Северная и восточная Тартария

ГЕОРГИЯ, ИЛИ ИБЕРИЯ

Эти земли расположены около 42° северной широты, граничит на востоке с Персией, на западе с областью Великого Турка, на севере с Дагестаном и Чиркассией, на юге снова с Персией по соседству с Каспийским морем.

Георгиане, правда, собственно, не тартары, а их ближайшие и рядом живущие соседи, и потому у них много общего с ними в нравах.

В Георгии в начале прошлого века господствовали четыре князя: первый, Рустан, был князем области около Тефлиса, но город Тефлис тогда уже был занят персидскими войсками; второй князь по имени Датпиан был независимым государем, мог собрать [войско в] 30 тысяч человек, жил в непроходимых горах. Два других княжества, или небольших государства, простирались до Чиркасских гор и назывались Бахакур и Иверия. Эта Георгия, или Грузиния, прежде называлась только Иверией, или Иберией, простирается от Черного моря до Чиркасских гор.

Итак, земли Георгии расположены между Каспийским и Черным морями. Георгия называется иначе еще Гурги, или Гургистан; она простирается к западу до тех гор, которые отделяют ее от Менгрелии. До сих пор это была область, где весь народ исповедовал христианскую веру, но с тех пор, как туда проникло много магометан, персы устроили там, по словам Тавернье[802], два княжества, которые у персидского двора называются областями. Король Персии назначает там двух правителей над этими областями, но он отказывается сейчас и в будущем назначать кого-либо, кто не принял магометанскую веру. Эти правители, которые до сих пор всегда были князьями королевского происхождения, как только они приходят к власти, получают титул королей, и это было заведено около 50 лет назад. И пока будут существовать эти княжеские роды, король Персии будет обязан из них назначать правителей.

Первый из этих двух королей имеет свой престол в Тефлисе и на языке той страны назван королем Картели и управляет страной.

/W 504/ Второй, который господствовал над другой областью, оставался христианином и еще недавно был жив, но когда господин Тавернье[803] находился в Персии, его уже не было. У него было четверо сыновей, из которых старший принял при персидском дворе магометанскую веру и сразу после смерти отца был назначен правителем первой области. Он также не мог наследовать своему отцу в управлении, если оно не было магометанским, но его супруга и сейчас еще исповедует христианскую веру, и именно он правит теперь этими двумя областями, отстраняя сына князя от управления первой упомянутой областью, потому что тот был христианином.

Мать этого законного георгианского князя, которая еще является христианкой, но была отстранена от власти, в 1679 г. находилась в Москве, и тогда Их Царские Величества послали посольство в Персию, чтобы, между прочим, предложить восстановить упомянутого законного христианского князя в его георгианских землях, для чего отправилась туда и [его] мать. Прошло уже более 20 лет с тех пор, как правит магометанский князь, однако большинство подданных остаются [привержены] своей вере.

Оба вышеупомянутых короля, или властителя, имели для своей охраны по 300 магометанских всадников, и в обоих государствах находится теперь около и тысяч магометан.

Король Тефлиса чеканит монеты с именем короля Персии. Судопроизводство находится в руках христиан, а не магометан: даже король в нем не участвует. Тот, кто попался на краже, должен вернуть украденное в семикратном размере, а если не может, его продают; но если и этого мало, то продают его жену и детей. Того, кто совершит убийство, приговаривают к смерти, и он передается родственникам убитого для исполнения приговора; те, однако, могут его простить. Для оплаты долгов должник, если не может их выплатить, продается вместе с женой и детьми.

Георгианские христиане простоваты в делах веры, но женщины как в религии, так и во всех областях науки умнее мужчин, что проистекает из того, что мужчины либо обрабатывают землю, либо воюют, а большое количество женщин находится в монастырях, где они занимаются богослужением и науками, тем более что девушек рано отдают в монастыри, потому что, если они красивы, их часто похищают, иногда даже ближайшие друзья, и продают их в Персию, Турцию или даже в Моголию. До замужества этих девушек охраняют в монастырях, или они остаются там на всю жизнь, занимаясь богослужением. Они тайно совершают крещения, как и священники. Там много вина, и как мужчины, так и женщины, очень любят пить; они пьют много и водки. Мужчины и женщины едят отдельно. Они едят много лука и других корнеплодов, употребляют их прямо из сада, в сыром виде. Они охотно путешествуют и являются крупными купцами, также они хорошо стреляют из лука и слывут самыми храбрыми солдатами во всей Азии.

Король Персии держит при своем дворе добрую часть всадников из этих народов, опираясь на их храбрость и верность, способность жертвовать собой, и добрая часть их находится на службе и у моголов; они очень тверды и не отступают. Как мужчины, так и женщины имеют красивую внешность, а по цвету кожи и по фигуре вместе с чиркасами считаются самыми красивыми во всей Азии; из них король Персии берет многих себе в жены. Женщинам в этой области дают большую свободу, больше, чем где-либо в Азии. В главном городе Тефлисе, который является крупным и хорошо построенным, много торгуют шелком. Религия смешана из [элементов] греческих и армянских верований.

Антуан де Гувеа[804] в своем сообщении о жизни шаха Абаса[805], короля персов, говорит об Иберии следующее:

Земли Иберии, которую иначе называют Гургистан, разделены между четырьмя мелкими королями, из которых главный, хан Симон, еще жив, но его держат в Константинополе, потому что он в прошлой войне против турок покровительствовал персам. Его старший сын Горквин управлял государством в отсутствие отца. Этот князь, чья страна граничит с Арменией, заметив победы шаха Абаса, послал к нему послов со многими дарами; он предложил ему свою службу. Другой король этой страны, Александр (чей сын был магометанином и находился при дворе у Абаса), также предложил свою службу, но перс, зная, что его /W 505/ брат Анза Мирза, жена которого была дочерью этого принца, не получал от него помощи, сказал его сыну: Константин, ваш отец является моим другом на словах, но в душе он друг турок, и я ничему не поверю, пока сам не увижу [от него] что-либо хорошее. Это он [Константин] передал письменно своему отцу и посоветовал ему заодно, в доказательство своих слов, напасть на турок. Сказано — сделано. Он быстро собирает три или четыре тысячи всадников и нападает на Тефлис, занятый тогда турками. Осажденные, не подозревая ни о чем, сдались и были истреблены шашками; 480 голов этих турок он послал персидскому королю, который был очень доволен, немедленно вызвал его из главного города Закван к себе; ко двору также явился и Горквин, и эти два принца служили королю во время войны. Александр привел с собой 3 000 всадников, которым велел носить серебряный крест около знамени отряда. Он был поставлен на правом фланге, также как и войско Горквина, и оба были в большом почете при дворе.

Несколько ниже упомянутый писатель говорит следующее:

«Мы здесь раньше говорили, что хан Александр, король Георгии, пришел, чтобы навестить персидского короля, осажденного в городе Эруане. Во время этой осады, по совету своего сына Константина, он потребовал от короля Персии, чтобы тот послал его с несколькими персидскими отрядами захватить область Эруан, так как благодаря тому, что она близко расположена от его земель, это можно было бы очень легко сделать. Для этой цели ему послали войска, и, когда они пришли к границам Гургистана, или Георгии, Горквин, старший сын Александра (который считал, что корона после Давида должна перейти к старшему сыну, а он был старшим сыном), задержал своего отца Александра и резко порицал его за то, что он позволил при содействии Константина, младшего из его сыновей, пойти войной на область Эруан, соседней с Грузией. Он должен был учесть, что Константин — магометанин, и если Эруан с помощью персов будет захвачен, то он попытается проникнуть в него сам и проведет персов в Грузию, говоря, что он законный сын и наследник владений и государства, тогда как невыгодно иметь такого сильного соседа, как перс. Александр понял это и согласился, что его сын Горквин прав, поэтому он и пожалел о содеянном и придумал, как это исправить. Средство исправления состояло в том, чтобы отложить выполнение данного обещания об отправке вспомогательных отрядов, также как и необходимых средств питания, и он выдумал разные предлоги, чтобы возможно меньше обещанного доставить сыну Константину. Константин заметил это и решил отомстить отцу и старшему брату, а именно убить их и захватить королевство, что он и выполнил следующим образом: он приказал нескольким из своих верных слуг, как только приедет брат Горквин, посетить его, убить его кинжалом, что и было слелано; одновременно убили и сопровождавших его слуг; а также приказал нескольким персам и георгианам из своих сторонников отрубить голову своему отцу Александру. Потом он вошел в государство Гургистан и захватил главный город Захам, или Закван, и подчинил его себе, украл немного денег, забрал казну своего отца и вернулся с 8 000 своих набранных земляков и 6 000 персов обратно в завоеванную область Эруан.

Мехмет — сын Цигала, паша этой области, — заметив, что Константин приблизился к городу Кавала, отправился в Сумахию, главный город этой области, и приготовился обороняться от 12 000 турок, с которыми и вступил в рукопашный бой, имея армию в 14 000 персов и георгиан, но потерпел поражение. 3 000 турок остались на месте, их полководец с оставшимися вернулся в Сумахию.

Константин направился к воротам упомянутого места, окружил его и велел дать отчет персидскому королю. Между тем происходило много мелких стычек, большинство в ущерб туркам, так как персы лучше обучены конному бою. Георгиане, которые сражались под боевым знаком Константина, будучи из-за его жестокости неудовлетворены правлением и господством, во время этой осады пытались освободиться от его власти и устроили заговор [с целью] убить его, для чего однажды ночью, когда он спал, подошли к нему, а он, узнав об этом, собрал своих людей, но увидев, что нападавшие были сильнее, /W 506/ выпрыгнул из палат и убежал в город Адавил, послал вестников к королю и просил о помощи, чтобы захватить не только Эруан, но даже всю Грузию. Абас послал ему 8 000 всадников, с которыми он вошел в Грузию; те, что были виновны в восстании, убежали в горы и леса, а остальные приняли его в Захаме, скорее из страха, чем из любви, но его господство длилось недолго, так как народ не хотел покориться отцеубийце и решил убить его. Тайно призвав беженцев обратно, они собрали значительное количество людей, провозгласили королем мальчика по имени Ламассам, который был сыном Давида, старшего сына Александра, воспитывавшегося под наблюдением своей матери, и назначили ее править до его совершеннолетия, затем направились к городу Захам. Как только об этом известили Константина, он вместе с подчиненными ему персами и георгианами встретил подходившую армию, но в первом же нападении был сражен стрелой и упал с коня. Георгиане прекратили битву, чтобы не разгневать Абаса и не желая причинить зла персам, которые встретили около города Карсасвоего короля, опечаленного смертью Константина. Но вскоре пришла вдова Давида, которой было поручено правление, вместе со своим сыном, молодым королем, и с красивой дочерью, бросилась к ногам Абаса, умоляя о прощении и сопровождая свой рассказ убедительными доводами. Он воспринял все благожелательно, утвердил молодого принца на престоле, а красивую дочь взял себе в жены. Впоследствии, когда король Абас вызвал из Георгии несколько отрядов для военной службы и позаботился об их наказании за убийство Константина, разрешили, чтобы названная королева вместе с 3 000 красивых женщин, богато украшенных и с драгоценностями, направились туда и опустились на колени перед королем Абасом, умоляя простить этих мужчин. Их сопровождало несколько священников. Это возымело успех, и персидский король смеялся, видя такое многочисленное женское посольство, после хорошего угощения послал их всех обратно, будучи удовлетворенным. Здесь заканчивается сообщение Антуана де Гувеа.

Георгиане распределились (согласно этому сообщению) по пяти областям: Мингрелия, Гурия, Имеретия, Картли и Кахети.

1. Мингрелия теперь управляется батони Леоном.

2. Гурия управляется Симеоном.

3. Имеретия управляется мепе, или принцем, Георгием.

4. Картли и 5. Кахети управляются Теймуразом.

Батони Леон изгнал принца Картли по имени Луарсаб, на сестре которого женился Теймураз.

До этого король Персии занял область Картли и взял Луарсаба в плен, и так как тот умер бездетным, Теймураз отобрал эту землю у персов.

Теймураз и Луарсаб — из рода Панкратианов.

Батони Леон — из рода Татиани.

Георгий — из рода древних мепов.

Симеон из рода Куриели.

Мингрелия, Гурия, Имеретия находятся под покровительством турок и платят дань в виде воска, холста наибольшей ценности.

Картли и Кахети находились прежде (говорится в этом сообщении) под персами. Каждые три или четыре года из Персии приходили послы, и принцы этой страны посылали в Персию несколько мальчиков и девушек в дар.

Король Персии посылал им за это подарки: седла, уздечки, палатки, одежду и лошадей, — но теперь Теймураз с персами иногда воюет.

Все они исповедуют греческую религию и говорят на языке, который называется иверийским, от названия страны, которую прежде называли Иверия. Жители из Мингрелии говорят на языке от того несколько отличном.

Они в древности находились под патриархами Антиохии. Теперь они отделились и имеют архиепископа, которого выбирают из всех епископов этих пяти областей; он является главой и патриархом, подобно архиепископу Кипра, и его прозывают католикусом.

Мингрелия, или Менгрелия, — это самая мощная из пяти областей, и она может вывести [войско в] 40 тысяч человек; Гурия — 12 тысяч; Имеретия — 20 тысяч; Картли — 12 тысяч, а Кахети — 6 тысяч.

Теймураз может иметь ежегодный доход в 1 000 тюков шелка.

Картли имеет некоторый доход от добычи соли в горах.

Гурия бедна, также как и Имеретия, и имеет мало доходов и мало расходов. Ее подданные обязаны идти на войну и защищать себя или только свою страну. Их оружие — это шпаги, пики и луки; они используют панцири, не имеют ни ружей, ни пушек; только у Теймураза есть несколько стрелков, но больше для того, чтобы ими красоваться, чем их иначе использовать. Они хорошие солдаты, носят рог с черным ядом, которым обмазывают свои стрелы, делая их смертельными, как бы рана ни была мала. Стрелы большие, луки толщиной в три пальца, по образцу турецких.

Мингрельцы, гурийцы и имеретины в основном ходят пешком, их страна Гориста.

Картлинцы и кахетинцы в основном всадники, их страна равнинная.

Далее следует [известие] о разделении георгиан, как мне прислал один западный христианин, который был там некоторое время в 1686 и 1687 гг., согласно которому эта страна разделена на три части, так что, по-видимому, [границы этих] земель иногда подвергались изменениям в угоду тому, кто управлял, или это было так по впечатлениям писателей и путешественников.

/W 516/ О Георгии барон Майерберг в своем описании путешествия в Московию[806] говорит так.

Иверия, или Иберия, которую называют Георгия, или по-турецки Гургистан, имеет на западе Мингрелию: прежнее название Колхис, — с востока Сирванию, прежде называемую Медия Атропатия, с севера Кавказские горы и Древнюю Албанию, теперь заселенную чиркасами, с юга Великую Армению или Туркоманию.

В этих областях прежде господствовали, в особенности около 1240 г., много мелких христианских правителей, но они были заражены эутихской ересью, которая в Спасителе Иисусе Христе видит только одну природу. В прошлом столетии, когда персы и турки вели ожесточенную войну между собой, они раскололись. Многие подчинились туркам, и еще больше — персам, которым они платили дань, для того чтобы угодить тем, кому они подчинялись и под защитой которых находились. Многие из них отреклись от христианства и стали последователями магометанства, так что теперь едва ли найдется хоть один князь, исповедующий христианскую веру.

Кроме городов Гори, Грим, Каихам, Сомка они владели еще Тифлисом, прежде /W 517/ Юр, мимо которого течет река Кирус, которая, выходя из Армянских гор, прорезает всю Георгию и Сирванию и впадает около города Сиават на Араксе, а затем в Каспийское море. Москвиты называют этих князей карталинскими и грузинскими царями. В большинстве своем они подчиняются персам, чеканят и свои монеты со своим знаком или гербом. Недавно они потерпели от них [персов] много неприятностей, так что просили помощи у Их Царских Величеств, которые по их просьбе и в их пользу послали посольство в Персию, чем персидское иго было несколько смягчено.

В 1654 г. перс бросил на них кумыков, живущих между ними и Медией Атропатией и происходящих с берегов Черного моря, которые их страшно опустошили, поэтому Давид Теймуразович, который в то время там еще господствовал как христианский князь, послал своего сына Николая в Москву, где тот принял русскую веру, к царю Алексею Михайловичу за помощью в борьбе против Персии. Его Царское Величество послал туда много священников, чтобы утвердить там христианскую веру, но перс вторгся в страну и захватил Александра в плен, брат Давида, который после смерти Давида, пока Николай отсутствовал, получил правление в свои руки, отстранив от власти других, которые, как говорят, еще и теперь находятся в Терках[807].

Эти князья говорят, что они происходят из рода короля Давида. Здесь заканчивается сообщение Майерберга.

Французский землеописатель Мартини перечисляет следующие георгианские города: Гори, Скандер и Глиска — и это, он говорит, и есть Древняя Иберия.

Георгиане подстригают волосы до ушей, не бреют бороду, а волосы стригут ножницами. У них нет печатных книг, но есть несколько рукописей патриархов, библии и записанные рассказы об их стране. Их образ жизни подобен персидскому, также похожи их дома. Они прилежны и суеверны в своей религии. Они хорошо сложены, высокого роста, с орлиными носами[808]. У них тройной алфавит: крупный, мелкий и средний, — но все с отдельными видами букв, совсем непохожими друг на друга; каждый алфавит имеет 30 букв[809].

Эти народы очень легко склоняются к магометанству, потому что в глубине души они считают, что могут сохранить свою веру, хотя внешне и стали как будто приверженцами Магомета.

Гарсиас де Силва Фигероа говорит, что в его время, а именно в 1620 г., когда он находился в Ширасе (в Персии), он видел, как привезли в плен в Бегун принцессу, или королеву, из Восточной Георгии, или Гургистана: это древняя азиатская Албания. Кроме нее, шах Абас увез в плен из Георгии 20 тысяч человек, все христиане, большинство из которых впоследствии были обращены в рабство и отреклись от своей веры. Кроме них, этот персидский король захватил и увез двух мальчиков лет восьми или девяти, которые были ее внуками, сыновьями Теймураза, правящего георгианского князя в Картли и Кахети, который сам сбежал.

Эти георгиане, помимо того что многих [из них] превратили в рабов, были повсюду рассеяны в землях Персии, также поселены в Махине, где было их крупное поселение, и жили очень бедно. Среди них находилось большое количество чиркасских христиан[810], которые, чтобы дома избежать гражданских раздоров и не связываться с какой-нибудь стороной, поселились на границах Георгии вблизи Персии, откуда их увезли вместе с вышеназванными георгианами, после того как их земля была опустошена шахом Абасом. Здесь заканчивается сообщение Фигероа.

Под названием Георгия многие писатели и народы подразумевают и Менгрелию и считают, что она является частью ее, так как это издавна действительно была одна область, как это можно видеть и из вышеупомянутого сообщения из Константинополя.

Персы, для того чтобы привязать к себе князей в Георгии, дают им почетные должности в Испахане, отчего те имеют большие доходы, а должности дают исполнять другим.

Из Гамрона в Персии об этих народах мне сообщают следующее:

Государство, или область, Георгия включает несколько самостоятельных княжеств, но теперь они уже много лет большей частью подчинены королю Персии. Я встречал некоторых из них при дворе в Испахане: они христиане, — а те, из Менгрелии, являются сами себе хозяевами. Но незадолго до моего отъезда из Испахана король /W 518/ послал туда одного из принцев этого народа с войском, чтобы подчинить себе эту область. Что получится — покажет время.

Гамрон, 1 мая 1690 г.

Делла Валле говорит в своем описании путешествия[811], что георгиане, которые раньше все были христианами, теперь большей частью приняли магометанство, что они злые и безбожные, сладострастные и очень склонны к прелюбодейству и другим сквернейшим грехам. Он приписывает их грехи насилию, которому их подвергали, чтобы заставить их отречься от своей веры, разорению их земель и переселению людей.

Упомянутый писатель подробно рассказывает о князьях в Георгии, об их положении, о том, как они распределены по многим землям, из которых некоторые находятся под турками, другие под персами, третьи же платят дань и тем и другим, а четвертые живут самостоятельно. Он говорит про Бассиасюка, что значит покрытая голова, из провинции Имерети, или Эмеретти, чья страна составляла часть Иберии, или Колхиса.

Он рассказывает далее, как Теймураз хан, георгианский христианский князь, сдался под покровительство турок, так как шах Абас, король Персии, пожелал его супругу в жены и пошел против него, разоряя его земли, увозя его жителей, подвергая детей кастрированию, — и это все происходило в его время, то есть, в 20-м г. прошедшего века. И далее он говорит про месторасположение этих георгиан, что можно видеть из следующего:

В воскресенье 20-го числа осеннего месяца [сентября] один из самых знатных георгиан, мой друг по имени Мехраб, был у нас в церкви босоногих кармелитов. Этот дворянин провел свою молодость на службе у Симеона, князя георгиан (который умер в тюрьме в Константинополе), несчастье которого не могло побудить его покинуть своего господина. Достигнув с тех пор глубокой старости, он сохранял ту же верность и никогда не уклонялся от службы у князя Луарсаба, наследника и внука того Симеона, которого держали в Персии в плену. Все земли этого князя находились тогда под властью короля Персии, который племянника этого князя Луарсаба поставил в этом княжестве не для того, чтобы тот владел им как верховный князь, а в положение хана и наместника, подчиненного ему, как и все другие ханы Персии. Этот племянник был магометанином и сыном отца, отрекшегося от христианской веры, в которой он был воспитан, чтобы принять заблуждения Магомета, так что наместничество этого государства находилось тогда в руках магометан, хотя этот дворянин Мехраб всегда с непоколебимым мужеством придерживался христианства. Он пользовался, однако, большим уважением короля Персии, который разрешал ему управлять, а также руководить армией христианского войскового отделения областей Тефлиса и Гори, где была его родина. Я подробно его расспрашивал о Георгии, и он мне открыл все, что об этом знал. Я получил сведения и о сыновьях другого князя георгиан по имени Теймураз, чьи государства были уничтожены королем Персии, который принудил его искать убежище у турок, которые приняли его и дали небольшой кусок земли во владение. Но его мать, которая отправилась с его детьми в Персию, чтобы обсудить вопрос о мире и согласии, была, вопреки законам этих народов, задержана персами и не смогла вернуться. Когда я продолжал расспрашивать, этот дворянин рассказал мне одну вещь, про которую я слышал раньше и что было на самом деле, а именно, что эти сыновья Теймураза, которые вместе с его матерью были задержаны и находились в Ширазе в Персии, по строгому приказу короля были кастрированы. Король, не желая лишать их жизни, довольствовался тем, что отнял у них ту часть тела, что могла бы впоследствии причинить ему зло через его потомков. Это действие среди нас считалось бы жестоким и бесчеловечным, но, с точки зрения безопасности государства, у этих народов допускается. Он рассказывал, что эти дети говорили об этом несчастии: Разве мы виноваты в преступлении, которое, может быть, наш отец совершил против короля Персии? Но их мольбы не смогли защитить их от этого насилия.

/W 519/ Мать Теймураза, Кетеван Дедопали, что значит королева Кетеван, потому что георгиане дают своим князьям титул королей, со многими другими содержалась в плену в Ширазе и еще не знала, что этот дворянин рассказал мне про мальчиков, потому что, хотя они жили в этом же городе, им не разрешалось посещать друг друга. Этих молодых князей не допускали в общество в присутствии бабушки из боязни, что эта светлейшая княгиня, которая была непоколебима в христианской вере, попыталась бы в них сохранить любовь к вере своих предков, в то время как их воспитывали в магометанстве. Далее он рассказал мне, что король Персии недавно выдал замуж двух сестер христианских князей, после того как он долгое время держал их в своем гареме. Одна была сестрой Теймураза, другая Луарсаба. Одну он отдал хану Гхинге, чья земля лежит недалеко от Георгии, а другую — некоему султану, который имел свою землю неподалеку, — оба магометане. Хан Гхинге был древнего и очень благородного происхождения при кизил-баиш, а султан был из рода, который королевской милостью был возвышен и сделан великим недавно. Он говорил еще, что король Персии приказал, чтобы все земли, которые прежде принадлежали Теймуразу, были разделены между этими двумя ханами и что георгиане, которые жили в его стране, могут вернуться обратно, заселить их и жить там в повиновении этим двум магометанским князьям. Земли Теймураза и, главным образом, область Лахет, главным городом которой является Грин, были полностью разрушены, и жители были принуждены королем уехать в Персию, где их рассеяли в его землях и среди его подданных, кроме небольшого количества дворян, ушедших с Теймуразом в государства других князей Георгии, которые были более надежны и всегда держались настороже. С тех пор эта страна осталась без князя и господина, хотя несколько георгиан, ее соседей, и несколько лезгинских тартар использовали этот случай, чтобы построить там свои жилища. Но перс, который стремился мирно владеть Георгией и заселить ее как страну очень плодородную и далеко превосходящую в этом отношении Персию и хорошо зная, что магометане не смогли покорить ее, так как георгиане неохотно подчиняются чужеземцам и не могут долго оставаться под их господством, нашел выход: отдать в Георгию двух княгинь, которых народ, вероятно, хорошо примет, так как они происходят из георгианского королевского рода. Он выдал их замуж за магометан, чтобы и их дети стали магометанами, хотя их матери втайне будут исповедовать веру своих предков. Таким образом, эти земли постепенно подпали под власть князей, которые под владычеством королей Персии открыто исповедовали закон Магомета. И, как можно было предвидеть, эти две княгини больше были расположены к своим детям от мужей магометан, чем к детям своих несчастных братьев-христиан. В дальнейшем жители области Луарсаба, забыв любовь к своему князю, находившемуся в плену, без сопротивления подчинились новому молодому князю — магометанину (хотя большинство из них были хорошими христианами) только потому, что он был из рода их законных князей и племянником Луарсаба, хотя он и держал себя как хан, подвластный короне Персии, а не как независимый князь. Этот король проявил себя умным правителем и подчинил себе часть Георгии. Но что касается этой области, то, как мне помнится, она при других обстоятельствах, и в особенности при Тимурленке, которого мы называем Тамерланом, переносила гораздо более тяжелые испытания от вторжений варварских народов, но, когда буря проходила, эти народы снова объединялись. Они придерживались христианской веры, которая, хотя и несовершенна и заражена суевериями, всегда сохранялась в их сердцах, /W 520/ где так глубоко пустила корни, что они, несмотря на преследования, которым подвергались, и на иноземные вмешательства, которые так часто затрагивали их государство, и, несмотря на соседство и зависть неверных князей, которые их окружили со всех сторон, а также вопреки открытым и скрытым покушениям множества сильных врагов, которые часто пытались их уничтожить, — они, я говорю, все как бы чудом устояли. И хотя, по рассказам писателей, их князья иногда колебались в вере, а некоторые принуждены были изменять ей, все же христианство одержало верх, и христиане вновь приобрели господствующее положение, которое было у них отнято. Князья вернулись к христианской вере, от которой они было отошли. И хотя в последних раздорах с персами двое из князей, Теймураз и Луарсаб, лишились своих государств (один был взят в плен, другой бежал), все же оба они остались живы и, будучи моложе Аббаса, не должны отказываться от надежды вернуться к власти.[812] Но три других георгианских князя удерживаются в своих землях, или землях Мингрелии, а именно: князья Бассиасюка, Гуриел и Дадиан, которые больше, чем когда-либо процветают и укрепляются в своих землях, куда персы или турки никогда не могли вступить, что заставляет нас думать, что эти князья так и останутся со своей христианской верой, и оставляет надежду, что они когда-нибудь по праву завладеют теми землями, которые у двух других князей были насильно захвачены, если они окажутся не в силах их вернуть[813].

Георгиане не дикий народ, как изображают их некоторые наши писатели, напротив, те, с которыми я долго общался, очень любезны и по-своему вежливы, полны благородства. Дворянство, как и у нас, держится отдельно от общей массы народа, который по своей численности и по размеру своей земли не уступает Италии; народ с давних времен управлялся христианскими князьями, имевшими мощные армии, державшими оружие всегда наготове. Жизнь этого народа является постоянной борьбой с неверными во имя веры. Совершая богослужение на своем языке, по обычаю греков, они, однако, менее, чем другие, заражены заблуждениями и ошибками. Причем, будучи не столь склонны к изучению науки, как греки, они менее злонравны и более несведущи, следовательно, их легче наставить на путь истины. Далее, они не упрямы и не надменны, а сердечны и кротки, очень разговорчивы и так доверчивы, что большая часть бедствий, которым они подвергались со стороны персов, случалась оттого, что они были слишком легковерны и быстро давали себя уговорить. Они избегают общества армян и испытывают страх перед ними из-за заблуждений последних в учении. Мне вспоминается, между прочим, что когда я ехал в Казеин с армией персидского короля, то некие господа из самых знатных георгиан, которые приехали недавно по делам ко двору и которых я еще никогда не видел, ночью, проходя мимо в обществе других дворян, увидели мой паланкин, в котором была моя супруга Маани. Они с любопытством при лунном свете рассматривали новую и странную для них вещь. Мужчины — со своими женами, у которых было много девушек, ехавших по обычаю их страны верхом с незакрытыми лицами. Эти девушки приветствовали мою супругу на своем языке, проявляя недовольство тем, что их не могли понять. Моя жена в ответ на приветствие сняла с рук четки и показала им крест. Девушки, увидев этот знак спасения души, стали радостно кричать: «Картуели, картуели», — что означает георгиан и хороший христианин, что в их языке неразделимо; /W 521/ также как татарин, что значит тартарин, обычно понимается как мусульманин и все магометане, к какому бы народу они ни принадлежали. Таким же образом они из особой ненависти к какому-либо магометанину прибавляют к слову тартарин еще слово захли, что значит собака, и это значит тартарская, магометанская собака. Девушки кричали радостно о том, что моя супруга Маани христианка и в некотором отношении уподобляется георгианке. Их мужья, узнав об этом, спросили, почему меня с ней нет, послали меня очень старательно искать. Меня известили, и я направился к ним. Эти честные люди, ожидая меня, ходили вокруг паланкина, выражали мне свое почтение больше жестами, чем словами, не зная языка. Я всячески старался показать, что я христианин, произнося имя Св. Петра. Один, наиболее знатный из них, высокий и красивый мужчина: белый, как лебедь, и прекрасно одетый — обнял меня, пока мы ехали бок о бок, прижал мою руку к груди и, плача, поднял глаза к небу, говоря слова, полные дружелюбия, вздохнул глубоко, что мне ясно показало расположение их ко мне во имя веры и то, как ревностно относятся они к христианской религии, сохраняя ей верность; хотя оно [их учение] полно заблуждений, заслоняющих свет истинного учения. Видя их положение, прибавлю еще, что дружба и союз с христианскими монархами Европы, и в особенности с королем Польши, были бы желательны и полезны для них.

Этот самый Мехраб рассказал мне, что после брака двух георгианских князей в городе Ширазе князь Луарсаб, который находился там в заключении вместе с другими, наверное, скоро будет освобожден. Надеялись, что король захочет его видеть и что по приезде Луарсаба в Испахан король окажет ему дружеский прием. Но это совершенно не оправдалось. Через несколько дней несчастного князя вместо освобождения заключили в другую крепость без разрешения выходить, хотя раньше он имел право гулять с сопровождением и охотиться вне города. Тот же самый дворянин отвечал на все мои вопросы, даже о самых мелких подробностях жизни Георгии. Он рассказал, что там было шесть князей, из которых один, чьи земли граничили с государством Великого Турка, постепенно из-за непрерывных войн между персами и турками на их границах был разбит и изгнан из своего государства, так как он не был нейтральным, а держался то одной, то другой стороны. Из остальных пяти князей двое (Теймураз и Луарсаб) были изгнаны из своих княжеств. Владение Теймураза с главными городами Загам и Грим, где князь обычно держал свой двор, лежит близко к городу Шимахи, к востоку от него. Страна Луарсаба граничит с землями перса с юга и, простираясь на запад, примыкает к Армении, частью которой, возможно, и является. Главный его город — Тефлис — плотно заселен. Князь, его владелец, был сыном умершего Баград Мирзы, племянником Луарсаба, пленником короля Персии и последователем магометанских законов. Таким образом, было не больше трех князей, которые продолжали владеть своими государствами, а именно: князь Бассиасюк, земля которого лежит в центре Георгии и окружена горами, в особенности со стороны Персии, вследствие чего перс никогда не мог проникнуть далеко вглубь ее; дальше к западу вдоль берегов Черного моря, минуя Басиасюка, в лучшем, наиболее удобном месте, расположены земли Дадиана и Гуриела, которыми владеют два другие князя. Гурия лежит южнее, около Когне и Требизунда, которые принадлежат Турку. Дадиан располагается севернее, по той стороне известной реки Фаси, которую они теперь называют Фассо, около больших гор Кавказа, и которая заселена лезгинскими тартарами /W 522/ и другими народами. Они [горы] проходят на запад, а именно вдоль большого пространства земли между обоими морями, Черным и Каспийским, и защищают всю Георгию от северного холода и от вторжения диких народов — их соседей. Георгиане живут на юге, а чиркассы на севере между тартарами и московитами. Он добавил, что это та страна, которую турки называют Менгрелия, и что, следовательно, согласно этому короткому землеописанию, это должно быть королевство Колхис, хотя Колхис, по моему мнению, было больше, но так как короли живут в области Дадиан из-за ее удобного расположения около Черного моря, то она более известна. Батони Мехраб, иначе господин Мехраб, ничего не мог мне сказать относительно реки Фаси и полуострова Ае, образованного реками Хиппо и Циане, которые впадают в реку Фаси, откуда происходила известная река Цироё, прозванная Даене, хотя названия изменились.

Он мне рассказал и другие вещи, о которых я раньше слышал, а именно, что казаки Польши приплывали на кораблях по рекам Георгии, что король Польши недавно посылал два или три корабля с подарками к королю Теймуразу около Гуриела. Я сомневаюсь, не Когне ли это или какое-либо другое место, принадлежащее туркам, что без сомнения является той страной, которую они отдали ему во владение. Он прибавил еще, что первая супруга Теймураза была из Гуриела и что жена князя Бассиасюка была сестрой князя Дадиана, что, однако, не помешало тому, что эти два князя из-за некоторых разногласий, возникших между ними, воевали друг с другом. И так как князь Дадиан взял верх над Бассиасюком и нанес ему много потерь, последний был вынужден просить помощи у перса и изъявил желание полностью идти в подчинение к нему и просил его, чтобы он послал тех солдат, которые находились в Тефлик и в Гори под управлением батони Мехраба, который мне это рассказал. Но король Персии принял послов Бассиасюка неблагосклонно, отказался принять их подарки, не хотел удовлетворить их просьбу и сказал при том, что это было не что иное, как хитрость и обман, потому что, как я считаю, князь Бассиасюк никогда не проявлял большого расположения к королю Персии, а может быть, потому, что он просил георгианских христианских солдат на помощь, вместо того чтобы потребовать персов — последователей Магомета. Несомненно, он получил бы их, сколько хотел и как только попросил бы, ибо король не упустил бы случая, также как и раньше, использовать их. Ибо я знаю определенно, что его главное желание — это вступить со своими войсками в страну Бассиасюка, чего он до сих пор не смог сделать, и что это был удобный случай, чтобы выполнить это намерение. Я подозреваю, однако, что он когда-нибудь туда попадет, если война между Бассиасюком и Дадианом продолжится, таким же образом, как недоразумение и разногласия между Теймуразом и Луарсабом, хотя они двоюродные братья, в прошлые годы являлись главными причинами их гибели, что допустило перса в их государства, чтобы их наказать за то, что они не присоединились к его армии в войне против турка; когда их однажды приглашали и когда король Персии в присутствии посла Великого господина хвастался, что он заставит их прийти и что он будет иметь их на своей стороне, они очень вежливо извинились, чтобы показать туркам, что они держатся нейтрально; таким образом, они при сомнительном исходе войны отказались подчиниться персу. Когда война кончилась и турки ушли, каждый из них пытался вновь войти в милость к королю Персии, уверяя, что он на его стороне. Между ними возникло недоверие, они вслепую схватились за оружие. Так как они больше доверяли королю Персии, чем друг другу, то выкопали яму, в которую сами и упали, и заметили свое падение не раньше, чем когда уже не было возможности из нее выбраться. Тот же дворянин рассказал мне еще, что раньше (но, насколько я помню, лишь несколько лет назад) князья Дадиана и Гуриела /W 523/ были подданными князя Бассиасюка, который тогда имел еще больше земель, чем они, которые были только наместниками, может быть воеводами, штатгальтерами, которые находились полностью в его подчинении, да так, что когда он садился на лошадь, один из них держал повод, а другой стремя. Но с тех пор они постепенно становились мощнее и не только освободились от его господства, приравнялись к нему и заключили с ним союзы, но и пошли на него войной и сильно ему противодействовали. Это то, что я узнал от батони Мехраба в присутствии его сына, батони Вахбанка, и батони, или господ, Бегиана и Афрандила — сыновей его брата.

Упомянутый писатель рассказывает далее, как в его время в Персии был задушен Луарсаб, георгианский князь, который со своим городом Тефлисом в области Картли добровольно перешел к персу; тот его увел, не разрешил жениться, отнял у него все и велел убить его, после чего область находилась под управлением магометанского начальника, хотя большинство подданных еще исповедовали христианскую веру. И это сообщение взято из описания путешествия Делла Валле[814].

С тех пор, как георгиане смешались с персами, персы стали более красивыми людьми: раньше они были невысокими и плохо сложенными, как можно судить по герберам, или поклонникам огня[815], которые не смешиваются ни с какими иноземцами; они частично еще сохраняют веру Манеса.

Когда после смерти Баркая Рука возник раздор между турецкими султанами, христиане, защищаясь от их насилия, основали между Иберийскими и Армянскими горами три государства, рассчитывая на укрепленность этого места: Георгию, Абхазию и Армению. Абхазия была самой мощной из них, ее не могли победить ни тартары, ни турки, как об этом говорит Хаито[816]. Этот Хаито жил в 1305 г., Ахмет Арабсиа в 1431 г., Абулфеда в 1445 г., Улуг Бег в 1450 г. Тифлис, или Тефлис, был главным городом георгианского государства во времена императора Юстиниана, а Гургестан сохраняет название Горгон, или Георгия. Согласно Абул Фарагиусу, в 1248 г. в Георгии было два короля, оба по имени Давид, прозванные Великим и Малым, но в 1300 г. Георгия находилась уже под одним королем. В другое время, когда в Персии был королем Таммасус, Георгия была разделена на шесть королевств.

Георгиан еще называют по-другому курдами, что значит изгнанные, как некоторые говорят, как у остатков халдейских беженцев, и месяцы у этих курдов называются почти как у сирийцев. Они названы согласно временам года, жаре, холоду, влаге и другим действим воздуха и погоды, каждый в свое время; также и год у курдов и у древних халдейцев начинался одним и тем же месяцем — в это же время и сейчас начинается год у несторианцев и якобитов; но другие христиане, которые там находятся (и называются королевскими христианами, может быть, потому, что короли там прежде поддерживали эту религию, почти такую же, как греческая), считают начало года с другого месяца.

В пригороде Испагана, главного города Персии, живет много георгианских христиан и армян, переселенных туда персидским королем, особенно в то время, когда турок пришел с большой армией к Таурису. Они являются крупными купцами.

Рикот[817], английский писатель, упоминает несколько из тех областей, которые назывались Иберией, а теперь Георгией. Это от имени Святого Георгия из Каппадокии. Они и бедная Менгрелия (говорит он) должны платить дань Великому Турку. Каждые три года они посылают туда с довольно жалко снаряженными послами свою дань Великому господину, которая состоит из семи мальчиков и семи девушек и еще других рабов, которых дарят мощному двору. Они выбрали такую дань, а не другую, потому что родители по строгому обычаю не стесняются продавать своих детей, считая, что рабство — это выгода, и следует считать, что зависимость лучше, чем свобода в бедности. Из 70-80 человек, которые сопровождали послов, часто никто не возвращался, кроме переводчика, который им нужен для того, чтобы вернуться домой; всех остальных послы продают, даже писца и гофмейстера, чтобы оплатить расходы посольства, /W 524/ и если что-нибудь остается, сдается в общую казну, так что послы возвращаются домой одни[818].

То, что сказано про одного из георгианских князей, который в 1686 г. находился в Москве и изображен выше, можно узнать из следующего письма, написанного мне оттуда:

Согласно желанию Вашего Благородия, я осведомился относительно особенностей недавно сюда прибывшего господина, которого называют королем исмалитов. Я узнал, что упомянутое слово исмалиты происходит из области Имеретии, что является третьей частью Георгианских, или Грузинских, земель, которые разделены между тремя господами, братьями[819], из которых одна часть называется Имеретия и другие две Картели и Кахети — и все вместе — страной Иберией. Ранее упомянутые братья этого господина сдались вместе со своими странами под власть короля Персии и стали магометанами. Господин этот исповедует греческую религию, и его очень преследуют персы, чтобы он передал свою супругу и дочь, которые обе очень красивы, в сераль султана. Он больше трех лет храбро защищался у подножья гор Кавказа на границах своей земли, где большинство его подданных присоединились к нему, пока он, наконец, не вынужден был покинуть свои земли и людей и искать убежища у Их Царских Величеств, после того как он долгое время, мне кажется, года четыре, находился в Астракани, где ожидал приказа о возможности прибытия. Он также имел раздор с турком по причине того, что тот оспаривал у него область Имерети в пользу перса[820].

Двое его сыновей были хорошо приняты, некоторое время назад выдвинулись и высоко уважаемы Царским Величеством. Они все говорят на георгианском языке, отличающемся от персидского и турецкого. У них имеются собственные и буквы, и знаки. Их произношение очень неприятно, ибо они вытягивают слова глубоко из горла и квохчут, как индейские петухи. Земли этого господина начинаются в дне пути /W 525/ от области князя Семкала на горе Кавказа и продолжаются до Понтуса Эвксинского, или Черного моря, так что его область главным образом располагалась на горах Кавказа, или Тауруса, где среди населения еще много язычников и магометан, смешанных между собой. Они употребляют в качестве оружия небольшие нарезные ружья, луки, пики и сабли; в течение нескольких лет они, как было сказано, храбро и мужественно защищали своего господина (этого так называемого короля немалитов) от персов и, наконец, были побеждены большей армией. Настоящее имя этого господина царь Арчил, а фамилия Багратиони. Захочет ли он провести всю свою жизнь здесь, в России, время нам покажет».

И упомянутый принц — это тот самый, который собственноручно[821] написал мне приложенное здесь письмо по случаю одной услуги, оказанной мною.

Божьей милостью, Арчиллус Багратионис, из рода Давида, 42-й король Иберии и Кахети и т. д. После благодарения нашему Господу Иисусу Христу не менее в нашем настоящем несчастии, как прежде, будучи еще счастливы на нашем королевском троне. Мы посылаем сие письмо Вашему Благородию, осмотрительному и добродетельному господину Николаасу Витсену, дабы ознакомиться и утвердить дружбу и искреннюю любовь к Вам, светлому и честному человеку среди мудрых людей Голландской Республики, избранному бургомистром и соправителем могущественного города Амстердама и т. д. Мы считали нашим долгом поблагодарить Ваше Благородие этим нашим письмом за старания при... и т. д. и просим серьезно продолжать делать так... и т. д. Всемогущий Бог осыплет Ваше Благородие полным довольствием и своей милостью.

Москва, 17 декабря, в год от сотворения мира 7195[822].

Это письмо и еще другое, которое я получил из тех же рук, были вложены в продолговатые красные мешочки, завязанные серебряными ленточками и запечатанные: один — белым, а другой — черным воском, на что была наложена королевская печать, как это здесь можно видеть.

Марута Дибагос и Сафар Динерсис — армянские купцы из Юлфы, которые в 1691 г. пришли в эти страны вдоль Каспийского моря и через Астракань, сообщили мне, что король Арчил в то время, когда они ехали по берегу Каспийского моря, находился в расположенном на вершине горы укрепленном городе, или замке Янагархан, который считается непобедимым, куда его сопровождал брат Горги-хан, или Георгий. Неподалеку отсюда лежит город Цици, который и сейчас еще находится под его управлением; в остальном его страна почти не имеет сколько-нибудь значительных городов. Остальные — это лишь несколько небольших местечек или деревень. Эта область еще называется Бассиасок, или Бассиасюк, и Башалик, что значит непокрытая голова, потому что люди там ходят часто без шапок. Его подданные не могут переходить к нему по желанию, так как турок владеет частью его земель и находится в переговорах с ним, чтобы сохранить, как говорили, [одну] часть [земель] и передать другую. Он послал своих сыновей обратно в Москву. Брат его супруги, которого он оставил в России, поехал в Испахан и там, ходят слухи, стал магометанином и начальником Тефлиса и т. д. Здесь заканчивается сообщение упомянутых армян.

