Шанс на жизнь, шанс на смерть

Глава 14

Свободно лежащих веток, пригодных для разведения огня, в этом безветренном туманном месте было преступно мало. Каждый новый трофей приходилось добывать самыми изощрёнными способами: то виснуть на дереве, силясь дотянуться до какого-нибудь сучка, то выкапывать длинную подгнившую палку из-под плотного слоя влажных листьев. Руки у меня замёрзли, я исцарапала ладони и в грязи извалялась по локоть, а степень моего раздражения грозила достичь в скором времени критической точки, чему в наибольшей степени способствовал Кейрен. Меня дико бесило, что он прогуливался вокруг, изображая прилежного туриста на экскурсии и насвистывая что-то себе под нос. Терпение моё иссякло, когда я с натужным пыхтением тянула толстую, скользкую от сырости ветку из тугого сплетения корней, а Кейрен с философским выражением лица за этим наблюдал, продолжая трепать мне нервы какой-то приставучей мелодией.

— Ты можешь заткнуться, а? — на выдохе выпалила я, и тут палка наконец высвободилась, лишая меня равновесия.

Я распласталась по земле с грязной метровой веткой в обнимку, не имея сил и не испытывая желания подняться, а Кейрен неторопливо обошёл меня и встал прямо за моей головой. Не без удовольствия глядя на меня сверху вниз, он перестал свистеть и задал мне встречный вопрос, совершенно нелепый и неожиданный:

— Вот чем я тебе так не нравлюсь? И чем так нравится он?..

Я не стала уточнять, кого он имел в виду, но и обсуждать эту тему не особенно хотела.

— Вы мне оба совершенно не нравитесь, — ворчливо ответила я, поднимаясь на ноги и засовывая подмышку скромную охапку собранного тяжким трудом хвороста.

— Да нет, — невесело усмехнулся Кейрен — неужели вопрос моих предпочтений действительно волновал?! — Хоть ты и защищаешь меня постоянно, но симпатии ко мне не испытываешь и вообще относишься ко мне пренебрежительно, как к багажу. На него ты по-другому смотришь и говоришь с ним иначе, я же вижу.

— Знаешь что, Кейрен, хочешь узнать, что я думаю о тебе и что — об Игнисе, так это не секрет. Только давай я буду заниматься пустой болтовнёй, а ты — работать, — ехидно предложила я, устало стирая грязной рукой пот со лба.

Поразив меня до глубины души, Кейрен без вопросов забрал у меня охапку и бодро направился к перспективной куче сухих листьев, жестом предлагая мне начинать. Честно сказать, я не ожидала от него такой покладистости и совершенно не знала, что сказать. Решив, что заминка вызовет обманчивое впечатление неискренности, я стала импровизировать.

— Ну, начнём с того, что багажом я тебя не считаю. Вы с Игнисом оба в одностороннем порядке мои друзья, что обязывает меня при случае вас спасать, и это объясняет, почему я до сих пор не дала тебя прикончить. А если посмотреть с другой стороны, то я для тебя никто. Ты считаешь, что я ни на что не способна, кроме как заслонять тебя от праведного гнева «обидчиков» да показывать дорогу к определённого рода сокровищу. Остаётся только удивляться, откуда такое впечатление — ты же много знаешь обо мне! А вот Игнис относится ко мне более уважительно, соответственно и говорю я с ним по-другому. И смотрю на него, если, как ты утверждаешь, такое имело место быть, потому что он, в отличие от некоторых, личность интересная. А что касается симпатии… Признайся, тебя просто коробит, что я тебе на шею не вешаюсь: с твоим самомнением это никак не стыкуется, правда?!

— Ничего подобного, — недостаточно искренне возмутился Кейрен, рассыпав в порыве чувств половину хвороста по сторонам. — Разве я что-то преступное предлагал? Ты привлекательная девушка, я тоже вроде не урод. Мы взрослые люди, почему бы не провести пару вечеров с пользой?

— Даже если и так, в чём я лично сильно сомневаюсь, — недоверчиво фыркнула я, — ты не в моём вкусе, в конце концов, — я насмешливо подмигнула Кейрену, опешившему от такой прямолинейности.

— А он, значит, в твоём? — мрачно уточнил вор, с трудом переварив моё замечание.

— Нет, он тоже не в моём, — устало ответила я, несколько покривив душой. — А какой ты, однако, собственник — ни себе, ни людям…

— Он даже не человек, а не пойми кто!

Вот так и переходят на личности…

— А ты — вообще вор, — парировала я.

— Да он, считай, тоже вор, — не растерялся Кейрен.

— Он скорее специалист широкого профиля, — усмехнулась я. — Чего ты на него взъелся, делишь шкуру неубитого медведя, то бишь не добытый ещё ремадис? Не меня же, в самом деле.

— И тебя тоже, — упрямо возразил Кейрен, для пущего эффекта даже поворачиваясь ко мне: в его карих глазах, кажущихся в сумраке почти чёрными, светилось желание единоличного владения всем, что под руку попадётся.

— Да ладно тебе, Игнис на меня и не претендует, — отмахнулась я, уверенно беря курс на лагерь: после таких задушевных разговоров я начинала понимать наёмника, молчащего днями напролёт.

— Не претендует, говоришь? — Кейрен загадочно хмыкнул и замолк наконец, видимо, поражённый моей наивностью.

