Сибирская одиссея

Глава девятая. Возвращение домой

Едва начало светлеть небо, Андрей вылез из палатки и обнаружил, что уже половина спасателей греется у большого и яркого костра. Стало понятно, что все провели непростую ночь. Он, например, к утру ухитрился целиком поместиться в рюкзаке, служащем ему вместо спальника. Теплее от этого не стало, но, обхватив руками ноги и уткнувшись головой в колени, он всё же на несколько минут проваливался в сон. Правда, затем опять резко просыпался и машинально его руки загребали всё, что попадалось, сооружая заслон от пронизывающего холода. Но, в общем, ему удалось поспать. Собравшиеся у костра спасатели с улыбкой встретили сине-зелёного Андрея, без лишних слов понимая, что ночь прошла у него в героической борьбе.

Кроме Андрея, больше всех досталось Ване. Он тоже спал в рюкзаке. Настя и Саша грели его с двух сторон, но это не помогало. Медбрат дрожал всю ночь и задолго до Андрея не выдержал и вылез из палатки, к радости обнаружив, что у Николая в нодьи горит костёр. Что было дальше — Андрей расспрашивать не стал. По сердитому выражению лица таёжника он понял, что и на этот раз тому не удалось провести ночёвку в тепле, покое и гордом одиночестве.

Позже всех вылез из палатки Серёга Баранов. Вид его заставил всех рассмеяться. С ног до головы он был в пуху, будто вышел не из палатки, а из курятника. Оказывается, у него порвался спальник, и теперь не только сам Сергей, но и вся палатка была покрыта толстым слоем красивого белого пуха.

Туристы кипятили на костре воду для утреннего чая, Серёга вытащил свой фотоаппарат и принялся снимать утренний туман, медленно наползающий на марь со стороны водопада, Валера и Андрей курили, а Анатолий Короленко, надев очки, читал толстую газету. Сцена у костра напоминала утро в общежитии, особенно дополнял её, конечно, человек с газетой.

— Какие новости? — спросил подошедший к нему Андрей.

Анатолий на секунду оторвал взгляд от чтения, опустил на нос очки и абсолютно серьёзно произнёс:

— Сегодня группа спасателей под руководством Николая Зайцева заканчивает подготовку посадочной площадки для вертолёта, а завтра в двенадцать ноль — ноль грузится в вертолёт и отбывает в посёлок Чара Каларского района Читинской области.

— А чай группе спасателей положен перед работой? — подражая серьёзности тона, спросил Андрей.

— Ну, это как шеф-повар распорядится. Настя, положен ли чай группе спасателей?

Сидящая у костра девушка улыбнулась, встала и, сладко потянувшись, быстро проговорила:

— Я бы им тройную порцию шашлыка на завтрак приготовила, только вот не из чего. А особенно накормила бы Ивана — он, бедненький, совсем окоченел ночью!

После слов Насти все посмотрели на медбрата. Тот лежал на туристическом коврике рядом с догорающими брёвнами нодьи и курил сигарету.

— Так, минуточку! — чуть ли не вскрикнул Валера, подходя к Ване. — Ты что же это, курево переводишь?

— Да я только одну сигаретку — у Анатолия взял, чтобы согреться! — извиняющимся тоном сказал медбрат.

Но Валера решительно вырвал у него недокуренный бычок, загасил его и сунул себе в карман.

— У нас на всех осталось полпачки, а нам ещё сегодня надо прожить и завтра продержаться!

Действительно, сигареты в группе заканчивались. Валера, Андрей и Анатолий понимали, что для них наступают самые тяжёлые времена.

Вскоре к костру подошёл Виктор. Он, улыбаясь, поприветствовал всех и потряс берёзовыми костылями, сделанными Сашей.

— Я их с собой в Москву возьму, лучше всяких покупных! — гордо произнёс он.

Андрей представил себе, как будет выглядеть его друг, когда станет выходить из вагона на Казанском вокзале, и от этого ему стало не по себе.

«До первого поста милиции мы, может быть, и дойдём, а вот дальше — не знаю…» — подумал он и решил, что в Чаре надо непременно купить нормальные костыли, чтобы не позориться.

После чая спасатели продолжили расчистку посадочной площадки. Осталось срубить штук шесть больших лиственниц и подчистить мелкий кустарник и ерник, а также подобрать весь деревянный мусор, оставшийся после расчистки, чтобы его не подняло воздушным потоком от вертолёта.

Вчера работа шла веселее. Сегодня же, после практически бессонной ночи, спасатели двигались медленно, уныло, делать им особенно ничего не хотелось. К тому же вышедшее из-за горы солнце стало сильно припекать, и контраст между утренним холодом и солнечным теплом настолько разморил работников, что они начали часто садиться, курить, вести друг с другом беседы. Анатолий, видя нерадивость спасателей, не давал им особенно расслабляться и вскоре приказал сложить в центре в виде квадрата четыре самых больших ствола срубленных лиственниц. Брёвна находились в разных концах мари, и пришлось их брать вчетвером и тащить на середину. Было видно, что только Анатолий и Николай совершенно точно понимают, что и для чего они делают, остальные лишь следовали их примеру и выполняли поручения.

Андрей вновь с восхищением наблюдал над бывалым таёжником. Как у него всё споро и легко получалось, какими продуманными были его действия, насколько четко он отдавал распоряжения Валерке, Серёге, Ивану и ему. Где успел всему этому научиться Николай — в геологических экспедициях, в туристических маршрутах или во время своих одиночных путешествий по тайге и болотам? И Андрею так захотелось сделать ему что-то хорошее, как-то помочь в его непростой отшельнической жизни, что он не выдержал и, куря на двоих с Валерой очередную сигарету, попросил:

— Скажи, а никак нельзя взять Николая к вам на работу?

Валера удивился вопросу, посмотрел на таёжника, готовящего дрова для сигнального костра, и тихо, чтобы тот не слышал, ответил:

— А ты думаешь, он согласится?

— Он же без денег сидит, а где вы ещё такого опытного человека найдёте? Ведь он может и группы водить, и детей учить, да и много ещё всего — он же добрый, хороший! — пытался Андрей убедить Валеру.

Тот покачал головой и тяжело вздохнул:

— Он работал раньше, но сам потом ушёл, не понравилось!

— Это когда было, Валер? Да и дело тогда было тёмное, с этим мальчиком…

— А ты в курсе? — удивился Валера.

— Слышал, он мне сам рассказывал, — кивнул Андрей в сторону Николая.

— Не знаю, что тебе рассказывали, но поступил он тогда не очень красиво — бросил всех и ушёл. А там были дети, девочки и мальчики…

Андрей в свою очередь удивился словам Валеры, но не стал больше продолжать разговор о тех давних событиях, о которых он и вправду знал мало, поэтому просто попросил его:

— Ну, пожалуйста, возьми его, хотя бы на какое-то время. Я уверен, что он не подведёт!

Валера улыбнулся, посмотрел ещё раз на Николая и протянул Андрею руку:

— Ладно, попробую. Но главное — чтобы он сам не отказался!

Кроме квадрата из брёвен спасатели под руководством Николая и Анатолия подготовили два сигнальных костра с разных сторон площадки, а также повесили на длинный шест вымпел из красного полиэтиленового пакета, позаимствованного у Насти. Шест этот был закреплен к самому высокому дереву и торчал теперь над всей площадкой, разгоняя непрошеных птиц, подобно пугалу.

— Вроде всё! — сказал Анатолий, довольный проделанной работой и обратился к Андрею:

— У тебя сколько ракетниц с собой?

— Две. И десяток патронов разного цвета.

— Тогда одну отдай Кольке, одну оставь себе. Патроны используем только красные. Как только увидим или услышим вертолёт — сразу стреляем!

Все дела с площадкой закончили к трём часам дня. К этому времени туристы сварили кашу с последними крошками Сашиного сублимированного мяса, и проголодавшиеся спасатели накинулись на еду, громко расхваливая Настю и делая ей всевозможные комплименты. Присутствие девушки очень украшало эту мужскую компанию. При ней старались не выражаться, держались с достоинством и даже пытались поддерживать свой внешний вид надлежащим образом. Настя это чувствовала и немного смущалась.

После обеда Николай с Анатолием, как и планировали, пошли вниз по Сыни на рыбалку, Валерка и Сергей Баранов, прихватив с собой Сашу, направились на экскурсию к ближайшим минеральным источникам, остальные занялись своими делами на таборе, договорившись о связи по рации с обеими ушедшими группами.

Пока светило солнышко, Андрей прилёг на траву у палатки и решил немного подремать. Рядом с ним сел Виктор и вытащил из кармана куртки свой дневник. Ему не терпелось расспросить Андрея о том, как прожил он эту неделю, где повстречал Николая, каким образом удалось раздобыть вертолёт. Андрей без особого желания отвечал на вопросы, ему не хотелось сейчас вновь, даже мысленно, переживать те события, к тому же он собирался поспать. Но Виктор не давал ему покоя. В итоге Андрей целый час рассказывал ему о том, что происходило в посёлке, и с мечтой отдохнуть ему пришлось-таки окончательно расстаться.

Через некоторое время пришла Настя с грудой вымытой посуды. Андрей заметил, что с девушкой что-то не так. Он подошёл к ней и, посмотрев на её руки, тут же всё понял — от ледяной воды все пальцы её потрескались, и теперь из глубоких ран сочилась кровь.

— Ты почему же молчишь? — возмутился Андрей. — Нас тут куча мужиков, мы что, не можем посуду помыть?

Настя расстроилась, что Андрей заметил её изуродованные руки, машинально спрятала их за спиной и бодрым голосом ответила:

— Вы не волнуйтесь, это всё ерунда! У меня кожа такая, не выдерживает. Но я сейчас помажу кремом, и всё будет нормально!

— Значит так, больше ты миски не моешь, ясно? — приказным тоном объявил Андрей, забирая у девушки средство для мытья посуды.

Огромные Настины глаза вдруг сощурились, в них появились упрямство и даже злость.

— Я сама решу, что мне делать, а что — нет! — сказала девушка тоном, не терпящим возражений, и направилась к своей палатке.

Андрей с удивлением и одновременно с восторгом посмотрел ей вслед.

«Вот те раз! — подумал он. — А мы не так просты, как можем показаться на первый взгляд!»

На самом деле он понимал Настю. Она хотела быть равноправным членом команды: таскала тяжёлые рюкзаки, драила котелки и посуду, рубила дрова. В девушке не было и намёка на желание иметь хоть какие-то преимущества перед мужчинами. Так она была устроена, таким был её характер. Как потом узнал Андрей, Настя занималась различными видами борьбы, имела разряды по каратэ, и вообще — была самостоятельной, сильной, смелой девушкой, по крайней мере, такой она себя представляла. Например, сюда, в Забайкалье, она с ребятами добиралась «автостопом», не боясь грубых и часто похотливых водителей-дальнобойщиков. За себя она могла постоять, но при всём том была хрупкой и ранимой. И создавалось впечатление, что она ещё не поняла своего великого преимущества быть женщиной, не осознала, что ей совсем не обязательно заниматься мужской работой и различными видами борьбы, незачем стискивать зубы, когда больно, и сдерживать слёзы, когда обидно, не почувствовала, что её сила не в мышцах и выдержке, а в слабости и нежности, не умела пользоваться своим положением женщины и старалась заглушить в себе то, что шло от самой природы, от физиологии и естества.

«Ничего, скоро этот прекрасный “гадкий утёнок” превратится в ещё более прекрасного лебедя и, расправив крылья, улетит в далёкие края под названием “любовь”» — подумал Андрей, смотря на Настю, которая, похоже, всерьёз на него обиделась и теперь, отвернувшись, сидела у костра и мазала кремом потрескавшиеся руки.

Пока было время, Андрей занялся стиркой Витиных вещей. От ледяной воды у него ломило руки, сводило пальцы, и он не переставал удивляться героической девушке, молча перенёсшей такую зверскую пытку. Через пятнадцать минут он окончательно замёрз, кожа на руках тоже потрескалась, и он побежал отогревать их у костра.

