Шесть братьев

Проснувшись на этот раз, я снова нахожусь в кровати Джейса, но все кажется по-другому. Смотрю вниз и вижу, что мое черное платье исчезло, сменившись большой черной футболкой и боксерами. Мои щеки загораются, когда я понимаю, что кто-то должен был раздеть меня, чтобы переодеть.

Заметив какое-то движение слева от меня поворачиваюсь, чтобы увидеть Джейса, он сидит в кресле, которое он перетащил в спальню, и внимательно за мной наблюдает. И только сейчас я понимаю, что в сгиб моего локтя вставлена капельница, и по прозрачной пластиковой трубке в мою вену поступает кровь.

Я резко сажусь и пытаюсь выдернуть иглу, которая воткнута в мою плоть и закреплена пластырем.

– Эй, – говорит Джейс, убирая мои пальцы от иголки. – Это переливание крови. Врач только что уехал.

Я прекращаю дергать капельницу.

– Врач? – переспрашиваю его. – Как долго я была в отключке?

Джейс пожимает плечами.

– Уже почти семь.

Вспоминаю утро.

– Но я проснулась в семь, – начинаю, совершенно сбитая с толку и чувствуя себя жалкой и уязвимой.

– Сейчас вечер, – объясняет он.

– Я проспала весь день? – спрашиваю Джейса, скидывая с себя простыни.

– Да, – медленно говорит он, как будто я тупая.

– Почему я чувствую себя так, будто получила дозу героина? – задаю вопрос, не в состоянии слезть с кровати.

Вместо этого падаю обратно на мягкие подушки.

– Врач ввел тебе немного морфина, – говорит он.

– Что? – я изо всех сил пытаюсь вспомнить о боли. Болит, но не так уж и сильно. Моя татуировка болела сильнее, чем порез на бедре. – Зачем?

Джейс поднимает брови, и я вижу, как он сдерживает улыбку.

– Я сказал ему, каким героем ты пыталась быть этим утром. Как не можешь остановиться, даже на минуту. Поэтому он дал тебе кое-что, чтобы ты смогла отдохнуть.

А теперь я злюсь.

– Ты позволил ему накачать меня? – я не верю своим ушам. – Седатировать меня? Я что, собака?

– Именно так он к тебе относится, – Джейс бормочет себе под нос.

Я снова сажусь и спускаю ноги с кровати. Смотрю на почти пустой пакет с кровью, который прикреплен к верхней части кровати из красного дерева, гравитация обеспечивает равномерную струйку крови в мои вены. Протягиваю руку, чтобы вытащить капельницу, но Джейс останавливает меня, прикрывая иглу.

– Не надо, – говорит он. – Пусть докапает. Ты потеряла много крови. – Я убираю от него руку. – Что такое? – спрашивает он. – Я просто пытаюсь помочь. Ты сказала никаких больниц, поэтому я позвонил врачу моего отца, чтобы он проверил тебя.

Я застыла, задаваясь вопросом, раздел ли меня доктор. Паникую, глядя на боксеры и футболку. Татуировка качественная, Эллиот проделал потрясающую работу, но, если свет упадет под правильным углом... если кто-то смотрел достаточно внимательно... шрамы все еще видно.

– Ты была вся в крови и в стекле, – говорит Джейс. – Я не смотрел, клянусь.

Немного расслабляюсь, когда не слышу в его голосе никакой вражды или подозрений. Потом слышу стук в дверь и подпрыгиваю на ноги, и комната мгновенно начинает кружиться вокруг меня. Я хватаюсь за кровать, чтобы не упасть и смотрю вниз на то, что на мне надето. Если Дорнан увидит меня в нижнем белье своего сына...

– Это он? – с тревогой спрашиваю я.

Джейс вздыхает.

– Сэмми, ради бога, ляг обратно, ладно? Это просто курьер принес пиццу. Дорнан вернется через несколько часов. – Он указывает на кровать и ждет пока я лягу, прежде чем выйти из комнаты.

Я натягиваю на себя одеяло и играюсь с ниткой, выбившейся из пододеяльника. Целый день с Джейсом и никакого Дорнана. Эта мысль волнующая, восхитительная и изнурительная одновременно.

Через несколько мгновений он возвращается, удерживаю коробки с пиццей в одной руке и горсть долларовых купюр в другой. Джейс засовывает деньги в карман джинсов и кладет пиццу на кровать, расставляя коробки на пустой стороне рядом с тем местом, где я лежу. Запах томатного соуса и чеснока проникает в мои ноздри, и я чувствую, как мой рот наполняется слюной.

– Пепперони или сыр? – спрашивает он.

– Пепперони, пожалуйста, – отвечаю я, и он протягивает мне завернутый в салфетку большой кусок самой аппетитной пиццы, которую я видела в жизни. Откусываю огромный кусок и пытаюсь жевать, потому что мой рот переполнен. Божественный вкус.

Джейс ест медленно, он наверняка еще ел после завтрака. Мы не разговариваем, пока я не съедаю четыре куска и задумываюсь о пятом. Джейс доел и терпеливо сидит в кресле возле меня. Я чувствую его взгляд и нетерпение что-то обсудить со мной.

