19

Летучка, проведенная где-то в середине дня, оставила почти всех в некоторой растерянности – особенно это касалось пометок, сделанных маркером на большом белом листе, прикрепленном к доске. Два жестоких убийства с промежутком меньше месяца, связанные единственной тоненькой ниточкой: девятимиллиметровые пуля и гильза, вылетевшие из одного и того же оружия, «Хеклер-Кох P30», подразумевали одного и того же убийцу. Предвещало ли это начало серии кровавых убийств? Преследовали ли они убийцу, который нанесет новый удар в ближайшие недели? Вопросы возникали один за другим.

Кончиком фломастера шеф отслеживал свои заметки на листке:

– Если некоторые элементы очевидным образом связывают два дела, другие в эту логику не укладываются. Для начала точки соприкосновения: убийства совершены с варварской жестокостью и обе жертвы – молодые люди. Каждый раз – истязания, наручники, безусловно, поддержание жизни до момента выстрела в упор. Уединенные замкнутые пространства: в одном случае подвал, в другом – водонапорная башня…

– Со спины жертвы из водонапорной башни и его левой ступни была содрана кожа, – добавил Николя. – Без сомнения, там были скарификации и татуировка с крестом, как у Рамиреса, и их постарались убрать.

– А что с этой надписью, «Pray Mev», по-прежнему никаких идей?

– По просьбе Николя я все перерыл, – вступил Робийяр. – Названия группировок, городов, имена людей, я прочесал весь Интернет, в том числе форумы сатанистов. Эти типы молятся всему, что только можно вообразить, кроме неких Мевов. Даже ребята из CAIMADES[23] сели в лужу. Если такая группа и существует, она нигде не засветилась.

Маньен с недовольной гримасой, которую и не пытался скрыть, ткнул в кипу бумаг:

– Ладно, тут для каждого по экземпляру основных материалов по делу в водонапорной башне, присланных жандармами, их только что распечатали. Данные вскрытия, баллистики, токсикологии… Я включил в рассылку Шене и нашего баллистика, им не помешает быть в курсе убийства в Йонне, пусть посмотрят. Я также начал закидывать удочки жандармам по поводу нашего дела. Завтра я буду на собрании в Дижоне вместе с ними, посмотрим, как лучше действовать, кто чем рулит в этом дерьме. Так, после точек соприкосновения перейдем к различиям. Их тоже немало.

Он пронумеровал детали на доске:

– Рамирес убит у себя дома в отличие от анонима, которого прикончили в уединенном месте. В случае Рамиреса – сознательное намерение сделать так, чтобы мы обнаружили труп, тогда как тело в Йонне, скорее, старались скрыть и оставили гнить. Опознание одного постарались сделать невозможным, но не другого. Различный способ действий, гм… промежуток между двумя убийствами… Что еще?

– Прослеживается что-то вроде эволюции в поведении убийцы, – заметил Шарко. – Сначала Джек прячет жертву и превращает ее в анонима. Тремя неделями позже, в ста пятидесяти километрах оттуда, он словно подносит нам труп на блюдечке. Каковы его мотивы? Месть? Может, он пошел путем крови? Известно, что Рамирес не был святым. Может, Джек хотел заставить его заплатить за давнее преступление? Была ли анонимная жертва того же поля ягодой, что и Рамирес? Может, Джек сделал ее неузнаваемой, потому что обе жертвы были слишком очевидно связаны с ним самим? С его собственным прошлым? Принадлежит ли и он тоже к «Pray Mev», или он совершенно не имеет к этому отношения?

– Он оставляет девятимиллиметровые пулю и гильзу на местах преступлений, – добавила Люси. – Несмотря ни на что, можно предположить, что он хочет, чтобы связь между двумя делами была установлена. Боюсь, на этом он не остановится. Как сказал Франк, он идет своим путем.

Люси сама удивилась своей способности нести чепуху.

– Наша задача взять его до того, как он снова примется за свое, – заметил Маньен, глянув на часы. – Еще что-нибудь?

Жак поднял руку:

– К вопросу о Рамиресе: мы не нашли телефона, зарегистрированного на его имя, однако у него был мобильник, номер которого я получил от одного из его клиентов. Он пользовался предоплаченной картой. Тут пусто.

– Еще раз напоминаю об осторожности.

– Мне удалось связаться с девушкой, которую он пытался изнасиловать, – добавил Паскаль Робийяр. – Она живет в Марселе и была в Испании в деловой командировке, когда его убили. Я долго говорил с ней, и она упомянула кое-какие интересные детали. Во время процесса над Рамиресом суд вызвал в качестве свидетелей нескольких экспертов-психиатров. До нападения обвиняемый провел некоторое время в психиатрической клинике. Больше она ничего не могла рассказать. Но я пошлю запрос в окружной суд Бобиньи, где слушалось дело, чтобы получить копию стенограммы процесса.

– Отлично.

– А что до счета в банке, то нет ничего особенного. Он хорошо зарабатывал, наверняка принимал левые заказы и подписал кредит на «ауди» и мотоцикл. Так что с этой стороны все вроде бы чисто. Да, и последний момент: у него был абонемент на Интернет, но он расторг контракт три года назад. Больше он не подключался. Это соответствует тому, о чем ты говорил, – похоже, этот тип был крайне осторожен и не хотел оставлять никаких следов.

Маньен одобрительно кивнул:

– О’кей. Вы просмотрите все бумаги жандармов, дальше будете работать по своей линии, раскопаете психиатрическое и тюремное прошлое Рамиреса и будете пинать научников, чтобы они не тянули с результатами. Мы только что закончили крупное дело, но каникулы откладываются. Вы мне нужны на все сто процентов. Берите столько полицейских, сколько понадобится, чтобы оказать вам поддержку, все за счет заведения.

