Глава двадцать первая ГЛАВНЫЙ КЛЮЧ К РАЗГАДКЕ

Коллинз пользовался приёмной доктора Мортимера, находившейся в деревне Гримпен, милях в шести от Кумб-Трейси. Туда мы и поспешили, выйдя из здания академии.

Пока мы ехали по заснеженной местности, освещаемой луной, я не мог отделаться от чувства, что наша поездка окажется бесполезной. Наверняка к этому времени девушка уже была в лапах Дракулы, а значит, потеряна для нас. Вероятно, он уже собирается покинуть эти места. А если он окажется вдали от вересковых пустошей, нам едва ли удастся вновь напасть на его след. Я держал эти мысли при себе, но чувствовал, что Холмс догадывается, о чём я думаю.

После примерно часовой езды мы остановились около приёмной Мортимера, небольшого серого строения, стоявшего на пригорке в конце центральной улицы Гримпена. В отличие от окружающих домов, его окна не горели приветливыми огоньками. Этот дом стоял тёмный и молчаливый.

— У нас нет времени для соблюдения внешних приличий, — заявил Холмс, подёргав входную дверь и найдя её закрытой.

Отойдя немного назад, он поднял ногу и с размаху ударил подошвой по двери. Послышался сухой треск — это раскололась старая древесина около замка, и дверь распахнулась.

Быстро, как только могли, мы методично прочесали всё здание в поисках хоть какой-то улики, хоть какого-то указания на то, где мог скрываться граф Дракула. Дело это оказалось неблагодарным. Нашлось удивительно мало следов обитания Коллинза в этом доме — немного потрёпанной одежды в шкафу, незаправленная постель, несколько немытых тарелок в кухонной раковине и пара башмаков, густо заляпанных засохшей грязью.

Искали мы почти час и не нашли ничего существенного. Непомерно усложняло нашу задачу то, что мы в точности не знали, что именно ищем.

Холмс никак не мог уйти из врачебного кабинета. Сначала мне показалось, что в этой комнате почти невозможно найти улики, однако после проведения её тщательного осмотра я стал надеяться, что ошибаюсь. Закончив придирчивый осмотр, мой друг с унылым видом опустился в кресло, угрюмо уставившись в пол. Лицо его выражало тревогу и усталость. Он не привык нести бремя поражения.

Я стоял подле него, чувствуя себя беспомощным и испытывая раскаяние, снова виня себя в смерти Коллинза. Тут я увидел, что Холмс резко подался вперёд, уставившись в пол у стены, рядом с местом, где он сидел. Его глаза загорелись от возбуждения, и он, опустившись на колени, принялся пристально исследовать ковёр с помощью лупы.

— Что-нибудь нашли? — с надеждой в голосе выкрикнул я.

— Думаю, да, — пробубнил он. — Видите на ковре эти четыре маленьких отпечатка?

Опустившись на колени рядом с Холмсом, я посмотрел туда, куда он указывал. У стены я заметил четыре небольших круглых отпечатка, образующих углы невидимого четырёхугольника размером около пяти футов на три.

— Что вы об этом думаете? — спросил он.

— Похоже, здесь что-то стояло — какой-то тяжёлый предмет мебели.

— Превосходно, Уотсон. И, что бы это ни было, оно стояло здесь какое-то время. Если рассмотреть эти выемки более тщательно, можно заметить, что в них ковёр гораздо светлее и чище, чем на соседних участках, а это указывает не только на то, что этот предмет стоял здесь долго, но и на то, что его передвинули недавно.

— Передвинул Коллинз, вы хотите сказать?

— Точно. Теперь возникают вопросы — что здесь стояло, и ещё более важно — какова была цель перемещения?

Холмс изучил обстановку комнаты, и его взгляд остановился на высоком массивном книжном шкафе, стоящем у противоположной стены.

— Вот оно, старина, — воскликнул он. — Вот ваш тяжёлый предмет мебели. — Он подошёл к книжному шкафу и некоторое время рассматривал его. Потом его лицо расплылось в широкой улыбке, и он радостно захлопал в ладоши. — Ну конечно, — ликующе произнёс он. — Теперь, Уотсон, если вы будете так добры и поможете мне отодвинуть этого монстра от стены, мы увидим, верны ли мои умозаключения.

Ухватившись за шкаф с двух сторон, мы с огромным трудом сумели отодвинуть его фута на два от стены. Заглянув за шкаф, Холмс издал радостный возглас.

— Посмотрите, Уотсон, вот зачем Коллинз передвинул сюда эту штуковину, — сказал он, указывая на дверь в стене, полностью закрытую громоздким шкафом. — Он хотел спрятать этот секрет от надоедливых глаз вроде наших.

Протиснувшись за шкаф, Холмс толкнул дверь, за которой открылся лестничный пролёт, пропадающий во тьме.

— Эта лестница ведёт, вероятно, в помещение под домом. — Он рассмеялся. — Игра продолжается, Уотсон.

