Шахматы. Чёрная королева

Глава 4

– Марта, красавица. Добрый вечер. Ты не меняешься с момента нашей первой встречи, хотя она произошла много-много лет назад. – Умудрился старик и сделать комплимент, и опустить с небес на землю в одном предложении, которое, к слову, было неизменно как раз все эти годы.

– Как жаль, что твоё зрение с того дня так и не ухудшилось. – Не осталась Марта в долгу и протянула руку, предлагая оказать знак внимания и склониться над ней.

Мужчина это желание уловил на раз и послушно принял тонкие пальчики в свою дряхлую ладонь. Что-то по-старчески пробормотал и разогнулся, правда, руку Марты так и не отпустил.

– Не меняешься ты, не меняешься. – Принялся головой покачивать, осуждая. – Так и хочешь, чтобы в один прекрасный для тебя день, меня кондратий хватил от зависти. – По-доброму улыбнулся и провёл пальцами по массивному перстню с огромным чёрным камнем в нём. – Как тебе удалось его раздобыть?

– Ты умрёшь в неведении. – Невежливо отозвалась Марта. – Кстати, познакомься, это Алёна, моя хорошая знакомая. – Ладонь в сторону девушки развернула и с вожделением наблюдала за тем, как мужчина окаменел в буквальном смысле слова.

Видеть то, как он принялся старчески жевать губами, не могла, но была уверена в произведённом эффекте. Старик высчитывал. Возраст камней, которые сейчас украшали юную особу.

– Отдай… – Всё, что успел проронить он до того, как Марта щёлкнула пальцами, подзывая официанта, и старика проводили за его столик.

– Марта, это что, был Решетов? – Ошарашено проговорила Алёна, поглядывая в ту сторону, куда его увели. – Решетов. Эдуард Васильевич. Известнейший коллекционер, выдающийся учёный…

– Вор он выдающийся, Алёнушка. Вор и шарлатан. – Брезгливо отмахнулась Марта и скупо улыбнулась удивлению девушки. – Однажды он увёл у меня перстень стоимостью с два загородных дома и едва ли его преследовали муки совести.

– Быть того не может! Он даже к государственной награде представлен.

– Скажу тебе больше: старый скупердяй её даже получил, что, к слову, отнюдь не прибавило ему достоинства. Решетов и прежде был человеком весьма странным и на своём деле, мягко говоря, сдвинутым, а сейчас и вовсе сбрендил. Уверяю, не среагируй официант так оперативно, ты бы уже лишилась своих украшений. И никто не посмел бы посмотреть в сторону великого Решетова с упрёком.

– А что особенного в моих украшениях?

– Я уже говорила, что ты совершенно не разбираешься в драгоценностях?

– Я умею отличить настоящий бриллиант от подделки.

– И это похвально, но в мире, кроме бриллиантов, есть ещё целый список стоящих камней. Многие из них ты сможешь увидеть в моей коллекции, но есть один, тот самый, который и умыкнул Решетов обманным путём, то не просто камень, а вещь с историей, со своим характером. Лишившись однажды по своей доверчивости и наивности того перстня, я потеряла себя. А следом бо́льшую часть разума, семью и уважение близких. Кстати, на тебе сейчас то самое ожерелье, которое Гёте преподнес в подарок 18-летней Ульрике фон Леветцов. Юной музе, в которую семидесятилетний автор был влюблён. Но это так… для справки.

Алёна взволнованно подобралась, наспех прикинув, о чём говорит Марта, но поспешила отделаться от эмоций и вернуться к сути.

– Как-то я не расслышала сожаления в твоих словах. – Присмотрелась она к Марте и озабоченно вздохнула. – По поводу украденного перстня.

– Да? Наверно, потому что сожалеть о том, чего нельзя изменить, станет только глупец, а умный человек, умная женщина, пойдёт дальше.

Только проговорить успела, как растянула губы в улыбке и скромно опустила взгляд, приветствуя кого-то для Алёны неведомого.

– Марта… – Только и проговорил высокий мужчина с проседью в светлых волосах, как прижался губами к предоставленной для того ладони.

– Здравствуй. – Мягко и податливо пророкотала она, в один миг сменив амплуа опытной стервы, на женщину с изюминкой… и мозгами. – Не пугай меня, неужели ты забыл правила этикета и о том, что моей руки должно было коснуться только твоё горячее дыхание, а отнюдь не губы?

– Не лишай меня единственного удовольствия в жизни. – Виновато проронил мужчина и Марта довольно оскалилась.

– Познакомься. Алёна. Моя хорошая знакомая. – Представила Марта спутницу и мужчина, соблюдая правила приличия, кивнул.

– Скорблю, но вынужден вас, прекрасные дамы, покинуть. – Вдруг переменился в настрое мужчина и теперь источал свойственное человеку его ранга бесстрастие. – К сожалению, я уже давно не могу вот так же прийти и просто выпить пару глотков вина. Служба не отпускает. – Виновато пожал он плечами и спешно откланялся.

Марта проводила мужчину взглядом и напряжённо выдохнула, на Алёну глядя. Та же лишь успевала водить округлёнными в удивлении глазами.

