Шпилька

Девочка со шпильками

Девочка со шпильками шла на вечерний базар, вместе с ней шёл холодный снег, впереди леденел дождь, солнца не было восемь дней, с серых стен осыпался хвощ. Наступила зима: время спячки бога Агаччи, время нового года, замёрзшего моря, время, когда не снуют под ногами птицы, как кошки, когда синего неба как воды в плошке. Прибыли чужаки за поживой, их надлежало увидеть. Шла Цисина, собрав всю смелость, на дворцовый базар, веря в судьбы милость и вспоминала...

Вспоминала, как полгода назад нашла те останки бииссу, как подарком старушки драгоценные рёбра-наросты срезала. Как украдкой, сказавшись на утро больной, делала шпильки себе из обломанной ветки, подобранной по дороге. Как камень точильный легко скользил, до гладкого блеска полируя белое дерево, и ни один пальчик тот труд не занозил, а ниткой, растянутой на маленькой рогатине, так легко было вырезать фигурки из камня и дерева, что Цисина глазам своим не верила, но делала, делала. Каждый вечер шпилечки делала.

Священные рёбра долго не трогала, любовалась лишь изредка алыми каплями. И однажды осмелилась сделать навершие из той кости — милую фигурку сидящего котёнка. Или щеночка. Как не повернёшь, вечно по-разному казалось. Конечно, с того зверька пошли и другие, более точные, изящные. И руки уже не дрожали, а глаза видели форму как нужно, оставалось извлечь её с помощью нити и лезвий.

Днями снося толчки, насмешки и порку, ночами Цисина творила не покладая рук. Под доску в полу прятала новые шпильки и инструменты, а на столе оставляла лишь чертежи да ветки. Девочка знала: утром ходит проверка, в каждую комнату длинные лезут носы.

И вот в первый вечер зимних каникул, когда чужаки прибыли за глазами бииссу, Цисина, собрав свои шпильки и алые капли, направилась на самый большой базар у стены правителей острова.

И леденели щёки и руки, зубы стучали — холод бил до костей. Гнали с базарной площади пьяные стражи — Цисина терпела, искала уголок поскромней.

Стемнело. Люди гуляли по улицам, грея в ладонях фляжки с горячим сицшу из водорослей и мидий. Цисина ждала, едва не бросалась под ноги: "Купите, купите шпилечку! Красивую! Сама сделала! Недорого отдам!" Но все воротили носы, не взглянув. Живот подводило от голода, денег совсем не осталось. "Хорошие шпилечки ведь, — грустно думала девочка, ещё по приходу успев посмотреть товары других, — так почему не берут и даже не смотрят? Был бы у меня человек, кто бы мог за меня продавать, зажили бы!"

Но что толку мечтами себя баловать? Денег не было и вряд ли же будут.

Цисина хотела уйти, но примёрзла к стене, лишь тонкие ткани накидок отделяли тело от холодного камня. Голова от отросших волос и двадцати шпилек в них стала совсем тяжёлой, глаза закрывались, а дыхание сделалось редким. Цисина засыпала, а её засыпал снег.

Но вот голос и мягкий свет фонаря вырвали девочку из мертвящей дрёмы.

— Позволь-ка взглянуть! — И к лотку, привешенному к шее, склонилось лицо. В монокль человек оглядел шпильки. В стекле, искажая глаз, будто была вода. Цисина смотрела из-под ресниц, припорошенных снегом, не веря. А человек улыбнулся едко, пропел: — Кости бииссу, девочка. Меня не обманешь. А есть ли глаза?

— За хорошие деньги! — дрогнув губами, шепнула она.

— Сколько?

Цена пришлась человеку по вкусу. Костлявая рука сжала плечо. И ноги будто сами пошли. Горячо-горячо стало в ладонях от поданной фляги с живительным сицшу. Девчонка пила и не верила, шла без вопросов за тем длинноносым. Куда? Ей не ведомо. Но с каждым глотком голода будто бы не было, авось, убежать сможет коль что.

Подворотня за базаром выходила на площадь с гостиницами. Человек завёл девочку в одну из них, взял ключи от комнаты, улыбаясь странно, озираясь вокруг, будто кого ища. Они поднялись вверх, под крышу. Комната с видом на море. Цисина оказалась в тепле за столь долгий вечер и будто забыла, как люди дышат, хватая ртом воздух, густой от свечных благовоний, нарезанный ломтями огнём маяка.

Человек вышел, оставив Цисину с товаром в просторной комнате, где царила кровать под тюлевым балдахином, где всё убранство красноречиво кричало: "Беги!" Но было тепло и лень. "Будь, что будет, — решила Цисина. — Если я сглупила, то не беда, будет мне уроком на всю жизнь. Только бы вернуться к созданию шпилек а я... Что выросло, то выросло — само виновато. Глупая дура..."

И все её думы разбились о реальность. Вскоре вернулся тот человек. С ним трое крепких мужчин. На них были плащи цвета мокрой гальки, скреплённые на груди алыми каплями, глазами бииссу. Троица не знала языка острова, и проводник стал переводчиком. И вскоре, не веря себе, Цисина бежала домой, продав до одной все шпильки с глазами за столь высокую цену, о которой не смела даже мечтать. А тот человек дал ей свой адрес со словами: "Приходи, если будут ещё. И, да, скоро в честь совершеннолетия наследника престола будет праздник. Все мастера смогут показать там свои шпильки. И ты приходи, девочка. Авось, хоть поешь благородной еды, даже если твои творения никто не заметит".

Казалось бы — счастье! Да где ж теперь взять ещё бииссу?