Шелк и пар

Бек Макмастер

Шелк и пар

(Лондонский стимпанк — 6)

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Переводчики: Talita, luizza, Нюрочек, LuSt, ynatalka, Yulya Fafa, Lazur

Редактор: Talita

Принять участие в работе Лиги переводчиков

http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=5151

Пролог

Она идет во всей красе —

Светла, как ночь её страны.

Вся глубь небес и звёзды все

В её очах заключены…

«Она идет во всей красе», Байрон

Гайд-парк, Лондон, 1872

Впервые Лео Бэрронс ее увидел, когда она как раз пронзила шпагой соперника.

Питер Дюваль только ахнуть успел. Кровь голубоватого оттенка, что и дал название их виду, потекла вниз по его груди.

Молодая женщина отступила и выдернула кончик рапиры. Тот прошел прямо сквозь сердце — один из немногих способов прикончить голубокровного. Получается, дрались всерьез, иначе предпочли бы пистолеты, урон от которых был бы не столь фатальным. Чтобы убить, голубокровного надо либо обезглавить, либо тяжело ранить в сердце, а настолько точно стрелять умели не все.

Дюваль рухнул, и Лео вежливо похлопал вместе с остальной толпой юных бездельников, хотя сам не мог отвести глаз от дуэлянтки. Он прибыл на поле брани в Гайд-парке, подле улицы Конститьюшн-хилл поздно — сумерки уже ласкали горизонт, — и застал лишь развязку действия.

Кто же она такая?

Высокая и стройная, дама обладала гордой осанкой королевы, но не это заставило сердце Лео биться чаще. Стальная маника защищала руку, кожаные штаны облегали длинные ноги, а чернота бархатного камзола лишь подчеркивала огненно-рыжую гриву волос, собранную на затылке в небрежный шиньон. Несколько прядок выбились из прически и обрамляли серьезное лицо. Лучи заходящего солнца полыхали на волосах. Густые темные ресницы прикрыли глаза, когда их обладательница приняла платок у своего секунданта — совсем юного, скорее мальчишки, чем мужа — и с апломбом вытерла кровь с клинка.

Дама стояла посреди поля, не обращая ни малейшего внимания на возбужденные поздравления зрителей. В ней чувствовалась некая отчужденность, словно она существовала вне этого мира и в принципе с ним не пересекалась.

А еще дама сумела победить голубокровного на дуэли, что само по себе заслуживало уважения. Зараженные были быстрее и сильнее обычных людей, вирус жажды придавал носителям исключительные способности. Так как же ей это удалось? Дюваль умел… прежде умел обращаться с клинком, хотя вряд ли его можно было назвать мастером.

Один взгляд. Вот и все, что потребовалось. И Лео решил, что желает эту женщину.

— Кто она? — тихо спросил он у наследника герцога Мэллорина, Оври Кэвилла, не сводя с нее глаз.

Легчайшая улыбка мелькнула на губах Оври. Они дружили еще со времен учебы в Итоне.

— Почему бы тебе самому у нее не поинтересоваться? Не хотелось бы испортить сюрприз.

Вызов.

— Вот и спрошу.

Лео решительно двинулся сквозь толпу, игнорируя молодых бездельников Эшелона так же, как и дама. Что тратить на них время? Лишь она имела значение, лишь ее одну он видел.

Похоже, дама почувствовала его приближение, потому что вскинула янтарно-карие глаза и словно пронзила взглядом сердце Лео. Или другой орган, что пониже.

Вернув секунданту окровавленную тряпку, дама отвернулась от Лео и исчезла в рощице за полем.

Если она думала, что на этом все и закончится, то ошиблась. Он ускорил шаг, зная, что беглянка наверняка слышит шорох осенних листьев под его ногами. Дама оглянулась через плечо и замерла, поняв: преследователь не намерен сдаваться.

— Пришли меня поздравить? — Идеально очерченная бровь насмешливо взметнулась. Презрение она источала так же естественно, что и отчужденность. Наверняка, привыкла слышать от мужчин комплименты. Еще бы, с таким лицом и фигурой.

— Поздравить? — переспросил Лео. — Ну наверное. Вам повезло выиграть с такой тактикой.

Ее глаза вспыхнули, а черты лица исказились от потрясения. Правда, всего на миг.

— Повезло?

Лео мысленно улыбнулся. Если уж хочет привлечь ее внимание, надо действовать иначе, чем все остальные поклонники. Те определенно просто валились к ногам красавицы.

— На выпаде вы слишком низко опускаете плечо, — сообщил он, указывая на обсуждаемую часть тела. Его затянутые в перчатку пальцы скользнули по бархату ее камзола. — Если противник не дурак, то может этим воспользоваться.

Дама уставилась на него, затем посмотрела туда, где он коснулся ее рукава.

— Что ж, справедливое предупреждение. Непременно учту, если когда-либо придется драться с вами.

— Сомневаюсь, что подобное возможно.

— Неужели? — Одно слово таило в себе вызов.

Разговор принимал не тот оборот, какой планировал Лео.

— Возможно, мне стоит представиться. Лео Бэрронс, наследник герцога Кейна.

— Я знаю, кто вы. — Холодные глаза дамы ничего не выражали. — Ваша самонадеянность говорит сама за себя. Разрешите?

Когда она прошла мимо него, Лео обернулся.

— Я чем-то вас оскорбил?

Стройная фигура застыла, спина словно окаменела. Дама посмотрела на Лео через плечо; ее рука покоилась на рапире, что висела у бедра.

— Вы понятия не имеете, кто я, да?

Очевидно. Лео нахмурился. Он редко обращал внимание на молодых дам из высшего общества. На восемнадцатилетие ему подарили двух трэлей, а к девятнадцати он решил ими и ограничиться. Их крови Лео хватало, да он и не мог себе позволить содержать больше. Ну и существовал еще один момент.

— Я лишь недавно вернулся из поездки по континенту, но сомневаюсь, что мог бы вас забыть.

— Я лишь раз сжалюсь над вами, милорд, — сказала дама, шагнув ближе и глядя ему в глаза с таким отвращением, что у него кровь закипела. — Ваш отец убил моего. Вы последний человек на свете, с кем я когда-либо захотела бы общаться, не говоря уже о…том, от чего так блестят ваши глаза.

— Мой отец много кого убил. — Кейн иногда бывал крайне жесток. Особенно по отношению к нагулянному на стороне сыну своей жены, хотя лишь горстка людей знали правду о происхождении Лео. — Выразитесь более конкретно, пожалуйста.

Женщина встала на цыпочки; ее дыхание обдавало кожу Лео.

— Возможно, это вам поможет? — Радужки ее глаз мгновенно почернели, в глубинах их горел гнев.

Голубокровная.

— Невозможно.

Лишь сыновьям определенных родов дозволялось провести ритуал по достижению кандидатом пятнадцати лет. Совет герцогов никогда не допустил бы инфицирования женщины, а значит, она грязнокровная — из тех, кого заразили случайно.

— Уверяю, возможно. — Она с улыбкой отошла прочь, но в той улыбке не было ни капли тепла. — Меня зовут Арамина Дюваль.

Еще один удар — на этот раз словно кулаком в живот. Оври, ублюдок, точно знал, кто она.

— Вижу, вы припомнили имя, — прошептала Арамина.

Единственная дочь герцога Казавиана. Ее отец умер с месяц назад, оставив свои дела в полном беспорядке. Лео невольно глянул сквозь буковую рощицу на окровавленное тело Питера Дюваля. Без сомнения, дуэлянты хотели раз и навсегда определить, кто же унаследует титул.

— Итак, я герцогиня Казавиан, — сообщила Арамина. — Заклятый враг вашего отца.

Лео сам не понял, что на него нашло, но перехватил ее руку, когда герцогиня уже собралась уйти.

— Мне все равно.

И поцеловал ее запястье — невероятная дерзость! — давая понять, что рассматривает ее как возможную трэль.

— А зря. — Она выдернула руку; гневный румянец залил щеки. Ее глаза снова почернели, выдавая глубину чувств. Должно быть, не так давно обратилась — у голубокровных уходили годы на то, чтобы научиться обуздывать эмоции и хищника, таящегося внутри. — Я намереваюсь уничтожить тебя и твоего отца. И если рискнешь коснуться меня еще раз, отрублю тебе руку.

Арамина круто развернулась и пошла прочь. Лео остался на месте, несколько обескураженный, но ничуть не растеряв прежний пыл.

Часть I

Охота

Глава 1

Мы многое знаем о том, что называем «вирусом жажды». Что родина его — Восток, что императорская семья Белого Двора с его помощью выставляла себя богами пред лицом своих суеверных подданных; что аристократы Испании, Франции, Англии и России стремились заразиться, дабы увеличить продолжительность своей жизни, а также силу, скорость и способности исцеляться; что единственный неприятный побочный эффект — кроме неутолимой жажды крови — неотвратимое приближение голубокровного к Увяданию, моменту, когда вирус полностью завладевает телом, превращая носителя в существо, одержимое безумным голодом: вампира.

До этого дня один факт оставался непреложным — лекарства от вируса не существует. Я не утверждаю обратного. Я считаю, что полное исцеление невозможно, однако мы способны держать под контролем уровень расцвета вируса. И пусть Увядание — участь стать вампиром — более не грозит населению Лондона. Все начнется с вакцинации…

— Цитата из вступления к дневникам сэра Артемуса Тодда, опубликованных посмертно в «Философских трудах» Королевского общества, за разрешением Лео Бэрронса, 1880

Венецианские сады, Лондон, 1880

Грубый, непристойный и пронзительный смех эхом зазвенел в ночи. Вдали автоматоны исполняли самый свежий из струнных квартетов Брамса. В вихре плащей танцоры кружили под затейливой ротондой в стиле рококо. Огромные часы над куполом пробили полночь, и небо внезапно раскололи огни фейерверков.

Пора.

Леди Арамина поправила капюшон своего черного бархатного плаща и выскользнула из толпы, наблюдая за танцорами. Странный калейдоскоп богатых и бедных, вычурных одежд и умеренных, но единственное, что объединяло всех присутствующих — это маски. Все стремились попасть в Венецианские сады теплой летней ночью, но анонимность была главным козырем во время широко известных еженедельных маскарадов.

Люди смешались с голубокровными, рамки размылись. Разумеется, Мина могла определить, кто есть кто. Аромат крови, исходящий от вина в руках юноши выдавал его не меньше, чем бледная кожа. Пара молодых женщин рядом с ним были одеты в схожие бальные платья. Одна носила на шее жемчужное колье, другая — рубиновый чокер. Голубокровный лорд и его трэли. Украшения одновременно обозначали, что дамы находятся под покровительством, и помогали скрывать тонкие серебристые шрамы от специального ножа. В мире Эшелона открыто демонстрировать подобные знаки считалось вульгарным.

Здоровяк в домотканом плаще налетел на девушек, источая вонь джина. Улыбка голубокровного пропала, и мгновенно сверкнула сталь. Здоровяк упал, кровь залила его рубашку там, куда попал лорд. Друзья пострадавшего, такие же крепко сложенные — вероятно, моряки или докеры — поспешили извиниться и утащить раненого прочь. Он выживет. Возможно.

Если и нет, никто из его приятелей не попытается искать справедливости. Венецианские сады находились на окраине окруженного стеной сердца города, где голубокровные заправляли Лондоном в Башне из слоновой кости, но достаточно близко, чтобы страх жил в сердцах людей. Случись подобное за стенами, в неспокойных районах Лондона, возможно, история закончилась бы иначе.

Годами людей держали за бессловесный скот, а мехи — мужчины или женщины, вынужденные случайно или в силу обстоятельств заменить части тела металлом, — имели даже еще меньше прав. Но последнее время казалось, что ситуация меняется. Шепот наполнил город, так называемые гуманисты говорили о революции, о том, чтобы сбросить с шеи ярмо голубокровных хозяев. Однажды эти шепоты станут криками, и тогда весь город охватит пламя.

Опасные мысли в эти дни. Принц-консорт приказал казнить десятки людей просто для острастки, чтобы пресечь инакомыслие. Всего лишь день назад случился бунт, и под копытами стальной Троянской кавалерии, которой командовал принц-консорт, погибли десятки невинных.

Даже здесь невнятным эхом раздался гул недовольства, когда один из докеров принялся на все лады склонять лорда, что повел своих трэлей дальше. Раненый лежал на траве у ног своих друзей.

Это не твоя забота, напомнила себе Мина, беря бокал с шампанским с подноса шествующего мимо дрона. Она здесь совсем по другому делу. Поднеся приправленную кровью жидкость к своим губам, она огляделась. Никто на нее не смотрел.

Взрыв ярко-желтых искр сотряс небеса, отражаясь на золоте кружев ее платья и глади ближайшего канала. Мина неторопливо шла, плащ развевался вокруг нее, а филигранная золотая маска закрывала половину ее лица. Мужчины оглядывались на герцогиню, но она их игнорировала, неуклонно пробираясь через несколько мостов вглубь садов удовольствий. Здесь на деревьях не было фонарей, а дорожки окружали живые изгороди. Расстояние скрадывало звуки музыки, позволяя слышать щебетание сверчков в высокой траве. Место для тайных свиданий и скандальных связей.

Опасное место для одинокой женщины.

В большинстве случаев.

Из тени материализовалась высокая фигура; плащ колебался вокруг кожаных сапог, а черная маска с острым клювом скрывала лицо. Однако вся эта мишура не могла скрыть ни гордые манеры или осанку владельца, ни его уверенный шаг. У мужчины просто был вид человека, который точно знает себе цену.

— Выглядите восхитительно, дорогая, — тихо заметил он, склоняясь над затянутой в перчатку рукой Мины. — Светлые волосы вам к лицу.

Однако его губы не коснулись ткани.

Взгляд Мины скользнул через его плечо в тени, что клубились позади, как густой туман. Голова под упомянутым париком адски чесалась.

— Сэр, вы слишком добры ко мне. Я пришла сюда не за восхищениями.

— Нет? — Он выпрямился; его губы в обрамлении аккуратно подстриженных усов и бородки дрогнули в улыбке. — Вы правы, моя дорогая. Восхищения вас бы не заинтересовали. Прошу меня простить.

Мина с прохладцей изогнула бровь: слова, хоть и вежливые, все-таки немного жалили. Ей приходилось изображать из себя ледяную королеву. То было одно из ее немногих оружий при дворе, но это не значило, что Мина вообще ничего не чувствует.

— Вы ведете опасную игру.

— Прямиком к цели. — Его улыбка стала шире. — Как нож. Это я в вас и люблю.