В 1695 г. мне сообщили из Смирны, что этот князь Арчиллус является братом Сеннарзаркана, про которого некоторое время назад говорили, что георгиане хотели признать его своим королем.

Князь Арчиллус в этом году получил барат, или приказ, от Великого господина, который его восстанавливает как бачу Бассачука, или Башасока, что является одной частью Георгии, и бачу Эрзеруна. Получил приказ от Порты отправиться с 15-ю сотнями человек, чтобы утвердить его во власти, если встретится затруднение при назначении его начальником. Здесь заканчивается сообщение из Смирны.

Багаратионус — это личное имя его отца, которого обычно считают в этой области христианином, его иначе называли принц Мелиты, или Мелитен и Измалитен и минтинским царем, как было сказано.

Про этого князя мне прислали следующее сообщение в письме из Эрзерума, или Эрзеруна, написанном 22 мая 1696 г.:

«У меня находятся несколько приятных писем Вашего Благородия включительно до 28 числа прошлого месяца. Вы меня извините, что я на них не ответил раньше. И /W 526/ главным образом они касаются сообщений, которых Вы требуете относительно Арчилуса, георгианского принца, про которого следующий рассказ является наилучшим, что я в настоящее время могу передать. Арчилус, второй сын Шах Ниа, до сих пор тоже был ханом Кахети и Большого Ханлика, в то время когда его отец был ханом Тефлиса. И так как этот Арчилус женат на очень добродетельной и чрезвычайно красивой женщине из москвитянского рода, король Персии узнал о ее большой красоте и написал Шах Настхан Тефлиса, чтобы его сын Арчилус ни под каким предлогом не отклонился бы послать немедленно свою жену в сераль Испахана. По получении этого письма Арчилус Ханлика и Кохити отправился со своей женой и семьей в Московию, где несколько лет оставался [будучи] в большом уважении у царя, после чего он отправился на свою родину Башалык (место, которое теперь обязано платить дань турку), где оставался некоторое время, между тем делая большие подарки Аслану паше — в то время паша Акукара (расположено около Башалыка), — который ему обещал добиться приказа Великого господина, согласно которому он будет назначен пашой, или главным начальником Башалыка. Получая, между тем, большие суммы как деньгами, так и драгоценными камнями от Арчилуса, он его пока назначил начальником Башалыка с дальнейшими обещаниями получить на это утверждение от Великого господина. Но этот Аслан паша, получив эти деньги без ведома Великого господина, положил их себе в карман, и когда тот об этом впоследствии узнал, он послал туда одного Капигу и велел обезглавить Аслана пашу и снарядил армию против Арчилуса, которую тот разогнал, убив большое количество турок; но, считая впоследствии невозможным защищать себя от столь многочисленного народа, он отправился снова с женой и семьей в Московию, где оставался некоторое время до низвержения с престола султана Мехмеда. И тогда он просил царя Московии приказать тартарскому хану получить от нового Великого господина султана Солимана как милость назначение в качестве паши, или начальника, Башалыка, чего тартарин для него от Великого господина и добился, но Великий господин умер после несколько лет правления [Арчила] в указанном месте, а новый Великий господин, султан Ахмет, снова послал войско против Арчилуса, после чего тот отправился в горы и послал оттуда посла тартарскому хану, извещая его о случившемся и прося получить для него Башалык обратно, что тартарский хан и выполнил и утвердил его второй раз с приказом Великого господина как начальника названного места, где он в настоящее время еще правит. Но мне кажется, что новый Великий господин, султан Мустафа, советовал паше Эрзерума, Аксукура и т. д. вооружиться снова против Арчилуса; как он защитит себя и сможет ли защищаться, должно показать время. Сейчас он опять паша Бассиасюка, сохраняет свою христианскую веру, и ему предан простой народ, которым он управляет и который не хочет знать другого начальника, если турки насильно не поставят другого. Его жена и дети еще живут в Московии[823]». Здесь кончается письмо из Эрзерума.

Следует список слов, употребляемых в стране короля Арчина, или Арчилуса, которая расположена в горах между Черным и Каспийским морями, главный город которой называется Мелитин, или Исмалитен (где жители являются грубыми христианами, еще известными под названием чиркасских горных людей), как мне сообщил врач Дрешер, который там некоторое время занимался врачеванием на службе у короля.

Хотя эта область, взятая широко, принадлежит Георгии и является ее частью, все же оказывается, что язык разный, как это происходит и в других местах, ибо в близко расположенных местах говорят на ваальском и немецком, финском и курляндском, французском и французском в Швецарии языках и т. д. и друг друга не понимают, как я это наблюдал в других местах.

Примечательно, что буквы алфавита этого языка поставлены не подряд одна за другой и всегда в одинаковом порядке, как мы в Европе привыкли наблюдать, а написаны и читаются то так, то этак.

Мне вышеупомянутый врач из Чиркасской горной страны, которая находилась в подчинении у короля Арчилуса, прислал пару обуви, какую там носят, вырезанную из куска выделанной рыжесерой кожи: без шва, а только зашнурована ремнем того же материала, внизу вдоль подошвы ноги от пальцев до пятки и вверх, где закрепляется шнурок. /W 529/ Вид некрасивый; на подошве имеются два надреза, и кожа выше пятки двумя кончиками выступает наверх.

Еще и деревянную ложку: вырезанную, с ручкой длиной в пядь; черпак ложки приделана к ручке, как у нас в табачной трубке; она продолговата и вмещает столько же жидкости, сколько обычные нидерландские ложки; ее трудно использовать, так как ручку приходится держать сбоку рта, а не спереди, поэтому, когда хотят есть, ложку приходится держать не перед ртом, а сбоку.

Сосуды для питья, которые употребляет этот народ, — открытые деревянные чашечки без крышек с ручкой, похожие нате сосуды для воды, которые привозят сюда из России. Такой сосуд нам тоже прислали из страны названного короля.

А также войлочные пальто, по обычаю этой страны выделанные из овечьей шерсти, рыже-серого, как ржаной хлеб, цвета, толщиной с большой палец, без складок; пальто не может быть сложено, по форме оно полукруглое, в шесть пядей в высоту или в поперечнике и 12 пядей в длину; гибкое и мягкое, оно может довольно долго носиться; водонепроницаемое; снаружи этот войлок пронизан козьими волосяными трубочками, выступающими в палец длиной. Кожаным ремешком это пальто привязывается через плечо, и в зависимости от того, откуда дует ветер, его носят спереди, сзади или сбоку. Верхняя сторона обшита кожаной кромкой шириной в два больших пальца, чтобы пальто не протерлось на плечах. Висящее на теле, оно выглядит неприятно и смешно.

Под горячей золой этот бедный народ печет свой хлеб из ячменной муки, смешанной с водой; твердый, почти как сухарь, он не поднимается и безвкусен; зерна плохо размельчаются каменной ручной мельницей и очищаются только от самой крупной шелухи, так что в хлебе ее попадется много; эти хлебцы как круглые лепешки: поперек — восемь дюймов, в толщину — два. Такой хлеб, испеченный в этой далекой стране, мне прислали сюда и может быть мною показан.

Иезуит Авриль, который в 1688 г. был в Москве, говорит о короле Арчиле в своем напечатанном описании путешествия[824] в переводе следующее:

Князь по имени Арчил, чтобы спокойно владеть государствами Иверия и Мингрелия, которые по праву являются его же, объявил себя магометанином, хотя он по происхождению георгианский христианин. Король Персии, который при переходе его в эту религию пытался привлечь его к себе, вначале относился к нему очень благосклонно, но впоследствии, когда он снова обратился в свою старую веру, король больше не придавал ему такого значения, как другим мелким королям, которые признавали Персию. Неограниченная любовь его к женщинам также содействовала тому, что к нему не относились с таким расположением, как прежде, так как решили либо с его согласия, либо против отнять у этого несчастного принца его супругу, про которую персидский король слышал, что она очень красива, и ему потом причиняли столько же трудностей, как раньше чествовали и уважали.

Сперва ему льстили, чтобы достичь того, чего добивались, затем дело дошло до угроз и, наконец, до насилия, так что Арчил не чувствовал себя в силах сопротивляться войскам, которые перс, разгневанный его отказом, послал на него; поэтому он со своей принцессой убежал к границам своего небольшого королевства, наиболее отдаленного от Персии, но и там он недолго оставался в покое, ибо король Персии упорнее, чем прежде, взяв себе в голову добыть принцессу, сумел привлечь к своим интересам Великого Турка, страна которого граничит с Иверией со стороны Черного моря; несколько турецких солдат захватили бежавшего принца и повели его к замку, который находился на турецкой территории, где его некоторое время держали. Тем временем принцесса, которую хотели беречь и ждали, чтобы не вызвать слишком много хлопот, сильно разгневанная жестоким обращением, собрала, не теряя времени, несколько дворян из своих подданных и, поставив себя во главе их, захватила небольшой замок, где держали в заключении ее принца, завладела им и, невзирая на турецкие военные силы, спасла и освободила его. После этого они оба поняли, что в собственной стране не смогут сопротивляться двум столь крупным и мощным принцам, не подвергаясь крайней опасности; оставили свое государство этим монархам, которым они обязаны платить дань. (Эту область иначе еще называют страной Эламитен). /W 530/ Они убежали в Московию, где были очень хорошо приняты Их Царскими Величествами, и в течение долгих лет их прекрасно содержали. В это время король Арчил начал обдумывать, как бы вернуться в свою страну, о чем его очень просил народ, который был сильно недоволен отношением персов, и придумал объединить христианскую веру и укрепить ее, упросив московского патриарха дать священников и учителей, может быть, считая, что в России религия и единство ее много содействуют высокому уважению, которое там питают к Их Царским Величествам и т. д.

Надо отметить, что у этого мелитенского принца и всей его семьи волосы были прямые, до плеч, и упирались в них, как висящие жесткие щетки без малейших завитков, а снизу кругом пострижены; и если у кого-нибудь волосы хоть немного вьются, они стараются сделать так, чтобы они висели, как свечи.

Раньше про этого короля из Испахана мне сообщили на французском языке, что в переводе значит:

Этот король Имеретии, Арчил Багратиони, из древнего рода короля георгиан Давида, которого турок изгнал из своего государства, живет и сейчас еще в Москве; он четыре года находился в Астракани, после того как храбро сражался с оттоманскими войсками в течение трех лет; в то время он скитался у подножия гор Кавказа около границы своей области, имея большую часть своего народа на своей стороне. Его восстановление маловероятно, главным образом, потому, что он в раздоре еще и с королем Персии, от которого находился в зависимости из-за государства Кахети и Картли по причине того, что отказался передать свою жену королю, что явилось причиной его раздора с Оттоманской Портой, которая тоже ему препятствовала владеть Имеретией; эта область находится в зависимости от турка, и это в угоду персидскому королю, который на него рассержен. Здесь заканчивается сообщение из Испахана.

Про страну Георгию и ее жителей несколько лет назад я получил из Испахана следующее сообщение в письме:

«Еще и в настоящее время персидский король держит насильно в Испахане одного сына сестры Теймураз хана. Со времени победы короли Персии одному королю георгианской крови разрешали управлять этой страной и держали его в своей власти. Для того чтобы сделать его больше обязанным им, они ему дали наследственную должность градоначальника Испахана, что очень выгодно и дает ежегодный доход более 20 туманов; они всегда давали исполнять эту должность кому-нибудь из своих ближайших друзей, который при дворе оставался как бы в залог. Но при настоящем правлении произошли большие изменения, так как король взял эту должность обратно и теперь дает её в качестве покровительства своего, кому соизволит. Вся эта область прежде находилась под правлением одного принца, а теперь она разделена между различными начальниками; и делалось это потому, как все считают, что король не хочет доверять такую многолюдную область и мощь правлению одного человека и боится, что они когда-нибудь могут восстать против него и сопротивляться ему, что могло бы легко произойти, если бы все подчиненные князья могли бы вместе уживаться и прийти к соглашению, так как они хорошие солдаты и бодрые, крепкие мужчины; но так как они всегда находятся в ссоре между собой и ничего не уступают друг другу, то они остаются под властью и в рабстве персидского господства; и чтобы их держать в этом рабстве, король пытается привлечь в Испахан самых знатных из страны вместе с женами и детьми, давая большие обещания, где тогда их сначала пытаются переманить от своей веры к магометанской, почему самые знатные персы королевского двора и главные должностные лица — георгианского происхождения, да и сам король рожден от георгианской матери. Эта нация очень неверная и почти бессовестна в отношении своего народа. Сосед крадет детей у другого и продает их затем турку и персу, равно как это происходит в Испахане, где ежегодно открыто продаются более двух или трех тысяч мальчиков и девочек. /W 531/ Главные князья этой страны дарят большое количество самых красивых девушек и мальчиков, каких только можно достать, королю и иногда даже собственных дочерей, которых Его Величество иногда раздает некоторым из своей знати в настоящие жены, что было причиной тому, что персы стали красивее, ибо сами по себе они некрасивы и желтокожи.

В Эруване в настоящее время еще есть монастырь. Это местожительство георгианского главного священника; здесь у них и три большие церкви, из которых две полуразрушены. Они там показывают столб, на котором, они говорят, Hoax якобы совершил жертвоприношение, когда он впервые вышел из ковчега. На горе Арарат, которая у подножия очень широкая, видно много долин, которые орошаются многими ручьями; вершина ее поднимается на очень большую высоту, остро, как голова сахара, всегда покрытая густыми облаками и туманом, а снег на ней остается и летом. Около этой горы часто непогода, дождь и снег. Армяне рассказывают, как один из их священников — теперь тому уже несколько лет — однажды намеревался подняться на нее и посмотреть, не остались ли там какие-либо древности или хотя бы признаки их, но когда он после нескольких дней карабканья по горе не продвинулся наверх и оказался на том же месте, откуда начал, хотя он с большим рвением старался подняться, тогда, наконец, ему явился ангел, который наказал его за любопытство, но в награду за проделанный путь дал ему маленький кусочек ковчега. Его там еще и теперь показывают и хранят, как святыню». Здесь заканчивается короткое сообщение из Испахана, касающееся страны Георгии, которое мне передали.

И так как мне прислали описание путешествия вышеназванного князя Арчила, записанное немецким врачом, которого для охранения своего здоровья он взял с собой из Москвы, то я здесь его даю, как оно мне досталось:

От Москвы до Калур — 60 миль, или 300 верст.

От Калур до Переславля — 40 миль, или 200 верст.

От Переславля до Касимова — 40 миль, или 200 верст.

От Касимова до Кусимисанско — 20 миль, или 100 верст.

От Кусимисанско до Нижнего — 10 миль, или 50 верст.

От Нижнего до Казани — 60 миль, или 300 верст.

От Казани до Сибирска — 50 миль, или 250 верст.

От Сибирска до Самары — 24 мили, или 120 верст.

От Самары до Каспарофне — 50 миль, или 250 верст

От Каспарофне до Саратова — 60 миль, или 300 верст

От Саратова до Царицына — 40 миль, или 200 верст.

От Царицына до Чернояра — 60 миль, или 300 верст.

От Чернояра до Астракани — 60 миль, или 300 верст.

От Астракани по реке Волге до Каспийского моря ехать 19 миль, или 95 верст.

Путь через Каспийское море к городку Турки — 100 миль, или 500 верст.

От Турки, или Терки, до казацких городов — 20 миль, или 100 верст.

От казацких городов через крымские степи, или пустыни, до Кабардина — 120 миль, или 600 верст.

/W 532/ От Кабардина через горы в Шахмат — 14 миль, или 70 верст.

От Шахмата до Дегона в горах — 14 миль, или 70 верст.

От Дегона до Сарамаго — 14 миль, или 70 верст.

Оттуда до границ Мелетина, а также Георгии.

От Сарамаго, потом до Мелетина, а именно до первого города Ратжива (три дня езды в горах) — 19 миль, или 95 верст.

В большинстве областей, около и внутри страны этого князя и указанных переходов, живут дикие люди, совершенно без нравов; большая часть их язычники и магометане и очень мало настоящих христиан. Население мелетинских гор, говорит названный врач, — это поклонники свиней; и они говорят, что туда часто прилетает птица, подобная орлу (которая приносит им огонь, чтобы зажечь дрова или сухой коровий навоз, употребляемый ими вместо дров для приготовления их жалкой пищи), которой они оказывают большое почтение. Их оружие состоит главным образом из луков и стрел. Они неверны, злы по натуре, живут в пещерах и ямах и прикрываются шкурами животных. Самую лучшую мебель, которая у них имеется и употребляется в силу необходимости, они получают от своих соседей — мелетинцев и георгиан, а те получают ее от армян, которые приходят торговать как в Россию, так и в другие места.

Старший сын этого короля Арчилуса, находившийся в свите Их Царского Величества здесь [в Голландии] в 1698 г., рассказал мне, как подданные его отца очень легко меняют веру, а если они отрекаются, то очень легко возвращаются обратно.

Когда я ему показал письмо, которое его отец написал мне, он его сразу узнал и сказал, что подпись была поставлена теми же буквами, которые напечатаны вокруг печати и должны быть по-русски произнесены так:

Gospodaer Tzar Artci outwerdajof, ot Korene Jeseva Davidova i Solomonawa, porodoe, pancratowigh milosti bogie, Tzar useia Lichtimeerskie Semlie da i Groesenskie Artiel Wagtangewiets.

Это значит:

«Божьей милостью от корня рода Иисуса Давидова и Соломонова Багратионус, он (как у них принято говорить) поэтому и т. д.».

Земли королевства его отца, он говорил, 700 лет назад были разделены таким образом:

Мерита — это было небольшое королевство, — а также Картлия и также Кахетия и далее, государства Samsgesatabago, известное по названию барского поместья, а также государства Одиси и государства Гурия, к чему еще прибавилось княжество Абхазия. Под королевством Георгии понималась еще горская земля, а именно области: Туши, Двалия, Осетия и Сванетия, где живут дикие христиане, которые не умеют ни читать, ни писать. Король, его отец, сказал мне, что был вынужден опять покинуть государство и удалиться, хотя он до сих пор защищался на горных высотах; причина тому, он прибавил, — это недостаток сил, непостоянство, неверность подданных, ненависть турок и борьба персов, которым он под конец не мог противостоять; итак, мы видим удивительные непостоянства в мире: этот молодой князь, который как старший сын своего отца по праву не мог миновать короны, упражнялся в науках и ремеслах, а в особенности в стрельбе из ружья, у нас, чтобы быть полезным и приятным в глазах Их Царского Величества и этим умением принести больше пользы своему государству.

Этот молодой князь по имени Александр сказал мне далее, что его семья происходила из еврейского рода и была увезена в вавилонский плен.

Народ в этой части Георгии, расположенной у Черного моря, который он называл одиши, гурии и абхази, крещены, согласно тому, что он рассказал мне, апостолом Андреем, но георгианский король и все другие георгианские народы были крещены некой девой во времена императора Константина Великого, через 15 лет после того, как были крещены греки. Патриарха, который у них имеется отдельно, называют еще и католикос. /W 533/ Церкви в его области, он говорит, — это деревянные здания, но теперь они часто стоят без священников и без службы, в особенности в Западной Иверии. До и некоторое время после рождения нашего Спасителя в этих областях якобы господствовал Георгий — родственник жившего в то время персидского короля; но когда эта семья вымерла, ее заменил господствующий род этого монарха (династия), который после стольких веков существует и до сего дня.

Король Персии теперь назначает королей в Карталинских и Грузинских странах, но не назначает их в Меретинской, или Мелитской, области, что, он говорит, происходит с дозволения Бога, из-за грехов народа; но хотя турецкий султан и персидский шах так нападают на эти маленькие королевства, воюют с ними и унижают их, все же они не могли добиться того, чтобы на престол был допущен или выбран кто-нибудь не из этого рода.

Итак, упомянутый король Арчил был вынужден снова покинуть свою страну и опять отправился под покровительство Их Царских Величеств в Москву, откуда он мне написал следующее письмо за то, что я оказал его сыну, наследнику государства, дружескую услугу.

Заглавие этого письма звучало по-латински так:

Magnifico Domino Nicolao Witsen Burgomistro Amsterdam,

и было закрыто большой печатью красного сургуча, в которой виден квадратный крест, над которым два ангела держат корону. В четырех углах видны несколько грузинских букв и два иерусалимских пера сбоку:

Dei gratia qui è radice Dabidis atque Salomonis Familiæ Pagratii; Totius Lychtimeriæ Rex Arszil Bachtangeades.

Amico nostro Charissimo, nec non benefactori Magnifico Domino Nicolao Witsen, Burgomistro Salus.

Princeps Oratorum Demosthenes interrogatus quid nam habet homo simile Deo, inquit, benefacere, hoc igitur virtutis splendore multos ас varios superfuit vestra magnificentia. Nam non aliter alienos, quam suos consanguineos ornare beneficiis non denegasti, cujus beneficii atque amoris verus testis Filius noster Alexander, qui variis bonis per vestrum amorem & laborem abundans depropagavit nobis. Ob id ergo maximas agimus gratias vestrae amori & labori verus enim amicus cognos-citur

Labore

Amore

More

Ore

Re

----Salve.

Это значит:

«Божией милостью, мы, отпрыски корней Давида и Соломона и рода Пагратиуса, король всего государства Лихтимерии, Арчил Вахтангеадес.

Да будет нашему милому другу и великодушному благодетелю, господину Николаасу Витсену, бургомистру, много счастья.

Принц красноречия Демосфен, когда его спросили, что имеется у человека богоподобного, ответил: То, что он творит добро. Этой, Ваше Благородие, блестящей добродетелью многократно доказывали многим Вы, который с чужеземцами обращались с благодеяниями, как с единокровными, с любовью и благотворениями, чему мой сын Александр был истинным свидетелем, который рассказал нам, как Ваше Благородие из любви оказали ему множество добра, за что мы весьма благодарны, восхваляя труд и любовь Вашего Благородия, ибо истинного друга узнают по труду, любви, поведению, по высказываниям и самому делу. Прощайте».

Слово David в письме написано с b, по правописанию греческих христиан, там принятому; Лихтимерия — так называют его государство.

Так как мне представился удобный случай, я не хотел упускать его, чтобы сообщить Вам новые сведения о том, что недавно знатные люди Бассахиоха, недовольные своим королем по имени Корхан, посовещавшись между собой, решили больше его не терпеть и написали письмо, /W 534/ которое послали через посла принцу Багратиани, сыну Сакмиас хана[825], которого называют Шахназар хан, что значит Арчил, который в то время находился в Карагаче, крепости Георгии, умоляя его оказать им милость принять государственный жезл их короля, так как они были намерены прогнать упомянутого Корхана, и хотели его [Арчила] и торжественно клялись подчиниться ему и быть верными, каковую просьбу Арчил понял и доброжелательно удовлетворил; и, прибыв в Бассахиох, он был принят народами с большой радостью и королевскими почестями; потом его одели в королевскую мантию, посадили в короне на трон и провозгласили королем.

Пока Арчил проводил таким образом в большой радости и покое около четырех месяцев, очень любимый и охраняемый этими народами, которые были очень рады иметь такого достойного короля, ему стали завидовать два басеата (что значит как бы дворяне Бассахиоха), которые между собой решили из-за какого-то недовольства свергнуть своего короля с престола, под надуманным предлогом подстрекая народ против него; но когда хитрость им не удалась, они с большой осторожностью придумывали другие средства против личности короля, даже яд, но Богу было угодно, чтобы предательство названных дворян было обнаружено; поэтому король велел быстро собрать совет, и когда он собрался, встал и сказал, что они его просили и умоляли быть их королем, но теперь он видит их неблагодарность и недовольство и что намерен поэтому уехать; и, хотя народ кричал, что не желает этого, он снял королевскую одежду и корону и в сопровождении почти трех тысяч человек, в большинстве своем благородных георгиан, уехал и направился в Московию, где уже несколько лет постоянно находился его сын, и был[826] с большим почетом и уважением там принят как король, который быстро решил поручить ему командование мощной армией, чтобы с нею занять Шамкал, расположенный между Московией, Георгией и Персией; хотя многие московиты говорили, что его сын находится в Риме[827].

Мамука Мирза и другие настаивали, что отец по имени Арчил поехал туда. Это то, что я за это время имею Вам сообщить. Если случиться что-нибудь другое, я Вам сообщу и т. д. Здесь заканчивается это письмо.

Некий господин большой учености, родом грек, поднявшись до вершин почета в России, писал мне восемь лет назад про георгианских принцев (в переводе):

«Недавно Николай, сын Давида, георгианский король, приехал с 20 000 персов в Тефлис; он был раньше христианином и воспитан в России, но, возвратившись на родину, был задержан персидским королем и принужден принять магометанство. Другой георгианский принц по имени Георгий[828], который сейчас правит в Тефлисе, тоже отрекся от веры. Он приходится братом георгианскому мелитенскому принцу, который недавно уехал из Москвы в свое отечество, оставив свою жену». Здесь конец упомянутого письма.

На западе лежит Гургистан, у древних называемый Иберией, а у нас Георгией. Это горная страна, где имеются такие места, которые могли бы служить крепостями, так как они настолько узкие, что одновременно может пройти только 1 человек.

Имеются две области, или части, этого края, которые подчинены королю Персии с тех пор, как Шанавазхан содействовал гибели Георгии, передав королю Персии Таммерсекана и его жену по имени Пери. /W 535/ Эти князья все пришли в упадок, потому что хоть они несколько раз и восставали, но снова были обузданы и укрощены, между тем как персы сохранили за собой право назначать для главного управления Тефлиса и Кахети того, кого они хотели, что, однако, по праву народа принадлежит их законным наследникам. Шанавазкан был начальником в Тефлисе в то же время, когда Таммерескан управлял Кахети; первому дали главное управление лишь при условии, чтобы он передал в их руки Таммерескана, что он и сделал, и этот несчастный князь и его жена подвергались со стороны короля Шаха Абаса очень плохому обращению. Король Персии, видя, что Шанавазкан из признательности оказал ему услугу, пожелал взять некоторых его детей и воспитать их в соответствии с обычаями его двора. Тогда тот послал ему троих детей, и даже очень охотно, так как это было облегчением для его многочисленной семьи.

С помощью учителей король обратил этих трех господ в магометанскую веру и старшему дал должность дерога Испахана, в которой тот и умер, а затем и двое других, из которых младшего звали Шаназаркан. Он попросил у короля разрешения посетить своего отца, что ему и было разрешено. Он отправился в Тефлис, и спустя несколько дней ему предложили жениться на внучке Таммерескана, которую считали наследницей Кахети. Отец без возражений устроил этот брак, и через несколько месяцев новобрачные поехали в Кахети, чтобы принять этот город во владение, не получив на это разрешение короля. Некоторое время он спокойно правил, так как после смерти Шаха Абаса дела правящего короля не позволяли ему до его совершеннолетия отправиться в Георгию, но как только он достиг положенного возраста и получил сведения о положении в этой области, он решил заставить этого георгианского князя повиноваться, но не смел предпринять этого насильно, так как еще был жив его отец, человек большой храбрости, и, зная, что персы не привыкли лазать по горам Георгии, не воздержался бы от сопротивления. Король послал Шанавазкану приказ держать Шаназаркана и его жену под охраной, а эта женщина считалась самой красивой во всей Азии; Шанавазкан ответил, что не может взять в плен собственного сына, а тем более его жену, но что если Его Величество смог бы их уговорить, то он это видел бы с удовольствием; после чего король приказал Шаназаркану приехать ко двору, а он, чтобы уклониться от этого, сообщил королю, что он бы охотно поехал к нему, чтобы оказать Его Величеству почет, если бы был в состоянии иметь расходы на путешествие. Король послал ему подарок в две тысячи томанов; половину деньгами, половину золотыми и серебряными тканями, как в таких случаях принято делать, — и велел привезти с собой жену. Шаназаркан принял подарок, не давая ответа королю, который, увидев, что тот еще не пришел, решил, что ему отсоветовал его отец, однако все еще не хотел прибегнуть к насилию.

Между тем, умер князь Бахакука (часть Георгии под властью турка), бездетный, поэтому Шаназаркан решил отказаться от главного управления Кахети, чтобы избежать преследований короля Персии, и как родственник умершего, отправился в Бахакук, так как на этом настаивали жители этого места, которые пришли его просить об этом, оказывая ему всякие почести. Он отправился туда, и народ встретил его громким ура. Король Персии был этим очень недоволен и послал приказ отцу привести сына, говоря, что он подозревает его в том, что это он дал сыну совет покинуть Кахети. Отец ответил, что все наоборот, что он, однако, не может доставить к нему своего /W 536/ сына, так как он находится в труднодоступных горах, в стране, где народ к нему очень расположен, но поскольку это касается его самого, то он готов пойти к Его Величеству и оправдаться против клеветы, которую на него возвели. Король разрешил, но старик умер по дороге туда, и его тело привезли в Кум к могилам королей.

Шаназаркан в то время находился в Бахакуке, не преследуемый персом, но не свободный от преследования турка. Он имел ближайшим соседом Баху Акелска, который прикладывал большие усилия к тому, чтобы заполучить его в свои руки, но делал это скрытно. Притворяясь его другом и посылая ему дары, он в один прекрасный день пригласил его участвовать в охоте около их границ. Князь, не подозревая ничего, не хотел отказывать Бахе в этом и отправился к назначенному месту, где Баха принял его с учтивостью, скрывая истинное намерение. Когда охота закончилась, Баха пригласил князя к себе домой, в четверти часа пути оттуда, пообедать. Там был накрыт стол; сев за стол, начали крепко выпивать. Баха, между тем, все еще выказывал свидетельства своей дружбы и радости от того, что князь оказал ему честь.

После обеда князь хотел вернуться, но был очень удивлен, увидев, что его держат как пленного. Он хотел сопротивляться, но напрасно, так как был окружен слугами Бахи, которые по приказу хозяина повели его в башню, расположенную в четырех-пяти милях оттуда. Некоторые из слуг князя убежали и принесли княгине печальную весть. Она не потеряла мужества, а обдумывала пути спасения мужа. Ночью она села на коня вместе с 60 всадниками; приблизившись к башне и победив стражу, они взломали ворота, посадили князя на коня, и, прежде чем Баха узнал об этом, они были уже далеко. Это известие могло быть для Бахи смертельно, ибо он уже написал своему Великому господину, что принц у него в плену. И когда Великий господин приказал послать ему голову князя, Баха не смог выполнить этого и за это был сам обезглавлен, как это обычно делают в тех странах.

Шазанаркан и его княгиня, считая, что в Кахетии безопаснее, чем в Бахакуке, и что король Персии, может быть, не так уж серьезно посмотрит на все это, если сделать ему какое-либо признание, поехали обратно, но все оказалось не так, как предполагали. После смерти отца его младший брат Гургумкан[829] получил главное управление Тефлисом при условии, что будет вести войну с Шаназарканом. Но братская любовь у георгиан крепче, чем у персов. Гургумкан дал знать брату о приказе и советовал ему оставаться в горах.

Король узнал об этом поступке от самих георгиан, которых персы привлекают к себе такими средствами, которые могут расколоть само государство, что часто делается у этих народов: когда князьям предлагали уйти из-под господства персов, то этому препятствовали оплаченные шпионы персов, которые говорили, что они были слугами князя, но при условии, что не пострадают интересы короля.

Король, посчитав тогда, что пора вооружаться и отнять власть у этого князя, послал армию в Кахети и утвердил одного хана в управлении этим местом и ничего не мог сделать против Шаназаркана[830], кроме того что окружил его в горах и отрезал от всякой помощи, из-за чего у князя были большие трудности, ибо, увидев, что его брат, против ожидания, остановился, он искал защиты у Их Царского Величества России, умоляя освободить его из плена, на что те послали 7 000 человек: частью казаков, частью русских, — которые, несмотря на персидскую стражу, освободили князя и княгиню, проводив их в город Астракань, они находятся и сейчас из-за беспорядков, происходящих в этой стране. Здесь конец упомянутого письма.

/W 537/[831] Господин Виллем Хуссей, председательствующий советник турецкой торговли в Лондоне, а теперь находящийся в качестве посла на пути в Константинополь, от имени Их Британских Величеств дал мне, когда я провожал посольство к королю Виллему и королеве Марии, копию одного письма, которое ему написал из Эрзрума в Персии кавалер Гамалил Нахтегал 1 января 1688 г., которое я здесь привожу, потому что в нем упоминаются георгианские принцы и лейг-тартары:

Настоятель иезуитов этого города теперь уехал в Шамаху, чтобы там встретиться с неким христианским купцом, который ехал в Сину и который в разговоре со мною обещал подробно узнать [все] относительно пути; и я уверен, что он сдержит слово для удобства их миссионеров, чтобы они могли избежать столь длинного пути через море, на что они обычно жалуются.

Что касается лейт-тартар, то мы считаем, что это те же тартары, как и крымские, но расположившиеся несколько дальше к горам Георгии и к границам Персии, где теперь опять все спокойно, так как недавно в Тефлис был назначен один хан. При его приближении старый хан убежал вместе с тремя другими ханами, не оказав какого-либо сопротивления.

Новый хан, принимая власть, свидетельствовал о своем высоком уважении к христианской вере, выбрав греческого епископа в качестве своего капеллана и ежедневно появляясь на обедне, чем он в большой мере обеспечил себе расположение народа, который иначе не так быстро забыл бы своего господина.

В другом письме этого же господина из Эрзрума, подписанном 13 апреля 1689 г., сообщается, что тартары Усебега браконьерствовали у берега Мазандрана и ограбили город Мешад, что все георгианские принцы объединились ради старого хана, желая или пытаясь восстановить его власть в Тефлисе, где теперь король Персии имеет шесть ханов с гарнизоном в 5 000 человек и тартары лекей, или лейг, совершают непрерывные вторжения в их страну; так что для персов в этом году найдется работа, если дела не уладятся, что вероятно и произойдет.

Отец Ангелус де ла Броссе в своей книге Gazo-Phylacium Linguae Persarum[832] пишет про георгиан следующее.

Этот народ, кроме хорошего сложения и красоты тела, других хороших качеств не имеет, поэтому от них, хотя они греческие или армянские христиане, все же всегда вывозят большое количество рабов обоего пола в Персию и Турцию, и вся современная красота персов происходит от этого народа, ибо насколько некрасивы с виду были древние персы можно видеть в Персии по народу под названием гауры, или герберы: они поклонники огня и всегда сочетаются браком только в своем роде, и так некрасивы, что подобны обезьянам.

Некий голландец, чье описание путешествия между Смирной и Испаханом еще не напечатано и хранится у меня, сообщает про гауров, или древних персов, следующее:

Гауры в Персии — это древние персы; их теперь в основном держат в бедности. Большинство из них занимаются огородничеством и земледелием; одежда у них всех одинаковая: мужчины ходят в темном фильемортовом тюрбане и в длинном темно-коричневом кафтане, а женщины с повязкой желтого цвета на голове, в длинном темном платье и в больших широких штанах, спускающихся до ступней. Их коричневатого цвета лицо закрыто, живут они в основном около Тефлиса, главного города Гургистана, и дальше за ним, в деревне; они верят в пророка Эбрахима, или Сир Атиса, ими так названного: это значит душа из огня. Некоторые писали, что они поклоняются огню, в чем многие сомневаются, но верно то, что какой-то огонь у них держится в большом почете, так как они говорят, что перед тем, как родился их пророк, божественный голос сказал, что должен родиться пророк, который будет господствовать над всей Персией. Король, услышав об этом, приказал убить всех /W 538/ беременных женщин, а также их плод, и по этому приказу было убито свыше 10 000 беременных женщин, но так как у матери этого пророка ничего не было заметно, она спаслась. Когда, наконец, время родов настало, она родила сына, который и был пророком Эбрахимом. Муж ее, боясь смерти за нарушение приказа короля, не смел спрятать сына, а принес к королю, который тотчас велел бросить его в огонь, но тот прошел по огню невредим, будто по грядке роз, а король был убит Рукою Божией. Пророк, выросший затем в его пророчествах, однако, был жестоко преследуем наследником государства, но во время этих преследований бегущего пророка лошадь короля, на которой тот прежде выиграл несколько битв, стала хромать на все четыре ноги, и король должен был отказаться от преследований и, признав свою ошибку, просить здоровья для своей лошади у пророка, который произнес четыре молитвы Богу для ее исцеления, и на каждую молитву исцелялась одна нога лошади. Тогда король дал обещание пророку, что велит всей Персии последовать его учению и верить в его пророчества, если тот сотворит при нем чудо, а именно: пророк должен войти в печь с расплавленным серебром и выйти из нее неповрежденным, и тогда все будут перед ним преклоняться. Пророк так и сделал, и его почитали по всей Персии и поклонялись ему, и поэтому у них в храмах хранится вечный огонь, который, как они говорят, до сих пор сохранился, и за ним или за тем, что зажигается от него в каждом доме, заботливо наблюдают и никогда на нем ничего не варят и не жарят, а если в каком-нибудь доме огонь начинает затухать, то это у них обычно считается предвестием тяжелого несчастья, и якобы он у народа Александра был погашен, но они его снова получили с неба благодаря молитвам своих святых. Этому огню, говорят, поклонялись древние персы. Однажды, когда пророк поднялся на небо, он пошел по очень узкой дороге, с обеих сторон которой он видел ад, где находилось большое количество нечистых животных и разных уродов, которые ужасно мучили умерших людей. Когда кто-нибудь у них умирает, приносят змей, гадюк и других нечистых животных, за которых родственники дают деньги, чтобы их убили и чтобы они не мучили умерших. Когда их пророк пришел на небо, ему дали 21 книгу: семь об астрономии, семь об искусстве врачевания и семь о законах. Но когда Александр покорил Персию, он отобрал их и велел сжечь семь книг о законах, потому что желал, чтобы весь мир жил по его законам. Остальные были привезены в Грецию, откуда их мудрецы[833] и извлекли якобы свою ученость. Они верят, подобно туркам и индийцам, что мир опирается на голову быка, и это животное там высоко уважают, считают святым: его никогда не режут и не едят, а другим, кто хочет зарезать, они дают деньги, чтобы его освободить, если это возможно, но если нельзя освободить, они уходят не иначе как с тысячью проклятий тем, кто хочет зарезать. Самое большое очищение у них состоит в том, что они моются коровьей мочой, но если они совершили большой грех, то должны очиститься, выпив стакан коровьей мочи. Причиной этого они считают то, что один из их святых, прокаженный, спал в поле, и случайно корова помочилась ему на обнаженную руку, а когда он проснулся, то увидел, что рука исцелена. Удивленный этим, он стал искать своего исцелителя, но не видел никого, кроме коровы. Он стал ждать, когда это животное еще помочится, потому что начал догадываться о причине своего исцеления, и мылся этим, и был полностью очищен от проказы. Поэтому они верят, что в этом животном скрыта какая-то божественная сила.

Из тех пророчеств, которые оставил их пророк, передают следующее: однажды он с отцом и матерью переходил вброд речку и уронил в нее три капли своего семени, про которые говорят, что из них произойдут три пророка. Первый объединит гауров снова в один народ, второй обратит персов и другие народы, а третий свершит конец света и будет проповедовать Суд Божий, и все три должны родиться от девы. /W 539/ Поэтому они ежегодно в определенный праздник купают одну из самых красивых девушек в реке, чтобы она оплодотворилась одной из этих трех капель и родила пророка. Далее, у них нет книг о своей религии или о законах, все об этом они знают от своих родителей. По преданию, этот пророк родился в Вавилонии от женщины, которая там находилась, но от отца из Европы. Они живут в основном там, где было выше сказано, и многие убежали от преследования короля Персии в Индию и жили там в разных местах, главным образом около Сурата и в Индостане.

Другие говорят, что поклонение огню первоначально шло от поклонения солнцу, которое этот народ издавна почитал; и так как огонь имеет большое сходство с солнцем, они поклонялись огню как чему-то божественному.

Здесь заканчивается выдержка из вышеуказанного, еще не напечатанного описания путешествия.

Перчас[834] пишет, будто георгианские христиане, хотя они говорят на особом языке, все же в церковной службе употребляют греческий язык.

Чиркасские христиане, говорит он, такие тупые, что их священники даже не понимают греческого языка, который употребляют и на котором читают при церковной службе.

Про несторианскую веру, которая широко распространена в областях, расположенных около Георгии, Перчас говорит следующее:

«Несторианцы, которые получили это название оттого, что они издавна следовали ереси Нестора, заселяют (хотя повсюду смешаны с магометанами и язычниками) большую часть Востока, ибо, кроме областей Вавилона, Ассирии, Месопотамии, Партии и Медии, где их много; их религия широко распространилась на востоке: как на севере Сины, так и в Южной Индии. Так что их упоминают в своих описаниях восточных земель Марко Поло и другие писатели, и почти не упоминают религию христиан, кроме как у них [несторинцев]. Они жили во многих краях и областях Тартарии, в Кашкаре, в Самархане, в Кархаме, в Хинхинтале, в Тангуте, в Сукхуире, в Эргимуле, в Тендухе, в Караяме, в Манги и т. д., и разделены на несколько частей, так что к востоку от реки Тигрис не было другой религии христиан, насколько я мог прочесть, кроме религии португальцев, тех, которых они обратили в Индии, и религии армян.

Павел Диакон считает, что причина, по которой эта религия распространилась так далеко на Восток и одержала там верх, заключается в том, что Косрус, король Персии, из-за смертельной ненависти к императору Хераклиусу, который затеял с ним тяжелую войну, принудил всех христиан Персидского государства принять несторианскую веру и не терпел католиков во всех своих владениях. Благодаря его проповедованию христианская религия была так широко распространена на Востоке (с одной стороны, очевидно потому, что христиане персидских владений жили ближе к Востоку, чем другие христиане, а с другой — потому, что, несомненно, они до сего дня признают, что обязаны повиноваться несторианскому патриарху в Месопотамии (эта область тогда составляла часть Персидского государства). И поэтому нет ничего странного в том, что они, посеяв свою сорную траву с христианской пшеницей, вместе с Евангелием распространяли собственную ересь. Вскоре после этого серазены из Арабии (магометане) покорили Персию, и, так как они вместе со своими победами во все крупные владения привозили свою религию, то было мало вероятным восстановление или реформа какой-нибудь здоровой части церкви (от которой они теперь были отделены больше, чем прежде), кроме того что, возможно, время и Божья милость в них возродят христианство.

Что касается их нынешнего церковного управления, то патриарх несторианцев, которому подчиняются все восточные области, держит свой престол в городе Музале, на реке Тигрисе, в Месопотамии, или в патриаршем монастыре Святого Эрмеса, вблизи Музала. В этом городе, хотя он подчинен магометанам, несторианцы, которых насчитывают почти 40 тысяч душ, еще имеют 15 церквей (как говорят), а у якобитов там три церкви. /W 540/ Я, также как Масиус[835] и Ортелиус, считаю, что упомянутый город Музал — это тот же город, который в древности назывался Селутия, а у Плиния — Селевтия Парторум; и это объясняется частично тем, что Селевтия, согласно Страбону, была главным городом Ассирии, подобно тому, как говорят, что и Музал — главный город, а частично тем, что я нахожу, что патриархи Собора в Никее доверили церковную власть этих областей епископу Селевтии, присвоив ему заодно титул католического, и в своем Соборе определяли ему место рядом с епископом Иерусалима; этот титул и эту власть теперь там имеют епископы Музала. Или же если Селевтия была другим городом, теперь разрушенным, что мне кажется больше обоснованным, то патриарший престол, тем не менее, был перенесен из Селевтии в Музал; ибо, по мнению Скалигера, Селевтия была тем городом, который теперь называют Багдадом, или Новым Вавилоном, но не хотят одобрить мои замечания в Географии и истории. Во-первых, потому, что Страбон упоминает, что Селевтия лежит в 300 стадиях (около 37 миль[836], и 25 или 50 шагов); Плиний говорит, — гораздо дальше от Вавилона, где лежит Багдад, вблизи его развалин. Во-вторых, потому, что я у Птолемея читаю, что Селевтия лежит на две третьих части градуса ближе к северу, чем Вавилон, в то время как Багдад уклоняется больше к югу. В-третьих, потому, что у Диона и других историков Селевтия носит название города Месопотамии, что не Багдад, а она расположена в области Вавилона и находится ниже места встречи рек Тигра и Евфрата.

