Шанс на жизнь, шанс на смерть

Глава 6

В подвале — а в том, что я оказалась именно в подвале, не возникало ни малейших сомнений — было темно и грязно. Пока я валялась на полу, к лицу прилипла пыль и всякий мусор, в волосах запуталась паутина. Меня не связали, даже не обезоружили, впрочем, смыться отсюда мне не представлялось возможным: хлипкая на вид дверь и не шелохнулась под моим напором, расположенное под потолком узкое окошко было для меня слишком маленьким, а нескольких десятков лет для рытья подкопа у меня не имелось. До захода солнца оставалось несколько часов; скудный свет, проникавший в подвал, выхватывал из тени какие-то сундуки, ворох ветхого тряпья и высокую бочку. В последней я обнаружила нечто, бывшее некогда продуктом питания для людей, а теперь непригодное даже для крыс… Приложив некоторое усилие в целях подавления тошноты, я возвернула круг бочки на положенное место и перешла к изучению содержимого сундуков, которое, как я надеялась, не могло вызвать нездоровых позывов желудка. Крышка верхнего легко откинулась, внутри лежала всякая кухонная утварь — глиняные миски, деревянные ложки и тому подобные предметы. Ничего из этого меня не заинтересовало, и я варварски скинула открытый сундук на пол. Хрупкие предметы разлетелись вдребезги, остальные раскатились по углам, а поднятый мною шум был слышен, наверно, в космосе. Подождав для верности пару минут, я окончательно убедилась в полной флегматичности местных лунатиков, прочивших меня в жертвы, и продолжила обыск. Сундук, стоящий ниже, был заперт на массивный висячий замок, но изъеденный коррозией металл не выдержал удара чугунной сковородкой и буквально рассыпался в моих руках. Я приподняла тяжёлую крышку и кисло усмехнулась — здесь оказались какие-то книги. Везёт мне на литературное наследие этого мира! Впору библиотеку отрывать… Вытащив один фолиант, я аккуратно заглянула под обложку: дряблые, отсыревшие страницы так и норовили порваться под движениями пальцев. Ладно, почитаем… Многообещающее название книги — «Теория и практика врачевания, или как дожить до ста лет» — вызвало у меня приступ нездорового хохота. Вот как раз в данный момент у меня была прекрасная возможность не дожить до столь почтенного возраста и к медицине это не имело ни малейшего отношения… В начале книги даже имелось содержание, достойное цитирования в КВН. Первая половина оглавления действительно предлагала всевозможные методы лечения болезней, а вторая — способы борьбы с побочными эффектами от их применения… При том, что попытка справиться с элементарной простудой могла вызвать галлюцинации и частичную потерю памяти, я бы не рискнула воспользоваться советами из этой книги. Я уже собиралась найти что-нибудь поинтересней и пролистывала последние страницы, когда из-под обложки выпала сложенная вчетверо бумажка. На одной стороне была нарисована схема какого-то лабиринта, на другой имелся небольшой текст, кажется, на французском. Язык этот я помнила со школы довольно смутно, а слабое освещение не позволяло толком разглядеть малознакомые слова, так что, сложив листик и засунув его в карман, я отложила его изучение на гипотетическое будущее, которого у меня, собственно, могло и не оказаться.

Не найдя среди книг больше ничего интересного, я перешла к изучению последнего сундука, но там было только всякое барахло: деревяшки, вроде заготовок для ложек или чего-то подобного, тряпки, несколько мотков тонкой верёвки и другие бесполезные предметы. Пока я возилась, в подвале стало совсем темно. Мои многострадальные часы, которые, как ни странно, всё ещё тикали из-под треснувшего стекла, показывали начало десятого: вероятно, солнце ещё не село, но готовилось к этому. Мне откровенно наскучило сидеть в темноте, начинало клонить в сон, да и голод давал о себе знать, поэтому я завалилась на гору тряпья, подняв в воздух тучи пыли, и прикрыла глаза в надежде насладиться парой часов здорового сна до того, как за мной явятся лунатики. Стоило мне задремать, как скрипнула дверь. Любопытство не позволило притвориться спящей, и я лениво повернула голову на звук. На пороге стояла уже знакомая мне девочка, в её руке горела тонкая свечка.

— Идём, тебе пора, — отстранённо произнесла она, развернулась… и ушла, будто не сомневаясь, что я двинусь следом и никуда по дороге не сбегу.

Я отнеслась к её необоснованной уверенности скептически, но встала и подошла к двери: оставаться в подвале не было никакого смысла. Поднявшись по лестнице, я оказалась в коридоре, не имеющем освещения, половицы зловеще скрипели под ногами, к лицу липла пыльная паутина или нечто, напоминающее её на ощупь. Воображение нарисовало огромных волосатых пауков, спускающихся мне на голову с тонущего во тьме потолка, я вздрогнула, резко вспомнив о своей арахнофобии, и рванула к выходу с воодушевлением профессионального бегуна на пути к золотой медали. И конечно, я и думать забыла о том, чтобы свернуть и попытаться улизнуть или спрятаться, поэтому вылетела на улицу именно там, где меня и ждали. Я еле успела затормозить: всё пространство от самого порога дома до моста было заполнено людьми — их стало гораздо больше. На берегу канавы теперь стоял низкий помост, на нём возвышалось какое-то странное сооружение: разглядеть конструкцию не удавалось из-за заслонявшего её человека.

