Шестеро обреченных [= Последний из шестерки]

Глава ХХV Слово месье Вансу

Инспектор Воробейчик испытывал крайнее удовлетворение, о чем свидетельствовали безупречные стрелки его брюк.

— В сущности, мои подозрения пробудили прежде всего пропажа покрывала и вся шутовская сторона исчезновения в стиле Рокамболя... Но я, разумеется, был еще далек от того, чтобы заподозрить Жернико.

Он плеснул немного воды из сифона в стакан с виски, закурил сигарету и продолжил:

— Теперь я спрашиваю себя, как это у меня раньше не зародилось подозрение относительно всего этого спектакля. А потом нашли его тело — точнее то, что мы приняли вначале за его тело. Мне не сразу пришла в голову мысль исследовать его татуировку.

— И все же именно татуировка навела вас на мысль послать капитану Лесли радиограмму?

— Да. Я попросил его узнать, не было ли во время последнего путешествия «Аквитании» среди команды матроса, грудь которого была бы украшена татуировкой, подобной той, которая была на груди у Жернико. И, как вы помните, он мне ответил, что матрос, отвечающий данным мною приметам, не вернулся на борт. Звали его Рафаэль Эрманс, и у него было сомнительное прошлое... Тогда я уверился в своем предположении.

— Но, как вам пришла в голову мысль, что выловленное в канале тело, возможно, принадлежит не Жернико?

— Благодаря одной простой фразе, произнесенной Жернико в день его возвращения и переданной мне нашим другом Сантером... Вот эта фраза: «На борту „Аквитании“ был один матрос, слывший мастером по татуировкам — вот к нему я и обратился». Следовательно, татуировка должна быть недавнего происхождения, по крайней мере одна из них... Специалист, которому я поручил обследовать татуировку на выловленном трупе, заявил мне, что она, несомненно, шести-семилетней давности. А вот рана на предплечье, та рана, которой у Жернико не было во время его возвращения, напротив, была совсем свежей. Я передал тело утопленника на экспертизу. Кровь группы О принадлежала здоровому человеку. Странная вещь, эта деталь, которая должна была бы окончательно меня убедить в том, что передо мной труп Жернико, напротив, заставила насторожиться. Действительно, что должна была означать эта свежая и неглубокая рана? Она была необъяснима в том случае, если Жернико уже мертвым покинул дом Сантера. Но ее нельзя было объяснить и в том случае, если он покинул дом умирающим. Можно ли было предположить, что эта рана была ему нанесена агрессором? Но для чего он стал бы ее наносить?.. Она представляла собой быстро зарубцевавшийся порез, который мог быть у человека, решившего перерезать себе вены или, что вероятно, у человека, решившего добыть себе некоторое количество своей собственной крови. И мне было бы абсолютно непонятно, почему убийца Жернико так охотно выставлял себя напоказ, давая возможность полюбоваться своими дымчатыми очками и рыжей бородой. А тот свист, повторившийся несколько раз и услышанный Сантером и вами, мадам, весьма походил на условный сигнал. Наконец, почти что невозможность выкрасть умирающего и транспортировать его на своих плечах... Вспомните, лифт в тот день не работал.

Опустошив свой стакан, месье Ванс продолжил:

— А что означала татуировка «ФРИДЕ НА ВСЮ ЖИЗНЬ»? Такой мужчина, как Жернико, не стал бы клясться в любви каким-то Фридам, особенно если он женат на любимой им женщине, встреча с которой неизбежно разоблачит его с другой стороны. А вот закопанные сокровища — это необычайно старая шутка, и в этих татуировках я искал иные объяснения...

