Шаги в глубину

Глава шестнадцатая

Ударно-волновой излучатель — это такая штука, которую когда-то уминали только в артиллерийские снаряды. Толстые такие снаряды, тогда артиллерия была планетарной, баллистической и — страшно представить — химической. Или как оно там правильно называлось. Сейчас я толкала кассету с полусотней картечных снарядов, в каждом из которых по пятнадцать трехдюймовых шариков. Одна кассета — семьсот пятьдесят электромагнитных картечин, что для какого-нибудь тактического корвета означает полную потерю энергии на бортовых щитах.

Я вздохнула и подвинула бокс к пневмоприемнику ФЛАКа. Все свои прикидки ни о чем можно заканчивать, придумать себе еще что-нибудь и убрать капельки пота, которые уже черт-те сколько висели на бровях. Сдернув перчатки, я провела ими по лбу. Приятное ощущение: тянущая боль в теле, трудовой пот, перспектива душа и прочих удовольствий. Я облокотилась на кассету, внутри которой зачмокал насос, досылая первый снаряд в затвор картечницы.

— Думаешь, скоро снова п-понадобится?

А вот и сочувствующие. Надо медленно повернуться и принять небрежную позу — так проще смотреть в глаза. Я вяло улыбнулась Донни:

— Я все разрядила. Держать пушки разряженными — скверная примета.

— Еще бы н-не скверная, — с сомнением сказал Дональд. — Аж сорок ч-часов вкалывать.

— Ну, раз мы согласны, то я пойду.

— П-погоди.

В изнанке все выглядит серее, чем есть на самом деле: будто ты настраиваешь в глазах какой-то фильтр и он обесцвечивает тебе картинку. Свет кажется блеклым, корабль — сумрачным и недовольным, а люди… Люди кажутся несчастными. Впрочем, от изнанки это уже не зависит. Капитан-обормот Дональд казался расстроенным: я его избегала. Явно, успешно и уже третьи сутки. В принципе, не отказалась бы продолжать — или отказалась бы, потому что на самом деле хочу, чтобы меня остановили. Ну что взять с безумной?

— Алекса, что с т-тобой?

Я села на контейнер с кристаллами для противоракетного гразера.

— Что со мной? Со мной ничего. В смысле, ничего особенного, — добавила я, подумав.

— Х-хорошо.

Дональд кивнул, подошел к раскрытой сервисной системе пушки и отстучал там что-то на всплывшей голографической панели. ФЛАК свернул панель и перешел в режим ожидания. Я, в некотором смысле, — тоже.

— Я хотел сказать… — протянул Дональд, не оборачиваясь. — Если ты по поводу того б-боя, то забудь. Я же сказал, что п-понимаю тебя, и Яуллис…

— Мне все равно.

— Т-тогда в чем дело?

А вот теперь ему срочно надо на меня смотреть — а у меня перед глазами стоит это же лицо, покрытое тонкой корочкой льда, и по нему уже бегут трещинки. «Эх, знал бы ты, в чем дело…» У меня дернулся уголок рта. В голову пришла занятная мысль. Не мысль даже — так, вопрос: а почему это он не знает и что мне мешает рассказать?

— Я чокнутая, Дональд.

Он еще не понял: улыбается. Думает, я сейчас расскажу о какой-то шалости своего сознания. Больно уж преамбула хороша и фривольна.

— В самом прямом смысле. Уж не знаю как, но это вылезает из меня все дальше.

Вот так и стой — растерянный, убитый и сожалеющий.

Я вытесняю свое безумие в кошмары — поглубже, подальше, но это такие ребята, что им там тесно, им хочется гулять на широкую ногу, и я раз уже проснулась в коридоре корабля на полпути к каюте капитана, а второй раз отрубилась, не выходя из синхронизации. Я не знаю, где произойдет следующий случай — в душе, на вахте, за едой. Я не хочу снова в череду нескончаемых снов, где мозги проскакивают реальность — глупые неразборчивые гениальные мозги. Не хочу, но, по всему видать, придется.