— Гете…

Он сжал губы и коротко потряс головой. Слишком многие здесь знали это имя. Гете был одним из семерых герцогов, что правили Лондоном — вернее, шести герцогов и одной герцогини. Арамина понимала, что думают о ней остальные. Дом Казавиан был практически бессилен, один голос против многих.

Пусть так и думают.

— Сэр…

— Записка у вас?

— Да. — Их взгляды встретились. — Мне не стоит давать ее вам. Не стоит это поощрять.

— Вряд ли вы что-то поощряли, — беспечно заметил герцог и протянул руку.

У нее был приказ. Мина снова сжала губы и выудила из кармана внутри корсета небольшую запечатанную воском записку. Бумага осталась холодной — еще одно отличие между людьми и голубокровными.

Гете взял ее, но Арамина еще на секунду удержала записку.

— То, что вы делаете — огромный риск. Если принц-консорт узнает…

— То вызовет меня на дуэль. — Гете наконец отобрал у нее бумагу. — Не волнуйтесь, миледи. Я знаю последствия и принимаю их. — Спрятал записку где-то внутри пальто и с легким поклоном прошествовал мимо.

Чертов наглец. Десять лет назад, возможно, все и закончилось бы дуэлью, но теперь принц-консорт не столь хорошо управлял темной стороной своей натуры. С ним происходило то, с чем неизбежно сталкивался каждый голубокровный — по крайней мере, до недавнего открытия вакцины против вируса жажды.

Употребление крови привитого донора могло сдержать Увядание, хотя, по мнению Мины, для принца-консорта было уже слишком поздно. Его безумие лишь набирало обороты, жажда все больше выходила из-под контроля.

Нет, принц не станет вызывать Гете на дуэль, если решит, что герцог втайне ухаживает за королевой.

Просто убьет его.

Ветер прошелестел сквозь ближайшую изгородь, и по шее побежали мурашки. Мина крепче сжала свой бархатный капюшон и продолжала идти. Аромат ветерка от ближайшего канала оставлял желать лучшего. Она глубоко вздохнула, отвернулось, и тут что-то выскочило из-за живых изгородей.

Рука сжала горло герцогини, нож впился в кожу.

— Не дергайся, красотка…

Мина перехватила запястье нападавшего и, используя его же инерцию, перекинула мужчину через свое плечо. Каблук туфельки от души врезался в горло негодяя. Затем Мина вывернула ему руку и с помощью ноги уложила лицом вниз.

Герцогиня тяжело дышала. Тьма застилала глаза, голод требовал закончить начатое. Нападавший истекал кровью. Ее насыщенный медный запах слегка кружил голову. Мина сглотнула.

Затем закрыла глаза и медленно выдохнула. Годами она считала себя единственной голубокровной в Лондоне. Эшелон издавна боялся, что женская натура слишком чувствительна и не может управляться с темным голодом. Мине приходилось держаться строго в рамках приличий.

Ни за что она не поддастся инстинкту. Не даст им порадоваться, что они оказались правы. Герцогиня жестко осадила голод, затолкала внутрь своего ледяного сердца.

— У меня нечего воровать, — прошептала Мина, низко нагнувшись и почти выбив ублюдку плечо. — И к несчастью для тебя, я, при случае, более чем способна защититься. Впрочем, ты об этом не знал. Ты ожидал ощипать беспомощную голубку. А теперь… — Еще один рывок заставил грабителя застонать от боли. — Окажись на моем месте другая, она была бы в твоей власти. Ответь, вот ради нее мне стоит проявлять милосердие?

Мужчина подобрался.

— Да пошла ты. — Затем как-то вывернулся в сторону пойманной руки и попытался пнуть Мину. Герцогиня увернулась, проклиная свои юбки. Нападавший достал нож, перекатился, вскочил. Она же высвободила прикрепленный к запястью небольшой пистолет.

— Брось. — Мужчина крепче сжал нож, но Мина шагнула ближе. — Для человека ты двигаешься слишком быстро, значит, голубокровный, но на аристократа не похож. То есть грязнокровный. Следовательно, опасный.

Сверкнули белые зубы.

— Вы и понятия не имеете, насколько, герцогиня.

Вот в чем проблема быть одной из двух известных в Лондоне голубокровных дам — она-то тоже двигалась слишком быстро.

— Лучше бы ты этого не говорил. Попрошу лишь один только раз: брось нож. Я стреляю взрывными пулями и, поверь, не промахиваюсь.

Собственно, с таким арсеналом ей и прицеливаться особо не нужно. Любая из пуль при столкновении с объектом оставила бы огромную дыру в теле мужчины.

Раздражение мелькнуло в глазах нападавшего, однако нож он бросил. Затем глянул куда-то за плечо Мины.

Герцогиня не стала тратить время и врезала рукояткой пистолета по лбу мужчине. Тот без сознания рухнул к ее ногам, а Мина уже развернулась к новоприбывшему.

Высокий мужчина вышел из тьмы, словно был соткан из теней. Он двигался с опасной смертоносной грацией, что говорила о скорости, силе… и сдерживаемой мощи. Мина как хищник мгновенно опознала другого хищника. Ее сердце дрогнуло, кожу закололо.

Мир вокруг поблек; герцогиня наставила дуло пистолета прямо меж глаз черной бархатной маски незнакомца. Несмотря его на значительный рост, плащ скрывал почти все тело. Однако не мог спрятать широкие плечи или мелькающие при ходьбе подтянутые бедра. Мужчина во всей своей красе.

— Не приближайтесь, — предупредила Мина.

Незнакомец в черном примирительно поднял руки, опасная улыбка играла на его лице.

— Я лишь хотел предложить свою помощь — пока не понял, что вы сами справляетесь. Он следил за вами от ротонды.

Его улыбка казалась знакомой, а одежда была существенно богаче, чем у мужчины, что валялся у ног Мины.

— Грабители части работают в паре. — Она прищурилась. — Почему я должна вам верить?

Улыбка стала шире. Сейчас незнакомец казался почти пиратом. Он медленно снял черную маску, открыв пару глаз, почти столь же темных как эта ночь. Глаз, которые Мина слишком хорошо знала. Рубин качался в его ухе.

— Потому что если я хотел тебя убить, Мина, то сделал бы это давным-давно.

***

Только он смел звать ее Миной.

Вспышка изумления в ее карих глазах того стоила.

Восемь лет напряжение пронизывало воздух между ними, с тех пор, как Лео принял безрассудное решение преследовать герцогиню. Увы, Мина не приветствовала знаки его внимания, неустанно напоминала об их вражде, словно пыталась ею прикрыться, но их стычки очаровывали Лео больше, чем общение с любой другой женщиной.

Ты просто не можешь удержаться, да?

— Бэрронс, — пустым голосом произнесла она, бессознательно сжимая рукоять пистолета. — Вот уж от кого бы не ожидала игр в героя.

— Но ты слишком плохо меня знаешь, чтобы судить.

Филигранная золотая маска почти скрывала черты герцогини, но в глазах определенно мелькнула настороженность. Мина никогда не понимала мотивы Лео. А он твердо намеревался и дальше держать ее в неведении.

— Я думала, ты в Санкт-Петербурге, закрепляешь альянс с Россией.

— Так и было. Договор подписали три дня назад. Я вернулся на дирижабле сегодня утром. Не собираешься опустить пистолет?

— А стоит ли?

Холодность ее голоса вызвала у Лео улыбку. Мина не любила, когда ее застигали врасплох, даже на секунду. Только если она думала, что контролирует ситуацию, то позволяла себе немного смягчиться. Единожды уловив проблеск огня подо льдом, Лео задался вопросом, не кроется ли еще больше мягкости под стальной броней. Только любопытство поддерживало его надежду в течение долгих лет борьбы с холодом.

Оно — и их почти-поцелуй…

Момент, когда оба они оказались заперты в темной комнате, и Лео наклонился ближе. Кровь загрохотала у него в ушах, когда он понял: чувство в потемневших глазах Мины не имеет ничего общего с ненавистью.

Она увернулась от поцелуя, выставила Лео дураком, вновь обрела контроль над ситуацией, но минуту между ними висело нечто большее. Тягучая вибрация. Желание.

Арамина хотела сдаться. Он знал это. Нужно лишь снова подвести ее к той же точке.

Лео шагнул вперед, и герцогиня ловко взвела курок. Бэрронс сделал еще один медленный шаг, пока дуло пистолета не уперлось ему прямо в грудь. Глаза соперников встретились.

— Если собиралась меня пристрелить, надо было сделать это давным-давно.

С первой встречи Арамина стала его личным роком, но между ними царила отнюдь не ненависть. Больше нет. Лео пока не мог точно определить чувство, но враждой тут и не пахло, как бы Мина не настаивала на обратном.

С его стороны — восхищение. Опасное искушение сунуться в огонь и посмотреть, насколько сильно обожжешься. Полнейшая глупость. Да стоило Лео только пальцами щелкнуть, десятки дебютанток рванули бы к нему со всех ног, готовые исполнить любое его желание. Ну или почти любое… То, что он действительно хотел, сейчас сердито смотрело на него поверх пистолета.

— Как-то ты слишком самоуверен.

— Но если ты меня убьешь, кто же еще попытается тебя соблазнить?

— Думаешь, мне нравится твое внимание?

Лео улыбнулся.

— Думаю… больше никто не рискнет. И да, как по мне, ты наслаждаешься каждой секундой. Кто еще стал бы так яростно с тобой спорить на заседании Совета? И не говори, что тебе не понравилось. Стычка как ничто распаляет твою кровь. — Он наклонился ближе, его дыхание обдало щеку Мины. — Только в такие моменты у тебя появляется этот взгляд… Тебе нравится со мной пререкаться, нравится, что я за тобой бегаю. Мне даже кажется, ты хочешь, чтобы тебя поймали.

Из ее горла вырвался раздраженный рык. Пистолет пошатнулся.

— Ты меня до белого каления доводишь. Ты помеха, ничего больше.

Лео убрал с ее лица в форме сердечка светлый локон — похоже, сегодня Мина надела парик. Она отдернулась от прикосновения, но жилка на ее шее забилась чаще. Похоже, герцогиня была не столь неуязвима, как заявляла.

Обхватив ладонь Мины, Лео вынудил ее опустить оружие и снова посмотрел ей в глаза.

— Ты не стала бы в меня стрелять. Слишком по мне соскучилась.

— Поначалу твоя надменность забавляла, Бэрронс, но со временем начала утомлять.

Игнорируя арктический холод ее тона, он улыбнулся.

— Ты скучала по мне, Мина? Думала обо мне весь прошлый месяц?

— Да я о тебе ни разу не вспомнила. — Ее глаза вспыхнули.

— Лгунья.

Они уставились друг на друга, зайдя в тупик.

— Почему ты за мной следил? — спросила Мина, пряча оружие обратно в рукав. Похоже, пистолет был из числа тех, механических, о которых Лео пока только слышал. — Уж явно не защищать меня.

— Может, меня разобрало любопытство. Пробила полночь, ты ускользнула во тьму — да еще и в Переулок влюбленных. — Лео следил за ней всю ночь, пока она пила шампанское и прогуливалась среди гостей. Старательно двигался так, чтобы не попадаться ей на глаза. Похоже, Мину радовало, что ее маскарад обманул всех наблюдателей.

Вот только Лео она никогда не могла обмануть. Слишком много лет он мечтал о ней, об этой стройной гордой фигурке с ее опасной кошачьей грацией. Учитывая, как герцогиня двигалась, никто не должен был принять ее за человека, и все же.

— Ах, так вот мы где?

— Ты прекрасно знаешь, где мы. — Лео понизил голос. — Что было в записке?

Арамина застыла. Очередная вспышка фейерверков разорвала бархатное небо.

— Не понимаю, о чем ты.

— Мина. — Лео погладил ее подбородок. — Не делай из меня дурака.

— Ты сам иногда прекрасно справляешься. — Глаза Мины вспыхнули, и Лео понял: она думает об их почти-поцелуе. Как сначала заманила, а потом доказала свою точку зрения с помощью ножа.

Лео склонился к ней, почти касаясь накрашенных губ. Затем остановился. Ее дыхание овевало его рот.

— Дважды меня на одном и том же не проведешь.

— Разве?

Лео поймал ее руку, когда украшенный драгоценностями нож уже летел в его сторону. Развернул герцогиню, прижав ее спиной к своей груди, а другой рукой сжал ей горло. Шорох ее турнюра чувственным легким шепотом раздался в ночи. Жемчуг на шее Мины вдавился в ладонь Лео, и он почувствовал ее внезапно зачастивший пульс. Герцогиня замерла. Не сдалась. Никогда. Лео не сомневался, что она уже планировала следующий шаг, но на мгновение он сумел ее поразить.

Если бы он мог удержать гордячку в таком положении и отомстить за тот давний почти-поцелуй…

— Возможно, я хотел увидеть, с кем ты встречаешься, — прошептал Лео, проводя губами по ее шее. Затем ослабил давление и почувствовал, как Мина вздохнула. Он опустил пальцы ниже, коснувшись груди и сковывавшего ее жесткого золотого кружева. — Возможно, я не хочу, чтобы ты встречалась с мужчиной в темноте, в Переулке влюбленных. — Зубы коснулись нежного местечка, где ее плечо переходило в шею. — Если только речь не обо мне.

Мина с придыханием усмехнулась.

— С тобой я никогда встречаться не буду.

— Нет? — Один ноготь задел напрягшийся сосок. Герцогиня вздрогнула. — Думаешь, отпугнешь меня своим притворным холодом? Как прочих?

— С чего ты решил, будто он притворный?

Лео снова погладил сосок, и у Мины перехватило дыхание.

— Вот. Ты ко мне неравнодушна.

— Твой отец убил моего. Если думаешь, что я когда-либо забуду…

— Ты сейчас кому пытаешься напомнить?

Он ощущал ее неуверенность. Лео мягко поцеловал нежную кожу за ушком, коснулся там языком — просто чтобы узнать вкус. Кровь и слава, как же сладко. Голубокровные не обладали собственным запахом, но парфюм Арамины был насыщенным, пряным, чем-то безусловно восточным. Аромат ударил Лео в голову… и в другие места.

— Пусти меня, — потребовала Мина.

— Попроси вежливо, — ответил он, водя губами по шее и плечу. Герцогиня поежилась, и Лео позволил себе улыбку.

— Убери от меня руки, или…

Она осеклась, когда он засосал кожу, вызывая прилив крови. Хорошо, что специальный нож остался дома, иначе Лео точно уже держал бы его в руке. Член затвердел при этой мысли, мир почернел от растущего внутри голода.