Епископ Музала — это патриарх несторианцев. Но теперь, если можно верить рассказам нашего времени, в этой секте раскол, который начался около 60 лет назад, во время Папы Юлиуса Третьего. Несторианцы на севере Месопотамии (около города Карамита), подчиняясь другому патриарху, которого назначил Папа, сперва свидетельствовали о своем повиновении римскому престолу; в этом повиновении, как говорят, несторианцы, живущие около Карамита, находятся еще и сейчас.

«Что касается этой религии, то они верят: во-первых, что в нашем Спасителе как два лица, так и две природы; но они, однако, верят, что Христос с самого своего зачатия был полностью Богом и полностью человеком.

Во-вторых, что Святую Деву не следует называть ϑειτικ, что значит Богородица; но они это теперь несколько смягчают, признавая, что она, правда, мать сына Бога, однако, ее не хотят называть Богородицей.

В-третьих, что Несторий, который в III и IV Вселенском Соборе был изгнан, и Диодорус Тарсийского и Феодор Мопсуестийский, которые тоже в V Соборе были осуждены за сочувствие Несторию, были святыми мужами, которые ради них отвергли III Вселенский Собор, состоявшийся в Эфесе, и после того презирали все остальные Соборы, а в особенности (молот несторианской веры) Кирилл Александрийский.

В-четвертых, они причащаются кислым (дрожжевым) хлебом.

В-пятых, они причащаются обоими способами.

В-шестых, они не исповедуются.

В-седьмых, они также не конфирмируются.

В-восьмых, они заключают браки во второй степени родства.

В-девятых, их священники могут после смерти первой жены жениться во второй, в третий раз и т. д.

В-десятых, они на своих крестах не имеют изображения Распятия». Здесь конец описания Перчаса.

Относительно Георгии кавалер Шарден[837] говорит следующее:

«Георгия (я имею в виду всю землю, которая так называется и находится под властью Персии) граничит теперь на востоке с Чиркассией и Московией, на западе с Малой Арменией, на юге с Великой Арменией, а на севере с Черным морем и с той частью Колхиса, которую называют Имирети, — и это, по моему мнению, вся земля, которую древние называли Иберией. Георгия прежде простиралась от Тауруса и Эрзрума до Танаиса и называлась Албанией. Она, как это видно, сузилась. Эта страна, в которой много деревьев и гор, охватывает множество красивых длинных, но нешироких равнин. Середина Георгии более равнинная и гладкая, чем остальная часть. Река Кура, которую большинство описателей называют Кирус, течет через ее [Георгии] середину. Она берет свое начало в горах Кавказа, в полутора днях езды от Ахалцихе, и течет в Каспийское море.

/W 541/ Я видел древние персидские описания земли, по которым Георгия считается Великой Арменией. Современные писатели делают из нее отдельную область, которую они называют Гургистаном, и разделяют на четыре части: Имирети, страна Гуриел, под которой подразумевают землю, расположенную в области Ахалцихе; королевство Кахети, которое простирается далеко в горы Кавказа и является собственно Древней Иберией, и Картли, которое и есть Восточная Георгия и которую древние описатели земли называли Албания Азиатика. Королевства Кахети и Картли расположены в государстве Персии. Это то, которое персы называют Гургистан. Георгиане не называют себя иначе, как картвели. Это название не новое; его встречают, хотя в несколько искаженном виде, в письменах нескольких древних писателей, в особенности у С. Эпифания, который, говоря об этом народе, называет их всегда кардиерами. Говорят, что греки дали им название георгианцев, от имени Георгий, что на их языке значит земледелец. Другие говорят, что это название происходит от Святого Георгия, великого святого всех христиан греческой религии.

По всей Георгии городов мало. Королевство Кахети прежде имело несколько городов, но теперь они все разрушены, кроме одного, который тоже называют Кахетии; и я, находясь в Тефлисе, слышал, как говорили, что эти города были большие и красиво построенные, насколько можно об этом судить: как по тому, что не полностью разрушено, так и по самим развалинам. Северные народы гор Кавказа — аланы, сваны, хуни и другие, которые благодаря своей силе и храбрости были прославлены, и, по рассказам многих людей, здесь поблизости находилась и нация амазонок, которые разрушили это маленькое государство Кахети, ибо эта страна амазонок якобы лежит близко от него на севере. Древние и новые описания земли в этом совпадают. Птолемей помещает их страну в Азиатской Сарматии, которую называют теперь Тартарией, к западу от Волги, между этой рекой и горой Хиппикес, — и это надо понимать как северную часть королевства Кахети. Квинт Курций говорит то же, что королевство Талестриса было расположено около реки Фасис. Страбон того же мнения, когда он говорит о военных походах Помпея и Каннидиуса. Мне показали у князя, говорит Шарден[838], большое женское платье из грубой шерстяной ткани и совершенно особого покроя, про которое говорили, что его носила амазонка, которая была убита во время войн около Кахети. Мы, наверное, скоро сможем получить известия об этих прославленных воинственных героинях, ибо капуцины Тефлиса сказали мне, что весной в их страну приедут две духовные миссии, так как римский престол потребовал, чтобы их туда послали[839]. Я однажды имел об этом долгую беседу с сыном князя Георгии. Он сказал мне, между прочим, что выше Кахети, в пяти днях езды к северу, имеется многочисленная народность, которую почти не знали, и которая непрерывно вела войну с тартарами, которых называют еще и калмаками (это те, которых мы называем калмуками), что все различные народности, которые заселяют Кавказ, непрерывно воюют между собой и что ничего не добиться, заключая с ними мир или союзы, так как это дикие народы, у которых нет ни религии, ни нравов, ни законов. Те, что расположились ближе всего к Кахети, часто приходят туда браконьерствовать. Это обязывает вице-короля, который является старшим сыном князя Георгия, всегда находиться там, чтобы отгонять этих варваров.

Когда я объяснил этому молодому принцу, что рассказывается в греческих и римских исторических письменах относительно амазонок, и после того, как мы на эту тему некоторое время поговорили, его мнение такое: должно быть, это народ кочующих скифов, подобный туркменам и арабам, которые поручали правление женщинам, как это делают ахинои, и что эти королевы обслуживались людьми своего рода, которые повсюду следовали за ними. Мы могли легко понять, что они должны были ездить верхом, как мужчины, и что они должны быть вооружены, так как на Востоке все женщины ездят верхом по-мужски, и что некоторые так же хорошо ездят, как они, и что принцессы носят кинжал на боку; но что касается калечения своих грудей и других подробностей, которые рассказывают про амазонок, /W 542/ мы причисляем их к тем же рассказам, которыми лживая Греция имела наглость заполнить свои исторические книги.

Область Картли имеет лишь четыре города: Гори, Сурам, Али и Тефлис. Гори — небольшой городок, расположенный на равнине, между двумя горами на берегу реки Куры. У подножия холма, или вершины, находится замок, охраняющийся природнами персами. Он был построен 40 лет назад во время последних войн Гургистана Рустан-ханом, полководцем персидской армии. Этот план составил один августинский миссионер, который тогда находился в Гори. Замок не имеет большого значения для обороны, его главная сила — в расположении. Его гарнизон состоит из 100 человек. Город, который лежит внизу, маленький. Дома построены из глины, а также [есть] базары, или рынки. Жители все купеческие люди и довольно богаты. Там найдется все, что необходимо для жизни, в изобилии и дешево. Сурам — это собственно лишь местечко и наполовину меньше, чем город Гори; но замок, который лежит вблизи него, большой и хорошо построенный, и тоже имеет гарнизон в 100 человек. Вблизи Сурама есть местность под названием Шемах. По-георгиански это значит три замка. Люди этой страны говорят, что Ной, после того как вышел из ковчега, пришел жить в эту местность и что его сыновья построили там каждый по замку.

Климат в Георгии хороший, умеренный. Он сухой, зимой очень холодный, а летом очень жаркий. Хорошая погода начинается не раньше, чем в мае, но она продолжается до конца ноября. Там приходится орошать поля, иначе они неплодородны. Но когда они орошены, то родят всякие хлеба, стручковые плоды и фрукты в изобилии. Георгия — страна такая плодородная, насколько это только возможно. Живется там прекрасно и дешево. Хлеб там такой хороший, какой редко встречается в мире. Фрукты прекрасны и всех видов. Ни одно место в Европе не производит груш и яблок красивее или вкуснее, и ни одно место Азии не имеет лучших гранатов. Скот там в изобилии и очень хороший: как крупный, так и мелкий. Жареная дичь бесподобна, особенно птица. Диких свиней там большое количество, и они очень вкусны. Простонародье питается почти исключительно свининой. Это видно повсюду. По правде сказать, ничего нет лучше этого мяса. Люди той страны уверяют, что от него никогда нет неудобства, сколько бы его ни ели. Я верю, что это правда, потому что, хотя я почти на всех обедах его ел, мне оно никогда не вредило. Каспийское море, которое находится близко от Георгии, и Кура, которая течет через нее, содержат так много морских и речных рыб, что нет другой страны, где в любое время можно было бы лучше пировать, чем здесь.

Можно быть также уверенным, что нет другой страны, где пьют так много и такие хорошие вина. Виноград вьется по деревьям. Из Тефлиса возят большое количество вина в Армению, в Медию и Испахан королю для потребления. Воз вина весом в 300 фунтов стоит лишь восемь гульденов — это я говорю про самое лучшее вино, ибо простое вино стоит обычно половину этого. Все остальные продукты питания стоят соответственно этому. Георгия производит большое количество шелка, но не в половину столько, как об этом пишут путешественники. Люди этой страны обрабатывают его не очень хорошо. Они его вывозят в Турцию, в Эрзрум и в окрестные местности, где ведут большую торговлю.

Порода населения Георгии самая красивая на всем Востоке, и я могу сказать, даже всего мира. Я не видел ни одного некрасивого лица в этой стране ни среди мужчин, ни среди женщин, но видел там ангелоподобных. Природа наградила большинство женщин такими прелестями, каковых не встречается нигде. Я считаю невозможным смотреть на них, не полюбив их. Невозможно описать ни более очаровательных лиц, ни более красивых фигур, чем у георгианских женщин. Они высокие, стройные, не слишком упитанные и исключительно тонкие в талии. Как бы на них ни было мало надето, все же видны их бедра. Что их портит — это то, что они пудрятся: как самые красивые, так и другие. Пудра служит им украшением. Они употребляют ее, как у нас употребляют драгоценности и красивую одежду.

Георгиане от природы люди большого ума. Можно было бы сделать из них ученых людей и больших мастеров, если бы их воспитывали в науках и искусстве. /W 543/ Но так как воспитание, которое им дают, очень скверное, и они, кроме плохих примеров, ничего не видят, то они становятся очень необразованными, порочными. Они обманчивы, неверны, неблагодарны, имеют непонятное бесстыдство отрицать то, что они сказали и сделали, разнести и утвердить ложь, требовать больше, чем им следует, высасывать что-то из пальца, притворяться. Они непримиримы, когда ненавидят, и никогда не прощают. Правда, их трудно рассердить и ненависть не возникает у них без причины. Кроме этих недостатков характера, у них есть еще самая скверная из плотских склонностей, а именно склонность к пьянству и к распутству. Георгиане глубже утопают в этих пороках, потому что они в Георгии считаются обычными и отнюдь не бесчестными. Церковники напиваются пьяными, также как и остальные, и держат красивых рабынь, которых делают своими наложницами. Никто этим не возмущается, так как этот обычай общераспространен и даже разрешен и утвержден. Начальник капуцинов рассказывал мне, что слышал, как католикос (так называют патриарха Георгии) говорил, что того, кто в большие праздники, такие как Пасха или Рождество, не напьется совершенно пьяным, нельзя считать христианином, и он должен быть отлучен от церкви. Кроме того, георгиане исключительные ростовщики. Они редко дают в долг без залога и самый малый рост, что они берут, — это два на 100 в месяц. Женщины не менее порочны и преступны. У них большая слабость к мужчинам, и, несомненно, больше, чем те, они участвуют в потоке распутства, который наводняет всю их страну. Их нравы и обычаи — это смесь нравов и обычаев большинства тех народов, которые их окружают. Это происходит, я считаю, от торговли, которую они ведут со многими нациями, и от свободы жить по своим обычаям, отказаться от них или защищать их, которой в Георгии пользуется каждый. Там живут армяне, греки, евреи, турки, персы, индийцы, тартары, московиты и европейцы. Армян там так много, что их число почти превышает количество грузин. Они и самые богатые, и занимают большинство из мелких должностей и плохих служб. Георгиане более высокомерны, горды и надменны. Разница между ними в характере, нравах и вере вызвала сильную ненависть между ними. Они гнушаются друг другом и никогда не роднятся между собой. Георгиане относятся с особым пренебрежением к армянам, почти так же, как в Европе относятся к евреям. Одежда грузин почти такая же, как и у поляков. Они носят шапки, как москвиты. Их кафтаны открыты на груди и застегиваются на пуговицы и петли. Обувь у них, как у персов, одежда у женщин такая же, как у персиянок.

Дома знатных и все общественные места сделаны наподобие зданий в Персии. Строят их дешево, ибо у них дерево, камень, гипс и известь в изобилии. Они подражают персам и в обычае сидеть, спать и есть.

Дворянство применяет к своим подчиненным более чем тираническую власть. Они заставляют работать своих крестьян целыми месяцами и столько, сколько они смогут, не заплатив им и не накормив. Они имеют право на вещи, свободу и жизнь своих подданных. Они берут детей и продают или держат их, как рабов, но редко продают людей старше 20 лет, в особенности женщин. Вера грузин почти такая же, как у мингрельцев. Они ее и в одно время получили, а именно в IV в., и таким же образом: через женщину из Иберии, которая в Константинополе стала христианкой, — но, наконец, как те, так и другие потеряли почти весь дух христианства и не сохранили от него почти ничего христианского, кроме названия. Они соблюдают посты лучше, чем мингрельцы, и произносят более длинные молитвы. Пока я был в Тефлисе, духовные миссионеры посылали рассказ, который они мне показали, о положении их миссии в Риме. Там был описан очень забавный случай. Я его расскажу, так как он подходит для моей темы и здесь кстати. В Гори жила женщина легкого поведения, которая заболела и думала, что умрет. Она послала за священником, исповедалась, раскрыла ему всю свою беспорядочную жизнь и дала торжественное обещание, что, кроме собственного мужа, не потерпит других мужчин. /W 544/ Священник сказал ей: «Госпожа, я Вас знаю слишком хорошо, чтобы Вам поверить. Вы определенно не сможете порвать с Вашими любовниками, но я Вас прошу иметь их не больше двух-трех, с моим разрешением и при условии, которое я предлагаю». Женщина, разгневанная предложением своего духовника, заставила его уйти и сразу же вызвала капуцина, которому она рассказала, что с нею произошло, после чего она ему исповедалась. В том же рассказе прибавляется, что священники часто велят своим кающимся, которые исповедуются в том, что взяли чужое добро, вручить его ему, а не владельцу, так как часто по-другому передача не происходит.

В Георгии есть несколько епископов, один архиепископ и один патриарх, которого они называют католикос. Князь, хотя сам и магометанской веры, распределяет прелатства и обычно назначает на них своих родственников. Патриарх — это его брат. Церкви в Георгии содержатся несколько лучше, чем в Мингрелии: в городах довольно чистые, а в деревне неопрятные и грязные. У грузин, как и у других христианских народов, которые их окружают с севера или с запада, очень странный обычай, а именно: они строят большинство своих церквей на горах, в отдаленных, почти недоступных местах. Они заметны, и их приветствуют с расстояния трех или четырех миль, но почти никогда туда не ходят, и можно быть уверенным, что большинство из них в течение десяти лет ни разу не открывались. Их построят и оставляют на произвол непогоды, ветра и птиц. Я не смог узнать причину этой странности. Все те, которых я об этом спрашивал, всегда давали странные ответы: «Таков обычай». Георгиане считают, что, какие бы они ни совершили грехи, они всегда получат их отпущение, если построят небольшую церковь. Я думаю, что они строят их в недоступных местах, чтобы избежать их украшения и содержания». Здесь кончается сообщение Шардена.

Про этих грузин другой путешественник говорит следующее.

Георгиане — это христиане по греческому закону. У них нет печатных книг, лишь рукописные, а именно несколько книг греческих патриархов. У них есть библия и рукописи об истории их страны. Их образ жизни подобен персидскому. Они едят и одеваются почти по-персидски, и их дома построены почти в той же манере. Они прилежны и суеверны, смуглы, как персы, высокого роста, хорошо сложены и с ястребиными носами.

Горы Кавказа рядом с Георгией, простираются и через Георгию. О них и о некоторых прилегающих местах кавалер Шарден[840] говорит следующее:

«Мы пришли к горам Кавказа. Последние четыре мили мы беспрерывно спускались. На полуспуске виднеются на разных точках и на вершинах развалины замков и церквей. Люди этой страны говорят, что их было там очень много, но турки их разрушили. Находясь у подножия, путник вступает в красивую долину шириной в три тысячи шагов, плодородную и изобильную, полную деревень. Река Кура течет в середине ее».

Известно, что Азия от одного ее конца до другого отделена цепью гор, из которых три самые высокие называются Таурус, Имаус и Кавказус. Первая из них — это самая дальняя в Азии по отношению к нам; и обычно всю эту цепь гор называют Таурус. Я говорю обычно потому, что каждая часть имеет свое особое название, которое знает каждая нация, которая близко от нее живет. Последняя часть — самая близкая от Европы, между Черным и Каспийским морями, Московией и Турцией. Многие писатели путают эти три части, в том числе Плиний и Квинт Курций, которые предполагают нахождение гор Кавказа в Индии. Страбон, который об этом рассказывает в своем землеописании, говорит, что Квинт Курций сделал это для того, чтобы возвеличить чудесные подвиги Александра, так как горы Кавказа, имеющие самую высокую вершину среди всех гор Тауруса, — это те, которые предания сделали самыми известными, почему подвиги героя, победоносно их перешедшего, становятся тем прославленнее. Я подумал бы, что это перемещение было ошибкой географии или недостатком знания страны, ошибкой, которую Квинт Курций совершил, искренне так полагая, и перенес Ганг с юга, а также тогда, когда он принимает Яксартес за Танаис. Я говорю, что я этому поверил бы, если бы он в шестой книге не поместил горы /W 545/ Кавказа между Хирканией и рекой Фасис.

Возвращаемся теперь к описанию гор Кавказа; это самые высокие и трудно переходимые горы, которые я когда-либо видел. Они страшной крутизны и полны скал. В некоторых местах проделан большой труд при прокладке дорог. Когда я их переходил, почти повсюду лежал снег высотой свыше десяти футов. Мои проводники должны были в некоторых местах прокладывать дорогу лопатами. У них на ногах нечто вроде досок, на которых удобно идти по снегу; таких я нигде больше не видел. Подошва имеет вид и длину ракетки без ручки, такой же ширины. Плетение тоже слабее, и древко совсем круглое. Эти дощечки не позволяют проваливаться в снег, так как они проникают в него не больше, чем на ширину пальца. Они ходят на них очень быстро и оставляют только очень неопределенные следы, так как эти пластины одинаковы спереди и сзади. Вершины гор Кавказа всегда покрыты снегом, и так в течение всех восьми миль, которые проходят, чтобы их перейти. Я провел ночь среди снегов. Я велел срубить сосны и лег на ветки, велел зажечь большой костер. Когда мы достигли вершины горы, люди, которые меня сопровождали, произнесли длинные молитвы перед своими иконами и просили, чтобы не было ветра. И в самом деле, если бы был сколько-нибудь сильный ветер, мы без сомнения были бы зарыты в снегу, ибо он подвижный и мелкий, как пыль, ветер его разносит и наполняет им воздух. Слава Богу, ветра почти не было. В некоторых местах лошади проваливались так глубоко, что я часто думал, что им не выбраться. Я шел почти все время пешком и следил за своими шагами. Я миновал всего-навсего около восьми миль из этих опасных гор, расстояние которых в 36 миль. Последние два дня мне казалось, что я нахожусь в воздухе, не видя ничего на расстоянии меньше 20 шагов. Правда, деревья, покрывающие горы, сильно мешают видеть вдаль. Это сосны. При спуске я видел, как под моими ногами плыли облака, насколько это мог охватить мой взгляд. Я подумал бы, что нахожусь в воздухе, если бы не чувствовал под собой почву.

Горы Кавказа плодородны почти до самого верха; на них изобилие меда и хлеба, камеди, вина, фруктов, крупного скота и свиней. Повсюду очень хорошая вода. Встречаются деревни. Виноградники растут вокруг деревьев и поднимаются так высоко, что часто невозможно сорвать плоды. Было винное время, когда я перешел горы. Я нашел, что виноград и новое и старое вино удивительно хороши. Вино так дешево, что в некоторых местах дают 300 фунтов за один рейксдалер, и так как крестьяне не могут продать столько, сколько производят, они оставляют виноград гнить на лозах, не срывая его. Живут они в деревянных хижинах. У каждой семьи их четыре или пять. Они зажигают большой огонь в середине самой большой из них и садятся вокруг него. Женщины мелят зерно в зависимости от того, сколько нужно хлеба. Они пекут хлеб в круглых камнях, поперечником около фута и в 2 или в 3 пальца глубиной, которые сильно нагревают, после чего на них кладут тесто и покрывают горячей золой и раскаленными углями. Есть такие места, где его пекут в самой золе. Выбирают начисто угол очага, на который потом кладут тесто и покрывают его золой или горячими углями. И несмотря на все это, корка довольно белая и хлеб очень хороший. Я поселился в доме одного крестьянина, который давал напрокат лошадей или носильщиков. Турок, которого мне дали, велел, чтобы меня обслужили хорошо и быстро, насколько возможно в этой местности. Нам дали куриц, яйца, стручковые плоды и вино, хлеб и фрукты в изобилии, потому что каждый соседний дом приносил большой кувшин с вином, корзину с фруктами и корзину с хлебом как свою долю на наше содержание.

Жители этих гор в большинстве своем христиане георгианской религии. У них красивый цвет лица, и я видел среди женщин очень красивые лица. Их состояние в тысячу раз лучше, чем у мингрельцев и других народов гор Кавказа, которые не находятся под оттоманской властью. /W 546/ Земля там хороша для земледелия. На окружающих холмах изобилие скота.

Ахалцихе — это крепость, построенная в горах Кавказа, расположенная среди примерно 20 холмов, с которых ее очень легко можно было бы обстрелять со всех сторон. У нее двойные стены и башни с зубцами, по-старинному. В крепости мало оружия. Совсем рядом лежит местечко, построенное на этих же высотах, большое, в 400 домов: почти все они новые, недавно построенные. Нет ничего старинного, кроме двух армянских церквей. Это местечко заселено турками, армянами, грузинами, греками и евреями. У христиан там церкви, у евреев синагога. Имеется еще небольшой караван-сарай: деревянный, почти как все дома этого места. Река Кура протекает там близко. Она берет начало в горах Кавказа. Это — река Кирус, иначе еще называемая Корус. Страбон определяет ее начало в Армении, Птолемей — в Колхизе; Плиний выводит ее из гор Тартарии, что лежат выше Колхиса, которые он называет Кораксил, потому что оттуда берет свое начало река Коракс, которая впадает в Черное море. Все эти мнения кажутся различными, но могут иметь и основания, так как Армения охватывает Колхис, а Колхис был раньше большим королевством.

Баша Ахалцихе находится в крепости, или замке, основные чиновники и войска живут в деревнях поблизости». Здесь заканчивается сообщение Шардена.

Относительно Георгии мне из Константинополя еще сообщают:

«Я говорил с человеком, родом из Георгии, что лежит вблизи Мингрелии, а именно из одного места под названием Тефлис, или, на хорошем турецком и грузинском языке, Тубилихалаки, что находится на расстоянии около двух недель езды от Трапезунда и трех дней от одного места под названием Какари, или Косто аясо, что встречается на карте у Черного моря и является большим городом; здесь живет принц, который управляет этой областью: он должен быть грузином по происхождению, но сначала должен пойти к персам, чтобы стать магометанином (если он еще не стал им), тогда он там в полной мере будет господствовать, но его дети, кроме наследника, могут оставаться христианами. У этих жителей главным образом армянская или греческая религия; это свободный народ, где каждый без различия отдает дань в рейхсталер в год. Но когда кто-либо вступает в брак, он дает 2 рейхсталера. Этот принц сам чеканит монеты, какие в ходу в Персии, отчего он имеет большие выгоды.

Область Менгрелия расположена по соседству с Тартарией, граничит на западе с Черным морем и его берегами, на востоке с чиркасами, на севере с пятигорскими народами и на юге с Трапезундом.

Это государство прежде называли Колхис, как свидетельствует Клювер[841]. Народы там называются алалии и мингрелы. Жители этой области, равно как и Георгии, страны Дадиана и Боссиахека, Бассачиука, или Бачакука, — христиане, но ежедневно многие переходят в магометанство. После отречения они достигают в Персии большого почета, согласно сообщению, сделанному мне одним гилянским персом; очень много ханов и бачей в Турции родом из этой области. Большое количество этих людей продается в Константинополе в рабство. Там почти не встречается ни одного знатного дома без рабов из этого народа. Удивительно то, что многие из этих народов, хотя исповедуют христианскую религию, так грубы и развращены, что кража людей, даже своих друзей, знакомых, соседей и союзников, для них обычна; таких украденных людей они, невзирая на религию, продают язычникам или магометанам.

Христианские чиркассы, их соседи, тоже уже немного занимаются перевозом людей. Этих украденных людей, перевезенных в Константинополь на продажу, нельзя продать христианам, потому что они очень легко подвергаются обрезанию и принимают турецкую веру, почему турок не желает, чтобы они пришли под власть христиан. Этот народ очень красив.

«Древний Колхис, — говорит ошибочно Плиний, — расположен /W 547/ у Рифейских гор. Около них и внутри страны живут 300 различных народов, и каждый говорит на своем языке». О некоторых из них упоминается в 5-й главе его 4-й книги.

Про Менгрелию говорит некий неизвестный писатель следующее:

Менгрелия, которая от Георгии у Черного моря отделяется высокими горами, теперь разделена на три области: первая называется Имиретте, или Бассахиук, иначе Бачакук, вторая — Мингрелия, а третья — Гуриел. Каждая из них имеет теперь отдельного короля. Король Бассахиуса позволяет себе некоторое насилие над другими, поэтому между ними часто возникают большие войны, а пленных, которых они друг у друга берут, сразу же отправляют в Турцию на продажу. В этой стране продажа людей так обычна, что, как только отец или мать нуждаются в деньгах, они продают кого-нибудь из своих детей или меняют его на товар». Здесь заканчивается сообщение упомянутого выше неизвестного писателя.

Область Менгрелия была раньше подчинена королю Бассахиуку. Он послал туда наместника, который потом провозгласил себя королем. Начальники Гуриела, увидев, что этот наместник, которого звали Дадиан (и область по его имени назвали землей Дадиан), сделал себя королем, тоже сбросили иго Бассачиука и выбрали собственного короля, который до сего времени держится с помощью турок. Великий господин имеет выгоду от раздора этих областей, ибо он всеми вместе не мог бы владеть. Король Бассахиука мог в короткое время собрать 50 тысяч человек, он был смертельным врагом турка. С тех пор как упомянутый Дадиан стал королем, он или его преемник заключили договор с Великим господином, по которому он дает ему ежегодно такое количества железа и стали, которое там имеется, при условии, что если Бассахиук пойдет войной на него, то турок отдаст приказ бассам Трапезунда и другим в округе послать ему до 15 тысяч всадников как вспомогательные отряды.

Короли Менгрелии — христиане, и, когда они отправляются на войну, все священники должны следовать за ними: как епископ, так и монах, — которые, однако, не обязаны воевать, а только обучают солдат выполнять армейскую службу и молиться. Больших богатств в этих Менгрельских областях нет. Они легко вступают в войну. Рассказывают, что недавно один менгрельский посол был в Константинополе, с ним по прибытии было свыше 200 человек, но перед отъездом он имел только одного писца и двух слуг, остальных он продавал всякий раз, когда ему нужны были деньги. Он был очень груб и выглядел чрезвычайно мужиковатым. В этих областях имеются серебряные и золотые прииски.

Менгрельские, а также и грузинские христиане грубы и не обучены по причине их плохого воспитания, ибо по природе они умны; священники же очень глупы. Самый богатый устанавливает у них свои законы для бедных, даже некоторые из священников имеют такое право в своей общине, так что они могут продавать (людей) турку или персу, как это часто и происходит. Самые красивые: как юноши, так и девушки, — продаются легко и в первую очередь. Знатные люди этой страны живут в разврате с женщинами и девушками прихода. Иногда они выбирают своих епископов, когда те еще лежат в колыбели, и если принцы недовольны их выбором, то между ними возникают тяжелые гражданские войны, а священники обычно держат сторону выбранного, вследствие чего часть людей увозится — и так продаются целые деревни. Епископы могут расторгнуть брак и велеть продать того, кого признают виновным, поэтому случается, что муж, которому надоела жена, берет развод и женится снова. Большинство из этих людей едва знаюет, что означает крещение, и относятся к религии не ревностно. Девушки обычно более ученые и знающие, чем сами священники; они крестят и исповедуют, да и сочетают браком и исполняют еще другие церковные службы, обычно исполняемые только мужчинами, как это происходит и в Георгии.

О том, что касается областей Гуриела, Имиретии и Менгрелии, или Колхиса, и о том, что там происходило, кавалер Шарден[842] подробно рассказывает в своем достойном похвалы описании путешествия: как о том, что он там сам испытал, так и о том, что ему сообщил некий отец Ламберти в подробном письменном отчете, что было мною у него извлечено и приложено в этом труде в первом издании; /W 548/ но так как это настоящее издание гораздо обширнее, то я его сюда не включаю, а обращаю внимание читателя на первое издание.

СтраныМингрелии расположены у берега Черного моря. У них нет хорошей гавани, а лишь отмели, к которым невозможно подойти и бросить якорь. Лето для судоходства безопасно, зимой есть только одна хорошая гавань, которую в древние времена искусно построили генуэзцы и где еще и в наши дни видны остатки древностей.

Жители Менгрелии бедны и жалки. Их страна почти не имеет ремесленников. Они живут за счет торговли с персами, которые с ними ведут большую торговлю и посылают им все, в чем они нуждаются. Их потомственный князь держит при своем дворе 300 всадников, хорошо вооруженных и хорошо по-персидски одетых. Князь независим в своем правлении, он платит каждый 3-4 года дань Великому господину, которому посылает послов с 40-50 рабами и рабынями и ткани для тюрбанов. Их принимают с малым почетом и незначительными подарками, и посол скоро отпускается от турецкого двора. Их страна имеет в изобилии очень вкусные вина, а также много скота. Пшеницы там мало; они довольствуются часто тестом из проса вместо хлеба. Они варят просо в котле и, вынув оттуда и остудив, едят вместо хлеба. Земля там илистая и влажная, так как у них частые дожди. Этот народ любит серебряные изделия, и все: и знатные, и бедняки — имеют в своих домах утварь из серебра. Их дома почти все построены из сена и соломы, только главные дома — из дерева. У них нет хорошо укрепленных городов. Старинные здания — это монастыри и церкви, построенные генуэзскими мастерами; там до сих пор встречаются изображения их оружия. Их религия почти та же, что у греков. Их священники мало учены, и, чтобы их отличали от других людей, они носят определенный знак на одежде в виде полосы. Многие исповедуют армянскую религию. От католической церкви там есть отцы Театини, но их преследуют: они имеют там мало успеха. Князь их защищает, но живут они там очень плохо.

Торговля, которая ведется Константинополем с этим народом, незначительна. Однако ею занимаются люди, которые хотят заработать свой хлеб. Туда привозят какой-то холст, который они называют турецким богазином, из семи пиков, или локтей, каждый тюк; шапки, ткани (по-итальянски называются фелзате), железо, мелочи из Венеции и Германии — и все это покупают за рабов, которых они крадут у своих и меняют на подобный товар. Соль, которой в стране нет, им привозят из Кафы, расположенной на полуострове Крым, и торговые люди, которые там непрерывно торгуют, почти такого же типа, как люди ласи, которых называют турками, однако они граничат с этими областями. Они очень проворные и хитрые, довольствуются немногим для своего содержания. На этом заканчивается сообщение из Константинополя о Менгрелии.

Менгрелия, говорит французский писатель Роббе[843], разделяется на три области, или края, и принцы, или начальники, там носят титулы королей: первый — это король Бассахиоса, второй считается королем собственно Менгрелии, а третий — король Гуриела. Эти три принца, по мнению этого писателя, находятся под покровительством Великого господина. Мужчины, да даже и священники, там очень необразованны, но девушки в монастырях предаются изучению словесности и других наук. Родители продают там своих детей. Женщины очень красивы, поэтому на них в Персии большой спрос. Здесь кончается сообщение Роббе.

Турки называют Черное море, у которого лежит Мингрелия, Кара Денгис. Это значит Яростное море, ибо кара значит как яростный, так и некрасивый или черный.

А Шарден[844] говорит про это море и про реку Фасис следующее:

«Почти все Черное море находится во власти Великого господина. /W 549/ Плавать по нему можно только с его разрешения, и поэтому там можно находиться почти вне опасности от морских разбойников, которые, по моему мнению, являются самой большой опасностью на море.

Весь день дул противный ветер, когда я по этому морю плыл в назначенное место (говорит Шарден), и мы продвинулись лишь на 18 итальянских миль. К вечеру мы пришли к одной реке под названием Келмхел. Она глубже Лангура и почти так же широка, но не такая быстрая.

29 числа за два часа до рассвета мы отправились при лунном свете и пришли в полдень к реке Фасис, по которой прошли вверх около 1 000 шагов; там находилось несколько домов, и хозяин фелука с товаром хотел выйти на берег.

Река Фасис берет свое начало в горах Кавказа. Турки называют ее Фахс, а люди этой страны — Риони, как я заметил. Я видел ее в Котатисе; она течет там быстро в узком русле и часто настолько мелка, что ее переходят вброд. Ее русло в том месте, где она впадает в море, что происходит на расстоянии 90 итальянских миль от Котатиса, имеет ширину 1 500 шагов и больше 60 саженей глубины: настолько увеличивается она за счет нескольких мелких рек, которые в нее впадают. Она течет с востока на запад. Ее вода очень хороша для питья, хотя и мутная, густая и свинцового цвета. Арриан говорит, что это от земли, которая к ней подмешивается. Он говорит — и другие писатели говорят то же самое, — что все корабли издавна шли брать воду из Фасиса, считая, что эта вода священная, или потому, что это самая лучшая вода в мире. В устье этой реки имеется несколько мелких островов, которые придают ей очень красивый вид: они покрыты деревьями. На самом большом из них на западном берегу видны развалины замка, построенного султан Мюратом в 1578 г. Он намеревался завоевать северные и восточные берега Черного моря, но так, как он наметил, не удалось. Он послал свои галеры вверх по Фасису, а король Имерети устроил засаду в том месте, где река наиболее узка. Галеры Мюрата были разбиты: одна утонула, а другие скрылись. Замок на Фасисе был захвачен в 1640 г. армией Имирети, усиленной армией князей Мингрелии и Гуриела, а затем был срыт до основания. Там лежало 25 пушек. Король велел перевезти их в замок Котатиса, где они и сейчас находятся, попав, таким образом, в руки турок, когда те завоевали замок. Я обошел остров на Фасисе, пытаясь обнаружить остатки храма Реа, про который Арриан говорит, что его там видел, но никаких следов его найти не смог. Между тем, писатели говорят, что при упадке государства он был еще цел, а во время императора Зенона он был посвящен службе Иисусу Христу. Я искал еще остатки большого города Себасте, который землеописатели поместили у устья Фасиса. Но даже развалины этого города, должно быть, не сохранились, как и развалины Колхиса, ибо я ничего о них не мог найти. Все, что я заметил и что совпадает с тем, что древние писали об этом месте у Черного моря, — это то, что там много фазанов. Есть такие писатели, и среди них Марциалис, которые говорят, что аргонавты привозили этих птиц в Грецию; их там прежде не видели и назвали фазанами, потому что их поймали на берегах Фасиса. Эта река отделяет Мингрелию от княжества Гуриел и от маленького королевства Имиретти. Анархи находится лишь в 36 итальянских милях оттуда. Берег там везде низкий, песчаный, с такими густыми деревьями, что взгляд проникает в них едва ли на шесть шагов». Здесь кончается сообщение Шардена.

Во многих местах Мингрелии, а именно на плоских полях, когда по ним едут верхом, земля издает звук, будто внутри пусто, что еще больше заставляет прислушаться к мнению, что Каспийское море связано с Черным морем. Притом еще в обоих есть одинаковые виды рыб. Там ловят много осетров: как в Черном, так и в Каспийском морях. Их там такое изобилие, что король Персии[845][846] извлекает больше 50 тысяч рейхсталеров из промысла, который производится в устье реки Кирус.

/W 550/ Полибий считает, что Понт Эвксинский, или Черное море, все время продолжает мелеть и что ему предстоит превратиться в болото. Потребуется много времени, чтобы ему наполниться. Между тем, как видно по раковинам улиток, которые находят у стен маленькой древней часовни, около Кафы, на полуострове Крым, под названием Черси, что прежде море простиралось дотуда, может быть, в то время, когда пролив Босфор был закрыт, о чем говорят турки.

Понт Эвксинский очень подвержен бурям, особенно зимой, когда дует северный или северо-восточный ветер, который над этим морем собирает тучи и затемняет его, между тем как в других странах он очищает и проясняет небо; и Гораций с полным основанием мог сказать, что облака почти всегда покрывают эти озера. Может быть, поэтому, а еще и потому, что там корабли подвержены многим опасностям, назвали его Черным: скорее поэтому, а не из-за цвета его песка или земли. В этом море нет островов, если за них не принимать несколько мелких скал вблизи берегов, но, может быть лед, который осенью или зимой там плавает, дал повод для этого мнения, подобно тому, как Аммиан Марцеллин считает, что некоторые думали, что это плавающие острова. На самом деле там можно наблюдать иногда большие льдины, и во время императора Константина Копронима этот лед развалил большую часть стены Константинополя, так как зима в 766 г. была очень суровой и все Черное море замерзло. А так как снег, падавший на него затвердел, то видели лед толщиной в 50 локтей, а весной он раскололся на несколько плавающих льдин, которые казались островами и могли дать повод для такого мнения, о котором говорил Аммиан.

Элиан[847] говорит, что там много рыбы тоннин, но ее редко находят, однако, может быть, Элиан принял за тоннин осетра, которого там очень много; его ловят в устье реки Фасис и реки Энгурия, начиная с травяного месяца [апреля] до половины урожайного месяца [август]. У них там три вида рыб: зутки, которая весит не больше 50 фунтов и вкуснее всех других; этот вид осетра часто приносят князю и пускают в пруды. Правда, Альдрованди[848] говорит, что эта рыба не есть та пища, которую бросают другим рыбам, и что она питается илом, которую она сосет и втягивает в себя вдоль берегов тех мест, и что она не идет на удочку, и ее, говорят, нельзя ловить иначе, как сетями или вершами из нитей и дерева.

Второй вид осетра они называют анаякией. Эта рыба, кроме как по форме головы, мало отличается от другой, ее мясо не так вкусно, и она гораздо крупнее, но третий вид, называемый поронки, гораздо крупнее, его мясо не так вкусно, как у первых двух. Их разрубают на куски величиной в две ладони, которые солят и сушат на солнце: такие куски там называют морони. Из икры этих трех видов осетра они делают икру. После того как ее кладут в деревянные бочки, они засыпают ее солью, ставят на солнце и мешают несколько раз в день, потом перекладывают в другие сосуды. Самый мелкий вид зутхи, или зутки, дает больше икры, чем другие. От этой рыбы ничего не выбрасывают, кроме нескольких мелких косточек, которые остаются на коже. У рыбы нет позвоночника, а вместо него мягкая хрящевая кость в палец толщиной, от головы до конца хвоста, которая поддерживает все тело. Когда разрубят осетра и вынут этот хрящ, рыба вытягивается как кишка. Затем ее сушат на солнце и хранят как лучшую пищу. Из живота осетра делают тот клей, который называют рыбьим. У рыбаков имеются приметы, по которым они узнают время ловли: они определяют это по прибыванию воды в этой реке. Вода приходит из растаявшего снега. Осетр любит пресную воду и покидает море, чтобы ее найти. Иногда видно, как они на пять-шесть футов выпрыгивают из воды, так что рыбаки легко могут определить по количеству этих рыб, удачно ли время для ловли. Их ловят так: у каждого рыбака своя барка и свой невод. Они выезжают из устья реки со своими неводами длиной с их барку, то есть около 45 ладоней. /W 551/ Их опускают до дна в воду; камни, привязанные к ним вместо грузила, держат их внизу. Два конца невода привязаны к двум веревкам, которые держат двое мужчин: один спереди, другой за баркой, — и, когда они чувствуют, что попал осетр, они быстро за обе веревки вытягивают ту часть невода, которая находится под водой, бросая осетра в барку. Они обвязывают его за шею и снова бросают в море — и таким образом держат его долго живым.

Ловят здесь и другой вид рыбы — суйя. Турки называют его камбала калкан балык. Это значит щитоносная рыба: она плоская, круглая, покрыта мелкими плоскими косточками. Оба глаза у нее на одной стороне, которая сероватого цвета, а другая почти совсем белая.

Эту рыбу ловят в открытом море неводами, шириной не более человеческого роста, но очень длинными, опуская этот невод до дна моря, где эта рыба любит находиться. Ее ловят от зимнего месяца [декабрь] до цветущего месяца [май].

Есть еще другая рыба — кефаль. Зима — настоящее время для ее ловли. Кокоба похожа на нее: нет другой разницы, кроме той, что кокоба много меньше размером. Есть и другие мелкие рыбки, но слишком плохие, чтобы трудиться их ловить.

В этом море иногда видно много сельди, и в такие годы они предполагают, что последует обильная ловля осетра, и предполагают противоположное, если сельди не видно. В 1642 г. ее видели в таком большом количестве, что море ее выбрасывало на сушу между Трапензундом и землей Абаза и полностью покрыло ею сушу, и берег был как бы обведен дамбой из сельдей высотой в три ладони. Жители этой страны боялись, что воздух заразится от гниющей рыбы, но тут же они увидели огромное количество ворон и галок, которые их избавили от этого страха и съели всех рыб. Жители говорили, что такое случается, но не в таком количестве.

Там есть и устрицы, но когда рыбаки находят их в неводах, они бросают их обратно в море. В некоторых находили красный жемчуг; как говорит Плиний, он видел их в Босфоре Тракии.

Реки этого моря полны плотвы; и там есть пословица, что если у берегов таких рек стоит определенное дерево с шипами, значит, там и плотва. Они знают два вида плотвы: одна, которую называют калмака, очень мелкая, и другая, большая, которую называют араголи. Более мелкую ловят и в море, а ту, что покрупнее, — только в реках.

Следует краткое сообщение, которое мне прислали из Константинополя, про Георгию, Менгрелию и Абазу.

Эта область простирается до крайней части Азии на севере; а на юге до земли Лаас, с обеих сторон отделенной рекой Курой; на востоке с Мингрелией, где ее отделяет река Фасса; на западе до Черного моря. Там есть большой город у реки Фасса, где князь, или глава, области имеет свой престол.

Область расположена к востоку от Георгии, разделена упомянутой рекой Фасса; на западе она граничит с Абазой, а река Суум находится в конце обеих областей: на юге с Черным морем, на севере с Чиркессией. Главный город — Суум, у Черного моря.

На востоке она граничит с Менгрелией, где разделяется рекой Суум, на западе с рекой Кабан, которая отделяет ее от Тартарии — это часть страны Асака. Главный город этой области называется Абаза.

Эти три области занимают большую часть берега моря и заселены христианами.

В Георгии князь назначен турками, советом басса Армении, и она управляется с меньшим беспорядком, чем остальные две, но Абаза — совсем варварская область, без какой-нибудь порядочной власти и правления. /W 552/ Религия этих людей по названию христианская, но на самом деле полна бесконечных заблуждений, суеверий и злоупотреблений, так что они во многих отношениях стали почти идолопоклонниками, особенно в Абазе. Их обычный образ жизни — варварский, без знания каких-либо ремесел, кроме земледелия, и у них мало денег. Их основное занятие — красть юношей и девушек, браконьерствовать, переходить из одной страны в другую, чтобы захватывать рабов, так что торговать там небезопасно. Они меняют их на сукно, оружие, кожу и другие нужные им предметы. Народы, привезенные отсюда, содействуют заселению Константинополя.

