Шип и хаос. Факультет отверженных (СИ)

17

Лиль!

Я ждала, что вот-вот интриган появится на кладбище, и он не подвёл. Тут как тут!

Обернуться? Ответить?

Меня охватила непривычная нерешительность. Я не торопилась выяснять отношения. Сейчас Лиль заговорит, закружит, как он это умеет, а я и уши развешу, поверю, сдамся…

Что за ерунда!

Я резко развернулась и вздёрнула подбородок, уставившись в бесстыжие глаза фейри: красивые, сияющие под длинными, светлыми ресницами. Серебристые искорки кружили вокруг головы Роуза, блестели на солнце, осыпались с волос на плечи и землю, угасали точно маленькие звёздочки. Лиль светился, словно был наполнен весенним солнцем, теплом и самой жизнью. Моё сердце оттаивало.

В руках Лиль держал большие садовые ножницы. А за что фейри отправили отбывать наказание?

— Это старое кладбище, — пояснил Роуз, по обыкновению растягивая слова. — Для особенных мертвецов: деканы факультета, наставники и помощники.

Я перевела взгляд на распахнутое окно кабинета Гастона Эссара. Нынешний декан каждый день имеет возможность любоваться на могилы своих предшественников, смотреть на древние плиты и знать, что его участь остаться здесь навсегда. Весьма вдохновляюще! То есть нет!

Я задумалась, а Лиль подошёл ближе.

— Я чем-то обидел тебя, прекрасная Кирстен?

— Вот ещё!

Я резво махнула метлой, подняв в воздух ворох прошлогодних листьев и мелкого сора. Фейри забавно сморщил нос и чихнул. Что за невозможный человек! То есть фейри!

Сдерживая смех, я принялась очищать ближайшее надгробие, пока снова не наткнулась на Лиля. Он нарочно подставился под руки и решительную метлу.

— Не мешай! — Я легонько его отпихнула. — Зашибу.

— Колючий Дикий шип, — Лиль хитро прищурился, поправил серебристую прядку, упавшую на лоб. — У тебя что-то на уме.

— Как скорее разделаться с наказанием и остаться одной! — выпалила я.

— Это неправда.

Он отложил садовые ножницы и поймал меня за руку. У Лиля были тёплые ладони и сильные пальцы. Я почувствовала себя в капкане, но отчего-то приятном и совсем не хотелось вырываться. Поток невидимого света приподнял меня над землёй, сделал невесомой душу, снимая с неё тяжесть. Больше ничего и не нужно — только бы вечно стоять вместе.

Наверное, это всё волшебство фейри. Они умели казаться притягательными или, если нужно становились незаметными и отводили глаза глупым людям. На Лиля было трудно сердиться, когда он стоял совсем рядом, но я преодолела морок и оттолкнула его.

— Я не разрешала очаровывать! С Илмой за руки держись. Она будет в восторге!

И зачем я это сказала? Выходит, проговорилась!

Теперь Лиль решит, что я ревную, а это не так. Я была уверена, что дело не в ревности. Не терплю, когда недоговаривают.

Лиль озадаченно нахмурил лоб, тонкие брови удивлённо приподнялись. Через мгновение в глазах отразилось понимание, улыбка угасла.

— Тебе сказали обо мне и Илме.

— И почему-то это был не ты, Розочка! — Я отбросила метлу и упёрлась кулаками в бока, наседая на фейри. — Да и глаза у меня пока на месте! Сама всё вижу.

Какая-то само вышло, что я злюсь на приятеля за внимание к другой девушке, выговариваю будто ревнивая жёнушка. Я же не этого хотела.

Не сказала бы, что Лиль растерялся, скорее задумался. Другой бы уже потерял терпение. Разумом я понимала, что не вправе требовать объяснений от человека, которого знала несколько дней, но чувствовала себя обманутой.

— Это сложно объяснить, Кирсти. Я попробую…

Я решила как-то исправить двусмысленную ситуацию.

— Плевать, что у вас там с этой белобрысой. Мне дела нет! Но ты выставил меня полной дурой перед Илмой!

