Штеделевский художественный институт Франкфурт-на-Майне

Искусство XVI века

Искусство Пьетро Вануччи, прозванного по месту рождения Перуджино, наполнено лиризмом и созерцательностью. В своих «Жизнеописаниях наиболее знаменитых живописцев» Джорджо Вазари сообщал, что «люди сбегаются как сумасшедшие, чтобы посмотреть на эту непревзойденную красоту». Мадонна привлекает женственностью и естественностью. Художник стремится к покою и гармонии, передает нежные материнские чувства и в то же время печаль от осознания грядущей судьбы.

В эпоху Возрождения получило широкое распространение изображение Богоматери с Иисусом и Иоанном Крестителем в младенчестве. Иоанн считается последним из ветхозаветных пророков, непосредственным предшественником Христа. Он был сыном Елисаветы и Захарии, согласно «Золотой легенде» Я. Ворагинского, роды у женщины принимала Дева Мария. В апокрифах говорится, что во время бегства от царя Ирода Богоматерь была с младенцами Иисусом и Иоанном. Вероятно, здесь художник изображает остановку на пути в Египет. Иоанн Предтеча склонил голову перед Спасителем, его ручки сложены в молитвенном жесте. За Мадонной виднеется темное закатное небо, что привносит в эту умиротворенную и идиллическую сцену тревожное и мрачное предчувствие.

Представленный рисунок Рафаэля является одним из величайших сокровищ коллекции графики Штеделевского художественного института. Музей обязан его появлением в своем собрании Иоганну Давиду Пассаванту, куратору с 1840–1861, внесшему значительный вклад в пополнение запасников.

Рафаэль создал эту работу в возрасте двадцати лет. Молодой художник еще находился под сильным влиянием своего учителя Пьетро Перуджино, когда получил первый алтарный заказ из родной Умбрии. Богоматерь восседает на высоком троне, к которому ведут крутые ступени, под балдахином, поддерживаемым колоннами. Младенец непринужденно сидит на согнутой ноге матери и жестом благословляет зрителей. Слева — фигура Николая Толентинского, монаха-августинца XIII века, особенно почитаемого в Центральной Италии. Святого можно узнать по изображению звезды на груди, так как, по легенде, во время его рождения на небе появилась комета. Считается, что Николай Толентинский был защитником от чумы. Рисунок Рафаэля необычайно живой и легкий, его линии свободны и динамичны. Можно предположить, что он предназначался для показа заказчику в качестве проекта и, судя по точно такому же трону, является одним из первых вариантов алтарного образа капеллы Ансидеи («Алтарь капеллы Ансидеи», 1505, Национальная галерея, Лондон).

Альбрехт Дюрер был первым художником Северного Возрождения, перенявшим точку зрения итальянцев, говоривших о том, что изобразительное искусство принадлежит к гуманитарным наукам. Он постоянно совершенствовал свои интеллектуальные и творческие познания и сумел освоить множество графических техник. Гравюра на меди является одной из его излюбленных. В ней он смог воплотить свое тяготение к ясности линий, богатству пластических форм и светотеневых переходов, передаче всего многоообразия материального мира.

Перед зрителем Немезида — богиня справедливого возмездия. Согласно древнегреческой мифологии, ее функция — не столько неминуемое мщение и наказание, сколько слежение за справедливостью распределения благ среди людей. Она выступает как могущественная богиня природы, осуществляющая божественную волю. Немезида изображена крылатой, балансирующей на шаре, что символизирует неустойчивость, изменчивость судьбы. В одной руке у нее уздечка и плеть, означающие обуздание гордыни и наказание, в другой — роскошный кубок, награда заслужившим его. Богиня изображена парящей над местечком Клаузен в Южном Тироле, переданным с топографической точностью. Ее застывшая, грозная фигура как бы противопоставляется обыденной жизни маленького провинциального городка.

В 1503 у Альбрехта Дюрера возникла идея сделать такую работу, в которой подводился бы своего рода итог поисков канона красоты, начатый еще в Италии. Сюжет был выбран практически сразу, ведь именно в прародителях воплотился первоначальный божественный замысел. Но в Библии нет описаний облика Адама и Евы, поэтому художник решил взять за образец античных героев — Аполлона и Венеру. Эта парадоксальная мысль — представить библейских прародителей человечества в образе языческих божеств — говорит о том, насколько мастер приблизился к духу итальянского Возрождения.

