Сибирский триллер. Том 1: Жаркое лето 95 года

Глава 10

На следующее утро в кабинет Мельникова зашёл Самохин.

— Виктор, я забыл тебе вчера сказать. Наш столяр обратился ко мне с просьбой насчет трудоустройства своего племянника. Парень вернулся в деревню из армии, работы нет, корова у родителей болеет, молока не дает. Денег нет. Одним словом спрашивает, не можем ли мы его устроить к себе охранником.

— Мы ведь не биржа труда. Сам знаешь, как наш козел весь от крика заходится, когда говоришь ему об увеличении штата. На днях чуть слюной не подавился. К нему с этим даже идти не стоит.

— Да я, собственно, ему так и ответил. Но на всякий случай спросить надо было.

— А что за парень? В каких войсках служил? У Дяди Васи[17]?

— Нет, морская пехота. Северный флот.

— А-а, вот как. Хороший, должно быть, парень, но мест все равно нет.

— Когда мы уже грохнем этого ублюдка? Долго этот говнюк будет строить из себя нашего хозяина?

— Он и есть наш хозяин. Он ведь деньги нам платит, а не мы ему. Грохнуть-то можно, это без проблем, а дальше что?

— Его сучка унаследует предприятие. А с нею мы поладим.

— Может случиться, что с этой сучкой будет ещё сложнее. У неё сразу найдётся море хахалей, и как дело пойдёт, предсказать трудно.

— А для чего селекционеры-растениеводы используют прополку?

Мельников усмехнулся: Самохин на словах всегда был кровожаден как Бармалей.

— Тебе только дай волю, ты такую прополку устроишь, селекционер… Скажи парню, пусть немного подождёт. Сейчас не можем. Ты всё подготовил к встрече московских друзей шефа?

— Да, Петро ими займётся. Лёня, водитель Афонина, немного приболел и поехал домой. За него повозит шефа Лёня Окунев. Так что мы сможем контролировать его поездки с новыми личными охранниками.

— А что с водилой такое?

— Да вот, с животом что-то… Далеко отойти от туалета не может. Видимо съел что-то не то. Я ему рекомендовал сдать анализы в поликлинику, а то, неровен час, может дизентерия или что-нибудь ещё похуже. Думаю, 2–3 дня пробудет на больничном.

— Ну, вот и хорошо. Пусть подлечится немного, горемычный. Вообще-то стакан водки с солью хорошо помогает.

— Ты думаешь, водка сможет нейтрализовать действие пива с крепким настоем сенны?

Мельников расхохотался:

— А, вот оно как! Своей сенной ты можешь вообще отучить людей пить пиво. Смотри, не разори российскую пиво-водочную промышленность. А то у нас кроме неё и еще нефтяной и газовой вообще никакой промышленности не осталось.

— Ты же знаешь, что я патриот. Сенна ничуть не портит вкус хорошего чешского пива, но пусть пьёт отечественное. И вообще, очищаться время от времени очень полезно.

В кабинет заглянули Стас и Петро.

— Вы спускайтесь, а я сейчас позвоню Зое Данилиной, она тоже спустится, — сказал им Мельников и взялся за трубку телефона. — Самолет прилетает в 9 часов 25 минут местного времени.

Они приехали в аэропорт на двух «волгах» за десять минут до приземления самолёта. В первой «волге» ехали Петро и Данилина, а во второй Кондратюк и Миронов. Аэропорт как всегда гудел. Встречающие толпились около выхода с лётного поля, и в этой толпе стояла Данилина с плакатом «Семинар по аграрной проблеме». Ручеек прилетевших с трудом пробирался через плотные ряды встречающих. От него отделились и подошли к Зое трое неприятных типов явно уголовной внешности. Это были прилетевшие из Москвы: Слон, Хорь и Михась.

— Нас ждёшь? Так мы уже здесь. Машина-то где?

