Школа магов. Фрагменты мистического движения в СССР в 70-80 гг ХХ века

Когда на кухню вышла жена писателя, тем уже сидело человек пять. Она тут же стала наезжать на мужа за то, что тот квасит с утра пораньше, да еще с братвой.

- Не мешай мне работать, ты же видишь, я делом занимаюсь! - парировал ее Снегирев.

Он, действительно, был в процессе. Во всяком случае, в полном процессе находился первый из пришедших пациентов, который лежал, загипнотизированный, на кровати в одной из комнат - "набирал кондицию", пока доктор пил с новоприбывшими, тоже с водкой.

Такие визиты продолжались до самого вечера, и все новые посетители непременно приносили с собой белую. В концне концов, мастер, проспиртовавшись в буквальном смысле слова, рухнул под стол и тут же обоссался. На грохот падающего тела опять вылетела жена. Она начала усиленно пинать и расталкивать супруга:

- Давай, нахрен, вставай и поднимай своих уродов, сколько им можно тут валяться!

"Уродами" были пациенты, которых маэстро поочередно погружал в транс и оставлял в таком состоянии "пропитываться доминантой", которую засаживал в их психику наряду с целительным плевком в лицо (или, на худой конец, на больное место). Часто случалось, что Геннадий Яковлевич так надирался в течении дня, что забывал про загипнотизированных, и те оставались лежать в каталепсии до самого утра. Пока на них случайно не наталкивались жена или внезапно проснувшийся с тяжелого похмелья хозяин, который резко будил своих подопечных и отправлял в магазин за пивом, а если были деньги - то и снова за белой.

Эдик утверждал, что Снегирев владел настоящими магическими силами. Однажды он предложил Малышу спонтанно, по пьяни, поехать в Туркмению - к приятелям в змеепитомник поквасить. Пришли они вместе в Союз писателей, Снегирев говорит секретарше:

- Мне нужно выписать командировку в Ашхабад.

Та начинает печатать. Снегирев встал позади нее, расставил ладони за висками. И на глазах у Эдика секретарша выписывает второй билет на его имя и фамилию. Откуда она их знает? Так они вместе с мастером оказались, за счет писательского профсоюза, в туркменском серпентарии.

Радушные хозяева, разумеется, приняли номенклатурных московских гостей по полной программе: пить, курить, всего прочего - вдоволь. Гуляли неделю. Накануне Первомая змеевики сообщили, что их коллектив пренепременно должен принять участие в праздничной демонстрации. И пригласили поучаствовать в шоу столичных раисов. На утро все участники банкета, включая Эдика с Геной, восседали в кузове украшенного кумачами совхозного грузовика, медленно катившего по центральной площади туркменской столицы мимо трибуны с высшим руководством республики. Интересно, был ли тогда среди них Туркменбаши? Радикально опохмелившись, все змееловы держали в руках живых кобр, замерев, подобно мифическому Лаокоону, в немыслимых позах, и только поворачивая, по ходу движения транспорта, щерящиеся лица в сторону августейших помосток.

- Да здравствует Первое мая! - проорал внезапно пьяный уже в предпоследней степени Гена.

- Ура! - нестройно грянула шалеющая компания.

Этим криком они спугнули змей. Один из гадов дернулся особенно сильно и укусил державшего его заклинателя в руку. Тот заорал, бросил змею из кузова прямо на трибуну. Все встрепенулись. Другие змеи тоже начали кусаться. В кузове вспыхнула паника, змеи полетели во все стороны, в толпу. Однако, через несколько секунд паникой оказались охвачены в равной степени как трибуна, так и публика вокруг груховика. Милиция бросилась забивать кобр резиновыми дубинками. Женщины запричитали, аксакалы стали взывать к небу гортанными речитативами.

"Какого хера, жми, Вася!" - крикнул Снегирев, постучав по кабине, ничего не понимающему водителю. Машина, засигналив, прибавила ходу. Поскольку никто действительно ничего не понял, уйти с места события оказалось несложно. Теперь нужно было было покинуть так же незаметно и эффективно сам Ашхабад. Московские гости незаметно отстали от полностью дезориентированных водкой, змеиным ядом и автогонками факиров и отправились в аэропорт. Взять без очереди билеты по коркам члена СП СССР Гена успел, но вот дойти до посадки ему так просто не удалось. Совершенно неожиданно он просто упал навзничь, прямо в центре аэровокзала, и моментально захрапел. Это была последняя степень.

- Что такое, пьяный? Позвать сюда милицию!

Народ вокруг заволновался. Дело принимало стремный оборот.

- Какой пьяный, у него - сердце!

Эдик патетически схватился обеими руками за собственную грудь. Публика примолкла.

- Граждане, разойдитесь, пожалуйста, больному нужен воздух!

Люди опасливо попятились.

- Может быть, врача вызвать, - неуверенным тоном прозвучало чье-то предложение.

- Зачем врач? Не надо врача! Я его знаю, он сейчас просто так полежит и отойдет!

Тем временем подошел милиционер.

- С человеком плохо, - объяснили ему из публики, еще на подходе к телу.

- Граждане, разойдитесь, не толпитесь вокруг больного! - милиционер начал пассами рассеивать толпу, словно ликвидируя в общественном пространстве невидимые энергетические пробки.

Но не успела публика как следует разойтись, как Снегирев вдруг открыл глаза, сел, вытянув ноги, с удивлением посмотрел по сторонам и громко спросил Эдика, указывая на милиционера пальцем:

- А этот хуй что здесь делает?

Все опешили. Сам служитель порядка, наверное, в первую очередь. Но только - не Эдик. Он бросился поднимать Гену на ноги и резко потащил к выходу на посадку:

- Это американский гражданин, у него дипломатический паспорт! - прокричал он истерично в лицо милиционеру и толпе одновременно, уволакивая упирающегося и мычащего Гену.

- Гена, нахуй, врубись: мы отваливаем!

Эдик жестко схватил мастера за грудки и сильно встряхнул. Тот открыл глаза, мотнул головой и совершенно трезвым голосом повторил:

- Отваливаем.

Он резко рванул прямо к трапу, Эдик - за ним. Так они ушли от погони во второй раз.

ХIХ. Пярнуский сезон

XIX. 1. Аарма. В моей таллинской группе занимался художник по имени Велло. Он любил оттягиваться на небольших необитаемых островках, которые периодически посещал, бороздя воды балтийского побережья на своем швертботе. Летом 84 ему предложили место главного художника в Пярнуском драмтеатре. Там Велло "заразил" йогой еще одного человека - артиста Мати. Вот они-то и пригласили нас с Ириной бесплатно отдохнуть в закрытом санатории у самого моря. Потом выяснилось, что в Пярну можно пригласить даже весь "Белый лотос" - с размещением никаких проблем не было. У ребят все было схвачено на самом высоком уровне, супруга Мати рулила в важной сервисной структуре города.

Пярну в те времена представлял собой эксклюзивный летний курорт для московской публики, избегавшей шума людных и жарких мест. Легкий балтийский бриз, глубокий и целебный северный загар, сосновый запах, европейский сервис в условиях отсутствия продовольственного дефицита - что еще нужно для полного счастья? Галину с девочками расселили в пансионате, в самом центре города, и даже выделили зал для тренировок. Мы с Ириной разместились в паре километров оттуда, у самого моря, в бревенчатом бунгало. Однажды к нам в комнату влетел запыхавшийся Мати:

- Сейчас Аарма будет выступать!..

Гуннар Аарма - это местная знаменитость. Его отец был в досоветской Эстонии самым богатым человеком страны. Ему, в частности, принадлежал тот самый дом на площади Победы (сейчас - площадь Свободы), где размещалось в "русское время" (как говорят теперь в Эстонии) кафе "Москва". Одновременно он был гроссмейстером местной шведской ложи. Гуннар, видимо, унаследовал от папы-масона интерес ко всему мистическому и сверхъестественному. Молодым человеком он поехал в Европу в поисках чудесного. В отличие от Рама, с которым он был хорошо знаком еще по европейским тусовкам, Гуннар вернулся в Эстонию еще до войны и обрел советское гражданство естественным путем. При советской власти Аарма перебивался кое-как, большую часть времени тратя на мистические штудии и разного рода запредельные практики. Он жил в пригороде Пярну и еще в советское время построил у себя рядом с домом магическую пирамиду, привлекавшую "посвященных". Последних, учитывая малось Эстонии, было не очень много. Аудиторию аарманских перформансов составляли, в основном, продвинутые представители национальной интеллигенции.

К нам в санаторий Аарма прибыл на лекцию, которую ему частным образом организовала супруга Мати. В двух шагах от нашего бунгало, на крыльце одного из дачных домиков, восседал мэтр, а на травке перед ним расположились полукругом еще человек двадцать. На этот раз старый мистик гонял телеги в основном о том, как он до войны оттягивался в Европе:

- Между прочим, правильно курить трубку я научился в Англии, - бросал он мяч публике, - а вино пить - во Франции.

