Сибирский. Детектив. Бракованные

Первая серия. Заражение

Автор: Сергей Панч

Редактор: Татьяна Чернецкая

Трейлер

Каждый семейный человек хоть раз в жизни желал смерти своему супругу. Кто-то гонялся по кухне с ножом. Кто-то в сердцах кричал: “Да, провались же ты сквозь землю”. Кто-то мирно спал, представляя себя свободным от уз Гименея.

Первая серия. Заражение.

Разработка/День 0/Москва. 21 декабря/Начало/ файл 10001.

Раз-два-три — пры-ы-ы-ы-ы-жок. Денис, как будто ему было 10 лет, спускался по ступеням многоэтажки, преодолевая один пролет в три шага. Раз-два-три — пры-ы-ы-ы-ы-жок. Проверено еще в детстве — так на пару секунд быстрее, чем на лифте. Раз-два-три — пры-ы-ы-ы-ы-жок. Бежать было привычно.

Денис не хотел ехать в командировку накануне свадьбы. Не хотел ехать в глушь, в Сибирь, не хотел двигаться с места. Но. «Сделаю все по-быстрому и вернусь», — обещал он себе и пяти минутами ранее невесте.

Билеты в Томск ему прислали еще утром. Денис тут же позвонил в редакцию напомнил о том, что он предупреждал о предстоящей свадьбе. Руководитель программы и по совместительству напарник по настольному теннису, напомнил о долге, о дружбе и выручке.

О командировке будущей жене Ольге Денис рассказал по телефону, уже из редакции, когда вся командировка была сверстана. Он сразу предупредил невесту, что никакой угрозы отмены свадьбы, которую наметили на 28 декабря, не существует. Все пройдет по плану. Ольга расстроилась, но что-то в ее интонации было успокаивающее. Денис слушал дикторский, как и подобает ведущей новостей, голос невесты, и его внутренний переводчик эмоций интерпретировал речь как тишину.

Ехать не хотелось. Особенно в Томск. Задание редакции он слушал вполуха, просил все выслать «портянкой» — длинным файлом-документом, который продюсеры называли разработкой, но он был именно портянкой, не красивой, вонючей, но необходимой временной бумагой. Пока не дадут вместо кирзачей удобные берцы, в которых можно носить носки. Не хотелось ехать, совсем. В редакции назревала революция. Директор программы высокий, лобастый и хваткий тролль Игорь Караванов собирался на повышение, руководить всем отделом доккино. Его пост оставался свободен и Денис, как шеф-редактор и лучший автор-корреспондент, был одним из претендентов. Как и сексуальная продюсерша Маша, как и Витя «без базара» Городов — начальник отдела криминальных новостей, который жил в редакции, и готов был на все.

Были и сторонние претенденты, но о них лишь ходили слухи. Уезжать в самый разгар внутрикорпоративной борьбы было сродни поражению. Но Игорь, положив руку на плечо товарища, с издевательством просифонил: «Старичок, считай это творческим вызовом. Абы кто не справится. Да и премия к свадьбе не помешает. Я бы и сам поехал, но, ты понимаешь, новые дела, новые проблемы. Я нужен людям здесь».

Денис не сдавался и решил найти себе замену. Игорь утвердил только двоих. Вадик вернулся утром из мордовской командировки и прибыл в редакцию, чтобы выпить с коллегами на сэкономленные командировочные. Денису нечего было ему обещать взамен, поэтому он принялся торговать фьючерсами. В случае успеха в кампании за директорское кресло, он обещал Вадику заменить мордовские командировки на лондонские. Они договорились пойти к Игорю после обеда, и кандидат на командировку улетел в чебуречную. А Денис поехал на 9-этаж в останкинскую столовую, там он собирался встретить замдиректора Ингу Алексеевну, чей голос в корпоративной войне учитывался, хоть и весил не много. Борщ остыл, Денис так и не стал его есть, выловив лишь пару кусков черной говядины. Чай он растягивал медленно. Инга Алексеевнане появилась.

Вадик вернулся в редакцию из чебуречной. От него пахло жиром, водкой и предательством. Точнее, какой-то другой более для него ценной выгодой. Вадик не сказал с кем пил, но было понятно, что сексуальная продюсерша Маша уже пригласила его на вечеринку.

Серую мышку Надю Денис рассматривал как крайний вариант. Трудилась она в редакции всего три месяца, но удивляла качественным материалом. Работа в криминальной редакции, которая выпускала документальные фильмы-расследования об убийствах, ей совсем не шла. Было трудно представить ее интервьюирующую Чикатило. Слишком скромная. Может поэтому, думал Денис, не откажет.

Отказала. Резко, больно и немного обидно. Аргументы ее были настолько зубодробительные: визит к стоматологу, одинокая мать в клинике и необходимость сдать материал, что и в этом случае Денис увидел мягкую работу сексуальной Маши. Она опережала его в борьбе за кресло руководителя программы. Более того, ее победа грозила последующим увольнением. Маша должна была понимать, что без «карманного» шеф-редактора ей программу не вывезти, а Денис уживаться с ней точно не собирался. «Премия. Командировочные. Деньги, которые нужны будут пока не найдется новая работа». С этим и поехал. Быстро сговнякать материал и обратно. Оставалась надежда, что Денис вернётся в амбициозный серпентарий в тот момент, когда одна змея сожрет всех остальных. И вот тут будет шанс победить самого сильного. Главное — вернуться до новогоднего корпоратива, там все решится.

У него была всего неделя, чтобы успеть снять документальный фильм, вернуться домой, сыграть свадьбу и уделать всех коллег, заняв должность, которую он заслуживал.

Инга Алексеевна позвонила сама. 45-летняя элегантная с крючковатым как у колдуньи носом, завела витиеватую беседу о последнем фильме Дениса. Перехваливала. Гиперболизировала. Эпатировала. Денис отложил поездку домой и встретился с ней уже под ужин. Разговор предстоял выгодный, поэтому он подстраховался и попросил невесту собрать ему командировочную сумку. Он собирался заехать домой перед самым вылетом.

Крючковатый нос не мешал пить Инге Алексеевне шампанское из узкого бокала в кафе у вечно закрытого главного входа. Она называла это место «бассейном»: «Здесь столько звездных рыбок плавает, только и остается что разглядывать, да заглядываться». Денис отказался от сладкого итальянского и заказал дрянного баночного пива.

— Инга, — на телеке принято общаться, не вкручивая отчество, но Денис все равно мысленно добавил Алексеевна, — вы как всегда очаровательны. — Денис почти не врал, она ему нравилась. Интонация была лживой, впрочем, и этого собеседница не заметила. — Поговаривают, Игорь из подвала к вам на полвторого переезжает?

— Хочешь остаться за главного в подвале?

— Кто ж не хочет большой и светлой любви?

Подошел солидный мужик, ведущий какой-то шоу-программы, о которой Денис только слышал. Он поцеловал в щеку Ингу Алексеевну и, обменявшись любезностями, убежал. Денис посмотрел на смартфон, у него есть час, что уломать ее быть на его стороне.

— Меня Стрельцова уже подмазывала, но это на мужиков, да и то не на всех, ее третий размер действует.

Денис удивился, что сексуальная Маша окучивала всех подряд. Значит, дело о переводе Игоря решено окончательно.

— И когда приказ на Игоря выйдет?

— 28 декабря.

В день свадьбы. Повышение было бы отличным подарком, но Инге Алексеевне он не сказал о свадьбе. Девочкам о других девочках не говорят, так его еще первая любовь научила. Он и молчал.

— Быстро.

— Медленно. Ты действуешь медленно. Стрельцова уже три дня трясет сиськами. Сегодня в караоке будут Мясников и Голубовский, я приглашена и могу тебя захватить с собой. Ко мне заедем. Только я переоденусь и махнем. Если с ними договоришься, понравишься им, дело, считай, сделано.

Денис взял бокал с пивом и медленно всасывал баночное светлое гадкое. Последние слова были четкими и не предполагали какой-то другой интерпретации. Заедем ко мне — обозначало, что пропуском на вечеринку к директорам компании лежит через ее уютное гнездышко. Второе, «если договоришься». Она была готова предоставить допуск к телам директоров, но результат не гарантировала. И третье, надо было конфликтовать с Игорем, отказавшись ехать в командировку.

— У меня самолет через 4 часа. Командировка. На вечеринку не успеваю, — Денис намеренно не отказывал в интрижке Инге, хотя было понятно, что он ее все равно отшивает. — Весь день искал замену, не получилось. Видимо, Стрельцова трясла сиськами и перед моими коллегами. Я могу отказаться, но тогда подставлю Игоря, а ссора с ним делает мое повышение бессмысленным.

Инга Алексеевна отпила шампанское.

— Жаль. Ты хороший, — она встала и пошла в дамскую комнату.

Голову словно зажали в тисках. Перепад давления, неудачи одна за другой и дерьмовое пиво, которое закончилось. Он вызвал такси, и когда Инга Алексеевна вернулась, лишь чмокнул ее в щеку и ретировался, признавая поражение. Поражение на работе, победу в семейной жизни. Так, наверное, всегда. Свадьба, любимая женщина важнее всех этих амбиций. Надо по-быстрому сделать фильм и вернуться к ней.