Вот так вот, мой капитан.

— Я… Я м-могу чем-то помочь?

Я нахмурилась, разглядывая его. Я едва ли верила, что он проникнется отвращением ко мне, но чтоб столько боли? И заботы, и участия? А еще ему стыдно за свой вопрос, потому что он сказал банальность. «Черт, — подумала я, изучая этот эмоциональный коктейль, —на каких верфях строят таких парней?»

— Вряд ли.

— П-почему?

Как бы тебе объяснить?

— Ну, смотри. Во-первых, психодинамика не сработает. Я настолько привыкла общаться с этими господами на профосмотрах, что сама не смогу перестроиться и начать выкладывать правду. Это на подкорке уже — все эти реакции на стандартные и нестандартные техники. А без раскрытия… Ты ведь понимаешь?

Он подумал и кивнул — понял, значит. В принципе, представить этот порочный круг не слишком сложно. Вот проникнуться ужасом положения значительно тяжелее.

— А л-лекарства какие-нибудь?

— Не пойдет. Даже если допустить, что я захочу лечить частности… — Я представила себе размер этих «частностей» и пощипала себя за нижнюю губу. — Все, что глушит симптомы, неизбежно будет влиять на синхронизацию с кораблем.

Дональд отвел глаза, потому что снова все понял, и в этом нет ничего сверхъестественного: он, в конце концов, тоже капитан сингл-класса. Не знаю, что для него значит возможность сливаться с кораблем, но недаром синхронизационный порт на флоте называют «иглой». Обормот сидел на полу напротив меня, и я его беззастенчиво рассматривала — статус записной дуры позволяет. Тем более что парень вроде как брезгливости не проявил.

Он похудел за последние дни — то ли баронианская подстава дорого ему обошлась, то ли он не мог примириться с тем, что ушел от возможности получить свои ответы. Щеки у него были почти синие, и изнаночные причуды здесь ни при чем.

— Можно, конечно, избирательно память стереть. И я даже знаю временной отрезок, который надо вытереть, — сказала я, чувствуя себя последней сволочью.

Дональд предсказуемо дернулся и опустил взгляд.

— Но т-тебе становится хуже, так? — произнес он наконец.

— Вроде да. После последнего боя — совсем страшно.

Вот я и сдалась, во всем призналась. Где бы еще испытать свою ушибленность?

— Мы что-нибудь п-придумаем, — сказал Дональд и встал. — Ты, г-главное, держись. И если вдруг захочешь п-поговорить…

— Ну-ну. Это работа у тебя такая? Спасать неизлечимых девчонок?

Дональд только сейчас заметил, что на запястном модуле у него мигает вызов. С полминуты уже, между прочим. Он поднял руку к глазам, что-то там посмотрел. Тускло подсвеченное лицо выглядело решительным.

— Я п-пойду. Если тебе помогает работа, м-можешь откалибровать гразеры ПРО с левого борта.

Уходя, он слегка коснулся моего плеча, и я поняла, что все правильно. Опять до обидного правильно: не надо со мной сюсюкать, нет смысла нарываться на грубости. Надо сказать что-то твердое, уйти по делам. А заодно показать, что на самом деле ему не безразлично.

Я оттянула ворот футболки и в раздумье шлепнула себе резинкой по шее.

«Проницательный обормот. И что там, черт возьми, не так с гразерами?!»

* * *

— Сигналов нет?

— Нет. База молчит.

Ничей космос, пустые сектора. Я вглядывалась в стереограммы энергетического профиля базы. Если верить статистике, каждый день один корабль уходил в пустые сектора — прочь от бедности, долгов, крупных тюремных сроков, казней, законодательных ограничений. Корабли уходили, и, честно говоря, я не знаю, куда они девались, потому что сколько бы кусочков нейтральных пространств не аннексировал Мономиф, там еще ни разу не находили людей.