Аудитория охала.

- У меня был друг - владелец винных заводов, так что мы с ним продегустировали очень много разных сортов, и для каждого был предусмотрен свой температурный режим и даже особая форма бокала!

Да, это вам не щи лаптем!..

- Однажды, - продолжал Аарма, - этот мой приятель решил построить новый фабричный корпус. Я ему говорю: "По законам геомантии строение нужно расположить с запада на восток". А архитектор уже заложил фундамент с севера на юг. Я говорю: "Так фабрика прибыли приносить не будет, это - контр-продуктивная ориентация". Они меня не слушают. Построили. Проходит какое-то время. Прибыли, действительно, нет. Я говорю: "Видите?" Мой приятель меня спрашивает: "Что делать"? Я говорю: "Перестраивайте!" Ну, делать нечего: взяли - перестроили. И тут же все заработало, пошла прибыль! Все дело в том, что под фабрикой проходил энергетический поток, и поэтому было очень важно, как пространственно расположены рабочие места. Если работник стоит поперек канала, то у него блокируется работоспособность, ухудшается координация, в продукцию идет негативный, удручающий импульс, и она не раскупается. Если же положение работника соответствует нормам геомантии, то, напротив, производительность труда увеличивается, продукция получает позитивный импульс и уходит на ура.

Народ балдел. Мы тоже. Талант артиста - большое дело.

XIX. 2. Пярнуский театр. Каждое утро мы ходили в город. Ирина - в пансионат, на репетицию к "Лотосу", я - в драмтеар, на тренировку. По просьбе Велло и Мати я занялся с местной театральной труппой тай-чи-чуанем - для общего развития актерской пластики. Я разработал практический метод быстрого и эффективного обучения длинной формы небесного бокса из 108 позиций, причем - как в прямом, так и зеркальном исполнении. Особенность моего метода состояла в следующем.

Обычно, изучая боевые искусства, люди акцентируют стойки и позы. А потом, исполняя кату или сет, как бы переходят от одной статической позы к другой. Я же сделал упор на движении. Мне удалось вычленить в тай-чи несколько ключевых движений - в основном круговых, для рук, ног и корпуса, - комбинируя которые можно плавно переходить от одной "боксерской" позиции к другой, и так прогонять весь цикл, практически, в любом направлении: вперед, назад, вдоль и поперек. Главное - научиться двигать разными конечностями в противоположных направлениях. Например, левая рука вращается против часовой стрелки, правая - по. Потом - в обратном направлении, на разных скоростях, с дополнительным вращением ладоней, движением пальцев, ног, ступней, корпуса, головы, с периодической переменой направления движений. Четко расписанная стереометрия движений позволяет быстро узнавать в сете те или иные элементарные фигуры и их комбинации. Например, мы выучили, как я уже говорил, длинную форму небесного бокса из 108 фигур - причем в прямом и зеркальном варианте - всего за десять занятий, по полтора часа каждое.

Одна из особенностей Пярнуского драмтеатра состояла в том, что он никогда не гастролировал в летние месяцы. В течение всего пляжного сезона труппа каждый вечер исправно выходила на родную сцену. При неизбежно переполненном зале, который на 90% состоял из отдыхавшей в Пярну столичной публики. Дамы и господа из московских салонов ни слова не понимали по-эстонски, на котором шли все представления - от драм до водевилей местных авторов, однако это никому не представляло неудобства. Ведь в театр народ шел не на спектакль, а просто потому, что в маленьком Пярну некуда было больше податься культурному человеку после проведенного в шезлонге дня. А тут - и развлечься можно под музыку, и гардеробы показать, и в уютном буфете пива попить. Одним словом, на лето Пярнуский театр превращался в русский клуб с туземной развлекательной программой. Просто так достать туда билет было крайне непросто. Особенно - на премьеры. Можете себе представить аншлаг, когда стало известно, что здесь будет выступать группа индийского танца из Москвы!

XIX. 3. Show must go on! Мати познакомил Ирину со своим коллегой - тоже йогом, но не из театра, и даже не из Пярну. Это был парторг одного из таллинских предприятий, отдававший йоге больше времени, чем предприятию и партии. К сожалению, я напрочь забыл его имя, но, думаю, многие жители города помнят человека со змеей, выступавшего в 70-80 годы в таллинских клубах и на танцполщадках. Я помнил этот персонаж еще по "Прийтсу" - клубу пожарников у Вируских ворот, где в студенческие годы мне приходилось играть на танцах в качестве клавишника рок-группы "Пилигримы". Йог вышел на сцену в набедренной повязке, огромном тюрбане и с питоном на шее, а потом начал демонстрировать под восточную музыку эффектные позы хатха-йоги: стойку на голове с ногами в лотосе (заплетены восьмеркой), закладывание обеих ног за шею, стояние на одной ноге с другой на шее и т. д. В это время дрессированный гад ползал по телу хозяина аки древний змий по райскому древу познания добра и зла.

Ирине, как специалисту по индийским танцам, Йог-парторг предложил долю в своем шоу-бизнесе. Как секретарь парторганизации, он имел возможность, задействуя свои каналы, выступать не только в клубах и домах культуры, но и на корпоративных пьянках, причем - за хорошие деньги и при полной крыше. Ира своими танцами должна была расширить репертуар ориентального шоу, привнеся в него элемент культурной аутентичности и новой добавленной стоимости. Надо сказать, ей это удалось. Перформансы стали разнообразнее, ярче, музыкальнее. Одновременно - безумнее. Схема представлений была такова. Сначала Ирина выходила со своей танцевальной программой. Затем появлялся Йог-парторг - со змеей, в повязке и тюрбане. Он закручивался в узлы, используя земноводное в качестве особого эротогенного инструмента и сыпля шутками по поводу и без, иногда - сальными. Кульминацией всего перформанса был интерактивный обход публиики вместе со змеей - чтобы каждый мог потрогать гада собственными руками.

Для особых случаев была заготовлена третья часть перформанса. Артист, сменив набедренную повязку на костюм с галстуком, возвращался в зал и садился за стол уже как парторг, но при этом продолжал стебатся, принимая смешные позы. На одной из номенклатурных пьянок он дошел до того, что стоял на столе на руках, головой вниз, активно стуча пятками и истошно крича - пока у него не выпал из кармана партбилет и какой-то коллега не вставил его ему в зубы. Это был апофеоз мистического коммунизма, бастионы которого в астрале так рвался защищать гуру Варавера. В конце концов, бедную змею так затрогали, что она, не выдержав стресса, отдала концы, и шоу развалилось.

Мати, наглядевшись на своего приятеля-парторга, тоже, видимо, решил попытать счастья на альтернативной сцене. Но уже - во всесоюзном масштабе. Он, действительно, очень скоро выработал совершенно немыслимую гибкость, занимаясь физическими упражнениями по четыре часа в день, а потом - и по шесть. Мати ушел из театра и даже от жены и начал вести образ жизни бродячего факира. Он устраивал себе какие-то немыслимые выступления в глубинах России, вплоть до Северного Урала и дальше, собирая переполненные залы местных ДК и лекториев. Время от времени Мати появлялся в Таллине и делился впечатлениями. Он рассказывал, что в процессе своих туров встретил в каком-то заброшенном восточноказахстанском промышленном городишке некого литовца, застрявшего по жизни в той дыре, но оказавшегося при этом истинным тайновидцем с открытыми чакрами. "Весь мир - иноформация", - такова была ошеломляющая истина, высказанная балтийским гуру и поразившая Мати до корней волос, до мозга костей. Еще Мати рассказывал, что ему отбоя не стало от женщин. Особенно - в России. Практически после всех представлений с ним пытаются познакомиться всевозможные мистические особы, подчас откровенно спрашивая, не мешает ли йоге секс и не неужна ли самому мастеру на ночь женщина, хотя бы - по чисто медицинским соображениям?

Головокружение от успехов, видимо, на пользу Мати не пошло. Он все больше истощался, худел прямо на глазах. Однажды он зашел к Ирине, попросил чего-нибудь поесть, йогически строго кошерного. Обнаружив на кухне трехлитровую банку деревенского меда, он в течение считанных минут буквально опустошил ее. После чего отправился в туалет и вытошнил все съеденное назад. "Вот теперь я прочистил каналы, можно и позаниматься!" И Мати отправился, с горящими глазами, упражняться в асанах - часов на шесть. Его психическая кондиция, откровенно говоря, напоминала мне йога Пашу - того самого, что сражался с привидениями на пярнуском взморье. И я вспомнил золотые слова старого душанбинского мастера Анатолия Игнатьевича Мерзлякова: "В йоге как? Не знаешь броду - не лезь в воду!"