Как только я появилась на крыльце, все лица обратились ко мне — ощущать на себе взгляд нескольких десятков закрытых глаз было жутковато. Толпа расступилась, открывая мне дорогу к помосту — направление, совсем не внушавшее доверия. Впрочем, выбора мне не оставили… Я медленно зашагала по живому коридору, головы каждого из лунатиков поворачивались вслед за мной абсолютно синхронно — я видела это совершенно отчётливо: несмотря на ночь на улице было довольно светло и виной тому была вовсе не пара факелов, воткнутых в землю возле помоста. Подняв взгляд к небу в поисках источника света, я невольно остановилась. То ли меня слишком сильно ударили по голове, устроив сотрясение мозга, то ли на усыпанном звёздами небосводе действительно ярко горели… три луны! Раньше я не видела ничего подобного ни в этом, ни в своём мире, из чего следовал вывод, что дело в некоем астрономическом явлении, которому, как это ни прискорбно, я не могла уделить ни капли времени. Луны выглядели как-то неестественно, две из них словно бы подрагивали, как отражение на воде. Пока я не двигалась с места, толпа недвусмысленно сомкнула свои ряды у меня за спиной, отрезая путь к отступлению. Я неохотно отвлеклась от созерцания ночного неба и вернулась к прерванному шествию — иначе назвать мой путь между лунатиков у меня не хватало фантазии. Остановилась я у самых ступенек, ведущих к помосту, вокруг остался лишь маленький пятачок свободного места.

— Поднимись сюда и прими свою судьбу!

Я посмотрела на человека, стоящего на помосте, и узнала в нём виденного мною ранее предводителя лунатиков. Его серебристые при лунном свете волосы слегка развевались на ветру, и при других обстоятельствах даже можно было бы назвать его симпатичным… Хотя, и в этих было можно…

— Нет, мне, конечно, льстит, что ради меня здесь посреди ночи собралось столько народа, но подниматься на этот шаткий эшафот, воздвигнутый над грязной канавой, я не собираюсь.

Я насмешливо развела руками в подтверждение своих слов. Предводитель улыбнулся, казалось бы, по-доброму, но мне чем-то не понравилась эта ухмылка в совокупности с воображаемым выражением закрытых глаз.

— Ты пришла к нам в день многолунья и не можешь уйти. Твоя судьба — очистить реку. Провиденье привело тебя к нам! Пришло время жертвы! Ради спасения реки! Ради спасения мира!

Певучий голос завораживал, а его хозяин был идеальным лидером для какого-нибудь повстанческого движения: любая чушь в его исполнении звучала столь убедительно, что я сама чуть не заорала вместе с толпой «Ради спасения!». Зло хлопнув себя по бедру, я уже хотела сказать что-то резкое, но увидела такое, что потеряла дар речи (никогда не думала, что это может произойти наяву…). Оратор ещё раз улыбнулся и… открыл глаза: в них не было ни зрачков, ни белков, ни радужек, яркое голубовато-зелёное свечение исходило от них. Я едва удержалась от недостойного визга, потому как в ту же секунду осознала, что поднимаюсь по ступенькам и не имею никакой возможности этому воспротивиться.

— Э-э-э! Прекратите! Что вы делаете?! — внезапно задрожавшим голосом заорала я. — Так… нечестно!!!

Мои крики не возымели результата, светящийся взгляд продолжал держать хватку. Я поднялась на помост и смогла, наконец, разглядеть расположенное на нём приспособление: двойная деревянная рамка с несколькими перекладинами крепилась к шестам, укреплённым на дне канавы; перед ней был установлен большой ворот, приводимый в движение массивной рукоятью сбоку. Две верёвки, намотанные на него, тянулись к несущим шестам. По всему выходило, что рамка предназначалась для опускания в заменяющую воду в канаве жижу…

— Господи, вы хотите меня там утопить?! — вырвалось у меня. — Но зачем???

— Что ж, ты имеешь право знать. Будем считать это твоей последней просьбой. Но сначала я должен тебя привязать.

Сделав шаг к рамке, я вдруг почувствовала, что могу сопротивляться чужому контролю: не настолько, чтобы выхватить оружие и прибить этого борца за экологию, но достаточно, чтобы остановиться и развернуться лицом к толпе.

— Свобода воли — неотъемлемое право человека, — сквозь зубы процедила я.

Предводитель молча вскинул руку, и все лунатики вокруг разом открыли глаза. Вспышка, порождённая этим действием, меня ослепила, мои слабые попытки сопротивления сошли на нет, и не успела я проморгаться, как уже стояла в рамке и покорно позволяла привязывать своё запястье к перекладине.

— Когда-то эта река была чистой и свежей, как весенний день. В ней водилось много рыбы, а вода её считалась целебной. Приречный район города населяла община алхимиков, и многие из них сливали сюда неудавшиеся составы. Однажды вечером в реку выплеснули опасное зелье, а во время случившейся той ночью грозы в неё попала молния, сделав такой, какой ты видишь её теперь. На ту часть города, где мы сейчас находимся, опустился странный туман, который навсегда изменил наши тела и наши души. И пока река не станет вновь прежней, нам не обрести покой, — предводитель торжественно закончил рассказ, привязывая к рамке мою ногу.

— И при чём тут я?

— С тех пор трижды в год наступает ночь многолунья, в которую мы должны отдать реке живого человека не из нашего числа. Однажды провиденье пришлёт нам того, чья жертва сможет оживить воду. Сегодня оно прислало нам тебя, и мы всем сердцем надеемся, что ты спасёшь реку и освободишь нас.