Вскоре появилась группа Серёги Баранова.

— Попили минералочки! — сказал Сергей, снимая с плеч рюкзак и усаживаясь рядом с Андреем у костра.

— Потрясающее зрелище, будто кто-то посыпал охрой всю долину, и кругом — вода, ключи, травертиновые камни, прямо — «Земля Санникова»! — восторженно рассказывал Саша.

Андрей позавидовал ему. Они с Виктором так и не сходили на ближайший Сынийский источник, у них просто не хватило времени. Но сейчас ему уже было не до источников. Он так устал от бессонных ночей, от вечных переживаний и физических нагрузок, что мог только сидеть у костра, а если уж и делать, то исключительно то, что было действительно необходимо.

Через полчаса по рации вышел на связь Анатолий. Он рассказал, что Николай его обловил, поймав семь крупных хариусов, сам же он с трудом выудил только одного, и сейчас они возвращаются к табору, так что можно готовить котелок под уху.

Андрей решил не сообщать Насте о предстоящем ужине, сам сходил за водой, подновил костёр и попросил у Саши пару луковиц и лавровый лист.

Вечером, с аппетитом уплетая вкуснейшую уху из хариуса (кто не ел — тому не понять!), спасатели оживлённо беседовали, рассказывая о событиях прошедшего дня. Саша продолжал восторгаться травертиновыми источниками, Анатолий поведал, как Николай вытаскивал одного за другим хариусов в том месте, где их быть не должно, Валера вспоминал какие-то случаи из его туристической жизни. У всех было хорошее настроение, какое бывает, когда основные дела сделаны и остаётся только ждать окончания этого интересного путешествия, представляя, что совсем скоро сегодняшний день станет далёким прошлым. Только Анатолий был серьёзен. Он снова вытащил из рюкзака свою слегка замусоленную газету, надел очки и погрузился в чтение. На лице его проступили напряжение и тревога. Он думал о завтрашнем дне, о том, что вертолёт может их не найти, и тогда им предстоит тяжёлая работа. Андрей понимал опасения начальника МЧС. Ведь именно он уговорил его остаться здесь, на мари. Но теперь уже поздно было что-то менять, дело, как говорится, сделано! Приходилось надеяться на сознательность лётчиков и просто верить в удачу. Ну должно же им в конце концов повезти!

Настала ночь. Но никто не собирался покидать тёплое место у костра, вспоминая предыдущую ночёвку. Все расселись кружком, часто пили чай и тихо разговаривали. Вслух не произносили только слово «вертолёт», не высказывали своих сомнений, будто это было запрещённой темой, и постепенно становились серьёзнее, всё реже и реже слышались шутки и рассказы о таёжных приключениях. Создавалось впечатление, что над табором нависло какое-то облако оцепенения и печали.

Из этого состояния всех вывел Виктор. Он попросил Анатолия рассказать о геологическом прошлом района, разъяснить происхождение вулканических бомб, которые встречались тут повсюду.

Анатолий отложил газету и посмотрел на Николая.

— Я тут среди вас не единственный геолог — вон, Николай может вам тоже всё рассказать.

Но Николай покачал головой и недовольно пробурчал:

— Нет уж, лучше ты. Я уже давно геологией не занимался, многое позабыл.

И пришлось Анатолию поведать слушателям о том, что он знал об образовании горного хребта Удокан, о вулканах и травертиновых источниках, о наледях и марях.

Много интересного услышали спасатели и туристы о месте, на котором они по стечению обстоятельств оказались.

По словам Анатолия, Удокан представляет собой сейсмически активный район, в котором и теперь подземные толчки регистрируются чуть ли не ежедневно. Специалисты за семь лет отметили тут более 1500 землетрясений. И ближайшие вулканы, называемые учёными Эймнах-Лурбунскими, относятся к категории шлаковых и геологически очень юны. Три вулкана — Чепе, Аку и Сыня — единственные в своём роде на этой территории — чрезвычайно интересны и красивы. А совсем рядом находящийся вулкан Сыня, лавовые потоки которого Андрей и Виктор наблюдали через длиннофокусный объектив фотоаппарата, вообще считается самым красивым и потаённым вулканом Удокана. Он имеет трещинный кратер, от которого вверх тянутся труднодоступные склоны. Абсолютная высота кратера над уровнем моря — около 1700 метров. Во время его извержения вулканические бомбы разбрасывались в диаметре более десяти километров. И теперь их можно наблюдать здесь вплоть до наледной поляны на Сыни. Говоря об этом, Анатолий подошёл к небольшому камню, на котором сидел Иван, и объяснил, что это и есть вулканическая бомба, сплав многих пород, в основу которых входит базальт и шлаки. Действительно, камень был похож на оплавленный кусок металла, такие Андрей встречал часто, но никогда не задумывался об их происхождении.

После подробного рассказа о геологическом прошлом Анатолий отметил, что перемещаться по базальтовым плато нужно осторожно, поскольку они венчаются скальными карнизами, ниже которых на сотни метров зияют обрывы. И ещё, многие скальные плиты держатся на ледовой подкладке, а летом происходит интенсивное таяние мерзлоты, поэтому даже на пологих склонах такой надмерзлотный слой может поехать под весом человека.

Виктор пытался что-то записывать за Анатолием в свой дневник, но, видимо, не успевал, поэтому вскоре отложил ручку и, боясь, что бывший геолог уже заканчивает свой интересный рассказ, спросил его о Намаракитских озёрах, что находятся километрах в тридцати отсюда.

— Там, в сложенной древними гнейсами и кристаллическими сланцами Намаракитской впадине, находился эпицентр одного из сильнейших в Сибири за последнее время землетрясений, — продолжил свой рассказ Анатолий. — В июне 1957 года мощнейший подземный удар силой в десять баллов потряс многие районы Забайкалья. Даже на удалении двухсот-трёхсот километров от эпицентра произошли массовые горные обвалы. Учёные назвали это землетрясение Муйским. В результате него хребет Удокан вырос на полтора-два метра. И озеро Малый Намаракит появилось тогда же, раньше его не было. Длина этого озера три километра, а ширина — около пятисот метров. Именно там и находился эпицентр.

Анатолий ещё много рассказывал о землетрясении, о движении каменных плит и образовании хребтов. Слушая его, Андрей представил, как на то место, где они сидят, падают из жерла вулкана раскалённые бомбы, трескается под ногами земля, ломаются и подымаются к небу хребты. Картина гигантских природных изменений, происходившая здесь не так давно, пугала своей мощью, исполинской силой и величием. И маленькая группка людей, затерявшаяся среди Забайкальской тайги, казалась еле заметной песчинкой, которую легко могла поглотить природа, не заботясь об их страданиях, проблемах, чувствах и мыслях. Как выглядели все трудности, пережитые Андреем на пути к спасению друга, рядом с грандиозным землетрясением, всколыхнувшим половину Сибири, каким ничтожным и слабым оказывался на самом деле человек по сравнению с извержением вулкана, сметающим всё на своём пути лавовым потоком, или с развёрстой гигантской трещиной, образовавшей в один миг целое озеро! Надо бы всегда помнить об этом, знать, что мы — лишь крохотная часть этой природы, и как бы мы ни старались, какие бы усилия ни прилагали, все они, а также накопленный человечеством за многие века багаж знаний, окажутся ни способными противостоять стихии. Помня об этом, люди должны усмирить свою гордыню, перестать делать подлости, бережней относиться к своим близким и друзьям, ценить бесценный дар, именуемый словом «жизнь», и не уничтожать, не убивать, не изводить с целью личной наживы эту удивительную и единственную в мире голубую планету, этот единственный человеческий дом!

Ночью Виктор всё же уговорил Андрея развернуть свой спальник в виде одеяла, и они оба им накрылись. Может быть, из-за этого, а может потому, что сегодняшняя ночь была теплее предыдущей, но Андрей вскоре уснул и проспал почти до восьми часов утра.

После лёгкого завтрака все начали быстро собирать вещи. Никто не знал наверняка, когда прилетит вертолёт, но готовыми надо было быть как можно раньше — лётчики не рискнут садиться на топкую марь, а лишь зависнут над ней, поэтому времени на сборы не останется — придётся только забрасывать вещи, садиться самим и лететь!

Посуду после завтрака взялся мыть Валера. Настя хотела воспротивиться этому, но Андрей посмотрел на неё таким взглядом, что она сжала губы и молча пошла собирать свою палатку.

К десяти часам все были готовы. Анатолий попросил спасателей ещё раз пройтись по вырубленной мари, чтобы подобрать мелкие ветки. Все мужчины быстро прочесали площадку и, вернувшись к своим рюкзакам, сели на брёвна вокруг затухающего костра.

Андрей смотрел на своих новых друзей, и добрые чувства возникали в нём. Каждый стал для него близким и дорогим. Совсем скоро им придётся расстаться, но в сердце навсегда останутся эти люди, по первому зову откликнувшиеся на беду и сделавшие всё возможное для того, чтобы спасти его друга. Даже медбрат Ваня со своими порванными кроссовками вызывал в Андрее сострадание и чувство благодарности. Бедный мальчик вместо практики в тёплой и уютной больнице вдруг оказался в глухой тайге, за сотню километров от ближайшего населённого пункта, но не струсил, выдержал, не стал плакаться и ворчать. А ведь в душе у него до сих пор остались переживания по поводу мамы, которая наверняка не знает, куда пропал её единственный сын. Но он больше не говорит об этом, не донимает расспросами Анатолия и не сетует на то, что ему пришлось пережить.

А туристы? Ведь к своему походу они готовились целый год, и вот всё рухнуло, планы изменились, и пришлось им ухаживать за совершенно чужим человеком, забыв о себе, своих мечтах и желаниях.

Андрей посмотрел на Валеру и Сергея. Им-то спасательная работа хорошо знакома. Скольких людей они вытащили с гор и из диких речек, скольким помогли! А ведь у Валерки невеста в посёлке, которая только и делает, что ждёт его, а у Сергея семья, работа в фотоателье. Пожалуй, только Николая эта история не оторвала от каких-то дел. Тут он в своей стихии, тут он дома. И если бы не его умение в считанные минуты найти удобную тропу, поймать рыбу там, где никто, кроме него, не поймает, если бы не его профессионализм таёжника и талант следопыта, многое сложилось бы совершенно иначе, и неизвестно, где бы сейчас был Андрей, что бы стало с Витькой.

Все эти дорогие сердцу, прекрасные и добрые люди раскрыли лучшие стороны своего характера, проявили терпение, сноровку и физическую выносливость, умение выходить победителем из любой ситуации. А Анатолий, «сам себе МЧС», сумел сплотить группу, организовать и научить, оставаясь при этом спокойным, рассудительным и открытым. И вот теперь он — единственный, кто чувствует на себе весь груз ответственности за принятое решение остаться здесь, хотя Андрей уговорил его на этот поступок. Но он ни разу не упрекнул его и наверняка не упрекнёт, даже если вертолёт их не найдёт, и придётся брать пострадавшего, вещи и идти пешком до Куанды, а может, и до БАМа!

Когда Андрей подумал об этом, ему сделалось совсем плохо. Он не мог себе представить, что им придётся идти долгие километры по тайге и горам, мокнуть под дождём, мёрзнуть от холода, проваливаться в болотную марь. Если кто-то есть там, наверху, то неужели он приготовил им ещё одно испытание, неужели того, что уже произошло, было ему недостаточно?

Часы показывали пятнадцать минут первого. Спасатели сидели молча. Слова были не нужны, всё было понятно и без них.

Утром курильщики покончили с последней сигаретой, разделив её на троих. Есть или пить они не хотели, но желание покурить с каждой минутой всё сильнее и настойчивее овладевало ими.

— Вот и придумал же кто-то это зелье! — произнёс Анатолий, зная, что Андрей и Валера без труда поймут, о чём он говорит.

— Послушайте! — воскликнул вдруг Валерка. — А мы в армии сфагнум курили. Правда, если сильно затягиваться, от него слегка балдеешь, но вообще-то курить можно.