Поза Адама решительна и порывиста, он пока не подозревает о судьбоносности своего нравственного выбора, его лицо выражает безмятежность. Ева кажется застенчивой и мягкой, линии ее тела плавные и тягучие. Рядом с парой показаны животные — кошка, мышь, заяц, бык и лось. Среди гуманистов получила развитие античная теория о «гуморах»: кровь делает человека сангвиником, флегма — флегматиком, желтая желчь — холериком, а черная — меланхоликом. До грехопадения человек являлся настолько совершенным, что не был наделен «гуморой», а звери — напротив. После вкушения плода познания люди стали сангвиничны, как зайцы, флегматичны, как быки, холеричны, как кошки, и меланхоличны, как лоси.

Здесь в изображении нюансов форм обнаженного тела во всей его осязательности Дюрер достиг вершины мастерства и получил признание даже среди своих итальянских современников.

Созданная Дюрером с высочайшим мастерством и точностью гравюра Меланхолия I является одним из самых значительных произведений Северного Возрождения. Она выполнена в Нюрнберге, в период расцвета творчества автора, после его второго путешествия в Италию. Существует множество интерпретаций работы. Аллегорические изображения этого темперамента встречались и раньше, но Дюрер первым дал такую сложную и запутанную трактовку.

Художник изобразил сидящую крылатую женскую фигуру в венке из лютиков и с циркулем в руке, она является персонификацией творческого гения. На поясе у нее — связка ключей, у ног — спящая собака, на коленях — закрытая книга. В центре, на жернове, сидит путти и что-то выцарапывает на дощечке. Все вышеперечисленное можно олицетворить с печалью и раздумьями, приносимыми знаниями, но это лишь первый пласт понимания. На стене висит «Магический квадрат», сумма чисел которого по любой горизонтали, вертикали и диагонали равна тридцати четырем, а также песочные часы — символ быстротечности жизни и приближающегося конца. Согласно учению алхимиков, меланхолики считались детьми Сатурна, покровительствовавшего столярам, каменотесам, землемерам, их атрибуты видны на гравюре. Сам Дюрер полагал, что искусство — это, прежде всего, точное знание и владение ремеслом, умение разбираться в анатомии и пропорциях, потому художник причислял себя к меланхоликам, и данная работа может служить своеобразным автопортретом великому мастеру.

Культ Святой родни стал получать широкое распространение в Германии в конце XV-начале XVI века, в ее честь воздвигались церкви и создавались алтари. Среди крепнущей буржуазии все большее значение придавалось семье, и почитание Святой родни становилось важной частью культуры позднего Средневековья. Если прежде, изображая Святое семейство, художники ограничивались Марией, Младенцем Христом и Иосифом, то теперь его состав начал расширяться. Появились бабушки, дедушки, тети, дяди и двоюродные братья Христа, на существование которых есть малейший намек в Новом Завете.

В центре алтаря написана «Троица святой Анны» — достаточно распространенный в христианском искусстве сюжет, когда Мария показывает Иисуса своей матери Анне, но здесь это событие «обрастает» дополнительными подробностями. Согласно «Золотой легенде», Анна была замужем три раза. От первого супруга Иоакима она родила дочь Марию, мать Иисуса, от Клеопы и Саломия также по дочери. В центральной части перед Марией и Анной написаны двое играющих малышей, будущих учеников Христа: покровитель ремесленников Симон Кананит и Иуда Фаддей, помогающий в безнадежных делах.

Алтарь имеет и политический подтекст. На створках в образах мужей Марии Клеопы (левая) и Марии Саломии (правая) представлены курфюрсты — Фридрих Мудрый Саксонский и его брат Иоганн Твердый. На балконе в образах мужей святой Анны даны современники Кранаха: кайзер Максимилиан с золотой цепью на шее и его советник, третьего персонажа идентифицировать не удалось. Политическая ситуация в Германии того времени складывалась так, что между саксонскими курфюрстами и кайзером отношения были весьма напряженными. Поэтому, изображая на боковых створках курфюрстов в качестве «зятьев» святой Анны, Кранах в метафорической форме подчеркивал их лояльность и верность императору.

