожиданности мутанты, держащие телегу, оторопели. Первым отошел Скю и крикнул:

— Врассыпную! На скалы!

Но опоздал. Земля под ногами дернулась, подбрасывая мутантов, Луку и телегу со всем содержимым, будто ее снизу ударили гигантской ладонью. Мутанты попытались броситься врассыпную, но под ногами образовалась огромная воронка, даже скорее кратер, расширяющийся, как в замедленной съемке, и превращающийся в розовый зев с множеством мелких щупалец. Лука попытался взбежать наверх, но одно из щупалец схватило его за лодыжку, рвануло вниз и швырнуло в разверстую ротовую щель, где мелькнула мохнатая башка сожранного Фурга.

Такое с Лукой уже случалось, в прошлый раз он не только победил червя, но и использовал его как строительный материал, теперь все было сложнее: ему предстояло сохранить жизни мутантам. Сложности начались уже в пищеводе, снабженном роговыми наростами, чтобы проталкивать пищу в желудок. Сокращался он волнами, и если замешкаться, то…

Мышцы сжались, пропихнув Луку в желудок, но не расплющили, спас усиленный скелет. Стиснутый со всех сторон, утопающий в слизи, он плюхнулся в черный мешок желудка, заполненный кислотой. Боли Лука не почувствовал, первым делом метаморфизм отключил кремниевые нервные волокна, вторым — сообщил об опасности, предложил решение и сам же его воплотил:

Опасность! Зафиксирована враждебная среда!

Обнаружена концентрированная соляная кислота!

Анализ противодействия…

Активация режима нейтрализации!

Генерация карбоната натрия!

Вывод!

К этому моменту глаза уже адаптировались к черноте, и Лука обнаружил вопящих мутантов, ожегшихся кислотой, бутылки вина и обломки телеги внутри желудка, напоминающего покрытый бороздами вытянутый мешок. Мутанты вопили во все горло.

Лука ощутил, как из всех отверстий его тела, из каждой поры на коже начал выделяться какой-то порошок. Выработанное метаморфизмом вещество вступило в реакцию с желудочным соком, и вокруг Луки все начало вскипать, но без повышения температуры. Наследие Эск’Онегута предоставило информацию о том, что это выделяется неопасный углекислый газ.

Червь куда-то несся, и Луку швыряло из стороны в сторону. И он, и мутанты упали в кипящий желудочный сок, который становился все менее едким.

А вот червю приходилось несладко: его раздувало от газов, наверное, ему было больно. Лука окинул взглядом мутантов, стоящих на четвереньках. Йогоро, очухавшийся первым, проорал:

— Достаем оружие, крошим червя! Тут воздуха не хватает — задохнемся!

— Отставить! — крикнул Лука. — Всем выжившим — подойти ко мне. Попытаемся прорваться.

Выполнить его команду было непросто, потому что желудок сокращался, швыряя мутантов из стороны в сторону. Когда наконец четырехрукий Йогоро, мохнатый Фург, бочкообразный Зэ, Жаба и два мутанта из пришлых взялись за руки и окружили Луку, он активировал боевую форму, вырастил треугольный вытянутый клинок с мономолекулярным острием и с его помощью за долю секунды сделал прямоугольный надрез…

Который тотчас сомкнули сократившиеся мышцы червя. Дальше Лука действовал наверняка: взмахом руки с мономолекулярной нитью он начертил круг, и передняя половина червя, отвалившись, уползла, а задняя, в которой они все оставались, начала извиваться, пытаясь закрыть зияющую рану. Лука прыгнул туда и встал звездочкой, не давая дыре сомкнуться.

— Выползайте! Я долго не продержусь!

Червь был огромен, его мощные мышцы давили прессом, но иридиевый скелет пока справлялся, хоть и адски болели перегруженные суставы. Мутанты один за другим выпрыгивали в черный проход, прорытый червем. Дождавшись, когда вылезет последний выживший, Йогоро, Лука выпрыгнул в черноту вслед за ним. Но его ладони уперлись не во взрыхленную почву, а в камень, как будто червь утащил их куда-то в пещеру.

Позади бился о скалы отрезанный хвост червя, уползая прочь, передняя часть тоже отодвигалась, оставляя чудом спасшихся мутантов в темноте. Где-то внутри осталось тело Тряпки. «Чекана», — вспомнил Лука имя погибшего соратника.

«Активировано тепловое зрение!» — сообщил метаморфизм и откорректировал зрение, чтобы Лука видел в темноте. Тот час в инфракрасном спектре Лука заметил пять красноватых силуэтов и один оранжевый, вероятно, остывающий, висящих в абсолютной черноте. Вдалеке виднелся подсвеченный желтым гигантский червь размером с двухэтажное здание, а может, и больше. Деталей Лука не видел и не мог понять, почему пол полукруглый и вогнутый и зачем его разделяет надвое бесконечно длинная железная штука толщиной с две руки.