– Эльзин? – Ошарашено пробормотала, когда их взгляды встретились.

Марта с довольным видом откинулась на высокую спинку стула и, получая удовольствие от произведённого эффекта, загадочно повела взглядом.

– Милая, я знаю здесь всех! – Заявила демонстративно громко. – Всех, кто в большей или меньшей степени достоин внимания. – Добавила на тон тише и скромно опустила голову.

Она, вообще, любила производить впечатление, правда, в случае с Алёной, едва ли хотела своими достижениями хвастать. Разве что совсем чуть-чуть… Потому, отпив из бокала ещё немного, мечтательно закатила глаза.

– Поверь, дорогая, эти знакомства обычно не приносят ни выгоды, ни удовольствия. Только лишняя головная боль и не более того.

– Мне бы твои проблемы… – Пробормотала Алёна в сторону, а Марта рассмеялась, не желая проявлять чудеса такта и пропускать сказанное не для своих ушей, мимо.

– Готова сказать то же самое, но, к сожалению, волшебного напитка, испробовав который, мы бы поменялись местами, в тайниках не имею. – Вытянула шею, хотя и без того её длиной дала бы фору многим чистокровным аристократам. – А жаль… – Добавила тут же с завуалированной грустью в голосе. – Я бы хотела прожить жизнь ещё раз. Пусть даже при условии, что мозгов у меня станет меньше, а глупости раза в два прибавится.

– Ты говоришь так, будто жизнь кончилась, и тебе до финала осталось всего пара поворотов. – Попыталась подбодрить Алёна, а Марта странно улыбнулась, и с таким видом застыла. И глаза… в то мгновение у неё были странные глаза…

Практически сразу это мимолётное ощущение Алёну покинуло, а Марта, сменяя образ очередной раз, напряглась и задрала подбородок, уверенно принимая вид хозяйки положения – очередной желающий отметиться стремительно приближался. Алёна, на этот раз визитёра не признав, должного интереса не проявила и за ножку бокала ухватилась, Марта же такой лёгкости позволить себе не могла.

– Привет, Марта, здравствуй, юное создание. – Невежливо крякнул мужчина и потянул из-за соседнего столика стул, желая присесть. – Надеюсь, не против? – Уточнил, не особо желая вникать в подробности ответа.

Алёна повода опасаться мужчину не видела. Будучи обладателем приятной интеллигентной наружности, он производил общее положительное впечатление, да и тот факт, что приметил её без чужой указки, льстил, а вот Марта продолжала держать глухую оборону. Правда, ещё увереннее в себе стала, ещё больше высокомерия источала. Лишь когда мужчина официанту махнул, предлагая наполнить бокал дорогих гостей, смягчилась и улыбнулась зазывно, интригующе. Будто ожила, вспоминая о роли беззаботной и любящей себя женщины.

– Добрый вечер. – Отсалютовала бокалом, сделала очередной глоток, склонила голову набок и смущённо поджала губы.

Алёна готова была во всеуслышание заявить, что Марта флиртовала и заигрывала, но что-то непривычно терпкое, какое-то понимание, предчувствие не позволяло так думать и убедиться в версии окончательно. А ещё за ней хотелось наблюдать и впитывать, сквозь себя проводить весь спектр неиссякаемых эмоций, потому девушка благоразумно притихла, примеряя роль стороннего наблюдателя. В конце концов, ведь именно для этого пришла сюда и, кто знает, чем закончится этот непредсказуемый хоровод.

Мужчина тоже на Марту смотрел, тоже улыбался, а потом подался вперёд, широко расставленные локти устроил на столе и прищурился, будто всё то, что Марта скрыть пытается, вызнать хочет.

– Признаться, удивлён увидеть тебя здесь. – Выдавил он из себя в итоге и сдавленно рассмеялся собственным словам. – Люди говорят, последнее время жизнь отшельника прельщала тебя куда больше.

Договорив последний звук, спешно отшатнулся, на спинку стула откинулся, благоразумно увеличивая расстояние, а Марта только и успела, что губы приоткрыть, выдавая изумление. Потом плечиком невинно повела и едва заметно головой качнула.

– Врут, как видишь. Вот она я. – Умело стрельнула глазами.

– Врут. – Согласился мужчина. Напряжённо втянул в себя воздух и с тем же напряжением выпятил вперёд губы, прицениваясь. – Как дела? В себя пришла? – Примирительно выдохнул и наградил взглядом исподлобья, на который Марта будто случайно кончик языка продемонстрировала, мелькнувший меж неплотно стиснутых зубов. Игриво и вызывающе.

– Неужели выгляжу так плохо, что эти вопросы всё же пришлось задать?

– Выглядишь ты как раз таки хорошо. Саше бы понравилось. Жаль, что не видит…

– Какая неумелая попытка выдавить из меня скупую слезу. – На вроде искренние слова резанула жёстким тоном Марта и, словно провоцируя, беззвучно рассмеялась.

– Ну и змея… За что только мужики тебя любят?..

– Может, за то, что красивая?