Поселенцы всегда рассчитывают найти, урвать и через «ну что ты, я всего на полгодика, дорогая» вернуться домой на белом корабле. Что может быть проще, чем сдохнуть, имея такое отношение к пустым секторам?

Базу «Зеркало» основали умные люди из серьезной корпорации. Зачем им понадобилось загоняться так далеко в Рукав Стрельца, нам никто не сообщил: надо — значит, надо. Но по-хорошему, всю эту корпу следовало бы оштрафовать, потому как они нашли терраподобную планету и не уведомили власти Империи. Ах, какой это был мирок, чудо просто: девяносто восемь сотых «жэ», вода — не дейтериевая, не тритиевая, а самая настоящая питьевая вода, причем вроде как пресная. А вот фон оказался паршивый: раза в полтора выше нормы, и газовых изотопов в атмосфере тоже навалом.

Впрочем, люди и худшую дрянь заселяют.

— Давайте активными сканерами пощупаем, — предложил Дюпон, отирающийся у нас за спинами.

— Предлагаешь их оглушить? — поинтересовалась я через плечо.

— Д-да что там глушить? — пробурчал Дональд. — Все равно как в м-могиле.

Я поморщилась: сравнение было так себе, даже если отбросить суеверия. Мы уже сделали половину суточного оборота вместе с планетой, заняв стационарную орбиту над тропосферой. Внизу загадочно молчала база, с которой нам надо быстро снять образцы и забрать данные, чтобы на полной скорости лететь назад.

Разбросанные посреди степной равнины корпуса выглядели невинно и свежо, периметр вокруг тоже вроде как никто не помял, и вообще — кто-то разложил красивые новые игрушки и пошел по своим делам. Слишком красиво и чисто, слишком правильно. Я бы обстреляла эту идиллию или сбросила туда бомб.

— Н-не похоже, что на них напали, — задумчиво сказал Дональд.

Он ввел последовательность активного сканирования и теперь снова отодвинулся от приборов.

— Если ты имеешь в виду больших чудовищ, то и впрямь не похоже, — ответила я, чувствуя растущее раздражение.

Для колониста столкнуться с плотоядным монстром — это что-то из серии фантастики, куда вероятнее местные яды, сочетания изотопов, микроорганизмы, сжирающие фильтры очистки, вспышка жесткого излучения на звезде. И даже если ты видишь следы стрельбы, то чужие опять-таки стоят в конце списка ее причин.

Космос — он, конечно, безбрежен. Но глупость людей уверенно его нагоняет.

— Значит, среда, — крякнул Олег, теребя взъерошенную шевелюру. — Есть данные о враждебных факторах?

— Н-нет, — ответил Дональд.

Без колебаний ответил, а значит, он прямо спросил Яуллиса и получил прямой ответ. По крайней мере, кот ничего не знает об опасностях этого мира — что уже радостно.

— И что предлагаешь делать, капитан? — спросила я.

Дональд изучал экран и очнулся, только услышав прямой вопрос.

— К-корабль сажать не будем. Высаживаешься ты и Рея. «Т-телесфор» прикрывает с орбиты.

Это, хм, называется «удар шокером из положения лежа». Я проглотила пару вопросов общеругательного свойства и перешла сразу к основному:

— Это почему?!

— Вот п-поэтому.

Он развернул экран ко мне. Данные активного сканирования показали, что на базе внутренние помещения сильно повреждены, туда проникал активный воздух снаружи, пульсировал реактор, что-то шевелилось в лабораторных оранжереях.

Но хуже всего то, что на базе оставались люди.

* * *

Трофейный штурмовик с Х67 болтало безбожно: в нижних слоях бушевало самое настоящее безобразие пополам с плохой видимостью. Я шла по очень крутой траектории, почти пикировала, обстоятельно скрипя зубами и стараясь не смотреть на свою спутницу. Участие последней из Лиминалей автоматически превращало высадку в очень короткое мероприятие, потому что даже после всех ухищрений Марии Рея могла оставаться в строю очень недолго — около пяти часов.