— Недалеко машина. Здесь на площади. Или вам надо было к трапу самолёта её подать?

Данилина начала энергично пробиваться к выходу. Прилетевшие догнали её и пошли рядом. Хорь, усмехнувшись, сказал:

— А тёлка-то у нас попалась с норовом.

Она резко к нему повернулась:

— Если ты про меня, то я не тёлка и тем более не у вас.

Они уже подходили к машинам, и Данилина ускорила шаг, чтобы оказаться поближе к своим ребятам. Из машины вылез Петро и пошёл навстречу.

Михась тоже ускорил шаг и, приблизившись к ней и, шлёпнув по заду, сказал:

— Да что ты из себя строишь, дрючка[18]. Ты кто такая, ваще?

Стас, наблюдая эту картину из окна второй машины, не поверил своим глазам — чтобы кто-то такое себе позволил с Данилиной?! Он вылез из машины с намерением проверить пяткой ухо наглеца на прочность и вслед за ним из машины выскочил Миронов. Вчера вечером Миронов поссорился со своей девушкой и знал, что был неправ, поэтому злился на самого себя и искал, на ком бы сорвать злость. Увидев, как один из приезжих по-хамски ведет себя с Данилиной, он стремглав выскочил из машины, но Петро опередил его и Стаса и был уже рядом с прибывшими. Указывая на первую машину, он сказал приезжим:

— Так мужики, двое бегом в машину, а этого я сейчас положу под колёса.

Михась возмутился:

— Ты что сказал, карась? Тебе приказали нас встретить? Так вот заткнись и исполняй. А то я тебе сейчас, сука, покажу «бегом в машину». Ты у меня…

Но Петро не дал ему закончить: не поворачиваясь к Михасю, резко двинул его локтем в солнечное сплетение, и тот, охнув, согнулся пополам, глотая открытым ртом воздух и не будучи в состоянии вдохнуть. Данилина, увидев, как разворачиваются события, и изрядно перепугавшись, вскочила во вторую, стоявшую поодаль машину, и, ругая себя за то, что согласилась поехать, наблюдала за происходящим.

Между тем её обидчик так и стоял согнувшись, пока не подошёл Стас и рубанув ребром ладони по шее, распластал его на асфальте. Данилина постепенно начинала приходить в себя и подумала: вот где не хватает Лёшки Матюшина.

Стас, в упор рассматривая стоящих перед ним Слона и Хоря, не скрывая злобы, процедил сквозь зубы:

— Петро, нам же ясно сказали — при малейшем подозрении, что это не они, закопать их в лесу. Ты же видишь, у них явно ментовские морды.

— Да я уже почувствовал, что это подсадные утки — ответил Петро. — Прилетели и сразу же начали выступать. Я эти их ментовские штучки знаю, изучил… Под фраеров работают, пытаются показать, что они свои.

Хорь встревоженно посмотрел на них:

— Мужики, да мы и есть свои. Какие там ментовские штучки, мы же от Грини прилетели.

— Может быть, кто-то и должен был лететь от Грини, а прилетели вы. В Домодедово подменили или ещё раньше?

Слон начал нервничать:

— Да что за фуфло ты толкаешь? Кого подменили? Это мы и есть.

Петро добродушно встрял:

— Да хрен с ними, давай отвезём их в контору, а замочить, если хозяин скажет, всегда успеем.

— Вот и давайте, везите нас в контору — подхватил Хорь. — Там и разберёмся.

Но Миронов возразил:

— А почему в контору? Шеф же сказал на квартиру.

— На какую такую квартиру? — возмутился Слон. Ему было уже ясно, что эти трое задумали с ними сделать что-то нехорошее. Он слышал от Грини, что дела здесь нечистые — бывшие менты и чекисты захватили предприятие и цель их приезда — не дать им замочить приятеля Грини, который возглавлял фирму. Физиономии встречающих были злобными, взгляды очень недобрыми и ничего хорошего не сулили. Такие замочат, и ничего им не будет, потому что приятели из органов их прикроют. Ситуация явно складывалась не так, как они рассчитывали, и Слон сделал попытку договориться с встречающими:

— Не надо на квартиру. Мужики, везите нас в контору.

