Шестеро обреченных [= Последний из шестерки]

Глава VI Налет

Сантер бросился к Жернико и, упав на колени, простонал:

— Марсель! Дружище!

Смертельная бледность залила лицо Асунсьон, и она, чтобы не упасть, оперлась о спинку кресла. Губы ее дрожали, а рука нервно сжимала золотой крестик.

— Что с ним? — пробормотала она, будучи не в силах сдвинуться с места.

Сантер осторожно приподнял Марселя, подперев его тело своим коленом. Он пребывал в полнейшем отчаянии, диком и молчаливом отчаянии. Машинально потирая влажные от пота виски друга, он произнес:

— Извини, старина... Это все из-за меня... Это я во всем виноват... Я не хотел тебе поверить... Извини!..

Жернико открыл глаза. Его лицо исказила страшная гримаса, когда он попытался разжать зубы, но все же ему удалось произнести, выдавив из себя жалкое подобие улыбки:

— Он... Он-таки добрался до меня!

После чего Жернико вновь закрыл глаза, а Сантер почувствовал, как по телу друга пробежала дрожь.

— Отнеси... Отнеси меня на кровать!

Подняв Марселя на руки, Сантер приподнял его легкое, словно перышко, тело. Поднимаясь, он заметил, что в гостиничном номере напротив погас тот единственный огонек. На улице же, казалось, царило полнейшее спокойствие. Что же происходит? Неужели никто не слышал выстрела? Неужели никто не поднял тревоги?

Держа Жернико на руках, Сантер повернулся к неподвижной, словно статуя, Асунсьон:

— Немедленно позвоните в полицию!.. Нельзя терять ни секунды!

Ступив несколько шагов, он очутился перед дверью спальни и ногой открыл дверь. Войдя в комнату, он осторожно опустил Жернико на кровать.

Теперь нужно срочно действовать! Только с чего же начать? Бежать в гостиницу, обшарить ее и, словно собаку, пристрелить первого же встречного в темных очках и с рыжей бородой? А быть может, лучше, не теряя ни секунды, обратиться в ближайший комиссариат полиции или же отправиться на поиски врача? Впрочем, лучше ему самому оказать первую помощь раненому.

Остановившись на последнем решении, Сантер побежал за мокрым полотенцем. Когда он снова подошел к Жернико, тот энергично замотал головой и, задыхаясь, судорожно вцепился в залитую кровью рубаху.

— Нет, нет, ничего... ничего не нужно... Мне... Мне это уже не поможет...

Сантер почувствовал, как к горлу подкатывается ком. Он долго стоял, так и не решаясь пошевелиться. Но затем все же попытался, взяв Жернико за запястья, оторвать руки того от раны.

— Ты остался все таким же глупеньким!.. Ну, пусти же!..

— Нет, Жорж, — заупрямился слабеющий на глазах Жернико. — Я... прошу тебя, не надо!.. Беги лучше скорее в гостиницу... нужно...

— Не беспокойся, дружище! Ты будешь отомщен! Клянусь тебе!.. А все же дай мне...

— Оставьте его! — услышал Сантер за спиной. Обернувшись, он увидел рядом с собой Асунсьон.

— Оставьте, я сама займусь его раной. А вы скорее бегите за врачом.

— Вы правы, — не сомневаясь ни доли секунды, сказал Сантер. — Оставляю его на ваше попечение. Мужайся, друг! Мы поможем тебе выкарабкаться...

В спальне была еще одна дверь, выходившая непосредственно на лестничную клетку, Сантер замешкался на пороге: благоразумно ли оставлять друга в таком состоянии? Однако, увидев, как Асунсьон с озаренным нежностью лицом склоняется над Марселем, он подумал, что более преданную и заинтересованную в скорейшем выздоровлении сиделку ему не найти!

Мигом скатившись по лестнице, Сантер натолкнулся в вестибюле на консьержа. Тот вносил последние чемоданы.

— Что вы здесь делаете? — заорал на него Сантер.

— Однако... — начал было тот.

— Вы что, ничего не видели, ничего не слышали? Консьерж лишь отрицательно покачал головой в ответ.

В нескольких словах сообщив о случившемся, Сантер приказал ему немедленно бежать в расположенный на углу комиссариат.

Сам же он бросился в противоположную сторону, к дому, где жил доктор Тьено. Он решил, что, доверившись быстроте собственных ног, добежит до врача быстрее, нежели станет тратить время на машину — ведь пока поймаешь ее и договоришься с водителем!..

...Несмотря на настойчивые, беспрерывные звонки, Сантеру пришлось ждать долгих, как сама вечность, минут пять, прежде чем ему открыли дверь. Затем он кратко сообщал доктору о разыгравшейся трагедии, помог тому натянуть пиджак и отыскать саквояж.

На улице они сперва побежали, однако доктору, с его круглым брюшком, было не по силам передвигаться столь быстро. И Сантер, совершенно напрасно кипя от негодования, терзаемый переживаниями, то подталкивал толстяка в спину, то тянул его за собой, но быстрей от этого не получалось.

Наконец они достигли цели. Войдя в вестибюль, Сантер открыл дверцу лифта.

— Быстрее входите!

Доктор поспешно вошел, однако, закрыв все двери, молодой человек безрезультатно нажимал кнопку третьего этажа — лифт не двигался с места.

— Черт возьми! — выругался он.

Ему пришлось снова открывать дверцу и возвращаться на лестницу.

Было слышно, как наверху скрипят под чьими-то ногами ступеньки.

— Эй, кто там? — крикнул Сантер.

— Это Перлонжур, — послышался в ответ спокойно-безмятежный голос. — А это ты, Жорж?

Сантер вместе с доктором догнали Перлонжура на лестничной площадке второго этажа. Затем Жорж в нескольких словах ввел Перлонжура в курс дела.

Очутившись на площадке своего этажа, Сантер увидел, что дверь, ведущая в спальню, так и осталась открытой. Толкнув ее, он замер на пороге, словно пораженный громом...

Жернико на кровати не было, а покрывало валялось на полу...

Войдя в комнату, Сантер окликнул, желая выяснить, есть ли кто-нибудь, но, уже вторично, остановился, словно вкопанный.

Возле стеклянной двери, ведущей в гостиную, скрестив руки, лежала Асунсьон, ее голова была укутана в плотное серое полотно, крепко обвязанное вокруг шеи тонким шелковым шнуром.