Холмс захватил из кабинета масляную лампу, и мы начали спускаться по узким каменным ступенькам, ведущим в чёрную пустоту. Лампа давала столь скудный свет, что мы видели лишь на несколько футов вперёд. Воздух становился заметно холоднее и ощущался на лице как чьё-то липкое дыхание.

Наконец мы дошли до самого низа, оказавшись, вероятно, в погребе для хранения продуктов. Холмсу удалось найти два ржавых газовых рожка и зажечь их. В мерцающем зеленоватом свете мы принялись рассматривать то, что нас окружало. Вдоль стен погреба шли две стойки — на одной тиски и разбросанные инструменты — это был, вероятно, верстак плотника; на стене над ним висела большая пила для пилки дров. На другой стойке стояли четыре большие медицинские колбы с какой-то тёмной жидкостью. Но наше внимание было сразу приковано к центру погреба, ибо там стояли бок о бок два гроба, точно таких же, как тот, что мы нашли на пустоши. Один был открыт и пуст, если не считать тонкого слоя сухой почвы на дне. Другой был закрыт.

— Ещё одно из святилищ Дракулы! — воскликнул я.

— Да, — согласился Холмс. — Нам следует стерилизовать эти гробы, чтобы не допустить их дальнейшего использования. — Он досадливо выдохнул. — В спешке я оставил в экипаже саквояж Ван Хельсинга с распятиями. Придётся за ним вернуться.

Он взял лампу и стал подниматься по ступеням.

Оставшись один в погребе, я вдруг осознал, что здесь ужасно холодно. Я поёжился и резко выдохнул, видя, как моё дыхание выходит клубами белого пара. Потом неловко подошёл к столу с медицинскими колбами и, вынув пробку из одной, окунул кончик пальца в тёмную вязкую жидкость и понюхал. После чего с отвращением отвернулся — это была кровь. Я представил себе, что в этих колбах содержится нечто вроде неприкосновенного запаса для графа. Когда он не в состоянии насытиться тёплой кровью живого существа, то вынужден восстановить силы с помощью этого запаса. Одна только мысль о таких омерзительных привычках вызвала у меня приступ тошноты, повергнув в дрожь.

Огромным усилием воли я попытался унять дрожь, а затем моё внимание привлекло что-то другое. Мне показалось, что в гнетущей тишине я услышал слабый царапающий звук. Я стал внимательно прислушиваться и вновь различил тот же звук. Постепенно он становился громче, и я смог установить его источник. К своему ужасу, я понял, что звук исходит из закрытого гроба.

Я приблизился. Сомнения не оставалось — жуткое ритмичное царапание исходило из гроба. Было очевидно, что там находится кто-то или, скорее, что-то и оно пытается выбраться наружу. С каким-то необычным спокойствием я осмотрел крышку гроба, убедившись, что она накрепко приколочена гвоздями.

А затем я услышал нечто такое, отчего у меня едва не остановилось сердце — нечто, до сих пор являющееся мне в ночных кошмарах. Это был голос — приглушённый, стенающий голос. Голос из гроба. Оцепенев от ужасного предчувствия, я услышал его вновь, услышал еле различимые слова:

— Помогите. Помогите.

Слова замерли в студёной тишине погреба, а я, пригвождённый на месте страхом и любопытством одновременно, продолжал в изумлении смотреть на грубый деревянный гроб.

— Помогите, — вновь послышался зов, на этот раз громче и настойчивей.

Я бросил взгляд в сторону лестницы, но Холмса не было ни слухом ни духом. Что мне было делать? Вопрос сверлил мне мозг, и я был скован нерешительностью.

— Пожалуйста, выпустите меня, — раздавался жалобный призыв.

В голосе было что-то знакомое — как призрачное напоминание о прошлых встречах. Модуляции этого голоса поддразнивали память, но никак не удавалось извлечь из тумана памяти имя или лицо.

— Ну пожалуйста, выпустите меня.

Голос продолжал жалобно умолять. Я представил себе обитателя ящика, приведённого своим состоянием на грань безумия и бешено пытающегося выбраться из мрачной тюрьмы. Кто он такой? Вампир ли он или несчастное невинное создание, пойманное в ловушку графом Дракулой или Коллинзом? В голосе слышалась такая мука, что я начал склоняться к последнему. Наверняка, думал я, будь это один из вампиров, крышка гроба не была бы заколочена.

Я представил себе этого пленника, лежащего в душной темноте, стиснутого грубыми стенками, яростно скребущегося в крышку гроба в надежде выбраться наружу. Пока он бился, постепенно уменьшался запас испорченного воздуха, столь ему необходимого. Не мог же я стоять рядом и ждать продолжения этой дьявольской пытки!

Пока я размышлял, мой взгляд наткнулся на большую стамеску, лежащую на верстаке. Повинуясь порыву, я схватил её и принялся отдирать крышку гроба. Задача была несложной, и очень скоро я выдернул почти все гвозди. Когда я стал выдирать оставшиеся, то увидел, как с двух сторон крышки появились две когтистые руки, которые пытались выбраться на свободу. Со всё возрастающим ужасом я наблюдал, как эти когти схватили крышку и легко отбросили её в сторону и она с грохотом упала на каменный пол в нескольких футах от меня. Этот грохот раздался в погребе как удар грома.