Персонажи модно одеты: накидки, отделанные мехом, богатые ювелирные украшения, замысловатые головные уборы у мужчин, великолепные шелковые платья у дам. Если в Средние века женщинам не разрешалось демонстрировать декольте и шею, то в эпоху Возрождения глубоко декольтированные наряды становятся популярными.

Герарда Давида постигла судьба многих соотечественников, его имя было забыто на долгое время и лишь в конце XIX века историки искусства обратили на него внимание. Несмотря на то что большинство работ художника написано уже в XVI столетии, его искусство полностью связано с предшествующей традицией нидерландской живописи. Внимательно изучив произведения Ганса Мемлинга, Рогира ван дер Вейдена, Дирка Боутса, но больше всего, конечно же, Яна ван Эйка, мастер создавал свои, виртуозные по технике и композиции.

«Благовещение» из Штеделевского художественного института совсем небольшого формата, оно наполнено необычайной теплотой и интимностью. К Марии, сидящей на коленях в смиренной позе, спускается ангел с благой вестью, над ее головой парит голубь Святого Духа. Перед Богоматерью лежит раскрытая книга — символ ее мудрости. Событие происходит не в пространстве храма, а в домашнем интерьере, в будничной, лишенной торжественности обстановке. Однако сцена проникнута атмосферой умиротворенности и покоя, скрещенные на груди руки Марии указывают на принятие собственной доли и судьбы ее Младенца.

О Гансе Бальдунге известно немного. В отличие от своих художников-современников он происходил из гуманистически образованной семьи, не связанной с ремесленными кругами. Будучи учеником Альбрехта Дюрера, Грин многое впитал из его мировоззрения и творческой манеры. В работах художника светские сюжеты, гуманистические аллегории и сцены из античной мифологии занимают куда более значительное место, чем религиозная живопись. Особый интерес к мастеру возник на рубеже XIX–XX веков, своеобразный «демонизм» его искусства привлекал символистов, ведь стиль Грина необычайно эмоционален и оригинален по колористическому решению.

Тема ведьм, стихийного начала в природе человека появилась у художника еще в 1510, именно тогда было создано его первое подобное произведение в длинном ряду гравюр, картин и рисунков. Две обнаженные женские фигуры олицетворяют собой необузданную силу матери-природы.

Вера в ведовство была особенно распространена на юге Германии и в Эльзасе, где и работал Грин. В 1487 опубликовали знаменитый трактат «Молот ведьм», написанный монахами-доминиканцами Я. Шпренгером и Г. Инститорисом, последовавшая за этим «охота на ведьм» залила кровью города Европы.

Франческо Джироламо Маццола, получивший прозвище, как и многие художники своего времени, по месту рождения — Пармиджанино, является ярким представителем маньеризма в итальянской живописи XVI века. Очевидно, в ранние годы на него повлияли нежные образы рафаэлевских Мадонн, но мастер разработал совершенно новый тип изображения фигур, с удлиненными пропорциями, изящными линиями, белой, как слоновая кость, кожей, изящными, слегка манерными движениями. Его персонажи совершенно отстранены от повседневной жизни.

Святая Екатерина сидит в неестественной угловатой позе, хотя она повернута к зрителю, ее глаза опущены. В руке она держит пальмовую ветвь — символ мученичества и невинно пролитой крови. Справа от нее — двое играющих с названным деревом путти. Пейзаж в картине предельно условен, предстоящие страдания святой как бы выводятся из земной сферы, переносятся в условное вневременное надмирное пространство.

Колорит произведения строится на сочетании приглушенных коричневых, зеленых и серых тонов, что придает образам еще большую мягкость и утонченность.

Жанр портрета, забытый в темную эпоху Средневековья, начал возрождаться с XIV века, однако подлинного расцвета он достиг во времена Ренессанса. В этот период возросла роль человеческой личности, ее индивидуальности, на смену схематичным, отстраненным персонажам религиозной живописи пришло разнообразие выразительных типажей и характеров.

Судя по костюму, на картине представлен человек довольно высокого социального статуса, на нем меховая шапка и накидка с меховой отделкой. Художник виртуозно передал разнообразную фактуру предметов, достигая практически осязательного эффекта. По позе портретируемого, постановке его головы можно сказать, что перед зрителем целеустремленный человек, воплощение ренессансного представления о личности, «хозяин своей судьбы». Его взгляд отведен в сторону, на лице читается напряженная работа ума. Он предъявляет миру своего сына, наследника, продолжателя рода и возможного семейного дела. Одной рукой герой как бы отпускает его от себя, а другой прижимает.

