Шлепок гнева

Глава 9 Аксиома доброты

Если вы беретесь следить за гоблином или полукровкой, выросшими на улицах Омниполиса, мой долг вас предупредить — вы беретесь за гиблое дело. Что гоблины, что эльфы, что их общее потомство представляют из себя довольно чахлое в прямой схватке существо с тонкими вкусными косточками. Такие представители разумных рас в пищу обычно употреблялись целиком, особенно тщательно пережевывались эльфы. Богатый маной и микроэлементами организм усваивается троллями и орками очень хорошо, пользы приносит много.

К чему это я?

К тому, что слежку чахлые разумные расы срисовывают на инстинктах. Их жрали много тысяч лет, там на каждой хромосоме восседает древний предок, обуянный паранойей. А уж в случае, если вы представитель хищного вида… ууу… пяти минут не продержитесь.

Поэтому я просто надел человеческую личину, старый и слегка подранный комбинезон из грубой ткани, взял у Шегги небольшую деревянную лесенку раскладушку, да пошёл себе с утра за Шпилькой. Открыто, нагло и не таясь. Уверенно и небрежно. Вы знаете магию лестницы? С ней вас пустят везде, кроме трамвая и военного объекта, да и то не факт. В президиум, в Белый Дом, в зоопарк, да куда угодно. На улице ты тоже превращаешься в невидимку. Никому не интересен человек, тащащий лестницу.

Целеустремленно чешущая по своим делам Анника даже оглядывалась редко. Пёрла прямо как менеджер среднего звена на любимую работу, куда она ходит уже десять лет без повышения зарплаты, то есть деловито и целеустремленно. Но, при этом, сам маршрут был замороченный, девушка путала следы, так что пришлось буквально на ходу бросать лестницу в примечательной подворотне, из которой я уже вышел с пустыми руками, в джинсах и легкой рубашке. Плюс в очках, прямо как умный, только темных, а значит, наоборот, так как сегодня было пасмурно. Именно из-за последнего следить за полугоблиншей продолжили мои крипы, а я их вел, не попадаясь ей на глаза.

Момент, когда в лапках моей соседки появился небольшой сверток, я пропустил полностью и безоговорочно. Вот она куда-то чешет, а вот чешет дальше, но уже с пакетом. Да еще и напряглась.

Я напрягся тоже. Нехорошо.

Иллинари, это чудаковатое ответвление эльфийского народа, умело сосредотачиваться, если жизнь всё-таки вынуждала вечных детей спасаться, спасать или убивать. Только вот я не понаслышке знал, что подобное состояние для них является травмирующим, сродни чрезмерному пребыванию живого под водой. Разве что вместо углекислого газа в совершенно неприспособленном к этому разуме накапливается стресс. Всё равно что рыбу выдернуть из её прохладного пруда, а затем бросить на полную кипящего масла сковороду. Возможно, если успеть её снять с адской прожарки, они даже выживет. Без одного глаза, с обваренным боком, облезшей чешуей и наполовину пропеченными потрохами…

Правда, у этой монеты есть две стороны. Гоблины — вид, способный принять любое количество стресса. Только я бы на удачу тут не поставил ни единой сигмы. Что-то тут не то…

Слишком занятый крипами, я прозевал короткий и резкий удар в грудь от мимопроходящего уродливого орка. Зрение уже стало сводиться на нем, восхищенное количеством шрамов на его бандитской морде, но на полсекунды не успел. Удар был очень хорош, моментально сокрушив мне грудную клетку, но это, оказалось, было не всё.

Моё отшатнувшееся назад тело было принято между двумя другими громилами, а затем очень сноровисто сопровождено и прижато к стене дома, мимо которого я в данный момент и шёл. Два мощных, но никак не равнявшихся с первым, удара по печени, злое и очень тихое бормотание, еле слышный хриплый бас подходящего к нам вразвалку шрамированного урода.

По старой памяти притворяюсь человеком. Умирающим, естественно.

— Босс, это жмур, ты ему все раздолбал.

— Точно?

— Гляди, — толстый загнутый ноготь полуорка-шестерки легко рвет мою легкую рубашку, обнажая вмятую мощным ударом грудь, — Готовый он, совсем.

— Дохлый акос. Берите и тащите прямо за мной, типа как пьяного.

— Куда?

— Туда, — передразнивает битый жизнью и не только орк, — За мной шаг в шаг. Туда, где скинуть можно. Не тут же…

Пока вишу мягким трупиком между пыхтящими братками, понимаю, что крипов не удержал от такого сюрприза — развеялись они. Всё, ушла Шпилька. Но, мы выяснили кое-что интересное. Её прикрывают. Шпильку на курьерской работе прикрывают парни, умеющие бить наповал.