Раз-два-три прыжок. Денис бежал по лестнице с пятого этажа, преодолевая пролет в три шага. Надо сделать все по-быстрому и вернуться. Шансы еще есть.

— Опаздываем, — по привычке соврал таксисту Денис.

Водитель кивнул, поверив на слово, глянул маршрут на навигаторе и медленно отпустил сцепление. В стареньком Солярисе за рулем сидел теплолюбивый человек из среднеазиатской республики. Несмотря на небольшой минус за бортом, печка работала на всю катушку. Через 15 минут Денис взмок в своем синем пуховике с ярко-голубой подкладкой. Крупный нос и широкий открытый по-сибирски лоб покрылись испариной, но затевать разговор не хотелось, и журналист достал ноутбук. На черном мониторе отразилась глупая и довольная физиономия. Короткий ежик на голове с небольшими залысинами, недельная небритость и самодовольные большие голубые глаза с двумя черными четкими прямыми бровями над ними. Широкий шнобель как у Джима Харди или Тома Хэнкса добавлял образу брутальности и воинственности. Возможно, поэтому ехали молча — водитель опасался болтнуть лишнего.

Денис давно не был в командировках, но привычка работать в пути никуда не делась. Синенькая лампочка ноута замигала, сообщая, что скоро пойдет процесс загрузки. Мозг разогревался вместе с компьютером. Денис старался угадать, какую головоломку ему предстоит разгадывать в этот раз. В голове промелькнула мысль, что вот так в пути он работает, возможно, последний раз. Тем символичнее будут съемки.

Командировки он любил: «можно отлично поработать и за это отлично побухать». И даже разработал систему командировочного пития: прокапаться в аэропорту, но по чуть-чуть. Взбодриться после первой съемки, но так чтобы выспаться. И ударно завершить “пьянкой после точки” — так он называл вечер, когда отсылал сценарный план руководителю программы и гулял на все оставшиеся командировочные. В этот раз вечерника совпадет еще и с мальчишником.

Экран ноутбука проморгался, Денис открыл почту, скачал файл “разработка” в папку “расследования” и нажал Enter. Документ заблестел сверху синим, а жирные буквы расползлись по листу. Предложения были написаны разным кеглем, отчего глаза пришлось зажмурить. После нехитрых комбинаций ему удалось привести буквы в читабильный формат. Продюсеры не уважали текст, им важно было набросать на белый лист фактуры, из которой автору приходилось лепить сценарий, поэтому ссылки и важные абзацы копировали в общий документ, не заботясь о красоте, цвете и размере шрифта.

Настроив текст «под себя» Денис принялся читать сводки. Через слово заморосило фактами кровавого убийства, но за годы работы в криминальной программе он привык к такой лексике и не обращал внимания. Палец пополз к стрелкам, чтобы перепрыгнуть на абзац, но случайно нажал пейдждаун. Курсор скаканул на следующую страницу. С большого фото на него смотрела Иринка. Красивые чернявые глазища, покрытые небольшим глянцем блестели в оцепенении. На щеке застыла тонкая багровая струйка. Из сердца торчал предмет похожий на рог, из которого пьют вино на Кавказе. Дениса слегка заколотило.

Он встречался с Иринкой несколько месяцев на третьем курсе. Их роман был бурным, но скоротечным. Однако она, как говорят в народе, навсегда осталась в его сердце. После разлуки, привыкший романтизировать отношения, Денис даже думал, что никого никогда больше не полюбит. Полюбил и многих, но об Иринке почему-то помнил. То ли от жары в салоне, то ли от воспоминаний журналиста замутило. Он захлопнул ноутбук и положил его в сумку.

— Брат, тормозни на остановке, чёт фигово.

— Опаздываем же? — буркнул водила, но пачкать салон не хотелось.

Ответа не последовало, и недовольный таксист пересек 5 линий МКАД и притормозил на автобусной остановке. Журналист вышел, вдохнул влажный свинцовый воздух и медленно пошел в сторону пролеска. Он зашел по колено в сугроб и так, высоко поднимая ноги, прошел вглубь метров десять. Остановившись, взял нетронутый МКАДскойгрязью снег в ладонь и медленно обтер лицо. Стало легче. Захотелось уволиться и бросить к чертям эту ужасную работу, где каждый день трупы, педофилы, маньяки и потерявшие человеческий облик упыри. «Лучше бы я писал про спорт или тачки», — подумал он. Тошнота постепенно спала. Постояв чуток в сугробе, Денис побрел к старенькому желтому Солярису. По дороге он машинально облизнул губы и съел пару нерастаявших снежинок: “Нет, дома снег вкуснее”.

В аэропорту журналист заказал бокал пива. Привычные виски сегодня не хотелось, мысли крутились в омуте воспоминаний. Невысокий, квадратный как Спанчбоб оператор Мишаня допивал текилу и вместе с ней суточные за несколько дней.

— Очередной кровавый трупняк. Покажешь? — проспиртованным голосом с краснодарским акцентом заявил размякший Мишаня. Денис услышал вызов в его речи, но поддаваться не стал.

— А то у нас бывает по-другому? В этой передаче только по праздникам финансовые аферы позволяют снимать?

— И кого в этот раз?

— Дочь местного чиновника.

— Фотки есть?

— И даже подозреваемый… муж.

Мишаня мотнул лысой головой словно вытряхивая из нее соль, которую он слизывал с запястья перед употреблением текилы.

— Пижня. Нас бы тогда не послали в эту глушь, — лицо оператора скисло, как будто лимон он употребил вне текилы. — Хотя, если жертва перепихивалась с каждым встречным-поперечным, или с мэром, тогда… сюжет бы сложился.

Денис сжал стакан со злостью, так что пальцы покраснели. Бокал уцелел. Он пихнул его Мише едва не расплескав.

— За аппаратурой следи.

Репортер пошел подышать дымом. В туалете пахло вишневыми. Настоящие сигареты он не курил полгода, вейп — неделю. Сорваться сегодня было бы логично, но пока Денис держался. Захотелось поскорее забраться в самолетное кресло и там уснуть. 4 часа по его расчетам вполне хватило бы, чтобы прийти в форму.

Выспаться не удалось. Воспоминания об Иринке крутили все тело, мешая заснуть. Шасси ударилось о землю, когда журналист едва закрыл глаза. Четыре часа мучений прошли и надо было бодриться. Пилот объявил, что в Томске за бортом минус 32 и многие, явно местные, крякнули от удовольствия. Денис автоматически посмотрел на Мишу. Квадратный, невысокий, с большой лысой головой оператор спал словно вмонтированный в кресло. «Либо богат здоровьем, либо обделен умом. Кто же в первый день нажирается», — он толкнул коллегу в бок, и тот зашаркал белесыми глазами.

Корреспондент, укутавшись в капюшон, вышел из самолета. Сухой морозный обжигающий воздух будто заново раскрыл легкие. Такие же чувства, наверное, испытывает новорожденный, когда делает первый вдох. Но кричать не хотелось. Денис вдохнул еще раз и улыбнулся, на глазах появилась слезинка. На мгновение он забыл, с какой целью сюда приехал, сердце приятно постукивало, отбивая какой-то знакомый ритм.

Денис медленно спустился по трапу. Лучи холодного солнца уже появились на здании аэровокзала и слегка закрасили стены в разбеленный желтый. Вход находился в 100 метрах. Привычного автобуса не подогнали и все гуськом поплелись за багажом. Совсем рядом прошмыгнула женщина в черной шали, и журналист сразу узнал в ней всегда огненную хохотушку Лисовскую.

— Бабун-колотун, надеюсь, без натуры, на улице снимать как-то совсем не хочется — прошипел Миша, когда капюшон слетел с его лысой головы. В руках он нес штатив и сумку со светом.

Денис по-дружески помог ему натянуть капюшон и помог с техникой.

— Погода отличная, работа фиговая. Сначала пожрать, а потом в гостинку заселимся, все равно до двух не пустят.

— Там и пожрем.

— Я знаю отличную забегаловку для студентов. Круглосуточная. И ценник вменяемый.

Денис потерял из виду Марину Лисовскую, поэтому прибавил шаг. Нашел в пункте выдачи багажа. Там он с минуту стоял рядом в надежде быть опознанным, но Лисовская зомбировано смотрела на пустое полотно. Чемоданы пустили, лента зашумела.

— Привет!

Лисовская обернулась. Обычно она одаривала всех теплой улыбкой, ее лицо рдело как у всех рыжих, а изо рта вырывался маленьких хохоток. Но не сегодня, да, в общем-то, и понятно.

— На похороны?

— Ты уже слышал, да?

Лисовская разревелась. Денис приобнял Марину.

— Багаж, — произнес Денис, и Лисовская отодвинулась от него.

— Багаж, да, багаж, меня Пашка собирал, я даже не знаю, что у меня в чемодане, — Лисовская наконец-то улыбнулась.

— Когда похороны? Я может приду.

— Не знаю. Напиши мне.

Лисовская быстро взяла желтый чемодан. Мишаня подошел к Денису, намекая, что им пора идти. Журналист махнул Марине на прощание и поспешил ретироваться. Ему абсолютно не хотелось рассказывать Лисовской, что он приехал снимать фильм-репортаж об Иринке. В какой-то степени он и сам пока отгонял от себя эту мысль.

