XI. 1. Индийские йоги - кто они? На квартире у Куни с Пепи образовался настоящий индийский салон, где завсегдатаями были молодые брамины, учившиеся в таллинской мореходке. Однажды Пепи, совершенно случайно, прикупила в местном антиквариате томик Ригведы на санскрите. После этого брамины читали оттуда стихи, декламируя именно так, как надо, а слушатели доставали платочки и начинали эфирные сеансы под звуки оригинального ведического звучания: "Udyannadya mitramaha arohanuttaram divam, hadrogam mama surya shuseshu me harimanam..." Мне, откровенно говоря, было мало понятно, как реальные брамины могут интересоваться корабельной механикой и учиться этому бреду в Совке, вместо того, чтобы оттягиваться под мантры в фамильном храме где-нибудь в Гималаях?
Весной 77-го я закончил институт и, отбоярившись от практики, уехал в начале лета в Таджикистан - походить по горам, поглядеть на народ, прощупать местную систему ценностей (мои путешествия в этот регион подробно описаны в книге "Тропой Священного Козерога"). Средняя Азия меня вставила посильнее Бурятии: тут и люди были поярче, и кухня на порядок роскошнее, и ландшафт поромантичнее - почти гималайский. Однажды мы лежали с Плохим в расслабе на берегу горной реки, созерцая пасущееся на зеленом склоне стадо рыжих коров и резвящихся таджикских доярочек в пестрых шелковых платьях, и в момент такой вот полной эйфории я принял четкое решение, что по возвращении домой непременно начну заниматься хатха-йогой.
Из практических руководств, бывших у меня под рукой, я выбрал книжку Вишнудевананды - иллюстрированное пособие по хатха-йоге. Первоначально я старался строго придерживаться всех графиков и схем книги, но Рам, сам неплохо знавший хатха-йогу, сказал, что лучше всего в этом деле ориентироваться на собственное чутье. Главное - не переусердствовать, а то можно надорваться или даже поехать.
Впервые сильный интерес к йоге у меня появился лет в 14, когда я посмотрел документальный фильм киевской киностудии "Индийские йоги - кто они?" Потом - знакомство со статьей о йоге академика Смирнова в книге "Побоище палицами", которую привез Леннон (между прочим, тоже из из Киева) в Таллин. После этого я стал собирать материалы про йогу в самых разных ее модуляциях: хатха, джняна, раджа, бхакти, карма, крия, тантра и т. д. Однако, во времена "глухого застоя" подобного рода литература была большой редкостью, тексты в основном перефотографировались или перепечатывались на машинке. Тем ценнее, впрочем, они представлялись как объекты-носители сакральной информации. То же самое было с людьми: много званных - мало избранных. При достаточно большом общественном интересе к йоге, мистике и вообще всему загадочному, трудно было встретить человека, действительно толком разбиравшегося в предмете.
В этом отношении значение Рама для советских мистических кругов было трудно переоценить. Ведь он являлся для большинства посещавших его людей не просто специалистом в каких-то вопросах, но и - как "лицо без гражданства", "иностранец с Запада" - носителем особой харизмы Свободного мира. Все знали, что Рам много лет жил в Европе. Он общался с Анагарикой Говиндой, Гаятри-дэви, профессором Махадеваном, посещал лекции Кришнамурти, переписывался с ведущими парапсихологами Америки и Японии. Все это было адекватно, аутентично, а не просто какой-нибудь высосанный из пальца советский компот.
Хатха-йогу Рам тоже знал по-мастерски. Когда-то он активно ей занимался: скручивался, растягивался, стоял на голове, сидел в лотосе. Его фотографиями в различных асанах было наполнено несколько альбомов. Он мог принимать кое-какие позы и сейчас, что и делал время от времени в хуторском саду. У него, в его возрасте за шестьдесят, даже получалось стоять на голове. Но главным для Рама давно стала медитация, которой он посвящал по нескольку часов ежедневно. "Хороший гимнаст - не обязательно хороший философ", - говорил мэтр, когда его спрашивали о связи хатха- и раджа-йоги. Тем не менее, совсем без хатхи тоже нельзя, иначе трудно будет разблокировать тонкие каналы тела, предназначенные для транспортировки небесного света или, как его называл Рам, нуль-энергии.
Он утверждал, что неоднократно достигал высшей ступени йогической практики - "состояния" самадхи. Слово "состояние" я беру в кавычки, поскольку, по словам философа, самадхи - это не состояние сознания, а запредельная сознанию интуиция трансцендентальной пустоты-шуньяты. Йогическое самадхи эквивалентно турие адвайты или четвертому состоянию Мандукья-упанишады. В сущности, это то же самое, что буддийская нирвана или дао китайской традиции - бескрайняя пустота высшего неба. Слова Рама о том, что он реализовал самадхи, произвели на меня неизгладимое впечатление. Он стоял, в зеленом ватнике, на фоне жухлого картофельного поля и белого осеннего тумана, с развевающейся по ветру седой бородой, и я подумал: "Вот, местные аборигены - даже не догадываются, что за человек живет рядом с ними, в какие тайны он посвящен!"
XI. 2. Инициация. Раму вообще не очень везло с последователями. В Германии, как он рассказывал, его кинул ближайший "духовный брат" Атмананда - суховатый немчик, пожелавший перетянуть одеяло на себя при совместном издании журнала адвайта-веданты "Friede". В Эстонии, где Рама на четверть века тормознули власти, первые двадцать лет он жил практически в глухой интеллектуальной и духовной изоляции. Да, у него было несколько друзей - Юри, Хальянд, Ирина, но большинство окружавших людей нуль-философия интересовала лишь в прикладном порядке. В основном заказывались требы. Потом появились рижане, однако они тут же захотели замонополизировать Рама, и в результате сами остались ни с чем. И только наш визит с Йокси пробил магическую изоляцию мэтра: появилось много новых лиц, в основном молодых, действительно интересовавшихся предельными практиками. Но и тут впоследствии оказалось много сюрпризов.
В определенный момент Рам решил ввести инициатическую систему работы с материалом, - когда посвящение в отдельные вопросы требует наличия специализированной квалификации "студента". Первая инаугурация состоялась в Лангермаа 17 сентября 1977 года. В течение года через нее прошло семь человек, включая одну даму. Среди инициированных были люди из Таллина, Каунаса, Одессы, Питера и Москвы. Однако, очень скоро у нашего украинского коллеги начались затруднения в вопросе сочетания нуль-философского подхода с христианской догматикой. Рам пытался честно объяснить, что это - разные вещи, и если религиозые установки не позволяют человеку абстрагироваться до требуемого нуль-философией уровня, то лучше не насиловать себя. "А что мне еще остается делать? - риторически вопрошал Рам, - он такой открытый - чистейшая паранойя и комплекс поиска хозяина. Я, вдали от него, ничего не могу сделать против концентративной суггестии окружения!" Потом отпал один из литовцев. Но не из-за паранойи, а просто по халяве. Впрочем, литовская партия при этом не сильно пострадала, и взамен одного ушедшего прибыло двое новых. В целом, за все время своего пребывания в СССР Рам инициировал в эзотерический курс НГТ десять человек, из которых двое дошли до третьей степени, а шестеро постепенно отпали. Четыре человека получили от Рама письменные свидетельства своей квалификации как специалистов по НГТ.
Сущность инициации Рам объяснял как установление двусторонней телепатической связи между учителем и учеником. Такая сваязь - общее место всех инициатических традиций. Существует целый ряд специальных тестов на интуитивную предрасположенность человека к такого рода связи или, говоря высоким стилем, на готовность к посвящению. Например, человека вводят в незнакомое помещение, дают осмотреться по сторонам, потом выводят и спрашивают: что он видел? Суть трюка в том, что ряд предметов в этом помещении как бы специально "загадан". Если человеку они, так или иначе, запали в сознание - значит можно говорить о его потенциальном телепатическом резонансе с тем, лицом, которое их и загадало. Из этой же серии - процедуры с "опознанием" вещей усопших лам возможными перерожденцами: если ребенок правильно выбрал несколько предметов, с которыми лама был в контакте - значит есть кармический резонанс с патроном и его миссией. Именно таким образом находят перерожденцев далай-ламы. Фактически же, посредством подобных процедур просто решается, кто из изначально приемлемых кандидатов оптимальнее подходит к вакансии. Элементарной формой телепатичечского теста является известная детская игра в "горячо-холодно".
Однако, тест - это только начало. Если он пройден (в у Рама были свои тесты) и двухсторонняя связь установлена, то начинаются рабочие будни: медитации, концентрации и манипуляции нуль-энергией. Рам регулярно, вплоть до последних дней своей жизни, поддерживал телепатические связи с близкими ему людьми, периодически посылая им спиритуализирующие нуль-импульсы. Суть применяемой в данном случае техники Рам объяснял на примере из личной жизни. Некогда, еще в самом начале своего духовного пути, живя в Германии, он много экспериментировал на пару с одним своим эстонским приятелем. Среди прочего, они разработали метод "пустого зеркала", построенный на взаимной телепатической суггестии. Выглядело это следующим образом: Рам с приятелем усаживались в позе лотоса, один напротив другого, а потом одновременно мысленно внушали друг другу состояние пустоты. Таким образом происходило как бы взаимное опустошение сознания, очень эффективное. Аналогичным способом можно взаимно внушать состояние просветления, интуитивной открытости, или же наоборот - озабоченности, тревоги и т. д. Главное - это понять сам принцип совместной "раскачки" эфира.
XI. 3. Лангермаа как всесоюзный центр психотроники. Впрочем, точно так же могут действовать и целые группы, даже весьма многочисленные, если их члены смогут установить между собой телепатический резонанс. На хуторе в Лангермаа было произведено множество разнообразных экспериментов в плане групповой работы - от парапсихологических до просто психологических, психиатрических и чисто мистических.
Рам вывел в своей Нуль-Гипотезе-Теории символическую "формулу волны сознания", представляющую собой линейную развертку из 26 знаков НГТ, структурированных в кубическую модель по принципу "порочного круга". Согласно этой формуле выходило, что длина волны сознания состояния бодрствования равна 10 в минус 9 степени см и состоит из 64 мгновений (атомов мгновений = кшаник) или "импульсов". А длина волны сознания, близкого к самадхи, равна 10 в минус 36 степени см и состоит из всего-навсего одного "импульса" (мгновения). При вопросе о способах замера параметров длины волны сознания, Рам всегда ссылался на интуицию. Ибо физическая длина волны так ничтожно мала, что гравитационное поле, излучаемое измерительным прибором, будет перекрывать на порядок более тонкие колебания психической материи. Выходило, что физические параметры сознания можно измерить только сознанием в его интуитивной форме. Вместе с тем, Рам оборудовал у себя на хуторе целую парапсихологическую лабораторию: с медитационными антеннами, электроизмерительными приборами и магнитными пушками.
К потолку, в центре большой квадратной комнаты, строго в направлении север-юг, была приделана полая металлическая трубка, примерно в полтора метра длиной, наполненная магнитами и спиралеобразно обвитая медной проволокой. От центрального торса этой антенны, словно нервные окончания, отходила дюжина проволочных контактов, каждый из которых замыкался на специальную корону из комбинации проволоки и фольги. Короны одевались на головы операторов во время групповых сеансов и экспериментов.
Рам пропускал через всю антенно-коронную систему электрические заряды разной силы, стараясь определить, как воздействует различная частота колебания тока на всевозможные психические способности подопытных. В целом, было экспериментально подтверждено, что электрическое поле небольшой величины способствует, в известной степени, концентративному объединению группового поля, но при этом оно блокирует тонкие медитативные интуиции, "колеблющиеся" на субэфирном уровне.
Тем временем в Лангермаа появилось несколько новых персонажей. Из Таллина сюда стали ездить кукловод Индрек, хиппи Рейн Мичурин, буддист Раймонд. Из Ленинграда начала наведываться девушка Оля, пытавшаяся делать первые переводы рамовских текстов с английского на русский. Чуть позже, из этого же града, появился Олег-барабанщик - старый питерский кот с Лиговки, игравший на барабанах в различных блатных ресторанах, водившийся с валютчиками и проститутками, но смотревший на жизнь глазами эмансипированного гностика-индивидуалиста, к которому "не прилипает грязь мира". Дима Рыжий однажды привез с собой из Москвы сербского студента Дарко, который был женат на дочери секретаря венесуэльского посольства и пообещал распространить информацию о деле Рама - как незаконно интернированного Советами лица - в дипломатической среде. Кроме того, с Рыжим приезжал из Риги молодой режиссер, который снял небольшой черно-белый фильм о Раме на зимнем хуторе: белый снег, черный лес, белая борода мастера, черный тулуп, дед смеется... Звали рижского гостя Юрис Подниекс. Это был тот самый камерамэн, который погиб во время печально известного штурма советским ОМОНом рижского телевидения.
XI. 4. Гена и Рэд. В один момент на меня вышли Гена и Рэд. Они были соседями по подъезду в доме на Паэ, не очень далеко от моей кадриоргской квартиры. Гена интересовался хатха-йогой и разного рода психосоматическими экспериментами, в основном параноидального порядка. Рэд, настоящее имя которого было Баграт, подходил к жизни больше как артист.
Баграт часто бывал в Москве и активно дружил там с рядом экстраординарных персонажей, среди которых были детский писатель Геннадий Снегирев (о нем речь впереди) и известный секс-гуру Виталий Аверьянов-Варавера - изобретатель магической дисциплины астрального каратэ (или ахарата-каратэ). Как выходило из варавериных текстов, которые имелись у Рэда в большом количестве, в 70-х годах группа Аверьянова произвела в мире психоэнергетическую революцию, которая создала предпосылки для скорого всемирного триумфа коммунизма. Ибо ахаратчики ставили главной целью своей группы "поддержку идеи коммунизма в астрале". Варавера вел магическую войну с фашистской Шамбалой и грозился в своих писаниях телепортировать на Тибет роту советских автоматчиков, чтобы те "изрешетили изнеженные телеса шамбалитов".
