Северная буря

Глава 4

Кейда направился к двери, ведущей из спальни в прихожую. Дев последовал за ним и скользнул к задней части здания.

Кряжистый управляющий, который ждал снаружи, проворно подошел и низко поклонился.

— Рад видеть тебя снова дома, мой господин.

— И я рад, что вернулся, Бейо, — учтиво ответил Кейда. — Здесь все в полном порядке? Прошу, пройди со мной к дому моей госпожи Итрак.

А сказал бы ты мне, если бы не все шло ладно, или попытался разрешить любое затруднение, прежде чем я его замечу, не обращаясь за советом ко мне? Как же я смогу освоиться с этой челядью или она привыкнуть ко мне? Рабы Дэйшей были уверены, что всегда могут высказать, что у них на уме, но мы знали друг друга с раннего детства и почти всю жизнь. Я не скажу, что знаю кого-то здесь. Никогда не считай слуг тем, кем они тебе кажутся, как говорил Дэйш Рейк, или однажды протянешь за чем-то руку, и она останется пустой.

— Мы теперь достаточно хорошо управляемся, слуг опять столько, сколько положено, — медленно выговорил управляющий, меж тем как оба шли через остров в быстро меркнущем вечернем освещении. — Каждый прилив приносит новых соискателей, но я их не беру, если только они не входили в нашу челядь прежде. Или если по их виду не заметно, что они могут ловко обращаться с мечом. — Он поколебался, убрав сильные руки за жесткую прямую спину. — Я почти удвоил число твоих постоянных воинов.

— А те, кого ты отсылаешь, возвращаются домой? — Кейда бросил на него быстрый взгляд, когда они добрались до первого мостика над мерцающими водами. Могучее сложение Бейо плохо сочеталось с изящным покроем шелка платья, положенного домашнему рабу, и Кейда заметил, что Бейо коротко стрижет волосы и бороду, как принято у бойцов. — И ты даешь им все, что можешь, чтобы помочь восстановить утраченное?

— Все, что мы можем для этого выделить, мой господин, — горячо уверил его Бейо, потом признался: — Туаи, первая из прислужниц моей госпожи Итрак, думает, мы могли бы выделить больше, если бы не держали в усадьбе так много воинов.

— У нас столько же мечей, сколько и в дни Чейзена Сарила? — Бейо отрицательно покачал головой, и тогда вождь решил, что управляющий прав. — Раз так, можешь и впредь брать любого, кто годится в воины, пока не станет столько же. Владение должно демонстрировать свои силы нашим соседям.

Хотя все мечи Архипелага не смогут отразить магию дикарей, если те заявятся снова.

— И ты прав, что поощряешь тех, кто возвращается, чтобы вновь отстроить свой дом и восстановить родную деревню, — продолжал предводитель. — Нам нужны руки, трудящиеся на земле, а не протягивающие руки за незаслуженной пищей. Все пригодные к труду руки. Много ли возвращается тех, кто не способен о себе позаботиться, увечные душой и телом?

Не это ли одна из загадок, которые мы можем разрешить, преследуя последних из дикарей? Почему они взяли в плен столь многих и так отвратительно с ними обращались?

— Нет, — Бейо помрачнел, но солнце, сошедшее к самому горизонту, позолотило его потемневшее лицо. — Те, кого дикари держали в плену, просто возвращаются умирать, мой господин, если вообще приходят.

Они умирают от горя столь же, сколь и от увечий и болезней, вызванных голодом, побоями и непосильным трудом.

— Меж тем как ты вернулся, чтобы занять место своего отца, — Кейда помедлил и тщательно оглядел этого крепко сбитого малого. — Не думай, что я этого не оценил.

— Мы будем готовы, если они опять сунутся, — Бейо поглядел через воды на юг, задержав правую руку на кинжале-полумесяце у пояса.

— Непременно, — заверил его вождь.

Пока ты доставляешь удовольствие Деву и хранишь в тайне его истинную суть, чтобы иметь возможность встретить колдовской огонь колдовским огнем. Ты действительно можешь себе позволить отослать его, как только он утолит свое любопытство насчет дикарей? Но что подумают эти люди, если раскроют такой обман?

Кейда махнул рукой в сторону одного из островов наружного кольца, где вытянутые в длину хижины обступали вытоптанный песчаный участок.

— Как я понял, ты сам обучаешь меченосцев?

Вид у Бейо стал неуверенным.

— Я понимаю, что это не мое дело…

— Никто из нас не занимается делом, к которому привык до того, как явились захватчики, — небрежно произнес Кейда. — Твой отец мог быть управляющим усадьбой, но ты быстро продвигался в страже, так мне говорила Итрак. Никто не подходит лучше тебя, чтобы учить воинов, не правда ли? Скажи мне честно, — велел он, видя, что тот замялся.

Управляющий расправил на редкость мощные плечи.

— Джевин лишь не привык приказывать, мой господин, да и некоторые из старших годами не склонны слушать приказы такого юнца. И я подумал, что лучше этим заняться мне до твоего возвращения.

— Хорошо. Можешь продолжать брать на себя эту заботу, пока не найдешь кого-нибудь, кого можно повысить. Дев еще меньше умеет приказывать, чем Джевин, — напрямик признал Кейда, — да и не может варвар ничему научить уроженца Архипелага по части боя на мечах.

— Правда, мой господин, — голос Бейо прозвучал бесстрастно, но улыбка тронула уголки благородного рта.

— Имей в виду, — задумчиво добавил вождь, — что телохранитель Рекхи Дэйш Андин опытен и достаточно долго прожил, чтобы вызвать уважение у твоих будущих воинов. Твои ребята могли бы поучиться у него полезным приемам, если ты пригласишь его участвовать в боевых упражнениях, пока он здесь. Как я понял, Джевин уже предложил ему потренировать воинов?

— Не знаю, мой господин, — вяло обронил Бейо, — но я подумывал, что завтра мы с ним и Андином могли бы вместе позавтракать.

Значит, Джевину требуется намек-другой. Будем надеяться, Андин знает, как с умом сделать несколько предложений парнишке, оказавшемуся во главе усадебной стражи, раз нет опытного телохранителя, старшего годами. От этого не пострадала бы его верность Рекхе Дэйш.

Они прошли через островок к следующему мостику в задумчивом молчании.

— Где мы сегодня обедаем? — спросил Кейда, когда они шагали по чуть прогибающимся доскам. — И кто сидит с нами за столом, кроме Рекхи?

— Обед подают в большом зале моей госпожи Итрак Чейзен. — Бейо не скрыл своего беспокойства. — Приглашены все старшие кораблей, — он махнул рукой на галеры и триремы, надежно стоящие на якорях среди рифов.

— Чья это была мысль? — Кейда нахмурился. Меж тем они дошли до песчаной площадки, от которой дорожки расходились по кораллам в нескольких направлениях.

— Полагаю, то было предложение Рекхи Дэйш, — бесстрастно ответил Бейо. — Моя госпожа Итрак согласилась, что это великолепный способ отпраздновать поворот года.

