В этот момент по лестнице, шаркая, спустился Джулиан. Как долго он нас слушал?
— Эй, что делаете?
Я ничего не ответила. Джулиан посмотрел на Сисси, затем на меня, пытаясь уловить наше настроение.
— Ты уже закончил в лаборатории? — спросила Сисси.
— Да. Ты расстроена?
Она изобразила надутую девочку:
— Джулиан, не могу поверить, что ты оказался таким ответственным! Тебе уже пора возвращаться в поселок, а я опаздываю в библиотеку. Ты бы на моем месте не расстроился?
— Ну-ну! — вздохнула я, но тут же пожалела, что раскрыла рот. Оба подростка посмотрели на меня так, словно я лезла не в свое дело. — Я сама отвезу Арча, если это ускорит процесс Правда. Нет никаких причин для конфликта.
— Когда это ты стала экспертом по улаживанию дел? — съязвила Сисси.
Мне хотелось сказать что-то гадкое, но потом я вспомнила совет, который дала Арчу, когда его дразнили на детской площадке: «Не опускайся до их уровня, солнышко, просто отойди в сторону». Наверное, первый раз в жизни я сама себя послушала.
— Эй! Подожди! — крикнул Джулиан, когда я уже выходила на улицу.
— Я поищу Арча, — не оглядываясь, ответила я.
Было прохладно, с гор дул ледяной ветер. Тучи сгущались. Куда же он подевался?
— Послушай, прости, что так вышло, — догнал меня Джулиан. Он стыдливо потупил взор.
Я остановилась у пыльной «акуры легенд». Это довольно дорогая машина, и водил ее, скорее всего, кто-то семнадцатилетний.
— Ты не должен отвечать за ее поведение, понимаешь? Даже если б она была твоей женой, ты все равно не нес бы за нее никакой ответственности. И, знаешь, на твоем месте я бы пересмотрела свое отношение к этой девушке.
Он слегка улыбнулся:
— Советчик-повар.
— Ох, пощади меня!
Я покричала Арча и потащилась к бассейну. Капли дождя прибивали пыль к земле. Джулиан шел рядом. На каблуках я была почти одного роста с ним. Внезапно я поймала себя на том, что беспокоюсь за его прическу. Вдруг она намокнет и испортится под дождем? А те места, что выбриты, могут простудиться, и у мальчика будет бронхит. Но я не могу быть ответственной за его поступки, напомнила я себе, не могу. Вообще-то, я скорее согласилась бы отправиться в ад и подавать там пирожные твинки, чем просить его прикрыть голову.
— Послушай, — начал он чуть громче обычного, чтобы его было слышно сквозь шум дождя. — Сисси просто…
— Не стоит придумывать ей оправдания.
Мы подошли к бассейну, окруженному двухметровой железной сеткой. Ее поставили на случай, если вдруг забудут закрыть ворота. В воде с закрытыми глазами медленно двигался Арч. Он кричал: «Марко!» Двое детских голосов отвечали: «Поло!»
Я позвала его. Услышав меня, ребята выскочили из бассейна и дали деру. Неужели тут никто ни за чем не следит? Я продолжала кричать, свирепо поглядывая на Джулиана, который все еще говорил так, словно ему не мешал ни дождь, ни то, что я пыталась вытащить из воды Арча: — Сисси, типа, собственница…
А, ну это все объясняет, конечно!
Я скрестила на груди руки и постаралась не обращать внимания на дождь. До Арча наконец-то дошло, что приятели его просто сбежали, и он открыл глаза. Заметив меня, он поплыл к краю бассейна:
— Я через минуту!
— Ну, правда! — не унимался Джулиан. Чтобы смахнуть с волос капли, он затряс головой, как это делают собаки. — Она всегда волнуется за меня.
— А вот это ты верно подметил.
— Но я не уверен, что она… хочет меня.
Он переминался с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам. Я хотела сказать, что, может быть, ему стоит сменить прическу, как вдруг он подошел ко мне совсем близко.
— Что это такое?! — разбушевалась я и сразу же вспомнила о Брайане Харрингтоне. Почему вдруг мужчины начали оказывать мне столько внимания? Может быть, я похудела?
— В чем секрет? — спросил он тихо.
— Какой секрет?
— Афродизиаков?
— Господи, ты же ребенок!
Позади нас кто-то кашлянул. Я обернулась. Рядом стоял Том Шульц — задрав голову, вскинув брови. Тут как раз пришлепал и Арч — в одном полотенце, дрожа от холода.