ЧИРКАССИЯ

Страна чиркесов, расположенная вблизи Каспийского моря, с севера имеет соседями Астраканских нагайцев, с юга — дагестанских и таркуских тартар и с запада — абасов и мингрельские народы.

Прежде чиркасский народ, когда он держался вместе, был очень мощным, и объединенными силами они сопротивлялись врагу; но когда они раскололись и не держали больше общей армии, то были покорены.

Эта страна чиркасов красивая, хорошая, даже восхитительная. В ней есть долины, поля, леса и водопады. Встречаются там красивые цветы, особенно тюльпаны, в диком состоянии, какие-то красивые клубники с короткими стеблями, вишни, яблони, груши, орехи и т. п. Земля там очень плодородная; там нет садов — только поля. Богатство жителей — это скот, лошади и, главным образом, овцы, дающие красивую шерсть. Волы там имеются, но не очень крупные. Там хорошее оленье мясо, куры и другие птицы. Они не сеют подряд два раза на одном месте. Они так хорошо ездят верхом, что даже догоняют оленей.

Жители умеют готовить какой-то напиток из проса, крепкий как вино.

Чиркасы около Каспийского моря не имеют ни городов, ни крепостей, и люди живут там только в деревнях и в открытых местностях. Их вера, как говорит Тавернье, состоит лишь из суеверий. Они живут свободными (говорит он), но под особыми главами. Старший из рода в деревне большей частью хозяин и князь этого места и окрестностей. Они имеют добрый характер. Главный их праздник приходится на осень, когда три старейшины из деревни совершают торжество. Тогда они режут козу или овцу с чтением определенных молитв. Животное варят и кладут на стол, на открытом воздухе, вокруг него собираются все жители окрестностей, разделывают мясо и едят его с множеством внешних обрядов и движений. Старшине деревни преподносят часть с многочисленными глупыми языческими церемониями: он ест стоя и совершает другие вздорности. Весной каждая семья режет по козлу, овце или ягненку, но чаще козла, или иногда это делают несколько семей вместе. Одного из зарезанных животных выносят за пределы деревни, натягивают его кожу, голову, ноги на палку и очень низко ему кланяются. Мясо съедают. Старейшина деревни, или глава, отделяет мясо себе. Потом они пьют весь день какой-то напиток баса и проводят весь день, танцуя, при этом свистят и прыгают. После этого праздника они начинают обрабатывать землю.

Кроме этого, у них ежегодно происходит торжество внутри дома, когда отец семьи ставит в доме деревянный крест, перед которым каждая семья зажигает свечу, и по тому, горит она или гаснет, они делают удивительные выводы: будут ли они долго жить, умрут ли, будут ли обокрадены, убежит ли он (если это раб) и т. д. У них одна деревня обкрадывает другую, и они никого не боятся. Щадят только детей господ.

Когда гремит гром, они радуются, танцуют. Чей дом поражается молнией, того они считают счастливым, и те проводят год в веселье. Тот, кого молния ударит, считается у них святым. Когда в какой-нибудь деревне ударяет молния, находят белого козла, и это животное почитается: они падают перед ним ниц, обводят его кругом со свечой. У них имеется одна единственная книга, которую хранит один из старейших и которую никто не должен видеть; когда он умирает, выбирается другой для хранения упомянутой книги. Что в ней написано — неясно, но несомненно, что они /W 553/ с ее помощью совершают много суеверных обрядов, таких как лечение болезней и другие. Женщины выдают себя за врачей и хирургов. У них существует обычай в день Элиаса, в сенном месяце [июль], бросать вверх молодых козлят. У того, который падает на ноги и стоит, снимают кожу и поклоняются ему весь год.

У чиркасов, живущих у Каспийского моря, тот, кто хочет жениться, покупает себе жену у ее родителей или друзей за муку, скот либо что-то другое, и самые главные из них дают подарок, после чего устраивают свадьбу, на которой танцуют и прыгают, и затем совершается совокупление, и так заключается брак. Если не рождаются дети, муж берет себе другую жену. Если муж и жена ссорятся и она окажется неправа, старейшина деревни продает ее. Женщины трудолюбивы и много работают. Они очень красиво вышивают ковры, седла, колчаны и т. д. Когда соседи бранятся, ссорятся, деревенский староста, или князь, каковых имеется несколько, улаживает спор: тот, кто окажется неправ, если это касается значительных дел, продается и увозится из страны в рабство. Самые важные из них не обрабатывают землю, а занимаются тем, что собирают небольшие группы людей и ночью отправляются грабить и людей, и скот как у друга, так и у врага, ибо воровство — врожденная черта этого народа. В этой стране не делают вина и почти не привозят его туда; редко или вовсе не курят табак. Бедные для богатых являются почти рабами. Хотя там довольно холодно, они легко одеты, ночью и днем жгут большие костры. Большей частью они живут без внешних войн.

Пятигорские чиркасы редко выходят на равнинные поля, потому что это горные народы — их еще называют чиркасами пяти гор; и, когда их там преследуют, они убегают на недоступные высоты, где дороги очень узкие, так что им легко разгромить наступающего врага.

Пятигорские женщины довольно целомудренны, но вороваты.

Чиркасы в своем обращении очень похожи на нагайцев, которые живут около Астракани, но эти живут в рощах и горах, а те в открытых полях. Есть среди них исповедующие магометанскую веру, но она находится в таком упадке, что теперь они в большинстве своем стали язычниками, а другие и вовсе язычники. У них, насколько мы знаем, нет открытых написанных законов.

Считают, что среди этих людей, как и среди грузин, есть самые красивые люди в мире. Они очень гостеприимны, умны, вежливы. Живут около рощ, где вырубают место для маленькой деревни, чтобы на них не нападали тартары, которые часто вторгаются, прельщенные добычей красивых женщин. Они хорошие всадники, кроме пик и метательных копий, используют луки и стрелы. Воровство у них не считается преступлением и наказывается нестрого и редко, а если это проделано ловко, то еще и хвалят. Вместо стаканов они пьют из коровьих рогов. Они не очень склонны к пьянству, в основном пьют воду с медом. У них есть священные места, где на деревьях повешены луки, стрелы и другие вещи, привезенные туда, согласно каким-то обещаниям, и эти места настолько святы, что даже разбойники не смеют трогать повешенные и освященные вещи.

Когда хоронят умершего, провожающие его ужасно воют, родственники бьют себя, ранят и царапают лицо и скорбят до тех пор, пока рана не заживет. Священник говорит несколько слов над гробом. На гроб ставят пищу и питье. Рабы этой нации очень дороги.

Чиркасы много и хорошо танцуют. В 1697 г., когда в Амстердаме меня пригласил к обеду Его Царское Величество Петр Алексеевич и я был царственно угощен по случаю крупной победы, когда силы Его Царского Величества победили турок и тартар около устья реки Дона, я видел, как танцевали двое из этих людей в течение полутора часов. Прыжки и быстрые движения их неописуемы. Танцуя, они показывают исполнение смертной казни, отсечение головы, рук и ног, что на самом деле противно видеть, но красивые прыжки, гибкие движения и тысячи быстрых поворотов /W 554/ сделали представление приятным. «Преступник» лежал иногда на спине и умел держать свой живот так упруго, что его товарищ стоял на нем и много раз перекувыркивался, не причиняя ему боли и, опираясь на одну руку, перебрасывал себя через все тело. Отрубание рук и ног показывалось в танце, а также и обезглавливание мечом. Танцор, изображавший палача, держал в руке палочку, которой, прыгая в такт, изображал действия своей воображаемой должности.

С этой Чиркасией граничат горы, от которых с западной стороны находится Черное море, где живет народ абазы, или абхассы, или абассы, выше уже упомянутый. Там нет городов, а много жилищ на горах, которые очень высоки. У них почти такой же вид и образ жизни, как у чиркассов, и некоторые их называют чиркасами, но они едят главным образом сырое мясо. Там имеется вино. Они говорят на особом языке. У них нет писанного закона или письменности. По названию они христиане, но не совершают почти никаких христианских обрядов. Они большие воры и лгуны. Можно увидеть много поставленных крестов. Леса -это их крепость. Они смелые морские разбойники и иногда мешают плаванию от Кафы в Константинополь. Там нет денег в обращении, а путем обмена они торгуют рабами, воском и мехами. Они продают своих собственных жителей турку. У них хорошая гавань на Черном море — Эшисумуни. Они иногда ведут войну с чиркасами и мингрельцами; употребляю, кроме стрел и луков, еще и ружья. Они одеты как чиркасы, только волосы бреют иначе: на подбородке соскабливают, но усы отращивают длинные. Они очень ленивы. Не ловят рыбу в море, хотя ее там изобилие.

Недалеко оттуда живет еще народ ласи или курды. Они являются магометанами, граничат с Георгией и страной Трапезунда. Они заселяют очень высокие горы у берегов Черного моря. Этот народ вырос в лесах и делает только одно: пасет и разводит скот.

Некоторых чиркасов называют луговыми, других — кабардинскими или горными чиркасами.

Внизу реки Бористенес на Украине и вокруг нее живут народы, тоже называемые чиркасами, которые являются греческими христианами. Теперь они под правлением Великого турка. Отсутствие сведений об этой нации, по сравнению с чиркасами у Каспийского моря, может быть причиной того, что некоторые говорят, что все чиркасы — язычники, а другие — что все христиане.

Некий неизвестный английский писатель, труд которого был напечатан на французском языке в Париже в 1679 г., говорит про чиркасов, т. е. про тех, которые живут около Меотийского озера и реки Бористенес, что их женщины очень любят выпить, что они истребили крупное и мелкое дворянство среди них, поэтому теперь управляются начальниками, или главами, которые живут вместе с общиной.

Они строят дома из дубовых жердей, которые красиво переплетают и обмазывают глиной белого цвета, так что издали это похоже на камни. Сверху они плоские и покрыты землей. Очаг стоит в середине, но у тех, которые живут поближе к озеру, очаг в углу. Здесь заканчивается сообщение упомянутого английского писателя.

Река Быстрая отделяет дагестанских, или горных, тартар от чиркасов, живущих у Каспийского моря.

Современный самый крупный чиркасский князь, или господин, который имеет свое жилище под городом Терки и зовется Кас Булат Мусалевич, убил двух своих братьев собственноручно, из которых одного звали Каракасли, сын которого еще жив и называется Михаил Яковлевич. Эти братья были князья чиркасских народов по имени ококей и кабарди, которые теперь из-за братоубийства подчинены вышеупомянутому Кас Булату Мусалевичу. Он по натуре очень вороват, как и весь его народ.

Кабардия — небольшая чиркасская область.

Минерва древними была названа еще и Кабардия, вероятно по названию определенного места, а может быть, по названию этой области; а в других местах говорится про Минерву Кабардиасенсис, что можно прочесть в латинской надписи.

/W 555/ В Чиркасских горах недалеко от Каспийского моря можно увидеть много остатков древних башен, замков, городов и т. д. Все они были построены, как там говорят, во времена Александра Великого. Кое-где на камнях встречаются буквы и древние надписи, теперь неузнаваемые. Также и в персидском городе Савране у Каспийского моря, недалеко от Дербента, можно видеть древнее здание с очень искусными сводами.

У Алхазена, который описывает жизнь Великого Тамерлана[849], мы находим, что тот, отправляясь на помощь греческому христианскому государству, чтобы разгромить Баязета у Константинополя., прошел через страны чиркасов и грузин, которые отдались под его власть, про которых он [Алхазен] далее говорит, что они были христианами и всегда были обязаны платить дань греческому государству, с тех пор как были побеждены Помпеем. Раньше они были под властью Митридата, который был побежден Помпеем. Это, говорит он, красивые и хорошо сложенные мужчины: хорошие солдаты, которые скрывались в горах и защищались. Когда они идут воевать, они сжигают свои хижины и дома и опустошают землю. Многие из них пошли на службу к Тамерлану, чтобы прогнать турецкого Баязета. Но по тому, что говорит о них Алхазен[850], что они были христиане и что современные чиркасы, живущие у Каспийского моря, оказываются в большинстве неверными, — можно сделать вывод, что горные чиркасы, которые находятся ближе всего к Мингрелии, может быть, были христианами, подобно тому, как Мингрелия и сейчас еще исповедует христианскую веру, а те, которые находятся у Каспийского моря, — язычники, ибо эти народы уже тогда были разделены на множество княжеств, или мелких владений, или, может быть, они в то время были христианами, а теперь часть их изменилась из-за закона Магомета, или от соседства с язычниками, или еще от чего.

День Рождества и Пасхи у этого народа празднуется, что тоже доказывает, что христианство им было известно.

Мне помнится, что я видел в Москве одного чиркасского посла. Он был одет в шероховатую войлочную одежду и в овечью шкуру, шерстью наружу. Как белый, так и черный мех блестел как шелк, так красиво завивался, что не уступал и бархату, /W 556/ Такую же шапку без полей он носил на голове. Те, кто был в его свите, также как и он сам, были хорошо сложенными и красивыми людьми.

Главным чиркасским городом около Каспийского моря прежде был город Терки, но теперь люди этой области находятся под господством московитов. Все их бывшие крепости заняты русскими войсками, и они живут рядом, в местечках и деревнях. Они, правда, имеют своего собственного главу, или князя, и свою власть, как выше было сказано, но все они подчинены Их Царскому Величеству. Говорят, что они отдают почти такую же дань, какая требуется на содержание войска. В важных делах судопроизводства тоже сидят русские воеводы. Они [чиркасы] крепкого телосложения, немного широколицы, но не такие, как нагайцы. У них очень черные волосы. Сзади они выбривают волосы шириной в большой палец, но от макушки свисает небольшая коса. Язык их похож на персидский и крымский, а одежда на дагестанскую, только с той разницей, что у последних шапки четырехугольные. Женщины белокожи, с красными щеками, они отпускают свои черные волосы двумя косами по плечам. Летом они одеты в холстяные рубахи красного, зеленого или желтого цвета, открытые до пупа. Они добры по натуре, приветливы — как мужчины, так и женщины — и целомудренны. Мужчины большей частью находятся в поле со скотом, который составляет главный предмет их торговли. Женщины ведут домашнее хозяйство. Они могут брать больше одной жены, однако делают это редко. И когда муж умирает без детей, а у него есть брат, то он и производит потомство, подобно тому, как это происходит и у евреев. Многие среди них подвергаются обрезанию и верят в одного бога. У них нет церквей. Когда знатный мужчина умирает, они жертвуют козу, кожу козы вешают и затем кланяются ей по очереди, одновременно крепко напиваясь водки или другого приготовленного крепкого напитка. Чтобы проверить, угодна ли жертва Богу, они отрезают у нее половой орган, бросают его к стене: и если он приклеивается, жертва угодна, если же нет, то режут другого. Своих умерших они хоронят с почетом и строят домики над телом знатных. Дома их плохие и бедные.

Чиркасы не желают, чтобы их считали тартарами, хотя живут в их окружении, особенно этого не хотят пятигорские. Они и внешне не такие, как тартары.

Некий неизвестный французский писатель говорит про эту нацию:

«Черкасов много и разных типов: горские, что значит с гор, большинство которых язычники, и бассачиуские, что значит бритые головы, потому что они бреют бритвой верхушку головы, оставляя волосы около висков. У них в обычае приветствовать людей непокрытой головой, против обычая магометан; бассачиуски очень известны и достойны подражания; если быть им признательными, они будут готовы для вас рисковать даже жизнью. Своим братьям или землякам они делают то добро, которое обещали, но не успели сделать чужеземцу. И если кто-то захотел бы поставить западню гостю другого или узнали бы про грозящую тому опасность, то соседи вмешиваются. Это нам известно от тех, кто сам проезжал через эту страну.

В городе Тарку на берегу Каспийского моря, иначе говорят Дагестан, или горные исполины, около чиркасов и вокруг них живут кумыкские тартары, которые подчиняются шамхалу; значительная часть народа Тарку, также как и народ Крыма, говорит по-русски: у них много пленных, большая часть которых переменила свою веру; они оттуда никогда не уезжают, а многие этого и не хотят; также как, наоборот, многие тысячи (и более) этих людей, находясь в плену в России, приняли христианскую веру». Здесь заканчивается сообщение упомянутого писателя.

В некой области у Каспийского моря, недалеко от города Терки, встречаются очень высокие и толстые деревья, твердые, коричневые; они хорошо обрабатываются.

Между городом Терки около берега Каспийского моря и у реки Терек, на речных островах, живут несколько казаков, которых называют гребенскими казаками по названию небольшой области Гребень, расположенной там же. Они давно приехали туда жить из России: /W 557/ живут они грабежом и разбоем, мало занимаясь земледелием. Теперь они смешались браками с тартарами, так что русский язык сейчас ломаный и смешан с тартарским. Они еще сохраняют христианскую веру. У реки Яик около Краснояра живут такие же свободные люди: это переселенцы как из Московии, так и из земли казаков, которые главным образом живут браконьерством и носят название казаков.

Пятигорские чиркасы граничат с крымскими тартарами, они живут в горах. Я не нашел свидетельств тому, что они тартары. Они белолицы и красивого сложения; это доказывает, что эти народы разных типов. Очевидно, они оставались всегда свободными от нашествий тартар, благодаря расположению страны, где они живут, ибо она недоступна для какого-либо врага. Дороги там настолько узки, что два человека по ним не могут идти рядом, дорога эта — как бы глубокий ров с горами с обеих сторон, где небольшое число людей могут камнями и бревнами разбить целую армию. Для этих людей царь Михаил Федорович выбрал своим главным советником князя Ивана Борисовича, названного столпом Московии за его прекрасные советы. Он был такой простой, что принял бы [даже] на улице прошение, поданное ему ребенком. Один из его двоюродных братьев, князь Яков Куденетович, прозванный Черкесским, недавно умер; он был такого же характера и очень был любим царем и всеми людьми, которые его знали[851].

Они язычники или, так сказать, совсем выродившиеся христиане; у них еще встречаются остатки христианства: празднование Пасхи» и т. д. Здесь заканчивается упомянутое сообщение.

Один очевидец рассказал мне, что видел, как Булат, князь тех чиркасов, которые живут недалеко от Каспийского моря, за столом, обедая с гостями, вместо того чтобы, как у нас принято, во время обеда друг другу разрезать мясо, приказал принести себе куски мяса или заднюю часть овцы или говядины, которые он взял все один за другим, схватил кость или кусок мяса в кулак, откусил от него, сколько хотел, и ел, передавая затем ближайшему соседу, который таким же образом, сколько хотел, откусывал и передавал дальше, а затем велел принести другой [кусок], и так до полного насыщения. Они едят колбасы из конины, а также полосы шириной в четыре пальца, вырезанные из конской кожи. Их бросают в огонь, там они, извиваясь, жарятся, затем их вынимают, с обеих сторон соскабливают, и за обедом каждый берет себе кусок, разрывая его зубами, и так ест.

Приветствие чиркасов обычно сопровождается вопросом о здоровье скота.

Позади города Терки[852], напротив Дербента, к северо-западу, внутри страны находится область Кумания, или страна кумыков, отделенная от чиркасов и Дагестана высокими горами; с юга она граничит с Георгией.

Река Терек отделяет кумыков от русской земли, если под названием страна кумыков понимать вообще все области и народы, расположенные между Терками и Дербентом, но Кунаими, или страна кумыков, простирается несколько дальше вглубь страны. Это равнинная земля с красивыми лугами, однако мало заселенная, поэтому там редко сеют 2 раза в одном месте подряд. Поемные луга там разрезаны ручьями, созданными искусственным путем для орошения, чему жители научились недавно у персов. /W 558/ Эти кумыки живут у подножия гор из-за красивых рек, которые протекают там и все впадают в Каспийское озеро, но главным образом потому, что они, живя грабежами, легче могут скрыться там от преследования, ибо при малейшем подозрении они убегают со своим скотом в горы, так как их соседи: тартары, чиркасы, георгиане и мингрельцы — тоже грабят земли друг друга.

Этот народ в основном магометане; они живут под защитой персов, но имеют своих господ. Они закрывают путь в Персию калмакам. Их одежда подобна одежде тартар в Крыму. Холст и шелк привозят им из Персии. Этот народ свободен и образован из многих окружающих народов.

Олиарий говорит, что река Тюменка вытекает из большой реки Быстрое, что весьма вероятно, так как он называет реку, которую я называю Мансура, — Быстрое, хотя река Быстрое — довольно значительная река, текущая несколько ближе к Персии.

Город Терки в Чиркассии, расположенный у берега Каспийского моря, занимает долину в 2 000 футов длиной и 800 шириной. Их Царские Величества, которым принадлежит этот город, держат там сильный гарнизон. Чиркасы живут в пригороде, на противоположном берегу реки.

Терки расположен между рекой, раньше называвшейся Геррус, и большой нагайской пустыней. У этого народа, хотя он скорее языческой, чем магометанской веры, наблюдается несколько магометанских обычаев, и то немногое, что они сохранили от учения Магомета, они заимствовали из Турции. Многие чиркасы, из тех, которые живут около Меотийского озера и раньше исповедовали христианскую веру, теперь стали магометанами, хотя они еще много сохранили языческого. От этого народа, говорят, произошли в древности египетские мамелюки.

В городе Терки живет немного вольных русских, остальные — ратники. За рекой, протекающей рядом, живет немногочисленный народ, называемый ококе; они магометане.

Женщины чиркасов носят сзади головы надутый пузырь, который обвязывается вместе с головой так, что кажется, что у них две головы. Это имеет какое-то значение. Девушки носят распущенные волосы, спереди сбритые, и большие пушистые шляпы. Мужчины стригут голову ножницами под горшок.

Терки лежит в полумиле с лишком от берега, у речки Тюменки. Земля от моря до этого города болотистая, низкая и ракушечная, и для того, чтобы попасть в город, приходится плыть вверх по реке. Берег зарос камышом. Там нет гавани, кроме устья упомянутой реки.

Около города Терки живет чиркасский князь, или мурза, по имени Муссал, который подчинен Их Царским Величествам или признает их, однако, правит сам. Его подданные живут почти по-городскому; они вежливы, хорошо одеты. У них есть ковры, луки, шашки и т. д.; их стены украшены.

Тартары Тарку — города, лежащего у берегов Каспийского моря, — грубы, грязны, плохо одеты, жестоки и вороваты, даже красть людей у них заведено. Их называют дагестанские тартары. Они свободные люди, сами себе хозяева и ни на кого не оглядываются.

Недалеко отсюда, говорят, прежде жили амазонки, из которых одна приходила к Александру Великому как наложница через Каспийские Ворота; это, как говорят, и был Дербент. Слово дах значит гора, а стан — страна. Дагестанцы живут примерно до 25-30 миль в глубь страны. У них темно-желтая кожа, крепкое телосложение, хороший вид; они носят длинные очень черные волосы, ходят в серых и черных кафтанах из плохой ткани, поверх которых надевают грубое войлочное пальто; шапки из дешевого материала: из шкур или грубого черного сукна. Их обувь вырезана из куска овечьей шкуры и сшита с одного бока. Они более набожные магометане, чем чиркасы, но не слишком религиозны. Женщины пасут скот, а мужчины разбойничают: не щадят даже своих друзей, а их детей крадут и продают.

Они вооружены панцирем, луком и стрелой, а также метательными копьями; не щадят никого, кроме московитов.

/W 559/ Этот Дагестан разделен на различные княжества, и почти каждое место имеет своего господина. У них, однако, есть один король, которого все другие князья почитают и платят ему дань. Его зовут шемхал, и он выбирается бросанием яблока: после смерти короля все князья становятся толпой или в круг, и в них жрец бросает позолоченное яблоко. На кого оно упадет, тот и будет шемхалом, или королем. Слово шемхал значит свет, но он от других князей отличается лишь тем, что носит почетный титул главного князя, ибо они его мало уважают. Рустамисмин — один из этих князей; местность, где он живет, также называется Рустам, но он — один из самых незначительных [князей]. Другого принца там зовут Али, еще одного — Бойнак, также, как называется одно местечко, или городок, а еще одного из принцев — Улебек. Дагестанского князя, который около 40 лет правил в городе Тарку, звали Куркохан.

В 1697 г. в Персию поехал московский посол; он дошел туда на своем корабле по Каспийскому морю, где силой ветра и бури был выброшен на Шафкальские передние острова, где и бросил якорь. Там на него напали тартары этого шемхала вместе с несколькими беглыми русскими и высланными казаками. Борьба была жестокой: со стороны тартар было убито человек 50 и много раненых, а со стороны посла остались мертвыми два человека и 18 были ранены. Борьба продолжалась 14 часов, после чего он благополучно приехал в Шамахи, в Персии.

Согласно сообщению, присланному через Смирну, упомянутый князь шемхал, или семкал, имеет у себя в Тарку около 500 телохранителей, оставшихся еще со времени чумы в 1694 г., ибо в то время там, как и в Астракани и в окружающих землях, умерло много тысяч людей.

Названия небольших городов и местечек, [находящихся] под его правлением:

Эти места, говорят, расположены около кумытской земли.

Количество мужчин, могущих носить ружье, под правлением Шавкала, тогда составляло около 15 тысяч человек.

Народы, находящиеся под его управлением, говорят на разных языках.

Другой князь в Кумытской, сосед шемхала, теперь назван Цапалов. Они вместе с братом имеют при дворе около 200 телохранителей.

У них есть еще в подчинении народы, как ленники, живущие в других местах.

Названия этих мест:

Есть и другие места и области в этих краях того же типа, как и вышеуказанные, союзники Шефкала, которые ему некоторым образом подчинены, но которых трудно описать, потому что они расположены в горах, далеко от дорог, но предположительно там живет около 30 тысяч человек.

Количество тех, кто находится под правлением Шавкала и Цапалова, который господствует над Андреевской землей, вместе с его собратьями составляет около 45 000 человек.

Это храбрые, смелые и сильные люди: как конные, так и пешие.

Это то, что мне сообщили из Смирны.

/W 560/ Город Тарку — самый большой в Дагестане и главный его город. Он лежит между скалами ракушечных гор, состоящих из раковин, которые море выбрасывает на берег. Так образованы глыбы, смешанные с камнями и землей. Кроме этих гор, в окрестностях есть красивые луга. Дагестанцы или их соседи из Андреева местечка, где недавно находился князь Султан Махмуд, а также бойнаки и те, которые расположились к северу, называют себя кайтагами. Позади этих гор находятся народы казикумухи, и каждый из них имеет своего господина. Таркуские не лучше бойнакских тартар: они злые и гордые, но женщины их приятные и привлекательные, общительные; они ходят с открытым лицом и не робки.

Дома в Тарку строятся из глины, но там около города есть крепость, построенная из дерева.

Образ жизни самых знатных близок к персидскому. Они едят, сидя на земле, ломают и разделяют пищу пальцами, не употребляя ножей; они пьют воду, водку и приготовленный напиток под названием брага. У некоторых из этих народов существует обычай, приходя в гости, втыкать в потолок стрелу, которая там остается, пока сама не упадет.

Между Тарку и Астраканью находится большая дикая песчаная пустошь, в ней мало воды или рек, она низкая; и кое-где у моря есть песчаные дюны, соленые озера, и там встречается много зверей.

Пленных рабов дагестанцы, согласно барону Мейербергу, не держат, так как у них хватает людей, а продают из страны. Иногда одна деревня нападает на другую, один род на другой, особенно у тех, которые живут на границах княжества. Они осаждают дома и увозят пленных. Леши — не лучше; это народ, живущий около дагестанцев; они не обрезаны, и многие писатели путают их и принимают за один народ. Они живут в полной свободе, под разными принцами и господами. Они граничат с кабардинцами и Древним Колхисом. Они едят все, что попадется. Их вера — смесь христианства, язычества и магометанства. До этого места сообщение Мейерберга.

18 лет назад, когда город Астракань подвергся нападению Стеньки Разина, к дагестанским берегам бежали несколько голландских матросов, которые находились на службе у Их Царского Величества для плавания по Каспийскому морю и которые там почти все были проданы в рабство. Князь в Бойнаке изнасиловал в присутствии мужа и многих других нидерландскую женщину, которую оставил себе в наложницы[853].

Здесь тартарские принцы связаны между собой для управления этим государством. Каждый является главой своей области. Они необузданны в приеме пищи.

О сомхетских, или шемхалских, тартарах говорит некий знатный господин в письме на латинском языке, присланном мне из Москвы, в переводе следующее:

Тартары, которых называют луг, или лезги, — это лишь сообщество различных народов, живущих между Каспийским морем и высокими грузинскими горами. Их обычно называют сефкаленсеры, по имени их принца — Шефкала. Они очень воинственны и недавно противостояли почти 150 000 персов, в то время как у них было, как говорят, 30 000 человек. Они в большинстве своем магометанской веры. Они располагаются на границах Персии и государства Астракань. До этих слов — упомянутое письмо.

Низова — это рейд недалеко от Дербента, в Персии, где почти нет домов и нет ничего, кроме леса; отсюда отплывают в Астракань.

Армяне называют гору Арарат, расположенную между Каспийским и Черным морями, Месесусар, что значит гора ковчега. Она как бы отрезана от армянских гор и значительно выше некоторых других. Часто вершина бывает невидима из-за облаков, висящих над нею. У подножия горы растет хлеб. Там много монастырей. До половины своей высоты она покрыта снегом, ее видно с расстояния пяти дней езды.

В трех милях от горы находится город Наксиван: нак значит корабль, сиван — ставить. Этот город там считают самым древним в мире. Про самую маленькую реку в том краю, вода которой каменеет, говорят, что Сем открывал скалу, чтобы выпустить ее[854].

Шарден говорит про эту гору следующее:

«В 12 милях от Еревана, на востоке, видна знаменитая гора; /W 561/ все согласны с тем, что на ней стоял ковчег Ноя, хотя этому никто не имеет твердых доказательств. Когда воздух чист, кажется, что до горы меньше двух миль, настолько она высока. Я считаю, однако, что я видел более высокие горы, и, если не ошибаюсь, то место, где я переходил Кавказ, когда отправился от Черного моря в Ахалцихе, выше, чем гора, про которую мы говорим. Турки называют ее Агридаг: это значит высокая, большая гора, — а армяне и персы называют ее обычно Мацис. Армяне берут это название от Маса, или Мессеха, сына Арама, имя которого, как они говорят, дало название их нации: он положил ее начало. Персы отводят его название от Азис. Это слово на их языке значит желанно или любимо, и говорят, что ее назвали так потому, что Бог выбрал ее, чтобы она служила счастливым саваном для ковчега, который носил в себе человеческий род. У этой горы есть еще два названия в персидских книгах: Ку-Нух, или гора Ноя, и Сахаттоппус, или счастливая гора. В Священном Писании она не получила особого названия. Там только говорится, что Ноев ковчег остановился на горе Арарат, которая находится в Армении. Это те горы, которые нам известны из греческих и латинских писателей. Она, говорят они, является частью горы Тауриса, и называют их: Гордианские, Кордуенианские, Кардианские, Курдийские и Кардусиские горы, — каждый писатель переделывает названия согласно склонению своего языка.

В армянских преданиях говорится, что ковчег до сих пор стоит на вершине этой горы Мацис. Они прибавляют, что никто еще не смог подняться до места, где он остановился. Они твердо верят этому на основании чуда, которое приключилось с одним монахом Эчмиадзина по имени Якоб, который впоследствии стал епископом Нисибе. Рассказывают, что этот монах, увлеченный общим мнением, что это та самая гора, где остановился ковчег после потопа, вознамерился подняться до ее вершины или умереть при этой попытке. Он дошел до половины, но так и не смог подняться выше, ибо после того, как он поднимался весь день, ночью во время сна снова оказывался на том же месте, откуда отправлялся утром, и это продолжалось так долго, что, наконец, Бог внял обету монаха и исполнил часть его желания: послал ангела с куском ковчега, велев сказать ему, чтобы он не пытался более подниматься, так как Бог запретил людям видеть ее вершину. Это их рассказ, о котором я скажу следующее: во-первых, он не совпадает с рассказом древних писателей Иосифа, Бероса и Николая Дамасского, которые говорят, что в их времена им показывали остатки ковчега и что порошок глины, которой он был намазан, употреблялся как целительное и оберегающее средство. Во-вторых, вместо того чтобы объяснять Божественным чудом то, что никто не мог подняться на эту гору, я скорее считал бы большим чудом, если бы кто-то поднялся на нее, ибо на этой горе нет ни одного жилища и от середины до верха она постоянно покрыта снегом, который никогда не тает, почему она во все времена года кажется огромной массой снега. Тому, кто читал путешествие отца Филипса, босоногого кармелита, судя по тому, что я здесь рассказал про эту гору, будет, несомненно, казаться странным, как это ему в голову пришло сказать, что земной рай находится там, в равнине, которую Бог охранял от холода и жары. Это слова переводчика. Смысл мне кажется абсолютно смешным, и я подумал бы, что автор пошутил, если бы он в этой книге не рассказал весьма серьезно о многих других вещах, которые не более вероятны.

У подножья горы в одной христианской деревне находится монастырь Аракил-ванс, что значит монастырь апостолов. Армяне относятся к этому месту с большим благоговением и верят, что Ной имел там свое первое жилище и после потопа совершил там жертвоприношение. Они говорят, что там нашли тела Святого Андрея и Святого Матвея и что череп этого евангелиста остался в церкви этого монастыря. Они рассказывают сотни других подробностей про эти места и про все местности, чем создают там свою Обетованную Землю, но они находятся так далеко от истины, /W 562/ что, пересказывая это, мы можем быть обвинены в рассказывании снов или сказок». До этих слов — сообщение Шардена.

Дербент расположен недалеко от чиркасов: это первый персидский город, если идти из Астракани Каспийского моря. У него большие высокие стены из тяжелых прямоугольных камней. Вал там каменист. Там плохое место для якорей. Сам берег очень каменистый. Тартары привозят туда на рынок много краденых детей. Вне города много могильников, покрытых камнями, где персы совершают богослужение.

Слово дербент значит узкий, ущелье. Этот город отделяет Мидию от Албании и Тартарии. Александр Великий здесь закончил свои походы на север, и раньше его называли Александре, как говорят.

Около города высокие горы, и он лежит близко от моря, а равнина между ними отделяется стеной. Когда Александр победил персов, он велел выкопать ров с каменной стеной отсюда и до города Тифлиса в Армении, длиной в 50 миль, остатки которой еще встречаются.

Горы возле Дербента с большими изгибами идут вдоль моря около 40 миль, иногда отступая от моря на 2-3 мили. Со стороны моря они сухие, песчаные и неплодородные, но со стороны суши плодородны.

Этот город издавна называли Железными воротами, или Демир и Темир Kanu, по-турецки, согласно Сансону[855], потому что в середине его были железные ворота, которые можно было видеть еще во времена Рубрукуса[856], в 1252 г. Город был, по мнению древних писателей, восстановлен Александром или, как говорят другие, построен им, чтобы не допустить скифов в Персию. На западе между городом и горами есть небольшая долина. Другой дороги, кроме как через город, нет, ибо через горы пройти невозможно.

На вершине горы стоит замок шириной в бросок камня, его стены очень крепки, из хорошего тесаного камня, но без рвов, и у него нет башен. В прошлом тартары сбросили с этих башен верхушку. Прежде эта страна была подобна раю.

Город Дербент имеет высокие стены из очень больших камней, сделанных, кажется, из размельченных раковин, которых много у берегов моря. На этих стенах видны еще древние надписи сирийскими, арабскими и неизвестными буквами. Там нет христиан, а только магометане и евреи, которые, как говорят они, происходят из рода Бенжамина. Изображение этого города и его расположение можно видеть у Олиария.

В двух днях езды от Дербента Рубрукис[857] нашел город Самарон, где было много евреев. Выше этого Самарона, к югу, он обнаружил древние стены крепостей и городов, построенных ранее для того, чтобы не допустить в Персию варваров, а именно кочевников, пастухов из пустынь, чтобы они не напали на обработанную землю. Оттуда он поехал в Шамах и дальше в открытое поле Моан, через которое течет река Кура, от которой куринцы, или георгиане, получили свое название. С запада от реки Куры, вверх по ее течению, находится река Аракс.

Плиний говорит, что между этим местом и Черным морем живет много диких и необузданных народов и что там есть золото и другие металлы.

Селеукус, король медов, намеревался прорыть канал между этим местом и Черным морем, также, как говорят, Александр Великий начал строить дамбу, или стену, оттуда до Черного моря, которую Косрус, король персов, закончил, ибо Александр прекратил работу; остатки [стены] якобы можно увидеть и сейчас. Если находиться в Дербенте в замке или на городской крепости, то можно увидеть через куски древних стен сломанные каменные водопроводы, видимо куски каменной кладки, величиной в несколько саженей, что, по всей вероятности, является, как жители считают, остатками стены, которую Александр построил между Каспийским озером и Черным морем, чтобы загородиться от диких северных народов.

Следует сообщение, касающееся тех тартар, которые живут между Астраканью и Дербентом, записанное мною из уст очевидцев: лезгинских, дагестанских, или кумыкских, тартар, — ибо, вообще говоря, этими тремя названиями многие обозначают один народ.

Живет ныне[858] принц по имени Булат; он находится у реки Терек, на том месте, где раньше был древний город Терк, теперь разрушенный, и против новых Терков, где имеют управление Их Царские Величества. /W 563/ Мужчины в этой области и до города Дербента носят войлочные кафтаны, а также кафтаны из тафты, и кроме того, панцири из маленьких колечек, плотно сшитых вместе шелковыми нитками — это работа женщин и девушек. Голова как у мужчин, так и у женщин покрыта одинакового вида шапками. Грудь у женщин почти обнажена, они носят на верхней части тела куртки, красиво вышитые шелком, волосы отрезают коротко, как мужчины, но у мужчин через всю голову выбрита полоса, и прядь волос свисает через плечо. Женщины привлекательны и общительны, вежливы, гостеприимны и хлебосольны. Некий путешественник рассказал мне, как в Тарку (а люди между Терками и Дербентом почти одних нравов и натуры) пришел в дом знакомого тартарина. Женщина в отсутствие мужа сейчас же, по обычаю страны, обмыла ноги гостя, почистила его белье и одежду, поставила перед ним еду. Мужчина, вернувшись домой, в знак радости, что пришел гость, поцеловал свой лук и стрелу, которые были у него за спиной и предложил их возчику, который на своей телеге привез чужеземца в дом. Это целование и предложение лука и стрелы обозначает радость и благодарность сердца. Дома там плоские, четырехугольные, построены из камня, глины и извести; некоторые — из естественного камня, другие — из кирпича, глины, жердей. Многоженство там разрешается.

Замок в Тарку очень большой; говорят, что в нем столько окон и дверей, сколько дней в году; его значение кроется в расположении, ибо он построен высоко на скале. В остальном это отдельный дом или несколько домов вместе, имеющих только собственные стены, без какого-либо искусственного укрепления. Дороги к нему настолько круты и узки, что один пеший мужчина может отразить натиск целой толпы.

Размер замка приблизительно как рынок перед ратушей в Амстердаме. Снаружи у его входов поставлены пушки для защиты; несколько сотен солдат с мушкетами, турецкими ружьями и луками охраняют его: пешие и верховые.

Далее, по обычаям и нравам этот народ похож на персов и турок. Их богатство — ценные ковры на полу и на стенах, красивая и хорошая одежда, ружья и скот, лошади, медная луженая посуда, железные изделия и некий вид фарфора, который имеется в Персии. Они теперь пьют как из стаканов, так и из красиво скрученных чистых рогов.

Позади Тарку, Бойнака и Оцмина находится область, о которой мне рассказал некий немецкий хирург, который, убегая от ярости Стеньки Разина, ее проезжал. Он видел как на сводах, так и на стенах и горах вырезанные буквы такого же вида, какие можно видеть на остатках Персеполиса, которые он тоже видел. Говорят, эти надписи на языке древних перских горов и габров[859][860] или идолопоклонников, как можно видеть здесь по двум копиям, хотя они теперь непонятны. /W 564/ Он видел позади Дербента, в горах, далеко от дороги, на каменных скалах изображения людей, очень странно одетых, в древнегреческие или римские одежды: как отдельные изображения, так и целые описания или изображения многих людей вместе, барельефы, сломанные столбы, водопроводы и своды для перехода через пропасти и долины; в том числе еще можно было видеть каменную часовню, которую теперь почитают некоторые близживущие армянские христиане, на которой можно видеть многие из изображенных выше букв; раньше она служила древним персидским язычникам, которые поклонялись богу огня; подобные поклонения там изображены на камне, но потом там жил и совершал богослужение один святой христианский муж, и христиане стали почитать и благочестиво посещать ее.

Здесь я не могу не сообщить о том, как мне в руки попало несколько плоских продолговатых кусочков тонкого серебра длиной в большой палец, на одной стороне которых начеканена монета: плоско и довольно стерто, так что большинство изображений неузнаваемо. Около 2 000 этих старинных монет недавно было найдено глубоко под землей, когда Нидерландская Ост-Индская компания строила замок на Нагаппаттинаме и собиралась заложить фундамент. Они были сложены в медный горшок, и жители считали, что он пролежал под землей 2 000 лет. Почти на всех этих кусочках — а я видел их 300 штук — можно ясно различить изображение солнца с лучами, и на каждом еще несколько других подробностей: цветы разной формы, животные разных видов, растения, также, кажется, орудия для разного употребления, а также яйцеобразные треугольные, четырехугольные и круглые предметы, назначение которых мне не ясно. По-моему, все это несет только один смысл: солнце, которое изображено на всех этих монетах, дает жизнь всему земному шару — зелени, цветам, животным, — да и никакие орудия без тепла не могли быть использованы.

Характерно, что ни один из тех кусков, которые я видел, не похож на другие. Индийские язычники издавна поклоняются солнцу, или же Бог почитается ими в виде солнца, также как еще и теперь потомки этих народов в Персии и Индостане, которые, как выше сказано, известны под названием гуры и габры, почитают огонь и солнце и поклоняются ему, потому что они еще и сейчас постоянно поддерживают огонь в различных местах своих языческих храмов, склоняются перед ним и молятся на камнях. Однако когда их об этом спрашивают, то самые умные из них говорят, что поклоняются только Богу небес, но так как они его не видят, то считают, что нужно поклоняться чему-то, что он создал, выбирая для этого солнце или огонь, что они считают из всего созданного им самым нужным и полезным для человека и из чего можно судить о могуществе Бога.

В этих тартарских областях между Астраканью и Дербентом готовят напиток из ячменя — бузу, — который очень вкусен.

Там, правда, есть вино, но оно жесткое и тяжелое, неприятно пьется. Там в горах встречается какой-то металл под названием булат, из которого делают ружья и лезвия, которые настолько тонки, что на них можно пробовать золото. Люди там совсем не ревнуют своих жен. Тартары нагайские ревнуют; они, правда, самые большие похитители людей, каких только можно найти, но в остальном они живут в своих местечках и имеют хорошие нравы. Они не скупы, и кого берут под свою защиту, того не предают. Они все прежде были язычниками, но теперь большинство склоняется к Магомету, особенно те, которые наиболее близки к персам; в пределах Осмина и Тарку почти все магометане. Виноград, который там растет в диком состоянии, мелкий и обычно красный, но тот, что растет и разводится около домов и в садах, крупнее, и его редко давят — едят из рук.

Там используются двухколесные телеги: маленькие, где могут сидеть только два-три человека. Когда они выезжают верхом, всегда за спиной висит лук и колчан, и если нужно, все отправляются воевать. Они чисты и опрятны как в доме, так и в одежде. /W 565/ Эти люди мало занимаются ремеслом; почти единственные ремесленники — это те, которые изготавливают одежду и панцири. Из овечьей шерсти, которая там имеется, делают сукно, хотя большая часть шерсти вывозится из страны, а шелковые и бумажные ткани им привозят из Персии, в обмен на людей, ибо шелк и хлопок у них не разводится. Деньги в обращении у них персидские, а иногда встречаются немецкие рейксталеры и дукаты. Мужчины почти ни чем не упражняются, только в стрельбе из лука и в обращении с копьем. Там много дичи, особенно некий вид козлов под названием гемзы, который служат им пищей. Там встречаются и маленькие медведи, а также и серые лисицы. Одежда простого народа — овечьи шкуры, которые на время боя надеваются задом наперед, чтобы отражать вражеские стрелы. Льна у них нет. Те люди, которые живут поодаль от моря и в горах, наиболее красивы, многие из них могут читать и писать на турецком языке.