Психотические эксцессы на почве йоги Рам объяснял следующим образом. Систематические и, тем более, продолжительные занятия хатха-йогой повышают внутренний стресс организма, усиливают кровообращение и обмен веществ. Этот стресс одновременно является средством выявления слабых мест в организме и нервной системе. В наиболее слабых местах жизненной цепи человека могут пробить болезни, развиться патологии. Для того, чтобы снимать излишний стресс, в йоге предусмотрены медитации, но это должна быть действительно расслабляющая интуицию дхьяна. Если пар не выпускается, то йога превращается в средство накачивания шизы, повышения стресса, агрессивности, вплоть до полного разрушения личности.

В самой технике хатха-йоги тоже есть свои секреты и особенности. Например, выполняя стойку на голове, т. н. ширшасану, никогда не следует вставать на темя. Исключительно - на лобную кость. Стояние на темени, даже непродолжительное, может вызвать деформацию черепа и спровоцировать опасное давление на мозг с непредсказуемыми последствиями. При этом классические авторитеты рекомендуют продвинутым йогинам стоять в ширшасане ежедневно до четырех часов.

Однажды я стоял на голове у Рама в саду. В этот момент зашла соседка. Увидев меня в ширшасане, она с удивлением спросила Рама:

- Послушай, а что он такое делает?

- Он делает себя умнее.

- Как так умнее?

- Видишь ли, когда человек ходит ногами вниз, то мозг из головы стекает в жопу и человек глупеет, а чтобы снова поумнеть, нужно перевернуться и подождать, пока мозг обратно не затечет в голову!

XIX. 4. Цыплят по осени считают. Осенью в Таллин приехал Айварас. Мы сидели у меня на кухне, пили чай. Айварас достал из внутреннего кармана свой паспорт:

- Вот, приехал попрощаться...

Что значит "попрощаться"? Я взял документ в руки и тут до меня дошло, что это не просто паспорт, а заграничный. Имя, фамилия, отчество, и вдруг - "место постоянного жительства: Нью-Йорк, США". Мне показалось, что у меня в руках разорвалась граната. Психотронная, разумеется. А может быть - в голове. Вокруг Айвараса я уже видел поле нездешней реальности, ауру небожителя. Неужели он, действительно, через неделю спокойно сядет в самолет и улетит в Америку, увидит Рама и будет уже с той стороны Атлантики посылать в эфир вакуичные позывные: "Рама Там Ом..."?

Айварас рассказал, что познакомился со своей пассией в Питере. Она была одной из многочисленных западных студенток, изучавших русский язык в Северной столице. Айварас до последнего момента держал все совои манипуляции в глубокой тайне, чтобы, не дай бог, никто не поставил в колесо палки: ни астральной, ни физической. Кроме того, все происходило на фоне ареста и посадки Миши, которого взяли с контрабандной литературой и накрутили, насколько я помню, года два за якобы спекуляцию. Со слов Айвараса выходило, что истинный клондайк невест находится как раз не в Москве, а Ленинграде. Мне было трудно в это поверить, но с очевидностью спорить невозможно. В самом деле, чего сидеть в Москве, с ее удаленностью от дома, антигуманными масштабами и повышенной шизой, если то же самое можно делать под боком - в Питере?

ХХ. Interconti

ХХ. 1. Американская весна. В начале 1985 года я увидел у себя на пороге молодого кудрявого парня с улыбкой Марлона Брандо. Он представился другом Каландара, с которым якобы познакомился минувшим летом в Фанах. Каландар, прозвавший парня за его невинные голубые глаза Ясным Соколом, уже рассказывал мне, как встретил очень веселого человека на трассе Искандеркуль-Душанбе, возвращаясь с Сашей, братом своей жены Каи, из поездки за мумием. Сокол, узнав от Володи про Рама, сразу объявил, что собирается примкнуть к нашей инициативе по выезду из СССР и тоже хочет к мэтру в Америку. Каландар перенаправил его ко мне, тем более, что жил Ясный Сокол по соседству - в Питере.

Сокол рассказал, что Олег-Барабанщик, на которого он тоже как-то замкнулся, организовал вокруг себя целую группу рамовских фанов, строивших планы свала за границу любым способом, в надежде на заокеанскую встречу с гуру. Помимо Сокола в эту компанию входила его пассия Вера, ее подруга Татьяна-Художница с другом Лешей-Музыкантом, пианистка Клава, мастер астрального каратэ Кирилл, его подруга Люда, художник и музыкант Сережа Седой и еще несколько человек. Сам Барабанщик уже был женат на одной голландской панкушке с красными волосами и готовился к отъезду в Амстердам. Эстафету надо было перенимать нам.

В мае наша новая группа выезда провела свое первое крупное мероприятие, как бы затравочное. Позвонила Татьяна и сказала, что по линии какой-то официозной молодежной инициативы, членом которой она формально являлась, ей, совершенно неожиданно, предложили прокурировать на общественных началах группу американских гостей. Теперь она предлагала нам с Ириной приехать в Питер и принять участие в программе. Весь наш спецназ собрался у Тани на квартире, вернее - в одной из комнат многосемейной коммуналки на канале Грибоедова, недалеко от площади Мира, в том самом доме, где, по преданию, некогда проживала легендарная старуха-процентщица. Это было довольно мрачное здание, у живописно изогнутого мостика над черными водами в гранитном ложе. Все это должно было вставить американцев уже само по себе. Они вошли в комнату, пройдя сквозь инициатический лабиринт коридоров, с лихорадочно сверкающими глазами и безумными улыбками: хай!

Штатников было человек десять: молодые ребята и девушки из разных концов Америки, приехавшие в Союз формально по какому-то обмену, а в принципе - просто поглазеть. Интересно, что всех их объединяла тяга к сверхъестественному, чудесному и таинственному. Как выяснилось, многие из них занимались йогой или медитацией, небесным боксом, ци-гуном или тантрой, как Майк из Техаса - здоровенный реднек с бычачьей шеей, увешанный тибетскими талисманами типа ваджры и четок из змеиных позвонков. Он вышел в центр круга и сказал, что сейчас всех поприветствует традиционным тибетским образом. Народ замер.

Майк снял с себя змеиные четки и с поклоном передал их новому русскому другу. Потом подошел к другому другу, и тоже с поклоном передал что-то снятое с себя. И так он, последовательно, одарил амулетами и талисманами практически всю нашу компанию. Мне самому в руки попало какое-то симпатичное божество и я, словно язычник, в тайне радовался удаче: вот какой хороший идол мне достался, ай да идол, не зря я сюда, за тридевять земель, летел!.. Но это, как выяснилось, была только первая часть приветствия.

- Спасибо, друзья, - радостно воскликнул Майк, - теперь, когда вы зарядили эти предметы своей позитивной энергией, они станут еще более лечебными!

И началась вторая часть маски-шоу. Майк вновь пошел по кругу... отбирать подарки! Да-да, он, к полному недоумению всех счастливых "наших", последовательно забирал только что розданные роскошества назад, вешая амулеты снова себе на шею и убирая будд в складки одежды. Самое ужасное, что при этом нужно было улыбаться и делать вид, что ничего иного ты изначально и не ожидал, ибо трезво понимал правила игры.

Наши к таким стратегиям, откровенно говоря, не были готовы. Действительно, "не ждали". Однако, не будем обобщать. Девушка Дженис из той же группы совершенно искренне подарила мне книгу по тай-чи-чуаню - большой тогда дефицит в СССР. Мы с Соколом поехали сопровождать американцев в Москву, поводили отдельных товарищей по местным эзотерикам. Как трудно было постоянно говорить по-английски! К концу дня язык буквально болел и отказывался вообще шевелиться, даже по-русски. Это была хорошая школа интенсивного американского.

ХХ. 2. Hi, how're you? Довольно быстро мы научились забалтывать и убалтывать практически любого. Контакты с иностранцами были нужны не только для поиска, как говорится, "паровоза", но и для обретения твердой валюты, которая требовалась для финансирования многосложной операции по выезду из страны. Вернувшись из Москвы а Питер, мы тут же сняли, прямо в метро, двух швейцарок - Уши и Розмари, приехавших на двухнедельные курсы русского языка. Гуляя с ними, мы параллельно вышли на целую группу англо-саксов, тоже "курсантов". Те направили к нам своих сменщиков, и так процесс пошел. За короткое время мы обросли огромной компанией западных студентов, в различной степени серьезности и интенсивности занимавшихся изучением русского языка. Большую часть контингента составляли англо-саксы, кроме них были в основном немцы, швейцарцы и голландцы.

Наши новые друзья периодически привозили из Лондона новые записи и новые сплетни: что там сейчас модно, о чем говорят в разных тусовках. Практически каждый вечер мы устраивали всевозможные party: в Дюнах, Сестрорецке, на квартирах у знакомых, в валютных барах и номерах Интуриста. Для того, чтобы посещать известные места, да к тому же в компании иностранцев и с валютой на кармане, нужно было определенным образом выглядеть. Я принял соответствующие меры и вскоре вполне мог закосить под финна, при необходимости пуская в ход дежурные фразы типа: "Кuinka on, jollari jo, puhuteko suomea?" На худой конец всегда выручал эстонский, неотличимый для славянского уха от финского.

