Школьные годы чудесные

Глава 22

Глава 22

Лечение учащегося Янкеля

Сегодня утром Светлана на стадион не пришла. Я разочарованно пробежал три круга, подтянулся 15 раз, покачал пресс и решил, что на сегодня хватит.

Maman покормила меня завтраком и, пока я уминал яичницу с сосисками, поинтересовалась, как я вчера сходил на дискотеку.

- Ты же со Светой ходил?

Я кивнул и добавил:

- А сегодня в кино собрались после уроков – со Светкой и пацанами.

- Светлана хорошая девочка, - согласилась maman. – Только вы там …

Она замялась. А мне стало смешно.

- Что? – улыбаясь, поинтересовался я. – И где это там?

Maman укоризненно вздохнула, покачала головой и сказала:

- Раньше времени меня бабушкой не сделайте!

- Ма! – засмеялся я. – Ну, какая из тебя бабушка? Ты вон у меня, как девушка молоденькая!

Я чмокнул её в щеку. Maman почему-то зарделась.

Светка встретила меня взлохмаченной, с прической «взрыв на макаронной фабрике», в домашнем халатике сонной и вялой, как осенняя муха.

- Подожди меня здесь! – она поставила мне табуретку в прихожей. – Мне пять минуточек надо.

Пять не пять, но минут через десять передо мной стояла прежняя собранная, аккуратно причесанная Светлана, словно отличница с плаката.

- Пойдём?

- Пошли!

Я забрал у неё портфель. Традиция…

- Вчера батяня с час меня пытал насчет тебя, - пояснила Светка. – Спать не давал. Кто, откуда, чем занимаешься и всё такое. И как у нас с тобой – серьезно или не очень?

Она остановилась посреди улицы, повернулась ко мне и спросила:

- А у нас с тобой серьезно? Или не очень?

Я задумался и ответил:

- Ну, ты ж мне сиськи показывала. Значит, серьезно!

И получил затрещину.

- Дурак! Когда это я их тебе показывала?

Первым уроком у нас в субботу стояла биология. Я довел Светку до раздевалки. Переобулся сам, присел на корточки перед ней, помог снять уличные туфли и обуть сменку. Поймал несколько сочувствующих (Мишка и Андрей) и завидующих (Жазиль, Верка и Майка) взглядов.

Похоже, что у нас с ней взаимоотношения становятся всё крепче и серьезней.

- Иди, я догоню, - сказал ей я. Сам подошел к ребятам, поздоровался.

- Вот так и теряют друзей! – демонстративно вздохнул Мишка. – На девок румяных меняют. Ну, что, идём в кино после уроков?

- Со Светкой, - уточнил я.

- Опять? – вздохнул Андрей. – Ты без неё никуда.

- Это точно! А разве плохо?

Сегодня утром мне не удалось зайти в Астрал исключительно из-за того, что maman была дома. В её присутствии я старался избегать всякого рода занятий магией, включая медитацию, изготовление артефактов и так далее. Maman собиралась заняться уборкой, о чём она мне утром сообщила. Мне пришлось срочно прятать все артефакты к себе в чемодан – нож, антикварный перстень, карандаши-амулеты, а также презент от лесного хозяина Силантия Еремеевича. Я так и не посмотрел, что он подарил на память через банника. Сунул свёрток в рюкзак, да и забыл про него.

Там же, в чемодане, лежали деньги, полученные от Шалвы за лечение его сына Дато.

Изучить бы заклинание-конструкт отвода глаз! Увы, в этом ни домовой, ни банник, ни колдун мне совсем не помощники. Совершенно другой вид магии, другая энергия… А жаль!

На биологии я вполуха слушал Марию Александровну (которую за глаза звали незатейливо Машкой), а сам пытался проанализировать и разобраться в «ловле» и возвращении души в тело на позавчерашнем «излечении» Дениса Устинова.

Задумался, где в теле «прячется» эта самая душа – серебристая субстанция, которая после смерти покидает организм?