Данилина высунулось из окна машины, и попыталась внести ясность:

— Алексей Митрофанович распорядился везти их на квартиру. Я там всё уже приготовила. Он их селит временно в трёхкомнатной квартире, недалеко от своего дома.

Слон ухватился за неожиданную помощь:

— Слышите, что ваша красавица говорит? Вот и везите нас, куда она говорит.

Данилина ехала в машине с Петром и ещё одним уголовником, и у неё гулко стучало сердце, отдаваясь в висках. Она решила, что больше в подобных мероприятиях участвовать никогда не будет — есть у Мельникова для таких целей мужики, пусть они и воют.

Вернувшись из аэропорта, Данилина пришла в приемную к Вале Пановой и дала её денег.

— Валюшка, пошли кого-нибудь купить приличный торт, коньяк пять звездочек, желательно армянский, сырокопченой колбаски и ещё какую-нибудь закуску, — сказала Данилина, и Матюшин моментально подключился к разговору:

— Мы где будем пить, у тебя дома или здесь после работы? А что, собственно, мы будем обмывать?

Данилина искоса посмотрела на него:

— Ты здесь ни при чём, просто я сегодня в гости иду.

— Ой, как бы наша Зоя не пошла по рукам, — с деланным беспокойством сказал Вале Матюшин. — Смотри, уже пьянки на стороне где-то организует!

— Валюшка, ты когда за своего охламона замуж выйдешь? — спросила Данилина у Вали. — Может тогда он немного сникнет и не будет таким веселым? Устрой ему скучную жизнь, чтобы не приставал к проходящим мимо девушкам.

— Боюсь, что я тогда сопьюсь и стану вообще непереносимым, — невозмутимо произнёс Матюшин, разглядывая Данилину. — А ты знаешь, Зоя, этот лифчик здорово подчеркивает очаровательную деталь твоей фигуры. Валюшка, может и тебе пора начать носить лифчики?

— Да, Валечка, ты права. Он действительно идиот! — сказала Данилина и вошла в кабинет Афонина.

Афонин давно не видел Данилину такой разъяренной и уже ругал себя за то, что послал её в аэропорт. Зол он был и на «танкистов» Грини. Как он мог прислать таких недоумков — удивлялся Афонин, выслушав её рассказ. К её версии о цели их прибытия он отнёсся с недоверием, хотя некоторые подозрения насчёт того, что Гриня решил присвоить себе его компанию, у него возникли. Правда, в таких делах безоговорочно доверять Данилиной не стоит — она в этом ничего не понимает и могла ошибаться — это ведь не финансы. Однако он решил всё же быть осторожным и пока не портить отношения с Мельниковым. Пусть будут два лагеря, между которыми он сможет лавировать, натравливая один на другой, с тем чтобы им было не до него в своих междусобойчиках.