ХХ. 3. У Кэт. В самый разгар наших летних гонок Сокол неожиданно предложил зайти в гости к Кэт - старой знакомой Хайдар-аки, Адмирала и Володи Степанова, жившей на улице с двусмысленным названием Благодатная. Сам Сокол познакомился с Катей через Степанова, в период работы в "Арсенале" вместе с Константином и Гурием - вечными оруженосцами мэтра. Мы зашли и, как выяснилось, вовсе не зря. Прежде всего, я узнал про себя много интересного. Мы никогда прежде с Кэт не были знакомы. Я слышал про нее заочно, прежде всего - от Хайдара, который, как я понял, одно время ходил на Благодатную как к себе домой. Кэт тоже заочно слышала обо мне, в основном из рассказов Айвараса и Вяйно, с которыми она каким-то непонятным образом пересеклась. Ребята завлекли ее пустотной мистикой, а заодно сообщили, что в Таллине живет-де очень опасный черный маг, которого зовут Володя.

"Вот тебе на: опять - двадцать пять", - подумал я. В черной магии меня обвиняли не впервые. Хайдар-ака рассказывал, что Каландар ему однажды очень долго объяснял и даже чертил схемы, по которым выходило, что все кармические связи сходятся на мне, что дает мне возможность якобы черномагически манипулировать другими, в частности - самим Каландаром. Он считал, что и Хайдар сидит у меня под колпаком, и все остальные, кроме, возможно, Рама. Вот такое исключение. А вот Дуда представлял нас с Ириной перед Хайдаром в своей записке как "заезжих магнетизеров", черномагически изолировавших мэтра от истинных друзей. Мать самой Ирины при этом считала меня гипнотизером, управляющим ее дочерью на расстоянии. К такому же мнению была близка мать Татьяны - другой таллинской девушки, ходившей ко мне на йогу и переводившей рамовские тексты с эстонского на русский. Йог Паша прямо говорил, что я его заколдовал. Не раз мне также говорили, что я произвожу впечатление шпиона, тайного агента, секретного манипулятора. И вот теперь - Айварас с Вяйно. Great!

У меня начали раскрываться глаза. Я понял, что, вероятно, сама Ирина какое-то время считала меня черным магом, и уж точно меня остерегались Барабанщик и Тийна - жена Айвараса, с которой Кэт сильно сдружилась в последнее время. Все они были сбиты с толку, по всей видимости, нашими мальчиками. Откуда же у них этот бред? Я вспомнил Рама, которого тоже несколько человек упорно почитали за черного мага или, по крайней мере, за очень плохого человека. Дед объяснял, что шизофренические личности, как правило, не выносят пустого излучения, подрывающего базис всякой эгоистической шизы. Субъективно, в силу паталогической перверсии, они воспринимают такое излучение, обычно исходящее от уравновешенной психики, как персональную черномагическую агрессию против себя. И начинают раскручивать собственную агрессивность, которая, как проекция негативной воли, является классическим случаем настоящей черной магии. Откуда же Айварас с Вяйно нахватали этого мусора? Вряд ли это была их личная шиза. Скорее, они выступали проводниками инвольтаций того, кого Рам называл Enemy - Врагом общего дела.

Кэт поначалу держалась очень закомплексованно, но то, что я пришел вместе с Соколом, которого она чуть ли не обожествляла как душечку, спасло положение. Убедившись, что у меня нет рогов и хвоста, Катя расслабилась и стала очень мило щебетать, что она тоже, мол, собирается в Штаты к Раму, и вообще... А потом она сообщила, что несколько дней назад у нее в гостях был Вяйно.

- Так он что, сейчас здесь, в Питере?

- Нет, он уже в Америке!

- Как в Америке?!..

Это не умещалось у меня в голове. Ведь в Америке - Айварас, а Вяйно...

- Вяйно тоже в Америке. Он только что туда прилетел из Швеции, куда попал после успешного побега через Финляндию.

И Кэт рассказала, как недавно к ней наведывался Вяйно, да не один, а с тартуским приятелем Мадисом. Это была их последняя остановка перед броском к границе. Вяйно сказал, чтобы Кэт никому ничего не говорила до момента, как они дадут о себе знать. И вот - дали! Как впоследствие выяснилось, ребята около недели лежали в засаде перед контрольной полосой, вычисляли алгоритм патрулей. Потом пошли, обвязанные надувными игрушками, чтобы не утонуть в многочисленных болотах и топях, которыми столь обильна влажная карельская почва. Дошли до финского хутора, где им совершенно незнакомые люди дали велосипеды - доехать до большой до дороги, и денег - на автобус до Швеции. Ибо в самой Финляндии советским беженцам официально сдаваться было нельзя - выдавали. В Стокгольме ребят приняли американцы, отправили в ФРГ, а оттуда - прямиком в Нью-Йорк. Вскоре они были уже в Бостоне, у Рама, откуда и позвонили Кате в Питер. Да, это был сильный жест! Вяйно реально понял, что ему никогда не жениться и решил разыграть ситуацию ва-банк. Наверное, он правильно решил и оказался победителем.

ХХ. 4. Латинская партия. Вскоре уехал в Амстердам Олег. Правда, он успел познакомить меня со своей старой знакомой - бандершой центровых валютных проституток. У этих девочек скупать иностранную наличность было намного проще, чем у случайных туристов или даже знакомых студентов, хотя и чуть дороже: официальный курс доллара был в те времена примерно один к одному, на черном рынке цена доходила до одного к четырем, тогда как я покупал за один к двум. Зато валюты было много. При необходимости я даже мог частично перепродавать ее питерским студентам из Третьего мира, постоянно мотавшимся в Европу за барахлом. Через них мне удалось к осени того же года познакомиться с Лизой - профессоршой университета города Богота, проходившей стажировку в Ленинграде и согласившейся, мягко говоря, пойти мне навстречу.

Я снял для Лизы отдельную квартиру, а также оплачивал ее периодические поездки в Париж к любовнику. Латиносы - люди небогатые. Тот уровень жизни, который моя профессорша могла себе позволить в Питере, был совсем, по их меркам, не хилым. Единственное, что ее раздражало - так это неспособность советских обывателей адекватно оценить ее одежду и бижутерию:

- Боже мой, какая дичь, - возмущалась Лиза, - вот я специально купила в Париже наручные часы, а тут никто даже не понимает, что это за фирма! Я уже не говорю про шубу и сапоги!

Еще Лизу раздражали немытые автомобили и столпотворение мятых людей на центральных улицах. То ли дело в Париже! Лиза, в отличие от подавляющего большинства латиноамериканских студентов и аспирантов, обучавшихся в СССР, попала сюда не по путевке компартии, а просто на халяву, по какому-то академическому обмену. Ее единственным мотивом приехать на год в Ленинград была относительная близость Западной Европы - столь труднодоступной для большинства латиноамериканской интеллигенции, включая академическую профессуру.

Кроме Лизы во всем контингенте латиноамериканских учащихся было еще два не-коммуниста: Хорхе - тоже университетский профессор, интеллектуал, и Карлос - искатель приключений и плейбой, для которого в Северной столице главный интерес представляли местные девушки. Они втроем представляли в латиноамериканском землячестве как бы буржуазный блок, ни с кем из других земляков не общались по соображениям классовой борьбы. Мы взяли их в свою англо-саксонскую тусовку, где они смогли немного расслабиться: ведь тут были совершенно другие игры... Именно Карлос, знавший Татьяну через театральную студию, познакомил меня с Лизой, а Ирину - с Хорхе, который, как интеллигентный человек, сразу понял проблему и предложил конструктивное решение. За свою свободу Ирине пришлось расплатиться фамильной коллекцией старинных монет, в том числе - золотых, но все это были мелочи в сравнении с драйвом, несшим нас на Запад.

XX. 5. Масоны и карбонарии. Однажды Вера представила мне Лорана. Это был швейцарец из Женевы, занимавшийся историей русского масонства. Лоран, в свою очередь, свел меня с Иваном Федоровичем Мартыновым - питерским историком-литературоведом из БАНа, впавшем в диссидентуру и сидевшем в отказе. Этот человек выдавал себя за последнего иницианта в цепи русских розенкрейцеров. Он говорил, что по масонским правилам мастер на смертном одре имеет право на неформальную инициацию неофита, которая приравнивается к полноценному посвящению с исполнением всех обрядов и свидетельств. Ивана Федоровича, специалиста по Новикову, якобы посвятил "по чину последнего дыхания" мастер Б. Л. Киселев, наследовавший линию дореволюционных лож "карбонариев" (таких, как "Северная звезда") под юрисдикцией знаменитого оккультного энциклопедиста Г. О. Мебеса.