Арамина тоже это почувствовала. Она застыла в объятиях Лео; пальцы вцепились в рукав. Небольшое прикосновение, однако его отзвук пронесся по телу, вызывая мурашки.

Мина никогда его прежде не касалась. Не специально.

Тяжело дыша, Лео отвел взгляд. Дьявол ее побери, но если Мина хотела его отвлечь, у нее получилось. Вернее, он сам отвлек их обоих, ведь так хотелось ее коснуться, попробовать… Лео посмотрел на удаляющуюся фигуру, неизвестного человека, которому герцогиня передала записку. Что-то темное взметнулось в груди. Разумом Лео понимал, что Арамина ему не принадлежит; а вот инстинкты требовали вызвать ублюдка на дуэль.

— Или что? Обычно подобное заявление заканчивается угрозами.

Снова запылали фейерверки, смех и радостные крики эхом наполнили ночь. Звуки казались такими далекими. Еще один залп. Только почему-то без вспышки света…

Мина что-то говорила. Он не слушал. Последний взрыв не походил на фейерверк.

Мужчина вдалеке упал на четвереньки. Тот самый, которому сам Лео секунду назад желал смерти. Вокруг незнакомца возникли темные силуэты. Еще залп, заглушенный радостным криком какой-то дамы. Затем ночь прорезала вспышка, словно пистолетный выстрел.

— Проклятье. — Лео крепче сжал герцогиню. — Мина.

— Пусти меня! — Она забилась в объятиях, потрясенно прикрывая рот рукой.

Лео схватил свою трость-шпагу, которую оставил у изгороди.

— Оставайся здесь, — велел он Арамине. — Я проверю, может, он еще жив.

Он успел сделать всего шаг, когда рука перехватила его запястье, нарушая равновесие.

— Нет. Он уже мертв.

— Ты не знаешь…

— Знаю, — зашипела Мина, крепче сжимая пальцы. — Нам надо отсюда убираться.

Лео утащил ее обратно в тени, прижал к изгороди, а сам всмотрелся в темную дорожку.

— Что тебе известно?

Какой же он дурак! Решил, будто ледяная герцогиня пошла на встречу с незнакомцем ради запретных удовольствий. Арамина никогда ничего не делала просто так. Или ради удовольствия.

Записка. Наверняка все дело в чертовой записке.

Герцогиня замялась.

— Что тебе известно? — жестче повторил Лео, бросая ей вызов.

— Те люди не воры или убийцы. Это Соколы.

Элитные ассасины и шпионы принца-консорта. Лео посмотрел ей в глаза. Итак, он прав. Это было не рандеву.

— Кто он?

Она вздернула подбородок.

— Подумай хорошенько, ведь сейчас только я стою между тобой и ими, — еле слышно прорычал Лео и глянул на мужчину у ее ног. — Если они Соколы, Мина, то не оставят свидетелей. И если убийство как-то связано с запиской…

— Дальше они придут за мной.

— Да, — выдохнул он. — Тебе нужна моя помощь. Но без ответов ты ее не получишь.

После еще одной напряженной паузы Арамина выдохнула и опустила взгляд.

— Это был Гете, — прошептала она. — Герцог Гете.

Кровь отлила от лица Бэрронса.

Глава 2

— Принц-консорт совсем из ума выжил? — яростно прошипел Бэрронс, увлекая Мину под тень ограды. Он присел на корточки и повернул голову лежащего мужчины, приподнимая его волосы в поисках татуировки, что носили все Соколы.

— Вполне правдоподобное предположение, — отозвалась Мина, зорко следя за тенями вдали. Новость о смерти Гете до такой степени ее ошарашила, что она до сих пор не до конца оправилась. — С тех пор как зимой прошел слух о вакцинации, его решения не отличаются особой трезвостью.

Контролю принца-консорта над всем Эшелоном, который правитель установил благодаря собственному «лекарству» — механическому устройству, выводящему из тела голубокровного вирус жажды и на несколько месяцев снижающему его уровень, — был брошен вызов. Да аристократы бы душу продали за право им пользоваться. Впрочем, теперь в этом нет нужды.

Бэрронс вдруг выругался. Метнув на него взгляд, Мина обнаружила, что Сокол, вполне себе живенький, схватил герцога за воротник и пытается заколоть ножом. Лео, стиснув зубы, отвернул от себя лезвие и, навалившись всем телом на рукоять, вонзил оружие в грудь стражника. Сокол резко выдохнул… а затем его рука безжизненно упала на землю.

Мина встретилась глазами с Бэрронсом.

— Он все равно вас узнал, — буркнул тот. — А так надежнее.

Она медленно кивнула.

Вдалеке сверкнуло лезвие ножа, и тело Гете содрогнулось в конвульсии, когда наемник принялся кромсать его грудь, чтобы достать сердце. К горлу Мины подступила желчь. Могла ли она вмешаться? Убийство произошло в считанные секунды — Арамина бы в жизни не успела вовремя до них добраться, а пистолет на таком расстоянии был бесполезен, но все же вдруг…

Нет, она ничем не могла ему помочь. От нее не было никакого толку, как и в тот раз, когда отравили отца.

— А вот и метка. Он из стражи принца. Значит, остальные неподалеку.

Бэрронс выдернул нож из тела мертвого Сокола и швырнул куда-то в сторону. Послышался звон разбитого стекла, и газовая лампа потухла, погружая их в кромешную тьму.

— Что вы вытворяете? Они сбегутся на шум.

— В самом деле считаете, что его напарники о нас ни сном ни духом? Да вас вели от самой ротонды. Просто сейчас вы для них не угроза, но рискну предположить, что их люди стоят у ворот. Таковы методы шпионов — схватят вас на выходе.

— И как же нам в таком случае выбраться? В моем наряде по стенам не полазаешь. — Она одернула юбки и бросила взгляд на темный переулок. Сердце бешено забилось в горле. — Их нет. Тело тоже исчезло.

Заглянув ей в глаза, Бэрронс осведомился:

— Вы мне доверяете?

— Нет.

Его отец бы не раздумывая перерезал ей глотку, однако в Бэрронсе таилась загадка. Будь на его месте кто-то другой, Мина приняла бы ухаживания, но ее не покидали подозрения, что Бэрронс желает лишь подобраться ближе и вонзить в нее нож, едва она утратит бдительность…

Можно ли верить, что наследник герцога не причинит ей вреда?

Он крепко пожал ей руку, в его глазах плескался мрачный огонь. Она почти кожей ощущала его взгляд — такой он был пристальный.

— Тогда зароем топор войны на один вечер. Я помогу вам сбежать. Взамен же…

— Взамен?

— Я возьму с вас поцелуй, — хрипло произнес он.

Поцелуй. По ее рукам и ногам пробежала волна напряжения, сковывая каждую мышцу. Уж эти мотивы она прекрасно понимала. Но более приятны они от этого не стали.

Мина с опаской наблюдала, как Бэрронс подносит ладонь к ее лицу и бережно и неторопливо проводит по губам костяшками пальцев. Она стойко выдержала его прикосновение, даже вздернула подбородок и смерила взглядом.

— Помогите мне сбежать, и вы получите эту привилегию. — Стоит ли бояться такого пустячка, как один-единственный поцелуй? — Но до тех пор, — она шагнула назад, шурша юбками, — будьте так любезны не распускать руки.

Он уронил руку, однако на ее губах остался призрачный след его касания, напоминая ей, как давно она не получала ласки, а именно такой — так вообще ни разу в жизни. В его движениях крылось столько нежности, будто прикосновение к ее коже уже само по себе доставляло ему наслаждение, а не просто было шагом на пути к большему удовольствию.

Герцогский наследник представлял куда большую опасность, чем Мина вообще подозревала, а то, что он, несомненно, опасен, было ясно еще с самой первой встречи. Ни одному мужчине до него не удалось вызвать в ней и толики чувства.

— Идет. — Бэрронс согласно склонил голову.

— Но перед этим еще кое-что.

— Да?

— Мне нужна та записка.

Сердце забилось чуточку быстрее. Но не Бэрронс был тому причиной. Еще чего. Попади эта записка в руки принца-консорта, то после разгадки шифра одной смертью Гете дело не ограничится. Сознавая глупость затеи, Мина все же согласилась передать послание королевы. Так что вина за содеянное лежала на них обеих. Мина прекрасно понимала, насколько опасно позволять эмоциям взять верх. Отныне лишь холодный рассудок будет ей проводником.

— Самоубийство чистой воды, — решительно заявил Бэрронс.

— Скорее мой смертный приговор, если ее не вернуть.

На секунду ей почудилось, что сейчас последует отказ. Однако ее собеседник прищурился и бархатным голосом предупредил:

— Одним поцелуем вы за такое не расплатитесь.

Отчасти ей почти хотелось поддаться искушению и заплатить его цену… Однако не тем она прогрызла себе пусть в Эшелон и сохранила герцогство, что уступала страсти.

— И какова же цена?

Поначалу она приняла молчание за ответ. Уже представила все варианты, какими могут быть его просьбы. Воображение услужливо подкинуло ей тщательно прорисованные сцены, от которых твердели соски.

— Я хочу увидеть вашу грудь, — наконец заявил он.

— А я уж было подумала, вы хотите затащить меня в постель.

— Не отрицаю. Но за этим вы придете добровольно.

Мина хрипло засмеялась.

— Никогда, — с вызовом прошептала она. — А теперь за дело. Мы только зря тратим время.

Бэрронс поймал ее за предплечье.

— Сначала дайте слово. Скажем так, я вам доверяю в равной степени, что и вы — мне.

— Но моему слову вы верите?

— Поверю, если оно будет высказано вслух.

Будь он проклят.

— Если вы поможете мне вернуть записку, то в течение десяти минут сможете близко ознакомиться с моей грудью. Но никаких прикосновений. И никто более не увидит меня в таком положении.

— Небольшая поправка. Все-таки нужно снять запрет на прикосновения. По рукам?

Арамина нуждалась в нем, и он это знал. Хотя в глубине души ее так и подмывало стереть эту ухмылку с его лица.

— По рукам, — стиснув зубы, выдавила она.

***

Из Мины вышла неподражаемая девица в беде.

Спрятав лицо в руках и сотрясаясь от рыданий, она промчалась по саду и налетела прямо на чью-то крепкую грудь. Чужие руки не дали ей упасть.

— Кто это у нас тут?

Она подняла глаза на Сокола. В его жестком взгляде не было ни намека на сострадание.

— Умоляю вас, сэр! — запинаясь, проговорила Мина. — Какой кошмар! Там убили мужчину!

— Да что вы говорите? — с хрипотцой в голосе отозвался он, глаза заблестели от восторга. — Какая жалость…

Бэрронс обрушился на него со спины. Взмах тонким кинжалом по горлу — и пара шейных позвонков разделилась пополам. Выпучив глаза, стражник со сдавленным бульканьем рухнул на землю. Смерть была тихая: ни борьбы, ни криков. Мина никогда прежде не видела подобной сноровки.

Вынув кинжал, Бэрронс убрал его обратно в рукав, склонился над мертвецом и принялся шарить по карманам. Этот стражник был уже вторым у них на счету. Руки Бэрронса остановились на камзоле и явили на свет бумажку, скрепленную восковой печатью.

— Часом, не… — Заметив выражение лица напарницы, он мрачно улыбнулся. — Я так понимаю, она самая.

Мина шагнула вперед, сбрасывая с себя маску покорности. Ее сердце подскочило к горлу.

— Отдайте.

Отодвинув находку подальше от ее рук, Бэрронс поднялся.

— К чему такая спешка. Вы обещали мне поцелуй.

— Но не сейчас же. — Она опасливо огляделась. Вокруг не было ни души.

— Согласен. Однако до поры до времени, — записка исчезла во внутреннем кармане его пиджака, — она побудет у меня.

— Бэрронс!

— Не здесь. — Схватив за запястье, он притянул ее к ограде и шепнул на ухо: — Я насчитал троих. А я не настолько хорош, чтобы осилить столько противников разом. Бегите, Мина. И никаких возражений. Я их уведу.

Нынешнего положения она достигла отнюдь не по глупости. Подобрав юбки, Мина ринулась в ночную мглу, летя в легких туфельках по усыпанным гравием дорожкам. Едва ли кто мог обогнать ее в детстве, и сейчас мало что изменилось.

Незнакомец возник из ниоткуда. Мина нырнула ему под руку, но в последний момент тот вцепился в ее юбки, поймав в ловушку. Противник обхватил герцогиню поперек груди и оторвал от земли. Не теряя ни секунды, она дернула головой назад, врезаясь затылком в чужой нос. Вскрикнув, мужчина ослабил хватку, и Мина ударила его локтем в горло, отправив в придачу кулак. В ее руке возник пистолет, но стоило Мине ткнуть дулом в лицо противника, как Бэрронс сбил ублюдка ударом под колено.

Сокол схватил Бэрронса за ногу, и они оба потеряли равновесие. Ругнувшись, Мина направила пистолет на катающихся по земле противников.

— Он был у меня на мушке! — рявкнула она.

— Прошу меня простить, — процедил Бэрронс, получив удар в бедро.

Сокол развернулся на месте, из его носа хлестала кровь. Негодяй подсечкой сбил Мину с ног. Уже на земле она услышала звуки возни, кряхтенье, а затем… тишина. Герцогиня вскочила на ноги. Бэрронс был на месте, правда чуть-чуть истекал кровью. Они встретились глазами, и Мину охватил голод, рот наполнился слюной.

— У вас вроде все было под контролем, — нарочито вежливо заметил он.

В ней тотчас же вспыхнул гнев, затмив жар голода и оставив лишь неприятное жжение в горле. Ни одному мужчине не удавалось так залезть ей под кожу, как это получалось у Бэрронса.

— А вы вроде должны были их отвлечь.

— И пытался. Однако я им не интересен. Все дело в вашем парфюме, — заявил он, шагнув ближе и предлагая ей руку. — Они следуют за запахом.

Дешевая бурда, которой она надушилась для полноты маскировки. Запах почти испарился, но все же его можно было уловить. Органы чувств у голубокровных развиты будь здоров, однако ей даже в голову не приходило, что сегодня придется спасаться бегством от преследования.

— Так значит, вы верите слухам? Что принц-консорт заражает свою стражу вирусом жажды? — Вопиющее нарушение закона.

— Безусловно. Мне известен один способ, как нейтрализовать запах, однако боюсь, вам он не понравится.