О практике ахарата-каратэ мне рассказывал Тынис, который, независимо от Рэда, поддерживал с Аверьяновым близкие контакты и время от времени навещал того в столице.
- Вхожу я в его квартиру, - описывал свою первую встречу с гуру Тынис, - а на встречу мне выскакивает совершенно голая женщина с горящими, словно фары, глазами и истошно кричит. Оказывается, это у них такой психологический тест, называется "железная рубашка".
По иноформации Тыниса, Варавера был постоянно окружен многочисленными шакти. Его московское жилище было сплошь увешано живописью собственного производства, изображавшей в основном астральных персонажей потустороннего мира: демонов, идамов, инкубов и разного чина стратигов.
Рэд интересовался возможностью ксерокопирования произведений гуру и обратился ко мне, как к человеку в этих материях сведущему. В качестве противоядия я дал ему почитать НГТ. Потом он попросил свозить его к Раму. Мы туда поехали вместе с Геной. После этого визита, как не странно, йогой заинтересовалась багратовская жена Нина - крымско-татарская ворожея в личине администратора ресторана интуристовской гостиницы. Нина была старше и опытнее Рэда, растила трех дочек от предыдущего брака самостоятиельно. Видимо, на ее мотивацию к обретению йогического контроля над силами кармы повлияло рамовское нуль-излучение, которое Баграт привез с собой из Лангермаа.
Зато Гена, по словам Рама, был настолько параноидален, что работь с ним практически не имело смысла: человек, который не в состоянии держать парус своего швертбота, будет унесен ветрами, никогда не достигнув порта назначения.
Слушай, утопленник, слушай,
Что тебя ждет на суше:
Тебя заставят работать...
XI. 5. Паша. Однажды Гена привел Пашу. Это был вообще уникат. Мы собирались небольшой компанией поехать на взморье под Пярну, отпраздновать Иванову ночь. Паша - невысокий, коренастый, стриженый наголо - сразу представился йогом. Странности в его поведении я почувствовал еще в электричке. Он постоянно грузил меня йоговскими телегами, бесконечно расспрашивал и интерпретировал услышанное.
- Паша, - не выдержал я, - что ты все о йоге да о йоге! Нельзя ли о чем-нибудь другом поговорить?
- Если я не думаю о йоге, то думаю о бабах, а это меня так вставляет, что крыша едет. Так что давай, лучше, о йоге...
Ах вот какой ты йог! Из дальнейшей беседы я понял, что у парня действительно проблемы с кундабуфером: животная гиперсексуальность искала выхода, иногда разрушительного. Паша не раз отлеживал по этой причине, даже в буйняке. В йоге он видел волшебное средство избавления от одолевавших его демонов, - что, в принципе, можно было только приветствовать.
Мы расположились на песчаном побережья, у самой кромки воды. Под ближайшими соснами, за дюнами, поставили палатки. На берегу воздвигли гигантское бревно, обложив его сухими ветвями. Достали выпивку с закуской, гитары, флейты и барабаны. Папиросы. Когда стемнело - запалили бревно. После этого сами собой покатили шаманистические пляски. Круче всех выдавал Паша. Он извивался, выгибался в мостик, потом, с титаническим рыком, вставал на ноги, ошарашенно осматривался и снова, с рыком, падал назад, лихорадочно изогнувшись, на руки. А затем он стал ворочать и носить на хребте огромные бревна, прибитые к берегу ласковой волной вечернего прилива, вращаться с ними на месте и разговаривать с духами на неизвестном языке. Наконец, он рухнул, полностью обессиленный, на песок и затих...
Когда я вылез из палатки, солнце стояло высоко. Гены с Пашей уже не было, они с утра пораньше уехали в Таллин. А через день Паша пришел ко мне домой. С ультимативным требованием расколдовать его. Он изложил мне свою версию ночного пикника, по которой выходило, что мы - компания черных магов, заманивших его в лес для ритуального жертвоприношения. Оказывается, наша музыка его загипнотизировала, а потом последовали многочисленные попытки внедриться в психику и взять под контроль душу. Паша сопротивлялся этому насилию всеми возможными средствами. Ворочая бревна, он как бы разгонял демонов. Но те взяли свое. Теперь он хочет, чтобы я снял с него печать заклятия.
Мои аргументы в пользу отсутствия какого-либо заклятия с моей стороны или со стороны любого другого участника нашей экспедиции натыкались на полное непонимание. Паша начал заводиться. Я понял, что дело плохо. В конце концов, невероятными усилиями мне удалось немного успокоить коллегу и выпроводить из квартиры. На этом наше активное общение закончилось. А жаль - интересный был человек, с изюминкой. Позже Гена мне сообщил, что Паша опять в дурдоме.
XI. 6. Арлекин. Другим уникатом - подстать Паше, но в более усложненном варианте - был Витя-Арлекин. Его, совсем еще зеленого юношу, привела в тусовку одна из наших хиппиц, отлеживавшая в дурдоме из-за наркоты. Там они и познакомилась. Атмосфера психушки, как я быстро убедился, преследовала Арлекина буквально по пятам. Едва познакомившись, он сразу пригласил нас к себе в гости. Не успел вскипеть чайник, как в Витину комнату ворвался наряд милиции: мама вызвала.
- Я вам покажу как моего сына заморачивать! - кричала она из окна, пока менты грузили всю компанию, включая любимое чадо, в воронок.
В отделении проверили данные и, поскольку формально вязаться было не к чему, всех отпустили. Кроме Вити. Для него почему-то вызвали перевозку. Выходя из ментовской, я увидел, как подкатил фургон с красным крестом, из которого выскочила целая бригада госпитальеров в белых халатах. Вышел Арлекин через месяц, снова звал в гости, но наступать еще раз на те же грабли никто не захотел.
В сущности он был тихим скромным парнем, даже замкнутым. Почему так напряглась на нас его мамаша - представить трудно. Еще сложнее было понять, почему его из ментов увезли в психушку? Впрочем, Витя и в самом деле оказался парнем с нюансами. Случайно узнав, что он пишет стихи, я попросил его дать что-нибудь в самиздатный сборник. В итоге я получил клочек бумаги, на котором авторучкой был нарисован висельник на перекладине, а ниже шла одна-единственная строка: "Давно вишу в петле я..."
Однако в историю советского мистического движения Арлекин вошел не как поэт, а как "человек, открывший третий глаз". Наслушавшись ленноновских баек про трепанацию черепа, к которой якобы прибегают тибетские мистики в целях раскрытия тайных центров сознания, он решил пойти прямым путем самотрепанации.
Я встретил его на улице, сияющего, в сопровождении Леннона и Эдика.
- Привет, Кест, а я открыл у себя третий глаз!
- Ну да, правда?
- Честное слово!
Он снял кепку, и я увидел, что у парня изо лба действительно торчит здоровенный гвоздина, сантиметров в десять!
- Хочешь, потрогай!
Я потрогал. Гвоздь, действительно, сидел плотно, как в хорошем полене.
- А что мелочиться, так надежней!
И Витя рассказал, как он принял решение идти ва-банк, преодолевая собственные комплексы:
- Взял гвоздь, приставил ко лбу, ударил молотком. Стало больно и очень стремно, но я заставил себя терпеть: "Ссышь сука? Давай, давай! Какой ты, на хер, йог, если боишься просветления?"
Вся компания шла пить пиво. Я присоединился. Эффект, произведенный Виктором в пивной, был просто ошеломляющим. Мужики, увидев человека с гвоздем во лбу, сначала думали, что все это стеб. Леннон предложил им попробовать гвоздь на прочность. Игра народу понравилась. За каждое тестирование очередной человек отливал пива, так что, в конце концов, мы еле выползали из шалмана, волоча за собой начавшего синеть Арлекина.
Три дня мы ходили по пивным, где Витя экспромтом снимал кепку, давая потрогать гвоздь за пиво. Иногда ставили водку, иногда - ерша. Тем временем на лбу, вокруг гвоздя, появилось довольно-таки серьезное вздутие буро-лилового цвета, начала болеть голова. На четвертый день Арлекин решил не искушать судьбу и прекратить эксперимент. Но сам вытаскивать гвоздь постремался. Поехал в травмопункт. Не знаю, что он объяснял врачам, но железо ему-таки вынули. И сказали, что еще миллиметр - и гвоздь вошел бы в мозг, а там уже никакая трепанация не поможет.
Впрочем, открытие третьего глаза не сделало Витю более прозорливым. Через некоторое время после этого случая я встретил его на улице:
- Привет, Арлекин, давненько тебя не было видно.
- Так я в больнице был.
- А что так? Снова в дурдоме?
- Нет, в обычной. Вот, рубашку на себе погладил, получил сильные ожоги.
И Витя рассказал, как он спешил на свидание к девушке, а рубашка оказалась мятая. Главное, заметил он это поздно - уже надев рубашку. Ну и чтобы не терять времени на переодевание, подумал, что влегкую пробежит утюгом по паре складок прямо на теле. Рубашка, к тому же, оказалась нейлоновой.
ХII. La Dance Macabre
ХII. 1. Индульгенции. Одним из моих сокурсников был Костя Захаров, которого я знал еще со времен своих первых димедрольных экспериментов. Он был не лишен художественных дарований и наделен аурой какой-то богемной инфернальности. Однажды Константин сообщил, что раздобыл в драмтеатре пару средневековых монашеских ряс и предложил составить ему компанию на студенческом карнавале. Почему бы и нет? Я, со своей стороны, выдвинул идею не просто пойти в рясах, но изготовить пачку индульгенций, которые можно будет постараться продать гуляющей публике. Сказано - сделано. Мы нарисовали фрактурным шрифтом несколько десятков листов, в которых сообщалось об отпущении всех грехов их держателям. Поставили восковые печати. Подписали.
Рясы были длинные, почти до пола, и перехватывались на поясе толстой вервью. Через плечо перекинули по холщовой суме с индульгенциями. Приняли для смелости - и в народ: "Покупайте индульгенции, спасайте ваши души! Святая церковь отпускает вам все ваши грехи за минимальную плату!.." Ну и так далее. Интересно, что народ действительно активно реагировал и покупал. Сначала - нерешительно, очевидно, не понимая, шутка это или всерьез. Потом, по мере разогревания вех и вся, - с возрастающим энтузиазмом. За каждую индульгенцию нам давали от десяти копеек до полтинника. При тогдашних ценах порядка полутора рублей за бутылку крепленого вина мы продали душеспасительных отпущений, наверное, не менее, чем на полъящика. Не сразу, конечно, но постепенно: набежит немного - выскакиваем, прямо в рясах, в магазин неподалеку. Продавщицы и посетители делали большие глаза и в шоке смотрели, как неизвестно откуда появившиеся тут монахи упаковывают "Солнцедар" в свои холщовые сумы. И так - через каждые полчаса. Мы, конечно, пили не в одиночку, а обильно делились с друзьями, тоже карнавалившими, но в гораздо менее экзотическом формате: ну, там, масочка "венецианская", очочки с блесками...
ХII. 2. Уленшпигель. Интересно, что летом того же года эти рясы, так и не сданные назад в театр, были использованы в новом маски-шоу, помасштабнее предыдущего. У нас в Таллине тогда снимали фильм про Тиля Уленшпигеля, и в качестве массовки набирали разных людей. На Ратушной площади был организован средневековый рынок: с лотками, акробатами, стражниками и даже специальным инквизиционным костром, где к композиционно возвышавшемуся над всей сценой столбу было привязано чучело растрепанной ведьмы, обложенное внушительными вязанками хвороста. По рынку тусовался загримированный и переодетый народ, рыскали киношники и в мегафоны раздавала команды режиссура.
Мы с Эдиком наблюдали за всей этой сценой со стоявшей неподалеку от места действия лавочки, закручивая папиросу. Тут я вспомнил, что у меня дома завалялись две монашеские рясы. Не слабо ли будет, для прихода, прикинуться под "доминиканцев" и затесаться в толпу? Эдику идея понравилась, мы сгоняли за рясами, и, подходя к съемочной площадке, надели их поверх одежды. Получилось неплохо. В таком виде мы запросто зашли за техническое ограждение и принялись разгуливать по рынку. И тут, к удивлению, обнаружили знакомое лицо: Викинг!
Этот Викинг был странный парень. Родом из Барановичей, он в самом деле напоминал своим видом, учитывая волнистый хайр до плеч и серьезную бороду, древнего берсерка - человека-медведя. И вместе с тем - православного батюшку. В Таллин Викинг, он же Витя, приехал вскоре после Леннона, тоже по наводке Люти - той самой девушки, с которой я впервые встретил Сашу в нашем городе, на Ратушной площади, снежным январским днем семьдесят четвертого.
Для вписывания в уленшпигелевский типаж Викинга даже не нужно было специально гримировать. Он играл роль нищего, сидя на земле, в лохмотьях и босиком, прислонившись спиной к столу менялы. Прямо у него под ногами я увидел знакомую фигуру из двух длинных булыжников: L - лобное место, мистическая Голгофа.
В это время режиссер начал давать команды в мегафон. По всей видимости, все сцены были просчитаны, и все люди, находившиеся в поле зрения камер, должны были выполнять какие-то строго определенные действия. А нам с Малышом что делать? Тут мне приходит в голову одна идея и я срочно объясняю ее остальным. Викинг, который, по официальному сценарию, должен был просто сидеть - почему-то со свечой в руках - перед своей деревянной чашей для подаяний и ни хрена не делать, превращался в торговца-свечника. Мы с Эдиком, как два монаха, подходили к нему, потом я доставал из кармана монету и бросал ее в чашу. Викинг, со словами "спасибо, падре", протягивал мне свечу, которую я церемонно принимал, крестя при этом берсерка характерным римским двуперстием.