– Экое раздолье, – пробормотал Николя сквозь зубы.

– Именно, Белланже. Наверху дали понять, что от нас ждут результатов.

Маньен собрал свои записи и вышел. Николя отсалютовал ему вслед вытянутым средним пальцем. Копы тут же вернулись к работе, доска на подставке, исчерканная наиболее важными данными, осталась стоять посреди комнаты. Около половины восьмого вечера комната начала пустеть. Сначала отбыл Робийяр, за ним Леваллуа. Франк и Люси решили на этот раз остаться подольше, как они делали обычно при начале нового дела. Нельзя допустить, чтобы кто-то заметил изменение в их привычках и хоть что-то заподозрил.

Интуиция не давала покоя Франку с того момента, когда капитан Сосей обмолвился о терпентиновом масле. Он внимательно прочел токсикологический отчет, написанный экспертами жандармерии, и нашел соответствующий параграф: это вещество было обнаружено на предплечьях, щиколотках и в волосах трупа из водонапорной башни. В отчете пояснялось, что речь идет о растворителе для жира и масел, часто употребляемого для очистки кистей. И что терпентин, продукт дорогой и не слишком известный широкой публике, используется в основном профессионалами, работающими в области строительства и отделки зданий.

У Франка появилось предчувствие, и он решил докопаться до сути и немедленно все проверить. Но его рабочий телефон зазвонил как раз в этот момент. Он снял трубку, долго разговаривал, кое-что записывая. Когда он закончил беседу, Николя спросил:

– Это был ветеринар, да?

Шарко кивнул. К его большому сожалению, коллега принял новое расследование очень близко к сердцу.

– Он целый день возился с трупами кошек, которые ему переслали. Что касается самых свежих: они были обескровлены, но без заметных разрезов. Я рассказал ему о пиявках, и, по его словам, такое возможно, имея в виду характер ран. Кошек высосали эти тварюшки.

– Почему он это делал? Для чего кормить пиявок?

– Это предстоит выяснить. Но самое интересное: ветеринар нашел две татуировки, которые еще можно разобрать, на двух самых свежих кошках. Обе они из Центра защиты животных в Женвилье. По его мнению, именно там Рамирес и отоваривался, а вовсе не на улицах: поймать бродячих кошек почти невозможно. А если нужны только черные, то еще труднее…

– А ведь он прав.

– Однако никто не отдаст десять черных кошек в одни и те же руки без минимального контроля со стороны Центра. Ветеринар утверждает, что если Рамирес действительно взял всех этих кошек в Центре в Женвилье, то там точно должен быть сообщник, который ему поспособствовал.

– Имеет смысл разобраться поближе. В худшем случае выясним даты, когда их отдавали, а это поможет понять, как действовал Рамирес. В лучшем – тот, кто снабжал его кошками, в курсе всех дел. Может, та девица в наручниках? Почему бы и нет?

– Я этим займусь, – бросил Шарко, – заеду туда завтра утром.

– Зацепка многообещающая. Я поеду с тобой.

Франк кивнул, ничего не сказав, но внутренне взбесился. Они с Люси попрощались с коллегой и не обменялись ни словом, пока не оказались в безопасности в салоне машины.

– Ты думаешь, что девушка в наручниках может работать в этом Центре защиты? – спросила Люси. – И что это она снабжала Рамиреса кошками?

– Завтра все выясним.

– Николя будет там. Как ты выкрутишься, если… если это она и если она вдруг узнает твой голос, например?

– Не знаю. А пока что надо заехать к Рамиресу, я должен проверить одну вещь.

Он хранил загадочность до самого прибытия. Зашел в дом и оглядел вещи, поднятые из подвала и сложенные грудой в гостиной. Потом достал дубликат ключей от фургона, найденный в одном из ящиков. Люси шла за ним, ничего не говоря и ничего не понимая.

Шарко открыл обе широкие задние двери фургона и залез внутрь. В луче его фонаря показались строительные инструменты, лопаты, ведра, рулоны и банки с краской, наваленные грудой под картой департамента Ивелин, покрывающей всю боковую стенку. С серьезным лицом Франк высветил канистры с терпентином и кучу тряпок, брошенных прямо на пол и пропитанных растворителем. Люси по-прежнему держалась сзади:

– Господи, Франк, мы тащимся сюда в девять вечера, ты ничего мне не говоришь и начинаешь рыться в фургоне. Может, объяснишь наконец, что происходит?

Франк вылез обратно с терпентином и тряпками, засунул все в свой багажник.

– На жертве из Йонны были следы терпентина, это черным по белому написано в токсикологическом отчете. Единственное место здесь, где имеется терпентин, – это фургончик. Иными словами, Рамирес использовал свою машину, чтобы перевезти нашего анонимного и живого парня в водонапорную башню, а там пытать его и прикончить.

– Но зачем ты забрал все это?

– Мне не хотелось бы, чтобы кто-то пришел к выводу, что именно Рамирес держал пленником и перевозил того типа. Каждый шаг, даже самый незначительный, который приближает команду к истине, представляет для нас угрозу. Лучше запутать следы.

Они отправились в обратный путь. Люси было холодно, и этот холод поселился внутри с той самой ночи. С каждым днем они все глубже увязали во лжи, и ей странным образом пришла в голову мысль о подводной лодке, погружающейся в черную пучину. А было ли у лжи, как у океана, песчаное дно, предел, дальше которого уже не пройти? Она молча съежилась. Выехав на Национальную 20, Франк взял ее руку движением, исполненным бесконечной нежности.

– Когда расследование завершится и все закончится, мне бы хотелось, чтобы ты кое-что для меня сделала.

– Что?

– Вышла за меня.

Загрузка...