Мастер Мартынов участвовал в правозащитном движении, тепрел обыски и вызовы в контору, слежку и прослушку. Постоянная конспирация, конечно, сильно грузила психику. Федорыч сильно попивал и курил "Беломор" как паровоз. Но при этом не терял оптимизма. "Вставайте, князь, нас ждут великие дела!" - любил он повторять. Его главной мечтой было выехать в Израиль и принять участие в мистическом строительстве Соломонова храма в титуле масонского мастера, на который он претендовал. Иван Федорович примкнул к нашей выездной команде. Теперь в его роскошной комнате с видом на Фонтанку можно было устраивать эксклюзивные пьянки для специальных заморских людей. Да и для своих - тоже.

Видимо, мы так накачали поле, что притянули настоящих масонов с Запада. Однажды Лиза, знавшая о моих увлечениях герметизмом, сообщила многозначительно:

- Ты знаешь, завтра в Ленинград прилетают три моих коллеги из университета. Они все - настоящие масонские мастера. Ты можешь организовать какой-нибудь ресторан, пригласить пару девочек?

Вот это да, у нас завтра будет масонское застолье сразу с тремя мастерами! Не возрождение ли "Северной звезды"? На самом деле все оказалось далеко не так романтично. Прибывшие масоны оказались совершенно ублюдочного вида типчиками - в куцых клетчатых костюмах, с сальными глазками на лоснящихся оспенных лицах. Они постоянно косились на девушек, а Лиза периодически и в полном недоумении спрашивала меня на ухо, почему же те не хотят трахнуться с мастерами? Ведь это так просто, ну что им стоит!

ХХ. 6. Комиссары Шамбалы. Помимо Ивана Федоровича, был в СССР еще один Федорович, тоже большой мастер: Павел Федорович Беликов - личный друг Рерихов, живой апостол Живой этики в Прибалтике, с которым меня познакомил Тынис. Беликов родился и вырос в Эстонии, в довоенные годы работал в таллинском представительстве советской фирмы "Международная книга". Через него Рерихи выписывали себе в Свободный мир новые советские издания. Позже он стал главным связным многочисленных советских групп агни-йоги с Семьей в Индии.

Жил Беликов, вместе с супругой, неподалеку от Таллина, в Козе-Ууэмыйза. Его квартира была наполнена культовыми предметами типа портрета Матери Мира с автографом или гималайских пейзажей кисти самого Махатмы. Фотографии, письма, книги, ритуальные фигурки и разного рода объекты с двойным кодированием были здесь представлены в изобилии. Сам Павел Федорович производил впечатление приятного, тихого человека, без претензий на лидерство. Его поставила на этот пост магистра агни-йоги сама история.

Мастер, будучи уже в преклонном возрасте, жаловался на истощенность, и я однажды предложил ему провести сеанс оздоровительного пранирования. Он лежал на спине, закрыв глаза, а я, сидя в изголовье, пытался генерировать эфирное поле глубокого сна. Именно пустота глубокого сна является лучшим медикаментом души и тела, приводит энергии человеческой композиции в соответствие с небесным замыслом. Через некоторое время Павел Федорович, в самом деле, заснул, и я потихоньку ушел, не тревожа его. А через несколько дней узнал, что магистр так больше и не проснулся. Его душа окончательно отошла в ту ночь от бренного тела, отправившись сквозь лабиринты бардо-тхёдола на зов высших учителей. Не получалось ли в таком случае, что я тоже оказывался, некоторым образом, инициированным по чину "последнего дыхания"?

Во всяком случае, будучи в Нью-Йорке, я посетил музей Рериха в Вест-сайде, где вдруг понял необычайно ясно, что маэстро - это, прежде всего, художник, артист. "Махатма" в нем - лишь художественный образ, прототип постмодернистской симулятивной идентичности. Елена Ивановна, однако, все воспринимала почти на полном серьезе. Т. е. она считала, что в самом деле находится в контакте с гималайскими махатмами, а "Агни-йога" по аутентичности равноценна "Тайной доктрине". В принципе, так оно и было, ибо если Елена Петровна не права, то и Елена Ивановна отдыхает.

Алис, после визита к Беликову, сказал мне, что если в СССР падет коммунизм, то главным культом в России станет агни-йога. Рериховцы, в самом деле, были весьма активны, а агни-йога понималась ими чуть ли не как национальная русская йога. Как же - ведь здесь братом махатм объявлялся сам Ленин, а советская власть подавалась как предзнаменование наступления эпохи Майтреи - будды коммунистического будущего! В 1926 году Николай Рерих вручил наркому иностранных дел Советской России Чичерину письмо от якобы высших иерархов Шамбалы:

"На Гималаях мы знаем совершаемое Вами. Вы упразднили церковь, ставшую рассадником лжи и суеверий. Вы уничтожили мещанство, ставшее проводником предрассудков. Вы разрушили тюрьму воспитания. Вы уничтожили семью лицемерия. Вы сожгли войско рабов. Вы раздавили пауков жизни. Вы закрыли ворота ночных притонов. Вы избавили землю от предателей денежных. Вы признали ничтожность личной собственности. Вы признали, что религия есть учение всеобъемлемости материи. Вы угадали эволюцию общины. Вы указали на значение познания. Вы преклонились перед красотою. Вы принесли детям всю мощь космоса. Вы открыли окна дворцов. Вы увидели неотложность построения домов общего блага! Мы остановили восстание в Индии, когда оно было преждевременным, также мы признали своевременность Вашего движения и посылаем Вам нашу помощь, утверждая Единение Азии! Знаем многие построения совершатся в годах 28 - 31 - 36. Привет Вам, ищущим общего блага!"

Вокруг истории с Рерихами, Шамбалой, махатмами и Советской властью всегда ходили самые противоречивые слухи. В конспирологической среде мне приходилось слышать разговоры о том, что ОГПУ якобы еще в двадцатые годы отправляло спецэкспедиции из Памира в Тибет - в поисках, как это тогда формулировалось, "замкнутого научного коллектива в Центральной Азии". На самом деле чекисты принимали участие только в одной тибетской экспедиции - рериховской. Все остальное - чистая легенда, хотя планы были...

Как известно, интерес к Тибету проявляла еще царская Россия. В начале ХХ века планы присоединения Тибета к Российской Империи разрабатывал приближенный к придворным кругам бурятский доктор Петр Бадмаев. В Центральную Азию отпавлялись научные караваны и засылались лазутчики-топографы. За Крышу мира разыгрывался геополитический покер между Петербургом, Лондоном и Токио. Разговоры о том, что где-то в Гималаях существует высокоразвитая, но при этом тайная цивилизация, владеющая ключами оперативной науки, стали распространяться на Западе вместе с писаниями Елены Петровны Блаватской об индийских махатмах - буквально "великих душах" - как продвинутых учителях человечества. В Европе и Америке стали появляться люди, выдающие себя за посланцев мистических учителей из закрытой гималайской страны - Шамбалы.

Одним из самых больших энтузиастов установления живого контакта с "махатмами" был Александр Барченко - биолог и автор мистических романов, член дореволюционных питерских тусовок масонов, мартинистов и розенкрейцеров. Партнером Барченко по шамбалическому проекту выступил Глеб Бокий - такой же тусовщик, пошедший при большевиках служить в ОГПУ и поднявшийся до уровня руководителя Спецотдела. В 1924 году этими товарищами было организовано так называемое "Единое трудовое братство", целью которого ставилась подготовка экспедиции в Шамбалу и установление прямых контактов с ее руководителями для привлечения тысячелетней мудрости Востока на благо всех трудящихся Земли и мировой революции.

К лету 1925 года к экспедиции все было готово, за исключением подписи наркома Чичерина. Однако, из-за интриг Якова Блюмкина (знаменитого террориста, убившего Мирбаха), который вынашивал собственные планы агентурного проникновения в Центральную Азию, мероприятие, в самый последний момент, было сорвано. В результате в Тибет поехал один Блюмкин, присоединившись в качестве ряженого "монгольского монаха" к альтернативной экспедиции Рерихов. Вот как отражен образ Блюмкина в путевом дневнике самого Константина Рериха:

"Приходит монгольский лама и с ним новая волна вестей. В Лхасе ждут наш приезд. В монастырях толкуют о пророчествах. Отличный лама, уже побывал от Урги до Цейлона. Как глубоко проникающая эта организация лам!".

Потом Блюмкин понимает, что Рерих ни во что не въезжает и начинает его понемногу грузить. Художник записывает:

"Оказывается, наш лама говорит по-русски. Он даже знает многих наших друзей. Лама сообщает разные многозначительные вещи. Многие из этих вестей нам уже знакомы, но поучительно слышать, как в разных странах преломляется одно и то же обстоятельство. Разные страны как бы под стеклами разных цветов. Еще раз поражаешься мощности и неуловимости организации лам. Вся Азия, как корнями, пронизана этой странствующей организацией".