Когда Данилина ушла, он вспомнил, что хотел ей сказать. Вчера в местных теленовостях сообщили про пропажу начальницы кредитного отдела одного из банков. В обеденный перерыв женщина села в свою машину и поехала, как обычно, домой обедать. Двери машины, очевидно, не заблокировала и на светофоре, где она остановилась, к ней в машину прыгнули три молодых парня или, вернее, подростка, как рассказывали свидетели. С обеда она не вернулась, дома не ночевала, и где она и её машина, неизвестно. Афонин сразу же подумал о Данилиной — сейчас такой ответственный момент подготовки к аукциону, что её нужно беречь как зеницу ока. А она ездит на работу и с работы городским транспортом, притом одна. Если с ней что-то случится, аукцион он точно не выиграет, и это будет катастрофа. Слишком много Гриня вложил усилий и денег в добывание ваучеров, на которые компания Афонина купила не только завод «Пластконструкция», но и ещё и значительный пакет акций крупнейшего в России — «Первого Инвестиционного Ваучерного Фонда». И теперь необходимо выгодно продать эти акции и купить завод «Импульс». А если он вдруг не купит завод… «Ох, мать твою!» — охнул Афонин. Только сейчас ему пришла в голову мысль о том, что Гриня не случайно прислал ему этих пацанов. Если сорвётся операция с «Импульсом», они его грохнут! Надо срочно приставить к Данилиной охрану, а то, неровен час, соперники могут её зашибить! Афонин срочно вызвал Мельникова и дал ему задание организовать охрану Данилиной. Афонин приготовился к тому, чтобы дать резкий отпор Мельникову, если тот под предлогом охраны Данилиной будет опять выбивать у него очередные штатные единицы. Но, к его удивлению, Мельников отнёсся к этому поручению с энтузиазмом. «А, заиграло таки очко! — мысленно рассмеялся Афонин. — Не успели московские пацаны приехать, как Мельников стал шёлковым».

После этого он сразу же распорядился, чтобы в приемной, кроме Матюшина, дежурил один из москвичей. «Матюшин, конечно, бык здоровый и к тому же задиристый, но в бочку не полезет — подумал Афонин. — Так что пусть новые пацаны малость попрессуют мельниковских. Это будет только на пользу».

Мельников, выйдя от Афонина, сразу же направился к Данилиной. Зачем Афонин приставил к Данилиной охрану, его особо не интересовало. Главное, что теперь он может на законных основаниях возить её утром из дома и вечером домой. Более того, есть причина подняться к ней в квартиру, чтобы проверить, не караулит ли её кто-нибудь на лестнице. Вообще-то он, конечно, не охранник, у него другие задачи, но в условиях острой нехватки кадров он может взвалить эту обязанность на себя. Войдя в кабинет Данилиной, он увидел привычную картину — её стол как всегда буквально завален бумагами. Мельников всегда удивлялся, как она в таком бардаке находит нужные бумаги.

Данилина, подняла голову и, увидев Мельникова, сказала:

— Хорошо, что ты пришёл. А я тебе собиралась звонить. Меня сегодня надо после работы отвезти в одно место.

— Я уже знаю, поэтому и пришёл — весело сообщил Мельников. — Я тебя лично отвезу.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Данилина, но потом решила, что Матюшин уже успел доложить своему шефу про её поручение Валюшке закупить продукты.

— Оперативно у тебя поставлен сбор информации — усмехнулась Данилина. — Мне надо подъехать на улицу Уральскую к 18 часам, забрать там одну женщину, а потом надо завести меня на улицу Садовую.

— Нет проблем. А потом домой?

— Домой не сразу, я иду сегодня в гости, — ответила Данилина и вдруг ей пришла в голову мысль пригласить с собой Мельникова. Возвращаться она будет, возможно, поздновато, пусть отвезет её домой. Будет причина его пригласить к себе на чай или кофе. Тогда, провожая её с юбилея, он даже не попросился зайти, а она не решилась его пригласить. «Подумает обо мне невесть что», — решила тогда Данилина, и Валюшка потом её ругала.

— Мужик сам плыл к тебе в руки, а ты дурью маешься! — говорила Валентина. — Человек живёт, чтобы жить, а тебе уже двадцать семь лет и ты ещё ни с кем не жила и не живёшь! — восклицала она.

Данилина посмотрела на Мельникова и подумала, что всё равно сама его не пригласит. «Он должен сам предложить, — решила Зоя. — Напрашиваться не буду».

— А-а, так ты в гости? — разочарованно спросил Мельников.

— Если хочешь, можешь со мной в гости пойти, — предложила Данилина.

— С удовольствием. Я готов за тобой идти не только на край света, но даже в гости. А к кому, если не секрет?