— Что ты делал? — накинулась я на сына.
На мой повелительный тон Арч недовольно повел плечом.
— Я хотел задать тот же вопрос тебе, мисс Голди, — проворчал Том.
В этот момент появилась Сисси. Джулиан медленно побрел в ее сторону, и они молча зашагали к машине.
— Эй! — крикнул им Арч. — Я думал, вы меня заберете.
— Планы изменились, — вмешалась я. — Ты едешь со мной. После того, как все объяснишь, конечно.
У него были синие губы, он старался говорить не стуча зубами:
— Это не афишируется, но воду в бассейн уже залили. Мы просто веселились, а потом начался дождь.
— Хватит веселья, — сказала я, стряхивая с лица и рук капли. — Залезай, пожалуйста, в фургон.
Я протянула ему ключи. Он знал, как завести машину и включить обогреватель. А еще лучше он знал, что сейчас не стоит со мной препираться.
— Сядем на минутку ко мне в машину? — попросил Шульц. — Я знаю, когда ты не в лучшем расположении духа.
— А с чего мне быть в хорошем расположении?
Дождь перешел в ливень. Дорога исчезла за толстой стеной воды и тумана прямо как тогда, после бранча. Темное небо отражалось в воде бассейна.
— Я волнуюсь за Арча, — продолжала я. — Не хочу далеко отходить, чтобы видеть его.
— Кстати, мне кажется, Джулиан Теллер слишком для тебя молод.
Я шумно выдохнула, он засмеялся — его широкое мокрое лицо засветилось.
— Ты что, не видел, что он…
— Да, да, да.
Арч завел машину. Надеюсь, он включил и обогреватель…
— Слушай, генерал сказал, что ты будешь здесь заниматься сбором средств, причем не для себя… — Шульц замялся.
— Извини, а как он узнал об этом? Я — единственная, кто говорил с этой владычицей морской, то есть бассейновой.
— Ну, ты же живешь с бывшим разведчиком, могла бы уже догадаться, что он — знаток своего дела.
— Отлично…
Если он хотел узнать, кто звонит, почему сам не ответил на звонок?
— Впрочем, ладно. По делу Миллера кое-что выяснилось, — Том замолчал, озираясь по сторонам. — Ты сказала, что он странно вел машину. Мне захотелось еще раз позвонить судмедэксперту. Роговицу его глаза они проверяли очень быстро, потому как Миллер был донором. Слышала, наверное, эта процедура должна быть проведена в течение первых часов, иначе смысла уже не будет. Так что я позвонил в глазной банк. Ты не поверишь! — Шульц глубоко вздохнул, его лицо стало очень серьезным. — Роговицу не приняли.
— Что?
— Они не вытащили ему контактные линзы. Помнишь, в то утро он ходил к офтальмологу? Согласно словам врача из глазного банка, линзы Миллера обрабатывали пероксидом. И просто сожгли ему эпителий, верхний слой роговицы. Он ничего не видел.
Я отнеслась к его словам скептически:
— Ничего не видел? Но он прекрасно видел меня на бранче. И в начале пути даже нормально вел машину. Как такое могло случиться?
— Голди, понятия не имею. Я звонил его офтальмологу. Говорит, Филип Миллер был совершенно здоров, когда покидал кабинет. Он явно нормально видел, поскольку смог добраться до школы. И еще кое-что. Доктор сказал: этот самый пероксид вызвал бы дикую боль при соприкосновении с глазом. Такую боль можно вынести только в течение нескольких секунд.
Я бессмысленно провела пальцами по волосам и потрясла глупой головой.
— Пора идти, — сказал Шульц, взглянув на мой фургончик. — Работы полно. Не возражаешь, если я попрощаюсь с Арчем?
— Конечно.
Он открыл дверь и сказал сыну пару слов — я, к сожалению, не расслышала. Оба рассмеялись, Шульц захлопнул дверцу и подошел обнять меня.
— Я хочу только одного, — услышала я над самым ухом.
— Чего же?
— Наверное, того же, что и Джулиан Теллер.
Когда мы ехали обратно к Фаркуарам, Арч объяснил, что ужасно устал от уроков и ему просто необходим был перерыв в бассейне.
— Это не причина. Нельзя плавать в бассейне, который еще не полностью достроен. Слишком опасно.
— Mais la piscine est finie![12]
Что ж. Я впечатлена: он знает, как сказать по-французски, что бассейн закончен. Но я не думала вестись на его уловки.