"Приготовились, - послышался голос режиссера, - камера!" Тут весь народ вокруг заходил, задвигался, откуда-то взялись всадники в латах... Мы с Эдуардом, следуя собственному сценарию, как бы прогуливаясь с глубоко опущенными на лицо капюшонами, подошли к Викингу. "Благослови, святой отец!" Я демонстративно кинул в чашку медную монету... И здесь все почему-то закричали, запричетали... Я глянул в сторону - над центральным столбом поднимались черные клубы дыма, словно горели автопокрышки. Это инквизиторы подпалили ведьму. Огненные языки взмыли к небу, в синеве которого, высоко-высоко, блестел крест на шпиле церкви Святого Духа.
Это, собственно говоря, был единственный дубль, в котором мы с Эдиком снялись в качестве монашествующих ученых. Мы оставили Викинга сидеть у его чаши, а сами, прямо в рясах, отправились на поиски новых приключений. Хорошо, что в это время весь центр Старого города был буквально заполонен артистами, так что наш вид на этот раз - даже в винном отделе гастронома, не говоря уже про папиросу в руке, - ни у кого не вызывал каких-либо особых эмоций.
XII. 3. Ханка-йога. На вилле у Родригеса в Меривялья периодически заседал японский клуб. Родригес и его старый друган Бамбино, как даосы - любители хайку. Мы с Эдиком, как конфуцианцы, предпочитали дворцовую церемониальную музыку. Собираясь в полном составе, мы совершали воскурения духам заоблачных пустот, а потом стремились воспроизвести на пластмассовых дудках этюды из классических японских пьес в стиле "гагаку". Наши сессии длились часами - к ужасу супруги хозяина Ютты и ее родителей, занимавших второй этаж особняка.
С Бамбино я был знаком еще, можно сказать, со школьной скамьи, точнее - с тех времен, когда, учась в восьмом классе, начал обмениваться с другими фанами пластинками модных тогда рок-групп, да и вообще музыкой. Витя Козявкин, по-настоящему как звали нашего героя, был некогда хрупким черноволосым мальчиком - учащимся Таллинского мореходного училища. Но со временем он все больше становился похожим на собирательный персонаж из Rolling Stones - как внешностью, так и манерами. Кстати, именно он придумал слово "схак", выведя его из буквального прочтния английского "shake". Став моряком загранплавания, Бамбино ходил по Европе, бороздил Атлантику, привозил из-за кордона модные диски. Вместе с ним плавал его приятель Витя Яковлев, он же Родригес (прозван так камрадами за любовь к Испании) - тоже фан рок-н-ролла. Но очень скоро обоих друзей списали на берег за контрабанду. А моряк, лишенный моря, может быть по жизни только мистиком.
Бамбино неплохо владел английским и даже собрал неплохую библиотеку. Позже большую ее часть он продал мне, остро нуждаясь в деньгах на ширево. Среди авторов там были, между прочим, Виктория Вульф и Олдоус Хаксли. Единственной книгой, которую Бамбино категорически отказывался продавать, несмотря на все уговоры, была Риг-Веда - избранные гимны в русском переводе. На восточную мистику и йогу Бамбино подсел вместе с иглой. Уж так получилось.
Он так сильно загорелся хатха-йогой, что в течение довольно короткого времени овладел даже наиболее трудными асанами, требующими невероятной гибкости. Однажды, на моих глазах, он принял сложнейшую позу сразу же после заширки. Двинувшись, Бамбино перевел дух и с возгласом "Ом-ма-ни-пад-мэ-хум" встал на голову, сложив ноги в лотос, а потом согнулся в корпусе, воспроизведя класический вариант падма-ширшасаны. Я тогда впервые увидел исполнение этой асаны live, чему был немало поражен.
Следующим шел Леннон. Он вогнал себе целый баян очень черного раствора и передал инструмент мне. Я вышел на кухню прокипятить прибор и вдруг слышу сзади шум падающего тела. Ну, думаю, Бамбино отлетел. Захожу - и вижу, что тот продолжает преспокойно стоять на голове, а на полу лежит, вытянувшись по стойке смирно и белый как мел, Леннон. Все ясно. А делать-то что? Обычно в таких случаях, чтобы не засвечиваться, человека дотаскивают до ближайшей телефонной будки, вызывают скорую и соскакивают, кидая тело на милость судьбы: врачи должны подобрать и уколоть, иначе - ящик.
Леннону повезло, кидать его в будке не пришлось. Через пару минут он резко открыл глаза и, продолжая лежать в той же позе, громко и отчетливо произнес: "Еб твою мать!" Он рассказал, что, вмазавшись, встал на ноги, и тут в глазах все почернело, он почувствовал, что силы оставляют его, а в словно открывшемся пространстве повеяло духом реальной смерти:
"Что толку в воздержании и обетах, когда нет веры. Только влюбленный в смерть может постичь йогу. Добродетельные люди смиряют страсти, оседлав коня терпения, крепко сжав поводья памяти. Йога значит быть мертвым, оставаясь живым. Нужно спеть песнь небытия, используя свое несовершенное тело как инструмент. Самость должна быть полностью поглощена. Ты никогда не сможешь испытать йогу. Какой смысл просить об этом? Послушай, дитя. Господь утвердил свое царство в мире праха. Он во всем, как нить в четках. Он дыхание жизни в живущих. Он как дух бханга и опиума. Он жизнь в мире, как синий цвет в индиго. Он проникает всюду, как кровь в теле человека." (Матсьендра)
После этого его тело, словно бревно, упало навзничь.
Между тем, на собственном опыте я заметил, что мачье как бы смягчает кости. Первый раз в позу лотоса мне удалось завязаться именно в зашире. Дело было в Вильянди, куда на рок-фестиваль приехала со всей Прибалтики и Москвы масса пипла, в основном - как раз ширового. Вильянди - маленький провинциальный эстонский городок, знаменитый развалинами орденского замка XIII века. Это был тогда поистине край непуганных идиотов. Судите сами: буквально везде, где были хоть какие-то зеленые заросли, искушающе алели привычные цветы. Народ бросился резать - где только бритвы нашли? Я тоже за компанию немного двинулся, и тут ощутил, что вот теперь я в состоянии связать ноги в узел падмасаны - позы лотоса: это когда одна нога, сгибаясь к коленке, кладется ступней на бедро, а на другое бедро - ступня другой ноги. Я последовательно выполнил всю эту процедуру и у меня получился самый настоящий лотос. Я сидел в "позе будды" впервые в жизни!
XII. 4. Панчататтва. Однажды мы с Эдиком, Родригесом и Бамбино зашли к Леннону на день рождения, который тот отмечал в квартире родителей жены, так сказать - в семейном уюте. После того, как теща с тестем выставили нашу перебравшую компанию на улицу, мы, включая именинника, продолжили схак во дворе, за гаражами: стучали железными ломами по жестяным листам, хором рецитируя экстремальные формы алко-мистического панк-рэпа: "Ом-мани-падмэ-хум, ом-мани-падмэ-хум!" Соседи нас не поняли и подняли по поводу джема страшный гвалт. Это был знак того, что пора догнаться, и мы отправились в магазин прямо по проезжей части большой магистрали, связывающей Мустамяэ с центром города.
Перегородив всю правую проезжую полосу, на полусогнутых ногах, мы прихлопывали в такт, аккомпанируя Бамбино, который, чудовищно выламываясь, имитировал по-английски Jail House Rock. Благо, идти нужно было недалеко, поэтому большого транспортного затора мы не произвели и милиция снять нас с трассы не успела. Леннон с Родригесом бросились в магазин, мы с Эдиком остались сторожить Бамбино, который, ненароком взглянув на часы, заявил, что у него подошло время медитации, тут же демонстративно уселся в позе лотоса прямо на ступеньках перед входом, закрыл глаза и отлетел.
Слава богу, Леннон с Родригесом достаточно быстро затарились, так что уйти в глубокое самадхи мы нашему товарищу не дали. Это он сделал чуть позже, в вытрезвителе, куда попал вместе со мной после того, как нас, вернувшихся к гаражам, зацапали-таки менты по наводке нетолерантных соседей. Когда нашу компанию грузили, мы с Бамбино упорно возмущались по-английски, на что разводящий бросил шоферу: "Этих - в отделение, англичан - в английское посольство!"
XII. 5. Магические битвы. Как-то раз я зашел к Леннону в его знаменитые апартаменты у Вечного огння. Взглянув на Сашу, я поразился огромному свежему шраму на его левой щеке.
- Шрам украшает мужчину, - сказал он мне, смеясь.
Но суть дела разглашать отказался. Намекал лишь на оккультные бои с магическими противниками. Леннон всегда оставался верен себе. В стремлении к абсолютному гнозису, предполагающему полное преодоление в себе всего человеческого, он с недавнего времени пытался даже есть сырую плоть. Впрочем, организм такие деликатесы упорно отказывался перерабатывать. Однажды его вырвало от сырого мяса прямо у меня в комнате, на ковер.
В теологии Саша тоже пошел весьма далеко. Его последняя теория состояла в том, что определенные магические практики могут позволить избавить от вечного ада не только людей, но даже самого сатану. Искупление грехопадения Люцифера - та самая проблема, которая двигала Леннона на самые, казалось бы, умопомрачительные "человеконенавистнические" проекты. Одним словом, его джокерский пароль звучал: "В магии - все дозволено, в магии - все возможно".
Рам относился к ленноновским экспериментам весьма неодобрительно и даже совсем запретил ему ездить к себе. Мне дед говорил по этому поводу:
- Общение с Блэк Сашей будет тебе сильно мешать, поскольку он нагнетает вокруг себя черномагические силы, которые потом воздействуют на все его окружение. Вопрос в том, как долго он сможет управлять этими силами, насколько хватит его концентрации? Тем более, что постоянная концентрация, как перманентный стресс, подрывает саму способность концентрироваться, поэтому тот, кто не владеет нуль-защитой, в конечном счете сам становится жертвой вызванных им концентративных сил. Это - старая истина.
Интересно, что вскоре после этого разговора Леннон рассказал мне странный эпизод. Речь шла о магических талисманах, которые мы однажды сделали себе в Лангермаа из данного Рамом материала. На вид каждый талисман представлял собой расписной тряпичный мешочек на шнурке, в который были вшиты различные средства. Рам лично зарядил оба мешочка, сообщив им особую колебательную частоту в диапазоне Радио самадхи.
И вот, я как-то заметил, что ленноновский талисман как бы прожжен: в дыру с обгоревшими краями смотрело лицо Парамахамсы, маленькое фото которого составляло часть содержимого всей упаковки. Саша объяснил, что во время очередной "медитации" из печки выскочил уголек и попал прямо в талисман. Он это воспринял как знак вхождения в талисман силы космического Агни в роли защитного идама.
XII. 6. Викинг. Между тем, ходили разговоры, что это Викинг порезал Леннона: за Люти. По ночам Викинг мел улицы Старого города, а днями рисовал черной тушью на белых листах псевдоготические пространства средневекового миража - с черными кошками, вещими воронами, колдунами-монахами и магическими кородевами. В качестве самой главной из них - той, кто всех румяней и белей - и на полотне и в жизни выступала Люти, родившая берсерку ребенка. Жил Викинг в средневековом доме, втиснувшемся в градостроительный разлом между католическим костелом и православным храмом, в небольшой служебной квартирке, один. Атмосфера в этом пространстве, надо признаться, была накачена вполне мракобесная. Видимо, полярность спиритуальных полей, помноженная на многовековую кладку, хранящую вибрации десятков поколений, сделали свое дело. Впечатление усугубляли развешанная по стенам готика, свет свечей и, конечно, сам хозяин. Было ощущение, что где-то рядом летают привидения - стоит лишь прислушаться и присмотреться...
Однажды мы поехали большой компанией из Мороженицы в Пирита, на речку. Там мне Викинг, отозвав в сторонку, крайне конфиденциально сказал загадочные слова:
- Я знаю, Вова, ты там разные книжки читаешь, с Рамом дружишь... Как ты считаешь, есть на свете привидения?
- В принципе, почему бы и нет? По поводу возможной природы этого явления можно спорить, но такие автономные психические силы, я думаю, действительно существуют.
- Ты знаешь, у меня такой случай стремный, хочу с тобой посоветоваться.
Викинг еще раз для надежности оглянулся по сторонам и понизил голос:
- У меня в комнате, в дальней нише, живет какая-то старуха. По ночам она просыпается и говорит мне очень стремные вещи.
- Витек, что за старуха, какие вещи?
- Эта старуха - не настоящая, а как призрак. Иногда я могу ее немного видеть, но больше слушаю.
- И что же она говорит?
- Ой, Вова, не спрашивай, - Викинг замахал руками, - она говорит ну очень стремные вещи! Скажи, как можно от нее избавиться?
- Для этого существует техника уничтожения магических идамов, вернее - их опустошения. В принципе, нужно активировать собственное защитное поле, которое постепенно аннигилирует влияние идама и стоящей за ним программы.
- А может быть лучше священника вызвать, вот я отца В. могу...
Отец В. был настоятелем в церкви у викинговского дома. В народе, особенно среди молодежи, ходила странная молва, что этот батюшка устраивает-де в храме по ночам шабаши: то с девочками, то с мальчиками, а то и скопом. Трудно было себе представить, что вот так, среди подсвечников и лампад - да и не в алтаре ли? - отец В. и соблудники отрываются, понимаешь, как хотят! Так вот, потянет ли такой священник против привидения? Или, наоборот, еще больше приворожит?
Одна знакомая мне рассказывала, как у них в деревне поп тайно принимал в церкви, на раскладушке, любовницу. Это, в конце концов, всплыло наружу и священник был лишен сана, после чего он побрился и стал ходить на сельскую дискотеку. Говорят, выглядел он без бороды и в новом плейбойском имидже так стремно, что его все чурались за версту, а девушки ни во что не вписывались. Людей, видимо, пугало то, что за всей этой историей как бы стояла некая чудовищная мистерия глобального трикстера.
