Шарко

20

Николя любил смотреть на берега Сены в те моменты, когда большинство парижан глубоко спят. Ласковый свет фонарей на набережных, медленные струи воды в изножьях мостов, томная леность барж. Из окон их кабинета на набережной Орфевр, 36, открывался божественный вид, которым он мог насладиться только в поздние часы, когда Париж переводит дух. Оставшись один в их «опен спейс» и пустых коридорах, он чувствовал себя хорошо. Почти безмятежно.

Он подумал о деле, об истерзанных, замученных, оскверненных телах, вид которых он с трудом выдерживал в последние четыре дня. Сцена с дьяволами у Рамиреса. Какая связь существовала между жертвой из водонапорной башни и трупом в Лонжюмо? Скорее всего, они принадлежали к одной группе, «Pray Mev», но какой смысл в пытках? В чем состояло их преступление с точки зрения убийцы?

Он посмотрел на кальку, найденную в тайнике под люком. На первый взгляд, тринадцать точек были нанесены случайным образом. Но ни о какой случайности речи не было. Николя попытался мысленно соединить их линиями, представить себе рисунок, который за ними скрывался, как в картинках-загадках для малышей. Еще раз посмотрел на фотографию фрески, скрывавшейся за обоями, на тринадцать персонажей, на двух дьяволов, прислуживающих третьему, ненасытному. Попробовал наложить кальку на картину, но безрезультатно.

Погрузившись в размышления, он стал расхаживать по пустой комнате, его личной территории на протяжении стольких лет. Он знал в ней каждый закуток, стены говорили с ним, он помнил, кто какой постер повесил и почему. Подумать только, он ведь руководил этой командой, и не без успеха, а сегодня оказался простым номером два в группе. Да уж, блестящая карьера!

В приступе злости он подошел к столу Люси и взял рамку с фотографией близнецов. Как быстро они растут! Николя иногда жалел, что между ним и этой парой больше не было прежней близости, несмотря на крепкую дружбу в прошлом. Но постоянная зависть к ним стала невыносима. Несмотря на все, через что они прошли, Франк и Люси были счастливы.

Он поплелся к окну, заметил две тени: они шли по набережной, потом слились друг с другом у трепещущей воды и застыли, не шевелясь. После смерти Камиллы Николя ни разу не прикасался к женщине. Два года, господи, а он не способен перешагнуть и жить дальше. Наблюдая тайком за парочкой, он подумал о тех животных, которые остаются вместе сколько возможно, а переживший просто умирает, когда исчезает его партнер. В сущности, он походил на них. Без Камиллы он медленно догорал.

Минут через пять влюбленные поднялись по лестнице и исчезли в серо-черной темноте тротуара. Николя опустил взгляд на реку, снова оставшуюся в одиночестве, на перекрывавшие ее мосты, на лестницы, ведущие к набережным.

Вдруг в его глазах зажегся огонек.

Он кинулся к огромной карте Франции, скотчем прикрепленной к стене рядом с картой Парижа, и провел пальцем по бесконечному асфальтовому языку, связывающему Париж и Марсель: шоссе А6. Он отметил Лонжюмо, потом окрестности водонапорной башни, рядом с Жуани. Это бросалось в глаза, как нос посреди лица: оба убийства произошли всего в нескольких километрах от автострады. Меньше двадцати минут езды от съезда с А6 до места преступления. Вот это действительно точка соприкосновения.

Николя почувствовал, как по венам побежал адреналин, – возможно, он ухватил правильную ниточку. Заглянул в календарь, надеясь, что тридцать первое августа не выпадает на выходные. Бинго, понедельник! Согласно отчетам жандармов, около полуночи в последний день августа преступник совершил убийство в водонапорной башне.

А если в ту ночь он приехал и уехал по шоссе А6 после убийства? Дижонские жандармы, конечно же, упустили этот след, потому что одно-единственное убийство не давало поводов для такого предположения.

В понедельник тридцать первого августа, глубокой ночью, в Йонне… Не такое уж плотное там движение, на пропускном пункте номер восемнадцать, где от А6 отходит департаментская дорога D943, которая ведет в глубинку, – та самая, по которой они с Шарко и ехали, направляясь к водонапорной башне. Николя знал, что во избежание мошенничества, особенно так называемого паровозика – одна машина приклеивается к едущей впереди, чтобы не платить дорожный сбор, – дорожные компании как можно незаметнее фотографируют передние и задние номерные знаки автомобилей специальными камерами, расположенными на уровне шлагбаумов. Если передний знак не соответствует заднему во время одного цикла открывания шлагбаума, значит вторая машина смошенничала. В таких случаях компании сверялись с базой регистрации номеров, чтобы самим разобраться с нарушителем.