— Тогда зачем вокруг него забор?
— Ох, мам! Ну, правда. Вчера они налили туда ужасно-преужасно хлорированную воду. Это, типа, как шоковая терапия для бактерий. Учитель по физре сказал, что через пару дней вода вообще станет прозрачной.
Арч достал из своей магической сумки веревку и бамбуковую трость и сунул их мне прямо в лицо:
— Мам, ты только подожди чуть-чуть. Ты будешь в восторге! Смотри, какие крутые китайские наручники!
В ответ я только улыбнулась: сейчас было не время спорить по поводу опасных трюков — коварная дорога требовала моего полного внимания.
— Я всегда от тебя в восторге, — произнесла я спокойным голосом. — Если мы не отменяем магическое шоу, то надо как можно скорее обзвонить твоих приятелей. Ты говорил с Аделью?
— Да, а она не сказала тебе? — Он вертел головой перед струей горячего воздуха. Его волосы были похожи на свалянную мочалку: где-то висели сырыми пучками, где-то торчал совершенно сухой пушок. — По идее, на завтрашнюю годовщину с барбекю ты сама должна была пригласить моих друзей. Список гостей я вложил в твою книгу Эдгара Аллана По. И неприятно снова говорить об этом, но мне все еще нужен плащ и цилиндр.
— Арч! Я никому не звонила!
— Мам!
— Позвоню, когда доберемся до дома, — вздохнула я. — Узнай, сколько будут стоить цилиндр и плащ из искусственного шелка.
— Ура! Мам, спасибо!
— Я не сказала, что непременно куплю их.
— M-да, когда ты просишь меня узнать цену, это значит, ты собираешься покупать.
Я высадила Арча у дома Фаркуаров, а сама поплелась в офис Филипа. Между автострадой номер 70 и центром города располагался бизнес-центр, выполненный сплошь из горизонтальных панелей темного дерева, с перилами и отделкой бирюзового цвета. Такая смесь горного стиля с деловым пространством Санта-Фе. Помимо офиса Филипа рядом находилось кафе Аспен-Мидоу, магазинчик Элизабет, а также медицинские центры и агентства по продаже недвижимости в ассортименте. Все это великолепие местные привыкли называть севером города. В Аспен-Мидоу на квадратный метр было больше мануальщиков, чем в любом другом месте (за пределами северной Калифорнии, конечно). Вот, и в этом комплексе, который изначально развивал Харрингтон с партнерами, двое новеньких хиропрактиков открыли очередной магазинчик. Когда я въезжала, заметила также кабинет окулиста.
Припарковавшись, я вытащила пакет с наклейками (мое прикрытие, как я потом объясняла Шульцу). Элизабет на месте еще не было. К моему удивлению, наклейки на ее витрине тоже почему-то не было. Продавец подумала, что давать на пожертвование из кассы в отсутствие босса вряд ли похвально. «Ничего страшного!» — ответила я и купила немного сушеных ананасов.
Никто из мануальщиков также не захотел поучаствовать. Я поинтересовалась, могу ли я каким-то образом повлиять на их решение. Но они только окинули меня отсутствующим взглядом и молвили: «Нет». У кафе Аспен-Мидоу уже была наклейка. На занавешенном окне офиса Филипа наклейки не было. Я решила приступить к ловле настоящей добычи.
Проклятье! У окулиста наклейка уже была. Но все равно я зашла.
— Мне нужны контактные линзы, — объявила я на рецепции.
Мы начали обсуждать мои глаза. Когда я в последний раз проходила осмотр? Не помню. В середине дня есть окно, она могла бы записать меня, только надо спросить доктора. Конечно!
Когда девица исчезла за дверью, я заглянула в регистрационную книгу — мне нужна была пятница, третье июня.
Вот оно! 9:30 утра — Филип Миллер. Перевернула страницы обратно.
Девушка вернулась с победой:
— Доктор сможет принять вас через полчаса.
Думаю, это подходит. Пока я заполняла необходимые формы, она на меня неотрывно смотрела, я это чувствовала.
— А мы не знакомы с вами случайно?
Я всегда так гордилась, когда меня узнавали. Значит, не зря я рекламирую свою компанию в газете.
— Я владею в Аспен-Мидоу компанией «Голдилокс», она такая единственная в городке.
— Нет, — покачала головой девица. — Я вас не поэтому знаю… А! Вспомнила, вы бывшая жена доктора Джона Ричарда Кормана.
— Одна из бывших жен.