Бартоломео Венето является представителем венецианской школы, его учитель, Джованни Беллини, сыграл немалую роль в становлении художественного языка живописца. Однако в произведениях, принадлежащих зрелому периоду творчества Венето, к которым относится данный портрет, он перенял ряд идей у Альбрехта Дюрера. Это выражается во фронтальной постановке фигуры, интересе к деталям, «северном», внимательном взгляде на зрителя.

Исследователи спорят о том, кто же все-таки изображен на картине. Одни считают, что некая венецианская куртизанка, другие — Лукреция Борджиа, незаконнорожденная дочь папы Александра VI, имевшая скандальную репутацию из-за своих многочисленных браков и легкомысленного поведения. Поэтому вполне вероятно, что в образе Флоры, богини цветов, чьи праздники отмечались со множеством вольностей, порой доходивших до распутств, художник показал именно ее. На то, что перед зрителем Флора, указывает не только букет в правой руке, но и открытый костюм с тюрбаном. В последних исследованиях выдвигается версия, что это портрет неизвестной дамы в образе богини, так как несмотря на то, что Лукреция Борджиа и имела дурную славу, все же она была замужней женщиной, которую не подобало изображать в подобных нарядах.

Данная картина была написана по заказу бургомистра Базеля Якоба Майера. В 1822 принц Вильгельм Прусский подарил ее своей супруге Марианне фон Гессен-Гомбург. Работа хранилась в Дармштадте 150 лет. После ее продажи в 2004 наследниками семейства Гессен «Мадонна» с разрешения мецената Райнхольда Вюрта экспонируется в Штеделевском художественном институте.

В этой работе использована иконография Святого собеседования. В центре композиции — Мадонна с Младенцем Иисусом, справа от нее в молитвенной позе — донатор, слева — три женские фигуры: покойная жена Майера, его вторая супруга и дочь. Картина наполнена лирическим настроением, тихим созерцанием и сосредоточенностью. Здесь раскрывается талант Гольбейна как выдающегося портретиста, передающего не только внешний облик, но и внутренний мир изображаемых.

Скорее всего, этот заказ был связан с желанием Майера подчеркнуть свою приверженность католицизму, в то время как в Базеле набирало силу реформационное движение. Также известно, что чуть ранее бургомистр обвинялся в растрате средств из городской казны, но ему удалось избежать приговора из-за отсутствия доказательств, возможно, данный образ являлся благодарностью Деве Марии.

Образ Венеры является одним из излюбленных в творчестве Лукаса Кранаха Старшего и встречается у него начиная с 1509. Богиня любви и ее деяния получили широкую известность в Германии еще с XV века, однако в отличие от классической традиции фольклорная наделила Венеру коварством и губительной, дьявольской силой. Считалось, что поддавшийся ее чарам терял душу. В XVI столетии немецкий Ренессанс вслед за итальянским начинает открывать красоту человеческого тела, а вместе с этим и чувственную сторону жизни. Но особенность «северной» трактовки заключалась в некотором морализаторстве и появлении нравственного выбора. Зрителя как бы предостерегают от порочного сладострастия и бездумных плотских утех. Здесь мастер внес и развлекательный момент в интерпретацию образа Венеры. Она как будто на мгновение остановилась в танце, кокетливо прикрываясь прозрачной накидкой.

Картина относится к зрелому периоду творчества Кранаха, когда художник отходит от классического идеала красоты, отдавая предпочтение экспрессии и внешней выразительности, что видно по маньеристической усложненности, удлиненным пропорциям и неустойчивой позе богини.

Лукас Кранах Старший был одним из самых востребованных и известных мастеров своего времени, обладавшим невероятной работоспособностью, а также талантом предпринимателя. Он сумел создать мастерскую, которая успешно справлялась с огромным количеством заказов, являлась успешным семейным делом. Поэтому поздние работы сложно с уверенностью приписать только руке мастера.

У Кранаха Старшего есть несколько вариантов картины на тему пира царя Ирода. Перед зрителем — один из последних. В нем заметны существенные изменения в стиле художника, его пластический язык становится более рафинированным, а решение образов куртуазным. Живописец иллюстрирует сюжет из Нового Завета, популярный и в Средние века, и в эпоху Возрождения. Он давал повод изобразить пышное застолье и роскошные одежды патрициев.