– Да нет… Тут другое. – Неприятно усмехнулся. – За то, что никому не принадлежишь! – Жёстко ткнул твёрдым пальцем в поверхность стола и нахмурился.

В негодовании качнул головой, будто сам себя за проявленную до этого неоценённую мягкость пеняя, как взглядом за Алёну зацепился и опомнился, подобрался, о нежеланных свидетелях припомнив. Смотрел долго и испытующе. Вроде даже собирался что-то сказать, как вдруг его окликнули грубым тоном.

– Гарист! – Прозвучало невдалеке и Алёна вздрогнула, распознав на слух устрашающее в криминальном мире прозвище.

Разглядев подобную реакцию, мужчина скривил уголок рта и прищурился на один глаз, вмиг сметая с лица все мягкие черты и интеллигентные мотивы. Сквозь приоткрытую челюсть можно было разглядеть вялые шевеления языка – это он её страх уловить, распробовать пытался. Всё исчезло, как и не было, когда Марта мужской ладони коснулась. Он и сам тогда дёрнулся, остро на неё глянул, но того приказа, что в глазах прочёл, послушался.

– Приятного вечера. – Резко встал, скрипнув ножками стула по паркету, и, не бросив на Алёну более ни единого взгляда, направился к другому столику в противоположном конце зала.

Он ушёл, а Марта осталась. И Алёна с ней. С Мартой… И только сейчас, в этот самый момент задумалась над тем, а кто же она?.. Эта самая Марта… И какую роль может сыграть во всей этой истории?

Пусть и редкие, но значимые фразы, брошенные её знакомыми, невзначай рисовали отнюдь нелицеприятную картину. Эльзин… Скользкий и хитрый, он уже много лет во всех кругах значился, как заместитель Бортновского. Старик Решетов – этого можно смело списать со счетов, Алёна уверена, он будет знаком с каждым, кто в той или иной степени интересуется ювелирными украшениями и драгоценными камнями, а Марта не раз в устной форме успела похвалиться коллекцией. Что же касается последнего… Гарист. Именно Гарист был правой рукой ныне покойного Самохина, знала наверняка. И его последняя фраза… «Саше бы понравилось»… На Марту посмотрела и под её прямым, уверенным взглядом поёжилась. Самохин Александр Владимирович. Саша?..

Вдруг Алёна перед собой уже не Марту увидела. Воспоминания совсем другую картинку рисовали, в другое место несли. Громкие похороны… У некоторых и свадьбы не такие шумные, как эта прощальная церемония. Алёну, как журналиста, близко не подпускали, но отсутствие за её спиной фотографа сыграло значимую роль, и охрана массово бросилась совсем в другую сторону, оставляя молоденькую корреспондентку без должного внимания. Подойти ближе было по-прежнему нельзя, но вот разглядеть и запомнить… Самое яркое, пожалуй, событие похорон, ровно в ту же минуту развернулось, выставляя непозволительные эмоции на суд общественности.

Одна общая серо-чёрная масса людей. Один общий на всех скорбящий вид. И понимание того, что эта скорбь не более чем игра. Кто-то толкает стандартную на все подобные случаи речь. Уже через несколько минут все эти люди разойдутся и забудут о том, что был такой… В какой-то момент Алёна даже посочувствовать этому Самохину успела. Живёшь вот так, живёшь, а рядом с тобой нет ничего настоящего. Ни людей, ни эмоций. Сплошная фальшь. А потом тебя некому попомнить добрым словом. И только подобная мысль мелькнула в голове, как произошло что-то странное. В толпе наметилось какое-то непонятное шевеление, прошлась волна возмущения. Жадное до скандалов полчище стервятников-журналистов принялось агрессивно толкаться, щёлкать затворами фотоаппаратов, кто-то тянул руку с микрофонами, чтобы запечатлеть всё то, что ускользнёт от чувствительного слуха, а Алёна смотрела. Просто смотрела на то, как одинокая женская фигура в красном шёлке мелькнула перед толпой.

Всё выглядело так, будто она, эта женщина, только узнала о произошедшем, будто всё ещё не могла поверить. И вот этот ужас на лице, первые слёзы и едва слышные проклятия, которые становятся всё громче, жесты, порывистые движения всё ярче, а потом она просто срывается и несётся к гробу, точно сумасшедшая. Так странно… Алёне показалось, что женщина несколько раз ударила покойника Самохина по лицу. Показалось, будто обвинила в том, что он посмел уйти вот так… не слышала, за общим гулом уже и не могла слышать её слов, криков, но та бешеная по своей силе энергетика, что исходила от незнакомки… Алёна её почувствовала и едва ли ошибалась.

Доли секунд заняло это представление, не более того, и вот женщину кто-то уводит в сторону, желая успокоить, привести в чувства. Разглядеть её тогда так и не удалось, а жаль… Алёна хотела бы посмотреть в эти глаза, увидеть то, что другие пожелали надёжно спрятать. Не для себя как журналиста, а для себя, как для человека. К слову, в прессе о произошедшем так ничего и не сказали. Сухо и скупо: «Был, вершил, ушёл из жизни». Тогда ещё интересно стало, сколько стоило журналистское молчание?

