Шесть братьев

Мы мчимся вниз по улице, когда я понимаю, что уже ездила по этому маршруту.

– Куда мы едем? – спросила я.

Было жарко и душно. Мы с Джейсом сидели на заднем сидении, Мариана с папой спереди.

– Увидишь, – встревоженно сказала Мариана с ее колумбийским акцентом.

Я посмотрела на Джейса, который переводил взгляд с Марианы на моего отца, прежде чем обеспокоенно посмотреть на меня. Я положила руку на горячее кожаное сидение между нами и подняла ладонь, покачивая пальцами. Джейс улыбнулся, отчего в уголках его темных глаз появились складочки, взял меня за руку и сжал ее.

Мой отец остановился возле дома Марианы, но припарковался за зданием, подальше от посторонних глаз. Когда он это сделал, мой желудок перевернулся. Я выросла в этом мире, и знала, если отец начал прятаться и вести себя скрытно – наши дела плохи, и будет еще хуже.

Зайдя в квартиру Марианы, где жил Джейс, нам сказали сесть на диван, а Мариана с отцом сели напротив нас.

– Папочка, – нервно сказала я. – Что происходит?

Он вздохнул, его глаза казались истощенными и постаревшими, когда он пристально смотрел на мою руку и руку Джейса, которая сжимала мою в защитном жесте.

А Мариана не вздохнула. Она улыбнулась, ее прекрасное лицо загорелось вещами, запрещенными для любовницы вице-президента МК «Братья Цыгане». Потому что, хоть имя говорит о том, что они бродяги и путешественники, то же самое нельзя сказать об их семьях, детях и любовницах. Эти люди были фактически пойманы в паутину лжи и кровопролития, им было запрещено уходить далеко от бдительных глаз клуба.

– Мы уезжаем, – сказала она, надежда танцевала в ее глазах. Эта надежда, которую она растила в себе, была очень опасной и разрушительной вещью. Я кивнула, глядя на Джейса, который выглядел так, будто вот-вот взорвется. – Ты поедешь с нами, сынок, – нежно сказала Мариана, протянув руку, и погладила его по щеке. – Тебе не нужно бояться. Я всегда буду заботиться о тебе, как о своем родном ребенке.

Я продолжила смотреть на моего отца, одна мысль беспокоила меня, слабое звено в их плане.

– Мама тоже едет? – спросила я, наконец заметив, насколько близко сидели Мариана и мой отец друг с другом, время от времени их колени соприкасались, ее рука поглаживала его руку, как она смотрела на него и как он смотрел на нее.

Мое горло сжалось, когда я увидела то, что они скрывали долгое время.

– Нет, – в итоге сказал мой отец, и я практически могла почувствовать вкус вины в его словах.

Я не отрывала от него взгляд, что-то мощное проходило между нами. Мне нужно было, чтобы он знал, что я понимаю. Почему он оставил свою жену, мать своего ребенка, волкам.

Потому что она одна из них.

– Хорошо, – твердо сказала я. – Она только сдаст тебя.

Мой отец наклонил голову, из-за облегчения или печали – я никогда не узнаю.

– Ты хорошая девочка, Джульетта, – сказал он, его слова крепко засели у меня в груди.

Несколько недель спустя все мы были либо мертвы, либо желали смерти.

Не успела я оглянуться, как мы приехали к Джейсу домой. Он так и не съехал, даже после того, как здесь убили Мариану. Я в состоянии шока, вспоминаю все те разы, когда моя рука чесалась, чтобы схватить телефон и позвонить ему, сказать, что я в безопасности, сказать, что меня любит кто-то, даже если этот кто-то не может быть им. Я задумалась над тем, что заставило его остаться здесь, и поняла, что после смерти его собственной матери, это, наверное, единственное место, где он когда-либо чувствовал себя дома.

Он помогает мне зайти внутрь, проводит мимо того самого дивана из моих воспоминаний, наркотик и скорбь угрожает разорвать меня на части и раскрыть все мои секреты. Когда Джейс укладывает меня на кровать и накрывает одеялом, я сглатываю слезы и остатки героина, которые прилипли к моему горлу.

– Спи, – нежно, но настойчиво говорит он.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он уже вышел из комнаты.

Я просыпаюсь через несколько часов. Где я, бл*ть, нахожусь? Чувствую запах кофе и бекона, и мой желудок урчит, как будто напоминая, что его давно не кормили.

У меня ужасный привкус во рту, горький и затхлый, и я жажду этого кофе, как наркоман, нуждающийся в дозе. Я отбрасываю одеяло и осторожно встаю на ногу, проверяю, чтобы убедиться, что она выдержит. Болит, но уже не так сильно, как раньше, и я хромаю в сторону кухни, держась за стены и удерживая свой вес преимущественно на не поврежденной ноге.

Джейс занят тем, что разбивает яйца на сковородку и переворачивает кусочки шипящего бекона. Живот снова урчит. Я умираю с голоду. Приземляюсь на стул у кухонной стойки, и подтягиваю ногу в наименее болезненное положение. Поглядывая на две чашки с кофе, которые стоят на столе, беру ближайшую и подтягиваю поближе к себе. Горячо и горько, крепкая колумбийская смесь, такая же, как делала Мариана, и я задаюсь вопросом, что еще Джейс продолжает делать так же, как и она.

Интересно, он тоже думает, что я похожа на нее? И ухаживает за мной, потому что положил на меня глаз или потому что видит во мне ее более бледного и высокого двойника?

– Как нога? – спрашивает Джейс, выкладывая тосты на две тарелки.

Я киваю.

– В порядке. Спасибо.

Он фыркает, и я жду объяснений.

– Ты не будешь такой благодарной, когда увидишь, как ужасно я тебя зашил, – говорит он, кладя жаренные яйца поверх каждого тоста.