— Так, значит, у тебя хлопот с праздником хоть отбавляй. Не позволяй мне тебя задерживать. Или у тебя что-то еще?

— Нет, мой господин, — и Бейо низко поклонился. Кейда отпустил его кивком и побрел дальше один.

Значит, у Рекхи есть некий замысел. Что-то показать корабельщикам. Что мы с ней все еще общаемся по-свойски, как муж и жена? Что она для меня все еще желанна? Что, у Итрак нет ни ее самообладания, ни сокрушительного опыта Рекхи в хитрых торговых делах? Наверное, сама Итрак хочет затеять бой, а не то нашла бы причину для того, чтобы мы обедали втроем. Да подумала бы она об этом вовремя или нет? Вряд ли мне нужны знамения, чтобы понимать, что трапеза предстоит не из приятных.

Видя со всех сторон Чейзенов, а также слуг и рабов, Кейда шагал дальше, тщательно храня беззаботный вид и с улыбкой принимая приветствия. К тому времени, когда он добрался до большого острова, где всегда жила первая жена главы Чейзенов, что-то стягивало ему лицо, а плечи задубели от тяжкого груза невысказанных ожиданий.

Главное здание было огромным прямоугольником со двором внутри, его обеспечили всей роскошью и удобствами, привычными для благородной дамы из любого владения Архипелага. В крыльях по обе стороны размещались верные служители и те ремесленники, которых она время от времени приглашала на совет, чтобы обсудить, как обеспечить процветание владения. Более скромные жилища для низших слуг и рабов благоразумно были убраны на задворки.

Кейда взошел по широким плоским ступеням и, толкнув широкие двойные двери, вступил в обширный зал, занимавший одно крыло здания. Пол устилали нежно-зеленые плитки, высокие стены украшали занавеси прозрачного шелка, расписанные морскими видами в синих тонах. Здесь Итрак принимала каждого ныряльщика и полировщика, жемчуг и черепаховые панцири которых продавала на благо владения.

Двое слуг разворачивали толстый ковер пестро-синего цвета. На нем белые и серебряные рыбки метались по узору зеленых водорослей, а кайму образовывали разноцветные головоногие. Когда вождь вступил, оба замерли, а с ними и целая толпа ожидающей челяди с горами сапфировых подушек в руках. Слуги со двора в некрашеных хлопчатобумажных одеждах появились у боковой двери, неся длинные низкие столы. Негодующее восклицание оборвалось, протестующий понял, что в дом вошел повелитель.

— Продолжайте, как и прежде, — отмахнувшись от поклонов, Кейда прошел через зал и вышел высокими задними дверьми во внутренний садик. Здесь было жарко и тихо, воздух наполняла тяжелая смесь аромата визайла, жасмина и белых цветов-корзиночек. Серые и алые теневые вьюрки сгрудились в уголке большой клетки в середине сада и едва прочирикали, когда проходил вождь. Три ярких птицы, каждая особой расцветки, наблюдали за ним с дерева иглоплода, не шевельнув и перышком. Кейда медленно прошел к ступеням, ведущим к главному входу в помещения на четвертой стороне. Двери по правую и левую руку стояли запертыми на засовы. Покои для детей, достигших возраста благоразумия, готовых обучаться всем сложным обязанностям у первой матери, пустовали, там проживало только эхо.

Даже если бы Итрак призвала меня к себе на ложе нынче ночью и мое семя дало бы плод, много лет прошло бы, прежде чем мой сын вырос и возмужал или дочь приобрела мудрость, необходимую, чтобы властвовать по праву. У меня имеются сыновья и дочери во владении Дэйш, и я любил их больше, чем казалось возможным. Смогу ли я не слабее любить детей, что родятся здесь?

Согласилась бы Рекха прийти сюда как жена Чейзена? Джанне не имела бы права препятствовать ей взять с собой младших ее детей, тех, что моложе возраста разума: Виду, малышку Ми и Нои.

Ты увидел бы, как твоих дочерей учат всему, что понадобится им, чтобы править Чейзенами. Виду можно было бы обещать кому-нибудь из младших сыновей Ритсема или Редигала, а двух других отдать за наследников этих владений. Ритсем Кайд и Редигал Корон всегда были моими друзьями. Чейзены союзами с ними упрочили бы свое положение так, как не случалось при жизни последних поколений. Разве это не означало бы исполнить твой долг перед этим народом?

— Мой господин Чейзен Кейда. — Внезапное появление Джевина оборвало коварные доводы рассудка, которые Кейде так трудно было не слушать. Молодой раб с улыбкой облегчения отвори дверь. — Твоя благородная супруга счастлива тебя видеть.

— А я — ее, — он собрался и вошел внутрь.

Приемная Итрак Чейзен была хорошо проветренной комнатой, пол вымощен самыми ценными плитками владения Улла. Стены цвета утренней зари украшал белый шелк, расписанный пестрыми птицами, порхающими среди кокосовых пальм и деревьев лиллы. Низкий столик из дерева халды, похожего на мрамор, окружали сливового цвета подушки. Кейда заметил разбросанные там серебряные цилиндрики, которые прикрепляют к тонким лапам голубей-вестников, и завитки бумаги, тонкой, словно луковая шелуха. А на самой середине тростниковые перья поперек открытой чернильницы.

— Я была рада услышать, что ты вернулся невредимым. Как дела в нашем владении, мой супруг? — Итрак Чейзен стояла у столика в наряде солнечного цвета с розовым румянцем здесь и там. Шелестящие складки ее широкой юбки удерживались у тонкого стана тяжелой золотой цепью. Скромный лиф оставлял обнаженными гибкие руки и плечи. На шее Итрак красовалось восхитительное тройное ожерелье из великолепных розовых жемчужин, а на руках такие же браслеты. Жемчуг переливался и в сети тонких косиц, удерживавших тяжесть волос надо лбом, а сзади полуночные локоны свободно падали вдоль спины до пояса. Глаза и рот она едва уловимо подвела золотым и розовым.

— Достаточно хорошо, моя госпожа и супруга. Я посетил каждый из крупных островов и каждое скопление малых, мне поведал о последних новостях старейшина каждой деревни. Нашлось довольно мало целителей, искавших моего совета насчет болезней и увечий, и не потребовалось ни вершить суд, ни решать споры. Наш народ занят восстановлением жилищ и налаживанием жизни и мечтает о лучшем будущем.

Но ты, пожалуй, исхудала, и даже искусная в работе над женскими лицами рука Джевина не может скрыть твоей усталости и недобрых предчувствий. Хотя я вижу решимость в твоих глазах. Это лучше, чем скорбь и смятение наших первых дней.

Кейда взял ее ладони в свои и целомудренно поцеловал ее в щеку. Его кожа была светлей, чем у большинства жителей этих южных пределов, но у Итрак еще светлее: как мед. Ей досталось от предков немало кровей из срединных владений, она превосходила большинство здешних женщин ростом и отличалась хрупкостью.