Маленький костерок, который нам с трудом удалось развести в здешней сырости, почти не давал ни тепла, ни света. Я сидела в опасной близости от огня, зябко кутаясь в одеяло. Сколько времени прошло, я не знала: понятия времени суток на границе не существовало, а мои часы приказали долго жить, что меня ужасно нервировало. Кейрен и Игнис мирно спали по разные стороны от костра, а я, хоть и чувствовала усталость, не ощущала ни малейшего позыва к дремоте. Возможно, уже завтра мы подойдём к конечной точке нашего путешествия, и меня это пугало. Всё, что происходило до сих пор, было просто приключением, таким, о котором я мечтала, и я старалась не концентрироваться особо на цели похода, чтобы не проникаться зазря ложной надеждой. Мне слишком сложно было свыкнуться с мыслью о смерти, чтобы добровольно повторить всё с начала. Я честно старалась не слишком верить в загадочное лекарство от всех болезней, ибо даже его название звучало чересчур сказочно для реальной жизни. Однако, несмотря на мои попытки жить сегодняшним днём и не надеяться на призрачный шанс спастись, замаячивший впереди, в душе зародился хрупкий хрусталик надежды — опасная игрушка: маленький и красивый, а если разобьётся — изрежет всё вокруг острыми осколками. Но если эти мысли мне ещё кое-как удавалось гнать, то тема взаимоотношений внутри нашего разобщённого трио то и дело всплывала в голове. И чего Кейрен так упорно меня добивается, где он там нашёл эту мифическую «привлекательность»? Для верности я даже достала из сумки зеркальце, невесть как пережившее все мои приключения, и с любопытством заглянула в его глубины, но нет — с той стороны на меня смотрело знакомое лицо. Всё как обычно и даже хуже: синяки под глазами, плохо смытая грязь на лбу, спутанные волосы — причёсыванию я уделяла минимум времени. Лицо осунувшееся, взгляд усталый, потрескавшиеся обветренные губы… Только сами глаза выделялись ярким пятном на фоне общей серости: в глубокой зелени радужки отражалось пламя костра, а под слоем усталости даже просвечивало некое насмешливое выражение. Отложив зеркало, я критически осмотрела другие видимые части тела, в том числе исцарапанные руки с поломанными ногтями, одну из которых украшали едва затянувшиеся следы от нижней и верхней челюстей тапи (вымокшую и перепачканную повязку пришлось снять), то бишь два ряда глубоких, неприятно саднящих при движении ранок. Закончив осмотр и убедившись, что претендовать тут абсолютно не на что, я встала, подхватывая одеяло и накидывая его на плечи поверх куртки и решила пройтись. Пейзаж не радовал разнообразием: словно ленивый художник нарисовал несколько кривых деревцев, усыпанную осенней листвой землю и затянутое туманом небо и потом размножил эту показавшуюся ему удачной картинку в фотошопе. Взгляд остановить было не на чем, и это ввергало в уныние… Я замёрзла, но что-то приятно согревало кожу на груди, и я вспомнила про подаренный мне амулет. Вытащив его из-под рубашки за тонкую цепочку, я положила кулон на ладонь, с улыбкой представляя прежнего его владельца — загадочного оборотня-без-лица, а для меня — просто Кирма. Ведь я встречалась с ним совсем недавно, а кажется, прошла целая вечность… Подержав на ладони распространяющий мягкое тепло амулет, я опустила его обратно за ворот рубашки и хотела уже вернуться к лагерю, когда отчётливо услышала в тишине шелест крыльев. Раньше на границе я не видела ни одного живого существа и не слышала никаких посторонних звуков — поначалу это угнетало, но сейчас я уже привыкла, и тихий шорох молотом ударил по ушам. Шелест приближался, потом вдруг замолк и совсем рядом раздалось нечто среднее между «кар» и «гав». Я покрутила головой и почти сразу обнаружила нарушителя порядка на ветке одного из ближайших деревьев, не выглядящей достаточно прочной, чтобы удержать вес метровой птички. Птички с чёрным оперением, но одним белым штрихом на крыле…

— Кирм?! — округлила глаза я.

— Не помешал? — довольно ухмыльнулся парень, в одно мгновение и спустившись на землю, и сменив ипостась.

— Напротив. Но откуда ты здесь? Мы так далеко от твоей Долины.

— Летаю я быстро, так что расстояние здесь несерьёзное, — не без гордости заметил Кирм. — Но знаешь… я что-то почувствовал, как будто меня позвали, только не словами, а… иначе. Должно быть, это действие амулета…

— Ой, — смутилась я. — Извини, наверно, я случайно активировала его или что-то в этом роде…

— Ничего, я люблю ночные прогулки. К тому же, интересно было узнать, что эта штука действительно работает, — Кирм непринуждённо улыбнулся, вид у него был расслабляющее жизнерадостный и растрёпанный и даже слегка освежал унылый пейзаж. — Впрочем, всё это не важно. Во встрече главное — сама встреча, а не повод для неё.

Усмехнувшись, я согласно кивнула, всё ещё пребывая в некотором замешательстве от полной нереальности ситуации.

— Прогуляемся? Ведь ты, похоже, этим и занимаешься? — Кирм протянул мне руку, я без колебаний её приняла, и мы двинулись в сторону от стоянки, почти бесшумно ступая по сырой листве. — Итак, — непринуждённо продолжил оборотень, — наша встреча всё-таки состоялась. А значит, мы должны поделиться друг с другом парой секретов!

— Да про тебя мне уже всё рассказали, — усмехнулась я, вспоминая наш разговор. — И как, умеешь ты делиться своим даром?

— И кто только придумал этот бред, поморщился Кирм, эмоционально размахивая свободной рукой, словно надеясь вызвать дух неведомого фантазёра. — Мои способности, конечно, отличаются от обычных, но я понятия не имею почему и зачем. К тому же, эта теория существует не так долго, как я живу, поэтому правдивой не может быть по определению.