Ровно через три дня она увидела женщину снова. Та стояла над могилой и курила. В этот раз была, как и подобает, в чёрном. С миниатюрной шапкой-таблеткой, с вуалью, прикрывающей половину лица. И прежде вульгарный, несовременный атрибут не показался Алёне лишним, вычурным. Он лишь подчёркивал всё то, что так и осталось несказанным. В тот день женщина не проронила ни слова. Она стояла над могилой и улыбалась. Её губы улыбались, а глаз рассмотреть так и не получилось…

Так вот, эти глаза Алёна разглядела сегодня. Красивые зелёные глаза и плотоядная улыбка на губах. Яркая помада и мраморно-бледная кожа. Жуткое, как вдруг показалось, сочетание. И улыбка жуткая.

– Это вы… – Всё, что смогла выжать из себя Алёна и нервно сглотнула.

Марта, ничуть не удивившись её странному бормотанию, изогнула одну бровь и сделала глоток вина, никак не комментируя невнятное пока предположение.

– Вы, та женщина в красном, на похоронах Самохина. – Наконец, смогла выдать что-то более или менее подходящее наиглупейшей ситуации своеобразного словесного ступора.

– Не совсем понимаю, что это значит, но звучит многообещающе. – В свойственной себе смешливой манере, Марта вывернула слова в более выгодное положение и отставила бокал в сторону.

– Вчера вы сказали, что потеряли близкого человека… Вы ведь про Самохина тогда говорили?

– А мы опять на «вы»? – Поверхностно отреагировала, заставляя сжатой в кулак ладонью по столу провести.

– Ответьте, пожалуйста, на вопрос. – Стиснула Алёна зубы до желваков на скулах и гневно выдохнула, когда Марта промолчала. – Вы его любили… – Понимающе кивнула, чем всё же расшевелила, чем заставила выдохнуть и резко вскинуть взгляд в желании пояснить.

– Саша для меня был близким человеком. – Начала Марта резко, тезисно. Слова, будто пулемётные очереди слетали с её губ, а спустя секунду, понадобившуюся для прицела, череда метких выстрелов повторялась вновь. – Тем самым, который видел и знал то, что я предпочла бы навсегда забыть. Напоминанием, которое всякий раз заставляло вставать по утрам с желанием стать лучше, сильнее, увереннее. Он для многих стал примером, ориентиром. Его уважали и его боялись. Принятые решения не всегда можно было считать человечными, но в любом, в каждом, без исключения, случае, они были необходимыми, единственно верными. Я не могла представить свою жизнь без него, без его присутствия, без ощущения, будто он стоит за спиной, но любовь… – Марта резанула холодной улыбкой. – Нет, дорогая. Это слишком громкое слово.

– Так странно слышать подобные хвалебные отзывы об уголовнике…

– Уголовник? Ни в коем случае! Тебе следует лучше разбираться в терминологии. Саша никогда не сидел в тюрьме. – Сказала как отрезала, и посмотрела на Алёну в упор.

– Но он убивал. Убивал, грабил, насиловал…

– Неверным с твоей стороны будет обвинять человека в том, чего он никогда не совершал.

– Вы так самоотверженно его защищаете. – Алёна посмотрела на Марту с неприкрытой грустью. – Что же это, если не любовь?

– Даже не знаю… может, ненависть? – Предположила Марта и улыбнулась тому, что застала девушку врасплох.

– Ненависть?..

– Ну да. А что в этом такого?

– Минуту назад вы говорили о достойном примере, о большом человеке…

– И что? Разве это могло помешать мне его ненавидеть? – Округлила она глаза и показательно рассмеялась.

– Но почему?.. Как можно восхвалять с одной стороны и, в то же время, осуждать с другой?

– Ну, предположим, потому, что у меня, в отличие от многих, чьи обвинения голословны, имелись к Самохину вполне оправданные претензии. – Марта склонила голову набок, наблюдая за тем, как в глазах напротив зарождается интерес. – Он кое-что у меня украл.

– Тоже кольцо? – Фыркнула Алёна, но была готова тут же прикусить свой язык, так Марта посмотрела.

– Не кольцо. – Осторожно заметила она, и можно было почувствовать ту вибрацию, которая зарождалась в мощном, глубоком голосе. – К сожалению, много больше. Он украл у меня целую жизнь. А подобного я никому простить не готова.

– В этом вы его обвиняли тогда на кладбище? Неужели жизни не хватило?

– Откуда такие мысли? – Марта сдавленно рассмеялась. – Конечно, нет. Он был мне должен и долг свой обещал отдать. Но обманул. – Едва ли не по слогам готова была последнее слово произнести. И горечь. В каждом звуке была горечь, которую женщина и не пыталась скрыть.

– Он был вашим любовником?

– Никогда! – Марта рассмеялась в голос и будто открестилась от странного разговора в полутонах. Расслабилась, расцвела. – Саша всю жизнь любил одну женщину.

– А она?

– Она? – Марта довольно облизнулась. – Она предпочла стабильность и уверенность в завтрашнем дне, которую великий и могучий предложить ей так и не смог.

– А теперь его нет. – Пробормотала Алёна.