— Боже, — она закатила глаза и захихикала. — Он такой красавец!
В дверях появилась медсестра, а через пять минут я жалела, что не умерла до начала осмотра. Нижней строки букв я вообще не видела. Очень старалась, но ничего не вышло. Чувствовала себя полной неудачницей. Почему, когда я получала водительские права, мои глаза были в порядке, а теперь нет?
В какой из двух линз я вижу лучше, номер один или номер два? Ни в одной. Окулиста звали X. Д. Картвил. Веснушек на его лице было больше, чем у любого представителя нашей планеты. Если честно, я и не предполагала, что люди физически могут иметь столько конопушек. Он перекинул свои рыжие, пахнущие чем-то сладким волосы на одну сторону. А я прикусила язык, чтобы случайно не ляпнуть, не расшифровывается ли Х.Д., как Хауди Дуди…[13] Предполагалось, что я буду интересоваться контактными линзами. Но думать о чем-либо, кроме адской боли, которая вот-вот наступит, было невозможно. Картвил оттянул мое веко и капнул чем-то на глаз, то же самое проделал со вторым. Доктор объяснил, что это — анестетик для глаукомного теста. Он снова погасил свет. Боль была жуткая, как будто по моей голове кто-то стучал деревянным молотком.
— Пожалуйста, прекратите, — сказала я, не удержавшись.
— Не волнуйтесь и не бойтесь, — откликнулся доктор родительским тоном.
— Нет, я не могу больше терпеть это.
— Ну, что вы! Думаю, можете.
— Прошу вас! Включите свет!
Доктор включил свет, наморщил лоб и заморгал:
— Но я еще не закончил тест. Еще надо…
— Простите, просто сегодня как-то все навалилось…
Он отодвинулся. Подбежала сестра:
— Проблема?
— Да, — начала я тихо. — Проблема в том, что мне всего лишь нужны линзы.
— Простите? Что? — в один голос переспросили они.
— Вы должны дать мне закончить тест, — пытался отстоять свое доктор.
— Я ничего вам не должна, — прервала я его и обратилась к сестре: — Если б я носила линзы, где бы они сейчас были? У меня в глазах?
Картвил встал и вышел из кабинета.
— Доктор очень расстроен, — покачала головой сестра.
— Какая жалость. Так, где были бы контактные линзы?
— Не в ваших глазах, — теперь голова ее затряслась. — Пока пациента осматривают, мы обычно удаляем белковый нарост с линз в ультразвуковом аппарате.
— Этот аппарат дезинфицирует?
— Нет, дезинфицируют от бактерий. А тут другая… — она посмотрела на меня сочувствующе, — другая штука, которая образуется на линзах. Из-за нее они могут быть затуманенными, неудобными для ношения… Каждую неделю пациенты приходят на отдельную процедуру, чтобы удалить этот белковый нарост. А на осмотре мы дополнительно пропускаем их линзы через ультразвуковой аппарат, — она слабо улыбнулась. — Позвать доктора?
— Нет, спасибо. Я бы хотела взглянуть на этот аппарат. Сегодня с меня хватит осмотров и тестов.
— Ну, жаль, ведь доктор почти закончил, — отвечала сестра, провожая меня к аппарату. Ткнув пальцем в железный ящичек на полке, она выдохнула: — Вот он.
— А что внутри, помимо ультразвука?
— Раствор пероксида.
Я заглянула ей в лицо:
— Раствор пероксида удаляет нарост?
— Да, как бы выжигает его. Но не волнуйтесь, мы очищаем линзы от раствора до того, как возвращаем их пациенту.
— Чем вы их очищаете?
Она достала с полки бутылочку солевого раствора и протянула мне:
— Поверьте, даже если малейшая частица пероксида останется на линзе, пациент заорет от нестерпимой боли. Обычно в такие дни пациенты носят прописанные им очки, потому что после осмотра и процедур, — ее взгляд стал суровым, — зрачки расширены, и снова надевать линзы им не хочется.
Мне надо было поразмыслить. Сестра опять предложила закончить тест, но я твердо решила отказаться.
— Тогда мне придется просить вас уйти, так как мы ожидаем еще пациентов.
Я закрыла дверь, чтобы поговорить с ней один на один:
— Прошу вас. Мне нужна ваша помощь.
— Если вы хотите контактные линзы, придется закончить тест.
— Нет, не хочу. Я должна спросить вас о пациенте, который носил их. — Я умоляюще на нее посмотрела. — Его звали Филип Миллер.