Знаменитое письмо махатм советским вождям тоже, по всей вероятности, не обошлось без Блюмкина. Вот что пишет на этот счет Вадим Лебедев в статье "Секретная экспедиция ОГПУ в загадочную страну Шамбала. Фальшивый лама":

"Любопытно, что Рерих, узнав, что лама разбирается в тонкостях политической обстановки в России, просил у него совета. Рерих мечтал вернуться на Родину, но боялся преследования органов, и позже, по совету Блюмкина, художник оформит официальные документы как специальный представитель чародеев - махатм, которые якобы всецело одобряют действия большевиков и дают согласие на передачу таинственных знаний советскому правительству. Так Блюмкин поможет Рериху вернуться в Москву."

Сам Блюмкин, из странствий дальних возвратясь в столицу, сильно наехал на Барченко за россказни про Шамбалу, ради бесплодных поисков которой ему пришлось мотаться к черту на рога (сам виноват - зачем интриговал?). И уехал в Палестину - организовывать советскую резидентуру под прикрытием торговли старинными еврейскими манускриптами. В 1929 году Блюмкина расстреляли по постановлению судебной коллегии ОГПУ "за повторную измену делу пролетарской революции и Советской власти, за измену революционной чекистской армии" (на самом деле - за связь с Троцким, которому Блюмкин передал в Турции часть денег от сбыта конфискованных большевиками хасидских рукописей).

А в 1936 году начались расстрелы членов "Единого трудового братства", которое было объявлено контрреволюционной фашистско-масонской шпионской организацией, связанной с заграничным центром масонской шпионско-террористической организации "Шамбала-Дюнхор", которая занималась сбором секретных сведений и подготовкой терактов, пытаясь получить доступ к руководящим советским работникам. Ну а как же, если сам Рерих писал:

"Как глубоко проникающая эта организация лам! [...] Еще раз поражаешься мощности и неуловимости организации лам. Вся Азия, как корнями, пронизана этой странствующей организацией".

Потом на разговоры про "организацию лам" клюнули немцы, которые пытались, со своей стороны, интриговать через Лхасу против Лондона и иметь союзников в тылу Британской Индии. По личному заказу Генриха Гиммлера Шамбалу искала экспедиция Эрнста Шеффера в 1939 году. Но тоже не нашла. Зато немцы привезли из Лхасы письмо настоящего тибетского махатмы (хутухты-регента Тибета) своему вождю:

"Глубокоуважаемый господин (король) Гитлер, правитель Германии, господствующий над обширными странами. Да пребудут с Вами здоровье, радость покоя и добродетель! Сейчас Вы трудитесь над созданием обширного государства на расовой основе. Поэтому прибывший ныне руководитель немецкой Тибетской экспедиции сахиб Шеффер не имел ни малейших трудностей в его пути по Тибету, ни в осуществлении своей цели установления личных дружественных отношений; более того, мы надеемся на дальнейшее расширение дружественных отношений между нашими правительствами. Примите, Ваша Светлость, господин (король) Гитлер, наши заверения в дальнейшей дружбе в соответствии со словами, сказанными Вашей стороной. Это Я подтверждаю Вам!

Написано 18 числа первого тибетского месяца года Земляного Зайца (1939 год)".

Может быть, именно поэтому Варавера считал, что Шамбала - это оплот астрального фашизма? Нынешний далай-лама от дискуссии в этой плоскости дипломатично уходит, ускользая в беспредметную риторику философии, разработавшей 22 категории пустоты. Впрочем, далай-лама - вовсе не первоиерарх в агни-йоге, а миф о Шамбале присутствует не только в буддийской, но и бонской традиции, и, даже представляется, что именно из последней он и был заимствован махаяной. Русский ученый Лев Гумилев в одной из своих работ убедительно показал, что бонские хроники имеют в виду под Шамбалой Сирию, откуда Шенраб вынес свои откровения. После того, как женился на еврейской принцессе в Иерусалиме.

ХХ. 7. Дом на набережной. К весне 1986 года бОльшая часть нашей компании достигла поставленной цели: нужные люди были найдены, документы - оформлены, ходатайства о выезде - поданы. Нашим культовым местом стал особняк ЗАГСа на Петровской набережной, и в еще большей степени - каменные маньчжурские львы у самой воды. У этих зверей неоднократно совершались водочные возлияния в знак освобождения от советской кармы. Даже чисто юридически вы теперь имели намного больше прав, чем обычный гражданин СССР. Например, при наличии иностранной супруги вам было позволено иметь при себе валюту, покупать в "Березке" и без проблем заходить в любые интуристовские гостиницы. Первое время было очень странно сидеть где-нибудь в валютнике "Европейской" и спокойно, по-русски, заказывать дринки, не корча из себя термолая или стейтса!

В самом начале лета улетел, махнув серебряным крылом, в Вену Кирилл. Его старая подруга, безбашенная Люда, отправилась в Люксембург. Сокола ждал Гамбург, Татьяну с Верой - Лондон, ну а мы с Ириной собирались осмотреть останки доколумбовых культур Южной Америки. Практически в этом же сезоне сделали себе документы в Штаты Кэт и Тийна, выйдя замуж за отъездных советских диссидентов. И даже Иван Федорович получил разрешение на выезд в Израиль. В сущности, все, кто из наших хотел уехать, добились своего. Единственным исключением был Леонид. Его семья, наконец-таки, нашла однофамильцев в ФРГ и уже получила разрешение на выезд, Леня активно паковал чемоданы, но судьба распорядилась иначе... Он утонул, купаясь в карьере со своей подругой-татарочкой: нырнул и не вынырнул, а когда вынырнул - было слишком поздно.

ХХ. 8. Шкурное дело. В середине лета, рассчитывая на скорый выезд, я уехал с небольшой компанией в Таджикистан - побродить напоследок по горам. Однако, вернувшись в Таллин, я столкнулся с недружественными реалиями. Меня вызвали в КГБ на предмет Вяйно с Мадисом и их побега. В конторе почему-то были уверены, что я должен был непременно знать про это дело заранее. Вероятно, Вяйно они засекли еще в каазиксаареской тусовке.

- Ведь он к Раму поехал, в Америку, не так ли? Вот и по "Свободе" выступил, - допытывался офицер, - ты же туда собираешься?

Он внимательно всматривался в мое лицо, которое я делал совершенно каменным:

- Помилуйте, какая Америка! А насчет Вяйно - так впервые слышу!

- Вы думаете, мы не знаем, чем вы занимаетесь на самом деле? Не надо отверчиваться, иначе мы ведь можем привлечь вас к ответственности, например, за нелегальное распространение лекарственных средств!

- Каких таких средств?

"Уж не наркотили ли шьют?" - пронеслась в голове тревожная мысль.

- Ну, например мумия или облепихового масла...

После упоминания "облепихового масла" меня как молнией прожгло. Я мгновенно догадался, кто стоит за информантом.

Во время своих путешествий в Среднюю Азию я познакомился с традициями тамошней народной медицины, использовавшей целый ряд специфических средств, мало известных на Западе. В их число входят такие снадобья, как мумие, облепиховое масло, золотой корень, зарчуба (корень куркумы), эфедра, целый ряд разных трав. Мне самому приходилось добывать в горах некоторые из перечисленных продуктов, участвовать в процессе их переработки. К концу семидесятых я наладил поставки мумия и облепихового масла из Таджикистана в Эстонию. Основными потребителями на этом рынке гомеопатических медикаментов были члены разного рода эзотерических тусовок с оздоровительным профилем, а также профессиональные врачи с шипрокой клиентелой. В Прибалтике один грамм мумия стоил рубль и выше, а на месте производства за него просили по десять копеек. Облепиховое масло стоило вообще баснословные деньги, до 20 рублей за грамм.

В Таллине я регулярно снабжал мумием своих учеников и некоторых знакомых. С этой стороны засветка была вполне возможна, учитыая многочисленность посвященной аудитории. Однако облепиховое масло, принимая в расчет его уникальность, я никому не предлагал. За исключением одного человека - Таниной мамы. Неужели она? В принципе, это было вполне реально. Таня, будучи человеком кристально честным, рассказала маме, что собирается ехать в Америку к "Володиному учителю". После этого стук мамы в контору воспринимался как нечто само собой разумеющееся. Еще бы - единственная дочь навострила лыжи за океан! Это ведь даже хуже, чем в монастырь! Я подумал, что если речь идет о Таниной маме, то ничего серьезного на меня у них нет и можно не волноваться. Ведь я ей конкретно ничего не продавал.

- Я никаких снадобий никому не продавал.

- Зато продавали шкуры!

У меня аж дыхание перехватило. Откуда они узнали, что я занимаюсь перепродажей соболей? Моими клиентами были номенклатурные портные, платившие за шкурку до трехсот рублей, тогда как я сам брал их по польтннику. Пушнину мне поставлял Сережа-Борода - человек из Костромы, похожий на члена группы Black Sabbath. Он играл в рок-группе на барабанах и пел фальцетом "Paranoid" на танцах в "Железке". Помимо соболей, я скупал у Бороды русские иконы и итальянское серебро, точнее - "квадратные" серебряные цепочки итальянского производства, на которые одно время в Таллине был совершенно фантастический спрос. Ситуация становилась критической. По советским законам соболя приравнивались к золоту и иностранной валюте, а тут еще светили иконы с серебром!