Персы поддерживают этих людей ежегодными подарками, чтобы они не совершали нападений. И так как они обращают в рабство многих людей, которых крадут у соседей, то в их собственной стране нет рабов из своего народа, хотя многие из их жителей продаются за границу: в Персию и Турцию. Там растут разные яблоки, и груши, и морели. У них много гусей и уток, они их не едят, также как говядину и воловье мясо, но баранина и курица — это их лучшая и обычная пища. Рыбы в море изобилие, но они ее не любят, и едят ее только самые бедные.

Баранину они сушат без соли и так хранят. Из теста они делают лепешки, которые тушат в горшках с куриным мясом, берут палочками и едят. Называют эту пищу чангу. Сок его вместе с добавленным бараньим жиром они собирают в миску и пьют.

Чиркасский князь Булат, который живет недалеко от Терков и признает Его Царское Величество, — магометанин, но его народ в большинстве своем — язычники.

Один мой друг рассказал мне, что был у принца Булата на обеде, где подали целую овцу, которая жарилась между двумя огнями; она была начинена рисом и молодыми курами. Свободные люди едят хороший белый хлеб, молоко, масло и много блюд из красного, желтого и синего риса, в который добавляются пряности. Они умеют готовить рис не менее чем двадцатью различными способами. Во время обеда они сидят на полу, но моют руки перед едой и после. Вино там чаще всего красное, его наливают обычно из мисок.

Абак — это блюдо из баранины, отбитой и разрезанной на полоски, жареной и натертой перцем и солью. Они употребляют ее, когда хотят веселиться и пить вино, иначе они едят мясо сладким, добавляют лишь немного соли, перца и кислоты и, кроме того, к жареному мясу добавляют барбарис.

Реки, которые вытекают из этих тартарских областей и впадают в Каспийское море, почти все быстрые, с каменистым дном, в них мало рыбы, хотя река Кура, которая течет через Персию вдоль границ этих тартарских областей к морю, имеет семгу и щук.

У берегов Каспийского моря перед этими тартарскими княжествами растет тяжелый бамбуковый тростник толщиной с руку, который употребляют в качестве шестов к саням и телегам. Земля, особенно вблизи моря, солоновата, и многие земли в окрестностях по утрам как бы покрыты солью. Это роса, которая получается от солоноватости земли, — солоноватое белое вещество, которое висит над землей и травой и от солнца снова испаряется.

В море около Тарку ловят рыбу севрюгу, похожую на белугу, стерлядь и осетра около Астракани.

Таркуские тартары имеют могильники, как у персов. Они роют глубокую яму, выдалбливают свод, яма снова заполняется землей и возвышается камнями.

Женщины в Тарку — самые хорошие хозяйки в этих краях: они хранят ключи и пользуются властью в семье, они разговорчивы и ведут себя свободно.

Чиркасского князя между городами Терки и Тарку, несколько внутри страны /W 566/ и не живущего у моря, соседа князя Булата, звали года три назад Циполов, и его подданные, выше уже упомянутые, носят название акоки. Он магометанин, но народы его языческие, хотя недавно некоторые тоже стали магометанами.

Между Шамахами и Дербентом в Персии, на границах этой Тартарии, расположенной у Каспийского моря, находится большая гора, которую называют гора-палец.

Шафкал, или принц, Тарку теперь зовется Будой.

Все города между Астраканью и Персией открыты и не окружены валом или стеной.

Земля в направлении к морю равнинная и без деревьев, но позади гор много можжевелового леса, дуба, бузины.

Тартары Тарку и вокруг него такие крупные похитители людей, что один человек мне рассказал, как 18 лет назад он ехал из Москвы в Персию в обществе некоего английского начальника, который следовал на службу в Персию и у которого была с собой жена. Он был приглашен на обед около Тарку несколькими тартарскими мурзами, которым вино так бросилось в голову, что часть гостей увезли жену начальника, которая сидела в повозке, и украли ее, увезя в сторону от дороги в глубь страны, но другая часть гостей пришли начальнику на помощь и пустили стрелы в похитителей этой женщины, с которой они только что вместе веселились. Старшие из компании вмешались в дело, освободили женщину и заключили мир. Людей, которых таким образом похищают, они привозят почти всех на продажу в Шамахи, пограничный город Персии, где имеются различные рынки людей, в зависимости от того, какие народы туда привозятся на продажу. Этих людей наряжают и выставляют, но когда они проданы, одежда отбирается. Там принято, когда раб или рабыня проданы, обнажать их и осматривать нагими, нет ли повреждений, и тогда они считаются проданными, но если окажется иначе или под одеждой скрывается какой-то недостаток, то сделка отменяется.

Позади Тарку и за Дербентом живут два народа, которые называются кораленскими тартарами, а также табасаранскими тартарами. Там правят магометанские принцы, но сами жители в большинстве своем еще язычники. Эти люди говорят, что они происходят от древних франков или европейцев и немцев и что в этом причина их знания различных ремесел, а также что среди них есть потомки римлян и старейших солдат Александра, которых он там оставил и поселил.

Город Тарку лежит в ущелье горы так, что дома стоят друг над другом. Жители его — свободные люди, около 8 000 человек.

Между Астраканью и Терками плохо путешествовать, так как там бродят нагайские и калмакские разбойники, которые являются язычниками. Земля там сухая и низкая.

На берегах среди камыша здесь растут морские орехи чилим, съедобные для людей. Растения растут кустом вверх, но внизу шире.

Как особенность отмечается, что как в Тарку, так и в других местах и в окрестностях самая ценная домашняя мебель — постели и матрацы, которые у состоятельных людей складываются в большом количестве один на другой и до потолка. Они сделаны из бархата, шелка, дамаста и разных как ценных, так и плохих тканей, и гостям их дают в зависимости от их значимости: или ценную, или плохую постель. Спальных сундуков или кроватей у них нет, постели кладут на пол.

Осмин, или Оцмин, Оцме, — это тартарское местечко, или городишко, и область, лежащая позади Дербента внутри страны, несколько по направлению к Тарку. Он лежит, также как и Тарку, между скалами и пропастями гор. Он подчинен одному свободному тартарскому магометанскому принцу по имени Кабузин, откуда теперь носят название кабузинские тартары, независимые ни от кого, где люди магометанской и языческой веры. Страна подчинена этому принцу и простирается довольно далеко в сторону Черного моря, не доходя до него. Народы там называются еще каудок. Власть переходит от отца к сыну.

Принц Бойнак, который имеет в своем распоряжении довольно большое пространство земли около Дербента на равнине вблизи гор, три года назад назывался Гериган. У него было три брата, /W 567/ и власть там переходила от отца к сыну. У него в то время было 2 000 оплачиваемых солдат. Его подданные — свободные люди.

Как здесь, так и в окружающих тартарских княжествах, живет много тысяч евреев, и в Осмине считают, что их там около 15 000. Они говорят, что происходят из Бабеля. Большинство из них обрабатывает землю и занимается ремеслами, а большинство тартар, напротив, разбойники и ратники, но в обращении, по внешности и по образу жизни, одежде и нравам эти евреи похожи на тартар, и их вера тоже сильно отличается от магометанства и язычества; может быть, это потомки перевезенных еврейских родов.

Позади островов Соттири и Боггери, которые лежат между Астраканью и Терками в море, берег моря болотистый и уменьшается, так как он прежде был соединен с землей Соттири и Боггери, и 50 или 60 лет назад еще можно было бросить туда камень.

Абхазские народы, которые располагаются около Черного моря и граничат с Чиркассией, называются христианами, а курды и лази, которые граничат с областью Трапезунде и Георгией, почти все магометане. Они находятся под правлением своего принца, живут в горах, без городов. Первые едят мясо почти в сыром виде. Они делают вино, не имеют писаных законов и мало занимаются богослужением. Там много меда, воска и шкур. Они часто продают своих земляков турку; они хорошие солдаты, носят длинные усы и хорошо стреляют из лука. Соль, как уверяют некоторые писатели, они не употребляют, а также не занимаются рыболовством. Соколы там красивые и обученные.

Лази ведут в основном пастушеский образ жизни; в их стране много волков, поэтому они носят название курти, что значит волк. Горы, хотя и очень высоки, плодородны и покрыты деревьями.

КРЫМ

Крымская Тартария, иначе называемая Taurica Chersonesus, расположена к югу и западу от Черного моря, к северо-востоку от Меотийского озера, к северу от пустынных областей [вдоль] реки Нипер.

Народ в стране крымских тартар, правда, грубые варвары, но все же они не совсем лишены добрых нравов. Когда они садятся на лошадь, то кладут руку на седло и говорят: Дай Бог счастья, — а когда путь закончится, они благодарят Бога; то же самое они делают, когда встают утром, и после того, как вымоются. У них есть школы и пост перед Пасхой. Они едят конское мясо. У них живут греки, армяне, арабы и евреи, причем обязаны платить им дань. Они занимаются работорговлей. Там говорят, что древние жители этой страны применяли обрезание еще до Магомета; если это так, то они, вероятно, происходят от евреев. Перекоп — значит пересекать, поэтому их называют перекопскими тартарами, так как около пролива, который образует этот полуостров, имеется канал, или вырытый ров. Этот пролив иначе называется Перекоп.

У них обычный рост, желтоватая кожа, крепкое телосложение, широкое лицо, короткая шея и маленькие глаза. Они с детства упражняются в стрельбе из лука. Их одежда — это овечьи шкуры. Их луки сделаны из нервов лошадей. Своих лошадей они называют бахмаки. Признаком их большой верности слову является то, что если они в плену и их отпустят под честное слово, чтобы они доставили взамен какого-нибудь христианина, который находится в плену у них, то они возвращаются обратно, даже если ничего не смогли сделать, чтобы устроить обмен.

Они очень послушны своим ханам. Ведут строгий образ жизни. Крадут у чужестранцев все, что только могут. В своей среде они не терпят чужестранцев, только купцов.

Земля и виноградники там обрабатываются христианами, евреями и привезенными рабами, потому что они считают эту работу недостойной. Они постоянно занимаются похищением людей, продают их или обменивают в Кафе — городе, расположенном на их полуострове, но находящемся под властью турок, — на лошадей, стрелы, ткани и т. д., а также посылают на продажу красивых молодых девушек в Константинополь, Синоп, Трапезунд, Персию и даже в Индию; немногие занимаются ремеслами, а большинство — войной.

Тартары начали завоевывать этот полуостров около 460 лет назад, когда они изгнали народ, /W 568/ который теперь истреблен или покорен и который назывался половцы.

Кроме Кафы, на этом полуострове есть еще несколько других мест, которые принадлежат туркам. В городе Кафе есть несколько греческих, армянских и латинских христианских церквей.

В военных походах эти крымцы выступают конницей, продвигаясь настолько быстро, что 80 000 человек крымцев проехали из своего края в Канатоп, то есть больше 150 миль, за 11 дней.

Они едят конское мясо, лежащее под седлом, особенно когда спешат, причем пот коня — это соус. Их лошади быстроходны, крепки, проходят в день большие расстояния без отдыха. Их язык очень похож на турецкий и отличается от него так, как примерно различаются верхне- и нижненемецкий. Они с рождения враги христиан и думают, что этим служат Богу. Они справедливы и держат слово, особенно между собой, очень правдивы и редко дают фальшивые показания. Они, правда, являются ленниками турок, но их хан назначает своего наследника. При смене хана турок посылает туда в Крым штандарт. При надобности они могут поднять 200 000 человек. Они дерутся толпами, по три-четыре тысячи человек, неумело, как попало. Их стрелы достигают расстояния в 100 шагов. Они кормят своих рабов так же, как питаются сами; рабов, которых держат в стране, используют и для обработки земли, и как пастухов овец. Они неохотно убивают своих врагов и имеют при себе петли [арканы], которые набрасывают на шею врагу, срывают его с коня и тащат за собой.

Они не любят долго жить на одном месте, и у них есть проклятие, которое они в гневе посылают друг другу: жить, как христиане, и нюхать свои нечистоты. Хотя у них есть города, построенные в древние времена христианами, все же они предпочитают находиться в полях и любят кочевать. И хотя у них плоские и некрасивые лица, среди них встречается много похожих на европейских христиан, потому что они брали в плен много поляков, лифляндцев и других христиан, и от этого получилась смесь народностей.

В Крымской Тартарии, говорят, теперь есть семь главных городов, помимо маленьких. Это Кафа (город, как было сказано, находится под турецкой властью) — самый главный; Криминда, Карасу, Бахчисарай, Гиуслене, Балухелава и Чирче. Каждая деревня имеет колодец, почему деревни называют еще кой, или колодец.

Крымскотартарский король, или хан, называет себя в титулах королем [ханом] нагайцев, чиркасов, королем Малибасе и Великой Тартарии.

Земля там равнинная, и, так как там часто дуют сильные ветры, воздух очень холодный и нет мест для укрытия. Там есть четыре реки, но они мелки и не очень многоводны. Они называются Альма, Кабарта, Бейесула и Карасу, через которую проложен деревянный мост около города Карасу. Там красивые луга и изобилие скота: коров, овец, двугорбых верблюдов, — и много дичи. Там хорошая вода, но самая лучшая — около морского берега. Рыбы там изобилие.

У морских берегов растет много фруктов: яблоки, груши, сливы, вишни, — а внутри страны, на равнине, нет никаких деревьев. Они есть только по берегам рек. Там изобилие диких тюльпанов. Там нет хищных животных, но много зайцев, на которых они охотятся с собаками и соколами.

Эти тартары едят мало хлеба и много мяса. Самый приятный напиток — лошадиное молоко, которое они особым образом приготавливают, так что от него пьянеют. Во время праздника они, по обычаю, пьют, сидя кругом, и пьют много. Едят, сидя кругом на земле, на кожаном ковре. И, хотя у них много молока, они делают плохой сыр. Они очень гостеприимны, гостей принимают хорошо.

Когда они женятся, то коггиа, или священник, берется в свидетели при заключении союза, и даются обещания, что приданое с обеих сторон будет отдано. Они обещают как можно меньше. Праздник продолжается три дня. Они берут себе столько жен, сколько могут прокормить, и еще рабынь, которые служат наложницами, но их детей, если это люди простого сословия, отец продает.

Война — это их основное искусство. Они иногда могут месяцами ездить, ничего не беря с собой в дорогу. Каждый берет только то, что ему нужно на коне. Седло служит им подушкой, попона — соломенной постелью, плащ, который они растягивают на палках, — палаткой. Своих лошадей они никогда не ставят под кров, они даже зимой /W 569/ умеют доставать корм из-под снега. Лошадям они уделяют много внимания, и у них есть пословица: Лошадь потеряна — голова потеряна. Они собираются по 10 человек, и для каждого десятка есть котел, чтобы варить еду, свисток, чтобы созывать их, и большая ложка из дерева или кожи, чтобы пить: из нее при случае пьют и лошади. Они также носят с собой швейные принадлежности, чтобы при необходимости чинить в дороге седла и вожжи. Они сидят на коне очень близко, вожжи держат пальцем левой руки, которым также держат и лук. Они употребляют вместо брони кольчуги. Зимой, когда реки замерзают, они совершают большинство военных походов.

Когда они отправляются в грабительские походы, то коням не дают есть до вечера, считая, что так они лучше бегут. Добыча делится поровну, то есть между теми, кто остается в лагере, и теми, кто ходил грабить. Десятая часть причитается хану. Солдаты не получают жалования, а служат за добычу, причем хан имеет несколько сот человек личной охраны. Основная их торговля — торговля рабами.

Того, кто совершает убийство или дает ложные показания, сажают на кол; того, кто совершает крупную кражу, вешают. При гражданских спорах или разногласиях все дела судья слушает при свидетелях, приговор исполняется немедленно и без апелляций.

Они правоверные магометане и очень набожны, пытаются с помощью обещаний свободы довести своих рабов до отречения, что им часто удается.

Мертвых они хоронят в гробах в поле, в очень глубоких ямах, кладут камни на голову и ноги. Те из ближних родственников, которые сопровождают труп, бросают землю на него, говоря: Бог простит ему его грехи.

Их монеты — асперы, а также реалы и рейксдалеры.

Их жилища очень плохие, в большинстве своем из камней и известкового раствора, покрыты досками, [стоят] на столбах, врытых в землю, с ветками между ними. Летом они селятся там, где больше травы, и туда перевозят свои домики на телегах.

У короля, или хана, пять сералей, которые окружены высокой, но не крепкой стеной. Двери железные, стены комнат позолочены и раскрашены. Таковые серали имеются в разных городах.

Главные деревни находятся у берега моря. Там есть городок Манкут, построенный на горе, заселенный в основном евреями, но там есть тартарский начальник, и там хранится большинство сокровищ хана, и там он скрывается во время смут.

На острове Родос держат в плену сыновей королевских родов, чьи родители умерли. Их там содержат как пленных, но с почетом. Когда владетельный тартарский хан действует против воли Великого господина или против его интересов, он иногда посылает с армией солдат одного из этих принцев в Крым и так свергает правящего хана с престола и назначает другого.

Полуостров Крым называют Таврическим, потому что он издавна был населен скифами гор Тауруг, имеет около 250 миль, а именно 35 миль в длину, с севера на юг, и 55 миль в ширину. Перешеек, который соединяет его с материком, — всего милю в ширину.

Матери в Крыму ежедневно купают своих детей, чтобы их укрепить. Простой народ пьет воду, а самые богатые люди — кобылье молоко и водку.

Крым по-тартарски значит крепость. Эта страна по своей природе каменистая и сухая.

Туда на кораблях привозят все, и оттуда уходят нагруженные корабли.

В поле они ставят свои телеги и палатки, как будто это город. Олла на их языке значит Бог, что кажется похожим на еврейское слово Эл, подобно тому, как говорят, у них есть и другие слова, похожие на сирийские и еврейские, что некоторые считают доказательством того, что они будто бы происходят от евреев, которые были увезены.

Лошадиная кровь и молоко там служат лекарствами. Тартары крепки на вид. Новорожденным детям вдавливают нос. Когда они приветствуют кого-нибудь, то кланяются. Высокопоставленным людям они бросаются в ноги и обнимают их колени, прижимают к губам палец и слегка трясут головой.

В христианские страны крымские тартары /W 570/ совершали ужасные вторжения, особенно в 1571 г.; об этом можно подробно читать у Геклейта[861], английского писателя.

Гуерапсе, арабский писатель, называет область Крым страной киммерийцев. Он говорит, что путешественнику с телегами потребуется три месяца, чтобы добраться от Ховарзамы до Крыма. Между этими двумя местами до разрушений, которые совершил Тамерлан, было изобилие всяких съестных припасов; там было безопасно ездить, встречалось много городов и людей, которые в его время были уничтожены, так что не осталось ни души.

Эта область Хуварзама, можно предположить, лежала много выше реки Яик, в Калмакии или Мугалии, где теперь, правда, есть люди, но все варварские и дикие, без постоянных жилищ. Если это не была Ховарезмия, о которой говорится выше.

Кафа — большой город, построенный у подножия холма на берегу моря. Его длина больше ширины, и он окружен крепкими валами. Его длина простирается с юга на север. Там есть два замка на обоих концах, которые выступают несколько в море, так что если город виден с корабля, то создается впечатление, что он построен в виде полумесяца. Замок с южной стороны находится на высоте, откуда видны окружающие места. Он очень большой и в нем живет басса. Другой меньше, но хорошо оснащен пушками. Море омывает его с той стороны, которая обращена к нему. В Кафе насчитывается 4 000 домов: 3 200 домов магометан, турок и тартар и 800 домов христиан, греков и армян. Эти дома маленькие, все из глины. Базары (там так называют рынки), общественные места, мечети и бани были тоже глиняные. Во всем городе не видно ни одного здания из камня, если исключить восемь старых, несколько разрушенных, церквей, которые построили генуэзцы. Кафа раньше называлась Феодосией. Греки построили ее в V столетии. Генуэзцы захватили ее и несколько других приморских городов в разных местах у этого моря в XIII в., во времена священных войн и большой слабости императоров на Востоке. Магометане впоследствии отвоевали их все у генуэзцев. Кафа была взята в 1574 г.

Почва Кафы сухая и песчаная, вода нехорошая, а воздух очень здоровый. Вокруг нее очень мало садов, и там не растут фрукты. Их привозят туда из окрестных деревень в изобилии, но они не хорошие. Я не знаю, есть ли в мире город, где остальные продукты питания лучше и дешевле, чем в Кафе. Баранина там отличного вкуса и стоит лишь 4 пеннинга за фунт. Другое мясо, хлеб и фрукты, дичь и масло еще дешевле. Соль, можно сказать, отдают даром. Одним словом, все, что нужно для жизни, там почти ничего не стоит. Следует, однако, отметить, что свежей рыбы там мало и что вокруг гавани ничего, кроме мелкой рыбы, не ловят, и то еще в определенное время года: осенью и весной. Почти все турки и тартары, которые там живут, носят маленькие суконные шапки, внутри обшитые мехом. Но подобно тому, как во всей Азии шапка — самый обычный головной убор христиан, так те, из Кафы, должны прикрепить маленький кусочек сукна к ней, подобно тем, какие евреи в Германии носят на пальто. Это для того, чтобы их отличали от магометан.

Рейд Кафы защищен от всех ветров, кроме северного и юго-западного, корабли стоят на якоре близко от берега, на глубине 10-12 саженей, на илистом грунте, хорошем и безопасном. Там ведется крупная торговля и больше, чем в других гаванях Черного моря. В течение моего 40-дневного пребывания там я видел, как больше 400 кораблей прибыли и отошли, не считая мелких кораблей, которые ходят вдоль берега. Самая обычная и основная торговля — это торговля соленой рыбой и икрой, которую привозят из Меотийского болота /W 571/ и провозят по всей Европе и до самой Индии. Ловля рыбы, которая производится в этом болоте, невероятно обильная ввиду его небольшого размера. По словам жителей этой страны, причина этого почти неисчерпаемого количества рыбы, которую там ловят, заключается в том, что вода этого болота, или озера, илистая, жирная и не очень соленая. Благодаря тому, что в него впадает Танаис, это привлекает в него не только рыбу из Танаиса и Черного моря, но и рыбу из Геллеспонта и от архипелага, которая в короткий срок там откармливается и жиреет. Я сотни раз слышал уверения в том, что там обычно ловят рыбу по 800-900 фунтов каждая, из которых собирают по 3-4 квинтала икры. Я в Кафе таких крупных не видел, но верю, однако, судя по кускам рыбы, которые я видел, и по удивительному количеству рыб, которых вывозят из тысяч мест. Ловля идет от винного месяца [октября] до травяного [апреля]. Может быть, тина меотийской воды дала ему название болота, ибо иначе лучше будет называть его озером, так как в нем плавают корабли; оно не имеет приливов и отливов и имеет постоянную связь с большой рекой и морем.

Кроме вывоза икры и рыбы, основная торговля в Кафе ведется хлебом, маслом и солью. Этот город снабжает ими Константинополь и много других мест. Масло из Кафы самое лучшее во всей Турции. Венецианцы часто просили разрешения приехать торговать в этот город, но им всегда отказывали. В 1672 г. кавалер Квирини много потратил [времени], чтобы получить такое разрешение, и на самом деле его получил, но сборщик пошлин Константинополя отменил его. Вот как это произошло.

У всех европейцев в договорах или мирных договорах написано, что они не будут платить пошлины, кроме того места, где им разрешат выгрузить их товар. В силу этого пункта венецианцы не хотели платить в Константинополе пошлину на те товары, которые находились в малых кораблях, специально пришедших, чтобы отправиться в Кафу. Сборщик пошлин, однако, этого пожелал. Кавалер Квирини получил от дефтендара приказ для сборщика пошлины, чтобы он не осматривал то, что находится на венецианском корабле и посылается в Кафу. Дефтендар — это главный казначей государства. В его распоряжении находятся все пошлины. Сборщик пошлин, увидев этот приказ, написал визирю, что торговля венецианцев вдоль берегов Черного моря наносит большой ущерб Великому господину и Порте, что этот ущерб был очень заметен, так как на товары, которые пригодны для Черного моря и приходят из Венеции, пошлина уплачивается 2 раза, а именно: раз при входе, и раз — при выходе из Константинополя. Что дело так же обстоит с теми товарами, которые привозят из этого моря и которые венецианцы увозят, и что Великий господин все это потеряет, если венецианцы получат свободный вход туда, потому что они, в силу своего договора, не обязаны платить пошлину: только там, где они разгружают свой товар, — и что, сверх того, если разрешат венецианцам вход в Черное море, то откроют новую дорогу христианским князьям для общения и связи с теми странами, которые граничат с этим морем, которые почти все являются врожденными врагами Порты; наконец, что надо было учесть, что это разрешение испортит много моряков, подданных Великого господина, турок и христиан, ибо так как гораздо больше уверенности в мореплавателях Европы, чем Турции, то венецианцы станут перевозчиками через Черное море и всем захочется отправить товары с их кораблями. Великий визирь все это понял. Он приказал начальнику Константинополя не пропускать венецианский корабль к Черному морю». До этих слов — Шарден.

Вне Канатопа, пограничного города Крыма у перешейка этого полуострова, к северу поля солоноваты, и там нельзя ни начерпать, ни вырыть [из земли] пресной воды. Трава, которая там растет, очень длинная и пепельно-серого цвета — ее образец я храню, — не съедобна для животных; но под длинной травой у самой земли, сидит, хотя немного и не везде, короткая трава, которая пригодна, так что с войсками там нельзя задержаться надолго. Чем больше приближаются к Канатопу, если идти из России, проезжая через степи и пустоши, тем трава становится менее съедобной; /W 572/ она легко загорается, и огонь пожирает целые поля в короткое время. Для лошадей там находят корни, которые, если их вымыть, дают им есть, чем можно кое-как перебиться. Город частично построен из плоских домов, каменных и оштукатуренных, по-древнеперсидски и частично по-древнефранкски, как городские стены кажутся построенными древними христианами, или франками, как их там называют, которые 400 лет назад в этих краях поставили свой штандарт. Там встречаются крепкие башни, а также несколько тяжелых зданий, построенных упомянутыми христианами. Он теперь укреплен отрекшимися христианами и рабами современным способом: глубоким рвом, как очевидцы мне рассказали.

Между новой Самарой, построенной 7 лет назад, или Богородицей, и Курганом в диких сухих полях, которые простираются к Крыму, находится то место, где раньше жили те народности, которые теперь заселяют Крым; [там] в полях, под холмами или насыпанными высотами встречаются могильники людей, которые служили для каждого рода или отдельных семей. На этих высотах, встречается в настоящее время еще очень много статуй, высеченных из камня, который там находят неглубоко под землей: он состоит из легкого вещества. Эти статуи указывали на то, чем покоренный занимался при жизни: они что-то держали в руке или что-то стояло рядом с ними или было врыто в землю. Если он был всадник, то видна каменная лошадка, если духовное лицо, то видна книга и т. д. Древняя одежда на этих статуях очень ясно и хорошо видна. Встречаются некоторые с длинными бородами; покрывала на женщинах особого вида. Некоторые из этих статуй стоят, другие лежат или сидят. Некоторые более крупные и дорогие, другие скромнее и мельче, вероятно в зависимости от величия или богатства умершего. Когда здесь проходили армии московитов, то многие [статуи] были разрушены. Странно, что около них не видно никаких надписей или букв. Один очевидец рассказал мне, что он велел раскопать один могильник, но там ничего не нашел, кроме очень красиво сплетенной корзины из тонких веток, которые, должно быть, привозили издалека, ибо дерево в этих местах не растет. В ней лежал труп, и еще несколько костей, и куски почти совсем истлевшей одежды: очевидно, людей в то время хоронили в их обычной одежде. Кроме того, вне корзины он нашел лошадиные кости, из чего явствует, что лошадь была похоронена вместе с хозяином. Оставшиеся кости человека были довольно крупные.

У крымских тартар встречается некий вид лошадей, из которых я видел одну, по размеру, сложению и форме несколько похожую на верховых лошадей у нас. Ее голова и тело довольно стройные и тонкие, ноги несколько тяжелы и грубы. Вместо гривы у нее очень тонкие волосы, едва в палец длины; говорят, что они годны для выделки касторовых шляп. Сзади этой гривы у нее на спине с 2-х сторон было по круглому пятну величиной в пядь, с такими же волосами, но гораздо короче. На верхней губе у нее тоже такие волосы, несколько длиннее, выше копыт ноги тоже окружены такими волосами. В этих 2-х местах у животного во все времена года были (как говорят) волосы, а в остальном все тело было почти голое, без волос, и те, что росли, весной ежегодно выпадали, и лошадь, кроме названных мест, становилась совершенно нагой. Хвост был тоже без волос, крепкий, твердый и круглый, длиной около локтя, около тела толщиной в большой палец, к концу почти острый. И говорят, что лошадь, когда быстро бежит, отставляет хвост назад. Эта лошадь была пепельно-серая, несколько синевата.

Город Крым[863], говорил один английский писатель в 1679 г., в напечатанном в Париже труде, построен из кирпича, окружен тяжелыми стенами. Когда тартары находятся в походе, они проходят большое расстояние, потому что даже самый бедный из всадников ведет с собой одну или больше запасных лошадей в правой руке. Если какая-нибудь лошадь умирает в дороге, ее мясо делится между всадниками и съедается. Ни соли, ни хлеба (говорит упомянутый писатель) этот народ не употребляет, потому что, они говорят, соль портит лицо, а хлеб — это грубая пища. Они хорошие всадники, устремляются /W 573/ вперед с отпущенными вожжами, поднимаются на стременах и стреляют из-за спины в преследующего их врага.

Эти люди белее и меньше ростом, чем калмаки, и у них другие черты лица.

У крымских тартар лица плоские, маленькие, глубоко посаженные глаза, низкие, толстые плечи.

Херсонес, или Топеторкан, в Крымской Тартарии — это древняя развалина.

В Бахчисарае, где дольше всего живет хан, имеется около 2 000 очагов [домов].

Эокзола — это деревня из 50 домов, где раньше находилась христианская церковь.

Балаклава — это порт для галер и кораблей Великого господина, где есть очень красивая закрытая гавань, в которой корабли находятся в безопасности.

В городе Кафе живет мало тартар, так как они принадлежат Великому господину. Там имеется около 30 000 рабов, ведется крупная торговля.

Криминда — городок очень древний, принадлежащий хану, где находятся 100 домов.

Арабат, или Орботек, — это каменный замок с башней, расположенный на клине земли, который выступает в море. Здесь хан держит своих лошадей, до 50 000. Там есть турецкий гарнизон.

От Балаклавы до Кафы морской берег представляет собой луга, остальное — низина. У реки Кабатх имеются виноградники.

Этот народ ест много проса. Они варят напиток из зернового хлеба и мясного сока, от которого могут опьянеть.

Когда хан выступает в поле, он собирает армию иногда из 80 000 человек, но когда выходит только мурза или полководец, то их количество составляет около половины. Как особенность следует отметить, что, хотя эта земля находится на 45° или 46°, там, однако, до весеннего месяца [март] на полях лежит снег, а именно в наиболее северной ее части. Когда они выходят на войну, то идут очень широким строем, по 100 человек в ряд, по широким полям. До этих слов — упомянутый писатель.

Крымская Тартария называется Малой Тартарией.

Город Кафа, раньше называемый Феодосией, издавна назывался и Тафрасом, а еще раньше и Пантикапеем, был построен греками, которые туда привезли народные поселения и которых впоследствии оттуда изгнали азиатские тартары, также как они заняли крепости, которые там имели генуэзцы. Он носит название Крым по названию городка с тем же названием, раньше называемого Кремносом.

В городе Крым раньше находился престол королей Таврии. На материке много диких болот и полей.

Тамань — городок, который принадлежит турку в Чиркассии; расположен недалеко от полуострова Крым. Там есть плохой замок, который обычно караулят 30 янычар, подобно тому, как и в Темрюке имеется турецкий гарнизон, который охраняет проход к Очакову, Азову — это важное место в устье Танаиса.

Следует сообщение о крымских тартарах и о тартарах хана, каким образом они находятся под турками, согласно английскому писателю Рикоту.

Можно справедливо считать, говорит он, некоторых тартар в числе князей, которые покорены армией и государством оттоманских императоров. Под названием тартары я не подразумеваю тартар Азии или Узбека, хотя последние такие ревностные магометане, что носят зеленый тюрбан и говорят, что они происходят от Магомета[864]. Даже не все тартары Европы являются подданными Султана, и тартары Калмака — это дикие люди, на которых страшно смотреть, и они не подчинены Порте.

Но в числе подчиненных или, по крайней мере, союзников Великого господина можно считать перекопских тартар, которые населяют Таврический Херсонес, который называют Крым, с главным городом Феодосией, теперь Кафой, как и тартары нагайцы, которые живут около болот, между реками Волгой и Танаисом. Турок, однако, в этих местах не имеет больших городов, кроме Кафы, которой он полностью владеет и которую он, как я считаю, держит как залог их покорности и верности ему. Ибо хотя этого хана, или князя, этих стран, выбирают, все же он всегда берется из их рода и утверждается Великим господином. Султан также с давних времен присвоил себе право отставить отца и поставить на его место сына или кого-нибудь из ближайших родственников. /W 574/ И это всякий раз, когда он недостаточно быстро собирает вспомогательные отряды, которые обязан ему доставлять, или не оказывает почета, который обязан оказывать оттоманскому двору.

Хан, который еще недавно держал власть в своих руках, имя которого было Магомет Гирей, что является прозвищем этого рода, пока был жив его отец, жил по старому обычаю, как заложник среди турок в Джанболи, городе Фракии у Черного моря, расположенном в 4-х днях езды от Адрианополя. Но так как это место лежит слишком близко к его стране, то его повезли к Родосу, где он жил во мраке и печали до смерти своего отца. Оттуда его привезли в Константинополь, где его опоясали мечом, и он произнес клятву верности Великому господину, и с тех пор Султан, согласно обычаю, утвердил его во владении своими землями. Но так как в его памяти сохранились воспоминания о плохом приеме, оказанном ему на Родосе, надменность турок становилась ему так невыносима, что он, по предложению поляков и других тартар, его соседей (которые доказывали ему, что для него является позором отдать первого наследника государства в заложники турку), отказался дать им это доказательство своего подчинения, на что визирь Киуперли часто жаловался; но так как он не смог отомстить, то очень предусмотрительно пропустил эту обиду сквозь пальцы.

Турки, между тем, отмечают эти народы как своих братьев, как тех, к кому согласно договору, заключенному между ними, переходит их государство и власть, если в оттоманском роде отсутствует мужское потомство. Хотя эта надежда очень далекая и почти воображаемая, все же она поддерживает такую большую благосклонность к туркам, подобную которой может испытать молодой и сребролюбивый человек к очень богатому старику, который его усыновил, хотя он уверен, что у того никогда не будет недостатка в наследниках, почему тартары не менее покорны Великому господину, чем его собственные подданные. Ибо, хотя он не правит ими, как другими, и с ними всякие дела обсуждает, эти письма имеют такую силу во всех местах его государства, как приказы и прокламации Султана, над которыми крупными буквами написано его имя.

По очень старому договору, заключенному между турками и тартарами, было условлено, что всякий раз, как Великий господин отправляется на войну, хан должен его сопровожать с армией из 100 000 человек. Но если первый визирь или другой начальник командует ею, то он может довольствоваться тем, что посылает туда своего сына или какого-нибудь превосходного начальника, с 40 или 50 тысячами человек, у которых нет другого жалования, кроме добычи на войне. В 1663 г. после рождения Христа турки призвали тартар на помощь из-за войны с венграми, они совершили ужасные разрушения в этой стране, также как и в Моравии и в Силезии, через которые они шли, грабили и жгли все, что попадалось на пути, и увезли в один год 150 000 пленных, кроме добычи. Я это знаю точно от тех, кто имел точные сведения о пенгиках, или заверительных письмах, которые давали каждому человеку. Ибо хотя тартары являются вольными грабителями, которые продают все, что могут достать, все же они обязаны составить подписанные свидетельства с именем, страной, возрастом своих пленных [как доказательства того], что они не обманули турка, не грабили их страну и не доставляли таких людей, которые уже являются их подданными и рабами.

Тартары — это охотники на турок, которые имеют выгоды от своего грабежа и этим живут. Они вторгаются в те страны, которые являются их соседями; туда иногда вторгаются с большими силами и продолжают ходить 10-12 дней, не совершая никаких беспорядков. Но когда они возвращаются домой, то грабят, жгут и уводят, как быстрые потоки, всех жителей этих мест, какого бы возраста, пола они бы ни были; да, они сажают своих пленных и кладут добычу на 3-4 лошадей, которых они каждый ведет на поводу. Они проворны и неутомимы при отходе и продолжают ходить день и ночь с такой быстротой, что нет такой регулярной армии, которая могла бы их догнать, и они едва ли потеряют несколько часов на принятие пищи.

/W 575/ Если некоторые из пленных не успевают за ними следовать или в пути заболеют, они их убивают; а тех, кого привозят здоровыми в свою страну, продают туркам, которые приходят к ним торговать ими как лучшим товаром, который вывозит Тартария. Мальчиков и юных дочерей там высоко ценят, и если последние красивы, они являются сокровищами, которые превосходят все ценности. Но таких мало встречается, да если это только дети, которыми тартары не злоупотребляют.

Эти народы могут выполнять тяжелую работу. Они живут грубо и питаются мясом лошадей, которые умирают в пути, не интересуясь, от какой болезни они умерли. Они приготавливают это мясо лишь тем, что кладут его под седло лошадей, на которых едут, и когда оно так весь день в тепле между всадником и лошадью преет и трется, они считают, что вечером оно может быть подано на стол князю.

Не только люди живут одним сырым мясом и зеленью, кореньями и другими растениями, которые земля производит, не приготавливая их на огне, чтобы лучше переварились, но и их лошади переносят терпеливо и холод, и голод, и питаются в самое суровое время зимы, которая там исключительная, корой деревьев и зеленью, которую они находят под снегом. Их города и деревни состоят не столько из домов, сколько из лачуг, построенных из переплетенных палок, которые накрывают сукном, сделанным из волос. Насчитывают в этой Тартарии, про которую мы здесь говорим, 200 000 таких деревень. Так как они из каждой деревни берут не больше одного человека, как там принято, когда идут на войну, то они мигом могут собрать армию в 200 000 человек. Но с тех пор, как они привезли из Польши большие богатства и от продажи своих рабов получили средства, то некоторые из них оставили свои неряшливые одежды, чтобы одеться в меха. Другие, более бережливые, построили дома и жилища, а расточители расходовали свои деньги на водку, как пьяницы, и напивались каким-то напитком, который они называют буза, и который делают из каких-то семян, и который сейчас среди турок очень употребителен. До этих слов — Рикот[865].

Эти тартары ведут свое происхождение от заволжских тартар, которые раньше жили между реками Яиком и Волгой, откуда они были изгнаны и поселились здесь, и с тех пор и до сего дня они от рождения враги всех тартарских народов, которые живут около Астракани и Волги. Про их войны, происхождение можно подробно прочитать у Сигизмундуса барона фон Герберштейна[866].

Когда Кафа находилась в руках генуэзцев, правление производилось 4-мя горожанами, уполномоченными на это правителями Генуи, и из-за внутренних раздоров и беспорядков власть перешла к турку, как можно подробно прочитать у Йоахима Камерариуса в его книге Narrationes Turcicae. Город отдался под покровительство тартар, и, очевидно, они их в некотором роде признали. Турок ее очень разрушил, увозил рабов и рабынь, свободных христиан переселил в Перу, расположенную напротив Константинополя. Половина всех вещей, как некоторые говорят, и одна треть жителей увезена. Это произошло в 1445 г. при императоре Магомете. Он на них напал с 70-ю военными кораблями.

Говорят, что еще и сейчас среди крымских тартар в Кафе есть потомки дворянских родов Генуи, и Гилелмус Бруссиус[867] рассказывает в своем тартарском дневнике, что он видел крымского посла из дома Спинолы, в каковой книге очень хорошо описывается общее положение Крыма, особенно городов, деревень, религии и зданий. Там встречаются остатки около 30 замков, ранее построенных лигурийскими христианами, и бесчисленные деревни и увеселительные дома древних генуэзцев. У ворот Кафы встречаются еще древние генуэзские надписи.

Он говорит, что там 12 городов и столько же замков, как Корсуриум, Беги и другие. Город Перекоп (он говорит) — один из самых крепких, так как он защищает от врагов, которые захотели бы перейти Танаис, или Борисфенес, а в Бахчисарае в его время, то есть в 1590 г., держали двор, где близко /W 576/ есть деревня Сортассус с постоялым двором для иноземных послов.

В делах веры там никого не принуждают. Греческие, как и латинские, христиане имеют каждый свою свободу.

Воюет этот народ на конях. Вместо флагов на древке знамени — лошадиный хвост, кроме одного, из шелка, который им посылает Великий Турок. Они воюют очень беспорядочно и с жутким шумом. Так говорят упомянутые писатели об этом крае.

Следует краткое замечание о Крымской Тартарии по рассказу одного военного чиновника родом из Данцига, который там долгое время находился в плену, мне устно переданное в этой стране после его освобождения.

Крымская Тартария — это полуостров, окруженный Черным морем. Он включает в себя четыре больших города: Перекоп, Козлов, Балаклава и Кафа. Этот полуостров как бы засеян деревнями, ибо говорят, что там насчитывается 160 тысяч деревень, которые в большинстве своем заселены греками, поляками, русскими и казаками, время от времени перевозимыми туда рабами и пленными, впоследствии соединенными браком с уроженками этой страны.

Около каждой деревни есть маленькая церковь, по-турецки называемая мечеть, около которой стоит столб, на который магометанские священники три раза в день взбираются (утром, когда солнце всходит, в полдень и вечером) и зовут громко: Халлай, халлай, халлай гуир, — что значит: Хвалите Бога, — после чего, услышав этот голос, жители приходят в церковь и по турецкому обычаю и закону совершают богослужение. Пятница — это как у христиан воскресенье, и на их языке называется юмакон, и его празднуют очень истово.

Названный полуостров имеет четыре реки: Альма, Меншай, или Кабарта, Карасоф, или Бейесула, и Индал, или Карасу, — которые все впадают в Черное море. Стоячая вода, называемая Вонючее озеро, разрезает почти весь остров. Оно было вырыто рабами и пленными, чтобы препятствовать христианским рабам ночью или в другое время убежать. На противоположной стороне упомянутого озера стоит караульный дом, занятый солдатами, которые следят за тем, чтобы не имеющий определенных доказательств или знаков, не прошел мимо. Упомянутая внутренняя вода обычно каждое лето высыхает, и тогда почва издает дурной запах, что было причиной названия — Вонючее или сухое озеро.

Люди этого полуострова очень горячего, грубого и жестокого нрава, с коричневой кожей, длинными черными волосами и черными глазами, очень крепкого нрава. Их любимая пища — мясо молодых лошадей, которое они едят в сыром виде, без соли и хлеба, однако некоторые, наиболее зажиточные, употребляют рис вместо хлеба. Их питье — лошадиное молоко или обычная вода, которую они улучшают водкой, сделанной из сливок.

Они все рабы Оттоманской Порты и должны по призыву или по приказу быть готовы служить. Вся их армия состоит из конных, и каждый всадник имеет возле себя две-три свободные лошади, которыми он определенными словами умеет управлять; одну использует раньше, другую позже, и на них совершает более далекие поездки, пока не достигнет цели — ближайших соседей (будь это казаки, поляки или другие), внезапно нападают на них и везут с собой. Этих несчастных людей тогда большей частью перевозят через Черное море в Константинополь и продают в рабство и дальше перевозят в другие страны под турецкой властью, так что они почти никогда не видят больше своей родины. Когда лошади крымских тартар настолько устают и загнаны, что больше не могут идти, их тут же в поле режут, их мясо, в сыром виде, без соли и хлеба, разделяют, и то, что в пути не могут съесть, они кладут под седло, и от движения и тепла лошади, на которой сидят, оно становится мягче и, как они говорят, вкуснее. Sic trahit quemque sua voluptas — что значит — y каждого свой вкус. Многие из пленных христиан, которые не могут есть такой пищи, умирают в дороге от голода и лишений, прежде чем их довезут до названной страны. Главу этого народа называют почетным названием Хан, и его они высоко чтут. Он сам редко появляется в поле, как турок по происхождению, только на общих шествиях и больших мероприятиях. Отряды называют ордами, /W 577/ а начальников — мурзами. Все они одеты в длинные кафтаны, изнутри подбитые овечьим мехом, с шерстью, или мехом, наружу, чтобы так казаться страшнее. У них шапки круглые, совсем другого покроя, чем у поляков. Их оружие — главным образом стрелы и лук, который висит за спиной, и кривая сабля на боку. Кроме того, у многих имеются копья, а также черный шар, к которому привязана петля, которую наскоку накидывают на шею врагу и так стаскивают его с коня. У некоторых есть и ружья, и пистолеты, но они не умеют с ними хорошо обращаться.

