ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой Годфри делает то, что сделал бы на его месте каждый человек, потерпевший кораблекрушение

Ночь прошла без происшествий. Оба путешественника, утомленные волнениями и ходьбой, спали так безмятежно, будто занимали самую комфортабельную комнату в особняке на Монтгомери-стрит.

Утром 27 июня, при первых лучах солнца, их разбудило пение петуха.

Годфри сразу вспомнил все, что с ним приключилось, тогда как Тартелетт долго тер глаза и потягивался, прежде чем вернулся к действительности.

— Наш сегодняшний завтрак будет таким же, как и вчерашний обед? — спросил он, наконец.

— Боюсь, что да, — ответил Годфри. — Зато, надеюсь, сегодняшний обед будет удачнее.

Лицо учителя танцев выразило досаду. Где же чай и сандвичи, которые обыкновенно приносили ему прямо в постель? Неужели он не дождется звонка к завтраку и не сможет до этого проглотить даже чашки чая?

Однако нужно было принять решение. Теперь Годфри прекрасно понимал, что все дальнейшее будет зависеть только от него одного. На его спутника ни в чем нельзя положиться. В пустой коробке, заменявшей Тартелетту голову, не могло зародиться ни одной практической идеи. Годфри должен был думать, изобретать, решать за двоих.

И тут он подумал о своей невесте Фине, от которой так безрассудно отказался, отложив женитьбу до возвращения, о дяде Виле, которого так неосмотрительно покинул; затем, повернувшись к Тартелетту, произнес:

— Для разнообразия вот еще несколько ракушек и полдюжины яиц!

— А их никак нельзя испечь?

— Нет! — ответил Годфри. — Но что бы вы сказали, дорогой Тартелетт, если бы у нас и этого не было?

— Я сказал бы, что на нет и суда нет, — сухо ответил учитель танцев.

Пришлось довольствоваться более чем скудной трапезой.

После завтрака Годфри стал обдумывать свое положение и решил продолжить начатое накануне изучение местности. Прежде всего надо было определить, по возможности, в какой части Тихого океана произошла катастрофа с «Дримом», потом — попытаться найти ближайший на побережье населенный пункт и установить на месте, что делать дальше: телеграфировать дяде и ждать его распоряжений или сразу же уехать на родину с попутным кораблем.

Годфри рассуждал достаточно разумно: если перейти второй ряд холмов, живописные очертания которых вырисовывались из-за деревьев, то может быть удастся что-нибудь разузнать. И он решил потратить на необходимую разведку час или два, а если понадобится — всю первую половину дня.

Годфри огляделся вокруг. Петухи и куры отыскивали себе корм в высокой траве. Агути, козы и бараны паслись на лугу у кромки леса.

Чтобы удержать на одном месте домашних птиц и животных и не водить их за собой, Годфри решил оставить около них для присмотра Тартелетта. Последнему показалось даже забавным превратиться на несколько часов в пастуха. Однако он все же задал вопрос:

— А что будет со мной, Годфри, если вы погибнете?

— О, этого не бойтесь, милый Тартелетт, — успокоил его юноша. — Я только пройду через лес и сейчас же вернусь на лужайку. Только, пожалуйста, никуда не уходите.

— Не забудьте телеграфировать вашему дяде Вилю, чтобы он поскорее перевел нам сотни три-четыре долларов!

— Ну, разумеется! Я тотчас же пошлю телеграмму или, в крайнем случае, письмо, — ответил Годфри, не желая лишать Тартелетта его иллюзий хотя бы до тех пор, пока он сам не узнает толком, где они находятся и на что можно рассчитывать.

Он пожал учителю руку и углубился в чащу леса, определяя направление по солнечным лучам, которые, однако, едва пробивались сквозь густую листву. Он шел к высоким холмам, скрывавшим восточный горизонт.

Не было никаких тропинок. На земле виднелись иногда отпечатки копыт проходивших здесь четвероногих. Два или три раза Годфри даже показалось, будто в чаще промелькнуло несколько животных из породы жвачных — не то оленей, не то лосей, но, к счастью, не было заметно никаких следов хищных зверей вроде тигров или ягуаров.

Вокруг, в густой заросли деревьев, порхали сотни диких голубей, в чаще скрывались орланы и тетерева. Оглашали воздух пронзительными криками пестрые попугаи, а высоко в небе парили ягнятники с пучками щетинистых перьев под клювом, похожих на какаду. Однако ни одна из пород пернатых не была достаточно специфичной, чтобы определить, на какой широте находилась эта местность.

