Сезон бойни

43 ДАННЕНФЕЛЗЕР

Я моментально набрал хьюстонский номер. Существовал только один человек, который мог дать мне то, что было мне нужно позарез. Но для этого мне предстояло сделать самую тяжелую в жизни вещь. Он ответил после третьего гудка.

– Данненфелзер слушает.

– Рэнди, – сказал я.

Даже по телефону я почувствовал, как он напрягся.

– Чего вы хотите? – спросил он замороженным тоном.

– Я хочу дать тебе возможность поквитаться со мной. Можно мне попросить тебя кое о чем? Если ты откажешь, это будет самое худшее, что случалось со мной. Если ты скажешь «нет», этим ты уничтожишь меня.

– Довольно заговаривать мне зубы. Задавайте свой вопрос.

– Лиз Тирелли пропала.

– Знаю. Генерал Уэйнрайт весьма озабочен этим.

– Трудно поверить…

– Все их разногласия – хотя они и были довольно серьезными – сейчас не играют никакой роли. Генерал Тиредли – блестящий офицер. У нее есть свои слабости, – многозначительно добавил он, – но ее воля перевешивала все остальное.

– Она жива, – сказал я. – Я говорил с ней по телефону и знаю, где она находится. Где должна находиться. Но у меня сломано колено. Я не могу ничего сделать.

– Ну и что же вам от меня нужно?

– Ты координируешь спасательную операцию, не так ли?

– Мое дело – только информация.

– Но тиграми управляет твой отдел, верно?

– У нас тут две смены по двенадцать операторов, управляющих тиграми. Мы патрулируем границу по периметру всего лагеря.

– Мне нужен один тигр.

Надо отдать ему должное, он не выказал удивления.

– Для чего? – лишь спросил.

– С его помощью я хочу найти Лиз. Тигр пройдет там, где не сможет пройти никто.

– Тигры нужны для обеспечения безопасности, – сказал он. – Если я сниму хоть одного, пострадают все.

– Не бросай трубку, пожалуйста…

– До сих пор я ее не бросил.

– Я бы не обвинил тебя, если б ты это сделал. Возможно, я это заслужил. Но Лиз Тирелли не должна страдать из-за моего самомнения.

Это его остановило. Но только на мгновение.

– Что еще под этим кроется, Маккарти?

– Я люблю ее больше самой жизни.

Никогда бы не поверил, что могу сказать об этом Рэнди Данненфелзеру, но мне пришлось. А что еще более удивительно, я сказал это спокойно.

Он не отвечал.

– Пожалуйста, дай мне тигра – всего на несколько часов. Позволь мне найти ее.

Он по-прежнему молчал. Интересно, о чем он думает? Я терялся в догадках.

– Жизнью буду тебе обязан… – быстро заверил я. – Обещаю, что больше никогда не побеспокою тебя…

– Никаких сделок, – наконец ответил он. – Я не могу пойти на это, а вы не сможете сдержать свое слово. Мы слишком мало уважаем друг друга, чтобы заключать подобные соглашения.

– Рэнди…

– Подождите минуту, идиот. Я еще не закончил. Вы получите своего тигра.

– Да?

– Но это не имеет ничего общего ни с вами, ни со мной. Это никак не связано даже с тем, что вы ее любите. Просто это разумно.

– О господи! Спасибо, Рэнди.

– Не благодарите меня. Не смейте. И даже не думайте, что я делаю это из какого-то чувства к вам или вашему генералу. А самое главное, не вздумайте когда-нибудь напомнить мне об этом. Скоро у одного из тигров выйдет из строя летический интеллект. Чтобы найти причину поломки, понадобится примерно шесть часов. Это самый большой срок, на который я могу, не нарушая безопасности, вывести его из цепи, хотя у нас все равно образуется блуждающая дыра. А теперь давайте код вашего терминала.

– Ох, ну и дерьмо, – выругался я.

– У вас нет терминала?

– Точно. Наступило молчание.

– Рэнди, подожди минуту.

Мой мозг работал на полных оборотах.

– И вы не можете достать его, я правильно вас понял?