– А теперь его нет. – Вторила Марта её фразе и развела руками. – Убили…

– И вы знаете, кто убил? – Встрепенулась Алёна, чем рассмешила Марту окончательно. – Бортновский. – Выговорила излишне эмоционально и на громкий смех обернулись гости из-за соседних столиков.

– Допустим, и что? – Выговорила Марта, насмеявшись вдоволь. – Или нет, не отвечай, дай, я угадаю. – Поспешила перебить, когда Алёна уже приоткрыла губы, желая объясниться. – Это и есть то дело, которое тебя сюда привело, да?

Ответа и не требовалось. Яркая вспышка в глазах говорила сама за себя. И не менее яркий румянец. И гордо вздёрнутый подбородок…

– М-да… Дела… Зачем тебе это нужно?

– Я хочу всем рассказать правду!

– Нет, нет, не так. Зачем тебе, молодой и красивой, пока ещё беззаботной девушке это нужно? – Припёрла Марта вопросом, который, к слову, уже задавала, при этом растеряв всю свою игривость.

– Я хочу всем рассказать правду. – Повторила Алёна увереннее и заметила, как Марта грустно улыбнулась. – Вы ведь всё знаете, да? Так, почему не расскажете правду?

– Какую правду? Где ты видишь её? В чём? – Резким и мощным порывом Марта буквально задушила огонь, пылающий в юной душе. – Правды нет, милая. Нигде нет. И всё, что ты видишь – это иллюзия. И люди, сидящие в этом зале, и звуки, которые ты ошибочно принимаешь за слова. Обман. Один большой обман, который ничего не стоит.

– А вы? Вы тоже иллюзия? Тоже обман?

– И я. – Резко высказалась Марта, правда, тут же попыталась сгладить это мягкой улыбкой.

– Я не успеваю за вашей способностью перевоплощаться. – Призналась Алёна честно, чем заслужила ещё одну улыбку. И снова мягкую, щадящую.

– Вот об этом я и говорю. Оставь свои поиски правды на потом, а сейчас живи и радуйся.

– А я не могу радоваться, когда творится подобный беспредел!

На последнее заявление Марта отреагировала не сразу. Она взяла передышку и только потом начала. Осторожно и вкрадчиво.

– Всё дело в том, что Самохин и Бортновский… как бы тебе объяснить… они были непримиримыми врагами уже много лет. И подобный исход стал логическим завершением этой борьбы. К сожалению для Самохина, он в этой борьбе оказался не в самом выгодном положении и в итоге проиграл. И сказать, что кто-то виноват… – Едва заметно головой качнула. – Я бы не смогла. Это жизнь. И нет ничего удивительного в том, что она всё расставила по своим местам.

– А Бортновский, он что? Так и будет пудрить мозги добропорядочным гражданам?!

– Верить или не верить – это их выбор. Или ты считаешь себя вправе учить кого-то жизни? Боюсь, вышеупомянутые граждане твоему совету отнюдь не обрадуются. Что же, одна ты такая умная выискалась?

– Что вы имеете в виду?! – Нахмурилась Алёна, на Марту покосившись с подозрением.

– Ничего конкретного. Я только предугадываю события. В твоём случае, всё будет именно так. Нечем себя занять? Найди любовника! Поверь, это будет наилучший выход из твоей непростой ситуации.

– Какой ещё ситуации?

– Как же? – Марта едва не поперхнулась удивлением. – Молодая и красивая девушка, которая ищет правду, явно испытывает определённые проблемы в своей сексуальной жизни. Я вот в твоём возрасте была занята решением совершенно иных проблем! – Умело перевела она тему, и Алёне даже расслабиться удалось, так её восхитил этот подход.

– И чем же вы были так заняты? Решением каких таких вопросов?

– Ну, как же… сколько тебе? Двадцать два? – На согласно склонённую голову, Марта и сама кивнула. – В двадцать два я как раз думала о том, как бы мне развестись с наименьшими потерями. Особенно интересовала городская квартира, что его родители подарили нам после свадьбы. Формально она была куплена до брака, но подарена нам уже, как на словах, так и по документам, как паре. Юрочка очень, ну, просто очень не хотел с ней расставаться. Всё же там было на что посмотреть…

– Подождите, подождите… – Часто заморгала Алёна, пытаясь отфильтровать информацию и выделить из неё суть. – Разводились… В двадцать два года. А замуж-то во сколько вышли?

– В восемнадцать! Я, кстати, об этом уже говорила.

– Как же вас угораздило-то, а? – Фыркнула, припоминая свои восемнадцать.

– Алёнушка, милая, прекрати мне выкать, иначе я обижусь! И что в этом удивительного? Говорю же, у меня были совершенно иные мысли. И никаких глупостей о правде, честности и доброте. Я была рождена, чтобы блистать, дарить людям свои улыбки, а некоторым, особо отличившимся, ещё и внимание. По крайней мере, на тот момент была в этом убеждена. – Вовремя добавила Марта, рассмеявшись собственной былой наивности.

– Развелись?.. – Снова принялась Алёна это слово смаковать. – А выходили замуж тогда зачем? Разлюбили?