— К Тане Коростылёвой. Помнишь такую? Она недавно вышла замуж, и теперь она Никонова.

Мельников когда-то пару раз видел Коростылёву, но ему было совершенно безразлично, к кому идти в гости с Зоей. Главное, чтобы идти с нею.

Хозяева, которые их принимали, были очень гостеприимными и интеллигентными людьми. Пили мало, особенно Мельников, который был за рулём. В основном беседовали. Танин муж, доцент университета и, вероятно, грамотный экономист, обрушился с критикой на монетарную политику, проводимую «младореформаторами».

— Российская экономика носит сейчас сугубо колониальный характер, — утверждал Андрей Дмитриевич, — и это обуславливает обнищание широких народных масс. Беспрецедентная для мирного времени депрессия нанесла ущерб, вдвое превышающий экономические потери, понесенные страной в годы второй мировой войны. А резкое сокращение численности населения страны сравнимо с военными потерями.

«Он как лекцию читает, — подумал Мельников. — Вот истинно российский интеллигент — выпьет рюмку и сразу же в бой!»

— Монетарная политика правительства выглядит совершенно удивительно, — продолжал лектор. — В начале девяностых Международный валютный фонд посеял в головах наших чиновных финансистов миф о том, что эмиссия рублей немедленно и неизбежно приводит к инфляции. И с тех пор смысл всех действий Центробанка и Минфина сводится к одному: ничего не делать и особенно — не печатать не обеспеченных валютой денег. В результате в России сложилась так называемое валютное управление, то есть денежная политика, характерная для карликовых государств. Механизм таков: в страну приходит валюта — Центробанк ее скупает, печатая рубли. Когда капитал хочет уйти из страны, Центробанк выкупает рубли за валюту. То есть рубли внутри российской экономики появляются только тогда, когда в страну извне приходит валюта. Если нет притока валюты, то нет и рублей в экономике. Большего идиотизма трудно себе представить. Характерно, что в выигрыше при этом оказываются иностранные банки.

Мельников делал вид, что внимательно слушал Андрея Дмитриевича, но ему было не до политики «младореформаторов» — он в основном наблюдал за Зоей, и она занимала все его мысли. Женщины разговаривали о своём, не вникая в разговоры мужчин. Таня рассказывала о проблемах её поликлиники, о нехватки элементарных перевязочных материалах, о невыплате зарплаты и о житейских проблемах, а Зоя, слушала, подперев голову руками, и время от времени бросала взгляды на Мельникова. Иногда они с Мельниковым встречались глазами, и у него начинало гулко стучать сердце. Он думал о том, как они будут возвращаться из гостей. Если она его пригласила с собой в гости, значит, он для неё что-то значит? Или это ещё ни о чём не говорит?

Андрей Дмитриевич замолчал, делая передышку и предоставляя возможность высказаться собеседнику. Мельников был полностью согласен с его тезисами, хотя не очень смыслил в экономической науке. Однако на Руси ругать правительство — это народная традиция, и не стоит нарушать её, когда коньяк отличный и закуска великолепная. Не ругали вслух только сталинское правительство, пока оно функционировало, зато потом оттянулись за все годы терпения. С другой стороны, у каждого российского правительства своя традиция — обещать золотые горы в недалёком будущем. Хрущёв обещал построить коммунизм за двадцать лет, Горбачёв — каждой семье отдельную квартиру к 2000-му году, а нынешние правители — прекрасное и богатое капиталистическое будущее, которое уже не за горами. Он бы промолчал, но не мог, так как тоже должен был выглядеть умным человеком, хотя бы в глазах Зои. Об экономике он не мог говорить с таким профессионализмом, как Танин муж, поэтому ушёл несколько в сторону от темы, но выдержал критический настрой:

— Я с вами согласен, — сказал Мельников, — однако ничего другого ожидать мы не вправе. Что может получиться, если белошвейка берётся за шитьё мужского костюма? Мы напрасно пытаемся понять, почему наверху всё время ошибаются. На самом же деле никаких ошибок нет, просто идёт бюрократический обмен власти на собственность, идёт разграбление государства правящими элитами, и чтобы как-то прикрыть это, выдумываются различные экономические теории, которые служат дымовыми завесами. В частности, ваучер являлся формой имитации участия граждан в приватизации. В стране была создана сеть посреднических компаний для сбора ваучеров у населения, или, так называемые, чековые инвестиционные фонды, куда граждане должны были внести свои ваучеры. По отношению к населению — это система чистой фальсификации. Ведь понятно, что хозяевами пакетов ваучеров становятся люди, управляющие этими фондами. Они продавали их директорам предприятий, которые за счет средств руководимых ими предприятий, то есть, за счет государственной казны, скупали эти пакеты ваучеров, на них же выкупали акции собственных предприятий и становились его хозяевами. Однако этим самым не только произошло невиданное в истории ограбление общества и государства, но и заложена мина на будущее. Ведь лозунг: «грабь награбленное» всегда актуален, и мы ещё станем свидетелями кровавого передела собственности.

Откровенно говоря, Мельников устал от сотрясения воздуха ещё в период перестройки, а сейчас, когда с экранов телевизоров, со страниц газет и из приёмников лилось нескончаемое словоблудие, у него установился стойкий иммунитет к таким разговорам. Он отрапортовал цитатами из речей и продолжал любоваться Зоей. Мельников думал о том, как всё сложится, когда он будет её провожать домой. На всякий случай, он ещё с работы позвонил Яночке, и предупредил её, что, возможно, не приедет домой ночевать. Поедет, мол, осматривать дальние объекты в райцентре и заночует в гостинице, чтобы не возвращаться ночью. Конечно, обманывать доверчивого ребёнка было нехорошо, но Мельников твердо решил сегодня попытать счастья и объясниться с Зоей. В конце концов, они не дети, она не замужем, он свободен. А почему бы и нет? Он смотрел на Зою, а она ловила его взгляды и улыбалась ему, и у него росла уверенность в том, что она пригласит его к себе на чай и там он ей всё объяснит. А Зоя, ловя на себе взгляды Мельникова, думала о том, что если она его пригласит к себе зайти на минутку, он не должен о ней ничего плохого подумать. Дома она негромко включит инструментальную музыку, нальёт вино, и они будут сидеть в её больших мягких креслах и говорить… О чём говорить, она ещё не придумала, но такая идиллическая картина её очень заводила и она хотела уже быстрее уехать. Потом наступил момент, когда Таня изложила свою просьбу. Зоя и сама догадывалась, о чем пойдёт речь, но Афонин покупать сейчас Танину долю не захочет. Зоя знала, что он подготовил хитрый план, который реализует сразу же после покупки завода «Импульс» и Танина доля уменьшится в несколько раз. Но помочь хоть чем-то она могла и, ознакомившись с квартирой, сообщила Тане и Андрею Дмитриевичу, что на следующей неделе пришлёт строительную бригаду с завода «Пластконструкция», которая обложит плиткой кухню, ванную и туалет. А в комнатах надо будет поклеить обои.

— Ты, Танечка, подбери обои, а мастера тебе их наклеят. А насчёт мебели мы тоже подумаем. Деньги у вас на это будут — сказала Зоя и тут же предложила Андрею Дмитриевичу принять участие в теледебатах за хорошее вознаграждение, на что тот сразу согласился.

Расстались они довольные друг другом. Андрей Дмитриевич был доволен умным и внимательным собеседником, с которым интересно было поспорить, а Мельников — тем, что Андрей Дмитриевич много говорил сам, не требуя от него деятельного участия в разговоре. Мельников повёз Зою домой, и как-то само собой получилось, что они, не договариваясь, поднялись в квартиру Зои. Она, включив тихую инструментальную музыку, налила в бокалы легкое вино и подала один из них Мельникову.