То же самое можно было сказать и о породах деревьев. Это были примерно те же разновидности, что и в той части Соединенных Штатов, которая включает в себя Нижнюю Калифорнию, залив Монтрей и Новую Мексику. Здесь росли земляничники,[20] цветущие кусты кизила, клены, березы, дубы, пять или шесть разновидностей магнолии и сосна, вроде той, какая встречается в Южной Каролине, а на лужайке — оливковые деревья, каштаны, кусты тамаринда, мастики и мирты — все, что можно встретить на юге умеренной зоны. Между стволами было достаточно пространства, чтобы пройти, не прибегая ни к огню, ни к топору. Легкий морской ветерок колыхал верхушки деревьев, а на земле то здесь, то там блестели солнечные блики.

Годфри, одержимый желанием побыстрее достигнуть высот, окаймлявших с востока лесную чащу, пересекал ее наискосок, не думая ни о каких предосторожностях. Определяя путь по направлению солнечных лучей, он прямо шел к своей цели и даже не замечал выпархивающих из-под ног птиц-гидов, названных так оттого, что они летят впереди путешественников. Птицы то задерживались, то отлетали назад, то снова устремлялись вперед, будто желая указать путнику дорогу. Но ничто не могло его отвлечь и, конечно, такая сосредоточенность была вполне понятна. Не пройдет и часа, как должна будет решиться его судьба! Еще немного терпения, и он узнает, легко ли отсюда добраться до первого поселка или города, есть ли здесь люди и можно ли с ними сговориться.

Размышляя о маршруте, проделанном «Дримом» за время семнадцатидневного плавания и невольных отклонений от курса, Годфри пришел к выводу, что земля эта вряд ли могла быть японским или китайским побережьем. Кроме того, солнце, всегда находившееся на юге по отношению к судну, показывало, что «Дрим» не выходил за пределы южного полушария.

За два часа пути Годфри прошел около пяти миль, иногда из-за густоты леса отклоняясь от принятого направления. Тем не менее он был уже недалеко от второй линии холмов. Деревья постепенно редели, сбивались в отдельные группы, солнце свободно просвечивало через высокие ветви. Поверхность почвы все повышалась, и вскоре начался крутой подъем.

Годфри сильно устал, но был полон решимости и не замедлял шага. Не будь такой кручи, он, не задумываясь, пустился бы бежать. Вскоре он поднялся выше зеленой полосы леса, выше самых высоких деревьев. Юноша не оглядывался назад, его глаза по-прежнему были устремлены на оголенный участок земли, видневшийся вверху, в четырехстах или пятистах футах впереди. Эта вершина все еще загораживала восточную часть горизонта.

Из неровной цепи холмов выступал как бы срезанный сверху маленький конус, вознесшийся выше всей стальной гряды.

— Туда! Туда! — подбадривал себя Годфри. — Надо добраться до этой высшей точки! Гребень уже близок! Но что я оттуда увижу? Город? Деревню?.. Пустыню?..

В крайнем возбуждении он продолжал взбираться, сжимая руками грудь, чтобы успокоить биение сердца. Он сильно запыхался, но не мог позволить себе хоть немного передохнуть. До вершины оставалось не больше сотни футов! Еще несколько минут — и он у цели!

Подъем сделался еще круче и шел теперь под утлом в тридцать или тридцать пять градусов. Пришлось карабкаться, цепляясь и руками, и ногами. Годфри хватался за траву, за кусты мастики и миртов, росшие в изобилии до самой верхушки гребня.

Вот он сделал последнее усилие! Голова его поднялась над ровной площадкой конуса, и он упал навзничь, пожирая глазами восточную линию горизонта…

Перед ним простиралось море, сплошное море, сходящееся с небом на расстоянии приблизительно двух десятков миль.

Годфри обернулся…

Везде только море — и с запада, и с севера, и с юга — со всех сторон бесконечное море!

— Остров…

От одного этого слова можно было прийти в отчаяние. Мысль о том, что он находится на острове, до сих пор не приходила ему в голову. Но это было так! Воображаемый перешеек, который мог связать эту землю с материком, внезапно исчез. Годфри чувствовал себя, как человек, который заснул в лодке, а пробудившись, увидел себя в океане — без руля и без ветрил.

И все же Годфри быстро овладел собой. Ничего не оставалось, как смириться с положением Робинзона. В ближайшее время рассчитывать на спасение не приходилось. Нужно было надеяться только на себя, на свою находчивость и терпение.

Теперь надо было определить как можно точнее, где находится остров, открывавшийся взору со всех четырех сторон. Неправильная окружность его, по-видимому, не превышала шестидесяти миль: с юга на север он имел около двадцати миль, а с востока на запад — не более двенадцати.

Центральная часть, вплоть до гребня холмов, увенчанного плоским конусом, покрыта была сплошным лесом. Отсюда можно было сойти по откосу к самому побережью — на другую сторону острова.