– Да ну тебя, Алёна, с твоей любовью! Откуда в этой милой головке столько пудры? – Марта выразительно округлила глаза и неодобрительно покачала головой. – Я всерьёз обеспокоена за эту нежную детскую психику. Сколько стереотипов тебе ещё предстоит разрушить?.. – Всерьёз задумалась, но быстро от невесёлых мыслей отмахнулась. – Я вышла замуж, потому что хотела красивой жизни и точно знала, как желаемого добиться. – Пояснила для отсталых и стерпела выражение лица с шокировано приоткрытым ртом. – А развестись захотела, потому что считала, что мой любовник достоин носить статус официального супруга. К счастью, он считал иначе и ничего из этого союза не вышло.

– Марта, ты ещё и любовника завела?

– А что в этом такого? Посмотри на меня! Я никогда не останавливаюсь перед трудностями. Никогда! И всегда выбирала стремительное движение, пренебрегая при этом унизительным для себя простоем.

– Это называется стабильность. – С кривой усмешкой подсказала Алёна.

– У тебя неправильные представления о стабильности. О стабильности говорит человек, который потерял мечту! – Затмила Марта её последнее высказывание своим. Громогласным и эмоциональным. Дополнила всё широким взмахом руки. – Любовник тоже необходим. Хотя бы для того, чтобы женщина продолжала чувствовать себя женщиной. Быть женой большого человека очень утомительно и тяжело морально. Нужно на что-то отвлекаться, чтобы, встречая его вечером, радовать супруга лицом без морщин, чудесным настроением и быть лёгкой на подъём. Во всех смыслах! – Подчеркнула и с удовольствием посмотрела на то, как Алёна неодобрительно поморщилась. – У Фаины Раневской на этот случай есть замечательное выражение. Вот, послушай: «Если женщина идёт с опущенной головой – у неё есть любовник. Если женщина идёт с гордо поднятой головой – у неё есть любовник. Если у женщины, вообще, есть голова – у неё есть любовник!»

– Знаешь, Марта, вот у меня отец тоже завёл любовницу и, скажу честно, хорошего в этом мало.

– Ну, деточка, здесь нужно смотреть в первоисточник проблем. Твой отец, в его конкретном случае, заводя любовницу, хотел сделать больно. Намерено. А я сейчас говорю о несколько других отношениях.

– А ты и про моего отца всё знаешь, да?

– Кажется, на этот вопрос, ответ я оглашала ещё в начале вечера. Всё и обо всех, Алёнушка. Всё и обо всех.

Марта видела – Алёне есть, что добавить, но всё же та с эмоциями справилась и благоразумно промолчала. Именно благоразумно. Потому что почувствовала: женщине напротив действительно есть, что сказать. А готова ли Алёна к такой правде? К той, что идёт вразрез с её представлениями и тем, что такое хорошо и что такое плохо.

– А у тебя есть любовник? – Спросила она вместо того со здоровой порцией желчи.

– Даже два! – Гордо задрала Марта подбородок, как вдруг скривилась, нахмурилась, а сама Алёна подскочила на месте, как только услышала громкий оклик.

– Ты что здесь делаешь?!

Весьма невежливо дёрнул Алёну за предплечье мужчина, в котором Марта рассмотрела самого настоящего невежу, а Алёна бывшего коллегу по цеху Игнатова. Алёна от захвата отмахнулась и ответить не торопилась, зато Марта силы расценила верно и поторопилась отвлечь внимание на себя.

– Я так понимаю, молодой человек, правила приличия вы видели на пыльной полке в голубой обёртке?

– Что?! Это ещё кто… – Посмотрев на спутницу Алёны, нрав усмирил и с трудом проглоти поток брани, которая уже готовилась слететь с языка. – Марта Вениаминовна, вечер добрый. Приношу свои извинения, не узнал.

– Вот как? А мне показалось, что и не хотели узнавать. – Лениво предположила она. – Весьма непростительно для человека такого шаткого положения. – Добавила со значением, которое Игнатов уловил на раз.

– Ещё раз извините. Но, девушка, вероятно, заблудилась. Алёна, пойдём. – По спине её погладил, а Марта вспыхнула, не пытаясь себя сдержать, под слоем макияжа проявился яркий румянец, а на губах уже знакомый Алёне оскал.

– А вот руками трогать не советую. Алёна со мной. И вам я могла бы предложить двигаться в направлении выхода. Вернётесь только с документом об окончании курсов по этикету.

– Марта Вениаминовна, я вас понял. Не смею мешать и…

– Как жаль, что уже уходите. – Показательно вздохнула она и кивнула двоим ребятам из охраны, которые уже приблизились к столику важной гостьи и лишь ожидали окончания разговора.

– Марта, не нужно. Игнатов, он… он хороший. Только за меня волнуется. И репортёр он от бога и…

– Детка, если ты продолжишь в том же душе, меня стошнит! Как можно быть столь неразборчивой в людях и их стремлениях? Поверь, отнюдь не желание защитить толкнуло его на эти громкие возгласы. Это ревность. И этот мужчина имеет на тебя виды.

