Шальные деньги

Глава 12

"Вот до чего довела шефа тяжелая ответственная работа, – говорили сослуживцы полковника Кривошеева у него за спиной. – Говорят, тяжело мешки с зерном тягать, но считать и переводить деньги, придумывая всевозможные схемы, еще тяжелее. Наш шеф всегда был бодрым, спортивным, подтянутым, а тут по несколько раз в день жалуется на нестерпимую головную боль. Всех достал – нет ли таблеточки – и очки начал носить дурацкие с затемненными стеклами. Глаза у него болят. Наверное, и глазное давление поднялось. Ведь целый день, с утра до вечера, на столбики цифр смотрит, компьютер не выключает. Техника и та не выдерживает, не то что человек”.

Кривошеева жалели, ему сочувствовали. Именно этого он и добивался. О головных болях Кривошеева знали уже и в администрации президента, и в офисах олигархов. Данилов даже предлагал ему своего личного врача.

– Не сейчас, не сейчас… – говорил Кривошеев. – Закончим все, выпьем коньячку, поеду к жене на дачу, там в тишине отлежусь, отосплюсь, птичек послушаю, по траве босиком похожу, яблок поем прямо с дерева.

– Вам бы на Средиземном море отдохнуть или на островах в океане.

Кривошеев грустно улыбался:

– Во-первых, не с моей зарплатой, а во-вторых, кто же меня выпустит, хранителя государственных тайн.

– Положим, отдых вам, Кирилл Андреевич, я и Ленский с легкой душой и чистым сердцем устроили бы.

Данилов уже не вспоминал о шестидесяти тысячах, которые спасли ему несколько миллионов.

– Нельзя, к сожалению, – разводил руками Кривошеев, грустно улыбался и морщился от нестерпимой головной боли. – Таблеточки у вас не найдется?

– Какой именно?

– Я их названий даже не знаю, ведь раньше никогда не пользовался. Голова даже с похмелья не болела, а тут на тебе.

– А коньячок на ночь пробовали?

– Пробовал, еще хуже.

– Это смотря сколько выпить, – с видом знатока произносил Данилов. – Да и коньяк коньяку рознь. Я вам могу пару бутылок из своего бара предложить.

– Только после того, как…

– Ну что ж, Кирилл Андреевич, хозяин – барин.

Наконец Кривошееву удалось убедить всех, что он стал рассеянным, часто говорит невпопад, всецело поглощен работой, собственными мыслями и головной болью. По вечерам его никто не мог найти дома. Кривошеев предупредил:

– Хватит с меня и рабочего времени. Телефонную трубку снимать не буду, по вечерам я гуляю, дышу воздухом.

Дозвониться до него никто и не пытался, боясь потревожить или вызвать раздражение.

Между тем на какое-то время полковник налоговой полиции стал чуть ли не главным человеком в государстве. Именно в его голове хранились все схемы и очередность их применения в сложнейшей финансовой операции.

Лия никак не ожидала увидеть на пороге своей квартиры Ленского. Первым ее желанием было захлопнуть дверь перед самым его носом, но мужчина успел вставить между дверью и косяком ногу. Лишь после этого к женщине вернулось благоразумие.

В руках у гостя был пакет, в подъезд он поднялся без охраны. Такой чести Лия не удостаивалась даже в те времена, когда Ленский объяснялся ей в любви.

– Ты чего-то боишься?

– Заходи, – Лия пропустила его в квартиру и прислонилась к дверце шкафа, как бы давая понять, что еще раздумывает, пригласить Ленского или нет.

– Это тебе, – он подал букет, оформленный со вкусом, – такой на улице не купишь.

– Спасибо, – веселые искорки заплясали в глазах Лии.

"Значит-таки, я его достала. Засуетился, мерзавец”. Спартак Иванович снял ботинки.

– Можно, я по-домашнему?

– Обычно сначала спрашивают, а потом делают.

– Многое изменилось, – вздохнул Ленский, оглядываясь по сторонам, – но эти стены помнят и другие времена.

– Стены ничего не помнят, помнят обои, на которые ты как-то плюнул, – Лия, сдерживая злость, сняла с букета упаковку и отправилась на кухню.

– Не было такого.

– Извини, но мне именно так вспоминаются дни, проведенные с тобой.

Ленский терпеливо ждал возвращения Лии.