Магическое зрение ответа не дало. Я осмотрел практически всех своих одноклассников, учительницу, но кроме выявленных болячек (кстати, не особо опасных) никакой «души» ни у кого не обнаружил.

Подумал, что для получения опыта неплохо было бы попрактиковаться, но где? В больницу меня никто не пустит. А найти человека при смерти – дело хлопотное, да и, пожалуй, опасное.

Внезапно мне стало страшно. Я задумался о последствиях. Точно засунут в какой-нибудь секретный «почтовый ящик» на всю оставшуюся жизнь!

- Ты чего? – вполголоса поинтересовалась Светка. – Тебе плохо?

Я вытер выступивший пот со лба, поёжился.

- Нет, нормально всё.

Мои мыслительные процессы прервал звонок. Я сунул учебник с тетрадью в «дипломат». С истории и обществоведения мы решили не сбегать потому, как Светка нашему примеру не последует, и мне её всё равно пришлось бы ждать.

У двери кабинета биологии стоял Янкель. Мишка и Андрей прошли мимо. Светка остановилась поодаль, ожидая меня.

- Здорово, - буркнул мне Янкель. – Ты тут мне обещал…

Он замолчал, мазнув взглядом по сторонам.

- Здорово! – отозвался я. – Пошли!

- Куда? – удивился он.

- Ну, блин, не здесь же! – ответил я. – Пошли в пионерскую!

Пионерская комната была открыта весь день и закрывалась только на ночь. В этом же кабинете располагался военный музей 141-й стрелковой дивизии. На стенах кабинета висели стенды с фотографиями, схемами сражений и боевого пути дивизии, начиная от Курска и заканчивая Прагой. Вокруг стен стояли стеклянные столы-витрины с различными экспонатами: от тех же фотографий и документов ветеранов войны до солдатских касок, осколков снарядов, мин и элементов обмундирования. В углу, в стеклянном опечатанном шкафу стояло Знамя дивизии, переданное школе на вечное хранение.

В середине пионерской комнаты стоял большой круглый стол, за которым проводились заседания совета пионерской дружины и собрания комитета комсомола.

В дальнем углу возле окна находился стол, за которым иногда сидела старшая пионервожатая школы Лена Русакова, учившаяся на заочке в пединституте.

- Садись! – скомандовал я, блокируя дверь пионерской стулом.

- Зачем? – угрюмо поинтересовался Янкель.

- Надо!

Янкель сел, откинулся на спинку, скептически усмехаясь:

– Ну, и что дальше?

- Ничего!

Я накинул на него заклятие сна, встал рядом и стал работать.

По имеющемуся опыту, полученному в ходе лечения деда Пахома, я направил тонкий луч некроэнергии в середину опухоли, находившуюся у Янкеля в теменной области. Результат проявился тут же – опухоль стала съеживаться, словно усыхая, прямо на глазах. Быстро истаяли даже тонкие паутинки, которые она выпустила вглубь мозга.

Я даже удивился, с какой легкостью проходило исцеление. Может, это было доброкачественное образование? Но в призме магического зрения оно светилось темно-багровым светом, который указывает на тяжесть заболевания. Конечно, опухоль я совсем не убрал, но уменьшил до размера мелкого лесного ореха и закапсулировал, как у деда Пахома в легком. Вот фингалы под глазами да опухший нос лечить не стал. Пусть так походит!

Посмотрел на время – прошло меньше пяти минут. Я разбудил Янкеля, тут же наложив заклятие подчинения, и запретил кому-либо говорить обо мне, как о целителе и маге. Потом развеял подчинение, выводя парня в реальность. Задача-то всё равно на подкорке осталась.

- Ну, что, пошли на уроки?

Янкель встал, покрутил головой, улыбнулся и вдруг бросился на меня. Я от неожиданности остолбенел, а он обнял меня и прижал к себе.