После этих слов все трое, не сговариваясь, начали рвать сухие волокна мха, которого по краям мари было предостаточно, и готовить подобие самокруток. В дело пошла знаменитая газета начальника МЧС.

— Жалко, конечно! Что я теперь буду читать вечерами? — вздохнув, сказал Анатолий, вырывая листы и раздавая курильщикам.

Андрей вздрогнул и посмотрел ему в глаза.

— Вечером, Толь, ты будешь читать свежую прессу! — ответил он уверенным голосом и принялся раскладывать измельчённый мох.

Курение сфагнума не принесло никакого удовольствия. В горле запершило, глаза стали слезиться, а голова вдруг куда-то поплыла, будто после стакана водки.

— Это ужас! — воскликнул Андрей и загасил окурок. — В детстве, когда я хотел попробовать закурить, я брал чай или даже кофе, тоже кошмарная гадость, но это — просто невыносимая вещь!

— Я тоже пробовал чай курить, когда в тайге махорки не было, — мечтательно произнёс Анатолий.

— Тихо! — неожиданно крикнул Андрей и поднял правую руку вверх.

Все замерли. Издалека доносился шум водопада, где-то в кустах стланика попискивал бурундук, с другой стороны мари каркала кедровка, но больше никто ничего не услышал.

— Там летел вертолёт — совершенно точно! — сказал Андрей спустя минуту и показал в сторону устья Сыни.

— Я ничего не слышал, — отозвался Сергей.

— Я тоже, — согласился Валера.

Андрей посмотрел на Николая. Ну он-то подтвердит его догадку?

— Был-был, да только ушёл в сторону Намаракитских озёр, — спокойным голосом произнёс таёжник и направился к сигнальным кострам.

Надежда, только поманив своим эфемерным силуэтом, бесследно исчезла за далёкими макушками гор. Все вновь заняли свои места у потухшего уже костра и погрузились в долгое напряжённое молчание. Андрей подошёл к Анатолию.

— Вертолёт не там нас ищет, — сказал он, посмотрев на небо. — Он даже не долетел до галечниковой отмели, на которой нас высадил!

Анатолий раскрыл свой рюкзак и начал перекладывать в нём какие-то пакеты с одеждой. Делал он это машинально, чтобы чем-то занять руки. Потом посмотрел на часы и, обращаясь ко всем, объявил:

— Ждём до шести вечера. Если вертолёта не будет, разбиваем табор, ужинаем, а завтра с утра двигаемся в путь!

Все спокойно восприняли его слова, никто даже не пошевелился. Лишь у Андрея вдруг задёргался левый глаз, и он стал тереть его рукой, нервно шмыгая носом. Он уже ничего не хотел — ни ждать, ни идти, а мечтал лишь о горячем чае и тёплой постели. Тело физически ощущало мягкость тонких простынь, их белоснежную ломкость, и ощущение несбыточного блаженства полностью захватило его, затмив все остальные желания и мысли.

— Я мыться хочу, — тихо сказала Настя и состроила такую смешную рожицу с надутыми от обиды губками, что все невольно рассмеялись.

Девушка сделала серьёзное лицо и быстро проговорила:

— Вам смешно, а я вот если не помоюсь — то уже не человек! Давайте сегодня вечером хоть баню устроим!

— Да, можно, — потягиваясь, отозвался Николай. — Нагреем воду, раскалим камни… Жаль только, ведра нет.

Постепенно спасатели мирились с выпавшей им судьбой. Человек не может долго пребывать в подавленном настроении, иначе он заболевает и начинает умирать. Умирать тут никто не собирался, приходилось свыкнуться с новой ситуацией и думать, как из неё выкручиваться.

Андрей уже мысленно ругал себя за то, что уговорил Анатолия остановиться здесь. Время было потеряно. Но также он был уверен, что вертолёт не долетел до отмели на Сыни. Может, это не их вертолёт, а какой-то другой? Рядом должна проходить невидимая линия, соединяющая эвенкийский Средний Калар и посёлок Куанду. По этому маршруту, как говорил Николай, отвозят детей эвенков в интернат. Возможно, он слышал этот вертолёт, а их ещё не прилетел?

Как всегда, Николай будто прочитал его мысли и, зевая, произнёс:

— Детей уже всех перевезли в Куанду, кроме нас — тут никого нет. Похоже, лётчики просто не знают наших координат.

Все без оптимизма восприняли догадку таёжника, а Анатолий вдруг резко закрыл свой рюкзак, встал и направился в сторону зарослей ивняка.

— Ты куда? — спросил Николай.

— Никуда, в туалет, — пробурчал Анатолий и прибавил шаг.

Андрей понял, что даже у всегда спокойного и рассудительного Короленко наконец тоже сдали нервы.

Все лежали или сидели около своих рюкзаков и напряжённо вслушивались в звуки. Разговаривать никому не хотелось, но и заняться было совершенно нечем. Только Виктор опять что-то записывал в свой дневник. Выглядел он немного комично — обросший, худой, с вытянутой больной ногой и очень серьёзным выражением лица. Посмотрев на него, Андрей даже улыбнулся, настолько не соответствовал его вид положению «пострадавшего». Скорее, он был похож на сумасшедшего учёного, вроде жюль-верновского Паганеля. Остальные же смахивали на праздно отдыхающую группу любителей природы, которых привезли на эту самую природу, но забыли объяснить, как тут можно жить и что делать. Только Николай всё ходил кругами по вырубленной мари и собирал мелкие веточки, недовольно ворча что-то себе под нос.

Настя совсем загрустила. Она немигающим взглядом уставилась на свой ботинок и водила по нему зелёной травинкой. Андрей подошёл к ней и присел рядом.

— Не переживай! Сегодня ты уже будешь в Чаре. У меня там номер в гостинице, а в нём — горячий душ! — сказал он хитрым голосом и подмигнул девушке.

Настя встрепенулась, и счастливая улыбка озарило её личико.

— Правда?

— Правда, конечно. Я тебе дам ключ, а сам пойду звонить домой, договорились?

— Здорово! — обрадованно воскликнула девушка, но улыбка вдруг исчезла с её лица. — Это если вертолёт прилетит…

Андрей попытался придать своему голосу максимальную уверенность и громко, чтобы все слышали, сказал:

— Вертолёт прилетит, никуда он не денется!

Дремавший неподалёку Серёга Баранов поднял голову и без всякой иронии произнёс свою любимую поговорку:

— Гладко было лишь на карте!

Наконец, появился Анатолий. Он посмотрел на свои часы и сказал:

— Без десяти четыре. Ну где же они, чёрт побери?

И тут, будто услышав его вопрос, с мари раздался крик Николая:

— Летит!

Все вскочили на ноги, не веря своим ушам. Они знали, что таёжник не станет шутить, а поэтому засуетились, забегали: одни разжигали сигнальные костры, другие завязывали раскрытые рюкзаки, третьи с надеждой всматривались в небо.

Через пятнадцать секунд костёр горел, вверх взмывали красные ракеты, и вскоре все отчётливо увидели вертолёт над кронами лиственниц. Он летел под углом к мари, но потом плавно повернул к ним и уже взял точное направление на посадочную площадку.

— Ура-а-а!!! — не выдержав, закричала Настя.

Андрей помог Виктору подняться, и вместе с Анатолием они повели его ближе к квадрату из брёвен, выложенному в центре мари. Виктор вытащил свой фотоаппарат и начал щёлкать затвором, будто боялся пропустить момент подлёта долгожданной машины.

Николай с Серёгой в спешке гасили сигнальный костёр, заливая его специально приготовленной водой из котелков, остальные подтаскивали свои и чужие рюкзаки, а вертолёт тем временем пролетел над марью в сторону злополучного склона, развернулся и направился обратно, к выложенному квадрату.

Когда «Ми-8» завис над марью и лётчики открыли дверь — спасатели бегом бросились грузиться. Первым подняли на борт Виктора, затем помогли подняться Насте и Ивану, потом закидали вещи и залезли уже все остальные. Витька, усаженный на ближнее к двери сиденье, продолжал бесконечно щёлкать фотоаппаратом.

— Мы вас уже четвёртый час ищем! — крикнул молодой лётчик, радостно при этом улыбаясь.

Андрей заметил, что экипаж состоял из молодых ребят бурятской национальности. Они, в отличие от предыдущих лётчиков, были весёлыми, говорили без злости, постоянно шутили и сразу же очень понравились всем.

— А вам прошлый экипаж не передал координаты? — удивился Анатолий.

— Какие координаты, они вообще ничего не сказали! Мы сумели только выяснить, что вы где-то на Удокане, но где именно?.. — И добродушный лётчик рассмеялся, нажимая на рычаги и поднимая машину в воздух.

— Я же говорил, — тихо произнёс Николай и многозначительно посмотрел на Анатолия.

— В Чару? — спросил лётчик у Короленко.

Андрей вскочил и подошёл к начальнику МЧС.

— Толь, нам бы вещи забрать от избы на Куанде!

Анатолий молча воспринял его слова и обратился к лётчикам:

— Давайте по руслу Сыни, нам там прихватить кое-что надо.

— Ребят, топливо на пределе, если только пять минут и не глушить двигатель! — ответил пилот, продолжая улыбаться своей широкой радостной улыбкой.

Вертолёт набрал небольшую высоту и полетел над рекой, почти задевая макушки лиственниц. Анатолий внимательно следил за местностью, боясь пропустить галечниковую отмель, рядом с которой находился балаган Николая.

Андрея вдруг затрясло от нервного напряжения. Услышав от лётчиков о проблемах с топливом, он понял, что если они подсядут у балагана, чтобы забрать носилки и верёвки, то уже точно не станут приземляться у избы на Куанде. А сейчас он не мог себе даже представить, что придётся вновь преодолевать в обе стороны два перевала и таскать тяжёлые рюкзаки. Это было выше его сил, он чувствовал, что не выдержит!

— А у вас сигареты есть? — спросил Валера у лётчиков. — Мы вторые сутки без курева!

Добродушный пилот повернулся к спасателям и протянул раскрытую пачку «Винстона».

— Вообще-то на борту нельзя.

— Мы аккуратно, в окошко! — пообещал Валера.

К пачке потянулись и Анатолий, и Андрей. Тут было не до скромности!

— Балдеж! — нараспев произнёс Валера, выпуская изо рта клубы дыма и закатывая глаза.

— Да, слаб человек, если столько различных соблазнов могут управлять им! — сказал Короленко и тоже благостно закрыл глаза, втянув в себя сигаретный дым.

Вскоре вертолёт начал снижаться, и Андрей увидел знакомую галечниковую отмель. Как только шасси коснулись земли, Андрей, Валера, Николай, Серёга и Ваня побежали в сторону балагана. Забрав вещи, они, не сбавляя темпа, помчались обратно. Так получилось, что Ване достались его брезентовые носилки. Бежать приходилось метров триста, и на половине дистанции он начал отставать, по лицу его ручьями струился пот, дыхание сбилось. Медбрат попытался что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова. Он, как рыба, открывал рот, и оттуда доносились какие-то непонятные звуки, похожие на свист сдувающегося воздушного шарика. Заметив это, Николай перехватил у него носилки и, хлопнув парня по плечу, побежал дальше.

Спортивное соревнование по бегу на короткие дистанции с дополнительным весом удалось уложить в пять минут. И, как только отставшего Ваню затащили на борт, вертолёт оторвался от земли.

Спасатели тяжело дышали, улыбались друг другу и поднимали большие пальцы вверх, хваля себя за оперативность. Только Андрей мрачнел с каждой минутой и боялся даже смотреть на Анатолия. Короленко всё понимал, но тоже молчал. В конце концов, Андрей не выдержал и вдруг со всего размаха швырнул на металлический пол вертолёта верёвку с карабином, непонятно откуда оказавшуюся у него в руках. Все, включая пилотов, посмотрели на Андрея. Лицо его было перекошено, руки дрожали, но он не говорил ни слова, а лишь нервно шмыгал носом. Только Анатолий и Николай не удивились, остальные же, включая Виктора, в недоумении уставились на него, не понимая причины его нервного состояния.

