Школа над морем

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. Шпион на Медвежьей горе

Трудовые дни для маленького Ивасика начинались очень рано. И это правда были трудовые дни, полные хлопот, тревоги, радости и волнений.

Мальчик просыпался от ласкового прикосновения теплого солнечного луча. Он жмурил глаза и сладко потягивался всем своим маленьким тельцем. И каждый раз его поражало одно и то же: это загадочное, непрерывное движение в комнате. Ничто не стояло на месте: золотые пылинки, пронизанные солнцем, танцевали и кружились столбом возле кровати, по стенам прыгали солнечные зайчики. На глазах у Ивасика у них вырастали длинные уши и куцые хвостики, и эти хвостики пресмешно тряслись, будто зайчонок чего-то сильно перепугался. Длинный луч скользил по полу и забирался даже на шкаф. Стенные часы хотя и висели неподвижно, но они тоже, безусловно, жили. Маятник качался, и в такт ему сердитые часы все время приговаривали: «Нет, не так! Нет, не так!» И что бы ни делал Ивась, все не нравилось часам, все было не так... Умывшись и наскоро позавтракав, Ивась бежал к морю. По дороге он навещал гнездо желтобрюшки. Она свила его на земле, на склоне невысокого обрыва. Ивась с радостью убеждался, что за ночь в гнезде прибавилось еще одно яичко.

Теперь можно прямо к морю! Но тропинку пересекала целая орда муравьев. Муравьи рыжие, как красная глина; они передвигались бесконечными полками и несли беленькие личинки. Ивась надолго задерживался возле муравьев. Он преграждал им путь тонкими прутиками, камешками, но ничто не могло остановить их продвижения. Он отнимал у них личинки и, осторожно разодрав нежную, как паутина, кожицу, рассматривал, затаив дыхание, что там в середине. В каждой личинке лежал, поджав лапки, влажный белый муравей...

Потом мальчику встречался по дороге совсем-совсем особенный, невиданный жук с длинными усищами. Потом Ивась находил круглое осиное гнездо, приклеенное к скале, затем долго ловил и искал в траве изумрудную ящерицу... И, когда наконец он добирался к морю, бывало уже заполдень...

Море - это такая неисчерпаемая сокровищница, что тут бледнеют все описания. Достаточно вспомнить о головастых мальках бычков, фантастических медузах, маленьких раках и, главное, о крабах... И все это можно поймать своими собственными руками, все это можно принести домой и посадить в банки! Неудивительно, что юный охотник частенько забывал об обеде и дед Савелий отправлялся его искать.

А после обеда - снова на берег! На море появились белые барашки, белые, как первый снежок.

Солнце припекает горячо, на горизонте виднеется пароход, рыбацкие парусные лодки словно застыли в синей дали.

Незаметно наступает вечер. Величественное, кровавое солнце опускается за море, озаряя небо огненными факелами. Вот оно совсем исчезло, нырнуло в бездну, а восток еще пылает изменчивым, трепетным отсветом зарева.

Нагруженный богатой добычей, бесконечно усталый, Ивась влезает на огромный камень. Гладкий, отполированный морскими волнами камень теплый, как ладонь человека. Мальчик сидит и задумчиво смотрит, как тонет в море последний зеленоватый луч. Мальчик сидит долго, забыв и крабов и медуз, а камень постепенно охлаждается, отдавая свое тепло ночи, морскому ветру, шуму прибоя...

И здесь, на камне, его снова находил дед Савелий.

Утром мать собирается плыть на лодке в море.

- Мама, поймай мне морского конька!

Ивась гладит потрескавшуюся, грубую руку матери.

Марина поспешно целует сына:

- Поймаю.

- А ты не забудешь, мама?

- Ну как же можно забыть?

Морской конек, это фантастическое создание, действительно напоминающее конскую голову, давно уже не дает покоя мальчику. Ему так хочется иметь такого конька в своем самодельном аквариуме!

Отчаливает лодка, за ней другая, третья... Белоснежные паруса распластываются, как лебединые крылья, все дальше и дальше уплывают лодки, они едва виднеются, а Ивась все стоит на берегу, и ему кажется, что он все еще видит красный платок матери в голубой дали.