– Да нет же. То есть раньше да, а сейчас…

– А сейчас его желание подкрепляется ещё и выдержкой, которую ты устроила. – Заключила Марта до того, как Алёна успела закончить.

– А пусть даже и так. В любом случае…

– Да, да, в любом случае, девушке со столь шаткой жизненной позицией чревато последствиями общение с подобными индивидами.

– Марта… – Умилилась Алёна подобной заботе. – Лучше расскажи мне ещё что-нибудь о себе.

– Что, например?

– Например, расскажи, кто ты. Почему все эти люди… – На полуслове запнулась, не зная, как правильнее выразиться. – Почему они все так смотрят на тебя, так с тобой разговаривают? Почему подходят к нам и едва ли не с трепетом ждут ответа на произнесённое приветствие?

– Нас связывает общее прошлое или общее настоящее. – Всего на мгновение задумавшись, ответила Марта. – Со всеми по-разному. Кто-то зависит от меня, от кого-то завишу я.

– А что с твоим бывшим мужем? Что с бывшим любовником?

– С которым из них?

– Мне отчего-то кажется, что ты намерено делаешь подобные заявления. Как мыльные разводы на водной глади – только отвлекают внимание и не несут никакого смысла. – Язвительно улыбнулась Алёна. – Не думаю, что любовников было столько, что среди них можно заблудиться. Ты наверняка из тех женщин, что не растрачивают себя попусту. – Пояснила замысловатое сравнение. – Что с твоим любовником, из-за которого ты ушла от мужа?

– И у него, и у мужа всё хорошо. Теперь они партнёры и вынуждены терпеть друг друга, несмотря на прежние раздоры и недовольства. Прежде они, лишь скрипя зубами могли находиться в одном ресторанном зале, подобном этому, да и то, при условии, что будут расположены в разных полюсах, а сейчас сидят за одним столом и с лёгкостью создают видимость комфорта.

– А ты?

– А я осталась не у дел. Не могу переносить ни одного, ни другого, но с удовольствием наблюдаю за тем, как они играют в дружбу, а на деле лишь выжидают момент, чтобы ткнуть друг другу ножом в спину.

– Допустим… А Самохин?

– Теперь его нет. В чём смысл пустых слов? – Жёстко осекла Марта и Алёна правила игры приняла.

– Но его помощник, Гарист, он ведь здесь. Почему, кстати? Не думала, что люди подобного образа жизни думают о ком-то кроме себя.

На это заявление Марте явно было, что сказать, но она время переждала, находясь в состоянии «за секунду до взрыва», успокоилась и только потом решилась на ответ.

– К твоему сведению, именно Самохин являлся организатором девяти из десяти благотворительных акций в нашем городе. За свою жизнь он успел столько нагрешить, что пора бы и о душе подумать. А именно сегодняшний вечер – заслуга как раз так нелюбимого тобой Гариста. После смерти мероприятие было под угрозой срыва. На самом деле, вечер можно было бы и пропустить, но обязательства, средства, которые хоть и не получены, но уже были распределены… Этих денег уже ожидали, на них рассчитывали. Игорю удалось удержать в узде несколько стремящихся к самостоятельности групп людей, чиновников, бизнесменов и мы имеем то, что имеем.

– Игорь? А что значит «гарист»?

– Фамилия.

– Так просто?

– А зачем усложнять и что-то придумывать, если даже от этих звуков народ впадает в состояние трепета и нетерпения? На самом деле, он не так уж плох. Отлично справляется с порученными ему делами и не стремится к нарушению закона. Исключениями являются вынужденные меры, непредвиденные обстоятельства.

– А Самохин? Откуда пошло его прозвище? Бурый медведь…

– Ты всё ещё не оставила идею провести журналистское расследование? – Хмыкнула Марта, но не казалась особо этим озабоченной. – Впрочем, я всё равно сумею переубедить тебя. Ещё в самом начале пути Саша попал под влияние крупного криминального авторитета Медведева. Ну, как авторитета… просто крупного деятеля с криминальными наклонностями. Леонид Сергеевич, несмотря на сорокалетний возраст, был совершенно седым. От фамилии Медведев пошло прозвище «медведь», а когда он поседел, окружение вдохновилось этим фактом и прозвище было трансформировано до «белый медведь». Шло время и люди приметили, что Самохин придерживается точно той же политики, что и его покровитель, тогда рядом с белым медведем появился бурый медведь. Пришло время, и Саша сменил Леонида Сергеевича на его условном посту. Вот так.

– Очень интересно. А Бортновский? – С затаённым дыханием Алёна пыталась сделать вид, будто это один из множества вопросов, а не главный, не основной.

– А что Бортновский?

– Ну… он подойдёт к нам?

– А должен?

– Не знаю, я у тебя спросить хочу. Эльзин же подходил! – Резонно заявила. – А они товарищи. Ведь и с Бортновским ты знакома. – Уличить попыталась, а Марта этому только усмехнулась.

– Конечно, знакома.

– Значит, подойдёт?

– А разве он здесь? – Марта создала видимость интереса на лице и принялась оглядываться по сторонам.