Пленник гроба выскочил наружу и, скорчившись, плавно, по-звериному повернулся ко мне, выставив перед собой кровоточащие, израненные кисти как скрюченные когти какой-то чудовищной птицы. В панике, с бешено бьющимся сердцем, я слишком поздно понял, что меня одурачили. То не был несчастный, безжалостно заточённый в гроб нашими врагами, то был вампир, алчущий крови!

Я с отвращением смотрел на это ужасное видение: бледное лицо в обрамлении копны соломенных волос, белая пена вокруг рта, хищные клыки, выступающие над кровоточащими губами. Затуманенные красные глаза, которые после гробовой тьмы плохо переносили даже тусклое освещение погреба, бешено моргали, сверкая зрачками.

Мой ужас всё усиливался ещё и потому, что, глядя на эту демоническую пародию на то, что было некогда человеческим лицом, я понял, что узнаю его.

Существо начало наступать на меня. Я лихорадочно соображал. Что мне было делать? Нападать я не мог, поскольку в тогдашнем возбуждённом состоянии это существо оказалось бы гораздо сильнее меня. Револьвер для вампиров безвреден, а других средств защиты у меня не было. Когда вампир стал приближаться, я неловко отступил назад, ощущая, как мои члены сковывает страх. Тут на меня повеяло влажным зловонным дыханием, и я заметил в зловещих глазах огонёк ликования.

А потом я услышал шум на лестнице. Это был Холмс. Я завопил во всю силу лёгких:

— Помогите! Холмс, помогите!

Не успел я крикнуть ещё раз, как вампир прыгнул, повалив меня на землю.

Падение помогло мне преодолеть сковавший меня спазм ужаса. Я проворно перекатился на бок, и вампир не успел прижать меня к земле. И, хотя он цеплялся за меня, я с трудом встал на ноги. Краем глаза я заметил Холмса.

— Вот, Уотсон! — протягивая мне распятие, крикнул он.

Я протянул руку и взял распятие, но в этот момент мой противник с такой силой толкнул меня, что оно выскользнуло из моей неуверенной руки и упало на пол. С диким воплем он лягнул распятие, которое заскользило по полу и оказалось вне пределов досягаемости. На горле у меня сомкнулись грубые руки, меня обдало зловонным дыханием, и к моей шее придвинулось демоническое лицо. Я начал ловить ртом воздух, сильно закружилась голова. Свет в комнате, казалось, померк, и всё вокруг медленно завертелось.

Борясь с головокружением, я вдруг услышал резкий треск. Существо ослабило хватку и дёрнулось в сторону. Свет стал ярче, и кружение остановилось. Зрение моё прояснилось, и я увидел, как Холмс пытается снять со стены над верстаком пилу. Дёрнув ещё раз, он вытащил её. Вампир стоял около меня, словно зачарованный действиями Холмса.

— Пригнитесь, Уотсон! — прокричал Холмс.

Я моментально подчинился и бросился на пол. Тем временем Холмс, держа пилу как топор и словно собираясь срубить дерево, с огромной силой швырнул ею в вампира. Пила с жутким свистом и дребезжанием пронеслась по воздуху, вслед за чем послышался отвратительный хруст и гнусный булькающий вопль нашего врага. Я не мог сдвинуться с места, не в силах отвести взгляд от развернувшейся предо мной сцены, словно вызванной из Дантовой преисподней. Пила пронзила бледную плоть вампирской шеи и полностью отсекла ему голову, отлетевшую от тела в фонтанах крови. И вот этот зловещий предмет лежал на земле, выпучив безжизненные, застывшие от ужаса глаза и разевая рот в безмолвном вопле.

Безголовый труп проковылял несколько футов, шатаясь и дико взмахивая руками, а потом рухнул на пол. Из рассечённой шеи продолжала течь кровь, скапливаясь в тёмной вязкой лужице.

Холмс выронил пилу, с отвращением глядя на эту сцену кровавой бойни.

— Когда же прекратится этот кошмар? — тихо произнёс он.

Я с трудом поднялся на ноги и, немного выждав, пока нервы успокоятся, поднял лампу и осветил жуткий трофей, чтобы Холмс мог увидеть лицо.

— Узнаёте этого злодея? — взволнованно спросил я.

Холмс посмотрел вниз на отсечённую голову, и глаза его широко раскрылись от изумления.

— Стэплтон! — воскликнул он.

Действительно, это был Стэплтон, коварный убийца, который несколько дней кряду представлял реальную угрозу для жизни Шерлока Холмса. И вот он лежал здесь, принявший смерть более жуткую, чем всё, что он замышлял для моего друга.

— Вот наш главный ключ к разгадке! — воскликнул Холмс, указывая на голову.

Загрузка...