Весь этот народ не говорит на другом языке, кроме родного. Некоторые немного понимают по-русски и по-польски; научились этому у пленных, которые есть в их стране.

В городе Старый Крым живут христиане, евреи, у которых много рабов. Он раньше был разрушен казаками.

В городе Кафе, который окружен тремя стенами, по древним остаткам видно, что им раньше владели франки и что он был построен ими.

Город Бахчисарай, где хан часто живет, лежит у горы, на которой живет много евреев. Это место, или городок, евреи называют Сиапут Кабассе.

Река Альма якобы впадает в море на расстоянии мили от Бахчисарая. До этих слов — упомянутый рассказ.

Внутри Крыма есть целые поля, где растет трава, по виду немного похожая на перья, шириной в четыре-пять дюймов, длинная, белая, сухая и без сока, с очень мелкими волосками. Как выше было сказано, ее много в окрестностях. Она не съедобна и смертельна для лошадей, как приходилось наблюдать. Несколько таких перьев хранится у меня.

Крымские тартары уверяют, что их князь происходит из дома Тамерлана, как и все, кто долгое время правили ими под владычеством Великого господина, происходят из этого рода.

Крымские тартары и тартары Буджака часто устраивают беспорядки и восстают против двора Константинополя, но Порта умеет их сдерживать посредством переселения и другими путями, как мне недавно об этом сообщили следующее:

«Милостивый высокоуважаемый государь,

в Буджаке снова появились беспорядки между тартарским ханом и тартарами этого края, которые, вероятно, перешли бы в действие, если бы не были предупреждены мудрой осмотрительностью визиря. Между тем его Высочество счел лучшим послать Хаджи Селим Ерая, бывшего тартарскаго хана и отца настоящего хана, в Церес, в Румелии, чтобы этим разорвать связь, которую мятежные Тартары с ним имели.

Милостивый высокоуважаемый господин, покорный и глубокообязанный слуга Вашего Высокопревосходительства,

Крузелме, на канале Черного моря,

9 июня 1701. N. N.»

Тартарский язык, на котором теперь говорят в Крыму, происходит от турецкого, или это выродившийся турецкий язык; но турок, который довольно хорошо понимает крымский язык, совершенно не может понять нагайский, около Крыма, потому что это очень сильно испорченный крымский язык и быстрее проговаривается, поэтому менее понятный, поскольку они извлекают слова как бы из горла, как это делают и арабы. Многие, а именно большинство других западных тартарских языков, имеют отношение к этому крымско-тартарскому языку, как бы происходят от него и могут быть названы искаженными крымскими языками, так что его среди всех этих тартарских языков можно было бы назвать материнским языком. Причина, очевидно, в том, что тартарское господство, которое под таким названием для этой страны, или на западе, теперь ограничивается полуостровом Крым, раньше распространялось далеко на материк.

Крымско-тартарский язык, на котором говорят в тех краях живущие около русских границ, несколько похож на московитский язык. В нем смешано очень много арабских и персидских слов. Тот язык, на котором говорят около турецких местностей и крепостей, больше всего похож на турецкий, да и большая часть этого языка — это чисто турецкий с искаженным произношением звуков.

[фраза на тартарском]: Bou dari dunja bir mussaphir Chandur

Jusjaragin Kilmajan о bir divandur.

Это значит:

Мир — это постоялый двор для путников, и тот глупец, кто не снабдил себя необходимым в путь.

Следует сообщение о Крымской Тартарии, взятое из труда французского землеописателя Де ла Круа[868].

Ханы этой Тартарии говорят, что они происходят от Чингис Хана, хотя другие утверждают, что они турецкого происхождения. И хотя они платят дань Порте, все же их там признают королями и почитают их этим титулом, когда Великий господин им пишет. Они чеканят деньги как знак своей власти, и во всех мечетях их королевства молятся Богу за них и за их души.

Эти народы жили прежде вне Крыма, и их древние города назывались: Дешт-и-Кипчак, Каракорум, Ортек, Серкиук, Азак, Хаджи Тархан и Эздерхан; они были уничтожены Тимурленком, когда он воевал с Тактамышем. /W 584/ Когда король Хаджи Гирей перестал чувствовать себя в безопасности в тех городах, которые стояли вдоль реки Танаис, он перенес свой престол в Крым, построил там замок и назвал его Перекоп; отсюда перекопские тартары получили свое название.

Этот король продал весь полуостров, которым он владел, тем, которые собирались со временем туда переселиться, и до сих пор они сохраняют в собственности полученное владение, приобретенное их предками.

На этом полуострове Перекопе имеется четыре крепости: Ур, Гезлев, Арабат и Йеут, — и четыре города: Бахчесарай, Акмечеть, Чнисиук и Карафу, 130 мелких деревень, которые находятся вне владений хана, морские гавани Кафа, Балаклава и Гугеуслеви, которые принадлежат Великому господину.

Хаджи Гирей имел 12 сыновей, которые еще юными после его смерти вызвали большое смятение в государстве, усиленное жаждой многих родственников господствовать им в ущерб.

Турецкий император Мехемет, или Магомет II, ища свою выгоду в беспорядках среди этих народов, купил у генуэзцев город Кафу и послал своего великого визиря Кедик Ахмет Пашу с сильной армией захватить страну.

Но, чтобы прекратить эти споры, они между собой решили посадить на трон Менгиулли Гирея.

Этот принц подозревал, что честь, которую ему оказали его братья, — это западня, поставленная для покушения на его жизнь, и отправился в Менгиус, который был греческим городом. Но когда Кедик Паша осадил и взял город, то он взял и его лично, и послал в Константинополь, Великому господину.

Император принял Менгиулли Гирея очень хорошо, приласкал, почитал его и держал около себя. Между тем, беспорядки в Крыму постоянно продолжались, и, когда все принцы, братья Менгиулли, умерли, самые знатные [люди] страны отправили к императору Мехмету II посла, чтобы потребовать у него своего законного князя.

Менгиулли, желая сохранить за собой милость и покровительство оттоманского императора, просил у него штандарт и тоуг — это знамя из лошадиного хвоста — и отдал в залог несколько своих близких родственников как знак своего подчинения и доброго согласия, которое он хотел поддерживать. Но это подчинение дошло до того, что ханы Крыма полностью подчинились теперь турецкому императору, и этот союз, или обязательство, который вначале был чем-то вроде признания, превратился в господствующую силу, так что оттоманский император назначает и снимает хана по своему усмотрению, оставляя у них не больше двух ближайших родственников, из которых одного называют калга султан — это значит наместник хана, — а другого нуредин султан. Другим братьям, если имеются таковые, он дает сумму в пять пистолей ежедневно на содержание и для дохода прибавляет им несколько деревень, не считая мелких подарков, которые он им время от времени велит выдать, когда они на роскошных праздниках свидетельствуют ему свое почтение и верность.

Остров Родос определен как местожительство отставленных ханов, которых там кормят и содержат за счет Великого господина, без разрешения которого они не могут оставить свою почетную тюрьму.

Когда Великий Господин собирается начать войну, он извещает хана, который там раньше не находился, если Великий господин не отправился с войском на войну, а послал свои войска под руководством калги султана или нуредина султана. Но теперь, согласно Де ла Круа[869], он выступает вместе с великим визирем.

Великий господин написал и послал в свое время ему Клиский Кафтан с Хат Шерифом — это императорский приказ, — кроме того, одну саблю, богато украшенную золотом и драгоценными каменьями, и платье из ценного меха, и 4 000 золотых цехинов, или дукатов, которые он поделил с двумя другими принцами и главными начальниками, чтобы им помочь с вооружением. Сверх того, Великий господин дает хану ежегодно 5 000 и больше пиастров.

Самый большой доход этого принца состоит в праве получать за всех рабов с тех, кто захватил их в плен; за каждого из них платят по 10 рейксталеров.

Обязанности калги султана /W 585/ и нуредин султана состоят в обеспечении вооружения, а хан имеет своего великиго визиря, который наблюдает за всеми делами и отчитывается перед ним в этом. Он следует за ханом при армии.

Местонахождением хана обычно является Бахчисарай — это большой город, не окруженный стенами, дома которого построены почти так же, как и дома Константинополя, но еще хуже. Там стоит древний замок, совершенно разрушенный.

Обычные телохранители хана этой Тартарии назначаются не из его подданных, а из таркузских солдат, и количество их доходит почти до 400 человек, которых берут из военного гарнизона замка Перекоп. Причина, почему не тартары охраняют этот замок, в том, что они не очень способны драться пешими и в закрытых местах.

Хан обычно ест один, а иногда вместе с Муфтием Кафы, и когда Порта посылает к нему какое-нибудь знатное лицо, то он сажает его за стол напротив себя.

Ни калга, ни нуредин султан никогда не едят с ним вместе за столом, а также и его сестры.

Он их обычно выдает замуж за каких-нибудь санджаков беев, начальников и предводителей в его области, королевского происхождения, власть которых наследственна. И хотя хан на эту должность не может назначить других законных наследников, они все же просят на это его согласия. Таких владений на полуострове Крым имеется много.

Место, где хан принимает, не очень красиво убрано. Это комната, увешанная тканями из шелка и парчи или персидскими коврами, в которой и на полу настелены ковры.

Его трон, который они называют киорнес, похож на кафедру, покрыт ценными тканями; двумя подушками с обеих сторон образуется угол, где сидит хан, или король.

Когда калга или нуредин султан приходит к нему на прием, хотя это часто бывают его братья, они бросают свои меховые шапки, ибо они не носят тюрбанов, наземь, после того как поцелуют его платье, отступают назад и остаются стоять, сколько пожелает король, который велит принести им подушку или ковер, если захочет, чтобы они сели.

Тартары чрезвычайны грубы, но подчиняются приказам своего короля.

Не только те, кто живет на полуострове, подчиняются ему, но и некоторые из нагайских тартар, которые со своими лачугами кочуют вдоль берегов Танаиса: около 4 000 семей.

Они имеют дома из белого дерева, стоящие на четырех колесах, на которых передвигаются с помощью волов, куда пожелают.

Эти нагайские тартары сопровождают хана на войне, и им приказывают отдельные военные начальники. Они отдают ему такую же часть добычи, как и его подданные, которые живут в Крыму, и платят ему право сугаса: это право на рабов, которых они захватили в плен.

Когда они недовольны ханом и восстают против него, то отправляются со своими жилищами в земли Их Царских Величеств. После заключения мира или договора возвращаются на старые места.

Султаны калга и нуредин не остаются всегда при дворе хана, а имеют свои особые места жительства, расположенные в четырех и пяти часах езды от дороги города Бахчисарая; один в Акмечете, другой — в одной деревне.

У них свои особые военные отряды по 10-12 тысяч человек.

Они имеют и своих визирей, казначеев и судей, которые выносят в своих отрядах приговоры жизни или смерти; они в этом деле не обязаны признавать хана.

Когда тартары отправляются на войну, хан объявляет сбор. Султаны направляются туда со своими отрядами, а также и мирза, и мурзы, и особые предводители, которые ведут отряды хана, который приходит только с телохранителями. При выходе из Перекопа они выстраивают армию. Между тем как их армия рядами движется вперед, они на своих лошадях рыскают по окрестностям и иногда отправляются на четыре-пять дней оттуда грабить и захватывать рабов.

Конница чрезвычайно быстрая и легкая, проделывает в короткое время большой путь. Всадники не носят другого оружия, кроме сабель, луков и стрел. У каждого всадника /W 586/ много лошадей, и, когда одна из них не может больше двигаться или служить, ее убивают, а мясо съедают. Еще держат много лошадей, чтобы пить их молоко.

Они дерутся в беспорядке, и если при третьей попытке не свалят врага, то убегают. Убегая, они стреляют из лука через плечо. Когда их преследуют слишком быстро, они бросают все, что им мешает, и даже седло лошади, чтобы скорость была больше.

Некие чиркасские беи, или князья, время от времени посылают в знак признания и своего доброго отношения как хану, так и султанам в Крыму в подарок женщин, а также и войска, если они нужны тому для увеличения его армии.

Хан, чтобы со своей стороны показать свое доверие к этим беям, посылает иногда к ним на воспитание одного из своих сыновей, который тогда бея называет отцом и вознаграждает его услуги какой-нибудь должностью, когда вступает на престол.

Считают, что ханы Крыма являются законными наследниками турецкого государства, при отсутствии [наследника] оттоманского рода.

Поэтому Великий господин и хан обращаются друг с другом как братья и почти как равные. И так как эти встречи происходят только в армии, то Великий господин посылает далеко от своих палаток за этим принцем одного или двух своих пашей с отрядами, которые его сопровождают до палатки Великого господина, где он находит впереди всех великого визиря, помогающего хану слезть с коня и сопровождающего его до трона императора, который встает и делает три шага вперед, чтобы принять приветствие хана; но из-за важности и власти императора хан не может сесть без разрешения или прежде, чем император ему не скажет: «Брат, садитесь». Хан, несколько отодвигая свое кресло назад, чтобы не быть слишком близко от императора, подчиняется его приказу. Затем приносят ему парчовое платье и визирь вешает ему на бок шашку, богато оправленную в золото и драгоценные камни, а также колчан.

При уходе хан меняет лошадей и садится на одну из императорских, которую, дорого убранную, тот ему дарит. До этих слов — Де ла Круа.

Следует другой рассказ про крымских тартар, как я его записал в Москве из уст одного немецкого господина, который долго участвовал в войне в России и знал Крым.

Эти тартары (говорит он) живут в стране, которую древние называли Taurica Chersonesus, или Таврический полуостров; и так как на нем находится древний город Крым, то и вся страна получила это название, и тартары, которые там живут, стали называться крымскими тартарами. Их называют и перекопскими тартарами, оттого что есть прорытие, перекоп, на перешеек, или узкий вход на этот полуостров Перекоп. Это славянское слово и значит прорытие. Это укрепленный канал, который они построили против вторжения их врагов, в особенности калмаков, которые непрерывно находятся во вражде с крымчанами.

Таврия, или Крым, имеет много плодородных полей, где растут всякие хлеба, а также виноград и другие растения. Христиане и евреи обрабатывают там землю, и тартары тоже обрабатывают ее с помощью рабов. Их богатство составляют лошади и стада скота, а также захват людей в военных походах. Этих они продают христианским купцам и евреям Кафы.

Когда они снабжены товаром, хан берет отсюда мужчин и женщин, каких хочет, а остальных купцы увозят в Константинополь, Синоп, Трапезунд и в другие восточные места и еще дальше, самых красивых польских девушек: в Персию, Индию и другие далекие края, — для наслаждения знати, где на них очень большой спрос. За этих рабов они получают от христиан и евреев деньги, животных, турецких лошадей, оружие, ткани и др.

Некоторые из этих крымских народов имеют города, где они живут, а также школы искусств и наук; другие любят вести бродячий образ жизни в палатках и в телегах, /W 587/ мало занимаясь земледелием, а больше охотой, рыбной ловлей и грабежом.

Город Крым, очевидно, был раньше размером с Кельн.

Баксарай, или Бахчисарай, — это обычно столица хана.

Город Кафа находится под турком и прежде назывался Феодосией, по имени императора Феодосиуса, и он 200 лет назад был поселением народа Генуи.

Этим полуостровом тартары впервые завладели около 460 лет назад, когда в 1220, 1230 и 1240 гг. они изгнали половцев (тогда это был народ, живущий в пределах и около этого полуострова), и так истребили их, что, кроме названия, ничего не осталось.

Кафа оставалась под властью генуэзцев до тех пор, пока турки не завоевали Константинополь, и так она до сего дня находится под турком.

Полуостров Таврия, или Крым, имеет в длину 50 миль, а ширина его во многих местах 30 миль, а в других — меньше. Истмус, или узкий перешеек, имеет ширину лишь полмили.

Козлов находится во владении хана и расположен у Черного моря. Места, которые там имеет турок, — это Балаклава, Инкермен и Манкуп. Главный город на полуострове — Кафа, где раньше велась большая торговля, но теперь она пришла в упадок. Большая часть жителей — это христиане, греки, итальянцы и остаток родов генуэзцев, армян, евреев, турок и тартар. Там имеется 48 церквей: греческие, армянские, латинские, или католические.

Их военные походы совершаются всегда на конях, без пехотинцев и с такой быстротой, что они однажды пришли с армией в 80 000 человек из этих краев в Канатоп, путь в 150 миль, за 11 дней (как выше было сказано). Они мало заботятся о том, чтобы брать с собой запас пищи, для этого служат им лошади: тех лошадей, которые еще слишком молоды, чтобы воевать, а также и тех, которые в дороге издохли, режут, и, если имеют возможность сварить или жарить это мясо, они ее используют, но могут довольствоваться и худшим приготовлением мяса, ибо сидя верхом, каждый кладет кусок мяса на спину лошади под седло, и оно тогда, по их обычаю, как бы варится и становится мягким, а пот лошади служит соусом к мясу, и если в дороге проголодаются, то кушанье и готово. Нет реки такой быстрой, которая могла бы надолго задержать их поход. Одежда привязывается к лошади, человек держит ее за хвост — и таким образом поход храбро продолжается по воде. Один мужчина берет иногда для своих нужд двух лошадей, которых он связывает удилами вместе.

Они умеют делать и колбасы из конского мяса, которое для них — лакомство. Зарезав лошадь, они берут кишки и, прополоскав их слегка, заполняют их грубо разрубленным мясом, которое сушат без соли. Можно вообразить, что у этой колбасы грязный и прогорклый запах, но это для них так же прекрасно, как запах белой лилии или розы.

Их оружие — шашка, лук, стрелы; в количестве около 20 штук. Они сами делают луки из нервов лошадей, колчан из лошадиной кожи; их кнуты так искусно сплетены, что другие не могут им подражать.

В походах у них есть огниво, чтобы добывать огонь, и солнечные часы, которые служат им указателем в степях — этих диких, нехоженных полях, с морем высокой травы, без деревьев. Их лошади называются бахматы, у них тонкие и длинные хвосты, но они проворны и крепки и могут проделать большие расстояния за один день, почти не останавливаясь. Когда зимой земля покрыта снегом, а они находятся в пути, то живут тем, что имеется под снегом или ветвями и побегами деревьев.

Крымские Тартары очень похожи на калмаков: у них широкие и плоские лица, желтоватый цвет кожи, короткие шеи, маленькие глаза, они коренасты и крепкого телосложения, обычно у них черные кудрявые волосы, маленькие бороды, и их легко можно отличить от христиан.

Они с юности приучаются ко всякому труду. Матери купают своих детей почти ежедневно в воде с солью, чтобы делать их тела крепкими и закаленными. С юности их упражняют в стрельбе из лука.

Их одежда делается из овечьих шкур, /W 588/ самые главные носят одежду из многоцветных тканей и сукна, белье у них из ситца.

Их язык в основе тот же, что и турецкий, но разница между ними, как между верхне- и нижненемецкими языками, так что они могут понимать друг друга, как можно видеть из списка имен и слов, приведенных выше.

Они магометане по религии, и у них существует обрезание. Вина они почти не пьют. Простой народ пьет воду, знатные — кобылье молоко и водку. Они едят баранину, козье мясо и дичь, но считают конину самой лучшей пищей, которая дает человеку силу. Свинины они не едят. В напитках умеренные и трезвые. У них есть пост около Пасхи, от одного нового месяца до следующего. Они постятся целый день, но когда солнце заходит, они едят как свиньи: да, они встают в полночь, чтобы наесться до отвала до следующего дня. Они молятся своему Богу четыре раза в день. Когда они утром открывают глаза, они говорят: «Помоги, Бог», — и также после того, как умылись. Собираясь в путь, прежде чем сесть на лошадь, они хлопают рукой по седлу и говорят: «Дай, Бог, счастья». Возвращаясь домой и спускаясь с коня, они снова хлопают рукой по седлу и говорят: «Благодарю Бога».

Хотя они самые отъявленные разбойники в мире по отношению к христианам, ибо они находят их отвратительными и считают, что так они угождают Богу, они, однако, справедливы между собой. Пьянство, убийство, воровство и прелюбодеяние у них наказывается. Находясь дома, они не носят оружия; замечательно, что они крепко держат данное слово.

Их господин — это хан. Он имеет власть назначить себе преемника, сына или брата, но он должен быть утвержден Портой. Дворянин называется мурза. Они могут поднять, если соберут всех своих сыновей, около 200 000 человек, все на конях. Их самые мощные враги — московиты. Они дерутся толпами в три-четыре тысячи воинов. Их стрелы могут достигать цели до 100 шагов.

Своих пленных они обычно продают, но некоторых оставляют пасти стада овец и обрабатывать землю. Они их кормят тем, что едят сами.

У них нет военного порядка; съезжаясь большими толпами, они совершают свои нападения, и, когда их встречают пушками и ружьями, они мчатся стаей в другую сторону. Но иногда кажется, что они отступают, а они притворяются, что разделяются, и идут разными путями, но когда они проделают несколько миль вокруг и враги подумают, что они ушли, то возвращаются на место, которое они себе назначили, и со всей силой нападают на врага.

Главная их добыча — это люди, в особенности молодые, которых они заботливо охраняют, чтобы обратить в деньги. Они неохотно убивают врагов, если этого можно избежать, а охотнее, по упомянутым причинам, забирают в плен. Поэтому они берут с собой петли, которые ловко набрасывают всаднику на шею, и стаскивают его с лошади. Если всадник не настолько проворен, чтобы из своего пистолета выстрелить в птицелова и так спасти себя, то он должен пойти с ним. Одна из их военных хитростей заключается в том, чтобы заманить врага и затем окружить его и разбить. До этих слов — упомянутый рассказ.

Крайняя крепость Их Царских Величеств для защиты от крымских тартар, построенная несколько лет назад, называется Самара[870]; это место все больше и больше укрепляется. Солдаты там находят на глубине одной пики под землей кости людей в два раза больше и тяжелее, чем у других людей, и головы с плоскими лицами, будто у них не было носов или их вдавливали. Считают, что в этих краях в древние времена жили сильные, как великаны, люди, которые вели войны и там были похоронены. Ибо вокруг и около этих мест встречаются в горах и на высотах большие статуи, сделанные из обычного камня, изображающие сильных и знатных людей, великанов с мечом в руке, но неискусно сделанные.

Проповедник Франке, при жизни известный богослов, который долгие годы исполнял реформатскую проповедническую службу в Смирне, рассказал мне, как он видел там несколько крупных человеческих костей, принесенных из Туниса; бедра, лопатки, спинные хребты и тазы, — которые в Африке были выкопаны из земли, как мне некий И. Рейсселман, который долго как раб жил в Тунисе, /W 589/ тоже рассказывал. Он видел там очень крупные человеческие скелеты, выкопанные из земли неподалеку, так что можно не сомневаться в том, что в этих краях жили в древние времена очень крупные люди.

Турок послал в 1703 г. некоего капитана Паския с большой частью морских сил к Черному морю, чтобы в то время, как войска на суше под командованием начальника готовы будут вторгнуться в Трапезунд в Георгии, одновременно напасть на эти народы со стороны моря и принудить их к покорности и, во-вторых, чтобы построить замок в устье Меотийского Палуса, между Реесом и Таманью, и этим освободить Черное море от опасности вторжения московитов.

Крымская Тартария в 1689 г. подверглась сильному нападению мощной армии Их Царских Величеств, силой больше 300 000 человек под руководством начальника Голицына; его армия была разделена и ежедневно располагалась лагерем, как можно видеть на изображении рядом.

Турки, или крымские тартары, называют перешеек около места под названием Камус, где Волга близко подходит к Дону, или Танаису, Переколарес.

В Меотийском озере, или Грязном море, плавает ряска и бесполезные растения, что загрязняет воду. Там встречается в изобилии рыба карп и семга, длиной в 8-10 футов, и лещ, и еще рыба свинья, длиной в шесть футов, у которой морда похожа на свиное рыло с двумя рядами зубов. В Волге встречается рыба белуга и севрюга, похожая на стерлядь, с мелкими шипами, или веточками, на спине.

Вода в Меотийском болоте делается мутной при малейшем шторме, которые там бывают.

Турки называют теперь Палус Меотис, или Меотийское озеро, Азук, или Азак Дегниси; оно образуется от пяти различных рек. Главное снабжение его водой происходит от Танаиса, который турки называют Тенсуи, или телесная вода, потому что она образует тело этого изменчивого мелкого Палуса своим непрерывным сильным притоком воды.

Пролив, через который можно в него попасть из Черного моря как бы через проход, простирается к северо-северо-западу и к юго-юго-востоку. Пройдя через него, вы встречаете город с крепостью, расположенный с восточной, или правой, стороны, который тартары, турки и левантийские народы называют Тамань; перед ним лежит большая мель с несколькими островками. Его ширина одна миля с четвертью. Пройдя через его устье с левой или западной стороны этого пролива под названием Азак Богази, у бухты можно встретить другой город, Керчь, очень удобной для галер.

У западной стороны, к концу этого Палуса, или озера, есть мель, еще более мелкая, чем остальные, почти окруженная двумя мысами, которые турки или тартары называют Казан Диби, что значит дно котла, потому что они считают его божественным чудом, или Mare Morta, то есть мертвой водой, твердо веря, что все небольшие корабли, попадая туда из-за плохой погоды, проглатываются волнами, поэтому они боятся и избегают его.

На северной стороне этого Палуса имеется три реки, из которых самая большая, или серединная, называется Миус, выше которой есть замок Миус; остальные имеют небольшое значение.

Сам Палус простирается в длину на восток, где устье реки Танаис, в начале которой лежит главный город Аузак, или Азак, образует несколько островов[871].

Выше него стоят два замка, новые, под названием Сердистан, чтобы перегородить его с обеих сторон остатками кораблей через Танаис, тем самым препятствуя вылазкам казаков на их кораблях.

Выше, в той же реке, есть большой остров; на нем город Керман, или Кован.

У южной стороны этого Палуса есть только одна река Абаса Ирмахи, или Фиумара Абаса. Она впадает недалеко от начала /W 590/ внутреннего устья пролива, близко от места Томорео. У северо-восточной стороны этой самой реки есть бухта, и оттуда недалеко, внутри страны, есть стоячая вода под названием Каразу, или Mare Negra, что значит, черное море, которая сама не имеет стока.

К северо-западу от нее идет очень длинный мыс Надол, или Натолия. Этот берег повсюду мелкий и грязный.

Названный мыс имеет несколько островов, образующих как бы центр Палуса, очень низменных и болотистых.

Палус не судоходен для больших кораблей или турецких заиков, а только для мелких гребных судов, таких как галеры и мелкие цимбары. Гавань, где они бросают якорь, перед Азаком, находится на расстоянии полумили от города.

По этому Палус Меотису турки плавают следующим образом: галеры весной, направляясь от устья Черного моря, или Босфора, к Палусу, берут курс прямо на Кирп — это деревня и гавань, если идти вдоль берега, находится на расстоянии 100 итальянских миль.

Оттуда снова вдоль берега, к Ревелу, — 100 миль, где находится древний разрушенный замок.

Оттуда до Майстры, — 100 миль, где есть разрушенный город и замок.

Оттуда — к Синопу, богатому и большому городу, годному для постройки больших кораблей.

Оттуда галеры берут курс на север к Кефе, или Кафе, лежащей в 100 милях. Это большой город в Крымской Тартарии, хорошо укрепленный и заселенный тартарами, христианами и евреями, под наблюдением паши, назначенного Великим господином Константинополя.

Отсюда отправляются к устью, которое является входом в Палус Меотис, обычно называемому Керчь Инх Богази, или устье Керчи, в 80 милях далее.

Оттуда плывут с попутным ветром два часа до Керчи.

Напротив Керчи, что лежит на тартарской берегу, есть крепость Тамань, на расстоянии около 15 миль, и берег Тамани очень грязный, мелкий и непригодный для плавания.

Устье этого пролива, изнутри или по направлению к Палусу, имеет в ширину три мили, разумеется итальянских.

На западном мысе, внутри, есть монастырь, ранее построенный в память Святого Николая, но теперь разрушенный и покинутый, однако название его сохранилось: Мыс Святого Николая.

Отсюда снова пересекают Палус к северу, до Бил Зарая, разрушенного места, и гавани, на расстоянии 100 миль.

Отсюда плывут к устью Миуса — это река, — а в 18 милях есть разрушенная крепость Миус.

Оттуда идут вдоль берега до мыса Таган, где течет река Тантек. Здесь галеры, как и другие корабли, должны бросать якорь на глубину полторы сажени воды, очень пресной, — и это в 15 милях от города Азака, на южном берегу твердой земли чиркасов, а не на острове, как некоторые его изволят изображать. Товары с галер, как и остальное, перевозятся на лодке, которую вблизи Танаиса, или Дона, в некоторых местах приходится перетаскивать через мели. Южная сторона, или южное устье, его, собственно, называется Дон, а северная — Донец, а меньшие протоки не имеют собственных названий.

В северном устье, или Донце, есть остров, на котором находится укрепленный город Лутин, или по-тартарски Сетисалан. Это главный город в этом крае и управляется под присмотром турецкого паши, и это место превосходит все другие по масштабу торговли.

От Азака, возвращаясь от южного устья Танаиса, к западу от Азака, можно встретить реку Кагальник, которая течет из пустынных полей чиркасов на расстоянии 10 миль.

Оттуда на 50 миль к западу есть другая река, Бейсуг.

Оттуда в 75 милях к западу находится река Ея, которая тоже, как и две упомянутые, берет свое начало в Чиркасии.

Отсюда еще несколько ниже, в 50 милях, видна гора Трихмелия, которая видна с очень большого расстояния; земля упомянутого Палуса плохая и равнинная.

Отсюда на 100 миль к западу /W 591/ находится река Черная Протока или Абаза Ирмахи.

Отсюда до Темрюка 40 миль; он лежит у устья реки Кубань, и это место несколько лет назад, несмотря на укрепления, очень часто подвергалось грабежам казаков. С этой добычей казаки часто останавливаются на реке Абасе, когда захваченных людей и скот выгружают прежде, чем их увезут.

Отсюда надо уже немного времени, чтобы попасть в пролив напротив Святого Николая.

От Святого Николая в 60 милях к северо-западу есть река Карасау, пришедшая из Тартарии.

Отсюда до Хорбатека, где есть крепость тартар, чтобы препятствовать вторжениям разбойников, — 10 миль.

На 20 миль далее есть река Тука, откуда начинается вышеупомянутое грязное озеро Казан Диби, про которое турки много рассказывают; там есть остров Куина. У северного мыса есть мель, откуда с востока притекает река Борда, почти кругообразно, и является притоком Нипер; она орошает почти всю землю Крыма.

От Борды до Бил Зарая 80 миль. И на этом заканчивается плавание по Палус Меотису, по сообщению турок, которые с этим знакомы.

Донко — городок недалеко от начала реки Дона, или Танаиса, расположенный близко от Крыма. Здесь загружают товары, которые собираются перевозить в Константинополь, Кафу и другие места на Черном море, и это происходит осенью, потому что тогда река полноводнее и лучше может нести корабли, ибо отсюда только она становится судоходной.

Река Дон, или Танаис, очень богата рыбой; ее берега очень плодородны, с красивыми растениями, фруктами и корнеплодами, и дичь имеется на обоих берегах в большом изобилии.

Глубокая — это городок недалеко от Азова; слово это значит глубоко.

Кубань — это река, которая впадает в Меотийское болото около Крыма. Около этой реки много болот. У ее начала живут народы абхазы, и недалеко оттуда есть горы, заселенные народами чики, которые не находятся ни под турком, ни под тартарами, а скрываются в горах. Они христиане и говорят на языке, похожем на славянский. Они выезжают в Черное озеро на грабеж.

Кидонамиска — это место у Черного моря в Крымской Тартарии, где есть много соли.

Если едут из Москвы в Азов, то встречают у реки Дон городок Костянец — это значит, говорят, костяное место: там находят под землей разные скелеты слонов, откуда место и взяло свое название. От древних пришли рассказы, что Александр Великий был в этих местах и эти слоны в его армии умерли или были убиты.

Недалеко от Азова в направлении Крыма Их Царское Величество на месте под названием Таганрог построили хороший морской порт. Люди там затопили целые ящики, наполненные камнями и заклепанные железными болтами, и заложили в том месте основание нескольких молов. Одноэтажные корабельные склады, красивые и просторные, находятся на берегу; корабли, галиоты и галеры стоят там очень удобно, рассортированные по ранжиру, огражденные каменной кладкой, построенной в море. Собственность Их Царского Величества, справа и слева от Азова (говорят), имеет размеры, которые лошадь может пройти за сутки.

Доплыть от Азова до Таганрога можно за 24 часа.

Таганрог лежит у моря; в том месте прежде люди не жили, но теперь, по воле Их Царских Величеств, там поселилось несколько семей. Некий итальянский мастер там строит порт.

Азов по соседству с Крымом — последний город на этой стороне Европы; он принадлежал турку, недавно был завоеван московитами, как станет ясно из письма, написанного мне из армии из этих мест:

Высокоуважаемый господин,

Их Царские Величества не только Азов захватили, но и окружающие места себе подчинили, как область Лютик, в двух милях от Азова; также город Кубань и другие рядом лежащие города. Кубанские и нагайские тартары, которые возле Кубани располагались, используют шамхала Аюку, чтобы они умоляли /W 592/ Их Царское Величество благосклонно к ним [тартарам] относиться и дали разрешение поселяться на той или иной реке в безопасности; за это они предлагают свои многотысячные войска, всегда готовые к походу, на службу Их Царским Величествам, так как эти люди уже терпели большой урон от Крыма и от запорожских чиркасов под Козловом и Очаковом. По этой дороге казаки идут на грабеж в Черное море. Неверно думают, что этот город расположен в устье Малого Дона.

В 1637 г. прославленный город заняли донские казаки, уничтожив всех турецких захватчиков.

Мне говорили, что рядом с Азовом сильные туманы, может быть от близости Меотийского озера; что туманы быстро приходят и так же быстро уходят, но это нездорово для людей.

Меотийское озеро, особенно бухта, вытянуто в сторону крепости Перекоп, при ветреной погоде имеет дурной запах; когда ветер дует с моря или вода перемешивается, тогда в воздухе зловоние. Рыба, которую там ловят, неполезна для питания, если ее прежде крепко не посолить и так хранить день-два, как это обычно делают живущие вокруг люди. Люди, живущие на берегу, часто болеют.

В Азове много красивого мрамора.

Около Азова столько карпов, что когда дети прыгают в воду и слегка бьют по воде руками, то они в изобилии попадают на мель и берег, так что можно их убивать палкой в большом количестве.

В округе невероятно много карликов.

Кергезы — народ, живущий недалеко от Азова, они называются христианами, как абхазы, а на деле и по знаниям очень дики и грубы.

Следует сообщение о реке Дон, или Танаис, городе Азове, Меотийском озере и Черном море, изложенное в трех письмах, присланных мне из этих мест. Первое написано лицом, который участвовал в русском посольстве в Константинополь, которое в переводе я здесь приложу. Другое — от некоего морского чиновника, который проводил посла за пределы Меотийского озера, и от третьего, который был на корабле и привозил посла в Константинополь.

Первое имеет следующий смысл:

«Я выехал из Москвы 11 апреля и приехал в Воронеж 20-го числа того же месяца, но ехал из Воронежа вдоль рек Воронеж и Танаис 1 июня, приехав в Азов 20-го числа того же месяца. От Азова мы, по приказу Его Царского Величества, 16 июля уехали и через устье Танаиса приехали к вновь построенной крепости и морской гавани Таганрог, на расстоянии нескольких миль. Ввиду бурной погоды мы должны были стоять до 19 июля в Таганроге, где нас допустили до целования руки Его Царского Величества, и были отпущены. Мы направили военный корабль к турецкой крепости Керчь, куда 14 августа прибыли; до нее военный флот Его Царского Величества нас проводил. Он состоял из 10 кораблей, двух галер, двух галеасов, трех бригантин и нескольких яхт, кроме еще пяти кораблей с казацкими моряками. Над этим флотом был начальником господин Федор Алексеевич Головин, кавалер [ордена] Св. Андрея и т. д. С каковым флотом мы переплыли Меотийское болото, очень легко и прямо [к цели]. Под Керчью мы соединились с турецким флотом, которым командовал Сараскир Баса, этот флот состоял из четырех тяжелых кораблей и девяти галер.

Из Керчи 28 августа мы вышли в Черное море, и за нами следовало четыре турецких корабля, но Сараскир со своими галерами остался в Керчи. В упомянутый день мы поплыли мимо Кафы, утром рано мы увидели горы Аярум в Крыму, и, плывя так до 30 августа, мы прибыли к мысу Балаклава, где есть крепость; итак, отправляясь от крымских гор Аенсес, мы взяли курс прямо на Константинополь, спеша вперед ночью и днем, и 2 сентября прибыли к горам и берегам Анатолии, а в частности около города Понтоираклеи, в 150 итальянских милях от устья константинопольской реки; так что мы с сильным попутным ветром, в 8 часов утра, с Божьей помощью, святыми молитвами и благословением Бога, /W 593/ вышли к берегу в устье упомянутой реки. Досюда нас провожали турецкие корабли, но четыре турецких корабля, которые вели нас от Керчи, теперь остались позади; они наблюдали за нами около Крыма и около гор Аярум, или Аенсес; после того как мы от упомянутых гор вышли в море, они оставили нас, потому что не могли следовать за нами, так как наши корабли были лучше оснащены парусами; но на следующий день после нас прибыли в устье константинопольской реки. У нас на корабле было 111 моряков и солдат и 40 пушек. Мы стояли на якоре в реке на полпути к Константинополю до 6 сентября, после чего нас торжественно встретили. Турки были очень удивлены, увидев, что такой красивый корабль пришел из Азова, из реки Танаис, столь хорошо оснащенный парусами».

Следует второе сообщение:

«Милостивый государь. Господин,

со времени моего отъезда в прошлом году в Азов у меня не было возможности написать Вашему Благородию что-нибудь определенное, но, пользуясь случаем, вместе с N считаю своим долгом пожелать В. Б. много счастья при вступлении в новый век, со всеми удачами с небес.

Я также не мог не сообщить В. Б. нижеследующий рассказ о нашем путешествии по Меотийскому болоту.

В четверг, к полудню 27 апреля[872], мы выехали из Воронежа с четырьмя галерами, 20 галиотами, 10 бригантинами, яхтой, четырьмя кагами, двумя рыбачьими кваками, примерно с 500 плоскодонными стругами с военным снаряжением и припасами. 3-го мая мы прибыли в Коротояк — это последний город, который управляется русскими, и здесь, около небольшого потока, начинается главное управление донских казаков.

15 мая мы прибыли в Паншин, что считается на полпути между Воронежем и Азовом, где мы несколько дней отдыхали, в то время как несколько тысяч калмакских тартар возобновили свою верность Его Царскому Величеству, а также устранили несколько разногласий, которые возникали между ними и донскими казаками. Эта нация сохраняет обычно мир до тех пор, пока видит в нем пользу[873]; и у тех и у других [у казаков и у калмаков] мужчины хорошо сложены, быстры на конях, но казаки пользуются большим почетом, чем Тартары. От Кортояка и досюда казаки хотят обрабатывать лишь столько земли, сколько им надо для пропитания хлебом, и не больше, но лошадей, волов, коров и другой скот они разводят в большом количестве.

В понедельник 22-го числа мы бросили якорь перед Чиркасском, где нас приветствовали тремя выстрелами из 80 пушек. Чиркасск — главный город 39 казацких городов; начиная от Рыбного до Паншина — 16 городов. От Паншина до Чиркасска видно 23 города, лежащих в большинстве своем на островах Дона, с двойными деревянными оградами и палисадами. Многие из названных городов разделены на две части: один город с печами, где они живут зимой, а другой, чтобы хозяйничать летом. Стены и полы изнутри белые и чисто вытерты, и обычно много опрятнее, чем у русских. Их одежда больше похожа на турецкую. Каждый город выбирает своего начальника на один год, и если им нравится, как он правит, то его оставляют, если же нет, то на его место назначают другого. Муж не обязан держать свою жену дольше, чем он того хочет; он через глашатая города созывает мужчин на рынок, где ходит по кругу со своей женой, держа ее за руки, а муж кричит: Мужчины, братья и женатые казаки, я жил с этой женщиной так долго, она была всегда добра и мне верна, а теперь, кто желает, тот может ее взять. При этом он отнимает свою руку у нее, а ее оставляет. Случается, что муж по нечтожной причине убивает жену или топит ее в воде, или продает, как это в мое время открыто происходило в Азове. Один итальянский начальник купил одну за четыре дуката, голландский начальник купил такую же женщину 21-го года за семь дукатов. Из-за власти мужчин женщины питают к ним большое уважение.

/W 594/ Если казака уличат в воровстве и кража двумя свидетелями может быть доказана, то ему наполняют песком верхнюю рубаху, зашивают и живым бросают в Дон. Все другие главные дела на Дону, такие как совещание о войне, приготовление к походу, здесь принимаются в Чиркасске, и гетман, как главный, тоже здесь держит свой престол.

В этом городе есть семь или восемь тысяч хороших солдат как верховых, так и на воде; город стоит на острове, посередине Дона, вокруг хорошо укреплен больверками и башнями по старому образцу. От Паншина и досюда во всех городах солдаты, и они считают позором заниматься земледелием или крестьянской работой. По очереди они совершают походы по 100-400 человек на калмаков или кубанских тартар и обычно делят награбленное: людей и лошадей.

Дон течет от Воронежа до Азова. Он исключительно богат рыбой всех видов: осетром, белугой, щукой, карпом, лещом, окунем, стерлядью, налимом, плотвой и линем.

Я купил карпа весом 27 фунтов за один пятачок. На протяжении шести миль в направлении от Воронежа к Черкасску есть прекрасные рощи: дубы, сосны, березы, липы и дикие яблони, — множество цветов, роз и растений, лакрицы, — короче говоря, все, что может служить естественному поддержанию человека, если бы только желали приложить руки и [хотя бы] четвертую часть усилий, которые прилагают люди в других странах.

В среду, 24-го числа, мы пришли в Азов, в шести милях от Чиркасска, где нас приветствовали тремя выстрелами из пушек со всех больверков, а также из мушкетерского гарнизона, который состоял из 10 000 человек. Азов, очень похожий на Неймеген, расположен на горе, где Дон протекает близко от городских ворот; со стороны суши он укреплен тремя рвами. На равнине, напротив города, есть красивый шанец, в котором могут поместиться 3 500 человек, и из этого шанца можно видеть, что происходит вызове.

В субботу 31 июня мы отправились в Азов с силой в 37 парусов — галеры, галиоты, яхты, — взяв курс на Таганрог. В фарватере мы имели 12, 13 и 14 футов воды, до 50 саженей к мысу Таганрог, где мы имели 10 футов воды, куда мы прибыли 4-го числа утром и бросили якорь перед этим городом.

Таганрог расположен на северной широте около 47°15, а берег простирается больше на восток и на запад. Земля очень похожа на мыс или Дувр; оттуда можно видеть и кубанский берег, и ту сторону, где стоит Азов. Земля с обеих сторон исключительно плодородна: растут розы, цветы и другие растения; на вершинах гор растет клевер высотой в половину человеческого роста. Здесь строят порт в море, как каменный мол, где определенно смогут стоять 200 кораблей. Досюда вода еще пресная и пригодна для питья и приготовления пищи. К полудню мы сняли якорь и взяли курс на Павловский, находящийся в двух немецких милях от Таганрога, к востоку и западу. Ночью ветер начал дуть с юго-запада и западо-юго-запада, что продолжалось до следующего вечера, когда мы со всем флотом подняли якорь и возвратились назад в Таганрог, а на следующий день продолжили путь в Азов, вместе с тем применяя все усилия для снаряжения и отправки в море кораблей.

В воскресенье, 16-го, Его Царское Величество приказал всем начальникам отправиться на борт корабля и быть готовыми.

Во вторник, 1 августа, все корабли вышли на рейд Таганрога.