С другой стороны, живое супероружие за спиной вселяло уверенность. Ледяную такую уверенность.

— Заходим на посадку.

— Я поняла.

Отплевываясь от обмена банальностями, я вырвала штурмовик из плотных облаков и включила маневровые двигатели. Отрыжки пламени задергали машину, а я только крепче вцепилась в штурвал. Меня подмывало выжечь все вокруг места посадки — как положено по инструкции. Увы, флотскими правилами я руководствоваться не могла — по крайней мере, пока не найдены данные для хозяев этого бардака.

Штурмовик завис над посадочной площадкой, и я описала носом машины полный оборот в поисках потенциальных целей. Мне эта база очень нравилась — сквозь прицельную рамку, когда пальцы лежат на спусках ударных авиапушек. Безымянная звезда, у которой были только координаты на карте, серо-голубым диском торчала в мареве густых туч, скоро наступала ночь, а по равнине за периметром бегали тревожные порывы ветра. Серые степные травы то опадали, то вздымались, и казалось, что степь встает на дыбы.

Выдох — и толчок. Я отстегнулась и выкарабкалась из пилотского кресла.

— Рея, готова?

Последняя из Лиминалей кивнула и захлопнула поляризованное забрало. На случай контактов с местными аборигенами Рею засунули в скафандр — в смысле, в обыкновенный камуфляжный скафандр десантника с хорошей теплоизоляцией. Таким образом мы выигрывали и в конспирации, и по времени активности Лиминали.

— Дай мне таймер, — попросила я, отворачиваясь.

— Четырнадцать триста семьдесят один, четырнадцать триста семьдесят, четырнадцать… — монотонно отозвались наушники.

Я закрыла свое забрало, ставя воображаемый «будильник», и проверила крепления оружия. Два скорчера, «флоганеф» и маленький вибронож — хороший стартовый капитал для усмирения особо буйных. Я не могла даже примерно представить, почему молчало «Зеркало», так что никакое оружие не казалось лишним. Могла бы — и турбоплазменный излучатель прихватила.

Ноль следов инфекции снаружи, радиационный фон в пределах местной нормы, только в недрах базы повыше. Хаотично передвигающиеся люди. Куча биомассы в дендрариях. И нет связи с командным центром базы, где нам должны были передать данные.

— Работаем, — сказала я, вышибая пинком люк.

Снаружи темнело, ветер дребезжал в сетке периметра, а серая степь прерывисто гудела на одной ноте. Я висела в проеме и осматривалась: из планеты словно высосали все цвета, и мне представился полдень в этом мире — мерзкое, должно быть, зрелище. Очень рада, что не увижу.

— За мной.

Под подошвами скафандра что-то противно зачавкало, и я включила нашлемное освещение.

— Дональд, полюбуйся, какая прелесть.

Я прикинула: подошва с форс-пакетами — сантиметров пять, значит, от земли до щиколотки все пятнадцать, и эти самые «все пятнадцать» оказались сплошной толщей клейкой дряни, которая сверху выглядела как покрытие посадочной площадки.

— Ч-что это?

— Протобионт.

Лиминаль, склонив голову, изучала студень, который у ее ног потихоньку покрывался тонкой корочкой льда. Фонари она не включила.

— А попроще?

— Доорганический «суп» с примитивной мембраной, — сказали в наушниках с хорошо слышной дрожью в голосе. — Рея, а ты уверена…

— Она уверена. Мария, заткнись, — посоветовала я и осмотрелась.

Этот самый «суп» покрывал всю площадку, уходя и к периметру, и к зданиям базы. Перепадов высоты здесь не было, то есть, конечно, могли быть участки ниже, но уровень протобионта их сглаживал.

— Лиминаль, где заканчивается этот кисель?

— Я не вижу.

Значит, моя оптика не ошиблась. Степное серое разнотравье росло прямиком из целого моря соплей. У меня появились скверные предположения насчет рода деятельности базы «Зеркало». Заодно становилось ясно, почему поселение засунули так далеко.