— Ребята, можно всё-таки ещё одну посадку сделать, в устье Эймнаха? — произнёс, наконец, Короленко, обращаясь к пилотам.

Большой добродушный парень, который до этого только и делал, что улыбался, вдруг серьёзно покачал головой:

— У нас топлива — только до Чары долететь! Мы же три часа вас искали, весь Удокан раз пять обошли!

— С топливом в Чаре я договорюсь, вы не переживайте! — продолжал Анатолий уговаривать лётчиков.

— Да мы и до посёлка можем не дотянуть! — сказал пилот, но голос его прозвучал не так решительно, и Андрей понял, что он согласился приземлиться у избы.

— Андрюха, показывай место! — попросил Короленко и поднял правую ладонь, призывая его к спокойствию.

Андрей вошёл в кабину и увидел, что они уже летят над устьем Сыни.

— Здесь левее, а затем, когда река разделится на два рукава — нужно садиться, только как можно дальше по руслу! — объяснял он лётчикам.

На сердце у Андрея отлегло. Сегодня всё закончится, и не нужно будет никуда идти, ничего тащить. Господи, как он устал! Как ему хочется в горячий душ, в тёплую и мягкую постель!

Виктор, открыв ближайший иллюминатор, продолжал заниматься фотографированием. Казалось, что его интересовало только это. Андрей с неприкрытой злобой посмотрел на своего друга.

«Он сошёл с ума! Что он делает? Неужели не понимает, что сейчас происходит, не чувствует, как он выглядит со стороны? Ведь все эти люди собрались здесь ради него, а он изображает из себя туриста на экскурсии!» — подумал Андрей и решил больше не смотреть в его сторону, чтобы не сказать какую-либо грубость.

Конечно, в глубине души он понимал, что Виктор таким образом пытается себя занять, ведь не может же он бегать за вещами вместе со спасателями! Но сейчас, когда Андрей находился на грани нервного срыва, в его глазах такое поведение друга казалось, мягко говоря, неуместным.

Ближний к избе рукав Эймнаха был абсолютно сухим. И вертолёт приземлился на галечник, где когда-то бурлил бешеный речной поток, в котором они с другом чуть не утонули во время переправы.

Все действовали по отработанной схеме. Но лётчики всё же заглушили двигатель, и можно было не так торопиться, как во время посадки у балагана. Когда Сергей увидел несметное количество рюкзаков в избе, он, разведя руками, воскликнул:

— И это всё ваше? Откуда же столько вещей на двоих, вы тут что, целый год собирались провести?

Андрей ничего не ответил.

В избе, судя по всему, так никого и не было, записка осталась на своём месте. Заткнув дверь поленом и схватив рюкзаки, спасатели быстрым шагом пошли обратно.

Лётчики с Анатолием курили, а Настя с Сашей фотографировались на фоне вертолёта. Все слегка успокоились и уже настроились на то, что через час будут в посёлке. Когда вещи были погружены, Андрей с Валерой попросили у лётчиков ещё по одной сигарете, мечтая покурить на свежем воздухе, но молодой парень-пилот стал торопить, приглашая всех внутрь, а на дымящие сигареты махнул рукой, мол, всё равно уже, курите — где хотите!

Весь полёт Андрей разбирал рюкзаки. Он пытался каким-то образом скомпоновать их, чтобы их стало как можно меньше. Но всё равно получилось семь объёмных мешков, которые внушительной кучей лежали теперь в проходе и не переставали вызывать удивление у Сергея и Валеры.

Виктор продолжал увлечённо рассматривать знакомые места за бортом и периодически фотографировал через раскрытый иллюминатор. Такого количества снимков, как сейчас, он не сделал за всю экспедицию! Видимо, он посчитал, что плёнки осталось слишком много и можно было уже не экономить.

И туристы с интересом смотрели в иллюминатор. А когда на горизонте показались Чарские пески, состояние их было близко к самому настоящему счастью. И Андрей, глядя на них, тоже почему-то радовался.

— Замигало! — вдруг крикнул Большой добродушный лётчик, но лицо его в этот момент было совершенно серьёзным. — Боюсь, не дотянем…

Все поняли, что он имеет в виду топливо, и как-то затихли, насторожились. Даже Настя и Саша перестали с восторгом показывать друг другу на пейзажи за окном. Спасатели же с надеждой смотрели через фонарь кабины на приближающуюся пустыню, за которой только знающий человек мог разглядеть крошечные домики Старой Чары.

— Вот, чёрт, и сесть-то некуда! Пески да болота! Если тут завалимся — машину можно будет сразу похоронить! — кричал лётчик, и в голосе его чувствовалась неподдельная тревога.

Андрей тоже смотрел вперёд, но был относительно спокоен. Вернее, он так часто переживал и нервничал за последние дни, что, видимо, орган этот просто перестал работать. То, что происходило, находилось вне зоны его возможностей, он был бессилен как-либо изменить ситуацию. Конечно, Андрей понимал, что он один будет виноват в том, что сейчас может произойти что-то непредвиденное, но всё равно, повлиять на количество керосина в вертолёте или на пустыню и марь под бортом он не мог. Совсем недавно он уже пережил похожее состояние, когда уговорил спасателей не тащить Виктора к галечниковой отмели. И потом, когда все с волнением ждали вертолёт, он, опять же, был бы единственным виновником, если бы тот не прилетел. Но тогда вертолёт прилетел. И Андрей, внутренне не готовый сейчас к падению всей этой замечательной компании в Чарские пески, несмотря на всю их привлекательность, верил, что и опять всё обойдётся, всё получится!

Он посмотрел на своих друзей. Спасатели с надеждой разглядывали приближающийся посёлок, лица были напряжены, но в них не было страха или паники. Эти люди привыкли к опасностям. И Андрей понимал их состояние, он находился точно в таком же, и он тоже не испытывал страха.

Потом он обратил внимание на Виктора. Тот уже ничего не фотографировал, а только добрым и даже каким-то извиняющимся взглядом смотрел на него.

И вдруг Андрей проникся такой невыразимой жалостью к своему другу, что с трудом сдержал слёзы. Виктор выглядел измученным, уставшим, постаревшим, только глаза его блестели, и в них отражались благодарность и какая-то безумная тоска. Казалось, что Андрей забирал его из родного дома и теперь собирался посадить в тюрьму, лишив всего самого дорогого, без чего жизнь его станет невозможной. Господи, а ведь ещё несколько минут назад Виктор так сильно раздражал его своим фотографированием, своими словами, своим видом, и он даже позволил себе недобрые мысли по отношению к нему!

«Это всё нервы. Это усталость и перенапряжение сказываются на моём характере. Надо отдохнуть и выспаться, иначе я превращусь в злобного и ворчливого старика!» — подумал Андрей.

Вертолёт миновал пески, и впереди уже отчётливо можно было рассмотреть посадочную полосу Чарского аэропорта.

— Ну, давай, милая, немного ещё! — уже более радостным голосом прокричал Большой добродушный пилот, и Андрей понял, что они долетят.

— Вить, ты на первое время себе вещи собрал? — спросил он у поникшего головой друга.

— Да, в маленькой сумке, — ответил тот, немного оживившись.

— Завтра я куплю тебе всё, что нужно для больницы!

— Андрюха, не траться, нам ещё на поезде ехать, а я и так обойдусь, — просящим голосом произнёс Виктор, но Андрей не стал его слушать и подумал, что сегодня нужно будет обязательно позвонить Алексею Фролову и попросить хотя бы десять тысяч, иначе им и вправду не на что будет ехать в Москву.

В этот момент вертолёт пошёл на посадку, все стали готовиться к выходу, и, как только под машиной оказался твёрдый асфальт аэродрома, спасатели громко крикнули «ура!».

— Долетели! — радостно воскликнул Большой добродушный пилот. — Абсолютный ноль! Ещё пару минут, и заклинило бы!

Андрей подошёл к лётчикам и всем по очереди пожал руки. Они были настоящими, замечательными ребятами, в отличие от первого экипажа.

— Спасибо вам, вы нас спасли! — с благодарностью сказал Андрей и начал помогать вытаскивать из вертолёта своего друга.

Через несколько секунд к борту подъехала машина «скорой помощи». Ваня с ещё одним таким же молодым медбратом усадили Витьку внутрь, Андрей обнял друга, пожелав ему удачи и ещё раз напомнив, что завтра днём он к нему придёт, и «Уазик» укатил в больницу.

Когда Андрей с помощью спасателей выгрузил наконец все рюкзаки, то увидел, что Анатолий говорит о чём-то с Саломонычем. Тот в ответ на слова Короленко недовольно мотал головой, но потом произнёс:

— Ладно, Толь, сделаем! Но с тебя бутылка! — и пожал начальнику МЧС руку.

Андрей догадался, что разговор шёл о дополнительной заправке вертолёта.

Потом откуда-то появился новенький, зелёного цвета, джип, и Андрей с удивлением понял, что его хозяин — всё тот же начальник аэропорта Саломоныч!

«Вот это да! Неужели очередные нерадивые лётчики “Аннушки” на этот раз не отделались бутылкой водки и подогнали начальнику аэропорта новую машину?» — подумал почему-то Андрей и усмехнулся.

Тут он заметил, что и сам Саломоныч одет в серый блестящий костюм и выглядит, как директор коммерческой фирмы в центре Москвы.

Видя, что с вещами на поле остались только он да Николай, у Андрея возникла идея попросить начальника аэропорта помочь. Он подошёл к нему и, протянув руку для приветствия, сказал:

— Михаил Саломонович, а не подбросите вещички, хоть куда-нибудь?

Саломоныч уставился на Андрея удивлёнными круглыми глазами, будто никак не мог вспомнить, где его видел, потом окинул взглядом внушительную кучу рюкзаков и без энтузиазма воскликнул:

— Оперный театр, откуда ж столько?

— С Удокана, — произнёс Андрей, не уверенный в том, что Саломоныч его узнал. Похоже, что, изменившись сам, он вычеркнул из памяти всё, что было с тем человеком в помятом костюме и со старенькими «Жигулями».

— Ну да, с Удокана, — задумчиво сказал Саломоныч и, не глядя на Андрея, предложил: — Могу только до автобусной остановки, извини, дела…

— И на том спасибо! — обрадовался Андрей и начал вместе с Николаем загружать вещи в джип.

Николай, оказавшийся в какой-то момент рядом, тихо прокомментировал:

— Начальничек-то сегодня при параде, наверное, в мэрии будут отмечать успешное завершение спасательной операции.

В ответ на слова Николая Андрей рассмеялся и, захлопнув багажник, сказал Саломонычу, что можно ехать. Машина взвизгнула тормозами и рванула к воротам. Андрей с Николаем пошли следом.

— Он у нас артист! — сказал таёжник, махнув головой вслед джипу. — То прибедняется, то выпендривается. Но благодаря ему аэропорт существует, в других посёлках давно уже всё разворовали и позакрывали!

На остановке обнаружилась вся компания в сборе. Туристов встретили двое товарищей, которые, как оказалось, только сегодня днём прибыли из Наледного. Саша и Настя, громко смеясь и жестикулируя, оживлённо рассказывали о своих приключениях. Сергей и Валера стояли в стороне и со снисходительной улыбкой слушали их. Не было только Анатолия. Его забрал на своей машине сам мэр посёлка.

Вскоре подъехал рейсовый автобус, и народ начал в него садиться. Андрей сразу отдал Николаю обещанную лодку, договорился с Настей, чтобы она дождалась его у гостиницы, и, когда автобус уехал, он остался один с кучей рюкзаков, не совсем понимая, что ему делать дальше.

Турист, прибывший с Наледного, угостил спасателей пачкой сигарет, и поэтому Андрей сел на рюкзаки и закурил, с тоской глядя на пустынную улочку посёлка. Наверное, надо было уговорить водителя впустить его с вещами в автобус, но как-то он не сообразил, а теперь уже было поздно, и Андрею осталось надеяться только на попутку.