— Как я понял, нам предстоит славный обед, который прибавит чести владению.

— Пока в море есть рыба, а на деревьях плоды, мы не будем голодать, — ее натянутая улыбка слегка угасла. — Хотя, как я нахожу, ближе к дождям мы затянем пояса, даже если засушим и засолим все, что удастся.

— У Дэйшей должен быть некоторый избыток, ведь в уходящем году Чейзены трудились, помогая им высаживать соллер, а после жать, — с рассчитанной небрежностью заметил вождь. — Ты бы вполне могла предложить Рекхе какой-нибудь взаимовыгодный обмен.

— Как я поняла, у нее имеются надежды на какой-то особый обмен с тобой, — ореховые глаза Итрак стали высматривать что-то в его зеленых.

— Увы, они рухнули, — Кейда ошеломил Итрак улыбкой и кивком в сторону Джевина, который наполнял два хрустальных кубка бледным вином Архипелага из долгорылого золотого кувшина с выпуклыми серебряными морскими птицами. — Как, полагаю, Джевин тебе уже сообщил. Кажется, она ожидала, чтобы я вмешался в твою торговлю жемчугом нынешнего сбора, — добавил он.

— Поспорю, что это так, — улыбка озарила лицо Итрак, зубы ее были белыми и ровными.

Кейда сощурил глаза, принимая кубок от Джевина.

— Не очень-то мне охота об этом спорить. — И пригубил вино, бодрящее, но не дурманящее.

Ибо нам понадобится весь наш ум для переговоров с Рекхой. Как могут варвары вести торговлю или войну, если они так глушат себя хмельным?

— Я подбирала нити той сети, по которой получала новости Олкаи, — голос Итрак слегка дрогнул при упоминании бывшей первой жены владения. — Некоторые из любимых ею ремесленников лишь недавно вернулись из вод Дэйшей и привезли любопытные известия.

— В самом деле? — Он не смог сдержать приступа боли при столь небрежном упоминании о Дэйшах здесь, на юге. Глаза Итрак радостно вспыхнули. — Жемчужницы покинули рифы Дэйшей.

Какой ужасный знак для первого полного года правления Сиркета.

— Поэтому Рекха и явилась за жемчугом Чейзенов, дабы они помогли им справиться с бедой, — Итрак явно желала мало добра этой женщине из Дэйшей.

— Джанне и Рекха всегда готовы к скудному году, — медленно произнес Кейда. — У них, несомненно, припасено достаточно жемчуга и перламутра с прошлых лет, чтобы поставить все, о чем договорено с владениями Ритсем и Эдис.

— И поэтому Рекха так отчаянно желает получить жемчуг из нашего улова? — бросила ему вызов Итрак. — А она в отчаянии, поверь мне.

— Знаю, — уверил ее Кейда. И закрыл глаза, чтобы вернее изгнать из памяти образы, что дразнили его. — Кажется, я понимаю. Рекха договорилась с Мони Редигал о грузе медных изделий к концу последней сухой поры. И Редигалам причитается восьмая доля в нынешнем сборе раковин.

Итрак прищелкнула языком:

— Мони Редигал всегда готова искушать судьбу. Значит, если Мони очень повезет, Дэйши получат свою медь в обмен на чашечку жемчуга?

— Дэйши не получат удовольствия от такой сделки, — Кейда осушил кубок. — Как могут они скрыть подобное бедствие, если суда Редигалов стоят близ их рифов и ждут своей доли из нераскрытых раковинах?

— Мони пожелает доли, равной восьмой части хорошего урожая, если согласится молчать. — Итрак поджала губы.

— Что порядком истощит запасы Дэйшей. — Кейда не пожалел сил, чтобы скрыть свою тревогу. — И едва ли они захотят предлагать кому-то оставшееся: кто знает, а вдруг рифы ничего не принесут и на следующий год?

Такое случалось во времена моего деда: семь лет подряд лучшие рифы не давали ничего, а более скромные места сбора предлагали лишь самый жалкий перламутр. Что это предвещает, когда у Чейзенов богатейший улов жемчуга на памяти живущих?

— Значит, у Дэйшей больше трудностей, — Итрак пристально воззрилась на него. — А у нас занятная возможность.

А я теперь Чейзен, а не Дэйш.

Он скрыл свои мрачные предчувствия в пустом кубке, прикидываясь, будто пьет.

— Как ты предлагаешь этим воспользоваться?

— А как ты истолкуешь подобное знамение? — Взгляд Итрак все еще удерживал его взгляд. — То, что Дэйши страдают от такого злополучного начала года? Нам нужны сделки с владением, которое постигло такое несчастье? У нас предостаточно причин избегать их вод после того, как Чейзен Сарил умер, пользуясь их гостеприимством.

Перед внутренним взором Кейды вновь предстал умирающий в муках Чейзен Сарил.

Впрямь ли я невиновен лишь потому, что Джанне кормила нас троих моллюсками, собранными после красного прилива, которые могут быть смертельно ядовитыми? Джанне мне жена с юности, и я даже не подозревал, что она способна быть такой безжалостной и рисковать жизнями троих потому, что трусость Чейзена Сарила лишает его права на власть, а мое решение имитировать смерть и двинуться на поиски мудрости, которая совладала бы с магией захватчиков, лишает меня права вернуться в родное владение.

— Чейзен Кейда. — Откровенный намек в голосе Итрак вызвал боль, заметно острей, чем пощечина Рекхи.

Он сморгнул и постарался тщательней подбирать слова.

— Что бы ни означало это предвестие для Дэйшей, мы должны думать о положении Чейзенов. Самые надежные морские пути к остальному Архипелагу проходят водами Дэйшей. Идти к Редигалам открытым морем много опасней для наших галер. Если мы не дадим Рекхе чего-то, что она просит, она может запереть морские пути Дэйшей для любого, кто захочет торговать с нами. И это при условии, что они одолеют свои сомнения, полностью ли наши острова оправились от магии, что пронеслась по ним в истекающий год.

— Достаточно быстро разнесется весть, что волшебники дикарей отвергли всякое богатство, рожденное морем, и жаждали только самоцветов, — с презрением произнесла Итрак. — И я хочу, чтобы весь Архипелаг знал, что наш новый год благословен. Я не собираюсь уступать Рекхе ни наши жемчужины, ни нашу добрую удачу, чтобы она их выдала за свое.

— А Чейзенам нужно многие, что можно купить за этот жемчуг, — Кейда наклонил голову. — Конечно, сверленый жемчуг больше ценится, равно как и украшения из лепестков и собачьих зубов. Но я собрал и неприятные новости, плавая по нашему владению, Итрак. Многие из наших лучших ремесленников бежали от захватчиков в воды Дэйшей и не спешат вернуться, что бы ни приказывал Дэйш Сиркет. Ты могла бы уступить Рекхе некую ограниченную долю нашего улова раковин при условии, что этих ценных для Чейзенов мужчин и женщин отошлют домой.