Кричать и возмущаться я не стала. Ну что толку говорить им, что они идиоты и с головой не дружат?.. Будто после этого меня отпустят. Громко визжать и звать на помощь тоже было абсолютно бессмысленно, да к тому же глупо. Смерти я не боялась, и у меня были на то вполне объективные причины, но утонуть в вязкой, пахнущей болотом жиже слишком уж неприятно… Тошнило от одной мысли, что эта гадость попадёт мне в рот и в нос, и я буду захлёбываться… Предводитель начал крутить ворот, и угол моего наклона к земле стал резко уменьшаться. Запоздало ощутив, что меня уже никто не контролирует, я забилась в верёвках, оказавшихся на диво прочными, но толку от этого было мало. Я уже не могла опираться на рамку и висела, больно выворачивая запястья и лодыжки, гладкая поверхность тёмной жижи неумолимо приближалась, но предводитель вдруг перестал вращать ворот, а со стороны домов послышался шум, топот и крики. Помост частично загораживал мне обзор, но удалось разглядеть, что толпу разгоняет… белоснежная лошадь. Следом за ней к канаве пробиралась девушка, в которой я почти сразу узнала Ориен. Вот уж кого я точно не ожидала здесь увидеть! Пробившись к помосту, девушка грациозно вскочила на него, не прибегая к помощи ступенек, но всё же опоздала. Предводитель вынул короткий нож, который я заметила у него на поясе ещё в начале церемонии, и одним точным ударом перерубил обе верёвки. Я всё-таки взвизгнула и с головой погрузилась в отвратительную чёрную субстанцию. Это было ещё хуже, чем я предполагала. Жижа облепила тело вязким коконом, заползла в уши, попала в нос, вызывая не то тошноту, не то желание чихать. Сколько я протяну без воздуха? Минуту или чуть меньше, а если Ориен и полезет доставать меня отсюда, то это займёт гораздо больше времени… Впрочем, мои расчёты никуда не годились, поскольку не дышать в этой массе было куда сложнее, чем под водой: грудь сжимало всё сильней, выдавливая остатки кислорода, сдавливало и горло, имитируя удушение. Не знаю, сколько я продержалась — время здесь текло совсем иначе — почувствовала только, что теряю сознание, и в рот потекла вязкая жижа…

Попытка вдохнуть обернулась приступом кашля. Во рту стоял привкус тины и гнили, казалось, что в лёгких не осталось места для воздуха. Я тяжело перевалилась на живот, оперлась на руку, скребанув ногтями по земле. Отплеваться было нелегко: комочки тёмной массы застревали в горле, жижа тянулась во рту, как жвачка, липла к зубам и языку… Вновь обретя способность дышать, я села, пьяно покачиваясь: перед глазами всё плыло, кружилась голова, но мне удалось сфокусировать взгляд на Ориен, которая сидела рядом, поджав под себя ноги.

— Пришла в себя? Всё в порядке? — с несвойственной ей лаконичностью поинтересовалась девушка.

— Да, — попыталась ответить я, но получился лишь неидентифицируемый хриплый звук. — Да, — повторила я, кашлянув. — И… спасибо!

— Не за что, поверь.

Я удивлённо посмотрела на Ориен, её ответный взгляд был неприятно холоден.

— Если я не ошибаюсь, ты спасла мне жизнь. Это ли не заслуживает благодарности? Ты же рисковала ради меня! — возразила я, подозрительно нахмурившись.

Девушка скривилась, будто ей напомнили о каком-то нехорошем поступке, совершённом ей по глупости.

— Признаю, мне пришлось пойти на этот опрометчивый шаг. Скажу честно, при других обстоятельствах я бы благоразумно позволила толпе фанатиков с психокинетическими способностями утопить тебя или любого другого человека, поскольку собственную жизнь ценю несколько выше.

Обескураженная такими откровениями, я долго не могла придумать, что бы на это ответить. Чёрная капля скатилась по чёлке и скатилась в мою ладонь, слившись с покрывающим её слоем грязи.

— Нужно где-нибудь искупаться, — вслух подумала я.

Ориен молчаливо кивнула: она тоже была по пояс перепачкана в речной жиже. Пауза затягивалась. Девушка терпеливо ждала, пока я обозрю окрестности и соизволю-таки что-нибудь изречь. Видимо, ей действительно было надо от меня нечто важное… Мы находились на противоположном берегу реки, в небе по-прежнему светило три луны. С другого края канавы на нас смотрели фанатики с горящими глазами, но то ли расстояние было слишком велико, то ли за время моего относительного отсутствия произошло что-нибудь особенное — никакого гипнотического влияния на себе я не чувствовала. Предводитель лунатиков одиноко стоял на помосте, отсюда казавшемся особенно жалким, и глядел в мою сторону, осуждающе наклонив голову. С совершенно серьёзным видом я показала ему язык: мужчина округлил глаза и отшатнулся, нога задела ворот, и он свалился на землю, прямо под ноги медленно рассасывающейся толпе… Смешно мне почему-то не стало, настроение портилось и теперь было ещё хуже, чем непосредственно в момент недавнего утопления.

— Так каковы первопричины твоего внезапного благородного порыва? — поинтересовалась наконец я, поднимаясь на ноги.

Заскучавшая было Ориен встрепенулась и охотно ответила:

— Мы нашли в городе человека, который может нейтрализовать яд майери. Но прежде ему нужно избавиться от наведённой тобой магии, защищавшей нас от солнца. Для этого нужна книга. Твоя книга.

«Весело будет, если Арктур убежал со всеми моими вещами в неизвестном направлении», — подумала я, мысленно усмехаясь. Даже интересно, как отреагирует на такую новость Ориен… Всё-таки оплата за использование книги в виде моего спасения произведена авансом… К моему разочарованию, Арктур пасся неподалёку — я не заметила его сразу. Рядом с ним, подобно конвоиру, стояла уже виденная мною белая лошадь, чем-то неуловимо знакомая, словно я встречалась с ней раньше. Проследив за моим взглядом, Ориен ещё больше помрачнела и кивнула.

— Да, я знала, что книга там. Но… твой конь не даётся в руки. Так что тебе следует благодарить его за своё спасение.

Я скептически прищурилась, но подошла к Арктуру. Тот соизволил оторваться от поедания травы, которой вокруг и так уже оставалось немного, и повернуть морду ко мне. Готова поспорить, что если бы конь умел разговаривать, то сказал бы что-то вроде «теперь мы квиты». В его глазах ясно читалось, что если раньше он ещё чувствовал себя мне обязанным, то теперь добра от него не жди. Я улыбнулась и хотела потрепать коня по холке, но вовремя остановилась, вспомнив о покрывающей руки да и все остальные части тела грязи, и ограничилась тем, что назидательно погрозила Арктуру пальцем.

— Это твоя? — спросила я у Ориен, указывая на стоящую рядом белой статуей лошадь. — А как же все разговоры об эксплуатации бессловесных существ?

На лице девушки отразился целый спектр самых противоречивых чувств: досада, страх, уверенность и даже вызов.