– Красивые, – олигарх самодовольно любовался цветами в цилиндрической стеклянной вазе.

– Шикарные, – с издевкой произнесла женщина.

– Радует, – рассмеялся Спартак Иванович, – когда в доме у одинокой женщины не водится мужских тапочек.

– Думаешь, что у меня никого нет?

– Я не о том. Такое чувство, словно я иду по траве босиком.

– Тебя никто не заставлял снимать ботинки.

– Мы снова на “ты”, – восхитился Ленский, без приглашения усаживаясь в кресло.

Женщина села напротив него на подлокотник соседнего кресла, будто давала понять, что долго говорить не собирается.

– Увидел тебя на теплоходе, вспомнил о прошлом и решил, что ничего лучшего в моей жизни не было.

"Врешь”, – говорили глаза Лии.

– Расстались мы не очень хорошо, – вздохнул Спартак Иванович.

– Тогда ты называл это “расстаться как интеллигентные люди”. Оставь любезности, ты приехал не комплименты мне говорить.

– Ты зря держишь на меня обиду.

– Я благодарна тебе за многое, ты научил меня лучше разбираться в людях.

– Мы друзья? – прищурился Ленский.

– Нет, эту стадию человеческих отношений мы давно миновали.

– Но мы и не враги. К врагам в гости я не хожу.

– Достойный ответ.

– На чистоту так на чистоту. На теплоходе ты была с мужчиной.

– Ревнуешь?

Ленский улыбнулся так самодовольно, что сомнений не оставалось: он и в мыслях не допускает, будто кто-то может быть лучше его.

– Кто он?

– Один из твоих гостей, тебе лучше знать, кого приглашаешь.

– В том то и дело, дорогая, никто его не звал, и ты единственная, с кем он общался.

– Куда смотрела твоя охрана?

– Что ты можешь сказать о нем? О чем он тебя просил?

Лия колебалась, то ли сразу выгнать Ленского, то ли отделаться парой обтекаемых фраз. Ей захотелось позлить олигарха.

– Танцевали вместе, он, кстати, очень хорошо танцует, лучше тебя. Ленский согласно кивнул.

– Он моложе, сильнее, лучше сложен.

– Ты что, Лия, не понимаешь, тебя использовали, как последнюю…

– Последнюю кого? – переспросила женщина. – Ты хотел сказать шлюху, проститутку?

– Зачем ты так? Тебя использовали, чтобы подобраться ко мне, и ты подыграла. Кто он?

– Понятия не имею.

– Ты не из тех женщин, которые станут разговаривать с мужчиной, не зная его имени.

– Назваться можно кем угодно. Он назвался мистером Икс, и меня это устроило.

Олигарх верил в волшебную силу денег.

– Я не имею права требовать от тебя объяснений. Ты свободная женщина, можешь поступать как хочешь, но, если твой мистер Икс появится вновь, а в этом я не сомневаюсь, постарайся задержать его и сообщи мне. Вот деньги. Только не отказывайся сразу, подумай.

– Ты мерзкий тип.

– Что поделаешь, если в жизни везет только мерзавцам.

Лия не притронулась к деньгам. Пять тысяч лежали на журнальном столике.

– Этого хватит на хороший отдых, а ты сейчас нуждаешься в деньгах. Я знаю, – Ленский подсунул под резинку, которой были перетянуты банкноты, визитную карточку. – Я часто меняю номера телефонов. Позвони, буду рад слышать твой голос.

– Забери.

Ленский знал о волшебной силе денег. Он медленно отвел от них руку, поднялся и послал Лие воздушный поцелуй.

– Если ты хотела выбросить их в окно или швырнуть мне в лицо, то считай, что уже сделала это. Ты и так испепеляешь меня взглядом. Мне в самок деле стыдно за прошлое. Я не сумел отплатить тебе добром за добро, – Спартак Иванович приложил руку к сердцу, сунул ноги в ботинки и, даже не зашнуровывая их, быстро покинул квартиру.

Лия с отвращением посмотрела на влажный след ноги, оставленный Ленским в коридоре, брезгливо поджала губы и поняла, в какой именно момент ее любовь к Ленскому закончилась. Это произошло за месяц до того, как они расстались окончательно.