XII. 7. "L". Приближался 1979 год. Я к этому времени переехал жить из Кадриорга в Мустамяэ, в пятиэтажку неподалеку от ресторана "Кянну Кукк", рядом с которым жил Леннон. Накануне Нового года я поставил елку, повесил украшения. Среди игрушек были две похожих фигурки деда-мороза: обе в остроконечных колпаках с золотыми звездами и рогами изобилия (типа подарочных мешков) в руках. Я прикрепил одну из фигурок к ветке и собирался то же самое сделать с другой, как вдруг та выскользнула у меня из рук и с тихим хрустом разбилась на ковре. Это произошло в тот самый момент, когда я, заглядевшись на деда-мороза, вспомнил об образе Леннона в колпаке звездочета. Видимо, в это же самое мгновение Петр подумал обо мне. Рам неоднократно говорил, что если человек роняет что-нибудь из рук, то это - признак приникновения в психику телепатемы извне, что может сопровождаться кратким зашкаливанием.
Прошло Рождество, до Новогодней ночи оставалось пару дней. Я зашел к Юльке, и буквально через пять минут здесь же нарисовался Леннон, уже под легким газом:
- Ну, что, кабаны, может, пойдем побухаем? Я вот тринадцатую зарплату получил!
Ну, это святое дело! А пойдем-то куда или к кому? Леннон предложил для начала зайти к Свете. Мы втроем вышли из подъезда и направились, пересекая газон, к остановке, к которой как раз подходило несколько троллейбусов. Леннон, неожиданно для нас, вдруг резко рванул с места вперед, наискосок, и через несколько секунд вскочил в один из них. Двери тут же захлопнулись и машина тронулась. А мы с Юлькой так и остались стоять на газоне, не понимая, почему это Саша так быстро соскочил, не подождав нас? Мы поехали вслед, но не нашли его ни у Светы, ни в других вероятных местах. Он как в Лету канул.
На следующий день мне с утра позвонила Света:
- Сашу убили...
Кто? Где? Когда? Как? И главное - почему? Убили в квартире у Викинга, которого там же арестовали, вместе с какой-то московской дамой. Оба - в дурдоме, в закрытом отделении. Вот это номер!
Потом выясняются еще более стремные детали. Леннон убит, что называется, зверски. В буквальном смысле слова. У него на теле нашли более 50 травм: колотых ран, ожогов, переломов... Складывалось впечатление, что это групповое убийство. "Менты!" - была первая мысль, пронесшаяся в голове. Вернее, это была вторая мысль после той, которая в самом деле была первой: "Черная магия!"
Зная Сашу, я вполне мог предположить, что утюжили его какие-нибудь оперативники, которые периодически наведывались к Викингу на флэт для излавливания разного рода неформалов. Они могли вломиться в любой момент, а Леннон, в свою очередь, мог в любой момент выступить по поводу Советской власти. Менты могли вломить, ну и так - до фатального конца. Или, все-таки, Викинг? Мне сложно было себе представить, что это мог сделать именно Викинг - сама кротость и терпение. Через некоторое время стало известно, что Викинг признан якобы невменяемым и помещен на лечение в психушку, а москвичка-свидетельница, напротив, из психушки освобождена и срочно вывезена номенклатурными родителями в Москву. Таким образом, никакого судебного процесса не будет. Дело закрыто. Это еще больше заставило меня склониться в пользу версии ментов. Вот она, рука власти: девицу - отмазали свыше, Викинга - в дурдом, под страхом повесить, "если что", мокрое дело.
А где-то через год я встречаю Викинга в троллейбусе. Он ничуть не изменился: тот же хайр, та же борода. Только взгляд как бы бегающий. Я, разумеется, бросился к нему с расспросами: "Как, что, как отпустили, что было?" Викинг сказал, что по-прежнему сидит в дурдоме, но его выпускают днем в город погулять. А насчет истории с Ленноном он разговаривать категорически отказался:
- Ты что, Вова, это все так стремно, у-у-у!..
И он закрыл голову руками. Я понял, что от парня
ничего не добиться. Наверное, точно: менты запугали! Ну, ладно, не будем человека травмировать. С тех пор я его больше не встречал.
А лет через двадцать я узнал новые подробности. Мне их сообщил старый московский хиппи Вася Лонг, неплохо знавший, в свою очередь, ту самую номенклатурную москвичку-свидетельницу. Ее звали Мама-Ира, и она некогда рассказывала Васе, в какую передрягу попала в Таллине. Так вот, по словам Мамы-Иры Леннона убил все-таки Викинг. Собственноручно. К сожалению, деталей ее рассказа Вася не помнил, а сама Мама-Ира почила в бозе несколько лет тому назад.
Эти новые свидетельства, что убил все-же Викинг, вызвали в моем сознании странное озарение. Я вдруг вспомнил сцену, как бросал ему на Рашушной площади, у самого Лобного места, медную деньгу. После чего взвился костер инквизиции. Между тем, в Средневековье палачи символически получали от казнимых за свой труд мелкую монету. Так не выступил ли Викинг, в случае с Ленноном, в роли "палача судьбы", лишь исполняя высшую волю, которая моей рукой заплатила ему за работу в красном?
Во всяком случае, большинство знакомых считало что случай с Ленноном - следствие занятий того черной магией. То, что магия здесь точно замешана, говорит случай с Йокси. Он рассказал, что в ту ночь, когда убивали Леннона, он сам находился в Риге и спал в квартире у своих знакомых - почему-то под елкой, на которой тоже висел дед-мороз. И вот, Йокси видит во сне Леннона и вдруг чувствует у себя на поверхности груди сильное жжение. Оно становится все стльнее и сильнее. Валера проснулся, открыл глаза. Грудь в самом деле болит. Он приложил к ней руку, а потом заметил, что вся ладонь - в крови. И грудь тоже. Оказалось, что ночью стеклянный дед-мороз почему-то сорвался с ветки, упал и разбился. А Йокси лег грудью на эти осколки и долго ерзал по ним. Пока не проснулся.
Когда я рассказал ему свой случай с разбившейся фигуркой деда-мороза, в которой я увидел Леннона накануне его смерти, Валера даже не удивился: "Я сразу понял, что все здесь не просто так!" Откуда Йокси поймал этот импульс? Откуда я? Может быть, это наш старый знакомый джокер дает о себе знать? Ведь дед-мороз очень на него похож, да и колпаки у них одинаковые. Разве что вместо рога изобилия у джокера - флакон сопалса.
В ту ночь, когда убивали Леннона, во дворе дома, где он жил, сгорел трехэтажный деревянный особняк. Сгорел до фундамента. И все снова все сказали: "Это Леннон погулял". Наверное, когда отходит душа жреца Агни, без пожара не обойтись! Размеры ленноновской агнихотры были, конечно же, сверхчеловеческими: для кремации нормального тела требуется гораздо меньше древесины.
В ту зиму, когда убили Леннона, стояли бешеные морозы. В ночь, когда его убивали, температура упала до минус сорока и держалась на таком уровне больше месяца. Было такое ощущение, что вас обступил космический холод, что небеса разверзлись до состояния ледяной пустоты Абсолютного Норда. Человеческая композиция кристаллизовывалась буквально на глазах: за полчаса, проведенных на открытом воздухе, можно было превратиться в сосульку.
Это почти со мной и произошло - на пути в Лангермаа, куда я поехал встречать 1979 год. Выйдя из автобуса, мне нужно было пройти до хутора по сельской дороге пару километров. Минут через десять я перестал ощущать руки. Сумки и пакеты посыпались в снег, а я был не в силах их поднять. А тут уже и на ногах пальцы прихватило. Ну, думаю, хрен с ними, с пакетами, самому бы не обморозиться. И бегом к хутору! Бегу и чувствую: замерзаю от температуры среды быстрее, чем разогреваюсь от внутреннего движения. В избу я ввалился совсем как каменный. Рам с Рыжим сидят у открытой печки, в тулупах, шарфах, шапках и варежках. В доме плюс два. Для меня это, после только что пережитого шока, уже как в Ялте.
Случай с Ленноном Рам тоже охарактеризовал однозначно: черная магия. А историю с талисманом, которую я ему рассказал, прокомментировал таким образом: горящий уголек, прожегший мешочек, на самом деле явился знаком аннигиляции рамовским импульсом защитных сил ладанки, поскольку Саша использовал вверенный ему инструмент не по назначению.
ХIII. Kaasiksaare
XIII. 1. Кришна-трип. Весной 79-го в Союз прехали кришнаитские гуру из Швейцарии - передать местным вайшнавам личное благословение Свами Харикеши, назначенного самим Шрилой Прабхупадой наместником Европы и России. Мы с Анандой-шанти, перманентно тусовавшимся в Таллине, отправились в Питер встречать высоких гостей, добиравшихся сюда через Финляндию на красных "Жигулях" (конспирация, чтобы машина ментам и спецслужбам в глаза не бросалась). Их было двое, американец и швейцарец. На одной из питерских квартир, в присутствии званных гостей, свами произвели махакиртан по полному чину, освятив таким образом первый храм Кришны в России.
На следующий день все поехали в Таллин. Тут храм освящался на квартире у Сережи Дружинина - старого хиппи первого призыва. Это была странная церемония, если иметь в виду ее комплексный контекст. В то время, как в одной комнате брамины, под санскритские песнопения, уханье мриданг и перезвон караталов совершали ритуальные церемонии, сопровождаемые благоговейным поглощением священного прасада, за стеной разводили ханку и лихорадочно искали на теле вены, куда можно было бы двинуться. На приходах ханка-йоги выходили побазарить в другую комнату, к вайшнавским бхакти-йогам. Потом все вместе пели "Харе Кришна".
А из Таллина, в еще большем составе, тусовка отправилась в Москву. Свами - на тачке, преданные - поездом. Московская община тогда только зачиналась. Помимо Толи с Володей сюда примкнули Саша и Оля. Оба были математики, неплохо говорящие по-английски. Они-то и начали делать первые русские переводы книг Прабхупады, в том числе "Бхагавадгита как она есть" и "Шримад Бхагаватам". На вечеринке-киртане в одной из московских квартир собрался creme-de-la-creme столичной богемно-мистической тусовки. Володя-басист, женатый на американской кришнаитке, только что вернулся из Штатов, где снимал на видеокамеру различные кришнаитские тусовки. Тогда, за Железным занавесом, жизнь заокеанских преданных представлялась действительно раем на земле: тут тебе и Прабхупада, тут и Харикеша, тут и Джордж Харрисон, поющий в унисон со всей ватагой "Харе Кришна", хочешь - поезжай в Индию, в Центр ведической культуры, хочешь - в Россию проповедовать!
Володя привез из Америки настоящие индийские сари и дхоти, очень много аграбатти, караталы, мридангу, приправы и еще целую массу культовых вещей для вайшнавов всего мира. Книги было провозить сложнее, но возможно. Кришнаитские издания, с их инфантильными раскрашенными картинками, шли, в случае проверки, за детскую литературу типа восточных сказок. Пришел Стас Намин, потом - один человек из группы Венчунаса (был в Москве такой известный в узких кругах парапсихолог), который начал наезжать на Кришну:
- Ну что, Кришна, вот Гермес был круче, у него и традиция древнее. По крайней мере, нас так учили. А вас?
XIII. 2. "Перетрем тему, брат". В те же дни в Москве, по пути в Среднюю Азию, появился Йокси. Вот как он описывает кришнаитскую тусовку из той же парампары:
"Я материализовался в Москве на радостном кришнаитском утреннике, где старый знакомец в окружении многочисленных своих преданных, неожиданно для всех, посвятил меня во брахманы, не смотря на то, что от меня однозначно исходил запах "веревюрст (эстонская кровяная колбаса - прим. изд.) плюс вермут", случайно приставший ко мне в поезде.
Чтобы развеять сомнения, Толик представил меня благородному собранию, как специального агента Кришны, принесшего импульс от Рамы, при этом он попытался манипулировать мною: как старый фарсовщик, он ловил людей на жадность. Много прасада, много благовоний, красивые тёлки в сари, скажи: "харе Кришна" и они твои, ведь в конечном счете они для этого сюда и пришли. Но чтобы не ипортить свой праздник он, как добрый хозяин, попросил меня освятить с мантрами их святых, что в мои планы не входило. Покойно и радостно я поставил дорожную фото Рама на фирменный складной алтарь Главного Вайшнава СССР и произнёс отчётливо и громко:"Ом Рам Рамо Там, Шри Рам Рамо Там...", но Толик требовал компромисса. Он протянул мне целый веник курительных палочек и приветствуя меня как гуру предложил по-нашему, по-кришнаитски, какие-то шарики из риса. Я с почтением потрогал каждый шарик, после чего тарелка навсегда перешла мне в руки.
Толик старательно наяривал мантры гоняя чётки как старый зэк, рядом с ним, с несмываемыми идиотскими улыбками на лице, как китайские болванчики сидели швейцарские братья-вайшнавы Запада, этакие выродившиеся волхвы нашей эпохи... Каков век, таков и человек и наоборот. Нельзя не вспомнить сцену, разыгравшуюся в коридоре у двери, когда "великий гуру" хотел по-тихому свалить со схака, перед тем как всех повязали менты. Один небритый вайшнав, приставленный к Толику Конторой, зло и завистливо поглядел на меня и мгновенно распластался на полу, сложив ладони в молитвенной просьбе:
- Учитель!" - проорал непосвящённый. - Ты обещал мне посвящения сегодня... Харе Кришна, харе Кришна... и вот ты уходишь... харе Рама, харе Рама... возьми меня с собой, Учитель!
"Какой дешёвый театр", - подумал я. Толик, в узком коридоре типовой московской квартиры, не стал скрывать презрения к одному из своих преданных. Перещагнув через него, открыл дверь и на пороге сказал:
- Карма твоя ещё недостаточно очистилась, брат, читай мантры, трудись. Вот тебе задание:семьсот кругов читать и не есть.