По-моему, здесь критически не хватало пары инквизиционных кораблей с планетарным оружием.

— Дональд, подготовь «Телесфор» к принятию карантинных пассажиров.

В наушниках судорожно выдохнули.

— Т-ты уверена?

— Уверена.

Протобиотическая каша, насколько я помнила, иногда получалась после активации генной бомбы, когда вирус оказывался слишком эффективным для взрывной мутации и просто расплавлял клеточные мембраны живых организмов. Да, так бывало, но вопросов оставалась прорва — целая прорва жиденьких соплей. Почему уцелела трава? Что за люди бегают по базе, если системы фильтрации у них слетели? На что достойно потратить последние четыре часа активности Лиминали? Увозить что-либо с этой планеты мне решительно не хотелось — даже собственные воспоминания.

Я взглянула на датчики фильтров воздуха и запустила все циклы очистки. Оно, конечно, никому еще не помогало, но возможно, что концентрация вируса уже ниже рабочей. И уж точно — теперь нет никакого смысла напрягаться.

— А-алекса, я тут получил первые д-данные…

— Мы все умрем? — предположила я, направляясь к управленческому корпусу.

— Нет. Следов распада мю-вируса не обнаружено.

Я остановилась у внешнего шлюза. Можно быстро прикинуть варианты, пока модуль взлома потрошит замок.

Первый. Бомба таки рванула, но рванула давно: вирус уже прошел период распада. Остается неясной причина выживания колонистов. Возможный ответ — скафандры. Например, экспериментальные.

Второй… Я отвлеклась на занятное зрелище: Рея медленно двигалась из стороны в сторону за моей спиной. Если бы это была не последняя из Лиминалей, можно было бы решить, что девушка немного волнуется.

— Рея?

На меня уставилось непрозрачное стекло, в котором кривились мои нашлемные фонари. Получалась милая рожица в духе «мама, смотри, какая бяка нарисовалась».

— Что ты делаешь?

— Протобионт замерзает под ногами.

Я недоуменно подняла брови, но потом сообразила, что моего выражения лица Лиминаль не видит. И тем не менее озвучить вопрос Рея не дала.

— Неприятно, — тихо пояснила она.

«О, вот как даже».

«Отмычка» выдала мне в наушники удовлетворенно-злорадную трель, шлюз начал открываться, и я шагнула внутрь, вынув из захвата скорчер. В шлюзе было тесно, чисто и выкрашено в серо-стальной. А еще тут горел свет, и я с опозданием поняла, что это должно мне не нравиться.

Наружная дверь захлопнулась, а перед моими глазами вспыхнул голоэкран.

«Внимание! Деконтаминация невозможна. Среда класса «омикрон»».

Я заозиралась: что бы ни означало это самое «омикрон», провал процедуры обеззараживания означал только одно.

— Над нами накапливается плазменный заряд, — равнодушно сообщила Лиминаль.

Я выругалась и потянула из-за спины «флоганеф». От выстрела в такой конуре моим щитам безвариантный конец, но это лучше, чем прямой удар ионизированного газа.

«Ну что ж такое, мы еще даже не начали!»

Рея успела быстрее.

Рука в тяжелой перчатке скафандра легла на внутреннюю дверь шлюза, и металл вокруг нее мгновенно покрылся окалиной. А потом пальцы слегка сжались. Я мотнула головой, выгоняя оттуда звон, прыгнула вперед — вслед за обломками двери и смазанной тенью в камуфляжном скафандре. Сзади гулко треснул разряд, но я уже катилась по коридору корпуса.

Вся из себя такая неочищенная, заразная и живая.

В коридоре было темно, и я, поднимаясь, снова зажгла фонари. Рея преспокойно отиралась под стенкой, изучая окрестности. Ничего похожего на людей среди обломков шлюза не обнаружилось, — так что меня пока все устроило. Кроме собственной тупости, конечно. Оно-то понятно, я не обязана была знать, да и без Лиминали я бы справилась…

— Спасибо, Рея, — буркнула я.