Прежде чем продолжить, инспектор закурил еще одну сигарету:

— Кто единственный, из вас имел возможность убить Намотта? Жернико, поскольку он находился с ним на одном судне. Я полагаю, что его преступные планы зародились еще тогда, когда он встретил вас на Бермудских островах. Уже тогда он решил впоследствии разыграть роль «мертвеца» и воспользоваться вами для достижения своих целей... О, конечно! Я понимаю, он любил вас, если подобное существо вообще способно на такие чувства! Размышляя зрело, я бы сказал, что он действительно и наверняка любил вас, — однако прежде всего он видел в вас способ осуществления своих планов и овладения состоянием своих друзей... И он действительно рассчитывал — и вы сами мне это сказали, — что вы станете наследницей, будучи, его вдовой, и имея равные с его жертвами права на состояние, которое он так страстно желал заполучить. Таким образом, он бы выждал некоторое время, а затем под тем или иным предлогом выманил — за границу. И тогда он держал бы вас в своих когтях. Вас и миллионные суммы своих друзей... Однако судьба распорядилась иначе. Вы встретились с ним тогда, когда он убил Сантера. Он потерял голову и пошел ва-банк.

— Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о его возвращении, — попросил Перлонжур.

— Сейчас дойдем и до этого. Итак, на борту «Аквитании» был один матрос, искусный в деле нанесения татуировок, у которого на груди были знаки, показанные вам Жернико. Последний сговорился с Эрмансом, пообещав ему, несомненно, часть состояния, которым он рассчитывал овладеть без труда, и завербовал его к себе в сообщники. Его план был продуман до тонкостей, и уже тогда он решил убить этого сообщника и, благодаря ему, заставить всех поверить в свою собственную смерть. Так что, он скопировал на груди все татуировки Эрманса и отправился к Сантеру, будучи полностью уверен в успехе. Тем не менее, в тот вечер он должен был сыграть самую главную партию. Он прекрасно имитировал это перевоплощение и отлично скоординировал все действия. Все эти меры — вплоть до отключения телефона в квартире Сантера были им заранее предприняты. Эрманс снял комнату в гостинице «Де-Эглиз» и там, будучи недоступным ничьему взору, надел дымчатые очки и приклеил искусственную бороду, чтобы вполне соответствовать описаниям Жернико. Эрманс должен был подождать, пока его сообщник сам не откроет окно квартиры Сантера и не встанет перед нами. Тогда он должен был выстрелить в него, чтобы его видели. Разумеется, выстрел должен быть холостым. Жернико оставлял за собою миссию посеять страх в душе Сантера и некоторым образом подготовить его к собственному же убийству... Но тут помешало непредвиденное обстоятельство — разразилась гроза.

Месье Ване сделал небольшую паузу, а Асунсьон склонилась к нему:

— Хотите еще немного виски?