— И когда же она появилась? — с подозрением уточнила я, думая косвенным путём прикинуть его возраст.

— Где-то во времена переселения. Нам тоже нужны сказки, только вот конкретно в этой мне приходится быть главным героем. С переездом в Долины для каждой расы многое изменилось…

Всё время слышу про это переселение… Надо было в убежище Кейрена какую-нибудь историческую энциклопедию почитать, может, хотя бы узнала, когда оно случилось. Я задумчиво замолчала, Кирм подождал немного, любопытно на меня покосился и спросил:

— Ну как, я удовлетворил твоё любопытство? Может, уже моя очередь? — Я пожала плечами, кивнула, и он продолжил. — Расскажи что-нибудь о себе. Например, почему тебя комары не кусают…

Я задумалась. Конечно, для объяснений момент был как нельзя более подходящий, и мою дурацкую историю нужно рассказать кому-нибудь хоть раз… Однако, как сложно иногда открыть рот и ответить на простой вопрос…

— Ладно.

И я рассказала. Рассказала всё с самого начала, впервые за последние месяцы чувствуя некоторое облегчение, словно натянутая где-то внутри меня верёвка ослабла, давая вдохнуть полной грудью. Эх, как приятно нагружать кого-нибудь своими проблемами… Если бы это ещё и не противоречило моим принципам… Кирм слушал молча и внимательно, изредка серьёзно поглядывая на меня из-под съехавшей на глаза чёлки, и по его лицу нельзя было понять, о чём он в это время думает.

— …В общем, на данный момент это загадочное лекарство — мой единственный шанс на жизнь. Остаётся только надеяться, что это не сказка, — со вздохом закончила я.

— Да нет, ремадис действительно существует, — задумчиво протянул Кирм. — И я даже не сомневаюсь, что ты доберёшься до него, несмотря на сопряжённые с этим сложности… Однако я не уверен, что ты правильно выбрала себе компаньонов.

— Как будто у меня был широкий выбор, распродажа в лавке по аренде лучших спутников для похода, — усмехнулась я. — Нет, я, конечно, могла смыться от них и отправиться сюда самостоятельно, но, во-первых, не факт, что мне удалось бы успешно сбежать, а во-вторых, этот мир слишком не похож на мой, чтобы бродить по нему в одиночку…

— Возможно, — не стал спорить Кирм. — Но представь, что вы добрались до цели и ремадис оказался чем-то неделимым. Допустим, между собой твои спутники ещё договорятся: продадут его и поделят выручку. Но тебя-то такой вариант не устроит. Думаешь, они войдут в твоё положение?

— Ну… надеюсь, — смущённо кивнула я, понимая, как глупо это звучит.

Кирм невесело усмехнулся, покачал головой.

— Тебе видней. И всё-таки будь начеку: друзья — это хорошо, когда можно на них положиться, — дав мне обдумать это философское умозаключение, оборотень улыбнулся и деликатно повернул меня за плечи в сторону едва тлеющего костерка на нашей стоянке. — Пора заканчивать нашу ночную прогулку. Тебе ещё надо поспать: Долина драконов — не самое гостеприимное место, день у тебя будет трудный.

Я обернулась и ещё успела увидеть момент, когда большекрылая птица оторвалась от земли. В ушах прозвенело прощальное:

— У тебя всё получится! — и в лицо дунуло ветром от мощного взмаха крыльев.

Я неуверенно помахала рукой быстро скрывшейся в тумане птице, улыбнулась своим мыслям и, развернувшись, устало побрела к костру. Поспать и правда было нужно…

…Есть некоторые вещи, о которых мы часто думаем, но никогда не делаем. Потому что слишком много внимания обращаем на то, что о нас скажут или подумают, потому что, сами того не замечая, боимся выйти из привычных рамок. И мы бесконечно откладываем это, представляя, как когда-нибудь… Но иногда в жизни случается нечто, после чего понимаешь, что этого «когда-нибудь» может и не быть. В моей жизни такое случилось месяц или, если быть точнее, тридцать семь дней назад. Конечно, мало хорошего в том, что я скоро умру. Однако, как только я смогла свыкнуться с этой мыслью, ощутила невероятную свободу, какой не чувствовала никогда раньше, когда волен делать всё что угодно, не задумываясь о последствиях для себя. Можно купить билет на самолёт в любой край света, не думая, на какие средства жить дальше. Можно съесть десять порций мороженного, не думая о простуде. Можно вылезти из окна по связанной из простыней верёвке, не боясь разбиться и не заботясь о своей репутации. Можно делать любые глупости, говорить всем то, что думаешь, рисковать даже лишь для того, чтобы попробовать, каково это, — и делать всё что угодно, не задумываясь о завтрашнем дне. И сейчас был как раз один из тех моментов, когда пьянящее чувство свободы захватывало меня и несло на своих волнах в неопределённом направлении… Тёплый майский вечер давно перетёк в освежающую прохладой ночь, и было приятно наступать босыми ногами на нагревшийся за день асфальт. Плохо освещённая улица с незнакомым названием была совершенно пуста, в жилых домах неподалёку не горело ни одно окно, что неудивительно в четвёртом часу ночи накануне рабочего дня. По воздуху разливался тонкий цветочный аромат: высаженные вдоль тротуара кусты черёмухи лениво покачивали на ветру тяжёлыми гроздьями соцветий, распространяя запах далеко вокруг. Как же я люблю весну… Мне было бы гораздо обиднее, если бы мне не удалось напоследок увидеть это время года…