Между тем начинало смеркаться, с неба вдруг посыпался мелкий мокрый снежок, а никаких машин мимо остановки так и не проехало. Он представил себя со стороны — обросшего, чумазого, в поношенной энцефалитке и с грудой рюкзаков. Шансов уехать в Новую Чару с каждой минутой, проведённой тут, становилось меньше. Если уже сейчас никто не ехал по этой дороге, то ночью точно никого не будет. И Андрею сделалось так невыносимо грустно от своего неожиданного одиночества, так обидно, что его все бросили, все забыли, что захотелось просто свернуться калачиком на ненавистных рюкзаках и заплакать.

«Это опять нервы! — думал он. — Я сам себя накручиваю, а теперь вот и жалость постыдная навалила, хоть волком вой! Ничего, сейчас кто-либо, да проедет. А если никого не будет, брошу тут вещи и пойду по посёлку — смотреть, у кого во дворах стоят машины, другого ничего не остаётся».

Так прошёл целый час. За это время мимо два раза пролетел джип Саломоныча и проехало две легковушки с правым рулём, которые даже не подумали притормозить, несмотря на активные недвусмысленные жесты Андрея.

Часы показывали начало девятого. Скоро наступит ночь. Неужели придётся провести её здесь? Эта перспектива совсем не радовала. И Андрей, прихватив с собой лишь маленький рюкзачок с документами, пошёл по пустынной улочке в сторону виднеющихся вдалеке жилых домов — в надежде попытать счастья там.

Как только он дошёл до первого дома, сзади раздались настойчивые сигналы. Андрей оглянулся и увидел, что старенький «Жигулёнок» подъехал к остановке. Он побежал обратно. Каково же было его удивление, когда из машины вылез Валера, а следом человек в милицейской форме.

— Я так и знал, что ты не уедешь! — сказал Валера, улыбаясь. — А ты отсюда и не уехал бы. Хорошо, я друга встретил, правда, у него машина маленькая, к тому же багажник занят.

— Спасибо, Валер! А я уж загрустил — все бросили, никому я не нужен, — и Андрей выпятил нижнюю губу, изображая маленького обиженного ребёнка.

Погрузка в «Жигули» была поистине фантастической. Валера на заднем сиденье обложил себя пятью огромными рюкзаками, сев на один из них, отчего голову пришлось согнуть в виде вопросительного знака, а Андрей сел спереди и принял ещё два рюкзака сверху. Милиционер долго утрамбовывал вещи, лежащие на Андрее, но потом всё же ухитрился захлопнуть дверь, и машина тронулась.

Так Андрей не ездил ни разу в жизни. Всё пространство до лобового стекла было занято расплющенными вещами, на ногах лежало, по крайней мере, килограммов семьдесят груза, какими-то жёсткими предметами передавившего мышцы с такой силой, что уже через пять минут Андрей, не выдержав, начал выть от боли. Валерке было не легче, но на нём хотя бы не было рюкзаков!

— А можно чуток побыстрее, — попросил Андрей сдавленным голосом, боясь закричать. — А то я тут просто не могу…

Милиционер попался весёлый и всё время улыбался и приговаривал:

— В тесноте — да не в обиде! Тише едешь — дальше будешь!

Андрей, уже не зная, что сделать, чтобы не заорать, прорычал в духе весёлого милиционера:

— Посади свинью за стол — она и ноги на стол! — но имел в виду он, конечно, не милиционера, а себя, поскольку в действительности его правая нога оказалась в районе дверного стекла чуть выше уровня головы.

Но весёлый милиционер, любитель русских народных поговорок, почему-то не воспринял его шутку, насупился и замолчал. На самом деле Андрею было на это абсолютно наплевать, и он даже молил Бога, чтобы водитель обиделся и высадил бы его из машины к чёртовой матери! Это было бы избавлением от пытки — уж лучше ночевать на улице!

Через полчаса машина подъехала к зданию гостиницы в Новой Чаре. Андрея пришлось вытаскивать вместе с рюкзаками. Ног он не чувствовал, и когда его под руки вынули и поставили на асфальт, он рухнул на лежащие рядом вещи и минут десять растирал мышцы, чтобы хотя бы попытаться подняться.

У входа в гостиницу стояла группа туристов. Они вместе с Валерой помогли перетащить рюкзаки в номер, Андрей переоделся, умыл лицо и руки и отдал ключи Насте.

— Когда помоешься — сдашь внизу администраторше, — попросил он девушку. — А я пойду звонить.

Потом они до завтра попрощались с Валерой, и Андрей направился в сторону переговорного пункта.

Постепенно ноги обрели чувствительность, с души схлынул ужас поездки, и Андрей наконец ощутил себя среди людей, в большом посёлке, он понял, что больше не будет тайги, речек и холодных ночей, что закончился не только этот летний сезон, но и целая жизнь, и теперь наступает другая — новая, неизвестная и чужая…

На улице по-прежнему падал мелкий редкий снежок. Он кружился вокруг зажжённых фонарей, подобно мотылькам, пробуждая какие-то детские воспоминания, связанные с Новым годом. Андрей улыбнулся, вздохнул полной грудью и быстрее зашагал к центральной площади.

На переговорном пункте сказали, что нужно подождать минут пятнадцать-двадцать, поскольку сейчас у них какие-то неполадки со связью. Тогда Андрей спросил, есть ли в посёлке парикмахерская, которая открыта в это время. Ему ответили, что в соседнем доме такая должна быть. И Андрей направился к ней. Ему очень хотелось что-то в себе изменить, внешне обозначить, что у него началась другая жизнь.

Молодая женщина в парикмахерской довольно брезгливо окинула взглядом странного клиента, но он объяснил ей, что только что прилетел из спасательной экспедиции и что голову, если можно, он помоет сейчас сам, после чего парикмахерша облегчённо вздохнула и произнесла:

— Ну, слава Богу, мы тут всем посёлком переживали за вас. Как там пострадавший?

— Пока не знаю, его сразу отвезли в больницу, завтра всё прояснится, — ответил Андрей и, с разрешения женщины, открыл воду и принялся мочить и намыливать грязные волосы.

В итоге Андрея не только постригли, но и побрили. Когда он посмотрел на себя в зеркало — то увидел в нём абсолютно незнакомого человека с выпученными глазами и скуластым лицом.

— Да. Надеялся, что помолодею, а получилось — наоборот, — задумчиво сказал он, расплатился и вышел на улицу.

Вначале он дозвонился домой. Голос у Маши был сонный, заспанный, но, узнав Андрея, она взволнованно закричала в трубку:

— Ну где же ты есть? Обещал к первому сентября, а сегодня какое? Твой сын, между прочим, уже первоклассник, а вот папочка его неизвестно где!

Андрей попытался вставить слово, но Маша говорила без пауз:

— С работой у меня плохо, денег, как всегда, не платят. А в школе сплошные поборы, я тут ещё в родительском комитете! Кстати, попросили снять мероприятие, я сказала, что ты сможешь. И дома всё кувырком — кран в ванной течёт, кровать у ребёнка сломалась — ну не спать же ему на сломанной! Пришлось в долги влезать, покупать новую. Да, там тебе какое-то письмо со студии пришло — но я ничего не поняла, то ли увольняют вас всех, то ли новые удостоверения нужно получить. И вообще — я устала, как загнанная лошадь, я так больше не могу! Как лето — я одна, и тащу на себе весь дом, все проблемы. А тебя никогда нет, ну почему тебя никогда нет? Если я тебе не нужна, если мы с ребёнком тебе не нужны — давай разводиться, в конце концов, ну не может же это продолжаться бесконечно!

— Маша… — попытался вставить слово Андрей.

— Что — Маша? Я уже сорок лет — Маша. И скоро состарюсь окончательно и уже никому не буду нужна.

— Маша, мы немного задерживаемся, у нас тут неприятности, — сказал, наконец, Андрей и с облегчением вздохнул.

На другом конце провода замолчали. Потом раздалось что-то, похожее на всхлипывание, и жена вдруг заговорила испуганным и надорванным голосом:

— Что?.. Что случилось, Андрюша?

— Маш, в общем, Витька ногу повредил, сейчас в больнице. Но я надеюсь, что дня через три-четыре мы будем выезжать домой…

— Я знала, что вы допутешествуетесь! — и жена зарыдала в голос. — Я больше тебя никуда не пущу, слышишь, никуда!

— Маш, я сообщу, как только всё выяснится! Димке большой привет, от папы… — произнёс Андрей, и голос у него почему-то тоже задрожал.

— Ты меня слышишь? Вы больше никогда и никуда не поедете! С меня хватит!..

Андрей повесил трубку. Он страшно ругал себя за то, что позвонил. Теперь жена будет нервничать, сходить с ума, рисовать в голове всякие ужасы. Но ему так хотелось услышать её голос, так хотелось, чтобы она сказала ему хотя бы одно доброе слово…

Андрей вышел на улицу и закурил. Нужно было немного прийти в себя и успокоиться, иначе он будет не в состоянии что-либо делать. Сейчас он позвонит Лёше Фролову и попросит денег. Хорошо бы, завтра утром деньги пришли. В Москве сейчас день, можно ещё успеть.

Снег на улице закончился, но стало ещё холоднее. Половина фонарей почему-то не горела, а те, что остались, были тусклыми и практически ничего не освещали. Создавалось ощущение, что после разговора с Машей всё вокруг погасло, всё изменилось. И то, что Виктор уже не на проклятом склоне, а в больнице, что ночевать Андрей сегодня будет не в рюкзаке, а в гостиничном номере, и наконец, то, что через несколько дней они окажутся дома — ничто уже не радовало. Казалось, что цель, к которой он так настойчиво стремился, преодолевая какое-то изощрённое нагромождение преград и опасностей, оказалась обманом, подсвеченным задником театральной сцены, а за ним — лишь чёрная пустота кулис! И где она, та новая жизнь, в которую он с воодушевлением вступил, что в ней нового и что в ней такого, отчего он поменял на неё ту, предыдущую — с бурными реками, мокрыми сапогами и ободранными руками?..

У Фролова всё время был занят домашний номер. Тогда Андрей попробовал набрать мобильный. Его соединили. Оказывается, на городском номере «висела» его жена Маша.

— Андрюх, ну зачем ты рассказал ей? — укоризненно произнёс в трубку Лёша, что-то усиленно жуя. — Ты же знаешь, какая она впечатлительная! Она всё время плачет и кричит, я уже не знаю, как её успокоить!

— Скажи, что я ей потом перезвоню, и ещё, что у нас всё нормально. Ну, ты умеешь, Лёшь! — попросил Андрей, не переставая ругать себя за совершённую глупость.

Потом Андрей в двух словах рассказал Фролову о происшествии и попросил, если это возможно, выслать сегодня деньги. Лёша что-то долго прикидывал, соображал, но потом всё же обещал попробовать, хотя, как он сказал, через час ему на съёмку, а отпроситься довольно сложно. На протяжении всего разговора Фролов постоянно что-то жевал. Причем казалось, что он делает это специально, набивая рот, чтобы невозможно было разобрать слов. Только потом Андрей догадался, что Лёша просто очень сильно нервничал. И поэтому, чтобы не сорваться, машинально стал что-то есть. Его самый близкий и лучший друг всегда страшно за него переживал и по первому зову приходил на помощь. И теперь, Андрей в этом не сомневался, он сделает всё, чтобы просьбу его выполнить.

Андрей поблагодарил его, сказал, чтобы тот не волновался, и попрощался до скорой встречи в Москве.

Рядом с гостиницей было оживлённо. Среди многочисленных людей с рюкзаками Андрей узнал группу студентов, ездивших в Мраморное ущелье. Они изменились: мужская половина слегка заросла щетиной, одежда потеряла магазинный вид, а разговоры стали более степенными и менее восторженными.

«Пообтесал их Кодар!» — подумал Андрей.