Систему установили не так давно, и, возможно, она-то и даст здоровенный пинок расследованию, которое пока что напоминало разворошенный муравейник. Имеет прямой смысл просмотреть снимки той ночи. Не исключено, что какая-то машина проезжала через пропускной пункт сначала в одном направлении, около одиннадцати вечера, а потом – в противоположном, после убийства.

Он заперся в туалете и достал швейцарский нож, кусочек срезанной соломинки и маленький пакетик с белым порошком. Лезвием ножа он нарисовал полоску кокса и втянул носом через соломинку. Повторил это дважды, чтобы подобрать последние миллиграммы, потом утер нос. Тщательно вытер край раковины и лезвие ножа.

Он пустился в путь, направляясь в Йонну и никого не предупредив. Хватит с него процедур, которые только все замедляли, а Маньен может идти в задницу.

Пропускные пункты никогда не закрывались, он найдет кого-нибудь, кто откроет дверь. Николя проехал по прямым и пустым бульварам столицы, выскочил на А6b в районе Жантийи, потом на саму А6, по которой неслись машины работающих ночью или неизвестно каких людей, возвращавшихся домой. Николя представил, что среди этих водителей мог быть убийца. Тип, который каждый день отправлялся на работу, смеялся с коллегами и, возможно, имел семью. Как убийцы Камиллы.

Еще два с половиной часа дороги плюс к тем, что он уже накрутил за день. Но он прекрасно себя чувствовал, впиваясь в асфальт, с тихо играющим радио и наркотиком, подстегивающим чувства. Кокаин не вызывал у него бреда, напротив, кристаллы обостряли мыслительные способности, они превращались во второй мозг, прекрасно функционирующий, который подсоединялся к первому, слишком усталому. Николя любил ночь, ее небытие, едва различимые намеки, фонари, чей оранжевый свет дробился на ветровом стекле, словно сеть нейронов. Ночь… Отныне это его территория. Великий театр неприкаянных душ.

В три тридцать пять, закутавшись в куртку – было не больше двенадцати градусов, – он припарковался у белесого бетонного куба справа от пропускного пункта в Сепо, напротив офиса автодорожной станции, где горел единственный огонек. Николя задумался: как можно работать в подобном месте, почти на асфальте, в вони выхлопных газов, без адреса? Тоска в чистом виде.

Он подошел и постучал. Ему открыл мужик с густыми поседевшими усами и глазами, похожими на шарики. Рубашка наперекосяк, волосы взъерошены, физиономия заспанная. Николя, без сомнения, оторвал его от увлекательного занятия.

– Чего? Опять шлагбаум не работает? Как же мне осточертело…

Николя прервал его, продемонстрировав карточку с триколором, и двинулся напролом, без прикрас и бумажек.

– Набережная Орфевр, 36. Я приехал просмотреть камеры наблюдения. Въезды и съезды с шоссе в ночь на тридцать первое августа.

Мужчина почесал макушку. Набережная Орфевр, не шутка… Без сомнения, он впервые столкнулся с подобной ситуацией и не знал, как реагировать.

– А почему бы вам не обратиться напрямую в Дижон? Они привычные, они как раз и собирают…

– Я понимаю, что вам хочется пойти досыпать и нет никакой радости торчать здесь и возиться всю ночь, а еще менее приятно, когда вам на голову сваливается коп. Просто посадите меня за компьютер, я разберусь сам.

– Я-то не против, но разве у вас не должна быть какая-то официальная бумага?

– Мы пойдем обратным ходом, дедуля. Сначала я посмотрю, и, если что-нибудь найду, в течение дня вы получите юридическое предписание от судьи. Мы часто так делаем, жаль терять время на писанину.

А главное, Николя прекрасно знал, что ни один судья не рискнет поверить в его измышления. Немного поколебавшись, служащий посторонился, и Николя зашел в помещение. Оказалось, дедок вполне готов сотрудничать. Он провел неожиданного гостя в скудно обставленный кабинет, где было только самое необходимое, и указал на компьютерное оборудование:

– Данные архивируются на сервере в Дижоне, но у меня есть доступ. Они хранятся месяц, потом стираются. Приди вы через неделю, и пиши пропало.

– Значит, мне повезло.

Мужчина объяснил, как подключиться, и даже принес кофе:

– Это моя жена варила, он вкусный, а в термосе остается всю ночь горячим. А что вы, собственно, ищете? Мошенничество отслеживается автоматически, но вряд ли вас это интересует, я думаю. Тогда что?

– Дьявол. Я ищу дьявола.

– Ага, ну, удачи. Говорят, дьявол кроется в мелочах.

Николя остался один перед экраном. Снимки архивировались в хронологическом порядке и по номерам подъездных путей. Пути 1 и 2 использовались для выезда, а 3 и 4 – для въезда на А6. Программа предусматривала все и позволяла просмотреть номерные знаки по различным критериям. Николя ввел свои параметры: пути 1 и 2, от двадцати одного часа до полуночи, пути 3 и 4, от полуночи до трех ночи. Он взял с запасом, но если убийца проезжал по А6, как предполагалось, то точно попадет в эти промежутки.