Море и небо... Caшкo отчаливает и, не поднимая паруса, не спеша гребет веслами. Дует свежий, теплый ветер, но море спокойно: Синий простор, солнце и тишина. Только тихо плещется у берега ленивая волна. Едва-едва покачивается челн. На белом борту ярко краснеют буквы: «Отличник». Как хорошо лечь на спину и беззаботно глядеть на небо! Челн качается, словно колыбель. Тишина, голубизна неба, солнце, ветерок, пропитанный солью... Дышит море...

- Мальчик! Эй, мальчик!

Сашко Чайка вздрагивает от неожиданности. Он видит на берегу незнакомого человека. Он бос, одна нога у него перевязана, кожаная сумка надета через плечо.

- Мальчик, греби сюда! Есть дело!

Какое может быть «дело» у этого человека? Что он такой? Что ему нужно от Сашка?

Чайка нерешительно берется за весла. Гребет. Челн ткнулся носом в песок.

- Послушай, мальчик, здесь у вас есть дачники?

- Есть, - отвечает Сашко. - У Захара Мьякоты, у дядьки Сильвестра...

- У бабки Горпины, у тетки Мотри... Хи-хи-хи...

- Таких у нас в Слободке нет.

- Знаю. Я пошутил. Я люблю шутить... - Незнакомец огляделся по сторонам.

- Помню, как сказал мне однажды Буденный (я у него в армии служил): «И когда ты, Петр, перестанешь шутить?» Ну, это я так вспомнил. А ты что, гуляешь? Может, ты пионер?

- Пионер.

- У меня, сынок тоже пионер. Владимиром зовут. В честь Владимира Ильича Ленина. А тебя как зовут?

- Сашко.

- Хорошее имя. Был такой полководец - Александр Македонский Не учил истории? Имя боевое... А челн у тебя исправный, хороший?

- Хороший.

- А ты, значит, капитан... Хи-хи-хи... Часы у тебя есть?

Незнакомец снова огляделся по сторонам. Вокруг - никого не видно.

- Нет? Какой же ты капитан, если у тебя нет часов?

- Да так.

- А хорошо здесь! Я сюда на дачу приехал Дачник. Только вот несчастье какое - нога заболела. Ходил в больницу, доктор говорит, что надо в город ехать. Хе-хе... Хорошо ему говорить. А как же я туда дойду с больной ногой? Не подвезешь ли ты меня в челне? Я отблагодарю. Я могу тебе даже...

Незнакомец порылся в кармане, и на солнце сверкнули серебряные часы.

- Могу их подарить тебе. Хи-хи-хи! Конечно, если бы часы были очень дорогие то я бы тебе их не отдал. Но все же часы хорошие... Идут, хе-хе... Подвезешь, Сашко?

Было что-то неприятно вкрадчивое в его словах, в движениях. И Сашку почему-то вспомнился Кажан. Вспомнился разговор о его аресте. Вспомнились рассказы брата Лаврентия про нарушителей границы. «Чего он все оглядывается? ­ подумал Сашко. - Как будто боится...»

- Что ты так долго думаешь? Повезешь? Через два часа будешь дома...

И тогда у Сашка созрело решение.

- Садитесь,- сказал он. - Только не обманите. Часы обещали отдать.

- Какой же может быть обман? - уверял незнакомец, садясь в челн. - Я сам буду грести. А ты садись у руля.

У незнакомца вначале были другие планы. Он хотел захватить челн и плыть самостоятельно в город. Но от этого пришлось отказаться. Во-первых, возле «Отличника» всегда находился кто-нибудь из пионеров, во-вторых, на море можно было встретить лодки слободских рыбаков; все они прекрасно знали пионерский парус, и незнакомый человек в этом челне неминуемо вызвал бы подозрение. Другое дело, если в челне будет пионер. Воспользоваться челном ночью тоже было небезопасно – и ночью тоже много рыбаков выезжало на ловлю. Была, конечно, возможность проскочить незаметно, но незнакомец не хотел рисковать лишний раз.

Сашко управлял рулем и молча рассматривал своего пассажира. Тот прекрасно справлялся с веслами, Челн плыл полным ходом.

- Жаль, что нельзя распустить парус, - сказал незнакомец. – А я думал, что будет попутный ветер.

- Нет, ветер дует в лицо - ответил Сашко.

И вдруг незнакомец бросил весла и посмотрел на берег. В его зеленых глазах загорелись злые огоньки.

- Стой! - крикнул он. - Ты куда правишь? Куда мы плывем?