И тут среди всех он вдруг заметил туристов. Они выглядели посвежевшими и обновлёнными. Видимо, пока Андрей звонил, в его номере помыться успела не только Настя. Но больше всего его поразила сама девушка. Так получилось, что она стояла совсем рядом, но не замечала Андрея. Волосы её были распущены, от них исходил какой-то приятный одурманивающий запах, на ней был красивый вязаный шерстяной свитер с высоким воротом, синие, в обтяжку, джинсы и новенькие кроссовки. Вся фигура её излучала радость молодости и хрупкость подростка. Андрей с трудом узнавал в красивой девушке ту самую Настю с потрескавшимися от ледяной воды руками, измученным лицом и обиженным, но решительным взглядом, которую он знал там, у Сынийского водопада. Перед ним был другой человек — молодой, независимый и совершенно незнакомый. И Андрей никак не решался окликнуть её, чтобы сказать хотя бы пару слов на прощанье.

Из разговоров туристов он понял, что они уже купили билеты и сегодня уезжают из Чары. И у Андрея вдруг защемило сердце, наполнившись какой-то неведомой ему грустью и тоской. Он с удивлением и нежностью смотрел на Настю, слушал её весёлый громкий смех и с каждой минутой всё яснее понимал, что не нужно ему сейчас ничего говорить, не нужно ещё раз вторгаться в чужую жизнь. Он и так, помимо воли, принёс ей немало хлопот, заставил изменить планы и пережить многие испытания и трудности. Больше они никогда не увидятся, и Настя наверняка будет вспоминать о выпавшем на её долю приключении, как об одном из незначительных эпизодов стремительной и насыщенной событиями молодости. И к чему теперь слова, нелепые обещания о возможных встречах, шаблонные фразы людей, прощающихся как бы на время, а на самом деле навсегда?

И Андрей, пользуясь тем, что его так никто и не узнал, тихо прошёл совсем рядом с Настей и скрылся в здании гостиницы.

Проснулся Андрей оттого, что кто-то долго и настойчиво стучал. Он открыл глаза, взглянул на часы, удивившись, что уже почти девять, наскоро оделся и открыл дверь.

— Вам Короленко из МЧС звонит, говорит, срочно! — сказала уже знакомая Андрею девушка-администратор.

Андрей спустился в вестибюль, взял трубку телефона и услышал знакомый баритон Анатолия:

— Разбудил?

— Да, я что-то до утра заснуть не мог, всё мылся и стирался, — ответил Андрей.

— Значит, так. У Лесненко многочисленный закрытый перелом коленного сустава и гематомы по всему телу. Вчера ему наложили гипс, но врачи говорят, что надо было раньше это делать, кости уже начали неправильно срастаться!

— Всё-таки перелом! — вздохнул Андрей. — Я так и думал.

— Ты сегодня в Чару приедешь?

— Да, обязательно, надо кое-какие вещи Витьке передать, а потом я хотел зайти к тебе.

— Добро. Записывай адрес.

Андрей записал, поблагодарил администраторшу и поднялся к себе в номер.

«Вот так. Многочисленный закрытый перелом! — рассуждал он, закуривая сигарету и садясь на кровать. — А Ваня сказал — вывих! Ладно, главное — он в больнице. Надо узнать, когда можно будет его оттуда забрать, не сидеть же здесь целый месяц? Всё равно лечиться придётся в Москве!»

Андрей заварил себе кофе, умылся и начал думать о том, как построить сегодняшний день. Пока он одевался, в дверь опять постучали. Это оказался Николай.

— Привет, дорогой, чайку попьёшь? — предложил ему Андрей.

Николай согласился. Он выглядел чистым, посвежевшим и весёлым.

— Лодка хорошая. Я её уже накачал, проверил. Спасибо! — сказал он, громко втягивая губами горячий напиток.

— Хорошо, что ты пришёл. Заберёшь кое-какие продукты и чистую фотоплёнку! — и Андрей кивнул в сторону объёмного мешка, специально приготовленного для него.

Николай покачал головой:

— Андрюх, а ты уверен, что тебе самому ничего не понадобится?

— У нас и так — целый вагон вещей, я уже всё упаковал, что нужно, — сказал Андрей и посмотрел в улыбающиеся глаза великого таёжника. Ему было очень приятно доставить хоть какую-то радость Николаю, и он заметил, что своим подарком отчасти достиг цели.

Потом Андрей попросил найти Серёгу Баранова и Валеру и пригласить их на небольшой ужин. Ему хотелось выпить с друзьями по рюмке в честь окончания всех мучений. Правда, он не был большим профессионалом в организации импровизированных банкетов, но как отблагодарить друзей по-другому, он не понимал.

— Только вот, где нам собраться — я не знаю, — сказал в заключение Андрей.

— У Серёги. У него новая квартира в пятиэтажке, он будет не против, — предложил Николай.

— Хорошо, ты тогда пригласи всех часам к шести, а закуску и прочее я принесу. Давай, я буду у тебя в половине шестого, и мы пойдём к Серёге!

Потом Андрей рассказал о новостях из больницы. Больше всего Николя возмутило то, что медбрат ничего не сделал ещё там, у водопада, хотя с собой у него в аптечке был и гипс, и обезболивающие, и многое другое.

— Ладно, Коль, парень сам еле живой оттуда вернулся, а ты говоришь — гипс, — пытался Андрей оправдать медбрата.

В десять часов Николай, забрав мешок с подарками, направился домой, а Андрей поспешил в сберкассу, где, к счастью, получил деньги от Фролова и теперь мог себе позволить сходить на ближайший рынок.

Там он приобрёл Виктору несколько пар носков, нижнее бельё, полотенце, кружку, кипятильник и тапочки. Затем набрал всяких гостинцев и в магазине купил бутылку коньяка. Её он решил подарить Анатолию Короленко, поскольку вряд ли тот согласится ехать вечером в Новую Чару. Когда все закупки были сделаны, он отнёс их в номер и пошёл в столовую завтракать.

Его встретила всё та же повариха. На лице её расплылась улыбка, она отметила, что он гораздо моложе выглядит без бороды, и, не задавая лишних вопросов, положила огромную порцию рисовой каши с двумя бифштексами.

— Я это, наверное, не съем! — засомневался Андрей.

— Да ты посмотри — какой худющий! Жена домой не пустит, так что старайся! — попыталась шутить повариха, и Андрею пришлось взять тарелку и, давясь, уничтожить всё, дабы её не обидеть.

У вокзала он взял машину до Новой Чары. Водитель оказался знакомым, он уже подвозил спасателей перед вылетом на Удокан. Они поздоровались, и Андрей попросил его подбросить до больницы.

— Я слышал, у твоего друга какой-то ужасный перелом, — сказал водитель и показал новый номер местной газеты, в которой была размещена статья под названием «Падение со взлётом».

Андрей пробежался глазами по статье, отметив, что в ней уже гораздо больше правды, чем в предыдущей, и удивлённым голосом сказал:

— Как у вас тут оперативно пресса работает! Я только час назад узнал, что товарищу наложили гипс, а статья уже вон, напечатана!

— Что ты хочешь, посёлок маленький, новостей не так много, надо же чем-то полосы занимать, — объяснил водитель.

За четыре дня, прошедших с того момента, как спасатели улетели из Чары, окружающие дорогу пейзажи приобрели ещё более осенний вид. Мари сделались пунцово-красными, а берёзки и лиственницы — ярко-жёлтыми. Природа раскрасила Забайкалье, не скупясь на цвета и не боясь показаться нереально красивой. Вот бы сейчас поснимать где-нибудь на Кодаре или в Чарской пустыне! Жаль, камеры нет, а фотоаппарат не передаст всей живости ландшафта, всей его удивительной изменчивости. Андрею нравилось, когда в кадре происходило движение облаков, выходило и пряталось солнце, начинался или заканчивался дождь. В этом, по его мнению, и заключалось настоящее документальное кино. И сейчас, когда проплывающие за окном машины пейзажи манили своей неповторимостью, в нём появился знакомый творческий зуд. Это Андрея радовало, значит, он становится прежним, он продолжает жить.

Больница находилась в центре Чары. Располагалась она в большом деревянном двухэтажном здании, которое, судя по почерневшим брёвнам, построено было довольно давно.

На улице ярко светило солнце, от вчерашнего вечернего мороза не осталось и следа, и Андрей подумал, что в Забайкалье наступило «бабье лето».

Поднявшись по деревянной лестнице и войдя внутрь больницы, он оказался в небольшой прихожей. Его встретила пожилая женщина в белом халате, которая любезно поинтересовалась, к кому пожаловал посетитель.

— Я к Виктору Лесненко, его вчера с гор…

Андрей не успел договорить, поскольку женщина его перебила:

— А, турист со сломанной ногой? Так он стирается! Вы здесь подождёте или пройдёте в палату?

— Лучше сразу пройти, если можно, — попросил Андрей, и сестра проводила его в просторную и светлую комнату с двумя кроватями вдоль стен. На одной из кроватей сидел щуплый мужчина с седеющей чёрной бородой, одетый в тренировочный костюм. Он поздоровался, назвавшись Женей, и сказал, что позовёт Виктора сюда.

Через минуту, опираясь на настоящие костыли, вошёл Витя. Он был тоже побрит, с чистой головой, и правая нога его была одета в гипс от ступни до самого бедра.

— Мы с тобой побрились, не сговариваясь! — воскликнул Андрей, и друзья обнялись. — Ну как нога?

Виктор улыбнулся и похлопал рукой по гипсу:

— Да вроде ничего. Когда гипс накладывали — сильно болела, а сейчас нормально. Знаешь, у меня к тебе разговор есть, — и Виктор сделал рукой жест соседу. Тот его понял и вышел из палаты.

— Погоди с разговорами, я вот тут тебе одежду кое-какую принёс, фрукты, — сказал Андрей, передавая другу большой полиэтиленовый пакет.

— Зря ты тратишься! — в сердцах воскликнул Виктор и поставил пакет на пол рядом с кроватью. — В общем, ко мне сегодня утром приходил заведующий отделением и сказал, что очень хочет с тобой поговорить.

— По поводу твоей ноги? — насторожился Андрей.

Друг покачал головой и продолжил:

— Да если бы! Он сказал, что пришла разнарядка на санрейс, и его нужно оплачивать, хотя бы половину!

— Какая ещё разнарядка? — не понял Андрей и присел на стул, стоявший у окна.

Виктор боком пристроился на кровать, в лице его можно было прочесть неуверенность и тревогу. Он некоторое время молчал, как бы подыскивая нужные слова, а потом вдруг шевельнул рукой, будто отмахнувшись от назойливой мухи, и произнёс раздражённым и уставшим голосом:

— Андрюх, не бери в голову! Ну не убьют же они меня! Я думаю, надо просто покупать билеты и быстренько отсюда уезжать. Завтра мне назначены какие-то процедуры, а на послезавтра можно, думаю, брать билеты.

— Хорошо, — решил Андрей. — Ты не говори, что я сегодня приходил, на всякий случай, а я сейчас пойду к Короленко и всё у него узнаю.

— Ладно. Только ты не переживай, мы с тобой с гор выбрались, а уж отсюда-то и подавно уйдём! — сказал Виктор и улыбнулся.

Андрей шёл по улице, освещённой солнцем, и искал дом номер два. Судя по тому, что на ближайшем доме висела табличка с номером 58, идти нужно было ещё долго.

По пути он обдумывал слова завотделением, переданные ему Виктором. Если всё это правда, то, интересно, в какой сумме выражается «половина оплаты санрейса»? Считая два вылета в оба конца, дело пахнет как минимум миллионом! Это вообще нереально. Но что тогда делать? Где брать деньги?

Андрея поглотили очередные непреодолимые проблемы. Руки вновь начали дрожать, а на лбу выступила испарина. Оглянувшись вокруг и убедившись, что рядом нет ни одного человека, он вдруг громко заорал на всю улицу:

— Когда же это всё закончится!.. — дальше слова были более крепкие, он не стеснялся в выражениях, ему необходимо было снять напряжение, чтобы не взорваться.

Только вчера вечером он мечтал о том, что начинает новую жизнь, что весь ужас последних дней безвозвратно ушёл в прошлое, и вот судьба подбрасывает ему очередной подарочек! Ну когда же она угомонится, что же такого они с Виктором натворили, что никак не расплатятся с ней по всем счетам?