В понедельник, 7-го, Его Царское Величество приказал устроить показательный бой в трех милях от берега, причем главнокомандующий с его подразделением имел наветренную сторону, младший начальник со своей эскадрой — подветренную. Распорядок и распределение здесь были следующие:

Орудия:

С командой штирборда Фоохт и Валранд являлись передовым отрядом. Галеры, галиоты и бригантины тоже имели свое распределение и тренировку.

После того как мы таким образом, при попутном ветре, были заняты в течение пяти склянок, мы возвратились со всем флотом к рейду в Таганрог.

В понедельник утром, 14-го, с востоко-северо-восточным свежим ветром, в 6 часов главнокомандующий дал обычный знак поднять якорь, на что все русские господа направились каждый к своему кораблю. В полвосьмого весь флот вышел в море: все упомянутые корабли и еще две галеры, шесть галиотов, шесть казацких кораблей, на каждом по 100 человек. Их приветствовали в ответ из всех пушек с крепостей и с кораблей по очереди. Затем мы взяли курс на юго-юго-запад с малыми парусами, в течение двух склянок, или одного часа, пока мы не вышли на глубину 14 или 15 футов, тогда мы взяли курс на юго-запад к западу на одну склянку, на 16 или 17 футов воды и потом взяли курс на запад и юг. К полудню Таганрог лежал от нас на северо-востоке и востоке, на полрумба восточнее нас, в пяти милях, с глубиной 18 футов; тогда мы подняли марсель и все боковые паруса, которые могли пригодиться. Он бежал очень быстро, измеряя глубину моря на ходу дюймами. В два часа после полуночи мы имели 22 фута воды, к пяти часам — четыре сажени, продолжая увеличивать глубину с тем же успехом до шести склянок в первую вахту, когда в течение двух склянок стало глубже, до семи с половиной саженей, держась все время этой глубины.

18-го числа, в пятницу, в 11 часов, мы со всем флотом пришли на расстояние пяти канатов в пределы мыса Тирче и встали на якорь, где нашли девять турецких галер и четыре корабля, которыми правил Бача, глава галер. Как только мы бросили якорь, турки приветствовали нас пушечными выстрелами со всех своих кораблей и галер, на что им также ответили, и это повторялось обеими сторонами до трех раз. Около часа пришли четыре фалуки и еще один Бача, племянник Великого господина, на корабль начальника, чтобы приветствовать нашего посла; их у нас приняли с большой учтивостью.

К вечеру турецкие господа отправились кто на корабль, кто на берег; при уходе их приветствовали 19-ю выстрелами из нашей артиллерии, чем закончился этот день.

После прощания мы пошли прямо в Тирче при попутном ветре, вскоре прибыли туда, сошли первыми со всей командой с кораблей и подошли к воротам, где нас встретила с удивлением большая толпа тартар и турок, в том числе один с двумя ружьями и тремя шашками, и так наткнулся на меня, что ружье упало на землю с правого бока, а он упал слева. Сам начальник был среди них, просил нас остановиться и спросил, кто мы такие. Я ответил, что начальники от Его Царского Величества, — одновременно показывая полную горсть дукатов, — и что мы пришли закупить некоторые припасы, на что он вежливо попросил не идти дальше, так как у него есть приказ от тартарского хана не пускать в город иноземцев, и обещал нам, что устроит рынок со всем, что мы желаем, вблизи кораблей. Вход в город мне, правда, не разрешили, но не препятствовали наблюдать его внешний вид и расположение.

Этот город Тирче расположен у подъема крутой горы и простирается вдоль нее к юго-востоку и северо-западу; вширь и вдоль он около четверти часа ходьбы. Он окружен каменной стеной высотой в 22 фута. В юго-восточном конце его стоит замок с семью башнями, а также и мули между воротами и замком. В 30 саженях от замка глубина 10, 11, 12 и до 13 футов воды. Город очень похож на Гибралтар, испанский город, лежащий в узкой части пролива, но в Тирче на верху горы нет замка.

В городе есть 22 турецких и /W 596/ две греческих церкви, из которых на семи находятся высокие красивые башни и красивые галереи вокруг церквей. На расстоянии брошенного камня от северо-западного конца города находится кладбище, окруженное каменной стеной с множеством башен и сводов, с которых очень далеко все видно. Все это весьма красиво. Дома в большинстве своем одноэтажные, из камня и с плоскими крышами. На расстоянии якорного каната от Мули можно видеть главные продольные и поперечные улицы города. Тирче стоит на 45° северной широты. Бухта настолько просторная, что могут поместиться 200 кораблей, и природой он [город] так снабжен выступающими мысами и высокими горами, что небольшими усилиями это место могло бы быть превращено в главную крепость.

Затем я отправился со своей компанией прямо напротив Тирче, где находилось несколько турецких дворов и садов, а у берега несколько фонтанов, откуда турецкий флот берет воду. Они указали нам место, откуда нам брать воду для нашего флота, на целую милю дальше и с гораздо большими трудностями, на что я немедленно приказал идти за водой к упомянутым фонтанам, против чего турки немного возражали, но когда поняли, что нам это надо всерьез, наконец, допустили. Пройдясь немного по берегу, я к вечеру отправился на корабль; измеряя между тем фарватер от Тирче до кораблей, я выяснил, что глубина от 15 до 28 футов, грунт хороший, песчаный и глинистый, что фарватер просторный и широкий, так что здесь ничего не надо бояться, кроме берега.

К юго-востоку в трех милях от Тирче есть город Тамань, окруженный каменной стеной; в центре, на расстоянии выстрела из готлинга от берега, высокий замок, но туда можно подойти только на мелких кораблях, по причине большой отлогости берега.

В пятницу, 25 августа, в полдень, с юго-юго-западным ветром мы отправились от Тирче, взяв курс обратно на Таганрог. Море, или Палус Меотис, там судоходно, и у обоих берегов можно повсюду найти удобные рейды на глубине 15, 16 и 17 футов, где море не может быть бурным из-за больших и просторных равнин, притом грунт там повсюду ровный: чистый песок и глина. Здесь на 9°45 к северо-западу имеется отклонение на компасе, а в фарватере несколько быстро просыхающих пластов или мелей; в зависимости от ветра можно выбрать наветренную сторону, куда пожелают.

В четверг, 31-го, мы с флотом и остальными кораблями счастливо бросили якорь перед Таганрогом, совершив, таким образом, путешествие, которое в прежние века считали бы почти невозможным.

В воскресенье утром, 3-го сентября, Его Величество приказал некоторым начальникам и матросам остаться около кораблей в Азове, а остальным отправиться обратно в Воронеж. И 6-го мы пришли в Азов, а 9-го возы и лошади были розданы начальникам и матросам. Теперь меня назначили начальником над 200 возами, разумея под этим мореходные команды.

10-го числа, в воскресенье утром, мы отправились в путь из Азова через Тартарию.

В среду, 13-го, мы устроили день отдыха, чтобы немного освежить лошадей.

В четверг, 14-го, ночью около 12 часов несколько тартар посетили наш обоз, и мы их отправили прочь несколькими выстрелами из мушкетов, но тартары повернули к обозу главного начальника, где быстро захватили 12 лошадей, и на них обратились в бегство.

15-го, в пятницу, в полночь, воры, прельщенные предыдущей добычей, снова посетили обоз главного начальника, но тот отпустил пастись лошадей на расстояние мушкетного выстрела с хорошей охраной из 20 мушкетеров, на которых разбойники, как и накануне, напали, но получили такой прием, что один сразу полетел с коня, другие обратились в бегство. Упавший жил до утра; после того как его допросили, ему топором отрубили голову и куски, вместе с письмом, были отправлены с четырьмя донскими казаками к его товарищам. Можно было заметить, что среди убегавших тоже были раненные.

Мы продолжали наш путь, пока /W 597/ 30-го, в субботу вечером, в 10 часов, не приехали счастливо в Воронеж после совершенного путешествия в 150 немецких миль. Наш путь был намечен так, чтобы проходить 15 часов в сутки и отдыхать девять часов. Мы проезжали прекрасные поля; яблоки, груши, вишни, хмель — все растет там в диком состоянии; множество рек, изобилующих рыбой; и по всему этому большому пути мы встретили не более как одного человека, который жил в лесу и питался растениями, капустой, корнями и репой. Он уже 12 лет имел там свое жилье. Его лицо плохо было видно, так как борода и волосы срослись, он их расчесывал только своими пальцами. На нем был надет только шерстяной кафтан, никаких чулок, обуви и шляпы; он рассказал, что зимой медведи и волки часто подходили обнюхивать его лачугу, но никогда не причиняли вреда. Я спросил, не хочет ли он оставить эту отшельническую жизнь, но он ответил мне, что Бог уже столько лет хранил его в этом лесу, он никогда не знал болезней и теперь остаток своих дней намерен провести там же. В возрасте 24 лет он увел корову своего отца и не посмел вернуться в его дом и, после того как четыре недели бродил вокруг, выбрал, наконец, себе этот лес. У него не было другого общества, кроме кота.

Этот лес расположен на полпути между Азовом и Воронежем; с виду овально-круглый, около мили в окружности; так красив, как будто искусственно там посажен: с одной стороны красивая река, полная щук, окуней и карпов, далее, на расстоянии не менее 10 миль, вокруг такая же роща, как здесь описана.

Жаль наблюдать, что такая красивая земля лежит дикой и необработанной.

Ваш покорный слуга N.

Москва, 6 февраля 1700».

Город Таганрог стоит на 47°4 северной высоты и на 56°38 долготы.

В понедельник 24 августа 1699 г., около 9 часов утра, мы отправились в море, имея восточный ветер с марсельским ветерком; предполагалось, что вечером мы, с выходом вахты, находились в 14 милях к западу и югу или несколько южнее Таганрога.

Во вторник 25-го, ночью, с ветром юго-восток к востоку, с марсельским ветерком и в дневной вахте и далее с переменным ветром; в полдень Таганрог находился предположительно к востоко-северо-востоку и несколько севернее, на 21 с четвертью милю от нас, и [мы] находились на предполагаемой северной широте 46°28 и 8 саженей воды.

В среду, 26-го, весь путь в эти сутки был юго-западно к югу, на одну треть южнее, 10 миль, и мы находились на предполагаемой высоте в 45°50 и достигли вероятной высоты в 45°54; мы имели тогда хорошую тихую погоду, и вечером бросили там якорь, при восьми саженях воды.

В четверг, 27-го утром, при южном ветре с небольшим ветерком, мы остались на якоре.

В пятницу утром, 28-го, мы подняли якорь и вышли в море; при северном ветре мы плыли на юг и около 8 часов увидели берег Киркирки; самую высокую линию мы имели в среду в полдень, при вероятной широте в 45°54, так что мы тогда пришли на предполагаемую северную широту в 45°14, где мы бросили якорь и остались стоять до утра понедельника, 7-го сентября, ветер востоко-северо-восточный, подняли якорь и отправились в море; плыли потом сначала к юго-юго-западу, пока мы к западо-юго-западу от нас не увидели бакен рифа, затем пошли к западу.

/W 598/ Здесь в проливе тоже есть остров. Когда мы прошли этот пролив, мы имели пять, шесть, семь и восемь с половиной саженей воды и плыли мимо берега в море. Мы взяли бы курс через упомянутый пролив, но он очень неравномерный, и приходится все время измерять глубину лотом, как следует следя за течением; мы измеряли глубину при заходе солнца на западном мысе Такыл к востоко-северо-востоку, в трех милях от нас.

Во вторник, в полдень, 8-го числа, пройденное расстояние от самого южного мыса, при выходе из Киркирки юго-запада к западу, 11¾ мили и пришли на предполагаемую широту в 44°48, и второй мыс к западу от Кафы находился от нас на ¾ мили к северо-западу.

В среду утром, 9-го числа, против ветра и при штиле стояли и дрейфовали; днем ветер северный, к востоку с сильным ветерком. Пройденное расстояние за эти сутки было на запад-юго-запад, на одну половину южнее, — 5¼ мили, а самая высокая местность при выходе из Киркирки на юго-запад-запад, несколько западнее, — на 17 миль; мы пришли к предполагаемой широте 44°40 и измеряли третий мыс к западу от Кафы, к северо-востоку, на полрумба восточнее, на три с половиной мили от нас.

В четверг, 10-го, ветер юго-восток к югу с хорошим ветерком. Пройденное расстояние было в эти сутки запад к югу, 10¾ мили, и мы пришли на предполагаемую северную широту 44°34, измерили шестой мыс к западу от Кафы, к востоко-северо-востоку, 3¾ мили, и мыс Пеатори северо-северо-запад, две мили, так что эта земля лежит между обоими мысами к западу, восток и запад, 4¼ мили от другого. И самая высокая линия находится от западного мыса при выходе из Киркирки и до мыса Пеатори, к западу и к югу и на пол[румба] южнее, 27 миль, разумеется от одного мыса до другого, если взять курс к юго-западу, ветер северо-восточный.

В пятницу утром, 11-го: ветер северо-восточный с сильной прохладой, румб юго-запад, пройденное расстояние за эти сутки юго-запад, на ⅓ западнее, 22¾ мили; пришли к предполагаемой широте 43°17 и дошли до достоверной широты 43°2. После полудня; ветер восток к северу с ветерком; с парусом большой мачты определили, что в послеполуденной вахте мы продвинулись на 19 миль, румб юго-запад и т. д.

В субботу ночью, 12-го, во время собачьей вахты: ветер восток к северу, ветерок и направление прежнее, дальность 10,5 миль при дневной вахте, ветер восток-северо-восток, направление и ветерок, как прежде; когда прошли три склянки, мы увидели нагорье Хераф, по предположению к юго-юго-западу, в шести милях от нас, и рассчитывали в течение шести склянок пройти шесть миль. Мы прошли потом снова к юго-западу к западу в две склянки, две мили и до полудня восемь, проплыли две склянки к западу к югу — две мили; пять склянок к северу — пять миль и одну склянку к северо-северо-западу — одна миля и, проходя затем при полуденном солнце мимо города Сили — а он находился к юго-западу к югу, — на полторы мили от нас; затем плыли к западо-северу-западу семь миль до прохода Константинополя; вход в этот канал идет к югу, затем к юго-юго-западу, несколько глубже к юго-западу, третья бухта к югу; около пяти часов после полудня мы бросили якорь на 18 саженей воды и оставались там до среды, утра, 16-го: ветер северо-северо-запад, с ветерком топселя; около 10 часов мы подняли якорь и прошли дальше мимо двух замков и там бросили якорь, так как установился штиль.

В четверг утром, 17-го: ветер днем переменный, юго-юго-запад; подняли якорь и к заходу солнца пришли к сералю Великого господина и бросили якорь в Константинополе.

Остается отметить;

Во-первых: от мыса Таганрога до мыса Киркирки, который лежит к штирборду, если выйти из Палус Меотиса, линия к юго-западу, одну треть мили слишком, южнее 32,5 мили.

Во-вторых: от мыса Таганрог до мыса острова, который /W 599/ лежит в бакборде, если выйти из Палус Меотиса, линия юго-запад, на половине слишком южнее — 31 миля, и оба мыса при входе в пролив Киркирки лежат один от другого на восток-север и запад-юг — в двух милях.

В-третьих: от мыса при входе, когда выходят из Палус Меотиса, у бакборда до мыса острова, при выходе в Понт Эвксинский, простираются на юго-запад и юг 5¼ мили.

В-четвертых: от края твердого берега при входе, из Палуса Меотиса до мыса при выходе в Черное море, к юго-западу к югу — пять миль.

В-пятых: оба мыса при выходе в Черное море лежат друг от друга на восток-север и запад-юг, в двух милях от мыса при выходе из Киркирки, который находится на штирборде, до мыса, который лежит на штирборде, при входе в Константинополь, линия идет к юго-западу, на ⅖ западнее, и дальность 108,5 мили.

В-шестых: от мыса острова, при выходе из Киркирки до мыса, лежащего на штирборде от устья канала Константинополя — линия юг-запад, на 2,5 слишком западнее, 109⅓.

В-седьмых: оба эти мыса в устье реки [около] Константинополя лежат друг от друга с северо-запада на юго-восток в одной миле.

Шарден[874] говорит про Палус Меотис, реку Дон, или Танаис, и про окрестные места в своем описании путешествия следующее:

«25-го числа урожайного месяца [август] отправился корабль, на котором я приехал в Кафу к крепости Азак. Три сайки такого же размера сопровождали нас. Новый начальник, который направился туда, не захотел уезжать прежде, чем вернется вестник, которого он послал в эту крепость, чтобы узнать, состоялось ли у них с московитами перемирие и нет ли там морских разбойников, которые курсируют по Меотийскому озеру. Люди Кафы считают, что от этого города до Азака 450 итальянских миль по морю. По суше — меньше. Туда можно легко добраться за 12 или 13 дней. Пролив Меотийского озера — я хочу сказать, канал, который находится между этим озером и Черным морем, — имеет в ширину пять миль. Древние называли этот канал Киммерийским Босфором, современные называют его проливом Кафы, а также и устьем Святого Яна. Большие корабли, которые идут в Азак, останавливаются в Палестре, в 40 милях от крепости и в 20-ти от Танаиса, потому что выше у них недостаточная глубина воды. Крепость Азак стоит в 15 итальянских милях от реки. Там есть опасность и для людей, и для денег, которые туда посылают, ибо московиты иногда нападают на них как на море, так и на суше. Начальники этой крепости всегда заключают перемирие с соседями, но это длится недолго, так как с обеих сторон ежедневно имеется возможность и основания нарушить его. У турок [построены] две маленькие крепости, где они содержат гарнизон, в устье реки Танаис, на берегах этой большой реки, которую древние называли Орксентес, а люди этой страны теперь называют Доном, которая имеет длину около 80 миль. Они замыкают это устье тяжелой цепью и препятствуют таким образом московитам и чиркасам проходить пиратствовать на больших барках в озеро и в море. Прежде чем эти две крепости были построены и эта цепь была протянута через реку, названные народы на своих кораблях спускались вниз по реке Танаис и курсировали во все стороны. Теперь этот проход для их больших барок закрыт. Иногда они ночью с большим количеством людей приходят, чтобы перенести легкие суда через цепь, но редко на это осмеливаются из-за опасности быть потопленными артиллерией этих двух крепостей. Раньше в трех милях от озера была одна крепость, Тана, по названию реки Танаис. Она теперь разрушена, и это не Азак, как некоторые уверяют, которая находится в 15 милях отсюда.

В одном месте под названием Донуслав, что значит соляные ямы, имеются большие болота из соли на берегу, в 50 итальянских милях от Кафы. Соль никто не охраняет. Говорят, что ежегодно для погрузки приходит около 200 кораблей и что могло бы прибыть еще в два раза больше, если бы было нужно. Эти соляные ямы содержатся без расходов. Морскую воду пускают в эти болота, грунт которых состоит из жирной и твердой земли; она там задерживается, и так образуется белая соль, которая имеет все хорошие свойства, /W 600/ в том числе сохраняет влагу в мясе. Платят 40 пятачков в день за человека, которого используют для погрузки соли, без проверки, сколько он оттуда берет. В 1 000 шагах от берега стоят жилища тартар. Я ходил туда с несколькими моими людьми, чтобы сделать запасы, и видел во всем этом месте лишь 10-12 домов с маленькой мечетью; но вокруг стояло множество круглых и четырехугольных палаток, хорошо закрытых, и еще покрытые телеги, которые служат домами. Самые красивые из этих палаток довольно хорошие. Они сделаны из круглых палок, которые лежат крестообразно, сверху покрыты грубой парусиной, сильно натянутой; есть и дверь из того же материала и небольшое отверстие, через которое проходит свет и выходит дым. Эта дверь закрывается парусиной. Изнутри она завешана коврами, и пол тоже ими покрыт. Каждая семья имеет такую палатку и еще две других, одна из которых покрыта грубой шерстяной тканью и служит для скота и лошадей, а другая подобна первой, но далеко не такая красивая и намного больше. У этой в центре круглая яма глубиной в пять футов и шириной в два фута, в которой варят пищу. В этой палатке ведут хозяйство рабы, и туда убирают все необходимое и запасы семьи. Тартары хранят свой хлеб и корм, как и все восточные крестьяне, в глубоких ямах, которые они называют амбаром: это склады, которые они так хорошо покрывают, что даже не видно, что эту землю трогали, так что о них никто не может знать, кроме тех, кто их делал. Тартары копают эти ямы в своих палатках или в поле, выравнивают поверхность, как я только что сказал, так ровно с окружающей землей, что никаким образом нельзя узнать это место. Если они хотят менять свое местожительство, то делают это наспех и без особого труда, так что палатки собирают и пакуют за полчаса. Их обычные вьючные животные — волы и лошади, которых они держат в большом количестве. Религия этого народа — магометанство, но весьма смешанное с суевериями и смехотворными верованиями в колдовство и предсказания.

2-го числа осеннего месяца [сентябрь] до рассвета поднялся такой сильный противный ветер, что мы были вынуждены вернуться обратно в Кафу, так как место, где мы находились, было не очень надежно. Мы совершили обратный путь за 10 часов.

7-го числа, в полночь, мы снова отправились в море при довольно хорошей погоде, но это длилось недолго. Утром поднялась такая ужасная буря, которая напугала нас. Больше всего я был озабочен тем, что наш корабль был очень тяжело нагружен. Товары не только наполняли его, но лежали и на верхней палубе, на высоте 12 футов. Буря продолжалась, слава Богу, недолго; нас спасло то, что ветер был всегда попутный.

Груз наш состоял из соли, рыбы, икры, масла, сухарей, шерсти, железа, олова, меди, глиняной посуды, конской сбруи и оружия, орудий для земледелия, сукна и тканей различных цветов, готовой одежды для мужчин и женщин, кожи, сапог и обуви — короче говоря, из всего необходимого для людей. Были и мелочи: пряности, москательные товары, мази, — одним словом, этот корабль был словно маленький город, там можно было найти все. Нас на нем было 100 человек.

8-го числа утром мы увидели берег, расположенный у канала Меотийского озера. Это были нагорья. Мы находились от них в 30 итальянских милях. Вечером мы были близко от мыса Куодос, который Птолемей называет Горокондамом. Он простирается глубоко в море. Берега очень высокие, и их можно видеть издалека. От Кафы до этого мыса мы держались в открытом море, а оттуда до Мингрелии плыли всегда близко к берегу.

От Кафы до канала Меотийского озера — 120 итальянских миль. Земля между ними находится под турком и заселена тартарами, но только в немногих местах, ибо почти весь берег дикий. От канала Меотийского озера до Мингрелии — 600 итальянских миль по берегу. Это все красивые горы, покрытые деревьями и заселенные народами, которых турки называют чиркасами. /W 601/ Древние их обычно называют загерцами, а также горцами. Помпоний Мела называет их саркирцами. Они не подданные Порты и не обязаны платить ей дань. Их климат плохой, холодный, влажный. Там не растет хлеб и нет ничего редкого, поэтому турки эти большие земли оставляют тем людям, которые там родились, так как не стоит труда их завоевывать. Корабли Константинополя и Кафы, которые отправляются в Мингрелию, бросают якорь, проходя мимо, в различных местах этих берегов и в каждом остаются на день-два. С чиркасами торгуют с оружием в руках. Если некоторые из них хотят прийти на корабль, то им дают заложников, а они дают своих, когда несколько человек с корабля хотят выйти на берег, что, однако, происходит редко, потому что они очень неверны. Они дают по три заложника против одного. Им привозят такие же вещи, какие возят в Менгрелию, так как их страна еще беднее. У них берут на обмен людей обоего пола и разного возраста, мед, воск, кожу, мех шакала (это животное подобное лисе, но гораздо больше), зердава (это мех, подобный кунице) и меха других животных, которые есть в горах Чиркассии. Это вкратце все, что можно найти у этих народов. Обмен происходит так: барка с корабля подходит к берегу; те, кто в ней, хорошо вооружены. Они допускают к тому месту, где стоит барка, чиркасов не больше, чем людей у них, а если видят, что подходит больше, то возвращаются в море. После того как они переговорят друг с другом, показывают товар и договариваются об обмене. С обеих сторон доставляется товар. Между тем, надо быть все время настороже, ибо чиркасы — воплощенная неверность. Они не могут не совершить кражу, если предоставится случай.

Эти народы совершенно дики. Они раньше были христианами, но теперь у них нет религии, даже природной, ибо я не хочу считать религией некоторые суеверные обычаи, которые у них есть и которые, очевидно, пришли от христиан и магометан — их соседей. Они живут в деревянных лачугах и ходят почти голые. Каждый является заклятым врагом народов, живущих вокруг них. Жители продают друг друга в рабство и туркам, и тартарам. Женщины обрабатывают землю. Чиркасы и их соседи питаются тестом, сделанным из очень мелких зерен, подобных ячменю. Те, которые торговали по этим берегам, рассказывают о тысяче варварских обычаев этих народов. Однако не следует слишком доверять тому, что про них и их страну рассказывают, ибо никто туда не заходил, а если что-то о них знают, то это от рабов, которых увозят оттуда, а это дикари, от которых все узнаваемое недостоверно. Это предостерегло меня от того, чтобы отметить на моей карте Черного моря больше мест, чем я нанес, предпочитая оставить места чиркасов и абхазов белыми пятнами, чем заполнить их со слов таких глупых людей, которые обычно не могут отличить север от юга.

Абхазы граничат с чиркасами, они занимают 100 итальянских миль морского берега между Менгрелией и Чиркассией. Они не такие дикие, как чиркасы, но у них тоже есть склонность к воровству и грабежу. Торгуют с ними с теми же предосторожностями, о которых я рассказал. Они нуждаются в таких же вещах, как и их соседи, и не дают ничего другого в обмен, кроме людей, барсуков, шкур тигра, льна, воска и меди». До этих слов — Шарден.

Что у Арриана[875] говорится о Черном море и городе Мелитене, Палус Меотисе, можно видеть из следующего:

Вода этого Черного моря гораздо преснее, чем вода внешнего моря, потому что в него впадает много больших пресных рек. Это, если нужны доказательства таких ясных вещей, видно из того, что те, кто живет у берегов, отправляют свой скот туда поить, и эта вода им, как говорят, идет на пользу.

Оно увеличивается за счет щедрой и великой матери — Меотийского болота, — а также за счет Каспийского моря, которое Хирканум, согласно Курцию, называет еще и морем Бахан, а тартары называют его морем Хвалынским, или Хехиколан, потому что, как говорят, вода из Каспийского моря переходит в него через подземные водовороты.

Третью Армению, которую раньше называли второй, он наносит там, где древний город Мелитена был основным городом. /W 602/ Она красивая и расположена в приятном климате. Эту землю тоже украшали и построили там города Арка и Арабиссум, а также Ариарзатеа со второй Команой, названной Чуса и Кукусун. Так что в этой области построено шесть городов.

К этому была добавлена четвертая область под названием Армения; она, однако, сначала не была завоеванной землей. Она состояла из языческого и варварского народа, и некоторые земли — Трофана, Анзерхена, Офена, Астэна и Балабитхенаск — находятся под управлением стольника. Первые две области Армении управлялись проконсулом[876], а третья — графом, а две другие — президентами[877]. До этих слов — Арриан.

Крым — небольшая страна, по моим расчетам, длиной около 200 миль и шириной в 50 миль, но удивительно многолюдная и чрезвычайно плодородная, изобилующая хлебом, травами и всем другим, кроме топлива, так как эта земля, будучи в основном равнинной, его нигде не имеет, только вдоль морского побережья от Бахчисарая до города Крыма, что был в прежние времена главным городом.

Этот край почти полностью окружен морем, кроме двух мест: Перекопа и Арабата; у него с одной стороны Черное море, а с другой — море Ратен[878].

Около Перекопа есть узкий проход, по нему, через пустыню Ингул, или Юнгул, можно ехать к Ниперу, в Литву и в Россию.

Там имеется поток, неглубокий, который выходит из моря, течет вдоль пустыни до Перекопа, с западной и с северной сторон Крыма, откуда он возвращается в так называемое море Ратен.

Города на морских берегах Крыма следующие: Перекоп, Козлов, Крым, Кафа, Керчь и Арабат; последний — на северной стороне Крыма, между Черным и Ратен морем: они стоят так близко друг от друга, что между ними почти нет земли, лишь у города Арабата. Внутренние города — Карасу, Акенеш, или Мечеть, и Бахчисарай.

Возле Арабата есть большие поля длиной в 50 английских миль, простирающиеся до неглубокой воды, где тартары зимой обычно держат своих лошадей.

От Крыма я перехожу к Малому Нагаю и Азову у Дона, который течет вниз от Белого озера через часть России и между Россией и Литвой до Пелесбоя, в 20 милях от реки Камышинки.

Земля между Пелесбоем и Камышинкой равнинная. Казаки провозят свои корабли на колесах через Камышинку и вдоль нее в Волгу, почему это место называется еще и Переволок.

Река Дон течет между Малым Нагаем и пустыней Ингул, или Юнгул, вниз к Азову и впадает несколько ниже этого города в Тейн-море.

В этой реке полно рыбы, особенно осетра. Там живут казаки, большое количество казаков, ибо, кроме тех, которые выходят пиратствовать и грабить, там редко находится меньше 10 000 из их народа.

Казаки, боясь вторжения турок и тартар, построили вдоль этой реки 16 крепостей, снабженных гарнизонами, пушками и всем необходимым.

Малый Нагай лежит между Черным и Каспийским морями: Каспийским с востока и Черным с запада; Чиркассией с юга и Волгой с севера. Он заселен тартарами, которые собраны в различные орды, непрестанно передвигаются с места на место, ибо во всей этой стране есть только один город Азов.

Они не сеют хлеба, а со стороны моря и около Азова сеют какие-то зерна, которые они называют просо. Покончив с этим, они отъезжают со своими ордами, пасутся в пустыне, у Дона, идут по Кавани, Шурпоке, Йедекулу, Коме, Куре, Массхар-городку и до страны чиркасов, вниз по рекам Тереку и Балку, почти до Пятигора и реки Куфа, а оттуда возвращаются к Черному морю. /W 603/ Когда лето проходило, их просо созревало, и они его собирали и ставили в сосудах под землю. Затем они останавливаются у Азова, вдоль морского берега, между камышами, оставляя своих лошадей зимовать в пустыне.

Чиркассия имеет только два города: Темеросса и Тюмейн. Первый — у Черного моря, около залива, который идет к Тейн-морю, прямо напротив Арабата, в 500 милях от Азова, другой, Тюмейн, — у Каспийского моря, в 100 милях от Темрюка. Другие поселения строятся только из жердей в лесах.

Земля очень плодородная, изобилует главным образом всеми видами хлебов и лугами, богатыми травами, разными видами диких плодов и питает множество диких животных: оленей, козуль, свиней и других.

Реки, имеющие какое-либо значение (насколько мне известно), — это, во-первых, Кубань, которая течет от Пятигора между Чиркассией и Малым Нагаем, между Темрюком и Азовом и впадает, через 20 миль ниже Темрюка, в Тейн-море, после 500 миль течения. Вторая река — Балк, которая вытекает из Кабарды и впадает через 200 миль от своего истока в реку Терек; этот Терек сходит с гор между Шолохоф Кнассе и Мундарава Кнассе, идет через этот край к востоку, мимо Горячо-коллада, оттуда в Шуссу и дальше к Быстрой и, пройдя 600 миль, впадает, между Тюменью и страной комуков, в шести милях от упомянутого города, в Каспийское море. Третья река называется Тюменька: это приток Терека; она течет через город Тюмейн и тремя милями ниже впадает в Каспийское море. Последняя — это река Кизля, которая тоже выходит из Терека и 60 милями ниже Тумейна впадает в Каспийское море.

Что касается религии, то чиркасы очень невежественны и находятся в заблуждении, ибо, когда они режут козла или свинью, они отрезают потайную часть и бросают ее в стену, и, если она к ней приклеивается, они поклоняются ей, но если нет, то выбрасывают; шкуру натягивают на палки, втыкают в пашню и поклоняются ей.

Пятигор значит пять холмов; край с этим названием и существует на пяти очень высоких горах, расположенных в 500 милях от Черного и в 700 — от Каспийского морей, на той стороне Кабарды; в этой области Кабарды имеются, однако, еще более высокие горы, чем в Пятигоре, а именно Снеснагоре[879] и Схадгоре[880], которые, как и вся область Кабарды, до Шолохоф, постоянно покрыты снегом.

Область, следующая за Чиркассией, — это Абхазия, расположенная между Чиркассией и Менгрелией. Жители во всем сходны с жителями Чиркассии.

Менгрелия расположена у Черного моря. Это народ крепкого телосложения, с красивыми лицами, но очень бедный, и они — известные воры. Воруют не только разные вещи, но и женщин и детей, которых продают туркам и тартарам обычно за соль, которой там очень мало.

Рядом с Менгрелией расположена Георгия. В прежние времена в этой области вышла на берег армия в 5 000 человек, она прошла за один день от Деймур Капу[881], что значит «железные ворота»: это хорошо укрепленный город, расположенный между скалами — единственном проходе между Георгией и Анатолией в Персию; этому королевству и принадлежит данная крепость. Жители в отношении богослужения немного лучше, чем жители Менгрелии, хотя у них есть несколько монастырей, монахов и священников греческой веры.

Рядом расположенная область — Анатолия, о которой автор (который там жил много лет) подробно рассказывает, но так как эта область достаточно известна, то мы вслед за этим автором, перейдем к тем странам, которые у нас менее известны, но прежде мы обратим внимание на то, что он пишет об окрестностях Черного моря.

Это то, что мне известно о Черном море. Перейдя к Каспийскому морю, я попытаюсь указать все королевства и земли вокруг него, начиная с Астракани и продолжая оттуда к востоку, пока не возвращусь туда же с юга.

Астракань расположена на острове, который образуется рекой Волгой и притоком ее со стороны Большого Нагая; к югу от нее Каспийское море, не более чем в 50 милях от устья Волги. Она укреплена замком, в центре крепкая башня, снабженная множеством пушек; она охраняет одновременно город, замок и окрестные поля.

Недалеко оттуда стоит город тартар, вблизи реки Кутума, которая выходит из Волги или из одного из ее многочисленных притоков. Этот город окружен водой, с большим заливом Волги с запада, а с востока — с Кутумом.

Волга (насколько я мог понять из рассказов русских) берет свое начало, или исток, у подножия большого дерева и идет оттуда на расстоянии 1 000 миль до Ярославля, оттуда до Нижнего — 500, дальше в Казань — 300, до Самары — 500, до Саратова — 350, до Царицына — 350, далее к Астракани — 500 миль, включая и 50 миль между Астраканью и Каспийским морем, что составляет вместе 3 550 миль; так что Волга — удивительно большая река, которая впадает 22-мя устьями в Каспийское море; она изобилует разной крупной и мелкой рыбой. В каждом из рек этого устья в дно вставлена большая верша из острых жердей, оплетенных камышом и прутьями, и около каждой верши стоит дом для 40 или 50 рыбаков, которые дважды в день выходят с длинными тонкими крюками и ловят в мелких протоках до 400, а в больших — до 600 осетров, так что целый осетр продается в Астракани за 8 или 10 пятачков. Все, что не может быть продано, засаливается и затем рассылается во многие части России, особенно в большой город Москву.

Ежегодно из Астракани рассылается около 300-400 бочек засоленного кавияра, по-другому называемого икрой: каждая бочка весит в среднем 40-60 пудов[882]. Кавияр, тот, который черный, получают от осетра, а другой, например тот, который рыжий и прессуется из икры щук и других рыб, ценится ниже.

Эти верши все называются по названиям [рукавов] устья, где они лежат, а именно: Суллова, Дертюль, Басарга и Руслова на Большой Волге; Коклюй, Бирюль, Евансук, Мансура, Агрыжан, Кизань, Камызяк, Увара, Тузуклей, Коллобери, Малая-Коллобери, Яманчуг, Эйрихша, Сурка, Лбище, Бузан, Карабузан, Белая Воложка; здесь ничего, кроме осетра, не ловят.

От Саратова — это место, расположенное в низовьях Волги, — до Каспийского озера не встречается рощ и лесов, а с высокой, или сибирской, стороны можно ехать сотни миль, не встретив деревьев и леса.

В старой Булгарии, около берега Волги, расположенной выше Астракани, есть много древних развалин, разрушенных зданий: в этих краях свирепствовал Тамерлан. Берега Волги очень плодородны, но Северная Сибирь очень дикая, бесплодная и малонаселенная.

Между Саратовом и Казанью грунт реки Волги похож на цемент или туф.

В этой области Булгарии, около берега Волги, прежде жили магометане, но теперь жители находятся под властью Их Царских Величеств и стали христианами.

Около города Сарапула у Волги живут тартары, которые платят дань Их Царскому Величеству в виде меда и мехов. Этот народ теперь тихий и покорный, но иногда, бывало, бунтовали, поэтому с ними следует обращаться мягко. К юго-западу, в Астраканской пустыне, есть несколько небольших орд этого же народа, которые являются свободными и иногда около Астракани присоединяются к калмакам для грабежа на земле Сибири. Они занимаются еще и земледелием: главным образом сеют клевер, ячмень и гречиху. Одежда у мужчин из белого сукна; кафтаны, которые они носят, похожи на московитские: на спине длинные, свисающие куски ткани. Женщины, если не слишком холодно, ходят в рубахах, /W 605/ вышитых сверху донизу шелком полосами разного цвета. Они носят юбку по немецкому образцу и туфли без задника, привязанные выше лодыжки, которые прикрывают только пальцы. На голове полоса шириной с ладонь, на лбу и сзади завязанная. От нее на ниточках свисают разные бусы, которые болтаются около глаз. У некоторых на лбу дощечки высотой в две пяди, красиво обшитые шелком и украшенные бусами. Когда они выходят, то покрывают голову вышитыми носовыми платками. Так называемые уфимские тартары, как и башкирский народ, воинственны, крепко сидят на коне, не носят другого оружия, кроме лука и стрел, с которыми они ловко обращаются. Они сильны, высокого роста, широкоплечи, отращивают длинную бороду; брови у них такие густые и длинные, что часто нависают на глаза, поперек лба. Язык у них особый, и его понимают главным образом Астраканские тартары. Вера их — языческая, но некоторые склонны к закону Магомета, что они взяли от крымских тартар, с которыми раньше имели тесное общение. Между истоками рек Обь и Тобол до озера Ямышева, где имеется много твердой соли, живут калмакские тартары. И калмаки говорят, что это их земли, и соль там находится прямо на берегу: ее разбивают ломами и грузят на корабли, как лед. Эти корабли, которые называются дощаниками и прибывают туда ежегодно из России числом 25, приходят обычно в сопровождении 2 500 человек, и иногда начинаются схватки с калмаками, которые пытаются препятствовать им брать соль.

На реке Таре стоит городок Туреан. Здесь граница страны калмаков, князя Буштухана. Жителей там называют барабинцами, и они заселяют землю от города Тары на восток до реки Оби, реки Томи и города Томска. По этому краю барабинцы ездят зимой и летом, но больше зимой, потому что тогда этим путем лучше ехать в Сибирь, а именно через Томск и Енисейск, так как дорога зимой от Оби через Сургут и Наум непригодная. Народ барабинцы — это вид калмаков. Они платят дань Его Царскому Величеству и калмакскому Бушуктухану. У них три главных начальника, или тайши: Карсагатен, Байкиш и Байдук. Эти господа получают дань от барабинцев, и те приносят причитающуюся с них долю, под названием карсагаз, или карсагатен, в город Тару. Второй, а именно Байкиш, приносит свою долю в русскую крепость Телимбу, а Байдук приносит свою долю в крепость Кулембу. И все в виде пушнины. Это злой и воинственный народ. Они живут в деревянных домах, длинных и низких. Они не пользуются печами, у них дымовые трубы, и, когда дрова сгорают, они затыкают дымовые отверстия, чтобы сохранить тепло внутри комнаты. Они живут деревнями и летом пользуются легкими домами, а зимой — тяжелыми. Они обрабатывают землю, сеют овес, просо, гречиху. Хлеб изо ржи им, правда, нравится на вкус, но они его не переносят, их от него тошнит, а ячмень они возделывают и сушат, затем толкут до тех пор, пока не отделится шелуха. Затем они сушат и жарят этот очищенный ячмень в железном котле при большом жаре, так что он делается твердым, как кость, и так его едят. Они в пищу употребляют еще и саран: это луковица желтой лилии, высушенная, толченая и вареная в молоке. Она становится кашей. Они приготавливают еще и вкусный напиток кумыс, или водку, из кобыльего молока. Они пьют еще карачай, или черный чай, который бухарцы привозят им из Сины. Их оружие — лук и стрелы. Они держат много скота: лошадей, верблюдов, коров, овец, — но свиней не едят. Там водятся хорошие соболи и куницы, белки, горностаи, лисы и росомахи, норки и выдры. Их земля простирается от Тары до Оби и Томи. Она совсем не гористая, а равнинная, поросшая красивыми кедрами, дубами, соснами и березами. Леса прорезаны красивыми речками. Одежда — мужская и женская — похожа на калмакскую. Они держат столько жен, сколько могут прокормить. Когда они отправляются на охоту за пушниной, то берут с собой идола, которого почитают и называют шайтаном; этот идол, вырезанный из дерева, похож на человека, одетого в ткани различных цветов. Они его возят в ящике на отдельных санях, и если охота удачная, то украшают разными мехами, дают самое лучшее место /W 606/ в доме и веселятся перед ним, выражая благодарность.

Начиная от Краснояра, вниз по Енисею, до Енисейска, живут тунгусы и буряты; эта местность, где есть крепость, граничит с мугальской землей. Она не большая, но хорошо заселена русскими солдатами, которые обычно служат верхом. На западе они охраняют их от нуроттов, нулов и бурятов. Здесь в окрестностях растет вид сандалового дерева, чрезвычайно твердый. Буряты, которые теперь живут под властью Его Царского Величества, раньше жили около Солвиги. Но так как некоторые из этих народов, привлеченные синцами, переходили к мугалам, то их всех переселили оттуда и поселили вокруг Байкальского озера в горах. Они платят дань мехами и кабардинами, которые там встречаются.

Та местность, где раньше на берегу реки Волги стоял город Ахтуба, очень просторная, там видны еще многие руины и развалины.

Говорят, морской залив Боярский двор недалеко от Астракани, у Каспийского моря, имеет узкий и удобный проход, но с очень трудным обратным ходом из-за узкого выхода с опасными мелями, которых можно избежать при входе.

Недалеко от Волги, со стороны Малого Нагая, имеются соляные ямы, которые, благодаря солнечной жаре, без содействия человека производят чрезвычайно много соли.

Несколько выше Царицына, в 500 милях от Астракани, от Волги отходит большой рукав под названием Ахтуба, который течет через пустыню Большого Нагая и через Бузан в Каспийское море.

Остальная часть Волги, после того как от нее отошло несколько более мелких рукавов, которые, однако, в большинстве своем соединяются с нею, отделяет Малый Нагай от Большого, протекает вниз мимо Астракани и оттуда идет к Руслове, с юго-западной стороны Красного Яра, около Астракани, а затем впадает в Каспийское море.

Ширина, или расстояние, между восточной стороной Волги и рекой Ахтубой — около 20 миль, в основном — вода и острова.

То, что течение Волги, начиная от ее истока и до впадения в Каспийское море, не может быть меньше, чем мы раньше установили, подтверждается тем, что снег, который в России выпадает в изобилии и к концу травяного месяца [апрель] начинает таять, сильно разбухает; однако эти воды до середины лета не доходят до Астракани, но берега и острова около Астракани настолько заливаются, что целые области между Малым Нагаем и Ахтубой в Большом Нагае (кроме одного — двух небольших холмов), кажутся сплошным постоянным озером или морским заливом; так что население Астракани тогда делает большие плоты, и несколько человек ведут их прямо к городу и другим более мелким местам в окрестности.

Самые достопримечательные города и места вдоль Волги, между Царицыном и Астраканью, которые лежат на расстоянии 500 миль друг от друга, — это Каменный [Яр], Рокегова, Осиновка, Черный Яр, Борисе, Офаталка, Половой, Калмыков Затон, Косой Яр, Красный Яр, Насонов Яр, Затон, Енотаево, Даниловка, Перул, Ушаковка, Эйлансук, Эйскиборо, Круглый, Бузан, Балчуг, Толоконные горы, Долгой, Городок перед Древней Астраканью и несколько других.