Я дошла до конца улицы и остановилась, задумчиво поджав одну ногу. На перекрёстке тоже было пусто и тихо, только привычным, а оттого незаметным фоном звучал далёкий гул машин; здесь было чуть светлей от устало моргающих жёлтым светофоров и довольно тусклых фонарей. Определиться с направлением движения помогла разорвавшая вдруг тишину жизнерадостная трель мобильного телефона. Этот звук вызвал у меня любопытство, поскольку я ничего с собой не взяла, а на улице никого, кроме меня, не наблюдалось. Телефон валялся на тротуаре в паре метров от поворота, настойчиво звонил, вибрировал и мигал; на вид он был совсем новый, а кроме того, дорогой и навороченный, так что хозяин едва ли рад своей потере… Звонить человеку в три часа ночи может только кто-то из его ближайшего окружения, кому можно сообщить о моей находке… Я нагнулась, поднимая телефон свободной рукой, — тот тут же требовательно ткнулся в ладонь, недоумевая, почему его заставляют так долго ждать.

— Алло? — вежливым тоном ответила я, осторожно прижав трубку к уху и неторопливо двинувшись дальше по улице. — Нет, никакого Алексея тут рядом нет… Знала ли я, что у него есть девушка? Ну, вообще меня мало интересует его личная жизнь… Я-то? Я нашла этот телефон на улице минуту назад… Так вы не спрашивали… Конечно, я готова его отдать, мне чужие вещи ни к чему… Где я? Э-э… а я не знаю… Нет, я не пила… Ну всё, хватит, хватит! Почему нельзя было просто предположить, что я заблудилась?!.. — говоря это, я живо представила, что сказала бы визгливая девица на том конце провода, если бы увидела меня идущей по улице босиком, в помятой майке и закатанных до колена джинсах… — Вы мне тоже не нравитесь… Да не знакома я с вашим Алексеем! Но я ему глубоко сочувствую, потому как девушку он выбрал неудачно… Потому что вы на редкость неприятный в общении человек!.. И вы ещё спрашиваете?! Потому что орёте на меня — совершенно незнакомого вам человека — все пять минут, которые мы разговариваем!.. В десять на Киевской? Могу… Хорошо, договорились… До встречи.

Н-да, разговор вышел весёлый… Усмехнувшись, я заблокировала клавиатуру и сунула телефон в карман — до десяти утра он попадал в моё временное распоряжение. Асфальт уже совсем остыл, и идти по нему стало не так приятно, поэтому я обула босоножки, которые то того несла в руке, и, вдохнув полную грудь свежего весеннего воздуха, двинулась дальше: ночь обещала быть долгой…

…Конечно, я не выспалась. Более того, мне показалось, что подняли меня минут через пять после того, как я легла. Мои спутники тоже выглядели не лучшим образом: Игнис всё ещё был бледен, вокруг глаз у него залегли тени, как после долгой болезни, а Кейрен стал хмур и сосредоточен, на его лиц отображались постоянный мыслительный процесс и стойкое желание побыстрее его прервать. Без аппетита прожевав что-то, сунутое мне в руки, и даже не почувствовав вкуса, я была вынуждена плестись за бодро устремившимися вперёд спутниками, двигавшимися преступно быстро. Вскоре сквозь туман стали просматриваться очертания чего-то огромного: похоже, граница очередной Долины являлась чем-то грандиозным… Не прошло и часа, когда мы покинули территорию, оккупированную промозглой осенью, и ступили на узкую полоску земли, поросшую свежей зелёной травой — прямо за ней начинался, гордо устремляясь в небо, исполинский горный хребет: изгибаясь, он уходил в обе стороны насколько хватало глаз, и вершины его терялись в облаках. Путь к пикам был под силу разве что покорителям Эвереста, да и перевалы не выглядели обещающе: в глаза бросались отвесные скалы и острые, словно зубы неведомой хищной твари, утёсы.

— Эффектно, оригинально, надёжно… Только крылатые существа могут позволить себе такую махину в качестве границы. Но мы-то как через неё переберёмся? — отстранённо протянула я, не отрывая восторженного взгляда от великолепного горного пейзажа.

Ответили мне не сразу: мужчины тоже всматривались в возникшую на пути преграду, правда, их чувства были далеки от моих, да и удивления на лицах заметно не было — наверно, оба знали заранее, что увидят на границе. Кейрен смотрел на горы враждебно, словно они разумны и пришли сюда специально, чтобы заступить ему дорогу; Игнис же — оценивающе, с определённой долей уважения, как на опасного, но благородного противника. Н-да, куда мне до их делового подхода… Мы простояли так несколько минут, думая каждый о своём. Одна из вершин показалась из облаков, отнесённых в сторону дующим на высоте ветром, и при взгляде на неё, такую манящую и недоступную, так и хотелось расправить за спиной несуществующие крылья и устремиться туда, к подпирающему небо пику… Похожее желание, но в несколько видоизменённой форме, появилось и у Кейрена:

— Я мог бы телепортировать нас сначала наверх, а потом к подножию на той стороне, — с подозрительным сомнением в голосе начал он. — Но после этого у меня не останется ни капли резерва, а у нас могут возникнуть проблемы с огнедышащими тварями, они не любят гостей.

— С драконами мы без тебя разберёмся, — оживился Игнис. — Но уверен ли ты, что мы можем полагаться на твои сомнительные способности?

— Есть другие предложения? — огрызнулся вор, багровея от обиды на справедливое по сути уточнение.