Яркое солнышко, светившее прямо в глаза, подмигивало одиноко идущему по пустынной улочке человеку. Оно, казалось, просило его не переживать, старалось отвлечь от грустных раздумий своими «зайчиками», скачущими по стенам домов от разбросанных по краям дороги луж. Лужи эти своими очертаниями напоминали неведомые острова, а дорога — бесконечную и могучую реку жизни. Андрей двигался по этой реке, его несло неумолимым течением, и он не мог остановиться, причалить к острову или повернуть вспять. Эту дорогу, эту реку предстояло проплыть до самого конца, испытать на себе все её перекаты, пороги и водопады, и смысл этого движения был в самом движении, поскольку в конце ничего не было — только лишь пустота, именуемая океаном, безбрежным и всепоглощающим океаном небытия. И сейчас он невольно думал об этом, ему ясно представились вдруг все события, с ним произошедшие, как участки великой реки, и незачем было искать причины, копаться в прошлом или загадывать будущее. Река жизни не имела чувств и не умела страдать. Она только постоянно и бесконечно текла — как бегущие по небу облака, как несущийся по долине воздушный поток, как низвергающийся водопад, как песочные часы. И только одно радовало, одно вселяло надежду на то, что во всём этом есть потаённый смысл — солнце! Оно грело и освещало этот путь, заставляя удивляться и верить, страдать и любить.

Странно, за всё время, в течение которого Андрей шёл по бесконечной улице к дому номер два, ему встретилось только трое случайных прохожих, да свора незлобных собак, пытавшихся было его облаять, но затем, видимо, поленившихся это делать ввиду каких-то своих неотложных, собачьих дел. Нужный дом оказался и впрямь последним, за ним начиналась равнина, упирающаяся в стену величественного Кодара с ослепительно белыми шапками снега на вершинах.

Дом был похож на дачу — со стеклянной мансардой, покатой крышей и маленькими деревянными окнами. Подобными были и все прочие дома в этом районе, называвшемся «посёлком геологов». Подойдя к калитке, Андрей увидел сидящего на скамейке человека в майке и длинных широких шортах. И только по тому, что в руках у него была газета, он узнал в нём Анатолия Короленко. К дому прилегала территория, напоминающая сад и дополняющая общую схожесть с дачным участком. Анатолий пригласил Андрея войти в этот сад, и они прошли к скамейке и закурили. Андрей отдал приготовленную бутылку коньяка, начальник МЧС начал было отказываться, но потом всё же принял подарок и спросил, как дела у Виктора. Когда Андрей вкратце рассказал о требованиях завотделением, Анатолий пришёл в негодование.

— Это полнейшая чушь! Санрейс оплачен из бюджета области, там с документацией всё нормально, я сам проверял! Этот врач, знаю я его, просто хочет нажиться! Ему кто-то рассказал, что ты — кинорежиссёр, вот и возникла у него в голове идея урвать себе хоть каких-то денег!

— Я так и подумал, — произнёс Андрей удручённо. — Но что нам теперь делать?

Анатолий встал, во взгляде у него появились решительность и злость:

— Значит, так! Для начала — больше ни ногой в больницу! Никаких встреч, никаких разговоров. Пусть Витька говорит, что тебя нет, что ты уехал в Москву. А остальное — я придумаю. Давай так: вся связь с Лесненко только через меня. Как будут новости — я позвоню.

— Спасибо, Толь! — поблагодарил Андрей и тоже встал, направляясь к выходу.

— Кстати, что у тебя с деньгами? — спросил Короленко и посмотрел Андрею в глаза. — Только честно!

— Да нет, с деньгами всё нормально. Я сегодня перевод из Москвы получил.

— Ты можешь не тратиться на гостиницу, а переехать ко мне, у меня вон тот вагончик свободен — там печка есть, кровать, стол, — и Анатолий указал на сооружение, напоминающее жилище старателей на Баронке.

— Да нет, спасибо! Я думаю, что мы через день уже уедем!

— Ладно, смотри. Если что — знаешь, как меня найти!

Они попрощались, и Андрей направился обратно по длинной и пустынной улице. Нужно было поймать машину, до автобусной остановки отсюда было очень далеко. Но в перспективе улицы не наблюдалось ни одного живого человека, не то что машины, и Андрей решил перейти на параллельную, надеясь, что она окажется оживлённей.

Каким-то образом вскоре он оказался рядом со зданием мэрии. Прямо от её ворот отъезжал роскошный белый «мерседес», само существование которого привело Андрея в недоумение. Он поднял руку, машина остановилась, и из неё выглянула голова женщины лет сорока пяти с аккуратно уложенными светлыми волосами и красивыми золотыми серьгами.

— За двести рублей до Новой Чары не подбросите? — спросил Андрей, всё больше поражаясь виду водителя.

— Деньгами я не беру, — ответила женщина звучным, но нежным голосом.

Андрей несколько опешил и не сразу сообразил, что ответить. Но, наконец, обрёл дар речи и спросил:

— Хорошо, а чем вы берёте?

— Зависит от пассажира, — многозначительно произнесла женщина и улыбнулась.

— Ладно, либо вы меня подвозите, либо нет! — не выдержал Андрей, совершенно не настроенный шутить с кокетливой дамой.

— Садитесь, — произнесла женщина и открыла переднюю дверь.

Андрей сел, и машина тронулась. Он оказался в шикарном салоне, обитом белой кожей и напичканном всевозможными приборами: навигаторами, радиосистемой, миниатюрным телевизором. Если бы не относительно маленький объём, то в таком автомобиле можно было бы жить. На руках женщины сверкали камни в золотой оправе, а в глубоком декольте мерцала огромная голубая брошь. Андрей подумал, что попал либо к жене мэра посёлка, либо к жене Саломоныча в его новой роли богатенького дяди. Других предположений в его бедную голову не приходило.

Какое-то время они ехали молча, потом женщина пристально посмотрела на Андрея, будто оценивая его, и спросила:

— Ну, мы так и будем молча ехать?

Андрею показалось, что своим взглядом «мэрша» как минимум раздела его и залезла в душу.

— А что вам рассказать? Вчера я вернулся с гор, мы спасали моего друга. Вот сейчас еду из больницы в гостиницу, — раздражённым тоном проговорил Андрей и отвернулся к окну.

— Это мне всё известно. Расскажите лучше, как там, в горах — много диких зверей? — и женщина опять съела его своим пронзительным взглядом.

Андрей вздрогнул. Откуда она знает? Впрочем, тут все и всё знают, лучше не спрашивать.

— Да, зверья много. Медведей много, пару раз сталкивались с ними, — сказал он невозмутимым голосом.

— Ой, расскажите! А вы на них охотились? — и в глазах женщины отразился детский восторг.

«Господи, откуда здесь эта великовозрастная краля? — подумал Андрей. — Ей бы во дворцах жить с дрессированными тиграми и послушными мальчиками!»

— Знаете, я не охотник, и вообще это дело не люблю! Вы лучше объясните, что я вам буду должен за то, что вы меня подвозите. А то вдруг я не смогу с вами расплатиться? — спросил Андрей, которому надоела эта идиотская игра.

«Мэрша» слегка ухмыльнулась, но обидеть её было не так просто, и она произнесла нежным голосом:

— Ну, настоящий мужчина всегда найдёт, чем отблагодарить женщину, не так ли?

Андрея прошиб холодный пот, и захотелось как можно быстрее вылезти из машины. Что же ему так везёт с этими поездками — вчера в обнимку с рюкзаками, сегодня — с этой «мэршей»?

— Если я куплю вам коробку конфет, этого будет достаточно? — спросил он как можно спокойнее.

Женщина вдруг громко и звонко засмеялась. Но Андрею почему-то показалось, что смех этот больше был похож на рыдание. Потом она успокоилась и совершенно другим голосом — низким и грудным — произнесла:

— Хорошо, конфеты меня устроят!

— Тогда будьте любезны, остановите у въезда в Новую Чару. Знаете, там магазин есть, — попросил Андрей.

— Остановлю, — равнодушно пообещала «мэрша» и больше не проронила ни слова до конца поездки.

Андрей купил самую дорогую коробку конфет, «расплатился» с женщиной и на прощание добродушным тоном пожелал ей «удачи и большой бескорыстной любви».

— Спасибо, я вас запомню! — тоже без злобы ответила «мэрша», но потом с силой захлопнула дверь, и машина резко рванула с места, оставив после себя облачко пыли.

Андрей негромко обозвал уехавшую женщину словом, давно вертевшимся у него на языке, и пошёл покупать закуску и выпивку для сегодняшнего «банкета».

Из окна Серёгиной квартиры открывался потрясающей красоты вид. Слева широкой панорамой возвышался изрезанный Кодарский хребет, а справа была видна пустыня. Глядя на неё, Андрей вновь загорелся желанием приехать сюда ещё раз и снять большой фильм об этом уникальном природном объекте. К тому же Сергей стал показывать свои многочисленные фотографии, на которых была запечатлена пустыня во все времена года, и Андрей был сражён окончательно. Фотоработы Баранова отличал высокий профессионализм и умение поймать редкие состояния в природе. Было ясно, что такого результата можно достичь только титаническим трудом, тысячами пройденных километров, терпением и мужеством. Андрей искренне похвалил Сергея и попросил скинуть на диск хотя бы несколько его фотоальбомов.

Все уже давно были в сборе, кроме Валерки Воробьёва. Николай предложил его не дожидаться, но Андрей настоял на своём. Спешить им особо некуда, часы показывали половину седьмого, а у Сергея ещё было что показать.

Когда в дверь ввалился запыхавшийся Валера, друзья разлили по бокалам пиво, Андрей налил себе джин-тоника, произнёс благодарный тост спасателям, все выпили и стали закусывать.

Вскоре подошла Ольга, Серёгина жена. Андрей чмокнул её в щёку, сказал, что она в нужный момент очень ему помогла, и пригласил присоединиться к их трапезе.

Во время застолья выяснилось, что народ собрался совершенно непьющий. Покончив с бутылкой пива, все отказались от дальнейших возлияний. А Андрей продолжал потягивать свой джин и в итоге, уже через полчаса, совершенно опьянел. Пространство поплыло перед глазами, захотелось куда-либо упасть, но он всеми силами держался и говорил всевозможные добрые слова людям, столько сделавшим для него и его друга.

Николай молча сидел в углу и многозначительно поглядывал на охмелевшего Андрея, будто контролировал ситуацию и ждал, когда надо будет схватить его за руку и отвести в гостиницу.

Потом Андрею вдруг захотелось почитать свои стихи. Будучи человеком довольно застенчивым, в трезвом состоянии он редко их кому-либо показывал. Но сейчас, в кругу близких и бесконечно дорогих ему людей, он не стеснялся открыть свою душу, свои мысли, и поэтому достал из кармана дневник и приступил к чтению.

Все его внимательно слушали, особенно Николай. Видя его заинтересованный взгляд, через несколько минут Андрей читал уже только ему. Особенно понравились таёжнику стихотворения о вулкане и о реке Сыни. Они были написаны в тех самых местах, о которых шла речь, ещё во время совместного похода с Виктором, до печального события на склоне.

После чтения Андрей вдруг заметил, что куда-то исчез Валера. Николай на его вопрос ответил, что у парня опять какие-то разборки с невестой, что она закатила вчера скандал приехавшему жениху и теперь поставила условие — если он опять куда-либо уедет или исчезнет — она не выйдет за него замуж.

— Ох уж эти тётки! — в сердцах сказал Андрей и долил себе в бокал остатки джин-тоника.

Дальнейшее он помнил уже смутно. Кажется, он опять читал стихи, только уже с Серёгиного балкона, и слушала его половина посёлка. Потом он снова смотрел какие-то фотографии, листал альбомы и бесконечно хвалил автора за гениальность. Ещё перед глазами стояло смущенное и одновременно смешливое лицо Николая, повторяющего:

— Ладно, Андрюх, ничего, сегодня тебе можно!