Таксист лихо обгонял машины и притормаживал возле камер видеофиксации. Вдоль узкой трассы тянулись железнодорожные пути. В какой-то момент они поравнялись с товарным составом и Денис ненадолго залип, засматриваясь на бесконечную цепочку грузовых вагонов, цистерн и пустых платформ. На мгновение он даже почувствовал себя локомотивом этого состава, который тащит за собой все свое разнообразно-печальное прошлое, связанное с сибирским отрезком жизни. Воспоминания потянулись хвостом и Денис был рад, когда они наконец-то въехали в город. Южка за последние годы разрослась новыми зданиями из красного кирпича. В отличие от московских серых спальников, которые называли «панелево», в Томске застраивали некоторые новые районы многоэтажками из красного кирпича, эту моду ввел печально известный мэр. Однако после того как он сменил кресло главы города на отдельную камеру в тюрьме, вкусы градостроителей к счастью не поменялись. Площадь Южная выглядела по провинциальному презентабельной.

Пицца “Рио” работала круглосуточно и приняла журналистов как студенческое утро, немного отрешенно. Несколько любителей автопати ютились в углу, давно прикончив свой поздний ранний ужин. Миша оценил зачетность места, когда расплачивался за набитый фастфудом поднос. Не дойдя до столика, оператор опрокинул стакан местного пива и обещал Денису до съемок не употреблять. Вранье, конечно. Впрочем, первый рабочий день всегда был непредсказуем. Разработка, которую делал продюсер по телефону, редко соответствовала реальности и вначале надо было просто “поливать с рук”, то есть снимать все подряд без штатива, без разбора. Стиль расследования допускал и трясущуюся камеру, и видео с телефона, но профессионал умел делать красивую картинку и на бегу, и на скаку, и под шофе. Трезвость оператора Дениса не беспокоила, скорее его заботило, то что он может так поддать вечером, что не остановится к утру. А ведь второй день съемок был самым важным, начинается работа по сценарному плану, и сбой приведет к отсутствию необходимого видеоряда. А Денис спешил вернуться.

— Зачетно. Откуда знаешь место? И телочку, с который вел беседу в аэропорту? Был здесь?

— Я местный. Родился, учился…

— То-то я смотрю, шефа в командировку заслали. Обычно в такую глушь новичков тыркают. К родокам поедешь?

— Сначала работа.

— Понял. А телки знакомые?

— Работа.

Оператора не смущали односложные ответы и допрос он прервал, только чтобы прочитать сообщение. Писала продюсерша Маша, которая просила Мишаню не расспрашивать шефа о родителях. «У него там все сложно», — поясняла она. — «И не забудь наш уговор, мне нужны только факты».

Мишаня задумался о послании и, пребывая в тяжёлых мыслях, поверх плотного завтрака хлопнул молочный коктейль. Денис с ужасом представил, как в желудке коллеги пшеничная река сталкивается с молочной, и предложил двигать в гостиницу.

Окна номера выходили на белую пустыню. Русло реки, покрытое снегом, уходило зигзагами вдаль. За рекой тянулись пуховые поля и хвойный лес — заледеневший, застывший, бесконечный. Денис смотрел на эту красоту, обдумывая детали дела. «Если не муж, то кто?» — голова, привыкшая разгадывать преступные загадки, заработала. Версии стали проклевываться, как ростки. Но пока было рано мыслить логически, слишком мало фактов. Журналист прочел все материалы, загрузил данныев голову и доверил искать решение системам мозга.

Патрульная машина пулей неслась по заснеженной дороге. За рулем сидел полицейский боров. Он с заносами вписывался в повороты и, наконец, съехал с трассы. Машина очутилась на ровном, вычищенном асфальте поселка Апрель и поехала вдоль дворцов из красного кирпича. Все как на подбор стремились превзойти шиком своих рублевских коллег, но вкуса хватало далеко не всем. Они въехали во двор большого трехэтажного дома. Встать было негде.

— Похоже, все в сборе, — просипел боров.

— Вот и хорошо. Миша, заряжай аппарат. Картинку надо набрать помаксимуму. Фасадные не забудь.

— Ага, поливаем без разбору, флешек полно. А можете отъехать назад, открыть окно и по команде еще раз подъехать к дому, — обратился он к полицейскому.

Стекло опустилось. Миша достал камеру и начал снимать.

Архив /Эльвира и Василий/Конфликт/Файл 10002

Слеза с трудом стекала с щеки Эльвиры. Бугорки-трещинки от псориаза создавали препятствия, и каплям приходилось преодолевать витиеватый путь, прежде чем упасть. Слезинки слетали на голубой пуховик и оставались на нем мокрым пятнышком. Застеленные стеклянной пеленой глаза глядели куда-то далеко в конец аллеи, которая тянулась вдоль всей улицы Кирова. Ноги еле волочились. Сумка болталась где-то возле сапог, а руки повисли словно у орангутанга. Эльвира добрела до ближайшей лавочки и плюхнулась на нее. Сумка упала между ног и освободила руки. Локти она положила на колени, а ладони подставила под лоб. Почти полчаса она тупила в замерзший тротуар. Трещинки во льду под ногами засасывали ее вглубь своих переживаний. «Позвонить, — промелькнуло в ее голове. Она достала телефон из сумки и начала листать записную книгу. Остановилась на абоненте “Ма” и нажала на кнопку. — Нет, только не матери, — отбой. Абонент Катька даже загудел, но Эльвира сбросила и этот вызов. — Эта всем растрезвонит, — мысли продолжали искать спасательный круг, но разум подсказывал, что смысла сопротивляться больше нет. Выдохнув глубоко три раза, как учили на курсах йоги, она поднялась, но задницу предательски вновь прибило к лавке. — Да что же это за такое, за что мне все это», — плотину прорвало.

Она еще раз попыталась скомкаться внутрь, но слезы по-прежнему вытекали наружу. Волевым усилием девушка подскочила вместе с сумкой. Через три шага нога подвернулась, и Эльвира завалилась набок. Она кое-как оторвала сломанный болтающийся каблук, поднялась и заковыляла домой.

Муж сидел посредине квартиры-студии в большом как кокон креслев трусах и майке алкоголичке и качал новомодный рэп. Эльвира прошла незаметно на кухню, взяла поочереди ложку, скалку, кастрюлю. Нащупав кружку с водой, сделала глоток, посмотрела на голожопую девку, изображенную на белой керамике, и запустила чашку в монитор. Рэп потух и на душе стало чуток легче.

Вася повернулся и увидел растрепанную жену. В одном сапоге со сломанным каблуком. С потекшей тушью. Ее рука как будто отдельно от тела самостоятельно шарила по столешнице в поисках ножа.

— Че, с ума сошла?

— Кто она? Кто эта тварь, — нервно, согнувшись пополам и притопнув сломанным сапогом, прокричала Эльвира

— Элечка, ты чего объелась?

Рука Элечки нащупала еще одну кружку, теперь обычную белую, из которой пила она. Вася был готов к броску. Вслед за монитором накрылась рамка со свадебным фото.

— Последний шанс, с кем ты мне изменял, — быстро, уже холодно и опасно сказала Эльвира.

— У тебя на работе все плохо?

— У тебя зато все хорошо — хрен безработный. Здесь трахаешься или ходишь куда?

— Уволили, суки! У, ты мое солнце.

Вася предпринял попытку сблизиться, но тарелка, летящая в голову, вынудила его остановиться. Он потер висок, куда угодил снаряд, оценил ситуацию, быстро в два шага приблизился к жене и схватил за руки. Эльвира отчаянно царапалась и била ногами. Вася повалил ее и прижал к полу.

— Ненавижу тебя, ненавижу.

— Успокойся, дура. Успокоилась, быстро, — Вася раскраснелся. — У тебя две секунды, чтобы все рассказать.

Эльвира еще кусалась и пыталась вырваться, но, как будто что-то вспомнив обмякла и засмеялась.

— В сумке, — сказала она и не узнала свой больной, злой и обреченный голос.

Вася осторожно отпустил жену. Подошел к двери и выпотрошил сумку на пол. Листок с анализами, теми что дают в лабораториях шаговой доступности, выпал последним. Больше ничего нового не было. Вася развернул лист и медленно стал читать. Внизу приостановился: “тест на ВИЧ — положительный”. Еще раз пробежался по тексту. Эти три буквы пульсом отдались в голове. Было только два варианта, откуда он мог принести эту заразу в дом.

«Вотжишь», — про себя выругался Вася.

В голове же были иные мысли: «Теперь точно не даст денег». Вася аккуратно зашарил по тумбочке в поисках фиолетового кошелька.

— Теперь ты не сможешь отпираться как раньше. Уходи лучше. Я не смогу больше тебя видеть.

Вася выхватил кредитку из портмоне и картинно упал в обморок. Он распластался рядом с Эльвирой и закатил глаза.

— Боже, за что мне такое наказание, — прохрипела Эльвира голосом высохших слез.

Аудиозапись/ Минутка с Ксенией Крапивиной/Измены/ трэк 10003

— И, как всегда, утром в 7:50, пока вы не успели забуриться с головой в работу или учебу, мы проведем учет ваших семейных ценностей с кандидатом психологических наук, семейным психологом Ксенией Крапивиной.