Игнис презрительно скривился, раздражённый вспыльчивостью компаньона. В другой ситуации он бы не стал принимать от него помощь, но, как я предполагала, после вчерашнего перелёта наёмник ещё не оправился и боялся пользоваться своим огнём не по назначению.

— Думаю, стоит попробовать, — попыталась я сгладить заминку в разговоре и вопросительно покосилась на Игниса, ожидая его согласия.

Тот неохотно кивнул, признавая отсутствие альтернатив, а Кейрен не стал терять времени даром. Мир вокруг меня вдруг свернулся в точку и завертелся перед глазами, вызывая головокружение, а через секунду кругом всё замерцало, и свечение было так нестерпимо ярко, что я зажмурилась. Когда я открыла глаза, мы стояли на вершине горы. Здесь было холодно — в спину дул сильный ветер, разреженный воздух с непривычки обжигал лёгкие, голова болела от резкой перемены давления, но всё это не имело значения — ведь перед глазами открывалась столь дивная картина, что лишь от этого по телу пробегала дрожь и дыхание перехватывало. Глубокую живописную низину со всех сторон окружали горы, некоторые вершины прятались в снежно-серебристых облаках, щедро разбросанных по небу разрозненными кучками. На простирающейся перед глазами Долине ярко-зелёное в жёлтую крапинку полотно лугов было заляпано тёмно-болотными кляксами лесов и небрежно расчерчено узкими лентами рек глубокого цвета неба; земля то и дело вспучивалась пологими склонами холмов и вздымалась резкими линиями невысоких, но вызывающе острых скал. Солнце стояло высоко, но по земле то и дело пробегали нечёткие тени: повторяя их путь, по небу величаво скользили грациозные крылатые существа. Драконы были сказочно прекрасны: белые, чёрные, синие, красные, зелёные, они проносились среди облаков, оставляя золотистый след из искр, шлейфом слетающих с их крыльев, такие величественные и далёкие, что сама себе я показалась песчинкой, ветром занесённой на порог дома — можно легко смахнуть, а можно пройти мимо, просто не заметив. Почти у самого подножия горы, на вершине которой мы стояли, деревья вдруг согнулись, как от ветра, в стороны брызнула стайка мелких птиц, и в небо взмыл изумрудно-зелёный дракон — его чешуя отражала солнечный свет, создавая вокруг него ослепительный ореол сияния. Он пролетел буквально над нашими головами — в лицо мне дохнуло жаром, и я чуть не упала, едва не сбитая с ног горячей воздушной волной, созданной мощным взмахом крыла; посыпавшиеся на голову искры оставили обугленные следы на одежде и словно тонкие иголочки прошлись по открытой коже рук. Дракон не заметил нас, но, похоже, почуял что-то непривычное и начал оборачиваться — я даже успела увидеть его огромный янтарно-жёлтый глаз — но тут мир вокруг вновь свернулся, и меня затянуло в круговерть телепорта.

На сей раз магия не подвела Кейрена. Мы стояли на земле, за нашими спинами в небо упиралась гора, с вершины которой мы только что обозревали Долину, а перед нами раскинулись заросли остролистного кустарника, усыпанного странными серыми цветами.

— Ну вот мы и в Огватане, закрытой для посещения Долине, — довольно выдохнул Кейрен, устало улыбаясь. — Какое дашь направление, а, Лесь?

— А дальше всё не так просто, — загадочно усмехнулась я, краем глаза наблюдая за полётом изумрудного дракончика. — В тексте идёт примерно следующая фраза: «Встань между костью и собакой, и ты найдёшь путь».

— Может, нужно встать между драконом и его сокровищницей? — мечтательным тоном предположил вор.

— Вряд ли это стоит понимать буквально, — сухо возразил Игнис и задумчиво продолжил. — Думаю тут заложен какой-то простой ориентир в иносказательной форме…

Насмешливо ухмыляясь, я великодушно дала спутникам возможность подумать. Кейрен нервничал, то топтался на одном месте, то ходил из стороны в сторону, и идеи буквально отпечатывались у него на лбу благодаря красноречивой мимике. Глубоко погрузившись в раздумья, он так бурно реагировал на собственные мысли, что я даже вздрагивала от его нечленораздельных ликующих воплей, а от активной жестикуляции и вовсе приходилось уворачиваться. Опасаясь попасть вору под руку, я потихоньку переместилась поближе к Игнису. Кейрен чисто автоматически обходил его стороной, а сам наёмник думал куда спокойнее. Собственно, он просто стоял на месте с возвышенно-задумчивым видом, не теряя, впрочем, разумной бдительности: в его глазах плясало настороженное синее пламя. Поймав мой взгляд, Игнис слегка улыбнулся мне половинкой губ, но уже через секунду вновь был серьёзен. Глядя против солнца, я невольно залюбовалась его строгим профилем, словно аккуратно вычерченным чьей-то уверенной рукой при помощи уголька на жёлто-зелёно-голубой бумаге из солнца, травы и неба… Я поборола желание протянуть руку и дотронуться до него, чтобы проверить, осталась ли картина реальной или же лишь на пальцах останется чёрный след от линий, и, негромко кашлянув, объявила:

— Ладно, я, кажется, знаю, куда идти.

На меня тут же уставились две пары глаз со смесью любопытства и укоризны. Я смущённо потупилась и, почувствовав, как от повышенного внимания жар приливает к щёкам, продолжила:

— Когда мы были на вершине, я заметила, что лесок, из которого вылетел изумрудный дракон и который, собственно, перед нами, очень похож на собачью голову с открытой пастью. А вот там левее, если идти вдоль границы, я видела небольшой холм, который напоминает обломанную с одной стороны кость. Смею предположить, вход в лабиринт где-то между ними, и мы, наверное, сможем найти его, если пойдём вдоль этого горного хребта на… э-э… это юг, кажется.