— Не вижу смысла врать, ведь ты не пойдёшь на меня доносить, поскольку сама не в ладах с законом, — определилась Ориен. — Я оборотень, и, как ты знаешь, не имею права находиться за пределами своей Долины.

— Ты — кто?! — ошарашенно переспросила я.

— Да, я — раздельноипостасный оборотень, и эта лошадь — моя вторая ипостась.

У меня хватило выдержки не усомниться в существовании оборотней вслух, но другую глупость я всё же ляпнула:

— А почему тебе нельзя здесь находиться?

По глазам Ориен пробежала тень, она отстранилась, моментально оказавшись рядом со своей второй ипостасью, и в её руке я увидела светящийся в свете трёх лун меч. Запоздало заметив, что мне ничего больше не мешает при ходьбе и не оттягивает влево пояс, я опустила руку к бедру и нащупала пустые ножны.

— Эй, это моё!

Мой вялый протест не был воспринят всерьёз, а выражение лица Ориен не сулило мне ничего хорошего.

— А теперь поговорим о тебе.

Девушка сделала паузу, заглянула мне в глаза, будто ожидала ответа от них, но вряд ли смогла увидеть там что-либо, кроме искреннего непонимания.

— С первого дня нашего знакомства ты казалась мне странной. Твоё поведение, речь, незнание элементарных вещей. Место, из которого, по твоим словам, ты прибыла в эту страну, не существует, но даже здесь тебя заждались в тюрьме. Или я услышу правду сейчас, или ты отдаёшь мне книгу и уходишь.

Как всё у нас серьёзно! Пара несостыковочек, и она меня уже убить готова! Прямо агент 007 на задании… Приняв моё задумчивое молчание за сомнение и метание между двумя предложенными вариантами, Ориен сочла необходимым добавить третий:

— Ты, конечно, можешь отказаться от обеих возможностей. Но тогда, хоть и предпочитаю своевременное отступление открытому конфликту, я буду вынуждена применить силу.

В подтверждение своих слов девушка выразительно качнула рукой с клинком — опробовать силу её удара на собственной шее не имелось ни малейшего желания.

— Даже не знаю, что тебе ответить, — протянула я, ещё не приняв решения, но не желая провоцировать Ориен несколькими секундами ожидания. — Соврать — фантазии не хватает придумать что-либо правдоподобное. Сказать всё как есть — не могу даже примерно представить твою реакцию: слишком уж мало я ещё знаю этот мир, — сделав ударение на предпоследнем слове, я подождала ответа… но его не последовало, пришлось продолжать. — Ты что-нибудь смыслишь в теории множественности пространств? Я тоже нет, а стоило бы. Где-то около недели назад меня занесло сюда из другого мира, совершенно иной реальности, а теперь я стою посреди ночи на краю канавы и пытаюсь объяснить ситуацию оборотню, которых в моём понимании вообще не существует.

Ориен недоверчиво покачала головой.

— Фантазия действительно подводит тебя, Полесия. Неужели ты думаешь, что я поверю в сказочку о далёких мирах и волшебных путешествиях между ними?

— Понимаю, звучит это крайне неубедительно, — не могла не согласиться я, — но это правда, хоть никаких доказательств у меня и нет. Я даже не знаю, кто или что, как и зачем меня сюда притащило. Надеюсь, мне удастся это выяснить хотя бы для удовлетворения ненасытного любопытства… В общем, повторяю, я не могу доказать, что говорю правду, как, впрочем, и ты не можешь утверждать обратное. Да и какая тебе, собственно, разница? Сама подумай, если бы я хотела причинить тебе вред, то у меня было тысяча возможностей. Согласись, нет никакого смысла начинать сторониться и опасаться меня сейчас.

Девушка окинула меня пристальным взглядом. Врождённая настороженность и инстинкт самосохранения боролись в ней с холодной логикой и здравым смыслом. Устало вздохнув, Ориен шагнула ко мне, выставляя вперёд руку с мечом. Я внутренне сжалась, ожидая удара, который буду не в состоянии отразить. Девушка подкинула оружие в воздух — я вздрогнула — и ловко перехватила его за клинок чуть пониже гарды. Рукоятью вперёд она с кривой улыбкой протянула мне меч.

— Ладно, будем считать, что я тебе поверила. Пока. Правда рано или поздно всплывёт сама, если наши пути не разойдутся до этого времени.

Я облегчённо выдохнула, красивым пируэтом загнала клинок в ножны, чудом не оттяпав себе пальцы. Тем временем Ориен приблизилась ко своей второй ипостаси, приложила ладонь к её шее, и лошадь прямо на глазах начала исчезать, как призрак в рассветном тумане. Уже через пару секунд от рослой жилистой кобылы не осталось и следа.

— Эффектный фокус, — восхитилась я.

— Ты не представляешь, какое облегчение я испытываю, снова объединяя ипостаси, и как сильно мне хочется вновь и вновь разделяться… Это странное удовольствие, сложно объяснить, — Ориен мечтательно зажмурилась, но почти тут же осеклась, вспомнив, что не собиралась рядом со мной расслабляться и, уж тем более, откровенничать. Скорченная ею рожица однозначно советовала мне забыть об услышанном и как можно скорей.

— Я видела здесь неподалёку реку, — деловым тоном сообщила девушка, отвернувшись в сторону. — Думаю, нам следует сперва отмыться от этой грязи, иначе мы будем привлекать слишком много внимания, если возможно вызвать ещё большее любопытство, чем при наличии собственного портрета развешанным по всему городу.

Я не отреагировала на подколку — уж очень хотелось поскорей смыть с себя склизкую гадость — и, взявшись за обрывок верёвки, болтающий у Арктура на шее, предложила Ориен показывать дорогу.