Они сидели в ресторане в отдельном кабинете. Белоснежная скатерть, безукоризненно вышколенная обслуга, стильная посуда. Ленский что-то рассказывал о себе, о своей прошлой жизни, о том, как зарабатывал деньги в советские времена, сочиняя диссертации бездарям. И, непонятно, то ли черт дернул ее за язык, то ли, наоборот, Бог надоумил, она сказала:

– Спартак, я до сих пор не могу понять, люблю тебя или нет.

Он засмеялся и ответил:

– Есть верный способ проверить.

– Какой? – спросила женщина.

– Если ты сможешь, не испытывая брезгливости, постирать мои носки, значит, любишь.

Даже сейчас от этого воспоминания Лию передернуло. Было в той фразе что-то патологическое и в то же время правдивое. Правда далеко не всегда чиста и красива. Это как обратная сторона вышивки: с лицевой стороны все чисто, гладко выверено и приятно, а переверни материю – и увидишь множество узелков и затяжек.

Наверное, точно так же хирург смотрит на людей. Нормальный мужчина видит в женском теле источник красоты и удовольствия, а хирургу за округлыми линиями живота мерещатся извивы кишок. Хирург знает больше и видит больше, но в этом он и ущербен. Есть вещи, о которых лучше не думать, которых лучше не знать.

– Деньги, – усмехнулась женщина, – глупо их выбрасывать в мусоропровод или в окно, Спартак прав, но и притронуться к ним, рука не поднимается.

Лия прикрыла их газетой.

– Пусть лежат до лучших или худших времен.

Лия была из разряда самодостаточных женщин. Она бы удавилась с тоски, доведись ей находиться на содержании у богатого мужчины. На жизнь она зарабатывала сама. Конечно, не столько, чтобы удовлетворить все свои прихоти, но достаточно, чтобы не умереть с голоду и не ходить в дешевых шмотках.

Короткий визит Ленского растравил ей душу не тем, что захотелось вернуться в прошлое. Ей казалось, будто она вела себя сейчас не правильно, чего-то не договорила.

Лежа в постели, женщина в мыслях возвращалась к разговору со Спартаком, спорила с ним, пыталась объяснить вещи, недоступные его пониманию, и знала, что никогда не решится заговорить с ним об этих вещах. “И я и он произносим слова: дружба, любовь, милая, дорогой. Сперва мне казалось, что мы понимаем друг друга, но оказалось, что каждый обманывал другого. Мы вкладывали в свои слова разный смысл. Это то же самое, что разговор дальтоника с нормальным человеком. Оба они называют дерево зеленым, но видит его каждый по-своему. Попробуй объясни, что такое зеленый цвет человеку, неспособному его видеть”.

Лие вспомнился мужчина, подошедший к ней на теплоходе. “Мы говорили совсем мало, но иногда вообще не надо слов, чтобы понять, близок тебе по духу человек или нет, ты как-то сразу чувствуешь, что он не сделает тебе ничего плохого. Почему-то мне кажется, что мы еще обязательно увидимся”, – подумала Лия и улыбнулась, остро ощутив, что лежит одна на широкой двуспальной кровати. Она с грустью закрыла глаза и погрузилась в сон.

Утром сентиментальные мысли обычно в голову не приходят. Человек спешит и поневоле думает лишь о делах. Душ, завтрак, наведение красоты, выбор наряда – на все это был отведен ровно час. Будь у нее два часа, и их бы оказалось мало.

Лия успела прочитать несколько надписей на стене, пока кабинка лифта сползала вниз. Машина, нагревшаяся на солнце, встретила свою хозяйку духотой. Лия даже ойкнула, когда коснулась ногами горячего сиденья.

"Все-таки зря я не надела синий брючный костюм. В нем жарковато, но для деловой встречи он подходит больше”.

Рассиживаться и ждать, пока ветер, влетающий в распахнутые дверцы, остудит машину, времени не было. Лия выехала со двора.

На проезде двое мальчишек гонялись за упитанной грязной крысой, пытаясь досками перебить ей хребет. Близко подходить к крысе они боялись, потому и промахивались. Крыса металась между высокими бордюрами. Наконец одному из мальчишек удалось ударить ее доской по боку. Крыса откатилась на середину проезда, вскочила и тут же метнулась под колеса машины.

Лия в ужасе нажала на тормоза, машина дернулась, и женщина больно ударилась грудью о руль. Она сидела бледная, не зная, что делать.