У Сашка сильно билось сердце, но он спокойно ответил:

- В город.

- Врешь!

Челн покачнулся, и в один миг незнакомец очутился возле мальчика.

- Змееныш! - прошипел он, озираясь во все стороны и выхватывая револьвер.

Вдали виднелось несколько лодок. Сашка понял, что помощь далека от него. Он откинулся на бок и быстро поднял весло. Но ударить незнакомца по голове не успел. Весло со свистом разрезало воздух и стукнулось о дно челна. В тот же миг сильные руки схватили Сашка, и после короткой борьбы мальчик упал за борт.

Голова Сашка скрылась под водой, но он вынырнул и увидел, что враг повернул челн, натянул парус и быстро удалился с попутным ветром. И тогда, напрягая все свои силы, Сашко поплыл. Плавал он чудесно, но до берега было далеко. И голова его была так тяжела, как будто ее сдавили стальные тиски. «Он, верно, здорово меня стукнул», промелькнула мысль. Сашко пытался еще плыть, но с каждым взмахом рук силы оставляли его И с ужасом он понял, что ему не доплыть до берега.

Олегу Башмачному вздумалось навестить пещеру, в которой он когда-то спрятал браунинг. Чудесная пещера! Это ничего, что на дворе конец мая и повсюду ярко-зеленая растительность, это нисколько не мешает полярному исследователю прожить долгую зиму в ледяной пещере.

И что это за чудесный уголок! Тут можно разводить костер, тут можно устроить из сена самую удобную постель и долгими полярными ночами слушать завывания пурги и голодный рев белых медведей. Можно, конечно, ходить и на охоту. Хорошо бы позвать зимовать с собой еще и Нагорного. Он храбрый хлопец. Он даже смерти не испугался, когда его «синие» вели на расстрел.

Олег решил похозяйничать веником из связанных веток он чисто-начисто вымел «пол» пещеры, сложил из камней стол и два стула, пробил оконце. Из травы и прошлогоднего сухого бурьяна смастерил неплохую постель.

Довольный своей работой, Олег вышел из пещеры и сел на пороге. Далеко внизу голубым ковром раскинулось сияющее, лазурное море.

«Ну, я теперь - совсем как Робинзон, - подумал Олег. - Вот только бы еще подзорную трубу, и все!»

Вон рыбацкие шаланды. Отсюда кажется, что они и не движутся, что стоят они, застыв на одном месте. Далеко-далеко белеет стая чаек. Они – как клочки белой бумаги... Собрались все в одно место. Верно, нашли какую-нибудь поживу. А вон и лодка. И до чего она похожа на их «Отличника»! Да это и есть он самый, «Отличник»! В лодке двое. И Олег сразу вспоминает, что, пробираясь сюда, он видел на берегу Сашка Чайку с веслами на плече: Ну, конечно, это он! Пламенеет его красная майка. Сашко у руля. А кто же с ним другой?

И вдруг Олег вскакивает с места. Он видит, как в лодке начинается какая-то борьба. Мгновенье - и фигурка в красной майке летит за борт и исчезает в воде. А тот, другой, тот ставит поспешно паруса и поворачивает лодку обратно.

В первую минуту Олег застывает от растерянности и испуга. Он понимает, что на его глазах совершилось что-то непоправимое и злое. Но во вторую минуту мальчик уже бежит к берегу, перескакивая на бегу через камни, пробираясь через кусты цепкого терновника. Он уже не смотрит себе под ноги, он проваливается в ямы и с трудом выбирается оттуда, не обращая внимания на тупую боль в колене. С берега он видит голову Сашка, которая в последний раз появляется над водой и снова исчезает. Недолго думая, Олег скатывается вниз, прямо на влажный прибрежный песок. Сорвав с ног тапочки; он бросается в море.

Как он схватил Сашино безжизненное тело, как он выплыл с ним на берег, Олег не мог вспомнить. Сашко лежал распростертый на песке, неподвижно и неестественно вытянувшийся.

- Сашко, - прошептал Олег и упал рядом с ним на колени. - Саша! - повторил он погромче, расталкивая товарища. - Сашко! - Крикнул он изо всех сил, чувствуя прилив непобедимого страха.

«В больницу!» подумал Олег и, вскочив на ноги, попробовал поднять Сашка к себе на плечи и понести. Послышался глубокий вздох. Сашко широко открыл глаза и стал приходить в себя. Зашевелились губы, он хотел поднять голову но снова тяжело упал на песок.