— Не за что.

Дональд облегченно скворчал в наушниках, фоном общались Олег и Мария, а я припоминала карту и все трясла головой: применение боевой энергетики стабильно давало мне по среднему уху. Коридор корпуса должен был поворачивать налево через три метра, потом был большой зал, где наши активные сканеры обнаружили людей, потом — три пролета вверх по лестнице, к директорату базы. Был еще лифт, но после сумасшедшего шлюза меня к здешней технике не влекло.

Я жестом предложила Рее двигаться за мной и неспешно пошла вперед. Одну дверь кто-то с мясом вырвал из пазов. Я изучила повреждение с профессиональным интересом, поморщилась и заглянула в помещение — скорчером вперед.

— Дональд, возьми картинку на анализ, — сказала я, сглотнув. — Прогони через компьютер. Мне нужны причины смерти.

Бывший офис охраны по колено был завален трупами. Судя по всему, тела сюда стаскивали и складывали. А еще их, по-моему, предварительно ели. Разбираться в подробностях времени не было, да и не хотелось. Их всех раздели — кого после смерти, кого до. А еще…

Хватит, Алекса. Хватит.

— Обрабатывается, — глухо сказал Дональд. — П-пришли уточненные данные сканеров. Лужа протобионта занимает пятнадцать к-квадратных километров. П-почти идеальный круг.

— Дай угадаю. Центр круга — база?

— Да. Если т-точнее — оранжереи.

Я фыркнула. Ну еще бы: это там, где возится какая-то крупная дрянь.

— К-как выжившие? — спросил Дональд.

— Как найдем — скажу.

В эфире повисла нехорошая тишина.

— Эээ… — выдавил наконец Дональд. — Т-ты только что прошла мимо одного… А т-теперь и Рея.

Я остановилась, упала на колено и описала стволом широкую дугу. Рея тоже замерла и теперь загадочно молчала слева и чуть позади. Сердце пока еще оставалось в грудной клетке, но это ненадолго. Повторяй про себя: чертовы нервы, чертовы нервы…

— Дональд, — позвала я, — сканеры не сбоят?

— Н-нет.

— Я тоже ничего не вижу, — отозвалась Лиминаль. — Но в коридоре странный переменный фон.

Радиация и впрямь скакала — на несколько микрозивертов в минуту, но это не может обмануть сенсоры фрегата, вот прямо никак-никак не может. Коридор словно бы пульсировал, мое сердце рвалось ему навстречу, в горле стоял шипастый комок — и все это происходило одновременно и со мной.

Лучи света, как назло, выхватывали из темноты кровавые мазки по стенам и на полу, зеркальное забрало шлема Реи, в памяти снова дрожью отозвались объеденные тела. Я скрипела зубами, понимая, что могу сорваться в кромешную панику, что… Нет-нет-нет-нет!

«Я снова сплю?!»

Черт.

Что делает инквизитор в аномальной ситуации? Оценивает обстановку. А что делает сумасшедший инквизитор? Вот-вот. Он проверяет, не глючит ли его. Я сцепила зубы и принялась вспоминать свои действия, логику мира, последовательность событий, а цепочки сами потянулись в прошлое, соединяя отдельные звенья. «Хорошая память, хорошая». Память виновато развела руками: да, мол, я хорошая. Извини, мол, но это все по-настоящему.

— Вперед, — кашлянула я. — Потом разберемся, что за дрянь здесь происходит.

Это все фигня. Раз по-настоящему, значит, это просто жестокий космос и тупые люди, а не больная голова. «Молодец, Алекса, — криво улыбнулась я. —Никогда бы не подумала, что буду радоваться такой реальности».