– Давить ее надо было, тетенька, – услышала она ангелоподобный голосок шестилетнего мальчишки.

– Что с ней? – спросила Лия.

– Под машиной сидит. Хотите, я ее выковыряю?

И мальчишка попробовал достать крысу доской. Лия несколько раз надавила на педаль газа. Испуганная крыса выбежала из-под машины, и женщина, не теряя времени, вывернула на улицу. “Если ее не догонят, – загадала Лия, – значит, мне сегодня повезет. Убьют – значит, нет”.

Мальчишки гнались за крысой, кричали и размахивали досками. Сзади посигналили. Лия так и не досмотрела, что же случилось с крысой. Попала в общий поток – будь добра вести себя как все. Нетерпеливый водитель обогнал ее, успев бросить в открытое окно:

– Дура!

Лия привыкла к тому, что мужчины в большинстве своем вежливы, когда ходят пешком, но, стоит им сесть за руль, галантность куда-то улетучивается.

– Сам дурак, – тихо произнесла она, постаравшись отстать от хама.

Из-за этого типа пришлось затормозить у светофора, не успела проскочить. Лия почувствовала себя неуютно. Ощутив на себе чужой взгляд, повернула голову. Рядом с ней слева стоял серебристый “Ситроен”, за рулем сидел тот самый мистер Икс, только на этот раз его глаза прикрывали черные очки. Сиверов поприветствовал женщину, оторвав руку от руля, и чуть заметно кивнул.

В случайные встречи Лия не верила, как не верила и в то, что мистер Икс влюбился в нее, поэтому ищет возможности объясниться в чувствах. Женщина сдержанно кивнула. Сиверов жестом показал ей, что желательно стать где-нибудь поблизости и переговорить. Лия указала ему на циферблат часов, мол, нет времени. Глеб поднял два пальца, мол, только на пару минут.

Сигнал светофора сменился, и Лия, уже трогаясь, крикнула:

– Хорошо, езжайте вперед!

Серебристый “Ситроен” выехал на ту же полосу, что и машина Лии. Глеб включил правый поворот. И тут женщина заметила в зеркальце заднего вида джип. Мало ли какие машины ездят по городу! Но лицо водителя Лие не понравилось – злое и решительное. Она перевела взгляд на пассажира рядом с шофером и тут же узнала Прохорова.

"Этого и следовало ожидать, – мысленно сказала она себе, – Ленский не рассчитывал, что я позвоню ему сама, лишь только мистер Икс объявится. Он посчитал, что я буду молчать”.

Женщина попыталась жестами показать Сиверову, что им обоим угрожает опасность, но Глеб в это время выбирал место для стоянки. Лия попыталась преградить дорогу джипу, но тот с легкостью обогнал ее. Тогда женщина вдавила клаксон. Глеб боковым зрением уже заметил джип, пытающийся прижать его к бордюру. Он резко сдал назад и, свернув на боковую улицу, затормозил, понимая, что следует отвлечь погоню, иначе Прохоров займется женщиной.

Он словно дразнил преследователей, то добавляя газ, то сбрасывая его до минимума. Начальник охраны Ленского длинно выматерился. С прошлого вечера его люди прослушивали телефон Лии, но та никуда так и не позвонила.

– За ним! – после недолгого колебания скомандовал Прохоров.

– А баба? – поинтересовался охранник, сидевший на заднем сиденье.

– Ее не трогай.

Водитель развернул джип и, не обращая внимания на сигналы светофора, нарушая все правила, свернул на боковую улицу. Серебристый “Ситроен” маячил впереди. При желании Глеб давно мог бы скрыться, но он хотел увести Прохорова подальше от Лии. Единственное, что хотел узнать Сиверов у женщины, – интересовался ли им Ленский. Теперь ответ становился ясным: интересовался и довольно основательно.

– Старый знакомый, – проговорил Сиверов, медленно объезжая стоящий у тротуара мусоровоз.

На мгновение он исчез из поля зрения Прохорова.

– Упустишь – уволю, – процедил сквозь зубы начальник охраны.

Джип проскочил мусоровоз на скорости, и шофер резко нажал на тормоз. “Ситроен” преспокойно стоял, заехав двумя колесами на бордюр. Глеб тут же сдал назад и, развернувшись практически на месте, помчался к широкой улице с интенсивным движением.