— Возможно, — Итрак выглядела мятежной и отважно улыбнулась. — Ты верно говоришь, что лучше бы сохранить доступ к их морским дорогам. Торговать с Ритсемами, безусловно, легче, идя водами Дэйшей, а у меня имеется предложение для Тайсии. Жены Уллы Сафара не жалеют сил, чтобы отказать Ритсемам в известняке, который необходим, чтобы плавить железную руду, открытую ими в уходящем году. Учитывая, как мало перламутра дает наш урожай, я предлагаю сжигать раковины, чтобы получить известь. Мы можем поставлять ее Тайсии Ритсем за мечи и броню.

— Превосходная возможность для Чейзенов помочь Ритсемам и щелкнуть по носу Уллу Сафара, — заметил Кейда. — И никто не заплачет, видя, что мощь Уллы как единственного поставщика железа в здешних пределах подорвана.

Я обязан Улле Сафару и своре его сучек многим злоключениям. Он готов был убить меня из чистой злобы и пальцем не желал шевельнуть, чтобы помочь Дэйшам противостоять захватчикам. Но могла ли выйти даже от всех воинов владения Уллы хоть какая-то польза? И без его посягательства на мою жизнь мне не удалось бы разыграть свою гибель и отправиться на поиски мудрости, которая сокрушила бы чары захватчиков.

Но цена оказалась высокой: я изгнан к Чейзенам. А где Сафар?

— Тайсия Ритсем шлет мне уйму новостей, — Итрак не заметила его раздумий, ибо проглядывала послания, доставленные голубями. Голос ее слегка дрогнул. — Во имя Олкаи Чейзен, которая была ее сострой до того, как стала моей.

— Можешь поставить условием сделки по жемчугам, — не раздумывая, посоветовал Кейда, — чтобы кости Олкаи возвратились из башни молчания Дэйшей, где мы ее положили. — и поглядел через окно в сторону единственной такой башни на островах. Высокая стена с единственными воротами окружала мощный столп. Лестница без перил вилась по наружной стене, поднимаясь к открытой площадке, где хранились самые чтимые мертвые этого владения. Птицы-плакальщики не кружились в меркнущем небе. Считалось, что эти мертвые — обереги для островов, на которых жили, и связаны с будущим всего владения.

Прости меня, Секни Чейзен, от своего имени и от имени трех малышей владения, что умерли вместе с тобой. Не было никакой возможности отделить твои обгорелые кости от костей других, кто здесь погиб. Но ты хотя бы погребена со своим народом, и твои добродетели несут благословение, по крайней мере, этой усадьбе.

— Мне их так не хватает, — Итрак подавилась рыданием, и слезы хлынули с ее накрашенных ресниц, — Олкаи и Секни.

— Ты сделала все, что смогла, — Кейда мягко положил руки на ее нагие плечи и почувствовал, как она дрожит от усилия сдержать рыдания. — Ты вынесла Олкаи из огня, которым поразили вас дикари. Я применил все свои познания целителя. Но никак и ничем невозможно было спасти ее после таких ожогов.

Еще бы, половина ее тела была в пузырях либо обуглена колдовским огнем. Одна из добрейших и приветливейших женщин, какую я знал с ее самых ранних лет как Олкаи Рит-сем. Как жена она была куда лучше, чем заслуживал Чейзен Сарил, лучшая из первых жен этого владения за долгие и долгие годы.

— Возможно, — Итрак глубоко вздохнула и вытерла слезы с подрисованных глаз осторожными пальцами, — было бы куда лучше для владения, если бы умерла я, а она уцелела.

— Не смей так думать, — Кейда еще крепче вцепился в ее плечи. — Если кто-то умирает вопреки всему, что мы делаем, нужно смириться с такой участью. Мы только и можем, что истолковывать знамения, которые являет смерть.

— Я никогда не пойму, почему Олкаи довелось умереть так. Знамения — твое дело, как торговля мое. — Она, извернувшись, высвободилась из его рук, ее подбородок дрожал. — Но, наверное, я договорюсь с Рекхой о костях Олкаи. Тогда я смогу хотя бы чувствовать ее присутствие в своих снах.

— Ты окажешься такой же прекрасной женой для этого владения, какой была она, — тепло произнес Кейда.

— Ты видел это в знамениях, не так ли? — вскричала Итрак с внезапным гневом. — Когда я так боюсь, что умру, как Олкаи, и полдня провожу, всматриваясь в южный океан и думая: а что, если дикари вернутся? Когда каждый мой новый день напоминает о Секни и детях, которых она и Олкаи родили Сарилу, и все они погибли от рук захватчиков! Я просыпаюсь, ожидая услышать их смех, но в опустевших покоях царит только нескончаемое молчание. — Она прижала ладони к своему плоскому животу. — Не говори так, Кейда. Я слышу, как день за днем об этом шепчутся по углам. И вижу, как всякий поглядывает на мой живот, прежде чем взглянет мне в глаза. Как будто самое важное — обрести ребенка и забыть тех малышей, которых я брала на руки, когда они еще были влажны от крови рождения. — Ее голос поднялся, пылко обвиняя. — И не говори мне, что все старейшины деревень и половина корабельщиков не осведомлялись как бы между прочим о моем здоровье. А может, они предлагали услуги странствующих прорицателей, чтобы те предсказали будущее наших детей, как только я произведу их на свет? Кейда, я боюсь давать им жизнь, пока ты не покажешь мне их будущее, самое верное и непременное, где я не увижу тех, кого люблю, умерщвленными руками и злыми чарами дикарей. И мне все равно, если это приведет тебя в постель Рекхи!

Не поэтому ли приплыла именно Рекха, а не Джанне? У Итрак всегда было преимущество молодости перед седеющими волосами и раздающимся в поясе телом Джанне Дэйш. Но Итрак — бутон, захиревший от засухи, по сравнению с Рекхой, находящейся в самом цвету женственности. И, как я вижу, кое-что неизменно во всех моих брачных связях. Например, невозможны беседы, где я окажусь не прав, что ни скажу. Но будь я проклят, если хотя бы не попытаюсь сказать…

— Итрак, послушай меня, — он опять схватил ее за плечи и на этот раз встряхнул, остановив Джевина яростным взглядом, заметив, что раб готов был вмешаться. — Да, мне часто бросали туманные намеки, о которых ты говоришь, а порой и не туманные. Правда, что для островитян было бы огромным утешением, если бы ты родила дитя как залог твоей веры в будущее Чейзенов. А если бы ты выбрала меня отцом ребенка, многие поверили бы в мою преданности им и владению, учитывая, что я здесь не рожден. — Он махнул рукой в темнеющие небеса за окном, где проступили звезды. — Крылатый Змей движется в дуге небес, где принято искать предвестия любого рода, касающиеся детей, а змеи, какие угодно, напоминают о двух сплетенных в объятиях существах мужского и женского пола. Ни то ни другое не дает мне права что-либо тебе навязывать. Исстари повелось, что жена решает, когда принести мужу дитя и приносить ли вообще.