Паршивы дела. Со мной не разговаривали, не угрожали, не пытались узнать, от кого мол, этот топтун, а сразу попытались грохнуть. О чем это может сказать? Я не первый? А как узнали, когда в тот момент я уже через крипов следил? Сейчас узнаю.

Омниполис богат на подворотни, трудового народа у нас много, а на вид из окна многим начхать, так что питерские «стаканы» во многих районах города зрелище насквозь обыденное. В такой меня и заносят, чтобы вежливо положить в мусорный бак, большой, квадратный, и с крышкой. Это мы уже в Нью-Йорке стащили…

Убивать я не собираюсь, просто внезапно перехватываюсь руками за шеи обоих несунов-обормотов, да толчком, с упором ноги в землю, отправляю их спинами о стенку напротив баков. Пока они оба в ауте и потеряшках, щелкаю каждому по его крупной нижней челюсти. Человеку бить в эту жабодавку — с рукой прощаться, а вот нам, вампирам, сподручно. Правда, что с этих полуорков взять, они выключились, так ничего и не поняв.

Главарь, однако, понял, однако, не бросился удирать на оживленную улицу, а вместо этого пошёл на меня, неторопливо, медленно, набычившись. Кастет на его руке, похожей на покрытый зеленоватой корой ствол дерева, угрожающе поблескивал.

— Серьезно? — скептически спросил я, снимая личину и зажигая глаза красным.

— От сука… — резко нажал на тормоза матёрый орк, но затем, оскалившись, снова попёр вперед.

Не доходя нескольких шагов, орчина умудрился одним толчком сблизиться со мной, пытаясь зарядить с кастета в корпус, но промазал. Я, целый год получавший зубодробительные тумаки от мастера духовной практики Жаба Жаба Жаббази, попросту избежал удара, попутно разделив взмахом руки с выпущенными когтями брови орка пополам. Вдоль. Пока до зеленого доходило, что он сейчас ослепнет от хлынувшей крови, я вывернулся из-под куда более короткого тычка его отмахивающейся руки, а затем зарядил ему с кулака в нос, превращая зеленый шнобель в блин. Не опасным ударом, а простым, чтобы кровушка в носоглоточку закапала. Пинок в пузо уронил босса на грязный тротуар, заставив выдать из размозженного носа залп соплей и крови, а затем оставалось лишь дело техники — перевернуть, заломить руки и впечатать мордой в стену.

Силен, гад. И тяжел. А еще не сдается, вертится, мычит, рычит и даже немножко колотится лбом о штукатурку.

— Кончай вертеться, дебил! Я не хочу тебя ни убивать, не трахать! — не выдержав, рыкнул я. Сложно, плохо и больно жить без Камня-Кровавика. Столько всего вкусного вокруг оказывается. Оно еще и пахнет.

Я недооценил орка, сильно. Орал, плевался и вертелся он только за тем, чтобы сбить меня с толку. Как только я предпринял попытку зафиксировать засранца понадежнее, сломав ему правую руку, как он сам подался на этот излом, буквально ломая её в моем захвате. А затем, прописав мне короткий в челюсть и заставив отшатнуться, эта старая бывалая орчатина выхватила из-за пояса короткий ухватистый нож, которые многие зеленокожие используют для еды, а затем одним махом вскрыла себе глотку! В два рывка, на всю невеликую длину лезвия!

— Ты чиво наделал⁈ — оторопело моргнул я, держась за челюсть. Битый жизнью мордоворот, который, по идее, должен был маму за ящик пива продавать, натурально устроил себе харакири, и сейчас, радостно булькая отовсюду струящейся кровушкой, отъезжал на тот свет, закрыв глаза и грустно так скалясь окровавленной пастью.

Зачем мелкий уличный бандит такое провернул, я узнаю чуть позже, натянув назад личину человека и приведя в сознание обоих молодых полуорков. Как выяснится, это будут кандидаты в уличную банду Горкуна Живучки, этого долбанного самоубийцы. И знать оба лоботряса не будут ничего. Совсем ничего.

Ну прошлись мы на Костлявую, улицу, которую держал покойник, ну зашли в пару дворов, даже в полуподвальное помещение, набитое рукотворным «железом» для спортсменов, заглянули, где была база этой банды. И что? И никого. Пусто.

Банда удрала, забрав всё, даже кипятильники. Остались лишь кривые и косые железяки, сделанные на коленке.