Никто из моих спутников не тратил время на разглядывание местных пейзажей, поэтому ни поспорить, ни согласиться со мной не могли, да и не хотели: ведь если даже мы пойдём в неправильном направлении, в этом будет кого винить… Мы неторопливо, с опаской двинулись вдоль крутого склона. Никаких тропинок здесь, разумеется, не было: ноги заплетались в высокой густой траве, неколючие, но отчего-то очень цепкие ветки низкорослого кустарника хватались за одежду. Однако вскоре буйная растительность ушла в сторону, подошвы застучали по неровной, неестественно гладкой каменистой поверхности; под ногами и на склоне прямо из скальной породы яркими пятнами вырывались крупные алые цветы: их лепестки имели неправильную форму не то крыла дивной птицы, не то застывшего язычка пламени, и каждый был не похож на другой, а короткие серые, словно совсем сухие, стебли без листьев казались тонкими трещинами в камне. Ещё через несколько десятков шагов мы вошли в тень природной галереи, неведомым образом появившейся прямо в толще горы. Это выглядело так, словно кто-то ввинтил огромный штопор прямо в камень и выдернул «пробку», создавая идеально круглый на срезе тоннель без части правой стены. Дугообразный свод нависал довольно низко — я почти могла дотянуться до него кончиками пальцев — и был неравномерно покрыт тёмными разводами. Выгнутая боковая стена выглядела также, подойдя поближе, я провела по ней рукой: поверхность оказалась прохладной и гладкой, как стекло, а разводы — лишь игрой света и тени. На самом деле, скалу покрывали фигурные потёки, будто застывшие дорожки воска на свечном огарке.

— Боже, неужели она оплавлена?.. — прошептала я, ощущая смесь восторга и трепета перед силой, способной сотворить такое.

Я сказала это совсем тихо, ни к кому, в общем-то, не обращаясь, но великолепная акустика в галерее позволила всем услышать мою озвученную мысль, показавшуюся моим спутникам вопросом, требующим ответа. Кейрен обернулся, рассеянно окинул взглядом свод и, в своей манере, равнодушно пожал плечами: его абсолютно не интересовало, какая сила могла выплавить галерею в сплошном камне, пока эта сила не была направлена против него.

— Да, — неожиданно ответил мне Игнис. — Эта сила разрушительна, но во всём противоположна моей. Холодный огонь убивает, живое пламя — обновляет. Из пепла может родиться новая жизнь, изо льда — никогда.

Резко остановившись, наёмник повернулся к стене, в его глазах, где до этого ровно светилось синее пламя, сам собой вспыхнул гневный багровый огонь. Игнис скривился, с усилием загоняя его обратно.

— Если на нас нападут, держись от меня подальше, Полесия. Здесь мне трудно держать огонь в узде, боюсь, что могу причинить тебе вред, — угрюмо предупредил он и, не обращая внимания на обиженное фырканье Кейрена, о безопасности которого наёмник не волновался, быстро пошагал вперёд.

Так, в напряжённом молчании и всеобщей настороженности, мы прошли ещё несколько сотен метров: галерея тянулась дальше, но здесь в её открытой части имелся проём — выход, а за ним глазам представала удивительная картина. Среди сплошных зарослей густого кустарника обширный кусок земли заменяла овальная цельнокаменная плита, сплошь заросшая алыми — огненными, как я прозвала их, — цветами. На дальнем конце платформы стоял исполинский монумент — неизвестный скульптор искусно вырезал из гранита семиметрового дракона: крылья зверя были полураскрыты и устало опущены на землю, длинный хвост, оканчивающийся четырьмя острыми наростами, лежал вдоль туловища, голова с двумя симметричными гребнями, сходящимися на затылке, была повёрнута в сторону, глаза — закрыты. Статую создавал настоящий мастер: дракон выглядел настолько реально, что казалось, он сейчас пошевелится и взлетит…

— «И войди в пасть дракона», — процитировала я очередное странное указание с листка, глядя на челюсть зверя, действительно слегка разомкнутую, с двумя рядами внушительных клыков.

— Ты уверена? — скептически уточнил Кейрен, с сомнением поглядывая на изваяние.

— Уверена, — ответила я, хоть этого и не требовалось.

В крови бурлил адреналин, сердце билось быстрее и громче, чем полагается, — я чувствовала: что-то должно случиться. Неуверенно переглядываясь, мы спустились с галереи, медленно и осторожно, ежесекундно прислушиваясь и оборачиваясь на любой шорох, двинулись по плато в сторону фантастического изваяния. Мы прошли где-то половину пути, когда вокруг вдруг стало подозрительно тихо: замолкли птицы, перестали стрекотать цикады, даже ветер больше не шелестел в разнотравье. Вторя природе, мы замерли на полушаге, напрягая все органы чувств в надежде вовремя определить источник опасности. В наступившей тишине выстрелом прогремел непонятный треск, а ещё через секунду… статуя открыла глаза. В моей голове пронеслись обрывки чужих мыслей: «Вам здесь не место… тебе здесь не место…». Зверь с непередаваемой смесью ненависти и отвращения уставился на Игниса, из его пасти вырвался клокочущий звук, похожий на рык. «Будь проклят тот, кто принёс Холод в наш дом!» — на этом месте поток чужих мыслей прервался, дракон заворочался: каменная корка на его теле пошла трещинами, крупные её куски начали с грохотом отваливаться, поднимая тучи пыли. Стоящий впереди Игнис обернулся к нам и коротко бросил:

— Прочь!