Мы перейдем от Волги к Большому Нагаю, который, собственно, можно разделить на острова и материк. Первые образуются Волгой и несколькими другими реками, которые вытекают из нее и которые многими способами спутаны между собой, и, наконец, впадают в Каспийское море.

Эти реки имеют отдельные названия, из которых я помню следующие: Кутумова, или Кутум, Болда, Малая [Болда], Гулуза, Кривантий, Бузан, Ахтуба и Берекет.

Королевство Большого Нагая — совершенно равнинное и дикое, оно простирается на 1 200 миль в длину от Астракани до Самары и на 500 миль в ширину от Астракани до реки Йейхе, или Яик.

Оно не имеет городов или постоянных мест проживания, хотя в прежние времена их было несколько: среди них и очень видные, как Царев-город, иначе Царевы полаты, что по-нижненемецки значит императорский город, который был, вероятно, главным городом, как показывает название. Я часто с удивлением рассматривал его и не мог полагать, что он в окружности был меньше 20 миль. /W 607/ Я в нем насчитал 80 прекрасных больших зданий: это, должно быть, были мечети, дворцы, караван-сараи, из которых некоторые стоят в шести милях друг от друга.

Московиты имеют разные мнения относительно причины его разрушения. Некоторые считают, что его разрушили казаки, но те, хотя и любят похвастать своими военными делами, говорят, что этого не знают.

Расположение этого города очень хорошее: с одной стороны — Волга, а с другой — Ахтуба.

Эти земли не имеют леса, только вдоль рек, но они очень красивые, здоровые и плодородные. По меньшей мере, два раза в год там проходит большая группа путников, или караван.

Московиты время от времени вывозили кирпичи и высеченные камни из названных разрушенных городов, из которых они построили большую часть Астракани и других соседних городов и крепостей. Но кроме этого Сарая (ибо так тартары называют постоянное место жительства), там в древние времена было еще пять или шесть других, вдоль реки вниз по течению, и в каждом из них жил раньше один хан, но с течением времени и во время войн и они были почти полностью разрушены.

Есть там еще Сарай на реке Яик, под названием [Сарай] Чик, о котором говорят, что раньше там было местонахождение большого мирзы, или хана, но теперь он, как и другие, полностью разрушен.

Тартары, населяющие Большой Нагай: и мужчины, и женщины, — имеют крепкое телосложение, выше ростом, чем другие тартары, но некрасивы: у них маленькие лица, маленькие, плоские носы и глубоко посаженные глаза, что свойственно большинству восточных тартар. Нагайцы имеют кожу темно-красно-буроватого цвета, которая, по-моему, такая не столько от рождения, сколько от солнца (которое там в течение нескольких месяцев гораздо жарче, чем можно было бы ожидать в этом климате), тем более что их дети во время жары всегда ходят голые. Следует отметить, что зима здесь, напротив, очень сурова и для того, кто плохо одет, невыносима.

У нагайских тартар много скота: лошадей, верблюдов, овец и других животных. Но все же они очень плохо одеты, главным образом в овечьи шкуры, еще и плохо выделанные.

У них нет никакого хлеба; они высмеивают европейцев и персов, говоря, что их главная пища — верхушки презренной травы.

Они не только допускают многоженство, но это у них в обычае. Они покупают за скот себе жен, как правило, у их родителей или у кого-то другого, исключая тех, которых берут в плен во время войны. Каждый содержит больше или меньше жен в зависимости от состоятельности. Когда один брат умирает, другой берет себе всех его жен, но если все братья — на войне или иначе — умирают, то все жены переходят, как и другие вещи и скот, к старшему сыну старшего брата, ибо они не допускают, чтобы замужняя женщина, пока жива, ушла бы из рода.

Когда они переносят свои жилища, то увозят дома на четырехколесных повозках, запряженных верблюдами. Их обычный путь идет от Волги в Баскунчак, оттуда на Еруслан, Самару, Иргиз, Узень, Угогуру, Рын-Пески и вниз до Яика мимо страны калмаков. Иногда они идут через Кашон, Ауров и Камыш — и это их обычный летний путь.

К зиме они возвращаются обратно к местам, расположенным у Каспийского моря, таким как: Баксаке, Беаллансия, Китгах, Шееннамара, Кудаке, Карадован, Ахтуба — и выше, на Волге, и расходятся по берегам моря и рек, между камышами и деревьями, где находят больше защиты от холода. И в это время года они оставляют своих лошадей и скот пастись в пустыне.

Так как я часто упоминал реку Яик, то вкратце расскажу, что мне известно о ее течении, прибывании в ней воды и т. п. Она выходит из страны калмаков, где, как считается, она берет свое начало, хотя некоторые русские предполагают, что ее источник находится в Сибири. Ее южные берега тоже заселены калмаками, если не принадлежат им. После того, как она проходит через земли калмаков, она отделяет большой Нагай от казахской орды и впадает, через 1 000 миль, несколько ниже Сарайчика, в Каспийское море. /W 608/ Она очень широкая, и земля на обоих берегах сильно заросла деревьями, травами разных сортов и плодами. Она чрезвычайно богата рыбой, особенно осетром, так что, стоя у берега с рыболовным багром, в короткое время можно наловить полные повозки, если только есть помощь, чтобы вытаскивать их на берег.

Есть там и лебеди. Они обычно плавают в море в таком количестве, что невозможно сосчитать. Они ежегодно линяют в середине лета. К этому времени народ Астракани посылает молодых людей на лодках, которые, пройдя несколько миль, прибывают туда. Нагрузив суда перьями и шкурами лебедей, они возвращаются в Астракань, где этим товаром ведется большая торговля с персами, которые за каждую шкуру обычно дают один рейксталер. Эти выгоды часто привлекают казаков поселиться там. Оттуда они дальше вторгаются в различные местности на Каспийском море.

Между Астраканью и Яиком почти не живут люди: там совсем дикие места. Около Яика живут русские казаки, которые занимаются рыболовством. А дальше к востоку встречаются какие-то бухары, под особым названием. Они — магометане. Между Астраканью и Сибирью — пустыни, и там почти не встречается людей.

Среди калмаков, которые заселяют южные части Сибири, некоторые улусы, или орды[883], являются подданными русских, другие же — их союзниками, хотя они вели кровавые войны с ними, разрушили Тюмейн и другие города и крепости, предполагая, что русские приближаются к их землям и их покорят.

Самая близкая к востоку местность Большого Нагая — это казахская орда. С запада у них, как было сказано, находится Яик, который ее отделяет от Большого Нагая, с севера калмаки; юргечане, или юргенские тартары, с северо-востока и караганы, живущие на восточных берегах Каспийского моря, с юга.

Эти казахские тартары ездят взад и вперед по стране почти так же, как нагайцы. Они часто воюют с калмаками и юргечанами, но редко с нагайцами и караганцами. Только они крадут так же, как почти все другие тартары, втайне и у своих соседей, с которыми живут в прочном и нерушимом мире.

Казахская орда в свое время была полностью разрушена, кроме нескольких лесов на севере, которые граничат с калмаками, где проходят несколько мелких рек, впадающих в Яик. Эти люди не сеют хлеба; основная их пища — конина и кобылье молоко, так что их справедливо называют казахская орда, что значит сборище диких людей.

К северу от казахской орды живут калмакские тартары (если такой образ жизни можно назвать жизнью). Но земли, где они расположены, достойны лучшего народа, так как в ней имеется все, что нужно для человека. Там изобилие соболя, черных лисиц, белок и другой пушнины, на которую русские меняют водку, мед, табак и продукты питания.

В этом краю есть несколько городов, таких как Сибирия, главный город области того же названия, и Тюмейн. Оба эти города отвоеваны русскими у тартар[884]. Уфа, Вадле, Селлона и Лукоморье; это последнее место, как говорят, лежит у холодного моря, — но Уфа — это внутренний город, в 500 милях от Казани, которая находится около Волги.

Калмаки — хорошие солдаты, так как русские с одной, а нагайцы и казахская орда с другой стороны их держат в постоянном напряжении.

Незамужние женщины сопровождают мужчин на войне. Считают, что они мало отличаются от тех по умениям и силе. Они стреляют из лука почти так же быстро и ловко, как мужчины. Их нелегко различить и по одежде, и по манере езды. И мужчины, и женщины редко ведут с собой в военных походах меньше, чем пять или шесть лошадей.

Я не могу точно определить, какая у них вера, но из их обращения я мог заметить, что они лучшего мнения о христианах, чем о магометанах или о некоторых из их языческих товарищах. Я не мог у них заметить никаких признаков богослужения, /W 609/ кроме поклонения солнцу и луне.

Пища у них особенная, ибо, кроме конины (это у них считается лакомством), они не боятся есть ящериц, гадюк, лисиц, да и падаль различных животных — такая пища вызвала бы отвращение у европейцев даже во время сильнейшего голода. Они носят шляпы, которые русские называют колпаками, спереди и сзади открытые, а с обеих сторон с широкими полями, почему другие тартары их называют калмаками.

К востоку от калмаков, по другую сторону Яика, несколько к югу по направлению к Сине, живут юргаченцы: это магометане. Их так назвали по названию их главного города, который одни называют Юргач[885], а другие — Юргенч. С этой областью я мало знаком, так как только один раз там был в 1620 г., когда возникли большие войны между ханом, или королем, Ургенча и мирзой, его сыном, и некоторые из нагайских тартар (которые до этого восстания не смели говорить) вторглись в их страну, но без приказа их собственного князя и без разрешения московитов, без согласия которых, по взаимной договоренности, они не могут воевать. Воевода Астракани, который незадолго до этого заключил союз с юргечинцами, послал Али Мирзу, тартарского князя и 5 000 его подданных и 500 русских всадников: в их числе находился и я. Мы шли 20 дней, прежде чем от Астракани пришли к границам Ургенча, и оттуда через 10 дней вошли в их область, сильно разрушенную нагайскими тартарами. К концу 30 дней предположили, что мы находимся не менее чем на 3 000 английских миль от Астракани. Тогда мы напали на этих разбойников в долине Угогуры и разбили их. Все, что они награбили у юргенченцев: бесчисленное количество скота, лошадей, верблюдов, овец, — мы у них отняли и в наказание еще и всех их лишних лошадей, оставив каждому только по одной, чтобы добраться до дома.

Али Мирза, распределяя добычу, отдал одну половину тем, кто шел за ним в походе, и послал остальное в подарок воеводе, ничего не возвратив юргеачанам, которых рассматривали как воров.

Между тем, князь Ургенча в сражении разбил своего отца, взял его в плен, выколол оба глаза и заставил себя короновать. Он приказал еще нескольким своим доверенным временщикам задушить своего младшего брата (опасаясь, что он когда-нибудь поднимет восстание) и принести ему его голову. Но некоторые из дворян, при содействии которых он пришел к власти, узнав об этом, не допустили исполнения его приказа, а послали ребенка к императору Московии, где он еще находился, когда я последний раз уезжал из Астракани.

Но, чтобы исполнить свое обещание дать сведения обо всех странах и народах вокруг Каспийского моря, я перейду к караганцам, которых я пропустил.

Земли караганцев охватывают большую часть широкого пространства между рекой Йейке, или Яиком, и землями узбеков, или тартар, Бухары. И их область охватывает северо-восточный край Каспийского моря и простирается к югу, к реке Яксартес. Несколько орд этого народа живут между этой рекой и Оксом, которая отделяет Тартес от Бухарии и караганцев от персов и тартар Балка.

Земля караганцев дика и неплодородна, народ беден и жалок: они имеют красновато-желто-бурый цвет и несчастный вид. Их жилища — плохие лачуги, в большинстве своем под землей, лежащие на большом расстоянии друг от друга, так что едва ли имеются места, заслуживающие названия деревни или деревушки. У них (как мне говорили) нет города, кроме Пресланнеса, на южном берегу Яксартеса около Каспийского моря. Он, пока я жил в Астракани, был занят казаками. Но у них не было основания хвастать своей победой, так как там нашли мало добычи, и караганцы, объединившись, с большой потерей людей с обеих сторон, выбили их оттуда и обратили в бегство, к острову, на две или три мили от твердого берега, которым они до сего дня владеют[886]. Никто из окрестных народов не может или не хочет их выгнать, несмотря на то что они и тартарам, и персам, и московитам своим мародерством доставляют много хлопот.

/W 610/ К юго-юго-востоку от караганцев живут тартары Бухарии, которых многие называют узбеки. У них на северо-западе находится Караган, Ургенч прямо на севере, Сина на востоке, народы Балка на юге, персы на юго-западе и Каспийское море на западе. Эта область плодороднее и лучше орошается, чем предыдущая; там и больший приток купцов из разных мест, особенно персов, московитов и различных индийских народов, таких как моголы, бутаны, синцы и другие, названий которых я не помню.

Я считаю, что это известное королевство Катай, так как катайцы — тоже вроде тартар, и я не встречал других тартар между этим краем и Катаем[887]. Они почти всегда воюют с персами.

Страна калмуков граничит на юге с Персией, на востоке с Каспийским морем, на западе с Черкассией и на севере с рекой Тумейна. У этой реки стоит город с тем же названием, откуда до Хакамате, самого северного места Персии, — 600 миль.

Большая часть этой калмукской, или калмыкской, страны, в особенности на западе, очень Гористая, и в некоторых местах, главным образом у Персии, там очень высокие и почти непроходимые горы, а в других местах опять маленькие холмы и красивые долины с изобилием лесов.

Я был в четырех их городах. Первый — Тарке[888] — Terki, где Гилдар, которого они считают своим князем, в мае обычно пребывает. Второй — Дербейне, в горах. Третий — Деревена, в той же горной местности; четвертый — Койса, расположенная у реки с тем же названием; недалеко оттуда она впадает в Каспийское море.

Калмуки — крепкие, воинственные мужчины; и что их в опасных предприятиях делает храбрее, чем тартар, — это сила их лошадей и преимущество их оружия как в бою, так и в обороне; ибо они редко воюют без шлемов, лат или кафтана из железных колечек и со щитом, который — так как он не тяжелый и не широкий — они носят за спиной, когда не воюют. Они вооружены, как и другие тартары, луком и стрелами, и никогда не ходят без пик, которыми орудуют с большой силой и проворством.

Их вероисповедание — магометанство.

Одеждой они несколько отличаются от черкассов. Их язык, по сути дела, тот же, что и у крымских тартар, но вследствие близкого нахождения с персами, московитами и Черкассами он несколько изменился.

Часть этой страны много лет назад была приведена под господство русских следующим образом: после того, как Иван Васильевич, царь, или император, России занял города Казань и Астракань, он послал часть своих войск в Чиркассию занять Тюмейн; другая часть его армии вторглась в область калмуков, или комиков, и заняла города Деревена, Дербейне, Тарке и Койса. Затем он назначил воевод с приказом расположиться в Тарке с 10 000 человек в гарнизоне. Он также приказал другой группе войск расположиться в Койсе, где он оставил большую часть кораблей, которые привезли людей и продукты из Москвы и других частей государства и, считая теперь, что он хорошо обеспечил новые завоеванные места, вернулся в Москву. Тогда калмуки, собрав вскоре после его отъезда всю свою силу, заняли, после сильного сопротивления, город Тарке и продали воеводу с военными начальниками различных народностей и всех простых солдат черкасам, тартарам и другим соседним народам, так что мало кто из них впоследствии был обнаружен. Затем они пошли к Койсе. Это место они, осведомленные пленными, довольно правильно осадили и штурмовали и, после того как несколько раз были отбиты, заняли его штурмом и убили всех русских, кроме тех, которые спаслись на кораблях и лодках.

Русский император, вовремя предупрежденный об этом происшествии, велел немедленно собрать большую армию, приказав всем казакам между Доном и Волгой, до реки Тюмейн, собрать войска и помочь отвоевать то, что было потеряно, и полностью искоренить калмуков. Но они, услышав, как сильно был разгневан царь и какие большие войска стояли, готовые воевать с ними, обеспокоились исходом и решили, несколько унизив себя, /W 611/ покорно просить о прощении и мире. Они послали послов в Тюмейн, где были расположены русские войска, и после переговоров с уполномоченным царя, заключили договор со следующими пунктами:

Вернуть калмукские города, которые они заняли, и оказывать помощь императору с таким числом солдат, какое он потребует против любого его врага; дать клятву своей головой делать это последовательно, и выполняли это до сего дня.

Чиркассия, как раньше было сказано, расположена у Черного моря и простирается до Каспийского моря; с этой стороны она очень плодородна и так удивительно изобилует рыбой, что в Тюмейни обычно продают осетра за два пятачка, а иногда за один, между тем как невероятное количество осетров ловят в реке Быстрая и около острова Чекинь, вблизи Тюмейни, лежащего в море.

У твердого берега, напротив этого рыбного промысла, на четыре мили выше реки Терек, есть большой источник, или колодец, образованный водопадом, который падает со скалы, на боку одного из холмов, и заполняет сразу же небольшое озеро, про которое я не знаю, создано оно искусственно или иначе. Это вода — горячая, как кипяток, так что осетр или другая рыба, которую туда бросают, вмиг сварится. От этого странного свойства озеро и получило свое название, и русские называют его Горячо коллада, что значит «горячий источник».

Я заключаю свой рассказ коротким сообщением о Малом Нагае или о той части, которая граничит с Каспийским морем, ибо многие числят все пространство между Тюмейнью и Астраканью за нагайскими тартарами.

Мы раньше уже объяснили, что Малый Нагай в большей своей части — это просторная, дикая пустыня, главным образом это пространство между Тюмейнью и Астраканью.

Город Азов — единственный город, который есть в этом краю, но на самом деле он принадлежит не им, а туркам.

Там есть люди, которых тартары называют сигаки: я никогда не мог узнать, из какого народа они происходят, и какой у них язык, и как они живут, и есть ли у них какая-нибудь религия или гражданское правление. Единственное, чем они существуют, — это то, что они отнимают у тартар, небольшие орды которых они, в количестве двух-трех тысяч человек, часто грабят. Но те иногда обнаруживают их убежище и убивают их без пощады, что меня заставляет думать, что эти сигаки — люди из их народа, которые раньше отделились при каких-то особых обстоятельствах, но причины мне не известны. Они ненавидят друг друга непримиримо.

Известные места в Малом Нагае, со стороны Черного моря, вдоль морского берега Тюмейни до Астракани, — это Червоный, Яр (где я впервые был взят в плен тартарами), Переметка, Арсибаш, Маяк, Белое озеро, Башмачок, Кобылье, Мочаговская, Чистовой).

И, чтобы совсем закончить, перечислю здесь все места на берегу, расположенные около Астракани, которые имеют названия или имеют значение как гавань, а также своей торговлей, рыбной ловлей и другими примечательными обстоятельствами, а именно: Сотез Бугор, Вуслова Коса, Бирюльская Коса, Ивановская Коса, Семибугры, Тузуклеев Лапатень, Часка Коса, Красный Бугор, Коклюйская Коса, Уваринская Коса, Камышенская Коса, Коллоберинская Коса, Коктабов, Бузанский Лапатень, Кара Бузан.

Окружность Каспийского моря я так точно не могу определить, как определил окружность Черного моря, так как я был только на северной и западной сторонах его, но, по сведениям, полученным от опытных людей, думаю, что приближаюсь к истине.

Мили:

Но если бы кто захотел проехать по этой стране, по берегам или морским путем вдоль берега, он нашел бы, что дорога, по меньшей мере, на 1 000 миль длиннее, ибо море полно бухт и заливов. /W 612/ Так что мой расчет покоится на прямом пути, например: от Астракани до Гиляна прямая дорога, оттуда — до Окса, оттуда — к большому северо-восточно-му заливу, в который впадает река Йем[889]: этот залив полон островов, топких земель и мелей, — и оттуда опять в Астракань». Здесь заканчивается упомянутое сообщение.

В северо-восточном конце Каспийского моря встречается бухта, глубиной лишь в одну-две сажени, и потому несудоходная. Вода там коричневая и очень илистая.

Гилян — персидская область, расположенная у Каспийского моря, иначе называемая Дейлем. Народ, который там жил издавна, назывался дейлемиты, и султан Тогуилбег, во времена императора Константина Мономаха, принял армию из народов, рожденных около Медиена: это турки и сабери, что значит гунны и дилиммиты. Дилиммиты, или доломиты, говорит Прокопий[890][891], — это варвары, которые, хотя и расположены вокруг персидской области, им не подчинены; их защищают горы, и уже много веков они оставались свободными. Они служат персу: в пехоте, за деньги, против его врагов; они вооружены мечом, щитом и копьем; умеют ходить по горам, как по ровной земле, и эти горы, особенно около Каспийского озера, очень крутые и труднопроходимые. Они имеют хрупкое телосложение; они быстрые, с кожей цвета масла и изменчивые по натуре, и по-арабски обычно называются дейлем, что значит враг или уличный разбойник. Говорят, что они происходят из арабского рода Бени Дабба. В этой области есть много городов, вся страна заселена и занята деревнями. Там находят шелк и шерсть. Города там теперь без крепостей. Мы насчитали четыре главных: Ферахабад; Ленгер-Кунам, где есть гавань, куда прибывают корабли из Астракани; Рекс-Лахигиан, где самый лучший шелк; и Тазбин, или, как некоторые говорят, город Пумун, про который, а также про старое расположение страны можно подробно прочитать у Голиуса, в его замечаниях об Алфрагане.

Воздух там, из-за множества болот, не очень здоровый. Там имеется нефть, которая выбивается из земли, как из ямы, которую употребляют в лампах, как масло. Ее также употребляют в хорошем персидском лаке, который можно видеть на луках, привозимых оттуда.

Горы, у подножия которых лежит город Дербент, называются Кавказ, Кауказус и иначе Эльбрус; они всегда покрыты снегом, и их вершины недостижимы. Персы называют области под городом Терки, принадлежащие русскому государству, Кара Полад.

Некоторые говорят, что курды — народ, живущий недалеко от Каспийского моря, — происходят из одного места и края с тем же названием, расположенного недалеко от Антиохина; собственно, они больше находятся на севере и на западе от Арарата. Они считают, что следует жалеть дьявола и молиться за него, считая, что Бог его еще восстановит в радости. Они — похищают людей, как мне сообщил один армянский купец Григорий, который путешествовал по этой стране.

Про Каспийское море мне из Персии написали следующее:

«В Каспийском море много рыбы, и люди в Мазендеране и Гиляне будто бы лучше умеют их ловить, чем те, кто живет около Астерабада. Они ставят жерди поперек рек, близко одна от другой, называют такой забор шил; на нем стоит несколько человек, наготове с вилами, чтобы заколоть рыбу, которая подойдет к забору. К забору привязано несколько досок, на которых стоят эти ловцы, гарпунируя таким образом разных рыб: сома и др., — и из этого они ежегодно извлекают большую выгоду. Около Мазендерана и Гиляна ловят много теузи, колуми, эски, биндерааз и др. Суда там почти как бочки, и часть заложена досками, с килем из большого бревна, паруса из рогожи, и одной мачтой. Они там употребляют закидной невод, который называется салид, а также невод лакеси; кроме того, они еще ставят жерди у устья реки с отверстием, перед которым натягивают сеть, называемую кандел.

Место, которое на карте пишут как Эрех, может быть, это Арас.

К востоку от Астерабада лежит местность Охуризех, у Каспийского моря, что, может быть, то же самое, что Окрагс.

/W 613/ От Кандахара едут к Газни, где, говорят, неподалеку граница Персии, и дальше, к Кабулу, и, говорят, Балх оттуда не дальше, чем на семь манзелов.

Кандахар с одной стороны отделен высокой и крутой горой и с трех остальных сторон стеной и окружен большим широким каналом; недалеко есть красивое поле». Здесь заканчивается то, что мне о Каспийском море написали из Персии.

Про Каспийское море говорит французский иезуит Авриль[892] следующее:

«Это небольшое море, имеет в окружности около 800 французских миль: это, собственно говоря, соленое озеро, в которое впадает свыше 100 больших рек, не говоря о бесконечном количестве мелких. Там так много рыбы, что в некоторых местах ее можно ловить руками, не используя сети и не забрасывая удочку, когда после сильного ветра или грозы рыба выходит из моря и собирается перед реками в особенно большом количестве.

Вода в море, в некоторых местах, в двух милях от берега, такая же пресная, как где-нибудь в реках, и в нескольких шагах оттуда опять такая же соленая, как самая соленая морская вода, которую можно найти. Это получается от пресной воды, которую несут в море реки.

Вода в нем всегда одинаково высока, несмотря на то что в него впадает столько рек; это смущало описателей местности, которые не знали, по каким это причинам. Некоторые думали, что между этим озером и Черным морем есть подземная связь, но, так как между этими двумя водными пространствами очень высокие горы, то не кажется, что там может быть подземная связь, но более вероятно, что это озеро впадает в Персидский морской залив. Первая причина этого мнения — то, что в заливе, который образует это озеро с южной стороны, напротив области Гилян, имеются два водоворота, которые персидские корабли тщательно обходят, когда приближаются к ним. Вода там так страшно бушует, что в тихую погоду можно ее слышать издали, так что она на несведущего человека нагоняет страх[893]. Вторая причина названного предположения — то, что у Персидского залива осенью плавают какие-то листочки, которые там [на берегу] не встречаются, а встречаются у берегов южной стороны Каспийского озера, и их туда уносят подземные пучины вместе с водой».

Марута Дибагос и Сафар Динерсис, армянские купцы из Юлфы, которые много раз переплывали Каспийское море, сообщают мне про некоторые расположенные там места следующее:

«В трех милях от Дербента есть большая река Самбуртсай, она течет далеко в глубь страны.

Несколько восточнее есть большая река Кур; между этими двумя реками стоят города Нисава и Бако. Берег у Нисавы, или Низовой, труднодоступен из-за грязного грунта, подводных камней и мелей, отчего корабли часто погибают, и здесь самое опасное место для кораблей на всем Каспийском море, хотя, находясь в гавани, корабль стоит в безопасности, и она — одна из лучших гаваней Каспийского моря. Там есть много соли и деревень, которые предоставляют все необходимое.

К востоку от реки Кур, или Кор, говорят они, есть города Ланкара, Астара и Рест.

Около Ланкары есть остров в Каспийском море. К востоку от Реста — очень большой лес. Этот лес начинается в 30 милях от реки Кур и кончается около страны Масандран.

Между Тархо и Дербентом стоит высокая крутая гора, несколько ближе к Тархо, чем к Дербенту.

Дербент, который расположен на высокой горе, которая постоянно повышается, по природе очень крепкий и почти непобедим.

К востоку от реки Яик лежит область Мунгусла: это дикое поле. Народ там живет летом в палатках, они охотятся и ловят рыбу, но зимой они направляются к области туркмен, к востоку или юго-востоку от Мунгуслы, собственные жители которой более разумны и нравственны, чем народ Мунгуслы.

К югу и частично к востоку от Каспийского моря лежит персидская область Масандран, у морского берега. С южной стороны этого озера лежит еще область Гилян, которая простирается от реки Самбуртсай до Масандрана. Она очень богата лесами, имеет много мелких речек, а город Рест — ее главный город.

В Каспийском море очень много рыбы разных видов, /W 614/ кроме окуня; все известные в Голландии виды в изобилии.

Семги там так много, что на пятачок там покупают 16 штук, из которых каждая рыба длиной около локтя.

Там есть и очень много красных каменных лещей, карпов, раков и крабов, а также много устриц; русские их не едят, а только персы и армяне.

Там есть рыба лысая голова, подобная треске, но поменьше, и еще такие рыбы, как:

Борнсон — это рыба со спиной, как у осетра.

Королевская рыба имеет длину, как у трески, и ширину, как семги.

Дорадес, или дельфин, имеет в воде блестящую и сверкающую окраску; величиной, как большая семга, но меньше чешуи.

Бенит величиной с небольшую треску, но не такая плоская, а совсем круглая, у нее мало кишок; разрезанная на ломти, она красная и плотная, как мясо.

Крет, подобна бениту, но мельче и имеет размер обычной пикши.

Маленькие акулы, которых там тоже едят.

Сардель — это рыбка длиной около пяти дюймов; часто ее в виде украшения держат в больших каменных чашах, где растет несколько зеленых листьев, похожих на голландский кресс водяной, под которыми эти рыбки прячутся; их пища состоит из мелких червячков, они разводятся в этих чашах в большом количестве. Когда они еще очень маленькие, кажутся серебристыми, но, достигнув полного роста, становятся красными.

Область Агован лежит на широте 34°, недалеко от Кандахара, к востоку от Каспийского моря. Она, как говорят, подчинена королю Персии и частично находится под Великим Моголом, но жители не хотят полностью подчиниться ни законам того, ни законам другого, а управляются самостоятельно, хотя иногда и насильственно[894]. С народом Кандахара обстоит так, что они с агованцами живут дружно, как один народ, и некоторые думают, что Агован расположен в области Кандахар.

Бухарцы расположились к востоку от Туркмана, несколько южнее, у Масандрана.

Узбек находится несколько севернее и восточнее. Это очень большая страна. Самарканд и Загатай — это самые большие города в Узбеке. Великий Могол происходил из Загатая и имел там раньше свой престол, так что прежде узбекская область простиралась очень далеко и страна там была подчинена Моголу, теперь же это дикий народ.

Узбеки теперь, правда, воюют с королем Персии, но живут больше грабежами; их оружие — лук и стрелы. Они обычно убегают, когда персидские солдаты приближаются, и персы их мало уважают.

Туркестан граничит с Узбеком на востоке, и туркестанцы происходят от узбеков и частично им подчинены. Это очень дикий народ, невежливый; они идолопоклонники.

Шемкал[895] — это князь; раньше был подчинен королю Персии, он получил государство Дагестана в лен, там он себя назвал королем, не желая признать персов, но персидские народы объявили его мятежником; он находится сейчас в самой северной части Дагестана, где он с толпой плохого народа, которую он собрал, занимается грабежом и скрывается в горах». Здесь заканчивается рассказ, мне устно сообщенный вышеназванными людьми.

Агафемер[896] о Каспийском море говорит следующее:

Длина Каспийского моря от устья реки Кирус, которая течет из Армении, до устья реки Яксартес — 8 200 стадий: это почти 100 000 шагов — и самая большая ширина — не больше 2 500 стадий: это 30 000 шагов[897].

[898] Мела говорит о реке Окс следующее:

Реки Яксартес и Окс текут через скифские пустыни и кончаются в скифских областях. Последняя — большая уже с начала, а первая увеличивается от присоединения к ней других рек. Она течет к западу, с востока. Около местонахождения народов дахас она изгибается и сперва течет, расширяя свое устье к северу, между амардийскими и персидскими народами. Здесь заканчивается сообщение из книги Мелы.

Каспийское море называют еще морем Баку, по названию первого персидского города, стоящего на берегу, где, говорят, есть два фонтана, которые выбрасывают масло: один — белое, другой — черное. /W 615/ Последнее служит, говорят, для горения, а первое — для лечения, но ни то, ни другое не годно в пищу. Антониус де Гувеа[899] говорит, что доходы от них в начале прошлого столетия составляли 40 000 рейксталеров в год, его хранят в собачьих шкурах, оно едкое.

Арабы называют это море Бахар корсум, это значит закрытое море.

На западе от Каспийского моря заканчивается Тартария Каспийской областью Масандран и Мулкан.

Говорят, что раньше тартары, которые жили около реки Яик и обычно назывались юргенси, были разделены на три орды, которые имели каждая своего главу: Кассум, который находился между реками Яик и Кама; вторая орда называлась Шихмамей, которая находилась севернее, в горах, и около Сибири; третья называлась Шидах, на берегу Каспийского моря, и была основной из трех родов, или орд, и которая, говорят, простиралась тогда до реки Окс.

Арбузы — это вид дынь; они круглее, чем обычные дыни, но не такие вкусные и очень освежающие; семена не сидят в середине, как у других дынь, а рассеяны внутри самого арбуза.

Там, в Астракани, имеется еще какой-то перец, который растет в красных стручках: он желтый, зерно не круглое, а продолговатое, имеет столько же остроты, как и другой перец, и больше, но его не так полезно есть.

В Астракани и около берегов Волги, между Астраканью и Казанью, встречаются маленькие лошадки, у которых очень красивые гривы: мягкие, почти как мех соболя.

В прибрежных деревнях Волги, в направлении к Астракани, уже издавна жило несколько евреев: это были высокие мужчины, они носят длинные черные волосы, — а недалеко от Казани, на этой же реке, встречается род карликов, под названием карле: у них головы большие, верхняя часть тела умеренная, но нижняя часть тела и ноги очень маленькие. Они рождают таких же и заключают браки между собою; их много встречается при дворе Московии, там я их видел.

Рассказывают, что Каспийское море, правда, очень глубокое, но имеет много мелей, почему во многих местах несудоходно».

Что говорится о горечи и солености Каспийского моря, а также что думает о подземных водоворотах некий врач Энгельбер Кемпфер, который по нему плавал, может явствовать из следующего сообщения, написанного мне на латинском языке. В переводе:

«Мудрецы, рассматривая Каспийское море как водоворот воды из всех частей света, притекающий туда, придумали какие-то вращающиеся водяные ямы, через которые это озеро получает массу воды со всех сторон и выливает их в Понт Эвксинский и в Персидский залив, и что вода, вращаясь с океаном кругообразно, отделяясь от соли, снова может возвращаться в первоначальные источники. Путешественники тем охотнее подтверждают существование таких водоворотов, которые так соответствуют разуму, о которых так приятно слышать и существование которых так желательно знатокам природы, что они, не сомневаясь в них, стараются избежать обвинения в том, будто они их не упоминают, и они, рассказывая удивительные вещи, слишком стараются быть приятными читателям. Соседние народы никогда не знали этих водоворотов, никогда моряки, которые с детства плавали по этому морю, их не видели, никогда они нам, которые раньше по этому морю скитались при разных ветрах, не попадались, так что это чистая выдумка, будто бы перед глазами становятся какие-то водовороты, и совершенно неправдоподобно, чтобы они там были невидимы. Ибо почему этот средиземный бассейн, отделенный столь большими промежутками земного пространства от океана, скорее не мог бы таким же образом, как и океан, отдать обратно окружающим землям те воды, которые он получает, чем с большим трудом выбросить эти воды в океан. Я здесь еще прибавляю сильную соленость этого моря, которая, таким образом, давно, кажется, должна была бы быть истрачена, если бы это море выбросило свою соль без очищения, когда она таким большим притоком пресной воды смывается, что когда вода при сухой погоде омывает берега, то она почти не соленая. То же самое я наблюдал в связи с его постоянной горечью, на что мы теперь, /W 616/ больше не говоря о море и оставив водяные ямы, хотим указать.

Каспийскому морю, в отличие от всех других морей, свойственно то, что у его воды какая-то горечь: не такая, как мы замечаем при чрезмерной солености, а какая-то особенная горечь, — так что приходится удивляться, что жители не сообщили о ней, как они упомянули о водоворотах, которые нигде не видны. Этой горечи вы, однако, не сможете заметить у берега, а лишь в середине моря, когда сильные ветры его волнуют. Причина этой горечи, мы считаем, не в жгучем воздухе, а в дне моря и в подножии Кавказских гор, которые этим морем омываются на большом расстоянии от Дагестана до Хирканина. Так как огонь внутри гор вызывает здесь открытый огонь, там тяжелый дым, в другом месте теплые ванны, сернистый цвет, вскипание, движение и редкие явления, то они выбрасывают из своих недр на глубоком и невидимом дне, жидкий клей или, если вы это предпочитаете, густое масло: землистое, черное, горькое, с вонючим и пригорелым запахом, очень похожее, но еще тяжелее, на тот запах, который огонь вызывает в масле янтаря. Это масло, брошенное на дно моря, смывается движением воды и проглатывается солеными частицами и так придает свою горечь самой соленой части моря, то есть наиболее тяжелой и низко лежащей части: так же, как дождевая вода, которая бьется по засмоленным кораблям и становится исключительно горькой от частичек смолы. Это масло они называют по-турецки, что там является народным языком, каранафт, что значит черная нефть, в отличие от другой, которую они называют белой, которая прозрачна, как вода, очень жидкая, легко притягивает пламя к себе, подобно тому, как два или три раза перегнанная водка из Бабеля, ее родины, теперь уже давно известной; потому что то, что эта нефть была извлечена около Бабеля, Суса и Арбела — городов, которые теперь называют Багдад, Сушан и Ардебил, — можно видеть у Страбона в 16-й книге, у Плиния во 2-й книге, и в 105-й главе у Плутарха в «Описании жизни Александра». Стоит отметить происхождение как одного, так и другого вида нефти около Баку — города в области Ширвон, или Медии, на полуострове Огораджех, — где они из ям, вырытых на глубине 300 и более саженей, добывают эту нефть, идущую ручьями из крутых гор, под землей, со стремительной силой к морю, и непрерывным трудом людей и животных ежедневно добывают около 100 000 фунтов этого черноватого масла, которое они в кожаных бутылках посылают через Медию, Хирканию, Узбек, Чиркассию и Дагестан, сухим и водным путем, не для какой другой цели, а только как масло для ламп и факелов, так как оно дает своим богатым и даже слишком ярким пламенем хороший свет. Замечательно описание этой нефти на ее родине как одного из многих чудес природы, что касается как добывания, так и очищения нефти, все довольно важные, но пределы нашего письма не позволяют нам поместить здесь все эти замечания. Что касается прозрачной нефти, которая там находится в гораздо меньшем количестве, я могу только прибавить, что как бы она ни была исключительна по лечебной силе, о чем сообщает Диоскорид в своей 1-й книге, 101-й главе, персам она, однако, не дает другой пользы, кроме той, что очищает туземный лак, который они приготавливают так: как только гом сандерус, по правилам ремесла, растворен, его варят с льняным маслом до густоты каши, и под названием роханни камун, что значит лак, его сохраняют для будущего употребления. Сандерус похож на Сандарах, но состоит из больших грубых ломтей, которые из Средиземной Индии привозят через Суратты. Можно было бы подумать, что это янтарь, если бы он не был более хрупким. Если собираются что-нибудь покрыть этим лаком, они его палочкой тщательно мешают вместе с нефтью и покрывают всякие работы, заранее раскрашенные разными красками, и ставят на самом высоком этаже дома (так как это место, где не пыльно) на солнце, от тепла которого летучая /W 617/ нефть вместе с влажным льняным маслом в течение нескольких часов испаряется, оставив только гладкий лак, подобно тому, как при покрытии серебром ртуть изгоняется огнем. Для выполнения этой работы самая лучшая нефть — та, которая добывается около города Сиустера, в области Систон: это Сусан. Купцы ту нефть, которая добывается в Ширване, или Медии, отличают по тому признаку, что она, смешанная с лаком, образует пену.

НАГАЙЯ

Земли нагайских тартар, живущих большей частью на востоке от Волги, выше Астракани, простираются до реки Яик, которая впадает в Каспийское море, но и на другой стороне Волги, до областей, лежащих около рек Танаис и Ниепер.

Считается, что нагайцы могут собрать 50 000 человек верхом. Они мало живут в городах, у них лачуги, которые они возят с собой на телегах и ставят на том месте, где остановились пасти скот.

По большей части они, правда, магометане, но не совсем живут по законам. Не знают ни молитвы, ни поста. Питаются мясом и молоком. Они очень неопрятно едят, берут пищу пятью пальцами и, закинув голову, бросают себе в горло. Пьют кислое коровье и кобылье молоко. Скота у них очень много.

Они располагаются лагерем, обычно на берегах рек, и огораживают свой стан жердями, чтобы не потерять домашний скот, либо от хищных зверей, либо от крымских тартар или грабителей-черкассов.

Кража у них не наказывается смертью, а вора заковывают в кандалы, пока он не заплатит штраф, и, если он этого не сделает, его продают.

В Каспийском море есть различные острова, такие как Кулалинский, Нижний, Тюлений и другие.

Геродот уже мог сказать про Каспийское море, что оно закрытое, следующими словами:

«Река Араксис течет в Каспийское море: это море самостоятельное и не имеет связи с другими морями». Также об этом судит и Аристотель, который говорит, что Каспийское море отрезано от другого большого моря и кругом имеет свое население.

А также Птолемей, который говорит, что Хирканское, или Каспийское, море окружено землей, хотя другие древние считали, что это море, с помощью рек Обь и Римникус, про которые они думали, что они из него выходят, связано со скифским океаном или Ледяным морем, как это можно прочитать у Клувериуса.

Дно Каспийского моря песчаное, там много раковин.

Нагайцы очень дики в обращении: тот, кому нечего есть, может свободно идти и садиться за стол там, где таковой находит.

Оттого что у них множество скота, нагайцы много торгуют шкурами, а также и рабами, которых привозят в Константинополь, и маслом. За свой товар они не требуют денег, а меняют его на ситец, грубое сукно и другие мелочи.

В этой стране нет мостов, почему там неудобно ездить.

Они носят шапки из меха.

Мужчины некрасивы, с плоскими лицами, с маленькими глазами и большой головой с плоским носом.

Шамахи — персидский город, расположенный вблизи Каспийского моря, которое раньше как будто называлось Сириполис, недалеко от этого города бьет ключом Oleum Petroleum.

При бракосочетании нет других обязательств, кроме приглашения свидетелей. Они часто заключают браки с кровными родственниками и близкими родными. Невеста не получает приданого.

Суд вершит их глава. Они никого не убивают за преступление, только за преднамеренное убийство.

Молодые женщины не слишком некрасивы: белокожи, но несколько широколицы, высокого роста, но неопрятны и грязны в одежде и в обращении, но особенно некрасивы, когда стареют. У них обычно две лачуги: одна для мужа и жены, другая для детей, — а слуги должны обходиться без крыши, даже зимой.

Нагайцы, согласно некоторым писателям, частично находятся под властью тартар, а частично под московитами, а некоторые — свободные люди.

/W 618/ Иначе они еще разделяются на Большую и Малую Нагайю. Те, которые живут около Крыма, слывут самыми храбрыми.

У них нет врачей. Если кто заболеет, то приходит священник, или мулла, с алкораном к тем, кто является магометанами, и производит около больных для их исцеления много суеверных движений. На раны они кладут вареное мясо и вливают в них жир.

Девушки редко становятся блудницами, потому что их держат в телегах запертыми до замужества, но замужние женщины очень склонны к этому.

Тот, кто беден и не может купить себе жену, должен остаться неженатым.

Эти люди презирают тех, которые живут в домах, и говорят, что они плохие солдаты.

У нагайских тартар встречаются лошади, как Тавернье говорит, которых они никогда не продают за пределы страны, ибо они считают, что они слишком ценные. Их используют только для того, чтобы грабить врага, и только тогда, когда им шесть-восемь лет. Они бегают чрезвычайно быстро, могут пройти три-четыре дня, принимая только каждые восемь часов горстку травы или сена, и пьют тогда только раз в сутки. Этих лошадей обучают особенным образом: их заставляют ходить с привязанной тяжестью, дня ото дня тяжелее, весом около двух человек, уменьшая ежедневно количество корма, когда тяжесть, которую они носят, увеличивается, и, подобно тому как груз увеличивается, корм постепенно уменьшается. Таким образом, их заставляют ходить несколько миль в день, и последние дни они совсем не получают пищи и питья. И так эти лошади приучаются к труду. В последний день их загоняют до пота, и когда они горячие, обливают холодной водой, чтобы больше закалить. Все это время их заставляют есть и пить с уздой во рту.

Лошади здесь с толстым животом, толстой шеей и головой и грубым волосом. Они их ежегодно продают в Москву и приезжают туда с 10-30 и до 40 тысяч одновременно.

Конина для них — самая вкусная пища, и они убивают всех больных и старых, отработавших лошадей, для пропитания. Баранину они любят меньше.

В то время, когда Сигизмундус, барон фон Герберштейн[900], а именно в 1595 г.[901], был в Московии как посол императора, эти нагайские тартары были разделены между тремя братьями. Шейдак, который владел городом Сарайчик и несколькими землями за Волгой, к востоку от реки Яик; второй был Коссум, который владел несколькими областями между Камой, Яиком и Волгой; третий владел частью земли к северу. Эти земли лесисты, кроме той, равнинной, которая простирается к Сарайчику. Но теперь этот народ сильно уменьшился как по его роли, так и по количеству. Они не владеют городами, они обязаны платить дань Их Царскому Величеству, но живут под собственными князьями, или начальниками, которые получают власть, благодаря их качествам, рождению и возрасту. Они кочуют родами, имели раньше область, согласно упомянутому барону в его описании Московии, почти как республика Венеция, между реками Волга и Яик. Это были прежде народы, которые назывались заволжские и которые все вместе жили под королями, которые теперь рассеяны и уничтожены.