Прежде чем преданный успел подняться, гуру захлопнул дверь и повернул ключ снаружи. Попричитав по-кришнаитски, весь синий от наколок вайшнав повернулся ко мне:
- Перетрём тему, брат".
XIII. 3. Вяйно. На кришнаитской тусовке я познакомился с одним молодым человеком из Тарту. Его звали Вяйно. Он был в Москве проездом, в отличие от Йокси, в обратном направлении: из Средней Азии - в Эстонию. Вяйно бегло, но ломано говорил по-русски, пересыпая фразы восточными поговорками типа "летят журавли, а хули толку?" Он активно занимался кун-фу, учил тибетский язык и читал Кришнамурти. Как земляки мы очень быстро нашли общий язык. Тем более, как выяснилось, Вяйно бывал в Душанбе и знал каким-то образом Вовчика Сафарова. Поскольку идти ночевать ему было некуда, я взял его с собой на Щелковскую.
К тому времени ситуация в квартире сильно поменялась. Ира выставила всю богемную публику и теперь отрывалась на всей площади со своим новым другом - бывшим автогонщиком, съехавшим на мачье. Они оба постоянно торчали, жуя солому. Ирин друг рассказывал нам за ночным чаем сюжеты из собственного ломового бреда, чем страшно поразил Вяйно, впервые, по всей видимости, столкнувшегося с подобным феноменом. Гонщик объяснял, как оказался на борту самолета, перевозящего племенных быков в Канаду, а потом почему-то приземлившегося в Кащенко, где санитары - замаскированные монстры - пытались его уничтожить:
- И вот они меня тащут, бляль, в туалет, а я слышу, как оттуда доносятся человечекие крики. Короче, схема такая: санитары якобы ведут человека в сортир, закрывают его там, потом мочат, расчленяют на куски и все спускают в унитаз, нахуй. Потом идут в коридор и тащат нового. Следующий на очереди - я...
Этот рассказ прозвучал как некое дежа-вю, напомнив мне сцену вокруг туалета в этой самой квартире, куда меня, перепившего астматолу, тащили, отчаянно упиравшегося, Ира с Олей.
На следующий день мы с Вяйно отправились в Солнечное, а оттуда - автостопом в Таллин. На развилке между Таллином и Тарту мы попрощались. В пути я рассказал ему о Раме. Вяйно уже слышал это имя и спрашивал, можно ли будет приехать. Я объяснил, как найти хутор. Харе Кришна!
Потом он действительно приехал. Вместе с огромной допотопной печатной машинкой, на которой по 16 часов в сутки набивал одним пальцем какую-то бесконечную телегу Кришнамурти. Вяйно в то время завязался с Уку Мазингом - доктором теологии и шаманом урало-алтайской Великой Похъелы по совместительству. Мазинг стал доктором теологии еще во время довоенной Эстонской Республики, в местных кругах он слыл за большого специалиста в библеистике. В советское время доктор углубился в исследование угро-финской традиции, в том числе магической, и считал себя носителем особого посвящения по линии палеоазиатского шаманизма. В свое время он достаточно попутешествовал по Европе, повращался на разных модных тусовках того времени, побывал на семинарах Вивекананды, Ауробиндо и Кришнамурти. Это именно он дал Вяйно перепечатать лекции последнего.
Рам, сам долго живший в Европе, тоже неплохо знал тамошнее эзотерическое подполье сороковых-пятидесятых, в том числе и самого Уку Мазинга - тартусца, как и Рам. Другим великим тартусцем был Карл Тыниссон, или брат Вахиндра - махаянский монах эстонского происхождения, занимавший некогда пост настоятеля питерского дацана на Черной речке, затем - кумирни в Риге, которую посещали сами Рерихи, и закончивший свои дни в Бирме, в шведагонском монастыре, в сане святого, мощи которого не подвергаются тлению в течение многих лет. Рам помнил огненные церемонии, устраивавшиеся Вахиндрой на одном из тартуских холмов, с призыванием духов космической пустоты и магнетизированием аудитории: Ом-ма-ни-пад-мэ-хум! Хрих-йа-сваха!
В Советской Эстонии буддизм тоже процветал. Главным авторитетом в этой материи считался тартуский востоковед Линнарт Мялль, некогда участвовавший в группе Дандарона. Вокруг Мялля, работавшего на кафедре ориенталистики местного университета, группировался кружок изучения санскрита и тибетского языка. Вяйно тоже одно время штудировал здесь, в качестве вольнослушателя, тибетскую грамматику. Пока не попал в орбиту Мазинга. Тот считал, что агглютинативная ментальность угро-финских народов, восходящая к общему урало-алтайскому корню, структурно намного ближе народам сино-тибетской языковой группы, чем флексивной ментальности индоевропейцев. Из чего получалось, что эстонская ментальность органично предрасположена к буддизму и даосизму, а И-Цзин был даже объявлен группой энтузиастов исторически родственным рунам Великой Похъелы.
Впрочем, глядя на Рама - с его огромной белой бородой до самого живота, свисающими по локти седыми кудрями и хитрым прищуром, - нельзя было отделаться от мысли, что перед вами - тот самый вещий финский колдун Ванемуйне (Вяйнамейнен), многократно воспетый в северных сказках.
XIII. 4. Мы с Ычу ищем дом. В какой-то момент родственники жены Юри, которым принадлежал хутор Уку, решили его продать. Перед Рамом встала проблема переезда. Прежде всего нужно было найти новый дом. Этим делом занялся я. Дал объявление в газету и стал ждать. Через некоторое время начали приходить предложения. Не очень много, но все-таки. Я отобрал около десятка, казавшихся наиболее оптимальными, но ведь все эти, разбросанные по всей Эстонии дома нужно было объехать и лично осмотреть!
Как-то раз я поехал по очередному адресу вместе с Ычу. Его настоящее имя было Игорь. Он происходил из очень странной семьи. Его папа был кагэбэшник, мама - балерина, а дедушка - начальник вокзала. В нашу компанию Ычу попал еще совсем тинейджером - невысоким хрупким мальчиком, в больших очках и светлым хайром до плеч. Его взялась учить жизни старая хиппи Юля. Она возила постоянно обдолбанного, спящего на заднем сиденье "Москвича" Игорька с собой на все тусовки и шустрежки. Время от времени она его будила, вмазывала в очередной раз, и Ычу снова зарубался до следующей остановки. В промежутках между отлетами он писал стихи:
Жить, для того, чтобы умереть.
Умирая, родиться во взглядах сотен.
Стать частицей Земли.
Стать птицей и долететь до Солнца.
Упасть, разбиться.
И никто не заплачет.
Некогда, еще в начальной школе, Ычу ходил в один театральный кружок вместе с Йокси и Пепи. Потом он стал рьяным пионером, дошел до комсорга, но вдруг почему-то резко разочаровался в коммунистическом учении и перешел на радикально-критические позиции. Он впал в антисистемную антисоветчину, завел любовницу, свалил из последнего класса английской спецшколы, отрастил хайр, сел на иглу, поехал автостопом. За волосы ему много доставалось, в Азербайджане однажды какие-то ублюдки даже повесили его за ноги, головой вниз. Доставалось и со стороны папаши-кагэбэшника, который постоянно стремился упрятать Игоря в дурдом, на курс какого-нибудь сульфазина. Строгий папа полагал, что таким образом отучит свое чадо от вредных привычек и сделает из него настоящего человека.
Хутор, который нужно было посмотреть, представлял собой целый комплекс из жилого дома и хозяйственных построек типа хлева, бани и гаража. Большая часть территории вокруг хутора, который назывался Каазиксааре (Березовый остров), была обсажена по периметру высокими березами и елями, скрывавшими внутреннее пространство от внешних взглядов. В непосредственной близости от этого места, по счастью, никаких соседей не было, территория вокруг Каазиксааре являлась колхозным выгоном, так что каких-либо сельскохозяйственных работ тут не велось и колхозники вокруг не шастали. За лесочком, у поворота дороги, в полукилометре ходьбы от дома была автобусная остановка и располагался довольно приличный магазин, где продавалось все: от халвы, пряников и сметаны до сыров, колбас и рыбных консервов.
Сам дом представлял собой одноэтажную, с чердаком, постройку сорокалетней давности, метров сто площадью. В нем было четыре комнаты, кухня и кладовка. К дому примыкал небольшой сад с двумя десятками яблонь и плодовыми кустами. Особенно подкупало то, что это была не бревенчатая хуторская изба, а самый настоящий цивильный дом из досок, ярко-зеленого цвета, с большими окнами и застекленной верандой.
Нам обоим место очень понравилось и мы решили прямо отсюда отправиться к Раму в Лангермаа, не заезжая в Таллин. Каазиксааре находилось в десятке километров от Тюри - небольшого провинциального городка с орденской церковью XIII века. Отсюда до Рама, проселочными дорогами, было километров двадцать. Их нужно было пройти пешком. Около пяти вечера мы распрощались с хозяевами хутора, пообещав вернуться, и отправились в юго-западном направлении. Через полчаса пути нам попался брошеный у канавы велосипед, как оказалось - совершенно готовый к употреблению. Не пытаясь слишком долго рассуждать о том, кто, зачем и на сколько оставил тут свой двухколесный транспорт, мы посчитали этот аппарат подарком, посланным нам небом ради благого намерения обрадовать мастера неплохим вариантом нового места для ашрама.
Я сел в седло, Ычу пристроился сзади на багажнике, и мы двинулись. К счастью, гравия на дороге почти не было, педали крутились хорошо, а потом мы вообще выехали на асфальтированное шоссе. До Рама добрались часам к двум ночи. Он вышел на наш стук в дверь, весь заспанный.
- Мы нашли дом!, - сообщил я ему радостно.
- О'кей, - Рам похлопал нас с Ычу по плечам, - чай?
XIII. 5. Переезд. Переезжал на новое место Рам бурно. В Лангермаа собралось полтора десятка помощников, в том числе приехали литовцы и питерцы. Вместе с агни-йогами Олегом и Тамарой, подарившими некогда Раму улей с роем, приехал Олег-Барабанщик. Именно ему пришлось на этот раз тащить улей, на пару с Рамом, к машине. Одной из пчел Олег почему-то сильно не понравился (видимо, вибрации были не те), и она стала упорно пытаться ужалить его в лицо. Тот, отмахиваясь, потерял равновесие, в результате чего улей упал на землю. Что тут началось! Во мгновение ока Олег с Рамом оказались покрыты, словно живым мехом, жужжащей пчелиной массой. Барабанщик, стряхивая с себя насекомых, с криком бросился со всех ног в избу, Рам - за ним, а следом - и все остальные. Когда дверь захлопнулась, отрезая растревоженному рою путь в дом, Олег осмотрел всех собравшихся горящими глазами и вдруг бешено заржал. Другие тоже захихикали, а Рам почему-то страшно напрягся и сказал, что ничего смешного вокруг не видит.
До Каазиксааре наша кавалькада из нескольких машин, до предела нагруженных мебелью, хозинвентарем (вывезли с хутора все до нитки, даже до ягодки) и людьми, добиралась проселочными дорогами часа два. Весь прибывший народ остался в Каазиксааре на несколько дней, так как требовалось не только привести дом в радикально новое жилое состояние, но также проверить все хозяйственные постройки и, кроме того - высадить захваченные из Лангермаа кусты и цветы.
Первым делом отремонтировали рамовский кабинет. Это была самая маленькая и одновременно самая уютная комната во всем доме. К ней примыкала кухня с четырья дверями: в кабинет, на улицу, в кладовку и большую комнату с печкой - каминный зал. Отсюда можно было пройти в еще одну большую комнату с тремя дверями: назад в каминный зал, на застекленную веранду и еще - в маленькую квадратную комнату, подобную кабинету, которая превратилась в парапсихологическую лабораторию. Из лаборатории в кабинет вела еще одна дверь. Таким образом, весь дом можно было обойти по кругу.
В кабинете поставили письменный стол, книжный шкаф и рамовскую кровать. В двух больших комнатах расставили привезенные из Лангермаа диваны и софы, несколько тумбочек, столов и стульев, стены завесили картинами, мандалами и прочей символической атрибутикой. На одной из стен каминного зала я разместил огромную карту народов мира, размерами, наверное, два на три метра. В лаборатории (медитационной комнате) пол застелили несколькими слоями одеял, к потолку прикрепили украшенную гирляндой электрических звезд спираль, на которую замыкалось несколько специальных магнитных корон-антенн. По стенам развесили бурятские танки, рамовские таблицы и портреты мастера в разных исполнительских техниках.
Главная алтарная икона было в эти же дни выполнена питерским художником Славиком, прибывшим в компании вместе со своей бывшей женой Татьяной и ее новым другом Йокси. На обратной стороне большого фанерного щита, на котором я когда-то нарисовал подручными красками Белого старца а-ля Рам в натуральную величину, и красовавшегося в качестве рекламного щита у входа перед старым хутором, Славик изобразил снова Рама, снова - в ту же величину, но, в отличие от моего шедевра, в технике фотореализма: обнаженного, в позе лотоса, на фоне тропической растительности. Татьяна, тоже художница, сделала маслом портрет Великой Матери (с собственными чертами, чакрами и сложносплетениями символической орнаменталистики), а также расписала стоявший в каминном зале огромный дубовый сундук изображениями Ямантаки посреди языков космического пламени (трепещите, языцы!).
Потом перешли к сельхозработам: окучивание, обкапывание, пострижение, прополка... В бригаду по пересадке лангермааских кустов черной смородины отрядили меня, Айвараса, Барабанщика и Йокси. Задача стояла простая: нужно было выкопать два десятка ямок, вставить туда корни растений и присыпать их землей. Решили подложить туда, для урожайности, и навозцу, крупные залежи которого были обнаружены в хлеве. Сделали все, надо сказать, довольно споро: выкопали, вставили, уложили, засыпали, полили.