Сознание вновь заработало, когда он один шёл по освещённой фонарями улице и никак не мог понять, где же находится гостиница. Почему-то больше всего он боялся показаться в таком виде на глаза администраторше. Но ключи-то он сдал, так что общение с ней неизбежно! Как бы сделать так, чтобы она ничего не заметила, не увидела, что он пьян!

Почему он так переживал по этому поводу — он и сам не мог объяснить, но проскочить незамеченным было для него самой большой проблемой, которую никак не удавалось разрешить.

Под одним из фонарей Андрей посмотрел на свои часы. Они показывали всего десять вечера. Когда же он успел так напиться? Раньше такого никогда не было, разве что в юности, на каком-нибудь школьном «последнем звонке»!

Андрею казалось, что он идёт по совершенно незнакомым дворам. Откуда-то из раскрытого настежь окна доносилась песня. Исполняли её очень нетрезвые люди, но слова удалось разобрать:

— Не на-адо печа-алиться, вся жи-изнь впереди-и, вся жи-изнь впереди-и, надейся и жди-и!

Андрей усмехнулся. Особенно комичным ему показалось то, что надо «надеяться и ждать». На что надеяться, чего ждать?

— Дураки! — сказал Андрей в сторону раскрытого окна. — Вам не на что надеяться и нечего ждать в этой жизни, потому что вся жизнь позади…

Потом вдруг он очутился на широкой тёмной улице, в конце которой виднелось освещённое здание с крышей в виде эвенкийского чума. Здание казалось очень знакомым.

«Вокзал! — обрадовался Андрей. — Конечно, это железнодорожный вокзал, а гостиница как раз напротив него!»

Воодушевлённый неожиданным открытием, он даже немного протрезвел и уже почти ровным шагом направился вперёд. Ура! А вот и вход в гостиницу.

В вестибюле за окошком администратора сидела средних лет женщина. Она встрепенулась, узнав Андрея:

— Ну наконец-то! Срочно звоните по этому телефону! Вас уже два часа ищет Короленко! — и она протянула ему бумажку с номером.

Сердце у Андрея усиленно забилось. Неужели опять какие-либо плохие новости? Что могло случиться на этот раз?

Андрей стал набирать номер. Палец соскакивал, женщина обратила на это внимание и, кажется, поняла, в каком состоянии находится постоялец. Но это нисколько её не удивило и не смутило. И она очень по-доброму посоветовала ему:

— Да вы так не волнуйтесь.

В трубке раздался возбуждённый голос Анатолия:

— Андрей, слушай внимательно! Сейчас ты идёшь на вокзал и покупаешь на себя и на Виктора билеты на сегодняшний поезд. Он отправляется в два часа ночи. Билеты есть, я узнавал. Витькин паспорт, надеюсь, у тебя?

— Да, у меня, только что случилось? — спросил Андрей, у которого весь хмель вдруг куда-то испарился, но от этого он не стал лучше соображать.

— Погоди. Теперь второе. Ты берёшь машину и к двенадцати часам ночи подъезжаешь к больнице. Запомнил? К двенадцати часам, не раньше!

— Да, Толь, только объясни — к чему такая спешка? — всё никак не мог уяснить для себя Андрей.

— Андрюха, не перебивай, пожалуйста! В больнице дежурит пожилая женщина, которая была сегодня утром, ты её видел, и она тебя запомнила. Больше никому попадаться на глаза ты не должен. Вы садитесь в машину, приезжаете в гостиницу, собираетесь и грузитесь в поезд. По пути захватите Николая — он вам поможет. Я, к сожалению, не могу — дочь серьёзно заболела, я с ней сижу. Ты всё понял?

Андрей тяжело вздохнул. До его сознания дошло, что именно предстоит сделать. Он догадался, каковы причины такого поспешного бегства.

— Да, Толя, всё понял. Спасибо тебе большое, я обязательно напишу тебе из Москвы письмо. А что, неужели всё так серьёзно? — спросил, наконец, Андрей.

На другом конце провода раздалось сопение, и Анатолий заговорил ещё тише и взволнованней:

— Этот завотделением, он оказался хитрее, чем я думал. Он сумел все стрелки перевести на вас с Виктором. Если сейчас этим заниматься по всем правилам и законам — вы застрянете тут как минимум на месяц, и борьба предстоит серьёзная. А если исчезнете — всё само собой рассосётся. Так что желаю вам удачи и — «ни пуха ни пера»! Конец связи!

— К чёрту! — в сердцах произнёс Андрей и положил трубку.

Администраторша вопросительно смотрела на него, ожидая каких-то объяснений.

— Давайте, я расплачусь с вами за гостиницу. Сегодня ночным поездом мы уезжаем, — спокойно сказал Андрей и раскрыл кошелёк.

Дальнейшие события напоминали какой-то очень знакомый детективный роман. Потом они с Виктором от души смеялись, вспоминая о них. Особенно выразительно свою роль «сыграла» пожилая медсестра в больнице. Чем-то она даже напомнила миссис Хадсон в исполнении Рины Зелёной из известного сериала о Шерлоке Холмсе. Когда машина с Андреем подъехала к крыльцу, она выбежала навстречу и, приложив палец к губам, просила говорить шёпотом и не хлопать дверьми. Всё бы прошло быстро и незаметно, но Виктор вдруг вспомнил, что не снял с батареи постиранные носки. Андрей вернулся, но найти их не сумел. И тут на его друга что-то нашло: он сказал, что без этих самых носков никуда не поедет, что они ему необходимы в дороге! Никакие уговоры не помогали. В итоге сосед по палате отдал Андрею свои, и в темноте Виктор не заметил подмены.

Когда до отправления поезда оставалось полчаса, Андрей, Виктор и Николай уже отнесли все вещи в вестибюль гостиницы. На улице был проливной дождь. И пришлось оставить Виктора с частью вещей, а самим с другой частью отправляться на перрон. В общей сложности за три раза весь объёмный багаж был перенесён, погружен в вагон и у друзей осталось даже минут десять для того, чтобы сказать несколько слов на прощание.

Николай вытащил из своей сумки большой полиэтиленовый пакет.

— Что это? — удивлённо спросил Андрей.

— Солёный хариус и варенье из жимолости, разделите с Витькой! — ответил тот смущённо.

— Колька, дорогой, спасибо! Но у тебя и так мало рыбы, — улыбнулся Андрей.

— Теперь у меня, похоже, будет работа, — хитро сказал Николай и посмотрел Андрею в глаза. — Твоих рук дело?

Андрей догадался, что Валера всё-таки выполнил его просьбу и предложил таёжнику место в туристическом отделе. На лице Андрея засияла улыбка:

— Ты не обижайся, ну вдруг приживёшься, ребята там хорошие, дружные.

— Ладно, посмотрим. Но вообще-то меня бы хоть спросил! — обиженно произнёс Николай.

Андрей смотрел на своего бывшего проводника, таёжного бродягу, на своего друга Колю Зайцева, и вдруг комок подступил у него к горлу. Только сейчас он понял, как дорог ему этот удивительный человек, как он привык к нему, к его неторопливому разговору, хитрому взгляду, добродушной улыбке, к его умению выходить победителем из любой ситуации и никогда не падать духом. Сколько было совместно проведённых ночёвок, сколько кружек чая выпито, о скольких тревогах и сомнениях они поведали друг другу. И вот через пять минут поезд умчит его и Витьку в далёкую Москву, а Николай останется здесь, в этом суровом и прекрасном крае, и опять будет ходить на рыбалку, щёлкать кедровые орешки, греться в своей нодье. Но Андрей ничего этого уже не увидит, не сможет ничего ему сказать.

Отчего так? Зачем всегда нужно куда-то уезжать, с кем-то прощаться? Почему так жестоко устроен мир, что никогда и ничего нельзя вернуть, повторить, остановить? Как никогда нельзя измерить и порыв человеческой души, готовой помочь в трудную минуту, не перевести его в денежные знаки, мешок с продуктами или подаренную фотоплёнку.

Андрей не смог по-настоящему отблагодарить Николая, и теперь внутри осталась какая-то неутихающая боль и обида на самого себя, тоска от невозможности этой благодарности как таковой, от несоизмеримости добра, которое так расточительно рассыпал вокруг себя этот на первый взгляд замкнутый и суровый человек со словами признательности и подаренными вещами.

— Кстати, варенье из той самой жимолости! — сказал вдруг Николай и улыбнулся.

— С избы на Баронке, где много золота? — удивился Андрей, и от этого известия ему вдруг сделалось ещё грустнее. Он вспомнил тот тяжёлый переход через два перевала, ночёвку в вагончиках старателей, звёздную ночь с падающими звёздами…

Воспоминания Андрея прервала проводница. Она объявила, что через минуту поезд тронется и хорошо бы провожающим, если таковые имеются, покинуть вагон.

Николай пожал друзьям руки, пожелал удачного пути и вышел на перрон под непрекращающийся ливень.

— Очень хороший человек, — задумчиво произнёс Виктор, глядя на удаляющуюся фигуру таёжника.

Андрей посмотрел на своего друга. Он стоял в тамбуре на любимых берёзовых костылях — свежевыбритый, помолодевший и спокойный.

«Конечно, Николай — хороший, но это не то слово. Он — настоящий! Он честный и порядочный. А таких в этом мире становится всё меньше и меньше!» — хотелось сказать Андрею, но он промолчал.

Друзья всю дорогу, все пять суток, ехали в купейном вагоне, как короли. Поезд был полупустой, и к ним так никто и не подсел.

Виктор делал записи в своём дневнике и смотрел в окно, Андрей почти на каждой остановке покупал какую-нибудь еду. И они ели, ели, ели… Будто навёрстывали упущенное за два месяца таёжной жизни.

Но всё же гораздо большее за эти два месяца было приобретено. В далёком Забайкальском посёлке у них появились настоящие верные друзья. И это очень многого стоило. Это перевешивало чашу весов, на которой находились все их трудности, переживания и даже Витина травма. Ведь пройдёт время, нога заживёт, уйдут в прошлое неподъёмные рюкзаки, ободранные руки, ночные страхи, не останется и следа от пережитых обид и разочарований, мелочных ссор и несбывшихся надежд. Но останутся в памяти крепкие и верные руки друзей, их искренние души, их отзывчивые сердца. И Виктор, и Андрей теперь знали, что они всегда смогут приехать в Чару, и там их встретят знакомые, родные лица. И не страшны будут ни дальние дороги, ни бурные реки, ни свирепые и коварные медведи. Можно положиться на своих друзей, довериться, не задумываясь о куске хлеба, глотке воды или отсутствии денег. Здесь никто не станет их долго расспрашивать, откуда они и зачем сюда пожаловали. И если какой-нибудь увенчанный лаврами учёный-эколог вдруг начнёт говорить плаксивым голосом о том, что глупое человечество только и делает, что губит родную природу, — они будут знать, что это совершенно не относится к их друзьям. Эти замечательные люди её не губят, они в ней существуют!

Виктор смотрел на Андрея, оба они улыбались и по очереди вспоминали различные эпизоды из их совместного похода. Иногда кто-либо просил рассказать о событиях, о которых второй не знал или которые не видел. Но о самых тяжёлых моментах говорить сейчас не хотелось. Так или иначе, этот непростой путь для обоих был пройден. Но когда они задумывались о том, чего достигли, что увидели и поняли, чем пополнили свои знания, то рано или поздно мысли возвращались к их новым друзьям. И это было справедливо. В конце концов, человеческая жизнь измеряется не пройденными километрами и покорёнными горами, а встречами и искренним общением с близкими тебе людьми. И тот путь, который человек себе выбирает в юности, как бы он его не называл — семьёй, богатством, наукой, творчеством, — на самом деле это путь к людям. Потому что там, в конце пути, нет ничего такого, к чему можно и нужно было бы стремиться, кроме человеческой души. И как хорошо, если все это когда-нибудь поймут и станут лучше, чище, добрее. И жизнь обретёт утраченный смысл, а внешнее, напускное, мелочное — постепенно уйдёт в прошлое. И будет светло, уютно и тепло на нашей маленькой голубой планете.