— Я не думал, что она немедленно ринется в бой. Последнее время Илма была уравновешенной.

— В следующий раз думай! Раз уж дал Илме слово.

Меня раздирало на части от любопытства. Как вышло, что Роуз сговорился с дочкой банкира? Но и спуску я ему не дам! Пусть только попробует заморочить мне голову!

— Это всё дар оракула. — Лиль развёл руки в стороны. — Из-за него я как безумец. Он управляет мной.

— Удобно, — я хмыкнула, не очень-то веря словам фейри. — Это не я напортачил, а хреновый оракул во мне.

Лицо Роуза оставалось серьёзным.

— Фейри не способны изменить данному слову, — вздохнул он. — У магии моего народа есть опасная черта: произнесённое вслух обещание может обратиться клятвой, которую фейри не смеют нарушить без вреда для себя.

— И ты попал в эту ловушку? — изумилась я. — Илма нарочно выудила из тебя нужные слова?

— Нет-нет, она не знала, — Лиль поспешил оправдать подругу. — Я прибыл сюда в тот же день, когда привезли Илму. Она не такая сильная, как ты, Дикий шип. Илма была сломлена и безумна. Семья поспешила забыть о дочери с проклятым даром. Такой позор для банкира: оказывается, среди его предков были отверженные. Такие постыдные тайны принято скрывать. После войны многие вычеркнули из родословных магов хаоса.

— Представляю, каково ей после жизни в богатом доме среди полноправных, попасть в разряд «пустотелых», — согласилась я.

— Семья избавилась от груза, а Илма не верила, что с ней поступили настолько дико и несправедливо. Я не смог оставить её наедине с безумием. Она пыталась лишить себя жизни. Несколько раз за первые полгода в Академии. Раз за разом я вытаскивал её из этого омута, уговаривал, помогал. Илма держалась за меня, как будто действительно тонула.

— Ты пожалел её? А она стала считать спасителя собственностью? Но ты дал слово. Зачем?

— Нельзя позволить Илме умереть, — с необычайной убеждённостью сказал Лиль. — Дар оракула вёл меня в Академию. Он же вмешался в отношения с Илмой. Слово за слово, когда я снова убеждал её не сдаваться и быть сильной… Из меня так себе оракул, ты права.

— Слово за слово, — точно передразнила я Лиля, — и ты привязал себя к дочке банкира. Какая глупость!

— Звучит нелепо, но это правда. Я должен спасти Илму.

— Должен или хочешь?

— Если б я мог, то спас бы всех.

Веры Лиля хватило бы на целую Академию.

— В этом мы единодушны, — согласилась я. — Но обещать быть с кем-то до самой смерти… Ты любишь Илму?

Зачем я это спросила? Иногда мой язык не желает держаться за зубами.

— Я понимаю Илму, — не задумываясь ответил Лиль. — В нашем положении смерть приходит быстро. Мы все уходим под землю, где есть лишь хаос и кристаллы, и нет места для любви.

— Зачем же ты пришёл в Академию? Всех привозят силой, а ты сдался сам. Ведь твоя семья не выдавала тебя? Так?

— Я расскажу.

Пригревало солнце. Вдали слышались разговоры сокурсников. Мы видели их скрюченные над грядками фигуры, размытые, похожие на призраков за полупрозрачными стёклами теплицы. Один из дней обычной жизни студентов. Не верилось, что нам угрожает опасность, и трое выпускников вскоре навсегда пропадут на нижнем ярусе подземелья. Что они чувствовали сейчас? О чём думали?

Лиль усадил меня на скамеечку, скрытую среди кустов шиповника у кладбищенской ограды, сел рядом.

— На склонах южных гор есть небольшое поселение фейри. — Плавная речь Роуза словно рисовала яркие картинки в моём воображении. — Мы обосновались там сразу после разрушительной войны, когда часть наших земель превратились в бесплодный чёрный песок. Такой страшной ценой хаотикам удалось закрыться в Северном городе от атак стихийных магов и спасти остатки отверженных.

Отвечая собственным мыслям, я не сдержалась:

— Я знаю, что мёртвую пустыню можно преодолеть и добраться в Северный город. Америус и остальные врут, что в пристанище варваров невозможно жить.