Итрак замерла в его руках. Кейда подался вперед, чтобы еще раз поцеловать ее щеку, прежде чем заговорил мягче.

— Если ты пригласишь меня на свое ложе, когда сочтешь, что время наилучшее, я приму это как честь. Ты прекрасная и желанная женщина. Прости меня, если я до сих пор не дал тебе этого понять; я не хотел вмешиваться, когда ты горевала по Чейзену Сарилу. Я знаю, что ты вышла за него по любви. Я умею ждать, а если мне понадобится чье-то тепло, я найду с кем разделить ложе и такую, которая не потребует цены, какую взяла бы за свои ласки Рекха Дэйш, — заключил он напрямик.

— Прости, — Итрак запнулась. — Мне следовало сказать…

Кейда покачал головой:

— Не извиняйся. Нам уже давно пора об этом поговорить, здесь столько же моей вины, сколько и твоей. А раз уж встал вопрос о детях, ты должна очень хорошо подумать, хочешь ли завести малыша от меня. На каждого мудреца, который утверждает, что невинный, затронутый волшебством, не осквернен им, найдется другой, который говорит, что само пребывание рядом с волшебством пятнает навеки. Я не раз и не два пребывал рядом с волшебством, Итрак, сколь бы честны ни были мои намерения. Если ты не хочешь ставить под удар будущее своего дитяти, зачатого от такого отца, я тебя упрекать не могу. Рядом всегда есть Джевин, — он постарался не глядеть на юного раба. — Он подарен тебе Тайсией Ритсем, а это владение, безусловно, не затронуто магией.

Он тебя не трогал или ты уже обращалась к нему за утешением? А разве это важно? У меня нет права указывать, кого тебе брать, а кого не брать на ложе, а присутствие Дева не позволяет мне чувствовать себя благополучным.

Итрак ошарашила его дрожащей улыбкой:

— Я об этом никогда не думала. То есть не о Джевине, а обо всем, что связано со скверной волшебства. — Она пожала плечами. — Если сама по себе встреча с волшебством заражает злом, то меня мог не раз и не два заразить кто угодно, переживший нашествие дикарей. — Она задрожала, несмотря на то что было тепло. — У тебя есть новости с трирем на западе? Мне снятся эти дикари на горизонте и все, что они с нами сделали.

Если дело военного вождя — читать знамения, которыми полон мир вокруг, то женщины, и никто иной, видят сны, что связывают их внутреннюю жизнь с прошлым и будущим через непрерывную нить крови.

— Пришло время с ними покончить, — твердо произнес Кейда. — Знамения на этот счет ясны. Как только мы отметим приход нового года, я призову каждого бойца и каждый корабль, какими мы располагаем, и очищу все острова владения до последнего. Я оставлю от их прибежищ золу и брошу в море их расколотые кости.

Ее глаза расширились в ответ на его горячность:

— Будь осторожен.

— Непременно, — пообещал он.

Властный стук в дверь, ведущую в сад, заставил обоих вздрогнуть. Джевин поспешил отворить. Там стоял Дев, который принялся обозревать покой с лукавым любопытством.

— Вы готовы к обеду с Рекхой Дэйш и сумеете убедить ее уверенностью, что Чейзены ждут весьма успешного для себя года? — Северный колдун надел простую рубаху и штаны из коричневого шелка и заложил парные мечи за широкий кушак. Его медная кожа лоснилась от масла, вставил в ухо серьгу с рубином, ограненным так, как принято на материке, где он родился.

— Я должен еще раз поправить краски у тебя на лице, моя госпожа, — мягко напомнил Джевин. — Они слегка размазались.

— Явился посланец, которого ты, возможно, пожелаешь увидеть, — проворно вставил Дев. — Если у нас есть еще чуток времени.

— Думаю, мы вполне можем заставить Рекху подождать, — Кейда уверенно поцеловал Итрак в губы, ибо теперь не боялся размазать краску. — Жена меньшего достоинства должна во всем уступать первой жене.

Он последовал за Девом сквозь сумрак сада, а потом через приемный зал, где шли приготовления к праздничному пиру. Они тщательно обошли слуг, вносивших высокие подставки для ламп, и мальчика-раба, идущего с кувшином масла.

— Зеленое масло, мой господин, — заметил Дев с ухмылкой. — Чтобы показать любому любопытному, что чейзенские торговые связи и ныне тянутся до земель варварского севера.

Кейда хмыкнул.

— Мы, правда, не совсем так одеты, чтобы завидовать. И Рекха получит некоторый повод для радости.

— Что, несомненно, подстрекнет Итрак заключать самые выгодные сделки, — заметил маг, — чтобы иметь возможность пригласить сюда на следующий год всех жен из соседних владений, включая и Дэйшей. Пусть поглазеют на тщательно подобранные занавеси, ковры, подушки и одежды всех и каждого. Хочешь, поспорим?

— Это первый обычай Архипелага, который ты усвоил? — спросил вождь. — Биться об заклад, чуть только представится повод?

И ведь тебе чуждо истинное понимание того, как мы испытываем свое чутье настоящего, надеясь постичь, что преподнесет будущее. Ты просто хватаешься за любой повод обогатиться, как все те варвары, среди которых рожден.

Кейда задержался на ступенях и оглядел ширь лагуны среди рифов. Суда, засветив кормовые фонари, мирно покачивались на якорях. Над трепещущим зовом круглой арфы взмыла песнь женщины, над водой разносился смех. Островитяне из усадьбы от всей души приветствовали на своем празднике гостей: моряков Чейзенов и людей Дэйшей. Острый запах морской звезды, зажаренной в перечном масле, и приготовленных на вертеле уток, начиненных травами, вызвали у Кейды урчание в желудке.

— Вот посланец, мой господин, — Дев указал на движущийся фонарь, и Кейда, всмотревшись, увидел в неверном свете маленькое суденышко, осторожно пробирающееся к острову, где находятся его дом и обсерватория. Лодочка была крепенькая, из тех, что передвигаются незамеченными меж островов владения, но способны разместить в трюмах тьму всякой всячины. С такой лодочкой легко управятся двое, а в случае чего и один, если он опытный мореход и знает, как обращаться с косым парусом. На такой посудине кто-то достаточно лихой вполне мог бы пересечь и открытые воды и, вступив в чужое владение, заплатить за флажки, дающие право свободного прохода, дабы взглянуть, что предлагается на пляжах, где островитяне и заезжие купцы раскладывают свой товар.

Лучше не бежать, как бы ни хотелось, это привлечет внимание и кто-то сделает ложный вывод, а то и взбаламутит народ.

Однако он пошел живей и, удерживая на лице выражение приветливости для островитян, попадающихся на пути, старался ни на миг не потерять из виду лодку, выбравшую стоянку близ обсерватории. Оставив позади кипящие жизнью строения, Кейда торопливо направился по мостам и проходам к причалу. Дев, не менее нетерпеливый, не отставал от него ни на шаг, пристально наблюдая, как суденышко пристраивается у коралловой скалы.