Я пожимаю плечами и делаю глоток кофе.

– Без разницы.

Он внимательно осматривает меня, когда заканчивает накладывать кусочки бекона на тарелки, передавая мне одну из них.

– Наверное, трудно будет найти работу по твоей специальности, – говорит он, стараясь звучать непринужденно, но с недвусмысленным вопросом, скрытым в своих словах. – Я имею в виду после того, как ты уедешь. – Я чуть не подавилась куском бекона, который взяла из тарелки, мой рот полон вкуснейшего жира и соленого мяса. – Давай поедим на балконе, – говорит он, забирает у меня тарелку и идет к стеклянным окнам, где открывается вид на залив Санта-Моники.

Он толкает ногой раздвижную дверь и выходит на террасу, достаточно большую, чтобы на ней поместился круглый стол, два стула и несколько цветов в горшках.

Я беру обе чашки и начинаю идти за ним, но боль простреливает мою ногу. Джейс спешит назад, забирает кофе, ставит его на стол и возвращается, чтобы помочь мне дохромать до стола. С его помощью я сажусь и вдыхаю прохладный океанский воздух, который овевает нас.

Джейс ест быстро, буквально опустошая тарелку, в то время как я едва успела поднять вилку, отпивает кофе и задумчиво смотрит на горизонт и бирюзовую воду.

– Тебе нравятся пейзажи, – слова вылетают из моего рта прежде, чем я могу остановиться. – Крыша, этот балкон – такое ощущение, что ты всегда ищешь что-нибудь еще.

Улыбка растягивает его полные, сексуальные губы, и он отрывает взгляд от воды, чтобы посмотреть на меня.

– Мне нравится смотреть на красивые вещи, – говорит он, его взгляд прикован ко мне, поэтому я краснею и отворачиваюсь. – Они помогают мне забыть мою уродливую жизнь.

– Неужели твоя жизнь настолько ужасна? – спрашиваю я, больше всего на свете желая, чтобы он сказал «нет».

Мне хочется, чтобы он сказал, что счастлив. Но я вижу по его лицу и слышу в его словах, что это не так.

Он не отвечает, вместо этого указывает на квартиру позади нас.

– Это место принадлежало последней одержимости Дорнана, – говорит он, его глаза потемнели от тревоги. Я ничего не говорю, просто смотрю на него и жду объяснений. Он ставит свою чашку на стол и рассеянно царапает пальцем рисунок на ободке. – Она мертва, – заканчивает он, его голос пропитан горечью.

– Что произошло? – спрашиваю я, боясь услышать его версию.

– Она была верна ему и клубу на протяжении десяти лет. А потом попыталась уйти, – голос Джейса ломается, – и он убил ее. – Я сглатываю огромный ком в горле, не позволяя себе представить, как бы мы жили, если бы им это удалось. Если бы мы выбрались. Это было бы великолепно. – Она была из Колумбии, – говорит Джейс. – Она жила здесь много лет, прежде чем я переехал сюда, но у нее все еще был очень сильный акцент. Сначала я едва мог понять, что она говорила.

Он беззвучно смеется, но его рассказ далеко не веселый. На мгновение задаюсь вопросом, была ли она жива, когда Дорнан отрезал ей голову. Я бы поставила все свои деньги на то, что именно так и было.

Я смотрю на движение его губ, и понимаю, что мы так и не поговорили о том, что случилось вчера на поминках. Тот поцелуй, такой короткий, но полон чувств, мое сердце пропускает удар, только вспоминая его. Я хочу заговорить об этом, но боюсь, что он снова сбежит, так что даже не пытаюсь.

– Твой отец знает, что я здесь?

Настроение Джейса меняется на агрессивное, он стискивает зубы и на его щеках ходят желваки.

– Не знаю. Я не разговаривал с ним.

Я киваю.

– Я должна позвонить ему. Он разозлится, если вернется и не увидит меня там. – Джейс шокировано смотрит на меня, его брови взлетают вверх так высоко, насколько это возможно. – Я должна была очистить все от крови, – объясняю я.

После моих слов его челюсть отвисает.

– Ты, бл*ть, прикалываешься надо мной? – спрашивает он, снова сжимая руки в кулаки.

Бл*ть.

– Пожалуйста, не будь таким, – говорю я. – Ты не понимаешь.

«Ты не понимаешь, ты не понимаешь. Блядь, я до сих пор люблю тебя, после всех этих лет, но ты просто не понимаешь».

Он проводит рукой по своим коротким волосам, его лицо пылает от гнева.

– Я прекрасно понимаю, – сдержанно говорит он. – Я понимаю, что ты выжила из своего долбаного ума.

Я тяжело сглатываю. Мне хочется ответить, но мой мозг вдруг чувствуется как кашеобразный суп. Моя нога начинает пульсировать, и хоть я привыкла к боли, это ощущение, которое быстро распространяется по моему телу, является чем-то совершенно другим. Мои нервы взрываются, шипят и кричат каждый раз, когда я делаю судорожный вдох. Я чувствую, как лоб покрывается капельками пота, и у меня кружится голова.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но не могу выдавить ни слова. Я снова закрываю его. Мне хочется пить. Я протягиваю руку, чтобы взять стакан воды, который чудесным образом материализовался передо мной. Он находится в моих руках всего две секунды, пока не выскальзывает из пальцев и не разбивается о пол, разлетаясь осколками у моих ног. Я просто смотрю. И не знаю, что мне делать. Все кажется размытым и тусклым, как будто я пытаюсь пройтись по дну мутной реки.

Джейс разговаривает со мной, но я не слышу его из-за гула в моих ушах. Мне нужно на мгновение закрыть глаза, и тогда все будет хорошо.

Тогда все будет в порядке.