Сказать, что меня это озадачило — ничего не сказать. Отпустив обоих лоботрясов с наказом начать новую праведную жизнь, я принялся за дело.

Возвращаться с пустыми руками домой мне не хотелось совершенно, поэтому пришлось брать на себя тяжелую роль доставщика неприятных новостей — обходить всю эту злосчастную Костлявую улицу, заводя разговоры с местными жителями и сообщая им печальные новости от том, что Горкун Живучка покинул этот грешный мир. Пришлось, конечно, сначала совершить променад туда, где я оставил комбинезон и лестницу, чтобы не светить слегка окровавленной и порванной рубахой, но, в конечном итоге, это окупилось.

Как поведал мне дед, владелец подвала, арендуемого бандой за небольшие деньги, Горкун был известным ветераном боев без правил, проводящихся постоянно тут и там. Постаревшим, отошедшим от дел, но еще бодрым и авторитетным. Через год-другой он должен был передать банду кому другому, а стать занять мирную и хлебную «должность» третейского судьи на районе, эдакого Блюстителя из низов.

Получив от меня полсотни талеров, дед радостно настучал, дав адрес мальчишки-полугоблина, отиравшегося вместе с бандой. Тот обнаружился у себя дома, забившимся в шкаф и старающимся дышать через раз.

— Ку-ку, — улыбнулся я пацану, раскрывая дверцы этого самого шкафа в своем настоящем облике, — Чё каво, кореш? Кому сидим? Вылазь, перетереть надо.

— Мама, — сказал мне парень, а затем вырубился, предварительно обмочившись.

Хорошо хоть не обделался. Говорю же, инстинкты мелких дохлых тварей у этих гоблинов.

Вскоре мелкий гаденыш вовсю верещал, доказывая мне, что теория о том, что гоблины могут вынести любое количество стресса, обладает всеми шансами на существование. Правда, после того как полугоблин выплюнул из себя всё, что знал и не знал, я испытал когнитивный диссонанс.

Горкун Живучка был сферическим омниполисским орком в вакууме. Эталоном такого орка. Хоть бери его еще не до конца остывшее тело и волочи к таксидермисту, делать чучело для музея. Он был идеальным главарем банды, идеальным бойцом, и у него была совершенно идеальная бандитская жизнь — нищая и переполненная мелким насилием. В общем и целом, не было совершенно ничего на белом свете, что могло бы заставить такого старого и битого жизнью орка вскрыть себе глотку, вместо того чтобы слить вампиру информацию о… да обо всем.

…или было? Всё-таки, банда, растворившаяся буквально сразу (но при этом успевшая собрать пожитки) — кое на что намекала. К чему-то они были готовы, поэтому вид слегка окровавленного человека, ведущего их шестерок как барашков по Костлявой, оказался сигналом становиться на лыжню.

Будем думать, только дома, в халате и в кресле-качалке. Еще мне недавно сосед сверху задарил небольшую свежевырезанную трубочку и запас хорошего табака… кажется, вполне достойный повод это все опробовать.

По дороге домой я даже купил свечей для канделябра. Разжигать камин, как оказалось, я не люблю, а вот на живые огоньки смотреть — дело другое.

Дома меня ждала Смерть. Она пила в гостиной чай с моими домочадцами, которых, кажется, что-то нервировало. Наверное, гости.

Смерть — она только у человеков в бюджетном варианте скелета с косой и в черном балахоне. Совсем нищебродский образ, буквально аж жалко всю эту расу. За тобой приходят в последний раз, и ты видишь то, что смог бы и сам сообразить, обокрав колхозника и покопавшись на кладбище. Уныло. Настоящая Смерть должна быть стильной. Например наша, вампирская, носит полный латный доспех, черный как сама ночь. Без шлема, конечно же, тут ничего не попишешь, умирающий должен видеть лицо того, кто убьет его здоровенным черным двуручным мечом. Впрочем, Смерти это не мешает, попасть ей в голову — задача не для простых вампиров.

Не ей, ему.

— Здравствуй, Вестник, — хрипло пробормотал я, стоя как дурак в своей порванной рубашке. Такие гости, а я без галстука. Обидно будет…

Гость молча встал с дивана, неуловимым движением подхватывая свой страшный меч, разделявший его с бледной Мышью, внешность которой слегка портили подвыпученные глаза. Еще короткая доля секунды, и страшное оружие закреплено в наспинных ножнах, издавших едва слышимые щелчки.