— Смотри, что делаешь, девонька. Корабль пока еще мой.

— Я тоже рада тебя видеть, Дев, — произнес мореход женским голоском, передвигая единственное кормовое весло. Подняв его из воды, морячка бросила тяжелый якорь. — Пошел бы и пособил мне, варвар-бездельник. — И она потянула за канат, чтобы убедиться, что дело сделано. Дев в насмешливом извинении распростер руки:

— Мой господин едва ли одобрит, если я перепачкаюсь перед таким важным празднеством.

— Первое, что мне необходимо, так это приличная баня, — морячка вытерла лоб тыльной стороной ладони, прежде чем ловко набросить на столбик петлю швартовочного троса. — Я так ужасно себя чувствую с этой соляной коркой на теле!

— А ты привела сюда мой «Амигал» в полном порядке? — Дев положил руку на поручень с видом собственника.

— Можешь взойти на борт и сам все проверить, пока Ризала будет рассказывать мне новости, — Кейда протянул морячке руку. — Хотя бы самые главные. У нас не так-то много времени, нам надо вернуться и вести себя как положено на праздничном обеде у Итрак.

Девушка проворно перескочила через корму кораблика, потрепанные серые штаны морячки свободно болтались на тощем теле, большая не по росту, алая рубаха была расшита листьями кантиры. Девушка пригладила взъерошенные черные волосы, освобождая яркие голубые глаза.

— Где можно поговорить, чтобы рядом не вертелась ничья служанка? — Она склонила голову набок, глядя на вождя. Худенькое личико дышало бодростью.

— Там, — Кейда кивнул в сторону башни. — Дев, останься на палубе и сторожи. Позаботься, чтобы нам не помешали.

— Непременно, мой господин, — лицо мага было сосредоточенным, когда он забирался на борт «Амигала», зоркие глаза придирчиво оглядывали мачту, гик и парус.

— Он же не даст тебе сесть за обед, пока не убедится, что я содержу его драгоценный кораблик в полном порядке, — Ризала прыснула и последовала за Кейдой к круглому зданию возле основания башни. Последние отблески заката уже догорели над морем, и внутри было темно.

— Погоди минутку, — вождь пошарил в стенной нише и вскоре наткнулся на оставленные там лампу и огниво. После нескольких ударов зубчатая сталь высекла искру из глянцевого кремня, которая попала на трут из пуха тандры. Кейда засветил ламповый фитиль, облизал пальцы и смахнул пламя с трута.

— Значит, ты не отвык сам заботиться о себе? — весело поддела его Ризала. — Хотя вокруг снова столько рабов и прислуги. И, как я понимаю, все они отчаянно жаждут исполнить любой твой каприз.

— Они отчаянно жаждут убедиться, что все вернулось в свою колею. Порой я себя спрашиваю, а шевелил ли Чейзен Сарил для себя хотя бы пальцем, — сухо заметил вождь, ведя Ризалу в зал, напоминающий половинку луны. — Мы, Дэйши, привыкли сами делать для себя кое-какие мелочи, когда одни и не нужно никого поражать преданностью наших слуг, позволяющих предаваться праздности. Мой отец иного не потерпел бы.

Он поставил лампу в виде раковины на один из столов, выстроенных вдоль длинной стены. Теплое золотое свечение отразилось от латунных дисков разного размера, висящих на стенах и украшенных резьбой с извивами, точь-в-точь как плитки пола обсерватории. Над каждым диском нависал второй, узор на нем воспроизводил первый, но в виде сети.

— Простые островитяне Чейзенов поразились бы, увидев, как ты способен справляться с проблемами, — без всяких предисловий заявила Ризала. — Им это куда больше понравилось бы, а ты отвлекаешь их от восстановления домов, огородов и полей соллера ради того, чтобы все они плясали вокруг тебя по случаю посещения их деревень.

Кейда почувствовал облегчение.

— На сколько дней позади нас ты шла?

Ризала решительно прихлопнула костлявой ладонью назойливое насекомое, гудевшее вокруг ее головы.

— На пять или шесть. Зависело от ветра и проливов.

— Твой приход не возбуждал толков? — Кейда подошел к окну с открытыми ставнями и поглядел на север, уже скрытый в ночи. И тут же задвинул тонкие хлопчатые занавеси, чтобы не впускать в дом ночных насекомых. — Я встречал не так-то много судов во время нашего путешествия.

— И теперь не очень много народу передвигается по владению, — она пожала плечами. — Но жители большинства деревень были счастливы, что видят поэта, когда они устремляются мыслями к звездам нового года. — И она повернула на пальце серебряное кольцо с необработанным изумрудом. — Как всем известно, поэты безумны, так что мало кто спрашивал, почему я плаваю одна.

— А что ты отвечала тем, кто спрашивал? — полюбопытствовал он.

— Что мой брат, с которым у нас была лодка на двоих, утонул, когда мы бежали от дикарей в бурю дождливой поры, — сообщила она, — что, как правило, побуждало людей рассказывать о смертях и бедствиях, которые они пережили сами.

— Их все еще гнетет прошлое? — Кейда поднял руку к одному из более крупных звездных кругов, висевшему близ окна. Там была вырезана тропа каждой звезды, небесные самоцветы вставлены в сеть, измерительная стрелка установлена горизонтально. — Я читал небесные предвестия на будущий год везде, где мы останавливались. Знамения были благими, насколько мне удалось понять. Островитяне склонны мне верить?

— Мне попадались очень немногие, которые выиграли заклады у соседей, что твои толкования неверны. Некоторые недовольно ворчали, что ты не рожден в этом владении. — Ризала устроилась на столе у лампы, рассеянно болтая босыми ногами. — Они раздумывают, сумеешь ли ты свести воедино нити прошлого здесь, у них, и увидеть, как может сплестись будущее. Но пусть это не лишает тебя ночного сна. Так говорили лишь те, кто сетовал, что ты путешествуешь без великолепия, подобающего предводителю, но их, как правило, быстро обрывали другие. — Она потерла рукой непокорные волосы и зевнула. — Не больно-то заведешь друзей, разгуливая в шелках и самоцветах. Видеть, как отражается процветание владения на роскоши вождя, хорошо в дни мира и полного изобилия, но не тогда, когда половина островитян ходит голышом, если нужно стирать единственную пару штанов. Большинство удовлетворено тем, что ты показал приверженность владению, изгнав чужаков, а затем потребовал власти и взял в жены Итрак после смерти Чейзена Сарила. Они прекрасно понимают, что пошли бы в пищу островитянам, останься владение без господина и примись за него воевать Ритсемы, Редигалы и Улла.

— Если бы тех не слишком испугала магия, что здесь разгулялась, — Кейда придвинулся ближе. — Они довольствуются тем, что я и сам толком не знаю, как изгнал врагов? — спросил он тихо и напряженно. — Не слишком многие ломают головы над тем, как мне удалось одолеть дикарское колдовство?