Во все стороны от него расползался могильный холод, в нос ударил запах озона и даже воздух будто бы сгустился вокруг. Я попыталась броситься назад, под защиту галереи, но едва успела сделать пару шагов: на плато оживала не только статуя. Цветы под ногами зашевелились, их лепестки с негромкими хлопками превращались в настоящие язычки пламени, а стебли прямо на глазах отрывались от камней и удлинялись, опутывая ноги. Ещё пару секунд я крутилась на месте, но всё было бесполезно: меня словно всё глубже затягивало в болото, и я завязла так крепко, что не могла больше пошевелиться. Гибкие стебли дотянулись и до рук, жёстко притягивая их к талии, и теперь уже я сама, подобно статуе, способна была лишь наблюдать, как окончательно освободившийся дракон стряхивает последние осколки камня. Обернувшись, насколько это позволили мои живые оковы, я увидела, что Кейрен отступает к галерее под защитой серебристой полусферы явно магического происхождения. А врал-то, что резерв весь истратил! Случайно перехватив мой взгляд, вор скорчил рожу в стиле «такова жизнь» или «ты же не думала, что я буду помогать тебе, когда занят спасением собственной шкуры?» и, одним прыжком преодолев оставшееся расстояние, скрылся в галерее. Тянувшиеся за ним стебли тут же потеряли всякий интерес к ускользнувшей добыче и поползли обратно… Мысленно пообещав себе жестоко ему отомстить, я вновь повернулась к основному действу. А зрелище тут было не для слабонервных. Огромный кроваво-красный дракон стоял на задних лапах, широко раскинув искрящиеся крылья; в его огромных глазах цвета аметиста плясало бешенство, а из пасти практически безостановочно лился поток яркого, жёлто-красного огня. Перед ним стоял человек, ничтожно маленький на фоне величественного зверя, но наполняющий воздух вокруг себя буквально осязаемой опасностью. Между Игнисом и драконом полыхала широкая стена тёмно-багрового пламени, струя красного огня встречалась с ней с оглушающим шипением и то до середины окрашивалась оттенком оппонента, то вновь отвоёвывала свои позиции. Оба противника вели ещё и дополнительные атаки, с тыла. К наёмнику постоянно подкрадывались огненные цветы — он избавлялся от них не глядя, одной волной холодного пламени, превращающего их в пыль. К дракону же осторожно, с разных сторон подползали ручейки синего огня: если такой незамеченным добирался до него, то оставлял тёмные раны-ожоги на шкуре.

Однако на поле боя и мне приходилось несладко. От окруживших меня огненных цветов шёл нестерпимый жар, оплетающие тело стебли с каждой секундой становились всё горячее и уже причиняли ощутимую боль. По лбу, шее, спине градом тёк пот, дышать становилось трудно. Я чувствовала, как нарастает гул в ушах, и картинка перед глазами начинает расплываться — со мной бывало такое несколько раз, но сейчас короткий приступ головокружения мог стать последним в моей жизни… Как ни старалась я удержать сознание, ничего не выходило. В глазах совсем потемнело — я перестала различать происходящее, кожа потеряла чувствительность, даже боль от ожогов притупилась и ушла куда-то за заполнивший голову гул. Непроизвольно издав какой-то звук вроде стона, я покачнулась и отстранённо подумала, что, наверно, если не смогу удержаться на ногах, сгорю в обжигающем плену огненных соцветий… Я закрыла глаза — всё равно от них не было проку — и стояла, слегка пошатываясь, ожидая, когда сознание окончательно меня покинет… и тут в лицо дохнуло холодом. Стало легче дышать, гул в ушах начал утихать, голова — проясняться. Выждав для верности, пока ноги вновь смогут держать меня в строго вертикальном положении, я открыла глаза. Спасал меня, разумеется, Игнис (а кто же ещё?): отвлекшись от своего противника, чего по-хорошему делать бы не стоило, он пустил в мою сторону волну нежно-голубого пламени — оно холодным покрывалом сковало потерявшие яркость цветы, чуть не устроившие мне любимую казнь святой инквизиции, и удерживавшие меня на месте стебли — они опали на землю горсткой пепла, стоило мне шевельнуться.