Зазвучала рекламная отбивка и радиоведущий подпсевдонимом Лирик подмигнул симпатичной 50-летней даме. Если честно, он побаивался Крапивину, что-то в ней было такое странное и необъяснимое. Как будто вместо глаз у нее рентген, сканирующий всех вдоль и поперек. Магии добавляла внешность: «сексапильность с огромным шрамом на лице». Лирик утешал себя, что схожие чувства были у всех его коллег. Партнер по утреннему эфиру Маша Машкина страх переводила в агрессию, и все время пыталась сдобрить высказывания психолога саркастическими и пошлыми ремарками.

Красная лампа с надписью “Эфир” подсветила затылок Лирика красным, и он вновь запел в микрофон:

— Тема сегодняшней десятиминутки — измены. С мужиками мне все понятно. Гормоны, полигамия в генах, стремление оплодотворить все что движется. А также вечный поиск маминой нежности и маминой строгости.

— Или возведение сексуальных побед до Абсолюта, — бойко подхватила Машкина. — Как в шутерах, в компьютерных игрушках, где необходимо как можно больше убить ботов, набить фрагов.

— Вот, мне кажется, некоторые мужчины играют в эту игру. Коллекционируют вагины. Да уж, раньше марки собирали. Но сегодня не о нас мужиках. Что с женщинами? Они тоже, как бы это сказать, коллекционерки. Нет. Такой тип работает в сексуальной индустрии, там можно набить столько фрагов, что соревнование потеряет всякий смысл, — Крапивина попыталась вставить свои 5 копеек в современный быстрый юмористический разговор. Она старалась говорить популярными образами, но далеко не отдаляясь от мировой практики психотерапии. Тонко и умело. За это ее любили слушатели, и недолюбливала взбалмошная, неустроенная Машкина. — Если составлять список причин, по которым изменяют женщины, то одной из них может быть просто желание секса. Любит девушка секс, чего уж там. Раньше это обществом осуждалось, теперь же мы просто говорим: женщина с высокой сексуальной активностью. Секс — это биологическая потребность, пора уже сбросить в утиль миф о том, что секс нужен только мужикам. Нет. Женщине он не менее важен. И, конечно, в браке сексуально активная женщина не всегда может увидеть, как реализовать свою энергию без адюльтера. Но не видит, не значит— невозможно.

— У них высокий уровень тестостерона как правило, — поддержал Лирик.

— Да-да, женщина с яйцами, — вставила Машкина. — Вот только такие редко жеребцов находят, чаще к ним подкаблучники пристраиваются. И что такой женщине делать?

— Или искать другого партнёра или договариваться уже с имеющимся. Говорить, с мужем о сексе, и проблемах в сексе, и о своих желаниях. Ведь может получиться. И тогда сексуальное удовлетворение не будет мешать семейному счастью. В доверительных, честных отношениях, где каждый ценит и себя и партнёра, измены случаются редко. А если и происходят, то тут же решаются. Или простили — живем дальше, или разошлись, но без военных действий.

— Понятно. Какие есть еще причины измен?

— Самооценка. Ценить себя и партнера получается не у всех. Иногда женщины пытаются поднять самооценку с помощью флирта, измены. И связь на стороне на самом деле повысит самооценку.

— Востребованная киска. Меня хотят, значит, я красивая, — манерно и протяжно добавила Машкина.

— Да-да. Но только это временно. Чтобы самооценку приподнять, надо провести внутреннюю работу, с психологом возможно. Это сложно. Сходить налево гораздо проще.

— Хороший левак не только укрепляет брак, но и самооценку поднимает! — Машкина дунула вверх на локон. — Взбодрилась и месяц женщиной себя ощущаешь. Но долго так продолжаться не может, когда-то воздействие внешнего фактора — измены, перестанет менять самооценку, потому что станет обыденным, и…

— ПффИ… это далеко не все причины, — подхватила Машкина. — Но о них в следующем выпуске.

Лампочка замигала, Лирик затараторил рекламные спичи. В конце попрощался с радиослушателями и гостьей, нажал кнопку отключения микрофона и снял наушники.

— Спасибо, Ксения, как всегда — до следующей пятницы. Запишем сразу куском на всю неделю и проведем прямой.

— Да, Кирилл. Спасибо, что приглашаете.

Лирик постарался как можно быстрее завершить разговор, протянул кисть и почувствовал совсем неженское рукопожатие. «Теперь я еще больше буду ее опасаться», — подумал ди-джей и немедленно вышел. По привычке он сразу включил телефон, там было пару сообщений из групп в соцсетях и один пропущенный. Это был старый дружище, перебравшийся в Москву.

Исходники/День 1/Томск. 22 декабря/Нож в сердце/ файл 10004

— Привет физиками и Лирикам. Это Дэн. Я тут на родину приехал. Надо организовать тусу вечером.

— Фигасе. Амм….

— Все. Пока. Работа. Пришли адрес и время смс-кой.

Денис подошел к двери, возле которой стоял огромный охранник, быстро достал из кармана удостоверение и показал его так, что нельзя рассмотреть. Охранник выставил шлагбаум, и журналист больно ударился горлом об руку.

— Мишаня, ты снимаешь?

В камеру полетела огромная лапа и едва не открутила объектив. Мишаня увернулся и отошел на пару шагов назад.

— Я не снимаю. Красная кнопка горит, значит, все выключено.

Камера, конечно, работала. Остолоп закивал, а значит — поверил. Впрочем, все ведутся на эту уловку.

— Давай еще разок, только теперь медленно попробуем, — сказал Денис и раскрыл корочки Союза журналистов прямо возле лба охранника.

Для надежности он начал читать по слогам:

— Де-нис Си-бир-ский. Журналист. — Не дочитав он вновь рванул в дом и вновь уперся в руку-шлагбаум.

В «поле», это когда репортер выходит из-за рабочего стола, Денису всегда было сложно в, казалось бы, простых ситуациях. Дело в его особенной мимике. Каждый раз, когда он честно признавался, что является журналистом центрального телеканала, и говорил прочую сопутствующую правду, ему отказывались верить. Мышцы лица так выстраивали пантомиму, что очевидные вещи казались людям ложью. Действовало правило и в обратную сторону — любая ложь произносилась с ангельским выражением лица. Гримаса на инстинктивном уровне говорила собеседнику: он говорит правду.

Позже Денис прочитал, что дело в зеркальных нейронах мозга: в детстве он подсмотрел как достоверно лгать и говорить правду с маской лжи. Такая мимика вскоре вошла в привычку, сроднилась с личностью.

Сибирский списывал свою особенность на дружбу с болгарским мальчишкой, который жил в его подъезде. У них, как известно, жесты кардинально отличаются от русских. С ним Денис ходил в садик. И там он был свидетелем совершенно странного поведения. На все детсадовские гадости, будь то какао с пенкой или зеленые щи, мальчик по фамилии Левчев утвердительно кивал, садился за стол, делал вид, что ест с удовольствием. Но тайком от усталых воспитателей выливал все варево в раковину. Объяснив свою особенность болгарскими хитростями Денис успокоился и научился жить с неестественной мимикой. Хотя в глубине души он знал, что Левчев, возможно, тут не причем.

— Босс, Геннадий Михайлович, нам сам позвонил и попросил приехать. Московские журналисты. Ну?

Охранник опустил руку и первым вошел в дом, огляделся и пустил гостей. Телевизионщики оказались в богатой гостиной. Спиной к ним сидел министр области по культуре и связям со СМИ — отец Иринки. Сибирский его сразу узнал. Остальных идентифицировал по описанию: кудрявый — адвокат обвиняемого Пучков, приютился, словно синичка на веточке на подлокотнике кресла у пианино, а майор Кузнецова важно и устало сидела на крутящемся стуле за инструментом. Журналист демонстративно прикрыл объектив рукой и попросил остановить съемку. Миша сделал несколько манипуляций, но камеру не выключил.

— Геннадий Михайлович, мои соболезнования.

— А, Сибирский. Это журналист из Москвы. Я вам говорил, — последнюю фразу министр метнул майорше.

— Я думал, вы меня не узнаете.

— Видишь ли, пришлось выдернуть тебя из столицы, но сам понимаешь, — чиновник растягивал слова словно подражая Дону Корлеоне в исполнении Марло, — доверие к правоохранительным органам на нуле. Особенно, когда убийца — сын прокурора города.

— Подозреваемый, — вякнул Пучков.

— Губернатор дал добро, чтобы СМИ участвовали в расследовании, — причмокнул Геннадий Михайлович, проглотил остатки валидола и заговорил уже более человечно. — Будешь делать фильм о самых честных ментах на свете, — кажется, ему хотелось расхохотаться, но сил не было, — о томских стражах порядка, которые прессуют сына прокурора, а он им только спасибо говорит.

Кузнецова встала из-за инструмента и недовольно посмотрела на журналиста. На него глядело злое птичье лицо с носиком-клювиком, которым она готова была выклевать глаза любому, кто ей не подчинится. Волосы собраны были в пучок с помощью китайских палочек. Денис сразу понял, что этой даме даже повода не нужно, чтобы воткнуть эти острые спицы кому-нибудь в глаз.

— Вы не расследуете, вы даже не думаете расследовать, — заготовленной подсмотренной в голливудском боевике фразой начала Кузнецова. — Вы даже ни на секунду не представляете себя важным элементом команды следствия. Любой ППС-ник важнее вас.

— Ваша задача снимать свой фильм.