— Похоже, мы в жопе Двурогого, — прохрипел мохнатый Фург.

— Ага, не видно ни хрена, — ответил Жаба. — Или это потому, что глаза желудочным соком червя, чтоб его Двурогий на член намотал, пожгло, и мы теперь слепые.

— Хер ли ныть, давайте выбираться! — предложил Йогоро. — Кто вообще выжил?

На вопрос Йогоро откликнулись Жаба, Фург, Скю, Зэ и мутант Сахарок из пришлых.

— Хотел бы я знать, как выбираться, — прохрипел последний.

Лука и сам не представлял, что теперь делать, вряд ли в этом был способен помочь метаморфизм. Если они в лабиринте пещеры, блуждать тут можно бесконечно долго.

Ответ пришел сам собой, когда хвостовая часть червя уползла, и вдалеке забрезжил рассеянный почему-то зеленоватый свет.

— Мои глаза, — пожаловался Жаба. — Сожгло все к херам, ниче не вижу.

Лука собрался коснуться его, чтобы излечить, ведь управлять исцеляющими наноагентами дистанционно при таком дефиците вряд ли получится, но метаморфизм предложил этот, казалось бы, невозможный вариант. Энергии Колеса хватало на всех.

Согласившись, Лука коснулся тех мутантов, которых еще не лечил, и проговорил:

— Сейчас все у всех пройдет. — Он подождал результата и спросил: — Видите свет вдалеке? Идем туда.

Оказалось, никто, кроме него, света не различал.

— Беритесь за руки, я вас выведу.

— Типа ты знаешь куда? — противно прошелестел Сахарок.

Лука представил, что он мутант Север, верховод этих отморозков, который должен быть жестким, но справедливым. Подошел к Сахарку, схватил его за грудки, поднял и припечатал к стенке.

— Ты что-то имеешь против? — он разжал руки, роняя мутанта. — Еще раз вякнешь — порешу. Взялись за руки, быстро!

Мутанты оживились, выстроились цепью, Север взял прохладную чешуйчатую лапу Жабы и решительным шагом повел их на свет. Зеленоватый, неестественный какой-то, вселяющий тревогу. Шагая наугад, скользя рукой по каменной гладкой стене, Лука отмечал, что на пещеру коридор не похож, это что-то другое. И свет впереди уж очень странный… И тут до него дошло: все выглядит так, словно его излучает теплое живое существо.

Но отступать было поздно, он замедлился возле появившегося впереди овального прохода… Закрытого прохода! Изнутри запечатанного железной дверью. Север протянул руку, коснулся металла, тот был теплым и потому светился.

— Что там? — осторожно поинтересовался Жаба, и, будто отвечая на его вопрос, железная дверь шевельнулась, посреди нее появилась изумрудная щель, похожая на вертикальный зрачок, и две части двери втянулись в стены. Сверху появились сменяющие друг друга символы, но Лука не понимал, что они значат. Скю единственный из мутантов умел читать, но он тоже не понимал.

— Йо-ба! — прошелестел Сахарок, глядящий в бесконечный коридор, где на потолке один за другим с легкими хлопками вспыхивали странного вида светильники.

— Пресвятая матерь, — проблеял Жаба. — Никак магия, Двурогий меня задери!

Громко чихнул и забулькал Зэ:

— Стремное место. Ржавое, гнилое, смертью пахнет. Уходить надо!

— Куда ты пойдешь? В нору червя? — сказал перекошенный Скю. — Так он вернется и раздавит тебя. Тут или туда, — он кивнул в коридор, — или ложись и помирай.

Лука лихорадочно соображал, что делать дальше и не опасно ли шагать в эту освещенную кишку, которая раскрыла дверь-рот, едва он приблизился. Память межмирового странника одну за другой подсунула картинки бункеров, какими они бывают у развитых цивилизаций, и он успокоился, приняв как должное, что система распознания свой-чужой среагировала на движение и открыла дверь.

Здесь была какая-то подземная база, куда пролез червь и притащил их. База, скорее всего, заброшена, а значит, нет ничего опасного. Лука чувствовал себя, как никогда бодрым и полным сил и решил, что таково действие вина, нейтрализующего радиацию, потому, оставив мутантов у входа, собрал выпавшие из червя бутылки, подхватил сверток с едой и впитал разлитое вино, нейтрализуя спирт.

Всего получилось шесть бутылок. Лука сложил их в котомку, предоставленную четырехруким Йогоро, и первым переступил порог странного прохода, внутренне сжимаясь.