— Да, спасибо. Ох и принесла же мне хлопот эта гроза. Я просто не понимал, что, будучи таким лживым, Жернико все же был искренним, когда утверждал, что больше всего на свете боится грозы... У этого демона зла была своя ахиллесова пята: молнии и раскаты грома, словно парализовывали его... И вот Жернико забился в свое кресло и не в силах был выполнить задуманное до тех пор, пока гроза не окончилась. Его сообщник занервничал и просвистел свистом, чтобы привлечь его внимание. Жернико, пытаясь преодолеть слабость, рассказывал свою сказочку, выставляя напоказ татуировки, в которых — намек на последующее похищение его тела... А Эрманс тем временем подает знак вторично, и поскольку гроза завершилась, Жернико подходит к окну и настежь раскрывает его, а сам становится на самом видном месте. Эрманс стреляет. Жернико падает, судорожно схватившись за грудь. В руке он держал маленький пузырек с кровью, принадлежавшей Эрмансу, которую тот, введенный в заблуждение очередной ложью, согласился дать сообщнику, незадолго до того разрезав руку. Итак, Жернико раздавил пузырек, и кровь «пролилась». Как вы могли что-нибудь заподозрить? Он позволяет отнести себя на кровать, однако наотрез отказывается убрать руки от раны... по той простой причине, что там нет никакой раны. Затем с завидной ловкостью и благодаря вашему невольному сотрудничеству, мадам, он удаляет своего друга Сантера. Задав вам вопрос и убедившись в том, что он действительно остался с вами наедине, мадам, он просит вас принести ему коктейль... Почему именно коктейль? А потому что вы вынуждены будете пойти за ним в гостиную и на пару минут оставить его одного в спальне. Но лишь только вы повернулись к нему спиной, как он спрыгнул с кровати и спрятался за дверью, ведущей в гостиную. А когда вы вернулись в спальню, он напал на вас сзади и связал. Последняя предосторожность: он забирает с собой одеяло, чтобы все подумали, будто похититель завернул в него тело... А той же ночью или же на следующий день он разделался со своим сообщником Эрмансом: Он убил его ударом в череп, затем обезобразил лицо и бросил труп в канал. С тех пор он совершенно спокоен: кому придет в голову, что он жив? И продолжает свою кровавую деятельность. Он убивает Грибба так, как я вам это уже объяснял в день того убийства. Однако из предосторожности он совершил ошибку, проникнув в квартиру Сантера и подбросив в вещи Намотта так называемое обвинение против некого Джона Смита. Это письмо он написал не сам, у меня была возможность проверить его почерк, он несомненно поручил это какому-нибудь специалисту по фальшивым бумагам, и это, в общем, сыграло в его пользу, если бы я не просмотрел вещи Намотта ночью, последовавшей за убийством Жернико. Когда Тиньоль приземлился в аэропорту, убийца уже подстерегал его там и ожидал удобного случая. Этот случай не замедлил представиться, когда летчик стал убегать с места посадки. Убийца раньше его достиг запасного выхода, заманил в машину и повез в направлении деревни С... затем изобразил поломку, заставил Тиньоля выйти из машины и убил егo двумя револьверными выстрелами, а тело бросил в канаву. Он абсолютно уверен в своей безнаказанности, и его наглость растет с каждым часом. Наконец следует высшее кокетство маниакального убийцы — он предупреждает Сантера, что настал его черед. Сантеp же, вместо того, чтобы позвонить мне, решает, само — стоятельно бороться с убийцей и, возможно, он бы одержал верх в конце концов, если бы не крайнее удивление, которое он испытал, увидев лицо убийцы, и помешавшее ему выстрелить незамедлительно... А затем Жернико удирает, натыкается на вас, мадам. И теряет голову... Эта непредвиденная встреча расстроила планы убийцы. Он решает как можно скорее сделать самое необходимое, завлекает вас в свое гнусное жилище и связывает. А что ему остается делать? Он догадывается, что полиция немедленно воспользуется его ошибкой, которую он совершил, сев в одно из такси, стоявших на стоянке около вашего дома. Он мог бы убежать, убежать сразу же и все же остался бы в выигрыше... частично, поскольку желанное состояние было бы разделено между четырьмя, а не девятью претендентами, и он все же надеялся выманить вас за границу. Но здесь уже выступает психологический фактор. Жернико знает, что вы его уже не любите и даже ненавидите, а его друг Перлонжур занял место в вашем сердце. Инспектор Воробейчик потушил сигарету.

— Месье Перлонжур, вы находились полностью в его власти. Что бы вы могли предпринять против него, будучи безоружным? Ничего, не так ли? И вот произошло некое подобие чуда... Разразилась гроза... И наш убийца на неопределенное время как бы вне игры, что позволило мне вовремя прибыть в квартиру Сантера и спасти вас...

Последовало молчание.

— И вы только подумайте, мадам, — смиренно продолжил свой рассказ детектив, — что я дошел до того, что даже и вас подозревал! Я действительно видел вашу заинтересованность в том, чтобы стать женой Жернико, не думая о той заинтересованности, которую он сам испытывал в том, чтобы быть вашим мужем... Он был пропащей душой — вот кем он был на самом деле... Вы только вообразите, какой поистине адской смелостью он был наделен! Ведь когда он говорил Сантеру: «Ты тоже уже мертвый человек, ты тоже обречен», — то прекрасно понимал, что Сантер погибнет от его руки... Я никак не мог решиться поверить в это... Какая гнусность!.. Нет, решительно, мне еще многое предстоит постичь в жизни и изучить тех, кто в основу существования положил принцип — лишать жизни близких!

Инспектор встал:

— Извините, я должен покинуть вас... Уже поздно... Желаю вам безоблачного счастья.