Ее насторожил внезапно вспыхнувший в его глазах огонек, но кем-кем, а дурой Арамина не была.

— Делайте, что хотите.

Бэрронс расплылся в улыбке.

Полминуты спустя она тряслась от холода, раскрыв в шоке рот. Вода плескалась от груди к подбородку и пропитывала нижние юбки, все дальше и дальше утягивая вниз и вызывая резкий приступ паники. Стуча зубами, Мина вцепилась пальцами в кирпичную кладку под мостом и погрузила тело в воды канала.

Мост над головой не пропускал ни единого лучика луны, отчего Арамина оказалась в кромешной тьме. Герцогиня медленно дюйм за дюймом всплывала на поверхность, напрягая слух.

Бэрронс скрылся где-то за мостом, унося прочь надушенное платье. С того самого момента, как он помог ей раздеться, ей не переставали мерещиться его прикосновения.

Услышав над головой крадущийся шаг, Мина задержала дыхание. Можно ли верить Бэрронсу? Оставить ее здесь — идеальный отвлекающий маневр, если он хотел скрыться.

Раздался еще один неторопливый, едва ли не прислушивающийся шаг.

— Сюда, — пробормотал мужчина. — Я ее чую.

Значит, слухи не врали. У принца-консорта в услужении находились наемные убийцы со сверхъестественной силой.

Шаги стихли, и Мина снова нырнула, оставив на поверхности лишь лицо.

Неподалеку что-то гладко вошло в воду.

Мина не раздумывая схватилась за нож. Но вот рядом с ней из воды возник Бэрронс. Вода ручьем стекала с его русых волос по лицу, задерживаясь в ямочке над изогнутыми в мрачной усмешке губами.

— Нынешняя ситуация доставляет вам чересчур много удовольствия. — Губы Мины подрагивали от холода.

Он снова улыбнулся, сверкнув в темноте ночи зубами.

— Хотите развлеку вас еще больше? — предложила она.

Бэрронс подплыл ближе и прижался к Мине, заключив ее в ловушку своих рук и вынуждая упереться в стену. Она чувствовала каждый дюйм его тела, остро сознавая недостающую на себе одежду.

— Чем же вы думаете меня развлечь?

Она не собиралась поддаваться его соблазнам. Даже на секунду не допускала мысли.

— Лорд Матесон прибыл на прогулочном дирижабле. Решил внушить народу трепет своим грандиозным появлением. — Мина вложила в голос собственное мнение по этому поводу. — Прямо сейчас его дирижабль пришвартован у восточных ворот, к нему приставили двоих охранников. Я могу отвлечь их, а вы тем временем перережете веревки. Так легче всего отсюда выбраться, и не придется проскакивать через ворота, рискуя наткнуться на Соколов. Пусть хоть целую армию вызывают на подмогу — в воздухе им нас не схватить.

— Вздумали украсть дирижабль Матесона?

— Вы против? — Мина уперлась ему в грудь ладонью, пытаясь сохранить между ними хотя бы намек на дистанцию.

— Черта с два. Обеими руками за.

— Отлично. — Сотрясаясь мелкой дрожью, она поглядела по сторонам, определяя, куда именно их занесло. Отсюда до дирижабля, возможно, где-то четверть мили, если судить по небу и луне.

— Остается один вопрос: умеете ли вы управлять дирижаблем?

Мина посмотрела на Бэрронса. Тот, в свою очередь, прошелся глазами по ее телу, напоминая Мине, что из одежды на ней немногим больше отороченного золотым кружевом корсета и шелковой сорочки. Погрузившись ниже в воду, она смерила его осуждающим взглядом.

— Я владею акциями компании «Аэронавтика Гэллуэя». Сам мистер Гэллуэй с особой тщательностью познакомил нас со своей мастерской и моделями судов, а еще я читала «Путеводитель по небу» магистра Ренуара.

Англия значительно уступала во всем, что касалось воздушных технологий, предпочитая тратить бюджет на печально известные дредноуты на пару, которые стояли вдоль берегов и патрулировали океаны. Впрочем, Мина в этом вопросе придерживалась более прогрессивных взглядов. Дирижабли заполонили небеса Франции, и рано или поздно французы из числа ярых гуманистов отправятся на север, пролетая аккурат над дредноутами и обходя лучшие британские оборонительные сооружения. Даже у принца-консорта хватило ума нанять Гэллуэя, чтобы сконструировать первую эскадру воздушного патруля.

«Самое время начать инвестировать».

— То есть, как управлять дирижаблем, вам известно лишь в теории?

— Я изучила строение новых двигателей до последнего винтика и болтика, — надменно заявила она, а потом добавила, нерешительно улыбнувшись: — Идеальное чтение перед сном.

Он вскинул бровь и повторил вопрос:

— То есть, как управлять дирижаблем, вам известно лишь в теории?

— Доверьтесь мне, Бэрронс, — едва не мурлыча, убеждала его она. — Я не ввязываюсь в дело, не изучив его вдоль и поперек. И вообще, где ваш дух приключений?

— Стоит по соседству с желанием жить, — отрезал он.

Нырнув ему под руку, Мина отплыла и игриво окатила его брызгами воды.

— За мной, бабуля. Покажу вам, как украсть дирижабль.

***

Такие затеи, как кража дирижабля, будоражили кровь. Что-то похожее Бэрронс проворачивал на спор еще будучи юношей, пока не вырос из подобных шалостей. И вот они стояли в темном безмолвии под крышей садовой беседки, а Лео никак не мог освоиться с мыслью, что подобная шальная идея пришла в голову крайне спокойной и рассудительной герцогине Казавиан.

Лишнее доказательство в пользу того, что внешнее впечатление о герцогине обманчиво.

— Какой же отвлекающий маневр, по вашему мнению, подойдет лучше всего? — осведомилась она. С момента их примирения Мина легко свыклась с тем, что ей придется работать на пару с Лео. Они на удивление хорошо поладили.

Он бросил взгляд на двоих стражников в униформе, стоявших подле швартовых веревок, к которым как раз присоединился первый пилот. Один из стражников зажег сигару и встряхнул спичку.

— Им скучно, но что самое главное — они мужчины. — Лео погладил ее по плечам, за что получил настороженный взгляд. Потом его рука дразняще расстегнула пряжку плаща. Мину сотрясала крупная дрожь — хорошо, что он оставил ей этот плащ под оградой. — Используем-ка имеющееся при нас оружие.

С этими словами он скинул плащ на пол. Герцогиня мгновенно обхватила себя, стуча зубами.

— Только взгляните на себя, — прошептал он, опускаясь на колени у ее ног. — Вымокли до нитки, трясетесь от холода, да еще какой-то негодяй украл ваше платье — смею предположить, и вашу невинность тоже? — Вцепившись в ее нижние юбки, он разорвал их до самого бедра, отчего Мина резко вдохнула. — Поверьте. Чтобы их отвлечь, нам необязательно выдумывать что-то из ряда вон выходящее.

Мина скривила губы:

— Услышь вас кто со стороны, решил бы, что вы называете мужчин примитивными болванами, которые следуют лишь своим инстинктам.

— Вы только сейчас об этом догадались?

— Я вам это с рук не спущу.

— Ну же, вперед. — Он мягко подтолкнул ее в спину. — И советую вам опустить руки. Вы прячете свои лучшие козыри.

Смерив его полным яда взглядом, она убрала руки, открыв на обозрение туго зашнурованный корсет и прилипшую к телу сорочку, обличавшие ее полную округлую грудь и набухшие соски.

— Вы за это заплатите, Бэрронс. Обещаю, вас ждет изощренная месть.

Он не стал ее разглядывать. Позже на это будет вдоволь времени.

— Буду ждать ваших попыток с превеликим удовольствием.

О, какой его встретил испепеляющий взгляд! Лео подавил смешок, когда герцогиня развернулась на пятках и двинулась прочь из беседки. Девицей в беде ее можно было назвать с большой натяжкой.

Однако едва ее заметили мужчины, герцогиня переменилась как по щелчку. Один стражник подавился сигаретой.

— Сэр! Прошу вас, сэр! — воскликнула бедняжка. Вид у нее был донельзя несчастный, вся перепачканная, но в то же время прекрасная. Дрожащий свет газовой лампы выгодно подчеркивал ее мягкие округлые формы. — Умоляю, помогите мне.

Жгучая смесь. Лео легко скрылся в тени, приближаясь к дирижаблю по широкой дуге. Как же легко она влилась в роль — будто всю свою жизнь обводила людей вокруг пальца.

Вцепившись в одну из швартовых веревок, он рывок за рывком поднимался наверх, к палубе, соединявшей края гондолы. Мышцы плеч горели от натуги. На мгновение прислушавшись, он перемахнул через край палубы и пригнулся. Двигатели не работали, а огромный надутый баллон над головой держал дирижабль на плаву в двадцати футах от земли.

Ну что за дешевый фарс. Палубу явно построили для того, чтобы владелец выходил «подышать свежим воздухом», в носовой части даже стояла кушетка с грудой подушек. Чтобы видом любоваться, не иначе. Парящий дворец удовольствий. Матесон являл собой современную версию Людовика XIV. Лео прошагал к машинному отделению. Строение судна чем-то напомнило ему дирижабль «Валькирия», на борту которого он проплыл весь путь до Санкт-Петербурга и обратно. Но через мгновение сходство рассеялось. Капитан Алексей Данск поглумился бы над подобной блажью, и все эти финтифлюшки ни секунды бы не продержались под порывами ледяных ветров, что дули на Балтийском море.

Дернув дверь в кабину капитана, Лео столкнулся нос к носу со вторым пилотом. Мужчина сидел, закинув ноги на табуретку, и листал газету «Лондон Трибьюн». При появлении Бэрронса челюсть пилота упала, а в горле застрял крик.

— Сотня фунтов за ваше молчание, — бросил Лео, вошел в кабину и принялся изучать панель управления. Его взгляду открылся целый набор шестеренок и рычагов. Механизм не сказать чтобы сложный, однако Бэрронс предпочитал основательно вникнуть в суть подобного устройства, прежде чем поднимать его в воздух. Он стянул с себя пиджак и отбросил в сторону.

Пилот продолжал на него таращиться.

— Послушайте, сэр, вам не положено здесь находиться.

Лео достал бумажник. С него капала вода, как и с самого Бэрронса, но купюры можно высушить. Вещица полетела в сторону пилота.

— Я реквизирую этот корабль. У тебя два выхода. Первый — я тебя вырубаю и пытаюсь управиться с этой дьявольской махиной в одиночку. Или второй — берешь себе все, что есть в бумажнике, доставляешь меня, куда скажу, а затем возвращаешь дирижабль в целости и сохранности, чтобы взять на борт Матесона.

— Его светлость мне голову оторвет, — заметил мужчина, вцепившись в бумажник обеими руками.

— Сообщишь ему, что спас судно от верного крушения, — отмахнулся Лео, выглядывая из окна. Мина умудрилась раздобыть себе мужскую куртку — сняла с первого пилота, судя по нашивкам.

Секунда шла за секундой.

— Принято, сэр. — Первоначальный шок сошел с лица пилота. — Куда желаете отправиться, сэр?

— Как тебя зовут?

— Уитком. Беннет Уитком.

— Прежде чем мы уберемся, у меня к тебе еще одна просьба.

— Да, сэр?

Он ткнул пальцем в стеклянное окно.

— Та хорошенькая девица едет со мной.

***

— Вы нашли пилота, — уныло заметила Мина, когда Бэрронс протянул ей бокал шампанского и опустился на колени на доверху набитую подушками кушетку с шипящей бутылкой в руках.

— Я слышу огорчение в вашем голосе.

— Совсем чуть-чуть. — Она пробежалась пальцами по деревянной обшивке кушетки на носу корабля. — Ведь у меня больше не будет возможности полетать на таком судне.

— Планы резко поменялись, — сообщил он, вальяжно растянувшись перед Миной.

Двигатели дирижабля ожили, и воздушные винты с обеих сторон гондолы начали набирать обороты. Стоило паровым котлам забурлить, как палуба под ногами завибрировала от оглушительного грохота.

— Я лично оплачу вам уроки пилотажа у Гэллуэя.

— Давайте без уловок, — заявила Мина, пригубив шампанское. Ее била дрожь. — Вам даже думать противно, что ваша судьба может оказаться в моих руках.

— Находись моя судьба в любых чужих руках, приятней мне бы от этого не стало. — Дирижабль тряхнуло, а затем он со слабым толчком поднялся в воздух. Бэрронс перевел глаза обратно на Мину, и его жесткие губы тронула едва заметная улыбка. — А уж в ваших и подавно. Не вы ли угрожали мне всеми мыслимыми и немыслимыми страшными расправами?

— Умоляю, я не настолько узколоба, чтобы называть местью помощь в падении с дирижабля.

Бэрронс плавно пожал плечами. Теперь, когда они были в пути, в его движениях появилась тягучесть и ленивая уступчивость. Словно холод, медленным пламенем проникавший Мине под кожу, был ему нипочем. Снизу до них начали долетать крики.

— Тогда выпьем за расправу. — Он чокнулся с ней бокалом, в его темных глазах сверкнул отблеск газовых ламп, расположенных вдоль поручней. — Даже если она будет беспощадной.

— Вы во мне сомневаетесь?

— Ни в коем случае. Я присутствовал на вашей дуэли с Питером. Вы можете быть беспощадной, когда того требуют обстоятельства.

На палубу налетел порыв холодного ветра. Мина не нашлась с ответом — его слова застали ее врасплох. Столько лет уже минуло, а воспоминание жалило, будто удар хлыста, жгучий и безжалостный.

«Беспощадность тебе не свойственна, — раздался шепот в голове. — Только не в случае с Питером. Один лишь инстинкт выживания молодой девушки. Отчаяние. Когда или ты, или тебя».

И все равно его смерть была на ее руках.

Бэрронс осушил бокал, не сводя с нее прищуренного взгляда поверх ободка. Затем приволок ей одно из теплых одеял.

— А я его и не заметила, — выдавила Мина внезапно пересохшим горлом. Но все же укутала плечи, пытаясь хоть как-то защититься от ветра.

— Можем разделить одно одеяло, — предложил Бэрронс.

«Что?»

Мина резко вскинула голову. Черт возьми! Ее так пробрало холодом, что даже разум затуманился. И ночь настолько очаровала, что внимание Мины рассеялось — она забыла, что этот мужчина ее заклятый враг! Возможно, дело еще и в их перемирии. А может… может, в каком-то подобии… дружбы, которая их сегодня сплотила.

— Уж лучше замерзнуть.