– За ним, идиот!

– Кто ж знал, – бормотал шофер, с трудом разворачивая длинную машину на узкой улице.

Автомобиль Сиверова Прохоров заметил не сразу, а когда проехал пару кварталов. Их отделяло друг от друга семь машин. Движение было плотным, не обойдешь. Городской проспект не лучшее место для гонок, да и милиции тут хватало.

Прохорову казалось, что, пересядь за руль он сам, непременно догнал бы машину, поэтому он то и дело кричал на водителя, стучал кулаком по приборной доске.

– За что вам только деньги платят! Прохоров уже и не пытался скрыть, что преследует машину. Единственной целью оставалось прижать Сиверова и захватить его.

– Он не только мерзавец, но и нахал, – решил начальник охраны Ленского, – что он, по-твоему, делает?

– За город нас ведет.

– В том-то и дело, что не мы его догоняем, а он нас ведет, – злился Прохоров. – Первый удар в морду или выстрел будет мой.

Наконец машины проехали пост ГАИ.

– Геройствует, – сказал Прохоров. – Я бы на его месте остановился возле ментов.

Пост ГАИ скрылся за поворотом. Теперь “Ситроен” и джип отделяла лишь полоска пустого шоссе.

– У нас машина раза в два тяжелее. Разгонись и врежь ему в задницу, сбрось в кювет.

Водитель хищно оскалился. Глеб ждал до последнего, и, когда Прохорову показалось, что столкновение вот-вот произойдет, Сиверов резко ушел вперед. Вцепившись в поручень, Николай Прохоров даже побелел от злости.

– Неужели ты не можешь догнать эту вонючую развалюху?!

– Сейчас мы его сделаем.

На этот раз бамперы машин соприкоснулись, но Прохоров зря радовался. Сиверов вел себя как опытный карточный игрок: давая противнику надежду на победу, притворялся слабым для того, чтобы противник переоценил свои возможности и совершил ошибку.

– Николай, считай, он уже у нас в руках. Дистанция сокращалась, дорога выходила на высокий путепровод. Наверху двенадцатиметровой насыпи дул сильный порывистый ветер, и джип с его высокой посадкой принялся раскачиваться.

– Боюсь, перевернемся.

Водитель уже избегал резких маневров. "Ситроен” же с его низкой посадкой шел ровно, ветер буквально соскальзывал с его обтекаемого кузова.

– На спуске отыграемся, – пробурчал Прохоров, – там он от нас не уйдет.

Машины миновали путепровод и понеслись вниз. Пейзаж открывался фантастический: серебристая лента реки, уже начавшие желтеть поля и красивые, просто сказочные дома на холме. Но любоваться пейзажем было некогда.

– Похоже, он сейчас перевернется.

Глеб занес ногу над педалью тормоза, выключил ключом двигатель, обесточил машину и только тогда придавил тормоз. В обесточенном автомобиле стоп-сигналы не загорелись. Джип продолжал мчаться с прежней скоростью. “Ситроен” же замедлил бег. Конечно, это не могло долго оставаться незамеченным, но Сиверову и требовалось всего несколько секунд, чтобы сбросить скорость и вписаться в поворот на проселок.

Завизжали покрышки. Сиверов вновь завел машину, и его “Ситроен”, пыля, помчался по узкой гравийке, которой пользовались для обслуживания мелиоративного канала. Насыпь тут была узкой, две машины разминулись бы на ней с трудом. Водитель джипа попытался повторить маневр Глеба, притормаживая и одновременно выворачивая руль. Прохорова качнуло, он ударился головой о стойку.

Правые колеса джипа оторвались от земли, машину развернуло поперек шоссе. Боясь вздохнуть, Прохоров смотрел на покачивающуюся линию горизонта. Она, как диагональ, проходила от одного угла ветрового стекла к другому.

Все дело решил порыв ветра. Если бы он обрушился на джип справа, автомобиль завалился бы на бок, но его поставило на четыре колеса.

Прохоров и водитель тревожно переглянулись.

– Чего ждешь? – прошептал Прохоров, чувствуя, что страх сводит ему челюсти.

Джип аккуратно съехал на дамбу, и только после этого водитель разогнал машину.

– Тут его уловки уже не сработают, – подбодрил подчиненных Прохоров.