— И контролировать, — перебил ее чиновник и толстым перстом указал на Кузнецову, — контролировать вот ее. И каждый ее шаг должна зафиксировать ваша камера, а я все увижу, — властно подытожил Геннадий Михайлович.

Намечалась крайне мутная вещь. Трахать Дениса собирались с двух сторон. Журналист, конечно, уже участвовал в порнографиях подобного рода, снимая заказуху, но в таком извращенном виде работать предстояло впервые.

Кузнецова бодро зашагала по лестнице, она подала знак рукой и Пучков засеменил следом. Чиновник остался сидеть на месте. Денис дернул Мишу, который пытался подснять портрет убитого горем отца. Откуда-то из-за шторы вынырнул худощавый веснушчатый старлей, который все это время присутствовал при разговоре. Он замкнул процессию, тянущуюся на допрос к главному подозреваемому.

Муж погибшей Иринки сидел за компьютером и как ни в чем не бывало стрелял в компьютерных людей. Пучков тронул его за плечо. Худощавый, высоченный как клюшка Андрей Снегирёв резко оглянулся, быстро что-то напечатал длинными пальцами в чат игры и выключил монитор.

— Соболезнуем, — язвительно произнес Денис и поймал на себе испепеляющий взгляд Кузнецовой.

— Пуч, а это кто такой?

— Твой отец был бессилен, губер приказал освещать расследование, это журналист из Москвы.

— А, за честное расследование, ну так я не против.

Совсем неубитый горем муж окончательно развернулся. Хоккейная джерси Вашингтона с 92 номером сообщала о том, что подозреваемый основательно подготовился к допросу[1]. За эту дерзость одетая в деловой костюм майорша, мысленно трижды пристрелила его. Оглядев комнату она нашла стул, поставила его напротив Андрея и присела. Денис ущипнул Мишу, чтобы тот поймал в объектив лицо подозреваемого. Нужен был крупняк с эмоциями.

— Майор Кузнецова, начнем, — сообщила следователь, и Пучков закивал вместо Андрея. — Когда вы последний раз видели свою жену Ирину Снегиреву?

— Мы поссорились утром, я заигрался, — Пучков кивал в такт каждому слову Андрея. — Она, знаете, бегает по утрам, и не могла найти термобелье. Я ей предложил бежать голой. Она сняла все и пошла вниз. Все.

— Голая, — эта фраза вырвалась у Дениса машинально. Он прекрасно представлял нагую Иринку, даже спустя 10 лет.

— Я хотел спать, я рубился в комп всю ночь. Я даже точно не помню.

— Кто вам сообщил об убийстве? — будто героиня плохого детектива продолжала Кузнецова. По все вероятности она тщательно репетировала роль, поэтому все получалось «картонно».

— Баба Маша, — сказал Андрей и поглядел на адвоката, — в 10:27 Баба Маша меня растолкала, я же спал, она сказал, что Иринку убили. Все.

— Вы знали ее маршрут пробежки?

— Да все знали, тут одна тропа. По ней все сумасшедшие бегают. Только моя совсем чокнутая ЗОЖ-ница, минус 30, похрен — бежим.

Пучков самодовольно улыбался, как будто его дитяти без запинки рассказал стихотворение на утреннике.

— По данным криминальной экспертизы, — начала Кузнецова, чем серьезно озадачила адвоката, — вашу жену убили не рогом для вина, а ножом, предположительно кухонным. Ваша кухарка Мария Бугаева, Баба Маша, сказала нам, что по утрам вы часто готовите себе мясо.

— Ты можешь не отвечать, Андрюша, — затрепетал Пучков.

— Не в то утро, — коротко отрезал муж Иринки.

— Мы получили разрешение на обыск и обследуем ножи в вашей столовой. А сейчас проведем эксперимент и установим: могли ли вы убить свою жену и вернуться обратно в постель, — на камеру сработала Кузнецова.

Мишаня заулыбался, эксперимент — это 5 минут эфира и всегда отлично смотрится.

— Мне кажется, ты ее совсем не любил. И сейчас врешь, — Сибирский искусно исполнил лживую маску ненависти. Впрочем, притворяться было легко, частичка гнева в отношении этого павлина была искренней. Далее, чтобы последовала обратная реакция, нужно перейти на личности. — Ты совсем не горюешь по Иринке, да?

Напряжение, подвешенное журналистом, сработало слишком быстро.

— Она мне изменяла.

— Андрей, — попытался приструнить подопечного Пучков, но провокационный вопрос уже завел мужа, он включился в борьбу, увидев в глазах Сибирского настоящую ненависть к себе. Так он обычно защищался от тестя.

— Она трахалась чуть ли с каждым встречным, развестись мы не могли, сами понимаете, тут все очень сложно. Последние полгода мы спали отдельно, — Пучков ударил себя по лбу. — Если честно, она мне опротивела, но убивать ее не было ни единого смысла. В финансовом плане я очень многое потерял.

В этот момент за спиной подозреваемого ожил монитор и гнусавый голос сообщил, что команда террористов победила. Андрей довольно улыбнулся.

Денис припас оскорбление, чтобы продолжить вытягивать из респондента эмоции, но его опередил Геннадий Михайлович. Министр с полным ртом брани залетел в комнату настолько неожиданно, что остановить его никто не смог. Длинный как шпала муж успел сложиться пополам. Все удары обезумевшего отца приходились по костлявым рукам и почти не наносили никакого ущерба. Вскоре чиновник заплакал и колотил уже по инерции. Прибежал охранник-остолоп и вытащил плачущего министра в коридор. Дверь громко хлопнула. Все замолчали.

Воцарившуюся тишину прервал кудахчущий голос кухарки бабы Маши, которая причитала и просила охранника вызвать скорую. Кузнецова и Сибирский одновременно выбежали в коридор. Чиновник распластался на полу. Правая сторона лица обвисла. Над ним склонился охранник. Журналист сориентировался быстрее остальных. Он перевернул тяжелую тушу набок.

— Инсульт, звони в скорую, дуболом. Быстрей. И обувь снимай.

Денис начал быстро массировать место между большим и указательным пальцем на левой руке министра. Достал зажигалку из кармана и перевернул ее набок, чтобы нагрелась металлическая часть. Спустя несколько секунд он прижег министру руку.

— Китайская медицина. Массаж и огонь помогут сохранить нейронные связи. Ноги тоже надо массировать.

Кузнецова не без доли брезгливости скинула с чиновника ботинки и начала разминать стопы. Вскоре ее сменила Баба Маша.

— Надо везти навстречу скорой, так быстрее будет. Серов, организуй все, — отдала приказ веснушчатому старлею, пришедшая в себя Кузнецова.

Она посмотрела на журналиста, который прижигал вторую кисть и массировал ее. Вся холеность и московитость сошла с лица Дениса. За душой казалось было что-то простое и честное. Охранник расстелил плед. Вместе с Серовым они перекатили министра и поволокли в машину.

— Главное, продолжайте массаж, — напутствовал журналист.

— Спускайтесь вниз через пару минут, — сказала Кузнецова Денису и Мише. — А Вы, господин Снегирёв, пока отсюда ни ногой. Серов вернется и проследит.

Когда телевизионщики спустились, майорша вышла из гардеробной в новом обличии: черный спортивный костюм и желтые зимние модные кроссовки. Начальство предупредило, что за ней будут присматривать журналисты и порекомендовало развлекать их ерундой, а основную работу делать как можно тише. Конечно, можно было рассчитать весь маршрут, не высовывая нос на мороз, но Кузнецовой было выгодно все сделать самой. Устроить забег и отправить уставших в гостиницу спать, чтобы не мешались под ногами. Она достала механический секундомер и нажала на кнопку. Рысью пронеслась по кухне, взяла ложку и сунула в карман. В том же темпе он пошла в гардероб, надела легкую куртку и повязку на уши и побежала во двор. Достигнув калитки, она остановилась и нажала кнопку секундомера.

Сибирский и запыхавшийся Миша догнали резвую майоршу. Оператор остановился, поднял воротник куртки и неровно задышал в него, отчего на щеках и ресницах образовался иней.

— Куда дальше побежите? Мише нужно встать на точку, чтобы Вас подснять.

— Подснять, — Кузнецова впервые улыбнулась. — Вон калитка, и не дышите в воротник, так заболеете, лучше короткие вдохи носом.

— А может потом доснимем, — жалобно прохрипел Мишаня и откашлялся холодным воздухом.

— По прогнозам за 30 будет еще неделю стоять, так что, давай, дуй к калитке.

Мишаня засеменил к выходу из коттеджного поселка в лес, произвел с камерой какие-то манипуляции и махнул рукой. Майорша хотела остановиться возле оператора, но он ее погнал дальше к калитке, чтобы завершить план. Кузнецова притормозила возле металлической двери с ключ-кодом и огляделась.

— Снимите, пожалуйста, те следы под камерой, пока снегом не запорошило. — Следователь указала на глубокие вмятины, тянущиеся вдоль огромного кирпичного забора. Мишаня нехотя потопал в снег, проваливаясь почти по колено, сделал пару планов, — А теперь оставьте рядом свой след, 46 размера, если не ошибаюсь.

Оператор кивнул и наступил рядом. Его отпечаток оказался на порядок больше. Тем временем Кузнецова открыла железную дверь и указала на дорожку.