— За что пьем? — спросил Мельников.

Зоя, подняв бокал на уровень глаз, смотрела через бокал на Мельникова:

— У меня от всего выпитого уже немного кружится голова.

— Это потому что пьешь мало и редко.

— А надо много и часто? Почему же ты меня никогда не приглашаешь ни в ресторан, ни хотя бы к себе домой?

— К тебе же опасно подойти, ты всегда как тигрица. Как сказал о тебе один из моих парней — такими не рождаются, такими становятся.

— Это Матюшин, вероятно, сказал. Каков негодяй, а? Так на меня наговаривать! А ты, Мельников, бессовестный. Я, если хочешь знать, имею из-за тебя одни неприятности, а ты этого не ценишь.

— Например?

— Вот ты принял эту девицу с моей помощью, а шеф знаешь как орал? Как резанный. По столу кулаком стучал, матерился. А я тоже психанула, швырнула ему на стол папку с договорами и сказала, что увольняюсь.

— А он что?

— А что он, сразу же сник, извинился. Просил меня остаться. Говорит, ты, мол, не виновата, это Мельников тобой вертит как хочет.

— Вот странно, Зоя. Он тебя ценит как никого другого. За что это?

— Он ценит, а ты меня нисколько не ценишь. Что бы он делал без меня? Я всю экономику веду, все финансовые потоки через меня. Он, что ли, со своими тремя извилинами, в этом разбираться будет?

— Ты думаешь, у него их так много, этих извилин?

— Мельников, а у тебя, ты думаешь, извилин больше? Если бы ты был хотя бы чуточку умнее, заметил бы, какая я хорошая, какая я мягкая и пушистая. А то используешь меня только в корыстных целях. Пользуешься тем, что я тебе ни в чем отказать не могу.

— Правда, ни в чем?

— Мельников, давай лучше выпьем за то, чтобы ты наконец понял, что лучше меня тебе никого не найти. Лучше меня просто не бывает.

Они подняли бокалы и выпили. Зоя задумчиво смотрела на Мельникова и вдруг спросила:

— Мельников, а ты уже несколько лет живешь один. От тебя жена сбежала или ты от неё?

— Она от меня.

— А я думала, ты скажешь, что ты от неё. Мужчины ведь не любят признаваться в том, что их бросили.

— Вообще-то, она меня не бросила. Когда меня выперли из органов, я остался без работы, были проблемы. Жизнь у нас пошла боком, и жена решила начать новую жизнь. Нашла себе бизнесмена и сейчас живет в Москве. Она у меня логик и логично объяснила мне, что не она меня бросила, а жизнь нас развела.

Зоя усмехнулась:

— Ах, вот как! Действительно логик. Давай потанцуем? Я уже лет сто не танцевала.

— Лет сто? А ты прекрасно сохранилась. Кто бы мог подумать, что ты такая старая — пошутил Мельников и, обняв её за талию, повел в медленном танце.

Он вдыхал аромат её волос, чувствовал её тело и ещё немного прижал её к себе. Зоя поддалась и, положив ему на плечо голову, вдруг, неожиданно для себя, прошептала:

— Мельников, возьми меня замуж Я надежная, я тебя никогда не брошу.