Ничего плохого не случилось: его не поразило током, не нанизало на пики спрятанной в полу ловушки, не сомкнул челюсти капкан. Развернувшись, Север поманил мутантов, наблюдавших из тоннеля, и те, радостно гомоня, полезли за ним. Последним выбрался Зэ — из-за отсутствия шеи, чтобы осмотреться, ему приходилось вертеться из стороны в сторону.

— Плохое место. Смертью пахнет, — пробулькал он.

— Магия! — проговорил Жаба, глядя на светильники, которые у всех на глазах зажглись сами. — Где это мы?

— Сейчас проверим. Ничего опасного тут быть не должно, — попытался подбодрить их Лука. Еще по времени императорства он помнил, каким должен быть лидер, и старался предстать перед мутантами именно таким — смелым, жестоким, но справедливым верховодом Севером.

Коридор был сделан из светлого материала. Не камень точно, что-то странное, пол под ногами выстилала белая плитка, а по сторонам встречались запертые с той стороны двери, такие же, как та, через которую они сюда зашли.

Не сдержав любопытства, Лука коснулся одной, и та сперва приоткрылась, а затем распахнулась полностью, над ней зажглись непонятные символы. По ту сторону была комната без окон: две кровати одна над другой, стол, странная белая мебель, вся в пыли.

— Фух, — выдохнул Йогоро, — я уж думал, мы в гостях у самого Двурогого!

Коридор уперся в серебристую штуку, похоже, это тоже была дверь, но больше остальных. Север поднес к ней ладонь, потрогал, однако та не распахнулась. Тогда он помахал перед ней двумя руками, приложил их к прохладной поверхности — не помогло.

— Ты в натуре шаман? — с придыханием пробормотал Жаба, наблюдающий за ним. — Умеешь открывать такие штуки?

— Похоже, не все.

Лука-Север уже привык к тому, что, если он чего-то не знал, было достаточно хорошенько об этом подумать, и понимание приходило. Вот и сейчас он сделал так же: представил серебристую дверь в конце коридора, подумал о ней и получил ответ: штука называлась лифтом, она возила людей вниз и вверх в больших зданиях. Чтобы ее открыть, надо нажать на кнопку, а чтобы лифт поехал, требуется внутри надавить на номер этажа. Тогда «магия» доставит пассажиров наверх.

Палец лег на большую красную кнопку, и двери распахнулись, открывая просторную кабину с зеркальными стенами. Увидев свое отражение, Жаба вскрикнул и вытащил нож. Йогоро хлопнул себя по ляжкам и расхохотался:

— Жаба такой урод, что себя увидел и обоссался!

— А это не опасно? — заглядывая внутрь, спросил Жаба, проигнорировав шутку. — Мать, мать, мать моя женщина, вы видите? Что за страхолюдина с нами? Она на меня пялится!

— Вот-вот, — заметил Фург. — Мы на эту рожу каждый день пялимся. Жаба, это ты!

Север вошел, и остальные набились в кабину. Цифры внутри были знакомыми, всего девять, располагались они снизу вверх. Север нажал девятую, створки сомкнулись, а когда снова разъехались в стороны, это уже был другой коридор.

— В натуре магия, — проговорил Йогоро. — Были там, хлоп — и тута!

Чтобы мутанты не пугались, Северу пришлось объяснять, что магия тут ни при чем — лифт просто поднимается. Его не очень поняли, но слова приняли на веру.

Этот более широкий коридор был сделан из того же материала, что и нижний, только светло-голубого, светильники тут давали оранжевый, почти солнечный свет. Мутанты вышли из кабинки и завертели головами, озираясь. Зэ чихнул, и из ротовой щели в брюхе полетели слюни.

— Плохое место, — повторил он и замер, вытаращился и затанцевал на месте, пальцем указывая в глубь коридора.

Север подумал, что нюхач просто запаниковал, но вскоре его слух различил повторяющийся звук, словно кто-то бил молотком по наковальне.

Бум… бум… бум…

Звон нарастал, и Лука понял, что это шаги кого-то огромного, невидимый великан наступал. Заморгало зловеще красным — то погружаясь во тьму, то вспыхивая кровавыми отблесками на стенах. А через секунду уши заложило от громоподобного грохота, тревожного и повторяющегося, заставляющего замереть в ужасе и бежать, бежать, бежать…

Будто тысячи лесных банши завизжали одновременно, и к ним добавился суровый, отдающий металлом голос, повторяющий что-то на незнакомом языке:

— Алям! Инвазион!

Жаба съехал по стене и убито сообщил:

— Хана, братва. Алям и Инвазион… Демоны Двурогого уже здесь.