Через несколько дней, после того, как основные работы по наведению элементарного порядка были закончены, осталось испытать действие бани. Но прежде нужно было заказать дрова. Колхозные власти выделили тракториста, с которым нужно было отправиться в лес и отгрузить в прицеп из готовой поленницы оплаченное количество березняка. Пошли мы с Айварасом. Под философские разговоры покидали поленья и стоим, ждем, когда трактор потащит груз к дому. Но у тракториста дело что-то не заладилось - никак ему не вывернуться из-за каких-то бугров и кочек: то колесо забуксует, то прицеп не так встанет. В общем, дергает он машину туда-сюда, а почва эстонская - ой болотистая, грязевитая, засасывает прямо на глазах. Мы смотрим - уже становится смешно. Начинаем давать парню советы. А у того прямо истерика. В общем, въехал он одним колесом на валун, трактор накренился, тележку завело и она, в конце концов, под грузом березы, опрокинулась, потащив за собой и сам трактор. Дрова вывалились, машина заглохла. Тракторист, стоя над раскуроченной техникой, молча выкурил сигарету. Потом сказал, что пойдет за помощью. Ну а мы отправились домой. Через несколько часов, уже ближе к вечеру, танкист привез-таки дрова. Его машину коллеги-механизаторы вытащили из болота, поставили на колеса, и даже помогли вновь загрузить прицеп березняком. Ну, слава богу. Теперь - в баню!
Пока Йокси с Айварасом растапливали баню, я успел немного подзамерзнуть. Вечерняя сырость, видимо, брала свое, да и дом уже много дней стоял совершенно нетопленый. А тут - все карты в руки: березовые дрова, как я слышал, самые жаркие! Самое сложное было разжечь печку. Это я самостоятельно делал, фактически, впервые в жизни. Тут, для успеха, требуется ювелирная манипуляция потоками воздуха, прогоняемыми через отопительную систему посредством системы из печной заслонки и двух чугунных дверок - внутренней резной и внешней, глухой. Худо-бедно огонь заполыхал: как-никак - береза. После того, как печь немного разгорелась, я набил ее до упора поленьями. В комнату понемногу пошло приятное тепло. За полчаса дрова сгорели. Я еще раз положил на полыхавшие угли полный комплект - сколько могло влезть. Скоро стало ощутимо теплее. Я положил еще дров и закрыл печную дверцу.
Баня тем временем созрела. В каминный зал вошли Рам, Йокси и Айварас. Я объяснил, что затопил печь. Рам сказал, что теперь нужно закрыть заслонку. Закрыли и отправились мыться. Отпарились по полной программе - с толком, чувством, расстановкой. Свежие, в одних полотенцах, отправились, наконец, домой. Заходим - и попадаем в... новую парилку! За те полтора часа, что нас не было, печь раскалилась аж докрасна. Во всем доме было просто не продохнуть. Как я потом понял, тройная доза березовых дров была бы и для зимы перебором. Я просто не сообразил, что тепло начинает появляться лишь где-то через час после начала топки, когда печь разогреется, а не сразу, словно это электрообогреватель. Вот она и разогрелась! Несмотря на полностью открытые двери и окна, спать в эту ночь было практически невозможно. Все, голые, лежали поверх одеял, покрытые испариной, словно в сауне, тихо дурея. Время от времени выходили продышаться на улицу, но это мало что меняло по-существу. Окончательно дом остыл только где-то через неделю...
К тому времени мы обратили внимание на странно пожухлые листья высаженных в день переезда смородиновых кустов.
- Рам, смородина, похоже, не привилась. Может быть, тут почвы не те?
Мастер вышел самолично все проверить. Внимательно обследовав несколько кустов, он поначалу ничего примечательного не обнаружил, но вдруг, осматривая почву вокруг одного из растений, возбудился, замахав нам руками:
- Послушайте, да ведь вы посадили кусты в чистый навоз!
Мы глянули - и правда: все до единого лангермааские кусты хорошо торчали из жирных грядок, куда, почему-то, мы и в самом деле забыли примешать сырой землицы. В результате вся флора просто погорела изнутри. Вот она, реальная агни-йога, - сказал бы Леннон...
XIII. 6. Ночной пожар. Но бывали в Каазиксааре и более фундаментальные агни-явления. Крупнейшее из них произошло в ночь зимнего солнцестояния, в канун 1980 года. Мы сидели небольшой компанией в лаборатории и медитировали. Было около двух часов ночи. Выйдя после сессии на улицу, проветрить легкие, мы с Айварасом вдруг заметили на горизонте легкие всполохи. Наверное, решили мы, это каким-то образом манифестируется аура космического события. А через полчаса всполохи начали явственно поплясывать уже на стенах комнаты. Мы выглянули в окно и поняли, что это горит не космос, а здание колхозного правления, располагавшееся в полутора километрах от нас, на другой стороне снежного поля. А еще через полчаса языки пламени стояли на горизонте как Северное сияние, освещая призрачными бликами заснеженное пространство на много километров вокруг.
"Наверное, - подумалось мне, - так могло бы гореть колхозное правление, подожженное внезапно вышедшими из ночной мглы лесными братьями!" Пожарные машины приехали часа через три. К этому времени оставалось разве что залить водой дымящийся фундамент. Утром мы пошли посмотреть на последствия ночного фейерверка. Все здание, действительно, сгорело, буквально, дотла, до нулевого уровня. Наверное, сгорело и все то, что было внутри: инвентарь, документация, списки коммунистов... Главное - люди не пострадали. А кроме того, колхозное правление перевели в другое место, и таким образом окрестности нашего нового хутора стали еще безлюднее.
XIII. 7. Тексты. В Каазиксаре началась систематическая обработка рамовских текстов, которые в разные этапы жизни мастера были написаны на разных языках. Свои первые философские работы Рам писал по-немецки, живя в Германии, где издавал от имени Общества адвайта-веданты экуменический (в широком смысле слова) журнал "Friede" (Мир). По-немецки он продолжал писать и в первое время после переезда в Эстонию. Однако, затем перешел на эстонский, разработав на нем начала своего философского учения, известного как Нуль-Гипотеза-Теория. После того, как в окружении стали появляться люди, не владевшие эстонским языком, Рам все больше переходил на английский - и в общении, и творчестве. Однако, если немецкий он знал в совершенстве, то адекватного английского для конструирования сложносочиненных философских фигур ему явно недоставало.
Айварас был человеком, в равной степени безукоризненности владевший английским, немецким и русским языками. И еще на довольно приличном уровне он понимал эстонский. Ему как бы сам бог велел заняться дешифровкой рамовского наследия и перевода его в иную систему кодирования. Первоначально Рам полагал сделать только грамматическую коррекцию уже написанного материала, но в процессе работы с Айварасом изменил как цели, так и методы работы. Это должен был быть не просто перевод старых вещей, но новая англоязычная систематизация всего корпуса учения о НГТ. А точнее - ТГН. Именно так - Теория-Гипотезы-Нуля - стала называться финальная англоязычная версия этого интеллектуального продукта.
С этого момента Рам также поменял порядок слогов в основной мантре, так что в целом, можно сказать, случилась Великая инверсия смыслов, суггестий и интуиций. Термин "Теории-Гипотезы-Нуля" моделировал как бы трехфазовое движение постигающего психо-сигнала от состояния теории бодрствования, через гипотезу сна, в сторону нуля глубокого сна (без сновидений), что в сумме дает турию или четвертую фазу замыкания, реализуемую субъектом в самадхи.
Одновременно с написанием английских текстов, над которыми Рам с Айварасом просиживали часами в кабинете, совместно компилируя содержание, началась работа по систематическому переводу написанного с английского на русский. Надо сказать, большую часть русскоязычных переводов сделали литовцы, в том числе - сам Айварас, а также его приятель-бизнесмен Алис, хиппи-стопщик Орентас и девушка-биолог Раса. Позже к числу переводчиков с английского присоединилась Ирина, некогда учившаяся в одном классе с Ычу в английской школе. Все переведенные тексты проходили через мою окончательную коррекцию и мной же печатались на машинке, тут же - на хуторе.
Найти консенсус с Айварасом было на порядок сложнее, чем с Рамом (и Айварасу со мной - соответственно). Однако, несмотря на частые жесткие препирательства - совсем в духе философских баталий в стиле айкидо в тибетских монастырях, - мы всегда приходили к общему знаменателю, находя обоюдоостро приемлемый термин или оборот.
У меня уже был опыт непосредственной работы с Рамом по совместному составлению текстов. Еще в Лангермаа я записал со слов философа несколько тем, затем - в Каазиксааре. Эти русские тексты составили отдельный том самиздатного трехтомника ТГН, выпущенного в Таллине, в начале 80-х годов прошлого столетия. Англоязычный свод текстов, составленный в Каазиксааре, был полностью переведен на русский язык и составил два других тома таллинского самиздатного варианта ТГН. Кроме того, на русский с эстонского была переведена "Тайна тайн", но сохранялась она, как и эстонский оригинал, в единственном экземпляре. Потом брат Алиса, Кази, стал переводить английскую версию ТГН на литовский язык и, наверное, перевел ее в полном объеме.
Между тем, в каазиксаареский сборник вошли также работы, которые мэтр написал, так сказать, по просьбе публики. Иногда на хуторе возникала дискуссия по поводу какого-нибудь автора, или же кто-нибудь прямо просил Рама прокомментировать ту или или иную книгу, тему. В отдельных случаях мастер давал письменный ответ в виде общего заключения, представленного, подчас, в контексте предварительных бесед, ситуаций на хуторе и обстоятельств на магическом фронте реальности в целом. Таким образом, к примеру, возникли статьи, комментирующие работы Гурджиева (по просьбе Барабанщика, переводившего тогда "Все и вся"), Кастанеды (по просьбе Алиса), Эванс-Вентца (по просьбе Айвараса). Точно так же был написан ряд тематических статей: о магии, йоге, восточной философии, сциентизме, проблемах теарта, лингвистики, психиатрии и многом другом.
XIII. 8. Арт-форум. Помимо переводчиков, на хуторе всегда было полно артистов разного профиля. Уже в Лангермаа стены рамовского жилища были завешаны изображениями маэстро в исполнении различных художников: в качестве масляных портретов, угольных и карандашных шаржей, акварельных набросков, гуашных монотипий, цветных и черно-белых фотографий, смешанных коллажей и скульптурных форм. Почему-то у большинства людей, попадавших к деду в гости, пробуждалось неистребимое желание как-то творчески выразиться средствами подручного инструментария - буть то перо или кисть, резец или просто куча снега, из которой лепился огромный Белый старец.
Помогали художники и с текстовыми иллюстрациями. Дело в том, что произведения Рама изобилуют разного рода четрежами, схемами и символическими картинками. Как правило, он клеил их по принципу коллажа, отбирая ключевые элементы в случайном полиграфическом мусоре. Сочинская Юля, первая жена Аарэ, сделала для Рама тушью два десятка листов с мифологическими сюжетами индуизма, срисованными с аутентичных документов. Потом душанбинский художник-мистик Володя-Каландар сделал целую серию графических рисунков специально по темам отдельных статей в сборнике ТГН, а также несколько портретных изображений мэтра. Из Душанбе приезжал также Саша Акилов - тот самый, который, учась во ВГИКе, снимал у Иры на Щелковской комнату. Саша тоже сделал ряд портретов - как карандашом, так и в масле, методом многослойной лиссировки в духе школы старых фламандских мастеров. А однажды мы даже устроили сеанс одновременного шаржирования Рама всеми присутствующими.
Приезжали и музыканты. У Димы Рыжего всегда была при себе губная гармошка (минорная, блюзовая). Играл он профессионально, и главное - с импульсом. Позже ему приходилось выступать даже с "Аквариумом", в том числе - на знаменитом тбилисском фестивале в середине 80-х. Подозреваю, именно Рыжий подсадил этих ребят на мистику. Всегда с гитарой приезжал художник Игорь Тышлер. Кроме того, я привез на хутор несколько восточных музыкальных инструментов, в том числе афганский барабан-тавлак. Кто-то приезжал в флейтой, кто-то - с колокольчиком. Подчас, собирался чуть-ли не малый симфонический оркестр, и тогда мультикультурная рага сопровождала групповое мантропение, консолидируемое рамовским басом: Рама-Тамм-Оммм...
ХIV. Автотранс
XIV. 1. "Автотранс". Я почти безвылазно просидел в Каазиксааре до самой весны. День весеннего равноденствия - безусловно, лучшая дата начинать какое-нибудь большое мероприятие. Мне, глядя на Рама, хотелось самому попробовать поработать с группой в качестве филдрулера, поэкспериментировать с коллективным полем так, как мне этого хотелось. Дело стояло за коллективом. Откуда же его взять? Набирать через знакомых энтузиастов восточного мистицизма и сочувствующих? Ну так они и так все давно уже у Рама сидели. Я решил поработать с совершенно посторонней средой, создавая при этом вокруг ашрама как бы второе кольцо обороны.
Для оборонного предприятия самый подходящий материал - спортсмены. Поэтому первым делом я пошел в Большой спорт. Вернее, в управление ДСО "Калев", в те времена - главного спортивного учреждения республики. Я представил себя в отделе кадров как педагога-методиста и сказал, что хотел бы поработать, испытывая новейшие автотренинговые технологии, с каким-нибудь продвинутым спортивным коллективом. Кадровик встретил мое предложение, к полному моему недоумению, с исключительным энтузиазмом:
- Вы знаете, нам как раз нужны методисты!
Выяснилось, что спорт-инструктор требуется одному из филиалов таллинского "Автотранса". Работа была совершенно блатная. Вся она состояла в том, что раз в неделю методисты всех 12 филиалов собирались в центральном бюро и в течение академического часа обсуждали текущие вопросы. Предполагалось, что методисты находятся в курсе актуальных проблем своих подшефных, и в методику их двусторонних отношений с филиалами центр не вмешивался. Это означало, что спорт-инструктор должен был два раза в году привозить команду своего филиала на летние и зимние игры "Автотранса". С директором нашего автопарка мы договорились так: я появляюсь на своем рабочем месте на пару часов раз в неделю - на случай, если потребуется выдать на прокат кому-нибудь из работников предприятия какой-либо спорт-инвентарь, числившийся на моем балансе. Например - лыжи. Кроме того, я должен был обеспечить - фактически сколотить - к очередным играм команду филиала человек из пяти-шести. За все это удовольствие мне полагалось 90 р. в месяц.