Коридор повернул, и, судя по неловкой возне на «Телесфоре», там снова видели фантомов, но нас с Реей решили больше не расстраивать. Я прикидывала, почему так бывает: сенсоры видят, а люди — нет, и ответы относились все больше к разной мистике. Еще бардак на термографе можно оправдать, но биометрические системы искали людей не по теплу. Ошибка позиционирования?

— Дональд, проверь шкалу высот и перегенерируй соотношение био- и пространственных локаторов.

— М-минуточку.

Я водила скорчером по сторонам уже безо всякого фанатизма. Ну подумаешь — призраки. Условно живая пакость, которую мы почему-то не видим. С кем не бывает, правда? В наушниках смущенно кашлянули, потом хихикнула Мария, и я нахмурилась.

— Т-тут такое дело, — виновато сказал Дональд. — Биометрия наврала. Люди п-под вами.

За спиной у Дональда народ облегченно обменивался репликами, а вот мне было невесело, даже ругать обормота расхотелось.

— Молодец. А теперь расскажи мне, с каких пор у базы «Зеркало» есть подземный комплекс.

Веселье стихло, а мне захотелось в сердцах оплевать себе забрало изнутри. Ну что за дерьмо-то, в самом деле?

— Он есть.

Я оглянулась на Лиминаль. Теперь блики моих фар складывались на ее забрале в какую-то совершенно жуткую маску. Или это отражались мои собственные мысли.

— Но н-на сенсорах и правда… — неуверенно начал Дональд.

— Я едва чувствую его, — сообщила маска, глядя на меня. — Вероятно, он экранирован.

— А биометрия? — озадаченно сказала я.

— Управляемый экран, — подсказала Мария. — Настроен не на все частоты.

Логика тут, конечно, была: допустим, люди внизу и не должны находиться. Но все же, чтоб его… Закрытый от средств наблюдения подземный комплекс базы. Базы, на которой трупы едят, а потом складывают в комнату охраны. «К черту. Забрать данные, сделать ноги и взорвать к херам эту базу». Я сбилась с шага: мысль о взрыве была неожиданной — откуда-то из прошлого эта мысль, из славного и героического прошлого, где «во имя Империи, Первого Гражданина» и все такое. Чертова мысль была внезапна, но неимоверно приятна.

«Останется время — перезагружу реактор. И гори оно все красивым пламенем».

Я выбила дверь на лестничный пролет — обычную петельную дверь — и показала жестом Лиминали: после вас, фройляйн. Рея неторопливо вошла туда и принялась подниматься. «Сканер ходячий», — выругалась я, вспомнив о способностях гвардейца. По крайней мере, это означало, что наверху спокойно.

Лестница выглядела чистенько, но в паре мест стены попортили ударными патронами и, судя по брызгам металла, стреляли в упор. Крови или обгорелой органики не было. Я поймала себя на том, что мысленно перебираю ругательства, и прикусила губу. Треклятая база сдувала с меня остатки крыши, я уже готовилась встретить за поворотом Джахизу, увидеть исковерканный трупик девочки в персиковом платьице, готовилась…

— Стой.

Рея загораживала мне путь. Мы шли уже по коридору третьего этажа, а у меня между лопаток дрожала капелька предательского пота, и системы биоочистки будто в издевку не спешили что-то с этим решать.

— Там человек, — сообщил шелестящий голос Лиминали. — Вооружен, взволнован.

«Там» — это был, если верить схеме, тот самый административно-командный центр, где находились наши данные. Я облизала губы: по теперешним моим представлениям, любой контакт с местным стоило начать парой выстрелов в голову. А ведь как все хорошо планировалось: обмен сигналами с «Зеркалом», спускаемся мы с обормотом, забираем данные, я слушаю милый заботливый треп…

— Ты тоже взволнована, — добавила Рея. — Перестань.

— Как только — так сразу, — буркнула я, поднимая скорчер на уровень глаз.

Эти самые глаза отчаянно слезились, и смаргивание помогало плохо. Я ухватила оружие обеими руками и двинулась к двери. «Сейчас ты у меня попляшешь. Я тебя не знаю, но ты у меня в такой кошмар попадешь, что все-все сразу расскажешь».