Если раньше он был просто полон злобы, то теперь она хлестала через край. Ему хотелось собственными руками задушить человека, заставившего его испугаться.

Глеб проехал поле. Желтые колосья сменились сочными зарослями камышей и аира. С двух сторон от дороги по болоту тянулись мелиоративные каналы. Насыпь тут была приличной высоты, метра три-четыре, с крутыми откосами. Место что надо. Сиверов доехал до небольшого перекрестка, где одна насыпь пересекала другую, развернул машину и, включив фары, помчался навстречу джипу.

– Он что, вольтанулся? – судорожная ухмылка блуждала на губах Прохорова.

– Наверное, – неуверенно ответил водитель. – Нервы наши испытывает. У меня не сдадут.

"Ситроен” шел точно посередине насыпи. Объехать его не было никакой возможности.

– Жми, у нас нервы крепче, – резко скомандовал Прохоров.

Он поддался на игру Глеба, азарт захлестнул начальника охраны. Он даже не успел подумать, что лучшим выходом было бы развернуть джип поперек дороги.

– Клюнул, – усмехнулся Глеб и нажал на сигнал: болото огласилось надрывным гудком.

– В психическую идет, как при Чапаеве, – сказал немолодой водитель.

Обе машины неслись со скоростью около сотни километров в час, и то, что при ударе вряд ли кто-нибудь уцелеет, Прохоров сообразил слишком поздно. Глеб на ходу распахнул дверцу, с трудом удерживая ее под встречным ветром, схватился рукой за поручень и высунулся из машины, будто собирается спрыгнуть на ходу. Будь у Николая Прохорова хоть секунда на размышление, он бы понял – это блеф. Соскочить на такой скорости – равносильно самоубийству. Но когда времени думать нет, срабатывает инстинкт, желание во что бы то ни стало спасти собственную жизнь.

– Твою мать! – крикнул Прохоров, хватаясь за руль и выворачивая его влево.

Джип на полной скорости пересек бровку насыпи и полетел над болотом. Прохоров с ужасом увидел, как под автомобилем промелькнула спокойная, потянутая ряской вода мелиоративного канала. Он услышал, как зашуршал высокий камыш, ломаемый джипом, а затем машина глубоко, под самый капот, зарылась в торфяную жижу.

Прохорова выбросило через лобовое стекло, шофера ударило о руль так, что изо рта пошла кровь, и лишь охранник на заднем сиденье успел уцепиться в поручень и упереться ногами в спинку переднего сиденья.

Глеб на прощание трижды просигналил и поехал в направлении Москвы.

Первые секунд пять Николай Прохоров боялся пошевелиться, еще не понимая, сломано у него что-нибудь или нет. Потом осторожно поднялся, ощупал себя, пачкая руки черным раскисшим торфом. Водитель, стоя по колено в болотной жиже, сплевывал кровь. Молодой охранник распахнул дверцу, но не рисковал вылезать наружу.

– Сами мы отсюда не выедем, – наконец проговорил он. – Разве что с лебедкой.

Прохоров машинально глянул на радиатор. Над капотом медленно поднимался пар.

– Придется вызывать техпомощь.

– Вряд ли она нам поможет, – покачал головой Николай. – Тут вертолет впору вызывать. Идти сможешь? – спросил он водителя.

Тот ответил:

– Да.

И тут же зашелся в очередном приступе кашля.

– Выбираемся.

– С оружием как поступим? – спросил охранник.

– С собой забираем. Я ребят вызову, пусть Толика в больницу отвезут и нас в город забросят.

С трудом преодолев застоявшуюся воду мелиоративного канала, трое мужчин выбрались на дамбу. Прохоров обернулся: новый, сияющий лаком джип нелепо выглядел посреди зеленых болотных зарослей. Начальник охраны Ленского был бы рад, если бы машина утонула в болоте.

Он представил себе глупые ухмылочки подчиненных, когда они увидят, в какое дерьмо вляпался их начальник.

– К шоссе не идем, ждем здесь, – распорядился Прохоров, понимая, что ни один, даже самый сердобольный водитель не посадит их, мокрых, грязных, свирепеющих от ненависти, в машину.

Прохоров и два охранника спустились в кювет, чтобы дождаться машины, которая заберет их и доставит в Москву. Чертыхаясь, Прохоров пытался отмыть в грязной болотной воде лицо и руки. Потом долго отряхивался от ядовито-зеленой ряски, густо облепившей его светлые брюки.