Остальное пространство было занято прерией, где виднелись группы деревьев, и песчаными отмелями, над которыми громоздились скалы, образуя далеко уходящие в море мысы. Берег был прорезан несколькими заливчиками и бухтами, в которых могли укрыться по две или по три рыбачьих лодки. И только бухта, в которой потерпел крушение «Дрим», занимала от семи до восьми миль в ширину. Она походила на открытый рейд с береговой линией наподобие тупого угла. Но никакое судно не могло бы там укрыться от ветра — разве только от восточного.

Что же это был за остров? Каково его географическое положение? Относился ли он к какому-нибудь архипелагу или лежал уединенно в этой части Тихого океана?

Во всяком случае, насколько хватало глаз, вокруг не видно было никакого другого острова: ни большого, ни маленького, ни низменного, ни гористого.

Годфри еще раз приподнялся и внимательно осмотрел горизонт, но на линии, соединяющей небо с землей, по-прежнему ничего не увидел. Если с подветренной стороны и находился остров или берег материка, то где-то очень далеко.

Тогда, призвав на помощь все свои знания по географии, юноша попытался определить примерные координаты этого острова. Рассуждал он таким образом:

В течение семнадцати дней «Дрим» почти не уклонялся от направления на юго-запад. При скорости в сто пятьдесят или сто двадцать миль в сутки он должен был пройти около ста пятидесяти градусов. С другой стороны, было очевидно, что экватор он перейти не успел. Следовательно, остров или архипелаг, частью которого мог быть этот остров, находился между 160 или 170 северной широты.

Если Годфри не изменяла память, в этой части Тихого океана не было другого архипелага, кроме Сандвичевых островов.[21] Но ведь по океану, вплоть до берегов Китая, рассеяно множество небольших островов. Поди, знай, на котором ты находишься!

Да, впрочем, это не имело никакого значения. При всем желании Годфри не мог отправиться на поиски другой, более гостеприимной земли.

— Ну что ж, — сказал он себе, — раз мне неизвестно его название, то пусть он называется островом Фины, в память той, которую я покинул, пускаясь бродить по свету.

Теперь надо было узнать, не населен ли остров в той части, которую Годфри еще не посетил.

С вершины конуса нельзя было заметить никаких признаков туземного населения: ни жилищ где-нибудь среди прерий, ни домиков на краю леса, ни рыбачьих хижин на берегу.

Море было таким же пустынным, как и остров: ни одного корабля не появлялось в широком поле зрения, открывавшемся Годфри с вершины конуса.

Расследование было закончено, и Годфри ничего больше не оставалось, как спуститься к подножью холма и вернуться на лесную опушку, где его ожидал Тартелетт. Когда он уже приготовился к спуску, его внимание привлекла группа громадных деревьев у северного края прерии. Это были настоящие гиганты, каких ему еще не приходилось видеть до сих пор.

— Пожалуй, там стоит поселиться, — подумал он вслух. — Именно там мы и поищем подходящее место для жилья, тем более, что я, кажется, вижу отсюда ручеек. Он вытекает из центральной цепи холмов и вьется по всей долине. Нужно будет посвятить завтрашний день обследованию этой части острова…

На юге был несколько иной пейзаж. Леса и прерии занимали здесь небольшое пространство, вытесненное широким песчаным ковром, на котором кое-где попадались живописные скалы.

Но каково же было удивление Годфри, когда он вдруг заметил легкий дымок, поднимавшийся из-за скал!

— Неужели там кто-нибудь из наших спутников? — вскричал он. — Нет! Это невозможно! Не могли же они со вчерашнего дня забраться так далеко, на много миль от рифа. Быть может, это рыбацкий поселок или какая-нибудь туземная деревушка?

Годфри напряженно вглядывался. В самом деле, был ли это дым, или только легкое облачко, относимое ветром к западу? Здесь можно было ошибиться. Во всяком случае, оно быстро рассеялось в воздухе и через несколько минут совсем исчезло.

Еще одна погибшая надежда!

Юноша в последний раз посмотрел на море и, окончательно убедившись, что там ничего не видно, стал спускаться по склону холма; потом углубился в чащу леса и еще через час вышел на лужайку.

Там поджидал его Тартелетт среди своего двуногого и четырехногого стада. Чем же занимался все это время учитель танцев? Все тем же: изо всех сил тер один о другой два куска дерева, стараясь добыть огонь. Работал с упорством, достойным лучшего применения.

— Ну, как? — спросил он издалека, заметив Годфри. — Удалось вам найти телеграфное отделение?

— Оно закрыто, — ответил Годфри, все еще не решаясь открыть учителю всей правды.

— Ну, а почта?

— И почта оказалась закрытой… Но сначала пообедаем… Я умираю от голода!.. Позже я вам все расскажу…

В это утро Годфри и его спутнику пришлось довольствоваться той же скудной трапезой, состоявшей из еще не иссякших запасов сырых яиц и моллюсков.

— Очень здоровый режим! — уверял Годфри Тартелетта. Однако учитель танцев придерживался другого мнения.

Загрузка...