– Мне даже этот телефон пришлось украсть, Рэнди… Он вздохнул. Громко.

– Маккарти, вы просто невыносимый человек. Снова наступила пауза. Я не представлял, что может взбрести ему в голову. Насколько я знал Рэнди, он запросто способен похерить всю идею. Наконец он сказал: – У меня появилась одна мысль. Только не знаю, получится ли. Вы останетесь на этом номере?

– Я никуда не двинусь.

– Я перезвоню вам.

– Рэнди, спасибо.

– Я пока еще ничего не сделал. А если бы и сделал, то в ваших благодарностях не нуждаюсь.

– Ты действительно так сердит на меня?

– У вас есть возражения?

– Ты выше мелкой мести? – с надеждой предположил я.

Он немного подумал.

– Не в этом дело. У меня как раз подходящий рост для мелкой мести. На самом деле то, что я сейчас делаю, ничего не меняет в наших отношениях. Когда ее найдут, все останется по-прежнему.

И Данненфелзер отключился.

Спустя двадцать минут в палатку бурей ворвалась доктор Шрайбер и, протянув руку, щелкнула пальцами.

– Отлично, где он?

– Что – где? – переспросил я.

– Проклятый телефон.

Я попытался прикинуться идиотом.

– Проклятый телефон? Вы же не дали мне его. Но это не помогло.

– Я знаю, что у вас есть телефон. Мне известно, что вы получили его от этого маленького педика Шона. Мне также известно, что вы звонили Данненфелзеру. Вы, голубые, думаете, что вам все позволено, да?

Неужели я выглядел так же, когда говорил подобные вещи? Неожиданно меня охватила острая ненависть к Шрайбер. Неожиданно стало стыдно за себя. Неожиданно захотелось убить ее.

– Телефон! – повторила она.

– Катись к дьяволу.

– Только после тебя, альфонс, – заявила она, воткнув мне в руку инжектор. Я потерял сознание так быстро, что даже не успел сказать, что я о ней думаю.

В самой большой и наиболее населенной центральной зоне мандалы наши датчики обнаружили, что почти все главные спиральные туннели ведут вниз к очень большим камерам, заполненным густой органической жидкостью.

Чем старше камера, тем она больше и тем гуще содержащаяся в ней жидкость. Темная и вязкая, по внешнему виду и консистенции она, как правило, похожа на машинное масло, хотя в отдельных случаях обнаруживалась жидкость, напоминающая патоку или даже смолу. Несомненно, что эти камеры и их сиропообразное содержимое предназначены для отдыха гастропод, вырастающих до таких размеров, что они утрачивают способность передвигаться1.

Эти камеры-резервуары явно служат «усыпальницами» для старейших членов хторранской семьи. Когда масса червя достигает трех-четырех тонн, животное перестает двигаться и превращается в неподвижную глыбу голодного пудинга. Когда гастропода приближается к этому порогу, то обычное передвижение требует от нее таких энергетических затрат, что потребляемая пища их не покрывает. Поэтому животное уходит «на отдых» в свободную камеру-резервуар. Жидкость создает плавучесть и обеспечивает питательными веществами, позволяя гастроподе прожить еще некоторое время.

Во время периода «отдыха» за старой гастроподой ухаживают более мелкие и молодые члены семьи. Старики издают неумолкаемую рокочущую мелодию, которая служит камертоном для всей семьи и, возможно, для всех остальных существ, живущих в гнезде.

Хотя данные наших наблюдении ограничены, мы считаем, что, когда гастропода умирает, сироп в камере трансформируется, равно как и многие живущие в нем микроорганизмы. Различные мелкие существа, обитающие в нем, даже начинают роиться. А в результате происходит разложение тела мертвой гастроподы до соединений, которые могут быть снова использованы организмами, для которых мандала является организмом-хозяином.

Вход в камеру на время закрывается, так как процесс разложения трупа, по всей видимости, довольно вреден и может заразить другие части гнезда.

«Красная книга» (Выпуск 22. 19Л)

1 Что дало повод шутникам, специализирующимся на черном юморе, назвать эти камеры хторранским хосписом. (Прим. авт.)