— Встречаются смельчаки, способные пересечь пустыню, но дело не в этом…

Я смутилась под пристальным взглядом фейри, вынужденного вернуться к реальности из прошлого, о котором он рассказывал.

— Да-да, прости. Я слушаю.

— Короткая история, — улыбнулся Лиль. — Это очень уединённое место, где не бывает чужих. За долгий срок лишь несколько беглых отверженных нашли у нас приют. Сто лет среди фейри не рождалось магов хаоса, власти будто позабыли о нас, а старейшины моего народа следили за ходом истории.

Я поёрзала не скамейке, не в силах утерпеть и не спросить:

— Надеялись изменить существующий уклад?

Лиль смирился, что имеет дело с болтливым существом, лишь грустно улыбнулся краешками тонких губ.

— На фейри лежало бремя вины за войну и предательство. Ещё до моего рождения оракулы провозгласили, что маги хаоса обретут свободу, когда родится первый фейри с запретным даром.

— И родился ты?

Я продолжала бежать впереди импровизированной повозки, торопя историю друга. Нет тебе покоя от любопытства, Дикий шип!

— Да, прекрасная Кирстен. — За простым, негромким ответом Лиля слышалось нечто большее.

Как же непросто фейри далась его особенная судьба. Сейчас он выглядел спокойным, не смиренным и подчинившимся, а сосредоточенным и готовым действовать раз уж так сложилось.

— Вместе с даром хаоса я получил магию фейри и способности оракула — черта моей семьи. Старейшины подтвердили, что я должен отправиться в Академию. Я и сам это пророчил.

У меня никак не укладывалось в голове, что кто-то готов добровольно сунуться туда, где навсегда исчезают маги хаоса.

— Зачем? Что может один фейри против Совета магов?! За сто лет стихийники подчинили себе земли хаотиков и королевство фейри, сделали их частью Союза.

— Всё так, Кирсти. Это безрассудство, но иногда стоит рискнуть.

Лиль опустил голову, будто рассматривал посеревшую от времени листву у себя под ногами, сжал ладонями край скамьи.

Смешно! Осторожный и коварный по природе фейри оказался храбрее меня?!

Устыдившись сомнений, я взвилась:

— Ты не подумай, что я трушу! Я готова бороться, если есть хотя бы маленький шанс. Он есть, Лиль?! — Я с надеждой заглянула в ясные, сияющие глаза Роуза, на миг поверив в его способности предсказателя.

— Оракулы только чувствуют, видят образы, разрозненные символы. Мы не объясняем слова: они рождаются сами. Оракул — это зеркало, которое не осознаёт, что отражает.

— У тебя совсем нет предположений зачем ты в Академии? Никакого плана?

— Я импровизирую, — он криво ухмыльнулся, посмотрев на меня. — Возможно, твоё появление в Академии прояснит будущее.

— С чего бы?! Я обещанный спаситель хаотиков из пророчества? У ваших оракулов наверняка есть в запасе и такая легенда!

Лиль ещё при знакомстве и кормлении меня булочкой намекал на неслучайность нашей встречи. Конечно же, я шутила, говоря о предсказаниях. Глупо верить в сказки. Я никогда не верила в гадания или вещие сны — только в Хаос и силу дара.

Фейри прикрыл глаза, словно вспоминая о чём-то, перебирая слова и образы из прошлого. Он так и заговорил, обращаясь внутрь себя, даже голос стал глубже и значительнее. У меня по спине мурашки побежали.

Лиль произнёс, будто пропел на одном дыхании:

— Перед твоим появлением в Академии я видел сон: прекрасная роза с серебряными лепестками и острейшими шипами рядом с потемневшим от времени ключом.

На этот раз у меня хватило ума промолчать. История ключа, принесённого с собой, была слишком личной. Я не была готова на откровенность и невольно отодвинулась от фейри. С нарочитой лёгкостью спросила:

— И что это означает?

— Роза и шипы, понимаешь?! Роуз и Дикий шип. Ты и я. — Лицо Лиля вспыхнуло румянцем.