Перебравшись через незаконченную стену — коню, к слову, это далось не слишком легко — мы получили прекрасную возможность полюбоваться на ночной Экстр. С этой позиции особенно хорошо было видно, что город построен вовсе не на равнине — в Грозовом крае с ними наблюдалась явная напряжёнка — а на более-менее пологом склоне холма. Крепостная стена окружала Экстр только с трёх сторон: направление, которое выбрали для возвращения мы, никак не охранялось, причём кладка на срезе выглядела довольно аккуратно — никаких разрушений, словно стену просто разобрали по камешку. Слева за городской чертой виднелась неширокая река, и будь у меня при себе фотоаппарат, я бы непременно запечатлела три лунные дорожки, веером разбегающиеся по водной глади. Вдруг я вспомнила о до сих пор лежащей в кармане бумажке, с содроганием достала её, ожидая найти лишь слепленную чёрной жижей нечитабельную гадость, но листочек каким-то чудом уцелел и даже был почти сух. Мы спустились к берегу, продираясь через заросли репейника и полуметровую траву, сплетённую в сплошной ковёр диким вьюном. Несмотря на тёплый день и такую же ночь, вода была хоть и не ледяной, но довольно холодной. Впрочем, грязь она отмывала замечательно, и уже через полчаса чистыми были и мы, и наша одежда. Ориен торопливо припустила вверх по склону к городу, будто в насмешку предложив мне себя догонять. Сделав десяток шагов в том же направлении, я остановилась, борясь с желанием сесть прямо на землю. Холодная мокрая одежда липла к телу, слабый ветерок продувал до костей, голова болела и настоятельно рекомендовала прилечь. Порядочно отстав от Ориен, я решила использовать единственный доступный мне способ сравняться в скорости с неутомимым оборотнем и вскарабкалась на Арктура, но конь тоже устал, и в результате мы вместе плелись к городу, ориентируясь на едва виднеющийся вдалеке силуэт девушки.

Экстр ночью не освещался ничем, кроме единственного фонаря, установленного на центральной площади около некоего памятника, которой мне ещё не удавалось рассмотреть, да двух факелов, расположенных на створках ворот города. Тёмные улицы не выглядели угрожающе, сонные дома не казались заброшенными даже в этот час затишья. Небо на востоке начинало светлеть, когда мы остановились у крыльца небольшой халупы — скромного жилища местного… я пока не знала, кем был человек, помогающий нам, поэтому довести мысль до конца не сумела. Нисколько не смущаясь поздним (или ранним?) часом нашего визита, Ориен смело постучала в дверь, заходившую ходуном от её богатырских ударов. Вопреки моим ожиданиям, в окне почти сразу появился свет, после чего недолго пришлось ждать и хозяина. Дверь нам открыл старичок не слишком презентабельного вида: на голову ниже меня, в заляпанном разноцветными пятнами халате, со спутанными волосами и короткой бородой. Подслеповато щурясь, он долго разглядывал нас в неверном свете лампы, которую держал в руках, а узнав Ориен, тут же посторонился, пропуская нас в дом.

— Признаться, я ждал вас раньше, — не дав нам даже поздороваться, затараторил старичок, — но ничего страшного, всё уже готово. Передайте мне ту книгу и, если вас не затруднит, укажите использованное заклятье, после чего ложитесь спать, вы, наверно, устали, а у меня ещё много работы.

Предложение вздремнуть показалось мне довольно странным, но спорить и задавать глупые вопросы я, конечно, не стала. В домике было две комнаты: большая гостиная, разделённая на две части рваной занавеской (из-за приоткрытого полога виднелся длинный стол, уставленный мензурками, колбами и какими-то сложными установками) и тесная спальня, где постель заменяли наваленные на полу горки соломы. На одной из импровизированных лежанок уже расположился Ниитар: наш приход его не разбудил, впрочем, он вряд ли бы услышал за собственным храпом приглушённые слоем грязи на полу шаги. Совершенно обессиленная, я повалилась на сено, наивно понадеявшись, что оно мягкое, но солома оказалась лежалой, жёсткой и утрамбованной. Расположив отшибленные рёбра равномерно по твёрдой поверхности, я всё равно не смогла уснуть сразу. В воздухе витал запах прелой земли и болота, из другой комнаты доносилось какое-то шипение, бульканье и щелчки. Ориен тоже не спалось: полежав пять минут, она вскочила и принялась отгребать всю причитающуюся ей солому в угол.

— Что ты делаешь? — шёпотом поинтересовалась я, лениво поворачивая голову.

— Гнилая солома, — коротко пояснила девушка. — Меня тошнит от одного её вида, а уж запах…

— Тошнит?! — удивилась я.

— Представь, что тебе предложили поспать на кровати из заплесневелого хлеба или несвежего мяса.

Представлять я не стала: при моём воображении мне бы тоже пришлось перелечь на пол, а это было не лучшей альтернативой теперешнему положению. Я хотела спросить ещё что-то, но не успела: глаза закрылись словно сами собой, и мысли в голове превратились в сны…

Вволю поспать мне не удалось. Каждые пять минут я открывала глаза, смотрела в маленькое окошко на соседней стене, пытаясь определить, не наступило ли уже утро. А стоило задремать, тут же приходили тревожные сумбурные сны — бессвязные наборы образов, слов, сцен. Около восьми я не выдержала, встала и, аккуратно обойдя спящих Ориен и Ниитара, вышла в другую комнату.

На столе стояла оплывшая свеча — похоже, она горела всю ночь. Занавеска сейчас была плотно задёрнута, сквозь прорехи виднелись всполохи огня на горелке, поднимающийся к потолку пар. Я осторожно отодвинула край шторки: хозяин лаборатории сидел на высоком табурете спиной ко мне; в руках он держал небольшую стопку бумаги, исписанной мелким почерком, и, судя по наклону головы, изучал их.

— Извините, к вам можно? — скромно поинтересовалась я.

Старичок молчал: то ли был слишком увлечён своими записями, то ли плохо слышал. Я тихонько вошла, прикрыла за собой занавеску и крадучись приблизилась к нему. Низко наклонившись, я заглянула старичку в лицо: он спал, уперев подбородок в грудь и согнувшись в три погибели. Громко скрипнула половица, причиной чему послужил сделанный мной шаг назад. Я замерла, стараясь не нашуметь ещё больше, но старичок зашевелился (бумаги из его рук посыпались на пол) и открыл глаза.