Тем временем, битва вступала в финальную фазу, то есть оба противника, похоже, собирались вложить все оставшиеся силы в последний удар. Опомниться и убежать я, конечно, не успела… Дракон взревел и во все стороны от него полился огонь. Игнис, в свою очередь, раскинул руки, давая желанную свободу багровому пламени, быстро растекающемуся вокруг. Я стояла совсем близко, и ледяной всепроникающий огонь в секунду оказался у моих ног, но не превратил меня в пепел, как поступал со всем, что попадалось ему на пути. Пламя будто… узнало меня, вспомнило старый запрет и наслаждалось тем, что могло сейчас нарушить его. Основная масса огня плавно обтекала меня, продвигаясь дальше, к другому концу плато, а несколько язычков остались, как диковинные растения вытягиваясь вверх в стремлении сравняться со мной ростом. Как только пламя коснулось моих ног, я приросла к земле безо всяких оков — из-за непроизвольно зародившегося в груди и леденящего душу ужаса, совершенно не конкретизированного, а оттого только более сильного. Расширенными от страха глазами я могла только наблюдать, как один из язычков огня, выросший до уровня моей груди, приближается ко мне. Я почувствовала ледяное прикосновение сначала на коже, а потом… словно внутри собственного тела. Пламя проникало сквозь меня без каких-либо видимых повреждений, и вот я уже ощущала, будто чья-то холодная ладонь с длинными тонкими пальцами обхватила моё сердце прямо внутри грудной клетки, хотя не знаю, как можно почувствовать подобное. И вроде момент был весьма подходящий, чтобы постыдно завизжать, но я не могла себя заставить даже просто разжать губы, а внутри меня, казалось, сама кровь становилась холоднее и замедляла свой бег… Сердце билось через раз, и даже страх исчез — это было бы слишком сильное чувство для моего притормаживающего организма; в последнем усилии я подняла взгляд, чтобы хотя бы увидеть, кто одерживает верх. Дракона до половины туловища охватило багровое пламя, и у него, как и у меня, уже не было сил сопротивляться — его прижимало к земле, и я заметила, что он начинает каменеть, вновь превращаясь в статую. Ещё секунда — и огонь разочарованно схлынул с изваяния: располагался теперь дракон в несколько иной позе — он вытянул шею вперёд, голова с открытой пастью лежала почти у ног Игниса, одно крыло было развёрнуто и небрежно брошено на камни, второе — болезненно прижать к раненному боку. Наёмник медленно, как во сне, развернулся, в его глазах плясало пламя, и смотрел он в пустоту. Кое-как раскрыв-таки рот, я попыталась позвать его, но вышел только нечленораздельный хрип — слишком трудно оказалось шевелить губами, зато свободные язычки огня вокруг меня восприняли мою попытку, как действие враждебное, и бросились ко мне все разом. Благодаря ледяным прикосновениям внутри себя, я вдруг вспомнила о существовании многих органов, о которых до этого не вспоминала со школьного курса анатомии… Я наконец упала, с головой погружаясь в холодный огонь и уже не понимая, что происходит снаружи меня, а что внутри, но тут пытка резко прекратилась. «Рука хозяина», — прозорливо подумала я, не торопясь открывать глаза и с наслаждением ощущая, как пульс возвращается к нормальному ритму. Кто-то неуверенно притронулся к моей руке, остужая обожжённую кожу прохладой своей ладони.

— Прости, я… я не мог его удержать.

В голосе было столько горечи и безысходности, что у меня сердце защемило от жалости. Я открыла глаза, осторожно села, поджимая под себя одну ногу для равновесия — это движение заставило поморщиться от боли в нетерпящих шевеления ожогах. Игнис сидел рядом, опустившись на колено, одна его рука по-прежнему лежала на моей, другой, согнутой в локте, он опирался на бедро. Плечи и голова его были сокрушённо опущены: наёмник старательно избегал моего взгляда, словно боялся увидеть в моих глазах страх, ненависть или презрение. Я успокаивающе накрыла его ладонь своей и твёрдо возразила:

— Ты не виноват.

Игнис медленно поднял глаза: за завесой из упавших на лицо волос сверкало неохотно затихающее пламя, под которым скрывалась почти физическая боль от моральных терзаний.

— Да и вообще, — жизнерадостно продолжила я, неуклюже стараясь скрыть сочувствие за напускным оптимизмом, — настоящий огонь причинил мне куда больше неприятностей, чем твой.

— Твою сердобольность ничем не выжечь, — уныло усмехнулся наёмник. — Из-за меня ты едва не погибла и ещё меня же теперь жалеешь…

Я хотела поспорить, сказать, что он же сначала спас меня от не в меру пылких объятий созданий с огненной клумбы, но наш разговор невежливо прервали.

— Это всё очень трогательно, но не пора ли нам двигаться, пока ещё что-нибудь не случилось? — послышался сзади чуть дрожащий, но уверенный голос Кейрена.

— Не слишком ли смелое заявление для того, кто забился в угол при первом признаке опасности?

— Не вижу ничего предосудительного в том, что жить мне ещё не надоело, — не смутился Кейрен, с независимым видом прошествовав мимо нас и остановившись неподалёку.

Не уставая удивляться степени его цинизма, я осуждающе вздохнула и, неохотно высвободив ладонь, поднялась на ноги. Кожа на руках и ногах горела: на открытых участках виднелись красные полоски ожогов, и даже соприкосновение с тканью вызывало боль. А вот одежда, как ни странно, почти не пострадала: на штанинах и рукавах среди общей сомнительной чистоты лишь слегка выделялись более тёмные пятна опалённых участков.

— Ни у кого мази от ожогов не завалялось? — морщась, я аккуратно закатывала рукав, стараясь свести к минимуму контакт с воспалённой кожей.

— Мазь от ожогов?! — фыркнул Кейрен. — Стояла вся в огне, я думал, пепла не останется, а она мазь от ожогов требует!

Нервно хихикая, Кейрен первым направился к голове дракона — всё же перетрусил он во время огненного шторма, что выдавали нетвёрдая походка и едва заметное дрожание рук.

— Видимо, нет, — вздохнула я и пошла следом.

Уже у самого входа я обернулась, чтобы последний раз окинуть взглядом поле боя. Плато уже не выглядело как иллюстрация для волшебной сказки: ни одного огненного цветка не уцелело, блестящий тёмно-серый гранит стал будто бы пыльным и каким-то облезлым, внешняя стена галереи вздулась новыми каменными потёками, листья ближайших к месту действия кустов скрутились — часть почернела от жара, часть побелела от холода.

— Идём, — бросил Игнис, проходя мимо меня — ему вовсе не хотелось любоваться плодами своих разрушительных действий.