По насыпи шли трое мальчишек из соседнего дачного поселка. Они видели, как джип угодил в болото, и теперь хотели поближе рассмотреть, что же произошло.

– Прогони их.

Прохоров толкнул охранника в плечо. Тот осмотрелся: переложить задание было не на кого. Не пошлешь же кашляющего кровью шофера или самого Прохорова. Вразвалочку охранник приблизился к мальчишкам, стоявшим на бровке насыпи.

– Пошли отсюда на хрен, – зло проговорил он пацанам.

Мальчишки отбежали на безопасное расстояние.

– Ваша машина, дядя?

– Я же сказал – на хрен.

Мальчишки переглянулись, никому из них не хотелось терять лица перед товарищами.

– Мы видели, как джип летел. Вы что, с управлением не справились?

– Тяга оборвалась, – отведя взгляд, сказал охранник.

– Вы милицию уже вызывали?

– Да.

– У нас телефон в дачном поселке есть, можем вызвать.

Не выдержав издевательств, охранник топнул ногой, и мальчишки побежали в сторону дач.

– Ты номер машины запомнил?

Прохоров стоял над лежащим на траве водителем. Тот, пытаясь определить, поломаны ли ребра, ощупывал грудь под окровавленной рубашкой.

– Нет, – прохрипел водила.

– Я все должен делать?

– Толика спросите.

– Толик – идиот, к тому же он с заднего сиденья мог и не заметить.

Прохоров проклинал себя за то, что поддался азарту погони и не предпринял даже минимальных мер предосторожности. Теперь, уже поостыв, он чувствовал себя полным идиотом, которого с легкостью обвели вокруг пальца.

Сиверов вернулся в Москву. Он хорошо отдавал себе отчет в том, что телефоны Лии – домашний и на работе – прослушиваются людьми Ленского, поэтому не стал звонить ей напрямую. Покрутился по городу, убедился, что слежки за ним нет, и только после этого поставил машину во дворе, соседнем с тем, в котором располагалась его мансарда.

Компьютер загрузился быстро, как всякая машина, на которой не играют, а которую используют лишь по прямому предназначению. Телефонный справочник выдал ему номера телефонов, установленных в квартирах, расположенных в одном подъезде с Лией. Сиверов распечатал их на отдельном листе и спрятал в карман.

Вечером, когда было темно, он из телефона-автомата набрал номер Лии. Трубку сняли почти тотчас же, но Глеб, даже не дождавшись традиционного “алло”, тут же прервал связь.

"Она дома”, – улыбнулся он.

Лия стояла в коридоре с телефонной трубкой в руке, из которой неслись тревожные короткие гудки. Весь день ей не давало покоя то, что случилось утром. “Неужели они захватили его?” – она думала о Глебе Сиверове так, словно знала его давно и он был ее другом. “Это глупо, – решила женщина, – беспокоиться о человеке, которому я ничего не должна. Я даже имени его не знаю”.

Глеб Сиверов, сверяясь с распечаткой, набрал номер телефона соседней квартиры, расположенной этажом ниже.

– Извините, это квартира Домаповых? – вежливо спросил он.

– Да, а кто звонит?

– Извините еще раз, – в слова Сиверов вкладывал максимум любезности, так что отказать ему было невозможно. – У меня срочное дело к вашей соседке. Я знаю, что она дома, но дозвониться к ней не могу. Если вам не трудно, поднимитесь, пожалуйста, и пригласите ее к телефону. Дело очень важное.

– Лия знает, что вы должны ей звонить?

– Надеюсь.

– Подождите минутку.

Вскоре Сиверов услышал в трубке тревожное:

– Алло, я слушаю.

– Жаль, что нам так и не удалось переговорить сегодня.

– Да, мне тоже хотелось бы, – Лия сразу сообразила, кто ей звонит. – С вами все в порядке?

– Поэтому я и звоню.

– Извините, я не знала, что все так получится. Я сама заметила их слишком поздно.

– Ничего, теперь уже все в порядке. Получилось не со мной, а с ними. Как-нибудь еще увидимся, – Глеб повесил трубку.

– Большое вам спасибо, – горячо поблагодарила Лия соседа. – Извините за беспокойство, у меня что-то телефон барахлит.

– Рад был помочь.