Палец прочертил узор на одеяле над ее бедром.

— Я сказал что-то не так? — пробормотал Лео, впиваясь этими опасными глазами в ее лицо, словно ища в нем ответы, тогда как Мина даже не знала вопросов.

— Мы сбежали. Примирение закончилось, — сообщила она.

— Не совсем. — Он налил себе еще немного треклятого шампанского и сделал глоток, откидываясь на гору подушек, точно ленивый паша. — За вами еще должок.

Мина выпрямилась, глубже закутываясь в одеяло.

— Вы требуете возместить его уже сегодня?

— Так точно.

Ну естественно. Мимо проплывал Лондон: прямо под ними проползали огромные кирпичные стены, обрамлявшие сердце города — и владения Эшелона. Огни простирались на целые мили, сверкая в темноте ночи. Красота.

— Куда вы меня везете? — поинтересовалась Мина.

— В одно убежище. О нем никому не известно.

— И зачем же?

— Зачем? — Лежа на боку, он опустил голову на ладонь и вскинул бровь. — Затем, чтобы покончить с долгами.

Глава 3

— Это же спальня, — заметила Мина, стуча зубами.

— Моя спальня, если точнее, — отозвался Бэрронс, заводя ее внутрь и включая газовые лампы.

— Я думала, вы живете на Вэйверли Плэйс.

— По бумагам, — коротко ответил он, подошел к графину и разлил бладвейн по двум бокалам. — На деле же мне иногда бывает нужно остановиться в месте, о котором никому не известно.

Домик за пределами городской черты? Необычно. Ни один из ее источников ничего такого не откопал. С какой надобности ему укромное обиталище? Что-то тут было нечисто. Мина притворила за собой дверь и плотнее закуталась в пилотский китель в тщетной попытке согреться.

Спальня оказалась меньше, чем ей представлялось, с огромной кроватью с балдахином, занимавшей большую часть пространства, и холодным камином в углу. В Мине вдруг взыграло любопытство: она задержалась взглядом на часах из золоченой бронзы, стоявших на каминной полке, и тяжелых парчовых портьерах. Потом очертила пальцем приятную бархатную обивку кровати.

«Интересно, какой она будет на ощупь на моей коже…»

Она тут же отдернула ладонь.

Бэрронс протянул ей бокал, мимолетно задев пальцами, однако затем нахмурился и взял ее ладонь в руку.

— Да вы же закоченели.

— Один болван столкнул меня в воду.

Она ожидала услышать в ответ какую-нибудь грубость, однако его брови еще глубже сошлись в переносице.

— Если мне не изменяет память, я вам это предложил. Вам нужно избавиться от мокрой одежды и согреться.

Бэрронс отвел ее в соседнюю комнату. При виде громадной ванны Мина замешкалась.

— Если думаете, что я полезу в вашу ванну…

— Не хотите — не надо. — Он повернул краники, и вода хлынула мощным потоком. — Если не собираетесь пользоваться возмутительно горячей водой, то это сделаю я. — Лео взял маленький флакончик и щедро налил в аэратор жидкого мыла. Из аппарата в воду побежала взбитая пена, собираясь в горы пузырей. — Пошлю своего слугу Исайю разжечь камин. Будем надеяться, хоть огонь вас согреет.

Мина бросила взгляд на воду, ощущая на коже покалывания от горячего пара, что постепенно заполонял комнату.

— Это неприлично.

Бэрронс едва слышно рассмеялся.

— Нет, пока все в рамках приличий. — Он стянул с себя пиджак и отбросил в сторону. — Ну что, вы или я?

«А почему бы не залезть в нее вместе?»

Она опустила глаза, но представшая перед ней картина никуда не делась. Мокрая рубашка облегает тело Бэрронса точно вторая кожа, обрисовывая литые мышцы его плеч и груди, а сквозь дорогую батистовую ткань едва заметно просвечивают окружности сосков.

В воздухе заклубился пар, точно дюжина бесплотных гаремных танцовщиц. Мине нужно было немедля вернуться домой, выстроить себе алиби, но как же она замерзла, а промокла — так вообще до нитки. А еще устала. Впервые за несколько месяцев ей захотелось сделать что-то только для себя. Адреналин и эйфория от гонки по Венецианским садам иссякли, на их смену пришло полное истощение. Ну и каким, черт его возьми, образом она объяснит случившееся? Перед глазами промелькнуло бледное лицо королевы.

— Мне не снять корсет без посторонней помощи, — холодно сообщила Мина, и это были и просьба, и приказ одновременно.

— Тогда позвольте мне побыть вашей камеристкой. — Он шагнул ближе.

Мина ощущала его присутствие за спиной: по позвоночнику пробежали мурашки. Сильные ловкие пальцы легли на ее бедра и решительно повернули к зеркалу.

Белый пилотский китель был застегнут спереди на все пуговицы, но Мина справилась с ними резкими небрежными рывками. Едва влажный воздух коснулся покрытой мурашками кожи, тело пробила дрожь. Пиджак пополз вниз телу, пока Бэрронс не поймал его в кулак. Мина встретилась с герцогом взглядом в зеркале. Глаза Бэрронса прошествовали от бледной кожи ее декольте к золотистому корсету и заляпанным сорочке и нижним юбкам. Мокрый шелк прилип к телу, выделяя каждый изгиб и впадинку.

Пусть глазеет, сколько влезет. Мину жгло обещание сделки. До чего же примитивное требование. Всю ее жизнь мужчины только так и поступали, пока она не нашла наконец способ положить этому конец, затолкав собственные чувства так глубоко, что они практически исчезли. Холодность мужчинам не по нутру. Теперь они сокрушались, мол, с ее-то красотой быть такой неприступной, такой равнодушной, и вместе с тем лишь это качество вызывало в них уважение.

На мгновение Мина ощутила разочарование. Ну не надеялась же она, в самом-то деле, что Бэрронс окажется другим? Ведь в таком случае выходит, что в ней все еще живет юная наивная девица.

Боковым зрением Мина заметила, как он смахнул с ее плеч мокрые рыжие пряди. Она заставила себя оградиться от ощущений и стала бесстрастно наблюдать за отражением в зеркале над туалетным столиком. Бело-золотистое одеяние сверкало в свете свечи, Бэрронс же, наоборот, тенью стоял за спиной, разглаживая ладонями ее волосы. К изумлению Арамины, он больше не смотрел на нее в зеркале, любуясь трофеем. Нет, вместо этого Лео распутывал колтуны в ее волосах, полностью сосредоточившись на процессе. Помимо воли Мина начала поддаваться ощущениям: мимолетные касания пальцев по шее, резкие рывки, когда мозолистые ладони запутывались в узелках.

— Не утруждайте себя, — пробормотала она. — Я их только помыть собиралась.

Бэрронс впился в нее своими черными глазами. Они до боли напоминали глаза голубокровного во время голода, но в них не было такой напряженности. Тени. Взгляд, сотканный из одних лишь теней.

— У вас красивые волосы, — подал голос он, и чары развеялись.

Красивые волосы. Она поглядела на себя в зеркале, но ничего не почувствовала.

«Ослепительно красива», — шептались в Эшелоне, когда Мина только вышла в свет.

С тем же успехом она могла быть невидимкой, но Мина извлекла уроки из своего положения. Красота может обернуться проклятьем, а может и сослужить хорошую службу, и с годами Мина научилась грамотно ею пользоваться.

— Вы мне там вроде бы корсет расшнуровывали.

Бэрронс пропустил ее слова мимо ушей, не отрываясь от распутывания длинных, до талии, локонов.

— Такие приятные на ощупь. Такие мягкие. — Его губы изогнулись в усмешке. — Каждый раз, касаясь вас, мне кажется, будто я наткнусь на одни лишь иголки. Но в вас столько же нежности, как и в любой другой женщине, правда, Мина?

— Нет, не правда. — Она закинула тяжелые мокрые волосы на плечо, собственнически обхватив их руками. Бэрронс говорил о слабости, а не нежности. — Корсет, милорд.

— Как пожелает моя леди, — мягко отозвался он, а Мину снова покрыли мурашки, и уже не холод был тому виной.

Бэрронс не притронулся к ней. По крайней мере не так, как она ожидала. Никаких неспешных поглаживаний по талии и бедрам. Ее не обхватили чужие руки, чтобы стиснуть в ладонях грудь через корсет. Мина настороженно подобралась. В глубине души ей уже не терпелось, чтобы он сделал первый шаг.

В его движениях не было вожделения, и все же они были чересчур интимными. В них чувствовалась… нежность? Руки мягко дергали тесемки корсета. Так касалась Мины только личная камеристка в священной обители спальни, в месте, где никто не жаждал убить ее или ранить, свергнуть или осудить.

Корсет неожиданно распахнулся, и Мина поймала его, прижав к груди, другой рукой все еще держась за волосы.

— Принесу вам бладвейна, — сказал он и посмотрел в зеркало. И увидел в ее взгляде удивление, невольно подумала Мина, но потом сощурила глаза.

Она смотрела на его удаляющуюся спину: он шагал уверенно и твердо. И был чересчур уж доволен собой, а еще не в меру спокоен при сложившихся обстоятельствах, словно считал, что полностью ими управляет. Он ушел, оставив Мину с развязанными тесемками, спадающим корсетом и чуть-чуть участившимся сердцебиением, нарушившим ее спокойствие.

Что за дьявольскую игру затеял Бэрронс? Ей было неуютно, словно прямо сейчас все их титулы исчезли, и под одной крышей находились не враги, а два простых человека, которых влекло друг к другу.

Но допустить такую мысль было бы в высшей степени глупо. Мина ждала, прислушиваясь к повисшей в комнате тишине, но ответов на свой вопрос не получила. Бэрронс вытребовал у нее поцелуй и чуточку больше, но совсем не изъявил желания забрать свою награду.

А ванна тем временем остывала.

Практичность вынудила Мину перебрать в голове все имевшиеся у нее варианты. Сухой одежды нет, и нечего и говорить, что дома ее наверняка ждут вооруженные до зубов преследователи. Ведь человек всегда возвращается домой в поисках безопасности.

Но здесь-то они не станут ее искать, правда? Никому и в голову не придет, что на улице ее спас не кто иной как Бэрронс — с кровной-то враждой между их семьями. Этот дом даст ей надежное укрытие, а с угрозами, которыми разбрасывается герцог, можно справиться… как-нибудь.

Мина стянула с себя одежду на холодные плитки пола и шагнула в воду. Родной дом перестал быть ее крепостью, и сегодня она не в силах это исправить. Нужно хорошенько пораскинуть мозгами, найти способ перехитрить принца-консорта, а первый инстинктивный порыв — пуститься в бегство или спрятаться — здесь едва ли уместен.

Как только Мина, стиснув зубы, погрузилась в ванну, ее тело окутала обжигающая вода. Здравые мысли покинули голову, а пена облепила гладкие изгибы груди. Кожа постепенно приобретала приятный розоватый оттенок.

— О боже, — прошептала Мина, глубже погружаясь в воду и откидывая голову на край ванны, что стояла на ножках в виде когтистых лап. Просто божественно.

Довольно долгое время вода продолжала жечь тело, пока жар не начал проникать в кости, согревая изнутри. Мина смыла с волос вонь канала, затем добавила еще горячей воды, закинула ноги на край ванны и принялась лениво вертеть между пальцев жемчуг на шее.

Ее не удивило, когда дверь открылась, и в комнату вошел Бэрронс. Мина метнула в него недобрый взгляд, сохраняя молчание и не утруждаясь глубже опускаться под пену, которая покрывала тело. Пусть играет в свои маленькие игры, она тоже не лыком шита, и предугадать его намерения много времени не займет.

Какие же все-таки мужчины предсказуемые. Эта мысль придала ей сил. В конце концов, Бэрронс всего лишь очередной мужчина, а Мина годами вела войну при помощи своих женских хитростей.

Герцог переоделся в сухое — черную рубашку, словно вобравшую в себя всю тьму в комнате, с черными подтяжками, туго натянутыми на широких плечах. Он закатал рукава, открывая взору предплечья. Мина никогда прежде не видела его в любой другой одежде, кроме парадной. В таком вот неформальном образе вид у него был более взъерошенный, более чувственный.

С тех пор как Бэрронс уехал в Санкт-Петербург, его волосы немного отросли, и сейчас их перехватывала бархатная лента. Это подчеркивало четкую линию скул и нижнюю губу, которая была чуточку полнее положенного. Мине хотелось стянуть эту ленту с его волос и запустить руки в золотистые пряди.

Она все-таки опустилась в воду поглубже. Невинной ее назвать было нельзя. Два непродолжительных романа за плечами, однако Мина целиком и полностью контролировала отношения, даже когда жажда крови затмевала рассудок. Ей стало не по себе. При виде Бэрронса (а может, тому виной нынешние обстоятельства в целом) у нее в душе поднимались чувства, которых Мина никогда не признавала.

Вожделение можно взять под уздцы. Всегда.

— Я так понимаю, вы пришли за своей наградой. — Мина поигрывала жемчужинами.

Бэрронс вскинул бровь.

— Я лишь принес вам бладвейн, ваша светлость. — Он поставил поднос, который держал в руках, на туалетный столик, разлил напиток по бокалам и протянул один Мине.

Она приняла бокал, помешивая кроваво-красное вино. Снова эта тревога.

— Из вас вышла бесподобная камеристка, Бэрронс.

— Решили меня нанять?

Мина тихо рассмеялась.

— Вот уж вряд ли.

Бэрронс обошел изголовье ванны, и его пальцы проскользили по плечу Мины.

— Мы сегодня хорошо сработались.

Так вот чего он добивается.

— По-вашему, мы сможем использовать этот альянс в Совете? — В конце концов, он выступал от лица герцога Кейна.

— Этого они ожидают меньше всего. Но нет, Мина, я не предлагал вам альянса, лишь выразил свое мнение.

— Хорошо. — Она осушила бокал и протянула ему. Да скорее ад замерзнет, чем Арамина подумает об альянсе с сыном человека, убившего ее отца. — Ибо перемирие закончилось.

Несколько секунд Бэрронс таращился на ее бокал.

— Досадно. — Осторожно поставил его на столик, затем повернулся к гостье.

Мина напряженно застыла.

Пальцы едва ощутимо коснулись ее щеки.

— У меня нет намерений причинить вам боль, — напомнил он. — Уж этого вам стоит опасаться в последнюю очередь, герцогиня.

Затем сжал в кулаке ее мокрые волосы и потянул голову вниз. Перед глазами Мины возникло перевернутое лицо Бэрронса.