Он не первый раз быстро загорался, когда речь шла о пророчестве и спасении магов хаоса.

— Просто сон, — возразила я.

Фейри не стал настаивать или убеждать меня, а спокойно, по-деловому сказал:

— Ты хотела бежать, Кирстен. Я помогу тебе, и почему бы не попытаться спасти не только себя?

— Эта идея мне по вкусу, но бежать группой и сохранить побег в тайне сложнее. И среди двоих найдётся предатель.

— Точно не среди нас, — рассмеялся Лиль. — Может, и кроме бегства найдётся дело для отверженных. Заключим союз? — Увидев моё изумление, добавил. — Товарищеский! Союз Роз и Шипов!

— Согласна! — Я вложила руку в протянутую ладонь фейри.

Лиль мягко сжал мои пальцы:

— Вместе против врага.

— Надеюсь, ты не дал снова какую-нибудь жуткую клятву? — я со смехом обняла Лиля за плечи. С чего начнём сопротивление Совету магов?

— Пока не знаю, но мы обязательно разберёмся. — Лиль прижал меня к себе и серебристые звёздочки, летящие с его светлых волос, коснулись моего лица, отразились искорками в глазах.

С фейри было так легко, мрачные стены древней Академии не казались столь ужасными, не давили, точно нас заперли в настоящей тюрьме.

— Не бойся, теперь я слежу за своим болтливым языком. Давай работать, а то господин Эссар уже грозно смотрит на нас из окна.

Я подскочила, подхватила метлу, чтобы выглядит внушительнее, и обернулась на окна кабинета декана. Гастон Эссар без привычного глухого сюртука, а в простой светлой рубахе, стоял у распахнутого окна. Он сложил руки на груди и следил за нами с обычной мрачностью.

Или нет?

У декана было такое лицо, словно он видит нечто недоступное обычному взгляду или внимание его обращено вовнутрь собственной души, где борются демоны хаоса и выжигающее пламя, порождённое магией. Секунды отчаянного страдания быстро унесло маской безразличия и скуки, точно для Эссара реальность выглядела серой и однообразной массой образов и событий.

Эта картина отпечаталась во мне, отозвалась ответной болью. У меня отличное зрение, а здание корпуса очень близко примыкало к кладбищу, и я рассмотрела каждую чёрточку. Казалось, я различаю напряжённые мускулы, биение жилки на оголённой шее мужчины. Сдержанная красота и яркий дар мага вопреки всему будоражили кровь. Я замерла, будто впервые столкнулась с этим человеком, впервые поразилась и позабыла обо всём. На миг перехватило дыхание.

Чары пали, когда господин Гастон отступил в тень. Во взгляде и мимике Эссара я успела заметить мягкую грусть и…удивление? Он будто обнаружил нечто неожиданное, что смутило его. Самоуверенный и высокомерный декан бежал прочь.

В моём сердце, которое колотилось как ненормальное, остался смутный осадок из злости, недоумения и тоски. Какая сила заставляет меня каждый раз пялиться на предателя Эссара? Я же презираю его?!

Хуже всего, что фейри мог заметить и неверно истолковать мой интерес.

— Так за что тебя наказали? — спросила я у Лиля, чтобы избавиться от неловкости, и принялась усердно махать метлой.

— Свежие булочки, — он подмигнул и поднял садовые ножницы, осмотрел кустарник перед собой. — Запрет на посещение общественной столовой никто не отменял.

— Они того стоят, — я фыркнула.

— Буду иметь в виду, — с загадочным видом отозвался Роуз.

Лиль снова развеселил меня, отвлёк от мыслей об Эссаре. Слава всем силам Хаоса!

В наши обязанности входило сгрести листья, собрать сухие ветки и обрезать кусты шиповника после зимы. Затем отнести всё в железную бочку и сжечь. Довольно приятное занятие, которое меня не тяготило. Я отвлекалсь от мыслей об Эссаре и положении пленницы в Академии. Тем более, в компании замечательного фейри работа шла веселей. Где-то в глубине корпуса Илма в одиночестве перемывала тарелки и драила плиту. Я почувствовала себя отомщённой.