- Лежи! - приказал Олег.

- Шпион! Где шпион - делая неимоверное усилие, выговорил Сашко.

Какой шпион? Кругом такой прекрасный день, такое голубое, искрометное море. Какой шпион?

И вдруг Башмачный понимает все: шпион там, он остался в море, на пионерском паруснике.

Мальчик взглянул на море. Вдали на белой. лодке виднелся широко развернутый легкий парус.

- Шпион! - сказал он громко и безнадежно. - Шпион!

Что делать? Бежать сейчас же в Слободку, звать людей, бить тревогу? А как же Сашко? Одного его оставить нельзя.

- А-гми-гми-гми... А-гми-гми-гми...

На повороте дорожки показывается мальчишка. Он плачет. Он, всхлипывая, вытирает рукавом глаза и мычит: «А-гми-гми, а-гми-­гми»

И таким знакомым, таким милым показалось Олегу сейчас это заплаканное личико!

- Так это же Кирюха Федорович! - вспоминает Башмачный.

Кирюха, должно быть, тоже узнает Олега, потому что сразу перестает плакать, очевидно вспоминая все чудесные вещи, подаренные ему Олегом: и пуговичку, и резинку, и пробку для пугача.

- Ты чего плакал? - спрашивает Башмачный.

- Батька побежал... гми-гми... в сельсовет.

А мне сказал: «Смотри, куда... гми-гми... шпион пойдет». А шпион спрятался, и я... гми...гми­-гми... я и не уследил...

И Кирюха хотел снова залиться плачем, но не успел. Взглянув на море, он крикнул:

- Пограничники! Вот теперь-то они поймают шпиона!

Быстроходная лодка пограничной охраны шла прямо к берегу, к тому самому месту, где был сейчас Олег.

Мотор весело тараторил, отдаваясь в море эхом. Метров за шестьдесят от берега пограничники выключили мотор и только тогда услышали истошный крик Олега.

Показывая на далекий белый парус, мальчик исступленно кричал что-то о шпионе.

И снова затараторил мотор, а Кирюха сказал, вытирая рукавом нос:

- Это батька позвонил им из сельсовета по телехвону. (Кирюха Федорович упорно не желал выговаривать букву «ф» и заменял ее сразу двумя: «х» и «в».)

Сашко сделал усилие и, неожиданно поднявшись, сел. Он тоже смотрел вслед лодке пограничной охраны и тихо, задыхаясь от радости, с пылающими глазами, выговорил:

- Ну, теперь поймают!

Первой косяк скумбрии заметила шаланда, на которой была Марина Чайка вместе с двумя рыбаками. Рыба «играла». На шаланде быстро и бесшумно заработали весла, длинная сеть развернулась в море. Бросила сети и другая подоспевшая в это время шаланда, и косяк серебряной рыбы очутился в громадном четырехсотметровом кольце.

На длинных веревках плюхнули в воду тяжелые, налитые свинцом щуки «паламиды». Скумбрия, испуганная нахальным вторжением хищников и не подозревая, конечно, что это только деревянные, раскрашенные изображения их.

Когда шаланды, доверху полные богатым уловом, уже возвращались к пристани, на околице Слободки застрекотали выстрелы. Марина увидела издали фигуры пограничников, цепочкой наступавших на невидимого врага. Кто-то на пристани крикнул, что ловят шпиона. Люди со всех сторон сбегались к месту происшествия. Некоторые бежали с охотничьими ружьями, некоторые с заступами, некоторые просто с тяжелыми палками. Опережая всех, побежала за околицу и Марина Чайка с веслом на плече. Она увидела, как из крайней хаты выскочил дед Гурий и с дробовиком в руках тоже поспешил за остальными. Марина подбежала к нему и крикнула, не останавливаясь:

- Куда, дедушка?

- Волка бить!

И правда, было похоже, что в мирную овчарню средь бела дня заскочил волк.

- Давайте меняться, дедушка! Берите весло, а мне дайте ружье.

Но дед Гурий был человек упрямый. Нет, он и сам еще не разучился стрелять, а Марина, мол, может прекрасно стукнуть волка и веслом.