— Конрад Арвистер, — чуть шипящий, но по-прежнему мягкий и певучий голос существа, когда-то бывшего эльфом, раздается в тишине, — Приветствую тебя. До Короля дошли слухи о твоих деяниях, и он счел нужным отправить меня к тебе.

Ответ на ритуальную фразу полагается только один. Иначе она — Смерть. Никто в комнате её даже не увидит и не ощутит.

— Я готов принять то, что пожелал передать мне Король.

Вестник протягивает ко мне обе ладони, сложенные «чашечкой». Вот в них пусто, а вот раз, и лежит крупный, темно-багровый кристалл, совершенно плоский с одной стороны. Он обрамлен черным металлом, орнамент прост, в виде сплетшихся ветвей терновника, но по-своему красив. Крепость этого орнамента не поддается физике и прочим тривиальным вещам. Железо вампиров.

Совершенно бесценная вещь, просто потому что те из нас, кто знают, как его выплавлять, не продают на сторону. Всё идёт на модные доспехи, мечи, да и прочие мелкие вампирские нужды.

…не обращайте внимания, это у меня некоторые кольцевые мышцы расслабились.

— Он просил передать, что несмотря ни на что, ты один из немногих, кто радует его сердце, Конрад, — после того, как я беру подвеску из рук Вестника, голос вампира становится чуть менее официальным, — Он с нетерпением ждёт момента, когда ты представишь ему своего «птенца». А теперь мне пора. До встречи.

Чудовище в черном просто исчезает, даже не вызвав колебания воздуха. Как?

Спросите, что полегче, я занят кольцевыми мышцами. Не каждый день слабейший встречается с сильнейшим. Когда ты видишь такого типа, то как-то в голову совсем не забредает мысль о том, что не каждое столетие кто-то умирает от руки Вестника, а вот получить через него «привет» от Короля — можно легко и свободно. Хороший, всё-таки, у нас Король, додумался объединить вакансии гонца и палача. Нет, ну а чо?

Долбанный Паганини, не мог мне в другом месте Камень-Кровавик найти⁈ Нахрена ты, дурак, вообще побежал во дворец и рассказал о такой мелочи⁈ Да, у меня теперь есть один из Камней-Кровавиков самого Короля Вампиров, какая честь, сдохнуть и не встать! А еще проблема с кольцевыми мышцами!

И домочадцами!

— Что это… было? — пролепетала Мыш через некоторое время. Выглядела она пожухло, даже как-то сиськи попрятались и ноги в обтягивающих шортиках уже не так сильно обтягивались.

— Вампир, — немного подумав, объяснила Алиса, — Как мы, только круче.

— Как вы⁈ — бедняга аж икнула.

— Мир — страшное место, дорогуша, — кисло пробормотал я, подкидывая свой новый Камень-Кровавик в руке, — В нем водятся чудовища.

— А к…к-как мы в-вообще за столом… оказались⁈ — из полурэтчеда выдавился еще вопрос.

На него ответ был только у меня.

— Вестник не приемлет беспорядка, поэтому взял под легкий контроль находящихся в доме, — продолжал унылить я, — этот… хороший вампир тот еще перфекционист. Вы бы в любом случае не пострадали бы. Но да, приятного мало.

— Слабое утешение, — мрачно фыркнула Анника, спрыгивая с дивана на пол и поднимаясь к себе в комнату, — Я спать. Если будут еще гости, попросите их убивать вас потише!

— Приглашаю всех в кабак, запить пережитое… — вздохнул я.

Надо же обмыть новый Кровавик?

Шпилька с нами не пошла, хоть Алиса её и позвала. Мы с Шегги многозначительно переглянулись.

Пока компания целеустремленно вымывала из мозгов образ жуткого тощего эльфа в старомодных доспехах, я рассказывал короткую история этого типа. Короткую, потому что Вестник был единственным длинноухим, который выжил после того, как его превратили в зубастое кровососущее существо. Он был первым и единственным, кто пошёл против воли Короля и при этом выжил. Отказавшись размножаться, эльф-вампир принял на себя имя Вестник, став посланником владыки вампиров, его почтальоном и палачом.

— Ну вот, — закончил я рассказ, — Дал одному из наших камень, когда напоролся на него, помятого, тот его возьми да раскроши. Я говорю «принесешь новый». Справедливо? Да. А он взял и Королю настучал…

Сегодня я пил водку, а она всегда лилась в меня как вода. Сам не заметил, как нахрюкался, да еще и на старые вчерашние дрожжи. Вон какие окружающие милые, соглашаются со мной, улыбаются. Зелени, правда, много. А, это Василиса и её сестры. А чего это они с нами бухают? Завтра Шеггарт выходит на работу? Будет нельзя? Понятно…

Иногда, чтобы совершить большую ошибку, достаточно просто расслабиться, как, например, может расслабиться вампир после визита Вестника. Или вампир, у которого вновь появился Камень-Кровавик. Или как просто живое существо, которому время от времени нужно выпустить пар, а еще имеется крайне веская причина помочь окружающим забыть этого гребаного Вестника. Не суть важно.