— Достаточно много уцелевших, которых держали в плену в том последнем становище и которые видели, как колдуны дикарей бьются между собой, — Ризала невольно метнула взгляд на арку и тьму за порогом. — Все, с кем я говорила, верили, что среди сильнейших из чужаков и их чародеев разразилась битва за верховную власть. Никто, кроме нас троих, знать не знает, что это Дев затеял бойню, наведя колдовской морок. — Она криво улыбнулась. — Цикл песен Букаи имел большой успех, особенно когда доходило до видения поэта о пожирании хвостов друг у друга Крылатым и Морским Змеями. Все соглашались, что здесь содержится назидание, справедливое на веки вечные: волшба уродует в человеке все и ввергает его в бедствия, от которых впадают в безумие даже змеи.

— Лишь бы только она не ввергла в бедствия Дева, пока он прикидывается моим рабом-телохранителем, — Кейда вытащил из-под стола табурет и со вздохом уселся.

— Вот именно, — сухо согласилась Ризала, глядя на вождя. — Как я понимаю, ему все еще неймется отправиться взглянуть, нельзя ли выяснить, какие колдовские тайны хранят те последние, что прячутся на западных островах. На стоянке только и твердят, что ты собираешься походом на запад, вместо того чтобы ждать, пока с пришельцами не покончат засуха и болезни.

— Самое время для похода настанет, как только я выполню свои обязанности по последнему в старом году осмотру владения. И то же говорят знамения, на какие ни посмотри, — он кивнул, пробежав пальцами по хрустальной чернильнице с серебряной крышкой. — А что болтали о прорицателе там да сям? Следует ли мне бояться бродячих ведунов, бормочущих недобрые предсказания о последствиях моей власти?

— Нет, — ответила Ризала. — Но неизбежно счастливого будущего с изобилием и миром они тоже не видят. Большинство твердит о неопределенности и предпочитает ограничивать пророчества временем и местом.

— Настолько хорошо, насколько я мог надеяться, — кивнул он. — Что еще тебе удалось для меня сделать? Нам и впрямь нужны надежные средства для получения новостей из всех уголков владения. И быстрых, чтобы не полагаться на Дева с его колдовством над чашами с водой.

— Я нашла для нас глаза и уши на всех больших островах и почти во всех прибрежных деревнях. Большинство их удачно расположено, чтобы собирать новости из глубины суши и с малых островов. — Ризала взмахнула ногами, держась руками за край стола. — Мы договорились о нескольких основных цифрах, и по воде должно ходить достаточно судов, чтобы мало-мальски быстро доставлять обычные доклады. Правда, этим мужчинам и женщинам нужны голуби, чтобы слать нам срочные вести. — Она поглядела на вождя, подняв черные брови так, что они пропали в буйных волосах.

— Я спрошу Итрак, сколько она сможет выделить, — он оттолкнул чернильницу. — Благодарен тебе за помощь, как всегда. Теперь, когда ты закончила… — он запнулся, — не забывай, ты вольна вернуться на север и плыть домой, когда ни пожелаешь. Ты была поэтом и посланцем Шек Кула до того, как стала моим. Если хочешь отправиться в свое владение и ознаменовать начало нового года, рассказав Шек Кулу, как он помог мне найти средства спасти Чейзенов…

— Думаю, его не обрадует, если он услышит, что его подозрения подтвердились и Дев оказался лазутчиком из северных колдунов, — содрогнулась Ризала. — Нет, я погожу. Когда Шек Кул прислал мне свой знак, он приказал делать все, что могу, дабы обеспечить этим южным островам безопасность от колдовского зла. Не думаю, что мы этого уже добились. — И она опять повернула на пальце перстень с изумрудом.

— Ты думаешь, твой повелитель понял бы, что нам ничего не оставалось, кроме как воспользоваться силой Дева как меньшим злом? — Он провел рукой по бороде, устремив невидящий взгляд на дальнюю стену с украшающими ее звездными кругами.

— Он дал нам травяной сбор, ослабляющий колдовскую мощь, — Ризала положила руку на его ладонь, покоящуюся на столе.

— Полагаешь, он считал, что мы должны прибегнуть к травам, чтобы извести колдунов менее сомнительными средствами? — Кейда поглядел на девушку.

— Так мы и поступили, — твердо подчеркнула она, — насколько об этом знают твои друзья среди окрестных вождей и их жен. А остальные и вовсе обойдутся без объяснений.

— Не думаю, что Рекха верит россказням обо мне как о храбром герое, не дорожившем жизнью, лишь бы, пробираясь среди захватчиков, подсыпать отраву в горшки с пищей для их колдунов, как о том болтают деревенские сочинители. — Его слова прозвучали невесело. — Вряд ли их с Джанне любопытство скоро уймется.

— У тебя еще остался порошок Шек Кула? — спросила Ризала. — Не мог бы ты показать его Рекхе?

— И скормить его Деву, чтобы показать, как средство действует? — Кейда улыбнулся, чтобы смягчить свои слова. — А затем наплести, как мы подсыпали отравы и прижали этого колдунишку с озера, чтобы он, пустив в ход свои чары, одолел магов-южан? И как мы не дали ему умереть от увечий, вызванных их чарами, но подлечили его и дали защиту, сделав моим рабом-телохранителем?

— Если ты не придумал ничего поумнее, то лучше не надо, — она ухмыльнулась в ответ, но вождь заметил тень в ее глазах.

Такая же тень лежит на мне.

— Не могу себе представить, чтобы Итрак оказалась довольна, узнав, на что способен ее новый супруг и повелитель, — устало выговорил он. — А Рекха, можешь быть уверена, все бы ей выложила. Не думаю, что дамы Дэйш желают видеть удачным то супружество, которое сами нам навязали.

— Ты не мог ничего сделать, кроме как жениться на Итрак, — с негодованием заявила Ризала, сложив руки на тощей груди. — Если Джанне Дэйш отказала Итрак в дальнейшем приюте, а владение, где вдова Сарила родилась, отвергло ее как запятнанную магией, как иначе вы могли поступить? Позволить какому-нибудь хищнику вроде Уллы Сафара закогтить ее, назвав насилие браком, и потребовать для себя владение Чейзен по праву супружества с последней уцелевшей из семьи законного вождя?

— Вообще-то все не совсем так, как ты говоришь. — Кейда мимолетно улыбнулся. — Нет, не совсем.

— Кстати, об Итрак, она весьма успешно восстанавливает сеть осведомителей Олкаи Чейзен, — поспешила вставить Ризала. — Я не раз и не два чудом избежала их ловушек.

— Что говорят островитяне об Итрак? — спросил Кейда.

— Половина их желает видеть, как она переваливается, точно утка, впереди выводка, — с презрением сообщила Ризала. — Вторая половина находит, что у нее и без того много хлопот, чтобы еще добавились испытания беременностью и родами.