— Если только я не замыслю украсть ваше сердце, — шепнул он. — Тогда вам стоит быть настороже.

— Я всегда настороже, — выдохнула она.

Взгляд Бэрронса смягчился, и он подался ближе.

— Если мне не изменяет память, вы задолжали мне поцелуй.

— А вы мне — записку, — отрезала она с колотящимся сердцем, вцепившись в края ванны.

— Поцелуй, — повторил он, — при условии, что я помогу вам выбраться из переделки в целости и сохранности. — Его лицо склонилось еще ближе, огонь свечи придавал коже восхитительный золотистый оттенок. — За записку была назначена другая цена.

Тело Мины полыхнуло огнем. Кулак, стискивающий ее волосы, сжался крепче, словно предупреждая, что она полностью в его власти.

— Я уже обнажена, — отрезала Мина.

— Но на вас покров из пены, дорогая. — Его вкрадчивый голос стал медовым. — Из пены и света свечи.

Повисшее между ними напряжение переменилось, ощутимо сгущаясь в воздухе. Сволочь, с играющей на губах легкой улыбкой он бросал ей вызов. Прекрасно понимая, что Мина не желает платить по счетам.

Ее сердце гулко застучало в груди.

— Так тому и быть. — Мина через силу расслабила тело, разжимая стиснутые на ободке ванной пальцы. — Вы заслужили свой поцелуй. Надеюсь, вы не навоображали себе ничего большего.

Мина запустила руку в его волосы, высвобождая их от бархатного ремешка, притянула голову ниже и прильнула к губам.

Они были мягче, чем казались на вид, и таяли на собственных губах Арамины, вбирая ее дыхание в легкие. От такой интимной мысли у нее между бедер полыхнуло жаром, возникло ощущение пустоты, ноющая боль… будто в ожидании чего-то большего. Мина легонько мазнула губами по губам Лео. Раз. Другой. Лизнула его язык, а затем втянула себе в рот, обхватив ладонями лицо.

Каждое ощущение разжигало в ней опасные чувства: царапающая кожу щетина;то, как он тянул ее за волосы, сковывая и подчиняя власти поцелуя. Все эти ощущения не должны были ее волновать. Их вообще не должно было быть, но что-то жаркое рождалось в душе, когда он вот так прижимал Мину к себе. Под кожей разгорелось лихорадочное волнение. И она сразу остро почувствовала, каким огромным был Бэрронс, каким сильным, и как легко он подмял ее под себя…

В ней вспыхнуло желание. Безумная страсть, непохожая на разливавшуюся по венам жажду, что порождал голод. Мине хотелось утянуть Лео за собой в воду, позволить его рукам и губам прошествовать по телу, заполнить эту пустоту внутри. Опасные мысли, опасные чувства, ведь ей не следует хоть что-то испытывать.

Задыхаясь, Мина разорвала поцелуй.

Грудь Бэрронса вздымалась и опадала, веки отяжелели. Его рука все еще сжимала волосы Мины, пока оба соперника, не отрываясь, пожирали друг друга взглядом, а потом эти невероятные губы медленно изогнулись в чересчур уж довольной улыбке.

— Вас устроила оплата, милорд?

— Стоило ли ради нее рисковать жизнью и здоровьем? — Пронзительный взгляд его темных глаз упал на ее губы. — Да, — хрипло признался он. — За такое и умереть стоило.

— Ни один поцелуй не стоит смерти.

— Значит, у вас не было достойного поцелуя.

Губы покалывало, подстрекая коснуться их пальцами. Достойный поцелуй… Поцелуй, который заставил ее разрываться от боли и отчаяния, оставил с чувством пустоты, словно Бэрронс затронул что-то такое, о чьем существовании она прежде и не подозревала. Притронулся и тут же отстранился, оставив ее в полном смятении.

Всего один поцелуй оказался способен погубить Мину. И кое-что большее…

«Я хочу увидеть вашу грудь».

— Записку, — потребовала она, опустив ладонь на его руку и несильно придавив сухожилие, чтобы пальцы освободили ее волосы.

Бэрронс вытащил из кармана рубашки небольшой свиток.

— Не поделитесь, что в ней?

— Нет. — Она протянула руку, и какое-то мгновение Бэрронс пристально ее разглядывал. — Нет записки — нет платы, — напомнила Мина, и его пальцы разжались, открывая взору виновницу всех бед.

Мина взяла маленькую, скрепленную восковой печатью бумажку, до сих пор не вскрытую и в идеальном состоянии, даже после плавания в канале. Развернув свиток, Мина подставила его прямо под огонь свечи. Пару секунд ничего не происходило, а затем пламя взвилось по всей поверхности, оставляя после себя один лишь пепел.

«Победа». Когда от треклятой вещицы не осталось и следа, плечи Мины расслабленно опустились, и она облегченно вздохнула.

И теперь была скована долгом по рукам и ногам.

Она томно качнула ногами в остывающей воде, выставляя на обозрение очертания стройных икр. К проглядывающей гладкой алебастровой коже прилипла пена, проплывавшая по воде и согретая огнем свечи. Бэрронс опустил глаза.

Есть. Взять власть в свои руки можно и другими способами. Он ведь жаждал ее увидеть, так? Что ж, Мина даст ему именно то, чего он жаждет. И чуточку больше.

С каждым движением пена окутывала тело и едва ощутимо покалывала: пузыри лопались и шипели, когда кожи касался прохладный воздух. Мина изящно подогнула ноги в коленях и, поймав его тяжелый взгляд, медленно и не спеша поднялась из воды.

Прохладный воздух окутал обнаженную кожу, когда Арамина встала перед Бэрронсом во весь рост, прекрасная в своей наготе, прикрытая лишь сползающей вниз пеной. Та стекала между ног, на чувствительную грудь и живот — от такой ласки Мина чуть было сама не потянулась к Бэрронсу. Но тот не опустил глаз. Вместо этого он впился в Мину взглядом, словно искал в ее глазах нечто, чего ей отдавать не хотелось.

— Теперь я выполняю вторую часть сделки. Можете разглядывать меня, сколько вам заблагорассудится. Можете дотрагиваться до меня… — Ее голос едва слышно охрип. «Но вам никогда не овладеть мной. И никогда не коснуться меня здесь, в…»

— А хотите ли вы, чтобы я до вас дотрагивался? — неожиданно мягко поинтересовался он.

— Мои желания здесь роли не играют.

Темные глаза яростно вспыхнули, и Мина поняла, что ее слова попали точно в цель. Так значит, он жаждал ее согласия? Хотел, чтобы она таяла у него в руках? Подобное желание вызывало в Мине одно лишь презрение.

Бэрронс еще секунду не сводил с нее глаз, затем отступил и потянулся за полотенцем. Сняв его с вешалки, герцог приблизился, нависая над ней своим большим телом. Мина слегка напряглась, но он лишь закинул полотенце ей за спину и подтянул к себе. Пошатнувшись, она шагнула вперед, выставив между ними руки. По ее ногам в ванну стекала вода. Бэрронс нежно обернул вокруг тела Мины пушистое полотенце, скрывая ее от глаз — точно неспешно закрыл между ними дверь.

— Тогда я коснусь вас так, как сам пожелаю, — пробормотал он, затолкав кончик полотенца между ее грудями.

Наклонившись, поднял Арамину на руки, вытащил из воды и поставил на ноги, расплескав по плитке воду. У него в руке возникло еще одно полотенце, и он опустился на колени и принялся вытирать ей ноги. Свет свечи играл на русых волосах, окрашивая их в золото, что резко контрастировало с чернотой его рубашки.

Что он творит? Мина задохнулась от удивления, когда герцог локтем раздвинул ей ноги и прошелся снизу вверх по каждой, насухо вытирая их мягким полотенцем.

— Вы упускаете свой шанс.

— Думаете? — Бэрронс поднял на нее глаза. — Откуда вам знать, что доставляет мне наслаждение? Нагло пожирать вас взглядом, пока вы безучастно замыкаетесь в себе? Так себе удовольствие, Мина, уверяю вас. — Он поднялся, положил руку ей на талию и проводил к стулу перед зеркалом. Наклонившись сзади, Лео посмотрел на нее в отражении. — Я заинтересован лишь в той женщине, что отвечает мне взаимностью, а наши с вами желания не совпадают. Пока что. Не берусь судить почему, но не совпадают. — Он накинул ей на голову полотенце, на мгновение лишив зрения.

— И никогда не совпадут, — заявила она, поднимая ткань с глаз. — Я не стану ничьей подстилкой.

— Теперь я вижу, что допустил некоторую оплошность, когда заключал с вами сделку. — Он поджал губы и промокнул ее волосы полотенцем. — Я освобождаю вас от долга и, к вашему сведению, выполнил бы ваше требование, попроси вы вежливо. Уж слишком я вами очарован, чтобы спокойно наблюдать, как вы погибаете.

Мина смотрела на него, прищурившись. Да она тут чуть ли не голая перед ним стоит, а он и глазом не моргнул, да еще сообщает, что освобождает от долга, освобождает от… всего. Мина напряженно застыла.

— Что за дьявольскую игру вы затеяли?

— Что-то наподобие шахмат. Жертвуете одной-двумя пешками, и победа у вас в кармане. Ах да, еще кое-что. — Он приподнял ее лицо за подбородок и подался ближе. — Я опережаю вас на столько ходов, что вам в жизни не догадаться.

На этот раз поцелуй застал ее врасплох. Жесткий и требовательный — словно Бэрронс заявлял на нее свои права. В спину уперся туалетный столик; Мина, пошатнувшись, завалилась назад, вовремя поймав ткань и одной рукой вцепившись в Бэрронса для равновесия. «Найдешь после такого равновесие…»

Поцелуй прекратился так же неожиданно, как и начался, оставив Мину в смятении трястись мелкой дрожью в своей груде полотенец.

— Что вы себе позволяете? Я же заплатила вам ваш поцелуй! — Мина толкнула его в грудь, и, метая взглядом молнии, нырнула ему под руку, лишь бы отойти от него подальше. С колотящимся сердцем она крепче прижала к себе полотенце — слабая защита против порожденной им бури. Еще одно его прикосновение…

Бэрронс поднял руку и засунул палец в ложбинку между ее грудями, поправляя спадающую ткань.

— А что до второго, — отозвался он с опасной улыбкой, — его я украл.

Да пропади он пропадом. Желание разлилось по ее венам — дикая, неподдельная страсть — и вместе с ним пробудилась жажда. Мир превратился в тени, когда глаза перестали различать любые другие цвета, кроме всех оттенков черно-белого спектра. Ее взгляд потемнел от голода, и раз уж это поняла сама Мина, то поймет и Бэрронс.

— Стоит ли мне назначить наказание за кражу, милорд?

— Жаждете вернуть поцелуй? А то я, знаете ли, сопротивляться не стану.

Он мог сказать ей что угодно, но… Мина раскрыла рот от удивления и медленно прищурилась, различив дразнящие нотки в его голосе.

Она слишком поздно поняла опасность. Ибо Бэрронс прознал, что взволновал свою гостью. Теперь у нее не получится отталкивать его враждебностью и холодностью, ведь он видел ее насквозь. Видел ту маленькую искорку в душе Мины, что изнывала по пламени, по прикосновениям, по страсти. Каждая унция власти, которая находилась в ее руках во время их перепалок, теперь ускользнула, как песок сквозь пальцы, оставив ее в полной беспомощности.

«Жаждете поцелуя?»

«Да».

— Оставьте его себе, — только и ответила Мина. — И учтите, долг уплачен дважды.

— Прекрасно.

Мина нахмурилась. Она ждала, что он воспротивится — или предпримет еще одну попытку ее соблазнить.

— Не понимаю.

— А разве вы когда-нибудь понимали мои мотивы? — С последней кривой ухмылкой он отвесил легкий поклон и удалился, чтобы дать ей спокойно одеться.

Глава 4

Из решетки на дороге подымался пар — зловещее зрелище в предрассветных сумерках. Небо на западе едва-едва засеребрилось, однако здесь, на самой окраине Уайтчепела, тени будто растянулись, не желая исчезать, и каждая улочка затерялась во всепоглощающей темноте.

Послание прибыло всего часом ранее, к тому времени Лео давным-давно сопроводил герцогиню к наемному экипажу, вызванному по ее настоянию. В голове родилась целая дюжина предположений о том, что же ему пытались сообщить. Последнее время он глубоко увяз в опасных играх, и послание от Блейда, печально известного Дьявола Уайтчепела, могло означать лишь одно.

«Революция. Падение принца-консорта».

Лео поднял воротник пальто и пересек Бутчер-сквер, не удостаивая вниманием бродяг, тасовавших карты в ближайшей канаве. Они скосили на него глаза, затем переключились обратно на колоду, однако Лео знал, что его успели изучить вдоль и поперек — знал так же ясно, как собственное имя. Одна из шлюх скользнула в тени и исчезла, наверняка чтобы разнести весть о его приходе или хотя бы о том, что в их районе появился богатый с виду молодой лорд.

Пальто на нем было простого кроя, без украшений, но его качество выдавало в Бэрронсе принадлежность к Эшелону или, как минимум, младшего голубокровного лорда. Впрочем, он и не старался замаскироваться. Немало аристократов искало забвения в этой части города, влекомые волнительным отсутствием правил в Ямах, где в борьбе за деньги мужчины проливали кровь на бледном песке, или доступностью куртизанок, тех шлюх, что пытались выбраться из Ист-Энда в постели потеплей да пороскошней.

Впереди замаячили ворота Рэткэтчер. Оттуда на герцога смотрел, прищурив зеленые глаза, мужчина в кожаной безрукавке, открывавшей взору тяжелый металлический корпус механической руки. Ростом Лео был выше большинства мужчин, но этот механоид превосходил его на пару-тройку дюймов, а уж весом и того пуще. «Дьявол, хорошо хоть у меня есть разрешение находиться в этом районе». Лео было не превзойти в дуэли или в драке на ножах, но здесь, в трущобах, не любили биться «по-жентльменски». Блейд частенько брал Лео с собой на такие сборища, чтобы герцог проникся здоровым уважением к здешним правилам драки.

Разумеется, Лео в долгу не остался.

— Рип. — Он приветственно кивнул. — Получил весточку от Блейда. Что стряслось?

Зять не стал бы посылать за ним, не будь дело срочным. Дьявол Уайтчепела предпочитал самостоятельно разбираться со своими проблемами, не вмешивая в это посторонних, и по обыкновению расплата его была скорой и кровавой.