— Мишаня, доставай Осмо, сделаем пробежечку.

Оператор заледеневшими руками отдал камеру коллеге, а сам снял рюкзак и достал небольшую палку с минифотиком со стабилизацией изображения.

— Надеюсь, она не марафон бегала, — прогудел Мишаня и заскрипел ботинками за Кузнецовой, которая уже семенила по дорожке.

Секундомер отсчитал 15 минут, когда они увидели небольшое кровавое пятно. Красно-белые ленточки, привязанные к деревьям, обозначали место преступление. Кузнецова остановилась возле места преступления и выключила секундомер. Мишаня попросил ее присесть и сымитировать изучение поверхности.

— Товарищ майор, давайте обратно мелкими перебежками чтобы нам еще раз путь проследить, как выразился господин чиновник, — запыхавшись сказал журналист.

— Как выразился Геннадий Михайлович — снимайте, а не суйте свой нос не в свои дела, просто снимайте, а то…

— А то что? — нахально по-московски встав в позу приготовился к конфликту Денис.

— Отморозите нос свой журналистский, нюх пропадет.

Кузнецова сняла шерстяную варежку, в которой держала секундомер, подошла к Мишане и принялась тереть ему побелевший немного нос. Опешивший оператор стоял как вкопанный.

— Периодически проверяйте нос и мочки ушей, если побелели, растирайте, желательно шерстью. Прошу вас, снимите как можно четче тут все. Наши операторы, сами понимаете, не алё, искусством не владеют, — хулиганский говорок майорши был призван растопить лед между ней и журналисткой бригадой. Она сама понимала им еще несколько дней работать рука об руку.

Майорша достала из своих спортивных штанов визитку и протянула Мишане, взяв с него обещание, что он вышлет ей фото и видео, как только доберется до компьютера. Денис стоял, прислонившись к большой березе. Задумавшись, замерзнув в пейзаже.

Она училась на год старше, на 3 курсе. По традиции всем журналистским скопищем они отправились на турбазу в конце сентября. В это время в Томске бабье лето, температура порой доходила до +25. Желающих отпраздновать начало учебного года было 3 автобуса. Рыжая хохотушка Маринка Лисовская и одногруппник Дениса решили замутить в этом веселье небольшой однодневный роман. Сибирский и Иринка оказались сопутствующим грузом для влюбленных. Однако сами того не зная, вляпались в историю, бурно отпраздновав день знакомства. В мыслях появилось фото с застывшим выражением лица Иринки. Снимки делали где-то спустя 3–4 часа после убийства, поэтому лицо успело заледенеть и покрыться невозмутимостью.

— А в морг вы нас возьмете?

— Боюсь, семья будет против съемок вскрытия, — Кузнецова все еще была стервозна.

— Мы заблюрим все, ну в смысле замажем лицо, и покажем планы с ассоциативными рядами: руки, щиколотки, волосы.

— Тогда вам любой труп подойдет.

— Нет, это важно — правдиво соврал Сибирский. Майорша поверила, а вот оператор удивился. Кузнецова была права: подошел бы любой похожий труп.

— Что там со временем, мог убить? — Сибирский перевел разговор в другое русло.

— Я очень сомневаюсь в этом, но исключать нельзя, — ответила Кузнецова. — Плюс он могу использовать лыжи. Следы от них тут тоже были.

Еще около двадцати минут провозился Мишаня, снимая место преступления, и за это время успел продрогнуть до костей. Когда они вернулись к дому Снегиревых, то увидели, что у входа припарковался странный малиновый “Порше Каен”. Еще более причудливо на его крыше красовался баннер с буквой “У”.

Денис пропустил вперед Кузнецову. У входа сидел охранник. Баба Маша прикладывала ему к глазу ледышку. Похоже, остолоп вновь не справился с работой.

В гостиной на полу лежал молодой кавказец. С разгоряченным, ржавым от вспыхнувших веснушек лицом, старлей Серов, прижав подозреваемого к паркету коленом, застегивал наручники. С большого носа водителя учебного “Порше” стекала кровь, а на щеках явно были слезы. Денис и Кузнецова сразу же посмотрели на его ботинки. На подошве отчетливо был виден круг, в котором стояла цифра 39.

Архив/ Василий/Доверие/файл 10005

Вася сидел в окружении пяти пустых пивных кружек. Пухленький, небритый с баками друг Никита всасывал в себя ягодный морс. Официант сгреб тару и поинтересовался о дальнейшем заказе.

— Еще, — коротко приказал Василий.

— И счет, — прибавил Никита и повернулся к Васе. — Это же не конец света, с ВИЧ люди живут десятилетиями, — глаза Никиты заблестели, голос казался неестественным. — В новостях читал уже вылечили полностью одного. Недавно. В Британии. И в Новосибе вроде как разработали.

— Да знаю я это! Гуглить умею. Ты, бро, пойми, я не об этом переживаю. Мне без Эльки теперь хана. У меня долгов во, — и он показал, что кредитов у него гораздо больше чем до хрена, примерно по шею. — Ты думаешь, я свои деньги в обанкротившуюся фирму вложил? Нет. Занял три ляма у людей…, в общем у тех, которые долги не прощают, Стартап прогорел. А долги остались.

— Хм. И что ты намерен делать? Элька деньги теперь не даст, за такой косяк, наверное, не прощают, — грустно сказал Никита. — Я бы не простил, — он немного хрюкнул, трубочкой собирая пузырьки на дне.

— А Эля, что? Ты с ней говорил?

— Не сейчас. Надо козыри в рукаве иметь. Поможешь?

— Угостить пивом могу, денег не проси, — четко заготовленной фразой ответил друг.

— Я про другое. У тебя и суммы нет, по крайней мере такой, которая меня спасла бы, — он прикоснулся губами к стакану, но пить не стал. — Надо бабу спидоносную найти. Она скажет, что я в беспамятстве был. Бухой в жопу, что почти правда. А это уже не измена. Понимаешь? Когда найдем, принесем ее на блюдечке, она меня перед Элькой оправдает, и вот тогда мосты заново строить можно — уже мечтательно пропел Вася и сделал большой глоток пенного.

— И сколько их было?

— Да всего две, — Вася вытер пену. — Мелкую я возьму на себя. А ты узнай, каких шлюх вызывают в сауну на Мюниха. — Вася сделал еще глоток. — Никита, я понимаю ты глубоко женатый человек, но друг у тебя всего один. И, если он не выплатит долг, то у тебя друзей не останется совсем.

— Мудак, ты все-таки, Василич, — Никита достал пятисотку положил на стол, встал и направился к выходу. — Хорошо, я съезжу, — кинул он, не оборачиваясь.

Незадачливый стартапер Вася ходил по комнате, всматриваясь в старый сервант. Медленно он крутил сиротливый брелок без ключей с эмблемой KIA. Щенячьими глазами на него смотрела молоденькая 18-летняя рыжеволосая Соня, которая расположилась на стареньком протертом красном ковре у выцветшего оранжевого кресла. Маленький розовый шелковый халатик почти развязался. Груди оголились, но Вася на них не смотрел. Он пытался быть серьезным и смотрел за стекла шкафа, в котором стоял хрусталь.

— Я бесперспективняк, а тебе нужен нормальный мужик, неженатый, поищи какого-нибудь студента. Помучаешься с ним пару лет, а потом заживете: ипотека, кредит на машину, дети, сопли. Я тебе этого не дам.

— Вася не уходи, — проревела Соня.

— Я больше не могу платить за квартиру. Я банкрот, теперь даже без колес — Вася показал девушке брелок без ключей, свидетельствующий о том, что машина продана. — У тебя полторы недели, чтобы найти новую съемную хату.

— Это же неважно. Как ты не понимаешь, я люблю тебя, — не успокаивалась Соня.

— Так сильно любишь, что никогда ни с кем кроме меня не спала? Если ты признаешься в измене, я тебя прощу, честно, — Вася подошел к полке, где стояли книги. Соня подняла зареванные глаза.

— Клянусь, Васечка, я только твоя, я только тебя люблю. Я даже не целовалась ни с кем, после того как мы встретились, — залепетала Соня.

— Вот он, — Вася довольно улыбнулся. Между книгами серии «Черная кошка» он нашел нужный ему листочек. — Ты просто не хочешь возвращаться в свои Ложки или Вилки, как там твоя деревня называется, — Вася ловко подхватил листок, засунул в карман брюк и уже в другом настроение повернулся к любовнице.

— Витаминка.

— Вот именно. Я бы тоже не захотел. Так что звони подружкам, пусть тебя приютят и ищи другого мужика, — Вася двинулся к двери, но Соня перегородила путь. — С твоей-то фигурой, — Вася взял Соню за груди, приценился, но одумавшись вновь стал серьезным. — Всё.

Вася опять двинулся по направлению к выходу, но девушка крепко схватила его за ногу, халат совсем развязался. Всем пухлым голым телом она прижалась к своему покровителю, быстро-хитро взглянула на него исподлобья и прилипла к ноге, выказывая свое кошачье желание. Вася улыбнулся снисходительно, показывая любовнице, что сегодня секса не будет. Женщина отказ не приняла и вцепилась в ногу зубами. Сильно и больно. В ответ любовник бухнул ей ладонью в ухо, и Соня отлетела в сторону. Вася быстро вышел из комнаты в прихожую, подошел к входной двери и стал обуваться. Девушка заплакала навзрыд.