Важно то, что, вернувшись навеселе домой, мы не обнаружили там Анники Скорчвуд. Ладно, её не обнаружила Алиса… зато она нашла записку.

«Нашла себе мужика, поживу у него. Не скучайте».

— Маленькая. Дурная. Врушка! — процедил я, хватая бутылку крови из холодильника, и выбегая наружу. Вслед лишь мычало растерянное шегговское «Конрад!»…

Демоны Иерихона!

Ничего это, разумеется, не дало. Ни мой бег по ночным улицам города, ни перевод всей взятой с собой кровищи в крипов, ни раскалывающаяся пьяная голова, которую я всю надорвал попытками смотреть сразу через несколько десятков глаз своих нелепых летунов. Анника Скорчвуд канула в Омниполис, как тысячи разумных до неё. Как банда орка-суицидника. Растворилась в городе, исчезла, испарилась.

По возвращению домой сильно хотелось заехать в челюсть полутроллю. Может быть, даже подраться с ним, огромным, сильным, но при этом совершеннейшим нюней, когда речь касалась сестры. Хлопающим ушами, доверчивым лысым балбесом, готовым сожрать любую байку, которая мелкая прохвостина ему скормит.

Теперь вот, пришлось ловить его за шкирку. Зеленый лысый дурачина решил, что если он будет ходить по улицам всю ночь и орать имя сестры, то она рано или поздно откликнется. Он же умеет громко кричать!

— Только… попробуй… сволочь… зеленая!! — рычал я, затягивая паникующего полудурка весом под две сотни килограмм назад в дом.

— Отпусти… — ныло это пьяное мракобесие, цепляясь своими глупыми зелеными ручищами за всё подряд, — Конрад, отпусти… я пойду…

— В жопу ты пойдешь, если не перестанешь! А ну хватит упираться!

— Мальчики, не ссорьтесь!

— Цыц! Сгинь, нечистая сила! Нет, вернись! Расцепи ему пальцы!

— Конраааад! Алисаааа!

— Кусай его за пальцы, Тарасова! Кусай резче! Я не хочу позориться перед Каббази!

— Аааай!

— Мыш, молодец! Мыши премию! Еще раз кусайте, он нам ручку своротит! Ну! Кусайте вместе!!! Раз-два, взяли!!

— Аааааай!!!

Это было… тяжело. Нет, будь ситуация обычной, то я бы принципиально дал потомку иллинари поплавать против течения и побиться башкой о подводные камни, но лишившийся дверного косяка Шеггарт, упавший в прихожей, заныл по-настоящему, рассказав и девчонкам, что Анника сейчас уже в неадеквате. Что он надеялся на меня, на то, как мы прижмем его сестру вдвоем, а тут этот Вестник…

И она убежала. Ушла. Исчезла.

— Конрад, ей надо помочь! Срочно! — в глазах полутролля мелькнул зарождающийся гнев, раздуваемый быстро испаряющимся из крови алкоголем, — Если не ты, то я…

— Сиди, дурак! — рыкнул я, зажигая глаза красным и скалясь как ополоумевший пёс, — Хоть раз в жизни используй мозги!

— Чем сейчас твои мозги помочь могут⁈ — взревел, подскакивая, горюющий брат, — Чем?!!

— Всем, — произнеся это слово, я всё-таки шагнул вперед и с нескрываемым удовольствием вломил Шеггарту Скорчвуду так, что его снесло с места, открыло им дверь, прокатило по ступенькам, и распластало перед домом, — Смотри! Показываю!

А вот с этими словами я не глядя сунул руку себе за спину, обнаруживая там пышную и упругую мышыную задницу с её толстым крысиным хвостом. Мыш приглушенно вякнула, но уже была за эту самую жопу мной вытащена, перехвачена за плечи и поставлена перед очумело мотающим своей глупой лысой мордой полутроллем.

— Мы можем попросить об услуге её стаю, придурок, — прорычал я, — Можем заплатить за эту услугу. А ты, раз больше ни на что не способен, понесешь им плату! Что замер? Что замолчал? Много на это мозгов мне требовалось, чтобы сообразить, а, Скорчвуд?!!