Блейд единственный нелегально зараженный, кто выступил против Эшелона и выжил. Полвека назад он сбежал от казни в Башне из слоновой кости и направил свои стопы в Уайтчепел, где поднял толпу против металлогвардейцев, посланных Эшелоном ему вдогонку. То была жуткая резня, но она таки донесла одну мысль до этой части Лондона и всего Эшелона — непобедимых нет.

Тогдашний король уступил Блейду территорию трущоб, а Эшелон сделал вид, будто дело не стоит внимания, однако все знали правду. Люди признали Блейда своего рода героем, а детишкам аристократов нянечки на ночь шептали леденящие душу истории о Дьяволе Уайтчепела. В наши дни миф уже почти перерос самого виновника торжества.

— Думаю, те лучше самому глянуть, — ответил Рип. Его глубокий голос был так тих, что слова едва долетали до слуха. Гигант расцепил сложенные на груди руки и мотнул головой. — Чарли, следи за воротами. Чтоб ни одна мышь не прошмыгнула, уяснил?

Нахальный паренек сверкнул улыбкой и подмигнул, незаметно прислонившись к бочке под тенью выступа ворот. Лео тут же напрягся.

— Чарли.

Мальчишка кивнул. Мгновение они не сводили друг с друга взгляда. У парня были голубые глаза, но в Лео тут же вспыхнула искра узнавания, едва он взглянул на это лицо… Словно смотрел в чертово зеркало.

— Уверен, что ему хватит сноровки? — уточнил Лео, следуя за Рипом.

— Пацан уже мужик почти, — отмахнулся тот. — Да и не то эт место, чтоб слабине потакать. Мальчишка быстро растет.

Лео проглотил ответ, на языке почувствовалась горечь вины. Кто он такой, чтобы требовать отчета о достижениях или провалах Чарли? Лео потерял это право много лет назад, когда по его вине мальчишка заразился вирусом жажды. Может, Чарли и был его родным младшим братом, однако Онория, жена Блейда и сводная сестра Лео, четко дала понять, что в будущем мальчишки герцогу нет места.

— Чет пацан все больше и больше на тебя смахивать стал. — Рип бросил взгляд на Лео. — Не к добру это.

Лишь самые близкие люди Блейда знали правду: отцом Лео был не герцог Кейн, а ученый дворянин, которому вельможа много лет назад даровал свое покровительство. Сэр Артемий Тодд ныне мертв, однако он оставил след в этом мире в лице трех законнорожденных детей — и Лео.

Не то чтобы Лео считал этого ублюдка своим отцом. Прознай кто его тайну, принц-консорт непременно ею воспользуется, чтобы вздернуть лженаследника на виселице.

— Да, не к добру, — тихо ответил Лео. — Причем как для меня, так и для мальчишки.

— Блейд ему талдычит, что надо отпустить бороду, да и волосы сделать подлинней.

— А каково мнение Онории на этот счет? — сухо поинтересовался Лео.

— Дык ведь она и предложила.

Лео не знал, что и думать. Случай с Чарли она ему так до конца и не простила, пусть и приглашала в свой дом и даже поделилась лекарством от вируса, когда его уровень в теле Бэрронса подскочил. Онория называла его братом, но Лео так и не сумел до конца понять, почему она когда-то пришла ему на подмогу.

С младшей сестрой Леной отношения складывались куда лучше. Несмотря на то, что Лео старался держаться на почтительном расстоянии, Лена все же целовала его в щеку при встрече и присылала шутливые подарки на Рождество — а ведь он его даже не праздновал. Этот день мало что значил для любого жителя Эшелона, для тех, кого отлучили от церкви, обозвав «бездушными бесами», но, положа руку на сердце, Бэрронс все же признавал, что каждый раз с нетерпением ждет подарков. В прошлом году она воспользовалась своим умением ладить с заводными механизмами и смастерила ему марширующего солдатика. Что с ним делать, Лео и не представлял толком, но поставил его на самое видное место в кабинете — даже чуточку с гордостью.

— От мы и на месте, — пробурчал Рип и, пригнувшись, вошел через арку в переулок.

Для засады особо не развернешься. Лео бросил взгляд на крыши и заметил в темноте двоих новобранцев Блейда. В лицо ударил запах крови, чей источник обнаружился в центре собравшейся в переулке небольшой группы мужчин.

Блейд склонился над телом, свет лампы окрасил жесткие черты лица золотом. Его волосы были темнее, чем во время первой их встречи три года назад, — все благодаря лекарству Онории от Увядания. Но в остальном он едва ли изменился.

У его горла сверкнуло алое пятно: шейный платок из яркого набивного шелка. Фалды черного кожаного фрака расходились при приседании. А под фраком, небось, прятался жилет из жатого бархата какого-нибудь багрового оттенка. Лео слишком хорошо знал своего зятя.

— Посылал за мной? — Лео потянул перчатки за пальцы и медленно снял.

Блейд выпрямился, отбрасывая длинную тень.

— Получил вот задачку на свою голову, — сообщил он и отошел в сторону. Труп у его ног был одет в шелковые брюки, черный пиджак и…

«Дьявол». Лео замер, поняв, кто перед ним лежит. В свете ламп сверкала пара окровавленных ребер, сердце отсутствовало.

— Гете, — произнес он, встретившись с зелеными глазами Блейда.

— В точку. — В тех глазах не было ни намека на теплоту. — Никто не может допетрить, как он тут в Чепеле объявился. Или кто его грохнул.

Лео осторожно шагнул ближе.

— Ну хоть на этот вопрос я могу дать ответ.

Блейд махнул своим парням разойтись. Один лишь Рип остался на месте, но, если подумать, за все эти годы он заслужил право здесь находиться.

— Соколы, — тихо сообщил Лео. — Вчера ночью, у Венецианских садов. Я все видел своими глазами.

— Соколы? — Блейд потер губу, вид у него был уставший. — Чтоб тебя, сам хоть понимаешь, куда клонишь?

— Да. Я прекрасно понимаю смысл своих слов.

— И тело объявилось тут. Прям удобно выходит.

— Он выставляет тебя козлом отпущения. — Принц-консорт годами жаждал смерти Дьвола Уайтчепела.

Блейд щелкнул пальцами Рипу и одному из своих новобранцев.

— Избавьтесь от тела. Да так, чтоб ни душа не смогла пронюхать.

— Заныкаем его в Нижнем городе. — Рип накинул плащ на тело Гете, пряча бросающиеся в глаза следы убийства. Хэнли, самый новенький в шайке Блейда, схватил герцога за ботинки, и они утащили тело.

Это даже похоронами не назовешь. Лео еще долго смотрел им вслед, когда они исчезли. Ему нравился Гете. Тот хоть и вел собственные игры в Совете, — а кто этого не делал? — однако хотя бы не чуждался понятия чести. Гете годами оплакивал потерю своей дамы-консорта. Он лишь совсем недавно перестал носить темную одежду, которой отдавал предпочтение, и начал по-настоящему посещать светские сборища.

Накануне отъезда Бэрронса в Москву они даже столкнулись в опере. С того вечера у Лео остались лишь обрывчатые воспоминания: скабрезные шуточки в сторону певицы сопрано, оживленная игра в триктрак, из которой Бэрронс вышел победителем, и головная боль, сопровождавшая его всю дорогу в треклятую Россию.

— Мертвецам все равно, ты ведь в курсе? — Блейд похлопал его по плечу.

— В курсе. — Он посмотрел на запятнанную кровью мостовую. — Каких бы дел он ни натворил, обидно вот так… исчезнуть.

— Пойдем, отужинаешь со своей сестрой. Пропустим пару стаканчиков бладвейна в память о Гете. Нравится или нет, а никому, кроме нас, он и даром не сдался. Ладить мы с этим мерзавцем, конечно, не особо ладили, но уваженье он заслужил.

— Не знаю, разумно ли это. У меня дела…

— Дела подождут, — отмахнулся Блейд. — Чет мне кажется, ты не все рассказал.

Лео ничего не стоило отказаться. Видит дьявол, Блейд сам понимал, что навязать герцогу свою волю не может. Этим Лео отличался от остальных людей Блейда. Между ними действовало шаткое перемирие, оба слишком хорошо сознавали собственное высокое положение.

И сохранять это перемирие, этот баланс было своего рода искусство, так что Лео согласно кивнул. К тому же, такого союзника, как Блейд, никогда не стоило недооценивать, и несколько месяцев назад они вдвоем ввязались в правое, по их убеждению, дело.

Свержение власти принца-консорта.

Самое гнусное предательство, или героизм — зависит от того, кто ты, союзник или противник Эшелона.

Или просто-напросто человек, который опасается, как далеко может зайти принц-консорт, если не встретит на своем пути препятствий.

***

Мина добралась до Казавианского особняка внутри дорожного сундука, забитого великолепными платьями от мадам Шевалье, вместе с запиской для служанки. Когда в покоях герцогини крышку сундука откинули, Мина вынырнула из пены кружев и услышала крик.

— Боже… Боже милостивый, ваша светлость! Вы меня напугали. — Ханна схватилась за сердце.

Мина подвела служанку к расшитому креслу, пока та не свалилась с ног, затем подскочила к окну и отдернула шторы. Ее дом располагался в центре Мейфэра, и в утренние часы на улице было не так много народу, чтобы спрятать мужчину, прислонившегося к кованой ограде через дорогу от дома и уткнувшегося в газету.

— Иначе нельзя было.

— Конечно, ваша светлость. — Служанка ни слова не сболтнет о том, чему стала свидетельницей. Ханна прятала под перчаткой механическую руку, но и этого оказалось более чем достаточно, чтобы надежно привязать ее к Мине. Ни один механоид не состоял на службе у Эшелона, но Мина предпочла закрыть глаза на это недоразумение, за что Ханна была ей безмерно благодарна.

Слуг всегда можно подкупить, однако куда легче сохранять их верность, если платить отличной от золота валютой.

Пушистая белая кошка подняла мордочку от кровати и хлестнула хвостом. На Мину уставились золотистые глаза.

— Пошли за мистером Гоу, — сказала Мина. Ее нервы были натянуты, как струна. Прошлой ночью… Кажется, каждая секунда их встречи навеки отпечаталась у нее в памяти. Что было у Бэрронса на уме? Зачем ставить ей подобные условия, а затем не принимать предложенную награду?

«А вы разве когда-нибудь понимали мои мотивы?»

Дьявол его побери. Он источал столько обаяния, что у нее с трудом выходило воспринимать его как врага. И совсем ничего не стоило видеть в нем обычного мужчину — а это для Мины чревато серьезными последствиями.

Арамина подняла на руки кошку, прижимаясь лицом к теплой шерсти Боадикки, и только затем до нее дошло, что Ханна стоит, сложив в ожидании руки.

— Мадам?

— Да?

— Где вам угодно его принять, здесь или внизу? — спросила служанка таким тоном, словно уже задавала этот вопрос.

— В моем кабинете. — Герцогине никогда не нравилось принимать гостей в личных покоях. На то они и личные. Мина поцеловала Боадикку в макушку. Ощущение теплого тельца действовало успокаивающе. — А затем помоги мне переодеться.

Ханна присела в реверансе и удалилась. Она ни словом не обмолвилась об увиденном на хозяйке туалете. Наряд, который раздобыл Мине Бэрронс, прежде чем препроводить ее к наемному экипажу, был нелепым до безобразия: желтое прогулочное платье с глубоким вырезом, начисто лишенное хоть какого-то намека на вкус. Весь свет свидетель, герцогиня Казавиан даже под страхом смерти не появилась бы на людях в подобном одеянии, на что и был расчет. Она надежно закрепила за собой образ безупречной леди, наряжавшейся только по последней моде. Никто даже не обернулся ей вслед, когда она вошла в заднюю дверь ателье мадам Шевалье.

Лишь один мужчина разглядел нечто иное под внешним лоском. Мина отвернулась и принялась стягивать перчатки. Прошлая ночь оказалась губительной далеко не по одной причине. Ванна, бладвейн и быстрый сон, в который она умудрилась провалиться на его постели, в некоторой степени отвлекли ее, позволив очистить разум и сконцентрироваться на том, что на самом деле должно иметь значение.

Записка королевы.

На ней Мине необходимо сосредоточить все свое внимание, хотя она вовсе не собиралась выкидывать из головы наследника герцога Кейна. Его мотивы были достаточно туманны, чтобы не поставить их под сомнение.

Факт: Принц-консорт приказал убить Гете.

Гипотеза: Ему было что-то известно о записках, которые Мина доставляла для королевы.

Она нахмурилась. Нет, тогда бы он предъявил обвинение ей. Ничто не указывало на то, что принц-консорт подозревал ее в доставке этих записок. В самом деле, он ведь буквально на прошлой неделе поручил герцогине усилить надзор за перемещениями королевы, а это значило одно: он выведал о нежных чувствах своей жены к Гете каким-то иным путем.

Или этот ход против Гете принц-консорт совершил по какой-то другой причине? Нельзя было отметать такую возможность.

Факт: Они с Бэрронсом оба свидетели, но как им доказать, что убийцами являются именно Соколы?

Знать-то Мина знала, однако она не видела их лиц. Лишь уловила мельком в темноте ночи силуэты, занятые вырезанием сердца герцога. Посмей она высказаться, не наступит ли ее черед? Мину сковал холод. Она почти ощущала под ногами край пропасти.

— Хоть ты у меня осталась, — прошептала Мина. Именно в эту секунду Боадикка выпустила коготки и попыталась вырваться из рук. Мина отпустила кошку с сердитым вздохом. — Никакого уважения у кошек к герцогине. — Но все же печально улыбнулась, а Боадикка тем временем принялась вылизывать лапки.

Ханна быстро вернулась и помогла ей снять тяжелое платье. Одеваясь, Мина нет-нет да и впадала в задумчивость.

Гете мертв. От одной только этой мысли герцогиня ощутила укол вины и сожаления. В конце концов, Мина ведь его предупреждала. Что еще она могла предпринять?

«Изначально не поддаваться на уговоры королевы и не доставлять сообщений».

Королева Александра поймала ее в момент слабости. «Прошу вас, ваша светлость… Я буду век вам благодарна…»

И Мина сдалась, ибо прекрасно знала, что в жизни королевы едва ли было место развлечениям. Принц-консорт постарался, чтобы его хорошенькой человеческой женушке исправно доставляли желанную настойку опиума, и всяческими способами держал ее в покоях, взаперти от всего мира. Как распорядительница королевского гардероба Мина своими глазами наблюдала проявления его мелочной злобы. Ей не следовало идти на поводу жалости, и все же Мина позволила этому чувству взять верх над разумом.