— И это…, — прокричал из коридора Вася. — У жены какие-то мандовошки нашли, обязательно сдай анализы.

Он оставил 500 рублей на тумбочке и потирая место укуса вышел из квартиры.

— Значит, шлюха, — уверенный в своей победе Вася захлопнул дверь.

Мои документы/ День 1/ Томск. 22 декабря/Сестра/ файл 10006

Дверь открыл десятилетний наглый пацан. Он с прищуром посмотрел на Дениса и крикнул вглубь квартиры, что пришел человек похожий на его дядю из Москвы. Послышался топот, на пороге показалась молодая девчушка лет 16–17.

— Поц, делаешь вид, что меня не узнал? Или по ВатСапп я выгляжу лучше. А вы нянечка, соседка.

— Точно, — сказала девчушка. — Вы брат Ангелины Вячеславовны.

Денис слегка опешил, когда Гелю назвали по имени и отчеству. Хотя, теперь ей под 40 и, наверно, уже полагалось. Пацан отступил и пригласил дядю в квартиру.

— Я твоей маме писал, что приеду. Не сказала?

В комнате послышался плач, и девушка пулей помчалась в спальню. Денис зашел в коридор. Все было, как и 10 лет назад, когда он уехал в Москву. Только маленькая этажерка для книг вдоль стены теперь была полностью занята игрушками. Даже обои стального серого цвета сестра не сменила. Он разулся. Племянник окопался, скрестил руки и внимательно изучал дядю, которого он вживую, кажется, видел в первый раз. Денис достал из сумки плитку шоколада и майку Месси бело-голубой расцветки.

— Я же говорил, что за КриРо.

— Вырастешь, станешь умнее, — пошутил Денис, другой футболки в аэропорту он просто не нашел.

Мальчишка забрал подарок и пригласил дядю пройти в зал. Как будто он тут хозяин, а не Денис, проживший в этой квартире добрые 20 лет. Ну, пусть будет так. Денис бухнулся в старое советское кресло, обтянутое материей, которая вошла в моду в 90-ые со странными цветами разных коричневых оттенков. Это было его любимое место в отеческом доме, в котором провел тысячи часов перед телеком. Мальчишка включил ящик — транслировали английский футбол. Расспрашивать племянника об оценках не хотелось, и дядя Денис принялся следить за мячом. Наконец, соседка вышла из спальни, на ее руках сидел толстенький полуторагодовалый малыш. А рядом будто привязанная к ноге нянечки шла девочка 5 лет.

— А это ваш дядя Денис», — произнесла искусственно-радостным голосом девушка. Малыш отчаянно замахал ручкой в знак приветствия. А девочка зыркнула на неизвестного гостя и скучила брови так как это делала ее мать.

Денис достал из сумки машинку с плюшевым медведем и протянул племянникам, но те и не думали брать. Помог старший брат, который тут же принялся играть в чужие подарки. Заскрипел замок и на пороге засуетилась Геля.

— О! Явление Христа народу.

Денис улыбнулся, это была та самая родная сестричка, которую он любил почти как мать. Да что уж там, она и была его второй мамой. Захотелось сморозить какую-нибудь глупость, но на ум пришла лишь песенка.

— А самолет летит, и крылья стерлися, — начал журналист, а допевали все хором, — А мы не ждали вас, а вы приперлися.

Геля перед его приходом по-матерински ушла в магазин, чтобы накормить блудного сына. И опоздала, уже как сестра. Денис успел только приобнять Гелю, как зазвонил телефон. По-хозяйски он пошел на кухню и закрыл за собой тонкую дверь.

— Кароч, Игорь. Там вырисовывается пока только кровавая любовная драма. Муж, любовник — все как надо. Кто виноват пока неизвестно. Но нас любой вариант устраивает, — Денис докладывал по привычке и по творческой необходимости. Да и Игорь, несмотря на повышения, ни один проект не пускал на самотек.

— Лучше, чтобы это был муж. Ну ты понимаешь, — цинично произнес руководитель программы.

— Лучше, чтобы этого вообще не было. Кароч, пока материал есть, и можно даже нормальный фильм сделать.

— Ну и отлично. Держи в курсе. У нас тут сезон корпоративов, могу не ответить. Лучше пиши.

Следом Денис прочитал смс. Скинули адрес морга. Нужно быть через полчаса. Журналист вышел из кухни. Сестра возилась с детьми. Денис взял пакеты, которые Геля принесла из магазина и перенес на кухню. Вернувшись, он подошел к сестре и еще раз обнял.

— Я еще наверно дней 5 буду здесь. По работе приехал. Помнишь Иринку, ты ее ненавидела. Про нее фильм.

— Ни фига, — сестра искренне удивилась.

— Потом все расскажу.

— Ночевать приедешь?

— Нет, сегодня с Лириком гуляем. Завтра может приеду, да и гостиница есть.

— Лучше дома оставайся.

— Потом… Чуть не забыл.

Журналист достал из своей сумки коробку духов — все что он смог найти в аэропорту. Позвонил таксист и Денис, не успев узнать реакцию сестры, выбежал из квартиры.

Исходники/день 1/Томск. 22 декабря/Морг/ файл 10007

В томском морге было старо, грязно, вонюче, впрочем, как и в других российских городских моргах, в коих Сибирский бывал не раз. Снимать надо было изподвыподверта, умудряясь соблюсти гармонию кадра и отсутствие расчлененки в эфире. Журналисты переоделись в медицинские халаты. Грузный улыбающийся кореец подошел к ним и указал на двери, где лежал труп.

Судмедэксперт представился совсем не корейским именем Паша и говорил на чистейшем пушкинском. Он разрешил курить, понимая, что так будет проще журналистам переносить неприятный запах. Миша задымил. Денис же в очередной раз пожалел, что бросил. Кореец протянул коробочку с драже — кофейные зерна в шоколаде, и пояснил, что это для тех, кто временно избавился от дурной привычки. Денис взял всю пачку и запихал в рот драже. Вкус был наипротивнейшим, с привкусом окурка, но желание курить почему-то подавлял. Денис закинул еще одно кофейное зерно и пошел за корейцем. Вскоре они очутились в большой аудитории медицинского университета. Денис сразу узнал выдолбленную надпись на стене, ее не стирали уже лет 15 лет. Тогда забравшись сюда вместе со студентками медицинского, они нацарапали на стене перефразированные слова Декарта: coitusergosum. В те времена действительно лишь секс помогал почувствовать свое существование.

На столе была та девушка, которая была частью студенческого существования Дениса. Паша бесцеремонно скинул простынь, оголив знакомое тело. В районе груди синел шрам. Глаза покоились под закрытыми веками.

— Я уже все сделал, только заключение не написал, — голос судмедэксперта вывел из ступора Дениса. — Знакомая?

Миша удивленно глянул на шефа.

— Видел фотки с места преступления, как вообще возможно рогом. Впрочем, одного горячего парня уже задержали. Он заточенный был? — Денис, зная, что убили ножом, намеренно и убедительно соврал про рог. Все также надеясь на свою исключительную мимику. Сработало.

— Рог? Нет. Вообще бутафорский, из него, наверное, даже ни разу не пили.

— В смысле?

— К Кавказу отношения не имеет. Купили где-нибудь в киоске или на барахолке.

— Значит, все-таки муж, — отозвался Мишаня, — узнал, что жена с волосатым на заднем сиденье Каена утешается, вот и решил его подставить. Засунул в сердце свой рог. Ты видел мужа, — обратился он к судмедэксперту. — У него лапы, во! Я их крупно снял. Он запросто и тупым мог проткнуть грудь, — Мишаня тянул время, чтобы выбрать точку и настроить фокус.

— Рогом никто никого не убивал, его аккуратно вставили в рану.

— Да ладно, — артистично удивился Денис. Эта фраза часто помогала ему вытащить всю информацию из спикера.

— Точный удар в грудь ножом.

— Этого достаточно, — хищный голос Кузнецовой прокатился по аудитории и напугал Дениса до смерти. — Павел Олегович, это журналисты. Им много знать необязательно. Они назвались Вашими помощниками.

— Это правда, — запротестовал Денис.

— Вы — журналисты — всегда врете. Вот это — правда. Ваша время истекло. Прошу, — Кузнецова указала Денису на дверь.

— Когда похороны, не знаете? — Денис взглянул на застывшее лицо убиенной, подумав о том, что, возможно, не получится ее больше увидеть.

— Стервятник, — кинула молнию майорша.

Денис и Мишаня скинули халаты в прихожей и вышли на улицу. Мороз хрустом под башмаками напоминал о себе. Оператор зажег сигарету и накинул капюшон.

— Иногда мне кажется, что она все-таки толковая баба. Даже несмотря на то, что носит шишку на голове, — оба засмеялись, но быстро смолкли от усталости.

Оператор выпустил дым, который смешался с туманом от дыхания Сибирского. Большое белое облако, подгоняемое ветерком, улетало от них. Крупными ноздрями Денис вдыхал сигаретный дым, восполняя потребность в никотине. Бороться с зависимостью было непросто. Мороз не позволял полностью насладиться папироской и, забычковав недокуренную, Мишаня быстро шмыгнул обратно в морг. Денис поежился с минуту и последовал за ним. Репортер ждал возле выхода и через минуту увидел коллегу, который победоносно показал пальцем на камеру. Оказалось, он специально оставил ее рядом с Кузнецовой, чтобы подслушать приватную беседу. Журналист с трудом скрывал улыбку, когда появилась майорша и остановилась возле него.