— Будем надеяться, что соглядатаи Олкаи, куда ни повернись, слышат эти мнения, — с чувством произнес вождь. — Мало похоже, что в скором будущем Итрак позовет меня зачать с ней ребенка. Хотя у Дева есть на этот счет свои объяснения, — язвительно добавил он. — Учитывая, что ни одно владение не стало бы страстно искать союза со столь незначительным вождем, как говорит наш друг, Сарил явно обладал чем-то, что привлекало его жен. И Дев полагает, что Итрак опасается допускать меня до своего ложа, а не то, мало ли, вдруг окажется, что я ему уступаю.

— Похоже на шуточки Дева, — с презрением обронила соглядатайка. — Он бы лучше отпустил волосы и бороду вместо того, чтобы бриться, и все бы решили, что он вовсе не мужчина для мужчин и не скопец, пусть даже и варвар. Тогда какая-нибудь красотка могла бы спознаться с ним просто ради новизны, и ему бы стало гораздо легче жить.

— Или гораздо невыносимей, — возразил Кейда.

— Учти, нет конца пересудам у очагов о том, где бы ты мог найти плодовитую вторую жену, — продолжала Ризала, ее голубые глаза озорно вспыхнули. — Или даже вторую и третью, чтоб сидели и холили свои вздымающиеся утробы, пока вы с Итрак восстанавливаете хозяйство владения. Ты породил достаточно малышни для Дэйшей, так что нет никаких сомнений в твоей мужской силе.

— В самый раз для меня, — в каком бы исступлении он ни был, вождь не сумел удержать улыбку. — Младшая дочь в семье, готовая забыть о магической скверне, чтобы занять более высокое положение. Не ходит ли сплетен о ком-то, кто уже себя предлагает? Может быть, это объяснило бы дерзость Рекхи.

— Ты о чем говоришь? — озадаченно спросила Ризала.

— Рекха Дэйш сегодня превзошла себя, пытаясь соблазнить меня.

— Ну, а ты что? — с напором спросила Ризала.

— А ты как думаешь? — Кейда поднял брови. — Я принес извинения и удалился, дабы попытаться выявить, что у нее на уме.

— Естественно, — лазутчица прочистила горло.

— Думаешь, я подвергался искушению? — Повинуясь внезапному побуждению, он потянулся и взял ее руку.

— А была опасность? — она посмотрела на него сверху вниз глазами, затененными копной неровных волос.

— Немного, — он встал и убрал черные пряди с ее лица бережными пальцами. — Это тебя беспокоит?

— Да. — Она не моргнула. Сапфировый взгляд был направлен на него.

— Мне так не хватало тебя, пока мы совершали это нескончаемое плавание, — Кейда погладил ее острый подбородок. — Больше, чем я мог себе представить. Больше, чем кого-нибудь другого. Страшно не хватало кого-то, с кем можно говорить, не взвешивая каждое слово. Не хватало кого-то, кто не станет меня судить. Не хватало кого-то, кто знает худшее обо мне и все же остается другом.

— И мне тебя не хватало, — она прижала личико к его руке.

— Что до Рекхи, — он пожал плечами, — сейчас я подвергаюсь куда большему искушению.

— Хорошо, — выдохнула она. — А не то ходишь вокруг да около.

Он склонился и поцеловал ее. Ее губы, загрубевшие на солнце и ветру, поддались. Он ощутил на них соль. Ризала положила руку ему на загривок, поцеловала его крепче и явно ждала нового поцелуя. Он высвободился, чтобы отдышаться.

— Сетованиям Дева не будет конца, если я изомну свой новый праздничный наряд.

— Есть еще кое-что, что нравится в тебе островитянам, — Ризала снова поцеловала его. — Ты не Редигал Корон, чтобы тобой вертел раб-телохранитель. — Она подняла вторую руку, чтобы обвить его шею.

Кейда положил ладони ей на пояс и притянул ближе, чувствуя, как в нем вздымается страсть. Она прижалась, закрыв глаза. Он прервал поцелуй, хотя по-прежнему крепко обнимал ее.

— Итрак не заслуживает, чтобы я осложнял ей жизнь, взяв наложницу. — Он скользнул ладонью под просторную рубаху Ризалы, ощущая тепло ее кожи и крепкие ребра. Она подняла его ладонь и положила чашечкой на одну из своих скромных грудей.

— И я едва ли смогу быть твоими глазами и ушами, если люди будут глазеть на меня.

— Если люди догадаются, что ты для меня больше, чем мой поэт, то конечно. — Он почувствовал, как нежный сосок твердеет под его рукой.

— Слуги и рабы скоро разнесут сплетни, — она прижалась к нему, отыскивая губами его губы.

— Значит, нам вообще-то не следует этого делать, — он снова ее поцеловал. — И уж всяко не там, где любой может нас увидеть.

— Нет, — согласилась она, прежде чем поцеловать уголок его губ. — Это глупо.

— Я мог бы привыкнуть к своему безрассудству, — он задрожал. — Но это назовут безрассудством старика.

— Я достаточно взрослая, чтобы понимать себя, — его поцелуй приглушил слова Ризалы. — А ты в самом расцвете сил, а не на склоне жизни.

— Джевин, это ты? Нас сюда звали? — Голос Дева, преувеличенно громкий, прозвенел в ночи.

Ризала высвободилась из объятий Кейды, и сам он нехотя отстранился.

— Кстати, о безумии. Мне предстоит провести прелестный вечер, дабы не позволить Итрак и Рекхе выцарапать друг другу глаза, прежде чем все мы увидим звезды нового года. — Несмотря на приближающиеся шаги, он еще раз, наскоро, поцеловал ее.

— Не думаю, что у меня отыщется подходящее к случаю стихотворение, — Ризала соскользнула со стола и расправила свою рубашку. — Пойду-ка я и помоюсь, о чем уже говорила.

Кейда глубоко вздохнул, пытаясь унять кровь, забурлившую пуще прежнего при мысли о ее влажной наготе.

— Мы еще продолжим нашу беседу?

— Какую беседу? — В проходе возник Дев.

— Когда найдем время и место, чтобы никто не помешал, — она глянула на вождя весьма красноречиво.

— Что происходит? — спросил Дев особенно учтиво. — Есть новости, какие мне следовало бы знать?

— Пока нет, — Кейда поспешно прошел мимо Дева и вступил в бархатную ночь, где вдоль дорожек янтарем переливались фонари. — Просто неожиданный поворот событий, — Он улыбнулся во тьму. — При этом неожиданное не всегда ведет к худшему. — Он еще раз вздохнул и зашагал к отдаленному жилищу Итрак, предоставив Деву себя догонять.

Хотя лучше не приходить слишком скоро, не то Рекха непременно заметит, что другая женщина добилась объятий после того, как ты пренебрег ею. Сегодняшний вечер и без того обещает быть нелегким. Но что принесет завтра, если вы с Ризалой сумеете где-то укрыться от вездесущих глаз?