Уже за Слободкой Марина узнала все подробности. Слух о нарушителе границы в одну минуту облетел всю Слободку. Было известно уже и то, что шпион едва-едва не утопил Сашка и что Олег спас товарища от смерти. Нарушитель сразу заметил, что пограничники повернули свою лодку прямо вслед за ним. Возможность уйти от погони у него оставалась только одна: это подвести парусник к берегу и исчезнуть в каком-нибудь овраге, замести свой след меж бесчисленных скал и камней в невысоких прибрежных горах. Шпион так и сделал, но спрятаться ему не удалось. Следом за ним на берег высадились пограничники. Они шли по его пятам. Враг уже видел свою гибель, но жизнь он решил продать дорого. Он залег между камнями на Медвежьей горе, обрывистой и отвесной круче, куда вела только одна крутая и узкая тропинка. Здесь, притаившись между камнями, он легко мог бы перестрелять по одному каждого, кто осмелился бы ступить на эту тропинку. А сзади зияла пропасть, обрыв.

Пограничники окружили гору. Тропинкой они не пошли. Поддерживая друг друга, медленно, с большими усилиями они лезли прямо по камням, с трудом пробираясь вперед шаг за шагом. Шпион стрелял вниз из револьвера, но пограничники не отвечали. Зверя надо было взять живьем. Ему предложили сдаться. Ответом. на это были новые выстрелы.

Шпион с горы видел людей. Они бежали к обрыву. И бежали они не из простого любопытства.

Патронов оставалось мало. Враг понял, что развязка наступает слишком быстро. Его взгляд остановился на огромных камнях, поросших серым мхом. Стремительное движение рук – и тяжелые камни, подпрыгивая, с грохотом покатились вниз. Камни пронеслись лавиной в нескольких шагах от красноармейцев.

Пограничники залегли за длинным каменным выступом. Он похож был на природную вершину каменной траншеи. Выступ оберегал и от пуль и от камней. Но высовывать из-за него голову и наступать дальше было небезопасно. Красноармейцы лежали, открыв огонь из винтовок. Так прошло десять минут... двадцать. Это начало беспокоить человека на горе. Шпион приподнялся и огляделся вокруг. И вдруг он понял, чего ожидают пограничники. Они знают, что выстрелы не повредят человеку, прикрытому камнями. Они только отвлекают внимание врага от его тыла. А в то же время неожиданная опасность явилась как раз оттуда.

Шпион увидел позади себя, на крутых склонах пропасти, толпу рыбаков. Впереди всех быстро поднималась женщина с веслом в руках. Шпион прицелился н выстрелил, но рука изменила ему. Женщина не остановилась. Она молча, упорно продвигалась вперед. Ее руки хватали редкий кустарник, ноги использовали каждую незначительную опору.

«Через пять минут она будет уже здесь», подумал шпион. Обороняться на два фронта он уже не мог. Пограничники вышли из своего прикрытия и двинулись вперед.

И вдруг неожиданно на узкой тропинке показался ребенок. Это был мальчик лет семи, не старше. Шпион ясно видел его светлые волосы, его маленький выпуклый лоб. Он бежал вверх по дорожке. Дорожка была слишком крута, мальчик запыхался, но все же с воинственным видом продолжал размахивать своим игрушечным ружьем. Он даже остановился, зарядил ружье пробкой и выстрелил. Этого ему показалось мало. И, повесив ружье через плечо, он наклонился, поднял камень и швырнул его в ту сторону, где, по его мнению, прятался враг.

- Вот тебе! - долетел до шпиона детский выкрик.

Мальчика на опасной дорожке (это был Ивась) заметили и пограничники. Шпион увидел, как двое из них метнулись налево. Они что-то кричали и бежали к мальчику. Было ясно, что они хотели перехватить его и не пустить дальше. В ту минуту, когда Ивасик появился на тропинке, у шпиона оставался всего лишь один патрон.

«Пора кончать», подумал он, и, когда красноармейцы были уже всего в нескольких шагах от мальчика, шпион в последний раз поднял руку с револьвером и прицелился. Он целился внимательно, прямо в выпуклый лобик мальчугана. Но в то мгновенье, когда выстрел должен уже был раздаться, кто-то крикнул сзади приглушенным, коротким криком. Марина Чайка была в трех шагах от врага. Рука шпиона дрогнула, но выстрелить он все же успел. Ивась взмахнул руками и упал, упал, как травинка, подкошенная косою.