— Я, кажется, задремал? — глухим после сна голосом спросил он и сам же ответил. — Да, и правда…

— Извините, я не хотела вас разбудить, — вставила реплику я, но старичок беспорядочно замахал руками.

— Что вы, что вы, я не должен был засыпать: у меня очень много дел.

— А чем вы занимаетесь? — не сдержала любопытства я.

— О, я ставлю различные опыты, изучаю свойства веществ. Раньше в этом городе была большая община алхимиков. Знания и умения передавались из поколения в поколение. Здесь свершилось много важных открытий, многотомные книги исследований, написанные в Экстре, путешествовали по всей стране, а зачастую и за границей. В этих местах: у холмов и в окрестностях города — в огромных количествах присутствуют различные редкие ископаемые, необходимые для опытов, вывода новых формул и тому подобного. Но после нескольких не слишком… кхм… удачных экспериментов, приведших к крупным катаклизмам в Экстре и близ него, местные стали нас… мягко говоря, недолюбливать. Всеми доступными методами нас выживали из города, а после инцидента с рекой…

— С той самой, где вместо воды теперь чёрная жижа, а на берегу живут психи какие-то со светящимися глазами? — уточнила я.

— Да, именно с ней, — удивлённо подтвердил старичок. — Но откуда вам так много известно?

— Имела несчастье ознакомиться с этой местной достопримечательностью лично. Ваши лунатики меня обездвижили взглядом и чуть не утопили в отвратной жиже со вкусом гнили…

Старичок смутился, опустил глаза.

— Мы годами сливали в речку всякие смеси, но вода в ней обладала необычными свойствами и гасила любые составы. Нельзя было относиться к этому так легкомысленно, никто до сих пор не знает, что же произошло. Первое время горожане даже собирались возводить стену, которая защитила бы их от жителей прибрежного района, превратившихся в пугающих существ. Но вести строительные работы в непосредственной близости от их поселения оказалось небезопасно: они часто делали вылазки и захватывали рабочих, чтобы ночью принести их в жертву реке. Так что дело это быстро забросили.

Старичок замолчал, сполз с табуретки и принялся собирать рассыпанные бумаги. Я тоже опустилась на корточки и стала ему помогать; один из листков оказался титульной страницей, вырванной из какой-то книги. Крупным красивым шрифтом на ней было написано: «Вериталь Хомо. Исследования» — и число 1900, вероятно, год.

— Вериталь Хомо — это вы? — полюбопытствовала я, разглядывая помятую бумажку.

Алхимик взял листок у меня из рук, нежно разгладил его на ладони. В его глазах появилось ностальгическое выражение с толикой сожаления о чём-то безвозвратно утерянном.

— Да, когда-то меня так называли, — грустно протянул он. — Но я потерял право на фамилию так давно, что уже и не сосчитать, сколько лет прошло.

— А что случилось? Расскажите, — предложила я.

— Это длинная история… — вздохнул Вериталь. — И древняя. Ни к чему она такой молодой красивой девушке.

Отказывался он неохотно: ему явно хотелось поговорить, но вежливость не позволяла в этом признаться. Будучи не прочь послушать интересную, как мне думалось, историю исконного жителя нового для меня мира, я убедила старичка всё-таки рассказать мне её.

— Хорошо, я поведаю вам, что со мной произошло, — почти сразу согласился он. — Но сперва вам следует испробовать эликсир, который я приготовил ночью. Он сочетает в себе противоядие к выделяемому майери веществу и состав для распада использованной вами магии. Гарантий, конечно, никаких нет, раньше я использовал только чистое противоядие и делал это непосредственно после укуса. Солнце уже поднялось, так что проверку произвести несложно.

Вериталь взял со стола изящную бутылочку из прозрачного стекла; внутри плескалась тёмно-зелёная жидкость. Осторожно взяв сосуд за горлышко, я подцепила ногтями пробку и влила в рот немного эликсира. Задумчиво поболтав его во рту — вкус, вопреки моим ожиданиям, оказался весьма приятным, терпким, напоминающим гранатовый сок, — я сглотнула и неуверенно спросила:

— Действует сразу или надо подождать?

— Ждать не нужно. Можете прямо сейчас выйти на улицу и проверить. Но предупреждаю — это рискованно.

Я легкомысленно махнула рукой и быстро пошла к выходу, не оставляя себе времени на сомнения и страхи. На самом пороге в голове возникла абсурдная мысль, что со мной не может ничего произойти, потому что я ещё не выслушала историю Вериталя и на том свете не найду покоя от любопытства. День обещал быть по-настоящему летним: солнце ярко горело на безоблачном небе, а лёгкий тёплый ветерок вряд ли сумел бы пригнать тучи откуда-нибудь из-за горизонта. Золотистые лучи падали на кожу, и, в отличие от предыдущего дня, я чувствовала приятный жар. Не знаю уж, что случилось с нашим алхимиком раньше, но в данном случае он не подвёл. Взгляд упал на Арктура, и я тут же вспомнила, что и его каким-то образом необходимо напоить эликсиром, но с этим можно было и подождать. Нисколько не мучаясь угрызениями совести, я вернулась в дом. Вериталь выставил на стол глиняный кувшин с несколькими сколами на горлышке и отсутствующей ручкой, две рассохшиеся деревянные кружки и большой каравай белого хлеба. Предложив мне присесть и угощаться, старичок принёс из лаборатории мою книгу, положил её на скамью.

— Вот, возвращаю в целости и сохранности, — улыбнулся он.

Вообще-то я не ожидала, что Вериталь отдаст мне книгу обратно, но эта ошибка обернулась приятным сюрпризом. Старичок начал свой рассказ, а я плеснула в кружку молока, и только сделав первый глоток, поняла, как голодна. Так что слушала я с постоянно забитым ртом и выражала своё отношение к истории исключительно разнообразным мычанием.