Согласно Евангелию, на пире по случаю дня рождения Ирода Антипы его падчерица «дочь Иродиады плясала перед собранием и угодила Ироду. Посему он с клятвою обещал ей дать, чего она не попросит. Она же, по наущению матери своей, сказала: дай мне здесь на блюде голову Иоанна Крестителя» (Мф.14:6–8). Танец в источниках описан кратко. Известно, что Иоанн Креститель обличал мать Саломеи за разврат, так как она оставила своего мужа Филиппа и жила с его братом Иродом. Ирод заключил Иоанна в темницу, но боялся казнить, зная, что он праведник.

На картине изображен момент, когда Саломея преподносит на блюде голову Иоанна Крестителя царю, на лице которого видна печать ужаса, жестом он будто отстраняется от этого зверского события. По левую руку от него, вероятно, сидит Иродиада, ее лицо спокойно и светится от радости. Группа гостей в правой части полотна в волнении переговаривается, лишь мужчина, несущий поднос с фруктами, с беспокойством смотрит на зрителя. Виноград и яблоки — указания на будущую кровную жертву Иисуса и искупление первородного греха. Согласно Священной истории, Иоанн Креститель был непосредственным предшественником Христа, возвестившим о Его приходе.

Лукас ван Фалькенборх происходил из большой семьи художников из Лёвена, покинувшей Южные Нидерланды во время испанской оккупации по религиозным и политическим мотивам и нашедшей приют в Германии. Первое упоминание о мастере датируется 1560, когда он вступил в гильдию Святого Луки в Малине. Между 1574 и 1575 творец вернулся в Нидерланды, в Антверпен, а в 1579 стал придворным живописцем эрцгерцога Маттиаса фон Габсбурга, штадтгальтера в испанских провинциях.

Стилистически его произведения схожи с пейзажами Питера Брейгеля Старшего, который был на десять лет старше. В ландшафтах Фалькенброх сочетал традиционные фламандские композиции с панорамными видами и завышенной линией горизонта с непосредственным наблюдением за жизнью природы и людей. На его картинах часто встречаются изображения реальной местности, узнаваемые виды Льежа, Антверпена, Вены.

Катание на коньках — один из излюбленных мотивов фламандской живописи. Мастеру удалось достоверно передать состояние зимней природы: дымку над рекой, застывшие голые ветви деревьев. Работа наполнена жизнью: на переднем плане бедняки греются у костра, крестьяне несут вязанки с хворостом, горожане катаются на санках и коньках. Однако за идиллическими сценами зимних забав кроются размышления о законах мироздания. Беспечные люди, скользящие по льду, не подозревают о подстерегающей их опасности.

Брауншвейгским монограммистом называют анонимного нидерландского художника, работавшего в Антверпене. Свое имя он получил по подписной работе «Чудесное насыщение пятью хлебами» из музея А. Ульриха в Брауншвейге. Мастер был известен религиозными сюжетами, а также многофигурными композициями бытового жанра и считается одним из самых ярких предшественников Питера Брейгеля Старшего. Его картины — словно случайные зарисовки из повседневной жизни, но при более близком рассмотрении они оказываются наполненными глубоким смыслом.

В центре композиции зритель видит нескольких ландскнехтов (наемных пехотинцев, в основном из представителей низшего сословия), развлекающихся с девицами легкого поведения. Справа у камина сидит молодой человек и греет руки, рядом служанка в белом фартуке поверх красного платья, перед ней — стул на трех ножках, миска с тестом и вязанка хвороста. Девушка отвернулась от огня и, разговаривая с одним из солдат, показывающим, что графин с вином пуст, одновременно передает только что испеченные вафли другому. Он, в свою очередь, свободной рукой держит за руку другую девушку, поднимающую бокал с ландскнехтом в желтом костюме. Таким образом, получается, что все персонажи картины образуют цепочку, оказываются связанными друг с другом. Слева от основного помещения можно видеть спальню, отделенную низкой деревянной перегородкой. На кровати сидит женщина в одной белой рубашке, перед ней — полураздетый мужчина. Другая парочка поднимается по лестнице: девушка с большим ключом идет впереди, молодой человек с шаром в левой руке, символизирующим непостоянство любви, следует за ней.