Она сразу же с ужасом спохватилась, а Мельникову показалась, что он ослышался. Они встретились глазами, и он совершенно отчётливо понял, что она отдаётся ему. Он целовал её губы, глаза, шею и нетерпеливо расстёгивал ей кофточку. Обнимая его за шею, она горячо отвечала на его поцелуи, и когда он снял с неё лифчик и начал ласкать и целовать её грудь, она тихонько застонала от нахлынувшей на неё горячей волны возбуждения, Страсть полностью затопила всё её существо. Она потеряла над собой контроль и не знала, как они очутились на диване. Её трясло и лихорадило. Желание ощутить его в себе горячей волной накрыло её и, она, почувствовав, как он входит в неё, рванулась навстречу, обхватив его ногами. Острая боль пронзила её, она вскрикнула, и её пальцы впились Виктору в спину, царапая её ногтями. Но вместе с тем росло и острое ощущение наслаждения, и упоительный восторг сладострастия. Зоя начала неистово метаться, издавая стоны и целуя лицо Виктора, а потом впала в приятное забытье. Мельников поразился тому, что она оказалась девушкой, и буквально зацеловывал её всю, а Зоя, не открывая глаз, гладила его по плечам, по спине, наслаждаясь состоянием умиротворенности и дремотности.

Утром Мельников проснулся и огляделся. Рядом с ним, на большой двуспальной кровати спала Зоя. За окном слегка качались ветви большой липы, и ярко светило летнее солнце. Было субботнее утро, и впереди у них были два выходных дня, которые они могли посвятить друг другу. Осторожно, чтобы не разбудить Зою, он встал, начал искать брюки и рубашку и вспомнил, что они должны быть где-то в гостиной. Осторожно прошёл в гостиную и на полу около стола увидел брошенные вчера вечером брюки. Его белая дорогая рубашка, которую он на днях купил, валялась мятая на диване, и на ней заметно было большое красное пятно. Он опять поразился тому, что Зоя в свои двадцать семь лет оказалась девушкой, и чувство огромной нежности нахлынуло на него. Рубашку можно было выбрасывать, но это его не смутило. «Поеду домой в костюме, в галстуке, но без рубашки. Так будет оригинальнее», — усмехнувшись, подумал он, и пошёл на кухню готовить кофе себе и Зое.

Зоя заворочалась, перевернулась на другой бок и, не открывая глаз, провела рукой по тому месту, где должен был находиться Мельников. Не обнаружив его, она открыла глаза, резко села и обвела глазами комнату. Вещей Мельникова не было. Зоя уже было расстроилась, но, услышав запах кофе, догадалась о причинах его отсутствия, и ей стало хорошо и спокойно. Она уселась, облокотившись на спинку кровати, и стала его ждать. Мельников зашёл в комнату, одетый в брюки и галстук, с подносом, на котором стояли две маленькие чашечки кофе. Зоя захохотала и долго не могла остановиться, глядя на его вид.

— Напрасно смеёшься, любимая — сказал он. — Ты оставила меня без новой рубашки, такой дорогой и красивой.

— А где же она? — удивилась Зоя.

— Она на диване, но уже не чисто белая, а в большой красный горошек, — ответил Мельников.

— Ой, а на диване нет пятна?

— На твоём диване пятна нет. Моя рубашка грудью закрыла твой диван.

Мельников поцеловал её и протянул чашечку кофе. Зоя немного отпила и взглянула на него.

— Витя, — тихо сказала она, — ты уж прости меня за это. Пусть тебя успокаивает то, что, потеряв рубашку, ты приобрёл меня.

Он поставил поднос на прикроватный столик и присел на кровать. Зоя притянула его за шею к себе.

— А я так испугалась, когда тебя не обнаружила — шепнула она ему на ухо. — Ни тебя, ни вещей. Ну, думаю, сбежал. Я тебя затащила в постель, и теперь ты, как порядочный человек, обязан на мне жениться!

— Куда же я от тебя теперь сбегу? Нет, я не сбегу, а ты, как порядочная девушка, обязана выйти за меня замуж!

Он целовал её в шею, в глаза, в губы, а она блаженствовала и указывала пальчиком, куда целовать.

— Ты знаешь, Витя, никто никогда мне не приносил кофе в постель. Я даже сама не верю своему счастью.

Они пили кофе и наслаждались счастьем, а потом он поехал домой, предупредить Яночку о том, что субботу и воскресенье проведёт в инспекционных поездках по райцентрам области.