Ох уж я! Злой, нехороший Дикий шип!

Смирившись с собственным несовершенством, я погрузилась в работу, попутно поглядывая на Лиля. Наши объяснения завершились созданием дружеского союза, но я всё равно держала в голове, что стоит придержать язык.

Истории про оракулов оставались для меня сказкой. Я немного знала о сути фейри, поэтому ещё могла поверить в случайную клятву, но в остальном продолжала сомневаться. Лиль крутился и недоговаривал. Как пить дать!

Бродя с метлой между могилами, я оказалась возле необычного захоронения: расчищенную от лишней травы и листьев плиту украшала гранитная фигура, изображавшая древнюю богиню Хаоса.

Я узнала её по руническим знакам на длинной накидке и венцу с символом кристаллического паука. Вторая величественная и пугающая корона из острых рогообразных шипов была повреждена, изломана и сколота. Прекрасное юное лицо защитницы всех магов хаоса обращалось к небу.

— Владычица Глунадр, — с почтением произнёс Лиль за моим плечом.

— Стихийники оставили символ сопротивления их власти у всех на виду? — Я удивилась. — Позволили поставить Глунадр возле корпуса?

— Ты забыла, что до войны Академия принадлежала хаотикам? Доктор Михель недавно говорил об этом.

Накануне в лазарете я не придала значения словам лекаря, но сейчас по-новому посмотрела на кладбище, парк, контуры зданий за деревьями. Когда меня впервые вели в корпус отверженных, я уже видела разбитые и покосившиеся памятники — почерневшие осколки древней цивилизации. Такие же разрозненные и потерявшие силу, как и мы.

— Они присвоили наше прошлое, Лиль! А теперь называют варварами!

— И постараются лишить будущего, как лишили церемониальной короны богиню Глунадр. — Фейри кивнул в сторону статуи.

— Это мы ещё посмотрим, — насупившись, проворчала я.

Незримая тень опять легла на сердце, сковала печалью. Я растерянно смотрела на могилу и медленно понимала, что меня зацепило в её убранстве.

— Здесь свежие цветы. — Я указала на букетик весенних полевых цветов у подножия статуи. — Кто их приносит?

— Ты не поверишь, — прищурившись, лукаво улыбнулся Лиль.

Умеет же, негодник, нагнать таинственности!

Ясные глаза фейри сияли восторгом обладания секретом, точно настоящим сокровищем. Я в нетерпении стукнула метлой о землю:

— Ну!

Состроив забавную мину, Лиль не стал долго меня мучить:

— Господин Эссар.

Вначале я решила, что ослышалась. Какое нелепое предположение, чтобы презренный предатель заботился о чьей-то могиле!

— Врёшь! Поклянись перед защитницей Глунадр!

— Хм… У меня, конечно, сложные отношения с клятвами, но в этом — без сомнений, — откровенно расхохотался Роуз. — Клянусь, что видел своими глазами, как декан приносил цветы.

Я невольно посмотрела в окно кабинета Эссара. В глубине полумрака мелькнули светлые локоны и гордая стать Элизи. Секретарша частенько наведывалась к господину Гастону. Чем они занимались наедине, я прекрасно представляла. В душе закопошились злые осы досады. Образ красавицы-секретаря Академии вызывал у меня неприязнь.

Я молча присела над могильной плитой, разглядывая надпись, прочла вслух:

— Два сердца одним ударом. Свободна навеки. Что это значит?

Лиль пожал плечами:

— Не знаю. Со студентами редко говорят о прошлом факультета. Маги приходят и исчезают в подземелье. Истории умирают вместе с ними.

Под странной надписью высекли один из знаков магии хаоса.

— Символ освобождения и открытых дверей, — неуверенно сказала я приятелю.

— Ты права, узнаю знак, — кивнул Лиль. — Мы часто работаем с похожими рунами на практикумах. Не спрашивай зачем! У меня нет ответов. Наставники решают, как проходят занятия.

Повинуясь безотчётному порыву, я провела пальцем по линиям символа, грудь под блузой неожиданно обдало жаром, а рубленые полосы руны на секунду вспыхнули под рукой.