- Что, продавали? - службист злорадно торжествовал. - И не отпирайтесь, мы же знаем, что их вам привозил из Средней Азии гражданин Кеэс!

Я не поверил своим ушам: ах вот, что за шкуры! Дело принимало анекдотический оборот. Ведь речь, в данном случае, шла вовсе не о подрасстрельных сибирских соболях, а, всего-навсего, о каких-то там туркменских баранах. Краткое содержание всей истории было таково:

Однажды ко мне явился гражданин Кеэс, он же Вяйно, и рассказал, что привез из азиатской поездки роскошную коллекцию оригинальных каракулевых шкур. Теперь их нужно было продать, и Вяйно, зная мои обширные связи, предложил партию: шкуры - налево, прибыть - пополам. Таким образом он собирался профинансировать свою (нашу) программу по выезду из СССР. Вяйно рассказал, что прикупил, по случаю, в Ходжейли два десятка шкур абсолютно элитных баранов, и всего-то - по 100 рублей за штуку. При этом готовая каракулевая шуба из шести-семи шкур стоила в простом советском магазине порядка 15 тысяч рублей. Поскольку у меня был выход на меховое ателье, куда я сбывал своих соболей, я согласился поучаствовать в бизнесе. В качестве образца Вяйно дал мне небольшой лоскуток нежнейшей шкурки - совершенно белой и отлично выделанной. Мои знакомые в ателье были в полном экстазе и согласились уплатить 20 штук за всю партию оптом. Таким образом, чистый навар должен был составить до 1000%. Not bad!

В условный день и час Вяйно подъехал ко мне на крупногабаритной тачке, набитой драгоценными мехами. Каждая шкура была запакована в отдельный пластиковый мешок, обмотанный сверху толстым слоем целлофана. Мы вместе отправились в ателье. Там нас встретили с энтузиазмом: "Барашков привезли, давайте их скорей сюда!" Наконец, после того, как все упаковки были перетасканы на пятый этаж, а тачка - отпущена, главный шкурных дел мастер, с которым я договаривался, достал сверток с деньгами:

- Ну, вот, ребята: сейчас, давайте, еще раз проверим товар и рассчитаемся!

Мастер взял со стола огромные ножницы и начал взрезать первый пакет. Как только герметичность упаковки была нарушена, в комнате потянуло гнильцой. А когда, наконец, хозяин заведения извлек на свет божий саму шкуру, нас всех, стоявших вокруг, хватила кондрашка: вместо ожидаемого тонкоруного белька, по образу и подобию представленного мной лоскутного эталона, перед нами лежала покрытая грязной шерстью и какой-то молью вонючая, негнущаяся фанера. Вяйно перевернул "каракуль" кожей вверх, и тут выяснилось, что шкура-то наша не только совершенно не обработана, но даже не очищена от органических остатков после снятия! Она в полном смысле слова смердела, распространяя в пространстве тягостные, тошнотворные миазмы.

- Окно, - закричал мастер, - откройте, кто-нибудь, окно!

Он зыркнул на меня ошалело-вопросительным взглядом. Я переадресовал этот взгляд Вяйно. Тот не стал ничего комменттировать, а просто бросился к другой "куколке" и стал ее лихорадочно тормошить. И снова - вонь и моль.

- Эй, дорогой, - протянул к нему руку мастер, - оставь это все, не надо тут пыль поднимать!

Это было классическое кидалово. Вяйно рассказал, что шкуры ему предложили молодые чабаны, с которыми он познакомился чуть ли не на вокзале. Они уверили парня, что тот может приобрести самый настоящий каракуль высшей пробы, по совершенно бросовой цене. В самом деле, что там сотня, если минимальная цена за такое руно - штука! Не знаю, что при этом было в голове у пастухов, но Вяйно воспринял весь базар за чистую монету и, с эстонской основательностью, поехал домой, занял под проект денег и вернулся в Ходжейли с необходимой наличкой. Все побочные расходы - дорога туда-сюда, договоренности с проводниками о провозке товара и т. д. - обещали быть сторицей компенсированными.

Единственная вышла накладочка: осмотрев демонстрационный лоскуток (тот самый, что он потом передал мне, а я показал нашим клиентам), он позабыл проверить содержание самих целлофановых пакетов. Вернее, не то, что бы позабыл, но просто поверил "чабанам" на слово: а как же иначе - ведь на Востоке люди духовно продвинуты, врать не будут... Вяйно до последней минуты был абсолютно уверен в том, что в этих свертках - самые настоящие каракули. Оказались каракули - да не те!

Однако, нет на свете такой вещи, которая не могла бы служить товаром. Покупателей на шкуры - уже не как каракульные, но именно такие, как они есть: неочищенные сырцы - нашел Алис. Подобно мне, он работал с оздоровительными группами, обучая людей основам восточной терапии и автотранса. Он активно распространял в среде своих подопечных и их ближних различные гомеопатические средства и традиционные народные снадобья типа мумия, золотого корня, облепихового масла. Именно им сбыл Алис наши туркменские каракули под брэндом "лечебных медитационных шкур" - по 200 рублей за шкуру! Таким образом Вяйно отбил свои затраты, а вторую часть прибыли Алис взял себе в качестве гонорара.

Когда службист сказал про гражданина Кеэса, я понял, что соболя здесь не причем. Однако, как могла Танина мама узнать про наши с Вяйно дела? Скорее всего, у Матрикса было несколько источников информации.

В тот раз КГБ не смог на меня ни в чем конкретно уличить, никаких вещественных доказательств у них не было. Тем не менее, на свой запрос о выезде я вскоре получил официальный отказ, без объяснения причины. В резолюции было лишь сказано, что мой выезд к законной жене кем-то там "сочтен нецелесообразным". При этом все остальные наши люди, в том числе Ирина, получили зеленый свет с первого раза. Но локомотив истории было уже не остановить. Весной 1987 года я, наконец, обрел долгожданное разрешение.

ХХ. 9. Отлет. Отвальные были устроены две: одна - в Эстонии, под Таллином, на хуторе у Аарэ, другая - под Москвой, на даче у Хайдар-аки. На хуторе собралось человек тридцать, включая Каландара и группу девушек в индийских сари из Ириного танц-кружка (саму Ирину отгуляли месяцем раньше, и в это время она уже загорала в шезлонге, на финке в Андах). Апофеозом пиршества стало коллективное камлание вокруг огромного костра, который палили за счет мебели хозяина.

На подмосковной даче все было скромнее. Здесь, за тремя бутылками пшеничной водки, собралось секретное совещание Большой тройки. Пилось на свежем воздухе просто гениально, а выделяемая тепловая волна тут же переводилась в жар интеллектуального брэйнсторминга, полностью снимавшего своей предельной метафизической трезвостью всякий эффект физического опьянения. Видимо, именно так пьют водочные шаманы, управляющие неизвестными простым смертным потоками сознания. Мы пытались манипулировать силами истории в режиме интеллектуальной воли, седлавшей тигров антропогенных паттернов. Боюсь, что человеческой композиции и ее идолам от нас в ту ночь крепко досталось...

На утро голова совершенно не болела. Прямо с дачи я поехал к тете Саше, где меня дожидались мама и тетя Соня. В этот день я улетал в Новый Свет. Мама с тетей Соней проводили меня в Шереметьево-2. Мама очень переживала, но я просил ее не волноваться. Ведь все - к лучшему! В два часа пополудни я, с 90 US$ в кармане и билетом в один конец, взошел на трап трансконтинентального лайнера, отправлявшегося по маршруту Москва-Шеннон-Гандер-Гавана-Лима. Включились бортовые турбины, машина вырулила на старт, разбег, взлет...

ХХ. 10. Послесловие. Через много лет, когда СССР уже распался и Эстония стала независимым государством, Ирина мама призналась моей, что это именно она, желая предотвратить уезд дочери за границу, накапала на меня в КГБ про мумиё и облепиху. Меня посадят - Ира не поедет! Всю эту медицину она видела у себя в квартире. И разговоры про каракули "случайно" слышала. Хорошо, что не обратила внимания на кораны! Причем она рассказала, подтвердив мою интуицию, что действовала на пару с Таниной мамой, добивавшейся тех же целей. Татьяна, кстати говоря, так никуда и не уехала, но не из-за маминых заявлений, а по причине своеобразного православного культа фатализма, в котором ее утонченная душа неожиданно нашла наиболее созвучный собственному режиму существования резонанс.