– Что? – спрашиваю его.

– Что, что? – отвечает он с улыбкой на лице. Я тоже улыбаюсь, чувствуя себя намного лучше после еды.

– Ты выглядишь так, будто хочешь у меня что-то спросить, – говорю я, оглядываясь в поисках воды.

– У меня к тебе много вопросов, – говорит Джейс, съезжая в кресле и закинув ноги на край кровати. – Но мне кажется, тебе не понравится ни один из них.

У меня настроение поговорить, несмотря на мои секреты.

– Вперед. Спроси меня о чем-нибудь.

«Спроси, зовут ли меня Джульетта, и я, скорее всего, скажу «да». Попроси поцеловать тебя снова, и я сделаю это. Попроси убежать с тобой, и я буду не против».

– Где твоя семья? – спрашивает он, садясь ровно в кресле.

Ожидаемо.

– Мертвы, – отвечаю я. Технически, это не ложь. Папа мертв. Мама, можно сказать, тоже.

– Как?

Простейший ответ.

– Автокатастрофа.

Он кивает.

– Мне жаль.

Я пожимаю плечами.

– Почему? Ты же их не убивал.

Он закатывает глаза.

– Я имел в виду, что мне жаль о твоей потере. Моя мать была убита.

– Была убита, – повторяю я, несмотря на то, что прекрасно знаю, что произошло. – Звучит, как будто это произошло намеренно.

Его глаза затуманиваются и на мгновение кажется, что он где-то в другом месте. Потом моргает и туман исчезает. Он кивает.

– Это было намеренно.

Я осторожно смотрю на него.

– Ты не должен говорить об этом, если не хочешь, – говорю я.

Он пожимает плечами.

– Уверен, мой отец расскажет тебе когда-нибудь. Когда она узнала, что беременна мной, ушла из клуба и вернулась к своей семье в Колорадо. Каким-то образом Дорнан узнал обо мне, когда мне было пятнадцать. Однажды я вернулся домой из школы, а она лежала мертвая в ванной.

Рассказывая это, он кажется оторванным от реальности, и наверняка так и есть, потому что он онемел после всех ужасов прошлых лет. Не могу не вспомнить застенчивого, сердитого мальчика, который появился с титулом давно потерянного седьмого сына Дорнана, когда мне было тринадцать лет, и который украл мое сердце.

Я всматриваюсь в его лицо, кусая губы, в то время как он смотрит на меня скучающим взглядом.

– Что произошло прошлой ночью? – он повторяет тот же вопрос, что и вчера, когда нашел меня обнаженную и всю в крови.

Задумавшись на мгновение, отвечаю.

– Твой отец сказал, что я была бы отличной матерью для еще одного сына. Или дочери. – Я почти давлюсь словами, они такие горькие. – Я попыталась поспорить, и он разозлился. Плюс, он вдруг осознал, что я напоминаю ему его мертвую девушку.

Джейс бледнеет. Некоторое время ничего не говорит.

– Ты очень на нее похожа, – в итоге говорит он. – Почти пугающе. Глаза другие, но твои волосы, лицо, – его взгляд падает на мою грудь, а потом быстро возвращается к глазам. – Поразительно.

– Что с ней произошло? – мягко спрашиваю я.

Мне известно, что она умерла, и знаю, что Дорнан рассказал о ее обезглавливании, но не знаю, что произошло на самом деле. Почему ей и моему отцу не удалось сбежать с нами.

Почему все пошло так чертовски неправильно.

– Она хотела его бросить, – говорит он. – Думаю, он бы ее отпустил, если бы она просто исчезла, но...

– Но что? – допытываюсь я.

– Но она хотела забрать меня с собой, – в итоге говорит он. – Она умерла по моей вине. Все они мертвы из-за меня, – закончив предложение, он выглядит разрушенным, его глаза уставшие и опущенные, слышен скрежет зубов, когда он сжимает челюсть.

– Я уверена, что это не так, – говорю ему. – Это только так кажется, потому что ты единственный остался, чтобы справиться со всем этим.

Он пожимает плечами.

– Все, кого я люблю, умирают. Поэтому и живу один и стараюсь держаться подальше ото всех.

Это ужасно.

– Так грустно, – мягко говорю я. – А что насчет твоего отца? Твоих братьев? Они ведь твоя семья.

Если бы взглядом можно было убить, от меня остались бы лишь мелкие кусочки, так презренно Джейс смотрит на меня.

– Ты имеешь в виду моего отца, кто проткнул тебя ножом, только потому что ты похожа на женщину, которая умерла? Или мои братья, которые на самом деле животные?

– Прости, – говорю я.

– Ты ничего не знаешь об этой семье, – вспыльчиво говорит он, качая головой. – Ты должна была держаться подальше от всех нас.

– Ну, сейчас уже слишком поздно, – говорю я, пожимая плечами. – Но я могу насладиться этим по полной.