Факт: придется сообщить королеве, что дорогой ее сердцу мужчина убит.

Мина грустно понурила плечи.

Хоть от записки избавилась, и то ладно. Гете мертв, принц-консорт будет с подозрением коситься на жену, но ему никак не узнать о содержании письма. Или о том, что его собственноручно доставляла Мина.

— Вот и все, мадам, — почтительно прошептала Ханна.

Очнувшись от своих мыслей, Мина увидела на себе узкий бархатный костюм. Он был такого глубокого оттенка синего, что казался черным, а на плечах блестели золотые эполеты. На вороте белела полоска кружева, и каждый слой юбок косого кроя обрамляла золотая кайма. Наряд отвечал самым последним веяниям моды, но никто не смотрел на него так, как владелица — в ее глазах это было оружие.

— Вернетесь ли вы после встречи на дневной сон, мадам? — поинтересовалась Ханна, когда принесла хозяйке шляпу и принялась закалывать волосы в пучок.

— Нет. — У нее было слишком много забот, чтобы позволить себе сон. К этому времени принцу-консорту уже должны доложить, что Гете мертв и неизвестная женщина стала тому свидетельницей. Кража дирижабля лишь привлечет ненужное внимание ко всей этой истории. Придется действовать быстро, чтобы ослабить подозрения принца-консорта, пока большая часть Эшелона отсыпается в дневные часы.

Но сначала Гоу.

В кабинете ее ждал мужчина в твидовом пиджаке и узких брюках. У гостя был настолько скромный и непритязательный вид, что так и тянуло отвести от него глаза. С таким лицом с любой толпой сольешься.

— Ваша светлость. — Он поклонился, пока Мина закрывала за собой дверь. — Чем могу служить?

Как человек, ведавший делами дома Казавиан, он служил еще при герцоге. Лишь после смерти отца Мина начала в полной мере понимать весь размах возможностей Гоу.

Однако все по порядку.

— У меня к вам поручение, — отозвалась она, не теряя времени на любезности.

— Я вас слушаю.

— Выясните все что можно о Лео Бэрронсе.

Тонкая бровь взметнулась вверх.

— О наследнике герцога Кейна?

— Да.

— Подробности профессиональной, финансовой или личной жизни? — уточнил Гоу.

— Все, — настояла она, слегка прищурившись. На мгновение ей почудилось призрачное прикосновение чужих губ, отвлекая от вопроса, который крутился у нее в голове весь путь домой: почему Бэрронс, едва высадившись с дирижабля из Санкт-Петербурга, так скоро очутился в Венецианских садах? Уж точно не из-за Мины.

— Но самое главное, — продолжила она, — я хочу знать его слабости.

***

Логово располагалось в самом сердце Уайтчепела: огромный дом из тяжелых кирпичей с прилагающимся к нему двором. В окнах на самом верху горел свет. На первом этаже хозяйничали пыль и паутина, деревянные полы так сильно скрипели, что с каждым шагом грозились рассыпаться под ногами. Однако наверху царил сверкающий рай: свет и тепло, запах воска, элегантная мебель повсюду и современные удобства вроде горячей воды.

Лишь самым приближенным разрешалось пройти дальше первого этажа. Не стоит, как считал Блейд, выставлять напоказ потенциальным врагам его хорошее положение.

Рассветные лучи проникли сквозь намытые окна небольшой прихожей, когда Блейд провел Лео внутрь. На кушетке перед камином спала молодая женщина. Блейд приблизился к ней. Ресницы затрепетали, и Онория медленно проснулась.

Она была в положении, и Лео в жизни не видел сестру с такими упитанными щеками и предплечьями. В последнюю пару его визитов она находилась в заточении.

Лео скрестил на груди руки и прислонился к дверному проему, кивнув в знак приветствия, когда попал под ее взгляд.

— Хорошо выглядишь.

Онория с трудом села.

— Ужас один, — отозвалась она. — Я опять заснула, поверить не могу. — Ее лицо смягчилось, когда она улыбнулась мужу. — Я ждала твоего возвращения.

Блейд пристроился рядом с ней на кушетке, защитным жестом приобняв за плечи. В стенах своего дома он частенько выходил за рамки приличия, и неважно, кто находился в гостях, один лишь Лео или вся его свита.

— Сказал ж те, не жди.

— А я сказала, что буду, — ответила Онория с ноткой упрямства в голосе.

Наверняка давний спор. Лео неторопливо приблизился к камину и протянул руки к огню, стараясь не обращать внимания на супружескую чету. Нигде и никогда он не чувствовал себя настолько лишним, как в Логове.

— Что стряслось? — озадачилась Онория.

Блейд быстро ввел ее в курс дела, и его жена коротко ахнула.

— Только не Гете. Он ведь был такой благородный мужчина.

Раздался резкий стук в дверь. В комнату заглянула Эсме, жена Рипа и по совместительству экономка.

— Прошу прощения. — Она заметила Лео и кивнула в знак приветствия. — У входа ждут два Ночных ястреба.

— Кто именно? — Ночные ястребы занимались в Эшелоне отловом воров. Команда состояла из грязнокровных, тех, кого заразили вирусом незаконно. Грязнокровному предлагалось лишь два пути: вступить в ряды Ночных ястребов или в «ледяную гвардию», элитную охрану Башни, и нести службу; либо же взойти на эшафот.

— Глава Гильдии Гаррет Рид и его жена леди Перегрин.

— Резвые ребята, а, Бэрронс? — Блейд кивнул Эсме. — Пусть заходят.

Она удалилась, и Онория обеспокоенно взглянула на мужа.

— Ну хоть Гаррет на нашей стороне.

— Да уж. — Блейд встретился взглядом с Лео. — Вышло б неловко, заявись они с официальным визитом.

— Так не будем давать поводов, — заявил Лео, прислонившись к камину. — Ему здесь смотреть не на что.

Как правило, Блейд любил играть в игры, но сейчас ему было не до того. Он положил руку на колено Онории, между его бровями залегла глубокая складка. Появление Ночных ястребов — или трупов — во владениях, когда жена находилась в положении, будило темную сторону натуры хозяина Уайтчепела.

Гаррет вошел в комнату, передавая Эсме шляпу и пальто. Она приняла их, хоть и не преминула выразить Блейду сухим взглядом свое отношение к подобной обязанности. Занимаемая ею должность экономки была, скорее, почетной, нежели реальной. Прошел не один месяц, прежде чем Лео толком сообразил, какое место Эсме занимает в доме.

Следом за Гарретом вошла леди Перегрин. Волосы ее были подстрижены до подбородка, но сейчас имели светлый оттенок, тогда как раньше она красила их в ярко-черный цвет. И то была не единственная перемена. Она облачилась в узкие черные брюки, заправленные в высокие, до колена, сапоги. Неприлично обтянутые сзади изгибы прикрывал пышный турнюр с крошечной юбочкой, а под наглухо застегнутым пиджаком, несомненно, скрывался защитный корсет. Это была женская версия строгой экипировки Ночных ястребов, которую она когда-то носила.

Лео глянул в окно, придавая лицу бесстрастность. В мире, где Эшелон населяли блестящие красотки, Перри не сказать чтобы притягивала восхищенные взоры, но что в ней привлекало самого Лео, так это ощущение силы. Вот чего не заиметь всем разодетым в пух и прах светским девицам мира.

Этого, однако, не скажешь о герцогине Казавиан. Лео доставало мудрости понять, что в женщинах его привлекает упрямая натура и высокий интеллект.

Он насупился, постукивая пальцами по поверхности камина. В голове снова пронеслись события прошлого вечера. Он уже начал было думать, что проник наконец через воздвигнутые Миной стены и добрался до прятавшейся за ними женщины, но к концу вечера она таки сумела воздвигнуть их обратно, причем без особого труда, позволив лишь краем глаза уловить полыхавшее в ней пламя. Поцелуй… ее поцелуй чуть не свел Лео с ума, и отчасти герцогине даже понравилось уступать его воле, но лишь отчасти. В то мгновение, когда она поднялась из воды и по ее великолепному телу стекли остатки пены, Мина снова скрылась, будто защелкнулась на задвижку.

Он ушел, оставив ее спать одну в его собственной чертовой постели, сам же поднялся на крышу и принялся бродить взад-вперед в ожидании рассвета. Быть может, холодный воздух пойдет на пользу — так он подумал. Но ошибся. До сих пор огонь так и бушевал в его крови.

Но уж чего-чего, а терпения ему не занимать.

— Рид, — поздоровался Блейд, пожав руку Гаррету и отвесив легкий поклон леди Перегрин. — Какой неожиданный сюрприз.

Выдвинув для жены стул, Гаррет занял плетеное кресло прямо напротив Блейда, положив руки на подлокотники. Он окончательно свыкся с должностью Главы Гильдии, которую занял полгода назад. Немногие отваживались так прямо встретить взгляд Дьявола Уайтчепела.

— И не особо приятный, — отозвалась Перри.

— Одна свидетельница утверждает, что видела, как этим утром на окраине Уайтчепела убили герцога Гете, — заявил Гаррет и добавил: — И что убийцей был ты.

— Вот оно как. — Блейд откинулся в кресле, мигом посуровев взглядом. — Надеюсь, ты надежно ее укрыл?

— Разумеется, — сказал Гаррет. — Там, где до нее никто, включая тебя, не доберется.

— Проверил, нет ли на ней печати Сокола? — поинтересовался Лео.

Вздох. Затем Гаррет мягко осведомился:

— Стоит ли?

— Скорее всего, печать в волосах, — предположил Лео. — А если таковой нет, значит, дама не так давно имела встречу с тем, у кого она имеется.

Потерев переносицу, Гаррет снова вздохнул. Спустя годы службы Ночные ястребы не питали к принцу-консорту и толики симпатии.

— Черт возьми. Заговор, значит. Стоит ли мне вообще знать?

— Блейд представляет угрозу в глазах принца-консорта, так что эта уловка явно устроена против него, — тихо проговорил Лео и обошел комнату, приблизившись к графину у окна. Самое время глотнуть немного бладвейна. Им бы всем он не помешал. — Ты ведь в курсе, что мы замышляли провернуть полгода назад.

Одним туманным утром девять мужчин и женщин приняли решение свергнуть принца-консорта и восстановить мир в городе. Инициаторами той встречи были Лео и Блейд, однако в желании лишить безумца власти у Гаррета с женой имелись собственные мотивы.

С того самого дня в трущобы начало стекать оружие и припасы, одна поставка за другой, на стенах даже появились боевые пушки, пусть и тщательно скрытые. Уайтчепел стал командным пунктом, сердцем движения по свержению принца-консорта. Заметно пополнились как армия Блейда, так и ряды Ночных Ястребов, люди сотнями примыкали к восстанию.

— Знать еще не значит оказаться между молотом и наковальней, — сказал Гаррет, взяв в руки предложенный Лео бокал. — Меня вызвали в Башню отчитаться принцу-консорту, как только здесь закончу.

— Так ступай себе в эту Башню, — сказал Лео, приблизившись к Блейду. — И отчитайся как того просят. Найти ты здесь ничего не найдешь.

— А вообще было что находить? — Когда ему в ответ кивнули, Гаррет снова тихо выругался. — Так Гете мертв?

— Пропал, — поправил Блейд.

— Принц-консорт потребует завести дело. — Гаррет одним глотком осушил бокал.

— Без тела у тебя лишь слова свидетеля. Начинай поиски Гете, но не отходи далеко от его дома и связей. Без веских причин принц-консорт не может настаивать на продолжении расследования в Уайтчепеле, иначе это вызовет подозрения. Просто иди по следу, порасспрашивай людей — пытайся найти связь между Блейдом и Гете, когда ее там и нет вовсе, — предложил Лео.

— Держи нас в курсе, — настоял Блейд.

— Обязательно. — Гаррет встал и подал жене руку, затем взглянул на Лео. — Как там другое дело, с которым ты работаешь?

Лео поморщился.

— Вчера вечером мне удалось встретиться в Венецианских cадах с мехами Уэзерби. Он хочет чего-то публичного. Думаю послать ему пушку Гочкиса с трехфунтовыми ядрами, которую недавно раздобыл. Уэзерби уверен, что сможет воссоздать нечто похожее и установить на стенах трущоб — так, на всякий случай. — Когда в городе разгорится революция, им потребуется крепость, в которую можно будет отступить, если дело примет скверный оборот.

В комнате повисло зловещее молчание.

— Значит, все решено, — подала голос Перри.

— Решено, — тихо промолвил Блейд, уставившись в никуда. — Или, во всяком случае, начато. Когда достанем оружие, можно будет через Нижний Город переправить его и в другие районы города.

— Постараемся пролить как можно меньше крови, — мрачно произнес Лео. — Переворот будет тихий, если мне удастся провести нас в Башню, а там уже захватим принца-консорта и проводим на эшафот… но без подготовки я в это дело не сунусь. Чертовски большая удача, если нам не придется прибегать к запасам оружия. Без боя он не уйдет.

— Но все же уйдет, — проговорил Блейд с темным блеском в глазах.

— Уйдет, — подтвердил Гаррет. — Иной исход мы себе позволить не можем.

Глава 5

«Сенсация! Сенсация! Читайте в этом номере! Прошлой ночью злоумышленники угнали дирижабль из Венецианских садов! Пилот утверждает, что на него напали, а лорд М. требует, чтобы для защиты славных, законопослушных граждан улицы патрулировало больше Ночных ястребов!»

— донесшиеся до Бэрронса крики мальчишки-газетчика

Лео только-только вернулся с трущоб и как раз стягивал с себя пальто, когда рядом возник дворецкий с серебряным подносом, на котором покоился аккуратно свернутый лист пергамента. На скрепленном воском послании красовалась печать герцога Мориоча, нынешнего председателя Совета герцогов.

Лео накинул пальто обратно на плечи и со вздохом взял письмо.

— Других посланий нет? — осведомился он, чувствуя себя до смерти разбитым. Такое случается, когда целые сутки находишься на ногах, да и месяц в России дался нелегко. По сравнению с русским двором Эшелон был просто стадом овечек.

— Приходил лакей вашего отца, чтобы назначить время для шахматной партии, — с торжественным видом объявил Монтгомери. — Сегодня в пять, если ваша светлость не возражает.

Не столько просьба, сколько приказ явиться. Даром что Лео считался наследником герцога, вот уже больше трех лет они едва перемолвились и парой слов, а все потому, что, помогая Блейду в дуэли с Викерсом, герцогом Ланнистером, Лео тем самым сильно подорвал положение Кейна на политической арене.