- Антон! Спасибо тебе! – он разжал объятия, хлопнул по плечу. – Правда, не болит. Ну, совсем не болит! Ни капельки!

У него из глаз покатились слёзы:

- Ты себе не представляешь, как мне было хреново! Постоянная головная боль. Даже водка не помогала. А сейчас… Сейчас совсем не болит!

Последние слова он почти прокричал. В дверь сразу застучали, стали ломиться, пытаясь её открыть. Я поспешно вытащил стул.

Дверь распахнулась, в пионерскую ворвалась завуч, а заодно и учитель истории Малевская Людмила Николаевна. Она замерла в проеме, вытаращилась на довольно улыбающегося Янкеля, на меня и спросила, уподобляясь герою фильма «Посторонним вход воспрещен»:

- А что это вы тут делаете?

- Историю учим! – буркнул я, пытаясь пройти мимо завуча из кабинета в коридор. – У нас сейчас история у Максим Иваныча…

- Какую историю?! – взорвалась Малевская. – Что ты мне сказки рассказываешь?

- Да экспонаты мы рассматривали! – подал голос Янкель. – А что, нельзя? Пришли в музей, тут малышня всякая. Выгнали их, закрылись, чтоб никто не мешал. Что такого?

- Так, не уходить! Стойте, ждите.

Малевская прошла в кабинет, огляделась, словно проверяя, все ли стенды на месте, не подрисовали ли мы кому-нибудь усы на фотографии и не спёрли ли Знамя дивизии?

Всё оказалось на месте. Малевская разочарованно вздохнула, махнула рукой:

- Ладно, идите!

Янкель благодарно еще раз хлопнул меня по плечу, опять вводя завуча в ступор. Енкелевич нынешний разительно отличался от Енкелевича прежнего. Хотя бы тем, что с его лица пропало вечно хмурое злобное выражение недовольства. Наоборот, его довольная морда светилась от счастья.

- Как вы поживаете, Людмила Николаевна? Вы прекрасно выглядете!

Этой фразой Янкель окончательно добил Малевскую да так, что она стала заикаться:

- С-с-с-спасибо, х-х-хорошо, Гера! Ступай на занятия.

Но едва Гера отошел метра на два, как она крикнула ему вслед:

- У тебя всё хорошо?

Янкель обернулся, улыбнулся, показал большой палец вверх:

- Прекрасно, Людмила Николаевна!

Я попытался тоже уйти, но Малевская ухватила меня за руку:

- Ковалёв! Не спеши.

Она закрыла дверь пионерской, отсекая нас от любопытных посторонних глаз, и потребовала:

- Рассказывай, что у вас здесь произошло!

Я достал из кармана шоколадный батончик, развернул, откусил. После процедуры с Янкелем, как ни странно, я себя чувствовал вполне нормально, почти без всяких там откатных последствий. Ну, разве что внутри чуть-чуть неуютно было. Но только чуть-чуть, самую малость.

- Прекрати жрать, когда со старшим разговариваешь! – повысила голос Людмила Николаевна.

- Я себя плохо чувствую! – сразу сообщил я. – Голова кружится. Можно, я пройду в медпункт?

- Не ври! – взъярилась завуч.

Я вздохнул:

- Вы мне скажите, что я сделал-то?

И улыбнулся. Завуч замолчала. Я осторожно прошел мимо неё, обернулся и добавил:

- У меня действительно голова болит.

- Медпункт закрыт, - мрачно буркнула мне в спину Людмила Николаевна.

В результате, до кабинета истории я добрался, уже после звонка.

- Курил что ли? – весело поинтересовался Максим Иванович.

- Не, - мотнул я головой. – Малевская задержала.

- Садись!

Я прошел на своё место, сел, достал учебник, тетрадь, дневник.

- Что завуч от тебя хотела? – поинтересовалась Светка.

Я пожал плечами и, в свою очередь, спросил:

- Сегодня без изменений? Ты не передумала?

- С чего это я должна была передумать?