— Возможно, вам это известно, но алхимик может получить признание в своём кругу только после того, как проведёт сотню опытов или исследований, результаты которых, изложенные в письменном виде, он должен предоставить специальной комиссии. Если работу сочли достойной, то издаётся первая книга претендента, и он получает право носить родовую фамилию. Я родился в семье потомственных алхимиков, добиться признания мне удалось чрезвычайно быстро: мои исследования показались комиссии довольно интересными и все ожидали от меня громких открытий в ближайшем будущем. Но оправдать их надежды я так и не успел. Община алхимиков всегда держалась особняком от обычных людей. Наши дома стояли на пустующей сейчас территории между городом и загрязнённой рекой, и местные всегда старались обходить тот район стороной. Никакие разработки, даже самые полезные в быту, не предоставлялись простым смертным, во всяком случае, непосредственно от общины. Любые контакты с горожанами пресекались, по уставу разрешалось лишь покупать у них продукты или какие-нибудь вещи и только за деньги — никакого обмена. Община облегчала жизнь и работу, но ограничивала свободу и лишала права выбора. Меня же всегда не слишком интересовали поиски философского камня, что по уставу должно было составлять конечную цель исследований каждого алхимика. Я предпочитал разрабатывать составы, полезные в быту. Вещества, позволяющие разжигать огонь или предотвращающие пожары, новые крепкие сплавы, красители, противоядия. Но я благоразумно молчал об этом, зная, что община не одобряет такие идеи. У меня были друзья среди местных жителей, я помогал им разными полезными мелочами из нашего арсенала. Меня не могли заподозрить — наши разработки такого плана всё равно рано или поздно попадали в город через третьи руки. Я был осторожен, выбирал для общения только надёжных людей, умеющих держать язык за зубами. Но мне не повезло. Моя двойная жизнь оставалась в секрете около двух лет, но в один прекрасный… хех, скорей ужасный… день на одного из моих городских друзей напала бешеная собака. Травяные отвары, которыми лечили от этого тогда, действовали в одном случае из двадцати, а надёжное и верное снадобье было уже разработано в нашей общине, но не использовалось вне её пределов, поэтому жена того человека послала их маленького сына ко мне. Как я уже говорил, горожане редко заходили на территорию алхимиков, и ребенок привлёк к себе внимание, а когда его спросили, что он тут делает, наговорил много лишнего. В тот день лекарство передать мне удалось, но после меня ждало… разбирательство… В общем, за многочисленные контакты с местным населением и отступление от главной цели алхимии меня лишили права на фамилию, изгнали из общины, а главное публично сожгли мою первую, ставшую и последней книгу — единственный экземпляр. Меня заставили смотреть, но я вырвался, попытался на бегу спасти свой труд, выхватить его из огня, да не вышло — переплёт успел прогореть и в руках осталась только первая страница. Останавливаться и подбирать остальное было неразумно: схвати меня тогда, даже за такую мелочь могли усугубить наказание. Мой возраст в то время не на много отличался от вашего, я поселился здесь — в пустующей лачуге в небогатом районе города, пытался восстановить книгу, да что говорить, до сих пор пытаюсь, но что-то во мне переломилось. Я стал алхимиком-неудачником, растеряв весь потенциал где-то между прежним домом и новым. Изгой среди своих, никому не нужный в городе без полезных составов и лекарств, я уже не смог завоевать положение в обществе…

В лаборатории за занавеской что-то забурлило, зашипело, выкипая. Вериталь вскочил и резво засеменил спасать остатки какого-то состава. Н-да, хорошо, что я не знал о его «успехах» в алхимии до того, как пила эликсир и выходила на солнце… С одной стороны я уже жалела, что захотела выслушать невесёлую историю человека с переломанной судьбой — мне хватало и своих неприятностей, а с другой… Всё-таки Вериталю много лет было некому излить душу, а я знаю не понаслышке, как тяжело держать в себе такие вещи. Я встряхнулась и, чтобы не вникать в чужие проблемы слишком уж глубоко, принялась листать вернувшуюся ко мне книгу. К моему вящему удивлению, сие занятие не прошло даром. Положив раскрытую на нужной странице книгу на стол, я с нетерпением уставилась на задёрнутую занавеску: Вериталь что-то там химичил и не торопился возвращаться к гостье. Наконец из лаборатории раздалась ругань, старичок зло откинул шторку, выплеснул загадочное содержимое широкой стеклянной колбы в стоящее в углу ведро (в воздух с неприятным треском взметнулся сноп искр, опалив уже и так чёрную от копоти стену) и обернулся ко мне с натянутой улыбкой.

— Опять провал. Всего лишь один из тысяч, но к этому невозможно привыкнуть.

— Ну-у, — я сочувственно закивала, — насчёт вашего потерянного таланта ничего сказать не могу, а вот чтобы вернуть вам уважение горожан, есть одна идея.

Старичок недоверчиво нахмурился, но не успел он открыть рот для вопроса, как я ответила на него, развернув книгу на столе и пальцем тыча в предлагаемую для прочтения страницу. Вериталь подошёл к столу, пробежался глазами по тексту.

— Вы думаете, это сработает? — как-то неуверенно, но с робкой надеждой в голосе спросил он.

— Вероятно, да, раз уж эта формула объявлена для очистки «рек, озёр и искусственных водоёмов». Хотя с этой книгой никогда нельзя быть полностью уверенной…

— Это потребует времени… А у вас наверняка есть какие-нибудь дела…

— Да, я не собиралась задерживаться в Экстре, но книга-то может остаться и без меня.

— Как, вы отдадите мне такую ценность просто так?!

Взгляд Вериталя стал подозрительным, словно он ожидал, что я потребую у него за это нечто сверхординарное. Впрочем, если изначально я планировала акт альтруизма, то теперь заимела на сей счёт немного иные мысли.

— Хм, дайте-ка подумать, — дурашливо поморщилась я. — Именно так, отдам!.. — сохраняя загадочную полуулыбку на лице, я выдержала паузу. — Но если это кажется вам нечестным, то в замен вы могли бы выполнить одну мою просьбу.