– Да, пришёл. – Поспешила Алёна, наплевав на то, что с головой выдаст свою нервозность. – Вон там, рядом с Гаристом. За соседним столиком. – Кивком верное направление указала и замерла в ожидании ответа. Видела, но не поняла, как расценить вялую улыбку.

– Нет. Не подойдёт. – Улыбнулась Марта шире, переведя взгляд на Алёну.

– Но почему?

– Бортновский с женой, а она меня терпеть не может.

– Быть такого не может! Анна Владимировна очень умная женщина. Я ей восхищаюсь! – Заявила Алёна и смолкла, уловив заинтересованный взгляд, что плавно перерастал в надменный, уничижающий.

– Думаю, ты поняла, что я хочу тебе сказать.

– То, что я совершенно не разбираюсь в людях. – Недовольно процедила Алёна сквозь зубы и отвернулась. – Я не обязана думать как ты! У меня есть своё мнение и оно…

– И оно неверное.

– У тебя очень интересная жизненная позиция, Марта, в которой есть только два мнения: твоё и неверное, так?

– Не совсем. Но судить о людях и их поступках очень сложно, не владея информацией. А ты ей не владеешь.

– Анна Владимировна посещает детские дома, участвует в благоустройстве города, после её вмешательства прекратились нападки на приют для животных, который хотели снести. Она является активным участником программы…

– Да, да, разумеется. Но всё это в рамках предвыборной кампании мужа. – Насмешливо прервала Марта ярую заступницу. – Это её обязанность, если пожелаешь. Её роль.

– Хорошо, допустим, но с тобой-то что? Почему сказала, что Анна Владимировна тебя терпеть не может? Есть тому причины?

– Ревность. – Вдохновлёно проронила Марта, показательно смутившись, и тут же расплылась в довольной улыбке.

– Марта… – Скривилась Алёна и перевела взгляд на столик, за которым сидел Бортновский с женой. – Он же старый. Ухоженный, подтянутый, выглядит на отлично, но ему почти шестьдесят! – Округлив глаза, Алёна тут же попыталась прогнать горький осадок во рту глотком вина.

– Даже интересно, мысли о том, что моим любовником мог быть Самохин, ты не противилась, а ведь они с Бортновским почти ровесники. Да и во внешнем виде Самохин проигрывал. И намного. Что так?

– В тот момент я о возрасте как-то не думала, а опиралась исключительно на увиденные эмоции: по посторонним так не убиваются. – Призналась, осторожно отступая в эмоциональном плане.

– К тому же, Бортновскому не всегда было шестьдесят. Было и сорок, а когда-то и того меньше. – Настояла на своём Марта и рассмеялась, глядя на то, как Алёна к мужчине приценивается. – В жизни он совершенно другой! – Заметила, как только единолично завладела вниманием. – Взрывной, азартный, лёгкий на подъём. – Принялась перечислять, и выглядела так, будто от каждого своего слова удовольствие получает. – А улыбка? Ты видела когда-нибудь его улыбку? Не ту скупую, которой одаривает избирателей, а настоящую… В момент, когда он уже чем-то увлёкся, когда загорелся идеей. О, эта улыбка до сих пор сводит многих с ума и, смею заметить, его последней любовнице было недалеко за двадцать и никого из двоих это не смущало. – Оставаясь собой предельно довольной, Марта закусила нижнюю губу и склонила голову набок, будто что-то припоминала. – Он необыкновенный. Кстати, когда-то… когда-то давно, мы вместе ограбили банк. – Заявила осторожно и тихо, практически шёпотом. – Правда, на тот момент забавным мне это не казалось. – Губы надула, прикидывая. – Я готова была умереть от страха, а он лишь посмеивался, глядя на всё это со стороны.

– Ограбили банк?

– Да. – Легко отозвалась на удивлённый возглас. – В то время это называлось несколько иначе… сберегательная касса… – Устало выдохнула и взмахнула рукой. – Бортновский очень непростой человек. – Упор на последней фразе сделала. – А его жена… за долгое время в браке она так и не смогла отделаться от мысли, что этот мужчина ей не принадлежит. Оттуда и все беды.

Через стол перегнулась с целью щёлкнуть Алёну по носу и очередной раз не смогла сдержать смех, осознавая, что девушка увлеклась её рассказом настолько, что и позабыть успела, где и с кем находится.

– Ты удивительная. – Заявила Марта, сверкнув глазами. – Твоему избраннику невероятно повезёт.

– У этого комплимента есть подтекст, не так ли? – Скривив губы, опустила Алёна взгляд.

– Даже если и так, едва ли тебя должно это расстраивать. Наивность, особенна та, которую проносишь сквозь время, не растеряв, это тоже дар. Я бы предпочла оставаться наивной, но мне судьба такого шанса не преподнесла.

– Ты не похожа на человека, который надеется на судьбу.

– Да. И за это она меня сурово наказала. Впрочем, я мало о чём могу сожалеть. – Вскинув голову от самодовольства и гордости, Марта неожиданно насторожилась, напряглась, а потом с каким-то сожалением опустила взгляд.

Повернув голову в ту сторону, Алёна раскраснелась и поджала губы. Приближался Гарист.