Но сильно напрячься по поводу раскрывшихся козней моя мама мне не дала, поскольку вдогонку рассказала другую историю, из которой выходило, что первее всех меня заложил в контору как диссидента-антисорветчика собственный папа. Он, как старый чекист и потомственный офицер, не мог пройти мимо факта вербовки сына идейной агентурой вражеской разведки, за которую принимал Рама и его окружение. Отец сообщил свои соображения старому другу, занимавшему высокое кресло в аппарате системы. "Ничего, у нас - все под контролем, - был ответ товарища, - мы за этим дедом давно наблюдаем!" Я тогда подумал: "Если уж собственный папа закладывает, то чего уж ожидать от посторонних людей! А главное - стоит ли на них обижаться? Ычу, наверное, тоже ни на кого не обижался..."

А еще мама рассказала, как в самом начале "поющей революции" увидела на улице колонну молодежи с эстонскими национальными триколорами, а потом встретила этого самого "друга семьи" и спросила его, как человека системы: как мол все это теперь следует понимать? "Ничего, у нас - все под контролем!" - уверил ее тот. А потом, еще через несколько лет, когда триколоры захватили не только улицу, но и официальные учреждения, вытеснив оттуда кумачи, мама опять встретила этого человека и спрашивает его:

- Помнишь, я тебя тогда спросила про демонстрацию, а ты мне сказал, что все под контролем? А на самом-то деле - выходит, проспали?

Тот посмотрел на нее молча и только сделал многозначительное движение глазами: "Проспали!"

Таким образом, получалось, что мой сон про самообрубившегося красного гиганта, с островом Исландия на месте третьего глаза, касался, как показала история, вовсе не смерти отдельного Генсека, но СССР как сверхсистемы в целом.

ХХ. 11. "Белый снег Колумбии". О том, как я целый год провел в тропической Колумбии, следует рассказать в отдельной книге, которую я уже начал писать под рабочим названием "Белый снег Колумбии". А до Рама мне удалось добраться только к осени 1989-го, накануне падения Берлинской стены. Сам процесс этого падения я наблюдал по телевизору, вместе с мастером, в его бостонской квартире, в компании Айвараса, Вяйно, Орентаса, Алиса, Тийны, Сокола и еще целого ряда старых и новых друзей. "We have overcome!" - воскликнул Рам, вскинув руки, и рассмеялся...

А Ирина в это время пыталась встретить на переходе Фридрихштрассе свою маму, которую угораздило приехать в Западный Берлин, где мы поселились с весны 88-го, именно в этот самый день - первый день "открытых дверей" в Свободный мир. Сотни тысяч, если не миллионы восточных немцев заполонили все переходы в западные секторы города. Ирина мама стояла в очереди чуть ли не восемь часов - но достоялась! Ира выловила ее лицо в густой толпе, лавинообразно катившейся с освобожденного Востока. Начиналась совершенно другая эпоха...

Берлин-Шарлоттенбург,

20 мая 2005 г.

Cодержание

Владимир Джа Гузман (Видеман)

Ш К О Л А_ М А Г О В

Фрагменты мистического движения в СССР в 70-80 гг ХХ века

Часть I. Психоделические начала

I. L

I. 1. Встреча на лобном месте.

I. 2. Минский трип.

I. 3. Первая проповедь Абсолюта в церкви Святого Духа.

I. 4. На пути к ликбезу.

I. 5. Астральный план.

I. 6. Салон на Большой Батарейной.

I. 7. Форпосты знания.

II. Буддийский рай

II. 1. Транссибирский экспресс.

II. 2. Улан-Удэ.

II. 3. Дацан.

II. 4. Бурятский отрыв.

II. 5. Назад в Европу.

III. Медикаменты и трансмутанты

III. 1. Таллинский вариант.

III. 2. Димедрол.

III. 3. Циклодол.

III. 4. "Сопалс"

III. 5. Месса на Лысой горе.

III. 6. Get your kicks.

III. 7. Тотальное дежа-вю.

III. 8. Перемещение сознания.

III. 9. Магическое бардо.

III. 10. Менты.

III. 11. Попрыгунчик.

III. 12. Йорик.

IV. Блюдодейство

IV. 1. Шпаргалка.

IV. 2. Красногорск - всесоюзный центр спиритизма.

Часть II. Рам в СССР

V. Langermaa

V. 1. Отец Николай.

V. 2. Лангермаа.

V. 3. У Рама.

V. 4. История скитаний.

V. 5. На кухне.

V. 6. Медитация.

V. 7. Участие в процессе - лучший учитель.

VI. Оккультизм в действии

VI. 1. Идеальный медиум.

VI. 2. Процесс пошел...

VI. 3. Сочи.

VI. 4. Рождество на хуторе.

VI. 5. Коммунизму - бой!

VI. 6. Дело врачей.

VII. Люди

VII. 1. География знакомств.

VII. 2. Магическое зеркало.

VII. 3. Гипнотизм и медиумы.

VII. 4. Криптоспиритизм.

VIII. Hare Krishna

VIII. 1. У истоков традиции.

VIII. 2. В гостях у вайшнавов.

VIII. 3. "Московская" мистика.

VIII. 4. Мнение эксперта.

IХ. Эзотерическое подполье

IX. 1. Китайский кабинет.

IX. 2. Черный Агитатор.

IX. 3. В Москве на Щелковской.

IX. 4. Астматол.

IX. 5. "Эзотерическое подполье".

IX. 6. Орденская разведка.

IX. 7. Женя-Адмирал.

Х. Балтийская альтернатива

Х. 1. Орден Золотого креста.

Х. 2. Пивной путч.

Х. 3. Имперская канцелярия .

Х. 4. Эфирные эксперименты.

Х. 5. Магическая география.

Х. 6. В поисках чудесного.

Х. 7. Tантра.

Х. 8. Факультатив по-русскому.

ХI. Йога и йогнутые

XI. 1. Индийские йоги - кто они?

XI. 2. Инициация.

XI. 3. Лангермаа как всесоюзный центр психотроники.

XI. 4. Гена и Рэд.

XI. 5. Паша.

XI. 6. Арлекин.

ХII. La Dance Macabre

ХII. 1. Индульгенции.

ХII. 2. Уленшпигель.

XII. 3. Ханка-йога.

XII. 4. Панчататтва.

XII. 5. Магические битвы.

XII. 6. Викинг.

XII. 7. "L".

ХIII. Kaasiksaare

XIII. 1. Кришна-трип.

XIII. 2. "Перетрем тему, брат".

XIII. 3. Вяйно.

XIII. 4. Мы с Ычу ищем дом.

XIII. 5. Переезд.

XIII. 6. Ночной пожар.

XIII. 7. Тексты.

XIII. 8. Арт-форум.

ХIV. Автотранс

XIV. 1. "Автотранс".

XIV. 2. Первая группа йоги.

XIV. 3. Школа каратэ.

XIV. 4. Мои университеты.

XIV. 5. Магическое шоу Льва Бендиткиса.

XIV. 6. Братья-мусульмане.

XIV. 7. Икром.

XIV. 8. Али-Паша в Эстонии.

ХV. He has overcome

XV. 1. Московские гости.

XV. 2. Нуль-философия.

XV. 3. Знаменитые мастера и анонимные риши.

XV. 4. Рам и соседи.

ХV. 5. Письмо Косыгину.

XV. 6. We have overcome.

XV. 7. Отъезд.

Часть III. Выезд

ХVI. Дан приказ ему на Запад...

XVI. 1. Новые перспективы.

XVI. 2. Тройной агент.

XVI. 3. Две ложи.

XVI. 4. Пустые контуры.

XVI. 5. "Белый лотос".

XVI. 6. Технология самадхи.

XVII. Московский паноптикум

XVII. 1. Бэри-бэри.

XVII. 2. Аниль.

XVII. 3. Джайнизм

XVII. 4. Исмаилиты.

XVII. 5. Cuba libre.

XVII. 6. Бледная дама.

XVII. 7. Талант артиста.

XVII. 8. Рer aspera ad astra...

XVII. 9. Царь ужаса.

XVIII. Мистерии Евразии

XVIII. 1. Красные сны.

XVIII. 2. Белое небо Похъёлы.

XVIII. 3. Священные танцы Индостана.

XVIII. 4. Алхимия дао.

XVIII. 5. Экзорция.

XVIII. 6. Спецслужбы идут по следу.

XVIII. 7. Фабрика грез.

XVIII. 8. Тайна Святой Руси.

XVIII. 9. Снегирев.

ХIХ. Пярнуский сезон

XIX. 1. Аарма.

XIX. 2. Пярнуский театр.

XIX. 3. Show must go on!

XIX. 4. Цыплят по осени считают.

ХХ. Interconti

ХХ. 1. Американская весна.

ХХ. 2. Hi, how're you?

ХХ. 3. У Кэт.

ХХ. 4. Латинская партия.

XX. 5. Карбонарии и агни-йоги.

ХХ. 6. Комиссары Шамбалы.

ХХ. 7. Дом на набережной.

ХХ. 8. Шкурное дело.

ХХ. 9. Отлет.

ХХ. 10. Послесловие.

ХХ. 11. "Белый снег Колумбии".

Источник:

http://www.guzmanmedia.com