Кроме того, на моем балансе числился клубный инвентарь, состоявший из аппаратуры для вокально-инструментального ансамбля. Имелся и сам клуб на территории филиала. Здесь наша группа "Таллинский вариант" отрабатывала свои первые хиты. Но самое главное состояло в том, что по линии "Калева" я получил право бесплатно пользоваться ведомственным спортивным залом, где можно было заниматься с группой. Саму группу я набрал через объявление в нашей межфилиальной газете "Автотранс". Официально это была оздоровительная группа, но фактически люди изучали хатха-йогу. Я периодически публиковал в этой же газете статьи о здоровом образе жизни, снабжая их фотографиями наших занятий. Группу посещали также люди со стороны, которые, в отличие от сотрудников "Автотранса", должны были платить в месяц по 10 рублей. Таких было, как раз, большинство, а в целом весь коллектив насчитывал до двух десятков человек.
XIV. 2. Первая группа йоги. Формирование группы всегда связано с известной притиркой людей друг к другу. Если в коллективе одновременно находится несколько шизофреников, они начинают между собой борьбу за первенство, одновременно разрушая атмосферу групповой защиты и обессмысливая тем самым всю практику совместной работы. Если в коллективе только один шизофреник - он противопоставляет себя всей группе. Рам всегда чистил свое окружение от шизофреников, запрещая им приезжать к себе. Поэтому, видимо, ему удавалось собирать вместе столь разных людей и добиваться совместно исключительно тонких результатов. Хотя защитное поле срабатывало не всегда, оно, тем не менее, функционировало.
В моем случае оно, к счастью, тоже сработало. Начитая работу с группой, я, следуя рамовской методике, стремился сгенерировать общее защитное поле и запрограммировать его на выявление подрывных вторжений со стороны, прежде всего - спецслужб. В случае, если в таком поле появляется агент враждебных сил, оно должно спровоцировать его на знаковое самообнаружение. Агент может закашлять, уронить предмет, начать неадекватно себя вести.
Однажды в нашей группе появился новый человек. Сказал, что кто-то рекомендовал ему сюда придти. Мне этот тип почему-то сразу не понравился. Особенно после того, как он усиленно закашлял во время общей медитации. Я ему мягко намекаю, что, мол, новых людей в группу не принимаю. Он начитает тоже так мягко упорствовать: "Почему нет?" Я его спрашиваю: "Вы из "Автотранса"? Он отвечает: "Нет". Ну, в таком случае - извините: я вас, грубо говоря, брать не обязан. Говорю, что не принимаю новых людей - и все тут. Он покрутился-покрутился и исчез. Я почему-то до сих пор абсолютно уверен, что этот тип был засланным казачком. На нем, что называется, аура горела.
Наше поле производило и более мощные эффекты. Как-то раз мы сидели вкруг, человек десять-двенадцать, и медитировали. Вдруг я слышу у себя за спиной падение какого-то предмета, и в этот же самый момент одна из наших дам испуганно вскрикивает:"Ой!" Я открываю глаза, смотрю, что же это упало? Оказывается, почему-то рухнула со стола на пол моя кожаная сумка, в которой я принес спортивную форму. А испугавшаяся дама рассказывает:
- Когда мы сидели, я вдруг почувствовала в середине нашего круга дух Рама, потом тот словно начал ходить внутри, а потом - вышел из круга и отправился к столу, взял сумку и бросил ее на пол. И в этот момент я, в самом деле, слышу шум падающей сумки!
XIV. 3. Школа каратэ. Дело шло к зимним играм. Директор намекнул на команду. Теоретически нужно было индивидуально уговаривать шоферов и ИТР-щиков поехать на несколько дней на турбазу, где предстояло не только париться в сауне и пить водку, но также два-три раза пробежаться на лыжах на различные дистанции, вплоть до десятки. Поэтому чем больше команда - тем меньше людям надо бегать. После первых же двух-трех попыток я понял, что желающих бегать, даже баню с водкой, в принципе найти невозможно. Правда, минимальный костяк все-же был. Его на всех предприятиях традиционно составляют сам методист, а также профессиональные спортсмены союзного и республиканского значения, номинально приписанные - была такая практика - к отдельным учреждениям. В нашем филиале был только один такой номенклатурный спортсмен. Так что вторую половину командной нагрузки должен был брать на себя я сам. Видимо, очень сильное нежелание бегать лыжные кроссы так изощрило мысль, что выход из ситуации был найден довольно быстро.
Мне удалось выяснить, что наш филиал выступал в роли шефов над близлежащей средней школой: помогал с ремонтом, благоустройством и т. д. Я предложил директору организовать для сотрудников нашей автобазы бесплатный оздоровительный кружок. Шеф с одобрением согласился. В качестве базы для занятий я предложил договориться с подшефной школой, где должен был иметься неплохой спортзал. Мне его школа предоставила, естественно, бесплатно, в любое свободное время. Я повесил у нас в филиале, на доске объявлений, анонс о наборе желающих в группу каратэ. В те времена все восточные единоборства, включая каратэ, были в СССР официально запрещены как опасные для личного и общественного здоровья практики. Поэтому на объявление народ откликнулся. Пришло записаться человек двадцать. Условием принятия в группу я поставил обязательное участие в автотрансовских летних и зимних играх. Половина народу согласилась. Это уже была команда. Оставалось найти тренера.
Поскольку каратэ было запрещено, энтузиасты занимались в подпольных кружках. В Эстонии одна из первых каратэшных групп сложилась в середине 70-х, на базе Худинститута. Занятия здесь вел Рейн Сийм - человек-легенда таллинских нинцзя. У него в группе занималось несколько моих знакомых. Мне тоже все как-то хотелось попробовать этого дела, да только руки не доходили. И вот теперь - дошли. Я быстро выяснил, где проходят тайные тренировки адептов пустой руки. Правда, это была школа не самого Сийма, но - его последователей. Мы договорились с сэнсэем, что он отрядит мне в группу инструктора, за которого я буду должен платить школе пятьдесят рублей в месяц - при двухчасовых занятиях два раза в неделю.
Всего в нашей группе было человек сорок, из них работников "Автотранса" - примерно четверть. Остальных я набрал через сеть осведомителей. Не-члены фирмы должны были платить за амортизацию по десять рублей в месяц. В целом получалось около 300 рублей, из которых 50 отчислялись инструктору. Таким образом, моя зарплата увеличивалась еще на 250 рублей, к которым можно было прибавить еще примерно 200 р. от йогов. Таким образом, мой общий доход от эксплуатации мощностей "Автотранса" переваливал за пятисотрублевую отметку в месяц. Тем не менее, я бы не стал называть свое групповое предприятие чисто коммерческим. Ибо цель была поставлена не "заработать", а "проэкспериментировать". Вместе с тем, я мог теперь профинансировать изготовление восточной литературы, подпольная торговля которой, в свою очередь, дала мне возможность консолидировать ресурсы в перспективе выезда из страны.
XIV. 4. Мои университеты. В течение трех месяцев я занимался вместе со всей группой, под руководством инструктора. Мы прошли основные стойки, блоки, удары, развороты и способы перемещения в пространстве. Перешли к катам. Освоили три начальных. После этого инструктор заниматься с нами почему-то перестал. Может быть, ему сэнсэй запретил работать на "чужую школу"? Ведь мы, игнорируя эмблематику материнской ложи, сделали на своих кимоно автономную нашивку в виде красной буквы "а" ("Автотранс"), в которую был вписан черно-белый круг инь-ян. Но я не стал так сразу искать нового тренера, а решил попробовать немного покомандовать самостоятельно. Я продолжал вести групповые тренировки в усвоенном духе, а новые материалы, в том числе каты, брал у своего друга Сережи Бердюгина - одного из близких учеников самого Сийма. Я посещал занятия личной Сережиной группы и приглашал его, в свою очередь, на свои собственные, где тот немного продвигал моих балбесов.
Работа с группами дает неплохие навыки управления коллективным полем, манипуляции эфиром. А кроме того, помогает систематизировать учебный материал. Будучи вынужденным параллельно преподавать такие, казалось бы, разные дисциплины, как йога и каратэ, я, тем не менее, нашел между ними общий знаменатель. Это был "небесный бокс" - тай-чи-чуань, базирующийся на китайской алхимии, имеющей, в свою очередь, очевидное родство с индийским тантризмом. В группе каратэ я постепенно вводил разминочные упражнения из хатха-йоги. В йоговскую группу, наоборот, привносил элементы каратэшного тренинга, а позже - отдельные формы тай-чи и кун-фу в целом. В конце концов, йоги полностью перешли на тай-чи, оставив собственно хатха-йогу в качестве разминочной стадии. Пранаяма и ци-гун были фактически сведены в единую систему, не говоря уже о дхьяне и дзэне.
Рам объяснял, что дао - это и есть Нуль или пустота (в терминологии ТГН), а дэ - это Один или полнота. По его мнению, в китайской традиции, интегрировавшей местную религию с буддизмом, пустота дао и дхармы практически идентичны. Рам неоднократно говорил, что видит духовное будущее за Китаем: ветер с Востока пересилит ветер с Запада! При этом он, с хитрым прищуром, отсылал к суре из Корана, где мусульманин призывался Аллахом искать мистическое знание именно в Китае. Рам считал, что в настоящее время китайские мастера генерируют наиболее пустую энергию, пользуются самой пустотной магией. Он наблюдал мои занятия небесным боксом и давал комментарии, лейтмотивом которых было одно: больше магического импульса!
XIV. 5. Магическое шоу Льва Бендиткиса. Однажды в Таллин приехал известный в те времена "маг" Лев Бендиткис. В расклеенном по всему городу плакате анонсировалась демонстрация телепатии. Меня такая наглость заинтриговала и я рассказал о Бендиткисе Раму: так мол и так, будет публичный сеанс, может быть, вмешаемся в экспериментально-демонстрационных целях? Рам дал добро. Я ему сообщил точное время начала представления, которое должно было проходить в таллинском Доме Офицеров Флота. Рам сказал, что поддержит меня импульсом на расстоянии. Я же должен буду трансформировать этот "энергетический кредит" в оперативное поле конкретной суггестии.
Я попытался достать билет поближе к сцене. Получил шестой ряд. Вместе со мной на представление пришла одна моя приятельница. Мы сели в кресла и стали ждать. Зал был полон. Наконец, на сцене появился маэстро. Он объявил, что сейчас продемонстрирует примеры телепатических команд, чтения мысли на расстоянии и прочие парапсихологические трюки. Но для этого ему нужно несколько добровольцев из зала. Именно этого-то я и ждал! Главное - просочиться на сцену, а там... Теперь было нужно как-то обратить внимание Бендиткиса на себя, чтобы он заметил мою поднятую руку в числе двух-трех десятков, выросших по всему залу. Я мысленно сосредоточился, взял контакт с Рамом и начал суггестировать на расстоянии заезжего магнетизера. И, буквально через несколько секунд, тот, действительно, посмотрел на меня и первым из всего зала пригласил взойти на подиум!
Всего на сцену пригласили человек пять-шесть. Бендиткис поставил нас в ряд и объяснил всему залу, что сейчас будет реагировать на наши телепатические сигналы. Еще не зная, в чем конкретно будет заключаться трюк, я был уверен, что Бендиткис - шарлатан, и мне очень хотелось как-то разоблачить его перед публикой. Лучше всего это было сделать прямо в самом начале шоу, пока публика еще сидит со свежей, незамороченной головой. Я дал Бендиткису импульс, чтобы он опять выбрал меня. Через пару секунд маэстро, действительно, обратился ко мне со словами:
- Вот у вас, молодой человек, есть в этом зале знакомые?
- Есть!
- Очень хорошо. А теперь мы сделаем так. Сначала вы напишете имя вашего знакомого на этим листке бумаги и отдадите его моей ассистентке. А потом я возьму вас за руку и пойду вперед, а вы меня будете телепатически коррекрировать, давая команду, как найти в зале вашего знакомого. Вы знаете где он сидит?
Я кивнул.
- Ну, тогда поехали!
Бендиткис схватил меня за запястье и рванулся со сцены в зрительный зал, интенсивно таща меня за собой. Суть данного трюка состоит в том, чтобы по бессознательным микродвижениям руки партнера соориентироваться, когда и куда нужно повернуть, чтобы выйти на цель. Я сознательно лишил фокусника обратной связи, совершенно не реагируя на его нервные рывки и метания по рядам. Бендиткис таскал меня за собой по всему залу, пока мне это не надоело. Я дернул руку. Телепат тут же остановился перед каким-то мужчиной, схватил его второй рукой и выволок, не отпуская при этом и меня, в проход, а потом на всех парах повлек нас обоих дальше, на сцену. Непредвиденные сложности выявились в том, что вытащенный мужчина оказался инвалидом в ортопедической обуви, и поспевать за шустрым шоу-мастером ему было очень непросто. Наконец, наша троица предстала в освещении рампы перед залом. Бендиткис вывел инвалида за руку к микрофону, подозвал ассистентку и покровительственно бросил ей:
- Ну а теперь прочтите, пожалуйста, как зовут этого человека!
Ассистентка манерно развернула мою бумажку и громко, на весь зал произнесла фамилию, имя и отчество моей спутницы. Зал разразился смехом. Бендиткис, совершенно ошарашенный, обратился ко мне:
- Вы в самом деле написали это имя?
- Да, именно это.
В зале опять засмеялись. Бендиткис понял, что попался и тут же, отчаянно и грубо, стал пытаться спасти положение:
- Молодой человек, вы неправильно посылали мне импульсы!..