Программа заработала и выдала вердикт: две тысячи четыреста семь машин прошли через данный пункт в направлении от А6 к департаментской дороге между двадцатью одним часом и полуночью, но только сто девяносто восемь в обратном направлении между полуночью и тремя часами.

Господи…

Он начал с самого простого. Ему потребовалось около двух часов, чтобы пробежать первую серию фотографий и открыть сто девяносто восемь номерных знаков в таблице Excel. И поскольку ему недоставало мужества прогнать две тысячи четыреста семь снимков в обратном порядке, он уменьшил выбранный временной промежуток поиска: часы жертвы разбились в водонапорной башне в двадцать три пятьдесят, и он отобрал машины, проехавшие между половиной одиннадцатого и одиннадцатью с четвертью. Число их тут же сократилось до двухсот семидесяти пяти.

– Сейчас пять утра. Вы домой не собираетесь?

Мужчина протянул ему новый стаканчик, который Николя принял с усталой улыбкой.

– Ну да, домой. Эта комната, дорога, офис. Быть дома – значит быть там, где ты себя чувствуешь лучше всего, вы так не думаете?

– Ага, и мне бы сейчас лучше быть не здесь. Слушайте, у меня к вам маленькая просьба. Это… сюрприз для жены. Я не мог бы с вами сфотографироваться? Не каждый день встретишься с копом из Управления.

Николя расхохотался:

– Очень жаль, но… чем меньше светишься, тем лучше. И потом, вы же видите мою физиономию в пять утра? Все же передайте от меня привет жене. – Он поднял свой стаканчик. – И спасибо за кофе. Вы были правы, он вкусный.

Мужчина исчез. Николя даже не спросил его имени. Просто аноним, который ему помог и с которым они больше никогда не пересекутся. Он вернулся к своей кропотливой работе, убаюканный рокотом машин, грузовиков и мотоциклов. Периодически его глаза закрывались – кокс давно уже не действовал, но лучше не занюхивать еще дозу, – поэтому он вышел подышать и наполнить легкие порцией табака. Он слишком много курил, даже ночью. Но от чего-то ведь придется сдохнуть.

Он продолжил свои манипуляции до последнего номерного знака. Найдется ли хоть один, который встречается в обоих файлах? Хоть кто-нибудь въехал и съехал с автострады в ночь тридцать первого августа между половиной одиннадцатого и тремя часами ночи? С комом в горле, он нажал на клавишу, запускающую функцию, проводящую сравнение.

Разочарование. Не появился ни один номер. Это было бы слишком просто. Николя подключил свои последние нейроны, пытаясь рассуждать: возможно, убийца проехал по А6 до убийства, а потом из осторожности выбирал маленькие объездные дороги, чтобы вернуться к себе? Или наоборот? Он уже собирался отключить компьютер, когда решил попробовать последний вариант: поискать номера, которые съезжали с автострады на департаментскую дорогу, но чья регистрация не соответствовали департаменту Йонна. Может, убийца не проживал в департаменте с номером 89?[24]

Поиск принес результаты. Из ста девяноста восьми изначальных номеров осталось только двадцать два. Он медленно просмотрел их. Следовало ли начать розыск по картотеке регистраций всех этих номеров? Вряд ли судья одобрит, да и смысла нет. Николя уже решил было плюнуть, но тут его взгляд остановился на одном из знаков в старом необычном формате: 6789 XG 91. Почему именно этот? Он не знал, но у него было ощущение, что он его уже видел – особенно последовательность цифр 6789, – причем совсем недавно.

Регистрация в Эсоне. Съехал с автострады в двадцать три четырнадцать. Жаль, что фотографии показывают только номерной знак, а не всю машину целиком.

Почти восемь часов. Жак и Паскаль точно уже на работе. Он позвонил первому, и тот ответил.

– Это Николя. Мне нужно пробить номерной знак.

– Ты что, с кровати свалился? И где ты?

– Потом объясню. Я тебе продиктую, это старый формат: 6789 XG 91.

– Я перезвоню.

– Погоди секунду. Пошли Паскаля вместо меня в Центр защиты животных с Шарко, я не смогу.

Он со вздохом выключил компьютер, встал у окна и с наслаждением отхлебнул кофе. Поток машин снова катился в обе стороны, и самая мощная его часть направлялась по шоссе А6 в сторону четырех стен его парижского бюро. Вскоре и он вольется в клокочущую массу бамперов. Благоразумно придерживаясь своего ряда, как хороший солдатик.

Звонок мобильника.

– Слушаю тебя.

– Ты что, шутки шутишь? Знак, который ты мне продиктовал, он от грузовичка Жюльена Рамиреса.