Тычок в контрольную панель — шаг внутрь.

В темном помещении блекло светились экраны — половина даже не голографические. На их фоне выделялся оператор, который сидел в кресле перед командным пультом. Я наметила его затылок приоритетной целью и присмотрелась к мониторам. База была пустой — с камер наблюдения видно было безлюдные коридоры, кое-где расписанные уже знакомой и — черт побери — приевшейся мазней кровью. Зато на нескольких экранах оказались новые виды: например, покрытый рыжими потеками металлический шар («Где это?»). Или ряды автоклавов. Или…

— Кто здесь?

Голос был высокий для мужчины, но вроде и не женский. Оператор повернулся к нам, выставляя перед собой какое-то оружие. Я рванула в сторону, готовясь к неминуемому выстрелу, и навела прожекторы на фигуру в кресле.

Трясущиеся руки едва держали рельсовое ружье с раздолбанным коллиматором, его ствол ходил из стороны в сторону, а потом оружие исчезло. Лиминаль тенью пролетела мимо оператора и снова встала рядом со мной, держа «рельсу» за цевье.

Оператор, по-моему, всплеснул руками, но на самом деле я видела только его лицо — сизоватый пузырь со шрамом рта, вокруг которого запеклась кровь, дырочки носа и бугристые волдыри там, где должны быть глаза. Эта тварь в стандартном комбинезоне дрожала, вертя слепой мордой, вжималась в кресло, даже не пытаясь встать.

— Кто здесь?!

Я невольно вздрогнула. Резкий высокий крик вспорол тишину. «Телесфор» потерянно молчал, молчала Лиминаль, и, вспомнив о ней, я собралась. Что бы ни сидело в кресле, оно безнадежно слепо, а рядом со мной — гвардеец Его Меча. Да и с миллионвольтным выстрелом скорчера спорить тоже неинтересно.

— Борт «Событие», — нарочито сухо сказала я. — Мы за данными для Мильфиадеса. Что у вас произошло?

«Деловой тон. Деловой тон. И на рожу эту не смотреть».

— «Со-событие»?

Да что ж за неприятный тембр такой?

— Да. Фрегат «Событие», я курьер. Мне нужен замдиректора Стросс. Что с вами? Что произошло?

— Э-это я, — хрипло пискнуло существо. — Замдиректора Стросс.

Я запаниковала. «Я сплю, м-мать вашу. Что за бредовый разговор?!»

Существо поднесло руку к лицу и отправило изъязвленный палец в рану рта. Мой собственный палец честно дрогнул на спуске: мне показалось, что у урода четыре фаланги.

— Что с вами? — спросила я, поражаясь своему ровному голосу. Спасибо славному прошлому, надо полагать. — Что произошло с «Зеркалом»?

— «Пятый день», — грустно и гулко сказал Стросс, вынимая палец из рта.

С пальца стекала желтоватая жижа. И да — мне показалось: на пальце было не четыре фаланги. Их было пять.

Черт, я сейчас выстрелю.

— Какой еще пятый день, сволочь?!

— Алекса, — тихо сказала Рея, — пропала связь с «Телесфором». Мы опускаемся ниже уровня экрана. Весь комплекс.

Я оскалилась:

— Господин сволочь Стросс. Внятно и по пунктам: какого дьявола происходит на базе?!

— «Пятый день».

И снова я удержалась — не знаю даже как.

— Проще вопрос: почему база опускается?!

— Закат.

Меня трясло, и видела я только безглазый пузырь. Пол дрожал все сильнее, экраны помаргивали, что-то хрипло гудело, а потом господин замдиректора Стросс протянул ко мне руки, которые со скрипом удлинились на полметра. Потом еще на полметра. Я, кажется, даже улыбнулась: определенно, стоило отсрочить выстрел ради этой феерии.

Но — ровно до этой феерии, подумала я, нажимая на спуск.