Джейс просто качает головой, явно не впечатленный моей шуткой. Но мне не все равно, я хочу открыться ему, рассказать каждую грязную маленькую тайну, которая удерживает мою душу в ловушке за стеной огненной лжи и обмана.

Но я не могу. Не потому что не доверяю ему, а потому что мне стало ясно, что он заложник своей семьи еще больше, чем я.

Я не могу рассказать ему, потому что не переживу, если он узнает о том, что я сделала. Я не смогу вынести отвращения на его лице, когда он узнает, что девчонка, которая трахается с его отцом и убивает его братьев одного за другим – это та же самая девчонка, которая сейчас сидит перед ним.

Но основная причина, почему я не могу рассказать ему – потому что знаю, что он сделает. Он захочет сбежать. Он любовник, а не боец, и у него не хватит сил убить их всех. Он может ненавидеть их, но он не убийца.

Никогда в жизни не была так уверена.

И, конечно же, существует то крошечное семечко сомнения, которое таится в самом темном уголке моего разума. Вероятность того, что он не поймет.

Вероятность, что, когда он узнает, что я обманывала его и убила его брата, он встанет на сторону Дорнана.

Нет ничего хуже этой мысли.

– Могу я спросить кое о чем? – говорю я, и мое сердце пускается вскачь от мысли.

Джейс пожимает плечами.

– Конечно. Это же не значит, что я отвечу.

Я делаю глубокий вдох, мое сердцебиение отдается в ушах. Я могу трахнуть мозги Дорнана и ничего не почувствовать, но, когда я рядом с Джейсом, это как фейерверк каждый раз.

– Почему ты меня поцеловал? – дерзко спрашиваю я.

Джейс беззаботно улыбается, наклоняя голову набок, обдумывая мой вопрос.

– Почему люди целуют других людей? – спрашивает он.

Я качаю головой, слабая улыбка появляется на моих губах.

– Это нечестно, – говорю я, двигаясь до края кровати, так что теперь смотрю на него под прямым углом, наши ноги почти соприкасаются. – Ты не можешь отвечать вопросом на вопрос.

Он пожимает плечами, веселая улыбка танцует на его роскошных губах. Ничего не могу с собой поделать. Протягиваю руку и касаюсь его подбородка, прижимая большой палец к нижней губе. Он смотрит на меня с неопределимым выражением на лице, и создается такое ощущение, будто мы падаем в пропасть, из которой никто из нас не выберется. Во всяком случае, не невредимыми. Может, у меня и новое лицо, но внутри бьется все то же сердце. Может, однажды он и потерял меня, но я все еще его, а он все еще мой.

Я наклоняюсь ближе, наши носы почти соприкасаются. Он повторяет мои действия, кладя руку на мою щеку.

Он качает головой.

– Что ты со мной делаешь? – выдыхает Джейс, неотрывно глядя мне в глаза.

«Люблю тебя», – думаю я.

Но не могу этого сказать, поэтому просто показываю ему. Я преодолеваю маленькое расстояние между нами, прижимая свои губы к его. Он тихо стонет, своего рода первобытный рык, который зарождается в его горле и заставляет мой язык трепетать, когда наши языки встречаются. Джейс кладет руку на мое бедро, на то место, где находятся шрамы под всеми этими красивыми цветными чернилами, и я невольно вздрагиваю. Он двигает руку к моему лицу, к затылку, притягивая меня ближе, углубляя поцелуй. Я как будто падаю целую вечность, но это хорошее падение. Потрясающее чувство.

Такое ощущение, что я была рождена, чтобы любить этого мужчину.

И сейчас, когда я целую его, когда люблю его, мое сердце падает. Я замираю.

Я не должна была этого делать.

Ради него, я не могу этого сделать. Если позволю ему поцеловать меня так, это разорвет нас обоих на части, а мы уже достаточно разрушены внутри.

Джейс чувствует, как я замираю и отклоняется, слегка сбившись с дыхания, и хмурится.

– Что случилось? – мягко спрашивает он.

Я тяжело сглатываю, злая и опечалена тем, что наш момент упущен.

Что случилось? Битва внутри меня, как горькая война, заставляет мой разум сражаться с возможностями. Я только начала, а уже хочу, чтобы это все было сделано. В моей голове проносится образ Дорнана и его оставшихся сыновей, как они в муках сгорают заживо в огне, и как мы с Джейсом наблюдаем за этим.

Если бы все было так просто.

– Все, – говорю я, разразившись слезами.

Я так сильно устала, мое тело все еще находится в каком-то шоковом состоянии. А еще чтобы сучка почувствовала себя еще хуже, думаю, сейчас почти то самое время месяца. Я – клубок эмоций.

Выражение лица Джейса меняется со сбитого с толку на встревоженное, и он одним быстрым движением пересаживается с кресла ко мне на кровать, не отрывая от меня взгляда.

Он открывает рот, будто хочет что-то сказать, но передумывает. Я так устала лгать, мне так осточертело быть сильной.

Моя решимость ослабевает, когда он придвигает мою голову к своей груди. Я прижимаюсь к нему, цепляюсь за него, потому что, если отпущу, боюсь того, что может случиться дальше.