Вериталь сразу расслабился, найдя-таки в моём предложении несуществующую выгоду. Какие же мы, люди, испорченные: не верим в бесплатный сыр без мышеловки…

— Что это за просьба? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Мужчина, прибывший с нами, Ниитар. Он много лет прожил один в холмах в состоянии шока после гибели своих друзей, и теперь он несколько… не в себе. Не думаю, что он справится с самостоятельной жизнью в городе, во всяком случае в ближайшее время. За ним нужно приглядывать, а вы, к тому же, могли бы использовать его как помощника по хозяйству.

— И это все?! — недоумённо переспросил старичок и, уверившись моим кивком, расплылся в улыбке. — Я с удовольствием присмотрю за ним и постараюсь вернуть ему разум.

— Значит, мы договорились.

Я захлопнула книгу, подтолкнула её к Вериталю и сунула руку за ворот рубашки, вытягивая медальон, который, как мне вовремя вспомнилось, был необходим для творения волшбы по книге, но старичок остановил меня.

— А вот это можете оставить себе, на память.

— Ведь без медальона все эти страшные заклинания превратятся в бесполезный набор звуков! — удивленно возразила я.

— Знаю, — невозмутимо ответил Вериталь, — но сами по себе эти формулы тоже имеют смысл. Только для сведущего человека, разумеется. Любое из них можно реализовать при помощи либо артефакта, либо магических способностей, либо… алхимии. Надеюсь, на это моих скромных талантов хватит…

Пожав плечами, я убрала медальон на место — хозяин-барин. Вериталь схватился за свою новую книгу и, извинившись, закрылся (задёрнулся?..) в лаборатории. Долго скучать в одиночестве мне не пришлось: вскоре из соседней комнаты раздался скрип половиц и мягкий шорох сена и в гостиную, на ходу потягиваясь, вышла Ориен. Я хотела было с ней поздороваться, но девушка смерила меня таким мрачным взглядом, что фраза «доброе утро» застряла в горле.

— Встала не с той ноги? — вместо этого поинтересовалась я, едва удержавшись, чтобы не съязвить насчёт того, с какой из четырёх ног должна вставать лошадь.

— Не твоё дело, — огрызнулась и без моих подколок Ориен.

— Может, завтрак тебя утешит?

Девушка хмуро оглядела стол с едой, оставшейся после моей трапезы, вздохнула и плюхнулась на скамью.

— Ты не голодна?

Оба мои вопроса остались без ответа, а диалог плавно перетекал в монолог из серии «быть или не быть». Чего она на меня взъелась?..

— Эликсир, избавляющий от наших проблем с солнцем, тоже не поднимет тебе настроение?

Ориен молча взяла из моих рук бутылочку, сделала глоток и поставила её на стол. Моё терпение никогда не было безграничным, поэтому я плюнула (уважая хозяина дома, в переносном смысле слова), встала и обратилась к девушке с последней пламенной речью, стараясь не выказать обиды.

— Ладно, не хочешь со мной разговаривать — не надо. В таком случае, думаю, предложение продолжить путь вместе неактуально. Мне остаётся сказать только одно — до свидания.

Я взяла со стола кусочек хлеба и бутылочку с эликсиром, пропитала первое вторым, в надежде скормить Арктуру лекарство в такой форме, затем зашла к Вериталю, — попрощаться и наказать отдать остатки состава Ниитару, когда он проснётся. Удостоверившись, что всё моё при мне, я небрежно махнула рукой Ориен и, не дожидаясь реакции, вышла во двор. Арктур встретил меня унылым взглядом вечного мученика и от кусочка липкого мокрого хлеба отказался с выражением аристократического отвращения на морде. Уговоры и увещевания не помогли: конь то ли не понимал меня, то ли не хотел понимать. За попытку разжать зубы Арктура голыми руками я чуть не поплатилась пальцами правой, но, очевидно, вкус крови не пришёлся по нраву кусачему травоядному, и он не закрепил успех, лишь прокусив ладонь. Дверь лачуги скрипнула: кто-то вышел на порог, и по лёгкому бесшумному шагу я не оборачиваясь определила, что это Ориен. Продолжая с сожалением разглядывать прокушенную ладонь и тонкий ручеёк крови на ней, я обратилась к девушке без особой надежды на отклик:

— Не можешь ли ты поговорить с этим ослом, не достойным носить гордое звание коня, как-нибудь по-вашему, лошадиному?

— Предлагаешь мне обратиться прямо на улице? — к моему удивлению, отреагировала Ориен. — Дай я попробую.

Со вздохом я передала изрядно помятый, потерявший товарный вид кусочек девушке, та протянула его на раскрытой ладони Арктуру… и конь не задумываясь слизнул его и прожевал. Борясь с желанием побиться головой о стену (или показать кому другому, как это делается), я ограничилась злым рыком сквозь сжатые зубы и уже поставила ногу в стремя, когда Ориен остановила меня.

— Знаешь, если бы ты сейчас рассказала мне всё о себе честно, без фантазий о других мирах, я бы поехала с тобой.

Я усмехнулась, на секунду закрыла глаза, прижимая лоб к седлу, обернулась.

— Извини, Ориен, но я сообщила тебе всё, что могла. Сама подумай, если я тебе наплету сейчас что-нибудь правдоподобное, то это будет ложь. А врать после того, как уже рассказала правду — шаг назад, согласись?

Девушка скривилась, всем своим видом показывая, что не составит мне компанию даже не потому, что не верит, а просто из принципа. Уже оседлав Арктура, я обернулась и бросила на прощанье:

— Если ты не веришь мне, спроси у Вериталя, возможно, он слышал или знает что-нибудь о путешествиях между мирами.

Озвучив внезапно пришедшую в голову мысль, я шутливо отдала честь (не зная, существовал ли такой жест в этом мире) и прозрачно намекнула Арктуру пяткой в бок, чтобы он поторапливался. Задерживаться в этом негостеприимном городе я не собиралась…