— Подстава да. А так все красиво было и кавказец-любовник, и рог в сердце. И маленький размер ноги. Но нескладушки, — зачем-то напал Денис.

Кузнецова мрачно улыбнулась и зашагала к выходу. Она просчиталась, журналисты хоть и были уставшими, но работать не бросили. Дотошные.

— Завтра в 7 утра выезд. Опрос соседей. От конторы. УВД на Нахимова. Опоздаете, будете добираться на такси.

— Тебе не кажется, что от нас что-то скрывают? — явно с издевкой сказал Денис.

Казавшийся провальным тяжелый фильм пока получался весьма легкой работенкой.

Подключив наушники к камере Сибирский слушал разговор Кузнецовой с патологоанатомом и судмедэкспертом Кимом.

— Это была славная охота, — так охарактеризовал кореец убийство Иринки. — Удар был очень точный и сильный. Такое ощущение, что работал хороший боец, владеющий искусством убивать ножом. Я не специалист, но по видеосвязи проконсультировался с новосибирским коллегой. Случайно так попасть почти невозможно. 1 %, что это не так.

Кузнецова предположила, что заказали профессионала и кореец с ней согласился.

Денис начал размышлять: нанять киллера вполне мог муж, но следствию такой вариант был не выгоден и копать под него майорша не собиралась. «Тогда как они будут выкручиваться?» — мозг Сибирского закрутил жернова и выдал рабочую версию будущих событий. «Начальство Кузнецовой может разыграть карту чиновника и контратаковать политика. Например, следствие ищет политический след в убийстве, допустим, мотивом была угроза министру. Затем майорша и ее команда тщательно изучают биографию чинуши и находит компромат. Далее контроль за следствием ослабевает и дело остается нераскрытым. И сын цел и прокурор сыт». Внутри Денис порадовался, что голова заработала, однако реализация такого сценария ничего хорошего не несла.

При подобном раскладе после окончания расследования злобного следователя просят на выход, компенсируя это какой-то наградой, а Дениса, как марионетку, заставляют написать, что скажут или вообще материал пойдет в корзину. Но главное— преступник, убийца Иринки— не будет наказан. Это тяготило Сибирского, мучило и крутило.

Денис поставил запись на паузу и полез в интернет. В Томске оказалось всего два клуба, где обучали бою на ножах. Журналист позвонил в оба. Рабочим оказался один. В нем занимались всего 15 человек. Еще столько же прошли недавно годовой курс. Репортер занес адрес в телефон и пометил, что необходимо съездить туда завтра.

Мишаня уже успел заснуть на кресле в морге, а Денис продолжил подслушивать. Далее разговор патологоанатома и Кузнецовой прервал телефонный звонок. Майорша несколько раз произнесла слово алиби. А спустя пару секунд перезвонила кому-то из своего отдела и что-то выясняла насчет компьютерных игр. Трэк закончился, Денис отправил оператора в гостиницу, а сам побрел через университетскую рощу к улице Ленина.

Кафе “Белград” было забито до отказа — пятничный вечер. За столиком уже сидела старая банда. Лирик, Брагин и Митяй. Увидев старого товарища, они принялись наперебой соединять-крутить-вертеть два слова: Москва и жопа. Каждый успел подметить, что Денис располнел, хотя со времени последнего приезда он не поправился ни на грамм. Зато появившиеся залысины никто не отметил. Сибирский предупредил, что ему завтра работать, заказали всего две и по пиву. Каждый принялся рассказывать о своей жизни, детях, соплях, море и суровой зиме, которая в нынешнем году была особенно холодной. Подвыпив журналист бегло пробубнил про свою работу и замолчал. Иринку помнил только Митяй. Кроме того, он целых три курса отучился на юридическом и считал себя почти следователем, хотя работал в тюрьме. Он потребовал детали убийства и после полного рассказа в красках просопел, что дело попахивает каким-то маньяком. Сибирский и не думал в эту сторону, но, если рассуждать по-журналистски — это было бы большой удачей. Можно было бы ярую джинсу превратить в хороший фильм о сумасшедшем убийце. Размышления прервали появившиеся жены Митяя и Брагина, которые уволокли мужей в свои норы. Холостяки Денис и Лирик взяли еще по одной разливного нефильтрованного портера. Этот местный напиток продавали только под новый год. Гордость местного пивзавода, сорт, который выпускали только в конце декабря. Крепость напитка заставила Дениса слегка зажмуриться, но вкус был отменный. То и дело их разговор о буднях журналиста прерывали знакомые. Лирик восторженно и категорично приветствовал каждого и перекидывался парой фраз. Будь они в Останкино было бы точно, да наоборот. Денис уже стал клевать носом, когда женские руки закрыли его глаза и попросили угадать, чей образ стоит за ними. Белые, нежные, с запахом чистого мыла — что-то из студенческой молодости. Без духов, но с чистотой. Мозг искал варианты. Можно было просто повернуться, но хотелось угадать. Незнакомка скрежетом хохотнула, и что-то противное кольнуло в груди. Денис сдался, и руки освободили взор. Стройная сексапильная Вика, бывшая из той же вселенной, что и Иринка. Прошлое пронеслось ураганом оставив колкие воспоминания.

Денис полгода жил с ней в студенчестве и даже знакомился с ее родителями. В отличие от Иринки, которая запала в сердце журналиста на долгие годы, Вика была той девушкой связь с которой хотелось поскорее забыть — было что-то в ней липкое и неприятное. Ему все время казалось, что это не он снял Вику, а она его. Но самое главное, он чувствовал, что она распознает его странную мимику — врать ей не получалось. После того как они расстались Денис почувствовал сразу облегчение и постарался вычеркнуть бывшую из жизни насовсем. Каждое ее появление вызывало в нем протест и животный страх.

Сибирский нехотя согласился принять Вику за стол, а вот датый холостяк Лирик приободрился. Девушка была со спортивной сумкой — она преподавала аквааэробику в местном фитнес-центре. Тело ее было прокачано, лицо — с бегающими немного дурными симпатичными зелеными глазами, светлые волосы собраны в пучок. Сиськи были небольшими, но пушап делал свое дело, и пьяненький Лирик, кажется, запал на нее. Его голос зафонил радиопостановкой, но Вика не велась.

— Тебя сегодня окружают только бывшие, — немного с досадой сказал Лирик, когда Вика пошла в курилку.

— И холодные, и горячие, — грустно подметил Денис.

— Она, кажется, тебя не забыла, — задумчиво протянул ди-джей и залил в себя остатки пенного.

Взяли еще. Вика вернулась. Лирик в красках рассказал, с каким заданием приехал Денис на родину. Девушка уже допивала пиво Лирика и чертовски быстро хмелела. Время подходило к полуночи, когда они вывалились на мороз. Трезвость наполнила легкие, взгляд вновь стал контрастным. Вика вцепилась в рукав Дениса, чтобы тот ни за что не ускользнул. Оказалось, ей по пути, и она нырнула в такси журналиста.

— Ты один в номере? — без раскачки сказала Вика, прижалась к рукаву и игриво посмотрела исподлобья.

— С оператором, — улыбнулся Денис.

— Но он же нам не помешает, — чуть подождав Вика добавила, — выпить бутылку мартини.

— О, я думаю он даже будет рад, но завтра нам в 6 утра вставать.

— Мне тоже. Можно, я у вас останусь. Так не хочется ехать на Иркутский. Мне в 8 утра опять здесь возле университета надо быть.

Как Денис и предполагал, Мишаня не спал. Он расплылся на кресле, тупя в телевизор. Бутылка виски была наполовину пуста. Войдя в номер, Денис полез в ноутбук, чтобы отправить необходимые запросы продюсеру. А Вика и Мишаня мешали горючее с колой. Три пропущенных от невесты крутили Сибирского изнутри, надо было ответить, но перезванивать сейчас совсем не хотелось. Денис ушел в ванную. Включил душ и принялся в телефон петь баллады. Он прокладывал невидимую нить любви по маршруту Москва-Томск и, кажется, невеста ему верила. Верил ли Денис своим словам? Трудный вопрос.

К 22:00 по Москве и 2 часам ночи по-местному Денис протрубил отбой. Вика ушла в душ. Мишаня почти мгновенно заснул. Репортер стоял перед кроватью и не знал, что делать: мысль о предстоящем сексе заставила его пошевелить мозгами. Вика была совсем не та девушка, ради которой стоило врать невесте. Да и вообще он не планировал изменять будущей жене. Ну может быть только в крайних случаях. Какие это были случаи мозг не знал, но объяснений, почему сегодня трахаться не надо, было предостаточно. Возможно, на решение повлиял и длинный день, доминанта сна переборола похоть. Сибирский еще постоял, подумал и поплелся вон из номера. Девушка на стойке регистрации после уговоров выдала спальное место. Когда Вика в одном полотенце вышла из ванной комнаты, Денис уже спал на раскладушке.

[1]под № 92 играет однофамилец майора Кузнецовой — хоккеист Евгений Кузнецов.