И он понес дальше какую-то ахинею, из которой выходило, что это именно я виноват в его оплошности! Не так, видите ли, сигнализировал! Не в те чакры сигналы посылал или не на той частоте? Но в принципе, он был прав: если "правильно сигнализировать" предполагало дергать рукой на нужных поворотах, то я, действительно, сигнализировал не просто неправильно, но намеренно неправильно. Ну так ведь это же его проблема! Назвался телепатом?..
В общем, бенефис Бендиткиса мы провалили, и хотя последний пытался взять реванш на других добровольцах, ловя их на примитивнейших трюках "отгадывания" рядов, кресел и даже вешалок в гардеробе, все это выглядело уже не убедительно. Единственное, что было жалко, так это то, что публика не поняла в полной мере всей сути "ошибки Бендиткиса". Ведь дело было вовсе не в том, что маэстро случайно выдернул не того человека. А в том, что он САМ стал первой жертвой всего телемагического шоу, вызвав меня на сцену, а затем жестоко обманувшись в "сигналах". Это был как раз демонстративный случай манипуляции сознанием на грани шарлатанства и реальной магии: Бендиткис хотел одурачить публику, выдавая себя за телепата, но, в сущности, на самом деле выступил таковым (отрефлексировав мои сигналы), - хотя, скорее всего, сам об этом даже не подозревал.
А через пару дней выяснилось, что нужная публика, все правильно понявшая, в зале все-таки была. Несколько человек из нашей йоговской группы, в том числе жена Рэда Нина, решили сходить на Бендиткиса, наткнувшись, подобно мне, на его афиши с обещанием телепатических фокусов. Когда, к их полной неожиданности, на сцену первым из зала поднялся я, они сразу интуитивно поняли, откуда дуют ветры. Весь конфуз сцены с инвалидом это только подтвердил. После этого мой авторитет в группе сильно возрос.
XIV. 6. Братья-мусульмане. Однажды на пороге спортивного зала, где занималась наша йоговская группа, появился Али-Паша. Всем своим видом этот человек напоминал мне Чингис-хана, как того изображала средневековая монгольская миниатюра из давнишнего учебника истории: ватный халат, коренастая фигура, хитрый прищур раскосых глаз... Али-Паша был, так сказать, душанбинцем казахского происхождения. Свою юность он провел в Казахстане и считал эту страну мистическим центром мира, а казахов - шаманистической элитой красной расы.
- Человек подобен железу при ковке, - учил Али-Паша. - Сначало оно черное, потом, при нагреве, становится белым, а в конце раскаляется докрасна.
Эти три фазы накаливания и закаливания якобы соответствуют трем состояниям человеческой природы и одновременно - трем основным расам, последовательно сменяющим друг друга в роли лидеров цивилизации: черной, белой и красной. Красная раса - самая горячая, наиболее продвинутая.
Прибалтику Али-Паша называл Землей болотных людей. Сюда его впервые привез Ычу. Али-паша приходился старым знакомым Каландару. Тот, в свою очередь, познакомил его с Ычу, который после своей первой же поездки в Таджикистан стал активно ориентализироваться: сначала надел тюбетейку, затем обрил голову, потом задружил с местными молодыми мистиками из традиционалистских семей. Наконец, встал вопрос о ритуальном принятии ислама. В этот момент и появился Али-Паша, который подавал себя в качестве инкарнации Большого евразийского шамана. Вместе с тем, он ни в коей мере не отказывался от суфийского наследия степей и подчеркивал свою включенность в линию бараки по очень специальному туркестанскому чину.
В нескольких километрах от Душанбе в сторону Варзоба, в верховьях одного из боковых ущелий, стоял маленький домик геологов. Его облюбовали любители альтернативного отдыха из разряда мистиков и бродяг. Люди называли это место Квак. Ычу с Али-Пашой провели на Кваке много дней и ночей в философских беседах и психо-мистических упражнениях. Игорь рассказывал, что заметил, как Али-Паша наблюдает на ним "спящим", внимательно прислушиваясь к его дыханию и как бы стремясь попасть в тот же самый ритм. Он чувствовал, как Большой шаман давит на него, пытается влиять. И Ычу решил противопоставить вызову степей меч ислама. Зная, что Али-Паша происходит из атеистической среды необрезанного советского базиса, он предложил ему вместе, за руки, пройти через гиюр.
Али-Паша рассказывал, как в юности их полукриминальная компания из индустриального гетто Караганды намеренно разлагала номенклатурных отпрысков: подсаживала на иглу, потом шантажировала, выкачивала деньги, всячески опускала. Это была священная месть рабочего класса классу номенклатурных эксплуататоров, как ее понимали подростки. Сделать хроническим наркоманом сына мента - разве это не приятно? Превратить дочь партсекретаря в вафлистку - что может быть круче? Была выработана целая стратегия вовлечения жертвы в круг соблазнов. Сначала все предлагалось походя, бесплатно, потом - по мере увеличения дозы и зависимости - начинали выставляться счета. Таким образом происходило как бы обратное перераспределение ВВП от номенклатуры к народу.
XIV. 7. Икром. Ычу по своему социальному происхождению был как раз номенклатурным сынком. Хотя и восставшим против своей касты и ее системы. Из активиста-комсорга он превратился в хиппи-наркота. Отец-чекист много раз сдавал сына в дурдом. Ычу отлеживал и в Столбах, и в Кащенко, и на Палдиски-мантеэ - в зависимости от того, где его винтили менты, которым потом папа давал указания, что делать с его непокорным чадом дальше. Игорь, по натуре пассионарий, до последнего не давал на себя наехать, за что периодически получал сульфазин в лошадиных дозах, стоивший ему, в конце концов, собственного здоровья. После отлежек он вновь садился на иглу или отправлялся в странствия. В Среднюю Азию Ычу впервые приехал в 79-м, после чего стал ездить только сюда.
Я к тому времени наладил в Таллине подпольное производство коранов и их сбыт в Таджикистане. Ычу - который стал-таки на тропу джихада вместе с Али-Пашой и звался теперь Икромом - помогал мне, причем совершенно бескорыстно, в наведении мостов с потребительской средой. Поразительно, но он положительно настоял на том, чтобы я взял у него деньги - минимум по затратной стоимости - за кораны, которые он хотел подарить своим друзьям-мусульманам. Те с удовольствием читали священную книгу с русскими субтитрами, т. к. арабского не понимали, а переводов на таджикский (фарси) почему-то не было.
Однажды Икром мне сказал, что КГБ каким-то образом прознал про трансфер самиздатной литературы из Эстонии в Среднюю Азию. Отец-чекист думал, что этим занимается именно его сын и решил сначала лично протестировать почву. Я, конечно, усилил меры безопасности и ликвидировал ненужные улики. Главный парадокс ситуации состоял в том, что всю продукцию, включая кораны, мне ксерила на своем рабочем месте девочка из гэбэшного учреждения. Я ей объяснил, что это - средневековая арабская и персидская поэзия для нужд факультета восточных языков в МГУ. Одна страница, учитывая объемы заказа, стоила одну копейку, объем Корана выходил в пределах пяти-семи рублей. Плюс переплет, который делали в отдельной мастерской, негэбэшной, за отдельные деньги. В конце концов, томик Корана мне обходился не дороже червонца, тогда как его продажная цена доходила в отдельных случаях до трех сотен в тогдашних советских рублях.
"В период наибольшей активности у меня в Таллинне безостановочно работали ксероксы и переплетчики. В производственный ассортимент входили помимо Корана хадисы (сборники рассказов о пророке, на арабском языке), чор-китоб (молитвенник на персидском языке, состоящий из четырех книг, каждая из которых традиционно печатается на бумаге особого цвета — синей, розовой, зеленой или желтой), исмаилитские трактаты на персидском языке из сборника «Афак ва анфус» («Космос и разум», издано Бертельсом), учебники арабского языка и еще целый ряд пособий для учеников подпольных религиозных школ, сеть которых действовала на всей территории советской Средней Азии. Специальные курьеры переправляли готовую литературу из Эстонии в Таджикистан, где она распространялась дальше." (Тропой священного козерога. Гл.13. Ишаки с книгами)
Игоря деньги уже не интересовали. Его перестала интересовать даже поэзия.
Словно пылинки уносит нас ветер из жизни текущей.
Разве не радостно вслед уходящим невзгодам глядеть?
Книга закрыта, и где ты, мудрец вездесущий?
Новые строки и снова улыбка и смерть.
Чьим же причудам ты станешь усердно молиться?
Сердце бродяжить зовет, по стенам снуют пауки.
Чаша последняя в доме разбилась и на пол
Капает мерно вода, собираясь в круги.
Древними тропами можно измерить планету.
Стал ты умнее иль проще - твой скромный багаж.
Эй, прислонившийся к глине тысячелетней,
Жизнь за жемчужину света ты сразу отдашь?
Где ты... Растаял. Под солнцем твоей нет приметы.
Просто афганец принес мимолетный мираж.
Старый чинар шелестел костяною листвою,
И у арыка играли чумазые дети...
Он занялся исключительно изучением религиозной литературы, арабского и таджикского языков. Самое поразительное - он сошел с иглы, перестал употреблять алкоголь и даже курить! Он делал пять раз в день намаз - к полному безумию своей бабушки - и громко рецитировал суры на языке пророка.
XIV. 8. Али-Паша в Эстонии. Икром рассказал Али-Паше про Рама, и тот захотел пренепременно повидать нашего Белого старца, "прощупать" его магические измерения. А как же - в Евразии не может быть двух Больших шаманов! Поэтому первым делом Икром привел своего восточного гостя ко мне. Я тому сказал, что к Раму мы, наверное, сможем поехать через пару дней, а для начала пригласил к себе на занятие в кружок йоги.
Али-Паша приехал в Таллин в бабайском чапане, матерчатых сапогах и традиционной киргизской войлочной белой шапке с национальным узором. В общем, вид у него был - что надо, и я заранее представлял себе, какой эффект он произведет на моих эзотериков. Эффект, действительно, имел место, однако, не совсем в том формате, который я изначально предполагал.
Я представил Али-Пашу как специалиста по тайным наукам Востока, мастера суфийской йоги в лучших традициях накшбандийской практики внутренних точек. Новый мастер внимательно наблюдал наши занятия, однако на общую медитацию я его, из соображений техники безопасности, не допустил - чтобы не мутил поле. Но он его-таки замутил, да еще как!
Когда я предложил Али-Паше поехать к Раму, тот сказал, что у него есть в Таллине важные дела, и что он хотел бы сначала с ними разобраться. Прошла неделя, прошла другая. Паша периодически появлялся в различных компаниях, готовил "специальный" плов (надо сказать, действительно неплохой), а про Рама, казалось, совсем забыл: дела, дела, дела... Ну, дела так дела! Что это были за дела, я узнал чуть позже. В КГБ.
Вызывают меня в очередной раз в наш Тауэр. Офицер спрашивает, не знаком ли я с человеком по Ишмухамбетов Алпаш? Ну, думаю, кто-то с коранами заложил, не иначе - то-то Икром предупреждал!
- Нет, - говорю, - не знаю!
Да я и в самом деле впервые слышал это имя, не говоря про фамилию. Что бы там ни было, главное - ни в чем не признаваться:
- Не знаю я, гражданин начальник, никаких там бетовых-метовых! Что это вообще за человек?
- Как не знаете? А вот есть женщина, которая утверждает, что это именно вы его с ней познакомили!
У меня совсем пошли шарики за ролики: какая женщина, какие Мухамбетовы? И в этот момент в кабинет входит... одна из наших йогинь.
- Вот, гражданка N говорит, что с гражданином Ишмухамбетовым ее познакомили лично вы, на занятиях в оздоровительной секции, которую вы же и ведете, не так ли?
Кагэбэшник бросил взгляд на выглядевшую немного ошалелой йогиню. Наконец, выяснилось, речь идет об Али-Паше! Да еще какая речь! Йогиня сетовала:
- После того, как вы, Владимир, закончили занятия, я разговорилась с вашим восточным знакомым. Он представился специалистом по йоге и гипнозу. Я спросила его, не мог бы он немного позаниматься с моей дочкой: у не в школе плохие отметки, ей необходимо научиться концентрироваться. Он сказал, что нет проблем и стал каждый день приходить каждый божий день. Он все Машеньке чего-то объяснял, и, я заметила, очень много курил. Постоянно набивал табак в папиросы. Ну, мы и кормили его, а он все чай постоянно зеленый требовал... В общем, потом сказал, что будет делать психологические упражнения, как ваши медитации, начал с Машенькой надолго закрываться в комнате - чтобы якобы не мешали. Что они там делали - не знаю, но теперь догадываюсь! Бывало, долго сидят, под музыку восточную. Потом там дым стоит коромыслом. Я его спрашиваю: неужели йоги курят? А он все повторял: эх, жизнь бекова, жизнь бекова!..
Как выяснилось, Али-Паша все это время обучал девочку вовсе не йоге, а ублажению обкуренного мужчины, - пока мама-йога готовила ему на кухне пироги как знатному "заморскому" специалисту по автотренингу. Наконец, специалист решил сбежать с Машенькой на яхте в Финляндию. Та подписалась. Они вместе отправились в один из прибрежных эстонских рыбосовхозов, где действительно попытались угнать какую-то шхуну. Правда, в море выйти погранслужба им не дала. Пару взяли еще на пристани, при попытке отчалить . У Али-Паши в сумке нашли карту Финляндии, но он объяснял, что только хотел показать девушке ночное небо в открытом море.
Их, естественно, привезли на заставу. Там связались с ГБ и милицией. Али-Паше теперь грозило сразу несколько статей: за попытку перехода границы, за нахождение в пограничной зоне без разрешения и за совращение малолетней. Еще при нем обнаружили хороший запас шишек, что, разумеется, шло отдельной статьей. Парень, видимо, понял, во что попал и решил прикинуться дуриком.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги